Наследница сиротского приюта

Глава 1

Первое, что я почувствовала, очнувшись — это запахи. Странная смесь немытого тела, сивухи и затхлости. А ещё надо мной раздавался тихий, полный безнадёги шёпот:

— Мама, проснись. Давай же, очнись. — Всхлип, голос был мальчишеский, детский.

Опять всхлип, и что-то упало мне на живот. Или кто-то?

Я медленно, нехотя приоткрыла глаза и поняла, что меня за талию обнимал ребёнок, орошая мою одежду на уровне живота слезами. Причём даже плакать он старался тихо. Звучало это очень странно.

Уж что-что, но дети обеих сестёр всегда были шумными, что девочки, что мальчишки. И моя печаль по поводу невозможности иметь больше детей, кроме единственной радости — дочери, уходила, когда я вспоминала своих неугомонных племянников-школьников.

Но тут голос был таким безнадёжным, что я неосознанно положила ладонь на голову мальчугана, и попыталась приободрить:

— Ну чего ты, чего, не всё так плохо. — Вырвалось воронье карканье, от которого я застыла, испугавшись.

— Мама? — Растерянно. — Мама, но ты совсем умерла, не дышала. Мама!

На меня навалились всей небольшой тушкой и сжали изо всех сил в объятиях.

Я полностью открыла глаза, свет резанул по ним, хотя в комнате царил полумрак, растерянно погладила мальчишку по волосам, бубня неосознанно:

— Здесь я, здесь, жива. Ну, чего ты, Маркус?

Осознала, что сама назвала по имени незнакомого мальчишку, которого разглядывала. Наморщила лоб, пытаясь вспомнить, откуда я его знала, и поняла, что, вероятно, сошла с ума.

Голова была тяжёлая, мысли лениво ворочались, но я откуда-то знала этого мальчугана. Закрыла глаза, расслабившись, и тут поток воспоминаний хлынул в голову, смывая любые мысли.

Не знаю, сколько времени прошло, но, открыв глаза, я увидела того же мальчугана, с беспокойством смотревшего на меня.

— Мама? Ты… Вокруг тебя была она… Я видел её вот здесь… — Шёпотом проговорил мальчуган. Вернее, Маркус Морган, мой сын, моя радость и камень преткновения с мужем.

Застонала, понимая, что никакого мужа у меня уже пять лет не было, мы развелись. Я не смогла больше иметь детей, а ему так сильно хотелось наследника. Дочь училась в столице, радуя, да и муж до конца повёл себя как приличный человек и помогал ей.

Где я вообще находилась? Откуда в моей голове появились эти странные воспоминания… Я резко села, услышав тихий плачь ребёнка. Он опять упал на меня и, плача, делился своими переживаниями.

Я слушала и обалдевала, а в памяти всплывали ужасные картинки:

— А вы с отцом вчера опять вдвоём пили, а ты же знаешь, что тебе с твоим даром нельзя. Это всё папа, я слышал, он хочет, чтобы у тебя дар пропал полностью. Он собирался на работу, а потом хотел пойти опять играть. Вы поссорились, ты ещё завтрак сожгла, и он тебя опять… — На этом месте ребёнок сжал меня в объятиях, словно пытался защитить, а я и сама уже вспомнила недавние события.

Передо мной замелькали картинки кино, я даже глаза закрыла, настолько реально они вставали у меня перед глазами.

Неухоженный небольшой домик на окраине Саутгемптона, словно из другого столетия, встал перед моими глазами. Одежда на мне была странная, словно я была женщиной века восемнадцатого-девятнадцатого, причём достаточно молодой, но сильно истощённой.

Мужчина, собирающийся и торопивший меня с завтраком. Холодная вода, мои покрасневшие руки, все в ципках.

Маркус, спрятавшийся в комнате и обычно не выходивший, пока отец не уйдёт на работу, раздражённый очередной гадостью вместо нормальной еды.

Вечное брюзжание мужа по поводу грязного дома, гадкой еды и равнодушия к нему.

Эта молодая женщина не вызывала во мне ни жалости, ни сочувствия. Она была слабой, она сдалась. Была плохой хозяйкой и матерью, хотя сына она любила.

Что же с ней случилось? Пыталась вспомнить жизнь этой молодой женщины до женитьбы, или хотя бы первые годы совместного проживания с тем мужчиной, которого я видела в своих воспоминаниях, но тихий робкий голос сына отвлёк и вернул в действительность:

— Мама, скоро вечер, а мы сегодня почти не ели. Может, пойдём на кухню? Давай я тебе помогу.

— Всё хорошо, милый, погоди, я сейчас, потихоньку. — Я показала рукой ребёнку отойти от меня, а сама перевернулась набок, потом на карачки и начала осторожно подниматься.

Сбоку, ближе к левому виску, жутко пульсировало, а голова болела невыносимо. Я тронула волосы в том месте, на руках оказалась запёкшаяся кровь. Маркус на это ответил:

— Вы поссорились с папой, он ударил тебя, вот сюда, и ты упала назад. Он ушёл и не видел, что ты ударилась вон о ту ножку, а она металлическая. У тебя пошла кровь, а вот отсюда хотел отделиться маленький шарик. Я не дал, поймал его и вернул на место. Но ты всё равно не дышала, и я попросил. Просил и просил, а потом что-то будто вышло из меня и сил стало совсем мало. Ты резко вдохнула, но не очнулась, будто заснула. И я лежал рядом, ждал, когда очнёшься.

Мальчик говорил, а у меня перед глазами сменялись картинки прошлого. Да, муж не хотел убивать жену, но поссорились они сильно. Однако женщина терпела подобное отношение мужа и не уходила, хотя искренне беспокоилась о сыне. Почему?

Окинула помещение взглядом и всё более ясно понимала, что век это был точно не наш. Странные имена, незнакомые вещи, будто из прошлого.

Или это сон, или бред, или я оказалась не в своём времени.

Приветствую в новой истории!
Здесь вы встретитесь с попаданкой, оказавшейся в очень непростой ситуации. И получит она на свою голову очень неожиданное наследство.

Рада видеть вас на странице книги. Прошу поддержать историю реакцией, это очень важно для меня. Спасибо)))

Глава 2

Воспоминания показывали жизнь чужого человека, но так отпечатались в памяти, словно они были моими.

Память подкинула мне образ мужа.

Перед глазами встал мужчина, молодой и всё ещё красивый. Муж у меня в этой жизни оказался настоящим красавчиком. Поняла, что начала думать об этой жизни, как о своей, и в шоке остановилась. Судорожно начала вспоминать, где в этом доме было зеркало, и направилась в спальню на первом этаже.

Не сразу я решилась встать перед зеркалом и увидеть новую себя. Медленно прикоснулась к лицу, не в силах до конца поверить в то, что теперь это действительно была я.

Молодая женщина, отражающаяся в мутноватом зеркале, была всё ещё красива, хотя худоба всё портила. А ещё грязноватые сальные волосы оттенка светлого каштана и давно нестираное платье не добавляли ей красоты. Вернее, теперь мне.

Лицо… Первые мелкие морщинки, скорбная складка у губ — эта молодая женщина редко улыбалась. Я закрыла глаза, и образы замелькали передо мной.

Молодой Майкл Морган достойно ухаживал за девушкой, поселившейся после пансионата по соседству, в крохотном домике, доставшемся ей в наследство. Юная дева осталась без родителей, иногда ездила навещать деда, часто пропадала в доме, долго не выходя из него. Поговаривали, что она была рукодельницей и зарабатывала на шёлковых кружевах.

Майклу девица приглянулась, и темноволосый, высокий красавчик быстро покорил сердце юной девушки. Самое удивительное, что за ним бегало полгорода девиц, тем более он был инженером на фабрике, но его сердце тронула юная Энн Хенли.

Кивнула, радуясь, что вспомнила своё имя и имя рода, к которому принадлежала. Услышала рядом с собой тихое сопение, взгляд упал на сына, стоявшего рядом, но не мешающего разглядывать себя.

Вообще, это было странно для мальчика шести лет быть настолько тихим и беспроблемным. С чего вдруг такое поведение? Некоторые подозрения начали вырисовываться, но я вспомнила слова Маркуса и поняла, что ребёнок-то не кормлен!

Улыбнулась мальчишке, стоявшему тихо и настороженно наблюдавшему за мной, и предложила:

— Вроде я кое-что вспоминаю, а то после удара и падения всё оказалось будто в тумане. Так что предлагаю вместе пойти на кухню и посмотреть, что мы можем приготовить на сегодня, Маркус. Если что, ты сможешь мне подсказать, где и что лежит. Как тебе идея?

Маркус робко улыбнулся, словно не веря до конца, что со мной всё в порядке. Мальчик был худым и явно недокормленным. Я разозлилась на себя, нужно было сразу понять, что ребёнок голодный!

Кухня меня немного напугала. Она была достаточно просторна, слева от входа стоял большой прямоугольный стол, и шесть стульев. Почти в центре, ближе к дальней стене я увидела отдельно стоявший длинный стол – своего рода остров.

По дальней стене, ближе к окну, я заметила большой металлический агрегат, похожий на печь с круглыми конфорками. В этой конструкции была и духовка. Навесных шкафов не было, но два ряда полок компенсировали.

Встала посередине кухни, окинула её взглядом и поняла, что хозяйкой Энн Морган был отвратительной. Посуда, наваленная горой в большую каменную раковину, лежала явно не первый день. Рядом была ещё одна раковина, тоже с краном. На дне второй раковины валялись очистки от овощей. Ясно, одна была для грязных работ, вторая для посуды.

Окинула внимательным взглядом всю эту «красоту» — грязь на плите и засохшие куски чего-то.

Брр, такого беспорядка я терпеть не могла!

Поняв, что кран открывается просто, с помощью вентиля, я осторожно провернула тот самый вентиль, ожидаемо оттуда полилась холодная вода. Ещё раз осмотрела кухню на наличие больших ёмкостей и увидела, что под столом-островком и была сложена часть посуды. Взяла пару кастрюль, большую наполнила водой и решила поставить греться.

Вот тут я и столкнулась с проблемой, вернее, с двумя. Рядом не было дров, но я проявила настойчивость, бормоча под нос:

— Где же эти дрова? Должны же быть где-то здесь…

И вздрогнула, увидев под рукой Маркуса, о котором успела забыть. Неудивительно, голова болела, я плохо соображала и периодически теряла связь с реальностью. Шок? Вполне возможно. Глянула на свои руки, удостоверилась, что я всё ещё та, другая, вздохнула и с вопросом посмотрела на ребёнка, который робко улыбнулся в ответ и показал рукой на мешок у стены:

— Угли, мама, дрова нельзя, запрещено же.

— А, да, конечно, милый. — С мягкой улыбкой ответила мальчику, а в ответ опять получила ту самую робкую улыбку.

В этот момент я чётко поняла, что моя предшественница была большой эгоисткой и неудачницей. Как можно было проглядеть такое чудо? Да мальчишка был просто золото, во всяком случае, сейчас мне именно так и казалось. А, впрочем, умиляться я буду позже, ребёнка кормить надо.

Поэтому я вслух спросила, больше себя:

— И чем же угли брать?

Маркус показал на удобную небольшую лопату. Место, где хранились серные спички, он тоже показал, оказавшись очень смышлёным ребёнком.

Выдохнула, когда поставила две средние кастрюли. Большую выбрала для замачивания засохшей грязной посуды, а Маркус показал, где хранилось «мыльное желе». Я же в памяти предшественницы отрыла и эти знания. То самое желе песочного оттенка было смесью местного мыла, воды и соды. А вот местное мыло делали из песка, золы и льняного масла.

Меня порадовало, что песок для этих нужд прокалывали, ещё удивительнее было видеть люфу здесь, выполняющую роль мочалки. Я всегда думала, что это более южное растение.

Вскоре я залила посуду горячей водой отмачиваться, поскребла по всем поверхностям, потому что не могла ни готовить, ни есть, видя такое свинство.

Нашла небольшую упаковку чая, поняла по наличию этого продукта, что он уже не так редок и дорог. Значит, на дворе был век восемнадцатый, не меньше, скорее даже конец века. Да и платье на мне было вполне в эту эпоху.

К радости, я нашла и ароматные травы, небольшой кулёк. Выбрала лимонную мелиссу и мяту, отложив подальше лаванду, которую не любила.

Глава 3

Оказалось, что именно в подвале хранились основные запасы семьи. Их было совсем немного, семья проживала не лучшие времена. Маркус нёс свечку, освещая путь, поэтому я сама нагрузилась, тем более и было там не особо что взять. Мы уже возвращались, когда я остановилась как вкопанная, присмотревшись к дальней стене подвала.

Свет туда не проникал, рассеиваясь ближе, так почему тогда я видела силуэт двери на дальней стене?

Шёпотом спросила, думая, что ко мне, похоже, белка пришла:

— Маркус, ты видишь вон на той стене очертание двери?

Ответ меня поразил. Мальчишка в два шага подошёл, обнял и с облегчением ответил:

— Я думал, ты больше не видишь, не помнишь, и теперь я один остался с даром.

Осторожно переспросила:

— С каким даром, милый? И что там дальше, за той дверью, если она действительно там есть?

— Ты забыла?! — Растерянность, испуг — вот что читалось на его лице. Но сын продолжил, а голос его дрожал: — Там твоя зельеварня, мама. Ты всегда любила варить зелья, в магической части дома есть источники, хотя и не самые сильные, но ты туда давно уже не ходишь, там печать стоит. Ты обещала папе, и вы поставили печать, а про зельеварню свою промолчала, чтобы у нас хоть какие-то деньги были.

Вот тут моя психика не выдержала. Я отступила на шаг, второй, поняла, что задыхаюсь, воздуха в лёгких не хватало, ноги стали ватными. Я помнила, что дальше стояла небольшая бочка с крышкой, оглянулась, сделала ещё шаг назад и просто плюхнулась на бочку.

Сидела, прижимая к себе продукты, и переваривала только что услышанное. Тихим голосом попросила Маркуса:

— Вот, Маркус, унеси пока горшочек этот, овощи, и назад возвращайся. И не торопись, я пока в себя приду.

— Но у меня одна свеча, мама… — Растерянно ответил ребёнок.

Я кивнула заторможено, продолжив:

— Ничего страшного, милый, возвращайся, а я пока посижу чуток, мне темнота не страшна.

Ребёнок ушёл, а я осталась одна. Смотрела куда-то в темноту, а в голове моей была полная пустота. Я не верила в сказанное, от слова совсем.

Может, это всё же был сон?

Всё, что я видела вокруг, в том числе и новая я, всё это могло быть одним непрекращающимся сном.

Это звучало более правдоподобно, чем… зельеварня… магия… магическая печать…

Щипать себя было больно, значит, это был не сон.

Что же со мной случилось там, в прошлой жизни? Как я оказалась здесь, в теле этой молодой женщины?

Стала вспоминать последние моменты той, знакомой жизни.

Я возвращалась к своему детищу, к экоусадьбе, ехала на машине.

Автомобильная авария? Нет. Я чётко помнила, что не доехала до дома, остановилась у леса по нужде, вечерело, и я спокойно отошла подальше в лес, боясь, что буду видна с дороги. А когда возвращалась к машине, услышала детский голос.

Да, определённо это был голос ребёнка, он звал свою маму. И так безнадёжно звал, что я, как дурочка, безоглядно пошла дальше в лес. Вокруг стоял полумрак, но я шла на голос и не замечала ничего вокруг.

Но что было до того, как я очутилась здесь? Как я вообще оказалась здесь, почему?

Обрыв!

Я шла, в какой-то момент сделала следующий шаг и полетела вниз. Точно! Просто провалилась. Но куда я упала?

Получается, я упала, а очнулась уже в этом теле.

Оглянулась, очертание двери всё ещё было видно. Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить, представить себя в той самой зельеварне. И образ пришёл.

Воспоминания, которые видит героиня

Это помещение не было похоже на домик ведьмы. Там не было булькающего котла, из которого парила магия, но всё же некий налёт сказки присутствовал. Стеллажи с аккуратно рассортированными ингредиентами. Их было не так много, как раньше, но и этих пока хватало для самого главного.

Посередине зельеварни располагался удобный стол, на нём работала горелка, она была магической. Небольшой котелок был из серебряного сплава, а я поняла, что пора было помешать общеукрепляющее зелье. В просторечье его называли зелье здоровья. И раньше, до замужества, я варила подобное зелье третьего уровня. Теперь же могла только второго, и то этот уровень у меня получилось вернуть совсем недавно.

Внутри меня роилась тоска и безнадёжность. Ничего не хотелось, муж совсем перестал давать деньги. А ещё я была уверена, что он что-то задумал, потому что совершенно изменился. Ещё и странный запах, исходящий от него. Смутно знакомый, но я никак не могла вспомнить, откуда его знала. Этот запах навевал опасность и страх.

Внезапная догадка и мой шёпот:

— А если это яд, и он хочет отравить меня? В последнее время ничего не хочется, появилась странная апатия.

Задумалась, вспоминая, когда это состояние началось. Апатия, равнодушие, нежелание что-либо делать.

Зелье или заклинание?

Встряхнула головой, вспоминая, что Майкл ненавидел магию и любые её проявления. Это оказался очень неприятный сюрприз для меня, причём уже после замужества.

Узнала я об этом сама и мужу о своём знании не сказала. Он же запрещал мне ходить в ту часть города, где жили маги. В скрытую часть, недоступную ни обычным людям, ни тем, кто потерял магию по разным причинам.

После рождения сына я на свой страх и риск сходила в магический квартал в Саутгемптоне и узнала то, к чему, оказывается, была не готова.

Род Морганов, к которому принадлежал и мой муж, а теперь я и сын, в своё время словил родовое проклятие. Любой член рода не выносил магию и любые её проявления. Но Майкл очень хотел избавиться от этого самого проклятья.

Мало того, род давно знал и каждое поколение представители рода пытались вернуть магию. Глупцы! Кто-то им подсказал, что проклятье можно было снять с помощью жертвы, и снова возвысить род.

Это и кое-что ещё я буквально неделю назад узнала от самого мужа, подлив ему зелье болтливости. Род Хенли издавна славился зельеварами, и я рискнула скрытно от мужа сварить, а потом и дать ему зелье.

