Накажи меня любовью

Пролог

Наши дни

— Остановите здесь, пожалуйста. — торможу такси, заметив любимую дорожку, по которой обычно спускалась к набережной.

— Девушка, с вами точно все в порядке? — таксист, полный мужчина лет пятидесяти, озабоченно на меня взглянул. — Может, помощь нужна?

Шмыгаю носом, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. И так раскисла уже до такой степени, что вызвала беспокойство со стороны водителя. С низко опущенной головой тянусь к дверной ручке, дабы ненароком не увидеть себя в зеркале заднего вида. И так знаю, что весьма плачевно сейчас выгляжу со стороны. Вся растрепанная, с искусанными губами, с мокрыми от слез щеками и покрасневшими глазами.

— Все нормально, правда. Спасибо, что подвезли. Удачного вам дня, — хватаю сумку и поспешно выбираюсь из машины. Благо, хоть оплата поездки списалась сразу с привязанной карты. Возиться сейчас с кошельком и наличными было бы выше моих сил. Особенно в присутствии нервничающего водителя.

Хорошо, конечно, что не перевелись ещё добрые люди, которым не все равно на окружающих, но мне чужое сочувствие сейчас не поможет. Скорее сделает хуже. А дома я его точно не получу. Только не сегодня. Не после того, что случилось этой ночью.

С тоской гляжу на знакомый жилой комплекс, в котором мы с мужем живём уже шесть лет, и, понурив голову, отворачиваюсь. Никогда бы не подумала, что мне будет так страшно возвращаться в родную квартиру, туда, где каждый уголок был обставлен с вниманием и любовью, где мы с Костей провели столько хороших дней и полных страсти ночей.

А сейчас страшно. Страшно от того, что муж учует чужой запах на моем теле, увидит синяки и следы от засосов, обнаружит следы от спермы на бедрах. Страшно увидеть бешенство, ненависть и презрение в любимых глазах.

Сегодня я уничтожила наш брак. Перечеркнула долгие годы любовно выстраиваемых отношений. Разрушила счастливое будущее, которое могло бы быть.

И пусть в этом не только моя вина, но я знаю, что Костя измену не простит. И не будет слушать никаких оправданий. Да их и нет у меня. Да, меня опоили, да, обвели вокруг пальца, соблазнили, попользовали тело, находящееся в невменяемом состоянии, а потом унизили и растоптали, но разве поймёт это оскорбленный мужчина? Конечно, нет. Сама виновата, что повелась и дала слабину. Что по глупой неосторожности позволила сознанию помутиться.

На улице вовсю разгорается рассвет, солнце гордо поднимается все выше, пробуждая город к началу нового дня. По улицам грохочут первые автобусы, начинают открываться пекарни, люди, которым долго добираться до работы, уже спешат к остановкам и станциям метрополитена.

Развернувшись, ухожу от людской суеты и гомона просыпающихся улиц, спускаюсь к набережной. Присаживаюсь на ступеньку у самой кромки воды, собираясь с силами. А они мне непременно понадобятся.

У ног мерно плещутся волны широкой полноводной реки, только этим утром они не успокаивают, как бывало раньше, а шипят и распаляют расстроенные нервы. В ранний час и вода, и небо до самого горизонта раскрашены в оранжевые цвета с редкой примесью розового и желтого. Но сегодня это великолепие ассоциируется лишь с маревом разгорающегося пожара. Который приближается стремительно и грозит сжечь заживо.

Достаю из сумочки телефон и снова проверяю список вызовов. Последний раз Костя звонил около двух часов ночи. И все. Потом тишина. Интересно, он сейчас спит? Или уже завтракает? Мозг лихорадочно работает, пытаясь хоть как-то отсрочить неизбежное, придумать любую удобоваримую отговорку, только бы не идти в квартиру и не устраивать разборки. Не сейчас. Потом. Вечером. А лучше завтра. Или на следующей неделе.

Но ведь понимаю, что это бесполезно. Нельзя прятаться вечно. Сделанного не воротишь, а разгребать последствия придется в любом случае. Да еще и этот урод поглумился надо мной, сказав, что может позвонить Косте и порадовать его особо пикантными подробностями. Поэтому от моих попыток спрятаться будет только хуже. Так что нужно идти и платить по счетам.

Закрываю глаза и крепко стискиваю зубы. В избитой душе не осталось живого места — одни сплошные клочья. Господи, Саша, за что ты так со мной? За то, что не ответила в юности на твои чувства? Так разве можно любить по приказу? Насильно мил не будешь… Чем я тебя унизила, что ты затаил злобу на годы?

А я ведь искренне считала его другом. И жутко рада была увидеть снова. Надеялась нормально пообщаться. А этот подонок выстраивал злобную и глупую схему мести, расставлял силки. Как же так можно, а? Как? Зачем? Что ему даст моя боль? Он станет счастливее? Разве можно построить счастье на костях и крови? Снова и снова задавалась пустыми вопросами, отказываясь принять и понять этот акт бессмысленной жестокости.

Знаю, что мои мысленные вопросы уходят в пустоту, в бесстрастное и безразличное утреннее небо, но ничего другого мне не остается. Хоть как-то надо стравить боль и шок, переполнившие душу до краев.

Наконец, собравшись с духом, поднимаюсь и медленно плетусь домой. Жаль только, что он располагается через дорогу и добираюсь я быстро.

Захожу в подъезд, направляюсь к лестнице. Еще небольшая заминка — наша квартира на двенадцатом этаже. Выгадываю себе еще немного времени, медленно и печально переставляя ноги со ступени на ступень, но этот муторный подъем превращается для меня в болезненную дорогу на эшафот.

Глава 1 Вечер в камере

Май. Девять лет назад

— Тая, ну не кисни ты. Все хорошо будет. — подруга крепко меня обнимает, положив голову на плечо. Пытается успокоить как может.

— Хорошо? По-твоему, загреметь в обезьянник — это хорошо? — обвожу взглядом небольшую камеру, отмечая обшарпанные стены, замызганный пол и шаткие скамейки. Мысленно передергиваюсь.

Если бы кто-нибудь мне раньше сказал, что окажусь однажды в таком месте, я бы только пальцем у виска покрутила. А вот теперь пожалуйста — сижу в этом жутком помещении и трясусь как осиновый лист, мечтая побыстрее оказаться дома. Какое позорище. Как я могла до такого докатиться? Самой от себя противно. А о том, что скажут родители, если узнают, я боюсь даже думать.

— Нет, здесь паршиво, признаю. Но я же позвонила брату. Костя приедет и все разрулит. Еще до полуночи он нас вытащит, обещаю.

И глаза делает такие честные-честные. Как у того кота из старого мультика про зеленого огра.

— А ты уверена, что он нас вытащит? А то я не горю желанием проторчать здесь всю ночь. — с опаской кошусь на контингент наших… эм, сокамерниц? На соседней лавке дрыхнет толстая женщина весьма потасканного вида. Чудь поодаль сидят три девицы вызывающего вида и поведения. Яркий макияж, взлохмаченные волосы, короткие кожаные юбки, которые едва прикрывают срамные места, чулки в крупную сетку и топики, из которых груди так и вываливаются. Похоже, путаны. Самые настоящие. Мерзкое зрелище, говоря откровенно.

— Чего буркалы свои вылупила? — скалится одна, с ярко-синими волосами и пирсингом в губах и носу. — Чай не в музее кантуешься, так что если не хочешь подпортить свою смазливую мордашку, то прекрати пялиться.

— Извините, — поспешно отвернулась, сосредоточив взгляд на массивной металлической решетке с тяжелым запором.

— Да ладно тебе, Мила, — с похабной улыбочкой тянет вторая, полноватая рыжуха с косой, перекинутой на плечо и задницей, как у Джей Ло. — Не наезжай. Девочки здесь в первый раз, видно же… Вишь, трясутся как кролики, попавшие в силок.

— Конечно, вытащит, — Зоя еще крепче прижимается ко мне и шепчет на ухо: — Нужно только потерпеть немного.

— Чтоб я еще хоть раз позволила тебе втравить меня в такую авантюру… — ну ведь правда. По глупости же сюда попали.

Сходили, называется, на концерт. Вернее, сам-то концерт удался на славу. Только вот подруге мало оказалось просто потрясти попой под громкие биты, захотелось еще и автограф у музыкантов урвать. Только, увы, официальной автограф-сессии не было, да и группа спешила на гастроли в следующий город.

А народу была такая тьма, что прорваться к ним на сцену не удалось. Нас чуть не затоптали, честное слово. Еле успела ухватить Зою и вывести из толпы с минимальными потерями в виде болящих после давки ребер. Только разве она могла просто так угомониться? Конечно же, нет.

В ее бедовую голову пришла идея пробраться через задворки концертного комплекса и найти гримерки. К слову, в нашем Мьюзик-холле техническая часть помещений находилась за отдельным ограждением. И территорию всегда патрулировала охрана.

Я на такое идти не хотела и честно пыталась Зойку отговорить. Долго, упорно, но, увы, безуспешно. В итоге сдалась, когда она пригрозила, что пойдет сама. Ну а как бросить подругу на произвол судьбы? Меня бы потом совесть замучила, случись с ней что-то. Вот и поперлись вместе.

Сперва вроде все шло неплохо. С трудом, но через забор перелезли, ничего себе не отбив и не распоров при этом. Благо, он был не очень высокий. Царапин на ладонях себе, конечно, понаставили, но это же пустяки. До свадьбы заживет, как в народе говорят.

И охране не попались при этом. А вот потом все пошло наперекосяк.

Дверь, через которую хотела пройти Зоя, оказалась заперта на электронный замок. То есть войти можно было только с помощью специального кода или ключ-карты. Мы, конечно, попытались наугад попробовать несколько комбинаций, но все мимо. Да и неудивительно. Там этих вариаций — тысячи возможных.

Повздыхав, уже собирались уйти несолоно хлебавши, как Белова углядела открытое окно. Тормознуть я ее не успела. Естественно, при попытке пролезть внутрь сработала сигнализация, а запаниковавшая подруга умудрилась каким-то макаром еще и стекло разбить. В итоге нас поймала охрана, которая, не слушая наших маловразумительных объяснений, быстро сдала на руки подъехавшим сотрудникам полиции.

Хорошо, хоть наручники не стали надевать на нас, как на особо опасных преступников, просто усадили на заднее сидение патрульной машины.

И вот торчим здесь теперь, две авантюристки недоделанные. Повезло в том, что Зое разрешили сделать один звонок. А то было бы совсем печально.

— Никаких больше авантюр, Таюш, честно. Знаю, я — идиотка. Сама вляпалась в неприятности и тебя впутала.

— Как думаешь, что нам грозит? — это меня сейчас больше всего волнует. — Надеюсь, не уголовка?

— Да что ты, — Зоя испуганно таращит глаза. — Брат найдет хорошего адвоката. Максимум, штраф влепят.

— Тебе легко говорить, — вздыхаю и обхватываю голову руками. Она уже начала нещадно болеть. — А как я родителям буду объяснять это?

— Так а зачем говорить? Они у тебя в отпуске ведь? Вот и считай, что пронесло. Ничего не узнают. Я не проболтаюсь, обещаю. А больше выдать тебя некому.

— А штраф я как выплачивать буду?

— Тая, — подруга смотрит на меня серьезно. — Это моя вина в первую очередь, так что и оплата с меня. Вернее, брата придется просить внести оплату.

— Сомневаюсь, что твой брат будет счастлив, — хмыкаю.

— Не сомневайся, Костя хороший. И я ему все объясню. Ты же до последнего меня удержать пыталась.

— Но не смогла, — печально вздыхаю.

— Я с детства упертая, — улыбается. — Мало кому удастся меня остановить, если загорюсь какой-нибудь упоротой идеей.

Так и сидим, ждем непонятно чего. А время все тянется и тянется. Мне минуты кажутся почти бесконечными. Такое ощущение, что мы тут не пару часов, а пару дней торчим. Из коридора периодически доносятся крики, пьяный визг, топот.

В соседнюю камеру поместили двоих пьяных забулдыг, которые теперь сверлят нас такими сальными взглядами, что тошно становится. Господи, поскорее бы уже выйти.

— Эй, телочка, какие зачетные буфера отрастила. Дай потискать. — басит пропитым голосом один из мужиков, а я украдкой кошусь на свою полную грудь третьего размера и чувствую, как начинаю краснеть. — Эй, ты там целка, что ли? Краснеешь как помидор. Так не проблема, быстро избавлю тебя от твоего недостатка. — и гогочет так, что стены трясутся.

— Рот свой закрой, ушлепок, не для тебя фрукт вырос, — Зоя показывает ублюдку двойной фак и поворачивается ко мне. — Не слушай ты этот пьяный бред, что с алкашей взять-то.

Угу. Легко ей говорить — «не слушай». А у меня вот так не получается.

— Колитесь давайте, за что вас замели, птички-синички? — снова пытается завести разговор рыжая шлюха, при этом громко щелкая жвачкой. — Явно не за ублажение клиентов на улице.

Не знаю, стоит ли ей отвечать, но в итоге прихожу к выводу, что лучше все-таки ответить. Нарываться не хочется. А то мало ли, что могут с нами сделать эти дамочки.

— За глупость нашу, — начинаю осторожно, — мы пытались проникнуть на чужую территорию.

— Да ну? — та аж жвачку выплюнула. — Чего стянуть-то хотели? На воровок вы тоже как-то не тянете… Наверное, потому и попались.

Услышав наш ответ, ржать начала не только она, но и ее товарки заодно. Ну что ж, пусть хоть кому-то здесь будет весело.

Хохот смолкает лишь когда в коридоре слышатся тяжелые шаги. Охранник останавливается у нашей камеры и открывает дверь.

— Белова, Гришина — на выход. За вами пришли.

Мы с облегчением вздыхаем и торопимся на выход. Хочется уже выбраться из этого ада.

Когда проходим мимо соседней камеры, пьяный мужик так резво кидается к решетке, что я едва успеваю отшатнуться. Еще немного — и он бы в меня вцепился своими мерзкими ручищами.

— А ну-ка живо сядь, — охранник бьет дубиной о решетку так сильно, что гул длится еще несколько секунд. Зато это животное отходит от решетки и мы спокойно идем дальше.

Свобода. Сейчас мне хочется только свободы. Ну и еще немножко горячего чая. И лечь в теплую кроватку, чтобы проспать не меньше десяти часов.

Охранник сопроводил нас на второй этаж, где располагался кабинет дежурного следователя. Там помимо него сидели еще двое гражданских. Мужчина средних лет в очках и с дипломатом, видимо, тот самый адвокат. И высокий молодой мужчина, чье внешнее сходство с Зоей было видно с первого взгляда. И он нас одарил таким гневным взором, что я даже на несколько секунд захотела вернуться обратно в камеру. Во избежание убийственных последствий, так сказать.

Зоя попыталась было подойти к брату, но заметила его резкий жест рукой и угрюмо поплелась к стулу, стоявшему перед массивным столом капитана. Я села на соседний стул, умудрившись при этом сжать подруге руку. Вдвоем все-таки не так страшно.

Нас продержали примерно полчаса, еще раз допросили, прочитали нотации о непозволительном поведении, дали подписать какие-то документы. Константин, брат Зои, взял на себя поручительство за нас и обязательство выплатить штраф.

— Все, гражданки, — наконец сказал капитан, откинувшись в своем кресле и сложив руки лодочкой перед собой, — можете быть свободны. И крайне рекомендую вам больше сюда не попадать. Иначе так легко уже не отделаетесь.

Немного расслабившись, выдохнула, хотя кожей чувствовала, что неприятности наши еще не закончились. Вряд ли этот Константин будет с нами нянчиться.

Даже смотреть на него было не нужно, чтобы понять, что держится мужчина из последних сил. Ну да, убить двух глупых девиц прямо в отделении полиции будет крайне неосмотрительным поступком. А вот после… После можно будет и не сдерживаться.

Глава 2 Неприятные последствия

— Костя, ты самый-самый лучший, — как только мы вышли из отделения, Зоя тут же кинулась на шею брату. Только тот смягчаться не собирался и сразу же отстранил сестру.

Все то время, пока мы сидели в кабинете у следователя, он сверлил нас злым, как тысяча чертей, взглядом. И до сих пор не остыл, судя по поведению. Не понимаю, как держалась Зоя, но я уже готова была провалиться под землю. Мне было неимоверно стыдно.

Воспользовавшись тем, что мужчина отвел сестру в сторону, начала украдкой его рассматривать. Высокий, статный, с тщательно уложенными темными волосами, тяжелым подбородком и темными, как ночь, глазами. Наверное, его можно было даже назвать красивым, если бы лицо так не искажалось от гнева. В данный момент один лишь взгляд из-под сведенных бровей вызывал у меня нервную дрожь.

Боже, ну о чем они там говорят так долго? Сколько мне так стоять и ждать? Я ведь не знаю, что делать. Очень хочу вызвать такси и уехать домой, но нельзя же уйти втихую, не попрощавшись. Неудобно как-то.

А еще мозг гложут мысли о штрафе, который на нас наложили в качестве наказания. Судя по всему, заплатить Белову пришлось немало. И часть этой суммы мне нужно было бы вернуть. Только откуда взять деньги?

Ежусь от сильного порыва ветра и обнимаю себя руками, чтобы согреться. Все же майские ночи у нас холодные, а легкая толстовка совсем не греет.

Услышав звук захлопываемой дверцы, вскидываю голову: Зоя уже уселась в машину. Так, видимо, мне тоже можно отчаливать. Никому мои слова прощания не нужны. Знала бы, уже давно ехала бы домой. Начинаю рыться в сумочке в поисках телефона, но меня останавливает раздраженный голос:

— Ну и долго мне тебя ждать? Чего копаешься? Живо садись в машину…

— Не стоит беспокоиться, я могу и на такси доехать до дома. — смотрю в сторону, потому что встречаться взглядом с Константином откровенно страшно.

— А тебя никто не спрашивает. Доедет она сама. Куда поедешь среди ночи? Опять в отделение загреметь хочешь, овца безмозглая? Не хватило приключений на сегодня?

Становится очень обидно, буквально до слез в глазах. Отвернувшись в сторону, часто-часто моргаю, смахивая непрошенные слезы. Чертов сухарь, ну чего он ко мне прицепился? Продолжаю стоять истуканом и надеяться, что меня прекратят мурыжить и отпустят на все четыре стороны. Но не тут то было.

Видя, что я не реагирую, мужчина подходит и просто хватает за руку, таща за собой к своему лексусу. Я начинаю упираться и сумочка легко слетает с плеча. Ну и как назло, из открытого отделения высыпаются вещи: ключи, тушь, помада, кошелек, дезодорант, бутылочка минеральной воды.

Спешно опускаюсь на колени и начинаю собирать рассыпавшиеся вещи, а над головой гремит голос Константина:

— Навязались, …., на мою голову. — почти рычит. — Какого черта вы вообще творите, а? Мне теперь к вам няньку приставить, что ли? Да вы как пара перчаток. Одна — нахальная, безответственная идиотка, а вторая — неуклюжая, безвольная растяпа, к тому же явно страдающая тугодумием.

Прикусываю нижнюю губу как можно сильнее, чтобы боль помогла удержать себя в узде. Дрожащими руками запихиваю все найденное в сумочку. Только ключи все никак не найдутся.

Лихорадочно оглядываюсь и наконец замечаю их чуть в стороне, в паре шагов от задней дверцы авто. Резким движением тянусь в ту сторону и неожиданно врезаюсь лбом во что-то твердое. Оказавшееся на поверку головой Белова.

— АЙ….

— СУКА… — вырывается у нас одновременно. Черт, как же больно. Потираю ноющий лоб и думаю, что делать. Мужчина и до этого был буквально разъярен, а сейчас так вообще прибьет меня, прикопает где-нибудь и скажет, что так и было. Застываю статуей и стараюсь даже не дышать. Глаза тоже закрываю. Страх постепенно перерастает в панический ужас.

— Сильно досталось? — не поверив ушам, широко распахнула глаза. Уж слишком заботливо прозвучал голос. И действительно, темные глаза смотрели на меня уже не со злостью, а с озабоченностью. Прохладные пальцы коснулись подбородка, стирая кровь, натекшую с прокушенной губы. — Погоди минутку, я сейчас схожу за аптечкой.

— Эй, что у вас там стряслось? — Зоя высунулась из окна. Видимо, пытается понять, почему мы так долго торчим на улице.

— Все нормально, — я осторожно поднимаюсь с колен, но слегка пошатываюсь. Вернувшийся Константин тут же подхватывает меня под локоть и усаживает на переднее сидение. Достает из аптечки антисептик и осторожно обрабатыввает ранку, попутно вытирая кровь. Я морщусь от прикосновения, а в следующий момент выпадаю в осадок, потому что он дует на обработанное место, чтобы утишить боль и жжение.

— Порядок? — киваю и встречаюсь с мужчиной взглядом. Наши лица сейчас так близко, что почти соприкасаются носами. И не могу объянить почему, но у меня внутри возникает странное, очень волнительное ощущение.

На какое-то мгновение мне даже почудилось, что меня сейчас поцелуют. Уж очень плотоядно смотрел мужчина на мои губы. Как-то судорожно сглатывая при этом. Уже внутренне напряглась, но возня подруги на заднем сиденье разбила эту странную атмосферу. Костя резко отпрянул, забрал аптечку и закрыл за мной дверь. Да, пересаживаться я не стала, сил совсем не осталось.

— Таюш, ты в порядке?

Слышу в голосе подруги беспокойство и оборачиваюсь:

— Да, просто губу раскровянила. Заживет.

— Не обижайся на брата. Не воображай его чудовищем. Он очень зол сейчас. Но скоро отойдет и будет вполне приятным для общения человеком.

Да неужели? Что-то сильно в этом сомневаюсь. Ничего приятного в Белове нет. Одна жесткость и грубость. И то, что он мне обработал ранку, ровным счетом ничего не меняет. Это даже не забота, а всего лишь практичность. Чтобы кровью дорогой салон не испачкала.

В этот момент Константин как раз садится в машину и мы замолкаем. Стараюсь смотреть в боковое стекло, как никогда желая побыстрее оказаться в собственной спальне, отмыться от грязи и забыть сегодняшний вечер как страшный сон.

— Кость, давай Таю сначала завезем? Ей на Ломоносова нужно, это ближе, чем ко мне ехать. — Зоя говорит осторожно, видимо, боясь, что скандал пойдет по второму кругу.

— Не буду я вас развозить. Уже час ночи. У меня переночуете. — в голосе мужчины злости уже нет. Только усталость.

Я хочу возразить, но подруга меня заверяет, что это хорошая идея.

— Все равно ведь завтра еще один выходной, торопиться некуда. Отоспимся и разъедемся по домам.

В итоге мне остается лишь согласиться, хотя все равно как-то не по себе. Кстати, как я поняла из рассказов подруги, их родители вышли на пенсию и перебрались на пмж в Чехию, а детям оставили дело и недвижимость здесь.

— Братик, ну прости, пожалуйста. — машина плавно тронулась с места, а Зоя все продолжала улещивать брата.

— Ты хоть понимаешь, что мне пришлось прервать встречу, причем, очень важную? И скорее всего, сделка теперь сорвется. Что не очень хорошо скажется на репутации фирмы. А репутация такая вещь, над которой надо долго и усиленно работать, а разрушить можно в два счета.

— Я понимаю. И обещаю больше не попадать в такой переплет. Знаешь, нам не очень-то понравилось сидеть в участке. Там стремно. — подруга подвигается ближе и кладет руку на спинку моего сиденья. — Правда, Тая?

— Правда. Там страшно, — выдавливаю еле слышно. При воспоминании о камере меня непроизвольно передергивает. И, судя по взгляду Константина, мою реакцию он заметил.

— Что ж, надеюсь, этого урока вам и правда будет достаточно, — хмыкает мужчина, сосредоточенно крутя баранку.

— Блин, Кость, можно подумать, что ты святой. И не попадал в переделки по молодости.

— Попадал, не спорю. Но я дело другое. Во-первых, я мужчина, а во-вторых, учиться нужно на чужих ошибках. Мои были у тебя перед глазами. Но ты, дорогая моя, слишком привыкла своевольничать. Хотя до этого вечера я даже подумать не мог, что твое своеволие доведет тебя до камеры. Был уверен, что будешь благоразумнее.

— Теперь буду.

— Я думаю, мне стоит рассказать родителям. Пусть заберут тебя к себе, раз уж я, как оказалось, не могу призвать тебя к порядку.

— Нет, Кость, только не это, пожалуйста. — в голосе Зои слышится паника, которой не было даже в участке. — Они ж меня под замок посадят. Или в монастырь отправят на перевоспитание. Я этого не переживу. Давай на первый раз простишь меня. Хорошо, братик? Я правда больше так не буду.

Кажется, они продолжают и дальше о чем-то спорить, но я уже не слушаю. На меня наваливается усталость, тело становится ватным, а глаза слипаются…

Наверное, все же уснула, потому что определенный отрезок времени выпал у меня из памяти, а открыла глаза от того, что Зоя трясла меня за плечо.

— Просыпайся, подруга. Приехали…

Глава 3 Ночные посиделки

Квартира визуально кажется довольно большой. Осматриваюсь лишь мельком, потому что уж очень хочется спать. Глаза заволакивает туманом, восприятие снижено.

На первый взгляд видно, что квартира обставлена чисто в мужском стиле, но и след женской руки заметен. На стенах висят красивые картины, на подоконниках стоят причудливые цветы в горшках, а на полках интересные фарфоровые статуэтки. Ну, это Зоя постаралась. Когда была у нее в гостях — видела нечто похожее.

— Значит, так. — как только вошли в гостиную, Константин повернулся к нам, сложив руки на груди. — Надеюсь, вы сами тут разберетесь? Зой, устрой Таяну в гостевой спальне. Кухня тоже в вашем распоряжении. Холодильник полон, если захотите перекусить. На этом все, я спать. Да и вы не засиживайтесь. Утром поговорим.

С этими словами он уходит, оставляя нас вдвоем. И я, если честно, начинаю дышать свободнее. А рядом с этим мужчиной постоянно ощущаю какое-то внутреннее напряжение. Его странные перепады настроения сильно бьют по нервам.

— Таюш, пошли на кухню. Выпьем чаю и по кроваткам.

— А где у вас тут ванная? Мне бы умыться сначала.

— По коридору, вторая дверь слева. Гостевые полотенца найдешь в шкафчике.

Увидев свое отражение в зеркале, грустно вздохнула. Спутавшиеся темные лохмы, припухшие глаза. Прокушенная губа, которая уже успела распухнуть. Красота, блин, неописуемая. А еще от меня жутко пахнет. Вся насквозь пропиталась смрадом камеры. Надо бы срочно принять душ. Ради этого и свидание с Морфеем можно ненадолго отложить.

Тщательно отмываю руки, раз за разом наливая на ладонь порции жидкого мыла с ароматом апельсина. Набираю горстями прохладную воду и выливаю на лицо, отфыркиваясь. Вот, уже лучше. А после горячего душа буду полноценным человеком.

Уже вытеревшись и повесив полотенце, окидываю ванную комнату любопытным взглядом. Интересный дизайн — светлый кафель на полу, на стенах темная плитка-кабанчик, строгие очертания раковины, ванны и мебели. Душевой кабины, кстати, не было. Зато ванна до неприличия огромная. Да еще и с функцией гидромассажа, судя по наличию форсунок. Шикарно.

На кухне Зоя уже успела поставить на стол пару чашек чая и блюдо с печеньем и конфетами.

— Ты чего это сладкое достала? Глубокая ночь на дворе. — присаживаюсь напротив подруги и улыбаюсь.

— Сегодня можно. Надо снять стресс. От одного раза не растолстеем.

— Ну ты и от торта не потолстеешь, даже если каждую ночь его есть будешь, — вдыхаю ароматный запах, исходящий от кружки и блаженно прикрываю глаза. А Зоя действительно худышка. Если меня можно назвать стройной, но с полноватыми округлостями в стратегических местах, то у Зои худоба почти болезненная.

— Вот именно. Зачем тогда заморачиваться, ущемляя себя? — некоторое время мы молча пьем и заедаем пережитый стресс. — Тай, ты на меня обижаешься еще? — и снова щенячьи глазки.

— На тебя долго злиться невозможно. Да и смысл? Главное, что все закончилось. Давай только больше в такие передряги не попадать?

— Не будем, клянусь. — мы в шутливом жесте примирения соединяем мизинчики и обнимаемся.

— Кстати, Тай, — через пару минут задает подруга вопрос, при этом хитро так поглядывая.

— Что? — отчаянно зеваю. Так, пора расползаться уже. А то хорошая мизансцена будет утром, когда хозяин квартиры обнаружит наши бренные тушки сопящими на столе.

— Ты Костяну приглянулась. Причем, сильно.

От услышанного я поперхнулась последним глотком чая и пару минут откашливалась.

— В каком смысле? — решилась все же осторожно уточнить, после того как смогла нормально дышать.

— Как девушка, дурында, как девушка. — и подмигнула. — Он так на тебя смотрел, пока ранку обрабатывал. Так смотрел.

— Уф, в том-то и дело, что он мне помогал обработать губу. И не более того. Не выдумывай невесть что.

— Да конечно, ты просто со стороны вас не видела.

— Зой, прекращай, ладно? — намёки подруги меня смутили и я решила сразу прекратить манипуляции на эту тему.

— Почему? — хлопает глазами. — Настолько не понравился? Странно, даже на мой взгляд внешность у брата отпад. Или тебя возраст смущает? Так ему всего двадцать девять. В самом расцвете сил. Это даже лучше, когда мужчина старше. И опытнее.

Последние слова, судя по интонации и ехидному огоньку в глазах, явно были сказаны с намёком в сексуальную сторону, от чего у меня начали гореть уши.

— Даже не начинай, — стараюсь придать голосу строгости.

— Да ладно тебе, дорогая. Я же для вас стараюсь. Вы классно будете смотреться вместе. Прямо парочка с глянцевой обложки.

— Зой, пошли спать, а? А то таким темпом мы завтра проспим весь день. Чему твой братец явно рад не будет.

— Ага, ясно все с тобой. Обиделась. Ну ничего, это пройдёт. Костя мастер обхаживать девушек. — подруга улыбается, а я закатываю глаза и тяжело вздыхаю.

Сваха, блин, нашлась. И чего это на неё нашло только? Ведь дружим с ней больше года, но до этого брата мне навязать не пыталась. И даже познакомить не стремилась.

— Ладно, не смотри на меня так. Пошли выдам тебе одежду на ночь.

— Зой, ты серьёзно? — в растерянности кручу в руках это воздушное нечто, которое подруга выудила из недр шкафа. Тонкая ткань, переплетение бретелек на спине, кружева на лямках и подоле.

— А что не так? Нормальная ночная сорочка. Мы же не в средних веках, чтобы спать в глухих рубашках до пола.

— Футболка и шорты это прекрасный средний вариант, — наставительно замечаю, но что толку. Спать все равно придётся в этом.

— Ну извини, здесь у меня запаса одежды нет, — разводит руками и плюхается на кровать. — Да и вообще, чего ты трепыхаешься? Кто тебя увидит? Утром встанешь, в спальне переоденешься и выйдешь.

Логично. Что-то я и вправду заморачиваюсь по пустякам. Пожелав подруге спокойной ночи, убегаю к себе.

В отличие от комнаты Зои, эта комната выглядит безлико. Стильно, дорого, но стерильно, как гостиничный номер. Но что еще ждать от гостевой? Серые оттенки интерьера, плотные бежевые портьеры, среднего размера кровать с обалденным даже на первый взгляд матрасом, тумбочки, стол, шкаф и пара кресел. Ничего другого временному гостю и не нужно. С вожделением покосившись на постель, все же пересиливаю себя и направляюсь в ванную.

Наскоро приняв душ и смыв грязь с тела, вернулась в свою комнату. Благо, ванная располагалась по соседству с гостевой, поэтому проскочила до двери в полотенце. А там натянула на себя это кружевное безобразие. Мда. В таком наряде только любовника ждать, томно лежа в постели. Подол едва прикрывает попу, спина наполовину открыта, а грудь готова в любую секунду вывалиться из выреза.

Ну и черт с ним. Действительно, кто меня увидит? Аккуратно сложив на тумбочке одежду, забираюсь в кровать и с наслаждением проваливаюсь в сонное забытье.

Просыпаюсь от того, что жутко хочу пить. Во рту такой сушняк, словно неделю шаталась по пустыне. Или как после похмелья. Нет, алкоголь я не особо люблю, но с Зоей пару раз выпивать приходилось. С тех пор с выпивкой я еще в более строгих отношениях. Редко и по чуть-чуть.

С трудом поднявшись, потираю глаза и тянусь за телефоном. Полседьмого утра. То есть спала я меньше четырех часов. Понятно теперь, откуда ощущение общей разбитости. Сейчас быстро выпью водички и пойду досыпать.

Выглянув в коридор, прислушалась, но в квартире стояла абсолютная тишина. Вот и отлично. Не нужно одеваться. Вдоволь напившись и полюбовавшись прекрасным видом из окна, возвращаюсь обратно. По дороге в спальню решаю завернуть в уборную, ибо другие потребности тоже дали о себе знать.

Потирая глаза и зевая, залетаю в ванную комнату и… лицом врезаюсь в мужскую спину. Обнаженную спину…

Глава 4 Пикантная неловкость

Быстро отстраняюсь и круглыми глазами смотрю на Константина, уже успевшего развернуться и вперить в меня насмешливый взгляд. Мда, вот это попадос так попадос.

И да, из одежды на нем одно не слишком длинное полотенце, небрежно обернутое вокруг бедер. Чувствую, как горит лицо, но не могу оторвать взгляд от обнаженного торса, плавно скольжу взглядом от линии шеи вниз, по грудным мышцам, рукам, животу с порослью волос и ниже, туда…..куда приличным девушкам смотреть неприлично.

— Ну и как это понимать? Пришла мне составить компанию в душе? Так я уже закончил… Хотя, — и делает волчий оскал, — могу и во второй раз сходить. Если настаиваешь…

От такой наглости у меня даже дыхание перехватывает. Что за невыносимый тип? А потом перевожу взгляд на свой наряд и мысленно вздыхаю. Какой еще реакции от мужчины можно было ожидать при виде этой чертовой развратной вещицы. Зачем только Зоя такое носит? Для кого? Вряд ли перед братом так расхаживает.

— Прости…те, я не слышала шум воды. Думала, тут никого нет, — мысленно костерю себя за то, что вломилась в ванную, но я и правда думала, что все еще спят. Да и он хорош. Надо было дверь на замок закрывать. — И вообще, дверь была не закрыта. — горделиво вскидываю подбородок. Вот, пусть знает, что сам виноват. Я же не обладаю рентгеновским зрением и сквозь стены видеть не могу.

— Ну извини, не привык, что в собственной квартире нужно прятаться от наглых полуголых девиц. — издает такой издевательский смешок, что я чувствую себя оплеванной.

— Я не наглая, — выкрикиваю отчаянно и чуть менее уверенно добавляю: — и не полуголая. — Хотя насчет второго пункта можно спорить долго и горячо.

Торопливо разворачиваюсь в попытке выбежать из комнаты, но удача, похоже, окончательно меня покинула. На кафеле скопилась лужица воды и я, естественно, на ней поскользнулась, начав заваливаться назад. Прикрываю глаза, ожидая встречи спины и кафельной плитки, но этого не происходит. Рывок — и я прижата спиной к твердой мужской груди.

Над ухом раздается шумное дыхание, вызывающее во мне внутренние вибрации. А еще я чувствую, как полотенце с бедер мужчины плавно пикирует на пол, оставаясь лежать внизу смятой махровой кучкой.

Кажется, ко мне пришел он… Песец. Большой, пушистый и очень толстый. Ну и что теперь с этим делать, а?

Меня словно разбил паралич и я замираю мышкой, не двигаясь. Да и сложно двигаться, когда тебя так крепко держат. Молчу, тяжело дышу. Он тоже молчит и отпускать не спешит. И собственный голый вид мужчину ничуть не смущает. Вот ни капельки.

Оцепенение с меня спадает, как только я чувствую, что в мои ягодицы недвусмысленно упирается один не в меру прыткий орган. Который явно не прочь вступить со мной в более тесный контакт. Я бы даже сказала — интимный.

— Отпустите, — пытаюсь говорить уверенно, но из гортани вылетает лишь полупридушенный шепот.

— Думаю, теперь можно и опустить официальный тон. Не находишь, что сейчас он слегка неуместен? — и выразительно так двигает бедрами, потираясь членом о мою плоть. Я тут же начинаю двигаться активнее, пытаясь освободиться. А лицо все горит от смущения и стыда.

— Костя! — видимо, от шока сразу же перехожу на «ты». — Руки убери…

— Да чего ты так запаниковала, дуреха? — мелодичный мужской смех разносится по комнате. — Это обычная реакция мужского организма при виде красивой женщины. Никогда голого мужика, что ли, не видела?

— Да, допустим, не видела. И что? — признаваться малознакомому мужчине в том, что ты в свои почти двадцать лет все еще девственница немного стыдно, но и саму нашу диспозицию иначе, как постыдной, не назовешь. Да чего он меня держит, вообще?

— Чего? Ты серьезно? — кажется, от моего заявления мужчина опешил настолько, что даже голос из насмешливого стал растерянным и каким-то охрипшим. — Девственница?

Зато ослабил свою медвежью хватку и мне удалось вырваться. Резко оборачиваюсь, чтобы высказать все, что думаю о его поведении, но тут же нечаянно натыкаюсь взглядом на то, что видеть не следовало. На несколько секунд застываю, пялясь на это орудие сексуальных утех.

О черт, готова поклясться, что под моим взглядом и так немаленький орган увеличился еще больше, и стал как-то странно подергиваться в мою сторону.

Зажмурив глаза, разворачиваюсь и пулей вылетаю из ванной. Ожидаю услышать вдогонку смех, но нет, в квартире продолжает царить тишина. Залетев в спальню и закрыв дверь на замок, прислоняюсь к полотну спиной и пытаюсь перевести дыхание. Вот и сходила попить водички, называется. Некстати вспоминаю, что до унитаза я так и не добралась, но решаю, что организм потерпит. Во всяком случае, в ванную комнату я сейчас точно не вернусь.

Немного успокоившись, начинаю расхаживать по комнате, пытаясь решить, что же делать дальше. Сна уже ни в одном глазу, из комнаты выйти не решаюсь, хотя ничего постыдного не делала. Это Косте должно быть стыдно. За то, что начал издеваться и довел ситуацию до глупого и пошлого абсурда.

Собраться и уехать домой? Было бы идеально. Только вот это будет выглядеть, как поступок малолетней истерички. Да и подруге потом придется объяснять причину своего спонтанного бегства. А этого мне совсем не хочется. Представляю, что она напридумывает, если ей рассказать о сцене в ванной. Так что придется подождать и потерпеть, пока не проснется Зоя.

С тяжелым вздохом заваливаюсь в кровать, укутываясь в одеяло. Надеюсь, что сон еще удастся вернуть. Но увы, лишь напрасно ворочаюсь с бока на бок. Решив убить время за чтением, тянусь к смартфону, но тут раздается деликатный стук в дверь. Не верю, что это Зоя, рано слишком. Да и она бы меня позвала уже. Значит, Костя.

Ну и чего ему еще надо? Не наразвлекался? Решаю отмолчаться и не реагировать, пусть думает, что я сплю и вижу десятый сон. Но не тут то было, он никак не хочет угомониться, продолжая тихонько, но настойчиво стучать. Наконец, нервы не выдерживают, я вылезаю из своего пухового кокона и плетусь к двери. Вот сейчас пошлю его куда подальше, чтоб не лез ко мне больше.

За дверью и правда околачивается Костя, но возмутиться я не успеваю.

— Я пришёл с миром, — и демонстрирует поднос, на котором стоят чашки с кофе, исходящие таким ароматом, что желудок сводит от предвкушения, и тарелки с сэндвичами и тостами. — Пустишь?

Слегка помявшись, все же отхожу в сторону, смотря как мужчина проходит внутрь и ставит поднос на столик. Он уже успел переодеться в штаны и футболку, но воспоминания ещё свежи в памяти и я стараюсь не смотреть на него. Иначе снова начнут пылать щеки. Подхожу к окну и начинаю рассматривать окружающий пейзаж.

— Таяна, кофе стынет, — через несколько минут тишину комнаты разрывает мелодичный баритон.

— Ничего страшного, все равно не люблю пить горячий. — продолжаю смотреть в окно, надеясь, что он поймёт неловкость ситуации и оставит меня одну. Ну, и так уж и быть, кофе сойдет в качестве маленького извинения.

— Прости, — слышится вздох. — У меня не было цели тебя обидеть. Просто ты так забавно смущалась, что решил тебя немного подразнить. Ты так очаровательна, когда краснеешь. Такой нахохлившийся воробушек.

— У тебя что, диссоциативное расстройство личности, да? — не выдерживаю и оборачиваюсь. Лицо все же краснеет, но это уже от злости. Ну это же ни в какие ворота не лезет. Поиздеваться он, видите ли, решил.

— Чего? — Костя удивленно смотрит, не понимая, куда я клоню.

— Расщепление личности, говорю? Сначала ты орёшь и грубишь, потом обрабатываешь раны. Затем снова ведешь себя как придурок, но приходишь, чтобы извиниться.

Костя на минуту застывает, обдумывая услышанное, а потом заливисто хохочет. Да так, что слезы выступают на глазах.

Чёртов весельчак. Демонстративно забираю стаканчик и располагаюсь на кровати. Буду игнорировать этого типа, пусть развлекается сколько влезет. Надеюсь, больше с ним не пересечемся. Главное, Зое сказать, чтоб не думала нас сводить вместе.

— Все нормально с моей психикой, — Костя садится на кровать, поближе ко мне. Кожей чувствую, что улыбается. — Просто не смог удержаться. Как зеленому мальчишке захотелось подергать за косичку понравившуюся девчонку.

— Да неужели? — скептически хмыкаю и допиваю подостывший кофе. — Ты же вчера орал и бесился. Думала, что меня и вовсе прибьешь.

— Таяна, — в голосе вновь звучат строгие нотки. — А чего ты ожидала? У тебя брат есть? Как бы он отреагировал, если бы ему пришлось вытаскивать тебя из камеры? Разве не устроил бы взбучку?

— Нет, брата нет. Я единственный ребенок в семье.

— А родители? Неужели погладили бы по головке?

— Нет, конечно. — зябко ежусь, потирая предплечья. — Боюсь даже представить их реакцию. Повезло, что они в отъезде. Если узнают о случившемся — будет скандал.

— Вот видишь. А как я должен был себя вести? Естественно, я был зол и раздражен. Ну и беспокоился очень, еще не хватало, чтобы Зоя пострадала по своей дурости.

— Я правда пыталась ее остановить, — тяжело вздыхаю. — Не получилось. Но и одну побоялась отпускать. Думаю, мы еще легко отделались.

— Ха, — короткий смешок, — сестру проще прибить, чем отговорить от того, что втемяшилось в ее дурную голову. Такая уж уродилась.

— Думаю, с возрастом это пройдет, — вздрагиваю, когда ощущаю на коже шеи горячее мужское дыхание.

— Не думаю, что пройдет. Может, пыл лишь поутихнет, но все равно спасибо тебе, — неожиданно горячие ладони опускаются на мои плечи, легонько их массируя.

— За что? — дыхание сбивается, сердце разгоняет свой темп по максимуму. Вся поверхность кожи покрывается гусиными лапками. Знаю, что следует сбросить наглые конечности, но отчего-то медлю. У кое-кого очень умелые руки, мои мышцы наслаждаются каждым прикосновением. Телу так хорошо, мышцы расслябляются, нервы успокаиваются. И выходить из этого состояния не хочется.

— За то, что не бросила эту дурочку одну, — Костя сидит уже вплотную ко мне. Осторожно перекладывает копну моих волос на правое плечо. — Сильно испугалась? Там, в камере?

— Да, очень. — нервно вздрагиваю при воспоминании об агрессивной шлюхе и пьяном неадеквате, что пытался меня схватить через прутья решетки.

— Тшш, все. Все уже закончилось, — Белов умелыми руками ласково проводит по плечам, задевая шею, видимо, пытаясь успокоить. Умом понимаю, что надо бы отодвинуться, но тело отказывается слушаться. А когда в следующий момент основание шеи обжигает нежный поцелуй, я понимаю, что пропала…

Глава 5 В плену соблазна

— Боишься? — хрипло шепчет на ухо, продолжая ласкать шею. Видимо, заметил, как мелко дрожит мое тело.

— Нет, — то, что я чувствую, ничего общего со страхом не имеет. Его прикосновения меня откровенно возбуждают и лгать я не в силах ни ему, ни себе. Откидываю голову на плечо и отдаюсь во власть мужчины. Знаю, это ошибка, но ничего не могу с собой поделать. Может, потому, что такие острые чувства для меня внове?

Ладони Кости плавно перемещаются на грудь и осторожно сжимают полушария. Услышав мой ответный стон, он начинает действовать активнее и сдергивает бретели с плеч, обнажая мое тело до талии.

— Красивая, — судя по восхищенному вздоху, эта оценка была дана моей груди. Ну, что выросло, то выросло, грудь у меня и правда вполне себе достойная.

Соски болезненно напряглись, изнывая в ожидании ласки. А когда наконец ее дождались, то я застонала в голос. Внизу живота стало тяжело и горячо, мысли разлетелись по разным уголкам мозга и напрочь отказывались собираться вместе.

Толком не соображаю, что он со мной делает, не осознаю даже, как оказываюсь лежащей на кровати. Сорочка болтается на талии, одна нога согнута в колене, грудь подвергается сладостной пытке, жадные мужские губы прикусывают сосок, заставляя дуреть, в то время как второй находится в тисках пальцев. Всхлипываю и выгибаюсь, тело горит огнем лихорадки, требуя чего-то доселе неведомого.

— Какой страстный воробушек, — вкрадчивый голос заставляет трепетать каждый нерв, каждую клеточку тела, а тяжелая ладонь перемещается вниз, ложась на тонкую ткань трусиков. — И уже на все готовый. Чуть надавливает, впитывая мою реакцию. — Скажи, тебя правда никто не трогал?

— Никто, — рвано выдыхаю и крепко зажмуриваюсь, пытаясь смахнуть наваждение. Ведь еще немного — и будет уже поздно. Костя без особых усилий сделает меня женщиной. И никаких угрызений совести испытывать не будет. А я ведь совсем не так хотела ее лишиться. Ведь не без причины сохранила себя. Хотелось не кратковременной страсти на пару ночей, а серьезных отношений, в которых и сгореть было бы не жаль.

Громкий мужской рык — и рука проникает под хлопчатобумажную ткань, касаясь того, что не должна была трогать.

— Костя, я не… — голос срывается, потому что ловкие пальцы начинают ласкать влажные лепестки, а от прикосновения к клитору перед глазами пляшут искры, — готова. Пожалуйста, хватит. Я не могу.

— Тише, Тая, не паникуй. — он заглядывает в глаза, пытаясь что-то там разглядеть. — Расслабься, я всего лишь сделаю тебе приятно. Очень приятно. — И накрывает мои губы своими, заставляя принимать его, подчиняться, наслаждаться каждой лаской. Настойчивый язык проникает в мой рот, лишая силы волы и гася возможные протесты.

А внизу, воспользовавшись отвлекающим маневром, его палец проник в мое лоно, начав двигаться. Застонала Косте прямо в рот, а руки самовольно обхватили широкие плечи то ли в попытке оттолкнуть, то ли притянуть поближе. Заметив мою реакцию, мужчина усилил свой напор, особенно страстно играя с чувствительным бугорком, который начал нестерпимо пульсировать.

Не сразу осознаю, что происходит, когда тело изгибается и начинает бурно содрогаться до тех пор, пока не остаюсь мокрой и опустошенной.

— Иди ко мне, — освободив наконец мой рот, Костя притягивает меня к себе. Ласково гладит по волосам, целует в макушку, пока я пытаюсь прийти в себя и осознать, что только что испытала свой первый в жизни полноценный оргазм. — Тебе ведь было хорошо?

— Да, — томно вздыхаю. — А вот тебе, судя по всему, не очень? — ощущаю как мне в живот упирается эрегированный член и снова краснею.

— Почему же, — легонько целует в нос, — ласкать тебя мне очень понравилось. Хотя, скрывать не буду, больше всего мне сейчас хочется закончить начатое. Точно не хочешь познакомиться с ним поближе?

— Прости, Костя, я так не могу. Даже этот петтинг был лишним. Мы ведь толком не знакомы.

— Так это всегда можно исправить. Есть планы на сегодняшний вечер?

Вскидываю глаза и пытаюсь понять, всерьез ли он этого говорит или опять придуривается.

— Да вроде не было планов. А ты что, меня на свидание приглашаешь?

— Именно. Будем знакомиться как положено. А все остальное отложим ненадолго, — правая ладонь снова смещается на грудь, пощипывая сосочек.

— Ты так уверен, что у нас будет интим? — хмыкаю. Да уж, от скромности Белов точно не умрет. — Ай, — легонько вскрикиваю, когда сосок отдается легкой болью от слишком сильного натиска.

— Будет, Таяна. Непременно будет. Неужели ты думаешь, что я тебя так просто отпущу?

Миг — и я снова лежу на спине, изнемогая от неторопливых ласк. О боги, если он сейчас не остановится, то я начну умолять.

Томление внутри достигает апогея и тело требует новой порции удовольствия. Сама впиваюсь губами в рот мужчины, отчаянно притягивая к себе. Это так невыносимо сладко, что нет сил терпеть. Я начинаю ерзать, ближе прижимаясь к крепкому телу.

— Тая, все, — Костя с усилием отрывается от меня. Зрачки у него настолько расширены, что можно подумать, будто он под кайфом. — Если сейчас не остановлюсь, то будет поздно.

Рывком отстранившись и накрыв мое тело одеялом, направился к двери.

— Ты куда? — нет, я тоже понимала, что мы должны прекратить. Но вопреки всему стало грустно и одиноко, когда он оставил меня.

Между ног так неприлично влажно, а тело потряхивает от возбуждения. Крепче стискиваю бедра и заворачиваюсь в одеяло. Сейчас все пройдет, главное — перетерпеть.

— Благодаря тебе меня ждет ледяной душ. — вздыхает и окидывает меня жадным взглядом. — Воробушек, ты даже близко не представлешь, как мне хочется тебя взять… всеми доступными способами. — и уходит, оставив меня растерянную и распаленную.

В душ он пошел, значит. Интересно, а чем он там сейчас будет заниматься? На секунду представляю себе возможную картину и понимаю, что это меня возбуждает. Кровь потоком приливает к нижней чакре, заставляя тело плавиться в предвкушении.

Так, не о том я думаю, не о том. Да что со мной такое творится? Как вообще у нас до этого дошло? Я ведь обижалась и злилась изначально, а потом раз — и все, оказалась распластанной в постели.

И ведь сопротивляться не хотелось. Меня никто не принуждал. Тело в один момент вышло из под контроля и зажило своей жизнью. Видимо, природа берет свое, давая знать, что пора завязывать с целомудренным воздержанием.

Мне бы тоже сейчас душ не помешал, к слову, но раз он занят, будем отвлекаться по-другому. Поскольку организм требует подпитки, встаю с кровати и топаю к столу, на котором осталась тарелка с нетронутыми мной сэндвичами.

Как только дожевываю последний кусочек, чувствую, как снова наваливается сонливость. Забираюсь под одеяло и сворачиваюсь в комочек. Удовлетворенное во всех смыслах тело жаждет отдыха. Прикрыв глаза, вспоминаю недавний разговор. Я ведь так и не дала согласия насчет свидания. А Костя не сказал, куда именно хочет меня отвести. Стоит ли соглашаться? Или лучше все тормознуть сразу?

Нравится ли мне он? Сложно сказать. Еще пару часов я в страхе тряслась от одного его взгляда. А вот сейчас что-то изменилось. Где-то в мозгах перемкнуло — и вуаля… получите и распишитесь.

А что он со мной делал своими руками и губами… А что еще может сделать? Хочу ли я продолжения? Себя обманывать тяжело, да и бесполезно, поэтому честно признаю — да, хочу.

И все же соглашусь пойти на свидание, а там уж как пойдет.

Блин, а что я подруге скажу? Я так категорически отвергала ее слова о том, что Костя на меня запал, а он уже успел довести меня до экстаза и заявить притязания на дальнейшее общение. Интересно, насколько сильно я ему понравилась? Или мужчину зацепили мои слова о девственности?

Поразмыслив, решаю, что выводы делать еще рано. Мы действительно друг друга почти не знаем. Но твердо уверена в одном — постельной игрушкой на одну ночь становиться не желаю. Так что надо не поддаваться его чарам.

Не поддаваться, я сказала. Ни в коем случае. А плотским позывам самое место на коротком поводке.

Глава 6 Закадычный друг

— Заеду за тобой в семь. Будь готова, — Костя тормозит у подъезда и оборачивается ко мне.

— А кто тебе сказал, что я с тобой пойду? — вздергиваю носик, задорно улыбаясь. Теперь моя очередь его подразнить.

— Воробушек, не вредничай, — опасно сужает глаза и слегка грозит мне пальцем. — Я же сказал, что не отступлюсь.

— И что ты сделаешь? — машинально облизываю губы, отчего и без того темные глаза становятся похожи на провалы в Бездну. — Взвалишь на плечо и унесешь в пещеру?

— Если понадобится, то да. Поверь, я могу. Так что не упрямься.

— Куда пойдем? — поняв, что мужчину мне не переиграть, сдаюсь.

— Секрет. Но думаю, тебе понравится. Так что дуй домой и будь готова к вечеру.

Я киваю и уже тянусь к ручке дверцы, но Костя меня задерживает и одаряет поцелуем. Размыкая губы, проникая внутрь и безраздельно властвуя.

Инстинктивно отвечаю и запускаю руки в волнистые волосы, наслаждаясь каждой секундой. Несколько раз пытаемся отстраниться, но все напрасно. Наши тела словно магнитом притягивает и мы набрасываемся друг на друга как оголодавшие.

— Значит, в семь? — спрашиваю, когда обоюдное сумасшествие наконец заканчивается. Делаю глубокий вдох, беря под контроль эмоции.

— Да. Я позвоню, как приеду. — Костя тоже тяжело дышит, в глазах пылает натуральное пламя. — А теперь лети, Тая. Пока еще можешь.

Добравшись до двери подъезда, разворачиваюсь и смотрю как отъезжает машина. В груди при этом беснуется маленький торнадо. Вот это да. Думала, что такие эмоции только в фильмах бывают. Непроизвольно взглянув на часы, почти бегом поднимаюсь в квартиру. Мне нужно все случившееся хорошенько переварить. А до свидания осталось всего шесть часов.

Помаявшись немного без дела, решаю занять себе руки и испечь пару творожных пирогов. Как раз остались в запасах яблоки и персики. Надев фартук, порхаю по нашей небольшой кухне, вспоминая с улыбкой прошедшее утро.

Проснулась я ближе к одиннадцати и примерно в это же время ко мне в комнату приползла помятая после сна Зоя. Немного поболтав и приведя себя в порядок, мы вышли в гостиную, где уже находился Костя.

Отложив ноутбук, за которым работал, он никак не меньше получаса читал нотации по поводу нашего поведения, а потом отправил завтракать на кухню. Мне по-прежнему было стыдно за привод в участок, но теперь я уже не переживала, слыша сердитый тон, потому что знала, что за ним скрывалось. Да и прав был Костя во всем. Папа был бы зол на меня не меньше, если бы ему пришлось вытаскивать меня из дежурной части.

Духовка подает сигнал и я как раз вытаскиваю вторую форму с пирогом, когда раздается звонок домашнего телефона.

— Хэй, Тая, как дела? — в голосе подруги слышатся любопытные нотки. — Готовишься?

— К чему?

— Да брось, от меня-то зачем скрываться? — легкий смешок. — Я в курсе, что вы с Костей втречаетесь вечером. Он сам мне сказал. Только так и не выдал, куда тебя поведет.

Вздыхаю и убираю в ящик прихватки. Мужчины, блин. Жалуются на чрезмерную женскую болтливость, хотя сами ничем не лучше. Не думала, что Костя про наше свидание разболтает Зое. Ну, не так же быстро, по крайней мере.

— Таюш, чего молчишь? Я же за вас двоих только рада буду, так что не мнись тихушно в углу.

— Зой, это всего лишь первое свидание, которое может ни к чему и не привести. А у тебя столько энтузиазма, словно я уже в невестах хожу.

— Все у вас получится, я уверена. Скоро на вашей свадьбе отожгу. И детишек…

— ЗОЯ!!! — не выдерживаю и укоризненно вскрикиваю. Нет, ну надо же. Мне детей планируют, оказывается. Иногда Белова способна довести до белого каления.

— Ладно-ладно, не кипятись. Я правда думаю, что у вас все выйдет отлично. Я понимаю, почему ты сомневаешься, но я брата знаю как себя саму. И ты для него не просто приключение, поверь. Таким я его раньше не видела.

— Все, проехали. Лучше скажи, что мне надеть. Мало ли, куда твой брат меня притащит.

— Что-то красивое и одновременно практичное. Ну и сексуальное, конечно.

Испанский стыд. Схватившись за голову, слушаю веселые советы подруги, но ничего излишне отковенного надевать не буду, конечно же.

Кое-как угомонив не в меру разбушевавшуюся девушку и отключившись, собираюсь налить себе чай, но на этот раз звонит дверной звонок.

— Да кому неймется, — бурчу и неохотно топаю к двери. — Показания счетчиков, что ли, снимают?

— Привет, Янусь, — за дверью оказывается улыбающийся Сашка.

При виде старого друга детства расплываюсь в улыбке. Такой милый, такой домашний, в неизменных драных джинсах и с рюкзаком за плечами.

Познакомилась я с ним лет десять назад, сразу после нашего переезда в Каменогорск. До сих пор помню тот день, когда в первый раз пошла в новую школу. Как, не удержавшись от волнения, упала со ступеньки и разбила коленки. А пока боролась со слезами, ко мне подошел забавный светловолосый мальчуган с голубыми глазами, который помог подняться и угостил яблоком.

В общем, слово за слово, улыбка за улыбкой — и понеслось. Мы быстро нашли общий язык и общаться стали довольно тесно. Болтали на переменках, обменивались записками на уроках, делали вместе домашку и совместные научные проекты. Даже в школьных постановках играли на пару. До сих пор смех разбирает, как вспомню наши нелепые попытки сыграть Ромео и Джульетту.

Время шло, взаимная детская симпатия переродилась в крепкую дружбу. А поскольку жили на соседних улицах, то друг к другу в гости захаживали практически ежедневно. Да и родители наши неплохо сошлись между собой. Короче говоря, дружили семьями.

И так уж получилось, что все свои школьные годы я провела рядом с Санькой, нам было весело вдвоем, а вот с девчонками из класса у меня все складывалось как-то поверхностно и после выпускного наши пути совсем разошлись.

С Сашкой после выпуска разбрелись по разным вузам, но захаживал к нам он регулярно, периодически вытаскивая меня то в кино, то на концерт, то в парк. И это несмотря на возмущение и истерики своих многочисленных подружек, которые упорно видели во мне соперницу. Но их мой друг менял регулярно, а я продолжала оставаться рядом.

Хотя Саня ничем и не рисковал, в сущности. Под влиянием гремучей смеси из смазливой внешности и неукротимого обаяния девчонки готовы были складываться перед ним в штабеля.

— Ты чего не предупредил, что придешь? — отступаю в сторону, пропуская гостя.

— Хотел сюрприз сделать, — весело подмигивает, закрывая дверь на защелку.

— Тогда ты вовремя, иди мой руки и на кухню. Я как раз пироги испекла.

— Творожники? — льдисто-голубые глаза загораются энтузиазмом.

— Ага, так что поторопись, пока теплые.

Когда парень заваливается на кухню, стол уже полностью накрыт.

— Ян, у тебя золотые руки, — Санька уплетает отрезанный кусок, урча как довольный кот. — Кстати, как концерт прошел?

— Было здорово, — пожимаю плечами. — До тех пор, пока мы не загремели в участок. — от друга у меня секретов нет, ему я рассказываю обо всем. Знаю, что выслушает, поймет и поддержит.

— Чего? — от такого заявления он прыснул чаем, а мне пришлось вытирать со стола тучу брызг.

— Того самого, — вздыхаю и рассказываю всю историю наших с Зоей злоключений.

— Вот не зря мне эта твоя подружайка сразу не понравилась, — сердито отставляет недопитую чашку в сторону.

— Саш, прекрати пожалуйста, — никак не могу взять в толк, почему он недолюбливает Зою. Чем она ему так не приглянулась? Больше двадцати минут он в ее компании не высидит. Поэтому вместе мы встречаемся редко, обычно лишь на мой День Рождения и на Новый Год. А вот Зое Санек очень даже приглянулся, она даже глазки ему строила, отчего у того наступало еще большее отторжение.

— А в чем я не прав? Она подбила тебя на прямое правонарушение. А если бы ее брат вытащил только ее, а ты бы осталась в камере?

— Если бы да кабы на Луне бы росли грибы, — теперь начала сердиться уже я. — Зоя бы меня не бросила.

— Пх-пх, — издает невнятный звук, смотря куда-то в потолок.

— Саш, давай не ссориться, ладно? Что на тебя сегодня нашло? Ты меня всегда поддерживал. Да и в скольких переделках мы с тобой вместе побывали, за что потом получали от предков? Напомнить?

— Но в камеру по моей милости ты не попадала, — тяжело вздыхает и лохматит волосы. — Яна, я за тебя переживаю, пойми. Вот и все.

— Я за себя тоже переживаю, поверь. И вчерашний опыт повторять не собираюсь. Как и Зоя.

— Надеюсь, — хмыкает и протягивает мне руку. — Мир?

— Мир, — протягиваю ему свою и улыбаюсь. Сердитый Сашка мне не нравится. Ему больше идет быть солнышком.

Некоторое время мы пьем чай с пирогами и болтаем о пустяках.

— Как поживает твоя девушка? Инна, кажется? — спрашиваю невзначай. У него пассии меняются так часто, что я уже устала запоминать имена.

— Мы расстались, — разводит руками.

— Уже? — округляю глаза. — Сколько она продержалась?

— Три недели… — ухмыляется, а в глазах так и пляшут бесенята.

— Когда ты уже угомонишься, а? — укоризненно качаю головой. — Неужели совсем никто не цепляет так, чтобы других не хотелось?

Хотя, может, так и лучше? Нагуляется по молодости, зато в браке потом будет верность хранить.

— Ну почему, есть одна девушка.

А вот это уже интересно. Раньше Сашка ни о чем подобном даже не заикался.

— Вот с этого момента давай поподробнее. — наставляю на него указательный палец и выжидающе складываю кисти под подбородком. — Ты к ней уже подкатил?

— Нет, пока нет. — и смущенно отводит глаза в сторону. У меня же брови ползут вверх. Чтобы Санька, который за словом никогда в карман не лез и мастерски пользовался разными приемчиками пикапа, да стеснялся позвать девчонку на свидание? Да это уму непостижимо. Как так?

— А чего резину тянешь? — подмигиваю. — Смотри, пока будешь телиться, уведут ведь из под носа.

— Думаешь? — вскидывает голову и серьезно всматривается в мое лицо.

— Отвечаю. Так что бери быка за рога. Так кто она? Я ее знаю?

— Скажи, — немного медлит и снова смотрит мне в глаза, нервно сглатывает. — А ты не догадываешься?

— Сань, — встаю и убираю тарелки и кружки в мойку. — У меня нет способностей к телепатии. Откуда я могу знать твою зазнобу. — дружески хлопаю парня по плечу и возвращаюсь на свое место.

Друг понуро опускает голову, накрывая руками, как бы пытаясь справиться с мучительной проблемой. Это длится пару минут, а потом он выпрямляется с уже привычным мне бесшабашным выражением на лице:

— Давай пока отложим разговор. Смотри лучше, что у меня есть, — и достает два билета на спектакль довольно известной театральной труппы. Ух ты, я даже не знала, что у них гастроли в нашей провинции. И я бы обязательно пошла, только вот спектакль датирован сегодняшним числом.

— Саш, — начинаю осторожно. — Я бы с удовольствием сходила, но сегодня не могу.

— Почему?

— У меня сегодня свидание… — выпаливаю одним махом, а в следующий момент секундную тишину нарушает звук бьющегося фарфора.

— КАКОЕ ЕЩЕ СВИДАНИЕ?

Глава 7 Первое свидание

— Какое еще свидание? — парень как-то странно побледнел и ошарашенно уставился на меня.

— Самое обычное. А что? По-твоему, я такая страшная, что никто не захочет со мной встречаться? — хмыкаю и печально смотрю на осколки, разлетевшиеся по кухне. Молочник, который я не успела убрать со стола, приказал долго жить.

— Нет, конечно, нет, — говорит растерянно, — просто не ожидал.

— Хорош болтать, лучше помоги осколки собрать.

Пока Саша собирал в ведро части разбитого молочника, я принесла тряпки и вытерла потеки молока с кухонного гарнитура.

— И кто он? — голос звучит печально и глухо.

— Костя. Брат Зои. — проворно орудую шваброй, оттирая полы, и натыкаюсь на рассерженный взгляд.

— Серьезно? Ян, ты с ним знакома несколько часов. Стоит ли так торопиться? Зачем это тебе?

Отставляю швабру в сторону и отворачиваюсь к окну. Вот от кого, но от Сашки такого осуждения не ожидала. Сам-то девиц своих как на свидания тащит? Уж точно не после месяцев переписки в соцсетях. Нервно дергаю уголком губ. И это он еще не знает чем мы с Костей занимались в гостевой спальне. Как бы он тогда отреагировал? Взбесился бы, наверное. Но почему? Решил поиграть в брата, отстаивающего честь сестренки? Ну что за глупости. В душе медленно закипает раздражение.

— Яна, он тебя принудил?

Разворачиваюсь и сердито сверлю друга глазами:

— Ковалевский, а тебе в голову совсем не приходит мысль, что он мне понравился? — да, когда злюсь, всегда называю Сашку по фамилии. Пусть знает, что я по-настоящему рассердилась. — Ну вот что ты несешь? Какое еще принудил?

— Понравился, говоришь? — и смотрит с такой тоской в глазах, что моя злость почти мгновенно испаряется. Подхожу к столу и сажусь на свое место.

— Сань, я уже не маленькая девочка. Мне скоро двадцать. Самое время для того, чтобы встретить парня, которому захочется отдать свое сердце. Раньше в таком возрасте девушек уже старыми девами считали. И представь себе, я в монастырь не собираюсь, а хочу отношений, способных перерасти в крепкую семью. Ты со скольки лет с девчонками пляшешь? А? Я разве когда-либо лезла в твои отношения? Даже если ты встречался с такими особами, с которыми и сидеть рядом было противно. Так почему ты меня сейчас не поддерживаешь?

— Я за тебя беспокоюсь, Ян.

— Я бы поняла твое беспокойство, если бы я, например, отправилась на свидание вслепую. Но я иду с братом лучшей подруги. Проверенным человеком, можно сказать.

Саня вздыхает, опускает взгляд вниз и молчит. Да что с ним такое сегодня, как будто злая собака укусила.

— Куда собрались хоть? — наконец начинает, искоса посмотрев на меня. Улыбки на его лице больше нет.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Сказал, что сюрприз.

— И ты не боишься? — хмурится. — Идти непонятно куда?

— Саш, он меня из камеры вытащил, почему я должна его бояться?

— И что? Это не делает тебя обязанной ему.

— Слушай, повторю еще раз и давай закроем тему. Я иду с Костей по доброй воле. Не из благодарности, а чтобы познакомиться поближе и понять, подходим ли мы друг другу. Может, у нас любовь с первого взгляда? — улыбаюсь и мечтательно закатываю глаза, только вот Сашка мрачнеет еще больше.

