Навстречу судьбе

Глава 1

Линн Хьюлетт припарковала свою машину на служебной стоянке Милденхедской школы для мальчиков, выбралась наружу, заперла дверцу и сделала отчаянный рывок к школьному входу. Она распахнула резные створки внушительной двойной двери и ворвалась в здание, растревожив с силой десятибалльного шторма сонную академическую атмосферу, окутывавшую длинные коридоры старого учебного заведения, словно удушливый горячий туман.

Сжимая в руке набитый тетрадями портфель, она поспешила к лестнице, торопливо приглаживая растрепанные ветром волосы. С сильным чувством вины она оглядела пустые коридоры — своей тишиной они как будто упрекали ее за непростительный грех опоздания в день инспекционной проверки.

Линн невольно поежилась. Она ощущала безмолвное и угрожающее присутствие Власти в облике группы школьных инспекторов Ее Величества. Сегодня они вторглись в школу, чтобы обозреть ее критическим взглядом, или, как она предпочитала это называть, «пошпионить за преподавателями».

В ее разбушевавшемся воображении они представлялись ордой кровожадных викингов, которые не удовлетворятся, пока не очистят школу от всех оригинальных идей и не уволят без милосердия весь прогрессивно мыслящий преподавательский состав, и прежде всего некую Линн Хьюлетт, учительницу английского языка и литературы.

Это застарелое отвращение к школьным инспекторам, в общем-то безосновательное, упорно сохранялось в ее сознании, несмотря на то что она еще не сталкивалась ни с одним из них. И она была готова придерживаться этого мнения, сколько бы инспекторов она ни встретила за свою учительскую карьеру.

Линн знала, что они в школе. Она знала это по неестественной, почти зловещей тишине, царившей во всем здании. Обычно в это время оно представляло собой картину более или менее организованного хаоса, поскольку коридоры оживлялись беспокойным племенем юным мужчин, спешащих на утреннее собрание в актовый зал.

С полным отсутствием женского достоинства, уставившись себе под ноги, чтобы не споткнуться, она взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и с разлету врезалась головой в группу мужчин, полукругом стоявших на верхней площадке.

— Нашли место, где встать… — проворчала Линн, потирая нос, ушибленный о твердую мужскую грудь. Подняв голову, она с ужасом поняла, что перед ней стоят не учителя, как она подумала в первую секунду, а группа безупречно одетых, торжественных, солидных инспекторов — не кровожадных викингов, нет! — и среди них директор школы, мистер Пенстоун. Было очевидно, что явление буйной валькирии в образе его подчиненной очень его смутило и взволновало.

Линн с тревогой уставилась на джентльмена, которого чуть не сбила с ног. Тот, болезненно скривившись, приводил себя в порядок. Он был гораздо моложе других, отметила Линн, высокий, широкоплечий, чернобровый шатен. Хмурый взгляд его серых холодных глаз был устремлен на нее, и девушка невольно потупилась. Он демонстративно поднял запястье, чтобы посмотреть на большие золотые часы, и, расценив это как упрек, Линн с трудом подавила раздражение, пробормотав: «Извините, извините».

Мистер Пенстоун сердито буркнул: «Доброе утро, мисс Хьюлетт», и Линн устремилась по коридору в учительскую.

Там она рухнула на стул, отбросила длинные черные волосы с карих глаз и рассказала коллегам, что случилось.

— В общем, голова, если можно так сказать, опередила все остальное, — закончила она, и все дружно рассмеялись.

— Не волнуйся, Линн, школьные инспекторы не людоеды, — подбодрила ее Мэри Радклифф, тоже учительница английского языка и ближайшая ее подруга. — Поскольку это твоя первая проверка, от тебя не ждут чересчур многого.

— Правда? Не верю. Видела бы ты, как нахмурился мужчина, которого я боднула в живот. Если он проинспектирует мой класс, меня уволят при первой возможности.

— Не будь дурой, Линн, — вмешался ее светловолосый друг Кен Маршалл. — В учительской среде так не поступают, особенно с дипломированными специалистами вроде тебя.

Линн поднялась и собрала свои вещи.

— Тебе хорошо, Кен. Тебя не инспектируют на сей раз. Во всяком случае, такой предмет, как физкультура, обычно не вызывает пристального внимания.

