Моя и точка!

Пролог

Декабрь...

Он стоял на бордюре спиной к кафе. Тёмные волосы, римский профиль, чёрное пальто. Прижатый к уху телефон. Позади торопились мимо пешеходы, перед ним проносились машины. Сверху летели снежинки, а он стоял, склонив голову, нахмурив брови как непобедимый полководец у осаждённого города и отвечал изредка и немногословно.

— Ниѐ то ва̀ша. Нѐго мо̀я брѝга, — прозвучал его обманчиво мягкий бас, когда Ия поравнялась с широкой спиной, и неведомая сила толкнула её в кафе.

Вернее, она лишь нерешительно подошла к двери, не зная, почему вдруг решила остановиться, когда мелькнул чёрный кашемировый рукав и сильная мужская рука открыла ей тяжёлую застеклённую дверь.

— Спасибо, — ответила она машинально, но дежурная улыбка повисла без ответа — дверь за ней закрылась, а мужчина остался на улице, продолжая свой незаконченный разговор.

Запах кофе сделал выбор за неё. Она ткнула в меню. Бариста понимающе кивнул. Машина шумно захрустела обжаренными зёрнами. Поставив на барную стойку прозрачную коробку с розовыми ёлочными шарами, Ия обернулась — его мощная атлетическая фигура всё ещё темнела за стеклом двери.

Вдоль окон стояли уютные диванчики. Небольшие столики, украшенные милыми композициями из еловых веточек.

Она выбрала тот, на который падали лучи встающего из-за домов солнца. У стойки с журналами. Выудила глянцевую обложку наугад, положила на стол. Игривым котёнком на спинке диванчика пристроила шубку. И розовые шары перекочевали к окну как раз к веточке ёлки, заставив улыбнуться. Она так долго искала идею как же украсить дом к празднику в этом году и вот нашла. Пепельно-розовый так красиво смотрелся с восковым налётом голубых еловых лап. Теперь она знала, что ответить дизайнеру.

Когда её заказ был готов, как раз позвонила младшая дочь. Ия всё ещё прижимала телефон к уху, успокаивая Аришку, и машинально выкладывала на барную стойку содержимое сумочки в поисках банковской карточки.

— Нет, малыш, ты его не потеряла, оставила на сиденье в машине, — как раз положила Ия рядом с ключами от машины потрёпанного плюшевого медвежонка, из-за которого рыдала её восьмилетняя растеряшка. — Не плачь, зайчик, твой Пухлик у меня. Мы сейчас попьём с ним кофе и пойдём покупать подарки. Папе, бабуле... Да где же она? — этот вопрос она пробубнила тихо себе под нос. Похлопала рукой по карманам. Улыбнулась терпеливо ждущему баристе: — Видимо терять вещи у нас семейное. — И снова полезла в сумочку, когда над ухом прозвучал знакомый мужской голос, низкий, глубокий, с мягким акцентом:  

— Я оплачу.

— Спасибо, я... — Ия обернулась, — я... я... найду.

Его взгляд завораживал. Открытый. Прямой. Откровенный. Твёрдо сжатые губы едва заметно скривились. Мужчина упрямо качнул головой:

— Не беспокойтесь. Мне то же самое, — постучал он ребром матово чёрной карточки неизвестного Ие банка по стойке. Заросший тёмной щетиной жёсткий подбородок качнулся, подтверждая заказ.

Ия опомнилась, что слишком долго рассматривает это волевое лицо, услышав в трубке требовательное: «Ма-ам?»

— Да, зайчик. Куда пойдём обедать? — она вежливо кивнула, забирая свой кофе. — А куда ты хочешь? А знаешь, что? Давай дождёмся Нику и вместе решим.

Её неугомонная второклашка щебетала всю перемену, пока Ия проверяла карманы шубы. С облегчением опустилась на диванчик, когда нашла свою потерю — наспех сунутую в карман на новогоднем базаре карточку.

«Ну я же знала, что не могла её потерять», — отключилась она, попрощавшись с Аринкой, и положила пропажу на стол. Развернула кружку с кофе так, чтобы нарисованная на пенке капучино ёлочка встала ровно. Сделала снимок на фоне купленных шаров, осталась довольна и сразу сбросила фото студии декора с пояснениями. Пусть работают. Вздохнула, прищурившись на слепившее в окно солнце: «Хорошо!» и открыла журнал на странице «гороскоп».

— Позволите? — его голос прозвучал снова, когда она дошла до знака Девы.

**

— Конечно, — гостеприимно показала Ия на место напротив. И гордо продемонстрировала карточку. — Я же говорила: найду. Давайте я вам тоже что-нибудь куплю, раз уж за своё кофе вы тоже заплатили сами.

— Не лишайте меня маленького удовольствия — поступить как джентльмен. Кофе — это просто кофе. Просто комплимент для такой красивой женщины, — улыбнулся он.

 Ему так шёл этот небольшой акцент. Он смягчал «ж», а мягкую «е» наоборот округлял до «э». И пока раздевался, требовательный вкус Ии одобрил: и его широкую мускулистую грудь, обтянутую тонким бежевым свитером, из ворота которого по одной стороне шеи змеями вился узор татуировки; и скульптурно жёсткие линии скул и подбородка; и красивые руки с выпуклостями вен, тоже покрытые причудливой вязью цветных чернил за поддёрнутыми рукавами; и узкие бёдра, венчающие стройные длинные ноги; и даже значок «EMPORIO ARMANI» на изнанке небрежно брошенного на спинку диванчика пальто.

«— Строго и демократично, — вспомнила Ия свои же слова, когда заставила мужа примерить эту классическую однобортную модель за сто тридцать пять тысяч.

— Не хочу выглядеть как член итальянской сборной по футболу, — парировал он и   предпочёл скучный серый мешок за триста двадцать от короля кашемира Брунелло Кучинелли».

Но больше всего в незнакомце Ию поразили глаза.

Они были похожи на тлеющие угли, которым только дай правильный ветер, и они разожгутся: ненавистью к врагам или нежностью к любимой. И эта сила, что таилась в глубине, делала их невероятно красивыми. Тёплыми и склонными к горению, несмотря на головокружительную синеву. И в этих потрясающе живых глазах она видела то, чего лет десять уже не видела: интерес.

Подкупающий своей прямотой интерес. Так смотрел на Ию муж, когда только начал ухаживать. Так неприкрыто откровенно. Так непристойно жадно, что Ия невольно вцепилась пальцами в обручальное кольцо как в спасательный круг, чтобы не утонуть в этой сини.

— Любите гороскопы? — мужчина провёл рукой по лежащим мягкими волнами волосам с мелкими каплями растаявшего снега.

— Что? — удивилась Ия, когда за твёрдостью его обветренных губ блеснула полоска зубов. — Ах, это? — опустила она глаза в журнал и заскользила глазами по строкам, не разбирая слов. — А вы?

— Предпочитаю составлять своэ.

— Свои? — скорее спросила она, чем его поправила.

— Да. Свои. По месяцам года. Вот вы какой месяц? Не тот, в какоэ вы родились, а каким себя ощущаете?

— Я… — она задумалась.  — А как вам кажется?

— Вы смотрите февралём. 

— Это как? — хмыкнула Ия. — Жёстко? Холодно? Неприветливо?

— Скорее уже по-весеннему ярко, но ещё по-зимнему неприступно.

— Возможно, — улыбнулась она. Или это потому, что у меня голубые глаза, но тёмные волосы? — А вы? Какой месяц вы?

— Я Август, — ответил он, не задумываясь, и откинулся к спинке, не сводя с неё глаз.

***

«Ия, тебе тридцать два года. Ты замужем. У тебя всё хорошо. Любимый муж, красивый и щедрый. Две чудных малышки десяти и восьми лет. Шикарный дом. Достаток. Ты счастливая мать, любимая жена, единственная дочь состоятельных родителей. Ты отказалась от карьеры и полностью посвятила себя мужу и семье — и это то, о чём ты всегда мечтала. Зачем думать о том, о чём думать не следует?» — предупреждал внутренний голос.

— Август... Месяц поздних поцелуев, поздних роз и молний поздних... — вслух процитировала она, кажется Цветаеву и посмотрела на часы.

— Торопитесь?

— Да, — кивнула она уверенно. — Сейчас у меня массаж. Впрочем, как и каждый понедельник, среду и пятницу, во вторник и четверг у меня занятия с тренером. Потом покупка подарков для всей семьи, — посмотрела на слегка отросший френч на ногтях. — На маникюр я записана завтра, впрочем, как и каждое десятое число месяца. Затем я заберу заказанное мясо: звонили из мясного бутика, свежее утром прилетело из Дании.  Куплю продукты, чтобы приготовить ужин. Потом заберу из школы девчонок, — она посмотрела на мужчину, что слушал её молча и сидел не шелохнувшись, — покормлю их в каком-нибудь приличном ресторанчике, выслушаю как прошёл их день и повезу домой. Как и каждый будний день. Каждое утро я привожу их в школу. Пока они учатся занимаюсь «своими» делами. Иногда захожу в какую-нибудь кафешку по пути, — Ия набрала воздуха в грудь после того как выдохнула всё сказанное скороговоркой. Вышло же не слишком? Назидательно? Откровенно? Отчаянно? Но она только хотела сказать, что в её жизни нет для него места. Ему ли, себе…

— Вы даже не притронулись, — как ни в чём ни бывало показал мужчина глазами на чашку, словно её не слышал. 

— Я не люблю кофе.

— Зачем же вы зашли в кофе-хаус? — удивился он.

— Не знаю, — честно пожала плечами Ия. Она и правда не знала зачем так опрометчиво свернула к этому кафе. — Но я люблю на него смотреть, — словно в оправдание покрутила она кружку, где в осевшей пене таяла нарисованная ёлочка.

Он поставил свою чашку рядом, так что ёлочка в его чашке, словно склонилась макушкой к её, и больше ничего не сказал.

Не спросил, не предложил, не смутил ни одним лишним вопросом. Даже не узнал, как её зовут. А потом у него зазвонил телефон.

— Слу̀шам. Чэкати. Э-э-э... Подожьди.

Он извинился, встал, чтобы выйти поговорить.

— Не беспокойтесь, мне всё равно пора, — подхватила Ия свою одежду и сумку. Сунула в карман брюк карточку с телефоном. — Всего доброго, Август!

— До встречи, Февраль, — улыбнулся он.

— Это вряд ли. Но в любом случае спасибо за кофе.

— В стране где я вырос, говорят: кто знает. — И он выразительно развёл руками: — Тko zna.

