Найду тебя по звёздам.

Глава 1. Линара.

Сигнал зуммера застает меня в самый неподходящий момент – пипец! Опять кто-то из Иркиных хахалей в подъезд ломится. Хоть бы один из них додумался своей зазнобе звонок починить, а не дергать мой.

Сплюнув в раковину, шаркаю к двери, не глядя тыкаю клавишу домофона и иду назад в ванную, мимоходом бросив взгляд на часы: полпервого ночи. Корова блудливая, устало думаю я, понося, на чем свет стоит свою непутевую соседку. Сороковник на носу, а она все никак не нагуляется.

Снова сую в рот зубную щетку и яростно орудую ею, но меня опять прерывают: в этот раз - два коротких «дзинь» во входную дверь. Ну, это, уже ни в какие ворота...

Как есть – в пижаме, со щеткой за щекой, злая и растрепанная, распахиваю дверь, и застываю.

– Слава Богу, добрались, – слышу я до боли знакомый голос. – Ты одна?

Я на автомате киваю, после чего раздаётся командное:

– Заходи, давай!

– Здрась... тёть Лин… – слышу звонкий голосок, и мимо меня проносится маленький торнадо. Я едва успеваю отшатнуться в сторону, уловив краем глаза копну буйных черных кудряшек, которые скрываются в моей ярко освещенной ванной – там из крана до сих пор течет вода.

– Аська уже давно на горшок просится, еле дотерпела, ну не в кусты же её тащить, в самом деле. Не бойся, она уже на унитаз сама залезает.

Слушаю эту, совершенно лишённую для меня смысла, дичь, а сама в ступоре наблюдаю, как в прихожую втискивается огромный крокодиловый чемодан, и с грохотом валится на бок, задрав свои копыта-колесики. Сверху летит сумка Carvela, детский рюкзачок со стразами, меховая курточка, и, как вишенка на торте - шикарное кожаное пальто с шиншилловой опушкой, подол которого небрежно шаркает по моему, признаться, не совсем чистому полу. Живописная такая куча получилась. Брендовая. Миллиона на полтора, не меньше.

Перевожу взгляд на гостью, и, наконец, вынимаю щетку изо рта.

– Ну, и какого чёрта, Нисар?

**

Сидим на кухне, пьём чай. Нет, не так: «пьём чай». Потому, что я лишь медитирую над полупустой чашкой, а Нисар, отставив свою, курит, стряхивая пепел в блюдце моего любимого фарфора.

Молчим. Я не начинаю разговор принципиально – мне её проблемы на дух не упали, Нисар это знает, и специально тянет время. Не смотрит на меня, скорее, куда-то вглубь себя. Ощущение, что она вообще не здесь.

Я не мешаю. С завтрашнего дня я в отпуске, могу хоть всю ночь сидеть, тем более, спать мне негде: ребенок, после скромного ужина в виде яичницы с гренками, оккупировал единственную в доме кровать. Естественно, Нисар ляжет там же, а мне, похоже, придется ютиться на сдвинутых между собой креслах.

Сизый дым от дорогих сигарет постепенно окутывает кухню, форточка не справляется. Я встаю, и приоткрываю окно, впуская внутрь промозглый ноябрьский воздух, смешанный с дождем и гарью. Задерживаюсь взглядом на ночных огнях и замираю. Говорят, Москва никогда не спит. Но в районе старых хрущёвок, где я живу, всё будто вымерло.

Уже шесть лет здесь, а никак не привыкну ни к здешнему климату, ни к правилам жизни в огромном мегаполисе. Я, к слову, тоже не селянка, но я девочка южная, разбалованная солнцем, умытая теплым морем, обласканная свежим бризом. Мне до сих пор снится запах цветущих пионов во дворе дома, где прошли первые десять лет моей жизни – самые счастливые, и самые короткие. А еще жар раскаленной прибрежной гальки под босыми ступнями, и то чувство блаженства, когда, добравшись до воды, ты, наконец, ныряешь в первую прохладную волну. И закаты. Почему-то чаще всего мне снятся закаты, когда море превращается в тягучий расплавленный янтарь. Я очень скучаю по морю.

– У меня проблемы, Лина. Серьезные.

Мгновенно возвращаюсь в настоящее.