— Значит, вот как. — и все, дальше разговор не клеится. В квартире повисает тяжелое, гнетущее молчание. Посидев и помявшись еще минут десять, парень встает и направляется к двери.

— Сань, погоди, ты забыл билеты, — догоняю уже у самой двери. — Пригласи кого-нибудь еще, развеешься хоть.

— Спасибо за пирог, Ян. Пока, — разрывает несчастные бумажки напополам, опустив обрывки в карман.

Входная дверь хлопает, оставляя меня в полной растерянности. Что это вообще такое было? Пришел, нес какую- то ерунду, злился. И хорошие билеты порвал. А мог бы ту девушку пригласить, в которую втрескался. Так нет же. Обида на меня пересилила здравый смысл.

Расстроенная ссорой с другом, хожу по дому, как неприкаянная, не зная куда приткнуться. И только случайный взгляд на часы, на которых уже была четверть седьмого, заставил меня очнуться. Я же так опоздаю!!!

Решительно встряхиваюсь и иду потрошить шкаф. Не позволю дурацким закидонам друга испоганить мне свиданку. Быстро перебрав вещи, останавливаю свой выбор на длинной белой юбке с кружевами и белым же топ-корсетом, красиво подчеркивающим грудь. Думаю, такой наряд будет уместен, куда бы Костя меня ни привел.

За оставшееся время накручиваю волосы, верхнюю часть заколов заколкой сзади, а остальные оставив свободно струиться по спине. Наношу легкий макияж. Ну вот и все — вроде бы готова. Верчусь перед зеркалом, рассматривая получившийся образ. Надеюсь, Косте понравится. Бросаю мимолетный взгляд на часы и вздыхаю. Меня охватило волнительное предвкушение от предстоящей встречи. Эх, поскорее бы он приехал. А то я так вконец изведусь.

Когда наконец начинает звонить телефон, я от неожиданности даже подпрыгиваю. Сердце мигом перемещается в область горла, а в висках бешено стучат десятки маленьких молоточков. Несколько долгих секунд пытаюсь совладать с собой, прежде чем принять вызов. Не хочется показаться чрезмерно взволнованной дурочкой, не способной связать и двух слов.

— Да? — начинаю разговор, пытаясь говорить ровно и спокойно.

— Я стою возле твоего подьезда, можешь спускаться.

— Уже выхожу.

— Да неужели? И мне даже не придется ждать два часа, пока ты собираешься? — в голосе мужчины звенят веселые нотки и я понимаю, что он просто дурачится.

— Вообще-то, мне осталось надеть только туфли. — решаю поддержать его игру. — Но если уж ты так хочешь подождать на улице, то могу на час себя чем-нибудь занять.

— Только попробуй, Тая. Если через пять минут тебя не будет внизу, я поднимусь сам и вынесу тебя на руках.

— Совсем спятил? — пыхчу и возмущаюсь, хоть и понимаю, что бесполезно. — Что соседи подумают?

— Лично мне по барабану на твоих соседей. У тебя пять минут. Отсчет пошел. — и отключился.

Вот и все. Счет два-ноль не в мою пользу. А мне надо поторопиться, а то только пересудов от местных клуш мне не хватало. Раздуют же потом ситуацию, что стыда перед родителями не оберешься.

Немного подумав, надеваю маленькую шляпку, босоножки и выхожу из квартиры.

Костя ждет меня в паре шагов от крыльца. В руках держит большой букет розовых пионов. Оборачивается на звук открывшейся двери и смотрит на меня восхищенным взглядом.

С колотящимся от восторга сердцем спускаюсь и принимаю букет. Втягиваю носом любимый аромат.

— Выглядишь великолепно, — подходит ближе, невесомо касаясь губами виска.

— Спасибо, — не могу сдержать улыбки. — Ты тоже ничего. — и это чистая правда. На нем сейчас серые брюки и белая рубашка, в которых он выглядит чертовски сексуально. — Как ты узнал, что я люблю пионы?

— Пришлось кое-кого пытать, — обворожительно улыбается, а у меня внутри все замирает. Что я там утром говорила? Не поддаваться, не поддаваться, не поддаваться.

— Зоя выдала? — усмехаюсь. Сомневаюсь только, что ее пришлось пытать. Наверняка, по собственной инициативе выдала на меня все досье.

— Ну а кто еще? Не мог же у тебя прямо спросить, сюрприза бы не вышло.

— Спасибо, я пионы обожаю. Но они завянут ведь без воды. Жалко. Подождешь, пока я их в вазу поставлю? — на улице сегодня было жарко, даже слишком жарко для середины мая. Сейчас, конечно, температура начнет падать, но все равно лучше букет поставить в воду.

— Только быстро. А то мои слова еще в силе.

— Одна нога здесь, другая там, — посылаю воздушный поцелуй и почти вприпрыжку мчусь наверх. Да-да, как девочка лет десяти.

Выйти из подьезда не успеваю, как попадаю в кольцо мужских рук.

— Попался, Воробушек, — и меня снова дезоринтируют чересчур провокационным поцелуем. Таким, что устоять не смогла бы и каменная дева. А я ведь далеко не каменная. Эхх. Кажется, еще немного — и я начну видеть звездочки перед глазами…

— Мы, кажется, хотели куда — то ехать? — спрашиваю, едва получив возможность говорить.

— C тобой, Тая, я скоро забуду обо всем на свете. — Костя смотрит на часы и, приобняв меня за талию, ведет к машине, припаркованной у подъезда. — Пошли, а то опоздаем.

— Так куда мы едем? — спрашиваю, как только автомобиль выезжает со двора.

— Скоро увидишь, потерпи, — легонько щелкает меня по носу и сосредотачивается на дороге. Я же начинаю смотреть в окно, пытаясь угадать направление.

— Кстати, твои родители же в отъезде?

— Ага, у них отпуск. Поехали в какой-то пансион в Краснодарском крае. Судя по фоткам, которые присылают, там восхитительно. Прекрасные пейзажи. Жаль, что из-за папиного графика работы им пришлось поехать раньше. Мама умудрилась договориться в школе, чтобы отработать эти недели отпуска летом. А у меня курсовые и зачеты, сессия на носу, никак не вырвешься. А так я бы тоже с удовольствием поехала.

— Зато ты познакомилась со мной. Везде есть свои плюсы.

— Угу, — угрюмо вздыхаю. — Жаль только, что при таких обстоятельствах.

— Все еще злишься на мою грубость? — Костя бросает на меня быстрый взгляд. Извини, наверное, я все же перегнул палку.

— Не злюсь, мне просто до сих пор стыдно, — отвожу взгляд в сторону.

— Раз стыдно, значит, осознала свой проступок. Это хорошо. — перехватывает мою ладонь и быстро целует. — Но сейчас грустить не нужно. Давай отдыхать и наслаждаться друг другом?

— Давай, — наши взгляды на миг встречаются, но этого достаточно, чтобы мое настроение вновь улучшилось.

Минут через десять машина в очередной раз поворачивает и я наконец догадываюсь насчет сюрприза. — Мы едем к причалам?

— Именно. — хитро улыбается. — У нас сегодня по плану — прогулка на яхте. Главное, не опоздать. Слушай, — внезапно хмурится, — у тебя же нет морской болезни?

— Нет, я люблю находиться на воде. Мы с родителями часто плавали и на лодках, и на катерах…

— Ну тогда тебе точно понравится. Вон, смотри, там стоит наша яхта, — Костя показывает пальцем и я восторженно ахаю.

Да уж, по сравнению с этой красавицей, обычные рейсовые теплоходы явно не котируются.

Глава 8 Речная прогулка

На борт роскошной яхты под названием «Принцесса София» мы взошли за десять минут до отплытия. Поднявшись на верхнюю, открытую палубу, подошли к металлическим поручням, расположенным по правому борту.

— Красота, — восторженно произнесла, взирая на окрестности и вдыхая полной грудью свежий речной воздух.

— Хочешь немного расскажу тебе о судне? — Костя обвил руками мою талию, притянув как можно ближе к себе.

— Спрашиваешь еще. Рассказывай давай. Мне правда интересно. — окидываю любопытным взглядом белоснежную красавицу. Элегантный дизайн, плавные контуры, панорамные остекления двух палуб.

— Так вот, общая длина примерно шестьдесят метров, ширина — двенадцать. Водоизмещение больше шестисот тонн. Скорость — десять узлов. Палуб — три. Верхняя — мы на ней сейчас стоим, основная, она поделена на два салона, и нижняя — но там уже находятся техотсеки. Общая вместимость чуть больше ста человек, не считая членов экипажа.

— Ух ты, круто. — в этот момент яхта как раз начала набирать ход и я крепче прижалась к Косте. Вокруг нас стояли люди, которые тоже любовались красивым водным пейзажем. Я насчитала в общей сложности человек двадцать.

— Поездка займет чуть больше четырех часов. Мы пройдем по реке и даже выйдем в залив. Так что домой привезу тебя только после полуночи.

— Ааа, ты поэтому спрашивал про родителей? — догадываюсь я.

— Да. Вряд ли бы они сильно обрадовались, что ты вернешься поздно.

— Знаешь, — бросаю на Костю быстрый взгляд. — У меня довольно демократичные родители. Обычно я возвращаюсь домой к одиннадцати, но в отдельных случаях могу прийти и позже. Главное, заранее отпроситься или предупредить, чтобы они не переживали.

— Что ж, это вполне разумно. — Костя кивает и утыкается подбородком мне в макушку. — Кстати, кем они у тебя работают?

— Мама — учитель русского языка и литературы, папа — банковский служащий. В общем, самые обычные люди.

— Ну, не скажи, дочь у них получилась необыкновенная.

— Да что ты говоришь? — поворачиваюсь в мужских руках. — А вчера ты меня костерил последними словами.

— Какой злопамятный воробушек, — пытается поцеловать, но я ловко уворачиваюсь. Не все же коту сметану лопать.

— Я не злопамятная, просто память у меня хорошая, — выставляю вперед указательный палец, который тут же подвергается атаке методом наглого покусывания. — Ай!!!

— Ладно, признаю, — Костя вздыхает. — С оскорблениями я переборщил. Готов забрать свои слова обратно.

— Не получится. «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь», слышал такую пословицу? — во мне снова оживает незаслуженная обида.

— А если я заменю обидные слова приятными? Это загладит мою вину?

— Ну попробуй, — недоверчиво фыркаю. — Ты меня овцой назвал.

— Птичка, кошечка, зайка… Зачтется? — выгибает бровь, а я еле сдерживаю смешок.

— Банально, конечно, но сойдет. Ты сказал, что я безмозглая.

— Сообразительная…

— Неуклюжая

— Проворная.

— Безвольная.

— Волевая, независимая, решительная. Так, что дальше по списку?

— Все, хватит, — не выдерживаю и улыбаюсь. Иначе наше свидание плавно превратится в урок родного языка.

— Простила? — с довольным видом смотрит на меня, но я хочу еще повредничать.

— Подумаю над этим. Может быть…

— Долго думать будешь?

— Долго, — гордо вскидываю подбородок и делаю неопределенный жест рукой, но мою ладонь бесцеремонно перехватывают. Перехватывают и подносят к губам, зацеловывая нежную кожу запястья. От этого простого действия уже начинаю плавиться, рука мелко подрагивает, а дыхание сбивается.

— Долго не получится, Тая. Я уж постараюсь, — чтобы скрыть смущение кладу голову на плечо мужчины и закрываю глаза. Костя еще крепче прижимает меня к себе, шепча на ушко что-то заманчивое. А мне сейчас так хорошо, так спокойно, хотелось бы стоять вот так вечно…

Вдыхаю аромат цитрусов и пряностей, которыми пахнет мужчина, и тихо кайфую. Почему-то так и хочется провести языком по его обнаженной коже, пробуя на вкус. До этого я лишь принимала ласки, а сейчас вдруг захотелось дарить их самой.

Я настолько теряюсь в своих мыслях и желаниях, что перестаю соображать, где нахожусь. В реальность меня возвращает туча брызг, хлестнувших прямо по лицу. Вздрагиваю и распахиваю глаза, несколько заторможенно оглядываясь вокруг.

Ого, сколько мы так уже стоим? Заметно стемнело, солнце уже почти зашло за горизонт, а город засверкал огнями фонарей и светом неоновых вывесок. И все это прекрасное многоцветье красок отражалось в воде.

В порыве чувств выворачиваюсь из объятий и склоняюсь над поручнями, всматриваясь в воду и подставляя лицо ледяным брызгам.

— Тая, ты что творишь? — над ухом звучит весьма сердитый голос, а крепкие руки вцепляются в плечи и оттаскивают подальше. — Упадешь ведь за борт!!!

— Не упаду, я же осторожно… — снова подхожу к поручням, позволяя ветру и каплям воды ласкать кожу. — Это так здорово.

— Боже, ты еще такой ребенок…

Поворачиваюсь и вижу как Костя осуждающе качает головой. Улыбка моментально сходит с лица, на душе становится очень грустно. Наверное, сейчас он решит, что лучше проявлять ко мне чисто братское расположение. Хотя еще утром лапал меня как хотел, не задумываясь о моем ребяческом поведении.

— Жалеешь, да? — спрашиваю уныло, исследуя взглядом палубу.

— О чем? — в голосе мужчины сквозит неподдельное изумление.

— О том, что потащился на свидание с ребенком?

— Тая, посмотри на меня, — что-то в интонациях голоса заставляет меня сразу же поднять взгляд. — Когда жалеют, разве делают вот так? — в следующий миг ладони обхватывают мое лицо, а губы подвергаются страстному натиску. Вцепляюсь ему в плечи и полностью отдаюсь этому порыву, отвечаю со всем пылом, стараясь на равных играть эту партию. На нас, наверное, смотрят окружающие, но мне сейчас абсолютно пофиг на всех, кроме нас двоих.

— Убедилась? — напоследок лизнув мою нижнюю губу, Костя отстраняется и одаривает лукавым взглядом.

— О да, — хорошо, что в потемках не видно, как я покраснела.

— Пойдем вниз? Нас ждет столик.

— Может, еще немного постоим?

— Пошли-пошли, через панорамные окна тоже шикарный вид. А сюда, если захочешь, мы еще поднимемся.

И приобняв за талию, настойчиво увлек меня к лестнице, ведущей на вторую палубу.

Наш столик расположен у одного из панорамных окон. И да, вид за ними отличный, разве что ветра и брызг нет. Ресторан вполне соответствует статусу яхты — элегантные столики, стулья с высокими спинками и красивыми чехлами, на потолке освещение в виде спот-ламп, которое дополняют торшеры. А на столиках для атмосферы еще и подсвечники стоят. Между рядами столиков — кадки с декоративными растениями.

— Здесь меню состоит в основном из морепродуктов. — говорит Костя, когда мы усаживаемся. — Надеюсь, ты не питаешь к ним отвращения?

— Да вроде бы нет, — пожимаю плечами и утыкаюсь в меню, только что поданное услужливым официантом. И тут же теряюсь от обилия наименований, указанных в ассортименте. Да я из этого всего хорошо, если треть пробовала. Тут есть самые разные виды рыбы, креветки и гребешки, мидии и устрицы, кальмары с осьминогами и крабы. И прочее в том же духе.

— Эй, Тая, ты чего подвисла? — похоже, мое затруднение бросилось в глаза.

— Может, посоветуешь что-нибудь? — наконец решаюсь спросить. — А то я и за месяц ничего не выберу.

— Да не проблема, — Костя подмигивает и тыкает пальцем в строчки. — Рекомендую суп из мидий в красном бульоне, рангуны со снежным крабом и сливочным сыром, спагетти с креветками в соусе алио, из основных блюд лучше всего взять запеченного сибаса.

— Я столько не съем, — решительно мотаю головой.

— Еще как съешь, — и не дав опомниться, тут же подзывает официанта, которому и диктует всю эту кучу морских вкусностей. — Тай, десерт сама выберешь? Я со сладким вообще не дружу.

Я отрицательно кручу головой, намекая, что десерт лишнее, но Костя лишь озорно улыбается и о чем-то шепчется с официантом.

— Ты что задумал? — подозрительно вопрошаю, когда остаемся вдвоем.

— Ничего такого, что тебе не понравится, — и сказано это было с таким интимным подтекстом, что пальчики на ногах самовольно поджались, а внизу живота стало как-то горячо. Слишком горячо. Настолько, что впору вызывать пожарную бригаду.

Глава 9 Сумасшедший танец

— Вы с Зоей вместе учитесь, я правильно понял? — Костя, видимо, решил снизить градус напряжения и завести обычный разговор.

— Ага, на филфаке, только в разных группах. Кстати, она не рассказывала, как мы познакомились? — при воспоминании об этом с трудом удерживаю смех.

— Если честно, то нет. — выгибает бровь. — Просветишь?

— Шла я себе спокойно одним апрельским утром по боковой дорожке в наш корпус. Мне в тот день надо было только к третьей паре, выехала заранее, так что шла не торопясь. И вдруг мне практически на голову падает сумка. А следом за ней из окна лезет Зоя. Так и познакомились.

— Пха, — мужчина издает смешок, — узнаю свою непутевую сестрицу. А дальше что?

— Да ничего особенного, на следующей неделе она подсела ко мне в столовой во время перерыва, разговорились и постепенно начали общаться.

— Кстати, а почему тебя не было на ее Дне Рождения? Хотя пригласила она немало своих знакомых.

— Уверен, что меня там не было? Может, ты просто не запомнил? — хитро прищуриваюсь.

— Я бы запомнил, поверь, — это было сказано с таким самодовольством, что я хмыкнула.

— Да меня, как назло, свалила ангина. Причем гнойная. Температура под сорок, антибиотики. Тут уж не до походов по гостям, сам понимаешь.

— Понимаю, — кивает. — Обошлось без осложнений, надеюсь?

— Вроде бы, да. Кстати, а там что? — мотаю головой в сторону соседнего помещения, откуда доносится приятная музыка.

— Там сцена с музыкантами и танцпол. Если хочешь — сходим потанцуем чуть позже.

— О, я бы с радостью, — вздыхаю, — но танцую я не очень. Боюсь, отдавлю тебе все ноги.

— Никогда не поздно научиться, так что не дрейфь.

Нам начинают подносить заказанные блюда и мы ненадолго прерываем разговор. Порции, кстати, небольшие, как и положено в ресторанах, так что, наверное, все же не лопну.

— Нравится? — спрашивает Костя, с аппетитом поглощая своего палтуса.

— Пальчики оближешь. — принимаю протянутый бокал игристого вина и блаженно растягиваю губы в улыбке. — Шикарное вино.

— Ну еще бы, — довольно улыбается и предлагет чокнуться за наше первое свидание. Что мы немедленно и делаем.

— Думала о том, куда пойдешь работать после выпуска?

— Пока нет, — пожимаю плечами. — Время еще есть. Буду прикидывать варианты.

— Языками какими владеешь?

— Английский и итальянский свободно, французский со словарем.

— Что ж, неплохо, — одобрительно кивает. — В рекламной отрасли попробовать себя не хочешь?

— Не рассматривала такой вариант. А что? — потихоньку попиваю вино и чувствую, как начинаю хмелеть. Тело охватывает приятная расслабленность, голова становится легкой как пушинка.

— У нас в фирме вечный дефицит стоящих сотрудников.

— Ты мне что, работу предлагаешь? — изумленно на него смотрю.

— Можно сказать и так. Если вдруг захочешь, то я помогу устроиться. И ешь давай, а то остынет.

Если честно, предложение насчет работы всерьез не восприняла, но с интересом слушала, пока Костя рассказывал о своем детище. Вернее, о детище, переданном ему отцом. И это было чертовски занимательно.

— Ну что, теперь можно и потанцевать? — с легкой улыбкой мужчина поднялся из-за стола.

— Смеешься? Я так объелась, что ходить с трудом смогу сейчас.

— Не наговаривай на себя, — галантно подав руку, отводит в соседний зал.

Полутемный зал, приятная атмосфера, красивая музыка, мелодичные голоса, которые медленно вводят в транс. А может, во всем виноват алкоголь. Костя кружит меня в танце, а мелодия плещется вокруг нас как вода, шумящая за бортом.

А если там, под сердцем — лёд, То почему так больно жжёт? Не потому ли, что у льда Сестра — кипящая вода, Которой полон небосвод?

Смотрю в темные озера глаз и начинаю медленно плыть. В отражении его зрачков вижу себя и сладко замираю. В сознании проносятся откровенные картины, погружая меня в странную оптическую иллюзию.

Широкая кровать, черное постельное белье. И мое обнаженное тело, извивающееся на смятых простынях. Клянусь, такое ощущение, что мое сознание раздвоилось. Часть его вместе с телом танцевала в этом зале, на яхте, неторопливо плывущей по реке, а часть лежала на кровати, чувствуя тяжесть мужского тела и плавные поступательные движения.

Ничего не останется от нас, Нам останемся, может быть, только мы..

О Господи, я, конечно, слышала фразу «иметь глазами», но никогда не понимала ее смысла. Зато сейчас… Сейчас Костя именно это со мной и проделывал. Овладевал мной своими глазами, забирая все без остатка.

И крылатое бьётся пламя между нами, Как любовь во время зимы.

Какой-то глубинной сутью ощущаю, как он входит в меня, до предела заполняя собой, как руки крепко держат мои, как твердые губы пьют мое дыхание. Внутри нарастает такое невыносимое напряжение, что я готова буквально разлететься на части.

Мы делаем еще несколько па, разворотов и рывков, и когда на последних аккордах песни я оказываюсь в объятиях Кости, то как можно крепче прижимаюсь к нему и коротко вздрагиваю от сладких спазмов, охвативших все тело — от макушки до пальчиков ног.

— И что это такое сейчас было? — ошарашенно бормочу, как только обретаю способность связно мыслить.

— Если бы я знал, черт побери, — слышится над ухом охрипший голос.

Чуть отстраняюсь и поднимаю на Костю ошалелый взгляд. Причем мне он отвечает точно таким же — безумным, полным страсти и слегка растерянным. Похоже, это странное наваждение накрыло нас обоих.

— Пойдем-ка отсюда, — и не дав мне ответить, увлек к выходу.

А я тем временем начала грешить на алкоголь. Ну а что? Только его мы пили вместе, а приход нас накрыл одновременно. Да еще какой. Что, интересно, производители такого в него добавляют, чтобы добиться таких качественных глюков. И это вообще законно?

Я настолько глубоко ушла в себя, что не заметила сразу, как мы оказались в небольшой, но очень уютной каюте. Здесь не было окон, только большой диван, пара кресел, журнальный столик и огромный телевизор, висящий на стене.

— Кость, а мы где? — спрашиваю недоуменно.

— Это одна из Vip-кают, в них можно уединиться, если нужно поговорить с глазу на глаз, например. Подожди минутку, я сейчас. — и вышел, оставив меня в полнейшем недоумении.

Оставшись в одиночестве, стала мерить комнату шагами, осмысливая то, что привиделось во время танца. Вскоре, правда, сдалась, решив выбросить лишнее из головы. Мало ли, что еще в жизни может померещиться. Душевного здоровья не хватит, если все пытаться анализировать.

— А вот и я, — в каюту вошел Костя с моей сумочкой в руках, а за ним официант с подносом. Быстро поставив оный на стол, молодой человек быстро ретировался, а Костя сразу же закрыл дверь на замок и обернулся ко мне с весьма многообещающей улыбкой на лице.

— Кость, а ты что делаешь? — осторожно спрашиваю, глядя как он расстегивает пуговицы на рубашке.

— Всего лишь собираюсь попробовать свой десерт.

Подозрительно кошусь на поднос, на котором стоят две креманки — одна с жидким шоколадом, вторая с уже подтаявшим мороженым, и пара бутылочек минеральной воды.

— И для этого надо снимать рубашку?

В конце фразы подавилась воздухом, потому что мужчина резво переместился ко мне и, притянув ближе, дернул за шнурки корсета.

— Костя, с ума сошел? — испуганно таращу глаза, но не могу пошевелиться, в то время как мужские пальцы продолжают проворно меня раздевать. — Нас же могут увидеть.

— Кто? Я закрыл дверь на ключ, — в следующий момент расстегнутый корсет падает с моих плеч на пол, обнажая грудь. На которую тут же нацеливается хищный взгляд. Шумный мужской вздох в тишине каюты подобен звуку заводящегося мотора.

Не могу ничего сказать, дыхание прерывается. Прикрыться тоже не пытаюсь, понимаю, что бессмысленно. Да и попросту не хочу.

Грудь болезненно налилась, а соски превратились в острые камушки, ожидая продолжения банкета.

— Ммм, — издаю тихий всхлип, когда Костя начинает ласкать мягкие холмики. Руками и языком, заставляя кипеть от страсти. — Ты …су. мас…шед. ший.

— Отнюдь, — хрипло дышит, стягивая с меня юбку. — Просто никак не могу устоять перед желанным десертом…

Толчок — и я оказываюсь разложенной на диване. А последняя преграда в виде тонких белых кружев безжалостно разрывается надвое.

Глава 10 Десерт — это вкусно

— Костя, — я в шоке приподнимаюсь, но меня сразу опрокидывают навзничь. — Как я буду без белья ходить?

— Поверь, сейчас это вообще не важно, — буквально испепеляет взглядом, а потом вздергивает мои руки над головой и связывает запястья непонятно откуда взявшейся прочной лентой.

— Костя, нет! Я не хочу, — меня накрыла паника, напополам смешанная с непонятной сладкой истомой.

— Чего не хочешь? Сладкого? — берет в руки креманку с шоколадом, зачерпывает ложечку и оправляет в рот. А вторую протягивает мне с коварной улыбкой. — Попробуй, очень вкусно.

Неловко приподняв голову, облизываю ложечку. И правда — вкусно. Тянусь за второй, но Костя дергает рукой и тягучая жидкость проливается мне на грудь.

Вздрагиваю, на первых секундах не понимая, что происходит, но постепенно эротичность происходящего полностью отключает рациональное мышление. Горячий шоколад каплями падает на тело, покрывая грудь, соски, спускаясь к животу и даже попадая в ямку пупка. Это так невероятно чувственно, что я мелко подрагиваю всем телом, извиваюсь змеей, не зная куда себя деть.

А еще этот взгляд, которым меня насквозь пронзает мужчина. Полный такого сумасшедшего желания, которое вынести почти нереально. Прикрываю глаза, чтобы немного вернуть себе самообладание. Но у Кости, кажется, на этот счет другие планы, потому что в ход теперь идет мороженое и я окончательно схожу с ума от контраста ощущений.

— Костяяаааа, — тихонько постанываю, прося о чем-то своем. А в ответ на это мое тело начинают поедать горячие губы. Он яростно слизывает все то, что так старательно разливал по моему телу.

Я уже почти не контролирую себя, из груди все чаще вырываются стоны. И боюсь, что они совсем не тихие. Только вот в данный момент мне аболютно плевать на все рамки приличий и нормы морали. Пусть нас услышит хоть вся планета разом. Только пусть он не останавливается.

Отчаянно выгибаюсь навстречу мучающим меня губам, беспомощно поводя связанными руками. И когда мои ноги бесцеремонно раздвигают, даже не сопротивляюсь. Я уже почти дошла до точки кипения, а температура все нарастает и нарастает. Горяче — холодные капли потекли по промежности, вызвав наплыв эмоций такой силы, что я нечаянно прикусила губу, которая, кажется, снова лопнула.

А когда Костя начал орудовать там языком, вытворяя что-то невероятное, то я окончательно взорвалась в ослепительной вспышке экстаза.

Только зря я думала, что на этом все закончилось.

Он продолжает свою сладострастную пытку до тех пор, пока у меня перед глазами не начинают плясать золотистые всполохи…

В себя прихожу от ласковых поглаживаний по лицу. Открываю глаза и вижу себя, вспотевшую, покрытую сладкими разводами и лежащую на диване с бесстыдно раскинутыми ногами. И Костю, сидящего передо мной на корточках.

Вот теперь, по мере осознания, на место отступившей страсти приходят смущение и стыд. Поскольку мои руки уже свободны, аккуратно сажусь и пытаюсь хоть немного ими прикрыться.

— Воробушек, не закрывайся. Ты даже не представляешь, как сексуально ты сейчас выглядишь. Так бы и съел.

— Так ты вроде уже, — фыркаю, хотя у самой отчаянно горят уши.

— О нет, милая. Это, как говорится, лишь слегка понадкусывал. А мне хочется испробовать тебя всю.

О да, судя по содержимому его брюк, очень хочет. И я даже знаю, чего именно. И от этого осознания волны возбуждения продолжают гулять по телу. Понимаю, что это неприлично, но не могу отвести взгляда от угрожаще выпирающего бугра в штанах.

— Тая, — голос мужчины почти совсем охрип. — Я ведь не железный, а ты так смотришь, что у меня сейчас все взорвется к херам. — шумное дыхание. — Кажется, ты уже готова познакомиться с ним.

Не успеваю опомниться, как Костя спускает брюки и боксеры, явив мне свое, уже готовое пробить потолок, орудие.

— Я… — но договорить мне не дают. Он просто берет мою руку и кладет на свой ствол, чуть сжимая пальцы. И как только отхожу от первого шока, в дело вступает извечное женское любопытство. Нежная бархатистость кожицы завораживает и я неожиданно для себя начинаю поглаживать орган, исследуя новую территорию и визуально, и тактильно.

Заметив, как начали закатываться глаза мужчины, немного усиливаю напор, уделяя особое внимание чувствительной головке. Костя начинает не то что стонать, а даже хрипеть. Кладет свою ладонь на мою, ускоряя темп, направляя, и буквально через пару минут белесые вязкие струйки стекают по моей груди. Вот черт, и как в таком виде мне теперь появляться на людях?

— Все, теперь жить буду, — довольно улыбается, искоса смотря на меня. Угу, ему хорошо. Натянул штаны и готов. Даже не запачался шоколадом, хотя меня изгваздал всю. Хоть бы одно пятнышко на белоснежной майке или брюках. Так нет же — все идеально чисто. — Тая, что не так? Тебе ведь не было противно, — заметив мою нервозность, присаживается рядом и поднимает подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Не было, конечно, — смущенно улыбаюсь. — Только как мне теперь себя в порядок приводить? Тут душ нужен.

— Отлично, теперь хоть не будешь от одного вида члена убегать с визгами. — И одаривает такой счастливой улыбкой, что и мне невольно хочется хихикнуть.

— И ничего я не визжала, — стараюсь послать укоризненный взгляд, но выходит плохо. — Да и вообще, не привыкла тесно обжиматься с голыми мужиками в ванной. Какой еще реакции ты ждал?

— И дальше не будешь, — угрожающе кусает за плечо. — Ни с кем кроме меня. Ладно, давай помогу тебе.

Костя смачивает салфетку водой из бутылки и бережно вытирает с меня следы наших эротических разлечений. Вроде помогает и потеков на глаз не заметно. Хотя некоторая липкость на коже все же чувствуется. Но тут уж ничего не попишешь. Отмываться буду дома.

Торопливо натянув юбку и корсет, добираюсь до волос. Хорошо хоть на них сладкое не попало, достаточно будет просто причесаться.

— Великолепно мы с тобой провели переговоры, ничего не скажешь, — Костя ехидно ухмыляется, наблюдая за моими разборками с собственными волосами.

А у меня внутри сразу становится холодно и мрачно. Интересно, и часто он проводит такие «переговоры»? Сколько женщин было на моем месте? И все шло по одному сценарию — ужин, танцы, ласки за закрытыми дверями? Только их он еще и трахал на полную, похоже. От этих мыслей во рту становится до противного горько.

— Ты чего опять нахмурилась, пташка моя? Неудачно пошутил? Тогда извини.

— Скажи, у тебя это обычное дело, да? Приводить сюда своих подружек и таким образом развлекаться? — чувствую, как по щекам катятся одинокие слезинки и даже не пытаюсь их скрыть.

— Таяна, посмотри на меня, — заслышав строгие нотки, неохотно поворачиваю голову. Мужчина предельно серьезен, губы плотно поджаты. — Ты, надеюсь, понимаешь, что я взрослый мужчина, который старше тебя на десяток лет? И все это время я жил не в монастыре, так что да, женщин у меня было много. И извиняться я за это не собираюсь. Это естественно для всех мужчин.

— Ясно, — отвожу глаза в сторону и пытаюсь встать. Хочется поскорее убраться отсюда. Только крепкая мужская хватка на предплечье не дает мне этого сделать.

— Но здесь я ни с кем не развлекался, мой ревнивый воробушек, — теперь в голосе слышится веселье, а в глазах прячутся смешинки. — Только с тобой…

— Правда? — моментально расслабляюсь и позволяю себя обнять. Сразу становится легче на душе.

— Правда, здесь были только деловые переговоры. По большей части проводившиеся в мужской компании. Так что если я с тобой веду себя как подросток с гормональным цунами, не надо думать, что я такой со всеми.

— Постараюсь.

— У тебя опять губа кровит, — бережно целует, слизывая крохотные капельки крови.

— Оно и неудивительно.

Спустя пять минут мы возвращаемся в зал ресторана, к недоеденному обеду. Попивая чай, сосредотачиваю свое внимание на видах за окном. Так сказочно красиво.

— Хочешь еще потанцевать?

— Издеваешься? На мне теперь нет белья. Как я танцевать буду? — шиплю разъяренной кошкой. А этот нахал только радостно скалится.

— На тебе же длинная юбка, так что никто не заметит.

— Зато мне физически некомфортно. Да и кажется, что все вокруг об этом знают и пялятся.

— Ладно, давай договоримся. В следующий раз белье не трогаю. Идет? Ну, по крайней мере, когда мы в обществе.

— Вот спасибо, — поначалу возмущенно брюзжу, но удержаться от смеха все равно не могу.

Последний отрезок пути проводим на открытой палубе. Любуемся ночными видами. Стало довольно прохладно, но из-за близости мужского тела мне очень тепло, если не сказать больше.

После полуночи Костя привозит меня домой и провожает до дверей. Некоторое время мнусь у порога, не зная, что делать дальше.

— На чай не приглашаю, сам понимаешь.

— Понимаю.

— Тогда пока? — верчу в руках брелок.

— До встречи, Тая. Я позвоню, — чмокнув на прощание в лоб, он быстро спускается вниз, а я еще пару минут стою, прокручивая в голове минувший вечер.

Наверное, можно сказать, что он удался.

Глава 11 Планы и ожидания

— Тая, не томи, рассказывай давай, — Зоя уже извелась вся, того и гляди навернется с табурета. Нет, я, конечно, подозревала, что она будет расспрашивать о свидании, но не думала, что будет настолько сильно напирать.

— Что рассказывать? — невинно хлопаю глазками, пытаясь потянуть время. Мне нужно собраться с мыслями, чтобы решить, что именно рассказать. Беру свой капучино и делаю глоток. Вкусно.

Зоя сразу после пар налетела на меня как ураган и потащила в небольшое кафе по соседству с нашим корпусом, где мы уютно расположились за барной стойкой, тянувшейся вдоль огромного панорамного окна. Посетителей сейчас было мало и подруга не преминула этим воспользоваться, начав атаковать меня вопросами.

— Как что? Рассказывай как свидание прошло? Куда ходили?

— Катались на яхте… Было здорово. — не могу сдержаться и широко улыбаюсь. Вспоминаю вчерашний вечер и в душе рождается необъяснимый трепет. Все-таки свидание вышло бесподобным. И сама прогулка, и общение, и еда — все было на высшем уровне.

А то, что творилось в закрытой каюте — вообще за гранью. В ответ на мои мысли предательское тело тут же начинает реагировать, кожа становится крайне чувствительной, только тронь — и взорвусь. Внизу живота начинает тянуть и пульсировать, а дыхание сбивается с привычного ритма. Чертовы гормоны. И как их теперь унять? Срочно надо отвлечься. Только вряд ли мне сейчас позволят перевести разговор в другое русло.

— Ага, на одном из судов «Рэндвилла»? — хитро прищуривается.

— Да. — киваю. — Ты там бывала?

— Было дело, Костик таскал пару раз. Но мне не зашло. Водные прогулки — это не мое. Но если тебе понравилось — прекрасно.

— Очень понравилось, — вздыхаю и утыкаюсь носом в свой стакан. Блин, только бы не выдать себя покрасневшим от смущения лицом.

— Что делали?

— А что обычно делают на свиданках? — выгибаю бровь. — Общались, ужинали, танцевали. — Ну вот опять. Воспоминание о танце подобно удару в солнечное сплетение. На мгновение прикрываю глаза, борясь со сходящим с ума от разрывающих его желаний телом.

— Целовались? — почти шепчет, а я от неожиданности начинаю кашлять. Ну вот где у нее тормоза, спрашивается?

— Зоя!!!

— А что такого? Вы оба взрослые люди. Ничего постыдного в этом нет.

— А если я скажу «да», то что? — вскидываю голову. Иногда Белова может очень раздражать. Настолько, что хочется чем-нибудь стукнуть.

— Я скажу, — лыбится как Харли Квин, — что это обалденно. Нечего теребить кота за тестикулы. Раз вас так друг к другу тянет, то чего хороводы водить. Таюш, я же вижу, что брат тебе тоже нравится. И я рада, что у вас все взаимно. Чего ты ершишься?

— Не знаю, — раздражение уходит и мне становится немного стыдно перед подругой. — Твой напор сбивает меня с толку. У нас ведь было всего лишь одно свидание. И непонятно еще, будет ли следующее.

— Костя не приглашал?

— Обещал позвонить, но пока тишина, — умом понимаю, что еще даже суток не прошло с нашей встречи, но все равно хотелось его внимания.

— Еще пригласит, не боись. Я его знаю. Сейчас, наверное, работы много. Да и потом, это его обычная манера поведения. Костя знает как ухаживать за женщинами, и как подцепить их на крючок — тоже.

— Ясно, — хмыкаю. Разжигает своим молчанием во мне интерес? Кто бы сомневался. Ну ладно, чего уж тут дуться. У женщин свои штучки для привлечения внимания, у мужчин свои фишки. Ничего не попишешь. Главное, не поддаваться. Не звонить и не навязываться. А там посмотрим.

— Тай, одну вещь скажу. Костя очень не любит истерики. Так что устраивать скандалы по поводу его бывших пассий и прочего не стоит.

— Больно надо.

— Вот и умница. Кстати, — загадочно улыбается и наклоняется ко мне поближе. — Есть у меня одна хорошая идея.

А я моментально напрягаюсь. Знаю я ее хорошие идеи. После одной из них в камеру попали.

— Зоя, ты мне обещала — никаких больше авантюр.

— Подруга, ты чего? Какие авантюры? Я тебе хотела предложить совместную поездку.

— Куда? — изумленно смотрю на нее.

— Каждый год мы с Костей летаем в Сочи на пару недель. Там у нас дом почти у самого побережья. И в этом июле собираемся. Давай с нами, а?

— Я не знаю, Зой. Во-первых, удобно ли это? А во-вторых, родители могут не отпустить.

— Да отпустят, они у тебя хорошие. О билетах не беспокойся. Их оплатит Костя.

— А ты подумала, что твой брат скажет? — хмурюсь. — Сначала из камеры меня вытаскивать на пару с тобой, еще и на семейный отдых тащить. И все будет оплачиваться из его кармана.

— Я думаю, он будет только рад увезти тебя туда, где вы сможете без помех уединиться..

И смеется. Ага, ей смешно, в то время как у меня все лицо пылает уже. А в мыслях сразу началась свистопляска. Интересно, правда ли Косте хочется меня увезти куда-нибудь? И что мы будем делать, уединившись? Внутренний голос тут же нашептывает ответ: «завершать начатое вчера».

И меня накрывает. Внутри все так странно дрожит в сладком предвкушении грядущего. Ощущаю, как увлажняются трусики и тяжело вздыхаю. Вспоминаю картинки, мелькнувшие вчера перед мысленным взором — тяжелое тело, вдавливающее меня в постель, заставляющее стонать и извиваться.

Признаюсь себе, что хочу, чтобы это видение воплотилось в реальность. Костя мне уже показал, как мне может быть с ним хорошо и теперь я готова пойти до конца. Хочу, чтобы мой первый раз был с ним. Хочу, наконец, стать женщиной. Думаю, время пришло. Так что если он захочет — я охотно подамся навстречу.

Что я там вчера утром говорила про «не поддаваться» и «держать плотские позывы в узде»? Самой смешно. Один потрясный вечер, умопомрачительные ласки — и я уже готова сдать свои бастионы. Хотя, у меня еще полно времени, чтобы опомниться и передумать. Пока же можно немножко и пофантазировать. Все равно дальше моей головы эти фривольные мысли не уйдут.

— Тая, ау? Ты в сознании? — слегка трясу головой, отгоняя свои мысли, и вижу, что подруга машет рукой перед моим лицом.

— Прости. Немного задумалась. — виновато улыбаюсь.

— Ага, задумалась она. Скажи уж, что замечталась. О Косте и о том, что вы будете делать наедине.

— Зоя, прекрати пожалуйста, — прикусываю губу, стараясь не подать виду, что подруга попала в самую точку. Зараза такая.

— Ладно — ладно, — та мгновенно сдает назад и сжимает мою ладонь, — не дуйся, я же пошутила. Так что, поедешь?

— Давай так, — я решаюсь погадать на судьбу. — Если Костя сам меня пригласит — то поеду. А если нет — то нет.

— Тая, это глупо, — укоризненно на меня смотрит.

— Я не хочу показаться навязчивой.

— О какой навязчивости речь? Ты же поедешь на правах моей подруги. Я имею право просить брата взять с собой компанию.

— Я так не хочу. Понимаешь? — по глазам вижу, что не понимает. Но хоть наседать перестает.

— Зря ты так, Тая. Там красиво. И мы и без Кости провели бы время отлично.

— Я уже все решила, Зой. И в последний раз прошу, не заставляй Костю брать меня с вами. Если, конечно, наша дружба что-то для тебя значит.

— Ладно, сдаюсь. — вздыхает, но улыбка быстро возвращается на ее лицо. — Но брат тебя сам пригласит, я уверена. Так что можешь смело покупать себе новый купальник.

— Ты неисправима, — укоряю подругу, а сама мысленно скрещиваю пальцы на удачу. Пусть она окажется права. Пусть окажется права. Пусть ему захочется быть со мной.

Часики отсчитывают секунды, секунды собираются в минуты, а те, в свою очередь, складываются в часы. А за часами уже незаметно проходят дни.

Время шло, а звонка от Кости я так и не дождалась. Ждала, нервничала, расстраивалась и ничего не могла с собой поделать. В голову сами собой лезли нехорошие мысли. Что если ему свидание не понравилось и он решил по-тихому слиться? Хорошенько подумал и не захотел связываться с подругой сестры? Наигрался? Потешил свое самолюбие, посмеявшись над глупой девчонкой? Становилось так обидно, аж до слез, но я упорно себя сдерживала. Не дождется, чтобы я из-за него плакала.

Так хотелось с кем-нибудь поговорить, но подходящего человека не было. Зоя не вариант, и меня уморит своими допросами, и Костю еще доставать полезет. Раньше я бы первым делом позвонила Сашке, он все-таки парень, ему виднее, что у них, мужчин, там в башке творится. Но с того злополучного дня между нами как кошка пробежала. В понедельник он прислал мне короткое сообщение, осведомляясь, все ли в порядке. Я ответила, что да и свидание прошло идеально. И после этого все. Полное молчание. А уже идет четверг. Хотя обычно могли переписываться целыми днями. А потом еще и вечерами болтать.

Никак не могла понять причину его охлаждения. Что с ним происходит? Может, из-за той девушки бесится. Так я тут причем? Скорее бы у них все наладлось и я снова могла бы нормально общаться с другом.

Занятая своими мыслями, перемещалась по кухне, варила суп, тушила мясо. Параллельно отмечала себе, что надо бы в доме уборку сделать в субботу, окна помыть, на рынок за продуктами съездить. А то родители в воскресенье возвращаются.

Как раз выключаю плиту, когда раздается треньканье дверного звонка. Подхожу к двери и вижу через глазок какого-то молодого человека в кепке курьера. Осторожно спрашиваю:

— Кто там?

— Доставка, примите заказ.

— Я ничего не заказывала. — странно, ошибка, наверное.

— Вы Таяна Гришина?

— Да, — отвечаю растерянно.

— Тогда точно вам доставка. Примите и распишитесь, а там уже разбирайтесь, кто заказывал. А у меня время поджимает.

Чуток подумав, все же открываю дверь. И вижу в руках курьера букет розовых пионов. Сердечко тут же ласточкой взмывает ввысь, почти что разорвав грудную клетку. Расписавшись в бланке, чуть подрагивающими руками принимаю букет и закрываюсь на замок.

Гадать о том, от кого именно букет — не приходится. Костя.

Среди цветочных головок втиснут маленький конвертик с запиской, в которой обнаруживаю всего одно предложение:

«Надеюсь, завтра в пять часов ты свободна?»

Глава 12 Приключение началось

Ну и как это все понимать? Как приглашение на свидание? Очень своеобразно, чего уж там. А по телефону нельзя было пригласить? Еще бы с голубиной почтой записку передал, честное слово. Мысленно ворчу, но в то же время ликую. Все-таки он связался со мной, все-таки хочет увидеться. Значит, не мне одной понравилось наше прошлое свидание.

Прижимаю букет к груди и как сумасшедшая начинаю кружиться по комнате до тех пор, пока не шлепаюсь на попу. Как же нам, девушкам, мало надо для счастья. Всего лишь немного внимания от понравившегося мужчины. Ну или мне, по крайней мере.

Хорошо, что Костя этого не видел, иначе точно счел бы меня ребенком. Но пока он не видит, можно и подурачиться немного. Ложусь на спину и так лежу некоторое время, пока волна радости не сходит на нет. Заодно думаю, что же делать дальше. Наверное, надо написать или позвонить, чтобы дать ответ. Поразмыслив еще пару минут, встаю, ставлю цветы в вазу и тянусь за телефоном. Торопливо, от волнения то и дело промахиваясь по кнопкам, набираю два слова: «Да, свободна» и нажимаю кнопку «отправить». Все, дальше дело за ним.

Некоторое время жду, уставившись на дисплей. Но тщетно. Сообщение светится как непрочитанное. Еще немного помаявшись, откладываю телефон и иду ужинать. Когда освободится, перезвонит.

Я как раз наливаю чай, когда звонит мобильник. С широченной улыбкой возвращаюсь в гостиную и принимаю вызов.

— Привет, Тая. У меня было совещание. Не мог сразу позвонить.

— Я так и поняла, — удивляюсь самой себе. Голос звучит твердо и спокойно, так и не скажешь, что еще недавно я валялась с букетом на полу, довольная как слон, и чуть ли не верещала от избытка эмоций.

— Скучала? — голос в трубке становится низким, бархатным, обволакивает, воздействуя на нервные окончания, заставляя подрагивать в ожидании.

— Вот еще, — фыркаю, с трудом подавив странные реакции.

— Маленькая врушка, — в голосе слышится смешок, а мне все труднее становится держать себя в руках.

— Кажется, ты хотел меня куда-то пригласить, — спешу перевести тему, пока у нас не дошло до виртуального секса. А то он может такое предложить. Уж очень подозрительно сексуально звучит голос.

— Хотел. Если ты свободна, то к пяти я за тобой заеду. Хорошо?

— Договорились, — невольно улыбаюсь. — А куда мы поедем?

— Сюрприз…

— Что, опять? — не могу скрыть удивления.

— Не опять, а снова, — звучит назидательная фраза. — И вообще, мне очень нравится тебя удивлять. У тебя очень вкусные эмоции.

Нет, он решительно хочет свести меня с ума. Так, Тая, вдох-выдох-пауза, вдох-выдох-пауза. Не надо вестись на провокации.

— Кстати, советую одеться поудобнее. Брюки, блузку с рукавами и обувь без каблуков. Там будет прохладно.

— Будет сделано, мой капитан, — отвечаю шутливо, а саму уже вовсю грызет любопытство. Ну и как мне теперь спать спокойно?

— Знаешь, а мне нравится, как ты меня сейчас назвала, — короткая пауза. — Чувствую, у нас с тобой будут очень интересные ролевые игры.

Моя фантазия тут же включается на полную и я представляю возможные вариации. Тело тут же откликается сладкой истомой, немедленно хочет оказаться в сильных руках, которые бы смогли унять странную потребность, растущую внутри.

— Тогда до завтра? — выдыхаю в трубку севшим от напряжения голосом.

— До завтра, — слышу в ответ. И перед тем как отключиться, добавляет: — Я тоже по тебе скучал, мой воробушек.

Естественно, после такого признания уснуть я не могла долго. То лежала в обнимку с подушкой, блаженно улыбаясь, то думала о том, как именно он по мне скучал, то закрывала глаза и вспоминала те горячие сцены, что были между нами. Наконец не выдержала, чуть развела ноги и, слегка массируя пальчиками нужные точки, помогла себе сбросить напряжение. И только после этого смогла расслабиться и провалиться в сон.

— Ну что, готова к приключениям? — спрашивает Костя, как только мы отъезжаем от дома.

— Как я могу быть готова, если ты до сих пор не сказал, куда именно меня везешь? — возмущенно на него смотрю.

— А зачем говорить, сама скоро все увидишь, — продолжает меня дразнить. Ну вот и не стыдно ему мучить бедную девушку? Злыдень.

— Костяя… не томи. Так не честно. — не выдерживаю и начинаю канючить. Любопытство кошку сгубило, как говорится.

— Какая ты у меня нетерпеливая, птичка, — машина останавливается на светофоре и мужчина поворачивается ко мне, обжигая пламенем темных глаз. Касается рукой щеки, пальцем проводит по губам. Я же сижу и обтекаю, пока внутренности совершают совершенно немыслимые кульбиты. Боже, я уже от одного прикосновения готова растаять. Ну куда это годится?

— Дыши, Тая, — шепчет на ухо, а я вздрагиваю, поняв, что все это время сидела задержав дыхание. Шумно выдыхаю, получаю легкий поцелуй в нос, а затем машина трогается с места.

— Я хоть нормально оделась? — придирчиво окидываю себя взглядом. Сегодня на улице прохладно, так что помимо джинсов с рубашкой я натянула на себя легкую жилетку. Волосы собрала в высокий хвост.

— Самое то, — одобрительно кивает. — И не дуй губки, лучше расскажи как прошла твоя неделя.

— Тебе и правда интересно? Это же обычные студенческие будни.

— Ты сначала расскажи, а я потом решу, обычные они или нет.

Ладно, сам напросился. Рассказываю о подготовке к скорой сессии, о том, как чуть не завалила сдачу курсовой работы, как препод по английскому неудачно упала с лестницы и сломала руку, как нашу группу таскали на ковер к декану из-за того, что кто-то исписал кабинет нашего куратора матерными словами.

— И кто в итоге это сделал? — спрашивает, посмеиваясь.

— А мне откуда знать? Явно не наши, таких идиотов в группе нет. Все. Теперь твоя очередь.

Так мы и ехали, внимательно слушая друг друга. Я даже пришла к выводу, что была бы не прочь попробовать себя в сфере рекламы, ибо то, что рассказывал Костя, мне было интересно.

— Все, приехали. — машина останавливается на стоянке у въезда в парк.

— И из-за этого было столько секретности? Серьезно? — выхожу из автомобиля и начинаю смеяться. Можно подумать, я в парке никогда в жизни не была. Было бы что скрывать.

— Да подожди ты, непоседа. Не все так банально, как ты думаешь. — Костя меня обнимает и мы некоторое время просто стоим, вдыхая относительно свежий воздух, греясь под лучами солнца. Слушая разноголосый птичий гомон, доносящийся из густых крон деревьев.

— Все, пошли, — он берет меня за руку и тянет за собой. Идем долго, то по широким аллеям, где прогуливаются семьи с детьми и влюбленные парочки, то сворачиваем на совсем узкие безлюдные тропки, почти что продираясь между деревьями.

— А теперь смотри, любопытная ты моя, — Костя выталкивает меня на обширное свободное пространство, на котором стоят…. Воздушные шары.

— Ты же не серьезно, нет? — смотрю на него абсолютно шокированными глазами. — Мы же не полезем туда? — показываю пальцем в сторону массивной корзины, от одного вида которой у меня в груди рождается тихий ужас.

— Абсолютно серьезно, — он выглядит довольным донельзя. Улыбка почти до ушей. Как в той детской дразнилке. Видимо, доволен произведенным эффектом. — И еще как полезем. Ты же не боишься высоты? Я у Зои спрашивал.

Ох уж эта подруга… Надеюсь, ей долго будет икаться.

— Не боюсь, но не могу гарантировать, что не начну паниковать, когда мы взлетим на этом монстре. Кстати, — подозрительно кошусь на шар, — а на какой высоте мы полетим?

— Примерно пятьсот метров.

— Мамочки, — почти с детским визгом зажмуриваюсь и утыкаюсь носом в мужскую грудь.

— Тая, ты же мне доверяешь? — спрашивает, поглаживая меня по спине.

— Да, наверное.

— Тогда успокойся. Ничего страшного не будет. Фирма проверенная, пилот-инструктор опытный, погодные условия для полета идеальные. Главное, крепко держись и не перегибайся через край корзины. А я буду тебя страховать и все будет отлично. Обещаю.

В итоге, спустя полчаса уговоров, объятий и поцелуев ему все же удается посадить меня в корзину. Пилот-инструктор, который поведет этот летальный… тьфу ты, летательный аппарат, только посмеивается, глядя на нас. Интересно, сколько же ему заплатил Костя, раз нас даже не торопили со временем. Обычных пассажиров бы сразу послали куда подальше без возвращения денег.

Костя встает сзади, одной рукой обнимая меня, а другой хватаясь за поручень. Вокруг начинает суетиться команда. Идут приготовления к взлету. Растягивается купол, в него накачивается воздух, пилот проверяет клапан и включает горелки. Процесс пошел.

— Все, взлетаем, — сообщает пилот, а у меня внутри все замирает. Еще пара минут — и отвязанный шар плавно поднимается вверх.

Пять метров. Десять.

Крепче цепляюсь за поручень.

Пятнадцать. Двадцать.

Закрываю глаза, борясь с подступающей паникой. Вниз смотреть слишком страшно. Сердце в груди заходится в сумасшедшем галопе. Воздуха в легких не хватает.

— Дыши, Таяна, дыши. — слышу ласковый шепот. — Все хорошо, мы летим. Открой глаза, посмотри как красиво внизу.

С трудом разлепив веки, бросаю взгляд вниз, вижу удаляющуюся землю, деревья, машины, людей, которые сейчас кажутся игрушками на чьей-то огромной и весьма искуссной диораме.

Пятьдесят метров. Сто.

— АААААА!!!! — мой истошный визг разрывает воздух…

Глава 13 Полет

Не знаю, как долго я кричала, но это помогло. Как-то сразу стало легче. Эмоции выплеснулись, страх постепенно начал отступать, я даже смогла нормально дышать.

— Полегчало? — спрашивает Костя, крепче прижимая мое тело к себе. В его голосе явно слышится беспокойство.

— Вроде бы… — приоткрываю один глаз, потом второй. Так, голова вроде бы не кружится.

— Прости, — легкий поцелуй в макушку. — Не думал, что ты так сильно испугаешься.

— Да все нормально, — я обрела в себе способность смотреть по сторонам и даже наслаждаться видами. А они были просто потрясающими. Солнце и безоблачно чистое голубое небо вверху, дома и памятники, река и залив, деревья и поля, простирающиеся внизу. — Просто предупреждай в следующий раз. Таких экстремальных сюрпризов я больше не выдержу.

— Договорились, милая.

Время шло, а шар все летел и летел. Мы с Костей все так же стояли в обнимку. Довольно скоро я начала получать удовольствие и даже кайфовать от того, как пилот делал виражи, направляя шар навстречу воздушным потокам.

— Ух, как здорово, — выдохнула после очередной легкой болтанки.

— Ну вот, — с гордостью заметил Костя, — ты теперь не маленькая трусишка, а почти опытная путешественница.

— Да ну тебя, — дуюсь и демонстративно отворачиваюсь, но в ответ получаю поцелуй в шею и сладко вздыхаю.

— Что ж, думаю, сейчас самое время вручить тебе награду за смелость, — чуть отстраняется, чем-то шуршит, а потом застегивает на моей шее тонкую цепочку из белого золота. С подвеской в виде воздушного шара.

— Какая прелесть, — восхищенно рассматриваю ювелирную работу мастера. Вещь действительно очень изящная. И далеко не дешевая, судя по всему. — Спасибо большое.

— Пожалуйста. Надеюсь, эта цепочка будет напоминать тебе о первом полете на шаре.

— Да я его и так не забуду, — улыбаюсь. — Будет, что внукам рассказать.

— Нашим с тобой, надеюсь?

Вздрагиваю от интимного шепота, которым был задан вопрос.

— Ну если получится, то может быть и нашим. — отшучиваюсь, тщательно скрывая волнение, которое вызвал во мне этот вопрос.

— Тая, — голос мужчины в один миг стал серьезным. — Ты согласна быть моей?

— Твоей кем? — онемевшими губами задала вопрос, а сердце, кажется, пропустило удар и замерло в ожидании его ответа.

— Просто моей. Девушкой, подругой, женой. Моим будущим и моей судьбой.

— Вот так просто? — спрашиваю, не веря своим ушам.

— Вот так просто, птичка моя. Я уже не маленький мальчик, чтобы метаться куда попало. И знаю чего хочу. И кого.

— А ты уверен, что завтра не передумаешь, если встретишь кого-то лучше меня? — прикрываю глаза. Кажется, в груди снова не хватает воздуха.

— Не передумаю, Тая. Так что скажи мне — да. Скажи. И ты не пожалеешь о своем решении.

Я поворачиваю голову и мы встречаемся взглядами. И в этот момент понимаю, что попала по полной. Голова толком не осознает происходящее, а телом руководят инстинкты.

— Согласна, — сама не замечаю, как с губ срывается согласие, а в следующую секунду Костя начинает меня целовать так жадно и горячо, что в голове места для сомнений и раздумий не остается. Стараюсь ответить ему тем же, отдавая все, что могу. Все чувства, все эмоции.

У меня начинает кружиться голова и я не могу определить, от чего именно. От набранной высоты, от ощущения полета или от неистового мужского напора. Его жажда обладания буквально сметает все мои внутренние запоры, полностью подавляя волю и подчиняя себе. И мне от этого безумно хорошо. А высота в пятьсот метров делает ощущения только острее.

Когда мы наконец приземляемся в поле, то меня ноги не держат. Костя со смешком берет мое бренное тельце на руки и относит на расстеленное покрывало, на котором стоит большая плетеная корзинка и сумка-холодильник.

— Да, милая, наше свидание еще не закончилось, — подмигивает, заметив мое изумление. — Самое время для пикника.

Я помогаю распаковать корзину, в которой обнаруживаются пластиковые тарелки, столовые приборы, бокалы, пироги, холодные закуски, фрукты. Из морозильника Костя достает сок и вино.

— А как же пилот? — спрашиваю, когда все уже разложено.

— Он связывается с группой сопровождения. Они скоро должны прибыть и отвезти нас к точке отправления.

Мы сидим и молча наслаждаемся едой, говорить пока не хочется, все слова и эмоции остались там, в небе, на высоте в полкилометра.

— За нас? — спрашивает Костя, салютуя мне бокалом.

— За нас, — чокаюсь, отпиваю глоток, смакуя вкус, а потом выдыхаю и тянусь за поцелуем.

— Какие планы на выходные?

— Самые банальные. — ложусь на спину, кладу руки за голову и мечтательно устремляю взгляд в небо, на котором, наконец, начали появляться облака. — Отоспаться, убраться к приезду родителей, съездить на рынок за продуктами, готовиться к семинарам, учить билеты. А у тебя?

— А у меня встречи и совещания, совещания и встречи.

— Даже в субботу?

— А ты как думала, — хмыкает. — Слушай, ни на какой рынок ты не поедешь. Скинь мне вечером список продуктов и завтра тебе все привезут. Все самое лучшее.

— Кость, не стоит…

— Это еще почему? Я просто хочу тебе помочь, что в этом такого? На правах твоего мужчины. И меня не устраивает, что ты собираешься ехать непонятно куда и таскать на себе тяжелые сумки. Так что расслабься и просто скажи «спасибо».

— Спасибо, — не, ну а чего выделываться? Хочет помочь — вперед. Ничего заоблачно дорогого в списке все равно не будет. А мне действительно не очень приятно тащиться через полгорода с объемными пакетами.

— Вот и умница. — целует в нос. — Кстати, когда твои возвращаются?

— В воскресенье. — поворачиваю голову и вопросительно смотрю на него. — А что?

— Да ничего. Просто планы строю. Хочу с предками твоими познакомиться.

— Зачем? — я честно удивлена. Вроде еще слишком рано для знакомства.

— Как зачем? — треплет мне волосы на макушке. — Хочу официально предъявить на тебя права. Чтоб потом они могли спокойно отпускать тебя со мной по вечерам. И нам с тобой хорошо, и им будет спокойно.

— Логично, — расплываюсь в улыбке, а Костя этим нагло пользуется, тут же подгребая меня к себе под бок.

— Так когда? Может, в следующее воскресенье? — черт, мне приятно, конечно, что Костя так серьезно настроен, раз сразу же рвется знакомиться, но все равно волнуюсь. Мне бы привыкнуть сначала, что я теперь в отношениях, а потом уж все остальное планировать. Но, судя по всему, времени на раскачку мне никто не даст.

— Ну погоди хоть немного, дай подготовлю родителей, прощупаю почву, — смеюсь. — К среде точно спрошу, а потом дам знать, идет?

— Будь по-твоему, — мужчина хищно улыбается, а затем перекатывает меня на спину. — А сейчас иди ко мне, сладкая моя…

Домой я возвращаюсь после девяти. Уставшая, опустошенная и счастливая. Быстро переодеваюсь и верчусь перед зеркалом, рассматривая подарок. Официальный подарок моего парня. А что, вполне неплохо звучит.

Если честно, самой не верится в произошедшее. Но факты вещь упрямая. Костя предложил встречаться — я согласилась. И ни о чем жалею. Наверное, я все-таки влюбилась. И думать о том, что будет дальше пока не хочется. Хочется лишь чтобы он был рядом, слушал меня, смешил, обнимал и… Да и всего остального тоже хочется.

Эх, как хорошо, что завтра выходные. Можно расслабиться. Мысленно застонала, вспомнив про уборку, но это так, мелочи жизни. Переживу.

Приняв душ и надев пижаму, топаю в гостиную, включаю телевизор, надеясь посмотреть легкий фильм для разгрузки мозгов. Но очередной звонок в дверь отрывает мою попу от мягкого дивана.

Увидев в дверном глазке букет цветов, закатываю глаза и распахиваю дверь. При этом думаю, что надо бы сказать Косте, чтобы притормозил, а то в квартире скоро места свободного не останется, если букеты будут появляться каждый день.

Глав 14 Признание

— Сашка, ты? — застываю на пороге при виде друга, держащего в руке букет из розовых пионов и белых хризантем.

— Привет, Яна, — смотрит на меня таким серьезным взглядом, что я даже теряюсь. — Извини, что поздно. Пустишь?

— Проходи, конечно, — озадаченно отхожу в сторону, принимая букет. — А по какому поводу цветы?

Нет, Сашка мне и раньше дарил цветы. Правда, строго по праздникам — на День Рождения, Новый Год, восьмое марта. Как принято, в общем. Но просто так букеты не приносил никогда. Может, хочет извиниться за свое поведение?

— А обязательно нужен повод? — так знакомо изгибает бровь, что я расплываюсь в улыбке. Вот, другое дело. Таким я его привыкла видеть.

— Нет, конечно, просто не ожидала. Проходи, я пока вазу найду.

Второй букет решила поставить на кухне, пусть везде будет красиво. Раз уж меня цветами решили обкладывать.

— Он уже подсуетился, я смотрю? — вернувшись в гостиную, заметила, что Сашка почти с ненавистью сверлит взглядом несчастные пионы.

— Саш, — начинаю осторожно. Чего его опять переклинило? — Чай будешь?

— Не нужно. Ян, я поговорить пришел.

— Э, ладно. — в растерянности опускаюсь на кресло, Саня садится на соседнее и внимательно изучает меня взглядом. Будто пытается найти на моем лице ответы на одному ему известные вопросы. — О чем?

— Помнишь, я говорил, что мне нравится одна девушка? — на середине фразы голос срывается, глаза усиленно изучают ковер.

— Конечно, — улыбаюсь. — Колись давай, кто она?

— Эта девушка ты — Яна. В тебя я влюблен, слышишь? — вскидывает голову и с надеждой смотрит мне в глаза. А я… У меня пропадает дар речи. А улыбка медленно сползает с лица. Это признание стало для меня шоком. Сашка в меня влюблен? Как? Когда это произошло? Мы почти с пеленок знакомы. Он же со своими девицами у меня перед носом крутил. Какая любовь? С чего вдруг?

— Саш, я не знаю что сказать, — робко на него смотрю и вижу, как каменеет его лицо. Парень отшатывается, нервно сглатывает, заламывая пальцы.

— Если честно, не такой реакции я ждал, — горько ухмыляется, уголки губ печально ползут вниз.

— А чего ты ждал? Чего? Господи, мы с тобой дружим уйму лет. У меня даже мысли не было, что я интересую тебя как девушка. — потираю лицо руками и тяжело вздыхаю. Смотрю себе под ноги. — Как давно? Как давно это началось? Когда ты перестал видеть во мне подругу?

— Такое сложно определить точно. Походу, давно. — шумно сглатывает, потирая виски. — Но окончательно я понял на выпускном. Что меня к тебе тянет совсем не как к другу. И очень сильно. Ты была тогда такая красивая, просто нереальная. — он мечтательно улыбается, а я сглатываю горький комок. Как же так?

— Почему молчал, Саш? — вскакиваю с кресла, не в силах сдержать эмоции.

— Я запутался, — пожимает плечами, тоскливо смотря в стену. — Не знал как лучше подступиться к тебе. Как объяснить, что мои чувства изменились. Боялся, что посмеешься и откажешь. Да и сам хотел убедиться для начала, что это не просто мимолетное влечение. Я дорожил нашей дружбой, Ян. Не хотел ее ломать зазря.

— Убедился? — спрашиваю, поджав губы. В душе начинает закипать раздражение.

— Да, убедился. Мои чувства настоящие, Ян, настоящие. И они не пройдут, я точно знаю. Я пытался тебя расшевелить, вывести на эмоции, старался почаще приглашать тебя погулять, но ты упорно видела во мне лишь друга.

— Расшевелить? Ты знакомил меня со своими девицами. Регулярно. Ты с ними сосался у меня на глазах!!! Засовывал язык им в рот по самые гланды! Это таким образом ты добивался моего внимания? — осознав, что перешла на крик, заставляю себя сбавить обороты. Еще не хватало, чтобы соседи услышали наши крики и вызвали ментов. Родителям потом в глаза смотреть стыдно будет.

— Думал, что ты начнешь ревновать. Разозлишься, дашь понять, что тоже ко мне неравнодушна.

Я отворачиваюсь, отхожу к окну и закрываю рот ладонью.

— Херовая идея была, да?

— Именно так. — повисает тяжелое молчание и мне становится физически плохо. Я понимаю, что нашей дружбе пришел конец. Что своими словами мы ее добиваем. И иначе никак. Сашины чувства в любом случае останутся без ответа. Наверное, даже если бы в моей жизни не появился Костя, я все равно бы ответила отказом. Ну не могу Саню воспринимать как мужчину. Просто не могу. А он вряд ли сможет смириться с тем, что я счастлива с другим мужчиной. Изо дня в день видеть, как обнимаюсь не с ним, целуюсь не с ним, выхожу замуж, рожаю детей.

— Яна, пожалуйста, скажи, — раздается голос, в котором явно слышится надрыв. — Скажи, что я не опоздал. Мы ведь еще можем все исправить?