Кен покачал головой, явно не соглашаясь, и продолжал:

— Если попытаешься представить свой предмет в отрыве от школьной программы и начнешь экспериментировать…

Линн возмутилась:

— Мои методы не экспериментальные! Они проверены и уже несколько лет с успехом используются в школах, где директора гораздо умнее и прогрессивнее, чем…

В этот момент она стояла спиной к широко открытой двери учительской, а Кен и Мэри отчаянно делали ей условные знаки, пытаясь дать ей понять, чтобы она замолчала: группа важных гостей еще не разошлась, все обернулись на звук ее голоса и внимательно слушали.

«Что я наделала!» — подумала Линн, на миг в отчаянии закрыв глаза, и затем так быстро, как только позволяло ей чувство собственного достоинства, направилась в класс.

Мальчики четырнадцати-пятнадцати лет расшумелись и, Даже увидев учительницу, не думали успокаиваться.

— Садитесь, ради всего святого, и тише, пожалуйста. — Она исчезла в примыкавшей к классной комнате маленькой кладовке, чтобы найти мел, и крикнула: — Ведите себя сегодня хорошо, мальчики, или у меня будут неприятности. По школе бродит шайка инспекторов. Один наверняка зайдет шпионить за нами. Когда-нибудь я расскажу вам, как сильно ненавижу этих ищеек.

Настороженная внезапно наступившей тишиной, Линн прихватила горсть мела из коробки и вернулась в класс. Во второй раз за это утро она задохнулась от ужаса: перед ней стоял высокомерный, с холодным гневом в серо-стальных глазах человек, которого она меньше всего хотела видеть в тот момент. Он еще раз окинул ее взглядом с головы до пят.

«Я знала, что придет именно тот, которого я чуть не сбила с ног», — гневно подумала Линн. Густо покраснев, сильно обеспокоенная тем, что он, очевидно, слышал все, что она говорила классу, она спросила его довольно резким тоном:

— Чем я могу вам помочь?

— Мисс Хьюлетт? — Он словно выплюнул ее имя. — Моя фамилия — Йорк, инспектор по английской словесности. Не возражаете, если я посижу на последней парте и послушаю?

«Как будто я могу отказать ему», — подумала Линн.

— Не обращайте на меня внимания и ведите урок так же, как обычно, — продолжал инспектор. — Представьте, что меня здесь нет.

«Как бы не так, — сказала себе Линн. — Проще игнорировать тигра-людоеда!»

Он с трудом втиснулся за парту в дальнем углу классной комнаты, аккуратно разложил на столе ручки и записную книжку, сунул руки в карманы, прислонился к стене и с возмутительно вежливым выражением лица приготовился слушать.

«Настал день Страшного Суда», — была последняя мысль Линн перед началом урока. Она глубоко вздохнула и сказала вслух:

— Теперь, мальчики, разбейтесь на группы. Сначала переставьте стулья как обычно, пожалуйста.

Пока в классе переставляли мебель, наступили временный хаос и волнение, а инспектор принялся что-то лениво чертить на бумаге.

«Может, он заскучает и сбежит отсюда?» — с надеждой подумала Линн и обратилась к мальчикам:

— Вы все знаете свои темы. Группа А работает над рефератом. Группа В сегодня занимает магнитофон для поэзии под музыку — не забудьте перейти в кладовку и закрыть дверь, чтобы не мешать другим. Группа С работает с учебником, а группа D пишет сочинение.

К этому моменту наблюдатель на задней парте отложил ручку и явно оживился — похоже, происходящее его заинтересовало. Когда все группы расселись и успокоились, Линн стала ходить по классу, слушая мальчиков, помогая и советуя, где необходимо. Иногда она задерживалась обсудить с ними спорный вопрос, высказывала свое мнение, чтобы помочь им сформировать собственное, и, если они не соглашались с ней, предлагала тихо продолжать обсуждение и решать самим.

Все это время она ощущала пристальное внимание инспектора. Ее немного волновали серые глаза, не упускавшие ни одного движения, и, хотя она знала, что он все время оценивает ее, ловя и анализируя каждое слово, она не позволяла этому вывести себя из равновесия. Девушка старалась изо всех сил, чтобы не дать ему возможности для критики.