– Это очевидно, раз ты здесь, – говорю и оборачиваюсь, разглядываю сестру по новой: красивая, стройная, шмотки брендовые, в ушах караты, на шее связка перевитых цепочек с золотыми висюльками, из которых выделяется одна, в виде рыбки. Лицо, правда, усталое, и это делает нас с ней похожими сейчас. Только вот мои глаза тусклые, опухшие после суточного дежурства, а её блестят, украдкой следуют за мной, ждут реакции.

Хитрая бестия. С детства такой была: с виду милая девочка из хорошей семьи, а внутри эгоистичная, заботящаяся лишь о своих хотелках, сука. Когда её скрытая суть прорывалась наружу, и появлялась необходимость спрятаться за чью-то спину, чтобы не обляпаться дерьмом, которое сама же и сотворила, тут всегда под рукой оказывалась я – бесправная сиротка, девочка для битья. А для окружающих – «неуправляемый ребёнок», «отбившаяся от рук девчонка», «неблагодарная». Немногим позже – «конченная наркоманка», «воровка», «гулящая». «Непутёвая дочь непутёвого отца»...

Да, это была моя роль, пока очередная злополучная выходка, сотворённая не мной, не заставила дядю Шамиля отослать меня, куда подальше от семьи с одним чемоданом и небольшой суммой денег на счету. Кто бы знал, как я была ему благодарна за это. Ведь я, наконец-то, стала свободной. Правда, еще очень долго не знала, что с этой свободой делать.

Трудно было взращивать в себе заново чувство самоуважения, учиться жить, если не с гордо поднятой головой, то, хотя бы без стыда.

Пометавшись с полгода по Москве, как муха в банке, я, наконец, стала приходить в себя: сняла постоянное жильё, устроилась на работу, поступила на курсы (об университете, конечно, речи не шло). И всё это время пыталась забыть прошлое. Но это прошлое без спроса вошло в мою дверь, и сейчас, сидя передо мной, вновь угрожает моему душевному равновесию. Почему? По какому праву? Не хочу!

На меня вдруг злость накатывает. Руки просто чешутся схватить Нисар за шкирку и вытолкать за дверь, в промозглую ночь. И это было бы правильно. Но мысль о малышке, что сопит сейчас в соседней комнате в мою подушку, гасит гнев, что вода костёр. И только ради неё я делаю то, чего поклялась никогда больше не делать, а именно – позволяю втянуть себя в дела своей сестрицы. Снова.

Сажусь напротив, без спроса вытаскиваю из пачки Нисар сигарету. Прикуриваю, и небрежно швыряю золотую зажигалку обратно на стол.

Глава 2. Линара.

– Ты же помнишь Стиха?

Я дергаю бровями – ещё бы мне не помнить Мансурова. Мне его век не забыть.

Рамиль Мансуров, по кличке Стих, эдакий местечковый альфа-самец, гроза нашего тихого благополучного райончика, соседствующего, на свою беду, с группой старых автомастерских, где собиралась банда пристукнутых на всю голову рокеров.

Подонок и мразь, пользующийся своей картинной внешностью и аурой опасного парня, чтобы дурить головы глупым девчонкам, которые сами вешались ему на шею. Он трахал их в своём гараже под тяжёлый рок, а потом заставлял нюхать кокаин, и смотрел, как их трахают уже его приятели. И снимал процесс на видео. Но об этом я узнала позже.

А пока случилось так, что и моя сестрица положила глаз на Рамиля. Ясное дело, в открытую они встречаться не могли, поэтому Нисар придумала план, с которым Стих легко согласился. Моего согласия, естественно, никто не спрашивал.

И в один момент я стала «его» девушкой. Официально. Хотя на самом деле я была лишь ширмой, прикрывающей тайные встречи сестры с Рамилем в заброшенном строительном вагончике, оборудованном всем необходимым для приятного времяпровождения. Но это именно я рассекала с ним на «Харлее» по вечерним улицам Новороссийска. Это со мной в обнимку он стоял в кругу наших знакомых и слюнявил мне лицо, а Нисар, брезгливо сморщив носик, демонстративно отворачивалась, изображая из себя недотрогу. Я была их прикрытием, их связным, чтобы папочка нашей Принцессы, ни дай Бог, ничего не заподозрил и не прикрутил гайки в виде денежных потоков на карманные расходы своей доченьке.

