Мой ректор военной академии (СИ)

ГЛАВА 19

— Так чем закончилось расследование? — поинтересовалась я у милорда Верда, который зашел меня проведать.

Он заходил каждый день, после обеда. Я его ждала — быстрых, решительных шагов в коридоре, аккуратного стука в дверь, все время недовольного: «И зачем вы встали?».

Сегодняшний день исключением не был. Я оделась — это целый подвиг, между прочим. Хорошо еще, что доставили мои заказанные платья, на примерку которых я так и не попала. Я надела любимое, синее — и отправилась встречать гостя. Обычно мы с ним беседовали на разные отвлеченные темы, но сегодня… Мне захотелось узнать, что происходит.

— Расследование… — проворчал милорд Верд, скривившись так, словно у него заболели все зубы разом. — Оно продолжается. Но я как-то сомневаюсь, что будет результат.

— Почему?

— Мои армейские розыскники никого не нашли, — еще сильнее нахмурился хозяин дома. — Они прошли по моему следу до императорского дворца. Пообщались со всеми, с кем я встречался в тот день.

— И?…

— И ничего. Так же точно ничего не нашли и маги. Кстати, прах змейки произвел на них неизгладимое впечатление. А мою вазу они так и не отдали.

Мы посмеялись — и милорд, сославшись на дела, удалился.

День тянулся за днем. Неделя за неделей. Вроде бы и жаловаться было не на что. Жизнь наладилась до такой степени, что я ощущала себя не в бегах, трудящейся на сатрапа и самодура в лице лорда Верда, а где-нибудь в санатории.

Дети старались радовать — постоянные драки с другими кадетами в Академии не в счет. Прислуга, под чутким руководством Джона — тот проникся тем моментом, что я жизнь милорду спасла — кидалась выполнять поручения еще до того, как они были даны. Даже обсуждения — являюсь ли я любовницей милорда — прекратили… Сам лорд Верд… Нет, я понимаю, что он мучился угрызениями совести и всячески скорбел. Но у меня складывалось порой ощущение, что скорбел он — в том числе — и головой. Я еще в своей жизни с такой гиперопекой не сталкивалась… И это он мне что-то там рассказывал про то, что я мальчиков залюбила и заопекала. На себя бы посмотрел.

В общем, сильно хорошо — это тоже не очень хорошо…

К тому же, милорд Верд прекратил всяческие поползновения в мой адрес. Не было больше долгих, испытывающих взглядов, приглашений поужинать, как бы нечаянных прикосновений…Только корректность и забота. Сначала я радовалась. Дня три. Потом мне стало как-то обидно…

Я уже запуталась, сколько дней прошло после нашего ночного разговора, когда ко мне пробрались сыновья. Но однажды я проснулась — и поняла: «Все, хватит». В постели находиться сил больше не было. Был бы еще Интернет — тогда может быть… А так. Скучно же!. И я — правда, кряхтя — поднялась, оделась и пошла. Ничем особенным я не планировала заниматься — сесть, посчитать расходы да выбрать себе новую книгу из серьезнейшей библиотеки милорда.

С ним-то я и встретилась в коридоре между библиотекой и его кабинетом. И что он забыл дома в первой половине дня?! Я думала, после беседы со мной, он удалился в академию.

— Что случилось? — рявкнул милорд Верд.

— С кем? — испугалась я.

— С вами! — еще и глазами черными засверкал — страсти какие.

— Пока вы не принялись меня пугать — все было хорошо, — честно ответила я, не отказывая себе в удовольствии полюбоваться мужчиной. А что — роскошный экземпляр. Широкоплечий. Серебристоволосый. С черными глазами…. Да что я… Я ж, так — только с эстетической точки зрения.

— Тогда зачем вы поднялись? — гневался он.

— Постель делает человека больным, — процитировала я кого-то из древних греков.

— Идиот с кулаками делает человека больным, — он подошел совсем близко и даже уже протянул руку, чтобы погладить меня по щеке… Но… Решительно шагнул назад. — Простите.

— Ничего… — поморщилась я.

— Вам нехорошо? Вызвать целителя? Пойдемте, — подхватил он меня под локоть. — Не упирайтесь, пойдемте — вам нужно присесть.

