Моя желанная

Глава 1

— Привет, Холли! Давно тебя не видел.

Девушка замерла, кожа вдруг покрылась мурашками. Она не успела надеть темные очки, солнце било ей в глаза, все расплывалось, теряло очертания. Холли смахнула с лица капли воды и прищурилась, чтобы силуэт говорившего стал резким. Правда, необходимости в этом не было. Она узнала голос, как узнала бы за сто шагов мускусный запах лосьона после бритья. Неужели ей в самом деле страшно? Долгие годы она вглядывалась на улице в толпу, надеясь хоть на миг увидеть надменный профиль, опасаясь встретить знакомый взгляд и еще больше страшась, что никогда этого уже не случится. Холли не переставала страдать, но годы притупили боль и страстное желание, поэтому она по глупости забыла про осторожность, и теперь Девлин Уинтер застал ее врасплох.

— Привет, Дев, — холодно сказала она, стараясь придать голосу твердость.

Чтобы собраться с мыслями, Холли подняла свое полотенце и начала яростно вытираться. «Ну почему именно сейчас?» — спрашивала она себя, отжимая воду из спутанных волос. Дев, конечно, поймет, отчего она медлит.

— Семь лет, — пробормотал он с едва заметной улыбкой. — Кто бы мог поверить! Ты совершенно не изменилась.

Какая злая шутка судьбы — выйти из моря и наткнуться на Дева! Девлина Уинтера. На шесть футов два дюйма загорелой энергии. Шесть футов два дюйма настоящей мужественности. Холли закрыла глаза, но память воспроизвела каждое слово, каждый жест, каждое прикосновение так, будто все происходило вчера: сильные руки, обнимающие ее, шепот заверений, теплое дыхание на щеке, когда жаждущие губы прижимаются к ее рту. Мужчина и женщина одни на пляже. Тогда и сейчас.

Холли подняла глаза, заставив себя встретить страстный взгляд Девлина и бессознательно отметив следы, оставленные на его лице временем: седину в черных волосах, морщинки возле глаз. И все-таки время пощадило красоту Девлина Уинтера.

Холли облизнула соленые губы. Нервное движение спровоцировало Дева, который, негромко чертыхнувшись, схватил ее за плечи, и она сразу откликнулась на его порыв, ибо даже мысль об отказе казалась ей невозможной. А потом Холли вспомнила. Семь лет. Семь одиноких лет. Семь лет ненависти.

— Не надо, — запротестовала она, но железные пальцы лишь крепче сжали плечи девушки. Значит, ничто не изменилось: пока Дев сам ее не отпустит, она в ловушке.

— Не надо? — возразил он. — Не надо обнимать тебя? Не прикасаться к тебе, не ласкать? Почему? Я не собираюсь причинять тебе боль. Просто хочу вспомнить наше прошлое. Хочу, чтобы мы оба его вспомнили.

О да, она вспомнила. Его прикосновения, его слова, его красноречивые уверения. Ведь они принадлежали друг другу, принадлежали навсегда… Все в прошлом, настойчиво повторяла она себе, но Дев улыбнулся и покачал головой.

— Холли, — произнес он с упреком, — ты же все понимаешь. Зачем эта напрасная борьба? Почему не расслабиться и не доставить себе радость?

Неумолимый чарующий голос возвращал ее к тому, о чем она не могла забыть. Сражение проиграно, у нее нет ни единого шанса устоять перед Девом. Его тонкие пальцы нежно ласкают ее обнаженные плечи. Холли чувствовала, что слабеет, и невольно прислонилась к нему.

— Да, да, — увещевал он, крепче прижимая ее к себе. — Вот так лучше, гораздо лучше.

Действительно, почему бы не согласиться? Однако рассудок одержал верх.

Согласиться? В своем ли она уме? Этот человек погубил ее, а потом ушел, даже не оглянувшись. Позволить ему вернуться, словно они расстались вчера? О нет! Она повзрослела. Долгие тоскливые дни, долгие одинокие ночи и осознание того, что Дев только использовал ее, оставили неизгладимый след, но она выжила. Теперь осталось найти в себе силы, чтобы противостоять Деву Уинтеру.

— Холли, Холли, — бормотал он; его ладони, скользнув по спине девушки, легли на ягодицы. — Господи, как мне тебя не хватало! Я тосковал по тебе, Хотел тебя.

— Нет!

Холли высвободилась. Желание-то у него есть, физическая потребность, только ей нет дела до потребностей Девлина Уинтера.

— Перестань, — с холодным презрением сказала она. — Не лги. Семь лет, Дев, ты не нуждался во мне, ни минуты не уделил в своих мыслях легковерной Холли Скотт.

— Неужели? О, Холли, если бы ты только знала!

— Где уж мне знать! — с тем же презрением отозвалась девушка. — Да я и не хочу знать. Я ничего от тебя не хочу. Понятно? Ничего.

Холли отступила, взмахом руки как бы отстранив его от себя, ибо чувствовала, что должна любой ценой разрушить воздействие Дева.

Нагретый солнцем песок обжигал ноги, но еще сильнее опаляли Холли черные глаза, пока он медленно переводил взгляд с одного изгиба ее тела на другой. Грудь у нее трепетала, даже напряглась от боли, которую могло успокоить лишь прикосновение Дева. Одному Богу известно, каким стыдом ей придется мучиться всю оставшуюся жизнь при мысли о мужчинах, которым она отдавалась без любви, желания и радости в надежде смыть клеймо Дева.

В отличие от того, первого раза сегодня на пляже было многолюдно, однако через полчаса счастливые семьи, расположившиеся под тентами, потянутся к бистро, где работают кондиционеры: эта публика не привыкла, как англичане, жариться на полуденном солнце. Холли уже перегрелась, и мысль о чем-нибудь прохладительном, а затем о хорошем бренди вдруг показалась ей весьма привлекательной. Дев. Зачем? Как он смеет опять входить в ее жизнь, причем так спокойно и невозмутимо, будто ничего особенного не произошло?! Сморгнув слезы, Холли обозвала себя дурой и, демонстративно не обращая внимания на Дева, принялась рыться в пляжной сумке, чтобы просто занять руки. Она достала зеркало, расческу и постаралась вернуть себе душевное равновесие, занявшись приведением в порядок спутанных волос. Наконец Холли решила, что добилась своей цели, и рискнула взглянуть на свое отражение. Испуг. А именно это чувство она так пыталась скрыть, когда слегка повернула зеркальце и со страхом — или надеждой? — увидела в маленьком квадрате глаза Дева.

— Ты еще здесь? — беззаботно спросила она и быстро надела темные очки. — Тебе больше делать нечего, Дев? Некуда направить свое внимание на следующие семь лет или сколько там еще? Должно быть, плохи дела. Если бы у меня выдалось хоть пять свободных минут, ты мог бы поведать мне историю своей жизни.

Бросив зеркальце с расческой в сумку и одарив его ослепительной улыбкой, Холли достала бутылочку с жидкостью против солнечных ожогов. Еще один жест пренебрежения, однако девушка знала, что, если Дев уйдет, это заденет ее куда больше, чем ей бы того хотелось.

Он не ушел.

— Дай сюда. Позволь мне.

— Благодарю, я сама, — резко ответила Холли.

Но Дев взял у нее бутылочку, взболтал жидкость и подошел сзади, опасно близко, даже коротенькие волоски у нее на затылке приподнялись предостерегая.

— Стой спокойно, женщина, — хрипловато произнес он.

Стоять спокойно? Когда руки Дева касаются ее тела? Когда волшебные пальцы скользят по обнаженной плоти? Безумие, подумала она с незаметной улыбкой. Чистое помешательство.

Но Холли уже стала глиной в руках коварного Дева, который прекрасно знал, что делает. Его ладони скользили по спине, и она возблагодарила Бога, поскольку могло быть хуже. А если бы он заставил ее повернуться лицом? От этой мысли девушка вспыхнула, щеки у нее горели, она не могла думать ни о чем, кроме Дева, его прикосновений, рук, продвигающихся к талии, бедрам и наконец замерших на поясе бикини.

Холли не смела дышать. Она ждала, хотела, знала, но все же испугалась, когда пальцы Дева скользнули под пояс.

— Дев! — Ее разум возмутился, потому что — о Господи! — она не хотела, чтобы это кончилось.

Смех Дева был для нее музыкой. Он снова притянул ее к себе, легкие прикосновения обдавали жаром, будили желания, которые она считала давно похороненными.

— О Холли! — бормотал он, целуя ей шею и вызывая сумбур в душе.

Девушка выпрямилась, хотя стремилась прильнуть к нему всем телом — инстинкт подсказывал, что Дев откликнется на ее порыв, теми же мягкими круговыми движениями подберется к груди, начнет ласкать и, не обращая внимания на публику, отодвинет лоскутки ткани… Перед его голодным взором предстанут ее отвердевшие соски. Черт побери, как же она хотела Дева!

И что еще хуже, ей никогда не справиться с желанием. Словно алкоголик, теряющий разум от вина, она не могла рисковать, позволив себе хотя бы единственный глоток. Одно прикосновение, один поцелуй — и она уже не будет свободной.

Впрочем, она и без этого не свободна, хотя боролась семь лет и доказала, что может существовать без него. Да, может, поэтому не стоит еще раз переживать депрессию, когда Девлин Уинтер устанет от своих игр.

Холли отступила, прижав руки к груди, и, оглядевшись, с удивлением обнаружила, что вокруг ничто не изменилось. Она находится на пляже в Хулгейте, ждет Мерил и Джона.

Отсутствие у Мерил чувства времени — это дар небес, поскольку они с Девом не должны встретиться. Холли не вынесет этого. Позволить Деву заглянуть в ее жизнь или, чего доброго, снова вторгнуться в нее? Нет, такого не будет. Между тем отдыхающие постепенно начали исчезать, едва родителям удавалось заставить капризничающих детей уйти от воды. Еще пять минут, и она останется наедине с Девом. Безумие, Холли невольно вздрогнула.

— Тебе холодно, — заметил он. — Ты перегрелась, маленькая дурочка. Идем, нужно что-нибудь выпить.

Не дожидаясь ответа, Дев одной рукой подхватил сумку, а другой обнял ее за талию. Холли подчинилась, слишком обессиленная, чтобы спорить, ничего не чувствуя, кроме прикосновения тела к телу и постыдного, до боли страстного желания. Нет. Она оттолкнула Дева, и тот повернулся к ней, насмешливо подняв брови.

— В чем дело? — тихо спросил он.

Холли облизнула губы.

— Я обещала кое с кем встретиться. Здесь, на пляже. С моим…

— С твоим?.. — перебил ее Дев.

Холли, не веря себе, почувствовала в неоконченном вопросе страх и впервые за время их встречи — ей казалось, что прошло уже несколько часов, — полностью овладела собой.

— Просто Джоном, — сухо произнесла она. — Джоном и…

— Ах, Джоном! — рявкнул помрачневший Дев, и, хотя ей было неприятно его обманывать, Холли обрадовалась. — Так… — Он бросил сумку на песок и еще крепче сжал ее талию. — Ну, расскажи мне об этом… Джоне… который посмел оставить тебя одну на пляже.

— Он…

— Высокий, смуглый, красивый, да? — с откровенной злостью осведомился Дев.

— Высокий? О да, — подхватила Холли, невольно улыбнувшись. Джон и в самом деле высокий… для своего возраста. — И красивый. А насчет того, что он смуглый… Нет, Дев. Но и двух качеств вполне достаточно.

— Хорош он?

— Извини, не поняла. — Холли поежилась от его яростного тона.

— Ты все поняла. Хорош ли он в постели, вот о чем речь, — заявил Дев, и в его черных глазах вспыхнула ненависть.

— Ты имеешь в виду: лучше ли тебя? — съязвила девушка, которой захотелось хоть чем-то отплатить ему за годы страданий.

Дев выругался негромко, но грубо и, ухватив Холли за руку, повернул лицом к себе.

— Лучше меня? — Его губы презрительно сжались. — Нет! Лучше он быть не может. Но достаточно хорош, да? — Он явно хотел оскорбить ее. — Достаточно хорош, чтобы ты чувствовала себя счастливой… или хотя бы удовлетворенной. Только достаточно ли он хорош, чтобы ты умоляла: «Еще, еще, еще!»? — Он улыбнулся, точнее, обнажил зубы, изображая улыбку. — Нет, Холли, я уверен, что ничего подобного у него не получится.

— Ты не можешь быть полностью уверенным, Дев. Ты можешь так думать, надеяться, предполагать, — сладким голосом сказала она. — Но уверенным ты быть не можешь… таким уверенным, как я. Попробую оценить по десятибалльной системе, Девлин Уинтер. — Холли старалась продлить его мучения. Настал ее черед пожать плечами. — Прости, Дев, это было давно, я не в состоянии вспомнить.

— Лжешь.

— Правда? — Она улыбнулась, зная, что ему больно, хотя не меньшую боль ощущала и сама.

Она задела его, уязвила его мужское достоинство. И гордость. Ведь Девлин Уинтер до краев наполнен гордостью, самомнением… а также весельем, смехом и любовью. Это она помнила, но не хотела давать себе поблажку. Дев полюбил ее, лишил невинности, взял все, что она могла дать, и даже более того. Он не просто ушел, он безжалостно разрушил самое для нее дорогое. Этого она ему никогда не простит. Если ложь поможет держать его на расстоянии, тем лучше. Она станет играть свою роль как марионетка, только уже не Дев будет дергать за ниточки.

— Конечно, лжешь.

Он наконец овладел собой и, скрестив руки на обнаженной груди, продолжал разглядывать девушку. Та отступила еще дальше, но его взгляд по-прежнему связывал их. Он скользил по ее телу, оценивая и лаская, пока не задержался на груди. Это был страстный, чувственный взгляд казалось, способный прожечь насквозь ткань лифчика.

Холли сосредоточилась на том, чтобы подавить сильное желание вытянуть руки, как бы отталкивая от себя Дева, однако против ее воли соски отвердели, и ей почти неодолимо хотелось, чтобы он увидел острые точки, дотронулся до них, поцеловал.

Девлин усмехнулся: она хочет его. Пусть лжет до посинения, но он-то знает, что Холли его хочет.

— Кажется, мне лучше уйти, — пробормотала она.

— То есть сбежать? От меня? Ни в коем случае. Это было бы невежливо, ведь мы только что встретились. Кроме того, не забывай об отсутствующем Джоне.

— Он меня разыщет, — холодно возразила девушка, отыскивая глазами сумку.

Она лежала там, где ее небрежно бросил Дев, однако, чтобы поднять ее, Холли пришлось бы пройти в опасной близости от него. Лучше уйти без сумки, хотя подобную роскошь вряд ли можно себе позволить: если косметичкой и полотенцем легко пренебречь, то паспортом и кошельком…

Конечно, у нее хватит смелости пройти по улице полуголой, но вдруг Дев обшарит сумку, найдет ее адрес и явится к ней. Значит, чем скорее она заберет сумку, тем скорее уйдет отсюда. Уйдет? Глупая надежда. Физически она свободна, а духовно? Нет, ей не уйти от Девлина. Никогда.

Холли шагнула к сумке, однако Дев опередил ее.

— Джентльмен есть джентльмен, — пренебрежительно сказала она, выхватывая сумку и стараясь не прикоснуться к его руке.

— Разумеется. В отличие от пропавшего Джона я знаю, как вести себя по отношению к леди.

— А почему ты уверен, что Джон этого не знает?

— Он опаздывает. Если вообще намерен прийти. Если вообще существует.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Ты оказываешься наедине со мной и внезапно пугаешься. Очень легко придумать спутника, причем мужчину, к тому же отсутствующего.

— Жаль разочаровывать тебя, но Джон так же реален, как мы с тобой.

— Мужчина во плоти.

— Вот именно, — ответила Холли, порядком устав от словесной игры.

Кроме того, у нее разболелась голова от слишком яркого солнца и уже непереносимой жары.

— Сомневаюсь. Ни один мужчина не мог бы оставить тебя надолго одну… тем более в таком одеянии.

— Вполне скромное бикини.

— Как сказать, дорогая.

— Во всяком случае, тебя это не касается.

— Ошибаешься, Холли, — холодно возразил Дев, сверля ее глазами так, словно хотел даже сквозь темные очки заглянуть ей в душу. — Меня касается все, что относится к тебе. Потому что ты принадлежишь мне. Ты всегда была моей — примирись с этим, Холли. Ты моя!

— А ты сумасшедший, — отрезала она. — Я не принадлежу тебе и вообще никому из мужчин. Никогда не принадлежала и не буду принадлежать.

— Отлично. В таком случае попытайся это доказать.

Он метнулся к ней. Холли кинулась прочь, споткнулась о сумку и растянулась бы на песке, если бы Дев не подхватил ее. Он повернул девушку к себе и прижал к своему почти обнаженному телу. Холли поддалась, не в силах противиться. Она хотела его, хотела до боли, он был ей нужен.

Дев замер, выжидая, но Холли не шевелилась, даже не дышала, прислушиваясь к словам, которые омывали ее, нежные, как ветерок, однако пробуждающие бурю в сознании и теле.

— Ты хочешь меня. Можешь бороться, можешь драться со мной, можешь выкрикивать свои протесты, можешь обмануть целый свет, и все будет ложью. Признай это, Холли, — безжалостно настаивал он. — Ты хочешь меня. Нет?

Хотя она покачала головой, Дев улыбнулся и снял с нее темные очки — единственную слабую защиту. Когда их глаза встретились, окружающий мир куда-то отступил, обратился в туман, остался лишь Дев — его ощутимое присутствие парализовало ее разум, зовущий к сопротивлению. Она должна бороться, сказать «нет».

— Прошу тебя, Дев, — умоляюще произнесла она, глядя на него испуганными серыми глазами.

— Холли, Холли, не противься мне. — Он притянул ее совсем близко, хотя их тела еще не соприкасались, чего девушка боялась и вместе с тем жаждала. — Ты хочешь меня. Я тебе нужен. Мы принадлежим друг другу. — Спасения нет, признала Холли, а Дев продолжал: — Ты создана для ласк, для поцелуев, для любви. Ты моя. Ты всегда была моей. Мы принадлежим друг другу, ты и я, душой и телом.

Холли задохнулась от счастья. Он любит ее. Каждый взгляд, каждый вздох, каждое прикосновение доказывают, как он любит ее. Любил всегда… Нет, он говорил, что любит, а она, дурочка, поверила. Но больше этого не случится.

— Нет, Дев! — закричала Холли, пытаясь вырваться.

— Да, Холли!

Он засмеялся, его губы коснулись ее рта, легко и все-таки ощутимо, чтобы она качнулась к нему, призывно раскрыв губы. Язык Дева тотчас прорвался сквозь них, властно и грубо.

Холли отшатнулась, но было поздно. Он поцеловал ее, и она ответила. Девлин Уинтер добился своего.

Отступив на шаг, девушка с трудом вздохнула и заставила себя посмотреть в его насмешливые черные глаза.

— Заработал десять баллов, Дев? Значит, ты затеял это ради того, чтобы доказать свою неотразимость?

— Затеял и преуспел, — как ни в чем не бывало ответил тот.

— В самом деле?

— В самом деле. Я смотрю на тебя — и твое тело откликается. Я дотрагиваюсь — и оно вспыхивает. Отрицай, если хочешь, но…

— Ничего. Оставь меня, — прошипела Холли, занеся руку словно для пощечины, однако реакция Дева была молниеносной.

— И не думай. — Он завернул ей руку за спину и еще крепче прижал ее к себе.

Холли чуть не задохнулась, ощутив твердую выпуклость, когда их бедра соприкоснулись.

— К тому же, моя пылкая возлюбленная, я готов доказать, как сильно ты меня хочешь.

— Будь любезен, немедленно отпусти, — выдохнула девушка. — Иначе нас арестуют.

— Тебя это беспокоит? — спросил он, беря ее за грудь.

— Конечно, беспокоит. Я обязана думать о репутации семьи.

— Не говоря уже об отсутствующем Джоне.

Джон. Господи, они с Мерил могут появиться в любую минуту, ей нужно высвободиться и бежать прочь!

Дев сразу уловил ее испуг и, пренебрежительно фыркнув, оттолкнул Холли. В глазах загорелась ненависть. Конечно, насчет Джона он заблуждался, хотя насчет остального он близок к истине. У нее было слишком много мужчин, просто не счесть, о чем невозможно вспоминать без отвращения. Но угодила она в эту грязную трясину по милости Девлина Уинтера, который овладел ею, а затем пресытился и бросил. Не просто бросил — сломал ее. И Холли поклялась: никогда больше она не позволит ни Уинтеру, ни другому мужчине причинить ей боль.

Она достала из сумки майку с шортами, и, пока одевалась, слезы навернулись ей на глаза. Потом, униженная в душе, но спокойная внешне, Холли обернулась, моля Бога, чтобы Дев понял намек и удалился. Однако встретила все тот же презрительно-негодующий взгляд.

— Почему, Дев? — спросила Холли без всякого выражения. — Почему ты не можешь оставить меня в покое?

— Потому что у меня нет покоя. Я не живу. Все семь лет я мучаюсь каждый день и каждый час.

— Мучаешься? Лучше бы ты горел в аду, Девлин Уинтер. Я не хочу тебя. И никогда не захочу. В моей новой жизни ты мне не нужен. Я создала ее для себя, я счастлива, черт побери! Я не нуждаюсь в тебе. У меня было семь лет, чтобы убедиться в этом, и, поверь, ты в самом деле не нужен мне.

— И если я обниму тебя, поцелую, уложу на песок…

Дев мог не продолжать. Она все помнила. Но, собравшись наконец с духом, двинулась прочь.

— Холли…

— Уходи, Дев.

Подойдя к дорожке, Холли остановилась: если песок так раскален, то дорога — тем более. Но Дев слишком близко, нельзя задерживаться, чтобы надеть сандалии. И, только ступив на дорожку, она сразу поняла, что сделала глупость, да к тому же в довершение глупости споткнулась и ушибла большой палец ноги. Она вскрикнула, и слезы уже полились ручьем, хотя не только от физической боли. «Дура! Дура! Дура!» — ругала себя Холли, громко всхлипывая, совершенно неразумно уязвленная тем, что Дев ушел, вняв ее уговорам, в самый неподходящий момент.

Но он не ушел. Разве самоуверенный Девлин Уинтер поступал так, как ему велели? Именно об этом она вспомнила, когда тот поднял ее на руки и понес.

— Отпусти меня, — запротестовала Холли, прижимаясь щекой к его рубашке, поскольку он успел одеться. — Будь добр, отпусти меня.

Дев поставил ее на ноги и с улыбкой отер ей слезы.

— О Холли! — пробормотал он, наклоняясь.

Она ответила на поцелуй, которому уже не в силах была противиться, хотя инстинктивно понимала, что Девлин не должен целовать ее… вот так целовать. Еще один такой поцелуй — и все пропало, семь лет истрачены впустую.

Глава 2

— Холли! Посмотри, что мне купили!

С чувством выругавшись, Дев отпустил ее, и она возблагодарила Бога, совершенно позабыв о своем намерении держать бывшего возлюбленного подальше от семьи. Холли подхватила мальчика, который бросился к ней, и со смехом закружила.

— Так вот чего ты добивался, — сказала она, разглядывая протянутые ей ведерко и совок.

Она не смотрела на Дева, поэтому не заметила боли, исказившей его лицо.

— Мама говорит, что сейчас на пляже слишком жарко, но, если я буду хорошо себя вести, ты можешь попозже взять меня с собой. Ты меня возьмешь, Холли? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — затянул Джон.

— Даю слово! — успокоила мальчика Холли. — Только сначала поедим, хорошо? Не знаю, как ты, а я очень проголодалась. Думаю, строители песочных замков тоже нуждаются в подкреплении сил.

Джон подал ей руку, и девушка, уже вполне овладевшая собой, огляделась по сторонам.

— Где же все-таки мама?

— Я здесь, — промурлыкала Мерил, появляясь сзади с набитыми пакетами.

Ну разумеется. Ведь Мерил обожает бутики не меньше, чем медведь мед.

— Извини, Холли, я просто не заметила, как прошло время. Ты же меня знаешь…

— К счастью для тебя, — сдержанно ответила та.

Холли, пожалуй, действительно бы рассердилась, но, поскольку взгляд Мерил способен был очаровать даже птиц на деревьях, сердиться на нее было просто невозможно. Кроме того, Мерил поддерживала ее в тяжелые времена, последовавшие за исчезновением Дева, и заслуживала прощения за более серьезные грехи, нежели привычка вечно опаздывать.

— О! — Голубые глаза Мерил обратились на Дева, который молча стоял рядом. — Я не заметила, что ты не одна. Холли, дорогая, познакомь же нас!

— Девлин Уинтер, мой старый… знакомый, — слегка запнувшись, сказала девушка.

Только бы Мерил не вспомнила это имя и не связала его с событиями того жаркого лета и со смертью отца!

Впрочем, нет. Ведь они никогда не встречались, а его имя каким-то образом не появилось в сенсационных публикациях.

— Это Мерил Скотт, — продолжала она, — моя мачеха.

Последние слова прозвучали суховато: за ними обычно следовали возгласы удивления и безудержная лесть. Но Дев оказался исключением из правил.

— Рад познакомиться, — улыбнулся он. — Холли забыла упомянуть, что вы пошли за покупками. Разрешите…

Дев забрал у нее пакеты, и Мерил кокетливо поблагодарила, взмахнув длинными ресницами.

Холли слегка напряглась. Смешно, ведь ей известно, что Мерил всегда производит впечатление на любого представителя мужского пола. Она вовсе не кокетка; как Холли считала долгое время. Мерил нравилось общество мужчину но у нее и в мыслях не было заходить далеко. В таком случае откуда же эта глупая ревность?

— Я хочу есть, — напомнил о себе Джонатан, разрядив напряжение.

— Правда, малыш? Чего же тебе хочется? — Мерил взъерошила светлые кудри сына.

— Биг-мак, — твердо заявил тот.

— Это невозможно. Разве ты забыл, что мы во Франции? До ближайшего «Макдоналдса» очень далеко.

— Не так уж далеко, правда, Холли? — обратился к сестре Джонатан, вцепившись в ее руку и глядя на нее умоляющими глазами.

— Боюсь, мама права, — ответила девушка и что-то шепнула ему на ухо.

Лицо мальчика засветилось от радости.

— Обещаешь? — спросил он.

— Слово скаута, — кивнула Холли.

— Не знаю, о чем вы там сговариваетесь, — заметила Мерил, — только на мое участие не рассчитывайте. Питаться в каком-нибудь захудалом баре мне не по душе. И раз мы во Франции, я предпочитаю поступать как все французы.

— Отличная мысль, — поддержал ее Дев. — Я вообще-то собирался похитить Холли, почему бы вам не присоединиться к нашему ленчу? За углом есть первоклассный ресторанчик.

— В таком виде идти в ресторан? — нахмурилась, Холли, которая со страхом думала о том, что останется еще хотя бы ненадолго в обществе Дева.

— Это всего лишь бистро, а не «Максим», — возразил он. — Клетчатые скатерти, отнюдь не паркетные, хоть и чисто выскобленные полы. Но если у мадам чересчур изысканный вкус…

— У меня нет, — вмешалась Мерил.

— Значит, решено, — улыбнулся Дев. — Две самые очаровательные в Нормандии дамы и красивый парень, которого, видимо, зовут Джоном. — Он наклонился к мальчику и сказал доверительно: — Холли рассказала мне о тебе. Как ты смотришь на то, чтобы мы с тобой пригласили завтра твою маму и Холли перекусить в «Макдоналдсе» в Кане?

Джон завопил от восторга.

— Как тебе не стыдно, милый! Разве можно так вести себя? — повысила голос Мерил, которую не устраивала поездка. — Если завтра, это исключено.

— Там длинный ряд магазинчиков, — сообщил Дев, быстро поняв ее слабость.

— Они останутся там и на следующей неделе. — Улыбка Мерил сразила бы нормального мужчину на расстоянии ста шагов. Дев немедленно приосанился, а Холли вновь ощутила тревогу.

— Отлично! — Дев взъерошил мальчику волосы. — Все в порядке. Берегись, «Макдоналдс», мы едем к тебе!

Джон трижды повторил свой леденящий душу вопль, а у Холли сердце ушло в пятки. Целый день практически наедине с Девлином? Пусть даже в сопровождении Джонатана, шестилетнего защитника, если можно так сказать. Но отказ ведь обидит мальчугана.

— Может, вы дадите мне часть пакетов? — спросила Мерил.

— В багажнике машины с ними все будет в порядке.

Дев зашагал через дорогу к запыленному «ситроену». Вот, оказывается, в чем разгадка его молниеносного переодевания на пляже.

— Он мил, — задумчиво произнесла Мерил, и Холли уловила в глазах у мачехи огонек, значение которого не поняла.

Собственный интерес? Или желание сосватать? Ни то ни другое не радовало, так же как и мысль о еде. От тревоги и возбуждения она все равно не сможет проглотить ни куска. Но это ничуть не беспокоило Дева, который пригласил их. Пригласил? Холли передернуло. Он попал в точку, назвав это похищением.

Ресторанчик был переполнен, и, судя по французской речи, здесь собрались главным образом местные жители. Однако Дев, видимо, считался тут завсегдатаем, потому что их сразу устроили за угловым столиком, подальше от едкой дымовой завесы, нависшей над центральной частью зала.

— По-моему, стоит попробовать fruits de mer[1], — предложил Дев, взглянув на грифельную доску с названиями особо рекомендуемых блюд.

— Конину? Ни за что! — воскликнул Джонатан, и взрослые с трудом удержались от смеха.

— Не конину, а дары моря, — поправила Мерил. — То есть креветки, устрицы и множество других вкусных вещей.

— Но французы едят конину. Питер говорит, она похожа на говядину. Он же, — мальчик кивнул на Дева, — сказал «мер», что значит «лошадь», да, Холли? Женщина-лошадь.

— Совершенно верно. Только не по-французски, а по-английски. Кроме того, невежливо показывать на человека и говорить о нем «он».

— Извините, — смутился Джон, обращаясь к Деву. — Меня зовут Джонатан Скотт. А вас?

— Джон! — одернула сына Мерил.

— Девлин Уинтер. Но ты можешь называть меня Девом. И поскольку конины сегодня нет в меню, что бы ты сказал насчет блинчиков?

Холли понравилось это предложение, и она тоже заказала себе тающие во рту блинчики с начинкой из домашней ветчины и сливочного сыра.

Настоящий сюрприз ей преподнесла Мерил. Заботясь о фигуре, она редко ела что-нибудь в середине дня, поэтому совсем необычной выглядела полная тарелка мидий, стоящая перед ней. «Видимо, она решила произвести впечатление на Дева», — подумала Холли, удивленная еще и тем, что мачеха обходится без вилки и ножа.

Заметив реакцию девушки, Мерил усмехнулась.

— Если ты во Франции… — объяснила она, используя половинку раковины, чтобы извлекать из других половинок нежных моллюсков и поглощать их со свежеиспеченным хлебом. — Спасибо, Дев, мне очень понравилось.

— Я так и думал. Рад, что вам захотелось их отведать.

На какое-то ужасное мгновение Холли вдруг показалось, что в зале нет никого, кроме Мерил и Дева, занятых друг другом.

Это причинило ей острую боль. Напряжение росло, атмосфера сгущалась, электричество прямо-таки потрескивало в воздухе. Холли стало трудно дышать, она не могла больше смотреть и не могла не смотреть. Дев наконец отвел взгляд и устремил вероломные черные глаза на Холли.

— Ну а ты как? — спросил он.

— К-как я? — запинаясь переспросила девушка.

— Он спрашивает, наелась ли ты, — немедленно вмешался Джонатан. — Я — нет, хочу еще мороженого. Можно?