Я молчу. Лишь закрываю глаза и глотаю катящиеся по лицу слезы. Что я ему скажу? Я ведь знаю, что мой ответ причинит ему боль. И никакими словами сожаления ее не облегчить. А потом он сделает больно мне. Ну почему, почему все случилось именно так? Разве плохо было быть просто друзьями?

— Яна, я понимаю, что сейчас ты не готова меня принять. Но я готов ждать тебя. Готов ждать сколько понадобится. Год? Два? Пять? Дай нам шанс… Я готов на все, только скажи. И никого кроме тебя не будет, клянусь. Мне никто и даром не сдался кроме тебя. Просто будь рядом, просто будь…

— Саша, — мой голос от слез звучит глухо. Наскоро вытираю лицо ладонями и оборачиваюсь.

— Да? — он подходит ближе, весь прямой и напряженный как тетива. Стоит в ожидании своего приговора. И сейчас он его получит.

— Саш, я не могу. — медлю, оттягивая неизбежное. Но роковые слова все равно срываются с губ. — Я уже встречаюсь с Костей. Ты и правда опоздал.

— Нет, не может быть, — я вижу, как сходит краска с его лица, как он хватается за голову, мечется по комнате. — Вы же едва знакомы.

— Я влюбилась, Саш, так бывает. И время знакомства тут роли не играет. — нахожу в себе силы и прямо смотрю в голубые глаза, в которых постепенно гаснут искры надежды…

Некоторое время он просто стоит, молча гипнотизируя стену, а потом оборачивается ко мне и почти выплевывает:

— Ты с ним спишь?

— Что? — от шока я даже плакать перестаю.

— Ты трахалась с ним, да? — подходит ко мне вплотную, зло хватает за предплечья и всматривается в лицо. Без понятия, что он там видит, возможно, мое красное от нахлынувших воспоминаний лицо выдает меня с головой, но он буквально свирепеет с каждой секундой.

— А тебе какая разница? — вспомнив старую поговорку о том, что лучшая защита это нападение, даю волю своей злости. Маскируя за ней смущение и красные от стыда щеки. Как он посмел такое спросить?

— Значит, да. — в первый раз вижу друга в таком бешенстве. Зрачки расширены, грудная клетка вздымается, лицо исказила гримаса ярости и презрения. Испуганно сбрасываю его руки и отступаю на пару шагов, но он хватает меня за плечи и трясет как тряпичную куклу.

— Как ты могла? Яна, как ты могла? Я годами вокруг тебя ходил, хороводы водил. Боялся тронуть. А тут появился этот мудак и ты по первому же свистку раздвинула ноги как последняя шлюха…

Хлопок — и голова парня откидывается в сторону, а на щеке начинает алеть отпечаток моей ладони.

В этот удар я вложила всю свою силу.

— НЕ СМЕЙ!!! — я перехожу на крик, но мне уже все равно. — Не тебе, перетрахавшему всю округу, называть меня шлюхой. Со всей силы отпихиваю его и отхожу подальше. — А с кем и когда мне спать, решать буду я сама.

Саша нервно озирается, замирает, дыша как загнанный зверь. А потом стремительно бросается к вазе с цветами и швыряет ее о стену. Начинает топтать несчастные цветы, словно обвиняя их во всех своих несчастьях.

— Ковалевский, ты что творишь? — пытаюсь его оттащить, но тщетно.

Он остановился только после того, как все окончательно уничтожил. По всей гостиной разметались смятые лепестки и оторванные соцветия, ошметки листьев, куски сломанных стеблей. По стене расползлось мокрое пятно, а под ним на полу образовалась кучка из осколков, бывших пять минут назад хрустальной вазой. Которую, между прочим, родителям подарили на свадьбу. Они будут ужасно расстроены.

— Уходи, Саша. — выдыхаю тихо и обессиленно. — Ты уже натворил все, что мог.

Он отворачивается, упирается лбом в стену и шумно дышит. И молчит. Но никак не уходит. Я понимаю, что ему больно, чувствую это, но так обращаться со мной я не позволю. Я этого не заслужила. Сердцу ведь не прикажешь, а мое сердце с этого дня уже несвободно.

— Чего ты добиваешься, скажи? — прислоняюсь к дверному косяку и скрещиваю на груди руки. — Ты можешь сейчас разнести хоть всю квартиру, только что это изменит? Ровным счетом ничего. Саш, мне жаль, что так вышло. Ты даже не представляешь как. Что приходится делать тебе больно, но так уж сложилось. Помнишь песню из старого кинофильма? — грустно улыбаюсь и начинаю напевать: — Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает… Я за тобою следую тенью, я привыкаю к несовпаденью…

— Яна, ты хоть понимаешь, что он тобой просто попользуется, а потом выбросит как использованную куклу? — парень оборачивается и смотрит с такой безнадегой в глазах, что я начинаю дрожать.

— Откуда такие выводы, а? Ты же его даже не знаешь, — кажется, снова начинаю закипать.

— А что тут знать? Он старше тебя насколько?

— Почти на десять лет.

— Вот видишь. Что еще может быть нужно такому старперу от неопытной девушки, кроме легкого траха? Уж молчу про разницу в социальном положении. Не замуж же он звать тебя собрался.

— Почему нет? Что, лицом не вышла, что на мне жениться нельзя? — гордо вскидываю голову.

— Лицо тут ни при чем. Женится он хоть на лягушке, только чтоб наследство было соответствующее. И связи. А ты останешься за бортом, и очень повезет, если не с пузом…

— Замолчи, — чувствую, как побагровело лицо. И пускаюсь во все тяжкие. — Ты по себе судишь, что ли? Сам с девками своими обращаешься как с дерьмом, не считаясь с их чувствами, и в других тоже самое ищешь.

— Яна, это другое…

— Ах, да. Как же я могла забыть…

— Я никого не совращал. И лапшу на уши о любви неземной никому из них не вешал. Они сами с радостью на шею прыгали. Как и в койку.

— Знаешь, что? — меня окончательно уносит. Так достали необоснованные оскорбления, что начинаю бить в ответ. Наотмашь. В наиболее уязвимые точки. Как можно сильнее. — Ты и правда думаешь, что я, зная бэкграунд твоих отношений, рискнула бы с тобой связаться? Даже если выкинуть из уравнения Костю. Да никогда в жизни! Да скорее ты меня поимеешь и выбросишь за борт, чем это сделает он!!! Слышишь?

— Тая, Господи, нет! Никогда! — вижу, как лицо Саши становится белее мела, как начинают дрожать его руки и испытываю мстительное удовольствие. — Только не тебя. Ты же меня знаешь.

— Слишком хорошо знаю. И именно поэтому никогда к себе не подпущу. НИКОГДА!!! Даже если кроме тебя мужчин на этой планете больше не останется.

Смотрю, как в таких знакомых глазах плещется боль, как парень разом сдувается и моя злость уходит. Господи, что же мы творим друг с другом? Разве нельзя было сделать все по-человечески? Но не я начала разводить скандал. Я лишь защищалась, хотя, наверное, все же сильно перегнула палку.

— Саша, прошу тебя, уходи. Не усугубляй. Если я тебе и правда дорога — отпусти и забудь. Оставь мне хотя бы светлую память о нашей былой дружбе. Это для меня много значит.

Выхожу в коридор и направляюсь к двери, он покорно и молча идет за мной. Уже тянусь к дверному замку, как парень делает неожиданный рывок и прижимает меня спиной к полотну. Руки стискивает на талии, лбом вжимается в мой лоб. Тяжело и надрывно дышит.

— Саш, ты что делаешь? — по глазам вижу, что ничего не соображает и мне впервые становится страшно. — Отпусти, пожалуйста… — стараюсь говорить тише, чтобы не спровоцировать.

— Что? Что в нем такого ты нашла? Внешность? Ум? Так и я не урод. И не идиот. Деньги, крутая тачка? Так все будет, Яна. Все, что захочешь. Костьми лягу, но заработаю. Обещаю.

— Саш, прекрати…

— Или такой хороший любовник? А? Так ты сравни для начала. Как он тебя ласкает? Спорим, я смогу лучше?

Кажется, что время замедляется в десятки раз. Вижу, как медленно парень тянется к моим губам и в панике еле успеваю отвернуться. Поцелуй приходится в щеку, затем губы начинают скользить по шее вниз, к ключицам. А мне хочется заорать. Пытаюсь вырваться, но напрасно. До этого дня и не подозревала, насколько он сильный.

Ладони проникают под футболку, скользят по обнаженной коже вверх, к застежкам бюстгальтера.

— Нет, нет, нет, — отпихиваюсь руками, но силы на исходе. Мысли в мозгу мечутся испуганными котятами. Не может же он меня изнасиловать, нет? Ведь это Сашка, мой Сашка. Который в школе защищал от хулиганов и задир, таскал тяжелый портфель, помогал с домашкой по алгебре и физике, брал на себя всю уборку в классе, когда наша пара дежурила. Он вытирал мои слезы после того, как меня отверг первый мальчишка, в которого я влюбилась. Держал мои волосы, когда блевала над унитазом, отравившись пиццей. Раскрашивал за компанию зеленкой лицо и руки, когда я подхватила ветрянку. Чтоб мне не было так обидно.

Ведь он все тот же. Он не чудовище. Надо просто достучаться сквозь ядовитую пелену. Слышу треск футболки и обмираю. Сердце камнем падает куда-то в пятки. Чисто инстинктивно тянусь вперед, кладу руки ему на плечи, обнимая, прекращая сопротивляться. Шепчу на ухо:

— Сань, очнись, пожалуйста. Ты же не насильник.

И все, он моментально от меня отстраняется, чуть ли не отпрыгивает. Ошалелыми глазами водит вокруг, смотрит на мое зареванное лицо, на порванное плечо футболки. Сам еле держится на ногах, вижу как его всего трясет.

— Яна, прости, прости… — лихорадочно шепчет. В голубых глазах застыл испуг. — Я не хотел, правда…

Тянет ко мне руки в попытке успокоить, но, заметив как я отшатнулась, поднимает их вверх и отходит на пару шагов назад. Я же изо всех сил прижимаюсь к стене и кивком указываю на дверь.

— Яна, я не… — пытается еще что-то сказать напоследок, но я захлопываю дверь перед его носом.

Выжидаю несколько секунд, а потом медленно опускаюсь на пол, обхватываю голову руками и начинаю рыдать навзрыд… Долго и горько. Оплакивая себя, Сашку, наше детство и давнюю дружбу. Которые так ужасно закончились этой ночью.

Глава 15 Методы борьбы со стрессом

Когда истерика наконец стихла, я поднялась на ноги и направилась в гостиную. Хотела убрать разгром, но не вышло. Руки просто опустились. Завтра. Буду разбираться с этим завтра.

Зайдя на кухню, налила в стакан воды, достала из навесного шкафчика мамины успокоительные капли и вбухала себе тройную дозу. Немного посидела, подождала, пока тело начало вести, и только затем поплелась к себе. Некоторое время просто лежала на кровати, тупо пялясь в потолок и ни о чем не думая. Где-то через полчаса капли сделали свое дело, глаза сами собой закрылись и я провалилась в крепкий сон.

Пробуждение выдалось тяжелым. Почти сразу начала болеть голова, настроения не было. Хотелось просто закрыть глаза и сдохнуть. Резкий рингтон, стоявший на звонке, который обычно был мне в кайф, сегодня был так же приятен, как шкрябанье гвоздя по листу металла.

— Алло?

— Доброе утро, подруга. Спишь еще, что ли? Ну так давай поднимайся, солнце уже высоко.

— И тебе того же, — уныло бормочу. От жизнерадостного голоса в трубке голова начинает раскалываться еще сильнее.

— Тая, что с голосом? Случилось что-то?

— Нормально все, — плетусь в ванную и вижу в зеркале ровно то, что ожидала. Опухшее лицо, красные глаза, волосы клоками торчат в разные стороны.

— Да конечно, слышу как у тебя все нормально. Тай, тебя Костя, что ли, обидел? Свидание не удалось?

— Нет, ты что. Как он мог меня обидеть? Вчера было здорово, — горько усмехаюсь. Верчу в пальцах подвеску, которую вчера так и не сняла с шеи. Какая ирония. Скандал с Сашкой выбил из головы все приятные впечатления о вчерашнем дне. Теперь и полет на шаре, и пикник кажутся событиями из прошлого века. Как же обидно.

— Ясно. Тогда почему голос такой, как будто умер кто-то?

— Зой, это не телефонный разговор. — тяжело вздыхаю.

— Тогда я сейчас приеду. Жди.

И отключилась прежде, чем я успела вставить хоть слово. Впрочем, как обычно. Так, что делать-то? Подрываюсь и несусь в гостиную, но вижу, что убирать тут надо долго и тщательно. Зоя приедет раньше, чем я успею замести следы.

Поэтому плюю на это дело и решаю хотя бы себя привести в порядок. А то выгляжу как умертвие, причем далеко не первой свежести.

Закидываю в себя таблетку новигана и отправляюсь в душ.

Через полчаса выгляжу уже почти прилично. Опухлость сошла, синяки под глазами убрала патчами, волосы тщательно расчесала и заплела в косу. Головная боль тоже заметно сдала позиции, превратившись из острой, разрывающей виски и лоб, в тупую и ноющую.

Зойка влетает в квартиру кометой, едва не задушив меня в своих объятиях, но застывает, едва увидев погром в гостиной.

— Тая, это что такое? — обводит руками комнату. — Тебя что, ограбить хотели? Но вроде ничего, кроме цветов, не тронуто…

— Не было никакого грабителя. А это все Сашка натворил.

— Что? Ковалевский твой, что ли? С какого перепугу вообще?

— Пошли за чаем расскажу, — увожу подругу на кухню.

Разливаю по чашкам свежезаваренный чай с грушей, лимоном и корицей, ставлю на стол и, помедлив, рассказываю то, что произошло вечером. Опустив, впрочем, сцену с беспамятством и разрыванием футболки.

— Ну охренеть не встать, — выдает подруга под конец, сердито стукнув чашкой о столешницу. — Парень, похоже, совсем сбрендил. И ты вот из-за этого так убиваешься?

— Зоя. Мы дружили десять чертовых лет. И да, мне обидно, что он так со мной обошелся.

— А была ли дружба вообще? Может, лишь казалось?

— Была, точно знаю, что была. — вскидываю голову и смотрю подруге прямо в глаза. В своих словах я уверена. — Только не знаю, когда все пошло наперекосяк. Поверь, у меня даже в мыслях не было, что Сашка может посмотреть на меня как на женщину. — откидываюсь на спинку стула, нервно потирая предплечья. — До сих пор в голове не укладывается.

— Знаешь, что я тебе скажу? Я тоже не думала, что он на тебя запал. Хоть и виделись мы мало. Вообще не похоже было на чувства с его стороны. Так что бросай киснуть. Еще и плакала, небось. Да он ни единой твоей слезинки не стоит.

— Стараюсь. — вздыхаю и отпиваю чай. К сожалению, Зое не объяснить, как крепко мы дружили и сколько воспоминаний нас с ним связывает. И как больно от того, что это все рухнуло как карточный домик. Поэтому спорить даже не пытаюсь. Бесполезно.

— Что делать планируешь?

— Ну как что? — вздыхаю. — Погром убирать надо. Завтра родители возвращаются. Придется им теперь врать, что я по неуклюжести разбила дорогую их сердцам вещь.

— А зачем врать? Скажи прямо, что твой неадекватный дружок пытался разнести вашу квартиру. Пусть твой отец съездит ему по мордасам.

— Зоя, зачем ты так? — меня охватывает возмущение. — Сашка, конечно, вчера наломал дров, но и я была хороша. Ну разнес от ревности и обиды вазу, ладно, переживем. А родителей натравливать на него подло.

— Ты его еще и оправдываешь? — прищуривается и хватает меня за руку. — Может, и общаться с ним продолжишь?

— Нет, конечно. Мы оба понимаем, что это конец. Я больше не смогу ему доверять так, как прежде, да и ему будет тяжело находиться рядом со мной.

— Вот и отлично. А то смотри, если будет приставать, то Костя быстро его по стенке размажет.

— Зоя, даже не вздумай приплетать сюда своего брата. Ладно? — я в шоке от ее предложения. Откуда у нее вдруг взялась такая кровожадность? — Еще мужских разборок мне не хватало для полного счастья.

— Эй, Таюш, не кипятись, — заметив мой выплеск эмоций, она сразу же сдает назад, вскидывая руки в примирительном жесте. — Это просто так, предложение на крайний случай. Если он начнет тебя кошмарить и не давать прохода.

— Не начнет, я уверена. Наверняка, ему самому стыдно за вчерашнее. — и очень больно, добавляю про себя. Только вот ничего уже не исправишь.

— Ладно, подруга, смотри сама. Закрыли тему. А насчет квартиры. — Зоя подходит к окну, раздумывая о чем-то. Затем пишет сообщение в телефоне. — Я вызвала клининговую службу. Они приедут через час.

— Ты что? — ахаю, встав из-за стола. — Они же бешеные деньги возьмут. Я сама тут все уберу.

— Насчет денег не парься. Эта фирма регулярно убирает в квартире и у меня, и у Кости. Там все заранее оплачено на год вперед.

— Зоя, я все равно так не могу…

— Что значит не можешь? Почему это я не могу помочь подруге, а?

Закрываю глаза и приваливаюсь к стене. Как и всегда — спорить с Беловой себе дороже. Блин, с одной стороны, она права, конечно, и помощь не помешает. Но вкупе с тем, что Костя еще и продукты вызвался закупить, это смахивает на какой-то акт благотворительности. А чувствовать себя бедной родственницей мне не нравится.

— Тая, хватит кипеть как чайник, у тебя вон крышечка уже от пара подрагивает. Вот-вот отлетит.

Я фыркаю, но напряжение медленно начинает спадать. Пару минут мы откровенно смеемся, представляя, как я буду выглядеть без куска черепной коробки. И в итоге я смиряюсь с неизбежным.

— Ладно, твоя взяла. Клининг так клининг. — Где-то в глубине души даже ощущаю облегчение. Не хочу эти ошметки убирать своими руками. Слишком тяжело, слишком сильно болят раны, которые мы вчера нанесли друг другу в словесной перепалке.

— Вот и умница. — Зоя подрывается и обнимает меня. А потом подталкивает в сторону спальни. — А теперь иди собирайся.

— Куда? — недоуменно на нее смотрю.

— Стресс тебе снимать пойдем. — подмигивает.

— Каким образом? — подозрительно на нее кошусь. — Сразу говорю, пить я не буду. Если каждый стресс запивать, то спиться можно на раз-два.

— Да не будем мы пить, зуб даю. В SPA — салон поедем. И отдохнем, и расслабимся, и стресс снимем. Все удовольствия в комплекте. Там шикарно, тебе понравится.

— Ладно, — через пару минут обдумываний все же соглашаюсь. — Только я за себя плачу сама.

— Как скажешь, дорогая, как скажешь. А теперь одевайся иди.

Минут через сорок, встретив команду клининговой фирмы и отдав распоряжения, отправляемся в салон. А там… там, что называется, полный отпад.

Просто слов нет, одни восхищенные междометия. И чего только с нами там ни делали — и депиляцию, и педикюр, и скрабирование тела, и обертывания. И в какую-то фитобочку на распаривание запихнули.

— Ооо, какой кайф, — блаженно стону, растянувшись на массажном столе лицом вниз. Руки массажистки разминают мышцы шеи, спины, ягодиц и я почти что оказываюсь в нирване. Думать о плохом теперь уже не хочется.

— А я говорила, что здесь просто шик, — замечает довольная подруга с соседнего стола. — А теперь колись давай. Как вчера прошло свидание?

Ну я и рассказываю все от начала и до конца. И о полете на шаре, и том, как визжала как дурочка, и о пикнике, и о предложении встречаться. От последней новости Зоя так обрадовалась, что чуть не пришибла локтем массажистку.

— Ну вот, я же тебе сразу говорила, что брательник на тебя еще в участке запал. А ты все отнекивалась да возмущалась. И вот посмотри, что теперь, два свидания — и вы уже вместе.

— Считаешь, что мы поторопились? — слегка поворачиваю голову, чтобы видеть лицо подруги.

— Считаю, что тебе меньше надо заниматься самокопанием, а больше получать удовольствия от жизни. Если тебе нравится Костя, то чего отталкивать его? Будьте вместе, будьте счастливы. Какие проблемы?

— Пожалуй, ты права.

— То-то же. А начало ваших отношений надо немедленно отпраздновать. Как насчет вкусного тортика с чаем?

— А давай, — решаюсь отпустить себя. — Гулять так гулять…

Глава 16 День встреч

Утро воскресенья решаю начать с прогулки. Надо освежить мозги и сбросить немного калорий, которые мы с Зоей вчера наели. Благо, рядом с домом находится небольшой парк с очень удобными дорожками. Бегать в нем одно удовольствие. Там просторно, мило и почти всегда достаточно народа. Кое с кем можно переброситься парой слов, кому-то просто помахать, а с кем-то и рвануть наперегонки. Раньше я вытаскивала с собой Саню и мы устраивали забеги «на желание».

Чаще всего я первой приходила к финишу, хоть и чувствовала, что парень зачастую мне поддавался. Но свое желание я всегда с него требовала. Обычно что-то веселое или дурацкое.

Один раз, например, потребовала поймать в канале лягушку и прилюдно поцеловать, призывая сбросить шкурку и превратиться в принцессу. Как же я тогда смеялась, глядя как народ угарает, а Сашка брезгливо вытирает губы после поцелуя. Потом, правда, он гонялся за мной по парку, угрожая зацеловать везде, чтобы моя кожа покрылась бородавками… Как же было весело.

Сердце отзывается ноющей болью при мысли о том, что все закончено. Не будет больше ни разговоров, ни совместных пробежек, ни шуток и дурачеств. Нашей дружбе пришел конец. Осталось только это принять и отпустить. С этого дня наши дороги расходятся навсегда.

Он, кстати, мне звонил. С утра на телефоне висит целая куча пропущенных. Я сознательно не беру трубку. Не могу, не хочу. Мы уже достаточно наговорили плохого и отмотать все назад не получится при всем желании. Смски с извинениями я, конечно, прочитала, но оставила неотвеченными. Мне нечего ему сказать. Невольно вспомнилась любимая мамина поговорка, когда она хотела мне вбить в голову, что нужно следить за своим языком: «словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести».

С трудом отбросив печальные мысли, прибавляю громкость в наушниках и увеличиваю скорость. Бежать, бежать и еще раз бежать. И ни о чем не думать.

Выдохшаяся, но довольная, я подхожу к двери подьезда и слышу окрик:

— Тая, Тая, подожди…

Обернувшись в сторону детской площадки, вижу, что на на качелях сидит Каринка и машет мне рукой. Неуверенно машу в ответ, а она тут же спрыгивает, подхватывает с земли какую-то коробку, перевязанную лентой, и идет ко мне.

А я удивляюсь, когда же Сашкина мелкая успела так вымахать? Уже почти девушка. Скоро придется кавалеров отгонять палками. Сколько ей, кстати? Четырнадцать уже вроде? Эх, а я еще помню, как мы с Сашкой были за нянек, когда их родители уходили вечером в ресторан или театр. И как она задавала нам жару, когда мы пытались ее накормить или уложить спать. Безобразница.

— Привет, — улыбаюсь, когда она подходит. — Ты чего тут? — при этом невольно отмечаю, какие они с Сашкой разные. И по внешности, и по характеру. Единственная схожесть между ними — это те же поразительно яркие глаза-озера. Фамильная метка, похоже.

— Тебя жду, — протягивает коробку. — Вот, возьми. Саня сказал обязательно отдать тебе в руки.

Немного поколебавшись, принимаю коробку. Кажется, я даже знаю, что именно в ней лежит. Зная Сашку, догадаться несложно.

— Зайдешь? — спрашиваю у Карины. — Я шарлотку испекла. С яблоками. Будешь? — Как я и говорила вчера Зое, в нашу с Саней драму других людей втягивать я не собираюсь. И меньше всего хочу вываливать свои обиды на его мелкую сестренку, которую знаю с тех пор, как она пешком под стол ходила.

— Конечно, буду, — она искрится таким неподдельным энтузиазмом, что невозможно остаться равнодушной.

Минут через десять Кара уже сидит на нашей кухне и вовсю уплетает шарлотку с чаем, параллельно рассказывая о том, как ее достала школа и как она ждет не дождется последнего звонка.

Я улыбаюсь про себя, думая о том, что в чем-то все дети одинаковы. Сначала все мечтают сбежать из школы, а потом, столкнувшись с настоящими взрослыми проблемами, думают, что лучше бы подольше задержались в школе.

Одним ухом продолжая слушать девочку, распаковываю коробку и нахожу то, что и ожидала. Хрустальную вазу. Точную копию разбитой. Прикрываю глаза и вздыхаю. И как он только нашел ее? Где? Сколько заплатил? Столько вопросов и все без ответов. Нет, я, конечно, могу позвонить и спросить, но… Не буду. За то, что заменил вазу — спасибо, но все остальное так легко не исправишь. Эти злые обидные слова. То, как он в неадеквате пытался поцеловать и лапать, напугав до чертиков.

Я понимаю, что сейчас Сашка раскаивается, сожалеет. Что ему тяжело и больно. Но ведь и мне больно не меньше. И я не готова вот так сразу все простить. Пусть пройдет какое-то время и тогда чувства поутихнут. Может, сможем хоть по-человечески поговорить. Уже не как друзья, но хотя бы как давние знакомые.

— Тая, скажи…

— Да? Что такое? — голос Карины вырывает меня из глубокой задумчивости. Оборачиваюсь и смотрю в серьезное личико.

— Вы с Сашкой что, поругались?

— С чего ты взяла? — стараясь держать на лице улыбку, убираю вазу в шкафчик и присаживаюсь на стул.

— Да ведете себя странно. Он уже второй день нервный и дерганый. Места себе никак не находит. И вазу эту сам не отнес, хотя мог бы. Передал через меня. И ты не спрашиваешь ничего. Почему сам не пришел. И по телефону вы больше не трещите, как обычно. Явно что-то произошло.

Какой проницательный ребенок. Ведь чувствует неладное каким-то своим внутренним чутьем. И соврать тут не получится. Да и не умею я этого. Долго собираюсь с мыслями, решая, что можно сказать, при этом ничего не объясняя.

— Понимаешь, — беру свою кружку и отхожу к окну, выглядывая во двор. — У взрослых так бывает. Иногда возникают трения, недопонимания, проблемы. Мы просто немного повздорили.

— Но это ведь ненадолго, да? Не помню, чтобы раньше ваши ссоры длились больше получаса. Немного побеситесь — и опять не разлей вода.

Я невольно улыбаюсь, хотя в груди разливается ядовитая горечь, отравляя кровь, мешая нормально дышать. Я тоже не припомню такого. Но теперь все изменилось. Точка невозврата пройдена и нам теперь придется жить в новой реальности. В которой мы будем порознь. Карина, конечно, сейчас этого не поймет, мала еще слишком, поэтому надо ее как-то отвлечь.

— Конечно. Со временем, думаю, все наладится, — эх, самой бы еще в это верить. Но Карину вроде бы такой ответ устраивает. Вот и отлично. Подростки они такие, долго ни на чем не зацикливаются. А со временем привыкнет и даже вопросов не будет задавать на тему того, почему мы с Сашкой больше не общаемся.

В конце концов, проводив ее до дверей и сказав быть аккуратнее на переходах, иду готовить обед родителям. А то они, наверняка, голодные будут с дороги…

Родители приезжают к пяти часам. Уставшие, пропыленные и очень довольные. Крепко обнимаю обоих, понимая только сейчас, насколько сильно соскучилась за эти три недели, пока их не было.

— Ну, — выдыхает папа, оглядывая квартиру. — Разгрома вроде нет, следов пожара тоже не вижу, значит, можно тебя оставлять одну. Не пропадешь.

— Папа, — укоризненно на него смотрю и поворачиваюсь к маме в поисках поддержки.

— Андрей, ну что ты, право слово. Иди лучше руки мой и переодевайся скорее.

— О боги, в этом доме уже пошутить нельзя, — ворчит, но топает в ванную.

— Как отдохнули, мам? — спрашиваю, пока помогаю отвезти чемодан в родительскую спальню.

— Чудесно, милая. Нам все понравилось. Жаль, тебя с нами не было. Но мы привезли гостинцы. Хочешь покажу?

— Потом, мам, потом, — со смехом отрываю ее от чемодана. Сначала поешьте. Как раз все горячее.

— Ну ладно, позже так позже. — мама надевает домашнее платье, поправляет волосы, а потом поворачивается ко мне и хитро спрашивает. — А ты мне пока вот что скажи. Кто тот высокий черноволосый красавец, что тебя до дома подвозит? И с букетами тебя ждет у подъезда?

Капец. Зажмуриваюсь и закусываю нижнюю губу. Ну и как это называется? Я, конечно, знала, что в нашем подъезде живут те еще сплетницы, на коих негде пробу ставить, но даже от них я такого не ожидала.

Как они нас углядели вообще? Из окон, что ли, наблюдали? Вот же людям делать нечего. За своей жизнью лучше бы так следили. И главное, как быстро донесли, а? Родители даже порог квартиры переступить не успели, как уже все услышали. Что было и чего не было. Страшно представить, как эти болтливые сороки могли все приукрасить.

— Ну и кто тебе рассказал? — пыхчу и складываю руки на груди. И когда успели? Вы же только приехали.

— Да Лидка Воронцова со второго этажа и рассказала. Мы у подъезда встретились. Пока папа расплачивался с таксистом и вытаскивал наши чемоданы, она мне все и поведала. С аханиями и оханиями.

— Мам, если она тебе сказала, что я из квартиры устроила притон и бордель, то это неправда. Ты же меня знаешь. Как и эту неуемную сплетницу.

— Тая, ну что ты злишься? Все ровным счетом наоборот. Она заявила, что твой ухажер весьма солидный и достойный человек. И что тебе очень повезло, и даже намекнула, чтобы не забыли пригласить ее на твою свадьбу.

Мда. Весело. Хотя, лучше пусть сплетни о скорой свадьбе ходят, чем о том, что я шлюха и скоро принесу байстрюка матери в подоле. А то знаю я эту тетю Лиду со второго этажа. Она за милую душу обгадит любого. Даже пантеон святых мучеников отправит гулять по всем девяти кругам ада.

— Ну, дочь. Чего молчишь? Рассказывай уже. — мамино лицо явно выражает нетерпение и я сдаюсь.

— Это Костя, брат Зои. И да, мы с ним начали встречаться. — уф, все, сказала.

— Так, — мама кивает головой. — Вас Зоя познакомила?

— Само получилось. Он нас подвозил домой после рок-концерта. Ну а потом пригласил меня на свидание. — да, вот такая краткая и красивая история для предков вышла. И нет, это не вранье, а лишь замалчивание некоторых нелицеприятных фактов.

Родителям о наших приключениях в дежурной части знать ни к чему. А так вроде все чинно-благородно. Увидел, понравилась — пригласил на свидание. Все как у людей.

— Тая, он тебе нравится? Как мужчина? Или просто нравятся красивые ухаживания?

— Конечно, нравится. — вспыхиваю до корней волос. — Иначе никуда бы с ним не пошла. Зачем принимать ухаживания от неприятного человека?

— И это правильно, дочка. Не нужно размениваться на кого попало, а красивые ухаживания без чувств ничего не значат.

— Кстати, мам, — решаю все же сказать сразу, раз уж так все обернулось. — Костя хочет с вами познакомиться. Спрашивал, когда можно будет приехать?

— О, как, — мама изумленно вскидывает брови. — Уже к личной встрече готов? Что ж, похвально. Чего зря канитель тянуть… Мне даже нравится такой напор. Значит, намерения серьезные.

— Так что мне ему передать?

— Пусть в воскресенье на ужин приходит. Вот и познакомимся.

— А папа? — почему-то становится тревожно. Как отец воспримет новость о том, что у меня появился ухажер? Вдруг встанет на дыбы? Но блин, мне ведь уже не пятнадцать, и даже не восемнадцать. Имею полное право влюбляться. — Он не будет против?

— Твоего отца я беру на себя, не переживай, — мы довольно улыбаемся друг другу, и в этот момент наш глава семьи заваливается в комнату.

— Так, я не понял. Кормить меня в этом доме кто-нибудь собирается? Что это у вас тут за собрание женского общества?

Глава 17 Первые шаги сделаны

Пока мама приводила себя в порядок, я успела накрыть на стол. Ничего особенного, конечно, я не готовила, наше стандартное семейное меню — борщ, который папа готов есть литрами, пюре с котлетами, пару салатов и шарлотку, уже вторую по счету, кстати. Остатки первой передала с Каринкой. Пусть угостит родителей и непутевого брата.

Во время ужина слушала восторженные отзывы родителей. О прекрасной погоде, лазурном море, интересных экскурсиях. Их вывозили и в город, и в дикую природу. О разных лечебных процедурах, которые входили в стоимость — массаже, грязевых ваннах, обертываниях, физиотерапии. Даже слайд-шоу из фотографий посмотрели. Естественно, все снимки сопровождались комментариями и примечательными историями.

— Значит, клево отдохнули? — говорю в конце. Безумно за них рада. Сто лет уже никуда не выбирались.

— Тая, — мама строго на меня смотрит. — А можно без этих жаргонизмов? Выражайся литературным языком.

— Мам, ну что ты начинаешь? Мы же не на уроке, — когда мама начинает включать училку, мне сразу хочется превратиться в страуса и спрятать голову в песок. Эти нравоучения просто невыносимы. Я ничего против литературного языка не имею, да и профессия будущая обязывает, но ведь в личных разговорах я имею право допускать речевые вольности? На то она и разговорная речь. Мда. Профдеформация у маман налицо. Надеюсь, с возрастом я не стану так же нудить…

— Согласен, — папа хитро мне подмигивает. — Отдохнули мы клево. Можно сказать, кайфанули на полную катушку.

— Андрей, и ты туда же… — мама укоризненно качает головой, а мы с папой улыбаемся как дети.

— Да что мы все о нас, да о нас. У тебя как дела, Таюша? — папа разливает чай и вопросительно на меня смотрит.

Я улыбаюсь, попиваю чай и рассказываю обо всем, что делала, периодически поглядывая на маму. Чтобы помогла в самом щекотливом моменте. Ну и на пару нам в итоге удается донести до отца весть о том, что у меня теперь есть парень.

За столом тут же повисает тишина. Весьма напряженная. В принципе, это было ожидаемо.

— Так, — папа отодвигает чашку и хмурит брови. Судя по голосу, он рассердился. — Кажется, я погорячился с тем, что тебя можно оставлять дома одну. Кошки только из дому, так мышка сразу в пляс?

— Папа!!! Мне уже не пятнадцать лет. И я ничего такого… — осекаюсь на полуслове, потому что еще как делала. Щеки вспыхивают от воспоминаний. И в камере торчала, и с мужчиной в постели обжималась, да и не только в постели. И не только обжималась. Страшно подумать, что бы тогда сказал папа. Наверняка, его бы хватил удар.

— Андрюш, — мама берет на себя роль миротворца. — Таяна уже взрослая девочка. Из песочницы она давно выросла, прими это. Ты же не ждешь, что она до сорока лет будет за нашими спинами дома сидеть? Я, между прочим, еще внуков понянчить хочу. Давно пора ей на свидания ходить. А что до остального, то у нас вполне благоразумная дочь. И да, ты сам-то когда за мной ухаживать начал? Забыл? Так напомню, если вдруг у тебя начался ранний склероз. Я на два года младше Таи была.

— Я помню, — папа все еще бурчит, хотя первый всплеск эмоций уже прошел. — Но тогда времена другие были. И мораль другая, и люди вели себя по-другому.

— Времена другие, — мама кивает. — Только влюбленные во все времена одинаковы. Со своими желаниями и надеждами. Как и качества людские не меняются. Кому-то хороший человек попадается, а кому-то негодяй и мерзавец. Так что придет Костя к нам на ужин, сам увидишь и оценишь. То, что он от знакомства с нами не бегает, уже в плюс ему от меня.

— Ладно, сдаюсь, ваша взяла. — папа поднимает ладони вверх, а я прячу улыбку в кулак. Всегда поражалась этой маминой способности успокоить папу в любой ситуации. Что-то скажет, обнимет и тот уже готовенький. Интересно, я смогу так же? — Будем знакомиться.

Я расплываюсь в улыбке, обнимаю родителей и убегаю к себе. Надо позвонить Косте и рассказать о запланированном ужине.

И только тут до меня доходит, что о Косте в последнее время думала мало. Все мысли вокруг Сашки крутились. Как приклеенные. Неправильно это. Надо срочно исправлять.

— Привет, воробушек… Как дела? — Костя отвечает почти сразу, я даже не успеваю придумать с чего начать разговор.

— Привет. Хорошо. А у тебя?

— Тоже неплохо. По тебе только соскучился.

— Правда? — в груди так и трепещет при этих словах. Дыхание замирает, пульс начинает зашкаливать.

— Еще какая, — хмыкает. — Вот встретимся — и покажу как скучал. Готовься. Кстати, родители вернулись?

— Ага, — улыбаюсь, продолжая тихонько млеть. — Я с ними поговорила. Придешь к нам на ужин вечером в воскресенье?

— Конечно, приду, спрашиваешь еще. — судя по голосу, он доволен. — Оперативно сработала, хвалю.

— Да это не я, — вздыхаю. — Соседки-сплетницы буквально на лету маме о тебе рассказали, видели как ты за мной заезжал.

— Хах, — в трубке слышится ироничный смешок. — Что ж, давай тогда порадуем их свежими сплетнями. Договорись с родителями насчет вечера среды. Я за тобой приеду. Только скажи, что вернемся поздно.

— Куда пойдем? Учти, с папой слово сюрприз не прокатит.

— В планетарий. Посмотрим на звезды. Не против?

— Я только за, — с трудом сдерживаю рвущиеся из груди восторги, хотя от радости уже начинаю приплясывать. — Ни разу там не была. Только вот я в астрономии не разбираюсь. Вот вообще ни разу.

— Ничего страшного, — я тебе все расскажу… И покажу. Скучно не будет, — блин, и вот почему мне кажется, что в его словах скрыт второй смысл? И совсем не созвездия он мне хочет показать? Тело моментально окутывает горячей волной, низ живота сладко потягивает, и даже сосочки напрягаются в предвкушении.

Мда уж. Что такое возбуждение и как с этим бороться?

— Ладно, считай, что договорились, — уже почти выдыхаю в трубку, отчаянно борясь с позывами тела.

— Думай обо мне, воробушек. Как я думаю о тебе, — напоследок слышу в трубке искушающий шепоток и буквально озерцом стекаю на кровать. Ну и зачем он меня так дразнит? Хочет, чтобы тоже в душе охлаждалась?

Хотя, у меня есть средство получше. Мытье посуды называется. Хороший способ чтобы остыть. И ее как раз скопилось очень много.

Чуть поостыв, чтобы родители не увидели горящего огнем лица, возвращаюсь на кухню и вместе с мамой принимаюсь убираться.

В среду весь день верчусь как на иголках. С трудом заставляя себя сосредоточиться на голосах профессоров и не смотреть на часы каждую минуту. И время тянется во сто крат дольше, чем обычно.

Поэтому когда слышу звонок, знаменующий конец последней пары, то просто не верю своему счастью. Спешно попрощавшись с одногруппниками и заодно открестившись от намечающихся на вечер посиделок, хватаю сумку и бегу на выход.

На широком крыльце застываю на пару минут и закрываю глаза, подставляя лицо ласкам солнечных лучей и легким прикосновениям ветерка. Сегодня не просто тепло, а почти жарко и даже мой короткий сарафан мало спасает. Но мне даже жара в кайф. Так хорошо сейчас, что хочется летать.

Вздрагиваю, когда чувствую, что меня сзади обнимают мужские руки, но раздавшийся над ухом голос сразу же успокаивает:

— Попалась, птичка…

— Привет, — оборачиваюсь и получаю поцелуй в нос. — Ты рановато. Думала, через полчаса только приедешь.

Мы немного подумали и изменили первоначальные планы. Косте проще было забрать меня с кампуса, чем из дома. Оттуда и до планетария ближе, и вероятность застрять в пробке меньше.

— Получилось пораньше вырваться, вот и решил пройтись тут по территории немного. А тут ты вылетаешь. Такая…

— Какая? — закусываю нижнюю губу и смотрю в наливающиеся тьмой глаза, с нетерпением ожидая ответа.

— Волшебная… И аппетитная, — рвано выдыхаю, настолько эти слова меня зацепили.

Уже привычно тянусь за поцелуем, но тут толпы студентов начинают вываливаться из дверей и нам приходится тормозить. Под заинтересованными взглядами однокурсников и просто знакомых Костя обнимает меня за талию и увлекает к машине, оставшейся на стоянке.

Причем идет нарочито медленно, вальяжно, как бы демонстрируя всем любопытным глазам, что мы пара, что я занята.

— Собственник, да? — ухмыляюсь, когда он открывает для меня дверцу.

— Еще какой, — заправляет мне прядь волос за ухо. — А эти юнцы уж слишком откровенно на тебе пялятся. Слюни так и пускают.

— У тебя паранойя, — машина выезжает на улицу, а я едва сдерживаю смешок.

— Вовсе нет. Это просто ты ничего не замечаешь.

— Неправда. Я видела, как девчонки тебя оценивали. — да, еще как оценивали. Глаз не отрывали. А некоторые чуть ли не облизывались. И есть на что, между прочим. Костя сегодня одет неформально, в обычную черную футболку и синие джинсы, но и в них он чертовски привлекателен. Отрицать это будет только слепец.

— Что ж, значит, мы друг друга стоим. — широко улыбается. — Ярый собственник и ревнивая малышка.

— Я не ревнивая, — тут же возмущаюсь.

— Да-да, конечно. Верю.

Я строю в ответ смешную рожицу и всю дорогу до планетария мы развлекаемся легкими пикировками.

Выйдя из машины, я невольно ахаю. Вблизи здание планетария не просто поражает, а буквально подавляет. Бессчетное количество ступеней, высокие гранитные стены корпусов и огромный, похожий на яйцо, главный купол.

— Ну что, готова к восхождению? — Костя надевает на спину рюкзак и берет меня за руку.

— Не думала, что ты носишь рюкзаки…

— Почему нет? — вздергивает бровь вверх. — Для таких целей как сегодня рюкзак в самый раз. Я же не все время сижу в офисе и разьезжаю по встречам и переговорам.

— Да? — мне сразу же становится интересно. — А куда еще ты выбираешься с рюкзаком?

— Много куда, — мы начинаем подниматься, продолжая разговор. — С отцом с детских лет частенько в горы выбирались, потом и с друзьями тоже. Рыбалку люблю очень. И на рафтинг часто с приятелями выбираемся.

— Ого, — изумленно выгибаю брови. — Рафтинг это, наверное, круто. Я только в кино видела.

— Хочешь как-нибудь отправимся вместе? Если не струсишь? — так, а вот сейчас мне похоже бросают вызов. Судя по загадочно заблестевшим глазам.

— Я не трусишка, — вздергиваю нос вверх.

— Да? — Костя останавливается, поворачивается ко мне и сверлит взглядом. — А кто верещал, как бешеная банши, когда мы поднимались на воздушном шаре?

— Это нечестно, — мое веселье сразу как ветром сдувает. Ну вот чего он опять? Все же так хорошо было. Обязательно нужно меня было задеть? — Высота — это другое. Мне и правда было страшно.

Выдергиваю руку и начинаю подниматься одна. Костя идет следом, что-то говорит, но я не слушаю, а ускоряю шаг. Ловит он меня лишь на верхней площадке, когда я останавливаюсь, чтобы перевести сбившееся дыхание. Отводит в сторону, к перилам. Упорно отворачиваюсь, но он ладонями поднимает мое лицо.

— Тая, ну ты чего? Я же пошутить хотел. Ты обиделась?

— Неудачная была шутка.

— Понял, принял. Прости меня. — вздыхает и прижимает к себе. — Тебе совсем не понравилось?

— Почему же, понравилось. Когда перестала бояться. А сначала было очень страшно. — нервно вздрагиваю, вспомнив недавние ощущения. — Между прочим, от страха у человека может сердце остановиться. И это не повод для смеха.

— Не говори так, воробушек. — Теперь вздрагивает уже он и усиливает хватку. Так мы стоим пару минут, пока я не успокаиваюсь окончательно. — Ну что, пошли внутрь? — отстраняется и внимательно смотрит в глаза. — Тут точно страшно не будет. Обещаю.

Я киваю и мы заходим внутрь. В величественную обитель небесной красоты и науки.

Глава 18 Звезды и шоколад

Оказавшись внутри, мы сначала отправляемся на выставки различных экспонатов. Чего тут только нет. И разные модели телескопов, и огромные модели планет Солнечной системы, и макеты самых известных созвездий, и даже модели МКС и космических ракет. Впечатляющее зрелище во всех отношениях.

Затем мы перемещаемся в малый проекционный зал. В отличие от основого смотрового зала, здесь вместо амфитеатра кресел лишь ковровое покрытие и множество подушек. И проекционный купол гораздо меньше. Смотритель настраивает проектор, дает Косте инструкции и оставляет нас одних.

— Ну как тебе? — он обводит помещение рукой.

— Поистине сказочно, — с восторгом пялюсь на купол, усыпанный тысячами звезд.

— Наверху еще есть довольно мощный телескоп. Потом поднимемся и туда, посмотрим, что через него сможем увидеть.

— С чего начнем? — плюхаюсь на подушки и выжидательно смотрю на мужчину.

— Пожалуй, вот с этого? — садится рядом, расстегивает рюкзак, достает из него большой термос и пластиковый контейнер, в котором лежит …. клубника в шоколаде.

— Клубника? Серьезно? — не удерживаюсь от довольной рожицы. Сладкоежка во мне буквально ходит на голове.

— Да, а что такое? Неужели не любишь?

— Люблю конечно, но это несколько неожиданно. — наклоняюсь и целую в щеку. — Спасибо.

— Было бы за что… — одаряет меня таким хищным взглядом, что лицо потихоньку начинает алеть. Оценив произведенный эффект, Белов довольно лыбится и разливает по чашкам кофе из термоса.

Так мы и сидим бок о бок, распивая вкуснющий напиток и глазея на звездный купол.

— А ну-ка скажи «ам», — увидев, что Костя поднес к моему рту крупную ягоду, облитую шоколадом, да еще с такими словами, чуть не поперхнулась напитком.

— Я тебе не младенец, чтобы… уммм, — мда, стоило мне только начать говорить, как в рот тут же засунули эту самую клубнику. Ну и отплевываться было бы уже странно. И нерационально. Вкуснятина же. Поэтому закрываю глаза, покорно поедаю вкусняшку и блаженствую.

— Тая… — от тихого шепотка, раздавшегося над ухом, моментально распахиваю глаза.

— Да? — спрашиваю осторожно, поскольку взгляд у Кости уж очень опасный. Темный, завораживающий, пленяющий.

— У тебя шоколад вот здесь, — показывает пальцем на уголок моего рта и тут же прикасается к нему губами, слизывая сладкую капельку. От неожиданности приоткрываю губы и меня тут же целуют. Хотя правильнее будет сказать — поедают. Как минуту назад я поедала клубнику.

Из груди вырывается томный вздох и мужчина тут же отстраняется, но только за тем, чтобы скормить мне вторую ягоду.

А потом все повторилось. Горячие губы терзали мой рот, вырывая стоны наслаждения. И так раз за разом, пока я не сказала, что скоро лопну и не взяла инициативу в свои руки. Теперь уже Костя покорно делал «ам», а я впихивала в него ягоды, слизывая потеки с кожи. И черт возьми, я от этого возбудилась. Почувствовав, как в трусиках все намокло, покрепче сжала бедра.

— Что, уже все? — Костя даже как-то разочарованно покосился на вмиг опустевший контейнер.

— Ага…

— Что ж, наверное, это к лучшему. А то еще немного и нам стало бы не до астрономии.

Ну да. Какая, к чертям, астрономия, когда из штанов торчит целый флагшток. Неудобно, наверное. И думать тяжко, кровь-то совсем не в том месте сейчас, где надо. Деликатно отвернулась, делая вид, что увлечена проекцией.

Костя что-то там себе пробурчал под нос, допил остатки кофе и потянулся к пульту управления…

— Смотри, видишь вон то созвездие, — Костя подсвечивает указкой одно из созвездий на куполе и я сразу же узнаю знакомые очертания.

— Ага, это же Большая медведица.

— Вот. Молодец, — чмокает в макушку. — А говорила, что ничего не смыслишь в астрономии.

— Ну, силуэт Ковша трудно не узнать. — пожимаю плечами.

— Дальше поехали. Помнишь, сколько звезд составляют этот ковш?

— Вроде бы семь, нет? — отвечаю после минутного раздумья.

— Именно. — довольно кивает. — А назвать их сможешь?

— А вот на этом моменте я уже пас. Так далеко мои познания не простираются.

— Тогда смотри — начиная вот оттуда идут — альфа-звезда — Дубхе, за ней Мерак, потом Фекда, Мегрец, Алиот, Мицар и Бенетнаш, которая и замыкает ручку Ковша. Самые яркие из них — Алиот и Дубхе. А если взять Мерак и Дубхе и провести от них прямую, то мы наткнемся на…

— На Полярную звезду?

— Да. Именно на нее. Ну что, интересно тебе? — Костя поворачивается ко мне, а я ласково провожу пальцами по его щеке.

— Очень, — выдаю с придыханием. — Я в принципе любознательна, а когда рассказываешь ты…, - договорить я не успеваю, потому что в следующий миг оказываюсь подмята тяжелым телом. И снова это страстное наваждение окутывает нас. Горячие губы исследуют меня, клеймят, покоряют. Ощущаю сквозь ткань джинсов силу его желания и не могу сдержать стона.

Мы извиваемся и перекатываемся по ковру, неистово целуясь. Да, моя мантра про «не поддаваться» определенно никуда не годится.

— Кость, мы, кажется, хотели поговорить о звездах, — наконец отстраняюсь и пытаюсь охладить мужчину, у которого уже готовы сорваться все стоп-краны.

Несколько минут он непонимающе моргает, не сознавая кто он и где находится. Затем вроде бы очухивается, встряхивает головой и, перекатившись на бок, прижимает меня к себе. И да, я по-прежнему чувствую, как его ствол вдавливается мне в низ живота.

— Птичка моя, я скоро с тобой совсем чокнусь. — чувствую, как горячее дыхание щекочет кожу шеи и слегка содрогаюсь от удовольствия. — Так безумно тебя хочу…

— Хочешь что? — да, я знаю, что играю с огнем. Его тело и так весьма наглядно показывает, чего именно желает. Но я хочу услышать именно словами. Это какая-то насущная потребность, которую я никак не могу контролировать. Желание пройтись по самому краю лезвия.

— Сделать тебя своей, — вижу, как в его глазах плещется даже не пламя, а самая настоящая магма и начинаю трепыхаться как бабочка, угодившая в сачок. — И желательно прямо здесь и сейчас.

— Нет, Костя. Здесь не место для этого, — с трудом сглатываю и облизываю вмиг пересохшие губы. Но этим только сильнее распаляю мужчину.

— Так зачем же дразишь, м? — Костя носом уткнулся в мой нос, а его рука медленно поползла вниз, задирая и без того короткий подол сарафана.

— Ооо, — я только и смогла придушенно выдохнуть, когда большая ладонь легла на трусики и слегка надавила.

— Какая мокрая вся, — хрипит, продолжая свой натиск. — Тоже ведь хочешь? Тая?

— Даа, — всхлипываю, когда пальцы проникают под белье, лаская нежные складочки, размазывая по ним мою же влагу. — Но не так, не сейчас.

— Знаю я, — рычит, но что же делать, если ты доводишь меня до ручки?

В следующий момент первый палец проникает внутрь, начиная двигаться плавно и осторожно, но в то же время доводя меня до грани. И почти сразу же за ним следует второй, расширяя, растягивая, подготавливая. Большой палец потирает клитор. Судорожно хватаюсь за мужское плечо, тихонько постанывая.

Знаю, что нужно остановиться, но просто не могу. Это выше моих сил. Даже если бы сюда вошли посторонние, я не сразу смогла бы опомниться.

Я теку как голодная самка, но сейчас это мне очень нравится. И Косте тоже, судя по всему. Он поднимается на колени и я слышу, как расстегивается ширинка. Распахнув глаза пошире, неотрывно слежу за тем, как второй рукой он поглаживает свой член и от этого зрелища возбуждаюсь еще больше.

Почувствовав нестерпимую пульсацию внизу, выгибаюсь, сама насаживаясь на терзающие меня пальцы. Голову откидываю назад так сильно, что чуть не сворачиваю себе шею. Чувствуя мой отклик, Костя усиливает нажим, стимулируя нужные точки, и я наконец получаю долгожданную разрядку.

— Оближи их, — вспыхиваю, когда он подносит к моему рту пальцы, смоченные моей смазкой, но не дергаюсь, а вбираю их в рот и посасываю, с вызовом глядя в глаза мужчины, которые за секунду превратились в две черные дыры. Его вторая рука начала судорожно дергаться, и через пару мгновений мне в лицо ударила теплая струя.

Как только все закончилось, ко мне вновь вернулась прежняя стыдливость. О боги, до чего я дошла. Еще немного — и я отдалась бы Косте прямо в общественном месте. И это уже не впервой. Как так можно? Провела рукой по лицу и тут же отдернула, почувствовав теплую сперму на пальцах. Стало неимоверно стыдно. Наверняка, выгляжу сейчас как гулящая девка, которая привыкла отдаваться за каждым забором. На Костю глаза поднять боюсь. Страшно увидеть в его глазах презрение. Ни один мужчина не будет уважать женщину, которую…

Лихорадочно ищу салфетки, но никак не нахожу, хотя точно помню, что еще недавно они лежали рядом с контейнером с клубникой. В отчаянии горестно всхлипываю, а через секунду меня уже крепко обнимают.

— Так, это что еще за новости? — Костя приподнимает мое лицо за подбородок, пытаясь разобраться в моих чувствах.

— Салфетки не могу найти… — пытаюсь отвернуться, но мне не дают.

— И из-за этого ты рыдаешь? — от удивления глаза мужчины размером увеличиваются раза в два.

— Нет. Я вытереться хочу, а то, — обвожу ладонью лицо, на котором уже стали засыхать белые сгустки, — выгляжу как шл..

— Тая, — голос становится строгим, глаза сужаются, — ты выглядишь не как шлюха, а как до безумия желанная женщина. Чуешь разницу?

— Правда? — вскидываю глаза и с облегчением вижу, что в черных омутах плещется нежность, а губы растягиваются в улыбке.

— Какая ты все-таки у меня еще дурочка, — легонько целует в лоб и тянется к рюкзаку, из которого и достает злополучную пачку салфеток. — Ты даже не представляешь, как охрененно ты сейчас выглядишь…

От его слов на душе становится легче и я вправду ощущаю себя дурочкой. Сумела же себя накрутить.

— Тая, — Костя вновь серьезен. — Вот скажи, что это за заскоки? Я устраиваю тебе романтику, сюрпризы, ухаживаю как только могу. Так почему тебе в голову лезут такие мысли? Меня от тебя кроет как подростка, ты от моих прикосновений таешь как льдинка на солнце… Это дикая смесь, которая скоро рванет. И нам от этого будет в сто тысяч раз лучше, чем было сейчас. Почему тебя это оскорбляет?

— Не это оскорбляет. Просто… — покусываю губу, сверля взглядом ковер и подушки. — Понимаешь, для меня это немного стыдно. Сам же знаешь, что у меня не было мужчин. И уж тем более я не занималась петтингом на первом свидании. И сейчас все эти впышки страсти меня смущают. Я боюсь, что ты посчитаешь меня слишком доступной. — вроде все сказала. И тут же зажмурилась, страшась ответной реакции.

В помещении повисло молчание, которое все тянулось и тянулось. И наконец я не выдержала, подняв голову и встретившись с весьма веселым взглядом.

— Птичка, — мужчина ухмыльнулся и тщательно вытер мое лицо салфеткой, а затем быстро поцеловал. — Правильное воспитание — это хорошо, но всего нужно в меру. Так что с твоими приступами мнительности и стыдливости мы будем бороться. — наклоняется ближе, гипнотизируя взглядом. — Долго, горячо и весьма активно. Чтобы ты не сомневалась и не воображала себе того, чего нет в помине и никогда не будет. Согласна?

— Да, — выдыхаю со счастливой улыбкой и утыкаюсь лицом в мужское плечо. Как же сейчас хорошо. И думать ни о чем не хочется. И шевелиться тоже.

Приведя себя в порядок, мы некоторое время просто лежим рядом, даже не касаясь друг друга. Нам надо остыть, пока не коротнуло с новой силой.

— Тая, поедешь со мной? — спрашивает Костя спустя несколько минут.

— Куда? — вопрос застает меня врасплох и я поворачиваюсь на бок, вопросительно смотря на мужчину.

— Хочу отвезти тебя в Сочи. У нас там есть дом у побережья. Мы обычно туда ездим с Зоей, но в этом году я хочу чтобы и ты поехала с нами.

— Правда? — я вспоминаю наш недавний с подругой разговор, размышляя о том, чья все же идея пригласить меня? Костя сам хочет? Или Зоя убедила?

— Ага. — улыбается. — Хочу чтобы ты была рядом. Да и сестре с тобой будет веселее.

— Пхах, — хихикаю. — Уж веселье Зоя себе найдет в любом месте. И в любой компании.

— Ну, что есть, то есть. Тая, и еще я хочу чтобы ты знала…

— Что? — в моем голосе сквозит любопытство.

— Там наконец нам никто не помешает. И я сделаю тебя своей. В буквальном смысле. Так что хорошо подумай, хочешь ли ты этого… Потому что потом я уже не смогу остановиться.

От такой прямоты я чуть было не подавилась воздухом. Прикрыла глаза, ощущая как от избытка эмоций вибрирует каждый нерв моего тела. Как по коже бегут табуны мелких мурашек, делая ее неимоверно чувствительной. В груди образовался какой-то особый узел, от которого пульсирующими волнами по телу расходился жар.

Но в своем ответе я не сомневалась ни секунды. Я ведь уже сто раз это обмозговала. Еще после того разговора в кофейне. Да, я хочу поехать. И да, я хочу наконец съесть этот плод страсти без остатка. И сделать это хочу именно с Костей.

Конечно, как я и говорила, мои эмоции и разбушевавшиеся желания тела меня немного пугают, но ведь это все в порядке вещей, так? Раньше, насколько помню, меня физическая сторона отношений не особо интересовала. Да, я изредка бегала на свиданки, училась целоваться с мальчишками, но это все было просто походя, без особого энтузиазма.

Да и интересно мне ни с кем не было. Сашка собой заслонял меня от всех. На его фоне все другие парни как-то блекли, никто не цеплял, не привлекал внимания. Но сексуальных желаний он у меня не вызывал. Мы часами валялись на диване, смотрели киношки, гуляли по городу, взявшись за руки, носились как угорелые. Расставаться не хотелось, но и мыслей ни о чем пошлом даже не возникало. Вернее, не возникало только у меня, походу.

При мысли о том, что там мог себе фантазировать Сашка, пока мы лежали в обнимку, становится как-то неловко. Хотел ли он делать со мной все то, что делал Костя? Представлял ли как снимает с меня футболку, запускает руку в шорты, ласкает …

Нет, нет, нет. Мысленно даю себе подзатыльник. Ужас какой. Даже думать не хочу об этом. Пусть его фантазии останутся при нем. Обнимаю себя руками, тщась подавить нервную дрожь. Да меня аж потряхивать начало от таких мыслей. Черт, надо как-то себя успокоить, а то Костя может неправильно понять.

— Тая, ты чего испугалась? — встревоженный голос вырывает меня из мыслей и я вижу, что Белов хмурится.

— С чего ты взял? — стараюсь выглядеть непринужденно, но не выходит.

— Покраснела вся, трясешься аки банный лист. — ну вот, чего я и боялась. Он все не так понял.

— Я не испугалась, — пытаюсь вывернуться как могу. А это делать сложно, если не умеешь врать. — Кость, это сложно объяснить. Наверное, обычное волнение.

— Ну, допустим. — судя по реакции, не верит. — Тай, я давить не буду. У тебя есть еще время. До поездки полтора месяца. — замолкает на пару минут, а потом добавляет: — Но я буду безумно рад, если поедешь. — и одаряет такой улыбкой, что из меня можно делать фондю…

— Хорошо, — вкладываю мою ладонь в его и сжимаю. Слова про то, что очень хочу поехать с ним, пока оставляю при себе. Успеется еще.

А пока нужно выбросить из головы Сашку и все стремные мысли с ним связанные.

— Ну что, продолжим на чем остановились? — решаю вернуться к прерванной лекции по звездам.

Глава 19 Легенды о звездах

— Полярная звезда — самая последняя в хвосте Малой Медведицы. Видишь ее?

— Ага, — киваю головой.

— Почти со всех сторон Малая медведица окружена созвездием Дракона. — Костя снова работает указкой. — А вот это созвездие, очертаниями похожее на дамский веер, называется созвездием Волопаса. Самая яркая звезда — Арктур. Вон он — в самом основании ручки веера. Арктур это оранжевый гигант, который по светимости в сотню раз превосходит Солнце. В телескоп мы его сможем увидеть вживую, если захочешь.

— Еще спрашиваешь, — с любопытством рассматриваю красивое созвездие, неосознанно положив подбородок на мужское плечо.

— Кстати, если я правильно помню, то лет пять назад в созвездии Волопас нашли целую карликовую галактику, гравитационную спутницу нашего Млечного Пути. А еще вблизи этого созвездия расположена великая космическая пустыня или как ее называют — Войд Волопаса. Там очень мало галактик и расположены они далеко друг от друга, а между ними лишь бесконечная черная и холодная пустота. Это «идеальный» вакуум в космосе и потенциально идеальная капсула времени, поскольку частицы попавшие в этот войд сохраняют свое состояние на все то время, пока в нем находятся.

— Обалдеть, — я даже присвистнула. — Слушай, я смотрю, ты серьезно увлекаешься астрономией?

— А то, — ухмыляется и целует меня в кончик носа. — Еще с тех пор, как был десятилетним пацаном. Папа много рассказывал, покупал разные книги, атласы, журналы. Даже небольшой телескоп притащил однажды. Модели планет и созвездий мастерили с ним вместе.

— Круто… — я и правда впечатлена. Замечательно, когда родители прививают ребенку такие знания и интересы. С удовольствием бы с ними познакомилась. Наверняка, они очень хорошие люди.

— Так вот, — Костя чмокает меня в макушку и продолжает рассказ, — легенд, связанных с этими тремя созвездиями, много. Но мне больше всего нравится миф о Каллисто.

— Что-то слышала, — задумчиво киваю, припоминая. — Это история о дочери царя Ликаона, чьей красотой прельстился Зевс. Он соблазнил девушку и в итоге она родила от него сына?

— Которого назвали Аркадом, — продолжает Костя. — Мальчик вырос и стал ловким охотником. Гера же, узнав об измене мужа, впала в ярость и превратила Каллисто в безобразную медведицу. И когда однажды вечером Аркад вернулся с охоты, он увидел в доме дикого зверя. Движимый инстинктом, попытался убить ее, но Зевс остановил кровопролитие, вознеся любимую к звездам. С тех пор Каллисто находится на небе в виде созвездия Большой Медведицы. Компанию ей составляет любимая служанка, превращенная в созвездие Малой Медведицы. А заодно и Аркад, перевоплотившийся в созвездие Волопаса. Вот такая легенда. Что скажешь?

— Скажу, что Зевс похотливый старый козел, — фыркаю, а Костя падает спиной на ковер и откровенно ржет. — Ну а разве нет? Все проблемы у героев древних легенд из-за его полового недержания… То на одну девку лез, то на вторую… А потом еще и в животных их превращал. Скотина, короче, полная, а не верховное божество… Да что ты ржешь?

Пихаю его рукой, но без толку. Костя буквально заливается смехом, вытирая слезы, выступившие на глазах.

— Тая, ты меня уморишь. — наконец выдавливает из себя, отсмеявшись, и хитро на меня посматривает. — Так забавно возмущаешься. Продолжай.

— Мне даже немного жаль Геру, — продолжаю гнуть свою линию. — Хоть она и стерва, но иметь такого мужа это же сущее наказание. Только вот не с любовницами, а с мужиком своим надо было разбираться. Кастрировала бы его, что ли…

От этих слов Костя начинает кашлять, а я жалостливо похлопываю его по спине. Хм. Мужская солидарность взыграла, или что?

— Какая опасная у меня девочка, — кашель наконец отступил и теперь темные глаза смотрели на меня с таким странным прищуром. — С тобой надо быть настороже.

— Так ты не изменяй — и не придется быть начеку. — показываю язык.

— Птичка, чтобы тебе изменять — надо быть полным кретином. — улыбается и обнимает за плечи. — С тобой мне никто другой будет не нужен. Но и от тебя я жду того же. Измена — это то, что я никогда простить не смогу. Вне зависимости от причин. Учти это.

— Ты за кого меня принимаешь? — возмущена до глубины души. Он серьезно думает, что сначала я себя хранила столько лет, а потом вдруг возьму и стану прыгать по койкам? — Я на измену никогда не пойду. НИКОГДА!!!

— Ну что ты опять завелась, воробушек? Я просто озвучил свою позицию. И ни на что не намекал.

— И что дальше? — немного отодвигаюсь и складываю руки на груди. — Будешь меня ревновать к каждому столбу?

— Зачем же? — хмыкает. — Я вполне уравновешенный, комплексами не страдаю. Да и тебе я доверяю, слышишь, Тая?

— Правда? — мой воинственный пыл пропал так же внезапно, как и появился. И уже через минуту я снова сидела в мужских объятиях.

— Считай, что эту тему мы закрыли раз и навсегда, идет?

— Идет, — киваю и возвращаю свой взгляд к куполу. — Что у нас там дальше?

— Давай посмотрим вот на эту красоту, — Костя щелкает пультом, созвездия перемещаются по куполу. — Созвездие Ориона. Смотри, сможешь в этих линиях разглядеть фигуру охотника?

— Совсем смутно, — напрягаю воображение, но выходит так себе. Вижу лишь точки звезд и ломаные линии, их соединяющие.

— Ну постарайся. Смотри — сверху справа горит Бетельгейзе. Это плечо Ориона. А внизу на левой ступне — Ригель. Это самые яркие и красивые звезды в созвездии. Левое плечо — Беллатрикс, правая ступня — Саиф. Теперь как?

— Ну, если прищуриться, то что-то вырисовывается. — важно киваю. А затем в голове щелкает что-то знакомое и я вскидываюсь. — А вот эти три звезды, расположенные наискось, это и есть Пояс Ориона?

— Умница моя. Да, это он и есть. Альнитак, Альнилам и Минтака — так называются звезды. Красота, не правда ли? Через телескоп еще лучше выглядит, но для этого лучше приехать сюда ближе к осени.

— Нереальная красота. А еще, — хихихаю, — я вспомнила «Людей в черном». Они в Поясе искали пропавшую галактику. Смотрел?

— Конечно, и не раз. Хочешь как-нибудь вместе пересмотрим? — согласно киваю и меня еще крепче прижимют к себе. — Так вот. Согласно легенде в один жаркий летний день Орион отправился в густые леса Киферона. Устав от жары, он начал искать ручей и добрался до цветущей долины во владениях богини охоты Артемиды. Во время своих поисков юноша случайно увидел пещеру, в которой любила отдыхать богиня охоты. Но, к несчастью своему, вошел юноша в пещеру именно тогда, когда Артемида, отложив свое оружие и одежду в сторону, полностью обнаженной входила в озеро…

— Извращенец — вуайерист, — припечатала я, заработав ехидную ухмылку от Кости.