Глава 1

Август. Восемь месяцев спустя...

Его рука скользнула по бедру и сработала как будильник.

Ия открыла глаза. На часы можно было даже не смотреть — ровно без десяти шесть каждый день муж будил её, чтобы заняться сексом.

— Марат, — отвернулась она, когда по щеке проехалась его отросшая за ночь щетина, а губы скользнули ниже, к шее. Но могла бы и не морщится — его это не остановило. Никогда не останавливало.

Он требовательно подмял жену под себя, раздвинул ноги и вошёл. Привычно. По-хозяйски. Уверенно. Шумно выдыхал ей в ухо на каждый толчок. Двигаясь сначала размеренно, а потом всё быстрее, всё глубже, всё резче. Мучая грубой лаской грудь, сжимая до боли соски. Терзая колкой щетиной нежную взмокшую кожу. Насилуя её рот жёстким грубым поцелуем, губами, языком. Но, наконец, разрядился. Дёрнулся на остром пике экстаза, замычал, ткнулся лицом в подушку и обмяк.

Замер, прислушиваясь к своим затихающим спазмам. И удовлетворённо выдохнул, когда на тумбочке пронзительно заверещал будильник.

Ия с облегчением вздохнула, когда, благодарно чмокнув её в щеку, Марат пружинисто встал. На ходу подцепив из вазы, отправил в рот виноградину, ткнул в кнопку на музыкальной установке и подпевая, кажется, увертюре к «Щелкунчику» отправился в душ.

Классическая музыка, свежий виноград и утренний стояк — это было святое.

Ия давно уже смирилась с этим ритуалом. С тем, что когда-то любила с утра поспать, да и вообще считала себя «совой».

С тем, что любила тишину и до сих пор не могла отличить Бетховена от Листа, а от любой музыки у неё болела голова.

С пользой винограда. Да бог с ним, пусть жрёт, раз верит в чудодейственную силу ампелотерапии.

И с этим утренним совокуплением тоже смирилась. Нет, Марат был хорошим любовником и заботился о том, чтобы ей тоже было хорошо. Но когда-то давно они поняли, что их утренние биоритмы не совпадают: Ие нужно в два раза больше времени, чтобы с утра почувствовать оргазм, поэтому утро стало «временем мужа», когда он мог позволить себе не прислушиваться к её желаниям, быстренько кончить и отправиться в ванную.

Она тоже спустила ноги с кровати.

— Боже, какая духота! — нащупала Ия тапочки, но надевать не стала. Босиком прошлёпала к окну, распахнула. И тут же осознав, какую ошибку совершила, захлопнула обратно и поплелась в соседний душ.

Были в их климате две недели к концу лета, когда влажная тугая как в парилке жара не спадала ни днём ни ночью. Усталое солнце уже с утра проглядывало сквозь марево горячего воздуха как мудрый бог на плавящихся в аду грешников. И к вечеру разгоняло столбики термометров до критических верхних отметок. Кондиционеры не справлялись, гоняя по комнатам душный безжизненный воздух. А на улице приходилось спасаться под плотными тентами и в бассейне.

Ия постояла под прохладной водой, даря себе эти недолгие минуты наслаждения свежестью и прохладой. Скользнула вниз рукой, понимая, что ведь попроси она Марата быть чуть сдержаннее, она ведь успела бы разрядиться вместе с ним, но передумала. Добавила температуру, чтобы адская парилка в доме после горячей воды показалась ей терпимой. И прямо с мокрыми волосами, глянув на часы, отправилась готовить завтрак.

Ровно в половину седьмого, когда её муж спустится в кухню, на столе будут стоять каша, зерновые тосты, нарезанный прозрачными ломтиками сыр — всё, что он пожелает.

Во время завтрака он читает новости или почту и лучше его не отвлекать. А ровно в шесть сорок пять снова поднимется в спальню, чтобы выбрать из уже выложенных Ией на заправленной кровати рубашек и галстуков тот, что ему понравится, и поговорить с женой.

— Как твой контракт? — она села на подоконник окна, полукруглым эркером выступающего в сад. И тайком вздохнула. Из-за этого чёртова контракта Марат второй месяц был раздражительным, нервным, злым. Разговоры о работе его бесили. Но если Ия не спрашивала — это выводило его из себя ещё больше.

— Возможно, к концу недели подпишем, — бросил он на диван один из двух галстуков, а второй начал завязывать перед узким зеркалом на колёсиках.

— Серьёзно? — наверно, слишком удивлённо спросила Ия, а может в её голосе прозвучало слишком явное облегчение, потому что Марат психанул, узел лёг неровно и поспешно сорванный с шеи галстук тоже полетел на кровать.

— Что у тебя за привычка говорить под руку, — рванул он ворот рубашки.

Чтобы не видеть его перекошенное злобой лицо, Ия отвернулась к окну.

Там у бассейна уже стоял специальный пылесос и мускулистый мужик в шортах на голое тело, прилаживал щётку на длинную трубу, чтобы чистить дно и стенки.

Ия невольно залюбовалась красивым торсом, покрытым татуировками, скользнула по стройным волосатым ногам, подтянутой заднице, узкой талии, широким плечам и едва не подскочила, когда взгляд упёрся в римский профиль, с таким характерно выпуклым лбом, горбинкой носа. Сердце ощутимо ткнулось в рёбра. Тело покрылась липким потом.

«Этого же не может быть!» — убеждала она себя. И даже с облегчением выдохнула, что зря так разволновалась, глядя на короткий ёжик темных волос. Но в этот момент мужчина опустил трубу пылесоса в воду, и она увидела змеящийся по шее узор.

Глава 2

— Анастасия, я к тебе обращаюсь, — вывел её из оцепенения злой голос мужа. Полным именем он называл жену только в моменты крайнего раздражения. Она с детства была не Настя, не Стася, а именно Ия, так уж повелось. — Ты словно привидение увидела, — хмыкнул Марат и двинулся к окну.

— Давай помогу, — подскочила она, повинуясь неосознанному порыву не допустить, чтобы муж выглянул. Но пока поднимала сползший на пол галстук, пришла в себя. — Не хочу показаться тебе наивной оптимисткой, но мне кажется всё будет хорошо и без этого проклятого контракта, который свернул тебе всю кровь.

Она потянулась к воротнику тонкой хлопковой рубашки мужа и заметила, что он тоже вспотел. Повесила на шею галстук, погладив его подтянутый живот, подравняла концы. Красивые рельефные мышцы на груди напряглись, когда он расправил крутые плечи.

«Мой красавец!» — вытерла она капельки пота, выступившие на лбу, прошлась пальцами по коротко стриженным вискам, но взъерошить идеально уложенные русые волосы не рискнула. Не в том он был сегодня настроении. Впрочем, как и вчера, и позавчера, и за два дня до этого.

— Ну конечно, это же не твоя забота, — фыркнул он, перекрикивая музыку. Тонкие ноздри презрительно дёрнулись. И от ледяного взгляда его светло-серых, как небо в шторм, глаз по спине пробежал неприятный даже в такую жару холодок. — Тебе же не надо думать, чем мы будем платить за дом, за частную школу для девочек, за твои массажи и тренировки, за дорогие тряпки, за еду, наконец, если моя компания не получит этот контракт.

Это было несправедливо. Особенно про массажи и тренировки. Ия отказалась от услуг и тренера, и массажиста с начала лета, как только у Марата начались неприятности. В конце концов в доме был свой спортзал и каждое утро она бегала. Да и одежду себе покупала подешевле, чем мужу, которому приходилось соответствовать, ведь он общался в кругах людей состоятельных и влиятельных. Но Ия промолчала.

— Это же не твоя забота — кормить семью, — продолжал Марат, пока она воевала с узлом. — Не твоя — думать сколько мы платим прислуге, — он хотел её оттолкнуть и снова сорвать галстук, но глянул на часы — ровно в семь он должен выехать из дома — и его рука только недовольно вцепилась в её запястье. — Сам. Завяжу, — выдохнул он Ие в лицо и слегка, но всё же её оттолкнул, убирая руку.

— Марат, мой отец...  Я могу... — заглядывала она в чужие глаза мужа, стараясь увидеть в них того, ради которого отказалась от всего. Карьеры, друзей, личных интересов. Кто был её первым и единственным мужчиной. Которого до сих пор она любила до дрожи в коленках, до щенячьего восторга радуясь, когда он вдруг становился прежним. Заботливым, ласковым, любящим.

— Я тебя умоляю, — отвернулся он. — Твой отец оставил тебе такие крохи, что мне даже стыдно смотреть на эти деньги на счёте, не то чтобы их взять. Мне пора, — подхватил он папку с документами и вышел не попрощавшись.

— Марат, — прошептала она, зло ткнула в стереосистему, отключая музыку. И в оглушительной тишине после завывания скрипок без сил опустилась на кровать. Прокручивая в голове обидные слова мужа, минут пять просидела в оцепенении. А потом вспомнила… и подскочила к окну.

Мираж не рассеялся. Тот, кто засел в памяти щемящим воспоминанием. Тот, о ком она зачем-то думала все эти долгих восемь месяцев как ни в чём ни бывало, насвистывая, чистил её бассейн.

Глава 3

Ия прижалась к стене, ничего не понимая. Но стрелки часов упрямо отстукивали минуты, а у неё сегодня ещё столько дел. И вести себя как обычно, наверно, было самым разумным решением.

Ия привычно развесила брошенные вещи, сложила в корзину мокрые полотенца и грязное бельё, рассортировала вещи в прачечной, запустила стирку и, нацепив на голову махровую повязку, а на шею полотенце, уже собралась на пробежку до того, как проснуться девочки, как делала это каждый день. Но, встретив в кухне только что приехавшую экономку, задержалась.

— Доброе утро, Анастасия Павловна, — приветливо поздоровалась та, раскладывая по ящикам продукты: крупы, макароны, консервы, соль, масло, салфетки — весь тот обязательный запас, следить за наличием которого входило в её обязанности. — Когда только закончится эта жара? Стопроцентная влажность при такой температуре просто невыносимы.

— Натэлла Эдуардовна, — не поддержала Ия разговор о погоде. — Скажите, мужчина, что чистит наш бассейн...

— А, Марк, — оживилась экономка, выглядывая в окно.  

— Марк? — удивилась Ия.

— Точнее, Марко. Так он представился сам. А Марат Аркадьевич назвал его Марк.

— Марат?! — рискуя оказаться полной дурой перед прислугой, ошарашено уставилась на женщину Ия.