Слова мальчика вывели ее из оцепенения, но не успокоили. Второй раз в течение часа Холли почувствовала себя лишней и многое бы отдала, чтобы узнать, что у Мерил на уме. Скорее всего безобидный флирт, для забавы, по крайней мере ей хотелось бы в это верить. Почему бы и нет? Мачеха только на десять лет старше ее, примерно одного возраста с Девом, и весьма лакомый кусочек. Неотразимая платиновая блондинка, к тому же богатая вдова, что привлекало к ней кучу поклонников, которых Мерил справедливо и едко называла охотниками за приданым. Любой из них только понапрасну терял время.

А Дев? Станет ли и он терять время понапрасну? Нет, мысль о близости Дева с Мерил или с другой женщиной невыносима!

— Пора на пляж, — заявил Джонатан, когда они вышли из ресторана.

— Тебе пора вздремнуть, — ответила Мерил. — А потом можешь пойти на пляж, если Холли не возражает.

— Холли не возражает. Она мне обещала.

— Совершенно верно. — Девушка почувствовала, как у нее снова упало сердце: ей вовсе не хотелось появляться на пляже в обществе Дева.

А собственно, чем он тут занимается? Отдыхает или работает? Ха, Девлин Уинтер — и работает? Он же паразит. Худший из худших. Выбирал себе жертвы и пользовался их слабостью. Выбрал Холли. Использовал. Погубил ее и все, что она любила. О да, она помнит каждый горестный миг.

— Садитесь. Я отвезу вас домой, — предложил Дев, открывая дверцы машины.

— Не стоит, — нахмурилась Холли. — Мы недалеко от дома.

— Возможно, но сейчас жарко, Джонатан устал, а Мерил обременена своими пакетами. Меня это не затруднит.

Пятиминутная поездка оказалась для Холли испытанием, тем более что Мерил села впереди, предоставив им с Джонатаном устраиваться на заднем сиденье. Девушка облегченно вздохнула, когда машина подъехала к дому, но Мерил вдруг пригласила Дева зайти и чего-нибудь выпить, сопроводив приглашение ослепительной улыбкой.

— Благодарю, может, в другой раз, — ответил Девлин и повернулся к Холли: — До завтра. Я заеду за вами в десять.

Не спрашивает. Просто утверждает. Девлин Уинтер щелкнул пальцами и — «О да, сэр! Весь мир к вашим услугам!». Но теперь его ждет нечто новенькое. Обстоятельства переменились, больше ни один мужчина не сможет помыкать Холли Скотт, и особенно Девлин Уии-тер. Ни-ког-да.

— Куда мы едем? — спросила Холли, когда утихла восторженная болтовня Джонатана.

— Для ленча еще рано, давайте немного покатаемся. Есть возражения?

— Сидеть в машине не слишком весело для шестилетнего ребенка, — сухо возразила она. — Ведь это занятие ради Джона, насколько я понимаю.

— Шестилетнего?

Со своего места на заднем сиденье Холли заметила, как он сдвинул брови. Неожиданно Дев повернул голову и, бросив на нее быстрый взгляд, отвернулся.

Разумеется, он удивлен. Высокий рост Джонатана обманывал многих. Несмотря на то что он появился на свет при не слишком благоприятных обстоятельствах, мальчик теперь был на голову выше ровесников. Ему доведется разбить немало девичьих сердец, лет через десять — двенадцать он станет неотразимым. Как Дев.

Нет, не как Дев. Она этого не допустит. Стать как Девлин Уинтер, который в свое время нажился на ней, воспользовался ею, чтобы войти в доверие к ее отцу, а затем продать его историю бульварной прессе? Ни за что, мрачно поклялась Холли, подавляя душевную боль. Этого нельзя забыть. Смерть отца, преждевременное рождение Джонатана. И все из-за Дева.

— Поедем сначала на пляж? — спросил мальчик, не имея представления о царящем в машине напряжении.

— Я не против. — Дев вопросительно посмотрел на нее. — Надеюсь, вы захватили купальные принадлежности.

Джонатан взял с собой плавки, но Холли решила оставить купальник дома.

— Трусиха, — сказал Дев, когда они вышли из машины.

— Ничего подобного, — резко ответила она. — Может, ты забыл, Девлин, что мне нельзя долго быть на солнце.

Дев улыбнулся и намотал себе на палец прядь ее светлых волос. Его лицо внезапно приблизилось, бездонные глаза заглянули ей в самую душу, и Холли затаила дыхание, боясь, что Дев ее поцелует, а еще больше — что он этого не сделает.

— Моя нежная английская роза, — усмехнулся он и легко, словно перышком, коснулся губами ее губ. — Тебе нужно быть осмотрительной, вот и все.

«Особенно когда ты рядом», — добавила Холли про себя и отвернулась, чтобы не видеть, как Дев раздевается. Да, ей следует быть осмотрительной. Чрезвычайно осмотрительной. Может, она преувеличивает, ища тайный смысл в его словах и поступках? О нет, все, что Дев говорил и делал, имело свою причину, свой расчет, и только глупец предпочел бы забыть об этом.

— Беги в воду.

Дев подтолкнул визжавшего от восторга мальчика и помчался за ним по золотому песку, чтобы устроить соревнование и позволить Джону победить без всяких сомнений в успехе. Холли, избавленная от присутствия Дева, почувствовала себя свободнее.

Она села на полотенце и обхватила колени руками, наблюдая, как мужчина и мальчик плескались на мелководье. Джон раз за разом опускал в воду свое ведерко в тщетных усилиях поймать рыбу. Мужчина и мальчик, голова к голове. Кому-то они могли показаться счастливой семьей. У Холли навернулись слезы. Семь лет. Семь лет любви к Деву. Семь лет ненависти к нему. Господи, как она его ненавидела! Зачем же после стольких лет допустила, чтобы он снова вошел в ее жизнь, как будто прошлого не существовало?

— Что ты делаешь во Франции, Дев? — спросила она, когда Джонатан, уже в майке с рукавами и шапочке, занялся вместе с каким-то новым приятелем строительством песочного замка.

— То же, что и все остальные, — уклончиво ответил Дев, вытянувшись рядом на песке. — Дал себе передышку. Отдыхаю.

— Долгую передышку, — не удержалась Холли от колкости, а когда он удивленно поднял брови, пояснила: — Твой загар. Такого не приобретешь за день.

— Да, я здесь… около недели. А ты?

— Я тоже отдыхаю. Мы приехали на прошлой неделе и решили вести себя осмотрительно. Джонатан не привык к жаркому солнцу, он ведь белокурый… — Холли вдруг замолчала.

— Да, сочетание необычное — светлые волосы и темные глаза. — Дев приподнялся на локте и посмотрел сначала на Джона, потом на нее. — Впрочем, у него цвет глаз соответствует типу кожи. Он должен хорошо загорать. По-моему, вы напрасно беспокоитесь.

— Возможно, — согласилась Холли.

— Он славный мальчик, — сказал Дев, несколько удивив ее этим замечанием. — Мерил, наверное, трудно было растить его одной.

«По твоей вине», — мстительно подумала девушка.

— Ей помогала я, — коротко бросила она, с болью сознавая, что в то время сама нуждалась в помощи: предательство Дева, его исчезновение, смерть отца, обозначившая конец ее прежнего мира.

То был настоящий кошмар… Единственный луч надежды — рождение Джонатана, но даже его крошечная жизнь висела на волоске. Из-за Дева. Он в ответе за многое, очень многое. У Холли больше не оставалось сил на вежливый разговор. Она вскочила и, ничего не видя перед собой, дошла до воды, которая плескалась у самых ног. Внезапно набежавшая большая волна окатила Холли, намочив тонкую юбку до самых бедер.

Здесь не так людно и красиво, как в их городке. Рива-Белла находилась слишком близко от паромной переправы, но полоса золотистого песка была усеяна человеческими фигурами и зонтиками. Солнце, песок, море, флотилия крошечных яхт и без Дева уже напомнили ей о Тенерифе. А он лишь последняя составная часть, мучительное напоминание обо всем, что она потеряла. Сначала — Дев, потом — ее отец. Он утонул. Несчастный случай. Холли заставила себя поверить в это. Но она знала, что с момента публикации той истории Грегори Скотт просто утратил волю к борьбе против голословных утверждений и не мог жить в позоре. Боль. Стыд. Предательство. И все из-за Дева.

— Кто-то находится очень далеко отсюда. — Его насмешливый голос разрушил барьер, отгородивший Холли от остального мира.

Холли резко повернулась:

— А где…

— Не волнуйся, Джон в безопасности. — Дев успокаивающе погладил ее по руке, и она ощутила жар, как от любого его прикосновения. — То же солнце, тот же песок, то же самое море. И возможно, те же эротические мысли? — коварно добавил он.

— Как раз нет, — язвительно отозвалась Холли. — Солнце то же самое, но Тенерифе далеко, а с прошлым покончено.

— Точно?

— Абсолютно.

— Не согласен. Прошлое формирует настоящее и обозначает путь в будущее.

— Какая глубина мысли! — презрительно засмеялась она. — Не знала, что ты философ, Дев.

— Ты многого обо мне не знаешь.

— И думаю, не узнала бы ничего хорошего. Оставь это при себе, Дев. Я ничего не хочу знать.

— Не хочешь или не можешь посмотреть правде в глаза?

— Ответ выбери сам, — отрезала Холли и пошла вдоль берега по воде, поглядывая на Джона, но мыслями возвращаясь в прошлое.

Рай. Самое чудесное лето в ее жизни. Уединенная вилла в Лос-Кристианосе, безмятежно-ленивые дни в море на «Падубе». Она была предоставлена себе: отец занят делами, часто ездит в Англию, Мерил окунулась в светскую жизнь. Все лето — с Девом. Солнце, песок, море — и то, что она по глупости принимала за любовь.

Любовь. Непрошеные — и такие яркие! — воспоминания. Нагретый солнцем песок, тело Дева на ее обнаженном теле. Он жадно целует ее губы, шею, опускается ниже, до сосков. Дев поднимает голову, в глазах огонь, и он позволяет солнцу трогать, ласкать ее так же, как только что ласкал сам. Руки, пальцы, язык, губы… Они созданы друг для друга.

Даже через семь лет соски у нее твердели при одном воспоминании об этом.

Пока Холли поднимала взгляд от воды, она успела увидеть мускулистое загорелое тело Дева — от щиколоток до колен, от колен до паха с восставшей плотью, которую не могли скрыть плавки. Она хотела его. Даже теперь хотела. Стараясь овладеть собой, Холли прижала руки к бокам, чтобы не дать волю порыву. Она его любила. Но он предал ее.

— Нам пора, — сказал Дев. — Джонатан…

— Да. — Она повернулась, чтобы идти назад, но Дев взял ее за руку:

— Холли, у меня не было возможности сказать тебе, как я сожалею.

— О чем?

— О твоем отце. Я знаю, как вы близки.

— Говори в прошедшем времени, Дев, ведь отец мертв. Зачем, Дев? Ради чего? Зачем было подталкивать невиновного человека к смерти?

— Ты говоришь так, словно я убийца.

— На воре шапка горит.

— Нет!

— Да! — выдохнула она.

— Я не публиковал ту историю, Холли.

— Правда? Тогда почему ты не остался со мной? Не помог мне? — Про себя она упрекнула Дева в том, что он именно тогда не предложил ей свою любовь, которую раньше обещал навеки. Заметив, что он собирается заговорить, Холли жестом остановила его: — Нет, не пытайся объяснять. Я в самом деле не хочу ничего знать.

У нее уже есть ответ. Дев хладнокровно обольстил ее, чтобы добиться близкого знакомства с Грегори Скоттом, А она, идиотка, ему позволила.

Приехав в Кан, они сразу направились в «Макдоналдс» и выполнили главное желание Джонатана. Затем последовало напряженное возвращение, во время которого только усталый голосок Джонатана нарушал тишину. Но мальчик скоро замолк и, закрыв глаза, прильнул к Холли. Она же сидела, глядя перед собой, чтобы не встретиться взглядом с Девом в зеркале.

Свернув на подъездную дорожку, он мягко остановил машину. Холли не успела шевельнуться, а Дев уже вышел, открыл дверцу и взял на руки спящего Джонатана, вопросительно посмотрев на Холли. Она кивнула и пошла впереди, чтобы показать дорогу в спальню брата.

В комнате она задернула шторы и проглотила комок в горле, когда Дев положил мальчика на одеяло, откинув ему со лба волосы.

Чтобы не заплакать, Холли выскочила за дверь. Внизу она остановилась, хотя испытывала желание убежать в сад не попрощавшись. Но тогда Дев поймет, что она испугалась и прячется от него.

— Пошли выпьем чего-нибудь, — предложила она, провожая его на террасу.

День казался бесконечным, однако лишние десять минут ничего не изменят, к тому же разговор поддерживала Мерил, поэтому Холли могла помолчать.

Милая необязательная болтовня. Мерил сделала прическу, и Дев, конечно, должен это заметить. Холли ревновала к Мерил, чудесной Мерил, которая заслуживала куда большего, чем дала ей жизнь. Невинный флирт, просто забава. Забава — с Девом. Но Холли не могла уйти, она заставляла себя сидеть и наблюдать, сидеть и слушать, сидеть и думать.

— Очень милый дом, — сказал Дев, любуясь садом, разбитым на разных уровнях.

— Да, нам повезло. Наш друг предложил остановиться в его доме, — объяснила Мерил. — Господи, совсем забыла! Алекс звонил. У него там что-то случилось, он не приедет на уик-энд и просил тебя позвонить ему до пяти. — Она взглянула на часы. — Извини, Холли, сейчас почти пять.

— В таком случае я должна поторопиться, — сказала та, пользуясь случаем улизнуть.

— Какая жалость! — донесся до нее сквозь открытую дверь голос Мерил, и девушка сразу остановилась, ибо что-то в тоне мачехи внушило ей опасения. — Значит, нам не хватит одного мужчины.

Понимая, что ведет себя недопустимо, подслушивая чужой разговор, Холли все же не двигалась с места.

— Надеюсь, Дев, вы не откажетесь присоединиться к нам, — предложила Мерил. — Это лишь маленькая вечеринка, человек восемь или десять, но Алекс подвел Холли…

«Скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет»!» — твердила Холли, сверля глазами профиль Дева.

— Приходите в семь или в половине восьмого.

Тут Дев повернул голову и увидел ее. Наверное, знал… Но как он догадался, что она будет подсматривать и подслушивать? Молчание тянулось бесконечно.

— Значит, от семи до половины восьмого, — улыбнулся Дев. — Ничто не доставит мне большего удовольствия.

Глава 3

— Кто такой Алекс?

Холли вздрогнула, пролив вино. К счастью, белое, оно не оставит следов и вообще незаметно в отличие от красных пятен, вспыхнувших у нее на щеках. Не глядя на Девлина, она промокнула вино носовым платком, а тем временем успокоилось и заколотившееся сердце.

— Добрый вечер, — наконец пробормотала она. — Я не знала, что ты уже приехал.

— Откуда же тебе знать, если ты пряталась в самом темном уголке сада.

— Дело не в этом. Я просто радовалась минуте тишины и покоя.

— Затишью перед бурей? Или тебе хотелось избежать моих расспросов? Боюсь показаться надоедливым, но все же: кто такой Алекс?

В самом деле — кто? С тех пор как Дев снова вошел в ее жизнь, Холли ни разу не вспомнила об Алексе и теперь почувствовала себя виноватой.

— Он хозяин этого дома. Разве Мерил не говорила тебе?

— Ты отлично знаешь, что она этого не говорила, поскольку ты слышала весь наш разговор.

— Ах да! Неприлично с моей стороны, верно? — покраснела Холли.

— Очень неприлично. Кто-нибудь, хотя бы тот же Алекс, должен научить тебя хорошим манерам. Полагаю, это твой любовник?

— Думай что хочешь. Я не обязана перед тобой отчитываться.

— Прекрасно. Только не удивляйся, если в следующий раз, когда ты перейдешь границы, тебе придется ответить за это мне.

— Вот как? Я не шестилетний ребенок, Дев, меня вряд ли удастся отшлепать.

— Именно это я и сделаю, если меня вынудят обстоятельства.

— Ты мне угрожаешь?

— Угрожаю? — Дев усмехнулся. — Нет, любовь моя, просто констатирую факт. Так что не заходи слишком далеко.

«Любовь моя». Холли проглотила комок в горле. Его любовь! Как чудесно звучит! Хоть и лживо.

— Хочешь выпить? — любезно спросила она. — Что тебе предложить?

— Вина. Но позволь мне. Тебе того же самого? — спросил он, забирая у нее рюмку. — Сухого белого? Или ты предпочитаешь послаще?

— Сухого. Чем острее, тем лучше.

— Конечно, — согласился Дев. — Острого, как бритва, в полном соответствии с твоим языком.

Он вернулся слишком быстро, Холли даже не успела ощутить его отсутствие.

Девлин сел на ажурную металлическую скамейку, с которой только что встала Холли, и похлопал ладонью по месту рядом с собой. Помедлив, она устроилась в самом углу — подальше от Дева.

На ней было облегающее бежевое платье с открытой спиной и плечами, подчеркивающее ее загар и форму полной груди. Она даже сделала макияж и по реакции Мерил сначала решила, что перестаралась, однако улыбка мачехи устранила опасения.

— Как я выгляжу? — спросила Холли.

— Отлично. Не волнуйся, ему понравится. Ведь ты старалась ради Дева, верно?

— Не только.

Но Мерил еще раз понимающе улыбнулась и пошла наверх, чтобы поцеловать Джонатана на сон грядущий.

Мерил, разумеется, не подглядывала. И не распространялась об Алексе. Но самое главное, она сделала Холли драгоценный подарок. В реакции мачехи не было скрытой неприязни, а если Мерил и тянуло к Деву, то она тщательно это скрывала.

— Ты снова пересекла этот океан, — сухо пробормотал Дев.

Холли, вспыхнув, глотнула вина, чтобы не поддаваться искушению.

Однако Дев, похоже, намеревался взять над ней верх, поскольку быстро придвинулся и поцеловал обнаженное плечо. Она сидела прямая, напряженная, хотя от этого поцелуя по всему ее телу прокатилась жаркая волна.

— От тебя хорошо пахнет. Чистотой, здоровьем, поцелуями солнца.

— От тебя тоже хорошо пахнет, — парировала она. — Но твой запах из флакона, причем очень дорогого. Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты хочешь произвести впечатление.

— Ты очень многого обо мне не знаешь, Холли.

— Мне и неинтересно знать, Дев.

— Лгунья, к тому же неумелая. Ты сгораешь от желания узнать, почему я здесь.

— На этом курорте? Отдыхаешь, как и я.

— Верно. А теперь подумай. Вспомни, что случилось, когда я увидел в последний раз Афродиту, вышедшую из пены морской…

Холли залилась краской. Слава Богу, дневной свет уже померк, и это не слишком заметно!

— Совпадение, Дев. Поверь, молния не ударяет дважды в одно и то же место.

— Ты имеешь в виду, что этого не произошло?

Холли не ответила. Она играет с огнем: находиться с Девом наедине уже опасно. За одни сутки он перевернул ее мир вверх дном, и неизвестно, что с ней будет, если он проведет здесь все лето. Нет, не проведет, не может, не должен.

Она рискнула тайком взглянуть на него и вынуждена была признать, что он просто неотразим. Белый смокинг плотно облегал широкие плечи, подчеркивая темный загар и контрастируя с черными волосами. Стиль и покрой безупречны. Неужели сшит на заказ? Если так, то стоил вечерний костюм недешево.

Видеть Девлина одетым строго по правилам было почти открытием. Видеть его вообще в одежде. На Тенерифе они проводили время беззастенчиво обнаженными. На пляже. У моря. Мужчина и женщина. Тело к телу. Одни. Нагие. Мускулы его красивого тела напрягаются и твердеют от ее прикосновений.

Едва Холли дала себе волю, воспоминания полностью овладели ею. Господи, как она хотела его! Как он был нужен ей! Но когда она больше всего нуждалась в нем, Дев ее покинул. Почему? Почему? А теперь она позволила своему предательскому телу преодолеть боль разлуки с Девлином. Потому что хочет его даже теперь.

— Не пожалел бы и пенни, чтобы узнать твои мысли, — сказал Дев, и Холли заметила в его черных затуманенных глазах такое же сильное желание, какое снедало ее. Заметила и испугалась.

Она лишь покачала головой, жадно вдохнув несколько глотков душистого ночного воздуха.

В саду было тепло; дом выходил фасадом к морю, и огоньки порта в городке Див сверкали словно драгоценные камни на черном бархатном покрывале ночи.

— У кого-то хороший вкус, — произнес Дев.

Она проследила за его взглядом. Алекс. Это он создал облик дома. Милый Алекс, который заслуживает гораздо большего, чем она надеется когда-нибудь ему дать. Если ее и прежде беспокоили сомнения, то как быть с ними теперь? Можно спрятать голову хоть в песках Сахары, это ничего не изменит. Она любит Девлина. Всегда любила и всегда будет любить.

Зато Дев ее не любит. Единственное различие между сегодняшним днем и прошлой неделей заключается лишь в том, что Дев присутствует теперь не только в ее воображении. Пусть это смущает ее, но разве что-нибудь изменилось? Она должна выйти за Алекса. Должна стать его женой… ради Мерил и Джонатана. Большой страсти у них, правда, не было, но она уже получила свою долю с Девом — и куда это ее завело?

— Где ты живешь? — вежливо спросила она.

— В настоящем французском загородном доме, отлично отреставрированном. Недалеко от Бранвиля, там есть конюшни, пруд и школа верховой езды.

— Ты и в самом деле отдыхаешь?

— В самом деле. Как и ты.

Вовсе не так. Они с Мерил пользовались домом Алекса, его гостеприимством: идеальное положение, которое давало им возможность отдыхать все лето, а Мерил к тому же играть роль хозяйки на уровне, недоступном ей в Англии. Например, сегодня, когда у них полон дом гостей, задержавшихся на пути кто в Париж, кто в Довиль, а кто и в более южные края. Это давало Холли представление об одной из сторон совместной жизни с Алексом. До вчерашнего дня она была уверена, что поступает правильно, но явился Дев и взбаламутил ее мир, полный разума и порядка.

Услышав звук гонга, Холли вскочила на ноги.

— Куда вы, леди? — подражая простонародным интонациям, затянул Девлин, схватив ее за руку. — А как же ваш аперитив?

— Мы опоздаем на ужин, — вяло отозвалась она, чувствуя, как слабеют ноги от того, что Дев привлекает ее к себе.

— В таком случае, — пылко забормотал Дев, целуя ее, покусывая мочки ушей и скользя губами от уха вниз по шее к впадинке на горле, — раз я пока не намерен отпускать тебя, то, боюсь, мы запоздаем.

Нет, он не должен. Не сейчас. Вообще никогда. И вопреки охватившему ее желанию, вопреки предательской дрожи Холли сжала кулаки, чтобы не отвечать на его ласки.

Но проклятый Девлин Уинтер знал, что делает. Он поднял голову, заглянул ей в глаза и улыбнулся. Еще поцелуй — нежнейшее, легчайшее прикосновение губ, и кровь у Холли закипела.

— Пожалуйста, Дев, — с трудом выговорила она.

— «Пожалуйста, Дев» — что? — тихо спросил он, поглаживая ее спину и бедра, сначала вниз, потом вверх, приподняв большими пальцами внезапно заболевшие груди.

Еще одна мучительная пауза, затем пальцы Дева коснулись сосков. И Холли больше не выдержала, прильнула к нему, бесстыдная в своем желании, с глухим стоном.

Дев, чудесный, умопомрачительный Дев своими ласками породил в ней бурю чувств, а платье лишь ненадолго задержало его руки. Вот они уже проникли к обнаженным грудям Холли, притронулись к отвердевшим соскам — еще один удар молнии, вознесший к небесам и вновь опустивший на землю.

— Черт побери, женщина, ты сводишь меня с ума! — хрипло произнес Дев и поцеловал так яростно, дико, что у нее перехватило дыхание. — Думаю, ради приличия, любовь моя, остальное мы отложим на потом. На потом.

Потом. После бесконечно долгого ужина со светской болтовней. Но ей необходимо присоединиться к гостям, пока никто не обратил внимания на ее отсутствие и не заподозрил неладное.

Неладное. Очень неладное. Она позволила Деву целовать себя, более того, хотела, чтобы он ее целовал, и теперь ее щеки горели. А ночь еще впереди. Потом. Что это значит? Конечно, заниматься любовью в саду. Он не должен. И она не должна.

Если ужин показался ей кошмаром, то Мерил была утешением. Она просто сияла в кругу друзей, радуясь каждой минуте.

В Англии они вели тихую жизнь. Нельзя сказать, что смерть Грегори Скотта поставила его вдову и дочь в особенно трудное положение, хотя вынудила обеих совершенно изменить стиль жизни. Как ни странно, рождение Джонатана оказалось счастливым событием: удрученная горем Мерил вернулась к реальности вместе с Холли и ребенком.

Если Мерил сожалела о внешних атрибутах богатства, которые прежде воспринимались как данность, то никогда этого не показывала. Лишь иногда Холли замечала тоску в ее глазах и ощущала боль. Ведь Мерил была для нее спасением и заслуживала гораздо большего, чем давала ей жизнь.

— Что произошло с Лекси? Я был уверен, что он примчится на уик-энд.

Холли не разобрала, кто задал вопрос, однако в ее возбужденном состоянии голос показался ей слишком громким, а вопрос — многозначительным.

— Что-то неожиданное, — объяснила Мерил. — Он просил извиниться, верно, Холли?

— Он не смог приехать, — подтвердила та, исподтишка взглянув на Дева, оживленно беседующего с привлекательной брюнеткой. — Он занят делами.

— Занят производством миллионов для империи Кордри, — вставил кто-то еще, вызвав смех.

— Поскольку вот-вот зазвонят свадебные колокола, Холли вряд ли в обиде.

— Кордри? — Голос Дева прорвался сквозь добродушное подшучивание. — Вы говорите об Алексе Кордри, известном предпринимателе?

— О нем единственном. Холли — везучая девушка.

— Совершенно верно, — согласился Дев, глядя на Холли, которая даже перестала дышать, когда он поднял бокал с молчаливым вызовом. — Мои поздравления, Холли. А также извинения. Кажется, я пропустил объявление о помолвке.

— Еще ничего толком не решено, — пробормотала она, краснея до корней волос.

— В таком случае этот Кордри — глупец, — тихо произнес Девлин, чтобы услышала только Холли.

Она потянулась за сыром, отлично понимая, что попытка отделаться от Дева — пустая трата времени.

— Мы с Холли — старые друзья, — пояснил он с неотразимой улыбкой покорителя женских сердец, когда подали кофе и гости стали возвращаться на террасу. — Нам есть о чем поговорить. Обещаю, что уведу ее ненадолго.

Он взял Холли за руку и повел в густую тень сада.

— Не будешь ли ты любезен оставить меня в покое? — спросила она, чувствуя себя чем-то вроде тряпичной куклы.

— Всему свое время, — коротко ответил Дев, не обращая внимания на ее попытки вырваться.

— Дев, мне больно.

— Вот и хорошо. Значит, мы квиты.

— Что за дурацкую игру ты затеял? — выдохнула Холли, обретя наконец свободу.

— Я собирался задать тебе тот же самый вопрос, — заявил Дев, скрестив руки на груди.

— С какой стати? — рассердилась Холли, машинально потирая запястье. — Не могу представить, с чего тебя занимает мое поведение. И вообще моя жизнь.

— Как видишь, занимают. Считай это правом старого друга.

— Друга? Не смеши. Мы с тобой никогда не были друзьями.

— Ай-яй-яй, Холли. Ты ведь знаешь, что любовники — наилучшие друзья.

— Друзья не удирают, когда друг в беде. Друзья всегда рядом, когда они нужны.

— Я же здесь.

— Не по моему приглашению.

— Так прогони меня.

— И ты послушаешься, не так ли?

— А ты как считаешь?

— Насколько я тебя знаю, ты бы поступил именно так, предоставив мне объяснить это Мерил. Нет, спасибо, Дев, — проворковала она сладким голосом. — Делай сам свое грязное дело. Сам решай.

— Почему-то мы видим сегодня вещи в извращенном свете, — чуть растягивая слова, произнес Дев.

Только острый слух Холли уловил в его тоне раздражение. Хорошо, Она добилась своего. Реальное достижение, теперь нужно только удерживать Дева на расстоянии.

Для начала следует вернуться к гостям на террасе, откуда в сад доносились оживленные голоса, музыка, смех и звон бокалов. Мерил, конечно, не обратит внимания на их долгое отсутствие, но кое-кому может показаться странным, что Холли укрылась в кустах с незнакомцем. Эта мысль почему-то насмешила девушку, и она улыбнулась.

— Не в извращенном свете, Дев. Просто в реальном. — Ее злость улетучилась. — Я взрослый человек, вынуждена была повзрослеть.

Холли понимала, что говорит правду. Она действительно стала взрослой. Собрала обломки, и теперь перед ней новая жизнь, в которой нет места Девлину Уинтеру.

— Да. И это не могло произойти легко, — сказал Дев, немало удивив ее. — Ни для кого из вас.

Ей хотелось бы верить его словам, но она не забывала, что Дев — журналист, по крайней мере все еще мог им быть. Легковесные слова, легковесная улыбка, легковесные истории. О да, Холли все это понимала. Умный Дев играл с ней как опытный искуситель, а она, дурочка, проглотила наживку — однажды.

— Да, не легко. Но мы справились.

Во всяком случае, Мерил справилась, всегда оставалась рядом, не осуждая, а только любя и поддерживая.

— Более чем справились. При содействии Кордри, верно?

Холли подавила вздох. Дай ему палец — он откусит всю руку.

— Ты намерен язвить всю ночь?

— Почему бы и нет? — не смутился Дев. — Кто-то должен заставить тебя взглянуть на вещи здраво, указать на твою ошибку.

— Моей единственной ошибкой был ты.

— Вот как! А я считал, ты меня любишь.

— Говори в прошедшем времени, Дев. Предположим, когда-то любила, но я была на семь лет моложе.

— Это возвращает нас к Кордри. К твоему возрасту и его.

— Это не твое дело.

— Я же старый друг. Я огорчен. Мне больно, что ты совершаешь ужасную ошибку.

— Кого однажды укусили, тот дважды осторожен, — наставительно произнесла Холли. — Сейчас, Дев, я знаю, что делаю.

— Уверен, что знаешь.

— Как прикажешь тебя понимать? — спросила Холли, пораженная молниеносной переменой в тоне Девлина.

— Все верно, — тихо сказал он. — Я вижу, что ты намерена делать, и понимаю. Все очень просто, Холли. Ты любила своего отца и была почти ребенком, когда потеряла его. Но твой брак с Кордри отца не вернет. А ведь ты именно этого добиваешься, разве сама не замечаешь? Кордри — типичный отец. Тебе хочется любви, утешения, опеки. Малышка заблудилась, помогите ей! Да пропади оно пропадом, Холли, — он же чуть ли не вдвое старше тебя!

— Он всего на четыре года старше тебя, — огрызнулась девушка.

Дев почти прижал ее спиной к стене, заросшей плющом; ей некуда было отступить, некуда бежать — разве что попытаться оттолкнуть в сторону мощную фигуру Дева, а это, судя по ее возбуждению, могло стать опасным.

— Он слишком для тебя стар.

— А ты, полагаю, нет?

— А что ты сама думаешь? — бросил вызов Дев, уставившись на нее и не давая ей отвести взгляд.

— Возраст ничего не значит, — не отвечая на вопрос, сказала Холли. — Пять лет, десять… Все зависит от точки зрения. Если я счастлива, то кому какое дело?

— Ну хорошо, — пожал плечами Дев. — Если Кордри не замена отцу, то и не тот человек, которого ты любишь. Тело выдало тебя, Холли. Ты хочешь меня.

— Ты сошел с ума.

— Это не сумасшествие, простая логика. Ты хочешь меня. И всегда хотела, а поскольку меня не было рядом…

— Да, тебя рядом не было. Ну и что из того, Дев? Я перестроила свою жизнь, веришь ты или нет, и выбросила тебя из головы, — жестко сказала она. — Ты сам не хотел оставаться рядом.