Глава 4

Воспоминания прежней Энн

Я вспомнила, как сидела, втоптанная в грязь словами мужа, и с трудом сдерживалась, чтобы не проклясть его. Да я и не смогла бы уже, сила была не та, всё же сына я магически поддерживала одна, пока он рос внутри меня.

Муж ходил по гостиной, не соображая, что выбалтывал правду, а я сидела напротив, в кресле, и внимательно слушала его:

— А ты, значит, думаешь, что я такую девицу, как ты, взял бы в жёны? Чёртова магия и все её проявления! Мне жены-ведьмы в семье точно не надобно! Но долг и слово деду! Куда деться, если он деньги на ухаживания и хорошую жизнь давал?

«Ах вот оно как!» — подумала я тогда. Мой муж оказался неудачником и альфонсом. Он привык жить за счёт женщин, иногда получая деньги и от семьи. А дед его взял на крючок, предложив хорошую сумму. Оказалось, что именно на эти деньги была куплена та самая современная металлическая печь на кухне, и кое-что ещё по мелочи. Куда делась большая часть от той суммы, муж мне тоже поведал:

— На баб, куда ещё?! На приличную одежду. Ты ж не можешь нормально мужчину удовлетворить, а проститутка должна быть красивой и умелой. И с пышными формами, а не такой как ты: дунешь, снесёт!

Не утерпела, ответила:

— Так ты деньги в дом приноси и давай на продукты, чтобы не приходилось жить впроголодь. Тогда и будут формы.

— А зачем? Чтобы ты всё испортила своими кривыми руками? То недосолишь, то пересолишь. А заодно и спалишь, чтобы повкуснее, да, жёнушка? От твоей стряпни потом изжогой мучайся, а у меня желудок капризный, я твои помои есть не хочу.

Да, в пансионате нас не учили готовить еду. Зелья быстро стали моим любимым предметом, а готовка для девушек нашего положения не предусматривалась. Как и многое другое, в замужестве ставшее для меня шоком и серьёзным испытанием. Муж оказался нетерпеливым и отвратил меня от желания учиться готовить очень быстро. Позже я начала понимать, что беременность забирала у меня магию, поэтому с кулинарией так всё плохо выходило.

Муж махнул на меня тогда рукой и отправился спать, а наутро и не вспомнил о разговоре. Вот только я запомнила и задумала побег. Нет, сначала я впала в апатию, и некоторое время плыла по течению, но в последние дни чувствовала, что нужно бежать.

Не успела.

В то утро муж был на подъёме, настроение у него было отличное, он был нежен и внимателен, обещая скорые изменения, поездку на море, изменения в жизни. Майкл собирался на важную встречу, надел костюм и даже полез целоваться. Я незаметно поддалась его обаянию и улыбнулась, провожая на работу.

И даже его радостное:

— Похорошела ты, что ли, в последнее время? Прямо светишься, словно свет в окошке. Дай, поцелую тебя на удачу. — И муж засмеялся так заразительно, что я сама улыбнулась.

Я расслабилась, поплыла от его интонации, от слов, и даже потянулась в ответ за поцелуем, когда Майкл сам потянулся ко мне первым. И замерла, понимая, что вкус на губах изменился. Неужели яд, в страхе подумала я, а потом разозлилась вмиг: и от себя, и от такого вероломного предательства мужа. За что?

От души прокляла, вкладывая всю силу и ненависть в ответ, понимая, что этот гад где-то достал зелье на основе магической белладонны. Муж радостно рассмеялся, не понимая, что я кинула возвратку, да какую сильную!

Я кивнула ему в ответ, не показывая своих эмоций, переполнявших меня. Дверь закрылась, а я побежала в зельеварню спасать положение, угадывая себе время.

За применение запрещённого зелья этому гаду полагалась виселица, мне нужно было только пожаловаться. Для этого нужно было сходить в магический квартал города. Я сделала лучше: написала письмо кому надо, оделась поприличнее, собрала деньги, что откладывала для побега, и пошла в магическую часть Саутгемптона. Сын с радостью пошёл со мной, он редко бывал на той стороне. Я же пришла в отделение магической почты и отправила письмо с вестником, порядком заплатив.

Дед, Джон Хенли, вернее, мой двоюродный дед и лорд Хенли, мог помочь с моим сыном. Пришлось признаваться в письме о талантах Маркуса. Ну, я как раз к нему и собиралась бежать. Но не успела, совсем чуть-чуть.

Глава 5

Я выплыла из воспоминания, схватилась за сердце, бухающее в груди, и поняла, что всё так же сижу на бочке.

Решительно встала, сделала шаг во мраке подвала, ещё один, и шаг за шагом дошла до очертания той самой двери. Эх, была не была! Нащупала ручку и резко открыла дверь, с удивлением увидев тонущую в полумраке зельеварню. Наверху, под самым потолком, находились длинные, но невысокие окошки, так свет проникал через них. На улице стоял вечер, поэтому и света было мало.

Мысль, что эти окна, получается, выходили в магическую часть города, меня шокировали. Подпрыгнула, услышав сзади осторожные слова:

— Мама? С тобой всё хорошо?

Я отдышалась и ответила, заметив беспокойство в глазах ребёнка:

— Да, Маркус, всё хорошо.

Услышала рулады, доносящиеся из желудка мальчика, и бодро добавила:

— Пойдём-ка, сын. Ты, я смотрю, джем не открывал, ко мне вернулся? Пока готовлю, подкрепишься чаем со сладким. А там и похлёбка дойдёт.

На ужин сегодня был приготовлен густой гороховый суп с картофелем и морковью. Надо было видеть глаза ребёнка, когда он осторожно попробовал первую ложку, и даже зажмурился от удовольствия. Ложкой он явно был мастак работать, видимо, сильно проголодался. Я тоже поела с удовольствием, но добавку сыну разрешила только одну поварёшку, с беспокойством смотря на половину небольшой кастрюли.

Спросила Маркуса:

— Куда бы её поставить, чтобы суп за ночь не прокис? Ты не знаешь?

Сын подумал недолго и осторожно выдал, показывая на буфет, стоявший за его спиной:

— Ты всегда в хранилище ставила. Отец только буфет видит, а там комнатка для хранения есть, она выходит в магическую часть дома.

Я недоверчиво прошла к буфету, открыла его, но увидела только обычные полки. О чём и сказала сыну. На что Маркус ответил:

— А ты представь, что она там. И открой снова.

Когда я второй раз распахнула дверцы, я, верно, минуту стояла и смотрела на появившийся проход. Нижние дверцы тоже открылись, а стенка шкафа вообще отсутствовала. Я никак не могла понять, как это вообще было возможно. Магия, настоящая магия.

Сын сзади продолжил рассказывать:

— Ты мне сама показывала, как буфет правильно открывать. Это наследство нашей семьи, этот дом. Когда я стану взрослым, он перейдёт мне. А в нашем мире, сначала тебе, а потом уже и мне, как твоему наследнику.

В голове был настоящий бардак, я слышала слова, но их суть не всегда доходила до меня. Вот и теперь я не совсем поняла, о чём говорил сын. Перенесла все разговоры на завтра, подумав, что здесь, в доме, должны были быть документы. И они тоже смогут рассказать о моём положении.

Получается, я зря собиралась бежать из дома, если это моё наследство? Вопрос: как отвадить того, кто назывался теперь моим мужем?

Сына я уложила на втором этаже, прежде с трудом найдя чистое бельё. Стирки я насобирала в доме столько, что боялась и подумать, как всё это придётся отмывать. Сын, совсем сонный и разморенный хорошей порцией ужина, да и повторным чаем со сладким джемом, что-то сонно говорил про то, что мы зельевары и у нас есть зелья, руны и артефакты.

Маркус сопровождал меня по дому, пока я собирала всё грязное бельё, и рассказывал про каждую комнату, где и что находилось. Я с гневом поняла, что комната сына находилась на втором этаже, как и вторая, большая, которую нельзя было занимать. Иногда туда заезжала родня мужа, да и труба от камина, который грел нашу с мужем спальню, обогревала именно большую комнату.

На первом этаже находилась наша с мужем комната, и там был камин. Вот только я была не уверена, что справлюсь с таким древним агрегатом. Даже в экоотеле, который был главной частью всего комплекса, стояли наши, русские печи. Камин был в большой гостиной, где могли отдыхать и общаться постояльцы. Вот его я зажигать умела, но мой камин топился дровами, а не углём.

Маркус помог, мы вместе разожгли камин, а пока нагревалось помещение, я готовила для него ту самую комнату, находящуюся над моей, которая хорошо обогревалась. Она была в лучшем состоянии, чем комната сына.

На что сын только вздохнул и осторожно заметил:

— Папа будет ругаться. Бабушка Хлоя не разрешила заходить в эту комнату.

— Ничего, милый, я поговорю с Майклом. Ты будешь спать в этой комнате, здесь хотя бы нормальная кровать есть, а не лежанка с матрасом из сена.

Я злилась на клушу, что раньше была женой этого Моргана. Одно говорило в её пользу, судя по воспоминаниям, этот мужчина опаивал девушку чем-то, и довольно давно. Энн Морган любила сына, хотя и ставила его на второе место после мужа.

Я вообще склонялась к тому, что сегодняшняя ссора была Майклом не запланирована, как и случайное убийство жены. Муж не пришёл, хотя я и ждала его до ночи, продолжая наводить чистоту сначала на кухне, а после и в убогой помывочной. Там тоже был водопровод с холодной водой, раковина и старое огромное корыто, видимо, служащее ванной. Набирать туда тёплую воду, которую прежде нужно подогреть? Вздрогнула, когда подумала об этом.

Тёплой воды я нанесла достаточно, обтёрлась хорошенько, с трудом, но разобралась с сальными волосами. Решила завтра же узнать, что полезного для нас было в зельеварне. Легла спать, понимая, что следовало как можно быстрее разобрать документы и понять, какие у меня были права. На всё. На собственность, на свою жизнь и свободу.

Встала я очень рано, разбуженная тихим голосом Маркуса:

— Мама, там констебль стоит у двери и стучится в дом.

Глава 6

Я подхватилась, резко села, спросонья соображая, кто там стучится. Поняв, что это полицейский тех времён, выпроводила сына и попросила его впустить человека в дом, пока я буду одеваться.

Справилась я быстро, натянув более приличное платье, а после пошла искать нежданного гостя.

Маркус проводил человека на кухню, разжёг очаг и поставил чайник. Как зашла, сын робко ответил:

— Думаю, горячий час будет с самый раз, да мама?

Я кивнула, понимая, что в доме стоял холод, сама я нашла тёплую шаль и надела её поверх теплого платья. Сын был в тёплой кофте и штанах, но в доме было от силы градусов семнадцать, весна не торопилась в Англию. Я уже не таким диким взглядом окинула интерьер кухни, вспоминая, что сегодня ночью мне приходили образы из жизни Энн Морган.

Констебль представился, попросил нас обоих сесть и выслушать его. А после огорошил новостью о смерти Майкла Моргана от несчастного случая. Это случилось на ткацкой фабрике и в рабочее время.

— Как… — Я прокашлялась, и продолжила сиплым голосом: — Как это могло случиться, констебль Джонс? А хотя нет, пожалуй, это не для ушей ребёнка. Я… Простите, для нас это тяжёлая новость…

Я прижала к себе Маркуса, смотревшего на меня огромными глазами, полными непролитых слёз. Каким бы ни был отцом Майкл Морган, сын его любил, хотя и побаивался, и это была потеря для ребёнка.

Отвела сына в гостиную, вручив ему горячую кружку с чаем, и попросила подождать, обещав прийти за ним минут через десять, и вернулась на кухню.

Налила чаю констеблю, добавила в крохотную креманку немного варенья, и села, грея руки о чашку, слушала короткий и страшный рассказ.

— Это всё новая ткацкая машина, ещё до конца непроверенная. Мистер Морган действовал по привычке, ничего не нарушил, он обратил внимание старшего в смене на отсутствие помощника и сначала отказался чинить повреждение. Но старший обратился выше и руководство велело чинить срочно. В произошедшей трагедии разбираются, но сама ситуация похожа на злой рок, не меньше. Не должен был инженер Морган пострадать. Поэтому меня попросили сходить к вам, сообщить обо всём и заверить в полной поддержке компании. Похороны будут за счёт фабрики, и компенсацию выплатят в полном объёме.

Я вспомнила о родне Моргана, жившей кто в соседнем Портсмуте, а кто и в Лондоне, и заметила:

— Семья Майкла живёт самое ближнее в Портсмуте, надо бы им сообщить, а то ведь погребение будет на днях. Успеют ли они?

— Напишите им. Но я лучше передам по нашим каналам, так быстрее будет. Нужно решить по завещанию мистера Моргана, по имуществу, хотя выплата пойдёт его семье, тем более если есть дети. Так что компенсация вас отойдёт. Погребение будет завтра, так в компании решили. Вместе с вашим мужем погибло двое рабочих, те нарушили инструкцию и сунулись спасать безнадёжно застрявшего инженера. Ну, не смотрите так на меня, миссис Морган, всё, не буду больше ничего говорить. Вот, я письмо тогда здесь оставлю, там предложение от фабрики, просили передать, раз уж я к вам зайду. Пойду я, спасибо за угощение.

Констебль был мужчиной немолодым, и, видимо, привычным к таким непростым разговорам. Я проводила мужчину до двери и направилась к сыну.

Мы посидели на кухне, пока я готовила кашу. Овсянка на воде казалась вполне съедобной только голодному и не знавшему разносолов Маркусу. Оказалось, что даже пустую кашу моя предшественница умудрялась то пересолить, то сжечь. То приготовить клейкую неприятную массу. Удивительно, при том, что зелье она варила прекрасные, соблюдая инструкции.

Я помнила кое-какие моменты из жизни моей предшественницы, и понимала, что зелья варить далеко не так просто, как тот же суп. Что уж говорить об обычной каше?

Видя, как тяжело сыну думать о том, что отца больше нет, я обратилась к нему, пытаясь отвлечь:

— Теперь ты главный в нашей семье Маркус. Нам нужны продукты, а денег совсем нет. Как думаешь, где отец их мог хранить? Наверняка же у него была заначка.

Дети всегда знали больше, чем показывали. И я надеялась на внимательность сына. Но он расстроил, покачав головой:

— Ничего не осталось, мама, совсем ничего. И у тебя всё закончилось. Ты же сама позавчера говорила, что зелья доделала и заказ собиралась нести а аптеку, куда мы их обычно сдаём. Я помню, я же помогал тебе варить и помню список. Всё готово, нам осталось только обменять зелья на деньги.

— А куда идти, с кем говорить? Я помню, но смутно…

— Я тебе всё расскажу. Но идти лучше сегодня, ты и так задержала заказ мастера Гришема.

Нам нужно было экономить. Моя комната находилась на первом этаже, и в ней стояла двухместная кровать. Поэтому я посоветовалась с сыном, приучая его к ответственности, и на семейном совете мы решили пока топить только кухню, а вместе с тем получалось, что отапливали нашу спальню.

Сыну я предложила временно перебраться ко мне, поддерживать друг друга теплом и экономить на угле. Для обогрева и верхней комнаты печь нужно было топить сильнее. А угля осталось мало.

Сын неплохо разбирался в ценах, хотя это и удивляло, в его-то шесть лет. Именно он подсказал мне это решение, когда я спросила его:

— А сколько стоит хлеб в пекарне? Дюжина яиц? Килограмм картошки?

— Килограмм? А что это, мама? — С любопытством спросил ребёнок.

Спасибо за ваше внимание, я очень благодарна за звёздочки лайков, за комментарии и ваши пожелания.)))

Глава 7

Я поняла, что торопиться встречать новый мир, тем более магический, не стоило. Сначала нужно было побольше узнать у сына про него. Подумала и приняла решение:

— А давай, пока мы будем готовиться к выходу, ты подробно расскажешь, как мы ходили в прошлый раз в магический квартал. Прямо с самого начала: что надели, как нужно там выглядеть, отличается ли внешний вид от того, что принято здесь, в обычном мире. Как обращаться, и в чём опять же различие.

Сын кивнул, и мы вместе пошли на кухню готовить к глажке одежду. Утюг в доме был, и сын вызвался подсказывать, как им пользоваться. Я не желала быть такой же, как прежняя владелица этого тела, проигравшая свою жизнь. Она сдалась, я же хотела выплыть из положения неудачницы как можно быстрее.

Да и какая неудачница, если сын в последние пару часов рассказал мне о новом мире, о том, куда обычная я никогда бы не попала. Выходить было страшно, хотя сын вовремя напомнил об обереге, который мы обязательно надевали: от мелкого сглаза, неудач и мелкого воровства силы, которое могло нас ждать в магическом мире.

Минут десять я стояла и смотрела на себя в небольшое зеркало в комнате и собиралась с духом. Даже сын не выдержал, во второй раз постучавшись и напомнив:

— Мастер не любит, когда помощники приходят сдавать товар после обеда, чтобы ему не отвлекаться от покупателей. Пойдём, мама, давай же.

Вспомнила о продуктах, понимая, что там, в магическом мире, цены на продукты были немного ниже, чем у нас. Но это касалось только обычной пищи, немагической. Оказалось, что зелья, в том числе питательные, были не так полезны для магов, как обычные магические продукты. Они всегда были качественные, полны полезных веществ, а ещё в них была магия в небольших дозах.

Зелья же были своего рода концентратами, и их можно было принимать короткое время, а вот магические овощи потихоньку, по крошке, но поднимали магическую силу, постепенно увеличивая магию в роду.

Но стоили такие продукты существенно дороже, чем обычные.

Сын объяснил мне, что такое фунт, путём взвешивания этого самого фунта на последнем мешочке овсянки. Я выяснила, что фунт был равен примерно половине килограмма. А ещё мы поговорили о местных монетах: пенни, шиллинг и фунт стерлингов.

Да, в памяти моей осталось достаточно воспоминаний, но это были не мои, родные. И я не всегда могла вспомнить вовремя о важных вещах. А перед походом в новый и явно более опасный мир стоило подготовиться.

На счёт же цен, то по ходу рассказа сына, в памяти начали всплывать воспоминания из жизни той Энн. Оказалось, что дюжину яиц можно было купить в Соммерсете за 2 пенса, в магическом мире в продуктовой лавке ту же дюжину можно было сторговать и за пенс. А вот яйца магической породы куриц продавались примерно в десять раз дороже.