Группа с магнитофоном слишком развеселилась, и Линн поспешила в кладовку успокоить учеников. Там она задержалась, одобрительно выслушав часть их работы. Когда она снова вернулась в класс, то увидела, что инспектор покинул свое место и беседует с группой, читающей учебник. Он задавал вопросы, просматривая страницы и изучая заметки мальчиков. Линн надеялась, что он скоро уйдет, но он остался до конца занятия. Еще ни один урок не казался ей таким долгим.

— Итак, мальчики, — повысила она голос, пытаясь перекричать раздавшийся звонок, — верните мебель на прежние места, тихо соберите книги и можете быть свободны.

Когда последний мальчик вышел из класса, Линн, опустив глаза, в напряженном ожидании замерла возле учительского стола. «Почему он не уходит?» — взволнованно задавалась она вопросом.

Инспектор медленно направился к двери, задержался у учительского стола, словно собираясь заговорить, передумал, поблагодарил ее и вышел.

Линн рухнула на стул. На протяжении всего занятия нервы ее были на пределе — что подумает инспектор? Страх парализовал все ее мысли и действия. Но теперь, после его ухода, она была уверена, что напрасно беспокоилась. Класс не подвел ее. Мальчики вели себя, как всегда, хорошо. Проверка закончена, тревога позади. Он больше не придет.

Утренние занятия наконец подошли к концу. Линн заперла за собой дверь классной комнаты и по дороге на завтрак в столовую догнала Кена и Мэри.

— Ну, как прошла проверка? — спросил Кен, когда они миновали коридор и спустились по лестнице.

— Лучше, чем думала, — сказала ему Линн. — Мальчики вели себя выше всяких похвал…

— Потому что любят тебя, — коротко вставил Кен.

— …А инспектор вообще никак не отреагировал.

— Он говорил с тобой после урока? — спросила Мэри.

— Нет. А должен был?

— Обычно они говорят. — Мэри казалась озадаченной. — Спрашивают насчет программ и так далее. Но не волнуйся, видимо, он получил всю нужную информацию.

Линн обеспокоилась, но пожала плечами, сделав вид, что ей безразлично мнение инспектора о ее методах обучения. Она взяла с буфетной стойки поднос и села за один столик с Кеном и Мэри.

Они принялись за еду, болтая о пустяках. Вдруг Кен воскликнул:

— О, смотрите, кто пожаловал! Герои дня и с ними, конечно, господин директор.

— Кудахчет, словно курица вокруг цыплят, — пренебрежительно заметила Линн. — Как он трясется над своими драгоценными инспекторами! И даже позвал официантку, чтобы она их обслужила.

— А это и есть твой любимчик? — шепнул Кен. — Тот высокий пижон? У него ушки на макушке, птичка, поэтому веди себя прилично.

— От одного взгляда на него у меня пропал аппетит! — простонала Линн.

Мэри незаметно наблюдала за мистером Йорком из своего угла.

— По-моему, он недурен. Приятная внешность, хорошо одет — что тебе еще надо? — Она задумчиво изучала его. — Моего возраста — за тридцать. Слишком молод для школьного инспектора.

— Знаешь, Линн, — через некоторое время заметил Кен, — парень не спускает с тебя глаз. Ты что, загипнотизировала его? Он смотрит на тебя с тех пор, как вошел.

— В самом деле? Покажем ему, на что нужно смотреть, Кен? — Она наклонилась и заглянула ему в лицо, восторженно округлив глаза.

Кен усмехнулся:

— Если ты будешь так смотреть на меня, я опозорюсь и поцелую тебя при всех.

— Правда, Кен? — Линн шаловливо потянулась к нему губами.

— Перестань, Линн. — Он явно забеспокоился, и даже Мэри, казалось, встревожило ее провокационное поведение.

Через пару минут Кен сказал:

— Надо же, сработало. Он сосредоточился на завтраке и коллегах. Пошли. Все закончили? Назад на галеры.

Они отодвинули стулья и направились к двери. Линн пошла в обход, чтобы не проходить мимо стола инспекторов, но тут ее заметил директор школы и подозвал.

«О нет, — перепугалась она, — за что такое наказание?»

— Ах, мисс Хьюлетт. — Директор школы повернулся к сидящим за столом и представил ее. — Это, джентльмены, мисс Хьюлетт, ответственная за английский сектор вместо заболевшего мистера Блэкема, начальника кафедры. Полагаю, вы уже познакомились с мистером Кристофером Йорком.

Упомянутый джентльмен, не поднимая глаз, кивнул.