— Все не так просто, Холли.

— Для меня — да. Ты воспользовался мною, взял у меня все, что я могла дать, и бросил. Даже не оглянулся.

— Неправда.

— Неправда? Конечно, ты вспоминал о Холли Скотт. По дороге в банк.

— Какого черта все это значит?

— Ты понимаешь, не прикидывайся. Я же знаю, как рассуждал папа и как легко тебе было получить то, что он предлагал.

— Ах ты дрянь! — Дев рывком притянул ее к себе, в его черных глазах вспыхнула ненависть. — Девлина Уинтера никому не купить! Никому! Даже Грегори Скотту. А если бы он предложил мне деньги, — процедил он, тряся ее с силой, — я швырнул бы их ему в лицо!

— Похвально. — Холли понимала, что ударила в самое больное место, но, одержимая гневом, не могла остановиться. — И к тому же легко сказать.

Дев был в ярости. Она причинила ему сильную боль, и он разгневался не на шутку. Ей тоже стало больно.

Как легко протянуть руку, дотронуться до его щеки, ощутить под пальцами знакомую жесткость короткой щетины! Холли чувствовала, что одного лишь прикосновения окажется достаточно, вспыхнет затаившаяся страсть, гнев забудется, горькие слова тоже, Дев поймает ее руку, поцелует ладонь…

И Холли осуществила свое намерение. Он отпрянул как ошпаренный, но секундой позже она уже была в его объятиях, сама обняв его за шею, снедаемая неутолимым желанием.

— Дев, о Дев! — бормотала она между поцелуями.

— Успокойся, любимая, — шепнул он, но его горячее дыхание посылало ей все новые волны страсти.

Безумие, чистое безумие. Словно и не было семи лет ненависти. Она лишь помнила Дева, любила Дева, хотела Дева…

Она стонет, призывно раскрыв губы. Его язык проникает ей в рот, трогает влажную глубину, а руки опускаются на бедра, притягивают все ближе, она чувствует твердость восставшей мужской плоти. Пережитая боль ушла прочь. Человек, которого она любит, здесь, рядом, она никогда не переставала любить его. Они принадлежат друг другу и всегда принадлежали.

Холли целовала Дева, искала его язык своим языком. Она знала, что он хочет ее, любит ее. Одежда только усиливала напряжение, мешала близости.

Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем утих порыв страсти. Губы Дева уже не требовали, просто ласкали, руки нежно гладили ее спину. Холли запустила пальцы в его густые черные волосы, от чего Дев вдруг поморщился и отпрянул. Она испугалась, заметан гримасу боли.

— Все хорошо, любимая, — сказал Дев и снова обнял ее.

— Что это? — спросила Холли, успев нащупать у него под волосами рубец.

— Царапина, — беспечно заявил он. — От толчка в машине. Не о чем беспокоиться.

— Но я сделала тебе больно.

— Конечно, — усмехнулся Дев, — только не так, как ты думаешь. Все о'кей, Холли. Прикосновение к свежей ране всегда болезненно. Ты не могла знать. — Он поцеловал ее в щеку. — Идем. Не знаю, как тебе, а мне необходимо выпить.

Опять — в толпу гостей. Холли скрыла разочарование, позволила Деву взять ее за руку и повести куда-то вниз по ступенькам… Но ведь на террасу надо подняться по лестнице.

— Куда мы идем?

Дев молча подвел ее к скамейке, где она днем устроила себе убежище. Холли похолодела, увидев бутылку шампанского в ведерке со льдом, хрустальные бокалы на белоснежной скатерти и одну розу в изящной серебряной вазе.

— Маленький намек на незавершенное дело. — Он бесшумно открыл бутылку. — Ты помнишь?

Она помнила. Глупая, глупая Холли! Позволить ему играть ее чувствами, целовать, обнимать, будить желания, которые она не хотела признавать.

— Ты кого-то ждешь? — повернулась она к Деву, чувствуя, как умерло нечто важное.

Итак, он все спланировал заранее. Каждое слово, каждое прикосновение. А она была так уверена!

— Тебя, — негромко сказал он. — Ты не забыла мое обещание?

— И как памятно это было бы для тебя, а, Дев?

— Раз уж ты так говоришь, то конечно. — Холли уловила нотку тревоги в его голосе.

— Да, так я и говорю. Доброй ночи. Прощай, Дев. — Она скрестила руки на груди, словно защищая себя. — Я хочу, чтобы ты уехал и больше не возвращался. Уезжай, Дев. Уйди из моей жизни.

— Уехать и оставить тебя Кордри? Никогда!

— Тебя просто злит, что этот человек намного лучше тебя.

— О да. Но дело в человеке или в его богатстве, вот в чем вопрос. Ты же дочь своего отца.

— То есть?

— Деньги к деньгам, как говорится.

— Не будь таким грубым. Ты ничего об этом не знаешь.

— Тогда докажи мне, что выходишь за Кордри не из-за денег.

— Как я могу это сделать, если ты не веришь ни одному моему слову?

Дев улыбнулся одними губами. В темноте нельзя было увидеть выражение его глаз.

— Очень просто, Холли. Если не деньги Кордри, значит, что-то еще. И поскольку ты исключаешь другую возможность, следовательно, все сводится к эксцентричному и старомодному чувству, которое называют любовью. Итак…

Он молча налил в бокалы шампанское, протянул один ей и равнодушно пожал плечами, когда Холли отказалась. Дев пригубил вино, затем поднял бокал, как бы намереваясь произнести тост.

— Просто скажи мне правду. Тогда я уеду и больше не стану надоедать тебе. Скажи, что ты выходишь за Кордри, потому что любишь его.

Глава 4

«Потому что я люблю его. О да, я его люблю. Глупо, глупо, глупо думать, что я могла бы бежать. Но он не должен знать. Не только знать, даже предполагать». Иначе Дев использует свое знание, чтобы мучить ее, разрушать все, чего она добилась. Она любила Девлина Уинтера, однако это ничего не меняет, Нужно оставаться такой же сильной, какой она была все семь лет. Если она не сумеет противостоять ему сейчас, то в будущем и подавно не сможет. Дай она Деву хоть полшанса — и конец.

«Ну почему, Дев?» — в который раз мысленно вопрошала она. Через несколько месяцев она станет миссис Алекс Кордри, обеспечив спокойную, беззаботную жизнь Мерил и Джонатану. Почему сейчас? Холли боялась, ужасно боялась. Потому что не сумела ускользнуть. Ей это никогда не удастся. Она боролась, видит Бог, как она боролась… и к чему это ее в итоге привело?

— Скажи мне, — настаивал Дев, не давая ей возможности уклониться от его взгляда. — Скажи, что ты выходишь за Кордри, потому что любишь его.

Какого черта! Холли рванулась, но Дев это предвидел, и ее попытка оказалась тщетной. Девушка вспыхнула от гнева, желания и страха.

— О нет! До тех пор, пока ты не дашь мне ответ, — прорычал он, железной хваткой держа тонкое запястье Холли.

Гнев и желание отомстить заслонили все остальные эмоции.

— Отлично! — вздохнула Холли, плюнув на самолюбие. — Ты слушаешь меня, Дев? Я намерена сказать один раз, только один, хотя, поверь, ты и этого не заслуживаешь. Я выхожу замуж за Алекса, потому что люблю его. Ты доволен?

— Лжешь!

Холли даже вздрогнула при виде боли у него в глазах; боль прозвучала и в голосе, на скулах выступили желваки, а на виске резко запульсировала жилка. Она причинила боль человеку, которого любит, и должна бороться с желанием сказать ему правду, ибо эта правда погубит ее, погубит их всех.

— Ты лжешь, Холли! — повторил Дев с дрожью в голосе, но с оттенком сомнения, почти незаметным, однако девушка его уловила. Потому что любила и понимала Дева. А он испугался.

Холли мысленно улыбнулась. Один-единственный раз ей удалось одержать верх, и это придало ей сил и восхитительной уверенности в себе. Ведь она должна быть сильной — ради Джонатана и Мерил.

— Значит, я лгунья? — с вызовом спросила она. — Ведь ты считаешь ложью все мои слова.

Он не ответил, просто замер на несколько долгих, напряженных секунд. Холли вдруг стало стыдно, что она должна лгать Деву, чтобы удержать его на расстоянии, но ей нельзя проявить слабость. И она вздохнула с облегчением, когда Дев вялой походкой направился к столу.

Он ослабил узел галстука, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, и эта небрежность в костюме невольно вызывала жалость.

Холли опустила глаза, чтобы не потерять самообладание. Необходимо выпить, решила она, глядя на вино: кажется, Дев налил его много часов назад. Холли очутилась в опасной близости к нему, но, ожесточив сердце, выпила шампанское одним духом и снова протянула бокал Деву.

Тот молча налил ей вина, не спуская глаз с ее лица, ища на нем правду, которую она таила. Взгляд Холли не дрогнул, выражение лица не изменилось.

Холли поднесла бокал к губам и помедлила, ожидая, что скажет Дев.

— Еще один тост, — усмехнулся он. — За прошлое и за будущее, какое бы оно ни было. Я сильно запоздал, верно, Холли? — с горечью добавил он. — Семь лет — слишком рано, и семь лет — слишком поздно. Какая насмешка судьбы!

— Не надо! — умоляюще сказала она, положив ему руку на плечо.

— Не надо? — Дев выпустил из пальцев бокал, и тот разбился о камень. — Не прикасайся ко мне, женщина! Потому что я хочу тебя. Я тебя жажду, и я тебя возьму. Ты слышишь, Холли? Я хочу тебя! Рано или поздно ты будешь вынуждена признать, что хочешь меня так же сильно. И тогда я возьму тебя. И ты будешь моей — навсегда!

Навсегда… Слезы накапливались под крепко сомкнутыми веками и медленно стекали по щекам. Вытерев их нетерпеливым жестом, Холли отбросила одеяло. Придется вставать. Все лучше, чем мучиться от бессонницы. Спать! Ни малейшей возможности после того, как Дев снова вошел в ее жизнь, в ее разум, нарушив ее хрупкое самообладание.

Навсегда.

И она ему верила. Верила долгие месяцы, начиная каждый день с надежды, что Дев непременно вернется, что он ее не бросил.

— Любовь? Да ты даже не знаешь смысла этого слова! — жестоко заявил Грегори Скотт, оценив ее чудесное лето как временное помешательство на шалопае с пляжа.

Но Холли не желала ничего слышать и вопреки очевидности отказывалась признать, что Дев ее попросту использовал, чтобы собрать материал для статьи. Чек, сплетни, грязные инсинуации в желтой прессе — все ложь, твердила она себе, любя Дева, ненавидя его, а еще сильнее ненавидя отца. Даже когда разразился скандал, превратив их жизнь в кошмар, Холли отказывалась верить, что Дев ее предал.

Потом это вдруг утратило значение, потому что отец погиб. Дев исчез, отца не стало, они с Мерил должны были справляться сами. Одни. О да. Она осталась совершенно одна. И не справилась. Холли Скотт, шлюха года, ни с чем не справилась.

Опять слезы, на которые она уже не обращала внимания. Ей не хотелось помнить, но как можно забыть? Она превратилась в шлюху. Из мести Деву, хотя он никогда бы не узнал об этом. Мстить Деву, отдаваясь другому, потом еще одному и еще. Мужчинам, которых она едва знала, которых не хотела. Она жаждала Дева, только не могла заполучить и мстила ему. Холодно и расчетливо. Одной беременности более чем достаточно.

Ее сердце рыдало от каждого прикосновения, каждой ласки, каждого контакта с телом, которое не было телом Дева. Странно, ведь никому из тех мужчин она не позволяла целовать себя. Они обладали ее телом, порой она даже могла себе на мгновение представить, что в ее объятиях Дев, но правда тотчас являлась ей вместе со стыдом и отвращением. Все это происходило как бы вне ее, Холли оставалась пассивной. Однако поцелуй, интимное прикосновение губ и языка — это совсем другое. Нечто большее.

Холли подтянула колени к подбородку и, вспоминая, ненавидела Дева за то, что он любил ее и бросил. Любил? Нет. Он просто занимался с ней любовью, А потом уехал. Взял деньги и сбежал. «О Дев, как же ты мог?! О Господи, как я могла. Шлюха…» Слезы потекли по щекам, беззвучные рыдания сотрясали тело, когда Холли вспомнила ту ужасную ночь.

«Давай, сладкая, — уговаривал мужчина. — Ты ведь можешь делать кое-что получше. Подвигай бедрами, ну…» Тяжелое потное тело навалилось на нее, в ноздри ударила вонь дешевой сигареты, смешанная с мерзким запахом перегара. Молодой, черноволосый, по-своему красивый, не Дев, но чем-то напоминающий Дева, особенно копной черных волос… Если бы это вдруг оказался Дев, если бы поверить в такую возможность…

Жаркое пламя словно бы охватило все тело. Почувствовав отклик, мужчина застонал, его движения стали неистовыми, исступленными, но ей все равно. Не Дев, совсем не Дев. Она уже ненавидела то, что делает, ненавидела мужчину и еще больше — себя. Отключилась, глядя невидящими глазами в потолок. Ее просто не было здесь.

А часом позже стук в дверь.

— Джек сказал, ты очень услужливая маленькая леди… — Я…

— Разумеется, ты, малышка. — Войдя в комнату, мужчина огляделся и тихо присвистнул. — А Джек вроде бы прав. Такие комнатки, как эта, недешево стоят. Но мои денежки не хуже, чем у кого другого. — Он отсчитал банкноты и аккуратно положил их на столик у кровати. Холли не успела рта раскрыть, как он начал раздеваться.

Господи, этот человек собирался заплатить ей, нет, еще хуже, он считал, что должен заплатить, потому что Джек дал ему свою рекомендацию! Значит… О Боже! Даже сейчас Холли душили тошнота, стыд, омерзение. Нельзя было пасть ниже, потому что тот мужчина платил за совокупление с ней.

Это стало поворотным пунктом. Больше — никогда. Даже с Алексом. Пока они не женятся. И пока Дев снова не вошел в ее жизнь, проблем с этим не возникало. Секса ей не хотелось ни с Алексом, ни с кем-либо еще. Только Дев. Но он уже разрушил однажды ее жизнь. Будь она проклята, если подпустит его к себе, чтобы все повторилось!

— Холли, к телефону.

Голос Мерил прошел сквозь боль. Алекс? Она удивилась и почти встревожилась. Сейчас восемь утра, а в Лондоне на час меньше. Холли сжала губы. Если считать ключом к загадке понимающий взгляд Мерил, то звонит, разумеется, Дев.

— Доброе утро, — отрывисто произнесла Холли.

— Бог мой, мы рано поднялись! Или тебе не спалось? А я-то думал, ты еще свернулась клубочком под одеялом и видишь чудесные сны обо мне.

— Такие сны именуются кошмарами, — едко возразила Холли. — А я не видела кошмаров с десятилетнего возраста.

Дев засмеялся, и его смех музыкой прозвучал в ушах Холли.

— Не придирайся. Если ты говоришь правду, то ты счастливая девушка или бессовестная. Правда, что ты делаешь в этот ранний час?

— Радуюсь утренней прохладе. А ты? Чем объяснишь свое поведение? Только не говори, что тебе не спалось. Может, у тебя что-то на уме?

— Вот именно, Холли! У меня на уме ты.

— Даже не знаю почему, — промурлыкала она, чувствуя, как сильно забилось сердце.

— Узнала бы, если бы постаралась.

Так вот какую игру он затеял! Забыты и гнев, и пылкие слова, и дикие обвинения. Дев принялся играть.

Холли испугалась. В игривом настроении Дев куда опаснее. Настоящий динамит.

Она мрачно усмехнулась. «Семь лет ты, слава Богу, обходилась без него, так чего ради впадать в истерику из-за того, что он вернулся? Жаль разочаровывать вас, мистер Уинтер, но Холли Скотт сделана из крепкого материала».

— Ты чего-то хотел, Дев?

— Хороший наводящий вопрос, — поддразнил он. — Будь осторожна, Холли, ты можешь получить больше, чем просишь.

— Сомневаюсь.

— Кажется, наша леди поумнела.

— Ты великодушен, давай лучше перейдем к делу.

— Сегодня воскресенье, ты на отдыхе. Неужели твой календарик до отказа заполнен на ближайшие двенадцать часов?

— В общем, нет, — неохотно ответила Холли.

— Очень хорошо, поскольку я намерен пригласить на ленч тебя, Мерил и Джонатана. Как бы в благодарность за вчерашнее гостеприимство. В два часа. Подходит?

— Спасибо, Дев, но в этом нет необходимости. Мерил любит принимать гостей, и ты доставил ей удовольствие своим присутствием.

— Надеюсь. Правда, все удовольствие досталось мне, а я люблю платить долги, поэтому окажи мне любезность.

— А если не окажу?

— Тогда мне придется есть одному, чего я терпеть не могу. В два часа. И никаких «но». Заеду без четверти два.

— Не уверена, что мы сможем, — не отступала Холли.

— Сможете, — весело сообщил он. — Зная, в какую сторону повернуты твои мозги, я счел более разумным сначала договориться с Мерил.

Холли пропустила завтрак — мысль о необходимости разделить еще одну трапезу с Девом взбудоражила ее и лишила аппетита. Она почти бегом вылетела из дома и зашагала по направлению к городу в отчаянных поисках мира и покоя. Она даже не сознавала, куда несут ее ноги, пока не смешалась с толпой на улице Эглиз и не оказалась в церкви. Помимо своей воли.

Органная музыка, негромкие голоса, таинственное эхо. Холли не бывала в церкви со дня похорон отца, ее вдруг охватил страх, инстинкт подсказывал, что нужно уйти отсюда. Но ей мешал поток людей, пришедших в последнюю минуту, а потом закрылась тяжелая дубовая дверь. Какое-то неясное побуждение вынудило ее опуститься на последнюю, совершенно свободную скамью.

Шелест разворачиваемых бумажных листков, кто-то сунул листок ей в руку, и она улыбнулась тому, с каким волнением произнесла слова благодарности. Текст, естественно, был на французском. Холли попыталась вникнуть в смысл, но быстро оставила тщетные попытки, поддавшись успокаивающей музыке незнакомых интонаций, гипнотическому пению, голосам, возносящим молитвы.

Молитвы. «Помолимся задушу покинувшего нас брата…» Холли вспомнила богато украшенный гроб, который опускали в могилу. Чужие голоса, чужие лица, множество любопытных глаз. Оно и понятно: из пенсионного фонда исчезли миллионы фунтов, есть о чем поговорить. Упал ли Грегори Скотт в воду по несчастной случайности или бросился в нее по собственной воле, чтобы утонуть? На «Падубе» он был один, никто из команды не мог ничего услышать.

Возможно, Холли, которая незадолго до трагедии впервые снова заговорила с отцом, могла бы догадаться. Но даже тогда они ухитрились поссориться из-за Дева…

Холли чуть не задохнулась, увидев знакомый гордый профиль. Неужели ей померещилось? Нет, она не спала, не сошла с ума, не галлюцинировала. Это был именно Дев, стоящий в центральном проходе. Холли видела, как он двигался к ограждению алтаря, как получил причастие.

Дев Уинтер в церкви, причем не просто находится в ней, а принимает участие в службе?

Холли встала. Нужно поскорее уйти, пока Дев не обернулся и не увидел ее. Она не имеет права оставаться здесь, поскольку чувствует себя недостойной, нечистой, словно ее уличили в подглядывании за чем-то очень личным. Но как же она могла любить человека и не поинтересоваться столь жизненно важным, как его вера?

— Значит, ты как приговоренная съела обильный завтрак?

— Извини? — Холли покраснела от досады: она была далеко отсюда, и Дев застал ее врасплох.

— Как приговоренная…

— Да, я слышала, — раздраженно перебила она. — Только не поняла вопроса.

Дева явно позабавило ее смущение. Чем больше она старалась овладеть собой, тем гуще краснела.

— Итак…

— Итак? — усмехнулся он.

Невозможный человек! Неужели он никогда не устает играть?

— Итак, может, ты соблаговолишь объяснить?

Усмешка исчезла, Дев накрыл ладонью ее слегка загорелую руку.

— Ты не ела. А поскольку вчера тоже не проглотила ни кусочка…

— Поразительная наблюдательность, — едко ответила Холли, удивленная тем, что Дев обратил на это внимание.

Ленч — да, тут все понятно, она и не рассчитывала избежать его пристального взгляда, раз их было всего четверо: Мерил — слева от Девлина, она — справа от него, а Джонатан гордо восседал во главе стола. Но как он заметил что-то вчера, поглощенный разговором с весьма привлекательной брюнеткой, о которой Холли вспоминала с совершенно бессмысленной ревностью?

— Наблюдательный и заботливый, — пробормотал Дев. — Право старинного друга. Веришь ты или нет, но я беспокоюсь о тебе.

— В чем нет необходимости, хотя твое первое утверждение справедливо. Я съела довольно обильный завтрак, — солгала она, пытаясь высвободить руку из пальцев Дева.

— Лгунья, — произнес он как бы нечто само собой разумеющееся.

— Извини, Дев. Еда, без сомнения, была отменной, но я не голодна.

— Ну что мне с тобой делать? — покачал головой Дев.

— А если оставить меня в покое? — В ее словах прозвучали одновременно вызов и мольба.

— Почему?

— Ты прекрасно знаешь почему.

— Ах да! Отсутствующий Кордри.

Если Алекс вынужден был пропустить уик-энд, то, разумеется, приедет в следующий. Мысль об этом неприятно уколола ее, хотя она не могла понять почему.

— Это не пройдет, — прервал ее размышления Дев.

— Что не пройдет?

— Прятаться за Кордри.

— С чего ты взял, что я прячусь?

— Сама знаешь, — усмехнулся Дев. — Ладно, я скажу. Например, твое вчерашнее поведение.

— Ну просто святой, — съязвила Холли. — Это провокация.

— Провокация или искушение?

— Вернее, раздражение, — отрезала Холли.

— Шип в бок, да? Поскольку любая реакция лучше, чем безразличие, я считаю себя выигравшим.

— И претендуешь на ежегодную премию за хамство?

— Возможно, когда-нибудь, только не в этом году. — По лицу Дева скользнула тень боли. — Обещаю тебе.

— У тебя изменился характер? — не унималась она, хотя вспомнила с опозданием, что несколько часов назад видела его в церкви, и разозлилась на себя за грубую насмешку.

— Если ты так считаешь, — с неожиданной кротостью сказал он.

— Я не считаю. Но именно на это ты претендуешь?

— Какая разница?

— Для кого?

— Для нас.

— «Нас» не существует, Дев. Никогда такого не было и никогда не будет.

— А Тенерифе?

— Ошибка. Самая большая ошибка в моей жизни.

— Но это было?

— Что-то вроде сна… Нет, если хорошенько подумать, — продолжала она, понимая, что наносит удар Деву и еще сильнее причиняет боль себе, — это был кошмар, ежечасный и ежеминутный.

— Слишком жестоко, Холли.

— Но тебе ведь нужен честный ответ, Дев. Правдивый, честный, искренний.

— И твердый. Но это не пройдет. Тебе не спрятаться, Холли. Я вернулся и теперь не позволю тебе уйти.

Дверь отворилась, и в комнату ворвался Джонатан, за ним спокойно шла Мерил, которая с недовольной гримасой поспешила смахнуть пыль со своих туфель на каблуках.

— Мы все осматривали, Холли, — объявил Джонатан.

— Правда, милый? И что же видели? — спросила Холли, обнимая мальчика; ужасно — она пользуется Джонатаном как щитом, чтобы укрыться от Дева!

— Лошадей. Много-много! Еще уток, гусей и настоящий глубокий бассейн. Мама не велела мне подходить к нему.

— Пруд, — механически поправила Мерил. — И ты не должен к нему подходить. Вам следовало предупредить меня, Дев. Если бы я знала, что вы живете на ферме, то захватила бы для маленького озорника одежду попроще, чтобы он мог снять выходной костюм. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, кажется, вы называли свое жилище загородным домом?

— Так оно и есть, вернее, будет через некоторое время. Из-за сложных во Франции законов наследования земельный участок был разделен, а дом стал местом отдыха.

— Он чрезвычайно мил, — признала Мерил с оттенком сомнения.

— Но не вполне такой, как вы ожидали? Недостаточно велик, с точки зрения мадам? — поддразнил Дев.

— Он не соответствует моим представлениям о загородном доме, — подтвердила Мерил, а Дев тем временем провел всех в комнату, где был подан кофе.

Однако дом, обшитый деревом, с соломенной крышей, неровными полами и низкими потолками, выглядел очень милым. В отличие от современной виллы Алекса он казался необыкновенно уютным, полным жизни; особенно хорошо было есть за столом в кухне. Правда, Холли из-за своего возбуждения не могла как следует его рассмотреть.

Алекс и Дев. Такие разные внешне: один высокий, светловолосый, красавец в классическом стиле, другой тоже высокий, но черноволосый и типичный сердцеед. Почти ровесники… вкусы в отношении женщин у них одинаковые, с иронией подумала Холли.

Уютному дивану она предпочла кресло, заметив, как у Дева, наливавшего кофе, насмешливо дрогнули губы. Холли заносчиво вскинула голову, но чашка с кофе постукивала о блюдечко, выдавая ее нервозность. Она боялась. Вопреки смелому заявлению о любви к Алексу она боялась Дева.

Она уже действительно начинала верить, что спасения нет. Укрыться негде. Пока Джонатан весело болтал, она погрузилась в размышления. Несмотря на все ее уверения и насмешки, Дев гнет свою линию, считая, что это дело времени. И она боялась. Потому что любила его. Потому что лгала об Алексе. И Дев понимал, что она лжет. Потому что Дев целовал ее, а она ему отвечала.

Сегодня Дев оделся по-домашнему: узкие полотняные брюки, рубашка с открытым воротом и закатанными рукавами. Шея и руки обнажены. В вырезе рубашки видны курчавые черные волосы, которые так хочется потрогать. Во всяком случае, ей этого хочется. Дев неожиданно поднял глаза, и она покраснела. Потому что Дев понял, он читал ее мысли.

— Холли, ты возьмешь меня покататься верхом? — жалобно спросил Джонатан.

— Прости, дорогой. О чем ты спросил?

— Я попросил маму, но она не умеет ездить верхом. Возьми меня покататься, пожалуйста! Верхом на лошади, — прибавил Джон, словно объясняя трехлетнему ребенку.

— Ладно. Это, наверное, можно, — согласилась Холли, поглядев на Мерил, которая утвердительно кивнула. — На пони. На большой лошади тебе еще рано ездить.

Джонатан опустил голову.

— А Питер говорит, на пони ездят только малыши.

— Кто такой Питер? — поинтересовался Дев.

— Мой друг. Ему подарят лошадь на день рождения. Вот такую. — Джонатан вскочил и вытянул руку насколько мог.

— Но, дорогой мой, Питер умеет ездить верхом, — терпеливо объяснила Мерил.

— Держу пари, что учился он на пони, — поспешил сказать Дев.

Маленький рот крепко сжался — Джонатан явно не был убежден.

— Тогда, — наклонился к мальчику Дев, — как насчет того, чтобы приехать сюда завтра и провести день со мной? Мы попросим девушек, работающих в конюшне, подобрать для тебя подходящую лошадку.

— Разве мы не можем сделать это сегодня? — спросил Джонатан, лицо которого мгновенно просветлело.

— К сожалению, нет, парень. Сегодня воскресенье, тебя некому научить.

— Вы сами могли бы посмотреть за мной. А я был бы очень осторожен.

— Знаю, но ведь это не мои лошади. К тому же опасно ездить верхом без шлема. Ты можешь упасть и удариться головой. Тогда вся королевская конница и вся королевская рать не смогли бы тебя собрать[2].

Джонатан засмеялся, уже не столь огорченный.

— Но я же сильнее Шалтая-Болтая. Я уже большой. Голова у меня не расколется.

— Моя раскололась, а я намного больше тебя.

— Вы падали с лошади?

— Много раз. Хотя моя голова пострадала не из-за этого.

— А из-за чего? — неожиданно для себя спросила Холли.

— Я попал в автомобильную катастрофу, — небрежно ответил Дев.

— Надеюсь, ничего серьезного? — поинтересовалась Мерил.

— Было серьезно. — Дев передернул плечами. — Но я это преодолел. Все прошло, только временами побаливает голова.

— Как же это случилось? — задала новый вопрос Мерил. — Расскажите, если можно.

Последовала неловкая пауза, и когда Дев мельком взглянул на Холли, короткие волоски у нее на шее поднялись.

— Право, не знаю, стоит ли рассказывать. В то время я находился во Франции, занимался одним материалом, и тут пришли дурные вести о моей подруге. Я помчался домой, а потом обнаружил, что лежу на спине в больничной палате. Оказывается, слишком быстро ехал: очень спешил к ней. По словам свидетелей, я не справился с машиной на повороте.

— Вот это да! — воскликнул Джонатан.

Холли похолодела. Женщина! Конечно, в этом замешана женщина.

— Выходит, вам еще повезло, — заметила Мерил.

— Полагаю, что да, — как-то отрешенно согласился Дев.

Джонатан взял Холли за руку.

— Пойдем, — настойчиво предложил мальчик, которому наскучили разговоры взрослых, — посмотрим лошадей.

— Можно мне с вами? — вежливо осведомился Дев, когда Джон наконец заставил Холли встать. — Если Мерил не возражает против того, чтобы недолго побыть одной?

— Не обращайте на меня внимания. Я просто посижу здесь, наслаждаясь тишиной и покоем.

«Ей-то повезло!» — сердилась Холли, когда они вышли на яркий солнечный свет, но, поскольку флирт Мерил и Дева явно выдохся, раздражение ее быстро испарилось.

Джонатан, ясное дело, сразу побежал к пруду.

— Не упади в воду, — предостерегла Холли.

— Опасности нет, — успокоил ее Дев. — У берега ему по щиколотку.

Может, опасности и нет, только ей не хотелось бы оказаться на месте Джонатана, если его выходной костюм промокнет в илистой воде. Но тут она заметила в тени под кустами шесть или семь желтых утиных клювов, и ход ее мыслей переменился.

— Совершенно другой мир, — улыбнулась Холли, прерывая затянувшееся молчание.

— Разумеется, — согласился Дев, проследив за направлением ее взгляда. — Но хоть утки вполне милые создания, Франсина их не любит. Они поедают цветы.

— Франсина? — спросила Холли, испытывая привычный укол ревности.

— Моя экономка. Кстати, она готовила ту восхитительную еду, которую ты даже не попробовала. Франсина — настоящее сокровище, в этом ты сама убедишься.

Возможно, подумала Холли. Ни к чему переживать неприятности заранее. Даже если Деву это не понравится, она твердо намерена отклонять в дальнейшем все его милые приглашения.

— Да и дом, с моей точки зрения, прекрасный, — продолжал Дев.

— За исключением того, что это не дом.

— А что же? — нахмурился он.

— Всего лишь место для отдыха. Очень славное, спору нет, но… — Холли красноречиво пожала плечами. — Ты меня удивляешь, Дев.

— Чем? Тем, что я предпочитаю тишину и покой ярким городским огням? Не забывай, что ты меня совсем не знаешь.

— Не знаю. И не знала таким, какой ты на самом деле.

— Что видишь, то и получаешь, — сухо произнес он. — Но, закрывая на все глаза, Холли, не удивляйся, если не находишь ключа к разгадке.

— Что ты имеешь в виду?

— Не более того, что сказал, — ответил Дев, пожав плечами.

Холли промолчала. Она не могла разобраться в своем настроении, даже не пыталась. Она погрузилась в размышления, но Дев возобновил разговор.

— В чем дело, Холли? — спросил он, беря ее за руку и поворачивая лицом к себе.

Она подняла глаза и с трудом сглотнула, почувствовав, как начинает погружаться в эти глубокие бархатные озера. Что она может ему ответить, если сама не понимает себя? И вдруг сказала:

— Я видела тебя. Сегодня утром. Я была в церкви.

— Во время службы?

