Мы не подходим друг другу

1

Настя

Я пролистываю фотографии в одной из соцсетей, и чего уж греха таить, любуюсь образом Данилы Яроцкого. И, хотя именно из-за него, все мое будущее теперь под жирным вопросом, мне нравится то, что я вижу на экране ноутбука.

Красивый, подтянутый, стильный, и такой же рыжий, как и я. Только его цвет волос от моего дерзкого огненного отличается благородством. Скорее каштаново-рыжий. Но все равно рыжий.

Всегда думала, что рыжие парни страшненькие, но над Яроцким природа смилостивилась и подарила ему все лучшее, что только можно отхватить мужчине.

Притягательное лицо с высокими скулами и чуть полноватыми губами, прямой нос и нереально голубые глаза. Такие живые, настоящие, эмоциональные. Бывают такие люди. Если им больно, то и в глазах вселенское страдание, если хорошо, то можно утонуть в этом океане счастья, а если человек зол, то можно обрезаться об осколки ледяного айсберга. Любая эмоция в них неподдельная и притягивает как магнит.

Рыжие волосы лишь добавляют шарма и дерзости. Не слишком длинные, но и не короткие. Но такие непослушные и мягкие, что даже зубы стискиваешь от нестерпимого желания провести ладонью по ним.

Уже пару месяцев я изучаю его аккаунт, и с каждым днем он мне все больше симпатичен. Хотя помню, как папа впервые озвучил свою просьбу выйти за Яроцкого замуж. Я тогда так сильно на него обиделась и проревела всю ночь в подушку. И думаю, это нормальная реакция на такое предложение от любящего родителя.

Сначала я пыталась сопротивляться и уговаривала не поступать так со мной. Но отец был непреклонен. У него видите ли бизнес и вся наша жизнь в достатке под угрозой, а я одним только согласием могу спасти все, что он зарабатывал годами. Нужно только выйти замуж за сына его бывшего одноклассника, в настоящем прокурора соседней со столицей области. Потому что только он может помочь папе выгрести из заварившейся каши. И платить ему совсем не нужно. Достаточно стать женой его сына, для того чтобы перевоспитать разгильдяя и оторву, научить его ответственности и совсем немного приструнить. Можно подумать у хрупкой двадцатилетней девчушки есть на подобное силы и опыт? Да меня с моими стошестидесятипятью сантиметрами и пятидесятипятью килограммами любой желающий по стене размажет, я даже рта открыть не успею.

Да, я приличная и воспитанная девушка, скромная и доверчивая несмотря на то, что выросла в богатой столичной семье, и из меня учитель вот вообще никакой. Такому шилу, как Данила Яроцкий нужна стерва и желательно в пятом поколении, а не такой одуванчик, как я.

Хотя моя любимая бабушка не считает меня одуванчиком, и говорит, что во мне скрыт тот еще огонь. Нужно только кому-то его разжечь. Я с бабулей не согласна, но из любви и уважения к ней не спорю. Разжечь, так разжечь.

Вообще лучше моей бабули на свете нету. Чопорная и чрезмерно образованная бабушка всю свою жизнь проработала учителем литературы и русского языка в небольшом селе, откуда приехала покорять столицу моя мама. Тогда она встретила моего папу, и после долгих отношений с расставаниями и примирениями, все-таки вышла замуж за него. Папа был из обеспеченной семьи и маму его родители не сразу приняли. Даже пытались их разлучить. Но у папы есть тот самый стержень, благодаря которому мама наперекор всем стала его женой, а спустя годы позволил ему стать руководителем одной из ведущих строительных фирм. Ну и, конечно, когда родилась я, а через три года мой брат Ромка, тот еще придурок, мама стала самой лучшей снохой в мире.

Мои родители много раз уговаривали бабушку переехать в столицу, но она была непреклонна. Уехать с места, где был похоронен дедушка, который слишком рано ушел из жизни, бабушка не могла. Она считала, что таким поступком она предаст память о своем любимом мужчине. Да и вся жизнь у нее прошла в этом месте, и на столичную жительницу она никак не тянула.

Если честно, я была рада бабушкиной упертости. Потому что в моей жизни не было ничего лучше, чем летние каникулы рядом с ней.

