Накануне февраля

Глава 1.

Захотелось курить. В пачке осталась одна сигарета, и я решил быстро одеться и сбегать в круглосуточный магазин около дома. Надев на себя первое, что попалось на глаза, я быстро спустился по лестнице и открыл дверь из подъезда. Около дома стояла незнакомая машина отечественного производства. Тропинка сквозь сугробы в сторону магазина пролегала мимо этого автомобиля. В момент, когда я поравнялся с машиной, из нее выскочили трое крепких парней и тут же окликнули меня по имени. Я обернулся и сразу полетел под тяжестью двух из них в сугроб. Раньше постоянно занимался спортом, но тут от неожиданности не смог абсолютно ничего предпринять. Лицо утонуло в колючем, удушающем снегу. В это время мои руки сзади больно сковали чем то металлическим, судя по всему наручниками. Меня подняли. В лицо сунули корочки удостоверения. Два слова «уголовный розыск», сказанные одним из парней, судя по всему старшему из них, немного успокоили меня, но в то же время и смутили. Какого хрена происходит?! За что и почему?! Я ничего противозаконного не совершал лет с восемнадцати или девятнадцати. На мой вопрос в чем дело, мне сказали, что они не в курсе, просто получили задачу меня задержать. Также мне безапелляционно заявили, что я должен проследовать с ними на машине до отдела. Мое замечание относительно правомерности действия сотрудников были встречены фразой самого крепкого из них, что если я буду сопротивляться, то это ничем хорошим не кончится. Я быстро стал все обдумывать и понял, что лучше спокойно доехать туда куда нужно и уже там разобраться со всем по мере возможности. Хорошо, что я взял с собой в магазин телефон. Меня усадили на заднее сидение, а по бокам уселось два сотрудника. Тот, что показался главным, сел вперед на пассажирское сидение. За рулем был четвертый, совсем молодой парень лет двадцати, судя по всему стажер. Главный коротко и тихо произнес : «Поехали!». Молодой выжал педаль сцепления, включил первую передачу и машина, секунду пробуксовав колесами по снегу, тронулась. Когда мы выехали с дворовой территории на проезжую часть, главный поднес телефон к уху, из динамика раздались гудки ожидания. Полицейский чуть прибавил громкость магнитолы, наверное для того, чтобы я не смог разобрать в тишине смысла разговора. Отчетливо мне удалось уловить только следующее : «Взяли. Нет, тихо. Едем. Минут через двадцать будем».

Пока мы ехали, мне удалось успокоить себя. Я ничего плохого не делал. Это абсолютно точно. В моем сотовом были номера достаточно влиятельных в городе людей. Я думаю, что в такой ситуации можно было обратиться к ним за помощью. Поэтому когда машина заворачивала с дороги в сторону ворот управления полиции города, я чувствовал себя удовлетворительно, если не считать болевых ощущений в районе запястий от усердно защелкнутых наручников. По дороге в салоне авто никто не разговаривал. Единственное, что меня смущало, так это то, что сотрудники не проверили мою личность. Откуда они были уверены, что я – это точно тот, кто им нужен!? У меня с собой кроме кошелька с небольшим количеством денег, сотового и ключей от дома ничего больше не было. Паспорт, права и другие документы лежали дома в шкафу.