Холли покраснела.

— Я… пошла на прогулку, хотелось спокойно подумать. Меня… словом, я невольно вошла вслед за другими.

— Ну и?..

Холли пожала плечами, опасаясь облечь свои мысли в слова, тем более что мысли были путаные.

— Не знаю, право. Я…

— Ты глазам своим не поверила? — сухо пробурчал Дев.

— Нет! То есть да! То есть даже не знаю, — сбиваясь и все больше краснея, сказала она. — Прости меня, Дев.

— За что? За то, что ты была в церкви? Что нуждалась в утешении? Ты этого стыдишься, Холли?

— Я все неверно истолковывала. Несправедливо судила о тебе, правда, Дев?

Она не знала его тогда. Не знала и теперь. А что касается будущего… Мысли у нее разбегались.

— Вероятно, — сказал Дев. — Но ты была совсем юной, Холли, а я оказался дураком.

— Потому что спал со школьницей, Дев? Мне было шестнадцать, я знала, что делаю.

— Вот именно. Шестнадцать, черт побери! А я был достаточно взрослым, чтобы…

— Быть моим отцом? Не смеши меня, — нахмурилась Холли.

— Достаточно взрослым, чтобы кое-что понять.

— Ха! И только для протокола, Дев, признаю, что ты не обольщал меня, мы обольстили друг друга.

— Неравноценно, Холли. Этого бы не случилось, не должно было случиться, если бы я знал.

Нет. Холли ощутила резкую боль. Очень многого не случилось бы, если бы Дев знал. Не случилось бы чудесного лета на Тенерифе, не случились бы несчастья, последовавшие за ним. Она не лгала, просто не подумала упомянуть о своем возрасте. Заниматься любовью с Девом казалось самой естественной вещью в мире. Но если бы он знал правду, это его отпугнуло бы.

Странные, однако, события происходят на свете. Дев прошел через свой ад, пережил катастрофу, нашел утешение в Боге. А она? Что произошло с ней? Она не была смертельно ранена физически, пострадала морально, но, вместо того чтобы встретить беду как взрослый человек, превратилась в шлюху.

Если Холли и раньше чувствовала себя грязной и жалкой, то сейчас начала удивляться тому, как могла дойти до такого позора.

Глава 5

— Видишь сны наяву, Холли?

— Дев!

Холли вздрогнула, едва не выронив тяжелый пакет с покупками, и смутилась еще сильнее, когда Дев бесцеремонно забрал их у нее.

— Ты выслеживаешь меня? — колко спросила она.

— Чего тут выслеживать, — усмехнулся Дев, — посреди главной улицы средь бела дня. Впрочем, судя по выражению лица, ты ведь находилась далеко отсюда.

Если точно, то за четыре мили. Оказалось, чересчур далеко, поскольку объект ее размышлений стоит рядом, в каких-нибудь четырех дюймах от нее, и при этом сверхъестественным образом проник в ее мысли.

Холли вырвала у Дева пакет и пошла дальше, гадая, что ее больше злит: то, что Дев рядом, что не обратил внимания на ее грубость, или то, что он обидно молчалив. В конце концов Холли решила игнорировать его неприятное присутствие, однако легче было принять такое решение, чем выполнить его, поскольку Дев как ни в чем не бывало шагал с ней в ногу. Он не делал попыток заговорить, и Холли не выдержала:

— Ты куда-то направляешься, Дев?

— Особой цели у меня нет, — ответил он прищурившись. — А ты?

— Иду в банк, потом на рынок и домой.

— Самое время выпить кофе. — Дев махнул в сторону кафе на противоположной стороне улицы.

Было еще утро, однако солнце уже высоко стояло в безоблачном небе и народу в уличных кафе было полно.

— Извини. Мерил ждет меня, я и так уже запаздываю.

Объяснение малоубедительное, но лучше поостеречься, чем потом жалеть.

— Тише едешь — дальше будешь, — сказал Дев, — Десять минут ничего не решают, потом я помогу тебе на рынке и провожу домой. За эти труды я, может, получу приглашение на обед.

— Опять ты за свое, — огрызнулась Холли. — Не получишь. Мы обедаем в гостях. — Почувствовав, что перегибает палку, она смягчила тон: — Иначе тебя, разумеется, пригласили бы.

— Жаль. Вы обедаете у знакомых мне людей?

— У друзей, — неопределенно ответила Холли.

— В этом городке?

— Нет, не в этом, — сообщила она с ехидной улыбкой. — В Кабуре. У знакомых Алекса. Ты помнишь Алекса?

— Конечно, помню. — Дев чуть заметно поджал губы. — Отсутствующий жених. Глуповатый Кордри.

— Это ты глуповат, если думаешь, что его можно не принимать в расчет. До свидания, Дев. Возможно, мы еще встретимся, — сказала Холли с ударением на слове «возможно» и добавила про себя, переходя улицу: «Надеюсь, Девлин Уинтер, в следующий раз я замечу тебя вовремя, чтобы свернуть в сторону».

Встреча испортила ей настроение — темная дождевая тучка на ясном небе. Даже покупки она делала неспокойно, раздраженно думая, что Дев будоражит ее как своим присутствием, так и отсутствием. На рынке она вдруг обнаружила, что наличных ей не хватит даже на батон хлеба, а поскольку Колетте дали выходной, купить на завтра нужно многое.

— Черт, черт, черт бы побрал этого человека! — неистово бормотала она, ускоряя шаг.

Разумеется, когда она пришла в банк, там была очередь. Холли стояла и курила. Полчаса назад ей еще хватило бы времени, чтобы чего-нибудь выпить, а теперь дай Бог попасть на рынок до закрытия. И все из-за Дева.

Выйдя из банка, Холли быстро оглянулась: Дева вроде бы не видно. Она успокоилась и, поправив ремень сумки на плече, взяла пакет в другую руку — для равновесия. Через минуту ее сильно толкнули, она упала на мостовую, выронив пакет, все покупки рассыпались.

Холли встала на колени, сознавая лишь то, что ей трудно дышать и что Дев возник рядом, словно материализовавшись из воздуха.

— Не двигайся. Через секунду я вернусь, — приказал он, успокаивающим жестом кладя руку ей на плечо.

Ободранные ладони и колени сильно болели, и у нее навернулись слезы. Начала собираться толпа. Холли чувствовала, что того и гляди разревется как малое дитя. Нужно достать носовой платок. Она потянулась к сумке, но сумка исчезла. Господи, какая же она дура: все время думала о Деве и не сообразила, что толкнувший ее был вором, который, наверное, выследил ее, когда она вышла из банка!

Толпа расступилась, разговоры смолкли при появлении Дева, который тащил за собой молодого парнишку, почти мальчика, крепко держа его за руку.

— Это, видимо, твоя, — буркнул он, протягивая Холли кожаную сумку и разглядывая ее ссадины. — Ты бы проверила содержимое. Если он работал один, все должно быть цело, но лучше убедиться, прежде чем мы обратимся в полицию.

— В полицию?

Холли растерянно переводила взгляд с Дева на мальчишку. Потом кивнула и быстро проверила, все ли на месте: паспорт, кошелек, туристские чеки, набор косметики, расческа, бумажные носовые платки, даже рецепты.

— Все в порядке, — заверила она Дева, который по-прежнему крепко сжимал руку вора.

— Хорошо. Но многим другим, к сожалению, не повезло. С этим должна разобраться жандармерия. Думаю, кто-нибудь из владельцев магазинов не откажется посодействовать. — Дев свободно заговорил по-французски, обращаясь к свидетелям, что стало новым открытием для Холли.

Чуть ли не ежедневно она обнаруживает у Дева качества, о которых раньше не подозревала. Холли не понимала слов, но видела, что люди одобрительно кивают, а у вора в глазах застыл страх.

— Нет, Дев!

Тот обернулся, удивленно приподняв бровь.

— Ведь ничего не пропало, — настаивала Холли, умоляюще глядя на него.

— На этот раз, — жестко ответил Дев.

— Он же совсем мальчик, не закоренелый вор. Посмотри, как он напуган. Отпусти его, Дев. Пожалуйста!

Наступило молчание — напряженный момент, когда весь мир куда-то исчез и они остались вдвоем, Дев и Холли: забыто происшествие, забыт мальчишка-вор; словно в волшебном фонаре перед ними пронеслись видения надежды, любви, желания и страха.

Холли дотронулась до щеки Дева, и тот вздрогнул, как от электрического разряда, коснувшись губами ее ладони. Прикосновение обдало Холли жаркой волной. Внезапно испугавшись столь откровенного проявления чувств, она убрала руку, и боль в глазах у Дева отозвалась в ее сердце.

— Пожалуйста, Дев!

Он тихо выругался и перевел взгляд на мальчишку. Заговорил с ним быстро и серьезно по-французски. Холли слушала, как вор тоже разразился потоком слов, в ответ Дев повелительно взмахнул рукой. Парень, явно пристыженный, вытащил из кармана потертых джинсов удостоверение личности, и Дев внимательно прочитал его.

— Дурочка ты, Холли, — буркнул он, отпуская мальчишку, который пустился наутек под новый взрыв французской речи.

Толпа расходилась, свидетели с чисто галльской беззаботностью пожимали плечами, видя образец английского правосудия. Оставшись наедине с Девом, Холли наконец подумала о том, как сейчас выглядит: руки и колени исцарапаны, на щеках полоски от слез, а волосы в беспорядке падают на плечи.

— Ты поранилась! — воскликнул Дев почти с упреком.

Слезы потекли снова, и Холли только покачала головой, чувствуя, что готова потерять самообладание. Ссадины болели, но боль причиняли и другие обстоятельства: запоздалый шок от похищения сумки, укол самолюбия, задетого тем, что она допустила кражу при всем честном народе и при свете дня, а еще тот факт, что она чересчур погрузилась в размышления о Деве и шла как во сне. Ох уж этот Дев! Неужели она никогда не избавится от боли, желания, воспоминаний?

— Идем. Тебе необходимо выпить.

Не принимая на этот раз никаких возражений, он повел ее в ближайшее кафе, усадил за столик подальше от любопытных глаз и, не обращая внимания на протесты, заказал бренди.

— Выпей не торопясь. Я скоро вернусь.

Прошло около пяти минут, но Холли успела взять себя в руки, правда, тому способствовало и бренди.

— Будет жечь, — предупредил Дев, вынимая марлевую салфетку и флакон антисептика из сумки-аптечки, которую поставил на стол рядом с мисочкой горячей воды, принесенной хозяином кафе.

— Весьма находчиво, — поддразнила Холли.

Дев обмыл сначала одно ее колено, потом второе, и, хотя она морщилась от боли, теплая вода приносила облегчение.

— Теперь руки, — приказал Дев.

Залепив все ссадины пластырем, Дев откинулся на спинку стула, и его лицо вдруг приняло строгое выражение.

— Рискуя повториться, я все же скажу, Холли, что ты грезишь наяву.

— Я вовсе не грезила.

— Нет? Ладно, пусть будет так, — согласился Дев, явно не убежденный.

Холли вспыхнула и, потягивая бренди, искоса взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Он сердился. Неудивительно, раз она осадила его и была намеренно резка, отказываясь выпить кофе. Кинулась прочь, пылая негодованием, злилась, и это чуть не стоило ей сумки со всем содержимым. Этого не случилось только благодаря Деву. «Причина или следствие?» — едва удержав улыбку, задала она себе вопрос.

— Теперь ты выглядишь лучше, — более мягким тоном заметил Дев и сделал знак официанту, чтобы тот принес кофе. — Допивай бренди, а потом я отвезу тебя домой. И никаких возражений.

— Но я еще не все купила.

— Не все? Ничего удивительного, если вспомнить, как ты дрейфовала по улице то в одну, то в другую сторону. И пожалуйста, не спеши отрицать, я тебя видел. Ты была за много миль отсюда, клянусь.

— Шпионишь, Дев? Соскучился? Не нашел лучшего занятия?

— Выходит, так. К счастью для тебя.

— Да. — Холли осторожно поставила стакан, найдя в себе силы встретить обличающий взгляд Дева. — Ты прав. Извини, я даже не поблагодарила тебя.

— Служба Девлина Уинтера, защитника прекрасных дам, — усмехнулся он, явно смягчившись. — И служба первоклассная, — добавил он без ложной скромности, а тем временем около их столика остановилась девушка, нагруженная покупками.

— Служба защитника или совратителя? — съязвила Холли, заметив победную ухмылку Девлина и смущение уже отошедшей девушки.

— Вот, забирай, — предложил Дев, показывая на пакеты, которые девушка положила возле него. — Полагаю, это для тебя.

— Каким образом… — с внезапно вспыхнувшими щеками заговорила Холли.

— Очень просто. Когда твой пакет упал и рассыпался, среди прочего был обнаружен список покупок. Поскольку мадам не могла продолжать свой поход, ее верный слуга взял инициативу на себя. Ты довольна?

— Обслуживанием? К чему могла бы девушка придраться?

— Это особенная девушка, — сухо возразил Дев, — поверь мне, Холли, она могла придраться к чему угодно.

На обратном пути царило напряжение. Бренди помогло, но Холли еще не пришла в себя, а присутствие Дева действовало ей на нервы.

Свернув к дому, он бросил на нее косой взгляд.

— Я не буду входить, — сказал он, укладывая пакеты на крыльцо. — Мерил посмотрит на нас с тобой и придет к заключениям, одному Богу известным. Ты бы все-таки оглядывалась по сторонам, — заметил он, послал Холли воздушный поцелуй и, повернувшись, направился к машине.

Холли задержалась внизу. Тишина в доме показалась ей непривычной и пугающей. Глянув в зеркало, она скривилась. На сей раз не поспоришь с замечанием Дева. На щеках следы слез, а к волосам словно никогда не прикасалась расческа. Оставив покупки на кухне, она пошла в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок, но в коридоре остановилась и снова прислушалась. Ни звука. Что-то случилось, решила она, испуганно направляясь к лестнице. Холли уже поднялась на площадку, когда из комнаты Джонатана вышла Мерил и приложила палец к губам. Тотчас другой, ледяной палец коснулся сердца Холли.

— Врач сказал, что в ухо попала инфекция. Ничего серьезного, — успокоила падчерицу Мерил, когда обе спустились в кухню. — Но он только сейчас уснул, пусть немного поспит.

— Ты вызывала врача? Почему ты мне не сказала? Я бы никуда не пошла.

— Ты же знаешь детей. Сейчас болен, а через минуту здоров… Он прекрасно себя чувствовал, но к середине дня поднялась температура, он стал капризничать. Оставшись дома, ты бы все равно ничего не могла сделать.

Может, и не сделала бы, зато поддержала бы Мерил морально, ухаживала бы за Джонатаном, почитала бы ему, отвлекла. А чем она занималась вместо этого? Устроила суматоху на главной улице — из-за Дева. Нет, не из-за Дева. Из-за собственной глупости. Она позволила Деву проникнуть к ней в душу, овладеть мыслями, довести до нервного срыва. Даже смешно после столь долгой разлуки. А ведь она была в безопасности. Практически помолвлена с Алексом.

Значит, сейчас необходимо приучить себя справляться с Девом во плоти так же успешно, как и в воображении. Но было бы проще, если бы Алекс находился здесь, если бы помолвка была официальной. Холли тут же устыдилась этой мысли: неужели она хочет спрятаться за обручальным кольцом? Алекс уже много недель оказывал на нее давление, а она все еще не сказала «да». Впрочем, не сказала и «нет». Он должен приехать на уик-энд, самое время дать ему ответ.

Холли вспыхнула от стыда. «Ну что же, воспользуйся Алексом, чтобы держать на расстоянии Дева». Можно ли быть такой холодной и расчетливой? А может ли она себе позволить не быть такой? Может ли она выйти за Алекса, понимая, что любит Дева? Она не сказала ни нет ни да. Зачем тянуть? Она колебалась и до возвращения Дева. Конечно, ей нравится Алекс, она, вероятно, даже любит его на свой лад, так она не любила никого другого, если не считать Дева. С Алексом она будет в безопасности, обеспечит будущее Джонатана и Мерил. Ответ казался совершенно очевидным.

— Я все-таки думаю, мне нужно отказаться от приглашения.

— И что в этом хорошего? — возразила Мерил. — Здесь тебе нечего делать, поезжай, развлекись в новой компании.

— Но я там никого не знаю. Это друзья Алекса.

— А теперь и твои. Будет прекрасно, если ты сломаешь лед. Кстати, благодаря Аманде ты поедешь не одна. Когда я позвонила и все объяснила ей, она сразу предложила прислать за тобой машину. Температура у Джонатана упала, тебе не о чем беспокоиться.

— Но без тебя будет не очень хорошо, — улыбнулась Холли.

— Чепуха. Многие ли девушки хотят, чтобы их старая злая мачеха таскалась повсюду вместе с ними? Тебе будет куда веселее без меня.

— «Злая» — еще куда ни шло, — улыбнулась Холли, — но «старая»? Ты никогда не состаришься.

Мерил усмехнулась, потом налила обеим вина. Что-то не так, вдруг подумала. Холли, медленно потягивая вино, что-то странное, обманчивое. Дев? Последствия дневных происшествий? Все вроде бы позади, но хотя она не удержалась и обо всем рассказала Мерил, тем не менее продолжала прокручивать события в голове.

Мерил — это Мерил. Выслушав Холли, она кивнула и сказала:

— Тебе повезло. Вор не причинил ущерба, и Дев оказался поблизости, чтобы подобрать осколки.

— Какие там осколки! Всего лишь задетое самолюбие да разбитые коленки.

— Благодаря Деву этого не видно.

На приеме их тоже не будет видно, потому что Холли решила надеть шелковый брючный костюм кремового цвета, достаточно изысканный, хотя и не строго вечерний туалет. При обычных обстоятельствах она предпочла бы платье, только ведь не с пластырями же на коленях!

В дверь позвонили.

— Кажется, за тобой уже приехали. Ну, повеселись от души, — пожелала Мерил, когда Холли чмокнула ее в щеку на прощание.

— Постараюсь, хоть и не лежит душа. Если Джонатан закапризничает…

— Не закапризничает. Но в случае чего я позвоню. Иди. Звонят снова. Кто-то не слишком терпеливый.

Если бы этот кто-то уехал без нее, мрачно думала Холли, то было бы к лучшему.

Распахнув дверь, она изобразила на лице улыбку.

— Простите, что заставила вас ждать… Ты?!

Она даже попятилась.

— Я самый, — широко улыбаясь, объявил Дев и с театральным жестом отвесил глубокий поклон. — Если мадам готова, карета подана.

— Я не знала, что ты знаком с Крессвелами, — нарушила молчание Холли, когда показались огни Кабура.

Ее угнетала мысль о предстоящем обеде с незнакомыми людьми, да еще с Девом в качестве спутника.

— Это маленький мирок, Холли. Английское общество за границей всегда очень замкнуто. Когда ты упомянула Кабур, я, естественно, вспомнил о Крессвелах.

Естественно, повторила про себя Холли, вдруг рассердившись на себя за то, что сама же подсказала Деву разгадку, а он ухитрился получить приглашение. Сначала у нее мелькнула слабая надежда, что Аманда Крессвел просто воспользовалась услугами Дева. Но первый же взгляд на него, одетого в белый смокинг, унес надежду, словно ветер соломинку. И хотя англичане за границей составляют замкнутую группу, две недели на отдыхе дают возможность проникнуть в любой круг. Умный Дев. Слишком умный и хитрый.

— Странно, не правда ли, — заговорил он, искоса бросив на нее многозначительный взгляд, — что у нас есть нечто общее?

— Это же узкий мирок, — жестко ответила Холли и погрузилась в молчание.

Она понимала, что по дороге в гости лучше поддерживать разговор, но ничего не могла с собой поделать. Постепенно ей стало ясно, каким образом Дев узнал, куда именно она приглашена.

Кабур — небольшой городок, нечто вроде Борнмута[3] в миниатюре: те же остроконечные фронтоны и ухоженные лужайки. Она, разумеется, не знала дороги к дому Крессвелов в отличие от Дева, который не задерживался ни на перекрестках, ни у дорожных знаков.

Видимо, он достаточно близко знаком с Крессвелами. Алекс и Дирик Крессвел были давними друзьями, и мысль о том, что Девлин принадлежит к их кругу, казалась Холли непереносимой. Встречаться с Девом в обществе, быть с ним любезной, игнорировать его участие в ее прошлом? О нет! В качестве жены Алекса она хотела всего этого избежать и не мучиться при воспоминании о кошмаре, который сотворил Девлин Уинтер.

— Ты нервничаешь.

— Мне всегда трудно с незнакомыми людьми, — ответила Холли, поднимаясь по ступенькам к внушительной входной двери.

«Еще одно наследие прошлого», — с горечью подумала она. Бесцеремонное внимание средств массовой информации к невольной участнице нашумевшего скандала и жадный интерес так называемых друзей оставили свой след. А поскольку они с Мерил вели уединенную жизнь, от нее потребуются немалые усилия, чтобы стать светской дамой.

— Жене Алекса Кордри придется ежедневно встречаться с незнакомыми людьми, — напомнил Дев. — Он влиятельный человек.

— Я попытаюсь с этим справиться, — холодно ответила она. Проницательность Дева начинала действовать ей на нервы.

— Не сомневаюсь. Но если возникнут сложности, можешь рассчитывать на мою поддержку.

— И как ты это себе мыслишь? — поинтересовалась Холли.

— Элементарно.

Она рванулась вперед, и входная дверь мгновенно распахнулась словно по мановению волшебной палочки. Как ни злилась Холли на Дева, в его присутствии была и положительная сторона. Ошеломляющая. Он выглядит даже чересчур хорошо, решила она, заметив, какое впечатление он произвел на гостей, во всяком случае, на женскую половину. Скоро выяснилось, что Холли ошиблась: Дев знал Крессвелов не лучше, чем она. Друг одного друга еще одного друга — так определила это знакомство Аманда Крессвел, что объединило Холли и Дева как чужих в толпе.

— Неплохая добыча. Если вы сможете ее удержать.

Холли обернулась, и у нее просто мурашки забегали по коже, когда она встретила откровенно враждебный взгляд женщины.

— Извините? — пробормотала Холли, приглядываясь к элегантной рыжей особе.

Эта особа сидела во время обеда рядом с Девом и буквально пожирала его глазами. Холли ничего не могла поделать, только наблюдала за ними и терзалась ревностью.

— Сигарету? — предложила женщина, протягивая открытую шкатулку.

— Нет, благодарю, — ответила Холли, с невольным восхищением глядя на то, как рыжая изящно закуривает, вдыхая дым, а затем выпуская тонкую струйку из ноздрей.

— Нет. — Полные губы пренебрежительно искривились. — Это очевидно. Вы ни за что не удержите его. Мужчины типа Девлина Уинтера предпочитают женщин с изюминкой. Поверьте, вы слишком молоды, чтобы увлечь его.

— В отличие от вас, разумеется.

Холодные зеленые глаза сощурились, и Холли подавила улыбку. Ее очень задели, если не положили на лопатки, но хотя желание стереть понимающую усмешку с красивого лица рыжей особы было очень сильным, Холли отказалась от своего намерения. Поддаться на подначку, показать, что насмешки достигли цели? О нет!

Женщина наклонилась к ней, и у Холли защекотало в горле от запаха мускуса.

— Дорогая, — снова заговорила рыжая, положив на рукав Холли руку с длинными ярко-красными ногтями, цвет которых выглядел чересчур резким на фоне светлого шелка, — не стоит обижаться. К тому же вы молоды, еще научитесь.

Аманда Крессвел, легким ветерком пролетающая мимо, при виде обеих женщин слегка задержалась.

— Очень славно, — просияла она. — Я рада, что вы сами познакомились. Алексу будет приятно.

— Алексу?

— Конечно, Люси. Уверена, что ты догадалась. Люси Трент — Холли Скотт.

Трент? И тут Холли вспомнила. Ну разумеется, правая рука Алекса. Незаменимая мисс Трент.

В глазах Люси мелькнул проблеск интереса.

— Холли Скотт? Это и есть Холли Скотт? — протянула она, явно встревоженная, и, когда Холли кивнула, добавила: — А как же Дев?

— Старый приятель, — объяснила Холли, сделав ударение на втором слове. — Значит, я не так уж молода, а, мисс Трент?

Она ушла с неприятным привкусом во рту. Не стоило задевать эту женщину. Люси Трент была не просто служащей, а неотъемлемой частью организации Алекса. Это очень беспокоило Холли, не говоря уже о явном стремлении мисс Трент подцепить Дева.

Монополия на Дева во время обеда была только началом. При первых же звуках музыки Люси бочком подобралась к нему. Они танцевали щека к щеке, нога к ноге, бедро к бедру, и все остальные словно перестали для них существовать, А ее чуть ли не прозрачное платье… Холли поджала губы. Платье может быть длинным, но не скрывать, а подчеркивать роскошные формы, плюс еще декольте почти до пупка. Неудивительно, что у мужчин глаза лезут на лоб.

Ревность? Вряд ли, успокоила себя Холли. Ведь заревновала Люси и попросила ее держаться подальше, вернее, предостерегла в не слишком деликатной форме. Но ей не о чем беспокоиться.

— Осталась без кавалера? Приободрись, так не годится. Вообрази, что ты уже миссис Алекс Кордри и это твой первый прием. Тебе положено вращаться в обществе.

— Так оно и будет, — ответила Холли, недовольная тем, что внезапный выброс адреналина в кровь вызвал румянец у нее на щеках. Девлин сжал ее запястье железными пальцами и увел в круг танцующих.

— Девлин, дорогой, — заметила она сладким голосом, — ты последний человек, которого Алекс вздумает пригласить.

— Возможно. К счастью, я обладаю неотразимым воздействием на женскую половину человеческого рода.

— И в частности?

— В частности, я распространю свое обаяние на миссис Кордри, кем бы она ни была.

— Ты так в себе уверен?

— Насчет тебя? Нет, Холли. Но я знаю одно. Как бы ты ни стремилась к браку с Кордри, это не потому, что ты его любишь.

— Как же ты до этого додумался?

— Очень просто. Ты любишь меня. Всегда любила и будешь любить.

— Я уже говорила, что ты самоуверен, Дев. Всегда был и всегда будешь. Но в данном случае ты далек от истины.

— «Мне думается, леди возражает слишком яро…» — с легкостью процитировал Дев Шекспира. — Хочешь кого-то убедить? Может, себя?

— Иди ты к черту! — крикнула она, вырываясь. Одиннадцать часов. Ночь еще только начиналась, но Холли чувствовала себя усталой: сказывалось напряжение прошедшего дня. Она могла бы спокойно уехать в любое время, но понимала, что Дев попал в точку. В качестве жены Алекса ей бы пришлось ждать, пока не уедет последний гость, а в качестве сегодняшней гостьи она должна ждать Девлина Уинтера, которого подцепила страстная мисс Трент.

Холли снова взглянула на часы. Надо бы позвонить Мерил, которая в состоянии бодрствовать много часов. Мерил обещала позвонить, если Джонатан закапризничает, но она вряд ли захочет портить Холли вечер. Испортить вечер? Дев испортил его еще до того, как он начался.

Улыбающаяся Аманда махнула рукой в сторону кабинета, и, проскользнув туда, Холли порадовалась темноте, словно умиротворяющему покрывалу. Она все еще держала в руке стакан с бренди, поэтому устроилась лицом к двери, сделала небольшой глоток и прикрыла глаза. Мир, тишина, отсутствие Дева. Внезапно она услышала какой-то шум и в тревоге вскинула голову. Кто-то вошел, и Холли, замерев на месте, уловила знакомый аромат мускуса.

Глаза уже привыкли к темноте, и она увидела, что это Люси Трент, а с ней мужчина с орлиным профилем. Дев. От воркующего смеха женщины по спине у нее пробежала дрожь. Не в силах двигаться, не в силах дышать, она смотрела, как Люси коснулась щеки Дева, потом обняла за шею и, притянув к себе, прижалась губами к его губам, прильнула телом к его телу.

Холли выронила бокал, и тотчас на ближайшем столике вспыхнула лампа.

— Ну и ну, — произнесла Люси, пока Холли молила небеса, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. — Оказывается, тут маленькая девочка, которая так и не выросла! Шпионите за взрослыми, Холли? Любопытно, что скажет на это Алекс.

Она вложила свою руку в руку Дева, выражение ее лица являло собой почти забавную смесь триумфа и досады.

Но особенную боль причинила Холли искорка удовольствия, промелькнувшая в темных глазах Дева.

— Как я и говорила, дорогая, — с нажимом произнесла Люси Трент, — только настоящая женщина может удержать мужчину.

Глава 6

— Я и не думала шпионить, — резко заявила Холли, — ведь я здесь впервые. Мне просто надо было позвонить.

— Соскучилась по отсутствующему жениху?

— Если тебе так хочется знать, то я собиралась позвонить Мерил. Джонатан…

— …отлично себя чувствует. Я звонил час назад. Он спит сном младенца.

— Почему же ты не сказал мне? Я очень беспокоилась весь вечер, черт тебя возьми!

А он-то откуда узнал? Дев вообще не упоминал ни о Джонатане, ни о Мерил. И тут Холли сообразила. Умница Дев. Добился приглашения на обед в малознакомый дом и предложил себя в провожатые Холли. Нет, вряд ли. Дев не мог предвидеть болезнь Джонатана, он попросту очень быстро сумел использовать обстоятельства в свою пользу. Оказался в нужном месте в нужное время.

Холли сжала зубы. Но не злость была тем всепоглощающим чувством, которое наполняло ее болью. Со злостью можно свыкнуться. Дев, щеголяющий этой женщиной — любой женщиной, — такого она не в состоянии вынести. Почему, Дев? Почему? Почему именно теперь? Неужели ей никогда не видать покоя? Глупый вопрос, ведь она так долго живет в постоянных мучениях. И хоть она любит Дева, однако ненавидит его еще сильнее.

Дев воспользовался своей возможностью семь лет назад. Семь долгих непрощенных лет ненависти. Но, сидя рядом с ним в ледяном молчании, Холли вдруг ощутила радость: пылкая Люси Трент открыла ей глаза. Дев свободен, абсолютно свободен и может получать удовольствие где и с кем угодно. Только не с Холли. Она будет сильной. Обжегшись на молоке, поневоле дуют и на воду.

Дев плавно въехал на стоянку. Погруженная в свои мысли, Холли не заметила, что они оставили позади шоссе и свернули в сторону пляжа — далеко от дома, судя по тому, что вокруг не было ни одного здания.

Когда Дев выключил мотор и повернулся к ней лицом, она в страхе замерла.

— Ладно, Холли. Выкладывай, что тебя так мучает.

— Зачем мы сюда приехали, Дев? — спросила она, обхватив плечи ладонями: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый воздух ночи.

— Поговорить. Давай попробуем очистить атмосферу, расставим все по местам.

— Для разговора нужны по крайней мере двое, а я устала. — «И не могу сказать тебе того, что ты, возможно, хочешь услышать», — с горечью добавила она про себя. — Отвези меня домой, Дев.

— Отвезу, когда захочу и буду к этому готов.

— Ах, естественно, сэр! Бог запретил вам делать что-либо по доброте сердечной, особенно по линии ваших дел.

— Что это должно означать?

— Ничего. И все, что угодно. Все, что ты хочешь, — огрызнулась Холли. — Ты журналист, можешь истолковывать мои слова как тебе угодно.

— Ты выдвигаешь какие-то дикие обвинения.

— Значит, мы квиты.

— Что с тобой? Городишь чепуху, говоришь загадками, стараешься от меня отделаться.

— Надеюсь, это удастся.

— Перестань, Холли. Ты несправедлива.

— А когда понятие справедливости имело отношение к тому, что делал Девлин Уинтер?

— Знаешь, ты становишься сварливой. Господи, помоги Кордри…

— Когда я выйду за него замуж? Но ведь, по твоим умозаключениям, я не выйду за него, не так ли?

— Если маленькой девочке нравится играть в куклы и домики…

— Не смей…

— Чего не сметь?