— Его нанял Марат Аркадьевич для разных работ по дому. Чистка бассейна, стрижка газонов, колка дров для камина. Для разных тяжёлых работ... — замерла экономка с пачкой чая в руках, глядя на Ию и добавила: — Так называемого неквалифицированного ручного труда.

— А с каких пор у нас Марат Аркадьевич нанимает прислугу? — отобрала у неё Ия чай и сама поставила на полку.

— Простите, Анастасия Павловна, я не знала, что вы не в курсе. Но Марат представил его лично, — торопясь пояснить, опустила она отчество, — в воскресенье. Вы как раз уезжали с девочками к маме и...

— Да, я знаю, где я была в выходные и когда вернулась, — разозлилась Ия. — Но откуда его знает Марат?

— Простите, я, — опешила Натэлла, не привыкшая видеть всегда уравновешенную и доброжелательную хозяйку дома раздражённой.

Ия примиряюще подняла руку, закрыла глаза, выдохнула, успокаиваясь.

— Да, простите, конечно, я сама спрошу у Марата. На него сейчас столько всего навалилось. Он ещё от похорон отца не отошёл, тут эти неприятности на работе. Он наверно закрутился, забыл. А кто должен заплатить этому Марку за чистку бассейна? На сколько его наняли? На день, два? —   Сдвинула Ия повязку по лбу. Она ещё и бегать не начала, а та уже промокла.

— По оплате указаний я не получала, — неестественно вытянулась экономка, словно по стойке смирно. Худая, высокая, строгая, с короткой стрижкой седых волос она казалась сейчас учительницей перед отчитывающей её директрисой. — Но мне было велено поселить Марко в гостевом домике, как только он объявится.

— Что?!

Ия выдохнула весь воздух из лёгких, чтобы успокоиться, и медленно через нос вздохнула, собираясь с мыслями.

«Так он ещё и поселился у нас?! Вот уж этому не бывать!»

Оставив экономку без объяснений, она уверенно отправилась к бассейну.

Глава 4

— Тко зна? — упёрла Ия руки в бока, встав на бортик и ожидая пока этот... Марк на неё посмотрит. — Ну здравствуй, Август!

— Февраль? — заглушил он пылесос и удивлению на его лице позавидовал бы весь оскароносный состав Голливуда. — Ну вот, я же говорил, что встретимся, — рассматривал он её с восторгом. — Здравствуй!

— Ия. Меня зовут Ия. Но для тебя — Ия Павловна. Или Анастасия Павловна. И никак иначе.

— Ия... — выдохнул он. У неё волосы встали дыбом по всему телу от этого взгляда, как от холода, несмотря на изматывающую жару, но она надменно вздёрнула подбородок.

— Павловна, Марк.

— Марко, — поправил он и улыбнулся. Дерзко и обезоруживающе. — Но друзья зовут меня Луд.

— Мы не друзья, — круто развернулась она и пошла прочь.

Стянув с шеи полотенце, передёрнула плечами.

«Да как он посмел! Этот чистильщик бассейнов!» — и сама не знала Ия на что злилась.

На то, что он явился в её дом, когда ей просто хотелось держать в памяти ту встречу, как напоминание о том, что она всё ещё кому-то может быть интересна? Что смотрел так, что кровь холодела в жилах — жадно, влюблённо, с обожанием? Или на его пальто от Армани, что ввело её в заблуждение? Да, чёрт побери, женщины её круга не пьют кофе с представителями неквалифицированного труда.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Обогнув небольшую рощицу и изрядно запыхавшись от взятого темпа, она остановилась у небольшого пруда, где всегда останавливалась во время ежедневной утренней пробежки, и с досадой пнула камень.

И почему у неё было ощущение, что он всё испортил? Почему думать о нём было так мучительно приятно, а видеть в своём доме — категорически нет?

Глава 5

— Где ты взял этого газонокосильщика? — неожиданно грубо швырнула Ия в мойку грязную тарелку.

Весь день она изводила себя безрадостными мыслями и занималась привычными домашними делами: стирка, уборка, отпаривание бесконечных мужниных рубашек, (вот кстати к слову: раньше она сдавала их в химчистку, а теперь экономила — стирала и гладила сама), репетитор по английскому.

Эта высокомерная девица с её безупречным американским произношением, сиськами пятого размера и ногами от плеч Ие сразу не понравилась (за занятия она брала дорого, и с первой встречи смотрела на Ию как на гусыню — зазнавшуюся чванливую клушу, помешанную на своих детях и прогибающуюся под мужа), но найти в середине лета нового преподавателя для девочек оказалось сложно, а Марат на аргументы жены лишь хмыкнул: «Язык она знает? Девочкам нравится? Не выдумывай!», поэтому Ия решила стойко дотерпеть её до конца каникул. Сегодня же своими идеальными «the» и насмешливым презрительным тоном, которым всегда отвечала, она выбесила Ию так, что та просто выставила её до окончания второго часа и не заплатила.

Потом она полдня готовила ужин, за которым они, можно сказать, весь вечер молчали. Отец расспрашивал дочерей о том, как те провели день, что нового, интересного узнали, чем занимались, как веселились, а Ия... Ия чувствовала себя аппендиксом. Слепой кишкой в организме этой семьи, которая вроде как зачем-то и нужна, но если её удалить, то вроде тоже ничего не изменится.

В общем, сегодня явно был не её день. ПМС, усталость, жара — она готова была списать своё дурное настроение на что угодно, и сделать что угодно, лишь бы уже оно прошло. Поэтому, когда девочки убежали по своим делам, подняла тему, что сегодня была ей особенно неприятна, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

— Кого?! — удивился Марат. Свою тарелку он убрал со стола сам. Аккуратно поставил в раковину. — А, ты о Марке?

— Видимо, да, — достала Ия его тарелку, сбросила в помойное ведро кости и салфетку и вернула на место. — Мне он представился как Марко. А Натэлла сказала, что его нанял ты.

— Так это ты из-за него злишься? — удивился Марат.

— Из-за него?! Нет, Марат! Я злюсь потому, что последней в этом доме узнаю, что в нём будет жить какой-то разнорабочий, который даже по-русски говорит с трудом. У него вообще есть документы, регистрация?

— Эй, эй, полегче, — миролюбиво улыбнулся Марат. — С каких пор тебе стало это важно?

— Может, с тех, когда ты сам начал нанимать прислугу? С тех, когда ты каждый день говоришь мне, что надо экономить, ибо неясно что будет завтра, и вдруг приводишь в дом нового работника. На полный пансион.

— Малыш, да прекрати ты устраивать из этого проблему, — скользнул он двумя руками по её бёдрам и прижал к себе за ягодицы. — В выходные я просто зашёл к соседям посмотреть на «ветряк». Тоже хочу поставить парочку таких на нашем участке и не башлять уже государству за электричество. А они мне его рекомендовали.

— К тем соседям, чей пёс вечно гадит на нашей лужайке? — убрала Ия его руки и даже сделала шаг назад, а то знала чем это закончится. Марат отшутится, потом с душой трахнет её на кухонном столе и уйдёт спать, не ответив ни на один вопрос.

— Я знал, что тебе это не понравится, поэтому и промолчал, — улыбнулся он. — Ты их не любишь.

Глава 6

— Не люблю? Да я их терпеть не могу. Ни этого идиота, что вечно паркуется как слепой, по звуку. Ни его жену, что сводит меня с ума свои домиком в Эстепоне.

— В Пульпи, — улыбнулся Марат.

— Да хоть в Белалькасаре.

— Ты хочешь домик в Пульпи?  — он точно знал, как прекратить эти неприятные для него разговоры, когда Ия не в духе, поэтому всё равно подтянул её к себе, и его руки стали настойчивее.

— Нет. Я не хочу, чтобы каждый раз, когда я выношу мусор, мне подавали милостыню, приглашая в свой домик в Андалусии, который мы не можем себе позволить.

— Ну вот видишь, хорошо, что у нас теперь есть этот Марк. Тебе не придётся выносить мусор, — он посадил Ию на стол.

— Боюсь, он кинет его мимо контейнера. Ты уверен, что они рекомендовали его тебе искренне? — Ия обхватила мужа ногами, подтягивая к себе. Как же она на самом деле по нему соскучилась, но не хотела очередной близости вот так: как способ её заткнуть или как одолжение. — Он едва разобрался с газонокосилкой. Забросал все дорожки травой. Порезал руку.

— Сильно? — удивился Марат.

— Спроси у Натэллы Эдуардовны. Она оказывала ему первую помощь. 

Ия и правда пришла, когда рука у Марко уже была перебинтована, да и пришла лишь потому, что девочки так радостно визжали у бассейна, ей даже пришлось оторваться от своих дел и пойти посмотреть, что там происходит. Оказалось, Марко учил их нырять с бортика кувырком через голову. 

— Марат, — отстранилась она. Вернула на место трусики, что муж уже стянул, уложив её на стол. Села. — У нас две девочки. А ты пригласил в дом взрослого мужика, который сегодня плескался с ними полдня. Мужика, о котором ты ничего не знаешь. Ты уверен, что это разумное решение?

— О, господи, Ия! — без сожаления вернул он обратно свои штаны. — Да что с тобой не так? По-твоему, когда я обнимаю своих детей, тоже представляю для них угрозу? Я ведь тоже взрослый мужик.

— Ты их отец!

— И что? Честное слово, прекрати ты уже общаться со своими трахнутыми во всю башку подружками и забивать себе голову этим бредом. Нормальный он мужик. 

— Правда?! — натянула она на колени подол платья. — То есть по-твоему нормальные мужики ходят по домам, подрабатывая чем придётся, питаются тем, что подадут, и живут где пустят?

— В жизни всякое бывает, Ия, — скривился он. — Ну откуда это в тебе? Вот это высокомерие? Презрение? Брезгливость?

Она спрыгнула со стола. В кухне не было штор, и она не была уверена, что где-то там за кустами пестролистного дёрена или пузыреплодника не притаился сейчас тот самый «нормальный мужик».

«Хотя нет, пусть смотрит!» — неожиданно передумав, жадно впилась она в губы мужа. Принялась торопливо расстёгивать пуговицы на его рубашке. Запустила руку в шелковистые боксеры.

— Тебя не поймёшь, — отстранился Марат и пожал плечами. — Прости. Я устал. И спасибо за ужин! — крикнул он уже из коридора.

И она даже не удивилась. Для неё у Марата было утро. А вечером, когда так хотелось разрядки Ие, он обычно был уставшим, вялым, безынициативным и, едва коснувшись головой подушки, засыпал… если ему, конечно, не надо было срочно закончить неприятный разговор.

Ия швырнула в мойку собранную со стола посуду и упёрлась руками в стол.