Хлеб из пшеницы был дорог и продавался по 7 пенсов за буханку. И сколько такая буханка стоила в магической части города, сын не знал, так как мы никогда не покупали его, даже в лучшие времена. Фунт, то есть примерно полкило, овсяной или гороховой муки был намного дешевле, его можно было купить и за пенни.

Удивил меня рассказ сына о том, что мы, оказывается, были далеко не бедняками:

— У нас же дом есть, и папа на хорошей должности работал. Ну, и ты потихоньку зарабатывала на зельях. Я у тебя учусь зельям и помогаю приготовить часть для продажи, когда у тебя силы заканчиваются.

Думаю, именно в этот момент Маркус понял, что отца теперь совсем не будет. Никогда. Конечно, ребёнок расплакался, я обняла его, отвела на диван в гостиной и вопросами пыталась перевести настроение ребёнка на приятные воспоминания, а после предложила не идти сегодня никуда, а устроить вечер воспоминаний.

На это сын резко замотал головой и вздохнул почти как взрослый, добавив:

— Мы теперь можем рассчитывать только на себя, мама, а ты ещё столько забыла. Ну, ничего, возьмём твои книжки, что остались у тебя с учёбы, я буду помогать тебе вспомнить. Как ты меня учила, помнишь?

Я грустно покачала головой со словами:

— Я даже не уверена, что во мне есть магия, милый.

Маркус резко спрыгнул и повёл меня в зельеварню:

— Всё равно нужно зелья забрать, там без тебя никак.

Не понимая, что сын имеет в виду, я последовала за ним. Дверь на этот раз не светилась и не открывалась, на что Маркус подсказал:

— Притронься ладонью к двери и попроси впустить тебя.

Так я и сделала. Дверь открылась сама, даже ручку не пришлось поворачивать.

Мы зашли, сын показал, где стоят нужные зелья, помог правильно положить их в сумку зельевара. В очередной раз подумала, что часть воспоминаний от той Энн мне всё же достались, особенно там, где делала всё автоматом. После того, как повесила сумку с широкой лямкой на плечо, Маркус подтвердил то, во что мне самой хотелось верить:

— Вот видишь, мама, ты видишь зельеварню, смогла открыть дверь и взять готовые зелья. Значит, магия в тебе точно есть. Жаль, у нас денег совсем нет, а то можно было бы сходить в гномий банк и проверить силу твоей магии. Но ты сама учила, как это можно сделать на зельях. Хотя бы примерно. Возьмём заказ у мастера и начнём готовить. Там и узнаем.

Сын замолчал, странно замерев, а я испугалась, подбежала и затормошила ребёнка:

— Что такое, Маркус? Ты что-то вспомнил? Мы что-то забыли, да?

Ребёнок поднял на меня задумчивый взгляд и пробормотал:

— Теперь нам не нужно прятаться, да, мама? Теперь мы сможем варить больше зелий и продавать. А мы сможем хотя бы иногда спать в той спальне, над лавкой? В магической части. Так хорошо наутро, магию чувствуешь свою.

Я в шоке села на кресло, стоявшее в углу зелеварни, и растерянно спросила:

— Маркус, какая спальня и что за лавка?
Память как назло молчала и я ждала объяснений ребёнка.

Глава 8

Маркус спокойно ответил, уже привыкший к моим вопросам:

— Ну, лавка и спальня над ней, в магической части дома. За той дверью, что закрытая стояла всё это время. Ты говорила, что дала слово папе не жить в магической части дома. А в зельеварню же можно, она ограждена рунами, чтобы вспышки магии не портили ингредиенты и зелья. Это во всех зельеварнях так делают, ты сама же рассказывала и показывала в книгах.

Уточнила сразу, как услышала:

— И где же эти книги сейчас находятся?

— Они в зельеварне хранятся, я по ним учусь. И ты сама говорила, что источника в зельеварне нет, это слово не рушит. Получается, что теперь, когда отца нет… — По ребёнку я прекрасно видела, насколько плохо отец относился к сыну, да и память прежней Энн кое-что оставила во мне. Маркус боялся отца, и было за что.

Маркус с трудом сдерживался от рыданий, и я обняла его, поддерживая, показывая, что у него была защита: взрослый, который не бросит.

Мы сидели, обнявшись, и я тихо утешала ребёнка, на ухо нашёптывая, что теперь у нас не было запрета и мы сможем многое в жизни поменять. Вот только мне самой было страшно. Это Маркус хоть что-то знал о магическом мире, я же собиралась побывать там первый раз.

Когда мы оба успокоились, я решительно встала сказав:

— Так, сначала продадим зелья, потом немного погуляем по ближайшим улицам. Возможно, мы даже что-то с тобой купим в магическом квартале. А дома я возьму книги, которые ты мне посоветуешь, и начну их читать. Да и тебе не помешает продолжить образование по магическим наукам, так ведь?

Маркус с радостной улыбкой кивнул, поправил одежду и решительно ответил:

— Я согласен, мама. Идём быстрее, чтобы мастер Гришем не ворчал.

Я растерянно спросила ребёнка:

— И как выйти в магический квартал, Маркус?

— Надо вернуться в общую прихожую, и после входа на кухню, коридорчик упрётся в стену. Там ты и запечатала дверь, чтобы папе всегда было видно, что входа в магическую часть дома нет.

Мы пошли в ту часть дома, а я расспрашивала ребёнка дальше. Так я и узнала, что печать, получается, должна была слететь. Честно говоря, меня несколько удивило немного спокойное отношение сына к смерти отца. А вспомнив моменты, которые помнила об этом Майкле Моргане, я поняла, что отец не принимал сына, его не устраивала его сила. Была ли это зависть, или действительно аллергия на магию, этого мне знать не хотелось.

Ритуал был похож на предыдущий, про него мне напомнил Маркус. Я прикоснулась к стене, на которую указал сын, ждать пришлось долго, не меньше минуты. Неожиданно для меня дверь начала прорисовываться, появляясь перед нами. Дверь вела во вторую часть прихожей, справа была узковатая винтовая лестница на второй этаж, а в магической части прихожей я увидела дверь, не похожую на входную.

Мы вошли и оказались в прихожей. Узкая винтовая лестница вела наверх и вниз.

Дверь, похожая на входную, оказалась у нас за спиной. Осторожно открыв её, мы увидели крохотный дворик. Это явно был чёрный выход. А где же был парадный, на улицу? И мы вернулись, закрыв дверь, решив открыть ту дверь, что была второй в прихожей.

Мы оказались в комнате, больше похожей на склад, а вот дальше была та самая лавка, покрытая, как и всё здесь, слоем пыли. Мы прошлись по первому этажу, нашли просторную уборную. Меня кое-что там удивило, но я оставила всё на потом. Наверху оказались две крохотные спаленки, и я попросила сына:

— Погоди немного, я хочу понаблюдать за прохожими здесь, на этой стороне.

Я уже наблюдала за прохожими с той стороны, и эти, в магическом квартале, были очень похожи. На улице было чище, даже бедняки выглядели лучше, чем те, которых я видела из окна в обычной части Саутгемптона. Я посмотрела на Маркуса, решаясь действовать, и уверенно кивнула ему:

— Пойдём, Маркус, нам действительно пора. Ты ведь подскажешь, куда нам идти и как мне нужно будет разговаривать с мастером Гришемом?

Маркус улыбнулся, кивнул и начал рассказ.

Парадный выход в магическую часть логично находился в самой лавке. В первые моменты выхода в новый мир моё сердце билось как сумасшедшее. Хорошо, я по жизни научилась держать лицо, а уж как я себя чувствовала, это был другой вопрос. Я откровенно боялась попасться магам, не зная, что со мной сделают, если поймут, что моя душа не родная этому телу. И я, получается, подселенка.

Вроде спрашивала сына и понимала, что магия в этом мире — это не чтение мыслей, шары света и электрические молнии. Это ещё одна сила, которой владели отдельные люди. Вид энергии? Вполне возможно. Мне нужны были книги по основам, и срочно, потому что в памяти большей частью закрепились отрывочные знания.

Так вот, первые минуты мы просто шли по улице, не торопясь, осматриваясь и наблюдая за жизнью в магическом мире. Мы прошли мимо книжной лавки, я встретилась взглядом с сыном, на меня смотрели такие же жаждущие глаза.

Покачала головой сожалеючи:

— У нас дома есть книги, которые ты ещё не читал, а я забыла. Давай-ка, сын, всё постепенно узнаем, и деньги не будем спешить тратить. Сейчас для нас главное — выжить.

Я помнила наш недавний разговор про дом, который нам достался. Уголь на отопление такого дома стоил 1 шиллинг в неделю. Шиллинг — это 12 пенсов. И в месяц, получается, нужно было где-то взять 54 пенса. Продукты многие покупали готовые. В Саутгемптоне за пенни можно было купить пирожок, или пару печёных картофелин, или варёное яйцо. Большую чашку чая или какао за 2 пенса, а горохового или рыбного супа опять же пенни за пинту.

Но нам повезло, у нас был свой дом, и с одной стороны, это было благо, и ту же дюжину яиц мы могли купить за два пенса и сами сварить, когда было нужно, а не покупать в готовом виде дороже.

С другой стороны, дом нужно было содержать в порядке, на него тратились средства. А ещё нужно было платить налоги. Сын помнил, что налог был на дом и на количество в доме очагов. С этим тоже стоило разобраться, чтобы понимать, сколько средств нужно было заработать на жизнь.

Глава 9

Мастер кивнул нехотя, но всё же перешёл на деловой тон. Когда зелья, сваренные не мной, были проверены и на лице мастера появилось довольное выражение, я услышала сумму, положенную мне, и поначалу обрадовалась.

— Как всегда, практически идеально. Казалось бы, сила ваших зелий невелика, второй уровень. Жаль, жаль, что не третий, тогда бы разговор шёл о других суммах. Но ваша семейная чуйка решает много, миссис Хэнли.

Лицо мастера расплылось в улыбке, когда он назвал снова мою девичью фамилию. Именно сейчас во мне начали закрадываться подозрения, что ничего я в этом, незнакомом мне, мире не понимала и не знала. Пока что. Но дайте время, я узнаю, непременно разберусь во всём.

Пока я думала над последними словами мастера, он продолжил:

— Десять шиллингов, как всегда. — Я сделала вид, что сумма не шокировала меня, ведь это было достаточно много. Но на лице сына я не заметила и доли эмоций, решив расспросить его позже, как выйдем.

Я собиралась уже выходить, быстро попрощавшись, чтобы не рисковать, показывая незнание элементарных вещей, но мастер покачал головой и спросил с малой долей интереса:

— И что же, миссис Хенли, вы и с главой рода, лордом Хэнли уже провели обряд по возвращению вам фамилии? С сына удалось снять метку предателя магии? И как же тогда семейный дар, проснулся ли он в полной мере в сыне, или появился после обряда?

Я замерла, понимая, что момент был очень опасным. Я не обманулась кажущимся равнодушием мастера, с каким пренебрежением он говорил про метку предателей. Знать бы что это и настолько ли страшно, как показывал это мастер. И как вообще отвечать?

И второй, очень важный вопрос: показалось мне или мастера очень сильно интересовала передача семейного дара моему сыну?

Честно, меньше всего я ожидала, что сын меня спасёт, уверенно сделав шаг, загородив меня от мастера и его интереса. Он вздёрнул подбородок и с таким достоинством ответил:

— Мама уже отправила письмо деду, а метки не будет, мастер, я ещё мал, но я успею её снять. Она не коснётся моих потомков, будьте уверены. Это всё, что мы готовы озвучить. Мы чтим законы нашего мира.

Что?! И это мой нежданный сын, шестилетний ребёнок?!

Я стояла, стараясь держать лицо, так как мастер со всем вниманием слушал ответ Маркуса. А ведь ему было только шесть, и в моём мире такие детки только к школе начинали готовиться, но не желали ещё прощаться с беззаботным детством.

И вот, мой маленький сын защищал меня и держал слово перед взрослым мужчиной, словно готов был отвечать за произнесённые слова. Я не ожидала, но насколько же мне было приятно, что в этом мире был мужчина, пусть пока и ребёнок, который встал на мою защиту. На защиту нашей маленькой семьи. Слёзы наворачивались на глаза, но я заставила себя сдержаться.

В это время в голове проносились вопросы, где Маркус вообще взял всё это, и что это за страшная метка предателя магии?

Обговорив поставку следующих зелий, через привычные пару недель, мы покинули лавку мастера Гришема, а как отошли, я приостановилась и тихо спросила сына:

— Маркус, что за метка предателей магии? Ты в курсе, да? Думаю, тебе следовало рассказать мне, а то память плохо возвращается. У меня ощущение, что я оказалась в незнакомом мире, и почти никого и ничего не знаю.

Ребёнок почувствовал мою растерянность и страх перед той самой загадочной меткой. Он оглянулся и шёпотом заговорил:

— Это правда, мама, метка — страшное дело. Ты когда от отца узнала, так переживала, вот и я узнал, пока ты искала в наших книгах, а ещё ты кое-что помнила со школы. И всё бормотала, что не позволишь ему, моему отцу, сломать мне жизнь, и жизнь моих детей. А, ты же письмо написала деду своему, лорду Хэнли. Но ответа пока нет. Только он и сможет снять эту метку, если решит взять меня в такой славный род.

С какой гордостью сын рассказывал об этом. Я поняла, что Энн была влюблённой дурой, проворонив свою жизнь и будущее. А ещё я вспомнила то самое, последнее её воспоминание. Она и правда написала письмо деду и главе основного рода Хэнли, чьей ветвью, хоть и не основной мы и являлись.

Мало того, она поставила на это письмо всё, написав, что в Маркусе недавно проснулся дар интуита-зельевара. И какой сильный.
Какой бы наивной Энн не была со своим первым и единственным мужчиной, и как бы мерзкий альфонс её не опаивал, сына она хотела спасти. Любой ценой. Я помнила, Энн написала и о том, что муж её отравил, а она вернула ему возвратку.

Майкл Морган, муж Энн, самой судьбой должен был получить ответ на своё преступление. И он его получил. Нам же оставалось ждать ответа главы рода.

Я поделилась сомнениями с сыном. После отправления письма, а его Энн отправила быстрой магической почтой, прошло достаточно времени, и я пробормотала:

— Уже пятый день пошёл после отправки письма, Маркус. Есть ли смысл надеяться? И что нам принесёт внимание такого человека? Нам бы с тобой сейчас выжить.

На что сын мне ответил:

— Ты сама говорила, что ждать нужно до месяца. Такие дела главой рода быстро не решаются. А ещё говорила, что он наверняка втихаря проверит, как я живу. Ты же сама говорила, что я могу остаться один, без тебя, мама…

Поняв, что у сына на глазах набежали слёзы, и он сейчас расплачется, я потянула его за ближайший угол, опустилась, чтобы смотреть ему в глаз, обняла, и на ухо тихо ответила:

— Но ведь я жива, да? Я с тобой, Маркус, и что бы ни случилось, мы выберемся, правда?

Сын, словно заворожённый, кивнул.

Я смотрела Маркусу в глаза, сама улыбаясь сквозь слёзы, но искренне верила, что если не одной, если вдвоём, то жить намного проще. Когда есть тот, кто любит, кто ценит, жизнь становится намного дороже и ценнее.

В этом, новом и опасном мире уже был тот, кто меня любил, и я была искренне благодарна судьбе, что не оказалась здесь одна.

Натянула улыбку и бодро предложила:

— А ведь обычная еда ведь здесь дешевле, чем у нас. Почему бы нам не закупить продукты здесь, а потом мы пойдём домой и приготовим хорошее мясо, вкусный гарнир к нему, а после и сладкий пирог. Как тебе идея, дорогой?

Глава 10

По поводу десяти шиллингов это я действительно размечталась. Мы шли к цветочной улице, а Маркус напомнил мне:

— Давай сразу тогда возьмём ингредиенты для следующего заказа, мама. Ты могла забыть, но я помню, чего и сколько мы брали у тётушки Матильды. Так её звал Маркус, а для меня она оказалась травницей Матильдой Бигси, дамой средних лет, внимательной, неторопливой и вполне располагающей к себе.

Мы решили сразу же к ней заглянуть. Деньги грели душу, я была уверена в наших возможностях хотя бы на ближайшие пару недель, даже с учётом дополнительных мелких трат.

Сегодня мы купили молодого кролика, десяток яиц, овощей, зелени, творога и кислого молока. Из него я хотела сделать блинчики, и начинить. Порадовать ребёнка тем, что он никогда не пробовал, и что должно было ему понравиться.

Ещё мы взяли масла, а Маркус так смотрел на пряник, что я не выдержала этого робкого молчаливого взгляда и купила ему сладость.

День мы провели в заботах, приводя в порядок дом и одежду на завтра. Я думала, как сделать из застиранной вещи более-менее приличную.

Сын дал совет и даже показал одну книжку, на которой я, кстати, сразу зависла, продираясь через английский язык восемнадцатого века. Книга была написана тогда, и язык был более архаичен, чем современный.

Это была одна из книг, по которой училась в магической школе сама Энн Хэнли. Наследие прошлой владелицы, принадлежащее теперь мне.

Остановилась я на моменте, которое уже не раз встречала в книге. Что за концентратор силы, я никак не могла понять, пока не порылась в других книгах, спрятанных Энн в зельеварне, пока не поняла.

Воскликнула:

— Кольцо? Всего лишь? Но где оно тогда?

Зачем-то стала разглядывать свои руки, хотя и сама прекрасно помнила, что на своих пальцах я нашла только одно — символ замужества. Которое и сняла сегодня, не желая вспоминать о той странице жизни.

Сын подкрался незаметно, буквально подлез под руку, заглянул в книгу и пожал плечами, потом тоже посмотрел на мои руки. А я не совсем осознанно поделилась дилеммой:

— У меня должно быть кольцо, чтобы магия легче давалась. А куда оно делось, я вспомнить не могу.

Об этом память молчала. Она вообще у меня оказалась сильно разрознена, часть вещей я выполняла привычно, на автомате, а где-то впадала в ступор.