— Не смей упоминать о моем возрасте в каждом разговоре. Я, слава Богу, взрослая женщина.

— Тогда пора и соответственно вести себя…

— С тобой? Ты это имеешь в виду, Дев? — спросила она ледяным тоном.

— Это приходило мне в голову, — весело признал он.

Холли ударила его. Чисто рефлекторно. А в ту секунду она только осознала, что влепила Деву пощечину, громкую, как выстрел, и услышала его шумный вздох. Напуганная тем, что потеряла самообладание, Холли выскочила из машины, сбросила туфли, чтобы не вязнуть в мягком песке, и побежала к воде. Она боялась, что Дев последует за ней, и боялась, что он этого не сделает, бросит ее здесь, предоставив добираться до дому пешком. И она бы его не осудила.

Только-только начался отлив, судя по одному-двум ярдам сырого песка, и Холли остановилась, глядя перед собой невидящими глазами; слезы текли по щекам, она обхватила руками дрожащее тело, чувствуя, как мягкий шорох волн успокаивает ее.

Потом она ощутила, что Дев рядом.

— Холли…

— Прости, — с трудом выговорила она: самообладание пока что висело на волоске. — Я не должна была делать этого. Не имела права.

— Нет.

Чуткий слух Холли снова уловил оттенок веселости, и она вся сжалась.

— Ведь мы с тобой никогда не разыгрывали сцен из книжек, а, Холли?

— Это часть цены, которую ты платишь за развращение милой невинной крошки, то бишь меня, — с беспечной дерзостью парировала она.

— Не нужно…

— Чего? Говорить правду? Сыпать соль на раны? Тебя беспокоит нечистая совесть, Дев? Подумать только, — добавила она с нервным смешком, — я и не знала, что она у тебя есть.

Он резко повернул ее лицом к себе:

— Ах ты, маленькая…

— Шлюха? — грубо перебила Холли, вскинув голову.

— Я хотел сказать: маленькая дурочка. О Холли! — заметив слезы, он тихо выругался, прежде чем заключить ее в объятия.

Она дернулась, здравый смысл боролся с инстинктом, и последний победил. Холли прильнула к Деву, чувствуя на себе его руки, прикосновение его губ к ее виску, слыша биение его сердца.

Все на свете утратило значение: ни прошлого, ни будущего, только настоящее. Она целовала Дева, выбросив из головы тот поцелуй в темном кабинете Крессвелов и боль, которую он ей причинил. Она здесь, сейчас, наедине с Девом, а в ее жизни было так много ночей, когда она рыдала до тех пор, пока сон не одолевал ее, — рыдала при воспоминании о прикосновениях Дева.

Она не забыла. Ее разум не лгал. Она принадлежала Деву — навсегда. Когда он рывком притянул ее к себе, огненная дрожь пробежала у нее по всему телу. Она любила Девлина Уинтера, желала его, нуждалась в нем, а он — в ней!

Холли поворачивала голову из стороны в сторону, когда его губы легко-легко касались ее шеи, потом дотронулись до ямки на горле и вернулись к ее рту. Она закрыла глаза, утопая в океане эмоций.

— Восхитительная, восхитительная женщина! — прошептал Дев, его язык раздвинул ей губы, проник внутрь.

Холли провела рукой по шелковистым волосам Дева; груди ее приподнялись, прижались к его груди; тяжелое дыхание Дева звучало музыкой в ее ушах.

Он привлек ее к себе еще крепче, приподнял ладонями ее ягодицы, стараясь слить ее тело со своим, и Холли задрожала, ощутив восставшую плоть.

— Дев, о Дев! — пробормотала она.

В голове у нее возникла картина: он и она растянулись на горячем песке, жаркое солнце Тенерифе заливает их обнаженные тела. Ей было страшно тогда, в первый раз, но бурная вспышка чувств подавила страх, всепоглощающее желание поразило своей остротой, а прекрасное нагое тело Дева казалось неотразимым и устрашающим.

Как и тогда, Холли не задавала вопросов. Они были одни, мужчина и женщина, одержимые желанием, первобытным и искренним.

Дев молчал, глядя сияющими темными глазами на лицо Холли, освещенное серебристой луной.

— Я хочу тебя, — глухо сказал он. — О женщина, ты не представляешь, как сильно я тебя хочу!

— Представляю, — серьезно ответила Холли, внутренне улыбаясь.

Ведь она хотела его не менее сильно — так было всегда, так будет впредь; она отвергала его по глупости. Они принадлежат друг другу. Дев одним движением освободил ее грудь от лифчика.

— Ты моя женщина! — благоговейно произнес он. — О Холли!

Холли улыбнулась и закрыла глаза, когда Дев дотронулся сначала до одной груди, потом до другой — легко и бесконечно нежно. Потом взял в рот сосок, посасывая его жадными губами и слегка покусывая, затем сжал руками ее груди, провел языком по ложбинке между ними, а Холли стояла, перебирая пальцами его волосы. Дев был с ней, хотел ее, любил ее, и ничто другое в мире не имело значения. Только Дев.

Его язык скользнул от грудей к пупку — восхитительный водоворот тепла и влажности, который послал телу Холли новые импульсы страсти. Дев принялся расстегивать пояс ее брюк, пуговица находилась сбоку, и петля не сразу поддалась торопливым пальцам. Наконец брюки соскользнули к ногам, и не было ничего более естественного, нежели переступить через них.

— О Господи! Холли! — бормотал Дев, не сводя с нее глаз, в то же время поспешно освобождаясь от смокинга и рубашки; мощные мускулы на его груди и руках перекатывались, словно волны на песке.

Холли снова улыбнулась, сбросила с себя жакет и лифчик и теперь гордо стояла перед Девом совершенно нагая, если не считать крошечных трусиков и серебристого покрывала лунного света.

— Ты чудесна, — говорил он, — самая чудесная женщина в мире, и я хочу тебя. Хочу сейчас. Сию минуту, Холли!

Он дотронулся пальцами до подколенных ямок, медленно, очень медленно двинулся выше по нежной коже на внутренней стороне бедер и замер на мучительный миг, пока не коснулся…

Холли затаила дыхание, полная неутолимой тяги к этому человеку, неукротимого желания. Большие пальцы Дева проникли под трусы, коснулись курчавых волос, раздвинули их и, тронув пульсирующий набухший бутон, замерли — какая мука! — но тотчас начали двигаться, вызывая лавину восхитительного наслаждения.

— Я хочу тебя, — повторил Дев, с улыбкой глядя на вздрагивающую от возбуждения Холли. В глазах у него были понимание, ожидание, любовь…

Любовь! Словно бы нечто жизненно важное умерло в сознании Холли. Любовь… Девлин Уинтер не понимает значения этого слова. Теперь, как и раньше, он попросту использует ее, а когда она ему отдастся, повернется и уйдет прочь. О да, она получила бы ночь или две, полные наслаждения, может, даже неделю или две, пока Дев свободен. Но этим все и кончится.

Холли высвободилась и отступила на шаг.

— Нет, Дев, — просто сказала она.

Тот вскинул голову, словно его ударили, в глазах вспыхнула боль, потом осознание происшедшего и, наконец, лютая ненависть.

— Будь ты проклята!

Он вскочил, схватил ее в объятия, поцеловал в губы с какой-то дикарской страстью, запустил под резинку трусов обе ладони и обхватил ее ягодицы.

— Для женщин вроде тебя есть особое название, — сказал он, вскинув голову, и яростные черные глаза проклинали Холли. — Очень грубое.

Он еще теснее прижал ее к себе, бедра к бедрам. Степень его возбуждения потрясла Холли, но Дев тут же оттолкнул ее от себя, расстегнул молнию на брюках и стащил их с длинных мускулистых ног. На мгновение Холли подумала, что он хочет взять ее силой, и, ослепленная желанием, даже хотела этого. Однако Дев ринулся прочь, отрекаясь от нее, отрекаясь от них обоих, пробежал мелководье и бросился в воду.

Холли дрожала. Ей было холодно, до смерти холодно, хотя ночь была всего лишь прохладной: тонкий слой облаков смягчил дневную жару. Она не помнила, сколько простояла, глядя на взмахи сильных рук, пока Дев плавал вдоль берега. Наконец она подобрала свою одежду, сложила аккуратной стопкой вещи Дева и пошла к машине. Он не запер дверцы, поэтому, одевшись, Холли забралась на сиденье и, обхватив руками колени, наблюдала, ждала и внутренне рыдала.

— Почему, Холли? — спросил Дев, вернувшись.

Он одевался на берегу. Просто отер мокрое тело ладонями, прежде чем натянуть рубашку и брюки. Испачканный смокинг был кинут, словно ненужная тряпка, на заднее сиденье. Дев уселся за руль, но пока не заводил мотор.

— Почему? — повторил он. — Ты должна объяснить.

— Ошибаешься, Дев, я ничего тебе не должна.

— Ты хотела меня…

— Я хотела тебя семь лет назад, — с горечью напомнила она.

— Это твое представление о мести? — с недоверием спросил он. — Как я уже говорил, для таких женщин есть свое название.

— Доверчивая, наивная, глупая… И не забудь еще одно: шлюха. Не говоря уже об эпитете, который вертится у тебя на языке. Но я вовсе не хотела распалять тебя.

— Нет? — Дев окинул ее пренебрежительным взглядом. — Удивительно. Жаль Кордри, если у тебя такая манера шутить.

— Взгляни на это с лучшей стороны, Дев. Могло быть и так, что я повела бы себя нечестно по отношению к тебе.

— Ну уж нет! Ни одна женщина меня не проведет никогда.

— Не проведет. У них нет ни малейшего шанса, верно? Поскольку ты любишь их, а потом с легкостью бросаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Тенерифе. Себя. Дивное лето любви, а после — ничего. Во всяком случае, для меня. Зато для тебя это было выгодно.

— Выгодно? О чем ты, черт побери, толкуешь?

— О деньгах, папиных деньгах. Такое случалось и раньше, как ты знаешь. Много раз. И миленькую невинную наследницу нужно было спасать от человека вроде тебя. Но Девлин Уинтер был очень умен, верно, Дев? Ты выбрал время, дождался момента, когда папа не сможет тебе помешать, и напал. Доверчивая Холли Скотт поддалась твоему обаянию и попала на крючок.

— И ты сама этому веришь?

— Поскольку ты блистал своим отсутствием куда большее количество лет, чем я смею упомянуть, чему еще прикажешь мне верить?

— О Холли, если бы ты только знала! — простонал он, проведя рукой по влажным волосам, и невольно поморщился.

Холли вспомнила про шрам.

— Дев? — вопросительно произнесла она, когда он завел мотор.

— Холли? — произнес он с той же интонацией и повернулся к ней.

— Та женщина, к которой ты спешил, когда с тобой произошел несчастный случай. Ты, наверное, очень любил ее?

— Да, Холли. Любил и люблю. Это совершенно особенная женщина, — просто ответил Дев.

Сидя рядом с ним в темноте, Холли молча кивнула, а по щеке у нее скатилась единственная слеза. Она начинала понимать. Он пострадал, и это его способ бороться. Любить их, потом бросать — и никаких тебе страданий. Никаких обязательств, никакой боли. Только наслаждение. Логичность такого решения очевидна, хоть это и слабое утешение. Дев нуждался в Холли, в любой женщине, примерно так, как человек, у которого болит зуб, нуждается в обезболивающем. И только самая большая дура на свете может вообразить нечто иное.

— Кто-то выглядит просто великолепно. Ты поздно вернулась, Холли? Хорошо провела время? — спросила Мерил, сначала заверив ее, что Джонатан спал отлично.

Но Холли уже сама убедилась, что температуры у мальчика нет и худшее позади.

Пожав плечами, она неопределенно улыбнулась. Хотя мачеха всегда поздно ложилась, но даже не вышла, когда Холли приехала домой после полуночи. Дипломатический ход? Холли мысленно поблагодарила ее за тактичность, однако, если бы даже не было сцены на пляже, она бы не стала приглашать Дева выпить на сон грядущий.

Домой они ехали в молчании, но уже без ненависти. Дев преодолел свое разочарование, а Холли начала кое-что понимать. Боль останется болью, зато ей будет легче встретиться с Девом в пятницу, когда она привезет к нему Джонатана на урок верховой езды.

— Когда приезжает Алекс? — полюбопытствовала Мерил, меняя тему разговора; впрочем, это мог быть вполне последовательный ход мысли: Холли — Дев — Алекс.

Холли сдержала улыбку. Она не сделала ничего, чтобы чувствовать себя виновной, по крайней мере практически.

— В субботу утром. Я его встречу в Довиле на машине. Не беспокойся о ленче, мы где-нибудь поедим.

Надо о многом поговорить, а еще о большем умолчать. В последний раз она видела Алекса три недели назад, и, хотя ничего особенного не произошло, вся ее жизнь перевернулась с ног на голову. Вернется ли все на место? Холли положила недоеденный круассан и налила себе еще чашку кофе.

— Время принимать решение, да? — тихо спросила Мерил.

Холли покраснела, встретив серьезный взгляд мачехи. В своем теперешнем состоянии духа она не вполне понимала, что имеет в виду Мерил, а отягощенной совести всегда есть за что отвечать. Мерил, видимо, хотела дать падчерице возможность облечь сомнения в слова.

— Алекс…

— Ждет ответа, — подхватила Мерил. — И если я сужу верно, ты еще не собралась с духом.

Холли подавила вздох.

— Нет. Вернее, — добавила она, — я и собралась, и не собралась с духом.

— Вся в нерешительности, — сказала Мерил, теперь уже с улыбкой.

— Это все формальности, — пыталась объяснить Холли. — Алекс считает, что мы обручены. Только кольца не хватает.

— И не назначен день свадьбы.

— Да.

Холли могла себе это представить. Тысяча и один гость на свадьбе года. Алекс во всем любил стиль. Ирония судьбы. Если бы отец был жив и все происходило в соответствии с его планами, единственная и нежно любимая дочь одного из богатейших людей мира сияла бы на свадьбе звездой. И хотя колесо фортуны сделало новый оборот, Холли не чувствовала себя уверенной.

— Могу я дать тебе совет — как мать дочери? — спросила Мерил.

— Разумеется. Но только как сестра сестре, — настойчиво поправила мачеху Холли, невольно улыбаясь. — Насколько я помню, ты всего на десять лет старше.

— Некая юная леди отпускала по этому поводу весьма едкие замечания, когда я выходила замуж за ее отца. Могу ли я об этом забыть? — с наигранной колкостью сказала Мерил.

— Ох! — Холли сделала вид, что ей стало стыдно, но она знала, что Мерил просто поддразнивает ее, ведь все обвинения Холли давным-давно прощены, если и не полностью забыты. — Ну так что?

— Все очень просто, Холли, — тихо проговорила Мерил. — Поступай, как поступила я. Не обращай внимания на то, что все подумают, и следуй велению сердца.

Следовать велению сердца. Выйти за Алекса ради Мерил и Джонатана или отказаться от этого ради человека, который возьмет ее, использует и бросит. И хотя она любила Дева и последовала бы за ним на край света, если бы он позвал, Холли понимала, что он уже пережил свою единственную любовь и рано или поздно Холли окажется лишней.

Глава 7

— Он просто рожден для верховой езды. Почему он до сих пор не брал уроков?

Холли смутилась. Дев говорил вежливо, однако тон был многозначительным. Почему у Джонатана нет лошади, собственного пони — вот что стояло за его вопросом. И Холли, глядя, как Джонатан рысит по двору, то приподнимаясь в седле, то снова опускаясь в соответствии с бегом пони, понимала недоумение Дева.

Она впервые осталась понаблюдать за уроком: ей хотелось узнать, насколько продвинулся Джонатан после полудюжины занятий, Она и сама была хорошей наездницей, поэтому не нуждалась в том, чтобы Дев указывал ей на очевидные вещи. Она с болью подумала о том, что Джонатану еще очень многого недоставало. Они, разумеется, не нуждались в хлебе насущном, но приходилось отказывать себе и, главное, Джону в таких вещах, которые Холли в детстве воспринимала как нечто само собой разумеющееся.

— Джон как-то не проявлял к этому особого интереса, — сказала она. — Его внимание привлекало многое другое.

Она подумала, что если Питер получил на день рождения лошадь, то Джонатану придется с этим подождать.

— У него все еще впереди, время не упущено, — заметил Дев и взял Холли за руку. — Пойдем выпьем чего-нибудь.

Он направился к открытой кухонной двери, возле ко торой стояли на земле стол и стулья.

— Тебе кофе? Пива? Сока? Или стакан охлажденного белого вина?

Мысль о вине показалась соблазнительной, но еще только наступил полдень. С тех пор как Дев опять вошел в ее жизнь, Холли стала гораздо чаще употреблять спиртное. Нет, лучше сок. Безопаснее. Хотя она и так в безопасности здесь, во дворе.

Заметив Франсину в окне кухни, Холли помахала рукой в ответ на ее приветливое «Bon jour»[4]. Маленькая и пухленькая, с постоянной улыбкой на лице, экономка не говорила по-английски, однако с первых минут знакомства Холли чувствовала себя с ней совершенно свободно.

«Он держится прямо как хозяин дома», — с некоторым ехидством подумала она о Деве. Это была их первая встреча после сцены на пляже, но если он и вспоминал о ней, то ничем этого не показывал. Впрочем, с какой стати ему показывать? Тогда Дев просто рассвирепел, но он весьма привлекательный мужчина, и в предложениях недостатка не будет. При этой мысли Холли ощутила укол ревности.

Внезапно, несмотря на жаркий день, ей стало холодно, на слегка загорелой коже выступили мурашки. Три недели. Три напряженных, эмоционально насыщенных недели, а поскольку Дев находился здесь еще дольше, ему пора уезжать. Может, он работает во Франции над каким-то материалом? Дев вроде и не спешит, не намекает на отъезд. Нет никаких призраков, что он готовит что-то особо интересное, но ведь это его принцип. Такое впечатление он производил и на Тенерифе.

Визгливый звук нарушил тишину, и из-за угла дома вышел парнишка, катя перед собой тачку. Он остановился и заговорил с Девом. Холли улыбнулась ему, но парень держался робко и опустил голову, избегая ее взгляда.

— Да ведь это же… он…

— Что — он?

— Это мальчишка, который стащил у меня сумку! Что он здесь делает?

— Он у меня работает.

— Не понимаю. Как? Зачем?

— Он нуждался в работе, а Франсина — в помощнике. По утрам Леон работает на меня, а два дня по вечерам помогает в конюшне.

— Удивляюсь, что ты принял на работу вора, — недолго думая выпалила Холли.

— Он не вор, — спокойно возразил Дев, — Да, он выхватил у тебя сумку, потому что ему нечего было есть. Дай ему средства к существованию, и необходимость воровать отпадет.

— Вот уж не предполагала в тебе столь трогательную, веру в человека.

— Неудивительно, ты многого обо мне не знаешь. Но если ты так убеждена, что Леон — вор, почему ты не передала его в полицию и не предъявила обвинение?

В самом деле — почему? Холли задумалась. Неприятно, если бы мальчишку засадили в тюрьму, Ведь ему лет семнадцать — восемнадцать, не больше, он едва вышел из мальчишеского возраста. К тому же не успел причинить ущерб…

Холли пожала плечами:

— Наверное, чтобы дать ему шанс.

— Вот именно. Чтобы дать ему шанс. — Дев улыбнулся, но в глазах не появился свет. — Ирония судьбы, не правда ли? Ты можешь дать шанс незнакомому человеку, а того, кто любит тебя, лишаешь надежды.

— Я люблю Алекса.

— Это ты уже говорила. Хотя не пойму, кого ты стараешься убедить — себя или меня?

— Надо же, самоуверенный Девлин Уинтер в чем-то сомневается! — перешла в наступление Холли.

— Почему бы и нет? Я всего лишь человек, как и ты. У меня свои надежды, страхи, желания…

— А как насчет моих желаний? Например, желания, чтобы меня оставили в покое?

— Выходи замуж за Кордри, и у тебя никогда не будет покоя.

— А если я выйду за тебя, то попаду в ад. Ох, какая же я глупая! Ведь ты этого не предлагаешь, верно? Забавы на пляже в полночь или возня под простыней в память о добрых старых временах…

— А ты бы это сделала?

— Что именно?

— Вышла бы за меня?

— Поскольку вопрос гипотетический, он не требует ответа, — насмешливо бросила Холли.

— Другими словами, нет?

— Если бы ты оказался даже последним мужчиной на земле, Девлин Уинтер, я бы ответила «нет».

— Так уверена, Холли. Всегда во всем уверена, — с упреком произнес Дев.

Он не выглядел слишком огорченным. И не стал ее уговаривать. Холли вскочила и, подойдя к ограде, сосредоточила взгляд на лошадях, рысью бегущих по кругу. Она помахала Джонатану, с ужасом вдруг увидела, что он едва не упал, но тотчас выпрямился и засмеялся. Как он уверен в себе! Словно Дев. Словно Алекс. Типично мужское качество, с горечью решила Холли. Самоуверенность.

— Он похож на твоего отца.

Холли обернулась. Джонатан похож на отца? Впрочем, со стороны виднее, может, Дев и прав.

— Тебе его очень не хватает?

— А ты как думаешь?

— Я не думаю, я знаю. Ты была почти ребенком, когда потеряла его.

— Вряд ли, — холодно возразила она.

— Нет. Ты весьма экстравагантным способом соблазнила меня на пляже.

— Я это сделала?

— Что?

— Соблазнила тебя.

— Кто-то соблазнил, — уступил Дев, улыбнувшись воспоминанию. — Афродита поднялась из волн морских, прекраснейшая женщина, совсем нагая, и я был сражен.

— Ты вроде говорил о ребенке, Дев, — с легким вызовом напомнила Холли.

— О нет, не ребенок. Женщина. С женским разумом, телом, желаниями.

— Но ты ушел. Почему, Дев? — спросила она, ощутив ледяное прикосновение к сердцу. — Ты утверждал, что все дело в моем возрасте.

— Не в твоем возрасте, Холли, а в моем. Я был слишком стар для тебя.

— Не лги, Дев. Хотя бы теперь.

— А что дала бы мне ложь?

— Чем ты озабочен? Одному Богу известно. Не деньгами, это уж точно. По крайней мере на этот раз.

— Как тебя понимать?

— Деньги. Истинная причина, по которой ты сбежал?

— Я же говорил, ты ошибаешься. Что я могу еще сказать, чтобы убедить тебя?

— Единственный человек, который знал правду, мертв. По твоей вине, Дев. Поэтому не говори ничего. Я ничего не хочу слышать.

— Ради всего святого, женщина! — Дев развернул ее лицом к себе. — Ты несправедлива. Что я должен тебе сообщить?

— Ничего. Побереги слова, Дев. Убедительные, правдоподобные, а на самом деле лживые слова. Потому что я знаю. Потому что мы разговаривали с папой в ночь перед его смертью. Он сказал…

— И что же он сказал? — очень тихо спросил Дев, сжимая ее руку и вплотную придвигаясь к ней.

Холли облизнула губы. Для нее перестало существовать все на свете, кроме Дева, чья ненависть изливалась на нее потоком. Любовь и ненависть — чувства-близнецы, расстояние между ними близко к критическому. Она любила его и ненавидела, презирала и хотела его. Даже сейчас хотела. Выхода нет. Ее всегда будет тянуть к нему, до самой смерти. Вопреки прошлому. Но она должна отречься от него, отречься от себя.

Отречься от него? Не выйдет, с какой-то истеричной горячностью подумала Холли, ведь Дев ненавидит ее почти так же сильно, как она его. Любовь и ненависть. Именно теперь ненависть взяла верх.

— Я жду, Холли, — ледяным тоном напомнил Дев. — Терпение мое истощается. Что сказал Грегори? Ну?

— О, я не знаю…

— Лжешь!

Он встряхнул ее и нагнулся к ней так близко, что его запах, его прикосновение снова пробудили желание, сделав Холли совершенно беспомощной. Она закрыла глаза, чтобы не видеть Дева, но желание не прошло, а железная хватка заставила ее открыть глаза.

— Что сказал твой отец, Холли?

Слова отца врезались ей в память, и она произнесла их ровным голосом, одно за другим:

— «Этот бездельник с пляжа. Репортер. Я ошибался. Дело не в деньгах. Вероятно, их просто было недостаточно». Теперь ты удовлетворен?

Дев с отвращением оттолкнул ее и отвернулся к паддоку, глядя в пространство с выражением полной подавленности.

Как ни глупо, но Холли чувствовала, что вот-вот заплачет. Ненависть исчезла. Она любила Дева. Она причинила ему страдание. Он просил сказать правду, и она сказала. Она совершила ошибку. Под влиянием гнева употребила оружие, которое должно было держать его на расстоянии, но больно ранила. Она не имела на это права. Не подумав, Холли дотронулась до его плеча.

— Не трогай! — Дев сбросил ее руку. — Не говори ничего и не трогай меня! Оставь меня в покое. Слышишь, Холли? Оставь меня в покое.

«Оставь меня в покое». Какая ирония! Дев свалился будто снег на голову, превратил ее жизнь в хаос, а теперь хочет, чтобы она оставила его одного. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия.

— По-моему, ты не слышала, что я говорил.

Холли прогнала воспоминания и виновато улыбнулась:

— Прости, милый. Я находилась очень далеко.

— Я знаю это место? — мягко спросил Алекс, потянувшись к ее руке.

Как ни странно, нет. Два самых важных в ее жизни человека обитали во время отдыха в домах, отделенных всего четырьмя милями, но ни один из них не знал о существовании другого. Холли покачала головой.

— Просто вспомнила одно маленькое житейское недоразумение, — беззаботно сказала она. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Но я беспокоюсь, — серьезно заметил Алекс. — Потому что тебя это огорчает.

— Да.

Холли вздохнула. Чудесный, заботливый Алекс. Ему хочется обернуть ее ватой и держать в безопасности всю оставшуюся жизнь. Не всепоглощающая страсть, которой была бы отмечена жизнь с Девом, а теплые и любовные отношения. Алекс любит ее и никогда не переменится. Ей будет спокойно, не о чем тревожиться и Мерил с Джонатаном.

— …всего несколько друзей, — говорил Алекс. — Я думал об обеде, но…

— Извини, — снова очнулась Холли. — Ты имеешь в виду сегодняшний вечер?

— Поскольку я намерен вернуться в Лондон завтра, то, разумеется, имею в виду сегодняшний вечер. Ты против?

— Против твоего отъезда? Само собой. Ты непременно должен ехать, Алекс? — жалобно спросила она. — Ты ведь только что приехал, мы не виделись несколько недель.

— Разлука усиливает чувства, верно? — Алекс улыбнулся. — Иногда мне кажется, что ты еще не готова связать себя. Ты понимаешь, о чем я говорю, любимая?

Холли проглотила комок в горле. Алекс ждал ответа, весьма запоздалого, и на короткое, захватывающее дух мгновение она почувствовала, что может дать ответ. «Сделай Алекса счастливым и отправь Дева в отставку». Решение верное и вместе с тем ошибочное. Прежде чем сказать «да», она должна быть уверена, что Дев отнюдь не решающий фактор.

— Скоро. — Холли изобразила улыбку. — Обещаю, что очень скоро.

— Я на этом настаиваю. — В тоне Алекса прозвучало что-то такое, от чего у нее по спине пробежал холодок.

Ленч был окончен, они двинулись к западу, впечатляющий «бентли-турбо» глотал милю за милей. Чего ради Алекс держал такую мощную машину? Ведь в городе куда удобнее небольшой автомобиль, но Холли давно перестала об этом спрашивать.

По дороге в аэропорт Холли порядком дергалась и с радостью думала, что на обратном пути передаст руль Алексу, но и сейчас она тоже нервничала, поскольку Алекс ехал лихо, тормозил резко и почти не обращал внимания на знаки об ограничении скорости. А что касается пилотирования собственного самолета… Холли подавила улыбку. Алекс еще не получил летные права, но дело шло к тому, и тогда уж одному Богу известно, как часто ей придется видеть его.

Алекс утверждал, что личный самолет облегчит ему жизнь, позволит передвигаться по земному шару без досадных задержек, но Холли это не убеждало. Алекс — человек богатый, всего добился сам, и, наверное, дорогие игрушки нужны ему лишь для демонстрации собственного успеха.

Джонатан встретил их в холле, лицо и руки у него были перемазаны цветными мелками.

— Привет, дядя Алекс! Холли тебе сказала, что я учусь ездить верхом?

— Конечно, сказала. Я рад это слышать. — Алекс мимоходом похлопал Джонатана по плечу и поцеловал Мерил, стоящую в дверях. — Ты выглядишь прекрасно и на вкус хороша.

Мерил улыбнулась его словам, которые он никогда не забывал произнести.

— Я заезжал к вам домой и прихватил почту. Кажется, это главным образом счета — ты уж извини, Мерил.

Та грустно улыбнулась.

— Не стоит извиняться. Рано или поздно они все равно настигли бы меня. Просмотрю их завтра, если буду в настроении. А пока принесу напитки.

Алекс уселся в легкое кресло под тентом на солнечном конце террасы, а Джонатан устроился на ступеньках у его ног.

— Посмотри, дядя Алекс, я нарисовал лошадь! Вот это Холли. — Мальчик показал на изображение тощей женщины, рядом с которой лошадь выглядела бегемотом. — Это я, а это Дев…

— Дев? — проявил интерес Алекс.

— Большой парень, который живет в конюшнях. Он говорит, что я рожден для верховой езды, — гордо объявил Джонатан. — Мы можем туда съездить потом, если ты захочешь. Это недалеко. И ты увидишь, как я езжу. А Дев говорит…

— Извини, малыш, поговорим в другой раз, — перебил мальчика Алекс, улыбнувшись Мерил, которая ставила на стол поднос. — Спасибо, но ты не должна меня обслуживать. Колетта могла бы приготовить кофе.

— Она занята обедом. У нас сегодня гости?

— Только ты и Холли. Правда я пригласил нескольких друзей выпить с нами попозже. Ты не возражаешь?

— Это твой дом, — напомнила Мерил.

— На лето он ваш. Поэтому не исчезай из-за меня. Ты нам нужна, верно, Холли?

— Разумеется, — подтвердила та, и снова холодок пробежал у нее по спине.

Может, нечистая совесть вынуждает ее искать особый смысл во всем, что говорит Алекс?

— Разумеется, Дирик и Аманда, потом Бретт и Катарина Шайры, Смитсоны, Брайанты. И Том Кленси, — добавил Алекс, улыбнувшись Мерил, которая слегка порозовела. — Все еще свободен и весел. Ах да, еще Люси Трент. Я говорил, что она отдыхает здесь?

— Мы познакомились, — ответила Холли, стараясь скрыть неприязнь. — У Крессвелов.

— Да-да, я забыл. Конечно, она привезет с собой последний трофей.

«Бедный Дев, — не без ехидства подумала Холли. — Если бы он знал, как быстро о нем забыли!»

Алекс допил кофе.

— Я поднимусь и переоденусь во что-нибудь попроще.

Холли сдержала улыбку. Это что-то новенькое. Приезжая сюда, Алекс надевал безупречно сшитые на заказ брюки и рубашку с открытым воротом. В соответствии со своим имиджем, как считала Холли. Она попыталась представить его в выцветших джинсах и майке, но не смогла, только вспомнила Дева. Нагого и загорелого — на пляже в Лос-Кристианосе. Дева, который сбрасывает все с себя в полночь, чтобы поплавать в океане.

Мог бы Алекс раздеться догола на пляже? Стал бы он вообще тратить время таким образом?

— Наконец-то мы одни!

— Не совсем, — пробормотала Холли, когда Алекс похлопал ладонью по месту рядом с собой.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Да. Мерил, как всегда, дипломатично удалилась, взяв с собой Джонатана. Она вообще старалась стушеваться в присутствии Алекса, чтобы не играть роль третьего лишнего и чтобы Джонатан никому не надоедал.