— А это его коллеги. — Мистер Пенстоун пошел по кругу, называя их имена. — Мисс Хьюлетт, вам, без сомнения, интересно, почему я позвал вас. Зайдите ко мне в кабинет в четверть третьего вместе с главами других кафедр, инспектируемых на этой неделе. Джентльмены просили устроить им экскурсию по школе. Надеюсь, вы сможете освободить остаток дня?

Разумеется, Линн пришлось согласиться, и она даже сумела выразить воодушевление по поводу возложенной на нее миссии. Директор школы просиял, его тонкое лицо вспыхнуло, очки соскользнули на кончик носа, и он вежливым взмахом руки отпустил ее. Оставив их, Линн пожалела, что придется потратить драгоценное время на прогулку по школе с шайкой зарвавшихся школьных инспекторов, среди которых непременно будет хмурый мистер Йорк.

Мэри была свободна и пришла в класс в назначенное время, чтобы подменить Линн.

— Мне жаль, что исполняющей обязанности начальника кафедры назначили меня, а не тебя, Мэри, — сказала Линн.

— У меня нет диплома с отличием, дорогуша, — ответила Мэри сдержанно, но добродушно, — только проходной балл. Они думают, что без этого я не справлюсь.

В раздевалке Линн подкрасилась, провела расческой по волосам и посмотрела на свое отражение в зеркале. Результат она оценила на «пятерку». «Однако это кислое выражение лица портит эффект, — подумала она и изобразила приветливую улыбку. — Уже лучше. Надо почаще улыбаться всем, кроме мистера Йорка».

С этой мыслью Линн постучала в дверь кабинета директора школы и вошла. Все уже собрались, и она тут же оказалась под обстрелом четырнадцати пар мужских глаз: Линн была единственной женщиной в этом благородном обществе. Ей сразу же захотелось развернуться и убежать. Однако все, казалось, были рады ей (за одним исключением, насколько она заметила), а какой-то галантный джентльмен в очках даже заявил, что присутствие очаровательной молодой леди добавит изюминку официальной экскурсии.

Мистер Пенстоун рассмеялся вместе со всеми и поприветствовал ее.

— Теперь, джентльмены и леди, — он поклонился Линн, — когда мы все собрались, можно начинать. — Он повернулся к инспектору по английской словесности: — Мистер Йорк, мисс Хьюлетт в вашем распоряжении.

С легкой насмешливой улыбкой тот посмотрел на Линн и направился к ней.

— Идемте, — проговорил он, все еще улыбаясь, и открыл перед ней дверь.

Они шагали по коридору в полной тишине. Чувствуя отчаяние, Линн проклинала судьбу и заодно мистера Пенстоуна за то, что ей навязали в спутники такого неразговорчивого субъекта. О чем с ним говорить — о погоде? При мысли об этом она чуть было не прыснула и испугалась, что у нее начинается истерика. Она взволнованно обернулась и с облегчением увидела, что к ним со своей группой инспекторов медленно приближается Дон Уилкинс, начальник кафедры иностранных языков. «Быстрее, мистер Уилкинс, спасите же меня от этого монстра!» — мысленно подбадривала она его.

— Вы давно работаете в этой школе, мисс Хьюлетт? — услышала Линн голос Йорка.

— Почти восемнадцать месяцев.

— Значит, учитывая год стажировки… — Он сделал паузу, и Линн кивнула. — Вам сейчас, простите мне эту бестактность, двадцать три?

«Какое ему дело до моего возраста?» — сердито подумала девушка, но все же сухо ответила:

— Только что исполнилось двадцать четыре.

Похоже, ее раздражение слегка удивило инспектора.

— Простите еще раз. У леди не спрашивают о возрасте.

Линн вскипела, но к этому времени они уже подходили ко входу в актовый зал, и у нее не было времени придумать какой-нибудь сокрушительный ответ, чтобы поставить на место этого наглого субъекта.

Их уже догнали остальные экскурсанты, Линн толкнула стеклянную вращающуюся дверь актового зала, и маленькая группа последовала за ней. Все собрались возле школьной «доски почета», и Линн рассказала о происхождении развешанных на стене огромных, мрачных и очень древних портретов бывших директоров школы и известных попечителей и меценатов, которыми так гордилось учебное заведение.