Опять по кругу… Отбиваться от милорда было глупым занятием, поэтому я пошла, куда меня повели. То есть в соседнюю комнату — в гостиную. Там меня усадили в кресло.

— Целитель сегодня у вас был? Что он сказал?

— Я себя отлично чувствую, — спокойствие, только спокойствие. Первому курсу в своем мире я смогла объясняла, что Ледовое побоище было в 1242 году, а Сталинградская битва — в 1942 году. Что это две разные битвы, происходившие в разное время, и их не следует путать… И с этим справлюсь.

— А зачем вы спустились?

— Соскучилась! — теперь зарычала я.

У него в ответ на эту мою фразу такой бесшабашной радостью блеснули глаза, что мне стало неловко. Человек он был, действительно, непростой и очень одинокий. И так брякать сгоряча…

Поэтому я добавила:

— Я соскучилась по человеческому общению. По какой-нибудь деятельности. Даже от книг стала уставать.

— Вы все время одна. Слуги лишь забегают проведать, целитель Ирвин — раз в день, — в голосе его прозвучало сожаление. — Я ненадолго. А сыновья вообще только на выходные.

— Именно. Поэтому я приняла решение срочно поправляться. Я больше не желаю лежать в постели. Я выхожу на работу.

— Если только у вас ничего не болит, — испытывающее посмотрел он на меня.

— Я же не собираюсь подвиги совершать!

На этом милорд Верд меня отпустил. Я быстро взяла книгу в библиотеке — очередные мемуары кого-то из императоров — как-то этим жанром литературы я пресытилась, но деваться было некуда.

Тут же уселась, стала считать расхода за прошедшие недели — с ужасом поняла, что с того момента, как было совершено покушение на милорда прошло три недели. Это я столько вылеживаюсь?! Со мной в жизни такого не было…

Расходы были занесены в книгу аккуратным, явно мужским подчерком. «Наверное, Джон постарался» — подумал я.

Кроме того, я обнаружила, что, пока я болела, генеральную уборку в доме не проводили — и жительниц деревни никто не приглашал. Кроме того, прекратились выплаты маленькому Вилли. С этим я и отправилась на кухню.

— Тут что-то другое, — говорила Каталина. — Не просто любовница она ему… Милорд рядом с госпожой Лиззард все дни просидел, пока императорский маг не давал ей в себя прийти.

— Она ему все-таки жизнь спасла, — пробурчал Джон.

— А лицо, — всхлипнула добросердечная Оливия. — Когда ее принесли. Сплошное месиво. Милорд словно обезумел.

Я со страхом ощупала свое лицо — вроде все на месте. И в зеркало когда смотрела, ничего особенного не заметила. Похудела разве что… Потом улыбнулась — приятно знать, что есть вещи, которые не меняются. Слуги как сплетничали — так и сплетничают. И я — как предполагаемая любовница милорда — в центре обсуждений. Но я не могла не заметить, что тон обсуждений поменялся. Появилась… симпатия какая-то, что ли…

На этом я распахнула дверь — и вошла на кухню.

— Госпожа Лиззард! — обрадовано воскликнула Оливия. — Вы спустились!

— Именно, — улыбнулась я. — И решила, что пора вернуться к своим обязанностям. Всем доброго дня. И большое спасибо за то, что поддерживали дом и хозяйство в идеальном состоянии. Джон, вы заполняли денежную книгу?

— Да, госпожа Лиззард, — склонил он седую голову.

— Я тронута. Спасибо.

— Вы господину жизнь спасли.

— Я запуталась совсем с днями недели, — призналась я. — Сегодня у нас что?

Выяснили, что среда.

— А во вторник дипломники милорда у нас обедали? — не могла не спросить я.

Меня заверили, что обед прошел без происшествий.

— И молодые люди были такие… тихие-тихие, — задумчиво заметила Оливия. — Прям, на себя не похожие.

Я только насмешливо улыбнулась — видимо, рептилоиды с рабскими ошейниками справляются с воспитанием аристократов лучше, чем добрые слова преподавателей академии. А в целом — я обрадовалась, что вторничный обед прошел без моего участия. Распорядилась, чтобы на четверг вызвали поденщиц из деревни — пора делать генеральную уборку. Обратила внимание, чтобы там была обязательно мама Вилли.

— Оливия, попросите сходить Натана в деревню. — Я боюсь, что для таких подвигов я еще слишком слаба.