Она и правда была сама не своя. И понятия не имела что с ней происходит. Но ей срочно нужно было что-то с этим делать.

Звать на помощь. Кричать «Караул!». Звонить подругам. Что угодно.

И она позвонила Регине.

Глава 7

Регина из всего окружения Ии меньше всего походила на подругу.

На ту, которым звонят, чтобы поделиться последними новостями. На ту, на плече у которой так приятно выплакаться и поделиться секретами. На ту, у которой спрашивают совета.

Да и кому нужен совет стервы, что может брезгливо сморщиться, увидев твоё новое платье, открыто зевнуть, если разговор ей не интересен, прервать на полуслове, чтобы выйти и заняться своими делами.

Её не беспокоило мнение о ней других людей, условности, правила, границы. Всё должно вращаться вокруг неё. И что самое удивительное — вращалось.

В общем, Регина была полной противоположность Ии.

Казалось, у них не могло быть ничего общего. У мягкой деликатной Ии с точёной женственной «балетной» фигуркой, где ноги шли от плеч, и жёсткой мужиковатой Регины слегка коротконогой и коренастой как гимнастка, с темными усиками над верхней губой, которые она принципиально не выводила, а только обесцвечивала, татуировкой на лопатке в виде цветущей орхидеи и камешком пирсинга в яремной ямке. Они и внешне были как небо и земля: темноволосая голубоглазая Ия. И крашеная, но всё же блондинка с большими карими глазами Регина.  

Но Ия точно знала почему набрала именно её номер. Она хотела знать правду о проклятом контракте: насколько всё действительно плохо. И никто, кроме Регины не сказал бы ей этого.

Потому что Регина, как и Марат, работала в компании отца.

Когда-то давно сразу после университета отец взял Регину с Ией к себе на стажировку, да так они там и остались. Только Ия вышла замуж за Марата Гараева, в те годы самого успешного из менеджеров отца, и давно забыла, что такое система интернет-бронирования отелей и весь гостиничный бизнес. А Регина зацепилась. Замуж не вышла, но родила для себя. От кого — так и осталось тайной. Но умудрилась и беременность, и роды совместить с головокружительной карьерой. Особенно когда отец поделил компанию на две.

Марату отдал в качестве «приданого» «Гостинг-Глобал», что работала по классической схеме метапоисковиков, плюс заключала собственные договора с сетевыми отелями, хостелами и другими гостиницами и имела с этого неплохие проценты. А себе оставил «Гостинг-БиЭндБи» — ещё не столь популярный в то время сервис поиска частных арендодателей, что сдавали личные квартиры и дома, в том числе посуточно. Отец пошёл и дальше: выкупал целые этажи в строящихся зданиях, заключал контракты на отделку квартир под вкус самых взыскательных клиентов. Регина стала у него пиар-менеджером: нанимала «звёзд», что потом охотно размещали отзывы о таких квартирах, обеспечивая приток новых клиентов, устраивала флэш-мобы, занималась продвижением проекта в соцсетях. Честно говоря, всё это когда-то предложила отцу Ия, но теперь что проку вспоминать. Её девочки стали её новым проектом. А муж, дом, семья — важнее карьеры.

Вот только когда полтора года назад они похоронили отца, оказалось, что счета «Гостинг-БиЭндБи» практически пусты.

— Словно ему было стыдно признаться, что у него ничего не получилось, но он не хотел тебя подвести, — вздыхала мама Ии, глядя в бухгалтерские выписки, где были показаны хорошие цифры, а сути большинство его проектов, видимо, себя не окупали. Вложения не оправдывались. Дорогие квартиры пустовали. И это съедало почти всю прибыль от других сделок.

Но сервис пользовался успехом и, несмотря на изморозь на счетах, оставленную владельцем, компания избавилась от балласта и смогла удержаться на плаву. Теперь номинально её владелицей числилась мама Ии, а Регина заняла кресло директора и вроде неплохо справлялась.

Ия отца боготворила. Она росла в счастливейшей семье, где был достаток, любовь, мир, уважение и доверие. Отец нежно любил маму — она за всю жизнь не проработала ни дня, он ей просто не позволил, обеспечивая от и до, — и обожал единственную дочь. Ия и не представляла, что может быть по-другому. Для неё брак и семья — это то, что было у папы с мамой и никак иначе. И говорить каким горем для них стала его смерть — лишнее. Но они обе не приняли пустые счета компании отца как его личное поражение. Отец имел право делать со своей компанией что угодно — это был его «старый «Москвич» в гараже, как говорила мама, он ковырялся с ним ради удовольствия. И имел право даже выкинуть как старую развалину на помойку — его право. Главное, что на маминых личных счетах он оставил достаточно средств, чтобы после его смерти она ни в чём не нуждалась и продолжала жить в том уровне достатка и комфорта, что привыкла. Путешествовать, покупать антикварные вещи, баловать себя и внучек.

 «Другой вопрос: нужны ли были маме эти путешествия без папы, — вздыхала Ия. — Но жизнь есть жизнь: папы больше нет».

Она получила в наследство небольшую сумму, но была не в обиде. И в дела обеих компаний не вмешивалась.

О том, насколько дорого ей обойдётся визит Регины, она поняла, едва подняв трубку.

Ия рассчитывала сбежать из дома, посидеть где-нибудь в уютном ресторанчике — она уже целую вечность никуда не выбиралась с наступлением летних каникул. Но Регину обрадовала возможность обветрится на солнышке у бассейна после душного офиса.

И, конечно, она взяла с собой шестилетнего сына.

Глава 8

— Прогнозы на эту неделю просто убийственные. Сорок пять в тени, — глянула Ия который час. 

Как же медленно ползли стрелки! За последние пятнадцать минут она уже раз пять посмотрела на часы. И раз двадцать — в сторону бассейна, где ссорились дети.

«Приличные девушки не пьют до пяти», — приучила её мама.  И, может быть, мама была не права, Ия старалась соблюдать это маленькое правило. А потому, лёжа в шезлонге у бассейна, стойко ждала, когда перевалит за нужную цифру, чтобы сходить на кухню за большим кувшином маргариты с крошеным льдом и хоть немного расслабиться.

 — А я люблю жару, — потягивала мартини Регина, лишний раз доказывая насколько они разные: её эти условности мало волновали, лениво жмурясь, как большая сиамская кошка, которая в любой обстановке и любом шуме вела себя так, словно её это не касается. Окажись она в жерле извергающегося вулкана, она и тогда потянулась бы, скептически поджала губы и остудила его ледяным взглядом.

Именно с таким олимпийским спокойствием она воспитывала и сына, усиленно не замечая, что капризный шестилетний мальчик слишком громко кричит, откровенно командует и топает ногами, требуя, чтобы Арина с Вероникой играли по его правилам.

— Руслан, надень кепку, — вот и всё, что она сказала, когда русая голова мальчишки мелькнула у сетки с надувными мячами.

Ия снова глянула на часы, когда Руслан проигнорировал мать. А расстроенная Арина, бережливая, аккуратная и переживающая за свои игрушки, сделала ему замечание:

— Это надувной мяч. Им нужно играть в воде. Он же лопнет.

Ища поддержки, она глянула на мать, когда Руслан назло пнул мяч в кусты. Но Ия лишь покачала головой и скривилась, давай понять дочери: «Да ну его, не связывайся».

Марата в эту субботу не было дома. Как обычно, когда к ним приезжали гости Ии, он находил срочные дела, иначе ему пришлось бы возиться с детьми, чтобы взрослые «девочки» могли спокойно поговорить. Ия знала, что так будет, и третий час терпеливо ждала, когда же наступит пять и возможность задать Регине свои вопросы о контракте Марата, но у той всё время находились поводы свести разговор к себе.

 Регина строила дом. Регина летит через две недели во Францию. Регина купила потрясающий тренажёр (по описанию похожий на стульчик с дыркой, в которую просовывается голова), и теперь каждый день стоит вверх ногами, а кармическая энергия мощным потоком течёт от всех её нижних чакр к верхним.

— Я словно помолодела лет на пять, — склоняла она Ию в свою веру в чудодейственный стульчик, когда вдруг заткнулась, сдвинула солнцезащитные очки на лоб и присвистнула. — Бля-ядь! Вот это брутал!

«Вот чёрт!» — выругалась Ия. Меньше всего ей сейчас нужен был здесь Марко. Вот конкретно сейчас, когда у них именно Регина. Но лядов газонокосильщик нарисовался с той стороны бассейна и как ни в чём ни бывало разматывал шланг — уставшие от жары кусты действительно нуждались в поливе.

— Охуеть! — села в своём шезлонге Регина, откровенно разглядывая мужика в шортах. — Да его же словно отфотошопили. Вот это тело!

Она наощупь нашла отставленный бокал, отшвырнув соломинку, выпила залпом и теперь с такой скоростью жевала оливку, словно собиралась её проглотить и идти знакомиться.

— Я бы трахнула его прямо сейчас. Прямо в этих кустах, — выплюнула она косточку, когда Марко включил воду, а Ия хмыкнула: «Познакомиться! Я слишком хорошо о ней подумала!» — А он кто? — наконец повернулась она к Ие.

— М-марко, — пожала та плечами.

— Марко? — Регина сглотнула уже без оливки во рту. — Он что итальянец?

— Понятия не имею, — злилась Ия, что блеет как коза, а события принимают такой неожиданный поворот.

— В смысле? — снова одарила её Регина недоверчивым взглядом. — Но он же кто-то из ваших родственников? Или знакомых? Мне кажется, я видела его с Маратом. Подожди, или с тобой?

Глава 9

— Он наш рабочий, Регина, — слегка скривилась Ия, давая понять, чтобы та расслабилась — не её круга парень. Но то, что именно Регина видела их с Августом тогда за столиком в кафе стало неожиданной проблемой.

«Что же я ей тогда сказала? Да, кажется, правду: «Никто. Просто подсел, разговорились». Блин, Ия вышла тогда из кафе в такой прострации, что Регина, выскочившая как чёрт из табакерки, совсем сбила её с толку. Она же не наговорила ей лишнего? Нет, зря она волновалась: а что лишнего она могла ей сказать?    

И в отличие от Регины, Ия и сейчас не смотрела как, облившись водой из шланга, Марко тряхнул головой, разбрызгивая капли, как заблестела кожа на литых мышцах, как мокрые шорты облепили упругую задницу. То есть отчаянно старалась не смотреть. Но это была такая магия, что сопротивляться ей было бесполезно.