Сын не подвёл, показывая тайник в зельеварне. Оказалось, что он не мог его открыть, я запечатала его своей кровью. Он и сам уже забыл, когда я положила туда доставшееся мне от умерших родителей скромное наследство.

После обряда мы медленно перебирали вещи из шкатулки, и сын рассказывал то, что до этого узнал у мамы:

— Это бабушкино, их ты можешь носить.

Я кивала, слушая рассказ, разбирая пару серёг, кулон на цепочке, браслет к серьгам. От моего отца осталось кольцо-концентрат, Маркус робко попросил померить его. Оно было велико, конечно, а Маркус закрыл глаза, даже зажмурился, а я увидела, как перед ним возникло слабое облачко, быстро растворившееся в пространстве.

На лбу ребёнка проступил пот, словно он долго бежал, Маркус с сожалением снял кольцо и положил к остальным украшениям и артефактам:

— Близко, но не совсем. Будто что-то мешает мне соединиться с родовой силой.

Причиной могло быть то самое проклятье рода Морган, и я потребовала подробностей, в это время вертя в руке кольцо. По возникшему желанию его надеть, я уже поняла, что это он, тот самый артефакт, который сделали специально для меня. Маркус и рассказал, что это был подарок того самого деда, лорда Хэнли, перед школой.

Весь вечер я изучала заклинания, помогавшие домохозяйке содержать дом в порядке. И сразу поняла, что волшебных заклинаний, выполняющих всё, не было. Мало того, сила на них бралась большей частью из меня, в меньшей из пространства. В магической части это немного облегчало чары, а вот в немагической затрудняло.

Утром мы дождались констебля, который и проводил нас до места погребения, которое организовала фабрика, а после и он с нами в кабинет, где мы встретились с полноватым мужчиной, одетым с иголочки. Это оказался представитель владельцев фабрики и юрист, мистером Готри.

Только он принёс соболезнования и начал:

— Хочу со всем уважением зачитать решение руководства фабрики и озвучить компенсацию, положенную инженеру Моргану. Её получите вы, вдова Морган и сын мистера Моргана, Маркус Морган...

Дверь стукнулась о стену, настолько сильным был удар, и в комнату вплыла дама: крупная и явно разъярённая женщина чуть за пятьдесят. Вся атмосфера была полностью нарушена, так как эта неприятная мадам протянула свой мясистый палец и указала прямо на меня, возмущённо взвизгнув:
— Ты! Гадина! Убила! Думаешь, я не успею?! Ошиблась, убийца! Мать всегда чует, когда ребёнку плохо, а ты посмела убить моего мальчика!

Я в шоке посмотрела на констебля, на представителя компании, только что приносящего мне соболезнования и собирающегося рассказать о той самой компенсации.

Окинула взглядом появившуюся внезапно мадам, вернулась к смутным воспоминаниям о муже Энн, и поняла, что к нам явилась его мать и моя свекровь. Да, Энн с ней явно не повезло.

И ведь успела в самый ответственный момент!

Констебль насторожился, представитель фабрики сразу уточнил, имеет ли дама отношение к Майку Моргану, и получив однозначный ответ, пригласил её присоединиться к обсуждению, раз уж она оказалась настолько близким родственником.

Дама пыхтела возмущённо, но села. А услышав, что компенсацию получит вдова и сын, как наследники первой очереди, заорала:

— Так это она, гадина, его и убила! Какую ей компенсацию?! Подстроила всё, ведьма мерзкая! Уж я знаю эту мерзавку, погубила сын, точно вам говорю!

— А доказательства у вас есть? Вы заинтересованная сторона, мадам Морган. Кстати, позвольте ваши документы.

Мы с Маркусом молча смотрели на представление, что устроила эта женщина.

Мало того, я дар речи потеряла, когда она уверенно продолжила:

Глава 11

Меня с сыном собирались проводить в муниципалитет на разговор и дальнейшее расследование. Пока что констебль обходился с почтением и посоветовал крикливой даме, моей свекрови, не мешать следствию и ждать вызова, прежде высказавшись:

— Вы так легко бросили обвинения, миссис Морган, на свою невестку, а значит, у вас и доказательства есть, я так понимаю. Если это навет на наследников, чтобы обойти их, то мы всё равно всё выясним, вам ли не знать. Жду подтверждающего письма от вашего ордена. Ну, вы знаете, о чём я, не так ли?

Что именно имел в виду констебль, я не понимала, пока не обратилась к своей памяти. Нервозность, беспокойство за себя и Маркуса, который тихо жался ко мне, стараясь не показывать это окружающим. Я понимала, что он и меня хотел защитить, и сам нуждался в поддержке. Поэтому сжала его ладонь, показывая, что я с ним, мы вместе.

Мне и самой нужна была сейчас поддержка, но я пыталась успокоиться, чтобы услышать ещё что-то из разговора, что в дальнейшем мне могло пригодиться.

Констебль в это время потребовал дать ему адрес, по которому будет жить во время следствия миссис Морган. На что та кинула злобный взгляд на меня, прошлась по внуку, словно по пустому месту, и ответила уверенно и даже с наглецой:

— Как обычно, у сына поселюсь. В доме, куда приезжала всё это время. Дом по закону сыну перешёл после замужества с этой. А теперь сыну среднему отойдёт. Всё по нашим законам, я и сына привезла, чтобы он сразу начал оформлять собственность. Мы закон чтим.

Тут я не выдержала, ведь в памяти у меня всё же кое-что осталось от прошлой Энн. Поэтому я уверенно ответила:

— Вы и сами знаете, миссис Морган, что законы наши и те, что за завесой, отличаются. А дом этот — мой, а после сыну перейдёт, Маркусу. Потому что он был закреплён по первому законодательству, появившемуся на островах. Вы прекрасно знаете, какой закон главнее, не так ли?

Я уже извлекла из своей дырявой памяти законы магической Англии. Они появились первыми на островах и были главнее. Если бы дом располагался только на немагической части, тогда да, дом бы перешёл после замужества полностью в род Морганов. То есть мужу, а уж он бы решал, кому дальше. Маркусу или любому другому. Это было бы право Марка Моргана, распоряжаться своим имуществом.

Родители Энн Хэнли хорошо подготовились и обезопасили дочь. Да, перед лицом взрослой жизни она осталась одна, да и родня Хэнли поспешила с ритуалом малого отречения, не желая получить и доли риска того самого родового проклятья, что получили от магии в своё время Морганы.

Злобная мегера, в которую продолжила превращаться миссис Морган, подошла ко мне ближе, и тихо-тихо, на грани слышимости, зашипела, пока констебль отошёл за сопровождением:

— Думаешь, легко отделаешься от обвинений? Не считай меня тупой, мерзавка. У меня есть доказательства, что сын умер не просто так. Этому констеблю, мелкой сошке, я рассказывать ничего не буду, но добьюсь того, что дело будет вести судья, имеющий доступ к ведению подобных дел. Я за справедливость, и ты получишь своё, дрянь. Никто не поможет тебе, не переведёт дело в магическую юрисдикцию. Для этого нужны связи и деньги. Или репутация в маг. мире. А кто ты, вспомни. Хуже, чем мы. От тебя отрёкся твой же род, ничтожество.

Я не выдержала, зажала уши Маркусу и высказала этой неприятной дамочке:

— А вы не торопитесь радоваться и руки протягивать на чужое. Весь ваш род такие же беспринципные дармоеды и хапуги, не зря вы связались с этим мерзким орденом. Это на вашем роду поклятье, а на мне и Маркусе его нет. Во всяком случае, пока. И я всё сделаю, чтобы не было. Родня вступится за нас, я уверена. А вам я, как хозяйка, запрещаю появляться даже на пороге моего дома. Да будет так!

Меньше всего я ожидала, что между нами прошмыгнёт лёгкий ветерок, а миссис Морган отпрянет, шипя очередные оскорбления в мой адрес. Магически закреплённые слова? Да, это были они, моя память дала этому подтвержение.

Представитель фабрики успел сказать, что до судебного решения разговор о компенсации будет поставлен на паузу, но все выплаты фабрика сделает в срок и по закону.

Нас вывели, а миссис Морган что-то тихо сказала констеблю, наверное, называя местный адрес пребывания, и быстро ушла. Нас же привели в маленькую, тёмную, неприятную комнатушку, явно камеру для задержанных. И, показывая на тонкую кучку соломы в углу, местный служащий равнодушно довёл до моего сведения:

— Хорошая камера, чистая. Пока велели сюда, до выяснения, позже принесу воды и хлеба. Ну, устраивайтесь, с вашими, говорят, быстро разбираются. — Он хохотнул и неудачно пошутил: — Или в воду, или отпустят. Тут и не угадаешь.

Мы с сыном сели на солому, и я решила отвлечь его, предложив рассказать интересную историю. Почему я вспомнила историю про Тома Сойера, не знаю, сын слушал с упоением. А я не спешила, вспоминая, дополняя, меняя некоторые моменты. Этим неспешным рассказом я успокаивая и сына, и себя, потому что на самом деле мне было очень страшно.

Позже я поняла, что то самое письмо деду сыграло самую важную роль в нашей с сыном судьбе. Спали мы оба плохо, да и не поспишь особо на столь жёсткой лежанке. Тем не менее, в порядок я себя привела, когда встала, а сын ещё и попросил продолжения той самой истории про славного мальчишку Тома.

Я с ужасом думала, что новый день нам готовит, когда дверь со скрипом отворилась, и в камеру зашли двое мужчин. Вчерашний охранник и новый для меня человек: худощавый, старше среднего возраста мужчина в деловом костюме.

Глава 12

Английская сдержанность и невозмутимость, умение держать себя и холёный вид давали понять, что передо мной был деловой и вполне успешный человек.

Его первые слова так приободрили, что я моментально превратилась в слух, ловя каждое слово говорившего:

— Приветствую вас, миссис Морган. Зовите меня мэтр Бигси, Наул Бигси, представитель рода Хэнли здесь, за завесой.

За весь вчерашний день у меня было достаточно времени, чтобы вспомнить всё, что оставила мне предшественница, и даже те крупицы, что я успела проглядеть в первые дни попадания сюда, в новый мир.

Сложность и одновременно простота соседства магического и обычного мира был в глобальной защите, которую умудрились создать маги прошлого.

Завеса была не просто переходом из одного мира в другой. Как один блин лежал на другом, так и эти миры находились слишком близко. И были точки соприкосновения.

Опыт прошлого дал магам понять, что от обычного мира придётся защищаться. И прятаться. Обычный обыватель из-за невидимого купола, что накрывал немагический мир, давал некое воздействие. Люди не запоминали и не видели странностей вокруг себя, если они касались использования магии.

Те, кто защищал мир, вплоть до этого малообразованного охранника, носили защиту, которую давала им должность. И чем выше позицию они занимали, тем больше они знали о соседнем мире. И вместе с присягой они давали клятву молчания. Поэтому не могли обсуждать странности даже в семье.

Вот только к той самой теме гонений ведьм я так и не дошла, имея сильно отрывочные знания. Это я первым и спросила нового знакомого, мэтра Бигси, когда он попросил охранника оставить его для личного разговора. А тот, что интересно, только равнодушно кивнул и вышел. Но я успела заметить его стеклянный, пустой взгляд.

Страх непонятного наказания буквально заставил спросить:

— Я не понимаю, я же вижу, что вы воздействовали на этого охранника, но вы явно не боитесь последствий. А меня хотят лишить жизни за то, что я кинула обратку в мужа. И я выжила, между прочим. Значит, магия приняла мою сторону, хотя мы были замужем. А вы законы лучше меня знаете, мэтр. В чём же причина такой несправедливости? В чём тогда моя вина?

Сказала, а потом сама испугалась, не заподозрит ли этот человек чего, слишком много пробелов в знаниях мира у меня оставалось.

Но мэтр сам додумал причину, скептически покачав головой:

— Меня предупредил ваш дед, что образование у вас хромает, миссис Морган, но я не понимал всю пропасть. Ладно, зато вы, я надеюсь, сохранили свой родовой дар и, что важнее, передали его сыну. Об этом сказали ваши посещения магического квартала Сайтгемптона и зелья, что вы так и продолжаете варить. Но это мы ещё проверим более тщательно, когда вызволим вас из этого бедлама…

— Вызволите? Вы так уверенно говорите, словно это решённое дело. Боюсь, моя бывшая свекровь не успокоится. — Я перебила мэтра, но для нас главным сейчас была свобода и безопасность.

На что мой собеседник только хмыкнул и ответил уверенно:

— Всё имеет цену, миссис Морган, и род Хэнли готов её оплатить. Но давайте всё же по порядку.

Я не выдержала, поморщилась, вспоминая последнюю встречу Энн с мужем, отпечатавшуюся в памяти так, что не сотрёшь. Словно это я сама была там, уверилась в подозрениях, и как истинная дочь рода Хэнли отомстила за погубленную жизнь. Поэтому поспешила поправить собеседника:

— Я Хэнли, мэтр Бигси, вдова Энн Хэнли, а это мой сын — Маркус Хэнли. Я хочу, чтобы мой сын по праву носил эту фамилию, вы понимаете?

Я и сама почувствовала, что от меня шла сила, она наполняла смыслом произнесённые мной слова. Видимо, мэтр тоже почувствовал что-то, потому что поправил меня:

— Вы и сами знаете, одного желания мало. Проклятье рода Морган будет дорого снимать и потребует от рода слишком много вложений и сил. Вы сами знаете, как в нашем мире относятся к детям. Да, мы ценим их значительно выше и заботимся лучше, чем здесь, в немагической части Англии. Но! Вы же помните, в чём ценность любого наследника? В чём была ваша ценность, миссис Хэнли? Раз уж вам так угодно, буду условно так вас называть.

Мэтр дал ясно понять, что право на имя нужно заслужить и доказать. А я, кстати, помнила, в чём была ценность Энн Хэнли в роду. Как не помнить, если эта глупышка, испугавшись договорного брака, сбежала с соблазнившим её Майком Морганом?

Молодой Майкл Морган балансировал на грани, находясь где-то в самом низу того самого магического общества. Отщепенцы — вот как называли тех, кто прогневал магию. И обижаться сейчас на мэтра было глупо.

Сын разумно не встревал в разговор, тихо стоял рядом со мной и слушал наш разговор. Я уже не первый раз заметила, что Маркус был сокровищем для любой матери. И я не желала, чтобы этот замечательный мальчишка стал таким же, как отец, съедаемый проклятьем, погрязший в зависимостях, а именно так магия проклинала носителя, сводя его с ума.

Мэтр ясно показал нам наше положение и то, что решение по нам ещё не принято. Мы проговорили ещё полчаса, после я разрешила проверить себя и сына. Мэтр показал артефакты рода Хэнли, которые дали как раз для нужной проверки. Он подробно объяснил, что будет делать. Маркус тоже слушал внимательно и в конце сам кивнул мэтру, давая свой ответ:

— Я согласен, мэтр, на проверку.

Представитель рода Хэнли одобрительно кивнул, показывая, что оценил ответ мальчика и его готовность потерпеть, когда нужно будет, и начал ту самую проверку, от которой будет зависеть наше будущее.

Потому что прежде он показал действие артефактов на мне. Лорд Хэнли, мой двоюродный дед, велел и меня проверить.

Я уже поняла, чего он опасался — полной потери магии. Или скорой потери, учитывая то, что в магическую часть Сайтгемптона я могла попасть, да и зелья варила. И об этом мэтр подробно расспросил. Он, оказывается, точно знал, что там меня видели, и что зелья мастеру Гришему я приносила. И что готовила их именно я.

Глава 13

Вы когда-нибудь понимали, что вот он, момент, когда может всё может поменяться и явно в лучшую сторону?

Вот и я стояла, смотрела на представителя рода Хэнли и по шоку в глазах, по его искренней реакции, которую мистер Бигси не смог сдержать, я поняла, что мой сын показал то, чего от него не ожидали.

В доказательство моих мыслей мистер Бигси вслух сказал то, что увидел:

— Лорд Хэнли искренне считал, что у мальчика шансов не будет. На вас, миссис Хэнли, и была надежда. И да, вы выдержите ритуал очищения от проклятья чужого рода. Если уж вы сами согласны вернуться в род Хэнли и пойти под руку главе, слушаясь его беспрекословно, я смогу помочь вашей беде с проклятой миссис Морган. А вот мальчишка… Ни я, ни тем более глава Хэнл не ожидали подобного. Вы хоть сами понимаете, что такое полный родовой дар?

Поверенный так остро взглянул на меня, а взгляд у него был ищущий, лихорадочный. Пришлось признаваться, что после воздействий на меня мужа, память у меня стала как решето. Поэтому мистер Бигси объяснил, несколько взбудораженно поглядывая на Маркуса:

— Дар зельевара, ещё и полностью раскрытый. А ведь с ним не проводили ни обряда усиления, ни введения в старший род, ни жёстких рунических практик. Сама магия благоволит вашему сыну. Повезло вам, миссис Хэнли, ваш сын даст вам шанс подняться выше, чем лавочница из бедного квартала, дать сыну соответствующее образование. Надеюсь, вы понимаете, что на всё нужны деньги и связи.

Намёк я поняла очень хорошо: наше будущее зависело от главы Хэнли и его расположения.

Я начала лихорадочно вспоминать, что осталось в памяти о даре рода.

Дело рода — это зельеварение. Я бы сказала, достаточно большая ниша, которую занимал род. У лорда Хэнли в собственности были лавки, причём пару десяткой как минимум, в разных городах Англии. В Саутгемптоне было две лавки, это в памяти моей отпечаталось чётко. Для среднего класса и на Изумрудной улице, куда пройти могли только родовитые маги, причём вторым критерием была мощь. Поэтому бездарного и ленивого наследника или представителя рода, какой бы он ни был, туда не пускали.

Ещё я помнила добывающую и перерабатывающую компанию. На родовую компанию работало много сборщиков, в том числе опасных магических растений и прочих живых организмов. В том числе охотников за редкостями. Те обычно работали по контракту, не на постоянке, или вообще выполняли разовые заказы. А ещё в памяти были лаборатории, теплицы и оранжереи.
Вспомнила, что лорд взялся за эксперименты с одеждой, магически пропитанной зельями, а закрепляли на ней свойства с помощью тех же ритуалов.Удивительно, но именно этот момент в памяти: эксперименты, желание лорда Хэнли войти и откусить кусочек от нового рынка сбыта, всколыхнули страшные моменты.