— Он славный мальчуган, — сказал Алекс, обнимая Холли за плечи и привлекая к себе, — но…

Холли подавила вздох. Она подозревала, что Алекс не любит детей и лишь терпит Джонатана, так как он ее брат. Точнее, сводный брат. Будущий шурин Алекса, которого мальчик станет называть по имени, а не дядей Алексом. Это немного смешно. Совсем не то, что с Девом, имя которого легко слетает у Джона с языка.

— Ну же, Холли, расслабься хоть немного, — шепнул Алекс ей на ухо, и она вдруг почувствовала, как его губы коснулись ее шеи, а свободная рука тронула грудь.

— Алекс!

Она попробовала отодвинуться, но Алекс повернул ее лицом к себе.

Голубые, как небо, глаза весело смотрели на нее.

— Оглянись, — предложил Алекс. — Мы одни. В саду пусто, из дома нас не видно, а Мерил слишком хорошо воспитана, чтобы подглядывать. Ну… — Он замолчал, глядя сначала на лицо Холли с двумя красными пятнами на щеках, потом на ее грудь под тонкой хлопчатобумажной блузкой и дальше — на все изгибы ее тела. Улыбнувшись, он снова посмотрел ей в глаза. — Мы не видели друг друга несколько недель. Я решил, что теперь самое время моей застенчивой будущей жене доказать ее жениху, как она по нему соскучилась…

Глава 8

Еще одна испорченная трапеза, думала Холли, двигая по тарелке кусочки изысканного блюда. Словно какое-то облако нависло над ней, да и есть совсем не хотелось. «Дев? — размышляла она с полным ртом мусса из лососины. — Или Алекс?»

Алекс. К чему впадать в панику? Подняв глаза, она встретила изучающий взгляд Алекса и тут же изобразила улыбку. Она знала его уже больше года, фактически была с ним помолвлена, выйдет за него замуж, после того как появится объявление о помолвке. Она этого хотела, это нужно им всем — Джонатану и Мерил не меньше, чем ей. Алекс означал безопасность. Вся жизнь под защитой Алекса или несколько недель радости с Девом? Несравнимо. И тем не менее все дело в нем. Пока он не появился, она считала, что поступает правильно. А теперь…

— Много костей? — нахмурился Алекс.

— Я… да, — солгала Холли, мысленно попросив прощения у Колетты. — Я должна быть в особом настроении, чтобы есть рыбу. Видимо, надо было попросить суп.

— Я сейчас скажу Колетте…

— Нет, пожалуйста, не надо. Следовало сообразить раньше.

— Хорошо, если ты уверена…

— Уверена.

Ни в чем она не уверена. Пока Дев рядом.

Трапеза стала испытанием, но, слава Богу, их было только трое за столом. Правда, позднее она должна появиться в более многолюдном обществе, искриться и бурлить, словно пузырьки газа в бокале шампанского, когда Алекс начнет знакомить ее со своими друзьями. Однако пока их трое, и Мерил, чудесная Мерил, умело поддерживает разговор как настоящая хозяйка дома. Как следовало бы ей самой, виновато подумала Холли.

Едва они покончили с едой, Холли ушла наверх пожелать Джонатану спокойной ночи и поцеловать на сон грядущий. Ночь была теплая, и мальчик лежал поверх одеяла с комиксом в руках, который раздобыл для него Дев. Она кисло усмехнулась. Вездесущий Дев. Как ни странно, все дороги ведут к нему — вот что ее смущает.

— Можно мне завтра покататься на лошади? — спросил Джонатан, садясь на постели при виде Холли.

— Только не завтра, детка. По воскресеньям девушки не работают, разве ты не помнишь? Но если ты будешь хорошо себя вести, я позвоню Деву и попрошу его устроить для тебя лишний урок до пятницы, — успокоила она Джонатана, чисто вымытое и сияющее личико которого внезапно омрачилось.

Мальчик забрался к ней на колени, прижался всем телом, и Холли позволила себе пять минут покоя. Обедали они рано, и Джонатан вполне мог бы сидеть вместе с ними за столом. Но сверхпредусмотрительная Мерил постоянно старается создать максимум интима для них с Алексом, боится помешать. Интим. Если Алекс твёрдо выбрал свой путь, то они всю жизнь проведут наедине.

Холли подавила страх. Она сама этого желает, и позволить другому встать между ней и Алексом — безумие. Не просто другому, а Девлину Уинтеру, который уже приложил все усилия, чтобы уничтожить Холли и ее семью, сыграл роль в трагической гибели отца. Вправе ли она рисковать своим будущим счастьем — не говоря уже о Мерил и Джонатане — ради Дева?

Едва Холли вернулась в гостиную, Мерил немедленно исчезла — пошла читать Джонатану сказку на ночь, очень длинную сказку.

Холли напряглась, когда Алекс показал ей на место рядом с собой.

— Соскучилась? — спросил он, прижимая ее голову к своему плечу.

— Ты же знаешь, что соскучилась, — ответила она, радуясь, что он не упомянул о времени, которое она провела у Джонатана. — Ведь прошли недели, ты слишком много работаешь.

— Наверное, — согласился Алекс, покусывая ее ухо. — Но может, я просто хочу, чтобы у нас с тобой было все лучшее в жизни.

— «У нас с тобой». Какая уверенность! Пора решать. Неужели именно сегодня Алекс наконец поставит вопрос ребром?

— Какая ты вкусная! — Он привлек Холли к себе.

Та на мгновение замерла, потом заставила себя расслабиться. Поцелуй не был страстным, но Алекс знал, как целовать женщину и доставить ей удовольствие. Его язык скользнул ей в рот, она прижалась к Алексу, отвечая на его порыв. Но мысленно она целовала Дева и на миг даже поверила этому. Сердце у нее замерло от счастья, поцелуй все длился, язык сливался с языком, губы с губами. Холли словно перешла в другое измерение. Она хотела его, соски напряглись от прикосновений Дева и… нет!

Холли отпрянула. Не Дев. Алекс. Веселый Алекс, окидывающий горящим взором ее пылающие щеки, стройную шею, ложбинку меж бурно вздымающихся грудей.

— О Холли, разлука усиливает чувства, правда, любимая?

Она кивнула, изобразив улыбку, а раздавшийся в эту секунду звонок избавил ее от необходимости отвечать, к тому же появилась Мерил.

— Я приготовлю напитки, пока Колетта впускает гостей, — сказала она и загадочно добавила, обращаясь к Алексу — Все готово.

Колокола тревоги зазвонили у Холли в голове, но возбуждение не позволило ей осознать тайный смысл улыбки, которой обменялись эти двое.

Среди гостей Холли чувствовала себя в безопасности, спокойно потягивая вино. Она была уже знакома с большинством друзей Алекса, напряжение исчезло, в основном благодаря Мерил, которая переходила от группки к группке, убеждаясь, что рюмки полны и все довольны.

Потом Холли увидела мачеху в углу, где ее настиг Том Кленси, однако не приняла ее молчаливую просьбу о помощи: Мерил в состоянии сама позаботиться о себе. Ничего плохого, если ей напомнят, что она молодая и привлекательная женщина, — пусть немного развлечется. Пожертвовав карьерой преуспевающей модели, к услугам которой был весь мир, она вышла замуж за Грегори Скотта, причем по любви (но в то время Холли этому не верила), и, хотя все обернулось ужасно, Мерил никогда не жаловалась и безропотно приняла то, что предложила ей жизнь.

— Только Люси еще не приехала, — заметил Алекс, поглядев на часы и пожимая плечами. — Насколько я ее знаю, она обожает являться с великой пышностью. Завтра утром мы улетаем вместе, так что, полагаю, от последней ночи своих каникул она возьмет все по максимуму. Кстати, о каникулах. Я высвободил две недели в августе только для нас. Куда тебе хотелось бы поехать? — спросил он, отводя Холли в сторону.

— А разве здесь плохо? — Ей было не по себе от того, что Алекс выбрал самый темный уголок террасы.

— Слишком людно.

Прежде чем Холли поняла его намерения, Алекс взял у нее бокал, поставил на стол, заключил ее в объятия, а секундой позже он уже целовал ее, не замечая, что она вся сжалась. Поцелуй все длился, Холли уже задыхалась, чувствуя, как возбужден Алекс, но потом она закрыла глаза и отключила разум.

Холли была пассивна, принимая все так же, как с теми прежними мужчинами. Уступая, она ненавидела каждый миг близости. И это человек, за которого она собирается выйти замуж! Господи, помоги…

— Алекс, привет, дорогой! О, я не собиралась вам мешать! — послышался веселый женский голос.

Холли сразу узнала Люси Трент и виновато отодвинулась от Алекса, но он со смехом опять притянул ее к себе.

Холли взяла себя в руки и подняла голову. Откровенную насмешку в глазах другой женщины она различила даже в полутьме. А рядом с Люси увидела и мужчину, который сопровождал ее, успела заметить его боль, недоверие, ненависть.

— Дев Уинтер? Где-то я уже слышал это имя, — размышлял вслух Алекс, пожимая Деву руку. — Ах да, маленький Джон! Он весь день говорил о вас. Как я понял, вы работаете в конюшне?

— Не совсем так, — ответил Дев, принимая бокал из рук мужа Колетты, превратившегося на вечер в официанта.

— Чем же вы на самом деле занимаетесь? — продолжал расспрашивать Алекс с полным дружелюбием, но Холли ощутила враждебность, возникшую между мужчинами.

— Всем понемножку. Отменное шабли, — произнес Дев, как бы отстраняя бесцеремонные расспросы Алекса. — Поздравляю, мистер Кордри, у вас отличные вина.

— Благодарю. Называйте меня по имени. Люси, дорогая, представь Дева остальным.

Алекс явно отделывался от гостя. Даже Холли была поражена безапелляционностью жениха, но Дев только поднял одну бровь, насмешливо усмехнулся Холли и позволил сладко улыбающейся Люси увести его за собой.

— Если он работает в конюшне, то я принц Уэльский, — заявил Алекс. — Уинтер? Не могу сообразить, почему это имя мне знакомо. Чем он зарабатывает на жизнь?

— Ты же слышал, всем понемножку. — Холли рискнула искоса посмотреть на Алекса. — Очевидно, это эвфемистическое обозначение журналиста.

— Или журналистского нюха на скандальные истории. Интересно. И давно он здесь крутится?

— Ты имеешь в виду — в этом городке? Приехал на лето, насколько я знаю.

— Репортер на отдыхе? — Алекс пренебрежительно фыркнул. — Удивляюсь, как ты вообще в состоянии переносить подобную личность, если учесть травлю, которую пресса учинила твоему отцу. Ведь ты не могла забыть?

— Стоит ли нам обсуждать Дева? — спросила Холли, опасаясь, что Алекс вдруг сопоставит имя Дева с тем злосчастным летом, устроит сцену и огорчит Мерил, которая не знала о связях Дева с желтой прессой и той роли, которую он сыграл в смерти Грегори Скотта.

— Конечно, не стоит, — неожиданно ответил Алекс. — Мы будем делать лишь то, что нам по сердцу. Это наш дом, наша вечеринка, наша жизнь. Скажи, чего ты хочешь, я взмахну волшебной палочкой — и оно твое.

— Как насчет еще одного бокала вина? — Холли почему-то беспокоила смена его настроения.

— Если мадам уверена, что это все, чего она желает… — Алекс поискал глазами Анри. — Желание мадам для меня закон. Но кажется, мне самому придется сходить за вином. Постой тут. Я через минуту вернусь.

Она моргнуть не успела, как Алекс уже стоял рядом. Это был третий бокал за вечер, и вино начало кружить Холли голову. Она слишком нервничала, что неудивительно, поскольку Алекс и Дев оказались под одной крышей, к тому же ей трудно было узнать Алекса в новом для нее настроении. Да и знает ли она вообще этого человека? Сейчас он выглядел более властным — наверное, у ее жениха есть качества, о которых она не подозревала. Например, властность. Да. То, что Алекс Кордри хотел, Алекс Кордри покупал. Видимо, и она тоже пункт в списке покупок.

Алекс обнял ее за талию и повел в дом к гостям. Еще один жест хозяина, раздражающий. Поцелуй, необычные взгляды, многозначительные слова — все это выходило за привычные рамки.

До сегодняшнего вечера он никогда не предъявлял к ней никаких требований, удовлетворялся тем, что Холли идет своей дорогой. Да, они целовались: вряд ли бы он сделал предложение женщине, с которой не вступал в элементарный физический контакт. Но это не имело ничего общего с тем поцелуем, свидетелями которого стали Люси и Дев.

Чего ради она тревожится? Она обычная женщина, занималась любовью с Девом, в тяжкие дни после смерти отца и исчезновения Дева у нее было больше мужчин, чем она могла вспомнить. С какой стати вести себя словно капризная девственница? Вот-вот состоится официальная помолвка, до замужества один шаг. Замужество. Мужчина и женщина, тело к телу.

Но думала она при этом о теле Дева, жаждала его поцелуев. До его появления она была счастлива с Алексом, даже собиралась сказать ему «да». Это лишь вопрос времени. Ей нужно было время, однако сегодня она поняла, что слишком затянула с ответом. «Час настал, Холли». Весь день она инстинктивно чувствовала, что решающий момент близок. «Следуй велению сердца», — сказала ей Мерил. Она должна найти силы принять решение. Теперь или никогда. Алекс или Дев. Нет, не Дев. Только Алекс. Она просто дура, если позволяет Девлину дразнить себя. Он не более чем временное увлечение.

Музыка стереопроигрывателя внезапно оборвалась, смех и голоса показались особенно громкими. Алекс наклонил голову и поцеловал Холли в шею.

— Я на минутку, — сказал он, и впервые за бесконечно долгие, по ее ощущению, часы Холли осталась одна. Но отдых длился не больше тридцати секунд.

— Поздравляю, — раздался глуховатый голос. — Не поверила бы, если бы не увидела собственными глазами. Я, конечно, слышала разговоры о вашей связи с Алексом, но…

— Но что? — холодно прервала Холли, глядя в глаза Люси Трент.

— Скажем, я не предполагала, что в вас это есть, раз вы упустили Дева. По легкомыслию.

— А вы, надо полагать, не упустили? — бросила вызов Холли, соображая, много ли знает Люси Трент о ее взаимоотношениях с Девом.

— А как по-вашему? — парировала Люси и окинула ее пренебрежительным взглядом, как бы отыскивая недостатки в ее туалете, а может, и в теле под одеждой. Две женщины одного возраста, роста и сложения были абсолютно несхожими.

Люси Трент выглядела изысканной и чувственной в своем маленьком черном платье, облегающем фигуру и немногое оставляющем воображению. Она наделена шармом и всегда будет действовать на мужчин определенного типа.

А Холли? Что она такое? Лицо почти без косметики, светло-серое полупрозрачное платье в тон цвету глаз, элегантное, более дорогое, чем она могла себе позволить, — в целом впечатление неплохое.

Холли попыталась взглянуть на себя глазами Дева. Рядом с яркой Люси Трент она казалась совершенно лишенной красок. Бесцветной. Да. И тем не менее, утешала она себя, призвав на помощь чувство собственного достоинства, Алекс хочет ее. И Дев хочет ее — на свой извращенный манер.

— Ну а где же Дев сейчас? — полюбопытствовала Холли. — Оставил вас и уехал домой один?

Люси Трент небрежно огляделась по сторонам.

— Не беспокойтесь, — заверила она. — Дев ждет меня в саду. В вашем любимом укромном уголке.

Холли знала этот уголок. Именно туда он увел ее, там ее целовал и едва не овладел ею. Вот крыса! Значит, это место Дев облюбовал для своих грязных свиданий, иначе откуда о нем известно Люси?

Подарив ей очередную злобную усмешку, Люси удалилась в облаке густого пряного аромата духов. Видимо, поливает себя духами каждый час. Холли с удовольствием вдохнула бы свежего воздуха, чтобы избавиться от этого запаха и попросту освежить голову, но боялась налететь на Дева, если выйдет из дома, и выслушать новые обвинения в том, что она шпионит за ним.

В отчаянном стремлении к покою она поднялась наверх. Взглянула на Джонатана, потом зашла в свою комнату попудрить нос. Холли криво усмехнулась. О том, чтобы попудрить нос, причесать волосы и хотя бы слегка подкрасить губы, следовало подумать раньше.

Она сбрызнула духами из пульверизатора запястья, хотя несколько минут назад осудила Люси Трент за сильный запах. Но духи у нее были легкие, с тонким ароматом и лишь намеком на пряность. Назывались они «Айлексия». Мерил привезла их для Холли из Парижа, куда ездила за покупками в самом начале отдыха.

— Маленькая благодарность за то, что ты возишься с Джонатаном, — пояснила она. — Когда я увидела название, то просто не могла устоять. Так похоже на название яхты твоего отца[5]! Прямо как нарочно для тебя придумано.

Холли была тронута, тем более что дорогие духи оказались в числе первых потерь, когда они перешли на новый бюджет. А эти очень дорогие, поняла Холли, повертев флакон в руках и обнаружив непонятную для нее французскую надпись: «Pour celle que j'aime»[6]… Что-то о любви, решила она и, улыбнувшись, вышла из комнаты.

За дверью спальни Джонатана она услышала голоса, остановилась, но тут же отступила в сторону. Высокая фигура Дева заполнила дверной проем, и Холли стало зябко, когда она разглядела выражение его лица.

— Поздравляю, — насмешливо произнес он. — Кажется, ты заполучила лучшую добычу сезона.

— Не будь таким противным, — прошипела Холли. — Кстати, говори потише.

— Зачем? Боишься, как бы великий человек не услышал меня? Или опасаешься, что он увидит нас вместе и придет к неверному выводу? — Дев скрестил натруди руки и посмотрел на Холли из-под полуприкрытых век. — Он мог бы прийти и к правильному выводу.

— Что имеется в виду?

— Сама понимаешь. Ты и я. Мужчина и женщина. Вместе.

— Это уже история, Дев. Что было между нами, то давно прошло.

— Но в последнее время все это выглядит не так, Холли. Ты и я. Мужчина и женщина. Вместе. Голые на пляже в полночь.

— Голым был ты, а я…

— Полностью одета. В трусиках, отделанных кружевом.

— Не смей…

— Чего? Вспоминать каждое слово, каждый жест, каждое прикосновение? А я помню, — серьезно произнес он. — И ты хотела меня. Можешь отрицать, можешь отпираться, но ты меня хотела. Я знаю. Вспомни, Холли.

— Нет! — Она вспыхнула от стыда.

— Да! — Он придвинулся совсем близко, а Холли попятилась, но скоро уперлась спиной в стену. Дев засмеялся. — Выхода нет, моя маленькая тигрица. Тебе не убежать. Никогда.

Он поцеловал ее, обнял и прижал к себе. Холли задохнулась, ощутив твердость его плоти, но Дев так же внезапно оттолкнул ее.

Холли упала бы, но он поддержал ее, заглянул ей прямо в глаза, негромко ругнулся и снова заключил в объятия.

Холли целовала его, чувствовала, как Дев увлекает ее в какую-то темную комнату, понимала, что это нехорошо, нет, слишком правильно, чтобы быть дурным…

Безумие, летнее безумие. И Дев прав. Ей не уйти, никогда не уйти, потому что она хочет его, всегда хотела и всегда будет хотеть. Летнее безумие. Безумие на песке. Она любила его, хотела его и знала, что Дев хочет ее так же, как она его. Безумие.

Прошла целая жизнь, пока он унял свою страсть, поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Черт возьми, женщина, ты свела меня с ума! — пробормотал он. — Твой вкус, твои прикосновения, твой запах. — Он глубоко вздохнул и коснулся губ Холли. — «Айлексия». С каким вкусом выбраны духи, дорогая! — поддразнил он.

— Какого дьявола…

— Тс-с. Я мужчина. Я разбираюсь в таких вещах, поверь.

Верить ему. Именно этого она и не может, думала Холли, спускаясь по лестнице. Десять минут. Всего за десять минут он снова перевернул ее мир. Пусть в душе у нее сумбур, но одно совершенно ясно: она не может выйти за Алекса. Пока не выбросит Дева Уинтера из головы окончательно и бесповоротно. Вопрос лишь в том, как это сделать.

Глава 9

— Любимая, я не мог понять, куда ты пропала.

Холли заглянула в голубые с поволокой глаза Алекса, и сердце у нее упало. Она вынуждена причинить ему боль. С какой стороны ни посмотреть, она причинит ему боль. И ради чего? Чтобы продолжать борьбу со своей совестью? О, если бы Алекс дал ей время…

Если бы она могла остановить его, удалить… на две недели, на месяц или два… Чтобы привести в порядок собственные мысли. Убедить себя, что, отдаваясь Алексу, она поступает правильно. Брак — дело серьезное. Пока смерть не разлучит нас.

— Я заглянула к Джонатану…

— Ты портишь ребенка, — перебил Алекс. — В это время он должен спать.

— Когда в доме полно гостей, от шума и мертвый проснется, — возразила Холли. — И тебе, конечно, не жаль тех десяти минут, которые я провела со своим братом.

— Пятнадцати. Я волновался. Только что была тут и вдруг исчезла. А поскольку Уинтер тоже отсутствовал…

— Ты сложил два и два. Приятно узнать, насколько ты мне доверяешь, — съязвила она.

— Ничего подобного. Он журналист, а я бы не хотел, чтобы тебе докучали в моем доме. Если он был не с тобой, то куда же он, черт побери, делся?

— Скорее всего устроился в темном уголке сада со страстной Люси Трент, — предположила Холли.

— Возможно, — улыбнулся Алекс. — Уж лучше он, чем я. Люси — настоящая пожирательница мужчин.

— Разве тебе не нравится Люси?

— Нравится? — Алекс пожал плечами. — Она хороший работник, одна из лучших. Иногда бывает забавной на таких вот вечеринках, но чтобы нравиться… — Он снова пожал плечами. — У нее было больше мужчин, и чем у меня горячих обедов. Она не моего типа женщина. Тебя это беспокоит?

— С какой стати? — ответила Холли. Если он считает Люси в некотором роде шлюхой, что бы он в таком случае сказал о ней?

Алекс засмеялся и притянул ее к себе.

— Нет, любовь моя, мне нравятся менее доступные женщины. Скромные, невинные… как ты.

Скромные и невинные. Два безобидных словечка. Кажется, Алекс рассчитывает лишить свою невесту девственности в первую брачную ночь. Холли подавила истерический смешок. В наше время и в ее-то возрасте? Но они с Алексом никогда не касались этой темы. У нее упало сердце. Все те же старые добрые стандарты. Алекс — обыкновенный мужчина, и она уверена, что он тоже не ляжет в брачную; постель девственником. Смешно, если он ожидает, что невеста чиста, как первый снег.

Вечер казался бесконечным, тем более что нервы у Холли были натянуты. Если Алекс не отходил от нее то Люси Трент прилипла к Деву. Алекс и Дев. Полная противоположность, как Люси и Холли. Тот же возраст с разницей в год или около того, сходное телосложение, но Девлин смуглый, темноволосый и умопомрачительно красивый. Алекс — типичный блондин с проницательными голубыми глазами, которые принимали отсутствующее выражение, когда он оглядывал комнату. Алекс — резкий и решительный. Дев — лениво-язвительный. Небо и земля. Человек, за которого она собирается замуж, и человек, которого она любит.

Любит и ненавидит. Любит и ненавидит семь долгих одиноких лет. А поскольку она сумела пережить их, то, вероятно, переживет следующие семь. Так чему следовать? Сердцу или разуму? Холли не знала, только надеялась, что Алекс даст ей необходимую передышку, чтобы она могла принять верное решение.

Музыка смолкла, и все глаза устремились на Алекса, который стоял возле стереопроигрывателя. Холли огляделась по сторонам, и ею овладела смутная тревога. Она почти не видела Мерил в течение вечера: сначала та была в обществе Тома Кленси, но поскольку он стоял в одиночестве у окна с весьма мрачным выражением лица, значит, от Мерил он ничего не добился. Куда же она подевалась? Но тут Холли ее обнаружила, и мачеха виновато посмотрела на нее. Она держала поднос, на котором стояли бокалы для шампанского, а Колетта, вся разрумянившаяся от волнения, прижимала к себе особой формы бутылки.

Сон или кошмар? Так она подумала, когда Алекс поманил ее и одеревеневшие ноги понесли Холли мимо друзей с улыбающимися лицами.

— Ну, дорогие мои, — заговорил Алекс, открывая первую бутылку, — настал торжественный миг.

Он наполнил два бокала, протянул один Холли, поднял второй и поклонился сначала ей, потом гостям и некоторое время помолчал — отчасти для пущего эффекта, а отчасти для того, чтобы Колетта успела обнести всех шампанским. Затем протянул Холли руку.

— Друзья, мне хотелось бы предложить тост, — объявил Алекс, не сводя с нее глаз и тем самым не давая ей отвернуться. — Но тут все зависит от Холли. Если я не задам ей вопрос, то, боюсь, никогда не узнаю ответ. Итак, Холли, ты выйдешь за меня замуж?

Она раздвинула симпатичные занавески в цветочек и впустила в комнату солнечные лучи. Так она делала по утрам последние три недели, но сегодня ее глаза ничего не видели, ни на чем не могли остановиться, потому что разум сосредоточился на одном: ужаснувшем ее выражении лица Дева.

«Ты выйдешь за меня замуж?»

Самые чудесные слова в мире, если их произносит человек, от которого ты хочешь их услышать. Все в комнате затаили дыхание, и Холли молила Бога, чтобы земля разверзлась у нее под ногами. Умный Алекс. Он всегда получал желаемое или покупал что хотел, если не было иного выхода. Он предпочел сделать предложение публично, тогда Холли, по его мнению, не смогла бы ему отказать. «Ты выйдешь за меня замуж?» Она закрыла глаза, чтобы отключиться от Алекса, от гостей, от неумолимого сознания, что он заманил ее в ловушку.

Как отказать и при этом не унизить? Выставить его дураком перед собравшимися друзьями? Для этого нужна женщина посильнее, чем она. Умный Алекс. Но ведь можно сделать это позже, успокаивала она себя, хватаясь за соломинку. Пройдут две недели, месяц, возбуждение уляжется. Тогда она должна будет сказать ему «да», должна будет сказать Алексу правду.

Холли открыла глаза, невидящие глаза, которые тем не менее безошибочно нашли Дева в противоположном конце комнаты, остановились на нем и успели заметить его боль, мимолетное выражение отчаяния, которое она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Но тут словно опустились жалюзи, и взгляд Дева стал жестоко безразличным.

Холли охватил панический страх, она переводила глаза с одного улыбающегося лица на другое, с Дева на Алекса и обратно, читала свой ответ во всех обращенных к ней сияющих взглядах, и ее бешено колотящееся сердце вдруг окаменело.

— Ну как, дорогая? — спросил Алекс, и она, внезапно очнувшись, осознала, что все происходит наяву.

Уголком глаза Холли заметила, как Люси Трент с видом обладательницы придвинулась к Деву, а ее рука с красными ногтями коснулась спереди его брюк. И Дев удержал ее руку в своей. Что-то жизненно важное умерло в сознании Холли. Она кивнула и улыбнулась: одному Господу ведомо, как ей удалось сложить губы в улыбку.

— Да, Алекс, — сказала она, и слезы повисли у нее на ресницах. — Конечно, я выйду за тебя замуж.

Остаток ночи прошел как в тумане объятия, поцелуи, поздравления, шампанское, слишком много шампанского вдобавок к уже выпитому вину. Неудивительно, что у Холли кружилась голова.

И обеспокоенное лицо Мерил.

— Ты этого хотела? — тихо спросила она, когда они обнялись. — Ты делаешь это по доброй воле? Не ради Джонатана, не ради Алекса? Ради себя?

Холли кивнула, и Мерил улыбнулась с явным облегчением; ее улыбка была как солнечный луч, пробившийся сквозь облако.

Так много улыбающихся лиц. Только выражение Дева вносило некоторый диссонанс: на первый взгляд он казался спокойным, но Холли видела его презрение. Но поскольку чувство это было обоюдным, она утешила себя тем, что теперь они квиты.

Единственная слеза сбежала из-под ее ресниц. Холли досадливо смахнула ее и вдруг резко остановилась у двери в кухню.

— Ты не спишь? — спросила она удивленно.

Мерил вздрогнула и быстро сунула под журнал какой-то конверт.

— Слишком много шампанского, — нарочито оживленно заметила она. — Да еще при таком сильном возбуждении. Присядь, я приготовлю кофе.

Холли усмехнулась, заметив на столе флакон с обезболивающими таблетками. Значит, не только у нее работают в голове молоточками десятки маленьких человечков. Она потянулась через стол к лекарству, зацепила рукавом журнал, и тот соскользнул на пол, увлекая за собой целый водопад пестрых конвертов.

— Что это? — спросила Холли.

— Ничего. Не стоит беспокоиться, — твёрдо заявила Мерил, но лицо у нее вдруг сморщилось, из глаза полились слезы, послышались горькие всхлипы.

— Мерил! Дорогая моя!

Холли обхватила мачеху обеими руками и просто держала ее, успокаивая, пока не утих взрыв рыданий. Тогда она усадила Мерил за стол, вручила ей пачку бумажных носовых платков, еще раз крепко сжала ей плечи, а затем придвинула чашку с кофе.

— Вот. Кофе горячий, крепкий и сладкий. Он мигом приведет тебя в норму.

Минута проходила за минутой. Холли молчала, задумчиво глядя на груду пестрых конвертов, в которых могли находиться только счета. Она просто ждала, когда Мерил соберется с силами.

— Я буду вынуждена продать дом, — пробормотала наконец та.

— Вот как? — подчеркнуто спокойным, даже безразличным тоном спросила Холли.

Продать дом — последнее связующее звено с покойным отцом? Значит, дело плохо.

— Да. Вот это пришло из банка. — Отыскав смятую бумажку, Мерил расправила ее дрожащими пальцами. — Я допустила перерасход, и делала это довольно часто, — они в конце концов вышли из терпения.

— Но… я не понимаю. Мы не могли задолжать им так много.

— Не мы. Я. Это не твоя проблема, а моя.

— Наша, — возразила Холли. — И мы должны выдержать бурю. Сколько бы мы ни задолжали, надо выдержать бурю.

— Нет, Холли. Я годами жила в долг, и вот теперь… — Мерил с несчастным видом пожала плечами. — Вот все чем кончилось. Из-за моей дурацкой привычки прятать голову в песок и дожидаться, что кто-то взмахнет волшебной палочкой.

— Но почему же ты ничего не говорила? — спросила Холли, поморщившись при виде цифр. — Мы сократили бы расходы, начали экономить…

— Например, питались бы воздухом? О Холли, дорогая! Подумай, благодаря кому мы продержались так долго? Благодаря тебе. Неужели ты не видишь? Мы ни за что бы не справились без твоих денег. И ты сокращала расходы, жила на ничтожные средства, вкладывая заработанное в домашний бюджет, и почти ничего не тратила на себя. А с тех пор как ты потеряла работу…

Мерил не договорила. С тех пор как работа у Холли закончилась, дела у них шли от плохого к худшему. Но если Мерил и прятала голову в песок, то была в этом не одинока. Холли семь лет опиралась на Мерил, теперь настал ее черед. Раз она выходит за Алекса, в дальнейшем им всем больше не о чем беспокоиться.

Дорога в аэропорт оказалась напряженной, и Холли обрадовалась, когда наконец помахала Алексу рукой на прощание, а еще ее радовало то, что она не встретила Дева и Люси Трент. Ведь Люси явно не прочь порисоваться в обществе своего последнего трофея при трогательной сцене прощания, пока не поднимется по трапу, окутанная густым запахом духов.

Шлюха! Невыносимо представлять их вместе, целующих друг друга, занимающихся любовью. Нет! С этим покончено. Теперь она помолвлена с Алексом. Пора навсегда выбросить Девлина Уинтера из головы.

— Ага, попалась!

— Дев?

— Он самый, — мрачно подтвердил тот, хватая ее за руку и прижимая спиной к кузову машины. — Итак, леди, поговорим!

— О чем?