Она даже забыла про «пять часов». Хорошо пиликнул поставленный на телефоне будильник, и она подскочила, несмотря на недоумение на лице Регины и явно застывший на губах вопрос, и поторопилась на кухню.

«Только бы не выглядеть неестественно. Только бы Регина не начала задавать лишние вопросы», — металась она от бара к морозилке, накручивая себя.

Ещё с утра ей казалось, что она успокоилась. Справилась с охватившим её смятеньем. Нашла способ на него не реагировать — переключиться на проблемы более важные. Закрыть тему для всех: для себя, для Марата, для детей, для прислуги. Работает — хорошо, пусть работает, раз муж так решил. Работы в доме всегда хватает.

Она даже не выскочила из дома, когда в половину шестого утра проснулась от гула газонокосилки. Даже каким-то чудом умудрилась кончить под этот звук, когда Марат с утра опять засунул в неё свой член. Может, потому, что целых двадцать минут до этого не спала и злилась? А может…

— Нет! Нет! Нет! Я о нём не думала в этот момент, — выкрикнула она вслух под визг миксера перемалывающего лёд.

Остановила миксер, увидела, как стройная фигурка Регины переместилась на ту сторону бассейна и добавила в миксер ещё текилы.

Ия спохватилась, что вылила чуть не полбутылки, пока разглядывала как её гостья застыла сантиметрах в пяти от того, что Ия её сейчас выставит. Сантиметрах в пяти от широкой мужской груди, размеренно поднимающейся в такт дыханию. Захлопнула крышку миксера, включила мощность на «максимум» и шарахнула о стол прозрачным кувшином, в который собиралась всё это перелить.

«Кого я обманываю, что веду себя нормально, — закусила она губу, — когда элементарно не подошла, не поговорила, не спросила откуда он приехал, есть ли у него семья, жена, дети в конце концов. Бегаю от него как курица от мясника. Злюсь непонятно на что. Предъявляю какие-то необоснованные претензии. А что он сделал в конце концов? Ну смотрит на меня так, что кровь в жилах стынет, — уговаривала себя Ия, оторвав с куста, растущего на подоконнике, веточку мяты и засунула в рот. — Так может он на всех женщин так смотрит. Может там, откуда он приехал, вообще на всех так смотрят. И наша встреча — простое совпадение».

Ия выдохнула. Если она во что и не верила — так это в подобные совпадения. Но каким-то чудом успокоилась. И, подхватив кувшин с маргаритой, вернулась к бассейну.

Глава 10

Дети ненадолго убегали в дом, а теперь тоже вернулись и затеяли ссору за машину, что притащили с собой. И пока Ия гордилась старшей дочерью, как та сумела заинтересовать всех новой игрой, вернулась и Регина.

— Не слишком дорого вам обходится такой «рабочий»? — показав кавычки пальцами, опустила она в кувшин трубочку и, не стесняясь хлюпающих звуков, что та издавала, упираясь в неизмельчённый лёд, сделала хорошую «затяжку».

— В смысле «не слишком дорого»? — хлопала глазами Ия.

— На нём труселя «DOLCE&GABBANA» по семь тыщ за пару и часы «Tissot» за семьдесят штук, — сморщилась Регина. — Сколько текилы ты сюда забубенила?

— Ты труселям диагноз по резинке что ли поставила? — скептически хмыкнула Ия, опустив риторический вопрос про текилу, хотя горло от крепости полученного коктейля драло и у неё. — На каждом китайском рынке такие дольче-габаны упаковками.           

— Ну, может. Только часы я по красному ремешку даже отсюда узнала. Это специальная серия, созданная в сотрудничестве с одной из швейцарских железных дорог. Там гравировка на задней крышке. А на циферблате — какая-то их знаменитая гора. Я хотела купить в подарок, — снова затянулась она коктейлем и махнула рукой, давая понять, что, видимо, не купила.

— А о чём вы говорили? — спросила Ия как можно равнодушнее и улыбнулась. Дети теперь прибежали баловаться к Марко. Визжали, хохотали, прятались друг за другом от струи воды, что он исподтишка на них направлял. Подкрадывались с разных сторон, разбегались, вопя и отплёвываясь, и снова подкрадывались.

— Так я тебе и сказала, — гаденько улыбнулась Регина. — Но давай дашь на дашь. Я не скажу Марату кто твой ёбарь, а ты кое-что сделаешь для меня, — Регину ни капельки не смутило, что Ия аж поперхнулась и теперь откашливалась.

— Ты вообще в своём уме? — наконец, выдавила она. — Он сам его привёл.

— Ага, попалась! — обличающе ткнула Регина в Ию пальцем. — Я разве сказала, что это мистер Поливной шланг? — но обернулась на Марко озадаченно.

Да, Ия тоже задавалась этим вопросом: Марат настолько уверен в этом Марко или в жене, раз притащил, как говорят, козла в капусту? Или он её так проверяет? Или… Чёрт! Конечно! Как она сразу не догадалась! Может, этот Марко просто голубой? Марат и съязвил, назвав его «нормальный мужик».

Она даже вздохнула расстроено. Такой генотип пропадает. Такие ядрёные гены и дали сбой.     

— Так о чём ты хотела со мной поговорить? — неожиданно спросила Регина. 

— Расскажи мне про контракт, что Марат всё никак не подпишет, — пододвинула она к себе кувшин. — Всё на самом деле так плохо? Марат стал таким злым и раздражительным, что я его не узнаю. Он действительно настолько важен? Есть вероятность, что контракт сорвётся? К чему нам готовиться?

  Регина многозначительно приподняла ламинированную бровь.

Глава 11

— Ты же понимаешь, что я знаю не много. Так, постольку поскольку. Это бизнес Марата, и он не позволяет мне совать нос в свои дела.

Она разочарованно проводила глазами шланг, мягкие кольца которого раскручиваясь, потянулись куда-то в кусты вслед за Мистером Шлангом. И когда тот исчез из вида, подняла на лежак ногу, которая до этого свешивалась так, что со стороны Марко, наверно, открывался чудесный вид на полоску её трусиков, едва прикрывавшую депиляцию, которую сама Регина называла «выскоблено до синевы».     

— Ой, а то я забыла, что большинство контрактов у вас общие, база одна, серверная тоже, сидите вы в одном помещении, а Марат чуть чего бежит советоваться именно с тобой, — поменяла местами свои целомудренно скрещенные ноги Ия.

— Ну, раз ты так хорошо осведомлена, — усмехнулась Регина, поворачиваясь, — я повторю своё предложение. Я расскажу всё, что знаю об этом контракте, а ты кое-что сделаешь для меня.

— Что именно, Регин?

— Скопируешь у Марата в сейфе кое-какие документы.

— Ты в своём уме? — Ия села. — Я даже кода не знаю, да и вообще.

— Ой, я тебя умоляю, — хмыкнула Регина и презрительно сморщилась. — В наше время и быть такой дурой, что ни разу не заглянуть в сейф мужа?

— Я, может, и дура, но сомневаюсь, что компромат на себя, будь у него такой, Марат хранил бы дома в личном сейфе, — забрала Ия кувшин с коктейлем со стола и принялась жадно глотать уже казавшееся не столь резким пойло.

— Вот именно! — обрадовалась Регина и тоже села. — Потому что дома он хранит рабочие документы, подальше от любопытных глаз. Которые если кому и интересны, то только мне. А знаешь почему?

— Понятия не имею, — Ия хотела добавить «и знать не хочу», но Регину бы это всё равно не остановило.

— Я подозреваю, что он, падла, крысячит. Уводит у нас клиентов. Предлагает им более выгодные условия у нас за спиной и всё в таком духе. И я, конечно, понимаю, что он твой муж и, возможно, старается ради семьи, но не забывай, что я работаю на твою мать, а по сути и на тебя тоже. То есть вроде как твоя мама — тоже его семья. Но если тебя такое положение дел устраивает, — подняла она руки, давая понять, что разговор окончен.

— Что нужно скопировать? — Ия сцепила зубы. Если эта равномерно ламинировано-депилированная манда не врёт, то это плохой знак. Очень плохой. И, кажется, Ие нужен не психолог, о котором она задумывалась эти дни, а хороший адвокат.

— Всё что найдёшь, — по-деловому сухо ответила Регина. — Сфотографируй всё, даже то, что покажется тебе неважным. Я разберусь.

— Я ничего тебе не обещаю, — холодно выдохнула Ия. — И можешь не рассказывать мне про этот дурацкий контракт. У Марата спрошу.

И она думала, что Регина равнодушно пожмёт плечами, вернёт обратно на нос очки и, растянувшись в шезлонге, сделает вид, что она тут одна, но та неожиданно протянула руку к графину:        

— Он тебе наврёт с три короба и будешь ты и дальше жить в счастливом неведении. — Да не дуйся ты, объясню, что смогу.

Она глотнула коктейль прямо с кувшина, выдохнула, вытерла рот и сладко зевнула, вытягиваясь на лежаке.

— В общем…

Глава 12

Она снова сладко зевнула.

— Это долгосрочный контракт на предоставление государственным служащим, начиная от президента и его аппарата и заканчивая силовиками, услуг по бронированию, размещению и гостиничному сервису, — положила Регина руки за голову, демонстрируя идеальные подмышки. — То есть каждая секретарша, бронируя отель, например, в Абу-Даби для членов экономического форума, не сидит в сети разыскивая отель, а подаёт заявку в «Гостинг-Глобал». Бухгалтерия их, соответственно, тоже платит по счетам «Гостинга», а не заключает договора с каждым «Хилтоном» или «Савоем», всё это забота сервиса, с которым они заключили контракт.

— И на этот контракт претендует кто-то ещё? — выдохнула Ия тревожно. Это и правда звучало серьёзно и… перспективно.

— Конечно. Все контракты с госструктурами проходят через процедуру тендера, проверяются антимонопольным комитетом и прочими инстанциями, — согнула она ноги и сложила одну на другую. — Но конкуренция у них небольшая, потому что требования просто космические. Собственный капитал, заёмный, оборотные средства, суммы на счетах, прозрачность, стабильность и прочее- прочее-прочее — всё имеет значение. У Марата неплохие шансы. Можно сказать, он даже основной претендент, но сначала эти проверки его измотали, а потом буквально за считанные дни до торгов потребовалась большая сумма, которой у «Гостинг-Глобал» не оказалось. Ему пришлось срочно брать кредит. Но срочно — это всегда астрономические проценты, а приемлемые проценты — это хлопотно и долго. Банки тоже устраивают свои проверки, заказывают аудит, трясут кредитную историю от царя-гороха. В итоге время поджимает, а кипрский банк, на который он возлагает надежды, словно специально тянет и сворачивает ему кровь.