Картинки, приправленные эмоциями, вспыхивали в памяти: смерть родителей, которую расследовали, но выйти на убийц не смогли, и гнев лорда. Неожиданная встреча с молодым Морганом, его ухаживание и полное затуманивание в голове у юной Энн. Уже после, в сильном подпитии, Майк признался, что ему заплатили, и очень-очень хорошо. На кону стояло замужество милой и наивной Энн Хэнли. Ветвь хоть и побочная, вот только сын лорда Хэнли, Барт, серьёзно поссорился с отцом, и ритуально проведя малое отречение, уехал в Штаты вместе со всей семьёй.

Все эти события складывались в странную картинку. Я, вернее ещё Энн помнила, что сын лорда, Барт Хэнли, всё же начал переписку с отцом, поэтому тот не впадал в отчаяние. Но история с племянником, его женой и дочерью, попавшей в сети предателя магии, дала понять — причиной всего был, возможно, не злой рок.

И началось серьёзное расследование. Люди лорда Хэнли провели огромную работу и выяснили много нехорошего, в том числе того, что касалось Энн.

Именно это и рассказал мне поверенный рода, мистер Бигси. В такой ситуации не только наивная и неопытная девчонка могла попасть на удочку подобного афериста. Так что дед, влекомый долей раскаяния, решил позаботиться о бедной родственнице.

Уточнение мистера Бигси о моей силе и даре Маркуса меня удивило, расстроило и даже возмутило. Получалось, что если бы мы оказались совсем безнадёжны для рода, то и спасать нас, получается, не нужно было?

Я не смогла смолчать и откровенно спросила мистера Бигси, на что получила невозмутимое:

— Ну что вы, миссис Хэнли, лорд всё равно бы сделал всё для вашей свободы. Репутация рода — не шутка. А представительница, проклявшая на смерть мужа — это не то, в чём род заинтересован.

— Это не было проклятье, это была возвратка. Вам ли не знать, мистер Бигси, разницу!

Сама я разницу не особо понимала пока что, но поверенный и юрист рода, который и собирался защищать меня? Конечно, он знал и прекрасно понимал разницу.

Что и подтвердил, успокаивающе подняв руку и соглашаясь:

— Даже не сомневайтесь, разница мне известна. Я уже собрал все возможные доказательства, мне осталось только взять у вас слепок памяти некоторых моментов и закупорить его временно в сосуд. Для суда. После, конечно, я вам его могу вернуть. Но если вы позволите совет…

Я невозмутимо слушала мистера Бигси, не показывая, что мне было понятно далеко не всё, что он рассказывал. А совет? Почему бы не выслушать его от столь опытного человека? И я кивнула, внимательно слушая и запоминая на будущее.

— Оставьте у лорда Хэнли эти воспоминания. Во-первых, это доказательства, и они не пропадут, а во-вторых, вы будете смутно помнить об этих тяжёлых моментах, ауж эмоций вообще не будете ощущать. Зачем вам эти лишние переживания, миссис Хэнли?

И я обещала подумать. Забывать хоть что-то я не хотела, у меня и так память была как решето. Но когда мистер Бигси забрал эти самые моменты, для меня они и, правда, поблёкли, потеряли остроту. И я решила их не забирать обратно.

Нас с сыном вернули в дом, пока шло расследование. Залог, внесённый родом Хэнли, дал нам такую возможность. Я не была наивна, понимая, что эти суммы явно придётся отрабатывать.

Глава 14

Наивные мечты получить в этом мире старшего родственника, который бы поддержал, подсказал, разбились о действительность. Лорд Хэнли был стар, но крепок, как телом, так и умом, а ещё суров, и говорил, не щадя моих чувств.

Одно хорошо, хоть приветствие и было несколько суровым, как и взгляды, которые лорд кидал на меня, разговор с внуком его несколько смягчил. Так я думала, когда Маркус с восторгом слушал, какие шикарные теплицы и редкие магические растения были в поместье. Сын старался спокойно сидеть на стуле, слушая деда, но с восторгом воспринял предложение:

— Я вижу, что тебе действительно интересно, Маркус. Так почему бы тебе не сходить и самому не посмотреть на родовые теплицы? Как тебе моя идея? Пользуйся, пока дед добрый.

Маркус с мольбой посмотрел на меня, а я беспокойно посмотрела на деда, предлагая сыну:

— А могу пойти с тобой, вот только мы оба здесь гости. Ты же сам знаешь, в таких местах нужно точно знать, где и что растёт, и какую опасность несёт.

Дед вполне благосклонно предложил помощь слуги, приказав появившемуся серьёзному мужчине вернуть мальчика в целостности и сохранности сюда же, в кабинет главы.

Я уже начала догадываться, что лорд Хэнли хотел остаться со мной наедине, ведь тогда он смог бы говорить откровенно, не боясь испортить отношение с правнуком.

Худощавый, но высокий и крепкий, лорд Хэнли пошёл в семейную породу и был темноволос, суров и характером твёрд. Удивительно, но Маркус полностью пошёл в род Хэнли. От Морганов в сыне даже намёка не было, в том числе в характере. Пусть отрывочно, но я помнила мужа Энн и понимала, почему свекровь даже проверку проводила. А это в памяти осталось, проверка была. Маркус был Морганом, но всё в нём кричало о принадлежности к роду Хэнли.

Думаю, внимание деда к ребёнку было неспроста, он почувствовал во внуке этот стержень — внутреннюю силу, спокойную уверенность, которую излучал сын.

Мои мысли о сыне дед озвучил, стоило только двери закрыться:

— Твой сын — Хэнли, от проклятых там одно название. Да и ты, Энн, не так разочаровываешь, как я опасался. От никчёмного альфонса избавилась, хотя сама была на грани. И это ты, подающая такие надежды в своё время, и не заметила, как муж травит тебя. Я провёл полное расследование и сам обратился в суд, чтобы у мерзкой Морган не осталось и шанса стрясти хоть пенс с нас. Я помню, как родители тобой гордились, как делились твоими успехами в школе. Я помню, что ты продавала свои зелья в одной из лавок рода, пока не связалась с этой гнилью. Жаль, жаль, что я не успел.

Поначалу я боялась и слова лишнего сказать, но по мере рассказа лорда во мне поднималась волна негодования. Куда смотрела родня? Девушка после школы осталась одна, жила в том самом доме, а ей даже средств не хватало, чтобы ты самую лавку открыть. Родители у Энн были как раз сборщиками магических редкостей. Сгинули, а наследства там с гулькин нос оказалось. Да, Энн подновила зельеварню, запаслась нужными инструментами и ингредиентами, и начала сама зарабатывать.

Разговоры о конкурентах в роду Хэнли начали ходить уже позже, когда глава рассорился с сыном, оплакал родителей Энн, а после потерял и её, ставшую Морган. Я помнила их встречу, когда лорд сам навестил внучку, жившую в том самом доме, где очнулась и я в первый день своей новой жизни.

Родня отрезала Энн от семьи, отправив холодное письмо. Её перестали приглашать на праздники и семейные посиделки.

В голове проносились картинки того, что именно застал лорд, навестив свою внучку. Бедность, неухоженность, холод и запах. Тот самый запах, который я ощутила, когда очнулась. Гнилостный запашок алкоголя. Морган выпивал, потому что проклятье съедало его, не давало жить спокойно. В последний год и сама Энн начала подсаживаться на это дело. Я прекрасно помнила и её, вернее, своё состояние, да и в памяти были моменты.

Лорду Хэнли хватило пяти минут, чтобы понять и сделать выводы — Энн и её судьба перестали его волновать. Он просто вычеркнул девчонку из жизни, даже не став смотреть на правнука. Сколько тогда было Маркусу? Чуть больше года. Возможно, если бы лорд проверил, для ребёнка оставшиеся три года прошли бы намного лучше. А что бы стало с Энн, если бы лорд отобрал малыша? Вот то-то же.

Очнулась, услышав конец истории о Морганах:

— И эта наглая Милания Морган решила по-тихому въехать в домик вашей ветви рода. Жаль, что лавка там в таком запустении, да и улица, где она стоит, находится недалеко от квартала бедняков. Всё же война сыграла свою роль, сейчас в стране непросто, особенно в немагической её части. Но и у нас, на изнанке, не сахар. Ладно, хватит этих пространных мыслей. Что касается Морганов, то твоя свекровь вместе с дочерью и её семьёй сбежали из Англии. Повезло, успела, пока мы доказывали её сговор с сыном, но вернуться они уже не смогут. И это хорошо. Мы спокойно проведём обряд и очистим вашу кровь от этих пиявок. Особенно кровь Маркуса.

Я с испугом спросила:

— Но что взамен? Нельзя же просто убрать, нужно чем-то заменить. А чем? И кто возьмёт на себя обязательства? Я не смогу, моих сил просто не хватит.

Эти знания тоже были при мне, так как Энн не раз думала в последний год, что же ей делать. Думаю, муж именно поэтому решил кардинально избавиться от жены. Он просто заметил, что та начала очухиваться от угара влюблённости и начала думать головой.

Глава Хэнли одобрительно кивнул и добавил от себя:

— Ты права, нужен сильный маг, который возьмёт на себя столь серьёзные обязательства, поддерживать вас обоих, пока вы не восстановитесь. А ещё найти место, которое будет подпитывать вас магически. Мало того, Хэнли вы стать не сможете, я не буду рисковать родом. Очень уж коварное проклятье несут Морганы. Я долго думал и решил всё же рискнуть. Английской ветви рода моей жены, Лауры Майер, не осталось на островах, а я, как магический поверенный её имущества, в том числе здесь, за завесой, могу распоряжаться и фамилией. Ты и Маркус возьмёте фамилию Лауры. По мне, так прекрасный ход.

Глава 15

История приюта, самого здания и земель была очень интересна. Не вдаваясь в подробности, дед рассказал, что на тех самых землях провела часть детства моя бабушка, урождённая Майер, и тогда поместье было процветающим. Майеры покинули земли Англии, а Лаура, моя бабушка, вышла замуж за деда, Джона Хэнли, и это поместье со всеми землями было частью её приданого.

Джон любил и баловал жену, тем более для него она была олицетворением настоящей леди. По его рассказу я поняла, что любовь там была сильная и взаимная. А вот про поместье дед рассказывал сухо:

— Мы много путешествовали, осваивали новые места, покупали земли здесь, за завесой. Я искал участки нетронутой природы, куда после ходили наши охотники за редкими и опасными ингредиентами. И на это нужны были средства. Именно я поднял род Хэнли на новый уровень, родители Лауры во времена моей молодости сильно сомневались в подобном зяте. Я хотел в своё время продать поместье Майеров, но Лаура упёрлась, и я не мог отказать моей любимой. И очень скоро в её голове возникла эта сумасбродная идея — приют магических сирот.

С каким неодобрением произнёс дед последние слова. Он явно не одобрил эту затею. Но, судя по нежности в словах, когда дед говорил о своей покойной жене, любил он её сильно. А учитывая, что приют всё же был, любовь победила.

Удивительно, а ведь передо мной сидел жёсткий человек, со своей чёткой позицией. А значит, перечить в открытую ему было очень опасно, что я прекрасно понимала. А про жену он говорил с такой любовью, что я аж заслушалась. Но глава не забывал, где он находился и с кем говорил, поэтому по-деловому начал описывать мне состояние дел земель рода Майер:

— Часть земель я продал ещё давно. Одному из попечителей, сэру Генри Соулсету было продано пастбищные земли. Его род разводит редкую породу овец, есть и фабрика по переработке шерсти и прядению тканей. В общем, род процветает, и сэр Генри каждый год по нашей давней договорённости вносит на содержание приюта нужную сумму.

Я недоумённо уточнила, пока дед сделал паузу, и отпил воды из стакана:

— Попечитель? И он не один, не так ли? — Я задумчиво протянула, задумавшись: — Получается, приют живёт на пожертвования попечителей?

Я поняла, что наступила на больную мозоль главы. Тот скривился и продолжил в сердцах:

— Да в тот-то и дело, что раньше, причём совсем недавно, пару лет назад, пока я не уехал закупать очередные земли и инспектировать уже приобретённые, дела были не в пример лучше. Ехать туда я не хочу, просто не могу, не желаю и слышать лишний раз о поместье Майер. Мы с Лаурой прожили там часть молодых лет, и воспоминания… Наполненные счастьем и радостью, вместе с тем они будоражат память, и сердце вспоминает, а после болит. Нет, не хочу даже думать об этом месте.

Я понимала, чувствовала, что глава что-то скрывал. Не всё он рассказал мне, но кто я такая, чтобы лезть туда, куда не приглашали? Поэтому слушала молча и кивала, а дед продолжал:

— Ладно, не к месту я что-то расчувствовался. Если по делу, то мой управляющий просмотрел ежеквартальные отчёты за последние два года и говорит, что в целом всё выглядит разумно. Неудачный позапрошлый год, когда почти весь сад высох, да и урожая практически не было на огородах. Теплицу нужно было перекрыть, так как в прошлый год были сильные ветра, и я с попечителями добавил средств. Пришлось в том числе нам из своих средств закупать питание для сирот. Возможно, следует проверить поставщика продуктов, директриса Дорсет в сопроводительном письме жалуется, что приходится много выбрасывать. И вечно нужно за что-то доплатить: то ремонт одного камина, то комнаты, то башня начала рушиться. А средств, которые раньше поместье зарабатывало, не хватает. И опять я собираю у себя попечителей и прошу, будто сам не могу решить проблему, причём со своими землями.

Глава Хэнли явно был раздосадован таким положением дел, а я спросила:

— Мне не совсем понятно, почему приют существует на средства попечителей? Корона совсем не помогает?

Глава Хэнли посмотрел на меня недоумённо, а я поняла, что сморозила глупость, не знакомая с положением вещей здесь и сейчас. Я привыкла к порядкам в своей стране, и там частных приютов не было, вроде. А здесь всё было, получается, наоборот?

Лорд Хэнли вздохнул печально, откинулся на спинку кресла и начал с другого:

— У вас с сыном будет две-три недели до отъезда. Я займусь проверкой твоего образования и, главное, знаний своего правнука. Всё же ты, Энн, даже после ритуала перехода в род Майер, станешь ненамного сильнее. А сын твой с даром интуита и достаточной силой в будущем сможет создавать сложносоставные и авторские зелья. Хм, как вернётесь, а подыщу достойных учителей, особенно для Маркуса. И не забудь о себе. Через год тебе стоит подумать о замужестве. Но ничего, я подыщу тебе достойных кандидатов. Пока с твоим знанием этикета даже в гости к соседям лучше не ездить, слухи разносятся быстро. А как выполнишь моё поручение и вернёшься, так я и займусь вами всерьёз.

Я настолько была в шоке от того, как быстро глава взял нашу судьбу в свои руки, даже для видимости не поинтересовавшись моим мнением, что только и смогла, что вымолвить:

— Поручение? Что за поручение, глава?

Дед очнулся от своих дум, он явно в голове уже расписал нашу жизнь на год вперёд, и ответил как само собой разумеющееся:

— Тайное поручение, Энн. Проведём ритуал: вы окрепните, мы создадим вам с сыном нужные рекомендации, да и поднатаскаем вас в некоторых вопросах. Всё же образована ты крайне однобоко. Зелья — это ещё не всё, поверь. Я планирую ввести вас в приличное общество. Пусть тебе многое не светит, но подумай о сыне. А само поручение, это поездка в приют Майер. Ты поедешь туда как учитель зельеварения, именно в этом предмете у тебя крепкие знания. Я знаю, родители писали ,что в школе тебя хвалили по этому предмету. Целью твоей будет тайная проверка состояния приюта, персонала, а главное, подробное описание того, что ты увидишь, услышишь, узнаешь. Будешь отправлять письма магпочтой, шкатулку я тебе с собой дам. Артефакт не такой уж дорогой, но дам тебе попроще вариант, будет семейной реликвией. Как всё разузнаешь, вернёшься, и я займусь вами серьёзно.

Глава 16

Я искренне считала, что штудирование учебников по зельеварению и составление плана обучения — моя самая большая проблема. Знания у меня были, но отрывочные, то, что досталось от Энн, да и то далеко не всё. И упасть в лужу, показав незнание элементарных знаний в своём предмете, я могла очень даже легко.

Во время ритуала принятия мной фамилии Майер, магия заставила нас понервничать. Она долго, как и предупреждал глава, присматривалась и всё же приняла меня, дав новую фамилию. Из ритуала я вышла уже Энн Майер, а сын так смотрел и обнял, стиснув руки, что я, уставшая от ритуала, потратившая силы подчистую, присела и посмотрела ему прямо в глаза. И нашла в их глубине радость за меня и страх. Сомнение.

Я шёпотом приободрила ребёнка:

— Тебе не стоит бояться, дедушка сам говорил, что магия и его рода с удовольствием приняла бы тебя. А уж магия рода Майер примет тебя в секунду. Ты достоин, Маркус, сам глава тебе об этом сказал. И теперь говорю я, слышишь?

Конечно, я понимала, откуда были эти сомнения. Помнила из воспоминаний Энн. Муж не раз говорил гадости сыну, опуская его самооценку, а мать молчала. Меня же сейчас злость взяла на такое отношение. Ничего, я постараюсь дать этому мальчишке любовь и заботу. А ещё помочь выбиться в люди и занять достойное место в этом непростом мире.

Дед положил руку на плечо внука и спокойно, хоть и несколько устало подтвердил:

— Даже не буду переносить второй ритуал. Магия аж тянулась в твою сторону, внук, хотя ты и стоял за пределами круга. Она схватится за тебя в момент, поверь мне. Ты достоин, твоя мама правильно говорит.

Глава Хэнли был прав. Как он и сказал позже мне, встретившись вечером в библиотеке, где я весь день сидела и штудировала книги по основам зельеварения, вела записи, чтобы позже уже составить обучающий план.

Глава решил поговорить наедине, чтобы уши внука не слышали лишнее. И его, в отличие от меня, он только хвалил:

— Потенциал ещё полдела, он у твоего сына высокий. Каждодневный труд, обучение, закрепление на практике, вот что даст шанс Маркусу выбиться в достойного представителя рода Майер. А там и на английскую часть наследства можно будет претендовать. Но прежде ему предстоят годы труда, Энн. И ты, как мать, обязана ему это обеспечить. Надеюсь, я доступно объяснил? Твоё положение будет полностью зависеть от вклада в ребёнка.