Машина быстро проскочила шлагбаум с лежащим под ним асфальтовым полицейским и через несколько секунд остановилась около входа в здание управления. Двери авто открылись почти одновременно и все трое кроме водителя стали покидать салон. Тот, что сидел справа от меня, слегка придерживая рукой мою куртку в районе плеча, потянул меня на улицу из салона, сопроводив свои действия лишь одним словом : «Выходим». Вчетвером мы зашли в здание. Внутри произошла небольшая заминка, вызванная тем, что на месте отсутствовал сотрудник, отвечающий за открытие дверей крепкой металлической решетки с облупившейся краской. Эта решетка отгораживала небольшое пространство за входом в здание от остального, создавая небольшой площадью метров в пятнадцать квадратных участок для посетителей учреждения. Здесь вдоль правой стены стояли стулья, соединенные друг с другом, и висел на стене телефон для внутренних звонков. В левой стене находилось огромное окно, судя по всему из бронированного стекла, с надписью красными буквами «ДЕЖУРНАЯ ЧАСТЬ» . За окном в помещении сидел капитан с усталым взглядом и полностью седыми волосами. Старший из полицейских нагнулся к небольшому окошечку и быстро что то сказал капитану. В этот момент я поймал на себе взгляды сидевших на стульях парня и девушки. На вид им было лет по двадцать пять. Наверное, какие-нибудь потерпевшие, мелькнуло у меня в голове. Иначе что эти ребята могли тут делать в двенадцать ночи !? Но вот их взгляд на меня был без сожаления. С нескрываемым чувством неприязни и любопытства одновременно они изучали мою внешность. Я хотел им что-то сказать по поводу того, что ничего не совершал и все происходящее, в частности наручники на руках у меня за спиной, – всего лишь недоразумение, но не сказал. Это было бы странно и глупо. Тут прозвучал резкий короткий звонок и решетчатая дверь распахнулась. Наконец вернулся сержант, в обязанности которого входило нажимать на кнопку и записывать в журнал задержанных и прочих посетителей. Пока мы стояли, оперуполномоченные о чем то тихо разговаривали. Я естественно не смог ничего расслышать. Задержавшись ненадолго около сержанта, который записал со слов мои данные, мы проследовали внутрь. Не скрою, что не смотря на уверенность в своей невиновности в чем бы то ни было, я почувствовал себя некомфортно. Ремонт в здании был в целом сносный, но своя особая атмосфера, свойственная учреждениям подобного рода, придавила меня морально. Этому не в последнюю очередь способствовал странный запах, висевший в воздухе. Или наверное правильнее будет сказать что воздух в здании, во всех коридорах, кабинетах, камерах административного задержания и прочих помещениях был особый. В нем помимо чисто физического и осязаемого вроде запаха сигарет, пота, оружейной смазки, старой бумаги протоколов и постановлений, висящей в шкафах уставной формы, присутствовало и что то другое. Злость, обман, боль, тупость, мнимая беспристрастность. И было не понятно до конца от чего дышать труднее : от первого или второго?! Я задумался о том, что даже если выгнать всех из здания на несколько суток и оставить открытыми для проветривания окна, то привкус животного страха и безучастности останется и тогда.

Мои мысли прервал звук ключа в замочной скважине. Парень, открывавший дверь с прибитой к ней на уровне глаз табличкой «уголовный розыск», справился не сразу. Скорее всего замок пора уже давно заменить, но опера, занимающие этот кабинет, как и многие люди до последнего откладывали это. По содроганиям плеч открывавшего я сделал вывод, что запорный механизм каждый раз ведет себя по новому. И исключительно по своей прихоти открылся теперь, выбрав новое положение воображаемой оси вставленного ключа в своей системе координат. Оперуполномоченный выругался. Мы зашли в кабинет. Обстановка меня ничуть не удивила: три стола , покрашенные на фабрике в цвет детских экскриментов, шкаф с двумя неровно торчащими словно крылья у раненой птицы дверцами. Только на двух столах из трех стояли компьютеры, органайзеры, да лежали стопками сантиметров в пятнадцать сложенные не очень ровно бумаги. Поверхность последнего стола, самого ближнего к двери, одиноко блестела натертой локтями рубашек и свитеров плоскостью. В углу слева от входа стоял огромный металлический двухкамерный сейф . На дверце верхнего отделения висел на куске где то раздобытого магнита несколько потрепанный листок с датами и стоящими напротив них фамилиями. Что я ожидал увидеть и не увидел, так это развешанных вдоль стен при помощи кривых иголок и круглых кнопок плакатов из прошлого. На этих произведениях агитационного искусства говорится о непреложном соблюдении дисциплины, сохранении от врагов государственной тайны, о неизбежности наказания, отсутствии судимости у читающего только лишь в силу недоработки сотрудников правоохранительных органов и масса подобного. Взамен этого на подоконнике между стоящим слева от него электрическим чайником с открытой грязной крышечкой и лежащими справа картонными папками с документами сурово замер в гипсе образ Феликса Эдмундовича Дзержинского.

– Присаживайся, – бросил мне небрежно один из парней. Сейчас они все сняли с себя верхнюю одежду, и я смог разглядеть их лучше. Тот , что обратился ко мне, был крепок в плечах , но в его пухлых щеках и мягком не смотря на все старания взгляде не было ничего, кроме как желания быть не тем, кем он являлся на самом деле. Это мое замечание вместе с обостренным чувством гордости толкнуло меня изнутри приливом крови к мышцам лица.

–Присаживайтесь?! – уточнил я. – Мы, кажется, не знакомы с вами. И переходить на ты в обращении со мной, особенно учитывая обстоятельства вашего появления в моей жизни, точно не стоит.