— О тебе и Кордри. О маленькой трогательной пантомиме, которую ты разыграла перед нами прошлым вечером. Или лучше сказать, мы с тобой разыграли.

— Никаких «мы с тобой» не существует, — огрызнулась Холли, ощущая внезапную слабость.

— Не существует? Значит, вот это делает никто. — Дев поцеловал ее до боли крепким поцелуем, поднял голову и пронзил острым взглядом черных глаз. — Хорошо?

— Что хорошо? — прикинулась непонимающей Холли, меж тем как жаркие волны разбегались по всему ее предательскому телу.

— Не надо! Не играй со мной в эти игры. Ты же любишь меня!

— Люблю? Неужели, Дев?

— Да, или ты лучшая маленькая актриса за пределами Голливуда. Впрочем, почему бы и нет? Кордри явно одурманен, его надо убедить, глупого Кордри. Что же касается меня…

— И что же касается тебя, Дев? — ледяным тоном спросила она.

Актриса? Вряд ли, хотя она учится искусству притворства, и учится быстро… Алекс, Дев, полная комната людей прошлым вечером. И она — среди обманутых. Нет. Себя она не обманула, но правда: должна быть похоронена раз и навсегда.

— А я еще глупее Кордри, верно? Потому что знаю. Знаю тебя и знаю способы, которые в ходу у таких, как ты. И помоги мне Боже, я все еще хочу тебя.

— Нет, Дев. — Холли затрясла головой. Любовь. Желание. Тяга. Из этих слов, которые мог произнести Дев, он должен был выбрать одно, не требующее комментариев. Желание. Ни больше ни меньше. — Будь наконец честен. Ты никогда не хотел меня всерьез. Иначе ты бы не сбежал, не бросил меня, не оставил подбирать осколки жизни, которую ты помог разбить.

— Я убежал, потому что любил.

— Это нас объединяет. Потому что и я люблю. Люблю Алекса и выхожу за него замуж.

— Ах так?! — Дев со злостью посмотрел на кольцо, которое Алекс надел ей на палец всего десять часов назад. — Подходящий камень для испорченной богатой девчонки. Холли Скотт. Дочь своего отца с головы до пят. Значит, вот в чем дело, Холли? Деньги. Деньги Кордри вдобавок к запасам Грегори Скотта.

— Не примешивай сюда моего отца.

— Какого черта? Правда глаза колет, да? Ты не в силах принять жестокие факты жизни?

— Факты? Ха! Для журналиста, Дев, в твоей логике немало изъянов, — не подумав, выпалила Холли.

— То есть?

— Ничего, — поспешила сказать она, спохватившись, что слишком близка к тому, чтобы открыть правду.

— О чем ты говоришь, Холли? — спросил Дев, наклоняясь к ней и не давая избежать его прямого взгляда.

— Ты представитель желтой прессы, скажи мне сам, — холодно парировала она.

— К вашему сведению, мадам, я никогда не был представителем желтой прессы.

— Да? Хорошо, тогда как прикажешь называть твое грязное ремесло? Ты репортер? Журналист? Джентльмен от печати?

— Возможно — когда-то, — признал Дев. — Но теперь нет, клянусь!

Клятвы? И Девлин Уинтер? Настоящий прогресс!

— Ну а чем же ты зарабатываешь на жизнь?

В голове у Холли тотчас возникло несколько сюжетов. Время отдыха Дев может продлить. Дом, который он снимает в разгар сезона, стоит недешево. У него хороший портной, судя по его вечерним костюмам.

— Я свожу концы с концами.

— Держу пари, что сводишь, — согласилась Холли, почему-то задетая его уклончивостью.

— Итак?

Она вдруг почувствовала, что каждое слово и каждый оттенок значения запечатлеваются в его остром уме журналиста — или бывшего журналиста, если верить словам Дева, он не упустит ни одной самой незначительной детали.

— Итак, мадам, вы говорили?..

— Я говорила?

— Факты. Версия Холли Скотт. «Женюсь на тебе с твоим приданым», — напомнил он ей слова обета. — Твое приданое и состояние Кордри. Деньги, Холли. Много денег. А Кордри не дурак. Он понимает выгоду, видит ее сразу.

— Не будь таким отвратительным. Алекс…

— …боготворит землю, по которой ты ступаешь, да?

— Естественно, он любит меня.

— «Естественно», — с издевкой повторил он. — Тебя и твое богатство, верно, Холли?

— Поскольку богатства не существует — благодаря тебе, — то едва ли, — горько сказала она.

Итак, слово произнесено. А почему бы и нет? Наблюдая за сменой выражений на лице у Дева, она даже радовалась, что эти слова вылетели. Она положила Дева на обе лопатки. Хитроумный Дев Уинтер так хорошо все рассчитал и вдруг в чем-то ошибся.

— Что ты говоришь? Почему не существует?

— Мы его потеряли. Мы очень многое потеряли, когда умер папа. — Холли вздернула подбородок. — Как видишь, Дев, в твоей логике есть изъян. Нравится тебе это или нет, но мы с Алексом принадлежим друг другу. Деньги не имеют к этому отношения.

— Не имеют? Здесь тоже есть изъян, и я не уверен, что такая картина выглядит приятнее.

— Что это значит? — спросила Холли.

— Не разыгрывай из себя оскорбленную невинность. Я видел тебя вместе с Кордри и знаю, как ты реагируешь на меня…

— С отвращением.

— Ну да?

Дев наклонился и коснулся губами ее губ, совсем легко, но это вызвало пожар у нее в крови, Холли вздрогнула от желания и страха. По выражению торжества на его лице она поняла, что он все заметил.

— Лгунья! — тихо сказал Дев, и, поскольку она замерла, не открывая глаз, чтобы не встретить его насмешливый, понимающий взгляд, он поцеловал ее еще раз.

— Отпусти меня, — выдохнула Холли, пытаясь высвободиться.

— Зачем? — Он снова поцеловал ее. — Зачем, Холли? Зачем бороться с этим, зачем бороться со мной? Это мы с тобой принадлежим друг другу. Ты и я, Холли. Всегда принадлежали. И будем принадлежать.

— В прошедшем времени, Дев, я вынуждена это признать. Долгое жаркое лето мы были вместе. Да, это было хорошо, пока длилось. Но все кончилось. В тот день, когда ты взял у папы деньги и сбежал. Баловень фортуны, верно? Ты получил больше, чем все остальные, то есть мы. Потому что я и Мерил остались без гроша…

— Бедная маленькая богатая девочка, — презрительно усмехнулся Дев. — И как только ты справилась? Не отвечай, позволь угадать. Кордри. Дом, каникулы, маленькие дорогие безделушки вроде этого кольца. Ты решила, что все уладила, а тут появился я, поднял волну в твоем хорошо упорядоченном мирке, и ты испугалась. Пытаешься убежать. Боишься, как бы я не принудил тебя сделать выбор. Я или Кордри. Человек, которого ты любишь, против залоговой квитанции на всю оставшуюся жизнь. Вот что лежит в основе. Деньги.

— Если ты веришь в это, — неожиданно успокоившись, заговорила Холли, — то взгляни на светлую сторону, Дев. Ведь ты избежал когтей холодной, расчетливой охотницы за золотом.

— Значит, все-таки деньги? — прошипел он, и его лицо скривилось от отвращения.

— В твоих устах это звучит особенно впечатляюще.

— Ты уверена, Холли? В самом деле убеждена, что твой отец купил меня?

— Как же иначе? — с каким-то нелепым отсутствием эмоций проговорила Холли. — Я сама видела, как он выписывал чек на имя Девлина Уинтера.

— Все ясно. — Даже загар не мог скрыть, как побледнел Девлин Уинтер.

Внезапно он оттолкнул ее от себя, выпустил ее руку, и Холли стояла, машинально растирая онемевшее запястье. Дев тоже не двигался, просто стоял и смотрел на нее, но выражение боли в его глазах задело чувствительные струнки в ее сердце. Он взял деньги и сбежал, и это мучило его. Правда, и она не лучше Дева. Обручившись с Алексом, она переступила некую черту, поэтому тоже небезгрешна и не имеет права бросать камни в другого.

Холли глубоко вздохнула.

— Дев…

— Нет! Я слышал достаточно. Более чем достаточно. — Он отвернулся, слова его звучали невнятно.

Холли вдруг испугалась.

— В чем дело? Пожалуйста, Дев! — Она почти умоляла его, ей казалось, что он вот-вот упадет. — Скажи мне, что с тобой?

— Тебе-то что, — еле слышно бросил он через плечо.

— Дев…

— Оставь меня в покое. — На лбу у него бисером выступил пот, и, тяжело навалившись на машину, Дев сунул руку за ключами.

— Ради Бога, объясни, что с тобой?!

Болезненная бледность снова проступила под слоем загара, он с трудом выпрямился и провел ладонью по глазам.

— Ничего особенного, не беспокойся. Это головная боль. Мигрень. Последствия несчастного случая, о котором я тебе говорил, — объяснил Дев, закрывая глаза и морщась от боли. — Поеду домой. Надо немного поспать. Через час-другой все пройдет. Не беспокойся, — повторил он, пытаясь вставить ключ в замок дверцы машины и помогая себе левой рукой.

— Ты же ничего не видишь! — в ужасе воскликнула Холли.

Она сама страдала мигренями, особенно в дни месячных, читала о тяжелых последствиях мигреней, но ни разу их не видела. Если это вообще мигрень… О Боже, вдруг что-то более серьезное?

— Ничего. Все пройдет. Я посижу немного здесь. Это проходит. Всегда проходит. Через десять или двадцать минут. Потом я поеду домой и лягу в постель.

— Поедешь? Дев, ты же ничего не видишь.

— Не вижу. — Он неловко опустился на сиденье водителя. — Но это ненадолго. Уезжай, Холли. Оставь меня.

— Не пойдет, — заявила она, овладев наконец собой. — Пусти-ка. Я отвезу тебя домой.

— На этом писке моды на колесах? Лучше я пойду пешком, — заявил он с тем дерзким юмором, который ей так нравился в Деве.

— Придется смириться, — твердо сказала Холли. — Я бы отвезла тебя на твоей машине, но не уверена, что справлюсь с левосторонним управлением.

— Я могу сам сесть за руль…

— Не будь таким упрямым. Ты не в том состоянии, чтобы ехать куда-то самому.

То была напряженная, безмолвная поездка. Холли вела машину осторожно, придерживалась ограничений скорости, беспокоясь о Деве, который бессильно сидел рядом, откинув голову на спинку сиденья и закрыв глаза. Время от времени она искоса поглядывала на него и каждый раз ощущала спазм в желудке. Дев выглядел скверно: лицо утратило живые краски, со лба текли капли пота.

Холли попыталась вспомнить, что знала о таких приступах. Боль, тошнота, замутненность сознания, временная слепота. Нужна темная комната. На пару часов или пару дней, в зависимости от тяжести приступа. Только покой и ничего больше.

Она мягко остановила машину перед домом.

— Сиди, — приказала она, заметив, что Дев начал возиться с ремнем безопасности. — Хоть один раз потрудись сделать так, как тебе велят, Девлин Уинтер.

— Слушаюсь, мэ-эм, — протянул он, тут же поморщился от боли, но все же заставил себя улыбнуться.

Холли обошла машину и широко распахнула дверцу. Она не стала предлагать ему помощь, не взяла за руку.

Дев сам преодолел ступеньки крыльца, хотя она видела, как намокала от пота и становилась почти прозрачной его рубашка. Ей пришлось сдерживаться, чтобы не потянуться к нему.

Связку ключей она забрала у него еще в аэропорту и, когда Дев остановился перед дверью, быстро отыскала нужный ключ. В доме было тихо. Наверное, у Франсины выходной, решила Холли, провожая его в кухню.

— Приготовлю тебе попить. — Она проверила, есть ли вода в чайнике; вопрос заключался, однако, в том, удастся ли ей справиться с большой кухонной плитой.

— Нет! — Дев впервые за все время, показавшееся Холли безумно долгим, выпрямился. — Езжай домой, ты совершила свое доброе дело нынешнего дня, — едко сказал он, — Больше ты ничем не в состоянии мне помочь. Я не нуждаюсь в тебе. Ни в ком не нуждаюсь. Я просто хочу остаться один.

— Но…

— Уезжай. Оставь меня в покое.

— Если ты и в самом деле этого хочешь…

— Хочу.

Холли пожала плечами, сдерживая слезы.

— Отлично, — сказала она дрогнувшим голосом и положила ключи на стол рядом с открыткой из Лурда[7].

Лурд. Странно, на чем можно сосредоточить внимание, когда все у тебя идет вкривь и вкось. «Ноги у меня стали теперь гораздо крепче благодаря вам. Я не могла бы предпринять эту поездку без вашей помощи». Холли прочитала текст совершенно машинально.

— Если ты изменишь мнение, Дев, то знаешь, где меня найти.

— Разумеется. В доме, который построил Кордри. Хотя лучше сказать — в его постели.

Холли отшатнулась. Вот дура! Чего она, собственно, ожидала? «Спасибо, Холли. Пожалуйста, позвони, Холли! Будем друзьями, Холли»? Деву горько. Он имеет право на горькие слова.

И еще кое-что пришло ей в голову, когда она включила мотор и осторожно выехала со двора. Дев был в аэропорту, но только идиот поверил бы, что он ждет ее. Ведь там была отвратительная Люси Трент, которая улетала вместе с Алексом. «Взгляни правде в глаза, Холли, — сказала она себе. — Дев может сколько угодно настаивать, что хочет тебя, однако счастливо провел ночь с другой женщиной». Она вздернула голову. «Прекрасно. Можешь любить и бросать их, Девлин Уинтер, — подумала она, сердито глотая слезы, — только отныне ты оставишь Холли Скотт в покое».

Глава 10

Жизнь продолжалась. Разве не всегда так бывает? Холли мрачнела, думая о тех днях, когда Дев любил ее, а потом бросил.

Но жизнь продолжалась. Хотя это было нелегко, она пережила их, семь адских лет, и жизнь продолжалась. А теперь? Теперь она с болью сознает, что ее от Дева отделяют всего десять минут езды на машине. По-прежнему ли он хочет ее? В конце концов, что он обещал? Ничего. Он дал ей все, однако не обещал ничего. Все и ничего. Приятное маленькое прошлое, приятное маленькое будущее. С Девом.

Она благополучно позабыла еще об одном. Жизнь продолжается не для всех. Отец умер, и Девлин Уинтер сыграл в этом деле не последнюю роль.

Лучше держаться от него подальше. Сколько раз она повторяла себе это, пора бы и поверить в справедливость такого суждения.

Зазвонил телефон, и Холли съежилась. Для Алекса слишком рано, Мерил ушла в парикмахерскую. Можно не подходить.

— Холли, разве ты не слышишь? Те-ле-фо-он! — крикнул Джонатан, отрываясь от увлекательной игры с воображаемым партнером, который в мастерстве, ясное дело, не мог соперничать с ним: стопка выигранных фишек рядом с Джонатаном постоянно росла и уже напоминала опасно наклонившуюся Пизанскую башню.

— Извини, детка.

Она закрыла журнал и медленно прошла по террасе: хорошо бы телефон отключился, пока она до него доберется. Поймав в оконном стекле свое отражение, Холли сделала кислую гримасу.

Звонила Мерил.

— Холли? Слава Богу, что это ты! Я опаздываю. В последнюю минуту решила высветлить волосы и просто забыла о времени…

— Что случилось на этот раз? — сухо перебила Холли.

— Джонатан через десять минут должен быть в конюшне. Отвези его, умоляю! Ты моя спасительница!

Сердце у Холли упало. В конюшню. К Деву. Ну и пусть, ведь рано или поздно все равно придется с ним встретиться, так в чем же дело?

Она готовилась к худшему, но, когда машина свернула во двор, запертая дверь его дома и пустые окна ясно показали, что Дева нет.

— Ты останешься посмотреть, как я езжу, Холли? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — начал уговаривать ее Джонатан.

Холли взъерошила ему волосы.

— Конечно, останусь, — весело успокоила она мальчика и скрестила два пальца: пусть Дев отсутствует час или чуть больше.

Пересчитав приехавших на занятия ребятишек, Холли поняла, что кому-то не хватит девушки-инструктора. Обидно! Правда, всего-то и нужно, что водить лошадь вокруг паддока…

Холли не говорила по-французски, зато умела обращаться с лошадьми. Через несколько минут она уже вела в поводу самую смирную лошадь, на которой, улыбаясь во весь рот, сидела четырехлетняя подопечная Холли; Джонатан тем временем присоединился к своей группе.

Она почти сразу забыла о Деве, смеялась вместе с маленькой Терезой, как вдруг за спиной раздался знакомый голос, и кровь ударила ей в голову так, что в ушах зазвенело.

— Кто бы мог поверить — Холли Скотт для разнообразия занялась пятиминутной работой!

— Помогаю по мере сил, Дев, — холодно ответила она. — А поскольку я постоянно работаю с детьми, то для меня это не ново.

— Работаешь? — Дев приподнял брови в красноречивом удивлении. — Странно, но я не могу представить, что ты влилась в ряды человечества и пачкаешь свои прелестные ручки, занимаясь столь прозаичным делом, как работа.

Холли вспыхнула.

— Ты непременно должен быть таким отвратительно высокомерным? — резко бросила она и, отвернувшись, сосредоточила внимание на своей подопечной.

Она не видела, как Дев отошел, но была уверена, что его уже нет рядом. И в самом деле, когда она обернулась, Дев исчез и только запыленный «ситроен» стоял возле дома. Тем не менее Девлин испортил ей день, лишил веселости, которую она испытывала около Терезы, и она была рада, когда ее сменила девушка-инструктор.

Холли подошла к забору, оперлась на него и стала наблюдать за Джонатаном. Он скакал быстро, даже слишком, и брал препятствия с апломбом шестилетнего храбреца. Дев прав: у мальчика врожденные способности к верховой езде, и он захочет продолжать уроки, когда они вернутся домой. И уроки более дорогие. Но когда она выйдет замуж за Алекса, все мелочные неприятности последних лет останутся позади.

— У тебя найдется время, чтобы выпить?

Холли вздрогнула от неожиданности.

— Зачем? — пожала она плечами, в серых глазах вспыхнул гнев. — Чтобы предоставить тебе возможность делать саркастические замечания по поводу моего образа жизни? Спасибо, Дев, я бы предпочла умереть в пустыне от жажды.

Как ни странно, он улыбнулся.

— Ты права. Замечание было неуместным. За пределами допустимого. Но я не поблагодарил тебя за воскресенье, и самое малое, что могу сделать, — это предложить тебе какой-нибудь напиток. Что скажешь насчет свежего апельсинового сока? Когда ты освободишься, разумеется.

И, не дожидаясь ответа, ушел, предоставив Холли курить у забора.

Невозможный человек. Ведь прекрасно знает, что она не может отказаться — это было бы грубо… или трусливо. Холли скривила губы. Кого она хочет обмануть? Она пойдет.

Дев был на кухне, стаканы стояли на столе.

— Здесь прохладнее, — объяснил он, заметив ее нерешительность. — Но если тебе так будет спокойнее, оставь дверь открытой.

Холли проглотила очередную дерзость. Да, она боится, хотя ни в коем случае не доставит ему удовольствия и не покажет свой страх.

— Отлично, будем чувствовать веяние ветерка, — сказала она, присаживаясь к столу.

Возникло неловкое молчание. Раз Дев пригласил ее, пусть он как хозяин и начнет разговор.

— Итак… — Дев сел напротив, улыбнулся и поднял стакан. — За дружбу, Холли. И прежде чем отказываться, подумай.

— О чем?

— О твоем поведении в аэропорту. Ты могла уехать, но осталась.

— А ты чего ожидал? Впрочем, какая же я глупая! Влилась в ряды человечества и помогла другу в беде? Бог не допустит, чтобы Холли Скотт пачкала свои прелестные маленькие ручки.

— Та-ак. Похоже, кто-то кому-то подействовал на нервы, — заметил Дев.

— Кто-то подействовал. Но поскольку этот кто-то благосклонно и любезно извинился, кто я такая, чтобы таить зло? — в тон ему ответила Холли, вздернув подбородок.

Гнев у нее прошел. Друзья. Любовники. Враги. Или корабли, разошедшиеся в ночи? Какое это имеет значение? У них нет будущего, во всяком случае, совместного. А в настоящее время стоит держаться по-человечески.

— Друзья, — кивнула она. — Ты вовсе не должен меня благодарить. Я не могла уехать и бросить тебя, Дев.

— Вопрос спорный, все это условно. Я был зол, но я не имел права изливать свою злость на тебя. Итак… — Он снова поднял стакан. — За дружбу.

— За дружбу, — повторила Холли. — Путь она будет долгой.

— Поправьте меня, если я не прав, леди: по-моему, вы не скрестили два пальца, чтобы пожелание сбылось.

— Наша с тобой договоренность сильнее всяких примет, — сказала Холли. — Разумеется, никто не может знать…

— Бывает, что и свиньи летают, да?

— Всякое бывает, — согласилась Холли и, заметив, что он улыбается, вдруг ощутила некоторую легкость: день так хорош, не стоит портить его из-за мелочей.

Дев выглядел неплохо, явно пришел в себя после того приступа мигрени. Воскресенье показалось ей бесконечным, потому что она неотступно думала о Деве. Зря она оставила его одного, мало ли что может случиться, думала она с того самого момента, как отъехала от его дома. Не в таком он был состоянии, чтобы отвергнуть ее предложение, на худой конец можно было бы попросту держаться поблизости.

После бессонной ночи ее тянуло позвонить и узнать, как он себя чувствует, но она боялась, что он ее оборвет, поэтому чуть не попросила Мерил. Впрочем, эту мысль она отбросила и набралась смелости уже во второй половине дня. Извинилась за беспокойство. Казалось, она разговаривает с посторонним человеком. Дев вежливо поблагодарил ее и с той же вежливостью отклонил предложение отвезти его в Довиль, чтобы забрать «ситроен».

— Все улажено, — заявил он и немедленно положил трубку, чем разобидел Холли.

Глядя теперь на него через разделяющий их кухонный стол, она подавила улыбку. Друзья? Надо надеяться. Это уже лучше по сравнению с воскресеньем.

— Значит, работаешь с детьми, — начал Дев. — Расскажи мне поподробнее.

— Особо не о чем рассказывать. Я работаю няней. То есть работала, все кончилось с наступлением лета.

При обычном положении дел Холли нашла бы себе новую работу, однако Мерил была вне себя от радости, когда Алекс предложил им свою виллу. Почему бы нет? Целое лето солнца, песка, моря и благодаря заботе Алекса никаких денежных обязательств. Узнав о состоянии их финансов, Холли теперь поняла ее радость. Никаких обязательств, значит, никаких забот. Увы, Девлин Уинтер жил совсем неподалеку.

— Няней? Я поражен, Холли. Не думаю, что это в духе Кордри — не соответствует его имиджу. Жена самого Кордри и вдруг работает?

Холли покраснела. У них с Алексом несколько раз едва не доходило до ссоры по поводу ее стремления быть независимой. Но об этом она не собиралась распространяться. Как утверждал сам Дев, информация — это знание, а знание — сила. В этом он прекрасно разбирался. Мало-помалу, капля за каплей он сопоставит факты — и, пожалуйста, игра сыграна! Он бы вытянул из нее все так, что она бы и не заметила.

— Ты опять становишься злым. — Холли спокойно смотрела на него, не отвечая на его слова.

— А ты стала уклончивой.

— Да? Почему ты так решил?

— Очень просто. Как только я заговорил о твоей личной жизни, ты сразу замкнулась. Но ты права. Я был…

— Злым?

— Детское словечко. Может, ты его подцепила, работая с детишками? Злой волк из сказки. Но зачем тебе это?

— Что именно? — сердито спросила Холли, начиная понимать, что ей не пробить броню самообладания Дева.

— Зачем тебе работать? Невесте самого богатого человека в мире?

— Так ты понимаешь дружбу, Дев? Допросы третьей степени? С пристрастием?

— Это просто мысли в слух. Что-то здесь не складывается.

— Да-а, — протянула Холли. — Тогда я тебе кое о чем напомню. Это не твое дело, понятно?

— Как знаешь.

— Именно так. — Холли допила сок. — А теперь, если не возражаешь, мне пора.

— Понятно, только я возражаю, — объявил Дев, едва она сделала шаг к двери.

В одно мгновение он был уже на ногах и, опередив Холли, загородил своей массивной фигурой выход, отрезав путь к отступлению.

Опять игры! Она должна бы знать, что не может доверять ему. Как же ей проскользнуть мимо, не коснувшись его и не выдав дрожь желания, которую хитрый Дев сразу заметит?

Холли глубоко вздохнула, «Легкомысленная девчонка. Не выдавай себя! Стой спокойно, держи себя в руках». Спокойно? Чтобы не поддаться искушению, Холли крепко прижала руки к бокам, но взгляд утратил твердость.

Она хотела, чтобы страстные черные глаза смотрели на нее, чтобы руки обняли ее, губы прикоснулись к ее губам. Нет, она помолвлена с Алексом, ей необходимо быть сильной — ради их общего с Мерил и Джонатаном спасения.

Тупик. Ни звука, ни движения, только мужчина и женщина и воздух, насыщенный электричеством. Дев. Каждый его напряженный мускул знаком ее пальцам, каждый оттенок выражения его лица запечатлелся в ее воображении. Он тоже хочет ее, их обоюдное желание взывает об исполнении.

«Думай об Алексе. Дорогом, милом Алексе, которому ты нужна… который так ловко устроил помолвку». Но эта мысль была вероломной, и Холли поскорее выбросила ее из головы.

Дев улыбнулся, и сердце у нее подпрыгнуло. Пытаясь овладеть собой, она облизнула пересохшие губы и через секунду уже была в объятиях Дева, а ее руки сами собой обхватили его, когда твердые бедра соприкоснулись с ее бедрами и Холли вдруг ощутила, что открыта.

— Успокойся, любимая, — шепнул он, накрывая своими губами ее губы…

Зазвонил телефон, и Холли замерла; разум приветствовал вмешательство, но возбужденное тело требовало удовлетворения.

— Прошу вас, леди, побудьте здесь, — с улыбкой велел Дев, целуя ее быстрым, легким поцелуем.

Холли осталась на месте, прислонившись к стене и еле дыша. Она любила его. Она хотела его. Но должна уйти прямо сейчас, пока еще в силах как-то владеть собой.

— Это тебя. Мерил.

Что она забыла на этот раз? У Колетты сегодня выходной, в доме, как видно, нет продуктов, и Мерил лишь теперь это сообразила.

— Холли?

— Что случилось? — спросила та, поскольку уловила в голосе мачехи боль.

— Ужасная глупость. Я оступилась и подвернула лодыжку. Проклятые туфли.

— Где ты?

— В кафе «У Марселя». Они обложили мне ногу льдом, но…

— Оставайся там и сиди спокойно. Я немедленно приеду.

— Неприятности? — Дев подошел к ней сзади и обнял за талию, покусывая ей мочку уха.

Холли объяснила.

— Наверное, только растяжение, — сказала она, высвобождаясь из объятий, но внутренняя пустота, возникшая из-за неосуществленного желания, доводила ее почти до сумасшествия. — Разберусь, когда увижу сама. Джонатан…

— С ним все будет в порядке. Оставь его со мной, — предложил Дев. — Занимайся Мерил. Ты права: это может быть чепухой, а может и чем-то серьезным. Лучше сделать рентген. Езжай. Я присмотрю за Джоном. — Он поцеловал ее. — Не волнуйся, я ничего не скажу Джону. Если он спросит, отвечу, что вы поехали за покупками.

— Но ведь на всю эту историю могут уйти целые часы.

— Нет проблем. Я покормлю Джона здесь, а попозже отвезу домой и непременно дождусь вас. Оставь мне ключи, а теперь поезжай. — Он проводил ее до двери. — Перестань волноваться, с Джонатаном все обойдется. Занимайся только Мерил.

«Занимайся… Мерил…» Еще пять минут, и они бы с Девом занимались любовью прямо на кухонном столе, подумала Холли, с трудом удерживая слезы. А холодный, спокойный Дев говорит ей, чтобы она занималась Мерил. «О Мерил, что ты наделала?!» Господи, да невольное вмешательство Мерил всего лишь временная остановка на долгом и трудном пути назад, к Деву. «Что наделала ты, Холли?!»

Глава 11

— Ну как она?

— Хорошо. У нее небольшое сотрясение от ушиба головы, ее оставили в клинике, чтобы понаблюдать. Никаких переломов, только сильное растяжение лодыжки. — Холли заправила за ухо выбившуюся прядь. — Извини. Я не ожидала, что это затянется надолго.

— Пустяки. Джонатан вел себя отлично, просто золотой мальчик. К чаю у него были тосты с сыром, он забрался в постель с головоломкой и книжкой. Загляни к нему, пока я приготовлю тебе выпить.

— Я…

— Не знаешь, что ему сказать. — Дев улыбнулся. — Ведь Мерил уже завтра будет дома, поэтому не стоит его тревожить. Наверняка она и раньше задерживалась допоздна.

Дев оказался прав. Малая ложь во спасение особого греха не составляет, а Джонатан воспринял рассказ о вечернем приеме вполне спокойно.

— Ты еще вернешься и уложишь меня, Холли? — напомнил он ей напоследок. — И попросишь Дева что-нибудь мне рассказать?

— Ладно, хотя вряд ли Дев задержится надолго.

— Он же обещал, — уверенно сказал Джонатан.

Холли не хотелось идти вниз и вести с Девом вежливый разговор, в то время как она жаждала совсем другого. Тем не менее она зашла к себе в спальню, быстро приняла душ и надела первое, что попало под руку: платье без рукавов, на пуговицах, с широкой юбкой, которая мягко шелестела при движении.

Холли потянулась за расческой и наткнулась на коробочку, где лежало кольцо с огромным бриллиантом, зловеще сверкающим в бархатном гнезде. Дорогое кольцо. Слишком броское и тяжелое для ее тонкого пальца. Вполне в стиле Алекса. Оно красноречиво заявляло: «Руки прочь, она моя».

Не долго думая Холли сунула футляр в комод под белье, слегка брызнула на себя духами и остановилась перед зеркалом, чтобы причесаться. Прошло немногим больше десяти минут, но Дев все равно поймет. Ну и пускай…

Он был в кухне, что-то помешивал в кастрюле на плите.

— Пахнет очень приятно, — сказала она, чувствуя, как во рту пересохло, а язык прилип к небу.

— Мясо по-бургундски. Я решил, что ты не успела поесть, но если я ошибся, мясо останется на завтра.

— Я не ела весь день, — призналась Холли, принимая от Дева стакан вина и стараясь не дотронуться до длинных тонких пальцев.

— За нас? — предложил он, поднимая стакан. — Или за отсутствующих друзей?

Мерил. Алекс. О Господи, ведь она наедине с Девом в доме, принадлежащем Алексу! Впрочем, в доме есть реальный страж, накормленный, умытый и уложенный в постель. В постель. Неужели все ее мысли сосредоточены на постели? Постель. И Дев. Только не здесь. Она не может изменить Алексу в его собственном доме.

— Ну что ж… — Дев осушил свой стакан. — Пора пожелать доброй ночи.

Холли наклонила голову. Пусть уходит. Но он еще должен зайти к Джонатану, который ждет не дождется его рассказа.

— Ты поел?

— Нет, — покачал головой Дев, не отрывая взгляда от ее лица.

— Тогда почему не остаться и не разделить со мной то, чем так восхитительно пахнет из этой кастрюли? Думаю, там хватит на двоих?

— Полагаю, что так, — серьезно ответил Дев, — ведь я готовил в расчете на тебя и Мерил. А в сковородке картофель, запеченный со сливками. Еще бобы, они вот-вот будут готовы.

— Поедим здесь? — спросила Холли, начиная сильно нервничать. — Или в столовой?

— Здесь гораздо уютнее.

Даже слишком уютно. И они вдвоем. Не хватает лишь свечей. Дев, словно прочитавший ее мысли, появился в дверях с подсвечниками. Он уже освоился в доме и потому сразу направился за ними в столовую. Дев поставил их на середину стола, а Холли тем временем хлопотала у плиты.