Рассветы, закаты, прогулки на свежем воздухе, общение с деревенскими ребятами показали мне совсем другой мир, который разительно отличался от столичного. Здесь царили безмятежность, свобода и доверие. А вечерние беседы на веранде за чашечкой чая привили любовь к литературе, стихам, прозе и театру.

Став чуть постарше, каждый свой день в деревне я хотела не только запомнить, но и поделиться им с каждым человеком. Каждым своим шагом, каждой эмоцией. Так родилась любовь к фотографии.

Сначала это были поля и местная речка, небо и изумрудная листва берез. А потом люди.

Да, я любила фотографировать людей. Ловить их взгляды, мысли, чувства. Неважно где, в деревне или в городе, в огороде или в театре, в автобусе или в бентли. Главное, поймать и запечатлеть тот момент, когда никто не подозревает о том, что за ним наблюдают.

Благо состоятельность моей семьи позволила приобрести хорошую профессиональную фотокамеру и на сегодняшний день у меня в запасе имелись отличные фотографии. Фотографии, которыми бы я хотела поделиться когда-нибудь на своей личной выставке. Но о ней я пока только мечтала. Ведь я всего лишь фотограф-любитель.

В будущем после выставки я хотела бы заняться каким-нибудь социальным проектом, раскрывающим мир детей-сирот или детей с трудноизлечимыми или неизлечимыми болезнями. Идей было море, но пока в реальности я училась на втором курсе в Московской академии юстиции на юридическом факультете, исполняя мечту папы.

2

Даня

За последний час выкуриваю пятую сигарету, хотя последние две недели довольно успешно боролся с этой пагубной привычкой. Но с такими нервяками, какие мне подкидывает батя, вряд ли станешь фанатом ЗОЖа.

На этот раз он переплюнул сам себя и предложил мне жениться.

Жениться!?

Кажется, что здесь удивительного? Мне двадцать два, через пару лет заканчиваю универ, и вроде как пора уже. Да и я был бы не против, но просто еще не встретил, ту, которая меня бы зацепила. Просто зацепила. Про любовь молчу, потому что мало в нее верю. Ну а раз не верю в любовь, то и париться не надо. Будет мне жена прямо из столицы. Скромная, умная, воспитанная девочка. Ну а что? Так, наверное, модно сейчас. И срать отец хотел, что я совсем не модный парень.

Я поздний ребенок. Мама родила меня в тридцать семь. А отцу было уже сорок. Но несмотря на это, у нас с родителем всегда были нормальные отношения. И нет, не то, чтобы мы понимали друг друга с полуслова, но конфликтов не было лет до четырнадцати. Именно тогда я позволил своему отцу высказать свое мнение, которое к всеобщему сожалению шло вразрез с его. Вот тогда-то все и полетело к чертям.

Я рос нормальным ребенком под строгим присмотром отца. Учился хорошо, слушал каждое его слово, потому что боготворил его. Потому что он всегда пропадал на работе, а в те редкие часы, когда был свободен, я хотел, чтобы отец гордился мной. Чтобы знал, что его единственный ребенок достоин носить фамилию Яроцкий.

Но вот когда я изъявил желание пойти по тому пути, который выбрал сам, отец, на тот момент уже возглавляющий областную прокуратуру, принял все мои слова в штыки.

А я всего лишь хотел заниматься тем, что мне нравится. Я хотел стать ландшафтным дизайнером. А не долбаным юристом, чтобы потом пойти по стопам отца.

Любовь к чертежам и проектированию у меня была в крови. И я не понимал, почему отец меня не слышал. Почему считал, что только юристы – люди, и только они могут добиться успехов в жизни?

Вот тогда-то я и взбрыкнул.

Сначала перестал учиться, потом нашел друзей, с которыми пропадал на тусовках до поздней ночи. Потом крики, скандалы, мамины слезы. Мать мне было жалко. Она лучшая мама на свете. Но ее минус – слишком большая любовь к отцу, которая заставляет ее до сих пор глядеть ему в рот. Нет, отец ее тоже любит, и они не мало чего пережили в жизни. Просто батя из семьи военных и воспитание у него соответствующее. Я вообще удивлен, как он не стал военным, чтобы всю жизнь скитаться по гарнизонам. Наверное, мама все-таки своей любовью и преданностью смягчала его характер и повлияла на его выбор. Но это не мешало ему даже взяться за ремень, когда я в шестнадцать по-пьяни разбил джип. Влетело мне знатно, но меня это только еще больше распалило. Я совсем слетел с катушек.