— Спутницы-нимфы загородили богиню, чтобы дерзкий взгляд смертного не запачкал ее тела. Но это не помогло. Покраснев от стыда и гнева, богиня Артемида превратила Ориона в красивого оленя с раскидистыми рогами, но при этом сохранила ему человеческий разум. Испуганный Орион бросился бежать. Он понимал постигшее его несчастье, но не мог говорить. Две любимые собаки юноши, остававшиеся снаружи, не признали своего хозяина и погнались за ним. А когда в итоге настигли, то набросились на него и разорвали в клочья. И уже после смерти боги оставили Ориона на небе в виде созвездия вместе с любимыми собаками — Большим Псом и Малым Псом.

Таким образом мы сидели и дальше, рассматривая многочисленные созвездия. Я развесила уши, слушая Костины рассказы. До этого вроде была равнодушна и к звездам, и к древним мифам, а тут он меня конкретно зацепил. Хотелось так сидеть хоть целую вечность.

Потом мы поднялись наверх и долго любовались звездами через телескоп. Это было потрясающее зрелище.

Увлеклись мы настолько, что сотрудникам в итоге пришлось нас поторапливать, напоминая, что планетарий закрывается.

Выйдя наружу, первым делом отправила маме сообщение, что скоро буду дома.

— Волнуются? — спрашивает Костя, заметив мои манипуляции.

— Папа нервничает. — вздыхаю. — Не привык он, что я по свиданкам бегаю, а тут стоило им в отпуск рвануть, сразу ты на горизонте нарисовался. Мама его теперь усмиряет ходит.

— Это норма, не загоняйся. — мы медленно спускаемся по лестнице, вдыхая прохладный ночной воздух. — Любой нормальный отец будет так себя вести. Тем более он меня еще не знает.

— Ты еще не передумал? Насчет воскресенья?

— Даже не надейся, птичка. Я назад сдавать не привык. — заметив мою нервозность, добавил: — Все пройдет отлично, обещаю. Ты же мне веришь?

— Верю, — говорю после недолгого размышления и в подкрепление своих слов быстро целую в щеку.

— Вот и славно, — в обнимку мы почти доходим до машины, как вдруг хриплое карканье ворона заставляет меня нервно дернуться в сторону.

— Уф, — нервно выдыхаю и утыкаюсь носом в мужскую шею, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. — До чего же мерзкие птицы.

— Согласен, тоже их терпеть не могу, и ворон, и воронов, но… — делает многозначительную паузу, тем самым привлекая мое внимание. Любопытство сразу же берет вверх над испугом и я поднимаю лицо вверх. — Зато я тут вспомнил еще одну легенду. Касаемо такой вот мерзкой птицы.

— Расскажешь? — спрашиваю, садясь в салон.

— Само собой. Как раз успею, пока до твоего дома будем добираться. Поехали, птичка.

Глава 20 Знакомство с родителями

За повседневной рутиной время летело незаметно и не успела я оглянуться, как уже настало воскресенье. Мне настолько было не по себе из-за предстоящего ужина, что я подорвалась с постели около семи утра и потопала на кухню. Сварив себе крепкий кофе, завела тесто на блинчики. Побалую сегодня родителей завтраком, раз уж все равно не спится.

Как раз допекала первую партию, когда на кухню, зевая, вышла мама. С улыбкой посмотрела на меня, включила чайник и уселась за стол.

— Что, стрекоза, совсем невтерпеж? Что так рано поднялась? Не съедим мы твоего кавалера, не боись.

— Мам, ну чего ты, — выливаю тесто на сковороду и кошусь на маму. — И вовсе насчет этого я не волнуюсь. Хорошо выспалась сегодня, вот и встала пораньше.

— Кому ты сказки рассказываешь, милая? — мама весело фыркает. — Тебя же обычно по воскресеньям из пушки не разбудишь. Даже если пожар начнется, не докричишься. А тут вдруг вскочила ни свет ни заря, да еще на кухне с тестом возишься.

— Ладно, твоя взяла, — выключила плиту и поставила блюдо с блинами на стол. Туда же отправились миски с вареньем и сметаной. Вот ничем маму не провести. Как ни старайся. — Переживаю я. Но совсем немного.

— Расслабься, — ласково гладит по голове. — Папа твой же не зверь какой-то. Он прекрасно понимает, что любой ребенок рано или поздно улетает из гнезда. И это нормально. Просто ему пока тяжело смириться с тем, что ты уже готова упорхнуть от нас. Переживает за тебя. Боится, что тебя могут обидеть.

Невольно улыбаюсь аналогии с птенцом, приведенной мамой. Разливаю по чашкам чай и сажусь на кухонный диванчик напротив нее.

— Скажи, это правда так сильно заметно? Что я нервничаю из-за встречи папы и Кости? — обхватив ладонями горячую чашку, дую на воду, пытаясь остудить.

— Тая, я ведь тоже когда-то была девчонкой. И нервничала так же, как и ты. Так что твои метания мне видно с первого взгляда.

— Прости, но мне сложно в это поверить, — подмигиваю, а мама шутливо замахивается на меня полотенцем.

— А ты поверь, Таюш, поверь. И папка твой по молодости еще какие фортели отчебучивал. Уводил меня на свидания прямо из-под носа отца, дедушки твоего, мир его праху.

— Это как? — сворачиваю блин треугольником, макаю в сметану и откусываю кусочек. Вкуснятина. Надо почаще печь блинчики.

— А вот так, — мама свой блин поливает вареньем и довольно жует. — Дожидался, пока мои засыпали, а потом бросал камушек в мое окно. Благо, жили тогда на первом этаже. Ну я и спускалась к нему. И потом мы бродили рядом с домом, сидели в беседке, разговаривали, обнимались. Ну и поцелуи под луной были, куда же без этого.

— Все, можно дальше без подробностей, — отмахиваюсь рукой и хихикаю. — А возвращалась ты обратно в квартиру как?

— Андрей подсаживал, помогал забраться внутрь. Так что мне есть чем его прищучить, если он на тебя давить начнет. Это сейчас для тебя он строгий папаша, а в твои годы был тем еще авантюристом.

Мама улыбается, предаваясь воспоминаниям юности, а я пью чай и думаю о своем. Пожалуй, я даже успокоилась после маминых рассказов. Хорошо все-таки, что мы с ней на одной волне. Ни разу не припомню, чтобы мы сильно ссорились, даже когда она меня наказывала за проделки, совершенные в период подросткового бунта. Так, могла пообижаться пару часов, а потом сама шла к маме мириться. В порыве чувств вскакиваю с места и порывисто ее обнимаю.

— Спасибо за то, что поддерживаешь, мам.

— Для этого и нужна мать, Тая. Своего ребенка заведешь, тоже поддерживать будешь.

— Мам, — я аж поперхнулась. — Какие еще дети? Рано мне еще.

— Так это я не про сейчас, а на будущее. А сейчас и правда рано, тебе доучиваться еще два года.

— Я помню, — киваю и утыкаюсь в чашку с чаем. Так мы вместе и сидим, попивая чай с блинами и разговаривая обо всем понемногу. А потом нашу женскую идиллию нарушает папа и я, мысленно хихикая над маминым рассказом, иду готовить яичницу.

— Кость, ты же помнишь, да? Не рассказывай родителям о наших с Зоей приключениях в КПЗ. — я решила выгадать перед знакомством немного времени и, перехватив Костю у самого подъезда, потащила его на прогулку в парк. Тот самый, в котором люблю бегать. Мы неторопливо прогуливались по теннистым аллеям и я давала последние наставления.

— Таяна, ну я же не идиот, — Костя укоризненно смотрит на меня сверху вниз. — Не скажу, конечно. И да, я помню, что твоего папу зовут Андрей Сергеевич, а маму Марина Витальевна. Верно?

— Да, — смущенно смотрю на зеленую траву и цветы, растущие по бокам от дорожки. Самой неловко за свои страхи.

— Пошли уже, птичка моя. — Костя, посмеиваясь, обнимает меня за талию и направляет в сторону выхода. — Твои наверняка заждались. Да и еда стынет…

— Кстати, ты же не против обычной домашней еды? Без изысков? — пытливо на него смотрю. Почему-то в душу закрадываются смутные сомнения. Вдруг Косте не понравится в нашей скромной трешке, которой давно уже требуется ремонт. Или не захочет есть обычный плов, манты, салаты.

Нет, мы-то живем в относительном достатке. Но, как ни крути, в сравнении с квартирами Зои и Кости наша выглядит как-то блекло. Да и икры осетра на столе никогда не водилось. А Костя явно привык к еде классом повыше, всяким деликатесам.

— От вкусной домашней еды откажется только мудак. — хмыкает. — А ты выброси глупости из головы. Мне не нужна дочь олигарха, живущая во дворце и одетая в шелка и золото. Мне нужна ты. Такая, как есть. Уясни себе это уже.

От его слов становится так тепло на душе, что я сама кидаюсь к нему на шею с объятиями. Обнимаю крепко-крепко. Словно боюсь, что он исчезнет как мираж в пустыне.

Костя смеется, а потом подхватывает на руки и кружит, не обращая внимания на взгляды прохожих. А мне не хочется, чтобы он останавливался, потому лишь крепче обнимаю за шею и счастливо взвизгиваю, несмотря на усиливающееся головокружение.

— Не напрягайся, Тай. — шепчет на ухо, пока я, привалившись к нему, прихожу в себя после такого аттракциона. — Я очарую твоих родителей. Вот увидишь.

— Уверен? — хитро на него смотрю. — Мой папа — крепкий орешек.

— Мне не привыкать к трудным переговорам. В рекламном бизнесе иначе нельзя. Сразу съедят. Так что вперед и с песней, воробушек.

Когда мы заходим в квартиру, родители уже ждут нас в прихожей. Костя галантно целует маме руку и вручает букет, который забрал из машины. Мама, вся раскрасневшаяся, улыбается и уходит с цветами в гостиную.

Папа и Костя с минуту сверлят друг друга взглядами, а потом папа первым протягивает руку:

— Ну что, приятно познакомиться, Константин. Проходи уже, нечего в дверях стоять.

— Взаимно, Андрей Сергеевич, — Костя отвечает на рукопожатие, получив от папы удовлетворенное хмыканье. А я с облегчением выдыхаю, напряжение начинает отпускать.

Костя помогает мне снять верхнюю одежду и мы проходим в гостиную. Из которой меня мама сразу же утаскивает на кухню.

— Пусть пообщаются наедине, по-мужски, — отвечает на мой невысказанный вопрос. — Сейчас выпьют по рюмочке, языки развяжутся и пойдет дело. А мы пока на стол накроем.

— Мам, — спрашиваю, раскладывая салаты по хрустальным вазочкам. — А тебе Костя понравился?

— Красив, что уж сказать. — улыбается. — Галантен. Ухаживать красиво умеет, вон как глаза у тебя блестят. Разве что разница в возрасте меня немного смущает. Хотя, если человек хороший, то это вообще значения не имеет. Да и десять лет — это не сорок. А в остальном сама смотри, да в оба глаза. Тебе с ним жить.

— Мам, мы только встречаться начали, а ты уже про совместную жизнь, — чувствую, как краснеют уши.

— Вот именно, что знакомы без году неделя, а он уже официального знакомства попросил. Так что окрутит тебя, если захочет. Не мальчик уже, привык по-взрослому дела делать. Так что не спорь, а слушай меня лучше. — наставительно указывает на меня пальцем. — Так, доставай с верхней полки парадный сервиз и пойдем на стол накрывать. Пока мужики наши вконец не оголодали.

В гостиной, вопреки моим опасениям, все тихо-мирно. Папа и Костя сидят в креслах, пьют папину настойку и беседуют о рыбалке. Послав Косте украдкой довольную улыбку, продолжаю помогать маме переносить блюда и тарелки. А через пять минут мы все дружно рассаживаемся за столом.

Ну и как-то так получается, что папа и Костя ведут разговор вдвоем, мама изредка задает вопросы и подкладывает еду в тарелки, а я помалкиваю по большей части.

Костя рассказывает о семье, о фирме, о нашем знакомстве. И так это у него хорошо выходит, что родители спустя час буквально им очарованы. Постепенно разговор от личных тем переходит на общие, мужчины перетирают футбол, курсы валют, политику и бог знает, что еще.

К тому моменту как мы с мамой принесли чай и пироги, они уже вновь вернулись к теме рыбалки.

— Ой, Марина Витальевна, — при виде большущего куска пирога с вишней, который ему положила мама, Костя закатил глаза и потер живот. — Если я сьем еще и пирог, из вашей квартиры меня придется выкатывать как колобка.

— Не прибедняйся, — грозит ему пальцем. — Здоровому мужскому организму нужно много калорий. Или мы с Таей невкусно готовим?

— Что вы, — Костя поднимает руки вверх, одаривая нас своей чудесной улыбкой. — Ужин вне всяких похвал. У моей мамы и то так вкусно не выходит.

— Тогда ешь давай, колобок, — мама фыркает, а мы с Костей переглядываемся. Его рука ложится на мое колено под столом и слегка поглаживает.

— Костя, — тихо шиплю, пока мама отвлекает внимание отца.

— Прости, ничего не могу с собой поделать, — но руку все же убирает, а я слегка вздрагиваю, подавляя зарождающиеся огоньки возбуждения.

— Кстати, Андрей Сергеевич, как насчет совместной рыбалки? — Белов непринужденным тоном обращается к отцу. Тот, естественно, сразу же навостряет уши. Рыбалка — это самая большая папина слабость и Костя сразу просек куда надо целиться.

— Ну а почему бы и нет? — папа довольно лыбится. — Рвануть на рыбалку я всегда готов. Что предлагаешь?

— Давайте съездим в Тихую гавань на несколько дней? Там почти всегда отличный клев. И рыба крупная. Сазан, судак, щуки вот такие водятся… — Костя разводит руками на добрый метр, отчего папины глаза сразу же загораются азартом. — Я время от времени там арендую домик. Можно недели через две всем вместе и поехать. Мы с вами порыбачим, Зоя с Таей в воде поплещутся. Ну и будет кому улов готовить, — кивок в сторону мамы.

— Вот так всегда, — мама добродушно ворчит, — вам, мужикам, развлечение, а мне потом возиться, чистить, разделывать, готовить.

— Мы тебе поможем, обещаю, — решаю вмешаться в разговор. — У нас с Зоей как раз последние экзамены десятого числа, потом мы свободны как ветер в поле.

— А я уж как-нибудь договорюсь на работе, — папа довольно потирает руки. — Отгулов я себе много заработал. Да и у Марины уже все дети на каникулы к тому времени уйдут.

Мужчины, довольные друг другом, ударили по рукам, а мама мне украдкой подмигнула. Мол, видишь, зря себя накручивала весь день.

Еще спустя час Костя собрался уходить, а я вызвалась проводить его до машины.

— Что ж, думаю, знакомство прошло успешно, — сказала, как только мы вышли из подъезда.

— А я что говорил тебе? — в голосе явно слышится превосходство. А в следующий миг меня утягивают под козырек и целуют. Долго, чувственно и очень нежно. До потери ориентации во времени и пространстве.

— Весь вечер мечтал это сделать, — выдохнул, отстранившись и отойдя от меня на шаг.

— Я тоже, — нахожу в себе смелость признаться. В ответ меня снова притягивают, крепко обнимая.

— Так не хочется тебя отпускать, — вздыхает. — Но надо.

— Но мы же скоро встретимся? — вопросительно поднимаю глаза.

— Обязательно. А сейчас живо дуй домой. Там твои уже из окна выглядывают.

Я хихикнула, послала ему воздушный поцелуй на прощание и, довольная как слон, заскочила в подъезд.

Глава 21 Отдых на природе

Последующие после памятного ужина недели тоже пронеслись как один миг. Я завершила учебный год, защитила курсовую, сдала на отлично все экзамены, несказанно порадовав родителей. С Костей мы встречались несколько раз в неделю, но допоздна не задерживались. Много гуляли, ужинали вместе, ходили в театры и на выставки.

Домой к себе он меня не отвозил, держа от греха подальше. Довольствовались мы долгими неистовыми поцелуями в машине, но дальше не заходили. И я была за это безумно благодарна. Хотя, что греха таить, жажда большего зрела во мне с каждым днем. И я уже точно определилась насчет совместного отдыха в Сочи. Осталось дело за малым — убедить родителей меня отпустить, но этот вопрос Костя обещал разрулить сам, а я не стала с ним спорить. Пусть выбивает нам райские недели, раз такой гениальный переговорщик.

С Сашкой мы больше не общались. Хотя он и пытался до меня достучаться, но я оставалась непреклонна. Позже поговорим. Пока я еще не готова.

Видя, что смс и звонки упорно игнорируются, он начал передавать бумажные записки с Каринкой, которая приходила к нам почти каждый день, чтобы дополнительно позаниматься с мамой перед предстоящими экзаменами. Мама Карину просто обожала и деньги за репетиторство не брала, хоть их с Сашкой родители и настаивали поначалу.

Записки я читала, но ответ передавать отказывалась. А потом и записки иссякли. Карина смотрела на меня как-то печально, но вопросов по поводу нашей с ее братом ссоры больше не задавала. Чему я была очень рада. А после сдачи экзамена по русскому она и вовсе перестала к нам заходить, чему мама все время удивлялась.

Она, кстати, заметила, что мы с Сашкой больше не общаемся, но ничего не спрашивала, хотя и очень хотела. Я видела это по ее лицу. Но в силу своей природной тактичности ждала, когда сама все расскажу. Я же усиленно делала вид, что все идет как обычно, радуясь про себя, что наши соседки-сплетницы не слышали ту ночную ссору. Необычайное везение, учитывая как громко мы друг на друга кричали тем вечером.

И вот мы наконец выбрались на природу. В тот самый поселок «Тихая гавань», расположенный на берегу озера Чудное и состоящий из двух-трехэтажных домиков, расположенных на значительном удалении друг от друга.

Приехали мы на двух машинах — я, Костя и Зоя на его лексусе, а родители на нашем семейном рено.

— Эх, ляпота-то какая… — папа потягивает затекшую после долгой поездки спину, с довольным видом осматриваясь вокруг. — Тишь да благодать кругом.

— Да, здесь здорово, — кивает Костя. — Ну что, пошли устраиваться?

Домик оказался небольшим, но довольно просторным. Два этажа, камень и дерево, панорамные окна во всю стену на втором этаже. На первом этаже размещались кухня, гостиная, совмещенная со столовой и ванная комната; второй этаж был отдан под спальни, которые мы и заняли. Ну и вторая ванная комната тут имелась. Что очень удобно.

Родители заселились в комнату рядом с Костей, а мы с Зоей заняли смежные спальни на противоположной стороне коридора.

Ну а больше всего мне понравилась открытая веранда со столом, стульями и небольшой качелей. Тут как раз за завтраком может спокойно разместиться до шести человек.

Приехали мы незадолго до полудня, так что после того как разместились и распаковались, мужчины достали снасти и уперлись на рыбалку.

Мы помогли маме загрузить в холодильник привезенные продукты, после чего с большим рвением рванули купаться. Зоя повела меня к небольшой заводи, скрытой кустами и деревьями от посторонних глаз.

Местечко и вправду было потрясающим. Деревья у самой воды, теплый песок у прибрежной линии и кристально чистая вода, в которую вполне можно смотреться как в зеркало. Потрясающе.

Очень радовал тот факт, что территория была ухоженная. Никаких следов человеческой безалаберности — ни брошенных окурков, ни пивных банок, ни разбитых бутылок и куч гниющей еды.

Редко где сейчас можно найти незагаженное туристами место. И это грустно. Меня всегда поражало такое свинство. Дома, интересно, они так же гадят? Зачем портить красоту, в которой отдыхаешь? Мне этого никогда не понять, родители с детства вбивали в голову бережное отношение к природе.

Помню, как с Санькой однажды по дурости выбросили в речку баночки из под сока и еще какой-то мусор, когда на санаторной базе отдыхали. Как же от предков нам тогда влетело. Меня причем просто поругали, лишив попутно сладкого на неделю и карманных расходов на месяц, а Сане еще и ремнем по заднице прилетело. Поскольку на себя всю вину взял. Следующие пару-тройку дней морщился, когда садился.

Мне было жутко стыдно, но я так и не призналась родителям в своем проступке. Зато этот случай напрочь отбил у меня все желание мусорить. Даже случайно выроненный автобусный билетик старалась догнать и выкинуть в урну.

— Идеальное местечко, — вздохнула Зоя, стягивая с себя футболку и шорты. Я же, скинув сандалии, села и с наслаждением зарыла ступни в рассыпчатый, нагретый под летним солнцем песок. — Ну что, пойдем окунемся?

— Иди сама, я пока на солнышке полежу, — мне действительно хотелось понежиться на горячем песочке. Сняв кружевную пляжную тунику, растянулась на песке и с наслаждением прикрыла глаза. По-моему, я даже задремала, поскольку вздрогнула и резко подорвалась, когда лица коснулось что-то холодное.

— Эй, Соня-Засоня, вставай, а то всю жизнь проспишь, — Зойка весело смеялась и брызгала в меня водой, набранной из озера.

— Ах так, значит, — вытерев струйки воды с лица, резво вскочила на ноги и кинулась за ней. Взвизгнула, с размаха залетев в прохладную воду, но оклемавшись через минуту, сама начала гоняться за подругой и поливать ее водой.

Не знаю уж, сколько мы так носились, но по ощущениям никак не меньше получаса. В итоге выбрались на берег мокрые и вымотавшиеся, но весьма счастливые.

— Колись давай, Таюш, — Зоя выжимала волосы и вопросительно на меня смотрела. — Как тебе мой братец? Не наскучил еще? У вас же все хорошо?

— Да, все хорошо, — откидываюсь чуть назад, оперевшись на ладони, и смотрю на пронзительно яркое голубое небо, по которому медленно и лениво плывут небольшие пушистые облака. — Он мне очень нравится. Да и родителей к себе чуть ли не с первого слова к себе расположил.

— Вот, так что не спорь больше со мной. Я же оказалась права, — подруга смеется и слегка меня щекочет.

— Эй, прекращай, — возмущаюсь я, уворачиваясь от чрезмерно активных рук.

— А ты обиделась и начала дуться как мышь на крупу.

— Но Костя меня и правда тогда напугал. У него был очень грозный вид. И еще он обзывался.

— Когда брат сердит, он бывает словесно несдержан, Тая. Но человек он хороший. И как правило без причины никогда не злится и на окружающих не срывается. Я тогда была виновата. А ты под горячую руку попала.

— Мда уж. — нервно ежусь. — Надеюсь, под эту руку больше не попадать.

— Не бойся, — Зоя озорно на меня поглядывает. — Он теперь с тебя пылинки сдувать будет. Вон как старается. Почти из кожи вон лезет.

— Ну, — прикусываю губу, смотря на тихо плещущуюся воду, — он и за другими своими женщинами наверняка красиво ухаживал.

— К тебе отношение совсем другое. Поверь мне на слово. Мне есть с чем сравнить.

— Ну поглядим, — хмыкаю, вертя в пальцах камушек необычной формы.

— Кстати, — подруга вдруг вскидывается. — Костя сказал, что ты в Сочи едешь с нами.

— Хочу, но посмотрим, что родители скажут. Если твой брат сможет их уболтать, то поеду.

— О, этот уболтает кого угодно. Так что смело можешь паковать чемоданы. И первым делом смени купальник.

— А этот чем тебя не устраивает? Мне он нравится, я только прошлым летом его купила. — непонимающе оглядела свой ярко-розовый комплект. Широкие лямки лифа отлично помогали держать грудь, трусы-шорты красиво облегали попу, при этом не оголяя ничего лишнего.

— Как по мне, он слишком скучный, — Зоя опускает большой палец вниз. — Тебе надо взять более открытое бикини. Костя заценит.

— А может, мне вообще голой по пляжу ходить?

— Ну ты, конечно, можешь попробовать, но для этого нужно ехать на нудистский пляж. Но там, судя по рассказам знакомых, обитает весьма сомнительный контингент. Будут на тебя глазеть толстые обрюзгшие мужики с висящими…

— Фу, блин, Зоя, — меня передергивает от омерзения, а она только хихикает. Засранка. — Пошли давай, скоро наши улов принесут. Надо помочь маме.

Зоя вздыхает, кривится, но все же встает и мы вместе возвращаемся в домик.

Глава 22 Ночное купание

Ужин удался на славу. Папа с Костей поймали трех здоровенных щук, а на сдачу ведерко карасей и окуней притащили. В итоге у нас на вечер были уха, жареные караси и щучьи котлеты.

Из-за стола все выходили довольные и с заметно округлившимися животиками.

— Марина Витальевна, вы просто волшебница. Все было очень вкусно. Пока вы рядом и рестораны никакие не нужны.

— Ой, скажешь тоже, — мама отчаянно краснеет, но видно, что ей очень приятно.

В общем, заболтав родителей, Костя предложил всем прогуляться по берегу. Зоя, быстро смекнув в чем дело, заявила, что устала и хочет полежать с книжкой на диване. А папу мама увела на кухню пить чай. Да он, впрочем, и не пытался возникать, видимо, рыбалка его совсем расслабила.

Так что мы отправились гулять вдвоем, предварительно захватив с собой сумку с полотенцами и термос с горячим чаем.

— Как порыбачили? — спрашиваю, когда после недолгой прогулки мы оказываемся в знакомой заводи. Надо же, вечером тут не менее красиво, чем днем.

Последние лучи заходящего солнца окрасили воду в багряный цвет, вокруг сгустились тени, придавая знакомым очертаниям деревьев, кустов и камней мистический вид.

— Замечательно, — Костя наливает чай в чашку и протягивает мне. — Клев хороший был, сама видела сколько рыбы принесли. Да и отец твой мировой мужик, если честно. С ним приятно общаться.

— Рада, что вы так быстро нашли общий язык, — потерлась щекой о мужское плечо и с наслаждением отхлебнула чай… Грушевый, как я люблю.

— Я тоже, — серьезно кивает, раздумывая о чем-то. — Завтра или послезавтра я скажу ему насчет июльской поездки. Думаю, тебя отпустят.

— Надеюсь на это, — глаз мужчины в сумерках разглядеть не могу, но жаркий шепот говорит красноречивее любых взглядов.

— Все получится, птичка, обещаю… Кстати, ты же говорила, что у тебя в начале июля день рождения?

Блин, от такой резкой смены темы разговора я теряюсь. У меня от его жаркого обещания щеки горят, волоски на коже стоят дыбом и тело сладко ноет, выдавая свои желания, а Костя уже бытовые вопросы задает.

— Да, девятого числа, — подтверждаю кивком.

— Есть пожелания насчет подарка?

— На твое усмотрение, — пожимаю плечами. Никогда не умела выпрашивать подарки и впредь этого делать не собираюсь. Пусть сам решает что купить и сколько потратить.

— Уверена? — вопросительно вскидывает бровь.

Видимо, ожидал, что я составлю ему целый список. Ага, сейчас.

— Полностью.

— Ну смотри, если не понравится подарок, то я не виноват.

— Я не привередлива, вообще-то. — стукаю кулаком в плечо. — И вообще, главное — не подарок, а внимание.

— Чудо ты мое, — притягивает меня к себе, целуя в макушку.

Так и сидим, в тишине и надвигающейся темноте. Попивая чай и наслаждаясь чистым воздухом. Как же хорошо вдали от городского смога.

— Купальник же на тебе? — наконец спрашивает, вставая с места. — Поплаваем?

— Ага, — киваю, но вставать не тороплюсь. Жду первых шагов от него.

Костя хмыкает, быстро стягивает с себя футболку с шортами и идет к озеру. Заходит в воду по колено, оборачивается и манит к себе пальцем.

Нет, ну вот за кого он меня принимает, а? Я ему кто? Кошечка или собачка, которую можно приманить?

Мысленно возмущаюсь, а сама уже иду навстречу, попутно снимая сарафан и откидывая в сторону. Застываю на самом краю бережка, а Костя отходит дальше, продолжая завлекать меня.

Я фыркаю в ответ на такую наглость и некоторое время еще стою на линии песка и воды, позволяя волнам нежно ласкать кончики пальцев.

Наконец решаюсь и вхожу в воду, робко делаю шаг, потом другой. Вздрагиваю от холода, переступаю с ноги на ногу, стараясь привыкнуть к температуре воды. А Костя все ждет, изогнув брови и внимательно наблюдая за мной.

Глубоко вдохнув, медленно иду дальше. Вот вода мне уже по колено, а вот и по пояс. А потом…

— Ааяййй… Ты чего творишь? — одним резким рывком Костя утаскивает меня на глубину, прижимая к себе. Вода теперь скрывает мою грудь, а я вся дрожу от слишком сильного перепада температур.

Кожа вся покрылась мурашками, а зубы начали выстукивать какой-то музыкальный ритм.

— Тише, Тая, сейчас согреешься, — ласково шепчет на ушко, одновременно жадно тиская мое тело. Ладони проходятся по шее, растирают спину, опускаются ниже и начинают массировать ягодицы.

И да, согреваюсь я довольно быстро. Еще минута — и отталкиваю от себя этого нахала. Отхожу назад, ложусь на воду и начинаю плыть, размеренно работая руками и ногами. Ох, как же хорошо. Делаю несколько кругов, а потом, задержав дыхание, ныряю. Вода окружает меня везде, заливает уши и глаза, но мне это не мешает. Мне все нравится. Плавно двигаясь вперед, проплываю пару метров и резко выныриваю, чтобы глотнуть новую порцию воздуха.

— Моя птичка решила превратиться в русалку? — естественно, Костя тут же привлекает меня к себе, неожиданно подобравшись сзади.

— А почему бы и нет, — смеюсь, откидывая голову ему на плечо.

— Тебе чертовски идет этот купальник, знаешь? — сексуальности в голосе столько, что ей, наверное, можно затопить весь город. Судорожно сглатываю, ощущая как где-то в глубине тела начинают сворачиваться тугие клубочки возбуждения.

— Правда? — из-за вмиг пересохшего горла голос становится хриплым. — А Зоя посоветовала мне купить новый, более откровенный.

— Ох, зря все же мама пустила на самотек развитие ее модных пристрастий. — Костя укоризненно вздыхает. — Вот и вырастили на свою голову взбалмошное нечто, которое иногда так вырядится, что глаза закрыть хочется, чтобы этого всего не видеть. — Тая, даже не вздумай ее слушать. Ничего более откровенного тебе не нужно. Да я тебя и не выпущу на общественный пляж в чем-то провокационном.

— Да что ты? — из чувства противоречия все же решаю поспорить, хотя полностью согласна с его мнением.

— Хочешь проверить? Рискни… Потом вас обеих запру в доме на неделю. И окна заколочу. И люк на чердак тоже.

— Тиран….деспот…самод…аааах, — Костя оттягивает мою голову назад, схватив за волосы, и покусывает все чувствительные места на шее. Это так непривычно, остро-болезненно, но мое тело поддается, рождая неудержимые всплески удовольствия, и я начинаю тихо постанывать.

— Тиран, значит, да? — мужские пальцы перемещаются вниз по спине и дергают завязки лифа. Еще миг — и нагая грудь оказывается во власти прохладной воды. Вздрагиваю, ощущая как набухают сосочки, становясь похожими на острые камушки.

— А ну отдай… — я разворачиваюсь и пытаюсь отобрать свой лиф, но не тут то было. Костя держит кусочек ткани высоко над головой, так что не дотянуться. А потом вообще отплывает от меня и зашвыривает его на берег.

— Вот так лучше, — довольный собой подплывает ко мне и сграбастывает в охапку.

А в следующее мгновение с такой дикой жаждой набрасывается на мои губы, будто мы не виделись минимум месяц. С тихим вздохом впускаю в себя его язык, позволяя безраздельно властвовать внутри.

Голова идет кругом, перед глазами расплываются мутные пятна. Крепче вцепляюсь руками в шею мужчины, не доверяя больше своим подрагивающим ногам.

Точно чувствуя мое состояние, Костя подхватывает меня под ягодицы, приподнимая, а я обхватываю его талию ногами. И все это делаем, не прерывая поцелуя. Его настойчивый язык вторгается все глубже, пытаясь поглотить меня, выпить до дна все, что могу предложить.

Когда мне начинает казаться, что вот-вот потеряю сознание от недостатка кислорода, он освобождает мой рот, найдя более притягательный объект. Пальцы безошибочно находят сосок правой груди, начиная беспощадно его терзать, а губы и язык начинают ласкать второй, заставляя меня исходить желанием.

Я изгибалась и хныкала, подставляя ему груди для лучшего доступа. Внизу ощущала налитое страстью достоинство и буквально изнывала от накатывающих эмоций.

— Мокренькая уже вся, да, Тая? — прикусывает сосок, вырывая болезненный вхлип.

— Конечно, мы же в воде, вообще-то, — удивительно, как нахожу в себе силы съязвить, хотя толком уже ничего не соображаю. Мозг явно растекся горячим воском по черепной коробке.

— Да? Ну так давай сейчас проверим это на суше, — и с этими словами он вынес меня из воды, разложив на расстеленном полотенце.

Попыталась было подняться, но мне не позволили. А потом последовал новый взрыв сводящей с ума страсти. Я таяла под умелыми руками, извивалась, металась, дергалась, ожидая желанного освобождения. Слышала постыдные чавкающие звуки, которые извлекал из меня Костя словно скрипач, виртуозно играющий на скрипке, и от этого возбуждалась еще больше.

— Давай, Тая. Кончи для меня, — и внутри наконец лопнула струна, заставив тело подергиваться от удовольствия. Мои бедра пару раз дернулись вперед, а потом я обмякла, обессиленно распластавшись на покрытом полотенцем песке.

Сквозь спадающую пелену вожделения заметила, как Костя помогает себе рукой, любуясь моим измученным телом, слушала его рваные стоны и блаженно улыбнулась в конце, когда он тоже получил свой кусочек оргазма.

Некоторое время мы просто лежим, наслаждаясь объятиями друг друга. А я поневоле задаюсь вопросом — если нас сейчас так сильно коротит, то что будет, когда мы доберемся до главного? Вообще бомбой рванет, что ли? При мысли об этом вздрагиваю в предвкушении. Эх, скорее бы уже июль.

— Замерзла? — Костя неправильно истолковал реакцию моего тела, но я не стала его разубеждать.

Он помог мне одеться, укутав вдобавок сухим полотенцем. И вручил чашку чая, который еще оставался в термосе.

— Надо в дом возвращаться, — со вздохом говорю минут через десять. — А то родители искать нас пойдут.

— Давай еще минут пять посидим? Уж больно тут хорошо.

— Да, хорошо — это не то слово, — кладу голову ему на плечо, Костя обнимает меня за талию.

Мы продолжаем молча сидеть, слушая стрекот насекомых и наблюдая за горящими на небе звездами. Пожалуй, этот вечер один из лучших в моей жизни.

Глава 23 Подарок на прощание

В день моего двадцатилетия погода решает меня побаловать. И это радует, а то холода и слякоть уже порядком надоели.

Последние дни июня прошли за плотной завесой ливневых дождей. Было холодно, пасмурно, лило практически не переставая. Небесные хляби разверзлись с поистине устрашающей силой.

Поскольку ливневки не справлялись с таким количеством воды, на дорогах стояли даже не лужи, а самые настоящие озера. Казалось, еще немного — и перемещаться можно будет только на лодках. Машины и так уже передвигались вплавь, а прохожих не спасали даже плащи и резиновые сапоги.

В общем, после целой недели такой природной вакханалии еще столько же времени потребовалось на то, чтобы ушла вода и полностью просохла земля.

И вот, утром девятого июля, едва разлепив глаза, я резко поднимаюсь с кровати и первым делом кидаюсь к окну. Картина снаружи меня радует — чистое небо, яркое солнце, сухая земля. Из открытой форточки веет теплым воздухом.

По всем признакам день обещает быть жарким.

Счастливо вздохнув, возвращаюсь в постель и ныряю в мир одеял и подушек. На часах всего восемь утра, так что позволяю себе немного поваляться. Так хочется понежиться в свой праздник. Закрываю глаза и утыкаюсь лицом в подушку, а в мыслях уже вовсю предвкушаю сегодняшний день.

А запланировано у нас много чего. Мы с Костей составили целый список того, что будем делать весь день: художественная фотосессия, поход в кино, прогулка на яхте, выставка художественной фотографии. Ну и ужин с родителями вечером, естественно.

Кстати, я всерьез решила в свободное время начать ходить на курсы фотографов. Хочу попробовать себя в чем-то новом. Раз уж устроиться на работу мне не дали, то хоть саморазвитием займусь. Вообще, я хотела поработать немного в местной кондитерской, но родители с Костей крепко спелись и наложили вето на мои хотелки.

И хоть убей, но не понимаю почему. Не в ночной же клуб собралась идти, и не в пивную, где каждый второй норовил бы полапать за задницу. Но уперлись рогом — и все. Спорить бесполезно. Так что все это время я ходила с мамой в школу, помогая разбираться с кучей документации, которой постоянно заваливает министерство образования. Новые методички, новые программы, разработка новых учебных планов. Работы непочатый край.

В принципе, это тоже для меня хорошая практика. Убью двух зайцев одним выстрелом. И маме помогу, и заодно решу, хочу ли я работать в системе образования.

Мои размышления прерывает звук открывшейся двери и в комнату входят счастливые родители.

— С Днем Рождения, доченька, — мама крепко обнимает, а папа, поцеловав, как обычно пытается подергать за уши.

— Ну пап, я уже не маленькая, — смеюсь и уворачиваюсь, хотя это мало помогает. В итоге через минуту остаюсь с горящими ушами.

— Для нас ты всегда будешь нашей малышкой, — папа пускает слезу и взъерошивает мне волосы. — Казалось, только вчера забирал тебя из роддома, такой крошечный сверток длиной в 50 сантиметров и весом в три килограмма. А вот смотри, один миг — и ты уже невеста. Которую вот-вот уведут из дома.

— Пап, — смущенно сверлю взглядом одеяло, чувствуя, как горят кончики ушей.

— Андрей, не причитай, а лучше подарок предъяви.

Папа протягивает мне плоскую квадратную кробочку, которую я тут же и открываю.

— Боже, какая красота. Спасибо… — с восхищением смотрю на потрясающий комплект из серого жемчуга. Неправильной формы крупная жемчужина на серебряной цепочке. И в пару к ней такие же сережки с английским замком, только жемчуг на них размером поменьше.

— Что, угодили мы тебе с подарком? — папа довольно улыбается, пока я горячо обнимаю их обоих.

— Более чем, — тут же выбираюсь из кровати и примеряю комплект, вертясь перед зеркалом. Изящно, стильно, элегантно. Кажется, я знаю, в чем пойду сегодня гулять.

— Вот и отлично. Мы долго выбирали. — мама подталкивает отца к выходу. — Давай одевайся — и марш на кухню. Завтрак уже стынет.

— Слушаюсь, — шутливо прикладываю ладонь к голове, салютуя, а мама лишь качает головой, прикрывая за собой дверь.

Мы бодро завтракаем, весело болтая. Успеваю даже помочь маме с заготовками на вечер, а потом убегаю собираться. Костя обещал заехать за мной к одиннадцати.

Выбираю платье бирюзового цвета, с квадратным вырезом, небольшими плечиками и пышной юбкой до колена. Оно хорошо оттеняет мои каштановые волосы и карие глаза. Волосы слегка завиваю, верхнюю часть собираю наверх и закрепляю шпильками, а остальные локоны оставляю струиться по спине и плечам.

Довольная получившимся образом, принимаюсь за макияж. Легкая база, капелька тональника, тушь, подводка, бежевые тени и розовый блеск для губ. Ну вот и все, вроде готова. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, начинаю убирать косметику в косметичку, как дверь вдруг неожиданно открывается.

— Привет, — от звука этого тихого, немного неуверенного голоса невольно вздрагиваю и оборачиваюсь.

— Привет, Саш, — мой голос звучит непривычно глухо.

Парень прикрывает за собой дверь и приваливается спиной к косяку. Стоим молча, смотря друг на друга в упор. В комнате повисает ощущение острой неловкости, такое между нами впервые на моей памяти.

— Что ты здесь делаешь? — наконец решаю прервать эту мучительную тишину. Если честно, не ожидала его сегодня увидеть. Хотя все прошлые годы не представляла свой праздник без лучшего друга. Сашка и поздравлял меня всегда самым первым, в первые минуты после полуночи. А я спецом не ложилась спать, ожидая его смс или звонка. А следующий день начинался с вручения подарка и наших совместных прогулок.

В его День Рождения процедура повторялась с точностью до наоборот. Я писала ночью поздравления, а утром бежала в гости с подарком. Грустно вздыхаю. Как же быстро все меняется. Одно ненужное признание, нелепый скандал — и все разрушено. Дружба рухнула в один миг как карточный домик. И ничего уже не исправить. В этот момент я поняла это окончательно, пути обратно для нас нет. И все наши последующие праздники мы будем встречать совсем с другими людьми.

— Я знал, что трубку ты не возьмешь, поэтому решил подняться, — голос Саши все так же тих и безэмоционален. Словно из тела выкачали все жизненные силы. А в глазах столько неизбывной тоски, что сердце само по себе сжимается в болезненном спазме.

— Не думаю, что это хорошая идея. — черт, помимо воли слова звучат слишком грубо. Надо бы помягче, но не могу. Я и так борюсь с собой, чтобы не броситься к нему на шею и не потрясти хорошенько, в нелепой попытке вернуть прошедшие дни. — Думаю, тебе лучше уйти.

— Сейчас уйду, Яна, не переживай. Я зашел попрощаться. — нервно сглатывает, руки сцепляет в замок. — Я сегодня уезжаю из города.

— Как уезжаешь? Куда? — в недоумении пялюсь на него.

— В столицу.

— Надолго? — спрашиваю подобно механической игрушке, запрограммированной выдавать определенные слова.

— Думаю, что насовсем.

У меня от шока подкашиваются ноги и я опускаюсь на кровать. Такого поворота я никак не ожидала. Сашка уезжает? Но зачем? Что ему делать одному в чужом городе?

— А как же учеба? — знаю, вопрос глупый, но это единственное, за что смог зацепиться мой мозг.

— Так я перевелся. — пожимает плечами. Взгляд направлен в окно. — На прошлой неделе забрал документы из КГФУ.

— Но зачем, Саш? — наконец спрашиваю о том, что меня волнует больше всего. Зачем непременно нужно все бросать и уезжать из города?

— Потому что так будет лучше. — грустно кривит губы в подобии улыбки. — Для тебя, для меня. Забавно, как быстро этот город стал слишком тесным для нас двоих. Не находишь?

— Саш, — я кусаю губы, чтобы не закричать. Все это так неправильно. Никак не могу разобраться в себе, не могу объяснить. Но ощущаю каким-то внутренним чутьем, что все складывается паршиво. Так не должно было быть.

Я прекрасно понимаю, почему он хочет быть подальше от меня. Сама этому способствовала, неделями игнорируя его. Оставив в подвешенном состоянии мучиться безответной любовью и чувством вины. Внезапно возникло жуткое желание вернуть все назад, все исправить, помириться, но понимаю, что поздно.

Наши взгляды встречаются и я осознаю, что это конец. Действительно конец. Да, я предполагала, что все к этому придет, но все же думала, что это произойдет постепенно и мы из друзей превратимся в хороших знакомых, которые время от времени будут общаться, встречаясь на улице. Но нет. Сашка решил резануть по живому. И от этого больнее вдвойне. Нам обоим.

— Как ты там будешь? Где остановишься? — комкаю в руках подол платья, подавляя в себе бушующие эмоции.

— У мамы в Москве живет хорошая подруга. У нее пока остановлюсь. А там посмотрим. Может, с кем-нибудь сниму квартиру. А может, заселюсь в общежитие. Не пропаду, в общем.

— Что ж, тогда удачи тебе…

В каком-то внезапном порыве мы одновременно двигаемся навстречу друг другу, протягиваем руки вперед словно для объятий, но всего в паре шагов замираем, наткнувшись на невидимую преграду. Отныне между нами стеклянная стена, которую не преодолеть. Руки бессильно застывают в воздухе, держась за пустоту. Потом медленно падают вниз. Немая сцена.

Я первая прихожу в себя, отступаю на пару шагов назад и откашливаюсь, пытаясь успокоиться. Делаю вид, что поправляю прическу. Смотрю куда угодно, но только не на Сашку.

— Ян, — прозвучало через минуту, — извиняться не буду, понимаю, что бесполезно. Не простишь. Но позволь хоть с Днем Рождения поздравить. В последний раз. Вот, держи.

Вскидываю глаза и вижу, что в руке у Саши лежит красная бархатная коробочка прямоугольной формы.

В глазах начало все расплываться, а на душе стало так погано, что хоть волком вой. В последний раз… Это не слова, это приговор… Тело застыло, не желая двигаться.

— Можешь не носить, если не хочешь. Просто прими. Пусть лежит где-нибудь на полке. Может, хоть иногда будешь вспоминать старого друга.

Наконец выхожу из ступора и забираю коробочку. Бархат приятно ласкает кожу, но мне сейчас не до того.

— Прощай, Яна. С Днем Варенья тебя. И будь счастлива.

В последний момент наши взгляды вновь пересекаются, но я не успеваю разобрать, что именно вижу в этих голубых озерах. Сашка выходит из комнаты, а я уныло плетусь к тумбочке и запихиваю его подарок в верхний ящик. Потом посмотрю, может быть.

— Саш, а ты куда? — сквозь открытую дверь слышу удивленный голос мамы. — А как же чай с тортом?

— Простите, тетя Марина, мне пора. — с мамой Сашка разговаривает довольно бодро. Даже улыбается, судя по интонациям. — У меня поезд через полтора часа. И родители ждут в машине.

— Значит, ты и правда уезжаешь? Почему? Так неожиданно, — мамин голос резко грустнеет.

— Так получилось. Буду теперь учиться в столице.

— Что ж, всяческих успехов тебе. И береги себя. А как в городе будешь, обязательно забегай в гости.

— Постараюсь…

Дальше я слышу звук закрывающейся входной двери и обессиленно опускаюсь на стул. Пытаюсь осознать произошедшее. Умом понимаю, что Сашка все делает правильно. В столице ему будет лучше, забудет меня, встретит хорошую девушку, женится.

Но почему тогда мне так плохо? Что за странная боль в груди? И с чего вдруг появилось это непонятное чувство невосполнимой утраты? Будто бы лишилась части собственного тела? Как это понять?

Закрываю глаза руками и пытаюсь взять себя в руки. Получается плохо.

— Ну и что это у нас тут происходит, а? Почему именинница мокроту разводит?

Глава 24 Разговор по душам

Я поспешно отрываю руки от лица, утирая слезы.

— Все в порядке, мам, правда, — угу, жаль только, что голос мой дрожит как машина-развалюха. Выдавая все, что со мной творится. Таким голосом обмануть можно только глухого.

— Вижу я, как все с тобой в порядке, — мама упирает руки в бока и укоризненно качает головой. — В зеркало хоть на себя посмотри.

— Ой, — это все, что я могу из себя выдавить, увидев свое отражение. Тени смазались, под глазами потеки туши. На щеках пятна от тоналки. Мда. Обладательница титула «Мисс Вселенная», не иначе.

— Значит, так. Быстро приводи себя в порядок, а я пока сделаю чай.

Мама уходит, а я спешно начинаю наводить марафет. Хорошо, что Костя прислал смс о том, что задержится на полчаса. Еще не хватало, чтобы он меня увидел в таком раздрае.

В общем, к моменту возвращения мамы с подносом я уже выгляжу вполне прилично.

— А теперь признавайся давай. Что у вас с Сашей стряслось?

Да уж. Мама решила взять с места в карьер. И ведь теперь не отступится, пока до правды не докопается. Я ее хорошо знаю. Но всю правду я ей рассказать не могу. Это ее слишком шокирует. Придется импровизировать.

— Мам, я … мы… — пытаюсь подобрать нужные слова, но меня тут же обрывают.

— Только не говори, что у вас все отлично. Дурочку-то из меня не делай. Я же все вижу. И папа твой тоже. И Сашины родители. Вы в последний месяц толком не общались, я вообще забыла, когда его у нас в гостях видела. А потом он вдруг ни с того, ни с сего решил податься в белокаменную. Мне Вера говорила об этом недавно, но я подумала, что передумает парень. Ан нет, прощаться сегодня пришел. И лица на нем не было, хоть и улыбался изо всех сил. А глаза-то печальные, холодные. И ты тут вся зареванная сидела, как принцесса Несмеяна.

Я беру в руки чашку чая, дую и отпиваю крохотный глоточек. Рецепторы сразу же распознают знакомые вкус и запах. Любимые мамины успокаивающие травки. Рецепт на все случаи жизни.

— Все очень сложно, мам. Я даже не представляю, как рассказать.

— Что, наконец дошло до него, что о своих чувствах говорить надо? Только не ко двору пришлись эти чувства, да?

— Мам, — я шокировано смотрю на родительницу. Ты знала, что Сашка ко мне… ко мне…

— Неровно дышит? Да видно было, что влюбился парень. Только ты ничего не замечала, а он вел себя странно, с девицами своими тебя знакомил зачем-то. Чего ждал, спрашивается?

— Почему ты не сказала? — в упор продолжаю на нее смотреть. Может, тогда и сложилось бы все по-другому. Не так жестко бы разбежались.

— Знаешь, — тяжело вздыхает. — Я в свое время насмотрелсь, как родители моих друзей и знакомых вмешивались в жизнь своих чад, ломая их судьбы. Таньку, как сейчас помню, оторвали от ее парня, выдали замуж за сынка одного из столпов партии, так тот ее потом избивал всю жизнь, пока руки на себя не наложила. А любимый ее сгинул в горячих точках. Вот так вот.

— Ужас какой, — меня аж передернуло от этой истории.

— Вот я и решила в жизнь к детям своим не лезть. Помочь советом, образумить, но никого не навязывать. Тем более силой. Считала, что нужно смотреть в оба, чтобы сберечь от выпивохи, наркомана или картежника. А в остальном оставила выбор за тобой. Да и если честно, мы с Веркой, годами наблюдая за вами с Сашкой, уже заранее готовы были к тому, что поженитесь, как вырастете. Андрей с Олегом тоже были бы довольны родством. Сашка хороший парень, далеко пойдет. От добра добра не ищут, как говорится. Вот и ждали, когда дурью маяться перестанете, в себе разберетесь и порадуете нас.

— Боже мой, — обхватываю голову руками, не зная, что еще сказать.

— А вот в итоге как все обернулось. У тебя другой жених на горизонте нарисовался. И понеслась. Так что было? Почему парень как угорелый решил сбежать из города?

— Так получилось. — вздыхаю. — Пришел, сказал, что влюблен. Просил шанс дать. Говорил, что готов ждать годами.

— А ты отказала?

— А как иначе, мама? — в порыве чувств встаю и начинаю расхаживать по комнате. — Да у меня и мысли не было о Сашке как о мужчине. Вот вообще ни разу. Я его за брата всегда считала. А тут такое. Как я могла ему шанс дать? Разве не жестоко давать ложные надежды? Вот и пришлось рубить с плеча.

— Сильно, как я посмотрю, обрубила, что вас обоих теперь колошматит.

— Да, — вскидываю голову, признаваясь. Ну а толку врать? — Много в горячке наговорили друг другу. Но не я первой начала.

— А вот это ты мне брось, — хмурит брови, сурово грозя пальцем. — Не в детском саду уже, чтобы решать кто из двоих виноватее. Оба в равной степени виноваты, раз миром вопрос решить не смогли.

— Наверное, ты права, — я как-то быстро сдуваюсь. Подхожу к окну, но на этот раз вид улицы уже не радует. — Я правда не хотела, чтобы все вышло так, как вышло. Но, быть может, это все и к лучшему. Для нас обоих. Как думаешь?

— Ой не знаю, девочка моя. Я ясновидением не обладаю. Жизнь в итоге сама расставит все по своим местам. Искренне надеюсь только, что ты не ошиблась в своем выборе.

— Я правда влюбилась, мам, — поворачиваюсь и смотрю в глаза. — И Костя уж точно не картежник, не алкоголик и не наркоман. Я думаю, все у нас хорошо будет. И Сашке того же желаю.

— Дай Бог, милая, дай Бог. Главное, чтобы не озлобился парень на весь женский пол. А таких случаев немало. Ломается стержень — и все. Мстят потом девушкам за свою растоптанную первую любовь.

— Да что ты, мам. Сашка точно так вести себя не будет. Пройдет пара лет — и женится, детишек заведет. Обо мне и думать забудет.

— Мало ты еще в жизни разбираешься, Тая. — мама недоверчиво хмыкает. — Но надеюсь, что конкретно в этом случае ты будешь права.

Наш разговор прерывает дверной звонок и я подрываюсь.

— Встретишь Костю, хорошо? Скажи, что мне минут пять-десять еще на сборы нужно.

Мама понимающе кивает и уходит. А я пытаюсь встряхнуться. Не хочу, чтобы Костя видел мои душевные терзания. Он их точно не поймет, учитывая его собственнические наклонности. И тут меня осеняет мысль. А если бы не было всей этой чехарды с чувствами, как бы Белов отнесся к нашей с Саней дружбе? Смогли бы они поладить? Или мне все равно пришлось бы выбирать между ними?

Если честно, такой расклад событий мне бы не понравился… Но… К чему сейчас об этом думать? Сашка уехал, наша дружба окончена. Никаких выяснений отношений и мордобоя не будет. Еще раз убеждаюсь, что все, что произошло, только к лучшему.

А значит, что? Значит, пора оставить меланхолию. Одна дверь закрылась, но зато открылась другая. В мое счастливое будущее.

Все, пора начинать отдыхать и веселиться. В конце концов, сегодня мой день.

— Тая, ты чего такая зажатая? Расслабься и получай удовольствие. Тогда и снимки будут отличными.

Увы, как бы я себя ни убеждала в том, что все хорошо, но полноценно расслабиться не получалось. В голове калейдоскопом крутились обрывки мыслей, воспоминаний, недавних разговоров. В итоге, на фотосессии я была настоящим бревном. Фотограф что-то требовал, просил сменить позу, выражение лица, но я воспринимала это будто сквозь туман. Позы выходили напряженными, выражение лица неестественным и даже вымученным.

В конце концов за дело взялся Костя и ему ценой немалых усилий удалось меня раскочегарить. Нежные слова, поцелуи, объятия помогли мне отпустить себя, и спустя полчаса мучений я наконец смогла быть сама собой.

— О, вот так и стойте, идеально, — заметив изменения в моем поведении, фотограф оживился. — А теперь встаньте сюда и повернитесь в профиль.

Мы по-прежнему меняли места дислокации и позы, только теперь я уже вошла во вкус и мне стало нравиться происходящее.

Из обставленного тематического павильона мы перебираемся в сад и съемка продолжается. Улыбка теперь уже практически не сходит с моего лица.

— Давайте, покажите мне страсть. Таяна, обнимите своего жениха за шею и чуть отклонитесь. Да, вот так. Костя, сделайте вид, что целуете ее шею. Отлично, замрите…

Наконец фотограф объявляет, что сеанс окончен, обещает выслать снимки через дней десять и провожает нас до дверей, за которыми уже ждет следующая пара.

— И как тебе? — спрашивает Костя, когда мы выходим в фойе.

— Потрясно, — улыбаюсь я вполне искренне. — Знаешь, я бы тоже хотела проводить подобные фотосессии.

— Ну так в чем проблема? Записывайся на курсы и вперед.

— А если у меня ничего не получится? — печально вздыхаю.

— Не попробуешь — не узнаешь. Разве я не прав? — киваю головой, соглашаясь, а он продолжает: — Да даже если не получится, то что с того? Это же не конец света. Все люди не могут быть великими художниками или гениальными пианистами. Не получится с фотографией, попробуешь что-нибудь другое. Главное, не загоняйся.

— Спасибо, ты умеешь утешить, — Костя обнимает меня за талию, а я льну к нему, наслаждаясь нашим единением.

— Всегда пожалуйста, воробушек. А вообще, в Москве есть Агентство художественной фотографии «Софирэль». Руководит им София Львовна Ланская. Это одна из лучших компаний в стране в своей сфере. Там очень хорошие курсы фотографов, отличные мастера-преподаватели. А еще агентство имеет целый штат своих фотографов, которые работают по самым разным направлениям — от работы с модельными агентствами до свадебных съемок. И там реально работают лучшие из лучших. Ланская кого попало у себя не держит. Сергей, тот мужчина, что нас сейчас снимал, как раз один из ее штатных работников. Они к нам частенько приезжают, как наберут достаточное количество заказов. И фотовыставка тоже дело рук мастеров агентства «Софирэль». Хочешь посмотреть работы?

— Еще бы, — энергично киваю головой. Костя своими пояснениями разжег во мне нешуточный интерес. — Куда надо идти?

— Какая нетерпеливая, — ухмыляется, но берет за руку и ведет к парадной лестнице. — Нам на второй этаж.

Глава 25 Подарки для именинницы

Выставка называлась «Величие природы». И это было на самом деле красиво. В зале были представлены потрясающие снимки пещер, озер, заливов и рек, саванн и джунглей, гор и пустынь. Особенно мне понравились фотографии, которые показывали, как природа захватывает обратно некогда отвоеванные у нее территории. Развалины старинных замков и домов, почти скрытые густыми лианами и кустарниками, ржавые остатки старых железных дорог, чьи рельсы почти невидны за высокой травой. Остовы разбившихся самолетов, навеки затерянных в отдаленных уголках земли, и затонувших кораблей.

Ну и города-призраки, само собой. Опустевшие в разное время по разным причинам. Люди покидали свои дома из-за землетрясений, наводнений, истощения залежей полезных ископаемых, ради добычи которых поселения и основывались.

Особо зловещее впечатление на меня произвели снимки одной мексиканской деревушки, жители которой в один день, если верить рассказанной гидом информации, бесследно исчезли, не оставив после себя ни следа. Все их вещи, посуда, одежда, повозки так и остались нетронутыми. На снимках были видны столы, накрытые к обеду или, быть может, ужину, брошенные детские игрушки, открытые для проветривания окна.

Ну и, конечно, фотографии из Припяти. Зона отчуждения. Красивые некогда места, напрочь отравленные радиацией. Город застывший в вечности. Оставленные в спешке дома, пустующие школы и больницы, рестораны и дома культуры, ржавеющие аттракционы. От этих печальных видов мороз проходил по коже. Радиация — это страшно.

В общем, вышли с выставки мы под большим впечатлением. Настолько, что я даже решила отказаться от похода в кинотеатр. Мы с Костей гуляли по городу, делясь своими впечатлениями от увиденного и услышанного, а их накопилось немало. А потом отправились на пристань.

Яхта на этот раз была другая, меньшего размера, и мы удобно устроились за столиком на верхней палубе.

— Так вот, — начал Костя, как только ушел официант, принявший заказ. — Фотографы из «Софирэль» примерно раз в три месяца приезжают к нам, проводят курсы современной фотографии и дают мастер-классы. Могу узнать через свои каналы когда планируется следующий набор в группу и записать тебя заранее.

— Я обеими руками «за», — буквально хлопаю в ладоши от восторга. Мне бы реально хотелось поработать с наставниками, которые делают такие же потрясающие фотографии, какие мы видели на выставке.

— Значит, договорились, — широко улыбается. — И надеюсь, что мой подарок поможет тебе в твоем увлечении.

— Так и не скажешь, что это? — складываю руки перед грудью, делаю умоляющие глазки, но это не помогает. Костя непреклонен.

— Потерпи пару часов и увидишь.

— Бу-у, — дуюсь я, но не добиваюсь ничего, кроме новой вспышки веселья.

Поскольку нам предстоит плотный ужин, а мама не поймет, если не будет съедено большей части приготовленного, мы ограничиваемся лишь легким перекусом и сидим, снова наслаждаясь красивыми видами. Надеюсь, водные прогулки станут нашей традицией.

Домой мы приезжаем около половины седьмого. Там, помимо родителей, моих крестных и Зои, я с удивлением обнаруживаю Карину с родителями. Нет, я, конечно, передавала приглашение через маму, но не думала, что они придут. Все же обстоятельства в этом году совсем другие.

Мне поначалу немного неловко, поскольку боюсь того, что они винят меня в отъезде сына. Но нет, Вера Алексеевна и Олег Николаевич относятся ко мне так же, как и раньше. И с Костей здороваются довольно приветливо. Со смущенной улыбкой распаковываю их подарок и обнаруживаю красивейшие издания Чарльза Диккенса и Герберта Уэллса. Все как я люблю. В порыве чувств обнимаю тетю Веру и дядю Олега и ставлю книги в шкаф.

В целом вечер проходит тепло и весело, даже рассказы родителей о наших с Сашкой детских шалостях не нагнетают обстановку. И пусть после последних событий я ощущаю горечь, но все равно те мгновения детства и юности навсегда останутся светлыми в моей памяти.

Чуть позже Костя презентует мне свой подарок — прекрасный профессиональный фотоаппарат Nikon. Одну из последних моделей. Естественно, я тут же начинаю с ним возиться и до конца вечера постоянно всех снимаю, изображая из себя матерого профи.

После торжественной церемонии задувания свечей и чаепития с тортом, гости потихоньку начинают расходиться.

Улучив свободную минутку, пока наши родители прощались, Карина утащила меня в мою комнату.

— Это он, да? — и столько любопытства в глазах. — Твой жених?

— Ну, пока еще не жених, но да, мы встречаемся. — с опаской жду реакции, но девочка лишь задумчиво кивает головой.

— Красивый, — немного мнется, а потом все же спрашивает: — Это из-за него вы с Саней разругались?

— Не совсем. — теперь уже смысла нет изворачиваться, поэтому говорю прямо. — Просто так случилось, что наши дороги разошлись. Подрастешь — сама поймешь, почему так происходит. И поверь, я не хотела, чтобы твой брат вот так уехал. Но это его выбор и я желаю Саше всего самого лучшего в жизни. Правда.

— Верю, — кивает, задумчиво постукивает себя пальцем по щеке, а потом обнимает меня. Я отвечаю ей тем же. — Ты хоть подарок его видела?

— Еще нет, — покаянно мотаю головой. — Вечером гляну.

— Надеюсь, тебе понравится. Красивая вещь. Саня ее еще полгода назад заказал, долго искал подходящего мастера, сам рисовал эскиз.

Честно, такого я не ожидала услышать. Господи. Столько усилий, столько подготовки. И подарок, которому в итоге суждено было стать прощальным. Мне снова становится неимоверно грустно. Смотрю на ящик, в котором лежит коробочка, и тяжело вздыхаю. В сотый раз жалея о том, что произошло.

— Пока, Тая, — Карина идет к выходу, но я ее торможу.

— Скажи, Кара, как твои родители отнеслись к Сашиному отъезду? Обиделись на меня?

— Да что ты. Они, конечно, удивились такому внезапному решению, но приняли его нормально. Как сказал папа, многие дети уезжают далеко от родителей, а некоторые вообще за границу. И ничего. Не он первый, не он последний отрывается от родительского дома. В общем, они решили, что переезд Сане только на пользу пойдет. В столице шансов больше получить хорошее образование и найти потом престижную работу.

Ну хоть так. По крайней мере, один камень с моей души снят. Я выхожу в прихожую и помогаю родителям провожать гостей.

Последним в доме остается Костя. Проводив сестру до такси, он возвращается к нам и они с отцом садятся за партию в шахматы.

За последние недели это у них вошло в привычку. Каждые выходные Костя приезжал к нам на ужин, а после они с папой играли несколько партий. Я первое время изумлялась, а мама улыбалась, говоря, что раз дело дошло до шахмат, то беспокоиться не о чем. Все идет идеально.

Пока мужчины играют, мы с мамой занимаемся обыденными женскими делами — убираемся в квартире после приема гостей. Убираем со стола, остатки еды раскладываем по контейнерам и отправляем в холодильник, перемываем посуду.

Мы уже закончиваем, когда в кухню заглядывает Костя и просит меня на пару слов. Мама махает рукой и я отвожу его в свою комнату.

— Как тебе мой подарок? — едва мы оказываемся наедине, он тут же пользуется случаем и обнимает меня.

— Он великолепен, — быстро целую в губы и отстраняюсь, — но мог бы и раньше подарить. Тогда бы я и днем смогла поснимать.

— Успеется еще, — нежным жестом ерошит мне волосы. — Торопыжка моя. Никуда этот аппарат от тебя не сбежит.

— Ты о чем-то хотел поговорить? — кладу голову ему на плечо, нежась в кольце крепких рук.

— Да, об этом твоем друге детства.

— Не поняла? — от неожиданности я отстраняюсь и начинаю хмуриться. Мне совершенно не нравится направление нашего разговора.

— Твой папа показывал мне фотоальбомы. И там очень много ваших совместных фотографий с этим Александром. Как я понял, общаетесь вы довольно близко?

— Ты на что это намекаешь? — скрещиваю руки на груди, подозрительно сверля Белова взглядом. — Между мной и Сашей ничего не было. Кроме дружеского общения. К чему этот приступ ревности?

— Не смеши меня, какая ревность, — Костя презрительно кривит губы. — Только не к этому молокососу. Нос у него не дорос со мной тягаться.

— Костя, — а вот теперь меня всерьез задело. Мне неприятны и этот его тон, и высокомерные слова. И вообще, у меня вдруг появилось такое ощущение, что я какой-то трофей или бизнес-проект, который надо любой ценой защитить от конкурента. — Не надо Сашу оскорблять. Мы с ним дружим с самого детства, а это долгий срок, и ты не можешь взять и приказать мне вычеркнуть все воспоминания о нашей дружбе из головы. Ты сам мне еще недавно говорил, что у тебя была уйма женщин, и я не должна тебя ими попрекать, поскольку они все в прошлом, а сейчас наезжаешь на меня из-за того, что тебе не понравился мой старый друг?

— Тая, успокойся, — он поднимает руки в примирительном жесте, но я вижу, как напряжено лицо, как недовольно поджаты губы. — Во-первых, я на тебя не наезжал. Во-вторых, не прошу выбрасывать из головы старые воспоминания. Просто хочу донести до тебя одну вещь, потому что ты еще слишком неопытна, чтобы сама это понять. Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Ни при каком раскладе. Не обольщайся. И этот тип имеет на тебя определенные планы, это видно на ваших последних фотографиях. И мне это не нравится. Не хочу, чтобы возле тебя крутился безнадежно влюбленный сопляк.

Я отворачиваюсь, сердито сопя. Отхожу в сторону. Да что ж такое-то? Всем все видно, кроме меня. У всех рентген вместо глаз? Или это я настолько слепая? А самое паршивое, что возразить мне Косте нечего. Ведь в данном случае он прав. Сашка и правда имел на меня виды.

— Саша уехал в столицу, так что крутиться он возле меня больше не будет. — кое-как нахожусь с приемлемым ответом.

— Вот и славно, — слышу довольный вздох. — Вот пусть там и остается. А тебе нужно его отпустить. Вы давно уже не дети. Вы выросли и желания ваши изменились. И теперь ты хочешь одного, а он совсем другого. Это нормально, в принципе, но пусть твой дружок лучше ловит рыбку в другом пруду.

— Костя, ты не находишь, что это немного чересчур? — меня очень уж коробит такое его поведение.

— Не нахожу, — разводит руками. Тебе напомнить, что ты выбрала меня и теперь ты моя девушка? Зачем тебе еще один ухажер?

— Я это помню, — так, надо прикрутить фитиль, а то у меня из ушей скоро пар пойдет. — А еще помню, что ты мне что-то говорил о доверии.

— Так я и доверяю. Поэтому не устраиваю скандал, а нормально разговариваю. Хочу, чтобы ты усвоила урок на будущее. У тебя есть я, а остальных держи на расстоянии пары метров. Нельзя подпускать мужчин близко под предлогом дружбы. Ничего хорошего не выйдет, поверь.