— А большая сумма — это сколько? — мельком глянула Ия на детей, что, когда Марк ушёл за живую изгородь, опять вернулись к бассейну.

И опять поссорились. Обиженный Руслан схватил машину. И под вопли Арины бросил её в бассейн.

— Миллион, Ия.  

— Миллион долларов? — вытянула та шею, глядя как большой пластмассовый грузовик погрузился на дно, оставляя за собой мутный след песка, а потом начал медленно всплывать.

— Долларов США, — подтвердила Регина. — И Марат дёргается, потому что, если не заключит этот контракт, не сможет вернуть кредит. А если не дадут кредит — не получит контракт.

— Но, если не дадут кредит, он ведь может просто дальше работать как работал, без контракта? — с надеждой спросила Ия, когда ярко-оранжевый «Камаз» всплыл и его кузов теперь торчал над водой.

— Наверно, — неопределённо кивнула Регина.

— Тогда зачем он так рискует?

— Потому что это возможность заработать в десять раз больше, чем он зарабатывает сейчас. Это перспективы, которые твоему отцу и не снились. И это оправданный риск, — обернулась на детей и Регина.

Стоя у бортика бассейна Арина спорила с Русланом.

— Я сказала: доставай! В наш бассейн нельзя кидать грязные игрушки.

— Сама доставай! — крикнул Руслан. И с такой силой толкнул девочку, что та не удержалась и полетела спиной в воду.

А когда ударилась головой о злополучный Камаз, время для Ии остановилось.

Оно отчитывало секунды так медленно, что Ия видела всё как в замедленной съёмке: как голова Аринки неестественно дёрнулась, столкнувшись с пластмассовым кузовом машины, как её девочка идёт ко дну, как треплет вода её волосёнки и как тонкие ручонки безвольно вскинулись вверх…

Она всё это видела и не могла пошевелиться.

Глава 13

Ию словно включили, когда раздался всплеск. И до того, как малышка опустила на дно, её подхватили сильные мужские руки и подняли.

— Арина! — кинулась Ия к бассейну и в ужасе закрыла рок рукой. — О, боже! — По мокрым волосам дочери текла кровь. — О, боже, боже, боже! — она едва дождалась, когда Марко с девочкой на руках вылезет из воды.

Малышка, от испуга, а может, от удара потеряла сознание. Но когда он положил её на шезлонг, Ия с облегчением выдохнула: она дышит, дышит, дышит.

— Ия, мне так жаль, — услышала она где-то над ухом голос Регины.

— Уйди! — рявкнула она, вытирая полотенцем кровь и раздвигая волосёнки, под которыми сочилась свежая рана. — Лечить тебе надо своего ребёнка!   

— Мама! — кинулась к ней Вероника.

— Всё будет хорошо. Хорошо, малыш, — обняла она одной рукой старшую дочь. — Не бойся!

— Неси маме одежду, — нагнулся Марко к Нике и, легонько подтолкнув, повернулся к Ие. — Надо ехать в больницу. Ключи от машины где? — прямо на мокрое тело натягивал он рубашку.

— В прихожей. Я сама поведу! — Ия подскочила, хотела поднять Аришку, но он её опередил:

— Ты выпила. Не волнуйся, я умею водить машину.

Ия побежала впереди него — открыть гараж.

— На заднее сиденье, — чётко и спокойно отдавал он распоряжения. — Иди одевайся. Бери документы: на машину, на ребёнка, свои.  Я присмотрю за ней.

— Веронич, побудь с тётей Региной, — натягивала Ия платье, что принесла дочь.

— Нет, — взвыла та. — Я с ними не останусь. Я с вами!

— Хорошо, хорошо, — схватила она сумочку, брелок от ворот, первое, что попалось под руку — влажные салфетки и ещё пару полотенец.

Одно полотенце в машине подложила Аришке под голову, вторым укрыла. Обернулась, когда машина стала сдавать задом.

Но Марко словно родился в её джипе — выехал плавно и осторожно. Развернулся как в учебнике в два приёма. И они оглянуться не успели, как уже неслись по дороге.

— Нам наверно, надо…

— Я знаю куда ехать, — отрезал он. — Как там малышка?

— Ничего, — выдохнула Ия. Щёчки Аринки и правда порозовели, и Вероничка, что сидела прямо на полу перед сестрой, обрадовалась:

— Мама, она проснулась.

— Лежи, лежи, малыш, — не позволила она дочке сесть. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — непонимающе смотрела она на маму. — А куда мы едем?

— В больницу.

— А что со мной? — скорее удивилась, чем испугалась та.

— Ничего страшного. Но нужно чтобы доктор посмотрел рану. На голове, — показала на себе Ия.

— Папа! — повернулась та.

— Нет, нет, зайчик, с нами Марко, не папа.

— А папа?

— Чёрт! — Ия стукнулась затылком о сиденье. Телефон остался у бассейна. Ну что ж теперь, — выдохнула она. — Как сможем, малыш, мы ему позвоним. А пока важнее убедиться, что с тобой всё в порядке.

 И пока они ехали — ни о чём другом и думать не могла. И ничего не чувствовала, кроме острого желания, чтобы её девочке помогли.

Глава 14

Она предвкушала очереди, недовольных медсестёр, санитарок, тыкающих в ноги мокрыми тряпками, заполнение кучи бумаг, бесконечные вопросы уставшего врача, которого Ия, честное слово, не стала бы беспокоить, если бы не приспичило — именно такое впечатление осталось у неё от посещения больницы, когда в прошлом году они привезли Вероничку с подозрением на аппендицит.

А ещё она запомнила чувство вины, когда разрывалась… между мужем, что был недоволен всем: почему так долго, что так воняет, зачем его заставили надеть бахилы, как Арина не может потерпеть… одной дочерью, что лежала на неудобным сиденье, измученная и бледная, дожидаясь своей очереди среди других детишек, которым тоже нездоровилось… и другой, которая тихонько жалобно хныкала, сначала потому, что хочет пить, а потом потому, что ей надо в туалет.

Ия чувствовала себя виноватой, что не могла ничего с этим сделать — ускорить приём, облегчить страдания ребёнка, отправиться одновременно с Ариной в туалет и не оставлять вцепившуюся в её руку Веронику одну.

И даже из-за того, что столько заболевших, а врач ещё не обедал, ей было неловко.

Торопясь за Марко, что нёс на руках Аринку, она видела только его спину и что это совсем не та больница, в которой они были прошлый раз, но морально готовилась, что сейчас начнётся то же самое.

— А мы где?  — обернулась она в большом и почти пустом фойе.

— Доверься мне, — перепрыгивая через две ступеньки, направился Марко вверх по массивной, как в старых дворцах, лестнице. Ие ничего не оставалось, как поторопиться за ним, покрепче перехватив ладошку Вероники.

Она испуганно замерла на пороге, когда, открыв плечом дверь, Марко занёс Аринку в кабинет. И какая-то женщина в белом халате, конечно, попыталась его остановить. Но он посадил ребёнка на кушетку, приложил руку к груди, что-то сказал ей, потом другой женщине, что кивнула и вышла, пропустив Ию.

 — Ты как? Огурцом? — Марко подмигнул Аринке, заставив её улыбнуться, подвинул стул Ие, потрепал по голове испуганную Веронику и вышел.

Ия не успела даже достать из сумочки документы, а в воздухе — рассеяться аура силы, спокойствия и уверенности, что он излучал, когда он вернулся вместе с пожилым доктором в смешной шапочке из ткани с героями мультфильма «Тачки».    

 Всё, что происходило дальше, тоже показалось Ие каким-то волшебным сном.

 Доктор шутил, осматривая Аринкину рану, развеселив обеих девчонок. Медсестра, что подавала ему инструменты, лотки и бутылки с разноцветными жидкостями улыбалась вместе с ними. А Ия, отвечая на его вопросы, чувствовала себя важным свидетелем, взволнованной мамой, и человеком, который сделал всё возможное, чтобы помочь своему ребёнку, а не глупой клушей, что довела ребёнка до госпитализации, как было в прошлый раз.

Кстати, аппендицит Вероничке всё же вырезали, не зря они побеспокоили врача.

— Ну всё, твою страшную рану мы обработали. Держи, боец, — сняв перчатки, протянул доктор ладонь для рукопожатия. — Жить будешь!

А когда Аринка весело спрыгнула с кушетки, повернулся к Ие.

— Говорите, потеряла сознание? Ну давайте, тогда на томограф. Брекеты, ипмланты, протезы есть?  — уточнил он, а когда Ия отрицательно покачала головой, кивнул медсестре. — Лидочка, проводи. И как будут результаты, жду вас в соседнем кабинете, — показал он рукой. Открыл дверь и вежливо пропустил их впереди себя.

— Спасибо, — первое, что сказала Ия Марко за всю поездку, когда Вероника побежала вниз к автоматам с напитками и всякой ерундой.

Процедура магнитно-резонансной томографии должна была занять минут тридцать. С Аринкой остался врач, остальных выставили. Но стульев в коридорах этой странной пустой больницы не было. Поэтому Ия оперлась локтями на балюстраду лестницы. Та поднималась из фойе двумя массивными пролётами, что встречались ровно по середине широкими перилами балкончика, где они встали, чтобы видеть внизу Веронику.

Резные деревянные столбики балясин блестели многочисленными слоями белой краски. И обычный летний городской пейзаж — серые фасады, зелёные деревья, полупустая парковка — открывался за окнами, зашторенными, как в бальных залах, старых школах или дворцах культуры советских времён, густо засборенными «маркизами».

Пахло древностью, свежей побелкой, словно где-то шёл ремонт, и чем-то аптечным.

— Не благодари, — покачал головой Марко. Он опёрся на перила спиной. — Любой нормальный человек поступил бы так же.

Глава 15

Стыдно признаться, но Ия так устала, что хотелось положить голову Марко на плечо или хотя бы упереться виском — он излучал такую силу, энергию и мощь, что Ию физически тянуло к нему прикоснуться. Как к батарее для подзарядки. А ещё хотелось сесть, но раз не на что — приходилось терпеть.

— Что это за больница? — оглянулась она.

— Педиатрический факультет медуниверситета.

— И у них есть томограф? — удивилась Ия.

— Как видишь, — пожал он плечами.

— А лицензия на оказание медицинских услуг? — засомневалась она, глядя как Вероничка внизу в фойе переходит от автомата к автомату, где, как теперь стало ясно, во время учебного года покупают пакетики с орешками и энергетические напитки будущие педиатры.