Начались девочки, клубы и разгульная жизнь.

Отец не сдавался. Пытался наставить меня на путь истинный. После школы настаивал на юридическом образовании. И настоял. Правда за небольшую плату. Квартира, машина, ежемесячное содержание и просто больше не лезть в мою жизнь с нравоучениями.

Я понимал, что отец любит меня по-своему, но не настолько чтобы понять меня как отец сына. Он согласился на все мои условия, я на его. Уже почти пять лет живу один, своя машина, и достаточно приличные карманные деньги. На девочек и выпивку хватает. Взамен я учусь на юриста, веду себя не вызывающе. Ни пьяным за руль, ни наркоты, да вообще ничего, что могло бы повлиять на карьеру отца. Но меня такой расклад устраивает.

Можно было бы воспротивиться предложению отца и пойти на работу, но я же сын своего отца и просто не могу его порадовать такой самостоятельностью и ответственностью. Сначала все назло, за то, что растоптал мою мечту, а потом просто привык. Юристом так юристом. Практика в прокуратуре – да без проблем. Только не трогайте меня.

И все было гладко. До сегодняшнего дня. До того момента, как отец предложил мне жениться на какой-то Насте Авдеевой.

Кричали мы друг на друга целый час. Так, что мама не выдержала и просто снова заплакала, а потом ушла.

Кричали, потому что я был против. Мне кажется, что это уже слишком. Я и так пожертвовал многим, согласившись на ту жизнь, которой живу. Но бате было мало. И он снова меня не слышал.

- Она хорошая девочка, и ты женишься на ней. Пока совсем не спился или еще чего-нибудь не натворил. Пора уже за ум браться и жить нормальной жизнью. Мне за твое поведение перед людьми стыдно.

Да я же со скуки умру с этой хорошей девочкой. Да и какая семейная жизнь, если я ее ни разу в глаза не видел?

- Пап, ты маму любишь? – сил доказывать что-то больше не было.

- Причем здесь мать?

- Я тоже хочу, чтобы за меня по своей воле выходили, а не по отцовскому велению.

Отец замолчал и тяжело выдохнул:

- Два года! Докажи, что ты мужчина! Что ты можешь быть ответственным, что можешь принимать решения, за которые никому не будет стыдно.

Я чуть не рассмеялся. Отец хотел от меня получить то, к чему я стремился в четырнадцать. Вот так каламбур, да?

- Я не женюсь на ней. И точка.

- Я тебе все входы и выходы перекрою. Квартиру продам, машину заберу и никаких денег. Будешь дворником или грузчиком пахать. Красивая жизнь только в воспоминаниях останется.

3

Настя

Мои руки трясутся, пока я бегу по парковке к Даниной машине. Мне нужно успеть смыться отсюда, пока Яроцкий не понял, что за театральное представление в моем исполнении было сейчас. Бегу и не понимаю, какой черт дернул меня провернуть такую аферу с его ключами. Ведь можно было решить все намного проще. Но на размышления сейчас у меня нет времени. Главное - это сбежать.

На ходу отключаю сигнализацию и уже открываю дверцу дорогой машины Яроцкого, когда ее захлопывают из-за моей спины и крепко прижимают меня к автомобилю. Мое сердце отбивает бешеные ритмы, а воздух просто застревает где-то в груди.

По ненавязчивому нежному аромату, пробивающемуся сквозь алкоголь, я понимаю, что это Даня. Ох, что сейчас будет со мной!

Я просто распластана по автомобилю его крепким и сильным телом, а руки прижаты к крыше машины. Пытаюсь пошевелиться, но шевелится только моя пятая точка, которой я сразу чувствую пряжку ремня на джинсах Яроцкого. Я очень надеюсь, что это пряжка.

- Далеко собралась? – шипит Яроцкий мне в ухо.

Он злится на меня.