О, при других обстоятельствах я бы нашла, что ему сказать. Но в нынешних реалиях я склонна поверить Косте. Он старше меня, опытнее, он лучше знает мужскую сущность. Видимо, дружбы между разными полами и правда не существует. Или, по крайней мере, она перестает существовать, когда в теле начинают бушевать гормоны и просыпаться плотские желания.

— Значит, — я нахожу кое-что интересное в его рассуждениях и для себя, — если ты придерживаешься такой однозначной позиции, то я могу не опасаться, что около тебя отирается штат из подруг?

— Баш на баш, да? — Костя смеется и делает шаг ко мне, пытаясь обнять, но я уворачиваюсь. — Нет, мой сердитый воробушек. Никого такого у меня нет. Можешь расслабиться.

Несмотря на его слова, я все еще продолжаю сердиться, но длится это недолго. Вот умеет он сломить мое сопротивление, пробудив совсем иные чувства.

— Ну вот, совсем другое дело, — довольно замечает, видя, что я превратилась в довольный пряник в его руках. — А то вздумала кукситься. Но ничего, скоро окажемся в Сочи и тогда…

Он шепчет на ушко разные непристойности, от которых у меня даже волосы бы покраснели, если бы только могли. Прерываемся мы лишь заслышав преувеличенно громкое хмыканье отца в коридоре и тут же выходим наружу, чтобы тот не подумал чего лишнего.

Уже позже, лежа в кровати, я раздумываю о том, что сегодня услышала. Пытаюсь разложить все по полочкам, но бесполезно, так что решаю пока отложить сие бессмысленное занятие и дать телу отдохнуть.

Внезапно, словно от чьего-то толчка, всплывает воспоминание о неоткрытом подарке. Резко встаю, включаю верхний свет и достаю из ящика коробочку.

Внутри, на черной бархатной подложке лежит брошь. Невероятной красоты украшение из серебра и малахита. Плоский кусочек камня вставлен в серебряную оправу, а сверху камня сидит серебряная ящерка с малахитовыми глазками.

Не в силах выпустить украшение из рук, беру его с собой и кладу под подушку.

— Спасибо, — бормочу непонятно кому, уже проваливаясь в сон.

Глава 26 Самый важный момент

— Пока, милая, береги себя. И хорошо отдохните там.

— Надеюсь, и вы без меня отдохнете, — счастливо улыбаюсь, обнимаю родителей и иду вместе с Зоей и Костей к стойке регистрации. Летим мы бизнес-классом, поэтому регистрируют нас быстро.

Напоследок оборачиваемся и все вместе машем моим родителям, а потом проходим предполетный досмотр.

В зоне вылета забуриваемся в кафе и заказываем кофе со всякими неполезными для фигуры вкусняшками.

— Ну, что, подруга, готова к приключениям? — подмигивает мне Зоя, как только Костя отходит позвонить.

— Давай без приключений, а? — отрицательно качаю головой. — Просто отдых, экскурсии, море.

— И горячие бессонные ночи? — подруга снова меня дразнит и я моментально вcпыхиваю, как сухой лист от зажженной спички.

— Зоя, блин!

— А что я такого сказала-то? Пляжи, бары, клубы, танцы до утра. Что в этом такого?

Ну да, конечно. Прекрасно я знаю, на что она намекает.

К счастью, появление брата отвлекает ее от двусмысленных шуток и мы просто пьем кофе и болтаем до тех пор, пока не объявляют посадку на наш рейс.

Когда самолет начинает взлетать, я крепко вцепляюсь руками в ручки кресла. Начинает жутко кружиться голова. Черт, неприятно-то как.

— Штормит? — спрашивает Костя, заботливо накрывая мою руку своей.

— Немного. Вестибулярка шалит.

— Закрой глаза и дыше глубже. Скоро полегчает.

Действительно, мне становится легче, как только самолет набирает высоту, но все равно большую часть полета я предпочитаю спать. Костя будит меня ближе к посадке, чтобы я полюбовалась на город.

— Красота, — выдыхаю, не отрывая взгляда от иллюминатора. Вид и правда открывается удивительный.

— Вблизи тебе понравится еще больше. Кстати, ты взяла с собой удобную обувь?

— Вроде бы да, — морщу нос, вспоминая, что я упаковала в чемодан. — Кроссовки взяла. А что?

— А то, что ходить мы будем много. И не только по улицам и площадям.

— Жду с нетерпением.

Что ж, эти две недели обещают быть весьма интересными. До сих пор удивляюсь, кстати, как Косте удалось убедить родителей отпустить меня с ними, но факт налицо. Я сижу в самолете, который готовится заходить на посадку, и предвкушаю море новых впечатлений, которые мне обязательно принесет эта поездка.

Первые дни пребывания в городе прошли в разъездах и экскурсиях. А посмотреть там было на что. Меня буквально разрывало от желания побывать везде. А каждое следующее посещенное место казалось красивее предыдущего. И если Зоя постоянно недовольно ворчала, не особо интересуясь местными красотами, видимо, они ей уже приелись, то я буквально наслаждалась любой мелочью. Красивым зданием театра, великолепными магнолиями или стройными кипарисами, интересной скульптурой или клумбой. И еще я фотографировала. Очень много фотографировала. Пейзажи, здания, море, Костю, морские суда и машины, забавных прохожих.

Наверное, с точки зрения профессионала мои снимки выглядят жутко любительскими, зато мне сам процесс съемки доставляет колоссальное удовольствие. А это уже неплохое начало.

Где мы только ни были — гуляли по набережным и бульварам, кипарисовым и пальмовым аллеям. Любовались красотой местных соборов. Посещали порт и выходили в море на яхте. Посещали смотровую площадку на горе Ахун и Навалищенское ущелье, любовались красотами тисо- самшитовой рощи и великолепием местных скал и водопадов.

Домой мы возвращались ближе к ночи, выбившиеся из сил и готовые заснуть на ходу. По крайней мере, я засыпала моментально, стоило лишь голове коснуться подушки, и спала беспробудным сном часов до восьми утра минимум. А потом все начиналось по новой.

На седьмой день у Зои кончилось терпение и она, взяв с собой кое-какие вещи, отправилась в гости к одной из местных приятельниц, с которой привыкла встречаться каждый год в это время.

— Надеюсь, она никуда не влипнет? — с определенной долей тревоги спросила я, когда мы отъезжали от дома, где оставили Зою.

— До этого все было нормально, — пожимает Костя плечами. — Да и думаю, что недавнего сидения за решеткой ей было достаточно. А если что вытворит опять — мигом отправится жить к родителям.

— Какой-ты суровый, — не удерживаюсь от легкого смешка.

— А каким с ней еще быть? — строго на меня смотрит. — А если вздумаешь ее покрывать в случае чего, то огребешь с ней заодно.

— И что ты сделаешь? — лукаво на него поглядываю. — Скажешь моим родителям, чтобы они меня дома заперли?

— О нет, — яростно сверкает глазами, отчего мне становится немного не по себе. — Выпорю. Больно. Так, что сидеть не сможешь.

— А не боишься, что после такого я от тебя сбегу?

— А ты попробуй — поймаю и накажу еще раз.

— Маньяк, — ворчу и отворачиваюсь к окну. Ну вот, Костя опять за свои фокусы. Нравится ему выводить меня из равновесия.

— Тая, я хочу, чтобы вы обе не искали себе приключений на пятую точку. Вам они не понравятся. Ведите себя нормально и репрессий не будет. И не надо обижаться. Все ради вашей же безопасности.

Некоторое время мы едем молча, и я по здравом размышлении прихожу к выводу, что Костя прав. Сейчас такие времена, что в неприятности можно попасть на ровном месте. Поэтому нарываться лишний раз не стоит.

— Какие планы на сегодня? — спрашиваю, когда мы паркуемся на стоянке возле дома.

— А ты чего хочешь?

Бросаю взгляд в сторону моря и понимаю, что очень хочу купаться.

— Пошли на пляж?

— Давай. А потом съездим в какой-нибудь ресторан.

Мы быстро переодеваемся и топаем на пляж. Он тут и правда близко. Буквально сотня — другая метров от коттеджа до берега.

Первым делом расчехляю фотоаппарат, который ко мне буквально уже прирос, и ношусь по берегу, снимая все подряд. Костя же греется на песочке и тихо посмеивается, глядя на меня.

Вдоволь налюбовавшись сим зрелищем, он наконец просто отбирает фотоаппарат и тащит меня в воду. Я не сопротивляюсь, сама очень хочу охладиться. Сегодня как-то уж слишком жарко.

Плаваем долго и увлеченно, до тех пор, пока у меня не начинают дрожать ноги. Костя же, пользуясь моментом, прижимает меня к себе, помогая добраться до берега, и жарко шепчет на ухо:

— Сегодня вечером, Тая…

От этого обещания внутри живота сразу начинает болезненно тянуть. Тело давно уже готово к тому, чтобы открыть для себя новые горизонты, а мозг все еще волнуется. Но я понимаю, что дальше тянуть некуда. Мы и так сколько недель уже находимся на взводе. Если честно, вообще удивляюсь Костиной выдержке. Другой на его месте уже давно бы склонил к интиму или послал куда подальше. А он понимает мое состояние и поэтому ждет. Но ждать вечно не будет никто. Даже я сама. Пора сделать решительный шаг во взрослую жизнь.

О том, что будет после секса, я предпочитаю не думать. Продолжим ли мы встречаться или я потеряю для мужчины всякий интерес? Учитывая все, что с нами произошло за эти месяцы, я склонна доверять Косте. Думаю, не стал бы он заморачиваться с сюрпризами, подарками и разговорами с предками, если бы хотел только одноразового секса. Да он взял бы меня в первый день знакомства, если бы пошел напролом, как ни стыдно это признавать.

Поэтому отбрасываю все лишние сомнения, оставляя в душе место лишь для ожиданий и радостных грез.

Вечер проходит замечательно и неумолимо быстро. Приятная обстановка, вкусная еда, красивые виды за окном и неотразимый мужчина рядом, который буквально пожирает меня глазами. С течением времени его прикосновения становятся все откровеннее, взгляды все горячее и я боюсь, что на мне скоро загорится платье — настолько накалена атмосфера между нами.

— Поедем домой? — охрипшим голосом наконец спрашивает Костя и я киваю. А через пять минут мы уже мчим по улицам, спеша оказаться наедине. И в этот раз красивые виды за окном остаются незамеченными.

Костя целиком сосредоточен на дороге, но я буквально чувствую его напряжение и страсть, которая исходит от его тела, грозя испепелить меня. Да и я сама натянута как тетива, чуть тронь — и лопну. В голове даже начинают тикать часики, словно начиная обратный отсчет.

Когда мы наконец оказываемся в спальне, я замираю, чувствуя себя в неком ступоре. Как лань, которая замирает статуей при виде света фар несущегося на нее на полном ходу автомобиля.

Не знаю, что нужно говорить, и что делать, просто стою и тяжело дышу, облизываю пересохшие губы.

— Не бойся, воробушек, — Костя подходит, распускает мои волосы, ласково касается моего лица, легонько целует в губы. — Мы же уже многое делали вместе. И тебе нравилось, не так ли?

Я лишь молча киваю в ответ. О да, мне действительно было хорошо.

— Сегодня мы просто дойдем до конца. И настоящий акт тебе понравится еще больше, просто сначала надо немного потерпеть. А я все сделаю в лучшем виде.

— Защита есть? — единственное, что у меня получается спросить.

— Все при мне, не волнуйся.

Он снова меня целует, пытаясь расслабить, и в какой-то мере это получается. Затем отходит в сторону и просит меня раздеться.

Немного помявшись, медленно скидываю с себя туфли, позволяю платью соскользнуть вниз лужицей блестящего шелка. Заметив реакцию мужчины, напрягшиеся мышцы, бурно вздымающуюся грудь, хищно подергивающиеся ноздри, я неожиданно для себя самой набираюсь смелости и какой-то раскованности.

Переступив через платье, тянусь к застежкам бюстгальтера и снимаю его, отбрасывая на спинку кресла. Мягко касаюсь руками шеи, обхватываю ладонями груди и слегка сжимаю, поглаживаю живот и скольжу ладонями ниже, к кромке белья.

И от этого процесса сама начинаю возбуждаться. Соски напряжены так, что больно дотронуться, а на ткани трусиков остались следы моих соков. Про Костю уж молчу, явно держится на одной силе воли. Выглядит он сейчас как зверь, готовый к прыжку…

Когда я остаюсь полностью обнаженной, то невольно прикрываю глаза, ожидая дальнейших действий. Слух резко обостряется и я слышу все, что происходит в спальне, — как с легким стуком на тумбочку ложатся часы, как шуршит ткань сорочки, как звякает пряжка ремня…

А в следующий миг меня накрывает настоящий ураган, увлекая за собой в пучину страсти. Горячие губы терзают мой рот, давая вдохнуть лишь жалкие крохи воздуха. Взвизгиваю, когда меня резко опрокидывают на кровать, но тут же начинаю плыть под умелыми ласками мужчины.

Шея, грудь, живот, ноги — все оказывается обласканным и зацелованным. Я извиваюсь, изнемогая от охватившего тело желания. Мне уже не боязно, я хочу получить все удовольствие по полной программе.

Но Костя не торопится, продолжая свои игры — кусает соски так, что они начинают болезненно ныть, его пальцы ласкают промежность, разводят мои складки, гладят, дразнят, массируют, заставляя обильно истекать смазкой.

Всхлипываю, когда он раздвигает мне ноги и начинает ласкать языком. Выгибаюсь от удовольствия, теребя в ладонях ткань простыни, и рефлекторно сжимаю бедрами его голову, чтобы не отстранялся.

Нахлынувшая волна оргазма неожиданно накрывает, заставляя дрожать и блаженно постанывать.

Но полностью расслабиться и размякнуть мне не дают — не успеваю перевести дыхание, как тяжелое тело накрывает меня сверху. Я вздрагиваю, когда чувствую, как налитая головка члена начинает раздвигать складки, стремясь проникнуть внутрь.

Распахиваю глаза и в панике обвиваю руками спину мужчины, крепче прижимая к себе.

— Тихо, Тая, Тихо. — черные глаза затуманены страстью, мышцы напряжены, видно, что Котя с трудом себя контролирует. — Не напрягайся, а то больнее будет.

Киваю и отвлекаюсь на глубокий поцелуй, который он мне дарит, а в это время Костя делает резкий толчок, прорываясь внутрь.

— Ааа, — тело пронзает приступ острой боли, я вдавливаю ногти в мужские плечи, ощущая как член с трудом протискивается в узкое лоно, дорывая остатки плевы и растягивая стенки.

Еще одно движение, чуть менее болезненное — и по моим щекам стекают соленые капли.

— Уже все, милая, все кончилось. — Костя останавливается, дав мне передохнуть, и целует в висок. — Cейчас боль уйдет и будет лучше.

Я продолжаю мелко подрагивать, привыкая к новым ощущениям. Слышу ласковые слова, ощущаю нежные поглаживания и мне понемногу становится лучше. Костя начинает двигаться снова, заставляя морщиться, но и эти отзвуки боли скоро проходят.

— Тая, черт, какая же ты узкая. — он буквально рычит, начиная потихоньку набирать темп. — Невыносимо. Боюсь, сейчас это будет быстро, прости.

Постепенно член начал входить свободнее и я стала постанывать от удовольствия. Сперва тихонько, а потом все громче. Во мне стали просыпаться неведомые прежде желания, стало казаться мало того, что мне дают. Инстинктивно закинула ноги на спину Косте, стремясь принять его глубже в себя.

— Тая, сладкая моя, держись, — кажется, от моих действий Костю окончательно унесло и он включил какой-то бешеный темп, тараня мое тело на полную. Но мне не было больно, а совсем даже наоборот. Я стонала, выгибалась и царапала ему спину, ощущая, как внизу живота готовится сдетонировать снаряд.

С каждым толчком он проникал все глубже и я стала подаваться навстречу, полностью отдавая себя этим чувственным утехам.

— Даа, Костя, да, пожалуйста, — я не понимала, чего именно прошу, но зато понял он.

Рыкнув, чуть замедлил фрикции, начав одновременно ритмично стимулировать клитор пальцами — и все. Меня прошило насквозь острой волной удовольствия.

Оглушенная откатом, я бессильно распласталась на кровати, лишь тихо охнув, когда Костя полностью навалился на меня. Еще пара рывков — и его тело застыло, содрогаясь в сладких спазмах. И отголоски его наслаждения по касательной задели и меня, заставив закрыть глаза и уплыть в туман…

Глава 27 Мой первый и единственный

Вспотевшие и вымотавшиеся, мы некоторое время лежим в обнимку и не шевелимся. Я понимаю, что надо бы сходить в душ, но силы полностью иссякли.

Костя крепко прижимает меня к себе и я, прикрыв глаза, растворяюсь в его объятиях. Вожу рукой по его груди, размышляя над случившимся. Так вот каково это — быть женщиной? Так сладко, неимововерно чувственно и до безумия горячо? Интересно, это у всех так? Вряд ли. Наверное, все зависит от правильно найденного партнера.

Значит, мне очень повезло, что мы с Костей так удачно совпали в физическом плане. Хотя… Меня вдруг начинают грызть сомнения. Это мне было хорошо, хотя и сравнивать не с чем, если честно. А у него женщин было много. И вероятнее всего, более страстных, умелых и раскрепощенных. Как я ощущаюсь на их фоне? Может, со мной вообще было слишком пресно?

— Кость, — нервно прикусываю губу. Мне хочется знать ответ. Даже если он будет неприятным.

— Да, милая?

— Тебе было хорошо со мной? — выпаливаю разом и задерживаю дыхание. Сердце, едва успокоившееся после бурного соития, снова понеслось вскачь.

А ответом мне была тишина. Которая нехило так напрягала. Ну почему он молчит? Неужели я настолько плоха? Но ведь… Всему можно научиться, было бы желание. Ведь так?

— Таяна, — рывок, и я оказываюсь лежащей на спине, а Костя нависает надо мной, внимательно вглядываясь в лицо. — С тобой было просто охеренно, — выдыхает, запечатывая рот требовательным поцелуем. Одновременно правая рука медленно ползет по телу, ненадолго задержавшись на бедре.

От этих слов внутри разливается приятное тепло, а я начинаю ощущать себя дурочкой. В горячем порыве сама льну к Косте, отчаянно отвечая на поцелуй, обнимаю за шею, изгибаюсь, стараясь стать еще ближе, прочно слиться с ним в единое целое.

От моих действий мужчина буквально дуреет, неистово на меня набрасываясь. Его руки буквально везде, вовсю исследуют мое тело, подчиняя его себе.

— Обопрись, — Костя ставит меня на четвереньки, широко разводя ноги.

— Ооох, — я вскрикиваю, когда его орган одним рывком заполняет мое лоно. Боже. Это слишком…слишком глубоко. Я так не выдержу. Пытаюсь отстраниться, но он мне не дает, лишь с утробным глухим стоном насаживает на себя еще глубже, доведя почти до обморока.

— Ты… будешь еще… сомневаться в том… хорошо… ли… мне … с тобой? — каждое слово он сопровождает глубоким толчком, заставляя жалобно всхлипывать. И явно ждет от меня определенного ответа.

А я не могу ничего сказать. Слова не идут из гортани. Словно дар речи напрочь вышибло из меня каким-то заклятием. И телом своим управлять я тоже больше не могу.

Сейчас я похожа на куклу, послушную чужой воле и абсолютно беззащитную. Готовую принять все, подчиниться любому изощренному желанию своего первого мужчины.

И по идее, такое состояние должно пугать, но меня лишь больше возбуждает.

А Костя, ожидая ответа, продолжает меня мучить, тиская задницу, сжимая соски, беспрерывно толкаясь внутрь и доводя до предельной черты, за которой крылось наслаждение, но не давая переступить через нее.

— Не буду, — наконец выдавливаю из себя требуемое, находясь уже на грани полного изнеможения, и падаю грудью на кровать.

Костя же, добившись своего, мгновенно довел меня до финишной прямой, а сам, придерживая за бедра мою почти безвольную тушку, продолжил яростно вонзаться внутрь. Грубовато, быстро, почти болезненно. Но я и это принимала с радостью, и даже успела получить второй оргазм. Короткий, но выбивший из меня весь дух.

— Тебе ведь нравится, когда я беру тебя так, милая?

— Да, Костя, даа, — простонала на последнем выдохе, пытаясь не развалиться на кусочки, а он, в последний раз дернувшись, вышел из меня, оросив семенем мои бедра. Защиту в этот раз надевать он не стал.

Что было после — не помню. Ненадолго очухалась, оказавшись в душевой под струями воды. Опершись руками о стену, позволила Косте смыть с меня следы нашей страсти — пот, кровь и сперму.

— Как себя чувствуешь? — спросил, укутывая распаренную меня в большое пушистое полотенце.

— Хорошо, — пробормотала, уткнувшись носом в его ключицу. — Только устала очень. И ноги больше не держат.

— Значит, пора в кроватку, восстанавливаться и копить силы. — коварно прошептал на ухо, при этом чувствительно прикусив мочку. — Они тебе еще понадобятся.

И подхватив на руки мое едва пискнувшее тело, понес на кровать. На которой я почти моментально и отрубилась.

Утром просыпаюсь первой и некоторое время лежу, привыкая к новым ощущениям. Я лежу на животе, абсолютно голая, на спине по-хозяйски покоится мужская рука, а в бедро утыкается…. Вот то самое, что вчера сделало меня женщиной, и утыкается. Причем настырно так, будто вчера его не покормили по полной программе. Непроизвольно сжимаю интимные мышцы, чувствуя легкий дискомфорт. Что неудивительно, после всего того буйства, что было.

Но это того стоило. При воспоминании о прошедшей ночи лицо заливает краска, зато тело чуть ли не поет от сытости и блаженства. Ему все понравилось, даже более чем.

Осторожно переворачиваюсь на бок и снимаю с себя Костину руку. С широкой улыбкой лежу и рассматриваю его. Красивый овал лица, прямой, чуть широковатый нос, высокий разлет бровей, густая темная шевелюра, в которую так приятно запускать ладони, и чувственные губы.

Такой красивый. И теперь весь мой. Мой первый мужчина. И надеюсь, что единственный. Так хочется, чтобы наши отношения сложились Мне ведь с ним так хорошо. И в постели, и вне ее. И я даже представить не могу, что могу переспать с кем-нибудь еще. Нет. Мне нужен только Костя.

Внезапно вспоминаю нашу первую встречу и мысленно хихикаю. Вспоминаю, как он мне тогда показался суровым и жестким настолько, что от одного взгляда тряслись поджилки. Как удрать хотелось со всех ног. А та сцена в ванной, когда я увидела его голым и улепетывала во весь дух?

Прикусываю указательный палец, чтобы не заржать в голос. Как быстро все изменилось. И теперь все прошедшее кажется мне дико смешным, а мужчина, от которого шарахалась в участке, прочно вошел в мою жизнь, став самым близким человеком. Бывает же такое…

Громкое бурчание голодного желудка внезапно отвлекает меня от такого приятного созерцания мужской красоты и занимательных мыслей, возвращая в реальность. Интересно, сколько сейчас времени? Так есть хочется.

Взяв Костины часы, лежавшие на тумбочке, с удивлением обнаружила, что уже половина одиннадцатого. Ого. Хорошо мы так отрубились.

Пару секунд поразмышляв, решаю встать и приготовить Косте завтрак. Так хочется сделать ему приятное. Тихонько поднимаюсь, чтобы его не разбудить, и на цыпочках иду за одеждой.

Уже натянув на себя белье, бросаю мимолетный взгляд на кровать и замечаю пятна крови, как свидетельство проведенной дефлорации. Черт, мы вчера даже белье не перестелили. Хотя, крови там совсем немного, с пореза на пальце и то больше натекает. Так что некритично.

Мысленно заставив себя встряхнуться, подхожу к креслу и беру Костину рубашку. Подношу к лицу, вдыхаю ставший уже родным запах. Не знаю почему, но мне хочется сейчас быть в его одежде. Словно его рубашка на моем теле это дополнительный признак близости или знак принадлежности определенному мужчине. Действую на чистых инстинктах, но чувствую, что это правильно.

Уже спустившись в гостиную, останавливаюсь перед большим, в пол, зеркалом и внимательно разглядываю себя. Выпрямляюсь, расправляю плечи, растрепываю волосы. И все это со счастливой улыбкой, которая не спешит покидать лицо.

А еще пытаюсь найти в себе изменения. Это может показаться странным, но мне всегда казалось, что с потерей невинности в теле девушки происходят некие перемены.

Вот и пыталась сейчас их разглядеть. Даже рубашку скинула, рассматривая свое тело со всех сторон. Но все осталось прежним, ну, не считая того, что глаза блестят как у шальной, губы припухли, да следы засосов и мелких синячков от пальцев на груди и бедрах. Пометил, блин. Хорошо, хоть шея чистая. Надо сказать, чтоб сдерживался в следующий раз, а то мне стыдно будет перед родителями ходить с такими следами…

Провожу рукой от шеи и вниз, по груди и животу, отмечая, насколько чувствительной стала кожа. Касаюсь лобка и, слегка расставив ноги, ощупываю паховую область, морщась от ощущения натертости в самом нежном месте. Ай, это довольно неприятное ощущение. Боюсь, придется нам сделать перерыв.

А еще отмечаю странную пустоту внутри, которой раньше не замечала. А вот теперь, когда тело прочувствовало, что такое заполненность, ощутило как это приятно, оно стремится вновь познать те же ощущения.

Вот как, значит. Изменения действительно есть, но они скорее внутренние. Впрочем, это занимательное открытие можно и потом обдумать, наедине с собой. А сейчас мне надо на кухню, чтобы успеть приготовить завтрак для моего мужчины.

Поэтому выкинув из головы все ненужные мысли, поспешно натягиваю рубашку и топаю на кухню. Немного пошуршав в холодильнике и погремев посудой, нагружаю поднос тарелками, кружками и несу наверх. В принципе, набор стандартный для завтрака — яичница и бекон, тосты с сыром, блинчики с джемом и кофе. Но надеюсь, что понравится.

Правда, мой сюрприз едва не терпит сокрушительное фиаско, поскольку с Костей мы сталкиваемся в дверях комнаты и лишь его быстрая реакция уберегает поднос от падения.

— Проснулся уже? — спрашиваю, переведя дыхание от легкого испуга.

— Ага, — вздергивает левую бровь, замечая с легким упреком: — И обнаружил, что одна не в меру непоседливая птичка умудрилась куда-то упорхнуть.

— Вообще-то, я хотела порадовать тебя завтраком в постель. Но ты встал раньше, чем я рассчитывала. Думала, тебе будет приятно. — уголки губ впервые за утро опускаются вниз. Эх, дуреха. И чего ради так старалась, называется.

— Прости, Тая, я осел, — Костя тут же замечает изменение моего настроения и, нагнувшись, целует меня в макушку. — Пошли есть, я тоже умираю с голода.

Он вместе с подносом скрывается внутри, а я медлю, решая, что делать. В груди разрастается обида отвергнутого в лучших порывах ребенка. Возможно, это глупо, но я ведь старалась, думала, что он…

— Ай, — взвизгиваю от неожиданности, когда Белов подхватывает меня на руки и несет в комнату, опуская на кровать.

Глава 28 Вопросы и ответы

— Кое-кто опять превратился в нахохлившегося воробушка, да? — Костя опустился на корточки и взял мои руки в свои.

— Пф, — пыхчу, демонстративно отвернувшись и от Кости, и от стоящего на тумбочке подноса.

— Тая, ты опять слишком остро реагируешь — легкий поцелуй в ладонь. — Чего ты так расстроилась? Я ведь просто сказал, что хотел проснуться и увидеть тебя рядышком. Но это не значит, что мне плевать на то, что ты подорвалась и понеслась готовить мне завтрак. Мне очень приятно, правда. И вообще, это мне следовало будить тебя поцелуями и кофе, если уж на то пошло.

— Ты серьезно? Или так, для вида, — делаю выразительный жест рукой, — чтоб я мозг тебе не делала?

— А ты как думаешь, глупышка? — утыкается лбом в мой и игриво кусает за нос.

А у меня на лице снова расцветает улыбка. Ох, ежики дремучие. Я с ним точно дуреть начала. Чуть что не так — и меня уносит в эмоциональные дебри. Вспыхнуть готова от малейшей искры. Вроде всегда считала себя уравновешенной, а тут мнительность и обидчивость откуда-то полезли. Надо срочно найти их гнездо и замуровать обратно.

— Давай не будем ссориться? Особенно после такой крышесносной ночи?

— Давай, — согласно киваю и тянусь к нему за поцелуем. Это самое лучшее лекарство от всяких недопониманий и надуманных обид. Правда, безобидный поцелуй очень скоро превращается в жажду большего и мне приходится тормозить стремительный натиск. — Кость, прости, но не сегодня. Там у меня все…

— Болит? — с неохотой отрывается от меня и хмурится. — Сильно? Может, осмотр врача нужен?

— Да нет, что ты. Ничего критичного нет, лишь саднит и ноет немного. Пройдет само, но половой покой сейчас пойдет на пользу.

— Что ж, потерпим. — поправляет на мне рубашку, которую почти успел сорвать. — Ждал же я все эти месяцы. Что по сравнению с этим какие-то пару дней?

— И как? — обнимаю его за шею, заглядывая в глаза. — Стоило оно того?

— Более чем, — утыкается в мою шею, чуть прикусывает кожу над ключицей. — Ты — мое маленькое сокровище, Тая. Никому не отдам. — крепко прижимает к себе и довольно порыкивает. — Как только никто не уволок до меня — ума не приложу. Только этот тюфяк малолетний рядом околачивался.

— Костя, хватит! — cердито пихаю кулачком в плечо. Упоминание о Сашке, да еще в таком ключе, сродни порезу ножом по еще не зажившей ране. Ну вот что Костя до него докопался? Сам же соперником не считает, в чем безусловно прав, но унижать тогда зачем?

— Ладно, не буду. Пошли лучше есть, пока не остыло. — а вот с этим я полностью согласна, так что спустя пару минут мы уютно устраиваемся на кровати и уплетаем еду за обе щеки. Силы восстанавливать нужно непременно.

— Скажи, — интересуюсь, когда мы убираем поднос и вновь заваливаемся на кровать. — А чем я привлекла твое внимание? Что во мне тебе понравилось? — мы на эту тему до сих пор не разговаривали, хотя меня почти все время точил прожорливый червячок по имени Любопытство.

— Дай-ка подумать… — задумчиво тянет. — У тебя шикарные волосы, и эти глаза цвета корицы… Когда я их увидел вблизи — меня накрыло. Ну и вот эти глаза, — рука сжимает правую грудь, — тоже мало кого могут оставить равнодушным.

— Извращенец.

— Поправочка, — нагло ухмыляется, — не извращенец, а ценитель красивых женских форм. А они у тебя что надо.

— То есть, — загибаю пальцы, — ты увидел мои волосы, глаза и сиськи и запал?

— Не только, сыграла разница между тобой и Зоей. Веди ты себя так же, как она, я бы и рассматривать не стал. Уж больно много у нее подобных приятельниц. Наглые как тысяча чертей, так и норовят предложить себя…

— Даже так?

— Именно. Так что будешь их теперь от меня отгонять.

— Буду, даже не сомневайся, — тыкаю пальчиком ему в грудь. Ишь ты, Казанова какой. Мечта всех девиц на выданье, млин.

Чуть погодя, убрав из спальни посуду и сменив постельное белье, мы идем на пляж. Купаться, правда, не хочется. Нам обоим лениво после ночных упражнений. Тихонько сидим, пьем сок из термоса и любуемся видами. А потом меня накрывает еще один приступ неукротимого острого любопытства.

— Костя, — немного мнусь, но все же спрашиваю. — А сколько у тебя было девственниц?

Судя по всему, такой подлянки он не ожидал, поскольку подавился соком и начал отплевываться.

— Тая, — сузив глаза, легонько щелкнул меня по носу. — Я, по-твоему, кто? Синяя борода, охотящийся за кровью невинных девиц?

— Вовсе нет, — хихикаю и вытираю остатки сока с его щеки. — Просто вдруг вспомнила, как ты прифигел тогда, в ванной, когда я тебе сказала, что голых мужиков вживую не видела.

— Конечно, охренел. Девственницу в твоем возрасте найти так же легко, как слиток золота на тротуаре. Тем более с такой внешностью как у тебя. Только через объявления искать. Мир победившего промискуитета, что уж тут ожидать. Я знаю, некоторые мои приятели так и делают. Ищут девушек и предлагают тем деньги за невинность.

— Кошмар какой, — меня прямо передергивает от омерзения.

— Согласен. Я с этим никогда не связывался. Зачем? Предпочитал иметь дело с опытными женщинами, с которыми хлопот будет меньше. Чтобы встречаться пока не надоест, а потом так же легко разбежаться, без всех этих слез, упреков и истерик. Так что с девственницей последний раз я дело имел еще в школьные годы. Ей было пятнадцать, мне шестнадцать. Молодость, горячая кровь, жажда новых ощущений.

— Кем она была? — меня одолевает какое-то нездоровое любопытство. Но остановиться не могу.

— А ты совсем любопытная Варвара? Не боишься носик потерять? — Костя дурачится, делая вид, что собирается отгрызть мне нос, а я так же шутливо его отпихиваю. — Да девчонка из соседнего дома. Общались много, по-дружески, а потом она пришла ко мне, когда предков дома не было, и предложила переспать.

— А ты и рад был? — строю укоризненную гримасу.

— Возраст и гормоны взяли свое. Да и не монах я, обет целибата не давал. Так что переспали, потом еще пару раз повторили сей увлекательный процесс и закончили на этом. Больше не общались.

— Так из-за этого ты сделал вывод, что дружбы между полами быть не может?

— И из-за этого тоже. Опыт вещь такая, упрямая.

Киваю и поднимаю взгляд к небесам. Сегодня на улице немного прохладнее, с моря дует ветерок, небо затянуто плотными облаками. Вновь вспоминаю Сашку, на минуточку допустив крамольную мысль, что было бы, если я ответила бы ему взаимностью.

И прихожу к выводу — ничего бы не изменилось. Переспали бы и разбежались. И вся дружба пошла насмарку бы точно так же.

Ибо его словам про вечную любовь и верность я не верю. Так, пустой порыв эмоций на фоне внезапного появления конкурента. Слишком уж он наглядно демонстрировал мне свое отношение к своим подругам.

Так что решаю, что сожалеть мне не о чем. Не я решила порушить дружеские отношения в угоду сиюминутным приступам похоти.

Костя прав во всем, мы выросли, хотелки тела стали тянуть нас в противоположные стороны, срок дружбы иссяк.

Так что осталось лишь одно — отпустить прошлое в дальнее плавание, чтобы оно не мешало новому дню.

Оставив Костю в недоумении, иду в дом, беру плотный лист бумаги, пишу на нем пару слов и делаю бумажный кораблик. Прямо как в детстве.

— Ты чего это удумала? — Костя изумленно смотрит, как я иду к берегу и опускаю бумажную лодочку в воду.

— Считай, что я так прощаюсь с детством. — обнимаю его за талию, при этом неотрывно наблюдая за корабликом, уплывающим в море. — Да, ты нашел себе девушку с причудами.

— Кто из нас не без недостатков? Тем более твои причуды очень милые.

— Спасибо. — улыбаюсь и тяну его в дом. Пошли оденемся и поедем в город?

Костя соглашается и мы уходим. Напоследок я успеваю бросить прощальный взгляд на кораблик, исчезающий из виду. Кораблик, на котором было написано: «Спасибо и прощай, Саш…»

Глава 29 Возвращение домой

Если у молодоженов после свадьбы начинается медовый месяц, то у нас с Костей выдалась настоящая медовая неделя. Зоя еще гостила у подруги, так что мы все время проводили вместе. Гуляли по городу, купались, развлекались и … любили друг друга. Много, долго и с большим пылом. Словно пытались насытиться друг другом.

В доме не осталось ни одного места, которое мы бы не опробовали. Спальни, гостиная, библиотека, кухня, тренажерный зал, мансарда. Стоя, лежа, сверху, сзади — он брал меня так, как хотел, а я позволяла ему вести себя, показывать мне новые грани удовольствия, училась наслаждаться близостью на всю катушку, отбросив ложный стыд и смущение.

И это было восхитительно. С каждым разом было все круче, горячее, безбашеннее. Я вошла во вкус и начала сама тянуться к нему, требуя ласки, страсти, нежности. Я постепенно осознавала желания своего тела и училась их принимать и направлять в нужное русло.

В общем, все было так изумительно, что скорый отъезд домой начал казаться чуть ли не трагедией. Мне теперь сложно будет вдали от Кости и мало будет просто ходить с ним по парку и держаться за ручки. Надеюсь, сумеем как-нибудь выкрутиться.

Зоя, приехавшая в следующую субботу, смотрела на нас очень многозначительно, но каверзных вопросов, к счастью, не задавала. Лишь шепнула как-то перед сном, что очень за нас рада.

А в понедельник мы попрощались с таким гостеприимным Сочи, ставшим теперь особенным местом для меня, и вылетели в Каменогорск.

Родители, коих мы с большим трудом отговорили приезжать в аэропорт, встретили нас в квартире вкусным ужином и горячими объятиями. Папа так вообще чуть слезу не пустил, настолько соскучился. С нас, естественно, потребовали рассказов о нашем отдыхе. Благо, я из отснятых кадров успела состряпать целое слайд-шоу, так что все остались довольны.

— Тая, чай будешь? — я как раз домываю последнюю тарелку, когда меня прерывает мамин голос.

— А давай, — решительно киваю, хотя на часах уже почти полночь. Костя с Зоей уехали после десяти, а папа, зевая, ушел спать минут сорок назад.

Мама разливает чай по чашкам, ставит на стол мисочки с клубничным вареньем, а я вытираю оставшуюся посуду и убираю в шкафчики.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — спрашивает, когда я плюхаюсь на стул.

— Вроде нет, а что? — недоуменно на нее смотрю, потому что никак не могу взять в толк, что же такое мама хочет от меня услышать. Некоторое время она ждет ответа, а затем переходит в решительное наступление:

— Тая, ты ему отдалась?

От такого вопроса я нервно дергаю рукой, опрокидывая кружку с чаем. Кипяток разливается по столу, заставляя нас отпрянуть от разлетевшихся горячих капель. Быстро хватаю тряпку и устраняю последствия, а в голове тем временем тревожно бьет колокол. Мысли мечутся подобно паникующим мышам в клетке, сердце долбится о ребра как сумасшедшее. Что происходит? Почему мама об этом спрашивает? Как она догадалась?

— Тая, стол уже сухой, хватит, — мама перехватывает мою руку и только тогда я замечаю, что и правда машинально тру уже сухую скатерть.

Медленно сажусь, наливаю вторую чашку, по-прежнему не представляя, что говорить.

— Мам, я… — вот и все, что смогла выдавить из себя. Вскинула глаза и смутилась, увидев понимающую улыбку мамы. И это немного подбодрило. — Да, мы с Костей переспали. — выдала наконец правду.

— Таюш, — мама ласково гладит мою руку. — Что с тобой? По-моему, я всегда пыталась выстроить с тобой доверительные отношения, говорила, что ты можешь со мной делиться всем, чем захочешь. И что совета можешь спросить всегда и по любому поводу? Я всегда тебя старалась поддержать. Так почему теперь ты шугаешься?

— Растерялась, наверное, — слегка улыбаюсь и делаю маленький глоток чая. Паника, внезапно овладевшая мной, начала отступать. — Я немного шокирована тем, что ты об этом спросила. Слишком уж это было внезапно. Как ты догадалась вообще? — машинально щупаю шею, пытаясь вспомнить, не оставил ли где Костя лишнего засоса. Может, на этом мы прокололись?

— Да видно по вам все, — мама помешивает ложечкой чай, добродушно на меня смотря. — Сияете как две новые медные монеты, взглядами плотоядными друг друга поедаете. Да и изменилась ты, даже походка стала немного другой.

— Боже, мам, — от волнения прикрываю щеки руками. Это какой-то шок-контент, честное слово. Такое ощущение, что мама экстрасенс, раз все так быстро просекла. — Надеюсь, хоть папа не такой прозорливый?

— Мужчины в этом плане не настолько зрячи. Хотя Андрей наверняка догадывается, но предпочитает об этом не думать. Сама же понимаешь, молодая девушка и мужчина наедине, в другом городе. Сложно предположить, что вы все это время стихи под луной читали. Зою в расчет не беру. Из нее дуэнья как из попугая балетмейстер.

— Почему отпустили тогда, раз знали, чем это закончится? — вопреки всему, мне сейчас немного стыдно.

— Потому что понимаем, что держать тебя под замком бесполезно. И бессмысленно. Хуже будет. Когда природа берет свое, начинаются безумства. И никакие запреты не помогут. Юльку помнишь из соседнего подъезда? Вы с ней в параллели учились?

— Ага, — хмурюсь, не понимая к чему клонит мама. — Она еще в десятом классе перевелась в другую школу.

— Конечно, перевелась. Потому что залетела непонятно от кого, а родители заставили аборт сделать. И перевели быстро, чтоб слухи особо не ползли.

— Но и это не помогло, раз ты в курсе, — горько усмехаюсь.

— И если бы только одна я была в курсе. Вся округа знает. Впрочем, речь сейчас о другом. Родители ее всегда в ежовых рукавицах держали. Никаких клубов, свиданий, парней и так далее. Но и это не помогло. Заперли двери — вылезла через форточку.

— Печально, — вожу пальцем по скатерти, выписывая невидимые узоры и осмысливая услышанное.

— А тебе, Тая, уже далеко не шестнадцать, взрослая девушка вполне. Раз сама захотела поехать — твое право. Все равно нашли бы способ добраться до сладкого и здесь, если бы захотели. Ну и Костя твой доверие внушает. Естественно, с мутным типом мы тебя никуда бы не отправили.

Несколько минут мы молчим, а потом я подхожу, обнимаю маму, целую ее в щеку. Как же все таки мне с ней повезло, да и с папой тоже. Хорошо, что они адекватно восприняли ситуацию. Мне даже говорить ничего не нужно, она и без слов понимает мою благодарность.

После этого напряжение, сковывавшее мое тело, окончательно прошло. Надо же, пока не отпустило, даже не замечала насколько напряжена.

— Так что ругать я тебя не собираюсь, как видишь. Об одном прошу — не забывай о защите. Потому что страсть и влюбленность проходят, а дети остаются. А тебе рано еще, об учебе думать надо.

— За это не беспокойся, мы предохраняемся, — нет, пару раз забылись, конечно, но Костя вовремя прерывал акт. Хотя я все равно ему напоминаю, чтоб больше не забывался.

— Вот и славно, — мама встает и уносит кружки в раковину. — А на следующей неделе сходишь на прием к Людмиле Петровне. Я запишу тебя завтра.

— Зачем?

— Раз начала жить половой жизнью, нужно контролировать свое здоровье тщательнее. Чтобы в будущем проблем не было. Привыкай. А Ветрова отличный специалист, таких днем с огнем не сыщешь.

— Хорошо, схожу.

Пожелав маме спокойной ночи, убегаю к себе. Здесь теперь все кажется таким странным и незнакомым. После недель проведенных с Костей, особенно долгих совместных ночей, спать вновь в пустой девичьей постели очень не хочется.

Сон не приходит, что бы я ни делала. Вздыхаю, пытаюсь расслабиться и лежу, гипнотизируя потолок. А в голове начинают роиться мысли. О Косте, о наших отношениях, о том, что дальше будет? Занятые удовлетворением своей страсти, мы это еще не обсуждали, все это тогда казалось неважным. Возможно, атмосфера курортного города сказывалась.

А сейчас все по-другому. В голову забредают тревожные мысли. Я понимаю, что мне хочется чувств и серьезных отношений, а не просто легких встреч по типу переспали-разбежались. Но думать о плохом не хочется.

Прикрываю глаза и позволяю себе пофантазировать. В голове крутится множество образов и я даже не могу различить, где воспоминания, а где всего лишь мечты.

Сон наконец одолевает и я засыпаю с улыбкой на лице, потому что последним видением в моем сознании отпечаталась весьма красочная картина — я стою перед большим зеркалом в абсолютно восхитительном подвенечном платье.

Глава 30 Проводы невесты

Июнь. Год спустя.

— Тая, какая же ты красавица, — со слезами на глазах говорит мама, когда визажист и мастер-стилист наконец заканчивают колдовать над моим образом.

— Да, Тая, — Зоя восхищенно хлопает в ладоши, а затем поправляет мне фату. — Костя тебя увидит и сразу же упадет.

— Зоя, а давай не надо? — грожу подруге пальцем. — Я хочу, чтобы мой муж был целым и невредимым.

Сказала — и у самой дух захватило от собственных слов. Муж. Такое, казалось бы, обыденное слово, но одновременно и такое торжественное. И через каких-то пару часов Костя станет моим законным мужем. Даже не верится, что этот день наконец настал. Так бесконечно долго тянулось время.

Аккуратно встаю со стула и подхожу к зеркалу, рассматривая себя. Длинная кружевная фата, собранные вверх волосы с серебряной диадемой, кипельно-белое платье с пышной юбкой на кринолине, шлейфом и красивым декольте, отделанное тончайшим кружевом.

Шикарное платье, стильное, а самое удивительное, что именно его я видела в своем сне в ночь возвращения из Сочи. Удивительно, как мечта неожиданно может превратиться в реальность.

Вспомнив про тот давний сон, мысленно пробегаю по событиям прошедшего года. А было их немало.

Остаток лета я провела, посещая курсы фотографии. Училась работать со светом, изучала технику съемки и приемы композиции. И меня даже хвалили, говорили, что задатки весьма хорошие, есть внутреннее чувство того, как уловить интересный момент, как правильно строить кадр, с какого ракурса снимать. Так что при должном старании и регулярной практике я вполне могла бы работать фотографом профессионально.

Вдохновленная такой оценкой, я начала заниматься еще усиленнее и весь учебный год после занятий ходила на курсы и разные мастер-классы. Было тяжело, но с учебой я свое увлечение прекрасно совмещала. Даже начала делать снимки для студенческой газеты.

Костя много работал, так что с ним мы встречались пару раз в неделю, умудряясь не только культурно отдохнуть, но и выкроить время для занятий любовью. Решив для родителей создать хотя бы видимость приличий, ночевать я почти всегда возвращалась домой. Если Костя и считал это странным, то ничего не говорил. Ну, кроме того, что ему меня отчаянно мало.

Возможно поэтому наша страсть только разгоралась с каждым разом. И пусть у нас было всего несколько часов, чтобы насладиться друг другом, но использовали мы их по полной программе. До дрожи в ногах, трясущихся рук, дискомфорта в особо нежных местах и полной опустошенности головы и тела.

О любви мы не заговаривали. Хотя мне и хотелось бы. Первой признаться я не решалась, хотя к октябрю уже поняла, что влипла по полной. Что уже не смогу жить без его рук, без его глаз, прикосновений и ласковых слов. Чем больше проходило времени, тем сильнее становилась моя привязанность. А Костя все молчал.

Иногда в памяти всплывали злые Сашкины слова о том, что Костя мной наиграется и выбросит как сломанную куклу, но я усилием воли подавляла в себе любые зачатки сомнений. Я же видела его отношение к себе, внимательное, бережное, теплоту и нежность в темных глазах, чувствовала огонь страсти, которым он меня почти что сжигал дотла, а затем заставлял возрождаться вновь и вновь. Уважение, с которым общался с родителями. Разве этого мало?

Поступки говорят намного больше, чем слова, а истерить и требовать признаний через скандалы я не собиралась. Признание должно идти от души, а не через принуждение. Сам скажет, когда посчитает нужным. Поэтому я просто принимала его всего, таким какой есть, отдавала себя взамен и ждала…

Дождалась я в канун Нового Года. Костя настоял на том, что в такой день нужно отдыхать, а не целый день стоять у плиты, и вытащил нас всех в один из лучших ресторанов города. И там, незадолго до боя курантов, предъявил мне коробочку с кольцом.

Судя по тому, что ошарашена была только я, родители и Зоя были в курсе. А я еще удивлялась, почему мой папа-домосед так легко отказался от семейной традиции встречать Новый Год именно дома.

Хитрые жужелицы они все. Хоть бы намекнул кто, а то наверняка я не очень эстетично выглядела в тот момент. Да уж, отвисшая челюсть и ползущие из орбит глаза мало кого красят.

Мысленно ворча, протянула руку, позволив Косте надеть кольцо на руку.

— Люблю тебя, птичка моя, — наконец выдохнул он мне в губы, заставив задохнуться от счастья.

— И я тебя люблю, — отвечаю, смотря на своего новоявленного жениха влюбленными глазами.

Ну и под занавес было несколько преждевременное «горько» от посетителей реторана, под которое мы и поцеловались.

Свадьбу по общей договоренности решили сыграть в конце июня, чтобы я успела окончить учебный год и ничто не мешало бы нашему медовому месяцу.

Единственным пятном в череде радужных событий и свадебных хлопот стало знакомство с Костиными родителями, которые приехали на Рождество.

Нет, меня никто не оскорблял, никаких косых взглядов, едких намеков не было, но от свекра и свекрови веяло какой-то отстраненностью и холодностью, пусть и тщательно скрываемой, как будто я всего лишь рядовой сотрудник фирмы, а не будущая невестка.

Костя же на мои опасения лишь махнул рукой, заявив, что это все предсвадебный мандраж и моя излишняя восприимчивость и мнительность.

Зоя немного пролила свет на мое беспокойство, но тоже заверила, что волноваться не о чем.

— Понимаешь, Таюш. У мамы золотая мечта была: женить сына на дочери своей подруги. Они с теть Валей чуть ли не в колыбели их обручили. Но что-то пошло не так, Костян на Алику даже смотреть не захотел, как вырос.

— Ясно, — это и правда многое проясняло. Печально быть неудобной невесткой, но что уж поделать.

— Ты не переживай только, в ваши отношения они лезть не будут. И уж разбивать вашу семью тем более. У них строго на этот счет. Да и живут далеко, видеться редко будете.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что Зоя права. Вежливый нейтралитет — это неплохой вариант. Мне не особо-то и нужна их любовь, для этого у меня есть свои родители. Да и Костя в придачу. Главное, чтобы он был рядом, остальное — неважно.

Квартира начала наполняться гостями и я, глубоко вздохнув, стряхнула с себя пелену воспоминаний. Вот он — самый важный день в моей жизни. Еще раз бросила взгляд в зеркало — лучащиеся любовью и счастьем глаза, румянец — все как и должно быть.

Кто только не пришел к нам сегодня: мамины подруги, коллеги, соседки тоже не преминули зайти и поздравить. Даже та самая сплетница тетя Лида со второго этажа заявилась. Вместе с дочкой. Ну как такое событие пропустить. Будет потом, о чем трещать пару недель.

Они охали, ахали, всплескивали руками, восхищались, желали удачи, счастья и целую ораву детишек. Если честно, мне это довольно быстро надоело, поэтому я несказанно обрадовалась, когда Зоя сказала мне, что Костя уже выехал и увела все это общество в гостиную перекусить.

Как же хорошо, что мы решили отказаться от этих дурацких конкурсов, бессмысленного балагурства и выкупа. Все будет по-простому. Лучше лишний час по городу покатаемся.

— Тая, можно?

— Кара? — удивленно смотрю на прошмыгнувшую в комнату девочку. Она еще больше вымахала за этот год. Почти с меня ростом стала. Что и неудивительно, Саня тоже довольно высокий. — Проходи давай, не стесняйся.

— Поздравляю, Тая. — немного мнется и протягивает мне подарочный конверт. — Родители прийти не смогли, но просили передать подарок и их поздравления.

— Не стоило, конечно, но спасибо, — кладу конверт на стол и обнимаю Карину.

— Ты на принцессу похожа, — заявляет она, восхищенно трогая мою юбку и фату.

— Скажешь тоже, — счастливо смеюсь, глядя на нее.

— Я бы тоже себе такое хотела.

— А в чем проблема? Обязательно будет и у тебя такое платье. Только подрасти сначала и найди того, за кого захочется выйти замуж.

— Обязательно найду, — она улыбается, а от искорок света, пляшущих в голубых глазах, у меня само по себе сжимается сердце.

Такие же глаза как у брата. И искрятся точно так же. Надо же, не виделись столько времени, и даже на наши старые фотографии я ни разу не взглянула с прошлого года, а такие детали напрочь врезались в память.

— Примешь подарок от меня?

— Конечно, Кара, давай, — с любопытством открываю маленькую коробочку, в которой обнаруживаю красивый кулон из розового камня. — Спасибо, очень красиво.

— Это розовый кварц. — поясняет она мне. — Я много читала про него. Он помогает найти свою истинную любовь и укрепить семейные отношения. Думаю, для свадьбы как раз подойдет?

— Думаю, да — несколько озадаченно отвечаю я и в этот момент с улицы раздаются сигналы свадебного кортежа.

Карина подрывается и подбегает к окну.

— Приехал, Тая, твой жених приехал. — она еще немного крутится, выглядывая в окно, а после идет к выходу. — Я снаружи посмотрю, хорошо?

— Давай, — улыбаюсь ей и махаю рукой. — С нами покататься не хочешь?

— Родители дома ждут, — печально опускает уголки губ вниз.

— Я маме скажу, думаю, они с теть Верой договорятся.

— Спасибо, — посылает мне воздушный поцелуй и собирается уже уходить, но все же добавляет напоследок: — У брата все хорошо. Учится, работает. Просто хочу, что бы ты знала.

— Я рада за него, правда, — улыбаюсь совершенно искренне. Пусть у нас обоих все будет хорошо…

Минут через пять в комнату заходит папа и я с удивлением замечаю, что у него в глазах стоят слезы. А я его таким не видела ни разу, это о многом говорит.

— Пап, ну ты чего, а? Неужели твоя дочь настолько некрасивая?

— Что ты, доченька, — он аккуратно обнимает, а потом отступает на шаг. — Ты прекрасна. Просто так быстро выросла и уже нас покидаешь. А я вот морально не готов оказался.

— Да ладно тебе, пап, — прижимаюсь к его плечу, совсем как раньше, когда была маленькой. — Я же не в соседнюю страну уезжаю. И даже не в другой город.

— Только это меня и утешает. А еще желание увидеть внуков. — вздыхает и подает мне руку. — Пошли, а то твой суженый скоро изведется весь.

Зажмурившись на секунду, я выдохнула, взяла папу под руку и позволила ему вывести меня в зал.

Взгляды всех присутствующих, коих в комнате заметно прибавилось, тут же обратились ко мне. Но меня волновал лишь один — взгляд будущего мужа, который смотрел с таким восхищением и обожанием, что я почти ощущала, как у меня за спиной вырастают крылья.

Глава 31 Свадьба

После получаса трогательных речей родителей и веселых тостов от друзей и близких меня сдают на руки жениху.

Мы спускаемся вниз, где нас уже ожидает внушительный кортеж из не менее чем десятка белоснежных автомобилей.

— Ого, — присвистываю я. — Вы хоть не всю улицу перекрыли?

— Ты как всегда не о том беспокоишься, — хмыкает Костя, прижимая меня к себе и позируя фотографу.

— А о чем нужно? — выразительно выгибаю бровь.

— Сегодня — ни о чем. Это наш с тобой день — твой и мой, и ничто не должно его омрачить.

— Согласна.

После этих слов Костя под восторги собравшихся меня целует, а затем усаживает в первую машину кортежа. В ней же поедут Зоя и друг жениха Сергей. Перед самым отправлением успеваю заметить, как мама усаживает Карину в соседнюю машину и довольно улыбаюсь. Пусть повеселится девчонка.

А потом события сливаются в один бурный стремительный поток. Поездка по городу под оглушительные сигналы клаксонов, поздравления и улыбки, фотосессии в самых интересных местах города, издавна облюбованных влюбленными парами. И наконец — ЗАГС.

— Готова? — спрашивает Костя, бережно поддерживая меня под локоть и помогая подняться по чудовищно высокой и вычурной лестнице.

— С тобой — всегда, — его глаза лучатся счастьем и светом, зачаровывая меня, вознося к небесам. И еще я точно знаю, что мои горят так же ярко. А наши сердца в этот момент бьются в унисон.

И вот момент настает — открываются двери и начинает звучать марш Мендельсона…

Регистратор заводит торжественную речь о важности брака и святости семейных уз, но большая часть сказанного ускользает от моего внимания. Лишь главные вопросы заставляют очнуться от некоего подобия транса.

— Константин, хочу спросить Вас, согласны ли вы хранить и оберегать свою избранницу несмотря на все тернии и невзгоды, и лишь в ее глазах искать ответы на вопросы, лишь в ее прикосновениях находить уют и покой?

— Да, согласен, — и от этих слов у меня все внутри сладко замирает. Смотрю на Костю и глаз отвести не могу. Ощущение такое, словно мы сейчас одни в целой Вселенной.

А еще чувствую, как начал неметь язык. Прикрыла глаза на секунду и попросила небеса дать мне сил на то, чтобы вымолвить хотя бы одно слово. Самое важное в моей жизни.

— Таяна, обещаете ли вы стать для Константина не только любимой и заботливой женой, но и самым верным другом, обещаете ли поддерживать его во всех начинаниях и дарить ему прекрасных малышей?

— Да, обещаю, — вопреки опасениям я все же почти без задержки даю свое согласие, хоть голос и выходит дрожащим и неуверенным.

В легком испуге смотрю в лицо почти уже мужа, но вижу лишь теплую улыбку и поддержку. Он знает, к счастью, что это всего лишь нервы сдают, а не думает, что я не уверена в своем решении.

— В соответствии с семейным кодексом Российской Федерации и властью, данной мне законом, объявляю вас Мужем и Женой. Прошу скрепить подписями документ.

Мы торжественно расписываемся под вспышками камер, а молодая девушка, работница ЗАГСа, подносит нам подушечку с блестящими, сделанными на заказ кольцами. На внутренних ободках которых выгравированы наши имена.

— А теперь, — продолжила вещать женщина-регистратор, — в знак любви и преданности друг другу прошу вас обменяться обручальными кольцами, которые с давних времен символизируют святость брака, и пусть они напоминают вам, что ваши сердца всегда будут рядом.

Костя уверенным движением надевает мне кольцо на безымянный палец правой руки и смотрит с торжествующим видом. Меня же потряхивает так, что я едва не роняю кольцо, лишь чудом удержав золотой ободок в повлажневших пальцах.

— Спокойнее, Тая, все хорошо, — муж придерживает мою руку, помогая себя окольцевать. А я не сдерживаю радостного вздоха. Все, свершилось. Теперь можно немного расслабиться.

— И помните, — звучат последние напутственные слова, — ваш дом — это ваша крепость, а ваша семья — это фундамент, на котором будет держаться эта крепость. И пока вы будете любить друг друга, вашей крепости будут не страшны бури и испытания. В добрый путь, новобрачные… Можете поздравить друг друга…

— Ну наконец-то, — шепчет Костя, откидывая фату с моего лица. — Теперь ты моя навечно, птичка, ведь так?

— Навсегда твоя, — и наши губы сливаются в долгом, умопомрачительном поцелуе.

День выдался долгим, а свадебные мероприятия очень насыщенными. Многочисленные танцевальные и музыкальные номера, фото и видеосъемка, бесконечные танцы и поздравления многочисленных гостей отняли много времени и сил.

В итоге в номер для новобрачных мы поднялись только после полуночи. Порядком уставшими и немного помятыми.

Оказавшись в номере, первым делом скидываю с гудящих ног туфли, позволяя уставшим ступням утонуть в мягком ворсе ковра.

— Ну вот и все, милая, теперь мы наконец вдвоем, — Костя подходит и обнимает меня сзади, пока я рассматриваю номер.

Он просторный, светлый, с большими окнами и кроватью королевского размера под воздушным белоснежным балдахином. К нашему приходу его успели украсить — на всех доступных поверхностях стояли зажженные свечи, а в вазах благоухали букеты розовых пионов.

— Ты постарался? — спрашиваю, обводя рукой комнату.

— Конечно. Нравится?

— Очень. — поворачиваюсь и кладу руки ему на плечи. — Но не так сильно, как ты…умм…

Моя фраза нагло прервана поцелуем, причем очень требовательным и горячим. Под жестким натиском алчущих губ открываю рот, позволяя углубить поцелуй, да и сама толкаюсь своим языком вперед, заявляя на мужа свои права.

Наши языки то замедляя, то ускоряя темп, сплетаются в древнем танце, дарящем невероятное удовольствие. Нетерпеливо дергаю пиджак, стаскивая его с плеч мужа. Лишняя одежда невероятно раздражает, хочется ее содрать и порвать на клочки.

Костя, заведенный моей реакцией, увеличивает напор, заставляя меня подрагивать от возбуждения и нетерпения. Ненадолго отрывается от моих губ, успев при этом ругнуться и глотнуть немного воздуха, а потом набрасывается на меня с новой силой, доводя почти до исступления.

А ведь мы и так целовались весь день под громкие крики гостей, должны были уже насытиться, но нет, такое чувство, что весь год сидели на голодном пайке.

И вот сейчас, оказавшись наедине, не успокаиваемся, а окончательно уходим в отрыв, целуемся долго, с остервенением, заново изучая друг друга, пытаясь сплавить тела в единое целое и открывая души нараспашку.

Только этот пикантный момент внезапно портит не вовремя подавший свой протест голодный желудок. Да, вот такой нелепый казус — уйти с собственной свадьбы голодной. Я так сильно нервничала, что кусок в горло не лез. А еще эти постоянные тосты, только присядешь, потянешься к вилке — и уже снова вставать. И так по кругу. Все, что успела перехватить — это пара кусочков мяса и кусок свадебного торта.

— Прости, — смущенно бормочу, уткнувшись носом в шею мужа.

— Голодная? — ласково шепчет на ушко, одновременно вытаскивая шпильки из уже малость потрепанной прически.

— Есть такое дело.

— Не поверишь, я тоже сейчас чего-нибудь бы съел. Закажем поздний ужин в номер?

— Давай, — киваю я, любовно чмокнув мужа в щеку. — Выбери что-нибудь на свой вкус.

Пока Костя звонит в ресторан, я отхожу к окну и любуюсь пейзажем. Обычные хрущевки и современные элитные жилые комплексы, бизнес-центры и театры, бары и рестораны, площади и бульвары. Такая привычная, знакомая с детства картина родного города. Только сейчас все это в моем восприятии прибрело отчасти сказочный вид. Видимо, радостное настроение сказывается.

Невольно калейдоскопом в голове проносятся отрывки прошедшего праздненства. Самые красивые и трогательные моменты: роспись в ЗАГСе, наши клятвы и обмен кольцами, первый танец молодоженов, слезы, стоящие в глазах мамы, когда она подходила, чтобы снять с меня фату, радостный визг Зои, поймавшей букет невесты, последний танец с отцом.

— Тая… — муж коварно подкрадывается, воспользовавшись моей задумчивостью, и кусает шею.

— Ты чего, больно же, — возмущенно шиплю, но он уже зализывает пострадавшее место. Вызывая медленное возгорание всех кожных рецепторов. Пытаюсь извернуться, но не получается.

— Стой смирно, хочу уже снять с тебя эту упаковку.

И я стою, стараясь даже не дышать, пока муж разворачивает меня как конфету. А делает он это мучительно медленно и тщательно, смакуя каждое действие.

Но наконец шнуровка распущена и платье мягким облаком опускается вниз. Я с грохочущим сердцем переступаю через него и поворачиваюсь лицом к мужу. Чувствую, как помимо воли алеет лицо, но стараюсь побороть неуместное смущение. В конце концов, мы близки уже год. Чего мне теперь краснеть?

Отступаю на пару шагов, взбиваю руками локоны, расправляю плечи. Провожу руками по телу, демонстрируя шикарный комплект белого кружевного белья и такие же чулки.

Вижу, как у Кости опасно загораются глаза, и только от одного этого вида внизу живота зарождается возбуждение.

Он так же неторопливо расстегивает свою рубашку, снимает и отбрасывает на кровать. А потом манит меня к себе пальцем:

— Иди ко мне, Тая, красавица моя…

Я иду сразу, не раздумывая, словно под гипнозом. Необъяснимое волнение нарастает с каждым шагом, но я держусь.

— Опустись на колени, — от неожиданного приказа я теряюсь и застываю на месте, но муж, мягко давя на плечи, заставляет подчиниться.

— Давай, родная, сделай мне приятно, — как только его ширинка с набухшим в ней бугром оказывается перед моим лицом, я соображаю, чего он хочет. Вот блин. Совсем не этого я ждала в первую брачную ночь.

Никогда не испытывала тяги к минету, а Костя на этом процессе не настаивал, так что я и подумать не могла, что ему так невтерпеж поиметь меня орально. — До смерти хочу попробовать твой язвительный ротик.

— Костя, а давай…

— Нет, — отказ звучит твердо, но не грубо. Видимо, боится меня спугнуть. Поднимает мое лицо вверх, поглаживает щеку. — Я и так долго держался, ждал дня свадьбы. Больше не могу. Не бойся, ничего страшного и стыдного в этом нет. Давай, будь умницей, расстегни ширинку.

Чуть помявшись, я все же тяну руки к ремню, расстегиваю пряжку, тяну вниз молнию и спускаю брюки вниз. Спустя секунду туда же отправляются и боксеры.

— Давай, птичка, вот так, — подтянув меня за затылок к своему вздыбленному органу, он легонько проводит горячей головкой по моим губам, давая привыкнуть. Я инстинктивно поднимаю руку и обхватываю ствол, поглаживаю его, скольжу пальцами вверх- вниз, как много раз делала до этого.

Костя запрокидывает голову и начинает постанывать, а я постепенно вхожу в раж. Смущение забивается куда-то в дальний угол, а верховодить выходят природное любопытство и желание удовлетворить любимого.

Осмелившись наконец, наклоняю голову вперед и провожу языком по головке, вырывая у мужа полузадушенный хрип. А затем медленно вбираю в рот саму головку и двигаюсь дальше, в меру своих скромных возможностей. Начинаю двигаться ртом по члену, облизывая, посасывая, играя с уздечкой. Краем сознания отмечаю, что мне и самой в некотором роде приятно — чувствовать шелк гладкой кожицы, вкус любимого мужчины. Ощущать контроль над его телом.

— Да, Тая, хорошо, еще. — Костя начинает стонать громче и понемногу перехватывать управление на себя. — Глубже, милая, еще глубже, — намотав волосы на кулак, он начинает насаживать мой рот на свой орган до тех пор, пока я не бью его ладонями в грудь в попытке отстраниться. Это слишком. Слишком глубоко, резко, слишком мало воздуха.

— Тише, родная, — он дает мне секунду передышки, а потом вновь толкается внутрь. — Потерпи немного. И носом дыши.

Получается не с первого раза, но все же получается. Я привыкаю к резким толчкам внутри и больше не брыкаюсь, лишь шире приоткрываю рот, чтобы не царапать нежную кожу зубами. После пары особенно резких движений Костя крепко прижимает мою голову к паху и изливается внутрь, заставляя проглотить все до капли.

Я так ошарашена произошедшим, что даже не замечаю, как он поднимает меня с колен и усаживает на кровать, обнимая. Гладит по волосам, спине и даже целует, не смущаясь того, что пару минут назад мой рот был заполнен его семенем.

— Тая, сокровище мое. Это было аху…но

— Да неужели? — неловко шмыгаю носом. — Думаю, у тебя были более умелые дамы.

— Пф, — хмыкает, бережно вытирая салфеткой мое лицо. — Это все так, пустое. Минет от любимой женщины не идет в сравнение ни с чем. А чему надо, тебя я научу сам.

Он продолжает меня гладить, успокаивая и благодаря, а я крепче жмусь к нему. Сейчас мне очень нужна поддержка и нежность.

Нашу идиллию прерывает стук в дверь и Костя идет встречать официанта, пока я в спешке натягиваю его рубашку.