Полтора года тянулась эта чёрная комедия, пока Рамиль вконец не обнаглел, и не начал, чуть ли не в открытую, продавать наркотики на территории нашей школы. Мансурова тогда едва не посадили, однако он сумел улизнуть, зато я имела все шансы попасть в исправительную колонию для несовершеннолетних, поскольку именно в моей сумке Нисар спрятала пакетики с кокаином, когда спасала свою шкуру во время облавы.

Да, я помню Мансурова. Очень хорошо помню. И что?

Сестра в очередной раз затягивается сигаретой. Её скулы при этом заостряются так, что я невольно обращаю внимание на то, как она похудела.

– Пять лет назад, сразу после свадьбы, я встретила Рамиля здесь, в Москве. И мы переспали.

Щурюсь от сигаретного дыма, рассматривая сестру, а сама вспоминаю, что совсем недавно у них с Заиром был юбилей: пять лет брака. Нисар тогда еще настоящий фотопонос в соцсетях устроила, заспамила все контакты своим «состоявшимся счастьем».

Счастье, блин. Ну-ну.

А Нисар продолжает:

– Это случилось сразу после нашего с Тураевым медового месяца. Мы тогда всего четыре дня провели на Бали, а потом позвонил отец и велел возвращаться – где-то там у них что-то стряслось, и надо было срочно решать. Всё как обычно.

Да, дядя Шамиль был жестким человеком, ни себя не жалел, ни других, земля ему пухом.

– Заир тут же укатил в свою командировку, а меня в пустой квартире бросил – мы еще даже обставить её толком не успели. Я, естественно, распсиховалась, стала доставать Тураева звонками. А однажды с его телефона мне ответил женский голос, ну мне крышу и снесло. Со зла к Раиске Польшиной на днюху пошла, она его в каком-то новом клубе отмечала, думала – развеюсь, заодно Тураева по носу щелкну. Пили, веселились, всё, как обычно, и вдруг Рамиль передо мной, как чёрт из табакерки, выпрыгивает. Красивый, гад медоточивый. Загнал меня в угол, скалится, глазами раздевает, руки липкие свои тянет. И все о прошлой любви ко мне в ухо шепчет, шепчет, а я уже хорошо так набралась, потекла вся…

– Ээ... мне это обязательно слушать? – прерываю я излияния сестры, а она дёргается вся, полосует по мне убийственным взглядом.

– Ну, хотя послушай, как это у нормальных людей бывает, – зло шипит она, – а то так и ссохнешься вся, не поняв, что к чему.

Я удивленно приподнимаю брови: она что, думает, что у меня до сих пор никого не было? Мне вообще-то двадцать четыре, и «печать девственницы» на мне не стоит. Или Нисар продолжает считать, как и раньше, что ни один парень не посмотрит в мою сторону?

Подмигиваю ей:

– У меня соседка путана. Я все про «это» знаю, не волнуйся. Ты продолжай, только без лишних подробностей, а то поздно уже. Итак, вы с Мансуровым переспали. Дальше что?

– Ничего, – сестра жмёт плечами. – Потрахались в випке на диване, и разбежались. Он у меня даже телефон не спросил, получил, что хотел, и был таков. Я еще удивилась: думала, шантажировать начнет. Ан нет. Обошлось. Точнее… обходилось, до сих пор. Но на днях Рамиль опять нарисовался. Уже с предъявой.

– Какой?

Нисар делает драматическую паузу, а я зависаю, чувствую, что грядет то самое.

– На отцовство Аси претендует.

– Чтоо??

Этот писк не имеет ничего общего с моим обычно красивым контральто, и, тем не менее, он вырывается из моей глотки, факт.

– Увидел наши семейные фотографии в интернете, говорит…

Нисар взволнованно облизывает сухие губы. Снова присасывается к сигарете, пальцы её дрожат.

– Говорит, Аська его копия, и даты совпадают, он, видите ли, подсчитал. Счетовод хренов…

Трудно описать, что я сейчас чувствую. Я оглушена. Я потрясена.

– А это так? Нисар! Это так? – тормошу сестру, когда та опять проваливается куда-то «в себя».

– Да не знаю я, в том-то и дело! – отмирает она, наконец. – Через пару дней Заир вернулся, и мы с ним сутки потом не вылезали из койки – улаживали конфликт, так сказать. И про защиту иногда просто забывали.

– А с Мансуровым разве вы не предохранялись?

– Он утверждает, что презерватив порвался. А я не помню – пьяная была! Так что пятьдесят на пятьдесят.