— Конечно, — Оливия радовалась моему выздоровлению, словно я была ее близкой родственницей. Это было безумно приятно.

— Каталина, — повернулась я к повару. — Ваши блюда для меня, пока я болела… Спасибо.

И мы втроем как-то синхронно вытерли глаза. Джон насмешливо посмотрел на нас.

— Женщины, — изрек он. И откланялся.

Ужинали мы впятером. Получилось по-семейному. По-домашнему. Очень весело. Только меня время от времени царапала мысль о том, что милорд Верд сидит на господской половине совсем один. И компанию ему составляет лишь огонь в камине. Да яркий свет люстр.

Следующий день прошел в приятных хлопотах. Мы устроили «чистый» четверг. Как только за милордом закрылась дверь, началась генеральная уборка.

Вилли носился по дому и помогал. Потом мы покормили всех женщин, Я расплатилась с ними. Вручила деньги и Вилли — и добавила самую большую золотую монету, которую нашла в мешочке у Рэма.

— Зачем это, госпожа? — поднял на меня серые глазенки мальчик.

— За мое спасение, Вилли. Это мои собственные деньги.

— Я бы и просто так…

— Знаю. Спасибо тебе.

Я так устала, что заснула, как только попала в свою комнату. Разбудил меня осторожный стук в дверь.

— Госпожа Лиззард! — услышала я голос Оливии в гостиной. — С вами все в порядке?

— Да, — вскочила я с кровати. — Что случилось?

Я пригладила волосы — и вышла из спальни.

— Милорд просил вас спуститься в гостиную. Они с милордом Милфордом поужинали уже. Они в гостиной. И зовут вас.

— Конечно, — кивнула я. — Только…

Я поняла, что не собрана.

— Вам помочь сменить платье?

— Спасибо, Оливия. Это было бы замечательно.

В результате я была собрана за четверть часа. И это с прической. Ничего сложного. Но Оливия так ловко закрутила волосы в высокую прическу, что и без локонов это смотрелось очень изыскано.

— Вы красавица, госпожа! — восхитилась служанка, глядя на меня в зеркале. — И волосы как мед. И фигура! Просто принцесса!

— Старенькая я для принцессы, — грустно улыбнулась я. — Но за комплименты — спасибо.

— Ой, да перестаньте. Вы прекрасно выглядите. Роскошно.

— Ладно, пойду я.

— Ой, — вспомнила Оливия, зачем она меня вызывала. — Вы правы. Негоже заставлять милорда ждать.

И я поспешила вниз.

— Госпожа Лиззард! — улыбнулся мне милорд Милфорд. — Вы прекрасно выглядите. Совсем не так…

— Шир! — прервал его милорд Верд. — Остановись. Добрый вечер, госпожа Лиззард.

— Добрый, отозвалась я.

Хозяин дома выглядел каким-то раздраженным. Нахмуренный лоб с поперечной морщиной, поджатые в тонкую линию губы. Словно его друг не пообщаться с ним заехал, а привез какие-то новости. На редкость неприятные.

— Распорядитесь на счет чая, пожалуйста, — милорд Верд отвел от меня взгляд и снова уставился на огонь в камине.

— Да, милорд, — я позвонила в колокольчик — и отдала распоряжение Оливии.

— Присаживайтесь, — а вот милорд Милфорд пребывал в отличном расположении духа — или просто считал необходимым улыбаться. — Пообщайтесь со мной, пожалуйста. А то мой друг гипнотизирует пламя, словно желает, чтобы оно ответило на все его вопросы. А меня попросту игнорирует.

— Ты же не даешь ответы на вопросы, которые я задаю, — буркнул милорд Верд.

— Так что вся надежда не вас, госпожа Лиззард, — милорд Милфорд сделал просящее лицо. — Вы же не дадите погибнуть моему вечеру?

Оливия вкатила столик, я чуть улыбнулась, поймав ее недоуменный взгляд. Действительно, картинка получалась презанятная: хозяин сидит в кресле у камина — с крайне непростым выражением лица. А мы с милордом Милфордом сидим рядом на диванчике — и улыбаемся.

Так… новый виток сплетен мне обеспечен…

— Я разолью чай, спасибо, Оливия, — сказала я, пытаясь скрыть улыбку.