***

— Ну что, любимая, готова продолжить? — чуть позже, утолив голод, Костя сразу же направился ко мне и потянул в сторону кровати.

— Что? Еще раз? — я в шоке вскинула глаза, машинально потирая слегка саднящее горло. — А можно не сегодня, пожалуйста?

— Воробушек, ну-ка посмотри на меня, — ему явно не понравилась моя реакция. — Тебе было противно, милая? — спрашивает, нахмурившись.

— Нет, Кость, не было противно. Просто я не готова к минету во второй раз за вечер. Это много для меня.

— Так нам и без этого есть чем заняться, глупенькая моя. — и с веселым смехом подхватывает на руки, относя на кровать. Рывком сдергивает с моих плеч рубашку, разводит ноги в стороны, за щиколотки притягивая к себе. — Теперь твоя очередь получать удовольствие. И ты его получишь, гарантирую.

О да, свое слово Костя сдержал. Удовольствия действительно было много, оно почти било через край. Как он меня только не ласкал — и языком, и пальцами. Помечая каждую клеточку тела укусом, шлепком, поцелуем. Заставлял то стонать и всхлипывать, вторгаясь в меня медленно и нежно, то долбил как обезумевший, вырывая просьбы о пощаде.

Измученные любовью, заснули мы только на рассвете и спали так долго, что забыли даже про самолет, который должен был увезти нас во Флоренцию.

Но, как ни странно, даже не особо расстроились. Костя купил билеты на другое число, а мы продолжили валяться в постели, ласками празднуя начало медового месяца.

Да уж, можно сказать, что брачная ночь удалась на славу…

Глава 32 Семейная жизнь

Наши дни. Июль.

— Кость, дай помогу. — подхожу к мужу и аккуратно завязываю галстук. — Вот, другое дело.

— Спасибо, родная. — дежурно чмокает в щеку и тянется за запонками.

— Я точно тебе сегодня не нужна? Если что, собраться я смогу быстро. Ты же знаешь.

— Нет, Тая. Сегодня будут чисто мужские переговоры. Без спутниц. Я же тебе рассказывал, — Костя хмурится, сетуя на мою забывчивость.

— Да помню я, — вздыхаю и утыкаюсь носом любимому в шею. — Просто подумала, вдруг что-то изменилось?

— Если бы планы поменялись, я бы сразу сказал. Я тебя и раньше не прятал, и впредь не собираюсь. Мне и так все завидуют, что урвал такую жену. — надев жилет, Костя притянул меня к себе, привычным жестом взъерошив мои непокорные пряди. — Это очень важная сделка, понимаешь? Сама знаешь, какая конкуренция в рекламной отрасли. А если заказчик все же выберет нашу фирму и останется довольным, то сотрудничество будет долгосрочным и плодотворным. И от других клиентов отбоя не будет.

— Конечно, понимаю.

— Так что сегодня можешь меня не ждать. Наверняка, буду поздно. Сперва переговоры в офисе, потом ресторан. Ну и в парильню к Егорову отвезу гостей.

— А в сауну-то зачем? — недовольно морщу нос. Никогда не понимала этих пьянно-банных посиделок. Да и всем известно, для чего обычно мужики по саунам таскаются. — Я надеюсь, ты не собираешься приглашать своим клиентам особ легкого доступа?

В ответ раздается заливистый мужской смех…

— Ты чего, родная? Какие еще шлюхи? Когда я таким промышлял? Да и Егорова ты знаешь. Он трясется за свою репутацию. Ночных бабочек он на порог своего заведения не пустит даже под дулом пистолета.

С этим не поспоришь. Заведение Алексея Егорова никак нельзя отнести к злачным местам. Там всегда было прилично. Место было ориентировано на дружеские встречи и семейные посиделки.

Мы с Костей сами там частенько бываем. И чего мне вдруг путаны на ум пришли? Что-то совсем фантазия разыгралась.

— Кстати, почему бы тебе не провести вечер с Зоей? У нее Стас как раз уехал в командировку.

— Хорошая мысль, милый. — а ведь и правда, с подругой мы нормально не общались как минимум месяц. Все лишь урывками говорили по телефону. — Вот прямо сейчас и позвоню.

— Удачно вам повеселиться, — Костя ухмыльнулся и, прихватив пиджак, направился к двери. — Как насчёт поцелуя на удачу?

Меня дважды просить было не нужно. Быстро подавшись вперёд, легонько коснулась любимых губ, слегка прикусив нижнюю. На что последовал грозный рык и я оказалась прижатой к двери. Муж набросился на мои губы яростно, сминая, требуя отдачи, ставя личную нестираемую метку. Я же сладко постанывала и, вцепившись в густую шевелюру мужа, отчаянно притягивала его к себе.

Как же здорово, что за целых восемь лет брака наша страсть не остыла, и каждый поцелуй ощущается так же сладко и терпко, как и первый. То же касается и близости… Каждая наша ночь так же неповторима и безудержна в своей страсти. Надеюсь, так продолжится и впредь. До самой старости. Хочется быть среди тех милых старичков, коим года, седина, ревматизм и прочие болячки не мешают ходить вместе под ручку и миловаться как молодожёны.

— Как жаль, что не могу послать все к черту и остаться с тобой. — Костя с трудом отрывается от моих губ и тяжело вздыхает. — Но уж завтра я оторвусь по полной, готовься, — и как бы в подтверждение своих слов расстегивает пуговки на моей блузке, сжимая грудь и дразня сосочек, который среагировал незамедлительно, став каменным.

— Боюсь, завтра тоже мимо, — тяжело дышу, больше всего на свете мне хочется, чтобы он прямо сейчас сорвал с меня чёртову юбку и отлюбил прямо у двери. — У меня завтра вечер встречи одноклассников. Забыл?

— Может, ну ее, встречу эту, а? Нам и вдвоем будет хорошо.

Ух. Когда любимый так смотрит, то я готова согласиться на все. И правда, что я потеряю, если не пойду? Муж всяко важнее. Хочу озвучить свое согласие вслух, но не успеваю.

— Хотя ладно, давай так. Не буду рушить твои планы, ты же давно мне о них говорила. Главное, не задерживайся там, окей? Быстрее придешь домой — быстрее доберемся до сладенького. Идет?

— Идет, — закрепляем уговор быстрым поцелуем и Костя уходит. А я остаюсь с горящими щеками и сбившимся дыханием. Ну как малолетка, честное слово. А ведь в следующем году тридцатник стукнет уже. Как ни грустно это осознавать, но молодость стремительно уходит.

Подхожу к зеркалу и внимательно рассматриваю свое лицо и шею. Выискивая морщинки и признаки обвисания кожи. Пока не нахожу, все-таки здоровый образ жизни и хорошая косметика по уходу за кожей оказывают должный эффект, но все же до ужаса боюсь увидеть первые признаки старения. Потому что частенько в голову закрадываются дурные мысли, что Костя меня разлюбит, когда тело потеряет былую красоту и упругость, а лицо покроется сеточкой морщин.

Я знаю, это глупо, он сам мне однажды сказал, что всему виной моя мнительность, которую надо подавлять, а для него я всегда буду красавицей, даже в семьдесят. И я ему верю, но все равно хочется подольше сохранить молодость.

Самому-то Косте годы пошли только на пользу, в свои тридцать девять он стал импозантнее, солиднее, а несколько седых прядей в волосах и немного поседевшая бородка лишь подчеркнули его мужскую красоту.

Поняв, что меня опять понесло куда-то не в ту сторону, решительно встряхиваюсь и иду в гостиную. Беру свой смартфон и набираю номер подруги.

— Привет, Таюш. Ты как? Пропала совсем в последние недели.

— Прости, дела совсем закрутили. Сама знаешь. Два сложных рекламных проекта было, потом поездка на Кипр. А по возвращении снова лавиной дел накрыло. Костя начал обрабатывать особо крупного заказчика, да и у меня регулярные съемки были.

— Ты все-таки хочешь показать свои работы на той выставке в Москве? — в голосе Зои слышится недоумение. Она до сих пор не может понять, что искусство художественной фотографии это не только моя страсть, но и вторая специальность.

— Конечно, хочу. К тому же, личное приглашение Ланской игнорировать глупо. Она своим расположением не разбрасывается и второй раз звать точно не станет. А для меня это важно.

— Ну что ж, дерзай тогда. Много еще материала надо?

— Нет, почти все готово. Послезавтра буду отправлять. Кстати, у тебя на сегодня какие планы? А то Костя уехал на очередную позднюю встречу и я осталась одна. Может, встретимся?

— Спрашиваешь еще. Сейчас соберусь и приеду.

— Давай, жду, — отключаюсь, не сдержав улыбки.

Все-таки Зоя мало изменилась. Нет, в особые авантюры она больше не влипала, но задиристый и безбашенный характер сохранила в полной мере. Как и легкий ветер в голове. Отчасти поэтому, наверное, не пошла работать по прямой специальности. Сперва пробовала работать у брата, но довольно быстро плюнула на это дело, устроившись ведущей колонки новостей светской хроники и модной индустрии в местной газете. А заодно стала вести свои фэшн-блоги, довольно быстро набрав популярность и обзаведясь толпой верных подписчиков, которые, наверное, и дышать скоро не смогут без ее подсказки.

Кстати, замуж она выскочила через два года после нашей с Костей свадьбы. За преуспевающего адвоката по бракоразводным делам, с которым пересеклась в одном из модных ночных клубов. Хорошая пара получилась, да и родители с обоих сторон остались довольны союзом.

Я же после окончания университета все же устроилась в Костину фирму. Как он и предлагал. Сперва занималась редактурой и корректировкой текстов, а потом уже полноценно вошла в команду, работающую над проектами.

Постепенно начала выдвигать свои идеи и предложения, к которым коллеги, преодолев первоначальное предубеждение по поводу того, что я всего лишь блатная кукла, начали прислушиваться, так что вскоре я добилась определенной степени уважения. Что меня несказанно радовало.

Также я брала на себя роль переводчика при работе с иностранными клиентами, ездила с мужем на встречи. И он каждый раз оставался довольным, заявляя, что отхватил себе не только замечательную жену, но и весьма ценный рабочий кадр.

А еще успевала заниматься и фотографированием. С помощью мужа прошла несколько курсов и мастер-классов, подготовленных агентством Ланской, получила дипломы.

В прошлом году прошла обучение по специальности «искусство фотографии и дизайн» в Милане. И это было потрясающе. После получения диплома начала целенаправленно собирать свое портфолио. Создала свой профиль в соцсетях и отдельный сайт, где выкладывала снимки и набирала моделей для съемок. Снимала и пейзажи, и городские виды, устраивала фотосессии для семейных или влюбленных пар. Участвовала в выставках, организованных местной арт-галереей.

И вот три месяца назад со мной связалась сама Софья Ланская, сказав, что ее привлекли мои работы, и предложила собрать портфолио, для выставки планирующейся в августе. Тематика — «Биение жизни современного города». Я сразу же согласилась и начала работать.

Муж, повздыхав, снял меня с одного из проектов, позволив поколесить по стране в поисках материала. Питер, Калининград, Новгород, Новосибирск, Сочи, само собой. И старые снимки подняла, из Милана, Рима, Лондона, да и из Ларнаки и Никосии нашлись красивые кадры.

В общем, я действительно почти закончила, осталось лишь немного обработать снимки и выбрать лучшие кадры. Надеюсь, Косте удастся вырваться в столицу со мной, потому что выставка реально очень важна для меня. А что может быть лучше, чем поддержка любимого человека?

Постепенно мысли перетекают в настоящее и я решаю заказать на вечер пиццу и роллы, а то готовить с утра времени не было. Заодно звоню родителям, узнать как у них дела. Папу в последние месяцы начало беспокоить сердце и мы с мамой очень переживали. Благо, вовремя обратились к врачу, так что прогнозы благоприятны.

Минут десять треплемся с мамой о самом разном, я о прошедшем отпуске и скорой выставке, она о том, как тяжело заставить отца пить лекарства. Блин, надо бы их отправить куда-нибудь отдохнуть. К счастью, мама уже вышла на пенсию, так что спланировать отпуск будет легче. Главное, отца подлечить сначала.

Только успеваю положить трубку, как в квартиру влетает радостная Зойка с неизменной коробкой из кондитерской и бутылкой розового полусухого.

— Ну что, Таюш, проведем вечер независимости от мужчин?

Глава 33 Женские разговоры

— Кстати, подруга, а чего это у тебя дверь нараспашку? Заходи, кто хочет.

— Да Костю вот недавно провожала, — пожимаю плечами, устроившись в кресле. — Видимо, забыла закрыть. Мысли опять в облака уплыли.

— Нельзя так, Тая. В наше время оставлять двери открытыми опасно.

— И это ты мне говоришь? — скептически выгибаю бровь. — Обычно я всегда напоминала тебе о благоразумии. Где что протухло в этом мире?

— Не смешно, Тая. У моей соседки с первого этажа квартиру обнесли пару дней назад. Следов вскрытия нет, видимо, тоже дверь не заперла. Вынесли деньги и драгоценности, а ей нанесли черепно-мозговую травму.

— Кошмар какой, — нервно ежусь и смотрю в сторону прихожей, хотя проверила замок уже раза два.

— Вот тебе и кошмар. Так что будь внимательнее. Но да ладно, хватит о плохом, — природная легкость характера снова берет верх и Зоя начинает вести себя так же беззаботно, как обычно. — Как у вас дела с Костей? Хорошо хоть отдохнули? Хотя можно было и не спрашивать, наверное, вон какой шикарный загар.

— Да, было классно, — улыбка у меня растягивается до ушей. — Шикарные пляжи, красивое море, исторические здания и древние руины. Так уезжать не хотелось.

— Ну еще бы, — хмыкает. — Кстати, вы там годовщину свадьбы хоть отметили? И днюху твою?

— Конечно, — мечтательно закатываю глаза, вспоминая те жаркие недели. — А вот и мой подарок, — демонстрирую изящный браслет с сапфирами.

— Вау, какая прелесть, — подруга вертит мою руку, рассматривая украшение. — Интересная вещица. А ты Косте подарила те именные запонки с брюликами?

— Ага, и они ему понравились. В последнее время надевает только их.

— У Кости всегда был нюх на красивые вещи, так что неудивительно, что оценил. И еще, пока не забыла. Мой вам подарок привезут в конце недели.

— Надеюсь, в этот раз ничего экзотического не будет? — осторожно уточняю, вспомнив, как Зоя пыталась подарить нам живого питона. До сих пор помню ужас, захлестнувший сознание, когда ЭТО начало ползти по моей ноге, противно шевеля раздвоенным языком. И яростный мат мужа, который не знал что делать в первую очередь, то ли уносить змеюку подальше, то ли выводить меня из полуобморочного состояния.

— Нет, больше никаких змей, — Зоя заливисто смеется. — В этот раз все будет банально. Я заказала картину. Она прекрасно впишется в интерьер вашей спальни.

— Уфф, — мой облегченный вздох совпал с писком домофона и я поплелась встречать курьера.

— Ты зачем вино принесла? — интересуюсь после того, как мы расположились на кухне, разложив еду по тарелкам. — Я же не люблю спиртное.

— Ну выпей хоть чуть-чуть, в честь прошедшей годовщины. — Зоя ловко орудует штопором и в считанные секунды открывает бутылку. — Давай сюда бокалы и не занудствуй.

— Ты хоть не за рулем сегодня? — с тяжким вздохом достаю бокалы и ставлю на стол. Ладно, пожалуй, один бокал могу себе позволить.

— За рулем, но я планирую у вас ночевать остаться. Ты же не против? Все равно наших мужиков носит черт знает где.

— Не против, конечно, — недоуменно хмурюсь. — Но почему черт знает где? Они работают.

— Угу, до недавних пор я тоже в это верила. — подруга делает большой глоток вина, даже не предложив чокнуться, и я понимаю, что у них со Стасом какие-то нелады.

Некоторое время мы едим и болтаем о пустяках. Перетираем последние городские новости, обсуждаем общих знакомых. Зоя долго рассказывает о своих планах насчет новых статей и блогов.

Я выпиваю один бокал вина и стопорю себя, сразу же наливая в кружку чай. Зоя же продолжает пить и постепенно ее начинает все больше развозить. Вот именно за это я и не люблю алкоголь. Не хотела бы себя видеть в таком состоянии.

— Рассказывай давай, что у вас стряслось, — наконец решаюсь надавить, видя, что она уже дошла до той кондиции, когда неспособна держать язык за зубами.

— Да что рассказывать, — нервно взмахивает рукой, — изменяет он мне, понимаешь? Изменяет, сволочь.

— Зой, погоди, — у меня от шока даже глаза на лоб полезли. — Давай по порядку. С чего такие выводы?

Зоя начинает жаловаться, периодически чуть ли не скатываясь в пьяную истерику, а до меня никак не доходит. Ну стал муж больше работать, чаще уезжать в другие города к клиентам. И что такого в этом? Я тоже разъезжала недавно в поисках интересных кадров для выставки. Но не изменяла мужу при этом. И Костя никаких ревностных истерик мне не устраивал. И это радует. Все-таки патологическая ревность чувство нездоровое.

— А тебе не кажется, что ты сгущаешь краски? Смотри, — я буквально загибаю пальцы на руке, — никаких подозрительных звонков, ни пятен от помады на рубашках, ни запаха чужих духов нет. Так с чего тебя так понесло?

— Я чувствую, понимаешь? Интуиция. — Зоя встает и нервно расхаживает по комнате. — Женщина всегда ощущает, когда ей изменяют. Поверь. Подсознательно, но ощущает. Если брат изменит, ты тоже учуешь этот мерзкий, удушливый запашок подлости.

— Типун тебе на язык, — меня бросает в нервную дрожь даже от малейшей мысли, что Костя может затащить в постель левую женщину. Даже не представляю, что бы я тогда делала. Стала бы терпеть? Простила? С горечью сознаю, что вряд ли. — Что делать будешь?

— Прижму его к стенке. Рано или поздно, но прижму. Если понадобится, даже найму частного детектива.

— Не боишься разрушить брак из-за ложных подозрений?

— Нет, потому что уверена в своих подозрениях, а жить с изменщиком значит себя не уважать. Я никому не позволю вытирать о себя ноги.

— Ладно, остынь, — решаю прекратить неприятный разговор. Потом еще раз поговорю с ней, но уже на трезвую голову. Что-то мне подсказывает, что сейчас ее суждениями руководит именно алкоголь. Отбираю почти опустевшую бутылку и заменяю ее чашкой чая. Раскладываю торт по тарелкам.

Зоя сначала недовольно бурчит, но потом все же переключается на сладкое и чай.

— Тай, а что с результатами обследования? Они пришли?

Делаю глоток чая, отправляю в рот кусочек нежного бисквита и зажмуриваюсь. Черт. Надеялась, что хотя бы сегодня Зоя не затронет больную тему. Но нет, не пронесло.

— Через три дня должны быть готовы, — отвожу взгляд в сторону, крепко стискивая чайную ложечку в руках. Я за последнее время так извела себя, что теперь даже стараюсь не думать об анализах, тестах и их результатах. Когда увижу листы с заключением перед собой, тогда и буду расстраиваться. А то так и с ума сойти недолго.

Так сложилось, что единственная проблема в нашем счастливом браке — невозможность зачать ребенка. Первые годы мы активно предохранялись, поскольку не были готовы к детям. Я заканчивала учебу, строила карьеру. Но три года назад наконец решила, что пора бы уже и подумать о беременности.

При виде беременных женщин и мамочек с колясками, многие из которых попадали в мой объектив, меня охватывало невероятное умиление. Да и родители при каждом удобном случае начали спрашивать, когда мы планируем порадовать их внуками.

Я старалась отшучиваться старыми байками про аиста и капусту, но постепенно внутри начало расти ощущение некой неполноценности, того, что в моей жизни не хватает чего-то жизненно важного.

По утрам, встав с постели и подойдя к зеркалу, долго рассматривала себя, представляя, как буду выглядеть с животиком. Сперва маленьким, чуть заметным, а потом больше похожим на арбуз. Мечтала о том, как в одно утро почувствую пиночки под рукой. И даже во сне иногда видела хорошенького темноволосого мальчика. Точную копию отца. С такими же длинными ресницами, черными глазами и загадочным выражением лица.

Так что мы с Костей начали стараться. И в недостатке рвения нас точно упрекнуть было нельзя. Любовью мы занимались много, долго и с упоением. Но шли дни, недели, месяцы, а результата так и не было. И я наконец стала всерьез беспокоиться.

Костя поначалу не разделял моего волнения, говорил, что надо не нервничать, а ждать. Но тем не менее пошел сдавать анализы со мной. Первичные обследования показали, что с фертильностью у нас все нормально, так что мы продолжили пытаться.

И снова — мимо. Согласно совету врачей пробовала меньше работать и больше расслабляться, Костя выкраивал время и то и дело увозил меня куда-нибудь к морю.

Зимой этого года мы обратились в репродуктивный центр и снова стали искать причину. Мазки на инфекции, спермограмма — все было в пределах нормы. Спермограмма у Кости как по учебнику, сперматозоидов много, подвижность высокая. С яйцеклетками тоже все было в порядке. Единственное обнаруженное отклонение — мои проблемы с уровнем эстрогена и прогестерона.

За пару месяцев гормональный профиль удалось выровнять и с новой надеждой мы вновь принялись за дело.

А в итоге снова оказались в кабинете репродуктолога, чтобы услышать неутешительный вердикт: возможная генетическая либо иммунологическая несовместимость.

Клянусь, если бы не Костя, я бы прямо там сползла по стенке на пол, но он меня всячески поддерживал, хоть и сам был шокирован. Врач поспешил нас успокоить, заверив, что сейчас даже это лечится, а в крайнем случае возможно ЭКО. Но для начала все же нужно получить точный диагноз.

В конце июня мы сдали анализы и сразу же отправились на Кипр. Поняв уловку мужа, я постаралась на время выбросить все плохое из головы. Хотя бы до получения заключения врача. И это неплохо получалось до сегодняшнего вечера.

— Прости, дорогая, — Зоя, точно уловив мое настроение, ободряюще приобняла за плечи. — Не хотела тебя расстраивать. И вообще, не хандри, все у вас будет хорошо. Я уверена. И скоро вы подарите мне маленького племянника. Или племянницу.

— Твои слова да Богу в уши, — слабо улыбнулась и снова потянулась к кружке с чаем. Вздохнула, вспомнив, как мама потащила меня в церковь помолиться и поставить свечку. Но небеса, увы, остались глухи к просьбам и молитвам.

— Все, не раскисай, — Зоя моментально вскинулась, будто о чем-то вспомнила. — Давай о чем-нибудь веселом поговорим. Ты вроде на встречу одноклассников собиралась?

— Да, собиралась. Только пыл уже угас. Особо и не хочется идти. Но все же пойду, посижу немного, пообщаюсь. И домой двину. Интересно ребят увидеть.

— Ковалевский приедет, не знаешь? — неожиданно спрашивает, заставив меня поперхнуться.

— Мне-то откуда знать? — развожу руками. — Мы с ним не общались после его отъезда в Москву.

И я не вру. С Сашкой я больше не разговаривала. Только один раз, через несколько дней после свадьбы, получила от него в соцсети сообщение с поздравлением. На что ответила банальным «спасибо». И с тех пор все. Мы старательно избегали друг друга.

Через Каринку, конечно, до меня доходили отдельные новости, но я особо в них не вникала. Мне было достаточно знать, что у него все идет хорошо. А остальное — лишнее. Так проще, так легче жить.

А потом, пять лет назад, Каринка укатила к брату в Москву. И с тех пор мы и с ней как-то потерялись. Наши родители продолжают общаться, поэтому я в курсе, что Каринка пошла учиться на художника, а Сашка с другом ударились в ресторанный бизнес. Но на этом все.

— С чего ты вообще об этом спросила? — изумленно на нее смотрю.

— Да статья любопытная буквально вчера попалась про него. Сейчас найду.

Хочу сказать, что не стоит, но язык не поворачивается. Мне ведь и правда интересно, как бы я ни обманывала себя.

Зоя протягивает мне свой смартфон, в браузере которого открыта статья одного из модных журналов. А я пробегаю глазами по строчкам и жадно рассматриваю фотографии, стараясь при этом не уронить челюсть.

Да уж, в этом молодом мужчине в стильном дорогом костюме сложно узнать старого друга, простого парня, вечно носившего простые однотонные футболки, клетчатые рубашки и драные джинсы. С которым мы как ошалевшие носились на велосипедах наперегонки, регулярно падая и разбивая себе то локти, то коленки. Один раз Сашке даже пришлось накладывать швы на плечо, настолько глубоко он его распорол.

Увы, те времена давно остались в прошлом. И сейчас он ходит при полном параде — все от мысков туфлей до галстука и часов насквозь пропитано шиком и лоском. Теперь он — мужчина с глянцевой обложки. И гоняет уже не на велике, а на какой-нибудь спортивной тачке, судя по всему.

Фигура у него стала гораздо мощнее, что прекрасно подчеркнул костюм. На одном из снимков Сашка изображен с обнаженным торсом, и там прекрасно видно все: широкий разворот плеч, рельеф мышц, мощные бицепсы, пресс. Старательно, видимо, качался. Но в меру, тело не выглядит перекачанным или высушенным. Я бы сказала, что это почти идеал.

— Какой мужчина, да? — протяжно тянет Зоя, положив мне голову на плечо. — Кто бы мог подумать, раньше ведь совсем сопляком выглядел.

Да, с некой долей грусти замечаю, что и лицо очень сильно изменилось. Юношеская смазливость, чем-то напоминающая молодого Ди Каприо, уступила место классической мужской красоте. Если бы мы встретились на улице сейчас, я бы, наверное, прошла мимо, не узнав.

— Ну надо же, — с легкой улыбкой еще раз читаю заголовок: «Сердце одного из самых завидных холостяков столицы все еще свободно. Какой же счастливице удастся его заполучить?»

— А что ты хотела? — фыркает подруга. — Красив, молод, богат. Совладелец крупной сети ресторанов, кофеен и лаундж-баров. Как его еще никто не окольцевал — не понимаю, хоть убей. По тебе, что ли, все еще сохнет?

— Ну что ты такое говоришь, — качаю головой, выражая интонацией упрек. — Столько лет прошло. Если и были какие-то чувства, то все давно быльем поросло. Гуляет парень. Не набесился еще.

— Думаешь? — о, сколько скепсиса в голосе. Хотя, чего уж греха таить, я сама удивлена, что Санька еще не женился. Но вслух, конечно же, об этом не скажу.

— Костю-то вспомни. Тоже гулял до тридцатника. А потом вот, — демонстрирую обручалку, — окольцевался же. Вот и Сашка нагуляется хорошенько и попадет в жаждущие женские ручки, из которых не захочет выпутываться.

— Может, ты и права, — зевает подруга. — Эх, не будь я замужем, сама бы на него поохотилась.

— Зой, тебе пора завязывать со спиртным, — выдаю, едва отойдя от потрясения. Мысль о Сашке, Зое и их возможной «охоте» мне откровенно неприятна. — Несешь уже невесть что.

— А что такого? — она тут же подобралась и покрутилась передо мной, рисуясь. — Он красив, я прекрасна. Вот освобожусь от мужа и почему бы не попробовать? В постели Ковалевский наверняка хорош… Не зря же еще тогда девки на нем гроздьями висели.

— Зоя, — от томных ноток в голосе подруги и ее интимных намеков во мне вскипело раздражение. — Иди проспись.

— А чего ты сердишься, Таюш? Только не говори, что ревнуешь? Косте это не понравится.

Зоя пьяно смеется, а я отхожу к окну и пытаюсь взять себя в руки, остудить вмиг запылавшее от стыда лицо.

— Эй, Тааяяя, ну чего ты… — через минут пять она подходит ко мне сзади и обнимает. — Ну я же просто тебя подколола. Не дуйся.

— Надеюсь, утром тебе за эту подколку будет стыдно, — помогаю подруге добраться до гостевой комнаты и расстилаю кровать.

— Так что ты будешь делать завтра? — интересуется Зоя, поймав меня у самой двери. — Если он явится на встречу?

— В смысле, что делать? — стараюсь быть невозмутимой. — Что и со всеми остальными. Поговорим, если получится, и разойдемся по домам. Спокойной ночи.

Только вот Зое легко было показать равнодушие, в то время как в душе поднималось непонятное волнение. Пока убирала со стола и загружала грязную посуду в посудомойку, размышляла о том, как себя вести при встрече. Будет ли ощущаться неприязнь или неловкость?

И в итоге понимаю, что надеюсь на теплую встречу. Не отягощенную грузом прошлых обид. Хочется поговорить как двум взрослым людям, вспомнить давние веселые дни и узнать, как складывается у бывшего друга жизнь сейчас.

Выглянув в окно, неожиданно замечаю вдалеке падающую звезду. Машинально загадываю желание, мысленно поражаясь самой себе.

Что ж, посмотрим завтра, сбудется ли оно…

Глава 34 Встреча

Утро встретило меня похрапывающим под боком мужем и странной тянущей болью внизу живота. Несколько минут полежала, поглаживая живот и подавляя неприятный приступ. Что это еще за новости? Цикл, что ли, скоро? Вроде бы да, еще пару дней назад должен был начаться.

Полюбовавшись спящим мужем, протянула руку и слегка погладила по щеке. В груди разлилось знакомое теплое чувство — такой родной, милый, такой любимый. Единственный на свете. Не сдержавшись, поцеловала, но он даже не пошевелился. Видимо, совсем поздно вернулся.

Помедлив немного, пригнулась и принюхалась. Пахнет алкоголем, немного сигаретным дымом, но не женскими духами. Облегченно выдыхаю, а потом делаю себе фейспалм и выбираюсь из кровати. Ну, Зоя, ну погоди! Удружила, блин. Заразила своей паранойей, тьфу.

Подруга выползла на кухню спустя полчаса, бледная, с дрожащими руками и болящей от похмелья головой. Крепкое вино попалось, однако.

Пришлось готовить специальный настой по старому бабушкиному рецепту. Довольно противное питье, зато действенное. Костю уже не раз отпаивала, вот теперь и Зою пришлось. Она ругалась, отфыркивалась, но пила. Долго и маленькими глоточками. Хорошо, хоть сегодня была суббота и в офис мне ехать было не нужно. Уже спустя час подруга вполне себе оклемалась и засобиралась домой.

— Ну все, дорогая, удачно тебе вечерком повеселиться. А я побегу, у меня сегодня еще записи к массажисту и косметологу. И да, у Ковалевского выпроси номерок телефона для меня.

— Иди уже, охотница замужняя, — закрываю за ней дверь и качаю головой. Вот же неуемная душа. Надеюсь, что Стас вернется и вправит ей мозги, чтоб ревностью зря не маялась.

С Костей, к сожалению, мы так и не пересеклись. Когда я уходила в салон красоты, он еще спал, а когда вернулась, он уже ушел. На очередную деловую встречу. Причем, даже не попробовав приготовленный для него обед. Что меня, естественно, расстроило.

В отместку выслала ему свое фото в вечернем платье и макияже. Пусть слюни попускает, пока я не вернусь вечером.

Недолго думая, выбрала простое, но очень красивое коктейльное платье цвета пыльной розы с многослойной шифоновой юбкой-миди и корсетом-сердечком, расшитым аппликацией из белых цветов, декорированных жемчугом и прикрытым прозрачной сеточкой-вставкой в области декольте. Из украшений выбрала жемчужные сережки и ту самую подвеску из розового кварца, подаренную Кариной на свадьбу.

Ювелир несколько лет назад сделал для камня красивую оправу из белого золота и цепочку, и с тех пор я ношу этот кулон очень часто, пожалуй, чаще всего того, что надарил мне муж. Вот и сегодня рука потянулась именно к этому украшению. Примерив, увидела, что к цвету платья украшение подошло идеально. На нем и остановилась.

Минут через десять от мужа пришло сообщение:

«Коварная соблазнительница. Был бы дома, то никуда бы ты одна в таком виде не поехала».

«Так не уезжай и не оставляй жену одну», — и ехидный смайлик.

«Вернешься, запру и не выпущу больше никуда. И буду трахать так, что неделю ноги потом сдвинуть не сможешь».

«Люблю тебя. Особенно такого озабоченного».

«Я тебя тоже люблю. Не засиживайся долго. Я буду тебя ждать».

«Постараюсь».

Закончив переписываться с мужем, гляжу на часы и понимаю, что пора выдвигаться. Я и так уже немного опаздываю. Со вздохом сожаления вызываю такси, думая о том, как не вовремя моя машина попала в ремонт. Без нее я теперь как без рук.

Будь трижды неладен тот олух полудурошный, что въехал мне в бампер несколько дней назад. Помял мне бампер, разбил фары, покорежил заднее крыло. Козел, короче.

Но что уж тут поделать, пока над моей любимой ласточкой, серебристой ауди, подаренной Костей на мое двадцатипятилетие, колдуют в сервисе, придется обходиться такси.

Отринув негативные мысли, бросаю последний взгляд в зеркало и отправляюсь на выход.

До ресторана «Плакучие ивы», где должна была состояться встреча, такси добралось минут через пятьдесят. И это мне еще повезло, основные заторы из пробок мы проскочили.

Народа к моему приезду собралось немало, но и я не была последней опоздавшей. Наверное, еще с полчаса будут все подтягиваться.

Ресторан был не особо притязательным, но довольно уютным. Два этажа, несколько банкетных залов разных размеров, оформленных в стиле шале. И красивая широкая терраса на первом этаже. С резными деревянными столами и стульями. И даже небольшой качелей с мягким сиденьем.

Наши арендовали небольшой зал на первом этаже, откуда удобно было выходить на эту самую террасу и дышать свежим воздухом. Если так, конечно, можно сказать о городском воздухе, насыщенном всевозможными выхлопами.

Пока парни отошли к углу покурить, мы с девчонками устроились на террасе, болтали о семье, работе, да и в целом о жизни. В какой-то момент Светка привела официанта, нагруженного подносом с бокалами.

— Ну что, девочки, давайте хоть аперитив навернем, а то засохнем, пока всех дождемся.

Под легкие смешки мы разбираем бокалы и пьем.

— Свет, это что за дичь такая? — от неожиданно крепкого напитка, горячей волной скользнувшего по пищеводу, у меня перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы.

— Настойка, очень хорошая между прочим, домашнего приготовления. Вот, держи еще бокал.

— Не, не, не. Я пас. — отмахиваюсь обеими руками. Это слишком крепко для меня.

— Тая, ну чего ты ломаешься? — вмешивается Надька Соколова. — Ты не кормящая мать, не за рулем сегодня. Мы видели, что на такси приехала. На здоровье вроде не жалуешься. Так чего мнешься? Что тебе будет от пары бокалов. Давай выпьем и оторвемся. Не каждый же день встречаемся.

Немного поупиравшись, все же принимаю второй бокал. Только пью теперь осторожно, мелкими глотками. Так, вроде бы, лучше идет.

— Ну вот, совсем другое дело, — ржет Светка и идет предложить выпивку парням.

На грани восприятия вдруг вспыхивает мысль, что я днем пила обезболивающее, которое со спиртосодержащими напитками лучше бы не мешать, но тут к ресторану начинают подъезжать машины, поднимается суматоха и я заглушаю крошечные сигналы тревоги, звучащие в мозгу.

Почти все из наших высыпают во двор, встречают новоприбывших. Рукопожатия, дружеские похлопывания, смех и приветствия несутся со всех сторон.

Я держусь чуть в стороне от этой толчеи, оставшись на террасе, и с улыбкой наблюдаю за всеми. Внезапно в голову приходит сожаление, что не взяла с собой фотоаппарат, столько интересных кадров бы вышло. Руки прям чешутся.

Из размышлений, буквально распарывая сознание надвое, меня вырывает до боли знакомый смех.

— О, какие люди и без охраны!!!

— И тебе здорово, Вить, а охрану в следующий раз обязательно захвачу.

Поворачиваю голову и вижу знакомую плечистую фигуру со светлой копной волос. Он. Приехал все-таки. Я уже и не надеялась увидеть.

Сашка улыбается, пожимает руки, хлопает бывших товарищей по плечу, а я неотрывно продолжаю на него смотреть. Наверное, это неправильно, но ничего не могу с собой поделать.

В этот момент, будто почувствовав что-то, Ковалевский вскидывает глаза и моментально выцепляет в толпе мой взгляд. Происходит сцепка, своеобразная очная ставка. Мы молча стоим и смотрим друг на друга, словно вокруг нас не толпится народ. Одна секунда проходит, другая, третья. Глухие удары сердца разрывают грудь, дыхание становится частым и прерывистым. Но разорвать этот зрительный контакт мы по-прежнему не в силах.

А потом его губы неожиданно растягиваются в такой знакомой широченной улыбке, от которой на щеках образуются милые ямочки, а глаза озаряются светом. Клянусь, мне со своего места было видно, как они горят.

Два пальца правой руки быстро летят вверх, касаясь сперва груди в области сердца, а потом правого виска в шутливом салюте. Надо же, не забыл наш старый дружеский жест.

Инстинктивно делаю тоже самое, только в зеркальном отражении. А после отворачиваюсь, смущенно отводя взгляд.

Глава 35 Ностальгия по прошлому

— Прекрасно выглядишь, Ян, — мы с Ковалевским встречаемся у самой двери и, не сговариваясь, отходим в сторону, пропуская остальных внутрь.

— Спасибо, ты тоже хорош, — и это не пустая вежливость, ему действительно идет этот серо-голубой костюм в полоску. — Тебе очень к лицу классика.

— Пф, — уголок губ ползет вверх в легкой усмешке. — Только я бы с большим удовольствием погонял в джинсах и футболке.

— Как раньше?

— Именно, — Сашка так мечтательно устремляет взгляд вдаль, как будто может видеть там картины из давнего прошлого. Я же неловко переступаю с ноги на ногу и смотрю по сторонам, спешно придумывая, как лучше продолжить диалог.

— Твоя тачка? — наконец мой взгляд замер на роскошном Порше Панамера бордового цвета.

— О да, это моя красавица, — и столько истинно мужского самодовольства в этом взгляде и тоне, что я не удерживаюсь от смеха.

— Ты молодец, — наконец выдаю. — Добился всего, чего хотел.

— Не совсем всего, увы, — бросает на меня острый взгляд. — Но довольного многого, это да. Но не один, конечно. Без Лехи, денег и связей его отца вряд ли бы что получилось.

— Но одних денег тоже мало, чтобы добиться успеха.

— С этим не поспоришь. Работали с Лехой как проклятые, чтобы дело выгорело. А у тебя как успехи? — он так резко меняет тему, что я сначала теряюсь.

— В плане работы? Так я у Кости работаю все эти годы. Меня все устраивает, — при упоминании имени мужа у Сашки вдруг перекашивает лицо как от зубной боли. Впрочем, эта гримаса была так мимолетна, что через пару минут стала казаться лишь игрой воображения. — Ну и фотографией занимаюсь профессионально. В следующем месяце у меня выставка в Москве.

— Ого, здорово, — кажется, Сашка впечатлен. И мне это льстит. — Где планируешь остановиться в столице?

— Еще не решила, надо будет подумать, поискать варианты. Но все руки не доходят.

— Да что тут думать, держи, — достает из кошелька визитку и протягивает мне. — Как определишься с датами, позвони по этому номеру и скажи, что ты от меня. Я прослежу, чтобы забронировали номер с плавающим сроком. О ценах не беспокойся, все будет за счет заведения.

— «Серебряная лагуна?» — озвучиваю написанное на карточке.

— Да, это наш ресторанно-гостиничный комплекс. То, с чего все началось. Отправная точка, так сказать. А что не так?

— Да все так, милое название, романтичное. — прячу визитку в сумочку. — Спасибо. Пожалуй, воспользуюсь твоим предложением.

— Договорились. А на выставку пригласительный не выделишь?

— Если тебе интересно, то пришлю, конечно. — разговор льется легко, сам собой. Стоило только начать. И мне нравится, что мы можем общаться вот так свободно, без напряга. — Тебе на одного или по формату «один плюс один»?

— Если возможно, то «один плюс два», — лыбится как кот, а я слегка недоумеваю.

— Это как?

— В смысле, Леху с его невестой хочу позвать. Они большие любители всяких арт-выставок.

— Ааа, так бы сразу и сказал, — мы смотрим друг на друга, а потом внезапно начинаем смеяться. Одновременно, легко, в полный голос.

И на один короткий миг кажется, что всех этих лет порознь не было. Что нам по-прежнему семнадцать, а впереди туманное, но весьма заманчивое будущее.

— Эй, вы чего там застряли, сладкая парочка твикс? Дуйте внутрь давайте. Только вас и ждем, — визгливый голос Надьки разбивает хрупкую иллюзию и я, торопливо развернувшись, вхожу внутрь, позволив Сашке придержать дверь.

А дальше вечер пошел по накатанной. Веселые воспоминания школьных времен, вкусная еда, крепкий и не очень алкоголь, веселые, а местами и довольно пошлые шутки.

От коньяка, виски и прочего крепкого ужаса я отказалась, остановившись на вкусном грузинском вине. Но мне и этого с лихвой хватило. После второго бокала почувствовала, как меня начинает уносить, руки и ноги стали ватными, в теле появилась приятная легкость.

Мы с Саней сидели рядом и он, то подкладывая мне в тарелку салат, то подливая вино, постоянно рассказывал что-то смешное и забавное. И постепенно я расслабилась настолько, что потянулась к нему так, как бывало раньше. Мы вспоминали наши старые шалости и смеялись. В тот момент мне было так хорошо, что я решила немного задержаться в ресторане и написала Косте.

Тот поворчал немного, заявив, что потом он с меня стребует кое-что очень горяченькое за долгую задержку. На что я лишь послала веселый смайлик и убрала телефон обратно в сумочку.

Когда Саша предложил потанцевать, я даже не особо раздумывала, просто вложила свою ладонь в его и позволила отвести себя на танцпол. Как раз начался медляк.

— Помнишь, когда мы с тобой в последний раз танцевали?

— По-моему, на выпускном? — я слегка наморщила лоб, припоминая.

— Именно. Ты тогда тоже была очень красивая. Только танцевала намного хуже и отдавила мне все ступни до крови.

— Ты сильно преувеличиваешь. Я знаю, что была плоха, но не настолько же

— Если только самую чуточку.

Он плавно вел меня в танце, а я кружилась в его объятиях и никак не могла понять, почему его слова о выпускном вызвали во мне смутное беспокойство. Они мне о чем-то напомнили. Слегка потрясла головой, пытаясь растормошить опьяневший мозг, но все было бесполезно.

И вдруг, когда я уже почти сдалась, из потаенных закоулков памяти всплыли обрывки той давней ссоры, когда он признался, что влюблен в меня, а я сказала, что у меня уже отношения с другим. Да, точно, тогда Саня сказал, что именно на выпускном впервые обратил на меня внимание как на девушку.

От этого воспоминания я даже немного протрезвела. Инстинктивно напрягшись, стала всматриваться в Сашино лицо, пытаясь разобраться в своих подозрениях. Случайно ли он обронил эту фразу про выпускной или целенаправленно? Возможно ли, что за все эти годы он не растерял своих чувств ко мне? Пытаюсь найти ответ в глазах, но не могу. Красивое лицо с легкой небритостью абсолютно бесстрастно.

В глазах нет ни волнения, ни особой нежности, ни сексуального интереса. Руки тоже ничего лишнего себе не позволяют, лежа в строго отведенных местах. Саня не пытается меня лапать или прижать теснее положенного. Все вполне обыденно.

— Янка, не морщи ты так лоб, а то морщины раньше времени появятся. Будешь похожа на Бабку-Ежку, — насмешливый голос врывается в мои мысли.

Несколько секунд растерянно хлопаю ресницами, переваривая эту фразу, а потом легонько бью кулаком наглеца по плечу.

— Ах ты, ж. а с ушами, — невольно вырывается у меня почти позабытая фразочка из юности и мы оба начинаем тихо ржать. При этом умудряясь не сбиться с ритма танца. А у меня с души мигом слетает невидимый груз. Сейчас я танцую именно со своим старым другом. Тем, кто всегда подставлял плечо, защищал и смешил, не терзая душу жестокими истериками и безнадежной любовью. Тот, кому доверяла все свои секреты и по которому тайно скучала эти долгие годы.

И пусть завтра мы снова разъедемся, но мою душу еще долго будет греть этот вечер. И я думаю, это взаимно.

После окончания танца собираюсь вернуться к столу, но меня перехватывает Витька Громов и я, смеясь, решаю потанцевать еще. Краем глаза отмечаю, что Надька тут же утягивает к себе в пару Саню.

Наблюдая искоса за этой парочкой, я невольно испытывала испанский стыд. Разведенная Надька так отчаянно вешалась на него, что это не увидел бы только слепой. Кокетливо строила глазки, пристраивала голову на плечо, чуть ли не терлась грудью.

О боги, еще немного, и она его лицо к себе прямо в декольте засунет. Саня там не задохнется хоть, в этой необъятной груди шестого размера? Вот интересно, это она так без регулярного секса оголодала, что так открыто себя предлагает? Или значки зелененьких банкнот в глазах засветились?

Внезапный приступ головокружения выбивает из колеи, заставляя прикрыть глаза и поморщиться. К горлу подступает тошнота. Чертово вино действует, видимо.

Остановившись и шепнув Вите пару слов извинений, направляюсь к выходу.

— Таяна, пойти с тобой?

— Спасибо, не нужно, — отмахиваюсь от вежливого предложения. — Я немного воздухом подышу и вернусь.

На улице уже стемнело, зажглись фонари и вывески на магазинах, ресторанах, клубах. Стало заметно прохладнее, поднялся ветерок. Зато мне почти сразу полегчало. Пару минут постояв, я присела за один из столиков, обхватив себя руками. Минут через пять окончательно отпустило.

— Ян, с тобой все в порядке? — раздавшийся прямо над ухом обеспокоенный голос заставил вздрогнуть. — Чего сидишь здесь в одиночестве?

— Голова резко закружилась. Но уже вроде бы прошло. Возвращайся в зал, я скоро подойду.

— Нет уж, там мне поднадоело, если честно. Лучше с тобой посижу, — плюхается в соседнее кресло и испытующе на меня смотрит. — Не против, надеюсь?

— Не против, конечно, — усмехаюсь и все же не удерживаюсь от подколки: — Что, с трудом вырвался из цепких ноготков Соколовой?

— Да там не ногти, — хмыкает, — там самые настоящие когти. Такими только глазные яблоки выцарапывать. Еле сбежал.

— Ага, видела я этот натиск. Будь ее воля, она бы с тебя штаны спустила прямо там.

Ночной воздух разрывает заливистый мужской смех, да и я не остаюсь в стороне, представив эту пикантную картину. Наши взгляды снова встречаются и я ненадолго залипаю, заметив яркие искорки веселья, освещающие голубые глубины. Да, глаза это единственное, что у Сани с возрастом не поменялось — они остались такими же яркими, красивыми и выразительными.

— Уверен, что не пожалеешь? — продолжаю подначивать старого друга. — Надька та еще зажигалка. Опыта у нее всякого хоть отбавляй.

— Спасибо, такого счастья мне не надо, — брезгливо морщится. — Спермотоксикозом, к счастью, не страдаю.

— Уж кто бы сомневался. — вылетает у меня на автомате и на несколько секунд повисает тишина. Сашка как-то странно на меня смотрит, ухмыляясь, а я быстро отвожу взгляд и перевожу разговор на другую тему.

Саня некоторое время рассказывает о своем бизнесе, о том, как начинала строиться гостиница. Как потом постепенно добавлялись рестораны и кофейни. Как пришлось пользоваться связями, чтобы быстро разобраться с бюрократическими препонами, чтобы найти хороший персонал и привлечь внимание к заведениям в медиа-сфере. О неприятностях, происках конкурентов и всяческих разбирательствах. Я внимательно слушала, впитывая каждую крупицу информации. В его голосе было столько волнения, радости, энтузиазма, он буквально горел своими планами и идеями.

— Значит, ты собираешься открывать филиалы и в Каменогорске?

— Да, — кивает, откинувшись на спинку стула. — Сначала несколько бизнес-кофеен, для сотрудников офисов и бизнес центров. А потом и чисто семейные, для пар с детьми. Как раз на днях присматривал помещения.

— И как?

— Ну, место в «Элизиуме» однозначно надо брать. Есть еще подходящее здание на Каскаде, бывший магазин, который сейчас продается как раз. А над остальным будем думать с Лехой.

— Что ж, удачи вам. Надеюсь, все получится.

— Спасибо. Кстати, Ян, — Сашка вдруг вскидывается, — я же тебе не говорил еще, что у меня теперь есть племянница?

Глава 36 Наваждение

(Сказоч-Ник)

— Племяшка? У тебя? — изумленно хлопаю глазами, осознавая услышанное. — Каринка родила? Когда успела? — для меня это и правда неожиданно. Хотя ей уже двадцать три, вполне взрослая.

— Да, родила дочь. Два года назад, в октябре. Девочку зовут Ася. Хочешь, фото покажу?

— Мог бы и не спрашивать, выкладывай давай, все что есть, — подаюсь вперед и нетерпеливо постукиваю пальцами по столу, ожидая, пока Сашка отроет нужные снимки в галерее своего айфона.

Когда я беру смартфон в руки, наши пальцы соприкасаются и между ними отчетливо пробегают разноцветные искры.

— Эй, ты чего током бьешься?

— Это ты бьешься, а не я, — со смешком забираю злополучный аппарат, одновременно встряхивая онемевшие после разряда пальцы.

На фотографиях запечатлена прелестная малышка с кудрявыми белокурыми волосами, фамильными голубыми глазками и восхитительными пухлыми щечками. Настоящий ангелок во плоти. Фото были самые разные — в манеже, в песочнице, на качелях, на руках у мамы, на коленях у Сашки, в объятиях бабушки и дедушки.

Надо будет встретиться с Кариной в Москве, хочу пофотографировать ее с дочерью. Сделаю им потрясающую фотосессию в качестве подарка.

— А где ее отец? — осторожно спрашиваю, заметив очевидную странность. Ни на одном фото нет никого похожего на отца ребенка.

— Нет его. — вижу как кулаки мужчины сжимаются, а лицо искажает гримаса ярости. — Заделал сестре ребенка и сбежал, ублюдок.

— Как же так? — с горечью смотрю на фото Карины с малышом и не понимаю, каким уродом надо было быть, чтобы их бросить.

— Не уследил, не уберег, — Саша резко бьет кулаком по столу, заставляя меня вздрогнуть. — Я был весь в бизнесе, днями и ночами, родители далеко, ну и получила девочка слишком много свободы. Нашла на свою голову мужчину. Романтика, тайные встречи, любовь. А потом этот мудак кинул ей деньги на аборт и уехал работать в Европу. А я вытирал ей слезы и сопли, — резко встает, засовывает руки в карманы брюк и отходит к перилам.

— Знаешь, — я подхожу к нему и встаю рядом, наши плечи почти соприкасаются. — Как говорит моя мама, под замком навечно никого не удержишь. Ты бы все равно ничего не смог сделать. Все люди влюбляются, все делают ошибки. Да, Карине действительно не повезло, ей попался подонок. Надеюсь, ему еще прилетит бумеранг в этой жизни. Зато у тебя есть очаровательная племяшка, а у Карины дочка. Разве можно об этом жалеть?

— Нет, конечно, — вздыхает, устремляя взгляд в темное небо. — Аська наше маленькое чудо, настоящий подарок. Я бы не простил себя, если бы не уберег сестру от аборта.

— Как отреагировали родители?

— Внучке обрадовались очень. Души в ней не чают. Заодно и меня пилить перестали по поводу продолжения рода. Могу теперь выдохнуть.

— Почему? — меня начинает снедать любопытство. — Так не хочешь иметь детей?

— Напротив, — качает головой. — Просто времени сейчас нет, чтобы…

— Искать ту, которая тебе их подарит? — договариваю за него обрывок фразы.

— Точно, — его взгляд падает вниз, рассматривая плиты террасы. Я не могу видеть выражения лица, но мне кажется, что оно печально.

— Я думаю, что такая скоро найдется. Девушки вокруг тебя всегда вились тучами.

— Только я бы их всех променял на одну… — внезапно он обрывает фразу, маскируя ее окончание кашлем, а потом резко переводит тему. — А как у тебя с ним… все хорошо? — последние слова даются Сане с трудом, это отчетливо слышится.

— Да, все замечательно. Я бы даже сказала — идеально.

— Рад за тебя, — Саша шумно втягивает носом воздух, дежурно улыбается и тут же отводит взгляд в сторону.

Мда. Ежусь и приобнимаю себя за плечи. Что-то на радость совсем не похоже. Впервые за вечер мне становится неловко и я решаю вернуться в ресторан.

Вечер продолжается в прежнем режиме, только я стараюсь больше не пить спиртное. Немного подумав, все же принимаю от Сани бокал с вином, на этот раз точно последний. Мы с ним еще несколько раз танцуем, в попытке замять недавнюю неловкость.

И вроде бы все было хорошо, только вот в определенный момент я начала плыть. Сначала вернулось головокружение, потом перед глазами появились цветные точки, а лица стали расплываться. Очертания предметов стали размытыми, нечеткими. Подняв руку к лицу, заметила, что пальцы стали двоиться.

И это меня очень напугало. Решив воспользоваться уже проверенным методом, собралась выйти на веранду и проветриться. Поискала глазами Саню, надеясь, что он поможет мне выйти, но тот куда-то запропастился как назло. Поэтому пришлось действовать самой.

Шла медленно, прямо, осторожно, стараясь ничем не выдать своего состояния. Еще не хватало навернуться и растянуться на полу как последней алкашке. Позора и сплетен потом не оберешься.

И мне почти удалось спокойно пройти через весь зал, лишь в самых дверях умудрилась удариться плечом о косяк. Кое-как доплетясь до перил, расположенных сбоку, вцепилась в них намертво, пытаясь прийти в себя.

Спустя какое-то время карусель в голове утихла, только вот зрение в норму приходить отказывалось. Я зажмуривалась, моргала, отчаянно терла лицо руками — ничего не помогало. Все окружающее по прежнему застилала туманная пелена.

Так, главное, не паниковать. Все пройдет, как только алкоголь выветрится. Я решила чуть подуспокоиться и позвонить Косте. Все, нагулялась, хватит. В такси в таком состоянии не поеду, пусть муж приедет и заберет домой. Ворчать будет, конечно. Но ладно уж, один раз в жизни перебрала, не убивать же меня за это. Зато больше в рот ни капли спиртного не возьму. Главное, теперь сфокусировать зрение, чтобы вернуться в зал и суметь набрать нужный номер.

Где-то неподалеку хлопает дверца машины, раздается писк сигнализации, слышатся тяжелые шаги…

Дернувшись на звуки, теряю равновесие и начинаю заваливаться назад, но меня успевают подхватить мужские руки и крепко прижать к себе. Очень крепко.

Такие знакомые руки, такие родные объятия. Удивление в душе сменяется ликованием. Костя? Откуда он здесь? Приехал за мной? Соскучился дома один? Или почувствовал мое состояние на расстоянии?

— Здорово, что ты приехал, — в блаженстве откидываю голову ему на грудь и прикрываю глаза.

— Правда? — голос звучит как-то странно, глухо, надтреснуто, словно из бочки.

— Конечно, — улыбаюсь, сильнее вжимаясь в мужское тело. — Я жутко соскучилась.

Не выдерживаю и разворачиваюсь к нему, кладу ладони на плечи. Перед глазами мутится, но это неважно. Главное, мой любимый человек здесь, рядом со мной. Его темные глаза прошивают душу насквозь, оголяя каждый нерв.

Осторожно поднимаюсь на цыпочки и крепко обхватив за шею, целую мужа в губы…. Ммм. Как горячо. Как сладко.

Мой напор немного сбивает то, что Костя замирает статуей, никак не реагируя на мои прикосновения. Но длится этот ступор лишь пару секунд, а потом он набрасывается на меня с совершенно непостижимой страстью, почти одержимостью. Его губы терзают мой рот, покусывают, облизывают, язык врывается внутрь, сметая все преграды.

Переворот — и он прижимает меня к стене, зарывается ладонями в волосы, сильнее притягивая к себе. Я отвечаю как могу, со всем упоением, на какое способна, но такого яростного порыва не выдерживаю.

Костя не особо нежничает, местами действует грубо, но сейчас это меня заводит. Чувствую, как тонкие трусики намокают от нахлынувшего возбуждения. Я постанываю, стараясь вжаться в мужа еще сильнее, и с удовольствием ощущаю, как возбужденный член сквозь ткань брюк и платья упирается мне в живот. Ого, какие мы голодные, оказывается.

Муж отрывается от моих губ, дав возможность отдышаться, а сам спускается ниже, лихорадочно зацеловывая шею и сминая ладонями полукружия груди… Боже, что он творит. У нас, конечно, всегда бурный секс, но сегодня что-то особенное происходит. Столько чувств, столько напора, словно мы целуемся в первый раз, а он до этого голодал годами. И у меня от этого ощущения напрочь сносит крышу.

— Ян, ты… - раздается охрипший голос, но я перебиваю, лишь мельком удивившись, что он назвал меня такой формой имени:

— Хочу тебя… безумно… сейчас… — приподняв ногу, прижимаюсь к его бедру, потираясь о выпуклость в брюках. И все, плотину прорывает окончательно. Подол платья ползет вверх, а горячие ладони начинают исследовать нежную кожу бедер. Прикусываю до крови губу, чтобы сдержать крик от прикосновения пальцев к припухшим от желания и уже полностью влажным лепесткам. И лишь на мгновение здравый смысл берет вверх, но этого оказывается достаточно, чтобы вовремя остановиться. — Стой, подожди, нас же могут увидеть. Поехали домой, а?

Пока я спешно поправляю платье, Костя приносит мне мою сумочку и, подхватив на руки, относит в машину. Не знаю, что подумали об этом одноклассники, да мне и плевать. У меня любящий муж, который готов прийти на помощь и носить на руках. Что в этом такого? Пусть смотрят и завидуют.

Глаза все еще болят, так что всю дорогу я провожу зажмурившись, временами уплывая в полудрему. Едем молча, но это не напрягает. Потому что все мысли сейчас направлены в совсем другое русло.

Не помню, как оказываемся в квартире, как раздеваемся. Я вся живу лишь ощущениями. Принимаю ласки любимых рук и сама с горячностью дарю их в ответ. Отвечаю нежностью на нежность, а нетерпеливостью на жесткость.

Он кусает мне шею, я расцарапываю ему спину. Он хватает меня за волосы, я с остервенением насаживаюсь на его ствол, стремясь максимально заполнить пустоту внутри. Мы не занимаемся любовью, мы пожираем друг друга, поглощаем, наслаждаемся каждой лаской, словно у нас двоих есть только одна эта ночь, за которую мы должны успеть сделать все, что хотим.

— Да, Костяяя, вот так, пожалуйста. Еще, любимый, давай еще, — на волне подступающего оргазма я начинаю кричать его имя и муж срывается с цепи.

Он резко выходит из лона, переворачивает меня на живот, вздергивает попу вверх и берет сзади так сильно, до одури, что кровать под нами трясется, пытаясь развалиться, вколачивается внутрь до умопомрачения, стремясь то ли вознести до вершины удовольствия, то ли разорвать на клочки.

Под конец становится немного больно, но волна сумасшедшего оргазма все же накрывает с головой нас обоих. Я даже не успеваю ничего сказать мужу. Просто сразу отрубаюсь.

Чтобы очнуться через несколько часов и оказаться в самом настоящем аду, жарком котле, в котором буду вариться долго, непрерывно и без шанса на снисхождение…

Глава 37 Отрезвление

(Сказоч-Ник)

Очнулась резко, точно кто-то сильной жестокой рукой вырвал меня из сна. Медленно перевернулась на спину и слегка застонала. Голова раскалывалась нещадно. Такое ощущение, что ее использовали вместо наковальни. А еще болело все тело — шея, грудь, задница. Саднило даже между ног.

В памяти всплыли мутные отрывки воспоминаний. Вернее, даже не воспоминания, а скорее отголоски испытанных эмоций. Мда, кажется, мы вчера с Костей немного перегнули палку. Устроили нашим телам тест-драйв. Хотя оно, пожалуй, того стоило.

Вспомнив о муже, провела рукой по постели и обнаружила, что та пуста. Нахмурилась. И где он? Встал, что ли, уже? А вообще, сколько сейчас времени?

Приоткрыла глаза, но тут же зажмурилась. Яркий свет люстры больно резанул по глазам. Выждала пару минут и осторожно повторила попытку. И, о чудо, глаза открылись и зрение больше не сбоило. Никаких мушек, пятен и плотного тумана.

Медленно села, бросила взгляд в окно, за которым медленно разгорался рассвет. Ого, по-моему, нет еще и шести утра. Так чего я так рано проснулась? Видимо, из-за головной боли. Все, отныне с алкоголем я больше не дружу. Ни по пять капель, ни по праздникам.

Тяжело вздыхаю, потираю ноющие виски, обвожу взглядом комнату. И тут меня прошибает током настолько невероятной силы, что я забываю обо всем на свете, и даже головная боль внезапно отступает.

Прикрываю глаза руками, щипаю себя за предплечья, пытаясь снять наваждение, но, к сожалению, все, что я вижу перед собой — реальность, а не сон и не глюк. По спине начинает струиться ледяной пот, а сердце сжимают железные тиски.

А все потому, что эта комната — не наша с мужем спальня. И квартира, следовательно, не наша. Но чья тогда? И самый зловещий вопрос — с кем я провела эту ночь?

Осознание катастрофы накрывает медленно и неотвратимо. Я изменила мужу. Господи, как я могла? С кем? А как же эти ощущения? Знакомые руки, глаза, прикосновения? Как я могла спутать родного мужа с посторонним человеком? Это что, были алкогольные галлюцинации? Разве так бывает?

Рывком поворачиваю голову на звук открывшейся двери и мгновенно обмираю от жуткого потрясения.

— ТЫ? — из моего горла вырывается хриплый клекот. — Это был ты?

Сашка вальяжно проходит по комнате, устраиваясь в кресле, на нем из одежды одни лишь пижамные штаны, так что я успеваю рассмотреть глубокие царапины на плечах и спине, которые наносила своими руками во время секса. Очень весомые доказательства того, что переспала я именно с ним. Не отрывая от мужчины потрясенного взгляда, сильнее заворачиваюсь в простыню и начинаю дрожать.

— Ну да, трахал тебя я, — произносит с гнусным издевательским смешком. — А что, ты хотела кого-то другого?

— Я хотела своего мужа, — цежу сквозь сжатые зубы, неверяще смотря на то, как красивое лицо мужчины искажается в жестоком оскале. — Саша, как ты мог? Зачем ты это сделал? Ты же видел, что я была в неадекватном состоянии.

— Да что ты? А по-моему, ты вполне отчетливо просила, чтобы я тебя отымел… Привыкла к такому уже, да? И как часто тебя так пользуют? После таких вот попоек?

— Заткнись, мерзавец, — я кричу в полный голос, до боли сжав руки в кулаки. — Я никогда не любила алкоголь, ты это прекрасно знаешь. И никогда раньше не напивалась. И мужу я не изменяла. Я люблю его.

— Настолько сильно любишь, что при первой подвернувшейся возможности запрыгнула на мужика как течная самка? А как ты орала, пока я тебя драл? Да не все шлюхи так могут… Думал уже, что соседи полицию вызовут. Жаль, не догадался включить видеосъемку, а то твоему муженьку был бы отличный подарочек. Замечательное бы вышло хоум-видео.

Я закрываю рот руками, чтобы не заорать. По лицу ручьями текут слезы. А я смотрю и понимаю, что человека, сидящего напротив, я не знаю. Что за чудовище поселилось в этом теле? Откуда этот холод и ядовитая горечь во взгляде, эта ненависть, которой сейчас пропитан голос? А последние слова прошивают меня стрелой. Насквозь. В самое сердце.

— Так ты что… это все специально подстроил? — выдавливаю слова с трудом, борясь с нарастающей истерикой.

— Что все? — презрительно кривит губы. — Ты сама пила как не в себя. В горло тебе не вливали. Я лишь использовал удобный момент. Да и как использовал? Всего лишь исполнил просьбу дамы. У тебя же все так чесалось, что я мог тебя оприходовать у той же стены. Прилюдно. И ты бы даже не пикнула.

— За что? — помертвевшими губами задаю вопрос. — Что я тебе такого сделала, за что ты так меня ненавидишь?

— За то мое унижение девятилетней давности. — нагло усмехается, закинув ногу на ногу и удобнее устраиваясь в кресле. — Я ведь тебя тогда и правда любил. Берег для себя, защищал. Отваживал всяких ухажеров. А ты что сделала? Предпочла пойти и раздвинуть ноги перед первым встречным. — еще один садистский смешок, режущий меня хлеще ножа. — Это, видимо, у тебя с тех пор вошло в привычку, да?

— Ублюдок! — я хватаю с тумбочки настольную лампу и швыряю в него. Естественно, этот урод уворачивается и лампа разбивается о стену.

А у самой внутри душа рвется на части, превращаясь в кипу кровавых лохмотьев. Каждое его слово вызывает новую волну агонии, терзающую тело.

Перед глазами мелькают кадры вчерашнего вечера. Наши танцы, смех, разговоры о семье и бизнесе. Воспоминания о детстве. Теплота и восхищение, которыми горел его взгляд. Это все было частью плана? Чтобы усыпить бдительность, войти в доверие, а потом получить шанс и нанести удар в спину?

Даже фотографиями ребенка не погнушался воспользоваться, мразь. И от этого мне больнее во сто крат.

Что же так меняет людей? Деньги, власть, столица, слава? На каком этапе своей жизни хороший парень превратился в подонка, мстящего за безответное чувство давних лет? Это уже не мой друг, это ничтожество, с которым я не хочу иметь ничего общего.

— У тебя десять минут на то, чтобы одеться и умотать из моей квартиры. — обдает меня презрительным взглядом, поднимаясь с кресла.

— Да с радостью уйду, не горю желанием оставаться здесь с тобой, уж поверь. Только в порядок себя приведу. Дай пройти. Мне нужно в ванную. — вцепившись пальцами в простыню, встаю и направляюсь к двери, но Саша преграждает мне путь.

— О нет, Я-на, — губы растягиваются в глумливой гримасе. — Никакой ванной. Ты домой пойдешь вот так. Во всей красе. Пусть твой муженек увидит, какая гулящая у него женушка. А я пока сам схожу в душ, а то после тебя так и хочется помыться.

Сквозь слезы почти ничего не вижу, но как-то умудряюсь подскочить и влепить пощечину мерзавцу. И еще одну.

Но, увы, эффект получается обратный. Пощечины его не отрезвляют. Ковалевский лишь откидывает голову назад и хохочет. Долгим, почти безумным смехом.

Я отшатываюсь и, запутавшись в простыне, падаю задницей на пол. Шокированно смотрю на мужчину и понимаю, что он просто издевается. Саша вовсю наслаждается моими страданиями, моими слезами и агонией. Ловит кайф от моего унижения.

А отсмеявшись, уходит, оставив меня одну в этой проклятой спальне. Но я сдаваться не собираюсь. Дав волю ярости, придавшей сил и выплеснувшей в кровь мощную дозу адреналина, поднимаюсь с пола и иду искать ванную комнату.

Минут пять я просто долблю запертую дверь кулаками, потом пинаю ногами и всем корпусом. Наконец эта сволочь не выдерживает и высовывает свою рожу наружу.

— Пусти, — шиплю разъяренной кошкой.

— Яна, — резко меня толкает, заставляя отлететь к противоположной стене коридора. А потом подходит ближе, демонстрируя свой смартфон. — Пока ты спала, я нашел в твоем телефоне контакт твоего обожаемого муженька. Так что у тебя сейчас два варианта — либо ты уеб…шь сама, либо я звоню твоему Костеньке и он приезжает сюда лично. Пусть посмотрит на место преступления.