Я молчу, потому что ничего плохого не сделала и оправдываться не собираюсь. Пока думаю об этом, не успеваю понять, как Яроцкий разворачивает меня лицом к себе и снова прижимает к машине, и кажется, нет, это не пряжка.

Я задираю подбородок выше, давая понять, что я его не боюсь, хотя меня всю потряхивает. Но я не уверена, что это от страха. Скорее от его близости. Мы смотрим друг на друга и ни один из нас не собирается уступать.

Я нервно облизываю губы. Наверное, зря.

Горячие губы Яроцкого со вкусом лимона и соли накрывают мои. Три секунды ступора, а потом его язык у меня во рту и это просто фантастично. Три секунды и мне сносит мозги. Я отвечаю этому наглецу так, словно это мой последний поцелуй. Его руки отпускают мои и перемещаются на мои ягодицы. Он сжимает их и прижимает к себе еще сильнее, а меня накрывает волной наслаждения. Мои колени слабеют, но я, слава Богу, зажата между машиной и Даней, иначе просто бы упала.

Даня прижимается ко мне еще крепче и мне ничего не остается, как вцепиться в его волосы. Яроцкий рычит в мой рот, от чего по всему телу пробегает крупная дрожь и скапливается внизу живота тугим узлом. Я тут же отвечаю ему стоном.

- Хочу тебя, ведьма. Прям здесь. Останови или я трахну тебя, - я с трудом понимаю Яроцкого, потому что полностью выпадаю из реальности.

А когда его слова наконец доходят до моего мозга, я ужасаюсь. Целоваться на парковке, где куча народа и видеонаблюдение? Да и поцелуем это сложно назвать. Слишком откровенно и вызывающе. Со мной такое впервые. Никогда не теряла голову от поцелуев.

Упираюсь в грудь Дане и отталкиваю его. Не сильно, всего на несколько сантиметров. И мы снова смотрим друг другу в глаза и тяжело дышим, как спринтеры-любители после стометровки.

- Так далеко собралась? – Данька первым приходит в себя, хотя в его глазах по-прежнему бушует такая буря, что мне снова хочется почувствовать его губы и только невероятные усилия воли заставляют ответить ему.

- Домой. Папа через час уезжают, и я хотела вернуться в Москву с ними.

- Я же тебя украл, ведьма.

- У ведьмы была тяжелая ночь, шесть часов в дороге, несколько часов в обществе засранца, и от музыки голова раскалывается от боли. Может господин Яроцкий сжалится и отпустит меня восвояси? – вкладываю побольше циничности в голос, потому что его близость не дает мне расслабиться ни на секунду. Мой цинизм сейчас что-то вроде защитной реакции от Яроцкого.

Яроцкий внимательно рассматривает мое лицо. Я вижу по глазам, как в нем борется сразу несколько чувств. Страсть, желание съязвить мне в ответ и что-то, что никак не присуще такому павлину, как Даня. Что-то вроде сочувствия и нежности. Но Яроцкий не слабак и перебарывает в себе все, что можно и равнодушно заявляет:

- Садись, я тебя отвезу.

- Ты пил!

Мне даже становится неловко от его взгляда. Он смотрит на меня, как на какую-то диковинку.

- Тогда сама, - бросает он и обходит машину.

Я поворачиваюсь за ним.

- Я может и засранец, но не монстр, - и открыв дверцу машины, беззаботно плюхается на пассажирское сидение.

И как у него получается так быстро менять свое настроение? У меня, например, до сих пор горят губы и трясутся ноги. Я даже не уверена, что смогу вести его дорогую тачку.

Но когда оказываюсь за рулем и вдыхаю терпкий запах кожи, смешанный с ароматом Яроцкого, во мне просыпается азарт гонщика. Его машина из ряда дорогих спортивных авто и мне еще ни разу не приходилось управлять таким мощным зверем. Моя машина тоже не из дешевых, но до тачки Яроцкого ей далековато.

Стараюсь не смотреть на Даню, завожу и плавно выезжаю с парковки. Молю бога, чтобы я не услышала наставлений от Яроцкого, иначе разволнуюсь и вряд ли у меня получится доехать до дома самостоятельно. Но Яроцкий к моему удивлению молчит. Лишь несколько слов по поводу маршрута. А на трассе вообще закрывает глаза и кажется даже засыпает. И я даже расслабляюсь и немного жалею, что дорога слишком короткая.