— Ну… — Она подняла стакан, едва Дев сел на место. — Приятного аппетита.

Последние слова она сказала по-французски. Дев кивнул, посмотрел ей в глаза очень долгим взглядом и сделал глоток отменного бургундского.

— Не беспокойся, это я принес вино. Мы с Джонатаном по пути заходили в магазин. Я ведь не знал, какая тут есть еда, раз у Колетты выходной.

Холли усмехнулась. Он верно предположил, что запасов может не оказаться, или вспомнил тот день, когда ее пытались обокрасть.

Дев тоже переоделся: сменил клетчатую рубашку и джинсы на свитер с высоким воротом и отлично сшитые брюки, хотя оставалось впечатление некоторой небрежности. Мило и непринужденно. Как их разговор. Ничего важного, ничего личного, слова без особого значения, не дающие выхода эротическим мыслям. И все же это не срабатывало как следует. Во всяком случае, для Холли.

Она прикоснулась салфеткой к уголкам рта.

— Спасибо, было очень вкусно. Вот уж не думала, что ты умеешь готовить, — сказала она, удивленная тем, что, несмотря на свою нервозность, полностью очистила тарелку.

— Научился кое-чему на вечерних курсах, — поддразнил ее Дев. — В том числе готовить тосты с сыром, еще одно французское блюдо.

— Ладно-ладно. Я думаю, рецепт предложил Джонатан.

— К тому же сам помогал шеф-повару и мойщику бутылок.

— Да.

«Замечательный мальчик. А вот Алекс, кажется, так не думает, — молча отметила Холли. — Признай, что совершаешь ошибку. Выйди замуж за Алекса — и будешь жить словно в тюрьме. Но если не выйти за него…» Холли подавила вздох. Все ясно, особенно если принять во внимание финансовые неурядицы Мерил. Холли помолвлена с Алексом, и она выйдет замуж за Алекса. А что касается Девлина…

— Верь я в твою честность, поставил бы целый фунт, — негромко сказал тот, нарушив ход ее мыслей.

— Прости?

— Я о твоих размышлениях. Ты внезапно улетела далеко отсюда.

— А! — Холли пожала плечами и улыбнулась. — Побереги свои деньги, мои размышления того не стоят.

Дев недоверчиво поднял брови.

— Как знаешь, — заметил он и, к ее облегчению, больше не затрагивал эту тему.

Сливочный сыр на ломтиках свежайшего французского батона. Насколько же это лучше резинового сыра и сухих бисквитов, подаваемых в Англии. Холли сказала об этом вслух.

— Обыкновенная лень, — выразил свое мнение Дев. — Можешь ли ты представить, чтобы средняя британская домашняя хозяйка по три раза на дню вставала в очередь за хлебом? Нам бы понадобилась булочная на каждом углу.

— А что мешает среднему британскому супругу протянуть жене руку помощи? — возразила Холли. — Бог ты мой, Дев! Что за комментарий со стороны мужчины, который приготовил превосходное жаркое без участия женщины?!

— Просто я исключение, подтверждающее правило. А жаркое я готовил ради определенной женщины. Ради вас, мадам.

— Вы чересчур хитры, сэр.

— Я человек многих талантов, — согласился он, и Холли улыбнулась в ответ.

Пока она убирала со стола, Дев приготовил кофе. Напитки они перенесли в холл, и она нервно присела на краешек мягкого кресла, неожиданно для себя ощутив, что здесь она в меньшей безопасности, чем в кухне, где их разделял большой стол. Ей было бы спокойнее на террасе, но Холли опасалась, что не услышит оттуда, если ее позовет Джонатан.

А разговор продолжался, все такой же легкий, тривиальный, хотя собеседники тщательно выбирали выражения. Неосторожное слово или взгляд могли бы нарушить хрупкое равновесие и привести к тому, чего Холли мучительно боялась.

Дев посмотрел на часы.

— Поздно. Мне пора. Как ты считаешь, Джонатан уже спит?

— Ты обещал ему что-то рассказать, он ждет. Расскажи что-нибудь совсем короткое, он будет счастлив даже увидеть тебя.

— Тогда зайду к нему на пять минут.

Холли кивнула. Еще пять минут, и Дев уйдет. Она будет в безопасности, заберется в постель… и проведет долгие бессонные часы, тоскуя о ласках Дева, его поцелуях, его теле, слитом с ее телом. О Господи, неужели она никогда не избавится от него?

Холли вскочила и пошла в кухню, где осталась бутылка с вином. Несмотря на восхитительный ужин, они с Девом выпили всего по стакану. Поскольку она чувствовала себя абсолютно трезвой, то решила, что второй стакан не повредит. Взяв его с собой в Холли остановившись у окна, Холли смотрела в него невидящими глазами, а мысленно блуждала по запретным дорогам прошлого.

Обнаженный Дев на песке рядом с ней. Дев смотрит на нее пылающими черными глазами. Дев трогает ее, целует, любит. И оставляет. Нет, слишком много боли. Не сегодня. Не надо портить сегодняшний вечер. Она попрощается с Девом без всякого раздражения и обиды в благодарность за то, что он помог ей с Джонатаном. Нахмурившись, Холли взглянула на часы. Стакан у нее пуст, значит, прошло не пять минут, а по меньшей мере полчаса.

Она на цыпочках поднялась по лестнице и остановилась у комнаты Джонатана. Не слышно ни звука, только дверь чуть скрипнула, когда Холли ее открыла. Дев устроился в кресле возле кровати, а мальчик держал его за руку, не отпуская даже во сне.

— Я не хотел двигаться, чтобы не разбудить его, — шепотом объяснил Дев.

— Не беспокойся: когда он засыпает, его из пушки не разбудишь, — заверила Холли, но говорила при этом тоже шепотом.

Спохватившись, она громко засмеялась. Джонатан пошевелился, разжал руку и повернулся на бок, засунув в рот большой палец. Получив свободу, Дев встал и потянулся, а Холли поправила одеяло и легонько поцеловала спящего ребенка в лоб.

— Спокойной ночи, детка, сладких снов, — тихо сказала она, подумав о том, что хорошо бы иметь волшебную палочку, чтобы и себе навевать сладкие сны.

Холли обернулась. Дев молча стоял рядом. Мужчина, женщина и ребенок. Счастливая семья. Но этой счастливой семьи нет и никогда не будет, потому что Дев не войдет в ее жизнь.

В коридоре она снова испугалась его опасной близости, поэтому быстро шагнула вперед, намереваясь поскорее добраться до спасительной лестницы. Но руки Дева обняли, обхватили ее.

— Нет, — механически сказала она, глядя на него испуганными глазами.

Он сразу отпустил ее, удрученно вздохнув, однако не двинулся с места, просто стоял и смотрел на нее. Они хотели друг друга. Они были одни. Мужчина и женщина, которые знают, что их желание взаимно.

Дев тихонько выругался и отпрянул, но стиснутые пальцы красноречиво свидетельствовали о его желании, боли, о том, что он с трудом сохраняет самообладание.

Холли протянула руку и коснулась затылка Дева, ощутила дрожь — тело Дева откликнулось на какой-то восхитительный миг, но он почти сразу отшатнулся.

— Не надо! Ради Бога, не начинай то, что ты не дашь мне закончить! Я хочу тебя, но если ты меня не хочешь, уйди, пока не поздно. Уйди! — резко повторил он. — Ты слышишь, Холли? Уйди и оставь меня в покое.

Она почувствовала, что сейчас заплачет, поэтому молча кивнула и направилась к спальне. Пусть Дев уходит, так безопаснее, уговаривала она себя и, подавив рыдание, взялась за ручку двери. Она должна быть сильной. Они оба должны быть сильными. Холли обернулась, никак не полагая, что Дев еще здесь. Но он стоял, смотрел на нее, и тоска в его глазах была зеркальным отражением ее тоски.

Она прислонилась спиной к дверному косяку, опустила веки, чтобы физическим усилием прогнать образ из своего воображения, похоронить его раз и навсегда, прежде чем хлынет поток слез, который она не в состоянии была удержать.

— Любимая, пожалуйста, не плачь! — упрашивал Дев, прижимая ее к себе, поцелуями осушая слезы, потом взял ее на руки, а она положила голову ему на плечо и, улыбаясь, слушала бурное биение его сердца. Что бы ни случилось после сегодняшней ночи, единственный, драгоценный час любви пребудет с нею всю оставшуюся жизнь.

Глава 12

Дев положил ее на кровать.

— Еще не поздно, любимая, — серьезно произнес он.

— Не поздно? — переспросила Холли, улыбаясь сквозь слезы и медленно расстегивая одну за другой пуговицы на платье.

Расстегнув последнюю пуговицу, она открыла его взору свое тело, обнаженное, если не считать лоскутка кружев, изображающего трусики, и еще двух лоскутков, заменяющих бюстгальтер. Обеими руками она приподняла груди и взглянула в пылающие глаза Дева.

— Ты уверен? — тихо спросила она и снова улыбнулась, чувствуя, как все ее тело напряглось от пламени этих глаз. — Ты уверен? — повторила она, выгибаясь навстречу Деву, и тот со стоном бросился на постель рядом с ней, зарывшись лицом в ее волосы. Холли обвила руками его тело, лаская его, вздрагивая от особенного мужского запаха, такого теплого и знакомого.

— О Холли, что ты наделала?! — прошептал он, но губы его улыбались.

— Что же такого я наделала? — дерзко отозвалась она. — Ничего, Девлин Уинтер, совсем ничего… пока. Но прежде чем кончится ночь…

— Прежде чем кончится ночь?

Но Холли только улыбнулась, вытянулась и положила обе ладони ему на грудь, большим пальцем потрогала сосок, который отвердел от ее прикосновения.

— Колдунья! — пробормотал Дев, ловя руки и целуя ладонь. — Моя удивительно непостоянная колдунья.

Он снял свитер, и мускулы играли в серебряном свете луны, а Холли вспомнила другую ночь при луне, когда они чуть не отдались друг другу на пляже. Прошло две недели. Какой же она была дурой, отказывая ему! Она любит его. Он у нее в крови, она живет им, дышит им, и ничто в мире не в состоянии изменить ее чувства. Сегодня ночью он принадлежит ей, а она принадлежит ему. Телом и душой. Завтра не существует. Во всяком случае, теперь. И вообще никогда. Потому что все завтра казались слишком страшными. Дев здесь. Принадлежит ей. Они принадлежат друг другу.

Холли выскользнула из платья, в то время как Дев улегся рядом и, опершись на локоть, смотрел на нее с такой серьезностью, что у нее дрогнуло сердце.

— Дев…

— Тихо, — попросил он, — позволь мне насладиться. Ты прекрасна. — Дев провел пальцем по ее щеке, потом по другой, стирая слезы. — Ты очень красива, и ты моя. Вся моя. Слышишь меня, Холли? Ты моя.

Он накрыл губами ее губы. Холли задохнулась и обхватила руками голову Дева, стараясь продлить поцелуй. Она раскрыла губы, его язык проник ей в рот, во влажную, чувствительную глубину. Холли тесно прильнула к нему и, ощутив его возбуждение, засмеялась от счастья.

— Колдунья! — повторил он и начал целовать ее веки, нос, одну щеку, другую, уголки рта, потом языки их снова соприкоснулись…

Черт возьми, он знал, чего она хочет, но дразнил ее, отказывал ей! Так близко и так далеко! Руки, губы, язык — прикосновения слишком краткие, чтобы закончиться желанной близостью, все новые и новые разочарования, от которых ей хотелось кричать, как от боли.

Но придет и ее черед, утешала она себя. Тогда Девлин Уинтер станет умолять ее, а она будет отказывать — до определенного предела, разумеется. Заметив ее усмешку, Дев прижал свои бедра к ее бедрам, красноречиво напоминая о грядущем соединении. Нервная дрожь прошла по телу Холли, но он снова отпрянул.

— Еще нет. Слишком быстро.

Ей оставалось только согласиться. Когда волшебные пальцы ласкали ее груди, когда губы Дева касались ямочки на шее, а потом спускались к ложбинке между грудей, она надеялась, что мгновение будет длиться вечно, знала, что в ее сердце оно останется памятным навсегда. Потому что она любила Дева. А сегодня, пусть только на одну ночь, Дев любил ее.

— О женщина, я хочу видеть! — Он подсунул обе руки ей под спину, расстегнул бюстгальтер, отбросил его в угол. — Холли, моя прекрасная Холли, как это чудесно! — бормотал он, дотрагиваясь до сосков.

Дев поднес палец к ее рту, она лизнула его, а он снова и снова трогал влажным пальцем соски, глядя при этом Холли в лицо. Он обвел каждую грудь вначале пальцами, потом губами, языком. Холли содрогалась от страсти, а Дев повторял:

— Еще нет, моя принцесса, еще нет.

— О Дев! Пожалуйста, Дев! Ради Бога! — умоляла она, запустив руки в его шелковистые волосы.

Дев вздрогнул, когда она коснулась шрама на голове, и Холли замерла, опасаясь, что причинила ему боль, но Дев поцеловал ее, успокаивая.

— Уже скоро, любовь моя, — пообещал он. — А потом снова и снова всю долгую ночь, хорошо?

«Любовь моя»! Сердце у нее обрело крылья. По крайней мере сегодня ночью Дев любит ее. И сегодня она ему верит.

— Пари держу, что хорошо! — Она притянула к себе его голову, целовала в губы, дотрагивалась — на этот раз с большой осторожностью — до шрама на затылке.

«Какой ужасный рубец!» — думала Холли, но сосредоточиться на этом не успела, потому что уже Дев становился нетерпеливым. Он потянул вниз ее трусики, и она приподнялась, чтобы ускорить процесс. Дев расстегнул молнию на брюках и вскоре остался перед ней в гордой наготе.

— О Дев! Боже мой! — бормотала она, переводя взгляд с лица Девлина на его восставшее мужское достоинство. Она потянулась к нему, не уверенная, что ей это позволят. Дев отступил на шаг и засмеялся, а Холли мучительно застонала.

— Еще нет! — предостерег он и, чтобы избежать прямого телесного соприкосновения, которое могло лишить обоих самообладания, опустился на колени возле постели. Он поцеловал ее в губы, в ямочку на шее, где бился пульс, легко коснулся ложбинки между грудей, двинулся ниже и просунул кончик языка в пупок, вызвав невероятное возбуждение. Однако Дев не дотрагивался до нее. Только его губы, язык и зубы.

— О Дев!

— О Холли! — с усмешкой отозвался он. Губы оторвались от кудрявых волос на лобке, двинулись к бедрам, дотронулись до местечка над коленом. Язык лениво лизнул подъем ноги, перешел к пальцам и снова отправился наверх — медленно, невыносимо медленно! — добрался до внутренней стороны бедра, до лобка и…

— Дев! Пожалуйста, Дев!

Холли корчилась от страсти, от желания, чтобы Дев остановился, и одновременно от желания, чтобы он никогда не останавливался. Потому что она была на небесах и в аду в одно и то же время.

Но вот Дев лег рядом, ласкает ее бешено, исступленно, рука его тянется вниз, палец проникает в самую сердцевину ее страсти, и она, теряя связь с реальностью, трепещет в приливе эмоций на волне наслаждения. В секунду наивысшего подъема Дев входит в нее, его восхитительное тело сливается с ее телом в совершенной гармонии, ритм убыстряется, музыка у Холли в голове звучит крещендо, а сама она исчезает, исчезает, исчезает, уносясь в другое измерение.

— Всю ночь. Ты обещала, — серьезно сказал Дев, поднимая голову.

— Да поможет нам завтра Бог, — ответила Холли, и ее рука потянулась к паху Дева.

Тот быстро отодвинулся, а она засмеялась.

— Всю ночь, — повторил он. — Но всему свое время, моя маленькая распутница. Не знаю, как тебе, а мне просто необходимо выпить.

Он поцеловал ее до обидного быстро и удалился, голый, из спальни.

Оставшись одна, Холли поправила простыни и сложила подушки так, чтобы на них можно было опереться спиной. Ее кровать не рассчитана на двоих, но они с Девом уместились, и, поскольку сон не был предусмотрен, тесное соседство будет способствовать любовному влечению.

Обхватив колени руками, Холли принялась перебирать в уме крупицы своего счастья. Этой ночью она любила и была любима, а завтра… Нет, сейчас она счастлива и не позволит чему бы то ни было встать между ней и ее счастьем. Только Деву. Вот он отворил дверь, и Холли покраснела при воспоминании о том, что он делал с ее телом и душой.

— Я заглянул в спальню к Джону, — сказал он, протягивая ей стакан охлажденного белого вина. — Он спит как грудной младенец.

— Ты зашел к нему в таком виде? А вдруг бы он проснулся?

— А что плохого вы находите в моем наряде, мадам? — продекламировал он с деланной суровостью, окинув критическим взглядом свое тело.

— Со своего места я не нахожу ни одного недостатка, — в тон ему ответила Холли, а Дев, голый, как в день своего появления на свет, одним прыжком очутился рядом с ней.

— Надеюсь, — проворчал он, целуя ее в губы. — Не волнуйся, любовь моя. Я только просунул голову в дверь.

— Но если бы он тебя увидел…

— То принял бы за сон.

— И для меня ты тоже сновидение?

— Надеюсь, что нет.

— Дев…

— Не надо слов, — прервал он ее. — Пока не надо.

Они погрузились в молчание; Холли мелкими глоточками пила вино, наслаждаясь его вкусом, наслаждаясь воспоминаниями, наслаждаясь каждой секундой близости с Девом.

— Дев?

— М-м-м?

— Ты был когда-нибудь в Лурде?

— Странно задавать такой вопрос любовнику среди ночи.

— Затрудняешься ответить? — спросила Холли, неуверенная в том, что вправе этим интересоваться.

— Просто сделал одно заключение, немного забавное. Но раз ты спросила, то да. Я очень много ездил по Франции и действительно бывал в Лурде.

— Недавно?

— Сравнительно недавно.

— И тебе помогло?

— Помогло чему? — спросил он уже с некоторым замешательством.

— Как тогда, в церкви. Помнишь, на мессе? Я… я даже сама не понимаю, о чем расспрашиваю.

— А я, кажется, начинаю понимать. Ознакомилась с моей почтой, да?

— Просто случайно взглянула, даю слово. Почтовая открытка…

— Да. Небрежно оставленная на кухонном столе.

— Ты возражаешь?

— Поскольку почтальон, разумеется, прочитал ее и поскольку она лежала на виду у всех, кто пьет кофе в кухне, чего ради я стал бы возражать?

— Ты отвечаешь уклончиво.

— А ты боишься облечь свои мысли в слова. Боишься, да? Меня? — произнес он с упреком — глаза точно мрачные темные озера в серебряном свете луны. — Почему не высказать, что у тебя на уме, Холли? Выскажи это, пока оно тебя не задушило.

Холли глубоко вздохнула.

— Как я могу спрашивать? — сказала она. — Это личное. Нечто между тобой и твоей совестью.

— А также почтальоном. Ты и в самом деле хотела бы знать?

— Хотела бы, если ты в самом деле хочешь мне сказать.

Дев кивнул, прикрыл глаза и опустил голову на подушку.

— Это долгая история, относящаяся ко времени несчастного случая…

— Милый…

— Нет, — мягко остановил он. — Я не собираюсь надоедать тебе кровавыми подробностями. Мне повезло. Я выжил, благодарение Господу. И вот однажды, только раз за всю мою эгоистичную и даже эгоцентричную жизнь мне выпал случай кое-что сделать для другого. И знаешь, мне это действительно помогло. Я хожу на мессу, потому что она помогает. Я оказываю поддержку Лурду время от времени, потому что это помогает выстроить мои проблемы в некоей перспективе. Странно, — добавил он, с раздражением запустив пальцы в волосы, — даже поступая так, я, по-моему, остаюсь таким же эгоистичным, как был всегда.

Женщина, с болью вспомнила Холли. Когда Дев попал в аварию, он спешил к женщине, которую любил.

— Не надо, — попросила она, ощущая его боль так же сильно, как свою собственную.

— Чего не надо? Говорить обо всем, как есть, Холли?

— Не надо казнить себя за то, чему не в состоянии помочь.

Дев повернул голову, посмотрел ей в глаза, и время остановилось.

— Если бы только… — загадочно пробормотал он.

— Если бы…

— Семь лет — слишком рано, семь лет — слишком поздно. Если бы только боги были к нам добры! — сказал он, окончательно сбивая ее с толку.

Он целовал ее, обнимал, гладил, и внезапный порыв застал Холли врасплох, но драгоценные крупицы сведений отложились в ее сознании. Руки, губы, язык, тело Дева сразу овладели ее мыслями. Возбуждение нарастало, темп убыстрялся, когда он вошел в нее, и она вскрикнула в момент катарсиса, волны чистого, не знающего стыда наслаждения одна за другой проходили по ее телу. Холли улыбалась. О да! Мужчина и женщина, идеально соответствующие друг другу.

— Прости, — шепнул он.

— За что? — спросила Холли, устраиваясь у него на груди, слушая биение его сердца и перебирая пальцами густые темные волосы.

— За поспешность. Это лишает возможности наслаждаться каждым мгновением. Но черт возьми, женщина, ты сводишь меня с ума!

— Всю ночь, — напомнила она. — А по моим расчетам, Дев, остается еще пять часов. Пять часов любви. В следующий раз, Дев…

— В следующий раз? — слегка улыбаясь, подстрекнул он.

— В следующий раз, мой господин и хозяин, моя очередь. Понятно?

— Вполне. Мужчине приятнее всего услышать, что он может сложить руки, лечь на спину и думать об Англии.

— Жаль разочаровывать тебя, Дев, но если я возьмусь за дело, то вряд ли ты станешь думать об Англии.

— Обещания, обещания! — поддразнил он. — Жду не дождусь.

— Ничего, терпение — это добродетель, — пропела Холли.

— А добродетель сама по себе награда, — подхватил Дев, прижимаясь животом к спине Холли. — Смелее, я ничего не хочу упустить.

Они уснули. На час, ведь каждое мгновение этой ночи было слишком драгоценно, чтобы тратить его на долгие сны, пусть и волшебные, подумала Холли, проснувшись, и слегка потерлась попкой о живот Дева.

Тот зашевелился, его плоть напряглась, и она прижалась еще теснее, дразня его и возбуждая, слушая, как он постанывает от наслаждения. Холли засмеялась, когда Дев обнял ее сзади и принялся ласкать грудь, жаждущую прикосновений, пока соски не отвердели.

— Теперь мы на равных, — прошептал он. — Ты готова, я тоже. Посмотрим, кто сдастся первым.

Он куснул ее за мочку, а потом просунул кончик языка в самое ухо. Невероятно эротичное прикосновение, от которого Холли обдало жаром.

Но теперь ее очередь. Она повернулась так ловко, что тела их не разомкнулись ни на миг и прижались животом к животу. Она извивалась, бедра ее описывали круги, она ласкала Дева, возбуждала, мучила, дразнила, потом останавливалась на мгновение, чтобы начать все снова.

Дев застонал, а Холли засмеялась, когда заставила его положить руки ей на груди, приподнять их, то сжимая, то поглаживая, то пощипывая соски между большими и указательными пальцами.

Потом со смехом оттолкнула Дева и сама приподняла свои груди, надавила на соски, потерла их, радуясь тому, что Дев застонал при виде этого. Холли стало жаль его, и она убрала руки. Ему не надо было приглашения — он жадными губами ласкал одну грудь, держа вторую на ладони. Холли выгнула спину, прижалась к нему, яростные вскрики Дева звучали музыкой у нее в ушах, и наконец она, сжалившись, раздвинула ноги. Дев вошел в нее сразу, держа ее за плечи так, что большие пальцы рук гладили ей грудь.

— Это еще не все, — сказала она, толкнув Дева на спину, и села на него. — Ты думаешь об Англии?

— А как ты считаешь? — Дев поднял руки, закинул их за голову и лежал с беспечным видом.

Тогда Холли резко опустилась, но тотчас поднялась и замерла на несколько секунд.

— Нравится? — спросила она, чуть-чуть опускаясь. Поднялась. Помедлила. Сделала едва заметное движение вниз, опять поднялась.

— Нет, о нет, не надо! — зарычал Дев.

Он притянул ее к себе, обнял и уложил на постель. Они соединились, двигаясь все быстрее, все неистовее. Женщина и мужчина, тело к телу, пока не наступил катарсис, уносящий разум взрыв, который снова, снова и снова уничтожал и воссоздавал время.

А потом они, пресыщенные, уснули.

Прошла вечность, прежде чем Холли ощутила, как Дев шевельнулся рядом с ней.

— Утренний хор, — произнес он смущенно, открывая глаза и улыбаясь ей. — Вот уж не думал, что меня способно напугать птичье пение.

— «То соловья, не жаворонка пенье», — поддразнила его Холли, повторив слова Джульетты, которой хотелось, чтобы Ромео не покидал ее после ночи любви.

— О нет! — порывисто воскликнул Дев, и глаза его вдруг потемнели.

— Дев!

— Я больше тебя хочу, чтобы ночь не кончалась, но когда она все-таки кончится, перед нами будет целая жизнь. Это счастливое завершение, Холли. Все в нашей власти.

— Но…

— Никаких «но». Просто я и ты, навсегда. Поверь мне.

Навсегда. Или до тех пор, пока Деву не надоест. «Счастливое завершение. Поверь мне». Однажды она ему поверила. А Дев ничего ей не обещал.

Когда он направился в душ, Холли раздвинула занавески. Дневной свет. Скоро проснется Джонатан. Да, жаворонок возвестил наступление утра. Конец ночи. Конец мечты. Холли прижалась лбом к оконному стеклу, ощутила утреннюю прохладу и внезапный холод страха, коснувшегося сердца. Что она получила? Ночь любви. Так мало попросить, так много отдать. Но Дев ничего не обещал. Одна драгоценная ночь любви. Для нее. А для Дева… Холли смахнула слезу. «О Дев, зачем ты вернулся? Зачем через столько лет снова вошел в мою жизнь и перевернул ее?»

Почувствовав движение возле себя, Холли повернула голову.

— Что с тобой, милая? Скажи мне, в чем дело? — тихо спросил Дев, удивленный ее молчанием.

— Ни в чем. Тебе лучше одеться. Джонатан скоро встанет и, не дай Бог, увидит тебя здесь.

— Стыдишься, Холли? Стыдишься нас?

— Нет. Просто он не поймет, а Мерил…

— Она рано или поздно узнает. Но ты права. Джону будет непонятно. Я уйду.

— Иди. — «И не возвращайся», — добавила она про себя. Потому что ей нужно все или ничего, а она обманывала себя. Да, обманывала всю ночь. Она любит его. Значит, все или ничего. А так как Дев ее не любит…

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что рано или поздно Мерил узнает?

— О тебе и обо мне. Что мы принадлежим друг другу. Ты должна сказать Кордри…

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Мы не принадлежим друг другу. Сейчас мы уже вернулись в мир реальности…

— Нет, Холли! — Дев сжал ее плечи. — Ты любишь меня. Ты хочешь меня. Мы только что провели вместе ночь любви, ты принадлежишь мне.

— Я не принадлежу никому, Дев. Я сама по себе. Холли Скотт.

— Ну да, разве я могу забыть?! — с горечью бросил он.

— Что ты имеешь в виду, черт побери?

— Холли Скотт. До мозга костей! О да, я должен был это предвидеть. Ведь ты не можешь отступить от семейных традиций, верно? Деньги, — вытолкнул он из себя, отпрянув от нее с возмущением. — Деньги Кордри, чтобы сделать приятной жизнь для алчной маленькой дочки Грегори Скотта.

— Ошибаешься.

— Вот как? Тогда объясни мне, дорогая, — ледяным тоном продолжал Дев, скрестив руки на груди. — Хотя бы ради любопытства. Почему Кордри? Если не из-за денег, то, видимо, из-за чего-то еще. Любовь? Секс? Лучше меня? Брось, женщина, он должен быть просто необыкновенным, чтобы превзойти меня.

— Ты уверен, Дев? Всегда уверен, — усмехнулась Холли.

Про себя она рыдала, просто умирала, нанося удар тому, кого любила, вынуждая страдать того, кого любила. И не могла не признавать, что Дев, по существу, прав. Конечно, деньги. Но несмотря на Мерил и Джонатана, она бы бросила все к чертям, если бы Дев захотел. Если бы он ее любил. Да ему даже не известно значение этого слова… Нет, неправда. Его женщина. Его любовь. Она где-то существует. Возможно, та женщина не нуждается в Деве, не любит его, не хочет. И возможно, он пытается с этим справиться. Лурд, посещение мессы. Любить и бросать их. Любить и бросить ее. Правда, ее он не любил.

— Ты не можешь перепрыгнуть из постели, в которой была со мной, в постель Кордри, черт возьми! — рявкнул Дев.

— Почему нет? — задала она вопрос с ледяным спокойствием, которого не испытывала. — В конце концов, мы живем почти в двадцать первом веке. Так поступают и мужчины, и женщины.

— Не надо…

— Что не надо? Говорить правду, Дев? — все так же холодно продолжала она. — Вспомни прошлую субботу. Вечер моей помолвки, То была твоя постель? Или, постель Люси?

— Но мы… это…

— Совсем другое дело? Почему же?

— Потому что это не имело значения. Люси…

— Бедная Люси, — съязвила Холли, задыхаясь от терзающей ее боли.

Дев и Люси. Занимаются любовью. Дев и Люси. Губы к губам, тело к телу.

— Да ты, кажется, всерьез? — недоверчиво спросил он. — Ты и в самом деле предпочитаешь Кордри с его миллионами… мне?

— А как ты думаешь?

Наступила пауза, самая долгая, какую когда-либо переживала Холли. Лицо Дева омрачилось, его сильное, такое любимое лицо, и она, затаив дыхание, ждала, просто ждала. Она любит его. Одно только слово Дева, и она примет его условия. Одно слово…

— Думаю, ты лжешь. Один Бог знает почему, но лжешь. Но твое тело не лжет, все это не лжет, — твердо сказал он, привлекая Холли к себе, быстро целуя и проводя рукой по ее телу легким, о, таким легким касанием, в котором Холли не могла ему отказать. Дев поднял голову, почти прижал лицо к ее лицу, и глаза его заглянули ей в самую душу. — Твое тело не лжет. И ты не можешь. Не должна. Я отказываюсь верить, что ты прыгнешь в постель к другому мужчине, когда твое тело жаждет, чтобы ты была, со мной. Нет, ты не можешь.

— Не могу? — Холли рывком высвободилась из его объятий. — Ладно, Девлин Уинтер. Я не только могу, но и сделаю это, как делала до сих пор. Семь лет, Дев. Семь долгих одиноких лет. Больше мужчин, чем у тебя горячих обедов. В конце концов, практика совершенствует, и ночью ты получил тому доказательство.

— Лжешь.

— Лгу? — Холли ясно видела, как гримаса отвращения исказила его черты, но пожала плечами и улыбнулась. — Что ж, если ты так говоришь…

Дев отвернулся и наклонился над ее туалетным столиком. Поворот его головы казался странно трогательным, и она вдруг шагнула к нему, но он, почувствовав это, обернулся: холодное выражение его глаз заставило ее замереть на месте.

— «Айлексия». — Дев прочел надпись на наклейке вслух, французские слова, которые она не поняла. — Это он купил? Он, Холли?

Она покачала головой, но было уже поздно, потому что Дев с негодованием швырнул флакон о стену. Холли оставалось только стоять и смотреть, как разлетаются во все стороны хрустальные осколки и брызги духов над постелью, на которой еще оставались вмятины от их тел.

— Дев.

— Нет. Я услышал достаточно. Более чем достаточно. Этого хватит на все мои завтра, — добавил он загадочно. — Прости, я сожалею.

— А я — нет, — тихо сказала она, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.

Дев выбрал непонимание, придется к этому привыкнуть. Разве не было у нее семи лет практики — долгих, долгих лет.