— Мразь…

— Шалава, — бросает брезгливо, а потом вдруг снова скалится. — Так что, хочешь устроить разборки прямо здесь? Или, быть может, хочешь, чтобы мы разложили тебя на двоих? Признайся, дрянь, всегда об этом мечтала? Чтобы тебя поимели сразу во все дырки?

Он подходит вплотную, сверкая налитыми бешенством глазами, а я выжидаю, копя силы. Как только он приближает свое лицо ко мне, я резко дергаю головой, ударяя в нос.

— СУКААА, — из разбитого носа начинает хлестать кровь, я же испытываю внутреннее удовлетворение. Несмотря на то, что жутко болит лоб после удара. Надеюсь, нос ему хотя бы сломала.

— Десять минут, — Ковалевский гундосит, зажимая нос, и испепеляет меня полным ненависти взглядом. — Чтоб духу твоего здесь не было, когда я выйду. Иначе спущу тебя с лестницы голой. — и с этими словами хлопает дверью ванны так, что с потолка сыпется побелка.

Глава 38 Отчаяние

Этот хлопок двери выкачал из меня все остававшиеся силы. Эмоции, подобно волне во время отлива, схлынули, оставив после себя обнаженное, опустошенное нутро. В полной прострации вернулась в спальню, растерянно огляделась.

Повсюду валялась сброшенная одежда — платье, мое белье, его рубашка, пиджак и брюки. Позорные свидетельства произошедшего ночью.

Как я могла позволить этому случиться? Как мог Сашка со мной такое сотворить? Что он за тварь такая? Аккуратно поднимаю и разглаживаю платье, бюстгальтер. Трусики, увы, спасению не подлежат. Разорваны на две части. Теперь еще и без белья идти. Прелестно. Цепочка, висевшая вечером на шее, куда-то исчезла, но это сейчас наименьшая из моих потерь. Ползать и искать ее я не буду.

Головная боль возвращается, вместе с кровью толчками пульсируя в сосудах. И заодно бесконечным рефреном в голове звучат оскорбления: «ты уйдешь отсюда такой», «шалава», «признайся, дрянь, ты всегда хотела, чтобы тебя разложили на двоих», «у тебя десять минут, чтобы убраться отсюда, иначе я спущу тебя с лестницы»…

А вот и хрен с ним. Пусть спускает. Мне уже нечего терять в этой жизни. Все и так пропало. В отчаянии опускаюсь на пол, прижимаю голову к коленям. О том, что меня ждет дома, боюсь даже думать. Ничего кроме ярости, обиды и очередной порции унижений.

Лучше сдохнуть прямо сейчас, чем увидеть реакцию мужа. Он меня не простит. Да я и сама себя не прощу. Так что молча сижу и жду, жду когда ублюдок вернется, чтобы закончить начатое. Пусть уже поскорее спустит с лестницы и до конца жизни живет с моей кровью на руках.

Но минуты проходят одна за одной, а в квартире продолжает царить мертвая тишина. Сашка не возвращается, а я медленно начинаю оживать. Обреченность, сковавшая мое тело, постепенно отступает. Я снова могу и хочу действовать.

С трудом поднявшись, сбрасываю с тела простыню и застываю столпом перед зеркальной дверцей шкафа. Брезгливо морщусь, рассматривая себя. Все тело в засосах и маленьких синяках от пальцев, вместо прически на голове воронье гнездо, губы опухшие и искусанные. На шее красная борозда, видимо, след от сорванной цепочки. А самое ужасное, это потеки спермы, засохшие на бедрах. Действительно, сейчас я выгляжу как последняя шалава.

Пораженная страшной догадкой, провожу пальцами по промежности, чувствуя, как растет боль внутри и мешается с яростью и злостью. Выворачивая внутренности наружу. Недоносок еще и кончил в меня. Видимо, чтобы окончательно уничтожить, размазать по стенке.

При мысли о возможной беременности меня накрывает паникой. Я же так хочу ребенка, так хочу, но от любимого мужчины, а не от человека, опустившегося в своей попытке потешить ущемленное самолюбие до крайней степени подлости.

Меня немного утешает тот факт, что если я от Кости за столько лет не смогла зачать, то от одного раза по пьяни тем более ничего будет. Только эта мысль позволяет удержать разум от помешательства. Ибо в противном случае я точно сойду с ума, решая, стоит ли пить таблетки, которые могут окончательно похоронить мои надежды забеременеть. Хотя эти шансы я и так похоронила этой ночью. Об этом уж точно теперь можно не волноваться.

Погруженная в свои мрачные мысли, действую чисто на автомате. С наволочкой в руках иду на кухню, а затем тщательно обтираю бедра и ноги, чтобы хоть частично убрать следы семени. Мокрую ткань бросаю прямо на столе. Пусть Ковалевский потом вызывает клининг и отмывает от моего присутствия все вокруг.

Спешно умываюсь, кое-как привожу в порядок волосы найденной в тумбочке расческой. Цепочку с камнем так и не нахожу, но меня это мало заботит. Главное, побыстрее убраться отсюда. Натягиваю платье, хватаю сумочку, валявшуюся в спальне в углу, и тут меня накрывает.

Я бы с удовольствием разнесла тут все на щепки и осколки, но поскольку подходящего орудия для акта вандализма не нахожу, то используя губную помаду, оставляю пламенные проклятия на всех доступных поверхностях.

Из квартиры вылетаю, оставив дверь нараспашку. Пофиг. Пусть соседи заходят и любуются. Лифтом не пользуюсь, бегу вниз по лестнице, остановившись лишь на первом этаже, чтобы перевести дух и справиться с острой болью в боку.

Улица встретила меня ветром и холодом. Впрочем, меня это заботило мало. Зябко обняв себя на плечи, шла не разбирая дороги и не особо смотря по сторонам. Пару раз слышала визг тормозов и трехэтажный мат водителей, чудом успевавших притормозить у моих ног. Но мне было все равно, я продолжала идти как в сомнамбулическом сне.

Сколько я так прошла — не знаю, пришла в себя лишь от резкого гудка клаксона и обнаружила, что нахожусь в незнакомом районе, в каком-то старом неухоженном дворике. Вокруг — поросшие травой, поломанные детские качели-карусели, ветхие пятиэтажки, обшарпанные старые скамейки.

Примостившись на одну из них, я закрыла лицо руками и дала волю слезам. Слезами горю, конечно, не поможешь, но немного облегчения они подарить способны. Наплакавшись до полного изнеможения, трясущимися руками полезла за телефоном. Пора возвращаться домой и встретиться с неизбежным.

При виде десятка пропущенных звонков от мужа сердце обрывается и падает в пятки. Он ждал, звонил, искал… А я в это время …

«Дрянь», «шалава»….

— Да заткнись ты уже!!! — ору в пустоту, пытаясь заставить ненавистный голос в голове замолчать. И тут же затыкаюсь, воровато оглядываясь по сторонам. Не хватало еще, чтобы люди полицию вызвали.

Обнаружив свое местонахождение по геолокации, вызываю такси. Через семь минут приезжает черный хендай, за рулем которого сидит полный мужчина лет пятидесяти. Уставший с виду, но довольно разговорчивый. Что-то рассказывает, расспрашивает меня о всяких пустяках.

Правда, поняв, что я не настроена точить лясы, все же оставляет в покое. Всю дорогу еду забившись в самый дальний угол салона и сжавшись в комочек, чтобы мой потрепанный вид не так бросался в глаза. Наблюдаю за мелькающими видами города, оживающего в лучах рассвета и мечтаю, чтобы эта поездка не кончалась. К глазам снова подступают слезы, но я их смахиваю, усилием воли подавляя рвущиеся из груди рыдания.

Мое нервозное состояние не ускользает от водителя и он начинает бросать на меня встревоженные взгляды. Интересуется, все ли у меня хорошо, а я отвечаю, что все прекрасно. Только поверить этому слабому, дрожащему голосу может лишь глухой. Но, к счастью, больше вопросов таксист мне не задает.

— Остановите здесь, пожалуйста. — торможу такси, заметив любимую дорожку, по которой так удобно спускаться к набережной.

— Девушка, с вами точно все в порядке? — еще раз спрашивает мужчина, озабоченно на меня смотря. — Может, помощь нужна?

Шмыгаю носом, стараясь взять себя в руки. И так раскисла уже до такой степени, что вызвала беспокойство со стороны водителя. С низко опущенной головой тянусь к дверной ручке, дабы ненароком не увидеть себя в зеркале заднего вида. И так знаю, что весьма плачевно сейчас выгляжу со стороны. Вся растрепанная, с искусанными губами, с мокрыми от слез щеками и покрасневшими глазами.

— Все нормально, правда. Удачного вам дня, — хватаю сумку и поспешно выбираюсь из машины. Благо, хоть оплата поездки списалась сразу с привязанной карты. Возиться сейчас с кошельком и наличными было бы выше моих сил. Особенно в присутствии нервничающего водителя. Хорошо, конечно, что не перевелись ещё добрые люди, которым не все равно на окружающих, но мне чужое сочувствие сейчас не поможет. Скорее, сделает хуже. А дома я его точно не получу. Только не сегодня. Не после того, что случилось этой ночью.

С тоской гляжу на знакомый ЖК, в котором мы с мужем живём уже шесть лет, и понуро опустив голову, отворачиваюсь. Никогда бы не подумала, что мне будет так страшно возвращаться в родную квартиру, где каждый уголок был обставлен с вниманием и любовью, где мы с Костей провели столько хороших дней и полных страсти ночей. А сейчас страшно.

Страшно от того, что муж учует чужой запах на моем теле, увидит синяки и следы от засосов, обнаружит следы от спермы на бедрах. Страшно увидеть бешенство, ненависть и презрение в любимых глазах.

Я убила наш брак. Перечеркнула все долгие годы любовно выстраиваемых отношений. Разрушила счастливое будущее, которое могло бы быть.

И пусть в этом не только моя вина, но я знаю, что Костя измену не простит. И не будет слушать никаких оправданий. Да их и нет у меня. Да, меня опоили, да, обвели вокруг пальца, соблазнили, попользовали тело, находящееся в невменяемом состоянии, а потом унизили и растоптали, но разве поймёт это оскорбленный мужчина? Конечно, нет. Сама виновата, что повелась и дала слабину. Что позволила сознанию помутиться.

На улице вовсю разгорается рассвет, солнце гордо поднимается все выше, пробуждая город к началу нового дня. По улицам грохочут первые автобусы, начинают открываться пекарни, люди, которым долго добираться до работы, уже спешат на остановки и к станциям метрополитена.

Уходя от людской суеты и гомона просыпающихся улиц, спускаюсь к набережной. Присаживаюсь на ступеньку у самой кромки воды, собираясь с силами. А они мне непременно понадобятся.

У ног мерно плещутся волны широкой полноводной реки, только этим утром они не успокаивают, как бывало раньше, а шипят и распаляют расстроенные нервы. В ранний час и вода, и небо до самого горизонта раскрашены в оранжевые цвета с редкой примесью розового и голубого. Но сегодня это великолепие ассоциируется лишь с маревом разгорающегося пожара. Который приближается стремительно и грозит сжечь заживо.

Достаю из сумочки телефон и еще раз смотрю список вызовов. Последний раз Костя звонил около двух часов ночи. И все. Потом тишина. Интересно, он сейчас спит? Или уже завтракает? Мозг лихорадочно работает, пытаясь найти способ, чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное, придумать любую удобоваримую отговорку, только бы не идти в квартиру и не устраивать разборки. Не сейчас. Потом. Вечером. А лучше завтра. Или на следующей неделе.

Но ведь понимаю, что это бесполезно. Нельзя прятаться вечно. Сделанного не воротишь, а разгребать последствия придется в любом случае. От оттягивания будет только хуже.

Закрываю глаза и крепко стискиваю зубы. В душе не осталось живого места — сплошное кровавое месиво, а вместо сердца в груди одни клочья. Господи, Саша, за что ты так со мной? За то, что не ответила в юности на твои чувства? Так разве можно любить по приказу? Насильно мил не будешь…

А я ведь искренне в школе считала его другом. И вчера была рада видеть. Расслабилась, расчувствовалась как малахольная дура. А этот подонок выстраивал злобную и глупую схему мести, расставлял силки. Как же так можно, а? Как? Зачем? Что ему даст моя боль? Он станет счастливее? Разве можно построить счастье на костях и крови? Снова и снова задавалась пустыми вопросами, отказываясь принять и понять этот акт бессмысленной жестокости.

Знаю, что мои мысленные вопросы уходят в пустоту, в бесстрастное и безразличное утреннее небо, но ничего другого мне не остается. Хоть как-то надо стравить боль и шок, переполнившие душу до краев.

Наконец нахожу в себе силы для того, чтобы подняться и медленно плетусь домой. Жаль, что он через дорогу и добираюсь я быстро.

Зайдя в подъезд, направляюсь к лестнице. Еще небольшая задержка — наша квартира на двенадцатом этаже. Выгадываю себе еще немного времени, медленно и печально переставляя ноги со ступени на ступень, но этот муторный подъем превращается для меня в болезненную дорогу до эшафота.

Глава 39 Расплата за ошибку

— Ну и где ты шлялась всю ночь? — злой голос мужа настиг меня прямо на пороге. Я едва успела закрыть за собой дверь и снять туфли. Прикрыла глаза, задрожав всем телом, не смея ни обернуться, ни сказать что-либо. — Таяна, я с кем, твою мать, разговариваю? Я всю ночь тебя ждал. Где ты была?

Я медленно повернулась и со страхом в глазах робко посмотрела на мужа. А он сделал пару шагов ко мне, но затормозил на полпути, окинув подозрительным взглядом. А через секунду я ощутила стальную хватку сильных рук на плечах и полный ярости рык.

— Какого хера, милая? Что это за вид? Из какого борделя ты ко мне приползла?

— Ааа, — кричу от боли, когда он хватает за волосы, оттягивая их назад и рассматривая темные пятна засосов.

— Костя, прости меня… — перехватываю его взгляд и тут же обмираю. Столько злобы, бешенства и ненависти я в них не видела никогда.

— Ах ты, дрянь, — яростно рычит и за волосы оттаскивает меня в гостиную, швыряет на пол. Всхлипываю от боли, сильно ударившись локтем, пытаюсь подняться, но делаю только хуже. Пышная юбка задирается чуть ли не до пояса, показывая мои обнаженные интимные места во всей красе.

А Костя в этот момент становится поистине страшен. От вида его чудовищно перекошенного лица мне хочется уползти и забиться в самую глубокую нору, чтобы не видеть этого всего, не слышать, не чувствовать.

— И как давно это длится? Как давно ты таскаешься по мужикам? — он так кричит, что с его губ почти что течет пена. — Все эти поездки, фотосессии, это все прикрытие? Грязная ты потаскуха!!!

— Нет, Костя, выслушай, все не так, — кое-как, на дрожащих ногах умудряюсь встать, протягиваю к мужу руки, заливаясь слезами. — Я не врала и не изменяла тебе…

— Совсем стыд потеряла? Приходишь домой вся помятая, затраханная непонятно кем и еще оправдываешься? Давно себя в зеркале видела? Так я тебе сейчас покажу. — он уходит в кухню, а через минуту возвращается в комнату с ножом для разделки мяса.

— Нет, родной, пожалуйста, не надо, — пячусь назад, пока не упираюсь в стену. Понимаю, что надо бы бежать, но не могу. Меня словно парализовало. А Костя подходит все ближе и ближе, угрожающе занося надо мной кусок холодной стали. В глазах — звериный блеск.

Я не пытаюсь сопротивляться. Отчасти потому, что не верю, что он способен меня убить, а отчасти потому, что готова принять заслуженную кару, в чем бы она ни заключалась. Хоть грехов на мне не столь много, как вообразил себе Костя.

Раздается треск ткани и через секунду разрезанное платье тряпкой ложится у ног. А муж, снова схватив за волосы, тащит в спальню, к большому зеркалу, занимающему собой всю маленькую стену. Тому зеркалу, перед которым мы столько раз предавались страсти.

Только теперь в глазах любимого мужчины не страсть и нежность, а омерзение и злость. И это страшно.

— Что, теперь тоже будешь отнекиваться? Строить из себя невинную овечку? Да ты только посмотри на себя, ты выглядишь хуже самой последней путаны, стоящей на трассе.

Он тыкает пальцем в засосы, больно надавливает на синяки, заставляя морщиться. Грубо раздвигает мне ноги коленом и проводит пальцами по промежности. Естественно, находит там следы вытекшей спермы и буквально слетает с катушек. Брезгливо вытирает о мой живот испачканные пальцы и дергает за волосы так, что чуть не выдирает их с корнем.

— Костя, я тебе не изменяла… — я знаю, как это звучит, учитывая, что улики налицо. Просто хочу ему объяснить, что у меня не было верениц любовников. Что произошла чудовищная ошибка.

— Лживая дрянь, — он снова отшвыривает меня, заставляя упасть на колени. Идет следом, сжимая кулаки, и я уже внутренне готовлюсь принять боль, но в самый последний момент Костя разворачивается и впечатывает кулак в то самое зеркало, по поверхности которого тут же начинают идти трещины.

— СУКА!!! — истошно орет, уткнувшись лбом в зеркало. — Чего тебе не хватало? ЧЕГО? Я же все делал ради тебя, дышал тобой, боготворил тебя. Разве я тебя не любил? Разве плохо трахал? Сколько их было за эти годы? Сколько?

— Только один. — выдавливаю сквозь слезы. — Костя, выслушай. Всего пять минут дай мне. О большем не прошу, — я давлюсь слезами, но продолжаю лихорадочно говорить, пользуясь зловещим молчанием мужа, спеша рассказать все как есть. — А потом делай что хочешь. Один раз, Костя, я изменила тебе только один раз. Этой проклятой ночью. И я не хотела, видит Бог, не хотела этого…

— Да что ты говоришь? — разворачивается, гневно усмехаясь. — А по-моему, ты хорошо развлеклась. Судя по твоему виду.

— Я не знаю, что произошло, я выпила лишнего, меня развезло… А потом…

— Ты же никогда много не пьешь!!!

— Вот именно, — вкладываю в голос все свое отчаяние. — А сегодня выпила. И поплыла, понимаешь? Я не хотела изменять, я думала о тебе, хотела к тебе. Я толком не помню ничего… Только то, что думала, что все происходит с тобой. Клянусь, это правда.

Снова поднимаюсь, приближаюсь к мужу, пытаюсь дотронуться, но он отталкивает мои руки и жестко хватает за шею, оттесняя к стене.

— Врешь, шлюха, врешь, — его руки сжимают мою шею, сдавливая все сильнее и сильнее. Глаза заполнились чистейшим, неразбавленным безумием. — Правду говори, сука, иначе сдохнешь. Вот этими руками придушу.

— Правду … я сказала правду… — я уже не говорю, а хриплю, а хватка на горле все усиливается. Мне отчаянно не хватает воздуха, перед глазами плывут темные пятна. Хватаюсь рукой за руку мужа, пытаюсь ее отодрать от себя, впиваюсь пальцами в кожу, но это не помогает.

Костя и так был сильнее меня, а ярость удесятерила его силы. Чувствую, как сознание покидает тело и отчаянно кидаюсь навстречу всепоглощающей тьме. Сейчас она будет для меня избавлением. Перед тем, как провалиться в бездну, успеваю мысленно усмехнуться.

Даже в самом страшном кошмаре не могла представить, что моя жизнь закончится именно так. Прервется от рук любимого мужа. Что ж, пожалуй, я заслужила.

Очнулась я там же, лежа на полу у стены. Схватилась за горло, ощупывая себя. Шея жутко болела, но я, по крайней мере, была жива. Только радости от этого не ощущала никакой. Медленно села, обхватила себя руками. Мужа в комнате не было, зато из гостиной слышался жуткий грохот и звон стекла.

Взгляд скользит по спальне, ни за что не цепляясь. Тело ноет и болит. В душе сплошная тоска и безнадега. Что делать дальше — непонятно. Ясно одно — как прежде уже не будет. Возможно, Костя все же мне поверил, раз не придушил. Но тем не менее он не простит. А я сама бы такое простила? Сомневаюсь.

Какая ирония судьбы. Только накануне мы с Зоей беседовали об изменах и подлых изменщиках, а теперь я сама пополнила их ряды. Хмыкаю. Похоже, Зоя тоже успеет ткнуть меня лицом в грязь, как только узнает о случившемся. На обратное надеяться не приходится.

Вздрогнув от очередного звука, поднимаюсь на ноги. Высовываться наружу не решаюсь. Боюсь, что мой вид точно доведет мужа до состояния аффекта. Пусть сначала хоть немного остынет.

Внезапный приступ тошноты застает врасплох и я не успеваю среагировать. Просто сгибаюсь пополам и выплескиваю из себя потоки зловонной рвоты.

Спазм следует за спазмом, желудок выворачивается наизнанку и конца этому не предвидится. Никогда не думала, что в желудке может столько поместиться.

Наконец позывы понемногу утихают и мне становится легче. С отвращением осмотрев лужу, вздыхаю и плетусь в ванную. Благо, хозяйская ванная примыкает прямо к спальне. Достаю тазик и тряпку и прямо в чем мать родила иду убирать за собой. Не хватало еще, чтобы Костя это увидел в довершение ко всему прочему.

С трудом вымыв пол, возвращаюсь в ванную и залезаю под душ. Ставлю температуру воды на предельно терпимый уровень и остервенело растираю тело губкой. Пытаюсь смыть с себя грязь прошедшей ночи, как внешнюю, так и внутреннюю. С особой тщательностью вымываю из лона сперму, чтобы ни капли не осталось.

В какой-то момент меня начинает шатать, но я не обращаю внимания, продолжая нещадно терзать свое тело. Резкий приступ боли, пронзивший живот, заставляет согнуться в три погибели, но и это мне нипочем. Пережидаю, когда боль схлынет и вновь принимаюсь за свое. Стремясь содрать с себя все возможные слои кожи.

Останавливаюсь, когда поднимаю к лицу руки и вижу кровь. Все мои руки в крови. Опускаю взгляд вниз и оторопело гляжу, как алые потоки, стекают вниз по ногам, окрашивают воду и устремляются вместе с ней к воронке слива.

Делаю шаг назад, но поскальзываюсь и лечу вниз. Инстинктивно хватаюсь за шторку, пытаясь удержать равновесие, но тщетно. Ткань срывается вместе с карнизом и я падаю на дно ванны, больно ударяясь затылком. А сверху прямо в лоб прилетает металлическая штанга. Это последнее, что я вижу перед тем, как провалиться во тьму.

Глава 40 Бесконечная агония

— Доченька, ты как себя чувствуешь? — обеспокоенное лицо мамы это первое, что я вижу, придя в сознание. Ее обеспокоенный голос бальзамом проливается на мою измученную душу.

— Терпимо, — хриплю я, затем пытаюсь прокашляться. Замечаю, что нахожусь в больничной палате. Большой, светлой, одноместной. Здесь есть и ТВ на стене, и столик с креслами. И даже небольшой шкаф. Это явно какая-то частная клиника. Лежу я на широкой кровати, одна рука подключена к капельнице. — Что со мной?

Снова в сознании чередой проносятся жуткие картины недавних событий: пробуждение в чужой квартире, шок от увиденного, издевательское поведение Сашки, мерзкие, подлые слова; искаженное яростью лицо Кости, его оскорбления, руки, мертвой хваткой сжимающие горло. Ванная, приступ боли и потоки крови.

— Все будет хорошо, милая, — мама накрывает мои руки своими. Пытается утешить, но я вижу, что в ее глазах стоят слезы. — Мне позвонил Костя, сказал, что ты неудачно упала в ванной и находишься в больнице с сотрясением мозга. Ты в больнице уже сутки.

Грустно хмыкаю про себя. Надо же, он все же вызвал скорую. Не дал подохнуть в луже собственной крови. Хотя, наверное, очень этого хотел. Поднимаю руку и ощупываю голову. Она перебинтована, затылок болит так, что дотронуться невозможно, а на лбу даже сквозь бинты прощупывается хорошая такая шишка.

— Не плачь, родная, тебе нельзя волноваться. — мама вытирает с моего лица слезы, которых я даже не чувствую. Лицо будто заморожено.

— Папа где?

— Ненадолго отъехал на работу, но скоро приедет. Он очень переживает за тебя.

— Мам, у него же сердце. Ему опасно переживать.

— Ты поправляйся быстрее и папа будет в порядке.

Я молча киваю, сглатывая соленые капли. Если все было бы так легко. Просто поправиться, взять и вырезать из ткани жизни последние пару дней. Повернуть время вспять и все изменить. Не идти на эту чертову встречу, а остаться дома, ожидая мужа. А потом всю ночь напролет заниматься с ним любовью. Эх, несбыточные мечты.

В палату вошли медсестра, которая освободила мне руку от капельницы, и врач, женщина неопределенного возраста с короткой стрижкой и в очках с роговой оправой.

— Таяна, я — Юлия Викторовна, ваш лечащий врач. Давайте посмотрим, что тут у нас, — мне помогают сесть, приподняв пультом кровать и подложив под спину подушки. — Что-то беспокоит? Головная боль, головокружение, тошнота?

— Нет, ничего такого. — отвечаю, прислушавшись к своим ощущениям.

— Отлично, — женщина кивает, продолжая осмотр. Проверяет рефлексы, светит фонариком в глаза. — Таяна, у вас сотрясение мозга и гематома в лобной области. В принципе, ничего критичного. В течение недели состояние должно нормализоваться. Естественно, нужно избегать физических упражнений и сильного напряжения.

— Понятно, — уныло киваю.

— А вот с интоксикацией дело обстоит хуже. — врач поджимает губы, смотря неодобрительно. — Хороший удар вы нанесли своей печени. Тая, накануне вы мешали лекарства с алкоголем? Анализы показали наличие сильных анальгетиков в крови.

— Да, — признаюсь, прикрыв глаза. — Но не одновременно. С утра у меня сильно болел низ живота. Я выпила пару таблеток. Вино я выпила позже, уже вечером.

— Это особого значения не имеет. Так делать нельзя. Печень не может одновременно обезвреживать и алкогольные токсины, и лекарственные вещества. Ферменты не успевают нормально работать. А еще алкоголь и компоненты лекарственных препаратов могут вступать в соединения, чаще всего имеющие токсический эффект и трудно поддающиеся предсказанию. В результате происходит интоксикация организма, что с вами и произошло. Так что задержаться у нас вам придется на дней семь минимум. Хорошенько вас прокапаем, особенно гептралом, чтобы очистить организм и восстановить печень.

Несмотря на внешнюю строгость, Юлия Викторовна вела себя весьма благожелательно, чем очень расположила к себе. Я даже решилась и спросила у нее, могло ли смешение лекарств и спиртного вызвать проблемы со зрением и восприятием действительности.

— Да, такое тоже может быть. — кивнула она. — Поэтому не советую вам так рисковать своим здоровьем. Тем более если вы все же хотите в будущем выносить здорового ребенка.

— Ребенка? — я округляю глаза, руки сами собой накрывают плоский живот. — Я беременна?

— Мне жаль, Таяна, — доктор сочувственно улыбается, понижает голос, а у меня все внутри леденеет. Кровь. В ванной было так много крови… — У вас случился выкидыш. Тут ничем помочь было нельзя.

— Нет, нет, нет, — я отчаянно мотаю головой, отказываясь воспринимать услышанное. Пусть это будет ошибкой.

— Тая, милая, тише, — мама наклонилась ко мне, пытаясь успокоить, но сама уже вовсю плакала. — Все будет хорошо. Обязательно.

Нет, мам, ничего уже не будет. Все кончено. Ребенка нет, мой брак разрушен. Все пошло под откос. Мне так хотелось это закричать, но не выходило. На грудь лег тяжеленный могильный камень, не давая вздохнуть.

— Таяна, — доктор Юлия пыталась до меня достучаться, но я ее уже не слышала. — В том, что произошло нет вашей вины. Конечно, интоксикация…. ускорила… падение…. Шансов…. не было…. случае.

Одиночные слова, которые доходили до обезумевшего от горя мозга, внезапно перекрылись высоким противным звуком. Похожим на болезненный вопль.

Господи, да кто же так орет? Такое ощущение, что где-то пытают животное. Закрываю уши руками, отгораживаясь от душераздирающих звуков. Пожалуйста, пусть это существо замолчит… Оно буквально сводит меня с ума…

— Наташа, — доносится голос откуда-то сверху. — Три кубика бутирокса внутривенно. Живо!!!

В какой-то момент осознаю, что мои руки прижаты к кровати. Игла входит в вену, вызвав болезненный стон.

Зато, о чудо, чудовищный крик наконец-то смолк. В голове воцарились тишина и покой.

Зрение расплывается, со всех сторон к телу ползут плотные щупальца тумана, но мне хорошо. Не знаю, что и зачем мне вкололи, но пусть этот эффект длится подольше…

Костя приходит на следующий день около полудня. Заходит в палату молча, садится в кресло и сверлит меня тяжелым взглядом.

— Привет, — вот и все, что я решаюсь произнести. Но и на это простое приветствие ответа не получаю. Бросаю робкий взгляд на мужа и мне становится еще неуютнее. Он мрачен и предельно сосредоточен. Пытаюсь найти в темных глазах хоть толику сочувствия или переживания, но ничего не вижу. Ничего, кроме холода и пустоты. Даже оделся во все черное, под стать ситуации.

С отчаянием понимаю, что передо мной сейчас сидит абсолютно чужой человек. Который пришел сюда только потому, что того требуют сложившиеся обстоятельства. Даже в день нашей встречи в участке он не был таким отстраненным.

— Это хоть был мой ребенок? — спрашивает спокойно, без эмоций. Но при этом каждым словом бьет меня наотмашь по еще кровоточащим ранам.

— Твой, Костя, твой. — кто бы знал, каких усилий мне стоило удерживать взгляд мужа и говорить твердо. Чтобы не думал, что я вру. — До той ночи я ни с кем кроме тебя не спала. Могу поклясться на чем угодно, хоть на Библии, хоть на крови, хоть на детекторе лжи.

По лицу не могу понять, верит он мне или нет. Вижу лишь, как дергается кадык и с силой сжимаются челюсти. Затем Костя встает и отходит к окну, повернувшись ко мне спиной.

— Если тебе интересно, — бросает грубо, каждое слово цедя сквозь зубы, — то причина выкидыша не твои потрахушки и пьяные посиделки, а наша генетическая несовместимость.

— Не надо так, Костя, — я впиваюсь ногтями в ладони, оставляя кровавые отметины на коже. — Можешь оскорблять меня как угодно, называй шлюхой, потаскухой. Заслужила. Но только не укоряй ребенком. Ведь ты прекрасно знаешь, как я хотела малыша. Нашего с тобой малыша. И к врачам тебя начала таскать я, пытаясь выяснить причину бесплодия. Думаешь, я бы приняла алкоголь, если бы знала о беременности?

Словесно пытаюсь защищаться, держать удар, а внутри все разрывается от тоски, боли и отчаяния. Наш малыш, такой желанный и долгожданный, был изначально обречен. Тяжелые хромосомные неполадки сделали плод нежизнеспособным. Наверное, Костя думает, что я сейчас вздыхаю с облегчением, а у меня все огнем внутри горит. Так сильно, что разодрать хочется это проклятое тело.

— Я подаю на развод, Тая. — он пропустил мой выпад мимо ушей, продолжая говорить так сухо, будто речь шла о деловой сделке. — Стас уже оформляет документы.

Эти слова меня оглушают не хуже мощного удара в челюсть. Значит, вот как. Сразу с места в карьер. Впрочем, на что я рассчитывала? На жалость и понимание со стороны оскорбленного в лучших чувствах мужа?

Хотя, именно так. Я знала, что наше расставание это дело времени, но еще не успела свыкнуться с этой мыслью. Надеялась, что с разводом муж подождет хотя бы до моей выписки из больницы. Даст оправиться от потери. Нашей общей потери, между прочим. Но нет. Невтерпеж. Как в любви, так и в ненависти своей Костя порывист и непоколебим.

— Я хочу сделать все максимально быстро и без скандала. Репутация рогоносца мне не нужна. Как и затяжные судебные процессы с дележкой имущества. Надеюсь, ты это понимаешь и не будешь предъявлять претензий, а просто подпишешь документы по-хорошему.

Горько усмехаюсь про себя. Неужели Костя считает меня еще и продажной дрянью, которая будет пытаться при разводе оттяпать кусок пожирнее? Разве я когда-либо давала повод заподозрить меня в меркантильности? Никогда. Тогда зачем он так? Хочет сделать побольнее? Что ж, ему это удается в полной мере.

— Понимаю, — отворачиваюсь к стене и закрываю глаза. Хочу плакать, но не могу. Похоже, седативы напрочь заблокировали мне слезные каналы. — Я не доставлю проблем.

Слышу как он направляется к двери, но все же тормозит на полпути.

— Увольнительную я подпишу за тебя сам. Трудовую, медкнижку и прочие документы передам с курьером. В офисе тебя видеть я больше не желаю.

Даже так. Решил добить окончательно. Что ж, такова моя расплата за содеянное. Возмущаться я не имею права. Молча сглатываю комок желчи, подступивший к горлу и жду, когда муж уйдет. Хочу остаться наедине со своим горем.

— Ясно. Квартиру освобожу после выписки. Потерпишь? — все же уточняю на всякий случай. Не хочу, чтобы маме пришлось самой паковать и тащить чемоданы.

— Из квартиры я тебя выгонять не собираюсь. Можешь не трепыхаться. А свои вещи я уже перевез. — воцаряется тяжелое молчание. Я смотрю в стену, он гипнотизирует дверь. Нет больше двух любящих людей, остались от них только пустые оболочки, разошедшиеся по углам. — Родителям твоим я о разводе ничего не говорил. Сама объяснять потом будешь. — бросает грубо, жестко. Не слова, а настоящие кирпичи. А потом внезапно добавляет: — За отца не переживай, его стабилизировали. Сначала его подлатают здесь, а потом полетит долечиваться в Германию. Я договорился.

— В смысле? — от этих слов я вскидываюсь и подрываюсь н а кровати. — Что стряслось с отцом?

— Не важно, — окидывает неприязненным взглядом и берется за ручку двери. — У матери потом сама узнаешь.

— Костя, — я сползаю с кровати и иду к нему. — Раз начал — договаривай. Не измывайся надо мной попусту. Хотя бы в память о прожитых вместе годах, — добавляю тихо.

— Его ночью увезли в больницу с инфарктом. — и бросив напоследок эти страшные слова, уходит, стукнув дверью.

Я же медленно оседаю на пол, чувствуя, как сжимаются стены, грозящие раздавить мое тело в лепешку.

Глава 41 Главное — держаться

— Мне очень жаль, Тая, — Зоя тяжело вздыхает и нервно теребит руки. В первый раз на моей памяти подруга выглядит такой задумчивой и удрученной.

В ответ лишь киваю, растирая руками уставшее лицо. Последние дни я живу в каком-то нескончаемом кошмаре. Лишь седативы и беспокойство за родителей держат меня на плаву, не давая захлебнуться тоской и болью.

— Таюш, скажи, что у вас произошло? — голос подруги серьезен. — Костя сказал, что вы разводитесь. Но как так? Почему? Неужели из-за выкидыша? Но это же не приговор, в наше время можно найти решение почти любой проблемы. Были бы средства и желание.

— Не в этом дело, Зоя.

— А в чем тогда? — пожимает плечами. — Я не понимаю.

— Я изменила твоему брату.

— Что? — от шока, прозвучавшего в голосе, меня передернуло. Смотрю на удивленное лицо и гадаю, на каком этапе недоумение сменится разочарованием и презрением. — Но почему? У вас же все было хорошо? Вы же такими влюбленными глазами смотрели друг на друга еще пару дней назад? Как это могло все угаснуть?

— Из-за одной моей ошибки.

Я рассказываю ей все о том ужасном вечере, не скрываясь. Заканчиваю пояснениями врача о том, что взаимодействие анальгетика и алкоголя навлекло на меня беду.

— Тая, как же так? Как ты могла изменить Косте именно с ним? — вскрикивает подруга.

— Зоя, ты меня вообще слушала? Думала, я знала, что это он? Увидела, воспылала страстью и бросилась на шею? Нет, этого не было. Я Костю видела перед собой, понимаешь? — я повышаю голос, не замечая этого. Хочу, чтобы она поняла. Все, чего я хочу — простого понимания. — А этот мудак воспользовался ситуацией.

— Ты понимаешь, что это звучит не очень правдоподобно, уж прости.

— Не веришь? — чуть не плача, смотрю на нее.

Зоя молчит, некоторое время наворачивает круги по палате. Потом подходит и присаживается на самый край кровати.

— Я, пожалуй, верю. Но вот Костя. Он не поверит. А уж про прощение я вообще молчу.

— Так я и не питаю иллюзий насчет этого. Он мне сказал о том, что Стас работает над нашим разводом. Я не буду препятствовать.

— Это просто абсурд какой-то. — Зоя всплескивает руками и снова начинает расхаживать по палате. — В голове не укладывается. Нет, ну какой мудак, а. Совести, видимо, совсем нет. Завидный жених, мать его за ногу. Как будто баб мало вокруг было. Что делать будешь?

— А что я могу ему сделать? Помимо того, что сломала нос. Только надеяться, что прилетит кармический бумеранг. Хотя если он и прилетит, брак мой от этого все равно не склеится.

Некоторое время сидим молча, не зная, что еще сказать друг другу. Потом Зоя встает, кладет на столик корзиночку с фруктами и собирается на выход.

— Зой, ты может попробуешь поговорить с Костей? — прикусив губу, решаю использовать свой последний шанс. Объяснить, почему все так получилось. Может, тебе он хотя бы немного поверит.

— Постараюсь, но ничего не обещаю. Сама понимаешь.

Из больницы меня выписывают в следующий понедельник. В первый день августа. За эти дни я физически полностью поправилась, чего нельзя было сказать о моем душевном состоянии. Я по-прежнему была в полном моральном раздрае, хоть и старалась усиленно бодриться.

Утешало лишь то, что состояние отца медленно, но уверенно шло на поправку. Первым делом после моей выписки мы с мамой направились навестить его.

При виде меня папа заметно повеселел, тут же сел в кровати и взял меня за руки.

— Тая, милая моя. Как я рад, что с тобой все хорошо.

Я кидаюсь к нему на шею точно так же, как делала в детстве, когда мне ночью снился кошмар или днем обижали во дворе мальчишки. Я всегда знала, что папа поможет, защитит и успокоит. Так и сейчас, я утопала в объятиях родного человека в попытке укрыться от жизненных невзгод.

— Тише, Тая. Не переживай. Ты же у меня сильная девочка? — я киваю в ответ. Только ради них с мамой я удерживаю свой рассудок на грани. Ежечасно повторяю про себя как мантру, что должна держаться, должна, обязана. Ради родителей, не ради себя. — Все у вас получится. Пролечитесь или сделаете ЭКО, но внуков мне обязательно подарите. Так что не порти себе нервы раньше времени.

— Обязательно подарим, — утираю слезы и стараюсь держать лицо. Папа о грядущем разводе не подозревает — мы с мамой всячески оберегаем его от этой новости. Пусть подлечится сначала, а то лишние переживания его точно добьют.

Выйдя из палаты, беседуем с лечащим врачом, который настроен довольно оптимистично и заявляет, что дней через десять отец вполне способен будет перенести перелет. Заодно сообщает, что все бумаги будут готовы к нужному сроку и услуги немецкой клиники уже оплачены. И даже билеты на самолет уже забронированы.

Естественно, нет нужды спрашивать, кто постарался. Стоит отдать Косте должное. При всей ненависти ко мне он поступил по-человечески с моими родителями. И за одно это я буду бесконечно ему благодарна.

— Мам, — можно я немного поживу у вас? — неуверенно спрашиваю, пока мы идем к машине. И да, я наконец снова смогла сесть за руль, хоть мама и опасалась пускать меня к транспортному средству. Но нет, вела я весьма уверенно, руки не дрожали. Ноги тоже. По-моему, мне становилось даже немного легче в процессе вождения. Когда было на чем сосредоточить свое внимание.

— Конечно, Тая, это же и твой дом тоже. — мягко отвечает мама, внимательно на меня смотря. — Об этом даже спрашивать не нужно.

— Хорошо, — маму новость о том, что Костя от меня ушел, поразила до глубины души, но с расспросами она не лезла. Видела как мне хреново и не хотела усугублять. А может, надеялась, что все еще наладится. Милые бранятся — только тешатся. Так, кажется, говорится? Только вот не в нашем случае.

Квартира встречает нас мертвой тишиной и спертым воздухом. Мама спешно идет открывать все форточки, а я с болью оглядываюсь вокруг. Замечаю, что с полок пропали мои фарфоровые статуэтки, от картин и семейных фотографий на стенах не осталось и следа. Нет мужской обуви в прихожей и шкаф в спальне наполовину пуст. Костя даже в ванной стер все свои следы. Как будто и не жили мы здесь шесть счастливых лет. Теперь это квартира-призрак.

Поэтому мне не хочется оставаться здесь одной. Я пока не готова. От безмолвия, одиночества и вороха счастливых воспоминаний, которым отныне суждено кануть в Лету, у меня точно слетит кукуха.

А я уже невольно начинаю вспоминать. Квартиру мы решили сменить через два года после свадьбы и начали подыскивать варианты. Ездили вместе, разговаривали с риэлторами. И вот эта квартира мне приглянулась сразу же.

Потом был долгий ремонт, выбор мебели, техники. Ну и новоселье состоялось еще спустя год. Как раз третью годовщину свадьбы отметили в новых апартаментах.

С трудом встряхнувшись, открываю шкаф и начинаю вытаскивать одежду, которую возьму с собой. Особо не перебираю, просто хватаю джинсы, футболки, рубашки и пижамы. Самое простое, что есть. Косметика тоже отправляется в общую кучу, хотя я вряд ли буду ей пользоваться.

— Тая, ну что ты творишь? — мама отталкивает меня от чемодана, увидев как я комком туда запихиваю вещи. — Что за безобразие? Я сама сложу, а ты пока иди с фотографиями разберись.

— С какими фотографиями?

— Которые ты на московскую выставку готовила. — деловито складывая мои вещи, мама рассказала о своем разговоре с Ланской, пока я лежала в отключке, напичканная лекарствами. Сперва мне названивал ассистент, напоминая о том, что выходят сроки подачи заявки, а после того, как мама объяснила ему ситуацию, позвонила сама Ланская. Выразила искреннее сочувствие и сказала, что мне могут немного сдвинуть сроки подачи материала.

— Обалдеть, — я искренне была поражена. Такое благосклонное отношение выпадает не каждому. Только проблема в том, что мне эта выставка теперь была до одного места. Ничего не хотелось.

— И даже не вздумай взбрыкивать, — мама вдруг выпрямляется и строго на меня смотрит. — Раз дали шанс — иди и отправь. Нельзя жечь мосты, которые потом могут пригодиться. — А потом ласково добавляет: — Я знаю, что тебе плохо, доченька. И больно. Мое сердце тоже болит за тебя. Но жизнь продолжается, Тая. Что бы ни произошло, надо жить дальше. А там кто знает, чем тебя дальше порадует судьба? Будет еще на нашей улице праздник. Главное, не сдавайся.

Недоверчиво качаю головой. В грядущее счастье и светлую полосу в жизни как-то плохо верится. Но тем не менее иду и заставляю себя отправить материал.

Исправлять и обрабатывать ничего не стала. Пусть работа будет такой. Немного незавершенной…

Глава 42 Родительский дом

Квартира родителей вызывала диаметрально противоположные ощущения. Несмотря на то, что мы сделали в ней капитальный ремонт, полностью обновили всю мебель и технику, главное осталось прежним — атмосфера спокойствия и уюта, знакомая мне с детства.

Для меня родительский дом это священное место. В которое всегда можно вернуться, чтобы набраться сил и отдохнуть, место, где тебя всегда примут и поймут, несмотря ни на что. И как же хочется, чтобы огонь в этом семейном очаге горел вечно.

Моя спальня превратилась в полноценную гостевую комнату. Вместо узкой девичьей кровати здесь теперь полноценная двуспалка, вместо стола, за которым делала уроки в школе, туалетный столик с креслом. Только на подвесных полках стоят памятные предметы из прошлого — старые диски, книги, даже несколько кукол сохранилось. На стенах в рамочках висят мои фотографии и многочисленные грамоты за победы на литературных конкурсах, олимпиадах и спортивных соревнованиях. Так что дух прошлых лет тут вполне себе жив.

Так странно, переделывали мы мою комнату под нашу с мужем спальню, но ни разу не оставались в ней ночевать. Всегда уезжали к себе. Даже в новогодние праздники, когда задерживались у родителей допоздна. Парадокс.

Снимаю с крючка нашу с Костей свадебную фотографию. Провожу по стеклу пальцами, рассматривая наши счастливые лица. Лица людей, абсолютно уверенных в своем счастливом будущем, которому не страшны никакие испытания. Внезапно всплывают в закоулках памяти слова наших свадебных клятв.

Клятв, которые мы нарушили. Наш семейный корабль пошел ко дну после первого же шторма. Нет, мужа я не виню. Даже в своем гневе он себя сдерживал. Представляю, каких усилий ему стоило меня не придушить тогда. Другой обошелся бы со мной гораздо жестче. А на его злые слова в больнице я не вправе обижаться. Он любил меня, доверял мне, поддерживал во всем, старался всячески радовать, буквально вознес на пьедестал как идеал женщины. Разочарование во мне было внезапным, но крайне жестоким и болезненным. Отсюда и реакция. А прощать он не обязан.

Я полностью ответственна за произошедшее. Я разбила наш брак, разрушила те узы, что связывали нас долгие годы. Остается лишь пожинать горькие плоды. Падать с пьедестала больно, как и жить с обрезанными крыльями, но ничего иного мне не остается.

Что же касается Сашки… Даже думать о нем больно. Все старые вспоминания о нас я мысленно заперла за массивной дверью, а ключ выбросила. Раны, которые он мне нанес, со временем заживут, но оставят после себя грубые, уродливые шрамы. И так даже лучше. Будет наглядная памятка о том, как опасно доверять людям и подпускать их слишком близко к себе.

А в остальном — Бог ему судья. Пусть живет с тем, что сделал. Пусть радуется, пока может. Конечно, если есть в этом мире справедливость, то рано или поздно он на своей шкуре почувствует всю боль, что причинил мне. Когда-нибудь и его будет выворачивать наизнанку так, что захочется сдохнуть. Может, тогда осознает каким подонком был, только поздно будет.

Впрочем, до этого мне уже никакого дела нет. Все, что когда-то было свято, ныне сгинуло во мгле. Доверие, любовь, дружба. Все поругано, растоптано, погребено заживо. И вспять ничего повернуть нельзя. Только идти дальше и украдкой бросать взгляды на руины прежней жизни.

Я ложусь на постель и крепко прижимаю к себе свадебную фотографию. Наконец блокаду прорывает и я плачу в подушку до тех пор, пока не выматываюсь и не засыпаю.

— Тая, не хочешь рассказать, что у вас с Костей произошло? — сразу после ужина мама решила поднять тему нашего развода. — Не на пустом же месте у вас разлад вышел. — вздохнула, повертела в руках кружку. — Я видела, что творилось в квартире, когда приезжала за твоими вещами. Это сейчас все полки уже починили, зеркала поменяли, а тогда впечатление было такое, что вас пытались ограбить. Везде осколки, разорванные фотографии.

— Мам, мне тяжело об этом говорить. Слишком больно.

— А мне кажется, что держать в себе случившееся гораздо хуже для твоей психики. Поделись со мной и станет легче на душе, вот увидишь. Да и я уже извелась вся, представляя, что у вас могло произойти. С тех пор как тебя, а затем и Андрея госпитализировали, я спать нормально не могу.

И я не выдерживаю, рассказываю все. Просто сил уже нет сопротивляться и отмалчиваться. Естественно, в немного урезанном варианте. Озвучивать оскорбления, которыми меня осыпали мужчины, язык не повернулся. И так лицо огнем горело во время постыдного рассказа.

Правда, когда вижу, как мама встает и начинает капать в стакан с водой корвалол, тут же жалею о своей откровенности.

— Мам, ты чего? — испуганно подаюсь к ней вперед. — У тебя тоже сердце?

— Успокоиться мне надо, — бормочет глухо и залпом выпивает лекарство. Проходит не меньше десяти минут, прежде чем она снова решается заговорить. — Тая, я не могу в это поверить. Это ужасно.

— Да, вот такая я дрянь, — печально смотрю в пол. — Прости, не такой ты меня воспитывала.

— А ну-ка прекрати. — мама сразу подобралась, вперив в меня строгий, но не осуждающий взгляд. — Не смей себя так унижать. Нет в этом мире святых людей, все совершают ошибки. Ты оступилась, причем так жестоко и нелепо. Только в твоем случае исправить ошибку вряд ли получится. Так тоже бывает. Хоть это и несправедливо.

— Это точно. Костя вообще считает, что я изменяла ему годами и никаким доводам не верит. И как его переубедить — не представляю. Да и стоит ли вообще это делать.

— Тут только время покажет. — мама пожимает плечами. — Нет ничего страшнее уязвленного мужского самолюбия и попранной гордости. Да и разница в восприятии. В тех же случаях, в которых от женщины будут ждать понимания и прощения, мужчина не простит. То что девушкам вменяют в необходимую добродетель, мужчины воспринимают как признак слабости и малодушия. В этом вопросе равноправие вряд ли когда возникнет. Так что Косте проще верить в то, что ты гулящая женщина, чем в то, что ты оступилась. Так проще заморозить чувства и обрубить все концы.

— Наверное, ты права.

— Так что остается только ждать. Что в нем окажется сильнее — чувства к тебе или лелеемая гордость. Кстати, — она тут же внезапно напряглась. — После твоего рассказа я не могу не спросить. И хочу слышать только правду.

— Когда я тебе врала? Спрашивай.

— Ты действительно упала в ванной? Или он тебя… — мама нервно хватается за шею, не в силах выговорить страшные слова.

— Нет, это правда был несчастный случай. — Я говорю решительно, чтобы у мамы не осталось сомнений. — Мне стало плохо, кружилась голова. Увидела кровь, поскользнулась и полетела вниз. Костя тут ни при чем.

— Слава Богу, — мама явно испытывает облегчение. — Потому что побои непростительны в любом случае.

Я молчу, уставившись в темноту за окном. Мама тоже молчит некоторое время, что-то обдумывая.

— А с Сашкой что? Все действительно так паршиво? Может, он хотел совсем не этого?

— О, поверь, — издаю смешок. — Свои намерения он расписал мне весьма красноречиво. Но давай без цитат обойдемся, мне слишком стыдно.

— Но как же так? Сашка рос на моих глазах, рос вместе с тобой. Он всегда был хорошим парнем. Вера на него не нарадуется. Говорит, что он мало изменился за эти годы. Такой же добрый, отзывчивый. Деньги глаза ему не застили. Им во всем помогает, заботится о племяннице, активно занимается благотворительностью.

— Так а что в этом удивительного? Он заботится о своей семье, это обычное дело. А благотворительность? Это всего лишь нужный плюсик для поддержания репутации. А вот я… Со мной ему непременно надо было расправиться. Как ты там сказала? Потешить свое самолюбие.

— Но все равно это так дико, — нервничая, встает и начинает расхаживать по комнате. — В то, что он помешался на своих чувствах и захотел отбить тебя у мужа, я могу поверить. Но в холодную расчетливую месть очень трудно.

А мне как трудно было поверить, знаешь? — слезы снова находят себе путь наружу. Я обнимаю маму в поисках поддержки. — Но Саша показал свою подлость в полной мере. Причем так, что рану в груди еще долго сшивать придется.

— Тише, доченька, тише, все проходит. И эта боль тоже пройдет, — мама успокаивает меня, утешая как маленького ребенка. До тех пор, пока эмоции не утихают. — Хочешь, я с Верой поговорю?

— Зачем? — выпрямляюсь, удивленно хлопая глазами.

— Пусть поговорит с сыном, вправит ему мозги хоть немного.

— Не надо. — вскидываю руки в протестующем жесте. — Мне уже достаточно позора. Не хочу, чтобы еще и Сашины родители были в курсе произошедшего. Это тот случай, когда лучше меньше знать, чтобы крепче спать. Пусть и дальше гордятся сыном.

— Тая…

— Я все сказала, мам. Отныне имя этого предателя в нашей квартире больше не произносится. Договорились?

— Хорошо, милая. Только не нервничай.

— Тогда пошли пить чай. А то почти остыл.

Глава 43 Во власти кошмаров

Дни потянулись ровной серой чередой, такие же одинаковые, как горошинки в одном стручке. В какой-то степени, наверное, это было даже хорошо. Некое подобие стабильности мне было сейчас крайне важно.

Я продолжала жить у мамы, навещая нашу супружескую квартиру лишь временами. Каждое утро начиналось для меня с пробежки в парке. Потом завтрак и поход в больницу к отцу. После обеда мы с мамой обычно много гуляли на свежем воздухе. Вечерами выбирались в кино или театр.

И вот настало время папе улетать на лечение. Мама уезжала вместе с ним, чтобы помочь устроиться.

— Тая, ты точно справишься одна? — спросила мама, когда мы выкатывали чемоданы в прихожую.

— Ну мне же не десять лет. Чего ты так переживаешь? — невольно улыбаюсь.

— Не знаю, тревожно как-то на душе. Предчувствие нехорошее. — встревоженно на меня смотрит, потирая левую сторону груди. — Чувствую, что нельзя мне улетать. Но и Андрея одного отправить не могу. Вдруг ему хуже станет в полете?

— Ты просто за папу переживаешь, а на меня проецируешь свое беспокойство. Вот и все. Все будет хорошо, обещаю. — крепко-крепко ее обнимаю. — Тем более тебя не будет всего три дня. Что за это время может случиться?

Вроде бы мои увещевания действуют и она успокаивается, так что едем мы в спокойной атмосфере, болтая на отвлеченные темы. Отца забираем прямо из клиники и сразу же направляемся в аэропорт.

Крепко обняв обоих и проводив до зоны досмотра, отправилась домой. Скрестила пальцы на удачу, мысленно пожелав родителям удачного полета и успешного лечения.

Настроение в последние дни у меня было приподнятым. Я связывала это с тем, что до сих пор не получила документы на развод. А я со страхом ждала их каждый день. Ездила на квартиру, проверяла почтовый ящик. Но ничего не приходило. И это обнадеживало. В груди потихоньку начала оживать надежда. А вдруг?

Вдруг Костя меня все еще любит? Вдруг решил простить и дать нам еще один шанс? О, этого мне бы хотелось больше всего на свете.

Также радовало отсутствие сплетен. В первые дни я боялась, что наши c Cашкой ласки на террасе и поспешный отъезд с гулянки стали достоянием общественности. Но нет, видимо, все в тот момент были так увлечены разговорами, что никто ничего не заметил. И это здорово, злобные слухи и смешки в спину мне не нужны. Как и Косте.

На волне хорошего настроения решаю, что пора бы попробовать уже начать жить в своей квартире. По крайней мере, начать привыкать жить одной. А там, быть может, все и наладится.

Так что на следующий же день после отъезда родителей начала делать первые шаги по возвращению к прежней жизни. Первым делом дома провела краткую ревизию, заказала доставку продуктов, затем проветрила помещения и сделала в комнатах уборку. А то пыли за недели отсутствия накопилось немало. Никакого клининга, только собственные руки и чистящие средства. Хорошо помогает убить время и прочистить мозги. В результате я осталась весьма довольна собой, даже умудрилась расслабиться и в порыве вдохновения решила испечь что-нибудь вкусненькое.

И именно в момент когда я меньше всего этого ждала, раздался звонок в дверь.

— Зоя? Привет, проходи давай, — с радостью пропускаю подругу в квартиру. Ужасно по ней соскучилась, ведь она после того раза в больницу ко мне больше не приходила. Да и в последующие дни не связывалась со мной. На мое сообщение о выписке она ответила лишь коротким «ок».

— Тая, я ненадолго, — она не проходит, мнется у порога. И протягивает мне два пакета с документами, от вида которых улыбка сползает с моего лица. — Костя просил передать.

Пошатнувшись, опираюсь одной рукой о шкаф, а второй принимаю конверты. В первом обнаруживаю свои документы: трудовую книжку, медицинскую, даже характеристики и рекомендации были вложены. Ну а во втором находится то, чего я так опасалась — документы на развод. Костина подпись на них уже стоит.

Это было равносильно удару под дых. Очень-очень больно. Наивная дура, позволила себе размечтаться. О прощении, о счастье. А вместо этого получила приговор, который должна буду сама же и подписать.

— Тай, Костя просил не затягивать с подписью. Он хочет завершить процесс как можно скорее.

— Ладно, — киваю, сглатывая горькую слюну. — Кофе будешь? Или чай?

— Нет, — Зоя суетится, поправляет прическу. — Я пойду, пожалуй. Меня Стас в машине ждет. У нас ужин в ресторане намечается.

— Ладно, — провожаю подругу печальным взглядом.

— Береги себя, — бросает она напоследок. — А я тебе позже позвоню.

— Буду ждать, — закрываю дверь и гипнотизирую ее взглядом несколько минут. И почему мне кажется, что звонка от Зои ждать не стоит? Похоже, вместе с мужем я потеряла и лучшую подругу.

Наверное, глупо было ожидать, что она примет мою сторону, но я ведь ничего такого и не просила от нее. В больнице она себя вела адекватно, даже с намеком на понимание. Что же изменилось потом? Видимо, общаться со мной ей вдруг стало неприятно. Или не хочет быть между молотом и наковальней, лавируя как по минному полю между мной и Костей. Что ж, и тут я могу только понять и отпустить человека. Спасибо, хоть до оскорблений не опустилась. Просто предпочла мягко слиться.

Остаток вечера я брожу по дому словно призрак. Не находя себе места и не зная к чему притронуться. Хочу подписать эти чертовы бумаги, но рука никак не поднимается. Я не читаю, что там написано, мне все равно. Даже если в договор включен пункт о продаже меня в рабство, то больнее, чем сейчас, все равно не станет.

Промучившись до часа ночи, я все же решаю оставить это дело на завтра и ложусь спать. Но и тут мне нет покоя. Сначала я никак не могу уснуть, а после того как засыпаю, моментально проваливаюсь в кошмар.

Сначала я вижу Костю, который садится в машину и уезжает, оставив меня одну на обочине шоссе. А я отчаянно, из последних сил бегу за уезжающей машиной. Бегу, раня босые ноги до крови об острые камни, попадающиеся на дороге. Бегу до тех пор, пока не отказывают ноги, а ступни не превращаются в кровавое месиво. И даже тогда я продолжаю ползти, оставляя за телом кровавый след…

На этом моменте я просыпаюсь, вся мокрая от пота и со щеками влажными от слез. Кое-как успокоившись, делаю вторую попытку уснуть и вроде бы даже получается. Ровно до тех пор, пока не начинаю слышать детский плач. Громкий, полный безнадежности плач совсем маленького ребенка. Открыв глаза, вижу себя лежащей на громадной кровати. Но она не моя. Я нахожусь в чьем-то чужом доме. И плач доносится из другой комнаты.

Я встаю и осторожно иду на звук. Вздрагивая от каждого скрипа старой половицы. Выйдя в коридор, улавливаю направление и продолжаю идти. У одной из дверей останавливаюсь и прижимаю ухо к дверному полотну. Да, ребенок определенно находится там.

Медлю в нерешительности, но потом все же вхожу. Я не могу оставить дитя в одиночестве. Не знаю, чье оно, но я должна попытаться его успокоить. Его плач разрывает мне сердце на части.

Комната за дверью оказывается совсем небольшой, колыбелька, занавешенная белым балдахином, стоит у дальней от входа стены. С каждым моим шагом крик ребенка становится все громче и я ускоряюсь, торопясь добраться до кроватки.

Торопливо отдергиваю воздушную ткань в сторону и застываю в прострации. Кроватка пуста, в ней только матрас и подушка, на которых отчетливо виднеются алые капельки крови…

С истошным криком я вновь просыпаюсь, а после еще долго лежу, обняв себя руками и исходя мелкой дрожью. На часах пять утра. Но ни о каком сне больше и речи быть не может. Третьего такого кошмара я просто не переживу.

Глава 44 Точка срыва

Анжелика Веденеева

Весь следующий день пребывала в состоянии полной моральной и физической разбитости. Из дома не выходила, почти ничего не ела. Маме писала, что со мной все в порядке, хотя держалась из последних сил.

К документам не притрагивалась. Не до того было. Раз за разом прокручивала события кошмарных снов, которые, как назло, сохранились в памяти в мельчайших деталях. Кровавая колыбелька так вообще преследовала неустанно, стоило лишь ненадолго прикрыть глаза.

При мысли, что все это проекция нашего нерожденного малыша, хотелось выть от горя. Вроде бы я уже успела смириться с потерей, но нет. Рана лишь слегка покрылась тонкой корочкой. А боль схоронилась где-то в подкорке, ожидая удобного часа, чтобы вырваться на волю. Вот и вылилось в итоге все тщательно сдерживаемое в эти кошмары. Точно плотину прорвало.

Только эту плотину восстановить нельзя. Остается только пережить. Однако сказать легче, чем сделать. Поэтому и продолжала маяться весь день, тщательно отгоняя от себя сон. Несколько раз принимала холодный душ, растирала лицо до боли, стоило глазам начать слипаться. Пила кофе кружками, не считая количества.

Но и это не помогло. Около девяти вечера устроилась на диване в гостиной, включив телевизор и монотонно щелкая кнопки пульта. Потом просто прикрыла глаза, слушая глупые диалоги какой-то мыльной оперы и потирая виски.

Казалось, прошло всего мгновение, но когда я открыла глаза — за окном давно рассвело. Часы показывали шесть утра. Ужасно затекла спина и болела шея, зато выспалась. И без всяких кошмаров, к счастью.

Поняв, что больше оставаться здесь не могу, снова вернулась в родительскую квартиру. И действительно, словно подпитавшись энергией, смогла собраться и нормально провести день.

А вечером решила взяться и за проклятые документы. Сначала, правда, долго сидела за компьютером, открывала папки, рассматривая старые фотографии. Снимки из прежней, счастливой, но отныне безнадежно разрушенной семейной жизни. При этом в голове звучала старая песня группы «Ночные снайперы»:

Снимки из нашей первой поездки в Сочи, свадебные фотографии, снимки сделанные во время медового месяца и последующих путешествий.

Я падаю с неба сгоревшей кометой

Я лбом прижимаюсь к стеклу до рассвета

Венеция, Милан, Лондон, Кипр. Так много красивых мест, так много интересных воспоминаний. Я прогоняла это все в памяти, воскрешала на секунды, а потом прощалась.

Закончила я только ближе к полуночи. Глубоко вдохнув, взяла ручку и подписала то, что требовалось. Посмотрела на дело рук своих, сморгнула непрошеные слезы и твердо решила, что завтра утром поеду в офис и передам Косте документы лично. Посмотрю в глаза, попытаюсь поговорить в последний раз, попросить прощения. Заодно и сдам пропуск в здание, лежащий в сумочке.

С этими мыслями и отправилась спать. И в эту ночь кошмары тоже обошли меня стороной.

К зданию компании «Троймедиагруп» я подъехала в половине двенадцатого. По понедельникам в это время Костя всегда был в офисе, разбирая бумаги в кабинете. То ли привычка, то ли традиция с годами остающаяся неизменной. Чем я не преминула воспользоваться.

Звонить ему я не рискнула, боялась, что муж либо не возьмет трубку, либо попросту запретит приезжать. А мне жизненно необходимо было его увидеть.

Перед выходом из дома тщательно привела себя в порядок. Нанесла немного макияжа, чтобы скрыть бледность кожи и темные круги под глазами, волосы собрала в высокий хвост. Из одежды выбрала темные джинсы и блузку бирюзового цвета с длинными рукавами. Вроде вышло неплохо.

Перед тем как зайти, минут десять сидела в машине, собираясь с духом. Затем, поняв, что дальше тянуть резину не получится, решительно вышла из машины и пересекла стоянку.

Встретили меня в компании на удивление тепло. Приветствовали, улыбались, пожимали руку, сожалели о моем уходе. Я отвечала стандартными фразами, старательно держа лицо и параллельно размышляя. Интересно мышки пляшут. Походу о нашем разводе никто еще не знает, даже самые заядлые сплетницы. Но мне это только на руку. Пусть чешут языками потом, когда я этого не буду ни слышать, ни видеть.

— Таяночка, милая, уже и не ждала тебя увидеть, — как только я вошла в приемную, Инна Владимировна, секретарь Кости, тут же подорвалась с места и начала щебетать. Это была дородная женщина пятидесяти лет, мама троих детей и просто хороший человек. Ко мне она всегда относилась с теплотой и я не отказала себе в удовольствии поболтать с ней пять минут. От старательно предлагаемого кофе, впрочем, отказалась.

— Шеф у себя? — спросила, когда пыл собеседницы немного поутих.

— Да, — кивнула она. — Константин Сергеевич просматривает отчеты. — Мне доложить?

— Не надо, я ненадолго зайду и сразу обратно.

— Таяна, — Ирина Владимировна по-матерински приобняла меня за плечи, — надеюсь, ты к нам еще вернешься. Восстанавливайся поскорее и возвращайся. Здесь всем тебя будет не хватать. Помни об этом.

— Восстанавливаться? — озадаченно посмотрела на секретаря. Ее слова сбили меня с толку.

— Ну как же… — разводит та руками и понижает голос. — Выкидыш очень тяжело перенести любой женщине. И физически, и морально. Правильно, что Константин Сергеевич решил вас не напрягать работой.

Ах, вот как. Получается, Костя тут хорошо расстарался, наплел с три короба. Выставив на всеобщее обозрение нашу общую драму. Мне стало очень неприятно от этого. В груди на мгновение сдавило, в глазах защипало, но титаническим усилием воли все же удалось сдержать себя.

Хотя, с другой стороны. Чего я хотела? Чтобы он развесил везде плакаты с надписью «моя жена — шлюха»? Представив сию картину, передернулась всем телом. Нет уж, лучше слушать слова сочувствия, чем терпеть оскорбления. Свою долю позора я уже хапнула с лихвой. Лишнее мне ни к чему.

Скомканно поблагодарив Ирину, направилась к двери, ведущей в кабинет мужа. Вошла без стука, тихонько закрыв за собой дверь и замерев на пороге.

Костя, как обычно, сидел, зарывшись в бумаги. Такой же сосредоточенный, каким я привыкла его видеть. Такой же родной и любимый. На лбу периодически возникали глубокие складки, которые мне всегда так хотелось разгладить. Вот и сейчас мне безумно захотелось подойти к мужу, обнять, поцеловать в лоб, помассировать напряженные плечи. Только он меня теперь к себе не подпустит. Для него я теперь падшая женщина.

— Привет, — наконец решаюсь начать разговор, видя, что Костя по-прежнему меня не замечает.

От звука моего голоса Белов тут же вскинулся. Поднял голову, одарив меня тяжелым, мрачным взглядом. Таким и убить недолго.

— Что ты здесь забыла? — рявкнул так, что у меня поджилки затряслись.

— Не кричи, — поморщилась от его крика и направилась к столу. Удивительно твердой для моего состояния походкой. — Незачем пугать своих сотрудников. Я всего лишь принесла документы. Твой экземпляр.

Достала из сумки конверт и положила на стол. Костя тут же просмотрел бумаги, убедился, что все подписано и небрежно отбросил их в сторону. Вот так просто, так легко. Словно совместно прожитые годы ничего для него не значили. А я столько времени мучилась, чтобы поставить подпись.

— Могла не утруждаться и передать с курьером, — одарил презрительным взглядом и повелительно махнул рукой в сторону двери, как какой-нибудь девице легкого поведения. — Все, свободна. И больше приходить сюда не стоит.

