Научи меня дышать

Глава 53

Мира

— Давай крошка, просыпайся! — слышу я сквозь затуманенный разум мужской голос.

Один шлепок, второй. В нос ударяет резкий запах химии и я морщусь. Голова разрывается от дикой боли. Я не могу открыть глаза. Веки словно свинцом налились. Пытаюсь поднять руки, но они туго привязаны за спиной.

— Давай-давай, приходи в себя, — говорит ехидный голос. — Я слишком долго ждал нашей встречи и больше не хочу откладывать.

Тело не подчиняется мне. Как бы я не пыталась открыть глаза, ничего не получается.

Последнее, что я помню — это дикий страх, сковавший меня, а потом провал. Делаю очередное усилие над собой. Мысли по-прежнему путаются. Голову пронзает туманная дымка. Что происходит?

В миг меня пронзает холод. Поток ледяной воды заставляет прийти в себя, и я начинаю задыхаться от ужаса.

— Подумал так ты быстрее очухаешься.

Подняв голову, судорожно оглядываюсь по сторонам. Взгляд тяжело фокусируется, но я вижу его.

Он стоит в паре шагов от меня. Образ размыт, однако его звериный оскал отчетливо виден.

— Артем, что тебе нужно? — хрипло спрашиваю я.

Горло дерет и я закашливаюсь, то ли от ужаса, то ли от нехватки кислорода.

— Надо же, до сих пор не вспомнила, — усмехается он и проводит рукой по волосам.

— Ты чертов псих, — выплевываю я, чем вызываю у него смех.

— Нет, ты понятия не имеешь кто я такой на самом деле.

Он подходит ближе и его мерзкий, липкий взгляд скользит по моему лицу. Он смотрит на меня так, будто одно мое существование вызывает у него отвращение и злость, хотя я понятия не имею, что сделала ему. Как же глупо было оставлять дверь открытой. Мой взгляд мечется по квартире в поисках чего-то, что поможет мне, но я сижу по центру нашей гостиной и единственное, на что я могу рассчитывать — я сама.

Артем вдруг наклоняется, обхватывает мою шею с такой силой, что я вскрикиваю от боли и впивается в мои губы поцелуем. Я кричу и извиваюсь. В легкие пробирается противный запах алкоголя и я будто уношусь в прошлое, когда распалась на части. Сердце колотится с такой силой, что еще немного и остановится. Это не может повториться. Парень настойчиво пытается раздвинуть мои губы языком, но я кусаю его за губу. Он кричит и отскакивает от меня.

Поднеся пальцы ко рту, он замечает на них кровь, я также отчетливо чувствую металлический привкус на своих губах. Мерзавец усмехается, а затем слизывает капельку крови с пальцев, закрыв глаза. Он смакует ее. Его губы изгибаются в дьявольской улыбке, а затем он наотмашь бьет меня по лицу.

Боль пронзает голову, щека адски горит, а сознание вновь получает встряску. Сжимаю пальцы на руках в кулак и пытаюсь вырваться.

— Не будь дерзка Мирослава. Я все равно получу тебя.

— Да кто ты такой кричу? — кричу я от охватившего меня ужаса.

Он подходит ко мне, запускает руку за спину и достав пистолет, приставляет к моему виску. Меня сковывает ужас, и я нервно сглатываю, чувствую, как холодный металл на своей коже.

— Хорошая девочка, — воркует ненормальный.

Его мерзкое дыхание вновь обдает мою щеку, и я морщусь.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я дрожащим голосом.

— Мне? Всего-навсего правда.

Он делает несколько шагов назад и садится на диван. Я у себя дома в плену какого-то психопата, которому бог знает, что от меня нужно. Я пытаюсь взять себя в руки и унять панику, рвущуюся наружу. Сейчас мне это совсем не поможет. Делаю глубокий вдох, а затем такой же выдох. Чтобы он от меня не хотел, надо потянуть время до возвращения Макса, который заверил, что сегодняшний вечер мы проведем за очередным сеансом любимой франшизы.

— Если тебе нужны деньги… — я морщусь, двигая затекшими руками.

— Неправильный вопрос, — он закидывает ноги на журнальный столик и облизывает губу, смотря на мою майку, облепившую грудь. Я внутренне съеживаюсь под его взглядом и все же стараюсь не показывать своего страха. — Давай так, мы сыграем в игру.

— Ты отпускаешь меня и убираешься ко всем чертям, пока тебя не поймали?

— А ты дерзка, — усмехается он. — Это даже заводит.

Заметив дрожь в моем теле, он смеется.

— Не беспокойся, самый главный приз я получу в конце, можешь в этом не сомневаться. А пока что сыграем в десять вопросов.

Он проводит рукавом грязной рубашки под носом. Весь его вид, говорит о том, что он что-то принял: стеклянные глаза, взъерошенные волосы, нервные движения. К тому же его одежда выглядит так, будто он несколько ночей провел на улице, валяясь в ближайшей канаве. Спасибо зависимости Макса, теперь я прекрасно знаю, как выглядят люди под кайфом. А еще я знаю, что с ними игры плохи.

— Как тебе жилось последние девять лет? — его взгляд прикован ко мне.

Почему именно девять? Почему именно эта цифра?

— Великолепно, — цежу я сквозь зубы.

Уголки его губ кривятся в улыбке.

— Не сомневался в этом. Как ты спишь по ночам? Не мучают ли тебя кошмары за содеянное?

— Заканчивай свой фарс и скажи, что тебе на самом деле нужно?

— Это было бы слишком просто, — он шмыгает носом и вновь вытирает его рукавом. — Ну так как насчет проблем со сном? Наверняка пробежки не помогают.

Мои глаза распахиваются.