Увлеченная рассказом, она скорее почувствовала, нежели заметила, что мистер Йорк оставил группу слушателей. Недовольная собой, Линн поискала его глазами и увидела, что он направился в другой конец зала и теперь внимательно рассматривал орган с большими золотыми трубами, уходившими к темному потолку и занимавшими почти всю стену. Инструмент явно заинтересовал его. Он уселся перед ним на табурет и бесшумно пробежался пальцами по клавишам. Затем встал и, засунув руки в карманы, не спеша вернулся к остальным.

Один из его коллег пошутил:

— У тебя словно руки чешутся сыграть на органе, Крис. Может, рискнешь? Здесь собралась аудитория, готовая и желающая обеспечить тебе мгновенные аплодисменты.

Мистер Йорк тряхнул головой и весело рассмеялся вместе со всеми, продемонстрировав великолепные белые зубы. Линн поймала себя на мысли, что находит его привлекательным, и немедленно рассердилась на себя за эту предательскую слабость. Судя по тому как мистер Йорк хмурится всякий раз, когда смотрит на нее, он считает ее заклятым врагом.

Она повернулась к нему спиной и рассказала собравшимся о классических пьесах и исторических драмах, поставленных учителями истории и английского языка, затем сообщила, что лучшие ученики музыкальной кафедры давали превосходные концерты в этом самом зале и у них даже появился школьный оркестр.

Потом они прошлись по этажам: посетили физкультурный зал, научную лабораторию и библиотеку, «пока, — как весело выразился директор школы, — не увидели все, на что стоит посмотреть, а посмотреть стоит почти на все».

— Теперь, — сказал мистер Пенстоун, в нетерпении потирая руки, — пришло время чая. Предлагаю вернуться в мой кабинет, джентльмены.

Они шли по коридору, заполняя пространство от стены до стены, и школьники почтительно расступались, давая дорогу торжественной процессии.

Когда они приближались к учительской, оттуда появился Кен. Он поймал взгляд Линн и многозначительно подмигнул ей. Она ответила широкой улыбкой и скрестила пальцы. Никто не заметил этого заговорщического обмена знаками — никто, кроме мистера Йорка, как показалось Линн, которая с некоторых пор мысленно называла его «врагом». Выражение его лица слегка изменилось — девушке почудилась ироничная усмешка, но он быстро отвернулся к окну, выходившему на школьный двор. Когда чуть позже Линн бросила на него взгляд, инспектор был так же серьезен, как прежде, и она решила, что веселая искорка в его глазах была всего лишь плодом ее воображения.

С чашкой чая в одной руке и сандвичем в другой Линн беспомощно огляделась в поисках свободного места. Вдруг кто-то аккуратно взял ее под локоть и подвел к креслу в углу. Мистер Йорк — а это был именно он — принял у нее чашку и блюдце и поставил их рядом на стол, переложив стопку газет. Линн разозлила эта любезность со стороны врага — ей не хотелось быть ему обязанной ни в чем, но все же пришлось его поблагодарить.

— Итак, мисс Хьюлетт. — Он стоял прямо перед ней, отрезая все пути к отступлению, как будто решил не выпускать жертву, пока не закончит допрос. Одну руку он засунул в карман, в другой держал чашку с чаем. — Позвольте задать вам один вопрос. — Серые глаза изучали ее лицо. — Меня очень интересует ответ. — Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. — На ваш взгляд, какую роль в жизни школы в наше время должны играть традиции?

Линн вздрогнула. К чему этот разговор? Она нахмурилась, чувствуя в его вопросе подвох. Рискнуть и сказать ему правду, самой засунуть голову в петлю, выдавая свои сокровенные мысли и не заботясь о последствиях, или отделаться какой-нибудь банальностью? Она выбрала правду, чувствуя, что на меньшее он не согласен.

— Я думаю, традиции… — она тоже говорила медленно, нащупывая верную интонацию, — так же нужны школе, как боксерам — средневековые рыцарские панцири.

— О? — Его брови взмыли вверх. — Вы так считаете?

Линн оседлала своего конька и увлеченно продолжала:

— Традиции сковывают и отягощают, лишая свободы действий. Если их отбросить, откроются тысячи путей для дальнейшего роста и развития, понимаете? Что касается школы, то, избавив ее от всей этой ненужной мишуры, можно дать зеленый свет новым идеям и внедрить современные методики, связанные с индивидуальным подходом к каждому ученику. — Линн пристально смотрела на инспектора, почти умоляя понять то, что она пыталась сказать.