Поднесла чашку милорду Милфорду, потом хозяину дома.

— Пожалуй, я буду что-нибудь с содержанием алкоголя, — отрицательно покачал милорд Верд головой, — спасибо.

— Скажите, госпожа Лиззард, — обратился ко мне милорд Милфорд. — О чем положено разговаривать с дамой?

— Ни за что не поверю, милорд, что вы не знаете! — улыбнулась я.

А про себя подумала: «И вот откуда я могу знать, о чем положено разговаривать с их высокородными дамами?»

— О поэзии? — у начальника контрразведки получилось испуганно.

Я отошла от мрачного хозяина дома. Уселась на диванчик, налила чая теперь себе.

— Вам стихотворение прочитать? — ощущая себя участником утренника в честь Нового года в детском садике, спросила я.

— Если вам не сложно.

Не то, чтобы я хотела декламировать стихи… Но что делать — не спорить же с гостем милорда Верда. Поэтому я начала негромко:

— Непогода — осень — куришь,

Куришь — все как будто мало.

Хоть читал бы — только чтенье

Подвигается так вяло.

Серый день ползет лениво,

И болтают нестерпимо

На стене часы стенные

Языком неутомимо.

Сердце стынет понемногу,

И у жаркого камина

Лезет в голову больную

Все такая чертовщина!

Над дымящимся стаканом

Остывающего чаю,

Слава богу, понемногу,

Будто вечер, засыпаю…

— Браво, — неожиданно сказал милорд Верд. — Мне понравилось. Хотя сложно представить вас курящей.

— А меня стихотворение шокировало, — заявил милорд Милфорд. — Дама — и курить… Фи.

Я улыбнулась.

— А почему стихотворение не о любви? — съехидничал гость хозяина дома. — Дамам же положено любить стихи о любви!

— Не знаю, как у других дам… Плохо у меня, наверное, с любовью, — рассмеялась я, краем глаза заметив, что милорд Верд нахмурился еще больше.

— Госпожа Лиззард, — никак не мог уняться милорд Милфорд. — Может быть, вы еще поете?

— Только если решусь нанести вам тяжелую душевную травму.

Не говорить же ему, что я пою только в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. И исключительно романсы. И исключительно мимо. Но тогда у меня душа поет — и какие там ноты…

— А почему такой выбор стихотворения все же? — спросил у меня милорд Верд.

— Осень же…

— Осень, — согласился милорд. И в его голосе послышалась какая-то тоска.

— Да бросьте вы, господа… И дамы! Осень — это не повод для грусти, — продолжил улыбаться милорд Милфорд, но мне в его улыбке почудилось что-то не натуральное. Будто ему и самому было ничуть не веселее, чем его другу, но он изо всех сил старался его вовлечь в разговор — и отвлечь от мрачных мыслей.

— Милорд Милфорд, могу я задать вам вопрос? — проговорила я.

— Попробуйте, — усмехнулся он.

— Вот вы говорите, что дамам положено любить стихи о любви. А вам? Вам лично какие стихи положено любить?

— Прославляющие величие Империи, без сомнения, — ответил начальник контрразведки.

— А вы, милорд? — совсем уж осмелела я и обратилась к хозяину дома.

— Я вообще стихов не люблю. Больше устав военной службы, — милорд упорно пил мутный гномий самогон. И становился еще мрачнее.

— Не верьте ему, госпожа Лиззард, — рассмеялся его гость. — На самом деле у Рэ натура нежная. И изысканное стихосложение ему нравится. Только он это скрывает. Ему не по статусу.

— Вот именно, — отрезал милорд. — Мне много что не по статусу.

— Вы что-то еще хотели спросить, госпожа Лиззард? — спросил у меня внимательный начальник контрразведки.

— Да, — не удержалась я.

— Спрашивайте, — разрешил мне хозяин дома.

— А почему вы называете друг друга так странно?

— Шир и Рэ? — улыбнулся милорд Верд.

— Именно так, — кивнула я.

— Понимаете… — заговорил милорд Милфорд. — Когда мы познакомились в академии — нам, кстати, было по четырнадцать лет, как вашим сыновьям… В общем, Рэ тогда бунтовал и отказывался отзываться на фамилию отца…

— Усеченную фамилию, — поправил его мой хозяин. — Не Тигверд же. А так — для бастарда — Верд.