Мой вызывающий взгляд на собеседника несколько его обескуражил. Но ненадолго. Затем он, собравшись, сжал свои одутловатые кулаки с нетронутыми костяшками пальцев и двинулся на меня. Его порыв был немедленно остановлен тем, кто еще около моего подъезда показался мне старшим из них.

– Андрей, успокойся. Пойди, пожалуйста, сходи к Виталию Олеговичу. Доложись, что мы приехали. А потом дуй к дежурному следаку. Определись там с ними, кто будет заниматься.

Обладатель алых щек тут же выпустил пар. И не столько от слов товарища, сколько от его тяжелого взгляда. По нему можно было сказать, что этот человек много успел повидать на своем не таком уж и длинном веку. Затем старший полицейский перевел свой немигающий взгляд на меня. Я почувствовал себя некомфортно, но постарался не отводить от него свои глаза. Не смотря на холод во взгляде на его лице появилась довольно правдоподобная улыбка.

– Я старший оперуполномоченный Лепилин. Зовут меня Дмитрий Константинович. Но вам я предлагаю перейти на ты. Дистанция между нами не сократится, но это позволит, как я думаю, правильно выстроить диалог. К тому же я искренне надеюсь на взаимопонимание и помощь с вашей стороны в работе.

Я внимательно посмотрел ему в глаза, после чего кивнул утвердительно.

– Вот и прекрасно. Теперь прошу присаживаться. Сергей, сними наручники.

Дмитрий внимательно проследил за тем, как его младший товарищ по оружию освободил мои затекшие запястья, после чего продолжил.

– Судя по твоему лицу, тебе неуютно и ты растерян, что находишься здесь, у нас в гостях. Однако в целом ты почти абсолютно спокоен. Ведь обычно невиновные люди , когда их задерживают по ошибке, а такое как мы понимаем периодически происходит, ведут себя куда более эмоционально. А тебя окунают головой в снег прямо около подъезда. Наручники на руки, машина, дорога сюда. Молчание в салоне. И ни одного вопроса от тебя. Кто? Почему? За что?

Дмитрий замолк и выжидающе ужалил меня куда то в район переносицы своим взглядом. Очевидно, что от меня ждали реакции.

– А что тут спрашивать?! Да, жестко задержали. Я просто разное видел в жизни, чтобы истерику поднимать. Твои мысли мне понятны. Я бы думал, скорее всего, таким же образом. Но только дело в том, что я абсолютно не могу сообразить с чем все это связано.

– Ну понятно, понятно. Такой вариант не исключаю. Но я тебе не верю.

– В чем? – удивился я такому повороту нашей беседы. – Дмитрий, давайте все вместе обсудим ситуацию. Возможно, что вы меня взяли и правда по ошибке. Может же такое произойти?! На данный момент ничего кроме недоумения эта история у меня не вызывает. Поэтому..

Мои дальнейшие размышления прервал короткий кивок Дмитрия своему напарнику, который стоял чуть сзади и левее меня. Если сказать точно, то мой монолог осекся не непосредственно движением головы старшего оперуполномоченного. Удар, резкий и неожиданный, чуть не свалил меня со стула на потертый ногами линолеум. Я обернулся и встретился глазами с решительным взглядом сотрудника номер три. Сергей. Крепко сложенный. Одетый в обтягивающий его торс свитер темно-синего цвета. Я инстинктивно на долю секунды остановил взгляд на кистях его рук. Мощные суставы, налитые кровью вены, почти зажившая ссадина на костяшках указательного и среднего пальцев правой руки. Судя по всему именно этой, правой рукой он меня и ударил. По горевшей части моего затылка, я сделал вывод, что удар был нанесен ладонью.

– Вы что блять?! – вырвалось у меня, – Что творите?! В этот же момент резким движением правой руки Сергей нанес мне новый удар в левую скулу. И тут я удержался на стуле. Бешеная злость, ущемленное достоинство и инстинкт самосохранения подняли меня на ноги и бросили на своего обидчика. Он попытался меня встретить ударом правой руки в челюсть, но я увернулся и, приблизившись максимально к нему, обхватил руками и попытался опрокинуть на пол, но у меня ничего не вышло. Во–первых соперник оказался тяжелее, чем я предполагал, а во-вторых сзади меня плотно обхватил за шею Дмитрий и стал душить. Кислород перестал поступать в мозг. В глазах стало темнеть, запрыгали мошки, то там, то тут как будто от брошенных в воду камней пошли круги. Моя хватка естественно ослабла. Освободивший в результате этого свои руки Сергей, нанес мне кулаком удар в живот. Дыхание, и без того почти оставившее меня, теперь вылетело вон из тела куда-то за его пределы. Меня отпустили и я упал на пол. Пока пытался прийти в себя, хватая широко открытым ртом пыльный и затхлый воздух, Дмитрий извлек из лежащей на одном из стульев куртки пачку сигарет и закурил. Никогда еще запах сигарет не вызывал такую реакцию в организме. Мне стало нестерпимо дурно и все содержимое желудка, состоявшее из маслин, картофельного пюре и жареной рыбы оказалось на полу.