 Она развернулась, стараясь хоть как-то пристроить спину. 

— А тебе ехать или шашечки? — выпрямился Марко и быстрее, чем Ия успела возразить, подхватил её за талию и посадил на широкие перила. — Или квалификация доктора, сорок лет спасающего детей, кажется тебе недостаточной, чтобы обработать царапину твоему ребёнку? — приподнял он одну бровь и опёрся руками так, что Ия оказалась в их кольце.

— Прости, я, наверно, кажусь тебе ужасной снобкой, но я... просто перенервничала, — она закрыла глаза, и голова вдруг стала такой тяжёлой, что сама наклонилась, что упереться лбом в его плечо. Всего на секунду, на одну короткую секунду Ия коснулась ткани его рубашки, но справилась с собой, отпрянула, открыла глаза.

Он коснулся пальцами её подбородка, слегка поднимая вверх.

— Ты кажешься мне самой красивой женщиной в мире. Нежной и ранимой. Умной и сильной. Но ты берёшь на себя слишком много. И некому сказать тебе: о̀во е мо̀я брѝга. 

Ия не взялась бы выбрать, что её больше заворожило: его слова, мягкий акцент или синева его глаз. Хотелось смотреть на него и смотреть. Слушать и слушать этот незнакомый язык, который отзывался приятным томительным ощущением в груди. Верить и верить этим словам, этим глазам, что не смотрели — ласкали.

Но она замужняя женщина. Ей нельзя.  

 — Что это за язык? — аккуратно убрала Ия его руку. А может, это просто был повод снова прикоснуться к нему. Ощутить тепло его кожи и нежность пальцев, что легонько сжали её руку и не хотели отпускать.

— Хорватский, — улыбнулся он, когда она мягко освободилась из его захвата. — А «мо̀я брѝга» — моя забота.

— Ты хорват? — она сдвинулась, когда он перестал опираться о парапет и просто встал рядом, прижавшись бедром к её колену.

— Наполовину. Далмос, как говорят у нас. Я из Далмации. Это побережье Андриатики.  

— А семья? Жена, дети у тебя есть?

Он отрицательно качнул головой и загадочно усмехнулся.

— Ты… — она подбирала слово как бы помягче назвать нетрадиционную сексуальную ориентацию. Хотя и самой было смешно как такое вообще пришло ей в голову. И глупо было задавать этот вопрос, когда у неё сбивалось дыхание от его настойчивых прикосновений. Но она рискнула.  — Ты живёшь с другом?

Он засмеялся так искренне, что Ия даже не смутилась своей бестактности.

— Тебе правда хочется так думать? Нѝсам пэ̀дэр, дра̀га, — он посмотрел так, что Ия сглотнула. И она откуда-то точно знала, что значит «драга» на его языке.

— Нѝсам дра̀га, — она покачала головой, сложив из его фразы «я не пидарас, дорогая» свою: «я не дорогая», желая сказать: не твоя дорогая. Но он понял.

— Тко зна, — приподнял бровь, так и не сводя с неё глаз.

«Матка боска! У меня ребёнок в томографе, а я тут стою и мечтаю отдаться этому мужлану со всей страстью, на которую только способна. Матка боска!» — безжалостно точно сложила она в слова то, что сейчас чувствовала. То, что вообще к нему чувствовала с самой первой встречи.

И пусть это было совсем даже по-польски, а не по-хорватски, хуже всего не то, что это внезапное откровение Ию даже не испугало. А то, что после стольких лет брака она вдруг так остро ощутила сколько в ней этой нерастраченной страсти. И как же хочется! Порой тупо хочется. Чтобы до хрипоты, до дрожи, до подкашивающих коленей… и его потное тело, и сильные руки… и, мать твою, оргазм за оргазмом, оргазм за оргазмом…

Она просто подумала, а тело уже ответило мучительным спазмом в том месте, что оказывается умело тосковать. Даже больше: уже невыносимо тосковало по тому органу, что один создан природой унимать эту тоску. И плохая, очень плохая девочка Ия даже нецеломудренно представила его в боевой готовности в ближайших к ней мужских трусах.

Вот какого, спрашивается, органа?

А ведь этот Марко просто стоял рядом и просто смотрел, а внутри неё уже разгорелся такой пожар, что хоть тащи этого далмоса в туалет прямо в педиатрии.

«Ну точно перенервничала, — усмехнулась Ия, когда раздался топот детских ног по лестнице. — Я люблю мужа. Я хочу мужа. Просто у меня слишком долго не было хорошего секса — вот и всё».

Глава 16

В «переглядки» с Марко Ия, конечно, проиграла, поспешно опустив глаза, и как от липкой паутины, спешно-спешно избавляясь от своих грязных мыслей.

— Мама, смотри, — разложила Вероника рядом с ней свои покупки. И принялась оживлённо рассказывать, что она выбрала и почему.

А Ия думала о том, что разгадала загадку, почему она была так агрессивно настроена к Марко. Он пугал её тем, что сказал: «До встречи!», и они снова встретились. Тем, что носил дорогие вещи, но чистил бассейны. Даже тем, что муж его словно не замечал. Но больше всего её напрягало, что с самой первой встречи он вызывал у неё это безобразно откровенное неконтролируемое желание выпрыгнуть из трусов. И раздражал тем, что провоцировал его своими пронзительными взглядами, а теперь ещё и совсем не нечаянными прикосновениями, и ничуть не робкими намёками.

Но разве он в этом виноват? Дело разве в нём?

Нет, дело в ней. Это Ия не знала, как с этим справиться. Когда вопрошала: Как? Но ловила себя на мысли: А стоит ли?

Вот и нечего тогда валить с больной головы на здоровую.

«Девушка, держите себя в руках!» — скомандовала она себе и улыбнулась Марко.

Доктор сказал, что у них всё хорошо. Но на всякий случай нужно понаблюдать за ребёнком несколько дней.

И когда им пожелали больше не проверять головой прочность «Камазов» и проводили до двери с пожеланием счастливого пути, Ия искренне растерялась:

— И всё? А заполнить кучу бумаг? А заплатить, в конце концов? — допрашивала она Марко в коридоре.

— Это моя забота, — подхватил он Аринку на руки, замотав в полотенце — единственное, что у неё было с собой из «одежды», а Веронику просто обнял, и вместе с ними развернулся. — Я всё решу, и обо всём позабочусь, если ты мне позволишь. Не забивай себе этим голову.  

И она не забивала. Всю дорогу. Разве что спросила, откуда Марко знал, что можно приехать в университет. На что получила исчерпывающее пожатие плечами: «Просто знал».  

Всю дорогу девочки рассказывали Марко всякие «страшилки» — истории, что приключались с другими детьми. Истории, что видимо, навевала любая больница. Как однажды в школе одну девочку вырвало прямо на учительницу. А другая девочка упала на горных лыжах и сломала ногу. И потом ходила в школу на костылях.

— А один мальчик… — отталкивали они друг друга, высовываясь в проём между кресел, и Ника уступила младшей сестре, но Ия их перебила, заставив сесть и пристегнуться.

Хотя это было уже бессмысленно. Ворота заскрипели, сдвигаясь и впуская их на территорию дома. И они первые выскочили из машины и понеслись к папе. Его машина стояла у дома, значит, он приехал.

Ию Марко тоже высадил. Она не видела, как парковался он — её ноги едва коснулись земли, но уже по тому, как припарковал машину муж, она знала, что Марат недоволен.

Глава 17

— Мой зайчик, ты как? — прижав Аринку к груди, Марат разглядывал замазанную зелёнкой ранку на голове. Потом заглянул в глаза. — Как себя чувствуешь? Голова не кружится?

— Всё хорошо, пап, — обняла она его ручонками, полотенце сползло на пол. И Марат, проводив взглядом дочь, побежавшую к себе, брезгливо поднял его с пола.

— Ты вообще в своём уме? Я спрашиваю: ты нормальная женщина? — швырнул он в Ию полотенце. — Ты в этом возила ребёнка в больницу?

Полотенце прилетело бы ей в лицо, если бы она его не поймала.

— Марат, некогда было её переодевать, и она… — уже страшась того, что должна сказать, сглотнула Ия, — потеряла сознание.

— А ты? Ты, блядь, была где, когда твой ребёнок упал в воду? Чесала языком или пизду о какой-нибудь угол, оставив их без присмотра.

— Ты почему так со мной разговариваешь, Марат? — не веря своим ушам, покачала головой Ия. — Успокойся, пожалуйста, или давай потом поговорим, — попыталась она пройти мимо него, но он не позволил.

— Почему я так с тобой разговариваю? — схватил он её за руку. — А как я должен разговаривать с женщиной, которая вылакала ведро коктейля и чуть не угробила ребёнка?

— Ты делаешь мне больно, — попыталась она вырваться из его захвата.

— Нет, это ты сделала мне больно. Очень больно! Я приехал — никого нет, у бассейна кровь. И никто не удосужился мне даже позвонить и объяснить, что случилось.

— Здесь оставалась Регина, — всё же отцепила Ия его руку.

— Да, спасибо Регине — пояснила что к чему, и мне не пришлось обзванивать больницы, а то и морги.

— Зачем ты утрируешь? — понимая, что он не остановится, пока не скажет всё, что собирался, Ия без сил опустилась на диванчик.

— Нет, это ты зачем попёрлась в больницу, когда надо было просто вызвать «скорую» и позвонить мне.

— И что бы ты сделал? Чем помог? А «Скорая» ехала бы до нас целый час, Марат! Вспомни, сколько мы ждали, когда заболела Ника. Ты ещё и неправильный адрес назвал.

— Ах, я ещё и виноват!

— Я хотела сказать, что ехать самим было быстрее. И спасибо Марко за помощь.

— Да, Марк молодец. Если бы не он, ты бы, наверно, так и носилась как перепуганная курица, не зная за что хвататься, что делать. Увезти ребёнка в одном полотенце определённо твоя идея.

— Да что ты прицепился к этому полотенцу! — откинула она махровую тряпку, что так и держала в руках. — Главное, что с ребёнком всё в порядке, — и тут только поняла, что Марат ведь даже не спросил глубокая ли рана, что сказал доктор. Как начал орать, так всё и не мог заткнуться. — Прости, — встала Ия, — но я очень устала. И тоже перенервничала. Хочу принять хотя бы душ. Марат, — примиряюще протянула она к нему руки. — Ну, хватит!

— Что у нас на ужин? — проигнорировал он её объятия и глянул на часы.

— Кролик, — спохватилась Ия. — Его только нужно поставить в духовку. На обед мы ели пиццу, Регина привезла, а на ужин я хотела…

Но он её даже не дослушал. Резко развернулся и вышел.