Мы замолкаем, смотрим друг на друга. Моя неприязнь к Нисар постепенно сходит на нет. Не уходит совсем, просто временно прячет когти, уступая место другим чувствам, таким, как единение против общего врага. Обиды подождут – не до них сейчас.

– И что теперь? – задаю я главный вопрос.

Глава 3. Линара.

Утро. Мы топчемся в моей маленькой прихожей втроём, не считая тщедушного таксиста, который ведет неравный бой с огромным кофром Нисар, пытаясь выпихнуть его за дверь. Один-ноль в пользу кофра. Сама сестра, уже при полном параде и в пальто, сосредоточенно роется в сумочке.

– Ты бы всё-таки дала мне свой номер, мало ли что.

– Зачем? Ты главное до отеля доберись, а там я сама с тобой свяжусь, – инструктирует она меня. – Запомнила название?

– Чего там запоминать? «Мираж» он и в Африке «Мираж».

– Да, думаю, не промахнёшься. Езжай из аэропорта прямо туда.

– Когда ты приедешь?

– Не знаю. Если всё получится, то встретимся дня через два.

Поворачивается к дочери.

– Слушайся тётю Линару, поняла?

Аська, в пижаме и с растрёпанными после сна волосами, послушно кивает, не переставая зевать во весь рот – понятно, девочка не выспалась, и всё же, я ожидала чего-то более драматичного: слёз, протестов, уговоров, поцелуйчиков-обнимашек…

Я же приплясываю вокруг, готовая в любую минуту кинуться к ней при первых признаках истерики (на этот случай у меня в кармане даже конфеты припрятаны), но ничего подобного. Мама с дочкой являют собой образец сдержанности и хладнокровия. Мне даже обидно становится, неужели так и расстанутся? Я не выдерживаю:

– Ася, обними маму на прощанье, – подталкиваю девочку вперёд. – И не расстраивайся, вы скоро с ней увидитесь.

Обе взглянули на меня, как на идиотку – никто и не собирался расстраиваться, по всей видимости, но всё же послушно обнялись, сделали тёте приятное.

– И не смотри слишком долго мультики на планшете, о’­­кей?

– О’­­кей.

– Ну, всё, – Нисар отдергивает от себя ребёнка слишком резко, и кудряшки Аси запутываются в многочисленных цепочках на шее сестры.

Дочь вскрикивает, мать чертыхается, но потихоньку распутывает локоны и осторожно прячет ожерелье за вырез.

– Ох, Аська!.. Надо будет что-то делать с твоими волосами. Линара, заплети ей косу, что ли.

– Не хочу косу! – тут же начинает канючить племяшка, а я боюсь, что истерика всё же случится.

Нисар уже нетерпеливо запахивает пальто.

– Ладно, разберётесь тут без меня, мне пора. Пока, девочки!

– Пока, Нисар. Будь осторожна.

– Я всегда осторожна, – как-то странно улыбается сестра, а меня вдруг пробивает дрожь от ощущения дежавю, но дверь уже захлопывается, и я теряю мысль.

Отгоняя дурные предчувствия, обращаюсь к племяннице:

– Ну, что? Пойдём и мы собираться, что ли?

Такого бардака в моей квартире, пожалуй, еще не было. Когда сестра сказала: «Я положила Аськины вещи там», а я ответила «Хорошо», я не имела в виду это.

Обозревая гору одежды, и других, неопознанных пока мной предметов детского обихода, сваленных кучей на моей кровати, пытаюсь сообразить, с какой стороны к ней подойти. Явно, половина здесь лишняя, кое-что можно и не брать с собой. Перебираю детские трусики, маечки, купальники, ээ-э… лыжный комбинезон уверенно откидываю в сторону – в Анталии он точно не понадобится. А это, что?

Я вытаскиваю странного вида вещицу: похоже на сшитые вместе тюлевые оборки, торчащие колом в разные стороны. Это ведь…

– А-ась? – ору я.

Аська, всё еще в пижаме, но уже с пластмассовой тиарой на нечёсаной голове, носится по всей квартире и тычет гигантским карандашом с шипованным шариком на конце во всё, что ни попадя, пока я разглядываю тюлевое недоразумение.

– Детка, зачем тебе балетная ПАЧКА, скажи на милость?

– Это не балетная, это фейская пачка, я же ФЕЯ!