Он, казалось, на мгновение растерялся под взглядом ее огромных карих глаз, но быстро опомнился и уточнил:

— То есть вы считаете, что приверженность традициям приковывает к прошлому и замедляет прогресс?

Дон Уилкинс, здоровяк с громоподобным голосом, с интересом прислушивался к их разговору, потягивая чай.

— Наша Линн опять пропагандирует свои возмутительные взгляды! — вмешался он. — Она всегда это делает.

Крис Йорк пропустил это замечание мимо ушей и снова обратился к Линн.

— Я правильно истолковал ваше мнение? — настойчиво спросил он.

— Да, я подразумевала именно это. Традиции властвуют над всем. Старые методы были, без сомнения, верны и полезны в свое время, но перетащите их на новый виток истории, сохраните дольше необходимого срока, и они станут анахронизмом.

— Вы хотите сказать, что все старые достижения науки, в том числе педагогической, должны быть перечеркнуты просто потому, что они увидели свет некоторое количество лет назад?

— Вовсе нет. Я возражаю против приверженности традициям ради традиций. Недавно построенная, недавно укомплектованная школа не имеет традиций. Она свободна от любой ответственности перед прошлым и поэтому может экспериментировать с новыми методами, не боясь изменить традициям.

— Верно. Вы говорите весьма убедительно, но кое-что меня все же озадачивает. — Победный блеск появился в глазах инспектора, и его следующий вопрос был подобен внезапному удару: — Объясните мне, почему же вопреки всему только что сказанному вы захотели работать в школе, столь связанной традициями, как эта, с ее уважаемой многовековой историей и «доской почета»?

Линн вздрогнула. Так вот к чему вел мистер Йорк! Он так подробно расспрашивал ее вовсе не из дружеского интереса, а с целью заманить в ловушку, припереть к стене!

Мистер Спенсер, химик, подошел поближе, желая поучаствовать в беседе.

— Мы тоже совершенно не понимаем мисс Хьюлетт, — сказал он инспектору. — Почему бы ей не бросить эту «свалку истории», как она называет школу?

Линн даже опешила от возмущения.

— Я никогда так не говорила! — воскликнула она.

Мистер Спенсер пожал плечами:

— Ну возможно, мне вас неверно процитировали. — Он выглядел немного смущенным.

Линн встала, решив, что с нее хватит.

— Я работаю здесь, мистер Йорк, потому что для меня это — вызов или, если хотите, дело чести. Это учебное заведение давно нуждается в хорошей порции кислорода, а то углеродистый диоксид, которым ученые мужи веками насыщали его атмосферу, не пригоден для дыхания. Иными словами, школе необходим глоток чистого, свежего воздуха педагогики. — Линн свирепо посмотрела на своего инквизитора. — До свидания, мистер Йорк, — отрезала она, давая понять, что тема закрыта, и поспешила к выходу. У самых дверей она услышала, как у нее за спиной Дон Уилкинс насмешливо пробормотал:

— Неуместное рвение миссионера.

— Спасибо, что пришли, дорогая мисс Хьюлетт, — сказал мистер Пенстоун, когда девушка проходила мимо него, и даже отечески потрепал ее по руке. Очевидно, жаркая дискуссия в углу кабинета ускользнула от его внимания.

Не оглядываясь, Линн выскочила в коридор и направилась в учительскую, с облегчением обнаружив, что ее коллеги уже разошлись. Она собрала свои вещи и побрела домой в ужасном настроении.

Остаток недели инспекторы бродили по классам и всеми способами давали почувствовать свое присутствие. Время от времени Линн сталкивалась в коридорах со своим врагом и ловила на себе его испытующий взгляд. Один раз она видела его у музыкального класса — мистер Йорк беседовал с учителем пения. В другой раз он разговаривал с коллегой, приятным мужчиной средних лет, когда Линн шла на занятие к себе в класс. Мистер Йорк отступил, чтобы позволить ей пройти. Он не улыбнулся и даже не взглянул на нее. Его коллега, напротив, тепло поприветствовал ее, и, продолжая путь, Линн слышала, как он сказал: «Очаровательная девушка, красивая и слишком юная для исполняющей обязанности начальника кафедры, не правда ли?», — на что последовал полный сарказма ответ: «Да уж, слишком юная».