И какой там душ! Она даже переодеться не успела, повязала передник и принялась запекать кролика, строгать салат, выжимать свежий сок — время поджимало. В их доме всё было по расписанию. Война войной, а обед по распорядку — это было про Марата.

Но бог с ним, поест — станет спокойнее. С голодным с ним вообще невозможно разговаривать.  

Привычные выверенные движения позволили немного успокоиться. Но с ресниц нет-нет да скатывалась горькая слезинка. А раньше Ия готовить любила. С таким вдохновением ходила на курсы, чтобы побаловать своих то греческой, то французской стряпнёй — пыталась она переключить мысли на что-нибудь нейтральное, но обидно было так, что хотелось выть.

«Что наплела тут ему эта манда?» — отшвырнула Ия нож, понимая, что ищет виноватых, что Регина тут вовсе ни при чём, и прислушалась.

В гостиной работал телевизор — значит, Марат там.

А девочки? Девочки там справились без неё?  Она встрепенулась. Но их возня была обычной: топот, смех, мультики.

«Значит, справились, — выдохнула она. И сняв передник, положила на стол. — В конце концов, никто не умрёт, если я потрачу десять минут на себя — приму душ, высушу и уложу волосы».

Она решительно поднялась в спальню, стянула через голову платье и уже почти прошла мимо кровати в гардеробную, когда что-то заставило её остановиться. Что-то неправильное.

Она развернулась.

Уголок покрывала был загнут. И кровать. Кровать была застелена как-то криво.

Глава 18

Она поспешно сдёрнула покрывало. Словно за ней гнались, содрала и тонкое одеяло. Проклятое воображение так ясно рисовало ей картинку как её муж трахает на этой постели Регину, словно она видела всё своими глазами.

Как напрягается его бледная задница, выделяясь белизной на фоне загорелой кожи спины. Как он вколачивается между гостеприимно раздвинутых ног в её идеальную депиляцию. Как она выгибается и бьётся головой о мягкую кожаную панель на стене и не просто стонет, орёт и кончает под ним, кончает, кончает...

Ия так отчётливо это видела, что двумя руками поползла по простыни, разыскивая пятна. Спермы, вагинальной смазки, лубриканта — чего угодно. Она только утром перестелила бельё. И если тут будет хоть один его паховый волосок, хоть одна капля…

С таким же рвением она осматривала и обе подушки. С двух сторон.

«Ну давай же!» — уговаривала она кипенно-белые наволочки. — Хоть один пережжённый волосок с головы этой лохудры должен был отвалиться. Не зря же у её озлобленного недоумка такие серые глаза, — дала Ия вдоволь разгуляться своей паранойе. — Не зря же она скрывает от кого его родила».

Но всё было напрасно.

Ничего.

Ия даже заправлять постель обратно не стала, плюнула. И долго плакала в душе, посрамлённая и совсем раздавленная своими беспочвенными подозрениями. Жалкая, жалкая, жалкая…

Душ и слёзы немного вернули душевное спокойствие.

Точнее, после всех переживаний на неё нашло спасительное отупение.

Ужин прошёл как обычно. Девочки оживлённо болтали с папой. Ия натянуто улыбалась, делая вид, что она не просто приложение к кухонной плите и гладильной доске, а жена, мать и хозяйка этого дома.  А ещё она приняла решение поговорить с мужем. Обо всём.

«Что, в конце концов, происходит, Марат?» — репетировала она свою речь, убирая со стола, когда заметила силуэт, нет, скорее тень и огонёк сигареты за окном.

Она схватила полупустой мусорный пакет, словно его срочно понадобилось отнести в контейнер, и вышла.

— Ты ужинал? — топталась она с пакетом у дерева, прислонившись к которому, Марко сидел прямо на траве. — У меня там кролик в духовке.

— Спасибо! — затянулся он, не поворачиваясь. — Я поел.

— А вещи? Может, надо что-то постирать или погладить?

— Ты знаешь, что мне надо, — он встал.

Ия едва успевала за ним, когда, широко шагая, он забежал вверх по небольшому пригорку. Герметичную крышка бака для мусора скрипнула, открываясь. Марко забрал у неё пакет. Выкинул. Сделав большую затяжку, затушил сигарету и кинул туда же.

— Будешь делать вид, что меня не слышала? — захлопнул он крышку бака.

— У тебя кровь, — она недоверчиво смотрела на свеже-сбитые костяшки на его руке, пока он запирал бак.

— Majku mu jebem!Крв! — всплеснул он руками, спускаясь по газону к маленькому декоративному пруду с рыбками. — Будешь делать вид, что ничего не понимаешь?

— Что это значит? Ма̀йку му ѐбем? — спустилась следом за ним Ия.

Не потому, что не понимала о чём разговор. Не потому, что не могла за ним не идти. Но она хотела услышать от него: чего он хочет.

Дом со стороны сада белел красиво подсвеченным фасадом. Нарядно, уютно светился окнами. Но Ие сейчас уютнее было здесь. С этим странным мужиком, что сделал для неё сегодня так много, потом где-то сбил в кровь руку, и сейчас смотрел не моргая.

— Да какая разница, что это значит! — выдохнул он. Осторожно привлёк Ию к себе, положил руки на затылок. Вдохнул запах её волос.

 Глубоко-глубоко. Медленно-медленно.

 Задержал дыхание, шумно выдохнул и прижался к её волосам лбом.

— Мне нужна ты. Ты!

Глава 19

Ей бы надо было сразу его оттолкнуть, остановить, вырваться, но вместо этого хотелось прижаться, раствориться в этом мягком «ти», так по-особенному у него вышло «ты», обнять.

Ия замерла, не сделав ни того, ни другого.

 — Я хочу тебя, — прошептал он так тихо, что Ия подумала: ей показалось. — Хочу до безумия, — не оставил он шансов для разночтений.   

— Марко, — резко сел её голос, когда он заскользил щекой вниз по её лицу. И за мгновенье до того, как его губы коснулись её, Ия отстранилась. — Нет. Я не могу, — прошептала она, когда он привлёк её к себе, преодолевая её слабое сопротивление. Прижался бёдрами.

— Точно? — легли его руки на её бёдра. Его твёрдое, уверенное «хочу» упёрлось в живот. Но когда её «не могу» томительно сжалось в ответ, так отзываясь в такт ударам сердца, что Ия едва сдержала стон, она оттолкнулась двумя руками:

— Точно. Пусти!

Он резко разжал руки.  

— Кто эта куя, Лана, за которую тебя с утра отчитывал муж. Она тебе подруга? — спросил он так же внезапно, как и освободил от своих объятий.

— Что? Куя? Кто?! — удивилась Ия, ещё не совсем придя в себя.

— Сука, — пояснил он.

— Лана?! А! Англичанка? Преподаватель английского, она занималась с девочками.  

Ия даже забыла, как её зовут. Да, с утра Марат высказал недовольство, что она её уволила, да ещё и не заплатила. Но Ия была так взвинчена из-за приезда Регины, что отмахнулась, как всегда, и на самом деле забыла.

— А что? — поправила она платье, понимая, что вырез сбился и именно туда сейчас смотрит Марко, словно заворожённый.

— Ничего, — тряхнул он головой. — Прости! — он провёл рукой по волосам, словно они всё ещё были длинными, как тогда в декабре, и похлопал себя по карманам. Отвернулся, подкуривая. — Лет двадцать не курил. А тебя встретил и начал, — затянулся. Выпустил дым.

«А, может, Марат не Регину, может, он эту Лану дерёт? — вдруг подумала Ия. — Или обеих?»

Настолько у них всё стало плохо: секс формальный, разговоры — одни претензии, жизнь — расписание, где всё строго по часам, а ещё эти откровения Регины, что, возможно, Марат и в компании начал тянуть одеяло на себя, наводили на мысль, что в Ие он больше не заинтересован. Что она ещё нужна ему как домработница, воспитательница, кухарка, но это ненадолго. Главное, она больше неинтересна ему как женщина, непривлекательна для него в постели. Он нашёл другую. Или других. И его раздражение, и постоянное недовольство — вовсе не из-за работы. Его тяготит опостылевшая жена, а всё остальное — просто придирки.

— Ма̀йку му ѐбем!  — с чувством произнесла она, словно всю жизнь материлась по-хорватски.

Всё так элементарно просто!

Но сознать это, признаться самой себе в том, что она уже давно понимала, оказалось так больно, что Ия словно оглохла и ослепла в один момент.

Она схватила тяжёлый камень с края пруда и швырнула его в воду. Наверное, раздался всплеск и ей на платье полетели брызги, но она не заметила.

— Ма̀йку! Му! Ѐбем!  — выкрикивала она, швыряя чёртовы камни на каждое слово, что бы оно ни значило, и ничего не чувствовала.

— Ия. Ия! — встряхнул её Марко за плечи. — Перестань!

Но она его оттолкнула.

— Это же что-то неприличное, да? — выкрикнула, едва сдерживая слёзы.

— Ничего особенного, просто «хуйня», если перевести. У нас немного другой мат.

— Нормально. Как раз подходит. «Коротко о вашей жизни», — изобразила она, словно у неё берут интервью, и широко взмахнула руками в ответ: — Хуйня!

— Прекрати, — скривился Марко.

Но как это можно было прекратить?

— Марко, кто ты? — зло развернулась Ия.

— Человек, — развёл он руками.

— А! Да, — кивнула она. — Как всегда исчерпывающе. О чём вы говорили с Региной? — и сама понимала она, что он не заслужил такой тон, но уже не могла остановиться.

— Она позвала меня… — он кашлянул, — работать в свой строящийся дом.

— Вот и вали, человек-август. А я сама разберусь. Со своей жизнью. И со своим мужем.

Она гордо выпрямила плечи, зная, что он смотрит ей вслед, пока она возвращается в дом. Но он не только смотрел, он шёл за ней.

— Ия! — окликнул её Марко у самой двери.

Она остановилась, но не повернулась.

— Я здесь, потому что ты мне нужна. И буду здесь, пока тебя не дождусь.

  И его мягкое «дожьдусь» прозвучало так уверенно, словно времени у него вагон, и он никуда не торопится. Он будет ждать. Здесь. Всегда. С мечом и в блестящих доспехах. И когда бы она ни пришла — он всегда к её услугам: сразиться с врагами или отправить к сияющим небесам в своих объятиях. Можно и то, и другое, в любом порядке и количестве.

Ия не знала ей бояться или радоваться этому.

Ничего не ответила. Молча хлопнула дверью.