– Да ебаный в рот, – выругался стоявший рядом Сергей.

– Ничего страшного, – невозмутимо произнес пускающий клубы дыма под потолок оперативник. – до свадьбы заживет.

Тут кто-то снаружи дернул входную дверь. Оказывается, она была закрыта все это время. «Значит они сразу знали, что будут меня бить!» – не смотря на головокружение подумал я. Сергей ближе стоял к двери, он ее и открыл. В кабинет быстро вошел высокий мужчина лет сорока пяти в костюме двойке серого цвета, белой рубашке и черных туфлях. Их, надо сказать, я заметил в первую очередь, так как еще не нашел ни сил , ни желания подняться с пола.

– Дима, что у вас тут происходит?! – скорее риторически спросил вошедший.

Дмитрий, вальяжно сидя за столом , сказал , что ничего особенно не происходит. После этого повисла пауза, за которую мне удалось все-таки подняться с пола.

– Олег, давайте с вами познакомимся. Меня зовут Виталий Олегович. Я начальник уголовного розыска. И я имею к вам ряд вопросов, на которые хотел бы получить ответ. Сергей, помоги человеку снять куртку. Она грязная.

Я особо не сопротивлялся, и с меня стащили куртку.

– У меня там сотовый телефон и ключи от дома. Я надеюсь, это не пропадет.

Я хотел продолжить и сказать тысячу раз слышанную ими фразу о звонке адвокату или кому то из близких, но начальник, поняв мой порыв, перебил меня.

– Поймите нас правильно. Дать вам позвонить кому бы то ни было прямо сейчас мы не можем. С вашими вещами ничего не произойдет. И я вам даю свое слово, что как только мы закончим нашу беседу, я вам дам позвонить кому захотите. Идет?!

Я кивком головы дал согласие на предложенные условия. Ситуация не позволяла ни диктовать свои, ни рассчитывать на иные с их стороны .

– Вот и хорошо. В таком случае прошу вас идти за мной.

Мы спустились на один этаж по лестнице, затем прошли метров пятнадцать по полутемному коридору. Тут я увидел приоткрытую дверь. Свет, пробивающийся из нее тонкой линией , разрезал длинную кишку коридора надвое.

– Проходите, – коротко бросил мне Виталий Олегович.

Я открыл дверь и зашел. В кабинете был отличный ремонт. Центр кабинета занимал большой стол из темно-коричневого дерева. Справа от него в кресле сидел ровесник начальника. Но только выглядел он не так презентабельно: обвисшие щеки, темные круги под глазами , растянутый свитер в ассиметричную полосочку. И усталый, но злой взгляд.

– Это мой заместитель. Петр Сергеевич. Располагайся пока. Воды хочешь?

– Да, хочу. Да и умыться бы мне не мешало.– ответил я.

– Ну умоешься чуть позже. Вот стакан. Пей.

И поднес мне граненый стакан, наполненный водой бледно-желтого цвета. Было не совсем ясно вода ли это такого цвета либо просто сам стакан от времени пожелтел и состарился. Пока я пил оба полицейских внимательно смотрели на меня.

– Ну как? Полегчало? Ну тогда присаживайся.

«Забавно. Как почти незаметно этот человек смог перейти в общении со мной на ты. Еще этот мерзкий стакан. И умыться не дали. Ладно. Посмотрим, что будет дальше. Какого же хрена этим гандонам от меня надо?!»

– Смирнов Павел – что это тебе говорит?

– Это крупный предприниматель. Занимается строительством в нашей области и в Москве. Плюс у него что то связанное с вывозом мусора. Серьезный человек. Я слышал от знакомых, что раньше участвовал в какой-то группировке, но потом отошел от этих тем. Я с ним коротко знаком. От одной из его фирм наша компания взяла объемы.

– Что за объемы?

– Фасадные и кровельные работы. А что?

– Сейчас мы спрашиваем. Что еще?