Во двор к Яроцким мы въезжаем, когда еще папин джип стоит во дворе и я радуюсь, что они все-таки дождались меня и не уехали.

4

Даня

Это был сон. Сон, в котором мои легкие горели от жажды. Мое тело готово было расплавиться под палящем солнцем. И все, чего я хотел, так это воды. Совсем немного. Чтобы утихомирить жар во всем теле.

Помню, где-то слышал, что надо бояться своих желаний. Они могут исполниться.

Вот и мое исполнилось. Я получаю воду. Холодную и целое ведро. Когда понимаю, откуда она и почему, радуюсь, что не кипяток. Этой бешеной ничего не стоит ошпарить меня. Так что мне повезло.

- Какого хрена???!!!

- Доброе утро, дорогой! – Настины глаза метают молнии и желание убить меня светится в них бегущей строкой.

Она равнодушно бросает ведро на кровать и уходит. А я не могу въехать, за что. Когда прихожу в себя, то охреневаю. Я в кровати, а рядом со мной две курицы. Испуганные и мокрые. Им тоже досталось. И все бы ничего, но кажется я вчера женился на этой рыжеволосой ведьме. Конфуз.

Голова болит, как будто я ей бетонную стену проломил. Радует, что все помню. Сделав над собой усилие, перелезаю через одну из них и иду за своей женой. Женой. Это слово для меня как серпом по яйцам. Я даже забываю про головную боль и морщусь. Краем глаза вижу спящих задницами друг к другу наших свидетелей и чертыхаюсь. Картинка для Насти не из приятных.

Она стоит на кухне спиной ко мне, оперевшись ладонями в стол.

- Это че сейчас было? – хочу развернуть Настю к себе, но она дергается от моего прикосновения, и я больше не пытаюсь до нее дотронуться.

- Бодрящий душ. У тебя полчаса на сборы. Полчаса или я ухожу, и расхлебывай потом все сам. Время пошло, - ее голос хриплый, и меня накрывает волной вины.

Я не знаю, что ей сказать. Потому что влип, хуже некуда. Кажется, я ее обидел. Хотя моей вины тут нет вообще. С этими куклами у меня ничего не было. Я даже не целовался с ними. Ни с одной. Просто притащил их. Да и какой из меня любовник, когда я был в стельку пьян. Я был пьян еще дома, и когда предлагал брачную ночь, уже был не способен на секс. Нет, встать бы у меня встал, но на этом все. А после клуба, мне ни один рот бы не смог поднять мой член. Так что зря она так.

Я должен ей что-то сказать, но слова застревают где-то в груди, и я без вины виноватый плетусь в душ.

Вода освежает меня и воспоминания накатывают вместе со мной.

Тот поцелуй на парковке. И в мыслях не было ее целовать. И прижиматься даже не хотел. Но стоило почувствовать ее упругую задницу, которая идеально вписалась в мои бедра, как тут же сработали рефлексы. Я хотел ее безумно. А после поцелуя вообще крышу снесло. До сих пор помню ее мягкие губы. И я не знаю, каким чудом остановился. Наверно, мне действительно стало ее жалко. Синяки под глазами и усталый вид не самый лучший афродизиак для секса.

Я долго помню этот поцелуй. Меня словно заклинивает на этом моменте. Хотел наказать ее, а тут такой бумеранг. За день вспоминаю по тысяче раз и лишь время, алкоголь и красивые куклы помогают мне забыться.

Забыться, но не забыть.

Да и как забыть зеленоглазую ведьму, когда отец целью своей жизни сделал мой брак с ней? И его просьбы, типа пригласи Настю туда, сюда или съезди к ней – это самое безобидное, что он мне предлагает.

Чем больше он о ней говорит, тем сильнее она меня бесит, и тем сильнее становится желание послать всех на хер. Меня бесит ее безропотное подчинение своему отцу. Почему она соглашается на этот не имеющий никакого будущего брак? Да одно ее слово, и мой отец послушает ее. Он в жизни не станет навязывать ей такого придурка, как я, если она найдет в себе смелость отказаться. Но хрен там. Эта ведьма собирается за меня замуж. Так что получается, что я один в поле воин. А воевать приходится долго и мучительно. Сначала отец отбирает у меня машину. Хреново, но жить можно. Потом мне закрывают вход во все приличные клубы нашего города. Ладно, не принципиально. Девочек и алкоголь можно найти и в других местах. Правда качество соответствующее, но это вопрос в последнее время меня вообще мало волнует. Ну, и конечно, контрольным выстрелом – блокировка всех моих карт.