Линн постепенно перестала злиться на инспектора по английской словесности. Она проанализировала заданные им вопросы и с большой неохотой признала, что они справедливы и разумны. Возможно, она по ошибке направила свой гнев против него, когда следовало обижаться на собственных коллег, которые так недружелюбно отзывались о ней инспектору. Но судя по его взглядам всякий раз, когда мистер Йорк пересекался с ней в коридорах, он явно не собирался менять свое отношение к строптивой учительнице английского языка. Линн не могла объяснить, почему этот факт немного опечалил ее, вопреки всему ей хотелось, чтобы он думал о ней хорошо.

Позднее, в тот же день, когда трое друзей обедали в столовой, Мэри сообщила, что ее работу тоже проверял инспектор Йорк.

— Он что-нибудь сказал тебе? — спросила Линн.

— Он подошел ко мне после урока, и мы долго болтали о разных программах и методиках. Знаешь, Линн, он очень интересный человек. Я не понимаю, почему ты так настроена против него. Он неординарно мыслит и высказывает любопытные суждения.

При мысли о долгой беседе инспектора с ее подругой Линн почувствовала укол профессиональной ревности. Девушку ужасно расстроило то, что он говорил с Мэри как с равной, а не как с несмышленым ребенком, хотя у нее, Линн, были лучшие показатели.

Она была так поглощена своими мыслями, что, только когда Кен дернул ее за рукав, заметила Криса Йорка, который тащил поднос с едой прямо к их столу.

Мэри выдвинула стул:

— Присаживайтесь, мистер Йорк, и добро пожаловать. Что привело вас сюда?

— Снизошли до простых смертных? — с улыбкой подхватил Кен.

Линн мысленно поаплодировала — ей понравилась манера Кена разговаривать с официальными лицами, не теряя собственного достоинства.

Мистер Йорк, казалось, не возражал и даже подхватил его ироничный тон:

— После VIP-приема, который нам устроило в понедельник ваше начальство, трудно было бы не загордиться.

В его голосе Линн почудилось легкое недовольство — оказывается, он был не в восторге от преувеличенного почтения. Это, само собой разумеется, чуть-чуть подняло его в ее глазах.

Инспектор занял место напротив Линн, которая к тому времени уже закончила обед и собиралась выпить кофе. Почувствовав на себе взгляд Йорка, она уставилась в стол и принялась ковыряться в почти пустой тарелке. Девушка не понимала, почему так обеспокоена его близостью. Раньше ей казалось, что им не о чем говорить — какие общие темы могут быть у школьного учителя и инспектора? — но за едой мистер Йорк весело болтал с Мэри и Кеном. Он рассказал им о родном графстве и своей любви к природе Северной Англии.

— Вы бывали в тех краях, мисс Хьюлетт? — Голос инспектора вывел ее из задумчивости.

— В Йоркшире? Нет, но скоро там состоится педагогическая конференция, и я подумываю принять в ней участие.

Инспектор оживился:

— О? Тогда кто-то должен показать вам достопримечательности в свободный день — у нас много памятников архитектуры. Но самое главное — вересковые пустоши, непременно побывайте там. Только не вздумайте колесить по холмам и долинам на автомобиле, как все туристы. Пройдитесь по вересковой пустоши пешком и насладитесь тишиной в низинах — такого вы нигде и никогда не испытаете.

Мэри была заинтригована.

— Я думала, тишина везде одинаковая.

— Нет, это не так. На пустошах царит тишина, которую почти чувствуешь, почти слышишь. Она кажется почти материальной, создается ощущение, что ее можно коснуться. Знаете, временами, когда я хочу сбежать ненадолго от всех проблем, или когда мне предстоит решить трудную задачу, или когда нужно привести в порядок эмоции — да-да, мисс Хьюлетт, можете не верить, но даже со мной такое случается! — я сажусь в машину и еду загород, к пустошам. Потом выхожу и шагаю по полям — вперед и вперед, многие мили. Тишина действует на меня словно живительный бальзам.

— По-моему, — заметила Мэри, — ваши края славятся средневековыми монастырями.

— Действительно, у нас много живописных руин. Аббатства Фонтейн и Жерво, оба очень известны, не забудьте посмотреть на аббатство Риво, это на востоке графства. — Он внезапно искоса взглянул на Линн и провокационно улыбнулся. — Но они не заинтересуют мисс Хьюлетт. Для Нее все старое — ненужный хлам, мешающий прогрессу. Она признает только новое.