– Ну видел я его только несколько раз. У нас начались проблемы на объекте. Серъезные. И он нам назначил встречу. Мне и Игорю – это мой партнер.

– Ну и?! Не замолкай. Не вынуждай вытягивать. Как прошла встреча?

– Не очень спокойно если честно. Он нам дал срок в один месяц разобраться с нашими субподрядчиками и решить вопрос по деньгам. Потом Игорь не выдержал давления и начал повышать голос. Павел стал нам угрожать, Игорь стал угрожать в ответ. Я пытался их успокоить, чтобы мы могли до чего то договориться. Но у меня не очень получилось. Расстались после встречи плохо. Я не понимаю, ради этого меня надо было прессовать?! Я бы и так все сказал.

– Так. Давай разберемся сразу. Ты попал сюда таким образом, что никто пока не знает об этом. И не узнает до тех пор , пока мы не захотим этого. Надеюсь, ты меня правильно понял. Так что успокойся и постарайся ответить на все вопросы. Что-то утаивать от нас не в твоих интересах.

– Что я тут могу потеряться надолго я уже понял. Не дурак. Но я ни хрена не понимаю, что вы все от меня хотите?!

После моих слов Виталий Олегович замолчал. И он, и его заместитель пристально уставились на меня, пытаясь наверное заметить хоть какую-то мелочь, по их мнению выдающую мою истинную осведомленность. Пауза показалась мне длинной и густой как туман. После нее мужчины переглянулись и начальник сказал следующее:

– Сегодня рано утром рядом с домом Смирнов был насмерть забит арматурой.

После этого снова повисла пауза. Более длительная и гнетущая. Меня пробрало. Волна липкого страха накрыла с головой. Так вот в чем дело! Они думают, что это мы с Игорем устроили все это со Смирновым.

Мои дальнейшие объяснения ни к чему не привели. После меня стали уже откровенно оскорблять, потом снова избили пришедшие на помощь начальству опера. Скорее всего, уже отчитавшись перед вышестоящим руководством о поимке преступника, эти люди должны были во что бы то ни стало воплотить свою идею в практическую плоскость.

Снова валяясь на полу, я вспомнил сидевшего на встрече с ныне покойным предпринимателем его скупого на эмоции и слова помощника. Голова гудела от ударов. Его кажется зовут Андрей?! Или нет?! Да, точно Андрей. После того, как Игорь не сдержался и стал угрожать Смирнову, помощник очень внимательно следил за каждым нашим словом и телодвижением.

В управлении я провел сутки. Только по прошествии этого времени мне отдали мой сотовый телефон и дали возможность позвонить. Игорю я по понятным причинам звонить даже не думал : либо он также как и я задержан, либо ему повезло больше. И в том и в другом случае он конечно не был бы на связи. По соображениям конфиденциальности и тактичности я не позвонил своим знакомым полицейским. Все-таки здесь ситуация была не рядовая, и рассчитывать на них я пока не мог. Единственное, что мне оставалось и что я собственно и сделал, – это звонок адвокату. Коротко и без лишних эмоций объяснив суть дела, я настоятельно попросил приехать, так как в отношении меня собирались проводить следственные действия. Наличие в качестве моего защитника хорошего и известного в городе адвоката на первоначальном этапе ничего не изменило. Меня задержали на двое суток. И пока я лежал на пружинной кровати с металлическим каркасом, выкрашенным в белый цвет, в крохотной камере изолятора временного содержания, полицейские вместе с понятыми и хозяйкой снимаемой мною квартиры провели там обыск. В результате обнаружены десять патронов от автомата Калашникова. А потом меня привезли в суд, где женщина с засаленными волосами и вросшими в пальцы золотыми кольцами в судейской мантии приняла решение о заключении меня под стражу на срок два месяца. Стоит ли говорить, что первые минут десять-пятнадцать после оглашения в зале суда результатов обыска, я сидел, ничего не понимая. Потом волнение прошло. Как в ясный день было понятно, что пока я находился в здании управления в кабинете начальника, его подчиненные, получив доступ к ключам от моей квартиры, съездили туда повторно и все устроили так, как им было нужно. Но почему именно патроны от автомата, если его убили арматурой?! Какой то бред. Произнесенные затем мне сквозь решетку ободряющие слова адвоката должного эффекта не произвели. Удрученность от осознания предстоящего проживания в следственном изоляторе, усталость и опустошенность вследствие бессонницы отключили мои чувства восприятия внешнего мира. Я ушел в себя.