Я все равно сопротивляюсь. И забив на все свои желания, иду устраиваться на работу. Но контрольный был не контрольным, потому что, как оказалось, что в услугах Дани Яроцкого никто не нуждается. Даже в дворники меня не берут. И я думаю, что на этом фантазия моего отца закончилась и уже хочу свалить из города, как ребята в масках повязывают меня в одной из низкосортных забегаловок и находят у меня в кармане героин. Совсем немного, но на срок хватит. Я особо не сопротивляюсь аресту, знаю, что как бы отец не измывался надо мной, сидеть своему единственному сыну он не позволит. Но как я ошибаюсь. Старик совсем из ума выжил.

И когда он еще раз предлагает брак с Авдеевой сроком на два года вместо трех лет за решеткой, я сдаюсь. Сдаюсь, возненавидев всех вокруг. От родителей до Авдеевой.

Мне, конечно, сразу же возвращают все блага мира, но даже это не помогает унять лютую ненависть. Я ненавижу их за то, что отобрали мою свободу. Ведь любой нормальный мужик женится тогда, когда сам этого захочет, а не тогда, когда хотят родители. И да, я понимаю, что Авдеева тоже заложница обстоятельств и что ее так же, как и меня скорее всего заставили решиться на этот шаг, но я так злюсь, что и ее записываю в заклятые враги.

Когда наступает день икс, я на взводе. Папа должен Захарова на руках носить, потому что, только благодаря ему я не сбегаю в последний момент и под его шуточки напяливаю на себя костюм, а затем еду за своей будущей женой. Всю дорогу матерюсь и глубоко дышу, потому что ощущаю, что все - мне конец. Даже алкоголь не лезет.

5

Настя

Я просыпаюсь отдохнувшей и выспавшейся. Хотя за вчерашний день перенервничала так, что думала месяц спать не буду. Но получилось, наоборот.

Нагородила Дане невесть что и сбежала. Наплевав, на гостей, друзей и даже родителей. Я не видела, как Даня отреагировал на мои слова, но интуиция подсказала, что лучше сделать ноги.

Наговорила ему какие-то гадости, но нисколько не жалею. Хотя раньше о таком я даже и подумать не могла, а тут, словно черт в меня вселился. Вообще рядом с Яроцким я себя не узнаю. Никогда не думала, что могу быть такой дерзкой и острой на язык.

Мне утром после картины маслом было противно, неприятно и очень обидно. Я бы поняла его, если бы он погулял и вернулся домой. Но притащить шлюх, и сразу двух, в день нашей свадьбы – для меня это было слишком. Нет, я никогда не надеялась, что Яроцкий будет примерным мужем, да и сам он говорил, что штамп в паспорте не изменит его жизни, но увидеть все своими глазами была не готова, да еще и при свидетелях. А когда Янка и Дашка рассказали мне, что все здесь треплются о том, как мы провели ночь, и как я застукала Яроцкого, у меня даже в глазах потемнело.

Я догадалась откуда ноги растут. Но разбираться и что-то доказывать Карине у меня не был сил, да и желания тоже.

Вокруг абсолютно чужие люди, но мне было так стыдно. До слез. Которые я с трудом сдержала, и ушла, куда глаза глядят. И я бы разревелась, но уверена, что Яроцкий не стоит моих слез. Вот нисколечко. И вообще, прошедшая ночь - всего лишь цветочки. И если плакать каждый раз, то неврастеничкой стать недолго. Конечно, обида от этого не становится меньше, но я должна научиться не реагировать на каждый выкрутас мужа. Не принимать его поступки близко к сердцу.

Когда он появляется в поле моего зрения и начинает врать, что он такой правильный и я все как будто нафантазировала, мне хочется, чтобы ему тоже было неприятно и обидно. Именно поэтому придумываю на ходу про его друга, даже не осознавая правильно ли это и какие могут последствия. Главное, уколоть его также больно.