— А я сама, что, ничего не стою? Магия долго не принимала меня. Что это означает, глава?

Дед жёстко, но правдиво ответил:

— Ты совершила серьёзную ошибку, могущую запятнать весь род, Энн. Не удивляйся теперь. Но шанс поправить ситуацию у тебя появился. Сын, Энн, поставь на него. А прежде закрепи магию рода Майер и выполни моё поручение.

Глава окинул взглядом книги, что лежали передо мной, после оглядел их внимательнее, а в конце на лице его читалось недоумение. Он внимательно оглядел меня и спросил:

— Что за ерунда, Энн, зачем тебе основы твоего предмета. Ты же брала продвинутые зелья, даже могла кое-что из высших готовить, я помню письма учителей и твои оценки.

Пронзительный и требовательный взгляд сверлил меня так, что выхода у меня не осталось. Тем более врать главе рода? Пришлось признаваться:

— Я помню, как муж пытался меня отравить, помню, как магия боролась. Помню, как наказала его. Но многое после этого из памяти исчезло. И свой любимый в школе предмет я теперь помню не весь, а словно кусками.

Выражение лица деда было незабываемым. Он посидел, помолчал, а после покачал головой:

— В этом вся ты, Энн, слишком скрытная. И чего сразу не сказала, пока я письмо не отправил директрисе Дорсет? Теперь не жалуйся, придётся тебе постараться вспомнить то, что забыла. Ну, ничего, неделя у тебя будет.

Я в ужасе посмотрела на деда, понимая, что за неделю я не успею. Да там и за месяц не успеть, дыры в памяти были о-го-го какие. А он словно и не понимал, продолжая рассказывать:

— Кстати, через два дня приедут попечители, заодно представлю им тебя как дальнюю ветвь рода Майер. Это будет плюсом тебе, магия места примет такого преподавателя легче. Да и рекомендации я к тому времени подготовлю. Прошлый зельевар, мистер Бартен, не продлил договор с приютом и спешно уехал. Он был протеже леди Оденри, дальняя ветвь. И пока леди не успела найти замену, я разослал письма всем попечителям. Мы обсуждали план на следующий год по финансированию, а так как у нас возникли некоторые разногласия, в том числе из-за некомплекта учителей и помощниц для сирот. А ещё и новое письмо директрисы, и снова бесконечные траты… Ладно. Это тебе знать не нужно, лишнее. В общем, твоя задача — произвести на попечителей хорошее впечатление.

В себе я была уверена. В день встречи с важными для приюта людьми я выглядела достойно. Да и внешне немного преобразилась, источник рода Хэнли хорошо подпитывал нас с сыном, и мы быстро восстанавливались. Тем более дед советовал побольше молчать и выказывать расположение своим видом.

И всё бы хорошо, но зайдя в кабинет к главе Хэнли по приглашению, я встретилась взглядом сначала с пожилой леди, окинувшей меня оценивающим взглядом.

Я по всем правилам поздоровалась с леди, а после окинула взглядом мужчину, стоящего у окна и смотревшего весьма располагающе. Красивый и статный шатен смотрел с деловым интересом. Сэр Генри Соулсет?

Меньше всего я ожидала, что здесь я встречусь в холодным и враждебным взглядом третьего попечителя, темноволосого, крепкого мужчины. Скорее всего это был лорд Ричард Уэстон, воевавший в последней войне с Наполеоном.

Холодный, несколько пренебрежительный взгляд, меня аж током пробило от него. Но я не подала виду, кивнула с почтением, как и велел в своё время глава, и поспешила занять место, определённое для меня.

Сейчас я не была внучатой племянницей лорда Хэнли, я была его дальней и бедной родственницей. Мне нужно было произвести хорошее впечатление на большинство попечителей и попасть в приют под чужой личиной. И я собиралась это сделать.

Глава 17

Глава Хэнли представил меня остальным, назвав меня Энн Майер, вдовой и дипломированным зельеваром, причём с рекомендациями.
Леди Оденри была разговорчива, любопытна и начала задавать мне вопросы, интересующие её. Мужчины явно присматривались и прислушивались к нашему разговору. Сэр Генри Соулсет был настроен вполне положительно, а вот лорд Уэстон обратился к главе Хэнли с откровенным недовольством:
— Мы уже говорили по поводу кандидатов, и я настаиваю на пересмотре всего штата, начиная с директрисы Дорсет. Да, поначалу может быть трудно, но нанимать сирых и убогих в расчёте вернуть былую финансовую состоятельность этим землям? Тем более что сэр Соулсет в своё время откусил порядочно от дохода.
Сэр Соулсет возвёл глаза вверх и с наигранной усталостью ответил:
— А я в который раз повторю, что это было верным решением. Зачем пастбищные земли приюту? А так в своё время в приюте сделали ремонт, закупили саженцы для увеличения сада, да и домашней птицы приобрели порядком.
Лорд Уэстон с усмешкой ответил:
— Да-да, конечно. Вот только последние два года войны, неурожай в позапрошлом году и прошлое засушливое лето, когда половина сада просто высохла, поставила проживающих там детей на грань голода. А нас слишком мало для такого количества сирот. Или вы забыли, зачем был создан попечительский совет на самом деле? Явно не для постоянных финансовых вливаний в эту прорву. А руководство приюта явно наживается на детях, скрывая доход. Считаю, нам нужно провести тайную проверку…
Я сидела ни жива ни мертва, понимая, что лорд Уэстон предлагал ровно то, что и дед, только в открытую. Значит, он тоже сомневался в честности тех, кто сейчас управлял приютом. Нахмурилась, думая, не играет ли лорд в свою игру, ведь дед не хотел рассказывать попечителям, предполагая, что кто-то из них начнёт покрывать своих протеже. Или ещё хуже, был замешан в бедах приюта. Эти земли с удовольствием приобретёт каждый из них, тем более по дешёвке, прежде разорив хозяйство.
У леди Оденри и у сэра Соулсета были свои люди в приюте. Леди пристроила туда брата своего управляющего, служащего завхозом, то есть помощником директора по хозяйственным вопросам, а сэр Соулсет рекомендовал тётку, оставшуюся вдовой. Ей не было места в семье дочери, вышедшей замуж, а собственные средства не позволяли жить отдельно. Поэтому она пошла трудиться в приюте няней. Должность не ахти какая, но зарплата и стол давали возможность выжить.
Всё это мне рассказал дед, и я чётко поняла, кого именно неприятный лорд Уэстон назвал сирыми и убогими. А ведь меня он причислил именно к ним. И всё равно нужно было держать себя в руках, поэтому я сидела и держала на лице расслабленное и располагающее выражение.
Разговор пошёл явно не в то русло, обо мне уже было забыто, мужчины выясняли давний спор. Леди Оденри начала беспокойно обмахиваться веером и посылать взгляды главе Хэнли. И он не подвёл, обратив внимание спорящих:
— Я не сказал, что против, лорд Уэстон, но прошу не спешить. Нелишним будет сначала прочесть одно интересное письмо, которое я получил из канцелярии высшего магического совета. Прошу, леди первая, а после уже вы.
Лорд Уэстон кинул на меня короткий взгляд и продолжил, всё так же оставаясь холодным и колючим:
— Лорд Хэнли, если новость действительно важная и касается нашего общего дела, то следует всё же отпустить нового сотрудника. А судя по лицам остальных, её вы тоже возьмёте, мнение меньшинства же у нас не учитывается. — Я услышала, как сэр Соулсет тихо хмыкнул, словно эти слова он слышал не первый раз. — Вам не кажется, что столь важные вопросы не касаются обычного персонала?
Остальные присутствующие скрестили взгляды на мне, леди Оденри первая очнулась защебетав:
— Считаю, что здесь вы совершенно неправы, лорд Уэстон. Кандидатка мила, воспитана и образована. Да и рекомендации присутствуют. Ещё и маленький сын. У него будет с кем общаться там, на месте, и это просто замечательно.
Сэр Соулсет кивнул, выражая согласие на мою кандидатуру. А вот лорд Уэстон опять вставил своё мнение, отвечая леди:
— Да-да, конечно, столь молодой вдове и её явно маленькому сыну будет очень кстати оказаться в подобном месте. Где живут в холоде, едят неизвестно что, да к тому же обучаются неизвестно чему. Вместо должности зельевара нам следовало разогнать всех и нанять достойны сотрудников, прежде всего крепких хозяйственников, рабочих и помощниц, заботящихся о детях, прививающих им полезность труда. А как приют снова встанет на самоокупаемость, нанять достойных учителей.
Леди Оденри закатила глаза и с толикой усталости ответила:
— Опять вы об одном и том же. Лорд Уэстон, вы хоть понимаете, во что это нам встанет? Я уже говорила и повторю, нет у нас таких возможностей. И что насчёт письма? Давайте уже попрощаемся с милой миссис Майер и отпустим её, нас следует заняться серьёзными делами. Тем более мне ехать домой дальше всех, ещё и переход этот на немагическую часть земель.
Дед всё правильно рассчитал: письмо действительно было важным и заинтересовало остальных. Мою кандидатуру одобрили большинством и отпустили.
Пока шла к себе, я мысленно прокручивала разговор и понимала: или лорд Уэстон, как и дед, что-то знал о приюте, или пока подозревал что-то неладное.
А вот остальные двое попечителей были слишком беспечны. Дед рассказал и показал записи по расходам. Приют просто высасывал средства из дохода каждого. Я понимала недовольство лорда Уэстона, но не принимала его подхода и отношения. Он был груб и крайне нелюбезен.

Глава 18

Ехать в приют мы собирались с сыном на почтовом дилижансе. Да, дед оплатил проезд, но настоял на тайне моего происхождения. На появившуюся новую фамилию и на фальшивые бумаги были наложены его мощные чары, и слабая магичка, как определил дед директрису Дорсет, примет всё за чистую монету.

В сумке у меня находилось официальное письмо от попечителей, заверенное лордом Хэнли, он ещё раз напомнил, какая у меня в приюте будет главная цель, и добавил про письмо:

— Лично в руки, только так, Энн. И не забудь откликаться на имя миссис Майер. Мы уже второй день тренируемся, а ты забываешь иногда.

Я встряла, пока дед задумчиво посмотрел на окно. Была у него такая привычка:

— Лично? Есть на то причина?

Да, я уже начала разбираться в интонациях деда, да и книги читала практически с утра до вечера. А ещё повторяла зельеварение, раз за разом встречая пробелы в памяти. Что-то восстанавливалось в памяти легко, что-то приходилось заучивать. А ещё ходить в зельеварню и тихонько спрашивать сына, заодно и его натаскивая. Так мы и учились, кто сколько мог.

— Да. — Хмурился дед на мою малообразованность: — Магия сделает своё дело, и у директрисы не будет вопросов. Не стоит распылять на других силу заклинания.

Я кивнула, понимая, что это было мне же в пользу.

А главе Хэнли всё было мало. Беспокоился ли он за меня, или больше за внука, но он попробовал меня уговорить:

— Оставь его здесь. Ты будешь в приюте чуть меньше месяца, а он пока продолжит получать достойное образование. Там личного учителя не будет, а я постепенно добавлю те предметы, которые должен знать достойный наследник. Энн, пойми, твой сын может взять наследие Майеров. С родом Хэнли ему особо ничего не светит, магия отдаст предпочтение моему сыну, но и нам, Хэнли, нужна крепкая родня поблизости. Земли Майеров простаивают без крепкой руки не один десяток лет. Я слишком много езжу по стране, времени нет, ведь сын с семьёй уехал. И вернётся ли? Ладно. Этого мне не узнать. Но если сын совершит глупость и магически откажется, дальше магию рода примет мой младший брат. А вот магия Майеров может поднять твоего сына на другой уровень…

Дед сначала намекал, словно готовил меня к самой мысли, а после и прямым текстом заявил. И да, я задумалась об этой идеи и рассказала сыну. Что началось… Маркус сам настоял на разговоре с дедом и разъяснил ему, что маму, то есть меня, он не бросит и одну не оставит.

— Никого не было, когда стало совсем плохо, только мама. И я поеду с ней, ведь там, в этом незнакомом месте, может быть опасно. Я смогу её защитить.

Такой воинственный, такой смелый. Я приобняла сына тогда, успокаивая, но гордость за его решение меня просто распирала. А подняв взгляд на деда, я поняла, что и внутри его глаз увидела искреннее одобрение.

Однако ответил он по-другому, несколько сухо:

— Тогда уж, Маркус, отвечай за свои слова и не лезь на рожон. Твоя задача в новом для тебя месте — просто подружиться с детьми твоего возраста, узнать у них, как им живётся и как персонал заботится о них. Всё, что увидишь, может стать полезным для нас, но и об осторожности не забывай.

Так, с напутствием и некоторой помощью в сборах, мы и отправились в карете деда обратно в Саутгемптон. Почему так? Магические почтовые кареты шли от города, да и маршрут ещё нужно было подгадать. Поэтому по приезде мы купили билеты, время у нас было пару часов, и мы с сыном отправились к нам, в наш домик. Причём шли мы пешком, по магической части города.

Дед одолжил мне магический саквояж, который почти ничего не весил и вмещал больше, чем мог внешне. Я его и до половины не заполнила. Внешне он был потрёпан, для соблюдения моей роли, но цены он был немалой.

Пройдясь по дому, я спустилась в зельеварню, а сын увязался за мной, влекомый любопытством. Я стояла и рассматривала стеллажи, уже больше понимая, что я вижу на полках. Медленно я прошлась вдоль них, неторопясь рассматривала инструменты, отложила на стол походный набор, в том числе небольшой универсальный котелок.

Ингредиенты, сначала для основы и ингредиенты к ней, потом и дальше, по составным и более сложным зельям.

Сын тихо спросил, внимательно наблюдая за мной:

— Ты что-то задумала, мама?

Этот невинный вопрос и поставил всё на место, хотя сначала я не до конца понимала, зачем я начала выкладывать часть ингредиентов.

Я повернулась к сыну и предложила:

— А если мы продолжим зарабатывать на зельях, сын? Да, Саутгемптон далеко, но у нас есть надёжный покупатель. И мы можем отправлять ему товар с помощью того же магического ворона. Когда мы покупали билеты на почтовый дилижанс, ты так смотрел на соседнюю лавку, где продавали почтовых птиц. Мы можем взять кого покрупнее, чтобы и посылки мог носить. Например, ворона. Вот только на ком мы нашего помощника запечатлим?

Я задумчиво протянула последние слова, давая сыну проявить себя, и не прогадала. Маркус с надеждой откликнулся:

— Мама, давай на меня, ведь дед говорил, что я сильнее. А тебе восстановиться до конца нужно, а я расту и мне нужна ответственность. Так дед сказал…

Я обняла ребёнка. Понимая, что он зачастил, подкидывая мне такие правильные доводы. А его сверстники в этом возрасте просто говорили: «хочу» и «дай», ну, и канючили ещё для верности. Или всё это было там, у меня, когда детей так баловали, что они и представить себе не могли, каково было их сверстникам ещё пару сотен лет назад?

Поцеловала сына в макушку и ответила:

— А верю, что ты будешь заботиться о своём питомце, Маркус. Думаю, мы успеем вернуться и купить тебе ворона. А ещё и ритуал привязки совершить. Давай-ка мы сейчас соберём то, что нам точно понадобится там, куда мы едем, и отправимся на Вересковую улицу.

Маркус закивал довольно, слушая, что нужно достать и положить на стол.

Я опять пошла вдоль стеллажа, а сын зачем-то подошёл близко-близко и шёпотом спросил:

— Мам, ты опять мимо тайника идёшь, а там редкие ингредиенты. В поместье Майер мы сможем варить зелья посильнее тех, что ты варишь сейчас. Дед говорил, там магия будет помогать.

Глава 19

Я смотрела на сына, лихорадочно копаясь у себя в памяти. Где тот самый тайник находился и как открывался, а не вспоминал, а вот откуда Энн взяла зелье для ответки на коварство мужа, я поняла. Она сама не могла бы проклясть его, будь это даже ответка. Подобное мог сделать маг намного сильнее её. Она использовала зелье, это я помнила хорошо. Да, подпитала его заклинанием, но зелье она приготовила сама.

То, что осталось в памяти, а сейчас вылезло на передний план, заставило пройти пару шагов и буквально свалиться на табурет, и уставиться на сына.

Потому что всё с тем зельем было не так просто. Энн была истинной дочерью Хэнли, потомственных зельеваров, создавших не один десяток уникальных, в том числе после и запрещённых зелий.

Зелье не зря было спрятано в тайник. Это была непростая ответка. Все, кто причинил существенный вред, должны были рано ли поздно ответить. Магия сама бы подвела каждого к расплате. Именно поэтому на зелье нужно было разрешение на изготовление, оно было сложным, и могло стать чистым ядом при малейшей ошибке.

Резко встала, отбрасывая ненужные сейчас мысли, и с грустной улыбкой обратилась к сыну:

— Милый, похоже, это я тоже забыла. Но ты же помнишь, как открыть тот самый тайник?

Маркус важно кивнул и, показывая под рабочий стол, сказал:

— Ты под ним закрепила тайник и закрыла на свою магию. Я тоже не могу увидеть, что в коробочке, но ты запретила даже пробовать, мама.

Магию активировать я уже пробовала, оставшись одна в комнате вместе с книгой по начальной магии. Вспомнила свои восторги, когда первый раз ощутила свою силу, пусть и небольшую. Сразу после ритуала мы оба с сыном почувствовали её всплеск, и дед заверил, что теперь, освобождённая от довлеющего на нас проклятья, она вырастет. Тем более теперь, когда мы стали Майер.