— Ты что думала, я ничего о тебе не знаю? — ядовито усмехается он. — Ты была для меня всем на протяжении многих лет. Моим стремлением вставать по утрам и довести дело до конца. Хотя одно время я даже боялся, что упустил тебя. Так что сегодня мы с тобой закончим начатое много лет назад.

Я все еще ничего не понимаю. Каждое его слово кажется самым настоящим бредом.

Мерзавец встает и подходит к стене с фотографиями. Он поочередно снимает несколько из них, а затем оказывается рядом со мной.

— Счастливая жизнь, — он рассматривает их с ненавистью, презрением. — Друзья, готовые ради тебя на все, несмотря на твои выходки. Родители, заглядывающие тебе в глаза каждый раз, когда оказываются рядом с тобой, — один за другим снимки летят на пол. — Деньги, крутая машина. Мужчины. Ты ведь всех их обманываешь. Они ведь даже не догадываются кто ты такая на самом деле.

— Ты больной, — я качаю головой. — Ты ничего не знаешь о моей жизни.

— Да неужели? — он садится передо мной на корточки и его руки сжимают мои колени. — Мы меняем правила игры. Я все тебе расскажу, а потом ты признаешься в своей многолетней лжи.

Он убирает свои руки с моих колен, уходит в кухню, а затем возвращается со стулом. Ставит его напротив меня и садится, уперев руки в его спинку.

— Представь себе маленького мальчика брошенного на произвол судьбы.

— Попахивает слезливой историей, — не могу удержаться от сарказма.

— Не спеши делать выводы, — он проводит большим пальцем по нижней губе. — Итак, маленький мальчик, забытый всеми. Его мать умерла при родах и все детство им занималась только старая бабка, едва сводившая концы с концами. Они жили в старой лачуге, где летом стояла невыносимая жара, а зимой холод залетал со всех щелей. У мальчика не было никого кроме этой старой бабки, изо дня в день твердившей, что он должен стать хорошим человеком, не таким как его подонок отец. Каждый день она читала ему лекции, заставляла учиться, говорила, что он все больше становится похож на того, кому никогда не был нужен. Единственное, о чем мечтал этот мальчик, чтобы его бабка умерла, и он наконец был волен делать все, что ему захочется, а главное он найдет того, кого любил всем сердцем на протяжении долгих лет. К ни го ед. нет

— Я так понимаю ожидание и реальности разочаровали этого мальчика.

Его остекленевший взгляд становится задумчивым на пару мгновений, и я пользуюсь этим, пытаясь развязать проклятые веревки. Они так сильно впиваются в запястья, что кожу начинает жечь и я чувствую, как тоненькая струйка крови стекает по ладони.

— Не так быстро, — встрепенувшись он приходит в себя. — Итак представь, что мальчик находит этого человека. Он грезил этой встречей на протяжении многих лет, представлял, как почувствует что-то родное — объятия, взгляд, взаимность. Он так долго лелеял эту мечту, что даже не подозревал, что при встрече его наивное сердце могут вырвать с корнем всего лишь парой слов «ты мне не нужен». Представь, опустошенность этого мальчика, когда он увидел того самого человека, рядом с той, кому он никогда не был нужен.

Его холодный взгляд серых глаз впивается в мое лицо и меня пронзает озарение.

— Ты его сын, — шепчу я.

— Так почему же, Мирослава, ты предала того, кто был готов стать для тебя всем и даже отказался от родного сына?

Мой рот бессознательно открывается и закрывается, а с губ не слетает и слова. Он его сын. Как такое может быть? Нервно сглотнув, я всматриваюсь в лицо Артема, замечая некоторое сходство. Та же кривая усмешка на губах, холодный взгляд серых глаз, пронзающий своей холодностью. Меня пробирает озноб и я съеживаюсь, когда он отодвигает стул и подходит ближе. Взяв меня за подбородок, он вздергивает мою голову и проводит большим пальцем по моим губам.

— Чем ты лучше меня? — шепчет он и есть в его голосе что-то пугающее.

— Ничем, — отвечаю я. — Если ты хотел получить его любовь, то спешу тебя обрадовать, я спасла тебя от своей участи.

— Врешь! — он резко вскидывает руку, и моя щека горит пламенем от его удара. — Он любил тебя! Все эти годы я наблюдал за тобой! Я видел, как ты смеялась, как получала его любовь вместо меня. Как ты становилась для него всем!

— Тогда повнимательнее посмотри на каждое его прикосновение, запечатленное на моем теле, — усмехаюсь я и чувствую, как рот наполняется кровью.

Его взгляд медленно скользит по моим татуировкам на руках, опускает на феникса на ребрах. Уголок его губ дергается и на лице появляется что-то похожее на улыбку. Он поднимает руку и обводит пионы на предплечье, вызывая во мне ледяную дрожь. Я дергаюсь и веревки еще сильнее впиваются в запястье. Закусываю губу, чтобы не заплакать и не показывать свой страх, но он рвется наружу так сильно, что хочется кричать, не взирая на то, что это может быть последним, что я успею сделать в жизни.

— Может, если я попробую тебя, то пойму, что он нашел в тебе, — он цепляет кончиком пальца ворот футболки на моей груди и оттягивает его. — Что в тебе такого? Все сходят по тебе с ума, а ты только пользуешься.

Артем кладет пальцы на мое горло и сжимает его одной ладонью, заставляя дыхание сбиться и смотрит на меня с лютой ненавистью, настолько осязаемой, что я чувствую ее на своем теле.

— Отпусти ее, — слышу я до боли знакомый голос и в ту же секунду всякая надежда и вера в человека рушится. — В наших планах этого не было.

Моя мать цокая каблуками входит в квартиру и подарив мне всю ту же холодную улыбку, складывает руки на груди.

— Здравствуй, Мирослава.