Линн вспыхнула:

— Вовсе нет, и вы знаете это, мистер Йорк!

В ответ на это гневное восклицание он невозмутимо пожал широкими плечами и отхлебнул кофе. Мэри и Кен с удивлением посмотрели на них и обменялись вопросительными взглядами.

Инспектор взглянул на свои часы, проглотил остатки кофе и поднялся:

— Пожалуйста, извините, мне пора бежать. Большое спасибо за компанию. — Он махнул рукой на прощанье и вышел из столовой.

— Кажется, у тебя на него зуб, Линн, — заметила Мэри. — А я думаю, что он хороший парень.

— Конечно, и держится со всеми на равных, — поддержал ее Кен.

Линн решительно покачала головой. Она все еще страдала от его несправедливого обвинения.

— Вряд ли мое мнение о нем когда-нибудь изменится.

Настала пятница — последний день недельной инспекционной проверки. С самого утра все пошло не так, как хотелось Линн. Сразу после завтрака она потеряла классный журнал и нашла его только после долгих поисков похороненным под грудой бумаг. Но и дальше дело не заладилось: до начала урока оставалось несколько минут, а она обнаружила, что все карандаши тупые, и ей пришлось задержаться, чтобы заточить их. В конце концов она собрала все необходимое и помчалась в класс, как кролик, преследуемый лисой, нарушая строго предписанное мальчикам золотое правило, запрещавшее бегать по коридорам.

Линн ворвалась в кабинет, радуясь, что на этот раз одиннадцати-двенадцатилетние школьники вели себя очень тихо. Подойдя к столу и осмотревшись, она чуть было не выронила из рук все книги — на задней парте сидел инспектор по английской словесности. У Линн перехватило дыхание от ужаса, во рту пересохло, ноги отказывались ее держать.

Мистер Йорк встал:

— Начинайте занятие, мисс Хьюлетт. Просто представьте, что меня здесь нет.

Обычная формальность, но на сей раз она заставила сердце Линн заколотиться сильнее. Пока она вела перекличку, механически называя фамилии мальчиков, у нее в голове роились вопросы. Почему, почему он опять здесь? Конечно, это неслыханно для инспектора — проводить повторную проверку. Конечно, это может означать только одно: она допустила серьезную ошибку. Надо обязательно спросить Мэри. Когда Линн закрыла журнал, ее бросало то в жар, то в холод, и ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы собраться с мыслями.

Разбив мальчиков на группы, она велела им переставить стулья, но они, очевидно, посчитали это физическое упражнение настоящей забавой — прекрасным поводом размяться и заодно покрасоваться перед инспектором. Эти мальчики были слишком малы, чтобы сотрудничать с ней в таких необычных обстоятельствах и оценить ее новаторскую методику, и, окончательно развеселившись в присутствии постороннего наблюдателя, с этого момента они принялись дразнить ее при каждой возможности, испытывая от этого жестокую радость.

Они ощущали неуверенность и напряженность учительницы и понимали, что она не в силах контролировать ситуацию. Когда она уронила мел, они дружно захихикали; когда запуталась в записях и принялась искать нужный абзац, они откровенно захохотали; и под конец Линн совсем отчаялась навести порядок в классе. В середине урока инспектор собрал вещи и ушел. Девушка готова была разрыдаться от обиды и унижения.

Все складывалось так неудачно — несомненно, ее карьере пришел конец. Но больше всего ее травмировало то, что мистер Йорк был так любезен с ней и ее друзьями вчера за обедом, но ничего не сказал о повторной проверке ее работы в классе. Словно хотел подловить ее. Ну, на сей раз он своего добился.

Наконец дневные уроки закончились. Подавленная, Линн вернулась в учительскую, села за свой стол и уронила голову на руки. Мэри подошла к ней.

— Что-то случилось, Линн?

— Все в порядке, я просто немного устала.

— Тебе сообщение от секретаря директора. Он просил зайти к нему после уроков. Тебе лучше поторопиться.

Линн обреченно подумала, что для нее все кончено. Она поплелась в кабинет директора, и с каждым шагом страх в душе нарастал. Робко постучав и толкнув дверь, девушка застыла на пороге — она никак не ожидала увидеть высокую фигуру инспектора по английской словесности. Он стоял у окна, нетерпеливо ожидая ее появления.