Не знаю, получилось или нет. Как только ушла, вызвала такси и вернулась в загородный дом Яроцких. Где и провела весь оставшийся день.

Я ждала звонков от родителей с упреками, но мне никто не позвонил. И я не решилась звонить.

Даня так и не приехал. Ну, по крайней мере, когда я легла и уснула, его не было.

А на утро под дверью обнаружила записку.

«Поживу у себя в квартире. По пустякам не звони. Во избежание неприятностей с родителями, засунь свою гордость в задницу и скинь мне свой номер.»

Ниже его номер и имя.

Пффф. Гордость.

Можно было проигнорировать его просьбу и не сообщать свой номер. У меня-то его есть и в нужный момент я могу с ним связаться, а вот он пусть попрыгает, если вдруг нагрянут непредвиденные обстоятельства. Но пусть радуется и завидует сам себе. Его жена не безмозглая курица и незлопамятная стерва, а значит поступит разумно и рационально.

Отправив ему сообщение со своим именем, я принимаюсь изучать дом. Я выросла в обеспеченной семье и роскошь дома Яроцких, в котором мы, кстати, с Даней должны жить вместе после свадьбы, не вызывает у меня особого удивления. Да, все дорого, модно, красиво, изыскано, но для меня обычно. Восторг лишь вызывает стеклянная стена в гостиной, которая полностью ее освещает уличным светом и вид через нее потрясающий. Весь двор и подъездная дорожка на виду. Ну и кухня, с огромным столом в виде буквы «п» по центру. Как в кулинарных шоу. Даже захотелось освоить навыки готовки. Времени у меня теперь в обрез. Можно экспериментировать день и ночь.

На втором этаже шесть комнат. Две гостевых, в одной из которых расположилась я, комната Яроцких старших, библиотека, бильярдная и видимо, комната Дани, но она закрыта на ключ, так что доступа туда у меня нет.

Жить одной в таком огромном доме – та еще скука и тоска. Особенно если из твоих вещей в нем лишь жизненно необходимый минимум. И в этот минимум не вошел даже любимый фотоаппарат.

Замуж вышла, а к переезду не подготовилась.

В апреле у меня должна начаться сессия и тогда я смогу собрать все необходимое и перевезти в этот дом. Правда папа обещал в ближайшие дни перегнать мою машину, и тогда я смогу себя развлекать в городе.

Из разговора с мамой, я понимаю, что Даня на второй день свадьбы сообщил всем, что я себя плохо чувствую и просил не беспокоить. И сам отбыл следом. В чем, в чем, а в смекалке Яроцкого упрекнуть было невозможно. Пришлось подыграть ему, чтобы не расстраивать родителей нашей размолвкой. О том, что мы не видимся с этого самого дня с мужем, я упоминать не стала. Это его решение, и пусть если что, придумывает оправдание сам. Но выдавать его не стала. Почему-то с чистой совестью врала, что он в универе, когда мама спрашивала, где мой муж.

Так же я успеваю познакомиться с молодой женщиной Елизаветой, которая оказывается занимается уборкой дома. В ее обязанности входит наведение порядка два раза в неделю. Невысокого роста, темноволосая и какая-то совсем неприметная. Молчаливая и всегда угрюмая. Подружиться с ней вряд ли удастся, но мне и не особо хочется. Просто не хватает общения и вскоре я его нахожу.

Каждое утро в дом приезжает кухарка Маргарита Павловна. Вот с кем я провожу много времени. Полноватая, добродушная, с голубыми улыбающимися глазами блондинка. От ее присутствия и болтовни мою тоску как рукой снимает. Правда она здесь только до обеда и наготовив всякой вкуснятины, уезжает. Но мне хватает и этого времени, чтобы ненадолго развеять мою скуку. И чтобы не думать о Дане. Потому что чем бы я не занималась, как бы себя не развлекала, этот гад не выходит из моей головы. И его утреннее шоу, и его слова, и наши поцелуи. Все смешалось в моей голове, и я думаю, что сойду с ума, настолько мои мысли и чувства были противоречивы. И чтобы хоть как-то отвлечься от всего, я принимаюсь совершенствовать навыки в кулинарии.