Маркус знал примерно, где я её закрепила, мне понадобилось время, чтобы достать её. Магия и на этот раз сработала, и вот я уже держу небольшую коробочку, всю испещрённую рунами. Сын подлез под руку и тихо сказал:

— Ты говорила, что это сделал мой дед, который был твоим отцом, мама. Он в последние годы стал делать магические ар-те-фак-ты (сказал сын хоть и правильно, но это слово было редким в его словаре, поэтому и произнёс он его по слогам). А это одна из немногих вещей, что осталась после него. Ты хранила шкатулку, а после спрятала здесь, ты сама мне рассказывала. Не хотела, чтобы отец увидел и продал. А мы возьмём эту коробочку с собой? Ты говорила, там находится то, что может спасти наши жизни…

Я аккуратно открыла крышку, впечатав в круглую выемку свой палец, тело само подсказало, как действовать, я и понять не успела. И вот, хранилище открыто, а в специальных выемках находились пять флаконов, хотя места хватило бы на девять флаконов. Причём четыре были из стекла, один из красивой формы кристалла, а последний из дерева. Странным мне показался последний флакон. Дерево? Но вытащила я почему-то кристальный флакон.

Подняла над собой, смотря на свет, увидела, как светящиеся крупицы плавают в зелье, и тихо сказала:

— Зелье правды, или в просторечье болтливости. Это нам может пригодиться.

Я и сама не до конца понимала, почему так сказала, положила флакон обратно, а после него взяла деревянный. Сжала в руке и тихо продолжила:

— Осталась ещё одна порция, и через пару месяцев зелье потеряет силу. То самое зелье, «кровь за кровь», или «ответка». Остальные не так опасны, но брать его с собой будет рискованно. Ошибиться в виноватом и самой получить…

Я посмотрела на затихшего сына, слушавшего меня. По привычке хотелось спросить его, но это был не тот вопрос, который задают детям. Такая ответственность могла лежать только на взрослом, и нечего её было на ребёнка перекладывать.

— А, была не была! Торопиться и использовать его я точно не буду, а так, если что, у нас ещё есть пара месяцев.

Как раз цену зелья я помнила. Энн пришлось выгрести существенную часть накопленного, когда она решилась сварить те самые зелья.

Я закрыла коробку и аккуратно положила её в саквояж, и продолжили сборы. Но прежде я предупредила сына:

— Маркус, ты ничего не видел, не слышал и не знаешь. Понял? Мы соберем нужные ингредиенты, и попытаемся всё уместить. Думаю, небольшой дополнительный заработок будет нелишним. Да и тебе стоит практиковаться, раз уж ты так любишь зелья.

Маркус кивнул с важным видом, а после улыбнулся, когда услышал про занятия зельями. Истинный сын рода, что Хэнли, что Майер. Майеры тоже были знатными зельеварами, но специализировались на зельях для улучшения продуктов. Род был знаменит волшебными продуктами, которые они выращивали в садах и огородах. И в теплицах, конечно. Погода в волшебной Англии не сильно отличалась от той, что была за завесой, может, была чуть более мягкой. Но влажность на юге страны и ветра, а ещё капризное солнце заставляло многих рачительных хозяев ставить магические теплицы и выращивать в них еду.

Кстати, на теплицах те и сделали основное состояние. Майер использовали зелья, ритуалы и ту же артефакторику в своих изделиях. Дед рассказывал, что все теплицы в приюте были делом рук рода Майер. Части из них нужен был ремонт и они стояли не используемые, а две пока работали и приносили хоть и небольшой, но доход. Именно на эти средства покрывалась малая толика расходов.

Сборы, покупка ворона, названного сыном Этер, поездка на дилижансе, она заняла буквально полтора часа езды, хотя на обычном, немагическом, мы бы ехали, по словам деда, часов пять. За небольшую доплату возница согласился довести нас прямо до ворот приюта, всё прошло спокойно, и я уже было расслабилась, пока мы не пересекли забор, найдя у ворот калитку.

Мы стояли с сыном и рассматривали земли и само здание, раскинутое перед нами. Странно, я ожидала худшего, но дорога и аллея, которая шла вдоль неё, выглядели очень прилично. Центр здания, где и располагалась та самая башня, о ремонте которой говорили попечители, были в неплохом состоянии. Да, оба крыла, уходящие от центра, левое и правое, были в худшем состоянии и явно требовали ремонта, да и хозяйственную часть видно не было, она располагалась обычно сзади.

Глава 20

Пока шли, я поначалу молча поражалась, не видя ни плодовых деревьев, ни кустарников. У главы Хэнли, правда, тоже была подъездная аллея, и пошикарнее, чем эта, во всяком случае, более ухоженная. Но у деда работали как минимум четыре садовника. А после я вспоминала, что у деда в поместье была большая хозяйственная часть за домом: теплицы, сад и огород. Конечно, с магическими насаждениями. А как по-другому, если в поместье был свой источник?
Дед показал мне его, с гордостью прибавив:
— Сам его поддерживаю, практически один. Нет, в праздники иногда приезжает родня, поддержать, но и я помогаю при самых важных ритуалах. Два раза в год чистим источник, и собираются все, кто смог приехать. А так каждый месяц сам, и сил хватает, Энн. Потому что мы друг о друге заботимся. Запомни, нельзя всё время брать, отдавать тоже надо.
А ещё дед провёл жёсткую проверку на знание самых важных ритуалов, ведь он искренне рассчитывал на восстановление моей магии. Так мне и пришлось признаваться, что память у меня стала как решето. И очень многое я забыла. Вот и получила практические навыки от него перед отъездом. Теперь я понимала, что жизнь владетелей магических земель и поместий была строго подчинена многим правилам.
Поэтому я обратилась к садовнику:
— Бойл, а где же садовые насаждения? На встрече с попечителями мне кратко рассказали историю создателя этого приюта и историю самого поместья. Глава Хэнли упоминал про большой сад и любимые сорта груш леди Майер. Помню и что-то про знаменитые теплицы, и подсобное хозяйство.
На мои слова Бойл кивал, а после ответил:
— Есть, как не быть. Да, сад порядком зарос, а один я не справляюсь. Помощников мне редко дают, хотя старшие мальчишки и девчонки бы справились.
Ворчание садовника было понятно, услышав, с какой любовью он перечислял виды деревьев, кустарников, многочисленные сорта, и с каким сожалением говорил о прошедшей засухе:
— Погибло столько, что руки опускались поначалу. А плоды ведь на стол тем же деткам шли, да и на продажу хватало. Так было раньше, ещё три-четыре года назад, всяко лучше, чем сейчас. И стол у деток был разнообразней, старшие помогали по саду и огороду. Сейчас же попробуй добиться хоть кого в помощь, всех направляют к мастеру Ходжесу.
Я с любопытством спросила:
— А мастер Ходжес — это…?
Садовник буркнул:
— В теплицах работает мастер. В своё время он был подмастерьем в Саутгемптоне, отец у него с дальнего востока, говорят. Отца прислали сюда, в Англию, служить аристократке, да скандал там вышел нехороший. Ходжес остался не у дел. Так и нашла его директриса Дорсет, или знала его раньше, но Ходжес вскоре после неё прибыл, а после и на мастера сдать получилось. А то дело непростое, да и затратное больно. И детки теперь в тех теплицах работают. А сад и огород, значит, не у дел. Если бы не наше бедственное положение и польза от того сада-огорода детям, и не допросился бы.
Я видела, что садовник обижен и искренне переживает за свои насаждения. Так мы и шли, пока не увидели мужчину, степенно шедшего к нам из поместья, и Бойл не проворчал:
— Лёгок на помине, мастер-то. Вон, идёт, явно вас встречать. Хорошо, значит, до кабинета он вас и проводит.
Второй новый человек производил совершенно иное впечатление. Он был, не в пример хмурому садовнику, улыбчивым, порядком моложе, лет за тридцать, но глаза при улыбке у него оставались холодными, словно лёд, хотя цвет у них был тёмным, от взгляда мастера буквально морозило.
Непростой это был человек, очень непростой. Он был очень официален, нетороплив, но спокойно поддерживал светский разговор, пока мы шли на встречу с директрисой.
Центральная часть здания и правда выглядела не в пример лучше, чем уходящие от неё левое и правое крыло. Мы поднимались наверх по широкой лестнице, и, пройдя третий этаж, запыхались, поэтому остановились перевести дух. Мастер заметил:
— Покои директора находятся на самом верху, в башне. Давайте переждём, пока вы переведёте дух, а я продолжу. На первом этаже находится парадный зал, его мы используем для встреч с опекунами, для тренировок. Там же столовая, где едят дети и учителя. Ещё малыши живут, там камины больше тепла дают. Также на первом находятся кухни, подсобные помещения, склад, в том числе и в подвале кое-что хранится. Ну, это вам неинтересно, да и не касается это вас. На втором — классные комнаты, там же рабочие, например, как и библиотека. Там же находится та же зельеварня, в которой будете и вы работать, хранилище ингредиентов. Направо от центрального здания располагаются комнаты для девочек, а налево — мальчиков. На третий детям заходить запрещено, это вотчина преподавателей, помощниц, нянь, там же и я живу. А башню, как я и говорил, занимает директор. Сейчас это миссис Дорсет. Я вижу, дух вы перевели, поторопимся, вас ждут, ещё один этаж, и мы будем на месте.
Удивлённая, переспросила, поднимаясь выше и держа сына за руку:
— Зельеварня на втором этаже? И хранилище ингредиентов? Разумнее её сделать в подвале, недалеко от ритуальной комнаты. Да, теорию можно и в классе проводить, но практику?
Мастер нахмурился и ответил:
— Не наше с вами дело вмешиваться в решения начальства, миссис Майер. Не советую так выступать при встрече с директрисой Дорсет.
Впечатление мастер Ходжес произвёл двоякое. Он был вежлив и явно не просто так рассказывал о порядках и знакомил с приютом. Но сам по себе этот человек был мне почему-то неприятен.
Первое впечатление по поводу директрисы Дорсет тоже было двояким. С первых же секунд она отвратила меня своим строгим замечанием:
— Ребёнок? — Строгий взгляд на мастера, зашедшего с нами в кабинет и представившего нас, и сухой выговор: — Вы же помните, мастер Ходжес, никаких детей у меня на этаже. Выше второго ни один не должен подниматься.
После директриса повернулась ко мне и так же строго продолжила:
— Рекомендации, миссис Майер. Мне пришло письмо, хотелось бы убедиться теперь в решении всех попечителей.
Я достала письмо из саквояжа и протянула его директрисе.
Та села, и, не предложив нам последовать её примеру, пробежалась взглядом по письму. Подняла взгляд на меня и кивнула уже более приветливо:
— Хорошо, я рада, что замену так быстро нашли, тем более женщину. Неделю я вам дам на адаптацию и знакомство с нашими порядками, а после вы возьмёте на себя группу детей под наставничество. Впрочем, мастер Ходжес, пригласите миссис Ламли к нам, думаю, ей можно будет поручить адаптацию миссис Майер. Две молодые дамы всегда найдут точки соприкосновения.
Директриса подождала, пока мастер выйдет, и взгляд её опять изменился. Она приветливо мне улыбнулась и предложила располагаться удобнее:
— Расскажите мне, миссис Майер, каково же ваше родство с родом Майер, во владениях которых мы все сейчас проживаем и трудимся на благо сирот. Думаю, так мы быстрее узнаем друг друга, и я пойму, на что могу с вами рассчитывать.
Я коротко улыбнулась в ответ, а сама подумала, что глаза директрисы тоже, как и у мастера, остались холодными. Это была светловолосая, крупная и представительная дама, в меру ухоженная, с пучком на голове и льдисто-голубыми глазами. А ещё складками вокруг губ, что говорило о её непростом характере, чопорности и осознания собственного превосходства.
«А никто и не обещал, что здесь будет просто». — Подумала я и начала подготовленный вместе с дедом рассказ о себе и сыне.

Глава 21

Поначалу я думала, что всё будет просто. Мне всего-то нужно было продержаться недели три, самое большее месяц, и за это время вести себя так, как вела бы на моём месте новая учительница, получившая тёплое местечко.

Первый же бой я дала за своего сына, и бой этот произошёл с новым для меня человеком — экономкой миссис Браун. Дама была крепкой, деловой и работала здесь уже два года.

Пока мы шли втроём, я отказалась оставить сына одного в моей новой комнате, он сам просил взять его, я узнала много и о самом приюте, и о его создании, делая вид, что ранее не слышала этого. О нынешних порядках я наслушалась достаточно, чтобы понять: всё здесь было создано для удобства самой системы, а не для детей.

Миссис Браун была суха, тверда, держала себя на расстоянии и не позволяла лишнего. А как мы стали возвращаться, — она остановилась на лестнице второго этажа и показала рукой на левое крыло, а после показала на Маркуса:

— Пойдёмте, я покажу вам место, которое приготовила для юного Маркуса Майера. Ему уже шесть, и он будет находиться в средней группе ребят. В младшей средней. Заодно познакомитесь и с ответственной за эту группу, с мисс Прайд. Она дама незамужняя, но детей любит. Но не забывайте и о нашем правиле: строгость и контроль. Сиротам он нужен, чтобы стать полезными нашему обществу. Пойдёмте, я всё покажу и расскажу.

Маркус сделал шаг вперёд и поднял на меня взгляд, удивлённый, что я стояла на месте. Я же рукой загородила ему путь, показывая, чтобы стоял на месте, сжала губы и твёрдо ответила:

— Мой сын будет жить вместе со мной. Я сама буду приводить его на занятия перед своей работой, а после забирать. Да, возможно, позже, через месяц, как привыкнет к новому месту, он сможет присоединиться к группе.

Интуиция, вот что никак не давало отпустить ребёнка. Хотя я понимала, что если бы мы и правда приехали сюда надолго, ребёнка нужно было отпустить, чтобы он знакомился с ребятами своего возраста и вливался в коллектив. Но что-то не давало увериться, что здесь будет хотя бы сносно для него.

Персонал по большей части был новый, но в возрасте. Хмурые, неразговорчивые и не любившие детей. Не знаю, с чего я так решила, но всё здесь казалось казённым, холодным, недушевным, что ли. И распорядок, и обстановка, и люди.

Я приподняла подбородок, показывая, что меня не убедили, но пошла навстречу экономке, видя, что та начала слишком уж нервничать и настаивать на обособлении с ребёнком. Мол, порядки.

— Хорошо, миссис Браун. Предлагаю пройти и посмотреть, где предстоит поселиться моему сыну.

Мой внимательный взгляд уловил момент, когда экономка скривилась недовольно, но быстро поправилась, кивнув.

Шок, вот что ощутила я, медленно и внимательно оглядывая все помещения, по которым мы шли. Второй этаж оказался благоустроен на порядок хуже, чем третий, где мне выделили вполне сносную комнату. Учитывая, что кровать на ней была двуспальная, я всё больше убеждалась, что ребёнка я здесь не оставлю.

Я успела мельком заглянуть в пару приоткрытых дверей, где всё ещё не было детей, а судя по рассказу экономки, в течение дня все были заняты той или иной работой.

Нет, работой трудовой процесс она не назвала, но перечислила, чем были заняты дети разных возрастов:

— Мы всех делим на маленькие группы. Они помогают взрослым и таким образом знакомятся с миром и работой, которую в будущем могут выполнять. Кто на кухне, кто на заднем дворе. В хозяйственной части столько работы: и теплицы, и огород, и помощь садовнику. Старшие уголь носят, дрова, что от высушенных деревьев в саду. Работы много. А ещё аллея! Не всегда попечители предупреждают, когда приезжают, поэтому парадная аллея и парк должны быть безупречными. Леди Оденри обожает парк, разбитый здесь основательницей, леди Майер. Редкие деревья и кустарники. Леди Оденри наша попечительница, но вы с ней должны быть знакомы, вы ведь встречались с ней, не так ли?

Я тогда кивнула, но промолчала, хотя видела, что экономка хотела ещё что-то услышать от меня. Поэтому она, не дождавшись, продолжила:

— У каждого попечителя есть требование, и мы выполняем их все. Поэтому парадная аллея и небольшой парк перед домом должен быть идеальным. Так же теплицы с магическими травами, приносящими доход и покрывающими хотя бы небольшую часть расходов. Неиспользованные земли в собственности мы сдаём по договору сэру Соулсету. Старшие выходят группами по очереди и следят, чтобы тонкорунные овцы нашего дорогого попечителя не попали в овраг. И если случается что-то неприятное, они мигом сообщают нам.

Я тогда с плохо скрываемым ехидством спросила:

— А как вы удовлетворяете предпочтения лорда Уэстона, миссис Браун?

Та не придала значение моему тону и спокойно ответила:

— Лорд Уэстон долго воевал с врагом и совсем недавно вернулся с поля боя. Победителем. Поэтому мы искренне благодарны ему и понимаем: война наложила на него глубокий отпечаток.

— Какой же? — С любопытством спросила я.

Теперь мне стало действительно любопытно. А миссис Браун с полной серьёзностью ответила:

— Я плохо помню последний приезд лорда два года назад, когда он приезжал домой набраться сил после серьёзного ранения, но и тогда он был неуживчив, излишне требователен и непримирим к любым маломальским ошибкам. А ведь мы растим детей, а не солдат, ну, вы же понимаете? А в последний свой визит он говорил на повышенных тонах с директрисой Дорсет. А ведь она так заботится о нас. И о детях, конечно.

Я только кивнула, а сама подумала, почему экономка разделила взрослых и детей. Странно это было.

Всё вокруг было не так уж плохо, но, то там, то тут я встречала маленькие нестыковочки. Или оговорки.

Комнаты, предназначенные для каждой группы детей, были заставлены кроватями, были большими, внутри помещалось кроватей тридцать точно. Камины находились по обеим сторонам от этих больших комнат, вот только выше, на третьем этаже, на каждую небольшую и достаточно уютную комнату приходилось по камину, а между двумя комнатами, имеющими камин, находилось неотапливаемое помещение. По рассказам той же экономки, комнаты служили складами или просто были закрыты.

Глава 22

Новое место, всё было незнакомым, и я немного отпустила контроль. Нужно было успеть сунуть во всё свой нос и сделать это так, чтобы никто из руководства не догадался.

Я пришла на место сбежавшего зельевара, но учить мне поручили детей с шести до одиннадцати, дальше ими занимался мастер Кроули. Дед о нём рассказал вскользь, что этого мастера нашла сама директриса. Я помнила только то, что мастер всё же приезжал к деду и произвёл на него вполне хорошее впечатление.