— Ты же понимаешь, что тогда еще наследный принц Фредерик ничего большего для тебя сделать не мог, — мягко сказал ему друг.

— Понимаю, — пожал плечами незаконнорожденный сын императора.

— Так вот кадет первого курса требовал, чтобы его называли Рэ — по роду матери. И только я один согласился. И потребовал в ответ то же самое. Позвольте представиться, госпожа Лиззард, — начальник контрразведки поднялся.

Я не усидела — и поднялась тоже.

— Эдвард Грегори Шир, милорд Милфорд.

И он церемонно склонился передо мной. Я присела в реверансе и протянула ему руку. Он над ней склонился — и вежливо коснулся губами кончиком моих пальцев.

— За знакомство надо выпить, — дал сам себе распоряжение милорд Верд. И сам поспешил его выполнить. В результате у мужчин в руках оказались рюмочки с гномим самогоном, а у меня — вишневая наливка.

Мы выпили.

Я во все глаза смотрела на начальника контрразведки, ожидая продолжения рассказа. Не дождалась. Поэтому спросила:

— То есть Шир вы по матери?

— Именно так, миледи. Милфорд — титул не родовой, а пожалованный императором за заслуги. И тогда я еще им не был. А на фамилию отца я не откликаюсь. Вообще.

Больше в разговор его завлечь не удалось. Милорды выпили еще крепкого алкоголя. Потом еще. И милорд Милфорд удалился. Хозяин дома пошел его провожать, перед этим отпустив меня отдыхать.

На следующий день все повторилось. После ужина Оливия пригласила меня в гостиную по приказу милорда Верда.

— Милорд, — зашла я — и присела в положенном поклоне.

— Добрый вечер, — улыбнулся мне хозяин дома. — Присаживайтесь.

И он указал на кресло напротив своего.

— Как вы себя чувствуете?

— Не плохо, — осторожно ответила я.

— Я к вам с просьбой.

— Конечно, милорд. Что я должна сделать?

Он сморщился, словно услышал что-то на редкость неприятное.

— Я думаю, вы поняли по вчерашнему вечеру, что Шир принес мне неприятные новости. И теперь я должен принять важное решение. От него зависит жизнь человека. Хорошего человека… Я должен поступить определенным образом. И я это знаю. И все это знают… И никому не приходит в голову, что я могу поступить как-то по-другому…

Милорд замолчал, опять уставившись в огонь.

Он не хотел совета — нет. И я это знала. Кто я такая, чтобы что-то советовать ему, тем более будучи абсолютно не в теме проблемы. Я поняла, что просто ему хотелось почувствовать человека рядом…

— Но я пытаюсь понять, смогу ли я видеть себя в зеркало, если поступлю как должно…

— Если от вас никто не ожидает сюрприза, может, стоит удивить? В том числе и самого себя?.. — неожиданно вырвалось у меня.

— Спасибо, — улыбнулся он.

— Может быть, приказать подать чай, милорд?

— А вы хотите чаю?

— Нет, — честно ответила я.

— Я его вовсе не люблю, — признался он мне с таким видом, будто выдавал государственную тайну.

Я рассмеялась.

— Скажите, а почему пить со мной чай в гостиной вы соглашаетесь, а ужинать вместе отказываетесь?

— Вопрос не ко мне, а к тем, кто придумывал правила поведения, приличные для женщины моего положения.

А сама озадачилась вопросом: «А кстати, почему?..»

— И если я приглашу вас на ужин — здесь ли, в доме или в ресторан… Вы будете отбиваться так решительно, словно я покусился как минимум на вашу жизнь?

— Безусловно, — улыбнулась я. Надеюсь, получилось решительно и беспощадно.

— А зачем? — тихо спросил он. — Вы действительно считаете, что я могу вас как-то оскорбить? Или унизить?

— Я просто хорошо помню: кто вы — и кто я, — против воли вырвалась у меня откровенность.

— И что это меняет? — высокомерно вскинул он подбородок.

А вот действительно — что? Мне было приятно общаться с ним. Несмотря на то, что он лорд и так далее… Что касается их правил поведения… Я же не молоденькая девушка на выданье, мне женихов не искать. Так зачем настроение портить. И себе — и ему? Другое дело, что я панически боялась привязаться… Ну, не говорить же об этом вслух.