— Впредь не побеспокою, не психуй, — с трудом проглатываю очередное унижение и выкладываю на стол служебный пропуск. Затем ловлю суровый взгляд темных глаз, мечтающих, чтобы я поскорее вымелась из кабинета, но все же присаживаюсь на самый краешек стула. Я должна сделать то, за чем пришла. — Костя, спасибо за то, что помог отцу и нашел клинику. Я тебе очень благодарна.

— Не за что меня благодарить, — он резко разворачивает кресло, поворачиваясь спиной ко мне. Взгляд устремлен в окно, руки в карманах брюк. — Не ради тебя это делал. Мне нравятся твои родители. Они не виноваты в том, что их дочь решила пойти по рукам.

— Костя, не надо, пожалуйста. — говорю тихо, обхватив себя руками, чтобы скрыть дрожь. — Я ведь говорила, что не хотела этого. Ты даже не представляешь, как мне плохо сейчас. Прости меня, прости, пожалуйста. Что мне сделать? Что? Хочешь на колени встану? — последние слова говорила в слепом отчаянии, не осознавая, что делаю.

— На колени, говоришь? — муж резко встает и обходит стол, приближаясь ко мне. Глаза горят свирепым огнем. — Ну так вставай давай. Покажи, насколько сильно раскаиваешься. Ну, чего ждешь?

Мучительно медленно, как лунатик под нейролептиком, встаю, а затем опускаюсь на колени. Взгляд на мужа поднять не смею.

— Прости, я ведь люблю тебя, очень люблю, — шепчу и пытаюсь обнять его колени, но Костя брезгливо отпихивает мои руки.

— Что ж, продолжай. — отходит чуть поодаль, — и выставляет вперед ногу в безупречно начищенном ботинке. — Любишь, говоришь? Тогда целуй…

— Что? — неверяще поднимаю глаза вверх, чтобы увериться в том, что не ослышалась, и холодею. Любимые губы снова искривились в издевательском оскале. На этом ожесточившемся лице больше нет ни следа человечности, былой нежности и любви. Только желание унизить и наказать. Он и правда хочет, чтобы я облизывала его обувь. Боже, меня же сейчас стошнит.

Я борюсь с собой, меня штормит, мысли разбегаются в стороны. Да, я виновата, но равносильно ли наказание степени вины? Разве недостаточно я уже наказана? Хочет меня окончательно сломать? Так пусть получает, что хочет. Если ему будет легче от этого.

Я больше не управляю собственным телом. Как бы со стороны наблюдаю, как мое лицо склоняется все ниже и ниже, пока губы не встречаются с кожаной поверхностью дорогой обуви.

— Еб… твою мать, — Костя отшатывается назад, — до чего ты докатилась, Тая? Где твоя гордость? На кого ты стала похожа? Да последняя панельная шлюха и то лучше тебя.

— Прости, прости, прости меня, — я по-прежнему стою на коленях, полируя взглядом пол. Каждое слово бьет подобно ножевому удару и я принимаю их один за одним. О, как же был прав тот человек, кто сказал, что моральное унижение гораздо страшнее, чем физическое насилие. Если бы Костя поднял на меня руку, избил до потери сознания, то мне было бы легче.

— Я женился на умной, честной, порядочной девушке. — а Костя все продолжает свою речь, изливая всю боль и горечь. — А кого сейчас я вижу? Безвольную тряпку, грязный кусок мяса, который даже пальцем тронуть противно! Да мне после твоих слюней два часа ботинки чистить придется.

Не знаю, сколько он бы так еще надо мной измывался, но его тираду прервал телефонный звонок. Белов отвлекся, взял трубку и вышел из кабинета. И только тогда я очнулась от морока, который все это время окутывал мое тело и сознание. Осознав свой вид и унизительную позу, испытала ужас и лютое отвращение к себе.

Все остальное я делала чисто на автомате. Поднялась, зашла в уборную, располагавшуюся в углу кабинета. Умыла лицо. Глаза в отражении очень напоминали персонажа какого-нибудь фильма ужасов — пустые, холодные, безжизненные.

Секунду назад оборвали все нити

Я больше не верю в любовь, извините

Жестокий урок.

Чтобы не пугать окружающих, натянула солнечные очки и покинула кабинет теперь уже бывшего мужа. К счастью, с ним самим я не столкнулась. С меня достаточно на сегодня унижений. Спустилась по лестнице и незамеченной выскользнула через запасной выход…

Дальше — сплошные провалы в памяти…

— Cтой, девочка моя, остановись, пожалуйста, хватит!!! — кто-то зовет, держит за руки, вырывая из темноты. — Потерпи, скорая уже едет…

Глава 45 Катарсис

Прихожу в себя сидя на диване в гостиной нашей с Костей квартиры. Мама обнимает меня, положив голову к себе на грудь и укачивая как младенца.

Что происходит? Как я добралась сюда? Что здесь делает мама? Когда она успела прилететь? А почему у меня руки в крови? Вопросы так и распирают мою бедную голову.

— Мам? — голос выходит слабым, как у умирающего котенка.

— Таечка, родная моя, — мама, судя по голосу, сама едва держится. — Что ты с собой делаешь? Зачем? А если бы я не успела вовремя? Как чувствовала, что возвращаться надо быстрее.

— Что произошло? — мутным взором осматриваю свои ладони. Они все в глубоких порезах, а местами из ран торчат осколки стекол. — Я ничего не помню. После того как…

— Что, Тая, что? Расскажи, бога ради. Что стряслось, пока меня не было?

— Я была у Кости, подписала документы на развод, а потом, потом… — Вспоминаю то унижение, которое пришлось вытерпеть от мужа, и начинаю рыдать. Горько и безутешно. Сбивчиво, взахлеб рассказываю все маме, хоть и стоило удержать это при себе. Но не могу. Клапаны больше не держат.

Мою исповедь прерывает приезд врачей. Мне вкалывают успокоительное и уводят в машину, мама едет рядом, поглаживая по голове, шепча что-то утешительное.

В больнице начинают обрабатывать раны, вытаскивать стекла. Ощущения очень неприятные, но на душе гораздо больнее, поэтому я даже не морщусь при виде окровавленных осколков. Врач расспрашивает меня о том, что произошло, но я молчу.

Воспоминания приходят, но обрывками. Они мутные, нечеткие. Так бывает, когда смотришь сквозь грязное стекло.

Прикрываю глаза и вижу, как захожу в квартиру, как сползаю по стене на пол, сворачиваюсь в клубочек. По глазам струятся горячие слезы, а из горла рвутся крики.

«Будь ты проклят, Ковалевский, будь ты трижды проклят!!! Надеюсь, однажды ты будешь подыхать так же, как я сейчас. Ненавижу тебя, ненавижу!».

Не знаю, зачем это делаю. Все равно эти полные муки слова никто не услышит. Но продолжаю исторгать из себя проклятия вперемешку со слезами.

И это вроде бы помогает. Постепенно приступ стихает и я улиткой ползу в ванную. Долго смотрю на себя в зеркало, пока не накрывает новой волной. Теперь уже волной отвращения и ненависти к самой себе. К своему проклятому телу. Снова и снова проигрываю в голове последние слова мужа и во мне что-то ломается. Громко, с хрустом, с надрывом.

Потом в голове появляются и другие голоса, но я уже не разбираю кто из них кто. Где Сашка, а где Костя. Понимаю лишь одно — я паршивая дрянь, грязная шлюха, которая не заслуживает человеческого отношения к себе. И эту дрянь надо наказать. К чему я и приступаю с особым рвением.

Чем-то тяжелым разбиваю зеркала, одно за другим, руками выдираю осколки, раздирая плоть, при этом боли не чувствую. Да и кровь воспринимаю как яркую красную гуашь. Из ванной перехожу в гостиную, спальню, продолжая свой кровавый ритуал. Крушу на пути все, в чем вижу свое отражение.

Под конец выдыхаюсь, падаю на колени в кучу осколков и замираю. В голове роятся нехорошие мысли. Додумать их, к счастью, не успеваю. Громкий крик бьет по ушам, а материнские руки притягивают к себе, удерживая на самом краю пропасти.

Все это я вспомнила, но рассказывать, естественно, не буду никому. Даже матери. Я замыкаюсь в себе и ничего больше не говорю. Позволяю проводить над собой манипуляции, вкалывать себе лекарства, но не более того.

Все то же самое длится и в последующие дни. Я совсем перестаю разговаривать, на врачей вообще не реагирую, маме только коротко киваю. Отказываюсь есть, предпочитая заползти в свою раковину и спрятаться от мира. Больше всего хочу, чтобы меня оставили в покое. Но этого не происходит, меня трогают, тормошат, что-то втолковывают.

— Тая, подпиши пожалуйста, — на третий день мама протягивает мне какие-то документы. Я вижу ее осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, но из клетки, в которой я себя заперла, так просто не освободиться. Да и желания нет. Кажется, я окончательно сломалась. Поэтому так же молча подписываю бумаги и откидываюсь на подушку, прикрыв глаза.

— Умница, — мама целует в лоб, — это для твоей же пользы.

А на следующий день меня перевезли в психо-неврологический реабилитационный центр. Но мне и это было по барабану, в тот момент и комната, обитая белым войлоком, меня вполне бы устроила. Обошлось, правда, без этого, палата была современная, с необходимыми удобствами, до коих, увы, мне дела особо не было.

Меня посещали врачи, продолжали допытываться о происшедшем, о причинах моих поступков, но все уходили ни с чем. Я лежала, молча глядя в потолок. Из-за категорического отказа принимать пищу, подключили парентеральное питание. Тут я уже начала сопротивляться, но мне опять начали вкалывать нейролептики. После этого начала много спать, и это было самое лучшее, что случилось со мной за последнее время.

Мне снились невероятно красочные сны. Вернее, это были не сны, а какая-то другая реальность. Реальность, в которой нет места боли и страданиям. Лишь красота, свежий воздух и позитивные эмоции.

Я то бродила по лесным тропкам, то ходила по лугу, собирая цветы, а иногда оказывалась на берегу озера и долго сидела, рассматривая водные просторы. Самым примечательным было то, что я могла чувствовать — вдыхать аромат цветов и запах ягод, слышать плеск воды и шорох песка, ощущать сладость малины и легкую кислинку ежевики, которые росли вдоль лесных тропок.

Я не пыталась это анализировать, а принимала как данность. И чем больше мне нравилось в моем иллюзорном мирке, тем меньше хотелось возвращаться в реальность. Со временем я начала ухищряться, буянить, истерить, нервничать. В общем, делать так, чтобы меня снова отправили в мой астральный уголок. Туда, где мне было хорошо и уютно.

Приходя в сознание, я все так же была в состоянии сломанной куклы, никак не реагируя на усиленные потуги врачей меня расшевелить.

Лишь с мамой я немного оживлялась, слушая, как она рассказывает о себе, о погоде за окном, о состоянии отца, который, к счастью, быстро идет на поправку, о том что происходит в мире. Я давала знать, что слушаю ее кивком головы или легким движением руки, но не говорила. Просто не могла.

Я не ощущала течения времени, смены для и ночи. Весь мой мирок разбился на две части — больничную палату с омерзительными яркими лампами и мой личный мир, мое потайное укрытие. О, как бы мне хотелось навечно заблудиться внутри себя. Но, увы, как только действие лекарств заканчивалось, я вновь возвращалась в суровую действительность.

После одного из таких пробуждений неожиданно увидела в палате Костю. Инстинктивно напряглась, сжимаясь в пружину. Старалась даже не моргать, чтобы не привлекать внимание к себе. При этом следила за ним настороженным взглядом. Что он здесь забыл? Пришел добить, чтобы не мучилась?

— Привет, — глухой голос раздается над ухом. — Тая, ты меня слышишь? — мрачное мужское лицо склоняется надо мной, ища ответную реакцию. Проводит рукой перед лицом, но я по-прежнему остаюсь безучастной.

— Что ж, если нет, то это и к лучшему, наверное, — садится на стул у кровати, руки складывает под подбородком. Даже в таком состоянии замечаю, что обручального кольца на пальце уже нет. Вместо него белая полоска, печальный след, оставшийся от рухнувшей семьи. Лицо сосредоточенное, усталое, густо заросшее хорошей такой бородой. — Если честно, не знаю, зачем я сюда пришел. Наверное, потому, что бывшая теща права. Расставаться надо было по-человечески.

Мысленно стону. Мама, ну зачем ты к нему пошла? Что говорила? Зачем заставила прийти сюда? Никому от этого визита лучше не станет.

— Не хотел я, чтобы так вышло. Должен был сдержаться, отправить тебя из офиса по-хорошему, но не смог. — сквозь холодную маску на миг пробиваются прежние мягкость и теплота, которые мне были так знакомы. Но они быстро прячутся обратно за стальной фасад сурового лица и делового костюма. — Но что я должен был делать, Тая? Я ведь любил тебя, слышишь? А ты железными сапогами прошлась по моим чувствам. — молчит, смотрит в сторону, не замечая, как у меня по щеке начинает катиться одинокая слеза. — И то, что ты изменила неосознанно, ничего не меняет. Измена есть измена. Ты сама как бы отреагировала, если бы я кого-то трахнул по пьяни, а потом к тебе пришел? Нужны бы тебе были мои оправдания? Очень сомневаюсь. Сразу бы выставила меня за дверь.

Костя встает, ходит по комнате, выглядывает в окно. А я хочу, чтобы он прекратил свою исповедь и ушел. Не хочу я думать о том, что было бы в обратной ситуации. Смогла бы я простить? Не знаю. Может быть. Злилась бы, конечно. Может быть, даже долго. Но в итоге все равно бы не выдержала. При условии, конечно, что измена была бы случайная и одноразовая. Но к чему об этом сейчас?

— Натворили мы с тобой дел, Птичка, да? — старое ласковое прозвище бьет по нервам так, что я невольно дергаюсь. К счастью, он ничего не замечает. Подходит и вновь садится, смотря на мое тело, лежащее на кровати. — Ты изменять не хотела, я не хотел превращать тебя в овощ. Хорошая парочка… Которая, увы, пустила свое счастье под откос.

Костя наклоняется вперед, гладит волосы, слегка касается руки.

— К сожалению, того, что наворотили, уже не исправить. Мне жаль, что так вышло. Назад дороги нет, так что остается лишь идти дальше. Ты сильная, Птичка, и выкарабкаешься в любом случае. Даже без меня. Так что лети давай. Просто лети. Твои родители любят тебя и переживают. Не загоняй их в могилу раньше времени.

Встает, еще немного смотрит на меня, а потом разворачивается и идет к выходу. Я позволяю себе расслабиться, поворачиваю голову набок и начинаю беззвучно плакать.

— Прости меня. И прощай… — слышу напоследок.

Глава 46 На распутье

После визита мужа я впадаю в неистовство. Хочется побыстрее впасть в свой привычный полукоматоз. Начинаю беситься, вырываю из вены иглу капельницы, начинаю биться о поручни кровати. Наконец добиваюсь своего и мне вкалывают очередную дозу успокоина, только на этот раз обездвижив конечности ремнями. Но мне уже на все глубоко фиолетово. Мне надоел этот поганый мир.

Походу, мне начали давать нечто более забористое, поскольку я теперь начала слышать голоса. Вернее, один голос, но очень настырный. Он зовет меня куда-то, но я отмахиваюсь. Что-то рассказывает, но я затыкаю уши и сажусь у самой кромки воды, ожидая когда этот голос смолкнет.

Но нет, он появляется из раза в раз, раздражая, действуя на нервы, разрушая мой уголок тишины и безопасности. Я стоически пытаюсь игнорировать раздражитель, но получается все хуже и хуже. А голос все не умолкает, даже становится громче. Такое ощущение, что он пытается ввинтиться прямо в мой мозг, чтобы пробиться сквозь тот заслон, которым я себя намертво окружила.

Да когда все это кончится? Пусть голос замолкнет!!! Неужели так трудно просто оставить меня в покое???

Видимо, трудно. Поскольку настойчивость зовущего не уменьшается, а у меня заканчиваются силы на сопротивление. Я перестаю закрывать уши, а просто хожу и слушаю, пытаюсь вникнуть.

Понять, что хочет донести до меня невидимый рассказчик, не получается, зато я успокаиваюсь. Меня больше ничего не раздражает. Наоборот, я жду появления голоса, цепляюсь за него будто за путеводную нить.

И постепенно эта нить становится прочнее, осязаемее. Я начинаю различать слова. И однажды осознаю, что голос напевает одну до странности знакомую песню. Что-то из времен далекой юности.

От края до края небо в огне сгорает И в нём исчезают все надежды и мечты

Зачарованная, я ухожу с пляжа и медленно иду по тропинке, вьющейся между мощными стволами берез, тополей и дубов. Пока иду, обрываю с кустов малину, утоляя внезапно пробудившееся чувство голода. Голос становится все отчетливее и в итоге выводит на небольшую лесную опушку, покрытую мягкой травой.

Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает, Смахнёт твои слезы, и во сне смеёшься ты.

Сначала мне кажется, что вокруг никого нет, но вот от деревьев отделяется темная фигура, которая выходит почти на центр свободного пространства и садится, не прекращая напевать.

Я подхожу, разглядывая своего…кого? Спутника? Кто он? Разглядеть не получается. Одет он в темные брюки и нечто, напоминающее балахон с глубоким капюшоном, скрывающим лицо.

3асыпай, на руках у меня засыпай …

Единственное, что понятно — голос явно принадлежит мужчине. Красивый лирический тенор. Что-то неуловимо знакомое звучит в этом голосе, но распознать не могу.

Неловко топчусь на месте, покашливаю, привлекая внимание. Незнакомец не реагирует, будто не слышит и не видит меня.

Далеко, там где неба кончается край, Ты найдёшь свой потерянный рай.

Любопытство одолевает, так что я молча сажусь рядом и продолжаю наблюдать. Пытаюсь заглянуть под капюшон, но черты лица размыты туманной маской. В конце концов я сдаюсь и просто ложусь на траву, закрываю глаза и плыву на волнах чарующей мелодии.

Подставлю тебе ладони, их болью своей наполни, Наполни печалью, страхом гулкой темноты.

Это было настолько прекрасно, что даже пробуждение и возвращение в палату огорчает не так сильно.

С помощью сестры сходив в туалет, возвращаюсь в палату и подхожу к окну. С удивлением замечаю, что листья на деревьях уже приобрели оранжево-красные оттенки. Осень уже давно вступила в свои права.

В помещение заходит один из терапевтов, они с медсестрой о чем-то шепчутся, посматривая на меня. А я все не отрываю взгляд от пейзажа за окном, прокручивая в голове строки песни.

Бояться не надо, душа моя будет рядом Твои сновиденья до рассвета охранять.

Я бы тоже хотела….Обрести свой потерянный рай. Только кто бы подсказал как это сделать? Кому молиться, у кого искать помощи? Мне, похоже, не у кого…

Кто любовь потерял — превращается в лёд

Кто её отыскал — никогда не умрёт. Всё, что любил, но не хранил, Потерял я вмиг, И навсегда Всадник из Льда

Позабыл твой лик

— Тебе пора возвращаться, — слышу после того, как закончилась очередная песня.

— Куда? — от неожиданности я вскакиваю с земли, пялясь на странного барда. Это первые слова, брошенные лично мне.

До этого он всегда лишь пел, а я молча слушала, наблюдая, как после окончания песни фигура скрывается в лесу. Повторялись эти своеобразные концерты из раза в раз. Я шла на голос, садилась рядом с фигурой в балахоне и слушала. И я успела к нему привыкнуть, как и к тому, что незнакомец меня не замечает. Но, оказывается, все было не так просто.

— В реальность. Там тебя уже заждались.

— Откуда ты знаешь? — подозрительно на него смотрю. — Ты кто такой? И откуда здесь взялся?

— Можешь называть меня Странником. Проводником между мирами.

— Мирами? — кажется, я начинаю тупеть, потому что слова этого странного человека вгоняют меня в ступор.

— Между реальным миром и миром иллюзий, в котором ты находишься сейчас.

Мир иллюзий. Обвожу взглядом пространство. Что ж, весьма подходящее название. Только зачем мне отсюда уходить? Здесь безопасно, уютно, никто не мешает, не осуждает, не причиняет боли.

— А это обязательно? — подсаживаюсь к страннику поближе. Присматриваюсь, прислушиваюсь, чтобы ничего не упустить. Внезапно замечаю, что меня окутывает облаком сладковато-терпкого аромата, явно идущего от моего собеседника. Очень вкусно пахнет этот странник. Карамелью, табаком и чем-то еще. Он человек вообще? По идее, духи пахнуть не должны. Хотя что я вообще могу знать о духах? Как о перемещениях между мирами и прочей паранормальщине. Да ничего ровным счетом.

— Это только тебе решать. — разводит руками. — Просто знай, что мир иллюзий обманчив. И ловко заманивает в свои сети. Сегодня он дарит тебе утешение и покой, а завтра может принести страх и боль. А когда это случится, выхода назад может уже не быть. Твое время кончается. Если не поторопишься — останешься здесь навечно.

— Можно подумать, снаружи меня ждет что-то иное, кроме боли и горечи, — усмехаюсь, глядя в идеально голубые небеса. Ни одно облачко не пачкает горизонт.

— А это уже зависит от тебя. Но если не вернешься, можешь упустить что-то важное, что-то настоящее, что могла бы подарить тебе жизнь. А ты даже не узнаешь об этом.

— Мне с трудом в это верится, — недоверчиво качаю головой. Нет уж. Возвращаться мне не хочется. Да, я знаю, меня там ждут родители. Но я и так держалась сколько могла. Теперь даже ради них я вернуться не могу.

— Могу показать кое-что, если интересно.

Я так и не поняла откуда, но в руках у мужчины вдруг появилось странного вида зеркало в оправе из черненого серебра и с мутной поверхностью.

Но как только я наклонилась поближе, по этой поверхности пошла рябь, а муть растворилась, оставив перед моими глазами идиллическую картинку. В зеркале отражалась детская кроватка, в которой спал пухлый младенец в голубеньком комбинезончике. Густые светлые волосики, кругленькие щечки, прелестные розовые пальчики с крохотными ноготками. Я инстинктивно протянула руки к ребенку, но видение тут же испарилось, а зеркало подернулось прежней пленкой.

— Это мой сын? — ошарашенно спрашиваю у странника. В данный момент мне очень сложно представить, что я смогу в будущем наладить свою жизнь до такой степени, чтобы завести такое чудо. Это больше смахивает на бред.

— Может быть твоим. Все зависит от того пути, по которому решишь идти. А вот тебе и еще один вариант.

Наклоняюсь над зеркалом во второй раз и вскоре в испуге отшатываюсь. Отрывки, увиденные мной, были ужасны. Кладбище, мужчина, стоящий на коленях у памятника. Рука, держащая что-то подозрительно опасное. Брызги крови на мраморе… Я закрываю глаза и трясусь всем телом, силясь забыть увиденное.

— Делай выбор, Таяна… Время на исходе… Ты видела два варианта будущего, а какой из них станет явью, зависит от тебя…

В следующий миг меня обдает холодной волной и я понимаю, что осталась одна. Странный пришелец исчез. Даже не объяснив, как именно я могу вернуться назад.

Немного отойдя от увиденного, снова пошла бродить по тропинкам, решая, что же делать дальше.

Я терзалась, сомневалась, то мечтала о светловолосом малыше, то пугалась крови и кладбища. Но чем больше я раздумывала, тем неуютнее мне становилось в моем убежище. Небо внезапно потемнело, солнце закрыли серые плотные облака, порывы ветра начали сбивать с ног.

Внезапно я падаю, зацепившись за корягу, больно расцарапывая руки. Но подняться не пытаюсь. В своем сознании вижу прочную золотистую нить и цепляясь за нее, пытаюсь всплыть на поверхность из темных глубин своего «я»..

Я хочу вернуться…

Глава 47 Первые шаги к исцелению

— Пить, — мой голос, раздавшийся в тишине палаты, пугает меня саму. Настолько резким, противным и скрипучим он кажется. А в горле сухо как после года блужданий по пустыне. Слизистую буквально раздирает. — Воды, пожалуйста.

— Тая, милая, — мама на пару с медсестрой начинают суетиться, они помогают мне сесть и дают воды. Боже, кажется, это самое вкусное, что я пробовала в этой жизни.

Пока я утоляю жажду, мама смотрит на меня не отрываясь, рассматривая каждую черточку, заглядывая в глаза. И вид у нее при этом такой, что я невольно начинаю ощущать себя привидением или внезапно вернувшимся с того света покойником. Мне даже не по себе становится.

Отдав медсестре стакан, протягиваю к маме дрожащие руки и оказываюсь в теплом коконе родных объятий.

— Таечка, все будет хорошо, доченька. У нас получилось. Мы тебя вытащили. Только держись, пожалуйста. — не совсем понимаю, кто это «мы», но разве это важно сейчас? — Не закрывайся снова в себе. Говори все, что угодно. Только не молчи.

— Хорошо, — говорю так же хрипло. — Мам, а меня здесь могут покормить? Нормальной едой? До смерти надоело питаться через вену, руки болят…

С этого начался долгий и болезненный процесс моего восстановления. В своем болезненном забытьи я провела полтора месяца. Когда мне об этом сказали — я ужаснулась.

В зеркало на себя было страшно смотреть — я осунулась, побледнела, кожа истончилась и стала отдавать синевой. Появились морщинки. За это время я сбросила не меньше десяти килограмм и медсестры шутили, что на улицу мне пока нельзя, а то унесет осенним ветром. Так что меня откармливали. Понемногу, начиная с бульонов, давая привыкнуть желудку, и постепенно переходя к твердой пище. А я бы, наверное, съела целую корову, если бы мой рацион строго не дозировали.

За такое длительное время мышцы ослабли так, что первое время пришлось передвигаться на коляске. А также посещать малоприятные, но нужные занятия ЛФК.

Прогресс от занятий появился быстро. К концу первой недели я уже свободно ходила по больничному коридору, а через две мне разрешили выйти на прогулку в больничный парк.

Мы с мамой прогуливались по аллее, дышали воздухом. Особо не разговаривали, да и не нужно было это сейчас.

Близился конец октября, заметно похолодало, под ногами шелестел ковер из опавших листьев. Накрапывал мелкий противный дождик, но ощущения холодных капель на лице почему-то были невероятно приятными. Я запрокинула голову, подставляя лицо под капли дождя, и впервые за последние месяцы улыбнулась. Кажется, я снова начинаю чувствовать себя живой. Хотя бы отчасти.

— Так приятно снова видеть, как ты улыбаешься, — на глазах у мамы выступили слезы. Но это слезы радости и облегчения, я точно знаю.

— Со мной все будет в порядке, обещаю. — мне больно видеть морщины и пряди седых волос, которых стало вдвое больше, пока я справлялась со своим нервным срывом и депрессией. — И прости меня, что тебе пришлось столько за меня переживать.

— Тая, не начинай опять винить себя. — мама говорит мягко, не давя на расшатанную психику. Но глядит при этом предельно серьезно. — Не своди на нет эффект психотерапии.

О, да, над моим душевным состоянием работали куда как активнее, потому что проблем назрело немерено. Я открывалась медленно, неохотно. Было тяжело выставлять напоказ обнаженную душу, чувства и мысли, рассказывать о пережитой боли и обидах. Но я понимала, что так надо и постепенно дело пошло на лад.

Почувствовав, что меня не осуждают, начала вести себя чуть раскованнее. И когнитивно- поведенческая терапия начала давать свои плоды. Мне стало легче общаться, разговаривать, легче дышать… Но пока я лишь в самом начале пути к выздоровлению, который обещает быть нелегким.

— Ладно, не буду, — слегка улыбаясь, цепляюсь за мамин локоть. — А знаешь, я сегодня с папой разговаривала. Добрые полчаса. Он, наверное, весь лимит потратил.

— О чем?

— О разном. Говорит, несмотря на шикарные условия, очень по нам скучает и хочет побыстрее вернуться.

— Ну уж нет. Пусть пока восстанавливается там.

Да, так будет лучше, думаю.

Пребывание папы в немецкой клинике было продлено еще на месяц. Естественно, за весь банкет платил Костя, что меня несколько напрягало. Но что уж поделаешь, здоровье отца важнее гордости.

Нас, кстати, развели. Мама об этом долго не хотела говорить, но я сама выпытала. И отнеслась относительно спокойно. Кризис я пережила. Хотя кольцо до сих пор ношу, не могу я пока с ним расстаться. Оно почти вросло в кожу за эти годы. Без него я буду чувствовать себя голой. Мой терапевт со мной согласен, говорит, что не стоит себя насиловать. Я сама пойму, когда буду готова расстаться с очередной частичкой прошлого.

На удивление, муж оказался довольно щедр. Квартира и машина остались при мне, плюс личный счет в банке пополнился на очень крупную сумму. Так что мне не придется какое-то время беспокоиться о поиске работы. Вполне успею оправиться. Все мои украшения тоже остались мне. Хотя я и планирую их потом вернуть. Пусть передарит новой женщине.

Мысли от бывшего мужа вновь перетекают к отцу. Он так обрадовался, услышав мой голос, почти как ребенок. Жаловался, что я совсем не уважаю его седины, раз за столько времени не соизволила поговорить лично. Маме ведь все это время удавалось держать его в неведении относительно меня. Даже смс писала с моего телефона, заверяя папу, что со мной все в порядке.

Да, вскоре все это придется расхлебывать. И папа явно рад не будет, что мы его обманывали. Но он к тому времени поправится, да и я обрету хоть какую-то психическую стабильность, так что смею надеяться, что потрясение не станет слишком уж сильным.

Мы продолжаем неспешно гулять, как вдруг меня накрывает ощущение чужого присутствия. Каким-то шестым чувством воспринимаю чей- то пристальный взгляд, нацеленный на меня.

Останавливаюсь, осматриваюсь вокруг, но никого не замечаю. Лишь в отдалении, прислонившись к стволу березы, стоит какой-то мужчина в кожаной куртке с капюшоном и в солнцезащитных очках. Но понять куда именно он смотрит невозможно. Черт, да зачем этому типу вообще очки в такую погоду?

— Доченька, ты чего? — мама вопросительно на меня смотрит, а потом замечает мой взгляд, направленный в сторону странного мужчины.

— Ничего, — мотаю головой, сбрасывая наваждение, — померещилось что-то непонятное.

— Наверное, ты просто устала. Слишком много прошли сегодня. Давай возвращаться. Как раз обед скоро.

Мама старательно разворачивает меня в сторону моего корпуса, но я еще несколько раз оглядываюсь. Нет, мужчина смотрит в строго противоположную сторону. Уф, и правда показалось. Надо обсудить это с Илоной Геннадьевной. А то не хватало мне еще развития параноидного синдрома для общего букета.

— Да не обращай внимания, — бурчит мама, ускоряя шаг. — Это местный пациент. Он безобидный, не бойся.

— Как-то странно он одет для пациента, — недоверчиво на нее смотрю.

— Так он не в стационаре. Приезжает на консультации просто.

— А ты откуда знаешь?

— Случайно… услышала. Буквально краем уха. Сестры сплетничали на посту, а я мимо проходила. — мама как-то странно запинается и нервничает. Но додумать мысль не успеваю. Слова о медсестрах напоминают мне совсем о другом.

— Мам, скажи… А Костя часто приходил, пока я была в отключке?

— Тая, он был здесь только один раз. И после его ухода твое состояние резко ухудшилось.

— Да? — мы как раз подходим к крыльцу и я останавливаюсь. — А мне одна из сестер, Лиза, кажется, говорила, что видела его в моей палате в каждую свою смену.

Мама немного медлит, кажется, растерявшись, а потом решительно начинает подниматься по ступенькам, вынуждая меня идти следом.

— Эта Лиза просто болтушка. И не особо внимательная, к тому же. Она спутала тебя с другой пациенткой, видимо. Она лежит в крайней по коридору палате. К ней да, муж ходит каждый день.

— Ясно, — из груди вырывается разочарованный вздох. Все же мысль, что Костя поддерживал меня все это время, грела душу. Но и это оказалось иллюзией. Что ж, будет о чем поговорить на следующем сеансе…

Глава 48 Жизнь продолжается

На моей памяти это первый Новый Год, который я встречаю далеко от дома. Обычно каждый год мы с Костей после корпоратива приезжали домой к моим родителям, где и чокались бокалами с шампанским под бой курантов, а потом выходили во двор, чтобы посмотреть салюты.

К родителям мужа мы приезжали позже, аккурат к Рождеству. И эти визиты, если честно, были мне всегда в тягость. Наши отношения так и не потеплели со временем. Наверное, теперь они довольны, что Костя снова стал свободным. Впрочем, не хочу об этом думать. Особенно в праздничный вечер. Последние месяцы были очень непростыми. Так что хоть в главную ночь года стоит хорошо отдохнуть и полностью расслабиться.

Выписали из клиники меня в ноябре, но я продолжила приезжать на консультации пару раз в неделю.

По сути, я заново пыталась адаптироваться к социуму. Училась принимать себя и окружающих.

Тяжелее всего давалась борьба с острым и зачастую необоснованным чувством вины. Я винила себя во всем случившемся: в чрезмерном доверии к людям, в собственной неосмотрительности, приведшей к измене, в разводе, в том, что отец слег с инфарктом, а мать вынуждена была разрываться на части, выхаживая нас обоих.

Освобождение от этого груза заняло много времени, но с каждым днем по чуть-чуть я избавлялась от тяжкой ноши. Я начала принимать сложившуюся ситуацию и свои ошибки, прощать саму себя за то, что вольно или невольно сотворила.

Постепенно училась заглядывать в прошлое, но не растворяться в нем, пытаясь вернуть вчерашний день. Теперь я могла воскрешать приятные воспоминания из семейной жизни без такой острой боли в сердце. Отпустить окончательно еще не смогла, еще недостаточно окрепла для этого.

Поэтому и обручальное кольцо до сих пор на моем пальце. Оно стало для меня связующим звеном между прошлым и будущим, своеобразным якорем, помогающим держаться в реальности.

Костю в произошедшем я не обвиняла. Помнила еще его слова в палате. Ему тоже было больно, он сорвался. Да, обошелся со мной жестоко, но мог и гораздо хуже. Мне осталось лишь простить обиду и окончательно отпустить призрак былой любви.

С Сашей было гораздо сложнее. Меня вообще с трудом удалось разговорить на тему его предательства. Обида моя была очень глубока и со временем не утихла. Ненависть? Злость? Не знаю, даже с помощью врачей мне сложно было проанализировать тот безумный коктейль из чувств, что меня обуревал, когда дело касалось бывшего друга. Мне было проще оставить это в стороне и не ворошить грязное белье. Что толку ковыряться в ране? Ее вычистили, промыли, осталось только зашить.

Что я и делала изо дня в день. Сшивала края разбитого сердца, штопала лохмотья обнаженной души. Стежки местами выходили косыми, кривыми, но тем не менее выглядели прочными. Теперь у меня внутри нечто вроде стеганного лоскутного одеяла. И это меня не пугает, а даже немного забавляет. Главное, теперь беречь это одеяло, чтобы не развалилось. Второй раз собрать кусочки в единое целое вряд ли получится. Это как пытаться собрать размокший картонный пазл. Бесполезно.

Я заново училась любить себя, свое тело. И дело не в шрамиках от стекол, они почти полностью зажили. А в том, что после всех выслушанных оскорблений я просто не могла на себя смотреть. Вид собственного тела вызывал у меня жгучий стыд и отвращение. Поначалу даже переодеваться приходилось с закрытыми глазами.

Пользуясь советами моего терапевта, стала заниматься физическими упражнениями. Записалась на йогу, пилатес. Даже в балетную студию умудрилась походить.

И это было здорово. С одной стороны, заново открывала свое тело, мирилась с ним, держала мышцы в тонусе. С другой — потрясающий внутренний релакс. После каждого занятия чувствовала себя заново рожденной.

Потом решилась и на походы в бассейн. Купила чуть ли не гидрокостюм, чтобы закрыть тело по максимуму. А спустя пару недель решилась, наконец, надеть обычный слитный купальник. Вернее, мама этому поспособствовала, хитро припрятав мой костюм и подложив красивый черный купальник. Сперва я возмутилась, конечно, но потом решила, что пора потихоньку делать шаги вперед, а не замуровывать себя в склепе своих страхов.

В тот день я впервые рассматривала себя в зеркале спокойно и отстраненно, без паники и неприязни. И купальник удивительно хорошо сел на мою фигуру. В былые времена я бы сказала, что выглядела я отлично.

Единственное, что меня напрягало, это заинтересованные мужские взгляды, бросаемые на мое тело. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не бросить все и не удрать обратно в раздевалку. Но и эта реакция постепенно сошла на нет, хотя мужчин я все-таки старалась избегать. Выбирала более раннее время, разговоры не поддерживала, лишь на приветствия кивала головой.

В конце ноября приехал отец и нам пришлось рассказать все, что от него скрывали. И про развод, и про мое лечение. В самом мягком варианте, конечно. Сказать, что он был рассержен, это ничего не сказать. Ходил и бушевал целый день. И наши заботы о его здоровье в качестве оправдания не принимались. С трудом под вечер его удалось успокоить. Ну и убедить не ездить к Косте и не разговаривать по-мужски. Хватило того, что мама тогда с ним разговаривала. И, кстати, она так и не призналась, о чем был разговор. Я долго допытывалась, а потом плюнула. Какая теперь уже разница, что было тогда. Наверное, о некоторых вещах и правда лучше не знать.

Папа, как это ни странно, сразу же принял мою сторону, хотя я честно рассказала про измену. Поворчал, конечно. Расстроился, что мы развелись, переживал. Потом уже меня начал успокаивать, заверяя, что найдется еще мой рыцарь в сияющих доспехах.

Хорошо, хоть про Сашу ничего ему не рассказали, как чувствовала, что не стоит. А то точно дело дошло бы или до мордобоя, или до повторного инфаркта. Тьфу-тьфу.

А так вроде бы жизнь налаживалась. Я окончательно переехала к родителям, так нам всем было спокойнее. Что делать с той квартирой — я не знала. Скорее всего, выставлю весной на продажу. Все равно я там жить больше не смогу.

Кошмары больше не мучали. Возможно, сказывалось влияние лекарств. Хотя я стала принимать антидепрессанты по минимуму. Хочу как можно быстрее полностью отказаться от них. А то и так уже начались аллергические реакции. Пришлось полежать пару курсов под капельницей.

Что огорчало, так это то, что Зоя окончательно пропала с радаров. Пока лежала в реабилитационном центре, получила от нее пару смс, но не более того. Навестить она меня не удосужилась.

После выписки я ей звонила, но услышала, что «данный абонент более не обслуживается». Домой ехать к ней не стала. Сама свяжется, если захочет, навязываться не буду.

В начале декабря случайно увидела ее около торгового центра, помахала рукой и хотела подойти. Но она сделала вид, что меня не видит и зашла в кафе вместе с какой-то девушкой. Мне стало больно, но чего-то подобного я и ждала. Мысленно пожелала бывшей подруге удачи и отбросила еще одну нить своей прошлой жизни.

На праздники мы решили сменить обстановку и уехали в небольшой, но очень красивый отель в горах. Нам всем нужно было развеяться. Здесь было очень красивое озеро, к которому я поднималась каждый день и любовалась его застывшей поверхностью.

Пока родители отдыхали в гостинице, я гуляла по окрестностям. Иногда в компании с кем-нибудь из девушек, но чаще одна. Начала ходить на лыжах и даже попробовала встать на коньки. Отбила себе все, что можно и нельзя, но осталась довольной.

И вот сейчас мы сидим в большом банкетном зале, украшенном гирляндами и мишурой, в углу стоит пушистая елка, из динамиков льются старые новогодние мелодии, вызывая жуткую ностальгию по детству, когда еще свято верилось в чудеса и Деда Мороза.

Меня несколько раз приглашают потанцевать, но я отказываюсь под благовидными предлогами. Хотя мама толкает в бок, намекая, что нужно бы согласиться. Хотя бы на один танец. Но я не могу. Мужские прикосновения, даже самые невинные, мне неприятны. Вчера, например, один ловкий мачо поддержал меня за талию, не дав позорно растянуться на мокром кафеле, а меня всю аж передернуло.

Даже спасибо толком сказать не смогла. Поспешно сбежала в номер и заперлась в душе, отмываясь от чужих прикосновений. Мда. Похоже, мой терапевт на мне озолотится.

В зале звучит песенка про пять минут, а по телевизору идет новогоднее обращение президента. Бой курантов, хлопки пробок от шампанского, смех, улыбки, поздравления.

— С Новым Годом, доченька, — басит папа, чокаясь со мной бокалом.

— С Новым Счастьем, родные мои, — у меня, наверное, у одной сейчас в бокале сок, а не шампанское. Но я ничуть не жалею. Вряд ли я еще возьму в рот хоть каплю алкоголя. С меня его уже хватило.

— Да, — кивает мама. Она невероятно хороша сегодня. И цвет пепельный блонд ей безумно идет. Мы с ней вместе ходили в салон перед отъездом. Я обрезала себе волосы, оставив длину до плеч и немного осветлила, перекрасившись в каштановый цвет. Отдающий заметной рыжиной. А мама решила поэкспериментировать и скрыть седину. — Счастье бы нам точно не помешало. Тая, а ты успела загадать желание?

— Ага, — загадочно улыбаюсь. Успела все. И написать желание, и сжечь бумажку, и растворить пепел в бокале.

На площадке перед отелем начинают запускать салюты, люди одеваются и высыпают наружу, я же смотрю на красоту за окном, мысленно визуализируя свое желание. Крохотный голубой сверток в колыбельке. С пухлыми щечками и миниатюрными пальчиками.

Интересно, сколько лет подряд мне придется загадывать одно и то же желание?

Удивительно, кстати, но я все еще помню то, что видела и слышала, находясь в своей сумеречной зоне. И даже верю увиденному отчасти. Наверное, глупо, но моей измученной психике, видимо, нужно за что-то цепляться.

И она выбрала именно это мимолетное видение, обещание грядущего счастье. Обещание, благодаря которому я сумела выбраться из своего иллюзорного мира.

Глава 49 Пути разошлись

Вероника Тушнова

Он женился.

Женился. Не могу в это поверить. Конечно, рано или поздно это должно было произойти, но я не ожидала, что так скоро. Только год прошел с момента нашего развода, и уже все, вчера, десятого сентября, Костя снова женился.

Узнала я случайно, когда заглянула с утра в его профиль в соцсети. Да, стыдно признаться, но я так и не смогла забыть мужа. Мне хотелось хоть краем глаза видеть его, узнавать как у него дела, знать, что он делает, как себя чувствует, над чем работает. Поэтому я самым постыдным образом подглядывала за Костей через профили в соцсетях и через сайт фирмы.

Даже беседы с психологом, к которому я начала ходить весной, не особо помогали. Но подвижки были. Если сначала я заглядывала на страницу бывшего мужа чуть ли не каждый час, то потом стала по два- три раза в день, потом раз в неделю.

В этот раз я продержалась целый месяц. А когда не выдержала и все-таки заглянула к нему, то увидела свадебные фотки. Рядом с ним была шикарного вида блондинка с кукольной фигуркой и чуток увеличенными губами. Свадьба явно проводилась с размахом, даже у нас такого не было. Платье невесты вообще походило на королевский наряд. Больше пафоса, чем красоты.

Эти фотографии выбили меня из колеи, но, признаться, не так сильно, как могли бы. Да, мне тоскливо и немного больно. Но чувства какие-то блеклые, выцветшие. Наверное, подсознательно я успела себя подготовить к такому исходу. Хотя, признаюсь, до этого дня надежда еще жила в моей душе. Едва теплилась, посылая крохотные искорки по нервной системе, но все же жила.

Где-то в глубине своего существа я лелеяла мечту, что все еще можно исправить. Не знаю как, не знаю сколько времени должно было пройти, но верила, что это возможно. Представляла, как мы однажды столкнемся где-нибудь на улице, в ресторане или на светском мероприятии. Что снова проскочит искра между нами, что в Косте вновь проснутся замороженные обидой чувства. Ведь нельзя же так просто взять и выбросить на мусорку девять совместно проведенных лет? Любовь не аппендикс, чтобы разом можно было отрезать и забыть.

Но жизнь показала, что возможно все. И в очередной раз грубо ткнула меня лицом в стол. Впрочем, это она делает почти с каждым, только в разное время. Видимо, Костя оказался способен вырвать из себя с корнем все, что нас связывало. Быстро и хладнокровно, одним ударом. Что ж, я ему в этом завидую. Мне бы тоже пригодилось такое умение.

— Мне очень жаль, Тая. — вздрагиваю от неожиданности от голоса, раздавшегося рядышком.

Блин, и когда мама научилась так тихо ходить? Или это я настолько ушла в себя, что ничего не услышала?

— Ничего, мам. Прорвемся. — целую присевшую рядом мать в щеку. — Со мной все будет в порядке. — решительно захлопываю ноутбук и встаю. — Пойду-ка я прогуляюсь немного. Погода сегодня чудесная.

— Я с тобой, — мама тоже поднимается, не сводя с меня встревоженного взгляда. Боится, что я опять сорвусь и впаду в депрессию. Все в глазах читается.

— Мам, я хочу побыть одна, ладно? Мне нужно подумать. Я недолго. Схожу в парк, поброжу по аллеям.

— Обещаешь не делать глупостей?

— Обещаю. На обратном пути заскочу в кондитерскую, хочешь?

— Вот еще. — отмахивается. — Лучше возвращайся побыстрее. Я сама твои любимые синнабоны с корицей испеку.

Вот и снова осень на дворе. Только более теплая. Легкий ветерок треплет мои распущенные волосы, под ногами шелестят опавшие листья. Еще один виток моей жизни безвозвратно отмотан.

Я действительно вышла, чтобы подумать. И дело не в свадьбе бывшего мужа. Вернее, не только в ней. Мне нужно решить, что же делать дальше со своей жизнью.

И так последние полгода провела в сплошных метаниях, не в силах определиться со своим будущим. Но теперь, кажется, самое время для этого. Невозможно всю жизнь прожить на перекрестке дорог.

К началу весны я завершила полный курс терапии, сменив визиты в реабилитационный центр на еженедельные разговоры с психологом. И заодно почувствовала в себе достаточно сил, чтобы вернуться к работе. Мне жизненно необходимо было чем-то заняться. Чем-то помимо фитнеса.

Хорошенько подумав, решила окончательно посвятить себя искусству фотографии. Не знаю, что именно меня сподвигло на это, возможно то, что мои работы на той московской выставке заняли первое место. А одна из них была опубликована на обложке модного британского журнала.

Узнала я об этом спустя два месяца, когда уже выписалась из центра. Впрочем, тогда эта победа меня особенно и не порадовала. Мысли совсем не тем были заняты.

Зато спустя время все стало видеться совсем в другом свете. Вот я решила и дальше заниматься любимым делом, заодно и зарабатывая на этом.

Работы свалилось много. Для начала решила нормально развить свой сайт, продумать идеи фотосессий, вернуть ту небольшую базу клиентов, что была до всей этой лавины из бед, что чуть не похоронила меня под собой. В теплое время года сосредоточилась на натурных съемках, а к осени планировала открыть свою небольшую студию.

Отчасти мои планы удались, прежние клиенты возвращались, да и новые подтягивались по отзывам, полным благодарностей. Несколько раз по приглашению снимала театральные постановки и концерты. В общем, пробовала себя в разных областях. Только свадьбы отказывалась снимать категорически. :К:н:и:г:о:е:д:.:н:е:т:

В мае со мной неожиданно связалась Ланская и пригласила на встречу. Так и не вникла, каким ветром ее к нам в город занесло, но мы встретились и поговорили. Софья Львовна произвела на меня большое впечатление. На редкость замечательная женщина, пусть и несколько суровая. Мы говорили о многом, о моде, искусстве, современных тенденциях в мире фотографии, а в конце добрались и до моих работ.

— Таяна, скажу вам без обиняков. Ваши работы производят впечатление. Они особенные, трогательные, живые. Свою победу вы полностью заслужили. Такой талант грех закапывать в землю.

— Я и не собираюсь, — улыбнулась я искренне, поскольку похвалы от такого человека дорогого стоят. — Работаю над собой. Планирую подыскать помещение под студию. Придумываю темы для будущих съемок.

— Вот как раз насчет этого, — Ланская резко подобралась, отставив в сторону свой кофе. — У меня к вам деловое предложение. Очень заманчивое.

Услышав это самое предложение, я даже подвисла. Софья на полном серьезе предложила мне место штатного фотографа в «Софирэль». Причем на очень хороших условиях. А я жутко тормозила и не знала, что ответить. Вот так сходу я ответить не могла, поскольку переезд в Москву дело серьезное, а в моем случае это вообще было сродни полету на Марс. А дважды такие предложения не делают.

Черт. Чувствую себя косноязычной дурой, но и правда не знаю, что сказать. А вот Софья Львовна меня удивляет в очередной раз.

— Таяна, я не давлю на вас. Я, хмм… немного в курсе вашей жизненной ситуации. Разговаривала с вашей мамой в прошлом году. Такого никому не пожелаешь. И да, немногим людям я иду навстречу. Вам я готова пойти. Подумайте над моим предложением не спеша, не торопясь. Время не ограничено. Как надумаете — звоните. В «Софирэль» вас примут в любое время.

Прохаживаясь по аллее, я вновь прокручивала в памяти тот разговор. Своего согласия я так и не дала, но постоянно думала о возможной перспективе. Мне очень хотелось согласиться и, наверное, именно поэтому через неделю после встречи выставила квартиру на продажу. К июню ее уже купили.

Но больше ничего не делала. Ни Ланской не звонила, ни студию на осень не подыскивала. Не знаю, что меня удерживало от решительного шага.

Хотя нет, вру, прекрасно знаю. Костя и удерживал. Тот самый призрачный шанс на воссоединение. Еще не угасшая любовь, огонек которой тихо тлел внутри под слоем пепла. Я ждала, упорно верила и ждала. Ждала его как манны небесной, хоть и знала, что это глупо.

Но сегодня моим надеждам настал трындец. Окончательный и бесповоротный. Так что пора окончательно отпустить прошлое.

Перед глазами необычайно живо проносятся памятные моменты из прошлого. Необыкновенно яркие, почти нереальные образы. Не думала, что так бывает, но я помню в мельчайших подробностях отрывки давних разговоров

Как могло произойти

Что расходятся пути

Как поверить небу, если некуда идти

Вот на этой самой аллее Костя кружил меня и успокаивал перед знакомством с родителями. Как же давно это было. Какими счастливыми мы были. Почему? Почему это все закончилось вот так? Так быстро и жестоко?

Кадры сменяют друг друга и с каждым из воспоминаний я прощаюсь отдельно.

— Не напрягайся, Тай. Я очарую твоих родителей. Вот увидишь.

Утро после нашей первой ночи. Совместный завтрак, объятия и поцелуи.

Ты — мое маленькое сокровище, Тая. Никому не отдам.

Незабываемый полет на воздушном шаре. Мои крики и радость, бешено колотящееся от страха и удовольствия сердце.

— Тая, будь моей. Девушкой, подругой, женой. Моим будущим и моей судьбой. Просто скажи — да. И ты не пожалеешь.

Да, это боль — забывать имена,

Пусть теперь говорит тишина

меж двух сердец, что пылали рядом

Им уже ничего не надо…

— Воробушек, не закрывайся. Ты даже не представляешь, как сексуально ты сейчас выглядишь. Так бы и съел.

Как же я безумно тебя хочу…

Что теперь осталось нам? Лишь печаль от старых ран.

Сталь ужасной ссоры режет небо пополам.

Стынет душа, но лучше ей не мешать

Просто верить и ждать, когда она воскреснет…

Забавно, но я с улыбкой вспоминаю и ту нелепую сцену в ванной, когда увидела Костю голым, и ту встречу в дежурной части. Свой страх и сердитое бурчание Кости.

Все. Финита ля комедия. Пленка отмотана до предела. Еще одна дверь в моей жизни закрылась.

Смогу ли я найти новую дверь? Не знаю, но буду пробовать. Снова и снова. Больше мне ничего не остается. А сдаваться я права не имею. Да и не хочу. Быть сломанной игрушкой мне не понравилось.

А значит, остается одно — отстраивать свою жизнь заново.

Глава 50 Я тебя отпускаю

— Мам, пап. Я переезжаю в Москву. — разговор с родителями начинаю этим же вечером, улучив удобный момент за ужином. Ну а чего тянуть-то? У меня нет вечности в запасе, чтобы телиться месяцами.

— Чего? — папа так и застывает с открытым ртом, не донеся до него ложку. — Зачем это? И почему так внезапно?

— Тая, так нельзя, — мама скрещивает руки на груди, одаривая строгим взглядом. — Нельзя бежать куда глаза глядят только потому, что узнала о свадьбе бывшего. Такие вещи впопыхах не делаются. Себе только хуже сделаешь.

— Чего? — отец свирепеет. — Этот пострел уже снова женился? Фигаро наш везде поспел?

— Папа, прекрати, — увещеваю его. — Он имеет полное право заводить новую семью, мы давно разошлись.

— Давно??? Да год едва прошел.

— Не бухти, пап. Год это тоже срок. Тем более я сама развалила наш брак.

— Тая, ты опять начинаешь пестовать свое чувство вины? — мама мгновенно напрягается.

— Я всего лишь констатирую факт, а факты — вещь непреложная. Я изменила? Да. Костя не простил? Что ж, он в своем справе. Как бы ни было мне от этого грустно, но между нами все кончено. А остальное уже несущественные детали. О чем тут спорить?

Родители молчат, признавая мою правоту. Но от напряжения воздух в комнате начинает резонировать. Им явно не нравится мое намерение.

— Но все же лучше хорошо все взвесить, прежде чем решаться на такой шаг.

— Мам, — вздыхаю. — Ну неужели ты думаешь, что я это за один день решила? Да я с весны все мозги себе сломала, думая, как лучше поступить. Ты же в курсе предложения Ланской?

— Да, ты говорила, помню.

— Ну так вот. Я еще тогда хотела дать согласие, но никак не решалась. А знаешь, почему? Потому что ждала. Держалась за призраки прошлого, надеялась снова сойтись с Костей. Боролась с ветряными мельницами.

— Боже, бедная моя девочка. — мама украдкой вытирает слезы.

— Твой бывший муж — дурак, — папа стукает ложкой о стол. — Пусть катится куда подальше. Посмотрим, как ему женушка новая еще мозги выест.

— Между прочим, он тебе лечение оплатил, так что…

— А вот этим попрекать меня не нужно, — папа буквально взрывается. — Я найду способ вернуть бывшему зятю каждую копейку, потраченную на мое лечение. Не люблю ходить в должниках. Но обижать тебя не позволю.

— Андрей, успокойся. Тая, не провоцируй отца. Все, быстро замолкаем и пьем чай. Ссоры в нашем доме я не потерплю.

— В общем, это не поспешное решение. — как только мы все успокаиваемся, я продолжаю разговор. — Мне действительно нужно уехать. Я нахожусь в стагнации последние месяцы. А это путь в никуда. Слишком много здесь воспоминаний. И плохих, и хороших. Они связывают меня, не дают нормально дышать. Смена обстановки мне необходима позарез. Да и возможностей устроиться там больше. А уж работа в Софирэль просто мечта.

— Но как же мы тут без тебя? — охает мама. — А ты там совсем одна? Как справляться будешь?

— Как все справляются. Тем более еду я не в Антарктику, до Москвы всего четыре часа на машине. Буду часто приезжать к вам, а вы ко мне на выходные. А там посмотрим. Если все же приживусь там, то и вы можете продать квартиру и переехать ко мне. Папе недолго до пенсии.

— Что ж, если ты так решила, я тебя поддержу. — папа хлопает в ладоши. — Действительно, чего ради ты будешь вариться в одном котле? Езжай и пробуй себя в новой работе. А если что-то не сложится, то вернуться к нам ты сможешь в любое время.

— Спасибо, пап, — крепко прижимаюсь к отцу, снова превращаясь в маленькую девочку.

— Кстати, насчет переезда. Ты не хочешь связаться с Сашей? Он бы тебе помог устроиться в столице. Для него это раз плюнуть.

От папиного предложения у меня начинает дергаться левый глаз, а мама сереет лицом. Повисает неловкое молчание. Папа ведь не знает ничего и, даст Бог, не узнает. Но нам-то как выкручиваться теперь? Как объяснять, что не нужна мне помощь Ковалевского.

Сглатываю ком, подкативший к горлу, с трудом удерживая в себе истерический смех. О да, помощь. После Сашиной доброты и помощи я уже год оправиться пытаюсь.

— А что такое-то? Что за тишина? — папа чешет затылок. — Что я такого сказал-то? Дочка, вы что, совсем рассорились с Сашей?

— Дружба иногда имеет свойство заканчиваться. — ох, как же тяжко мне дается этот ровный тон. — Мы просто выросли из старых отношений. И обращаться к Саше сейчас будет неловко. Да и смысла нет. Зачем? Работа будет, денег если не на покупку квартиры, то на открытие ипотеки точно хватит.

— А что такого то? — отец продолжает гнуть свою линию. — Это же элементарные вещи. Ты ведь не миллион долларов будешь просить в долг, а просто…

— Андрей, — мама вскрикивает так резко, что мы с папой вздрагиваем одновременно. — У меня есть вариант получше. Тая в столице без помощи не останется.

— Что ты имеешь в виду? — ох, не нравится мне мамина загадочность.

— Скоро узнаешь. Но мне сначала надо кое-кому позвонить.

На следующее утро встаю рано и выскальзываю из дома до пробуждения родителей. У меня осталось одно незавершенное дело, последний оставшийся гештальт. И закрыть его мне нужно в одиночестве.

Я приезжаю к жилому комплексу «Альпийские поля», где еще недавно мы жили с Костей. Долго сижу на лавочке перед нашим бывшим подъездом, зябко кутаюсь в куртку и смотрю вверх, примерно в то место, где должны находиться окна нашей квартиры. Настраиваюсь, собираюсь с силами.

Затем встаю и направляюсь к набережной, к тому самому месту, где встречала тот печальный рассвет, расколовший мою жизнь на две части. Пристраиваюсь на ступеньке у самой кромки воды, беру в руки несколько камушков и бросаю в воду, наблюдая за расходящимися кругами. Как только идет ко дну последний камень, достаю из кармана куртки золотой ободок, что еще недавно красовался на моем пальце.

Провожу по краю, смотрю на выбитое внутри имя, на мгновение подношу к губам, согревая холодный металл своим дыханием.

Одним слитным движением поднимаюсь на ноги и, не дав себе шанс передумать, отправляю колечко в полет. Легкий бульк, небольшая рябь и кольцо стало опускаться на дно, чтобы упокоиться там навеки.

Вот и все. Священный символ брачных уз исчез. Сердца наши больше не вместе. А крепость разрушена. Не выдержали мы ни испытаний, ни невзгод. По щекам стекают две одинокие слезинки.

«Вот теперь точно прощай, любимый. Будь счастлив. Я тебя отпускаю»…

Эпилог

Поезд Каменогорск — Москва прибыл на Казанский вокзал около полудня. Столица встретила прибывших промозглым ветром и противным моросящим дождем. Хотя это для остальных пассажиров дождь противный. А для меня такая погода только в радость. С некоторых пор я очень полюбила дождь, эти волшебные слезы природы. Дождевые капли завораживали, утешали, омывали душу, принося в нее спокойствие.

Я долго решала, как лучше добраться до столицы, и в итоге все же выбрала железную дорогу. Так проще. Приехала я с одним небольшим чемоданом. Остальное приедет через неделю. К тому времени я как раз успею снять квартиру и обжиться.

С трудом выпутавшись из толпы прибывших и встречающих, я отошла в сторону, осматриваясь. Где-то тут меня должны ждать сын маминой подруги и его жена.

Если честно, я была против этого, но маму было уже не остановить, она перла напролом как сошедший с рельсов локомотив. И это было настолько не в ее характере, что я даже не смогла нормально отстоять свое мнение.

Видимо, мама сильно за меня боялась, раз не хотела оставлять в чужом городе одну.

Она связалась со своей давней подругой, у которой сын жил в Москве. Некто Кирилл Сергеев. По словам мамы он довольно известный рок-певец по кличке Корс, но я о таком даже не слышала. Впрочем, мне особо без разницы, кто он такой.

Главное, они с женой обещали принять меня у себя и помочь обустроиться. Мне же было неловко и неимоверно неудобно. Я лучше бы в гостинице остановилась и справлялась сама, но согласилась ради мамы. Если ей так будет спокойнее, я готова смириться. А сама постараюсь никого не стеснять и побыстрее отделаться от присмотра.

Неожиданное прикосновение заставило меня вздрогнуть и обернуться.

— Привет, извини, если напугала. Ты — Таяна?

— Привет. Да, это я. — передо мной стояла красивая блондинка в легком пальто и берете. Она смотрела открыто и я ответила тем же. Почему-то девушка понравилась мне с первого взгляда.

— А я Женя, приятно познакомиться. Кстати, ничего, что я на «ты»? Просто ты вроде ненамного меня старше, и я подумала…

— Да все нормально. Я только «за», — подмигнула ей, поправив сползающий с плеча кофр от фотоаппарата.

— О, вы уже познакомились, как я посмотрю, — через пару минут к нам бодрой походкой подошел высокий черноволосый мужчина в косухе и в темных очках. — Я Кирилл. Будем знакомы?

— Таяна, — с осторожностью пожимаю протянутую руку, невольно сопоставляя стоящую передо мной парочку. Кирилл выше жены на полторы головы и настолько шире в плечах, да и вообще мощнее, что Женя на его фоне чисто Дюймовочка. Но при этом они так мило смотрятся вместе, что рука сама собой тянется к Кэнону. Хороший бы снимок получился.

А еще эта атмосфера между ними. Наверное, именно так ощущается любовь со стороны. Кирилл отпустил мою руку, тут же притянув к себе жену, а я почувствовала себя третьей лишней, невольно вторгшейся на чужую территорию и мешающейся под ногами.

— Это весь багаж? — после моего кивка Кирилл подхватывает чемодан и мы двигаем на выход. — Прямо удивительно.

— Остальные вещи потом приедут. Мне рук не хватило бы сразу все тащить с собой.

— Вот это другое дело, — смеется мужчина.

Спустя десять минут мы катим по городу, я внимательно рассматриваю виды из окна, а Кирилл и Женя попеременно рассказывают что-нибудь интересное о местных культурных местах и достопримечательностях.

— Кстати, привыкай уже сейчас к пробкам, — ухмыляется мужчина, крутя руль. — Если хочешь ездить на машине, конечно.

— Да о ваших пробках в курсе все, даже те, кто никогда в Москве не был, — усмехаюсь в ответ.

Да, машину бы мне завести не помешало. Свою ласточку-то продала. Решила, что раз начинаю новую жизнь, то нужно избавиться от всего, что будет тянуть назад. Украшения, подаренные мужем, оставила маме, она обещала потом передать их Косте. Его новой жене они нужнее будут.

А вот от малахитовой броши избавиться не смогла. Рука не поднялась выбросить или продать. Видимо, правы народные сказания, не иначе как заговорен камень Хозяйкой Медной Горы. Вот и везу ее с собой, вернее на себе, приколола с утра к пиджаку. Причем, сама не поняла как это сделала, но снимать уже не стала.

— Располагайся, — Женя проводит меня в большую гостевую комнату, обставленную с большим вкусом. — Чувствуй себя как дома.

— Спасибо, обещаю, что надолго вас не стесню. Завтра же пойду смотреть варианты.

— Тая, ты что? — девушка округляет глаза. — Ты нас не стеснишь. Да в этой квартире заблудиться можно. Дочку искать по полчаса приходится.

— Сколько ей? — не удерживаюсь от любопытства.

— Три было в июле. Настоящая маленькая егоза. Вечером сядет тебе на шею.

— Я буду только рада. Пусть развлекается.

— Ой, все, ты переодевайся давай, а я пойду накрывать на стол. А то Кир с голодухи скоро на стену лезть начнет.

Женя исчезает прежде, чем я успеваю ответить. Не женщина, а ветер. Быстро привожу себя в порядок и иду искать хозяйку. Раз уж я тут квартируюсь, то надо хотя бы помочь.

— О, как здорово, — довольный Кирилл уселся за быстро накрытый в четыре руки стол. — Одна женщина в доме хорошо, а две еще лучше. Может, гарем завести?

Я подавилась отправленным в рот кусочком мяса, а Женя полотенцем замахнулась на мужа.

— Кир, за языком своим следи. — и добавляет уже мне: — Не обращай внимания. Его в детстве головой вниз частенько роняли. Теперь вот немного ушибленный. Песни свои дурниной орет да шутки дурацкие отпускает.

Я перевожу офигевший взгляд с жены на мужа, но потом замечаю, как они смотрят друг на друга и расслабляюсь. А еще через минуту открыто прыскаю от смеха.

Своеобразная семейка, но славная. Думаю, мы прекрасно поладим.

Намеченный план мне удалось выполнить и через неделю я переехала в симпатичную двухкомнатную квартиру на Патриарших прудах.

Кир вообще хорошо постарался. Уж не знаю, как именно, но в его списке были очень хорошие квартиры. Как в отношении цен, так и в отношении уюта и удобства.

Но эта квартира переплюнула все остальные, я как ее увидела, то сразу сказала, что это — мое. Больше ничего и смотреть не стала. Звонила родителям через мессенджер, и им тоже очень понравился именно этот вариант. Так что решение было принято единогласно.

Смотреть квартиры со мной ездили либо Кир, либо Женя, а то и оба вместе. На мои вопросы о том, не отрываю ли я их от работы, они лишь весело отмахивались. Мол, у них сейчас отпуск.

И с переездом потом тоже помогли. Женя даже расчувствовалась, что я от них съезжаю так быстро, но я честно пообещала не пропадать и пригласила их заходить в гости по возможности.

И наконец, спустя две недели после моего приезда в столицу, мы собрались вместе, чтобы отпраздновать мое новоселье.

В порыве воодушевления я целый день простояла у плиты. Даже пирогов напекла, чего очень давно за мной не водилось. После развода вообще с тестом дела иметь не хотелось. А тут прям прорвало.

— Тая, ты настоящая волшебница, — улыбнулся Кир, жуя так, что за ушами трещало. — Почти как моя любимая жена.

— Наглый льстец. — фыркнула Женя, дернув мужа за ухо.

Мы ужинали, беседовали, меня засыпали поздравлениями и веселыми пожеланиями. А вокруг нас нарезал круги непоседливый трехлетний вертолет. Маленькая Ника влюбила меня в себя сразу же. Вечерами я с ней играла в куклы и даже пару раз почитала сказки на ночь. Очаровательная белокурая малышка когда-нибудь будет разбивать мужские сердца пачками…

А пока… пока что она разбивает посуду… Стоило нам только отвлечься — и звон битого стекла наполнил комнату.

— Ника, — укоризненно сказала Женя, — ну что ты творишь?

— Я нечаянно, — та поджала губки и тут же забралась на стул, смотря на осколки бокалов, разлетевшиеся по полу.

— Ничего, посуда бьется к счастью, — улыбнулась и чмокнула мелкую непоседу в нос. — Я сейчас все уберу.

После того, как все острое было убрано с пола, мы уселись пить чай, даже Ника сидела смирно, уплетая ежевичный пирог. А Кир, сыто похлопав себя по животу, расчехлил свою гитару.

— Ну, — гнусаво пробасил, — как говорил один мульт-персонаж — ща спою!!!

И он действительно спел. Да еще как спел. Так, что душа сворачивалась в трубочку, а на глаза наворачивались слезы. А мы с Женей и Никой сидели и тихо млели.

И в тот момент я была довольна тем, что у меня есть. Кажется, мне все-таки удалось отворить дверь в свою новую жизнь.

А что будет завтра? Вот завтра и увидим. Старый метод, по которому жила незабвенная леди Скарлетт, жив и поныне.