Директриса Дорсет сама рассказала, что дети от двенадцати и до шестнадцати — не моя забота. Мне же нужно было согласовать с мастером Кроули, на что обращать внимание, какой материал давать, какие навыки прививать детям. Ведь дальше они будут помогать ему, в том числе с теплицами.

И опять эти теплицы. На учителях экономили, а в теплицах два специалиста работали.Кстати, в те самые теплицы мне доступа не дали, ведь у меня была своя личная рабочая зельеварня. Скромно оборудованная, но была.

Вот так, за завтраком, я села рядом с мастером Кроули и спросила его об учебном плане. На что получила спокойный ответ:

— Ничего выдумывать не нужно, миссис Майер, следуйте уже готовому плану, он был у прошлого штатного зельевара, мистера Бартена.

— Вы хотели сказать, мастера Бартена?

Тот фыркнул, не спеша попивая кофе из небольшого кофейника.

Мастер был плотным по телосложению, но крепким. А ещё у него были вполне себе недешёвые привычки. Кофе был отличным, но остальным его не подавали. Запах из чашки шёл просто чарующий.

Поймав мой взгляд, мастер вальяжно заметил:

— Прекрасный кофе. Покупаю недалеко, в магической части Марчвуда. Удобнее получать заказ магической почтой, но я предпочитаю сначала проверить товар. Как зельевар с большим опытом, я понимаю, как важно самому убедиться в качестве.

Я как раз уже начала знакомиться с материалом бывшего зельевара, поэтому и удивилась странной системе образования. Сомнениями поделилась с мастером:

— Я просмотрела часть материала, провела проверку знаний, в зависимости от возраста детей, чтобы не повторяться с пройденным. В одном я убедилась точно, с этой работой справился бы и подмастерье. Да и программа слишком однобокая. Кем дети потом могут стать с такими знаниями?

Мастер застыл на пару мгновений, после отставил кружку и, повернувшись ко мне, с нажимом ответил:

— Попечители не один раз за год приезжают и проверяют работу приюта, в том числе и нашу работу, миссис Майер. Не стоит сомневаться в компетенции руководства, ведь это они нас кормят, дают кров и заработок. Ладно, об этом позже, если продержитесь здесь больше полугода и покажете себя надёжным сотрудником.

Я попыталась задать ещё один вопрос:

— Я не сомневаюсь, мастер Бартен, я пытаюсь разобраться в самой системе. Мне нужно понять, принесёт ли моя работа пользу тем же детям. У них должно быть будущее.

В ответ мне пришло ещё одно замечание:

— Вот и разбирайтесь: проводите уроки, растите сына и не лезьте в чужую работу. До вас всё работало, значит, и трогать не стоит.

Я тогда быстро доела и пошла на первый урок, морально готовясь к десятилеткам. Сегодня они были первыми, и они уже не первый урок должны были проходить состав основ, которые готовят зельевары. Мне нужно будет объяснять, чем отличаются животные составы от растительных именно в основе для будущих зелий, опасность смешать эти два типа состава и последствия. А у детей не было учителя уже месяц. Придётся начинать сначала и быстро-быстро пробегать эту тему. А потом ещё и на практике с ними эти основы варить.

Я уже поняла, что учитель зельеварения занимался только основами, мало того, я ещё подтягивала детей в счёте, письме, ведь мы должны были проходить основы рунописи. Основные рецепты строились как раз на ней. А ещё и математика, ведь в зельеварении не обойтись без неё.

Миссис Ламли давала детям основы предметов, будь то чтение, письмо, математика, правила поведения. На многих учителях, до войны работавших в приюте, сейчас руководство экономило. Это мне рассказала миссис Ламли, с которой мы неплохо начали общаться.

Я решила сама кое-что разузнать у деда в следующей переписке. Да, для меня, живущей в двадцать первом веке, было многое здесь дикостью. Но вспомнив работные дома, в которые превратились в девятнадцатом веке многие приюты Англии, я поняла, что здесь детей кормят, дают крышу над головой, хоть и порядком экономят на обогреве. Да и приучают к труду.

Я помнила свой шок от шестилеток, когда провела у них первый урок. Сына я не трогала и договорилась, что не буду его пока выделять, чтобы в новом коллективе не появилось зависти. Но так рано начинать обучение даже основам зелий?

Мало того, осторожными вопросами я успела выведать у сына, что дети большей частью дня занимаются как раз помощью то здесь, то там. А учились дети недолго, с десяти, после того как позавтракают и потрудятся, и самое большее до часу дня. После они в своей группе вместе с нянями шли помогать, кто в уборке, кто в саду или в огороде.

А что же магия? Большинство владели крупицами силы, а развивать её здесь им особо не давали. Хорошо, они жили в месте, где был природный источник, это давало им большое преимущество.

Своими сомнениями я и поделилась с той же миссис Ламли, а та тихо так ответила:

— Не удивляйтесь, миссис Майер. Верно, вы плохо знаете, где могли оказаться эти малыши, не попади они сюда. Поверьте, мир магии может быть не менее жесток, чем тот, за завесой. То, что легко даётся одарённым, может оказаться непозволительной роскошью для тех, в ком магии слишком мало. Кому мы нужны, изгои общества?

Я удивилась, что такая приятная молодая женщина ставит и себя на одну линию с сиротами. И возразила:

— У вас есть профессия, миссис Ламли. Вы молоды, приятны внешне и ещё найдёте своё счастье.

Да, миссис Ламли было двадцать четыре, она была молодой вдовой. Плюс был в том, что магия в ней была, хоть и на скромном уровне. Поэтому она не могла получить полную магическую специальность. А вот бедность и вдовство — это был уже очень большой минус. А ещё отсутствие наследника. Свою историю моя новая знакомая сама мне рассказала, когда мы договорились с ней посидеть у меня за чашкой согревающего чая.

Глава 23

— Маркус, повтори, пожалуйста. Кулёк твоих любимых печений? Но зачем тебе кулёк, ты же сам недавно хрустел ими. Кстати, тебе пора в свою группу, ты просил сказать, когда время подойдёт.

Маркус странно отреагировал. Я думала, что он стал больше доверять мне, но сын не смотрел на меня, словно хотел спрятать от меня что-то личное. Секрет?

Я выдохнула и улыбнулась, поняв, что он, верно, хотел угостить остальных детей из его группы. С гордостью подумала, что таких вкусных печений на приютской кухне не готовили. Но тут я вспомнила, что вечером были пышные булочки с маком. Но дети — такие сластёны, особенно мальчишки.

Вспомнила о прошлом недоедании ребёнка, поджала губы, а сын принял это за свой счёт, даже плечи опустил и как-то весь поник. Самое же страшное, что он чуть отвернулся от меня, словно скрывал свои переживания. А вот этого нельзя было допускать. Я ведь столько вкладывала, чтобы он начал мне больше доверять.

Я улыбнулась и кивнула, подтверждая своё решение словами:

— Конечно, сын. Ты хочешь угостить остальных детей? Я так понимаю, что сегодняшних булочек им было недостаточно?

Меньше всего я ожидала, что сын ещё больше закроется. Вот это был шок!

Я позвала его, но он ещё чуть отвернулся, что-то бубня себе под нос. Поэтому я встала и сама подошла к нему. Обняла, поглаживая по спине, и тихо-тихо стала говорить ему на ухо:

— Ты растёшь мужчиной, Маркус. Я знаю, что ты смелый и добрый мальчик. Я вижу, ты переживаешь. И если у тебя возникли какие-то проблемы или недопонимание со сверстниками, или ребятами постарше, то со мной незазорно поделиться. Я не пойду выяснять, кто прав, а кто виноват, но могу дать тебе совет. А печенье мы тебе соберём, и ты сможешь угостить остальных детей. Хорошо?

Маркус кивнул, а когда кулёк был у него в руках, он посмотрел на свои руки и, глядя мне в глаза, поделился:

— Булочки с маком не приносят за наш стол, мама. Няни и помощницы, помогающие с уборкой поместья, кушают то же, что и мы. А учителя и директриса питается по-другому. А все эти дети сидят, смотрят, как кто-то из вас намазывает масло на хрустящую булочку, и тихо шепчутся. Они тоже хотят булочку. И масло.

Я вернулась на своё место, чуть не промахнувшись, и молчала, какое-то время переваривая эти чудовищные слова.

Уточнила, с ужасом понимая, что даже не проследила за таким важным моментом. Не для этого я так долго вытаскивала сына из защитной раковины, чтобы сейчас опять вернуться к недоверию.

Хотя чего я хотела? Это были жестокие временя, хотя, казалось бы, девятнадцатый век, да ещё и магическая Англия. Здесь с едой было проще, она обходилась магам дешевле.

Вспомнила о требовании к приюту, которые обозначила ещё моя двоюродная бабушка: доля обычной еды, доля волшебной, ритуалы, которые должны были учить и проводить с детьми. Всё это было направлено на увеличение магии у детей, именно для этого приют и создавался.

Поделилась с сыном тем, что успела тогда прочесть у деда, и спросила, как они в целом питаются, получают ли кроме обычной еды, магическую. На что тот пожал плечами, но ответ у него имелся. Оказалось, что сын успел неплохо сдружиться со сверстниками.

— Я пока не пробовал, но говорят, что раз в месяц готовят из магических продуктов. Ты не переживай, мама, нас кормят сытно, но очень просто. И если бы все ели одинаковое, не было бы так обидно. Особенно тем, кто помладше. Малыши до шести едят отдельно, говорят, у них питание лучше. Те, кто попал сюда малышами, говорили, что раньше было лучше. С шести лет мы едим все вместе, со взрослыми. С десяти дети начинают больше работать. Старшаки, те, кто с двенадцати, могут и до темноты трудиться. Но кормят всех достаточно.

Я старалась подавить гнев, чтобы сын не пугался зря, и уточнила:

— А про ритуалы дети тебе рассказывали? На праздники их водят к источнику? В ритуалах старшие участвуют?

Маркус заморгал сначала непонимающе, а после снова попытался закрыться от меня. В глазах его промелькнул страх. Вот это мне точно не понравилось, очень не понравилось. Правдами и неправдами я добилась ответа, и он мне не понравился ещё больше.

Тихо, с паузами, неуверенно, но сын рассказал то, что повергало в шок:

— Некоторые дети участвуют в ритуалах. Тем, кому исполнилось двенадцать, уже выполняют другую работу. Никого не заставляют, но директриса Дорсет таким детям даёт хорошие рекомендации. Когда им становится шестнадцать, они уходят и получают хорошую работу в богатых магических семьях. У тех, кто живёт в таких вот поместьях.

Осторожно переспросила:

— В каких именно ритуалах они участвуют, Маркус? И с чего вдруг директриса выбирает именно их?

Сын продолжил, но ещё тише, словно опасался чего-то, и очень сильно:

— Они забирают их силу и переносят её в магические кристаллы. Те, что находятся в наших каминах, чтобы было больше тепла и уголь дольше грел. Чтобы в мойке была тёплая вода. Говорят, у директрисы и учителей все удобства, ты и сама видишь, мама. А больше всего кристаллов уходит на продажу. Говорят, что кристаллов много, столько приюту не нужно.

Я сидела громом поражённая, настолько эти слова выбили меня из себя. Протянула расстроено:

— Но с детьми такого делать нельзя, ни в коем случае, Маркус! Пока магия полностью не уляжется, нельзя! До совершеннолетия. Как же так, Маркус, а ты уверен? Может, малыши что-то напутали?

Сын мрачно покачал головой и ответил:

— Дарен, младший Страббор мне всё подробно рассказал. Он решил посмотреть, куда именно уходит его старший брат, и видел всё своими глазами. А два дня назад мне рассказал. Очень подробно, как нашёл, как всё было. На этой неделе, в субботу, его брат снова пойдёт туда. У него магии меньше, чем у младшего. Он хочет получить работу и Дарена забрать с собой. Дарен за брата беспокоится, а я с ним сдружился, вот он мне и рассказал, чтобы, когда вырасту, не польстился на посулы.

Я задумчиво протянула:

— Но почему те, кто вышел из приюта, не пожаловались попечителям? Главе Хэнли? Странно как-то. Никто ни о чём даже не догадывается, никаких слухов и разговоров…

Глава 24

Паниковать было неразумно. Если всё это было делом директрисы и отдельных учителей, то и секретность этого мероприятия была на высоком уровне. Поэтому я стала более внимательно присматриваться к каждому учителю. Или сотруднику, работавшему в приюте.

Мастер Ходжес, работавший только в теплице, вполне себе крепкий мужчина, да и маг неслабый. Он редко приходил в здание школы и жил в пристройке у теплиц. Там и работал. Но к директрисе Дорсет захаживал, я пару раз встречалась с ним на ступенях лестницы.

Мастер Кроули тоже вызывал некоторые подозрения. Он слишком любил удобную и устоявшуюся жизнь, и жил явно не по средствам. Да, я понимала, что мастером он был высшей категории и мог зарабатывать на сложных и высших зельях. Стоило к нему присмотреться.

А ещё охрана приюта. Садовник, встретивший меня у ворот, пожилой и немногословный, редко бывал в самом здании приюта и жил в старой сторожке у тех самых ворот, где мы и встретились. Я частенько гуляла, иногда перекидывалась словами с ним, советовалась, проявляла лёгкое, поверхностное любопытство в отношении пространства вокруг здания приюта. Поэтому постепенно узнавала больше.

Оказалось, что Бойл не всё знал про территорию вокруг приюта. Так, на мой очередной ненавязчивый вопрос о теплицах:

— Так хочется получить небольшой уголок в теплице, чтобы выращивать свои травы, Бойл. Первые две теплицы заняты и туда мне даже войти не дали. Кстати, я не сразу заметила, что территорию обходит охрана. Один из этих здоровяков и не пустил меня. А после вышел недовольный мастер Ходжес и велел к вам обратиться, ведь две теплицы, что располагаются дальше, свободны. Оказывается, это вы отвечаете за них…

Бойл грустно усмехнулся и махнул рукой, но, остановив на мне взгляд и увидев в моих глазах неподдельный энтузиазм, только и ответил:

— Я понял, вам лучше это самой увидеть, никакие мои заверения явно не заставят вас успокоиться. Я заметил, что вы очень активны и любите гулять. Да и природу любите, это я понял быстро. Так что я вам покажу. А пока идём, я всё же попробую дать вам кое-какие советы и предостеречь от глупостей.

Я благодарно улыбнулась, не показывая, насколько меня обеспокоили последние слова садовника. Мы шли по дорожке, в сторону старых теплиц, а мастер тихо говорил:

— Не нравится мне эта охрана, миссис Майер. Грубые, подчиняются лично директрисе. А ещё они ловят сбежавших сирот. Бывало, те далеко сбегали, и эти надолго уходили, но всегда возвращались с уловом. Не связывайтесь с ними лишний раз, у них магический контракт, и ваша любезность с ними не откроет для вас новых возможностей. Как бы вам ни хотелось, но ни дюйма в тех теплицах вам не перепадёт. Туда магические удобрения закупают, выращивают редкие и дорогие травы. Я покажу, где вы сможете свой огородик разбить, мы почти дошли.

Эти теплицы были даже больше, чем те, но, сделав внутрь первый шаг, я поняла, что я и в открытой почве могла посадить то, что мне нужно было. Хотя я и не собиралась, мне нужен был повод, чтобы и территорию хорошенько осмотреть.

Первое письмо, я отправила со всеми предосторожностями с вороном сына, который теперь прилетал ко мне, чтобы подкормиться, и обменяться энергией. К сыну пока было нельзя. В письме я рассказала многое, но о словах сына по поводу забора силы у детей я пока не писала. Мне нужны были хоть какие-то доказательства, а страшилки, пересказанные одним ребёнком другому, выглядели смешно.

В письме я напирала на однобокое образование, неприспособленность детей к реальной жизни, неполучение ими нормальной профессии, хотя бы основ. Да и о питании я подробно написала. А ещё о бесконечном труде, который и пользу имел непонятную. Если дети столько трудились, а директриса экономила на зарплате, экономила на питании и зарабатывала серьёзные деньги на редких травах и зельях, то почему дед жаловался на такие расходы?

Не забыла я написать и о печном отоплении. Здесь директриса тоже экономила, ведь и система воздуховодов требовала ремонта, нужны были кристаллы энергии, чтобы тех каминов хватало для обогрева. Дети жили в холоде. Хорошо, была поздняя весна, и у сына сейчас были нормальные условия. А так же у остальных детей.

Ух, какая у меня с ним была разборка, когда я узнала о питании, думала долго, как бы убедить своего упрямца переехать ко мне. И у меня ничегошеньки не получилось.

Больше всего я удивилась, когда сын, исчерпавший все доводы, сказал:

— Ты сама говорила, что мы здесь ненадолго и скоро уедем, и ты всё расскажешь дедушке. У меня здесь появились друзья, я останусь с ними, мама, пока мы не уедем. Ты же не откажешься готовить для них угощение?

Я видела, с какой надеждой смотрел на меня сын, а там, в глубине его глаз я уловила толику сомнения. Взрослые уже подводили этого ребёнка, но он так старался верить, поэтому я не смогла разрушить это доверие и согласилась.

В тот самый день я отвлекла ребёнка на большой кулёк сладостей и вкусностей, часть из них я приготовила сама, часть заказала в местном магазине сладостей, в городке Марчвуд. И сын, радостный, убежал вечером угощать остальных детей. Я же долго собиралась, подобрав тёмную одежду и обувь, разложила кое-что по карманам и направилась окольными путями туда, откуда можно было выйти в подземелья поместья.

Ритуальный зал находился не на первом уровне, где располагались склады, заброшенная зельеварня, на которую я, кстати, набрела, когда пыталась найти окольные пути в подземелья. Дел упоминал, что из поместья был тайный ход, который мог открыть только кровный родич, и выходил он в лес как раз в сторону побережья. То есть в сторону того же Марчвуда.

Я помнила по рассказу главы, что там же, в подвале, находились склады, погреб, зельеварня и два ритуальных зала. Один из них, как раз родовой, не мог открыть никто из ныне живущих здесь. И второй зал, малый, который имела право использовать нынешняя директриса Дорсет.

Именно она была доверенным лицом рода Майер по праву занимаемой должности. А учитывая магический контракт, я никак не могла понять, как она могла причинять вред детям. Именно поэтому мне нужно было убедиться.