— И могу ли я вас куда-то пригласить, не натыкаясь на ваше: «Нет, милорд»?

Мы замолчали, пытаясь что-то разглядеть в пламени камина.

— Мне бы очень хотелось выбраться в книжный магазин, — вдруг решилась я.

— Вам наскучили мои серьезные научные книги? — улыбка разгладила черты его лица, выражение глаз приобрело какую-то мягкость и…нежность что ли?

— Они прекрасны, милорд. Однако хочется и чего-нибудь легкого… Или просто людей увидеть…

— Я свяжусь с целителем. Если он разрешит — отправимся завтра с утра.

Вернулся буквально через минуту:

— Нашу поездку одобрили. Так завтра… Скажем, часов в десять?

— Хорошо, милорд, — я поднялась.

— Вы уже уходите?

— С вашего позволения, милорд, я устала.

— Конечно. Идите, Вероника. До завтра.

И он снова уставился в камин, а я пошла к себе, размышляя на тему: «А что это было?.. А что я такое вытворяю?!!»

Мы позавтракали каждый на своей половине. Занялись каждый своими делами — по крайней мере — я. Милорд, как я услышала от слуг, на службу не поехал. Затем мы чинно встретились возле парадной двери ровно в десять утра. Как раз часы хрипло отбивали удары.

— Доброе утро, — поприветствовала я милорда Верда.

— Доброе утро! — ответил он мне. — Вы прекрасно выглядите. Это синее пальто вам к лицу.

Пальто. Другое. Вишневое… В последний раз я выходила из дома, точнее, меня выводили… В черную карету с решетками… Меня ощутимо повело.

— Может, вам рано еще выезжать? — правильно оценил мое состояние милорд.

Я замотала головой — и прогоняя дурноту, и не соглашаясь с ним. Милорд Верд не сводил с меня тревожного взгляда.

— Это надо пережить. И забыть, — сказала я не так ему, как себе. — Просто, может нужны какие-то новые, яркие впечатление, чтобы выкинуть все из головы, как страшный сон.

— Должно быть, вы правы, — тихо сказал он. — Значит, будем сегодня веселиться?

— Согласна… — улыбнулась я.

— Тогда придется заехать куда-нибудь и выпить кофе с пирожными. Какое же веселье без сладкого?

— Каталина нам этого не простит, — рассмеялась я. — И опять будет готовить по утрам овсянку.

— Кстати, надо будет нанять для вас личную горничную.

— Милорд, — осуждающе произнесла я. — Вот с чего вдруг вы решили портить мне настроение? Вы еще мне бальное платье предложите купить!

— Всем известно, дорогая госпожа Лиззард, что бальные платья не покупают готовыми, а шьют на заказ. Так что, когда оно вам понадобиться — придется приглашать портных в дом.

— Вот уже не представляю такой ситуации, чтобы портных в дом приглашать и подобные платья заказывать.

Милорд насмешливо хмыкнул, словно знал что-то, мне еще не известное.

— Скажите, — спросил он, когда экипаж резво катил сквозь торжественно-медный парк. — А что вас радует?

— В глобальном смысле? Или так, по мелочи?

— А что — есть разница?

— Конечно! В глобальном смысле — я очень радуюсь, когда что-то сначала не удается, знаете, кажется совсем невыполнимым. А потом вдруг — раз — и получилось. Ну, это как с Каталиной… Она сопротивлялась до последнего. А потом мы с ней нашли общий язык — и вместе пирожки лепили. Это так замечательно…

— А еще?

— В глобальном… Люблю, когда Павел… в смысле, Пауль дома и находит в себе желание пообщаться… Люблю, когда осенью солнце, и все такое радостно-яркое. Люблю картины — смотреть. Рисовать сама не умею абсолютно. Фанатично люблю книги. Когда-то любила танцевать… Больше, чем любила. Ну, и остальное — по мелочи…

— Что именно?

— Сладкое и крепкий кофе. Бокал красного вина на ночь — только не кислого. Люблю готовить. Люблю выходить на лекции и рассказывать так, чтобы меня слушали. Чтобы захватить внимание аудитории в Академии — и видеть — я чем-то их затронула…

— Я правильно понял, что вы преподаете историю своей страны?

— Да, — воодушевленно ответила я. Поймала на себе заинтересованный взгляд черных глаз — и осеклась. Штирлиц, блин… Никогда так не был близок к провалу… И разведчик Исаев живет этажом выше.

— Вы ведь — как и ваши сыновья — из другого мира, правда? — тихим голосом, словно боясь меня спугнуть, спросил милорд Верд.

Я молчала, судорожно пытаясь сообразить, что мне делать. Сначала забрать саквояж. Срочно. Потом к мальчишкам — и уходим. Прав был Рэм, не надо было оставаться. Придумали бы что-нибудь со здоровьем.

— Ника… — когда пришла в себя, то поняла, что милорд Верд меня ласково обнимает за плечи, — ну что же ты так испугалась, глупая? Пожалуйста, перестань дрожать. Тебя никто не обидит. Ну, хочешь, мы сейчас вина заедем купим — самого лучшего. Только я в нем ничего не понимаю. Хотя, если что — мы с Милфордом свяжемся. Он у нас во вкусах изысканен — не то, что я. Или пригоним тебе на лекцию целую Академию кадетов. Моих кадетов. Знаешь, как они будут внимательно тебя слушать! Изо всех сил… Чтобы ты им не рассказывала. Только не пугайся так… Ника. Да знаю я, все знаю. Достаточно давно.

— Откуда? Мы же вроде бы… Мы так старались…

— Практически с самого начала.

— Но как?

— Язык. И Пауль несколько раз оговаривался. И ты, когда волновалась несколько раз переходила с имперского на русский — и обратно.

— Ты русский знаешь?

— Я — нет. Но милорд Милфорд. Он любитель и ценитель. Правда, он больше на нем ругается, но в России он какое-то время прожил. И после общения с ним язык опознать я в состоянии.

— Кто-то еще заметил?

— Нет. Это я, человек опытный и подозрительный. Ну, император, я думаю, понял. Милфорд. И стихотворение ведь русское? Которое ты читала?

Я расстроено качала головой.

— И что нам теперь делать?

— Ника, я боюсь уже говорить фразу о том, что я сумею вас с детьми защитить. Однажды я ее тебе сказал… И получилось так, как получилось. Ты спасла меня и сама при этом пострадала. Ты права, когда говорила, что судьба решила полечить меня от излишней гордыни таким безжалостным способом.

Он замолчал, нахмурившись. Губы превратились в тонкую нитку. Милорд Верд судорожно вздохнул, прижал к себе, словно проверяя — рядом ли я с ним или ему это только мерещится.

— Я думал — с ума сойду, когда узнал, что ты пропала. А потом, когда узнал, что с тобой случилось… Ника, — он чуть отстранился от меня, посмотрел мне в глаза. — Поверь мне, я сделаю для вашей защиты все. И справлюсь с этим лучше, чем вы трое. Мальчики, конечно, молодцы. Но они еще слишком молоды. А ты… Я хочу, чтобы ты знала — если тебя беспокоит что-нибудь. Даже что-нибудь несущественное — тебе не надо хватать мальчиков и бежать. Нужно прийти ко мне — и сказать. Лучше всего было бы, конечно, уговорить тебя выложить все как есть. Но я так понимаю, на это ты не пойдешь?

— Нет, — смогла проговорить я.

— Я допускаю, что есть причины. Но такая скрытность — зря. У вас троих в должниках — я. Это практически неограниченный ресурс.

— Я не рассматриваю тебя как ресурс, — рассердилась я. — Только как человека.

— Знаю, — он улыбнулся. — Но! Ты все равно спасла меня — и это выход на императора. Надо же этим пользоваться.

— И ты был бы не против, если бы я воспользовалась знакомством с тобой и твоим положением, чтобы…

— Спасти свою жизнь и жизнь мальчишек? Нет. Не против. Я даже на этом настаиваю. И злюсь, между прочим, что на это не идешь. И надо отметить, я такой упрямой женщины еще не видел…

— Спасибо, — я сняла перчатку и погладила его по щеке. — Я не могу. Но спасибо.

Милорд Верд перехватил мою руку и поднес к своим губам.

— Ника, — прошептал он.

— Прибыли, милорд, — раздался голос Натана.

— Как не вовремя, — раздосадовано поджал губы милорд — и в этот раз я была с ним даже согласна…