– О, правда? Хм-м… – я мычу, судорожно соображая, как бы поделикатнее подкатить к Аське со своим предложением. – Послушай, мы же на море едем, в отпуск, так? А феи в отпуске должны отдыхать, поэтому давай оставим твой рабочий прикид дома, мм..? – я с надеждой гляжу на племяшку, делая бровки «домиком», но мой манёвр не срабатывает.

– Нельзя! Нет! – кричит она, и с негодованием всплёскивает своими маленькими ручонками, едва не засветив мне в глаз шипованной звездой. – Я же морская буду фея! Морские на море не отдыхают, они работают!

С подобной убойной логикой мне не совладать, и я, к своему стыду, быстро сдаюсь.

– Ну, ладно. А это? – я кручу на пальце сиреневую безделицу. – Ведь у тебя уже есть два купальника.

Аська смешно закатывает глаза.

– Но это же мой подинельничный купальник! – выговаривает она мне, как неразумной дитяти. – Я в нем в подинельник буду плавать. Если мы его не возьмём, в чем мне в подинельник плавать?! И это тоже мне нужно, тёть Лин. Ой, и это!.. – Аська шустро хватает одну тряпку за другой, и кидает в почти уже собранный чемодан, за три секунды наведя там полный хаос.

Короче, из целой кучи отбракованных мной вещей, дома мы оставляем только джинсовую юбку-миди на подтяжках и пачку пластилина. А косу заплести Ася согласилась лишь в обмен на обещание позволить ей одеться в дорогу так, как ей хочется.

– Даёшь слово? – спрашивает она с хитринкой в глазах, подставляя мне «пять».

– Чтоб мне лопнуть! – ударяю своей пятерней по её ладошке. И это была моя первая серьезная ошибка.

Из такси к автобусу мы выходим с помпой: Аська гордо вышагивает впереди меня в косухе с клёпками-шипами, шлеме-авиаторе и в розовой пачке. Образ завершают берцы с неоновой шнуровкой и рюкзачок со стразами за спиной, из которого угрожающе торчит карандаш-мутант со звездой на конце. Я тащусь следом с двумя чемоданами средней величины и сумкой наперевес, и тихо краснею от излишнего внимания окружающих в нашу сторону.

– Косуха, мать вашу, – ворчу я, с помощью водителя втягивая чемоданы в разинутый под брюхом междугороднего автобуса багажник. – У четырехлетней письки кожаная косуха и настоящий шлем-авиатор. Сдаётся мне, вы слишком балуете свою дочь, многоуважаемый Заир Самирович.

Глава 4. Заир.

Два часа ночи. Лифт тащится, как неживой, но, в конце концов, добирается до нужного этажа. Мои шаги гулко отдаются в пустых, в этот поздний час, коридорах. Заворачиваю за угол, толкаю дверь в кабинет. А вот здесь уже как в штаб-квартире какого-нибудь кандидата в президенты: люди, компьютеры, звонки телефонов, шум до потолка.

– Заир Самирович…

Иду прицельно к столу у дальней стены, киваю всем и никому конкретно. Кто-то топает за мной, и я, не оборачиваясь, задаю свой первый, но далеко не последний, за сегодня, вопрос:

– Кто смотрел за ней?

– Никифоров.

– Уволить

– Слушаюсь, Заир Самирович.

Шаги удаляются от меня.

Подхожу к столу, снимаю пальто, которое от впитанной в дороге влаги кажется стопудовым, и валю его на близстоящий диванчик. Сам падаю туда же и дергаю галстук, ослабляя узел.

– Что скажешь, Аркадий?

Мой Начальник безопасности, человек суровый и хладнокровный, имеет сейчас на своем лице «печать глубокой озабоченности», как сказал бы какой-нибудь политик. И я бы даже выразил ему сочувствие, если бы не был так зол. Поэтому лишь грозно зыркаю на него из-под сдвинутых бровей.

– В клинике подняли тревогу только спустя два часа после её исчезновения, – докладывает он мне.

– Как она смогла забрать ребенка из садика?

– Собственно, из садика девочку забрала бабушка, госпожа Загитова.

– Вот как? Говорил с ней?

– Уверяет, что ничего не знала, просто зашла с внучкой в кафе поесть мороженое и совсем не ожидала встретить там дочь. Потом не выдержала, и завела старую песню, сетуя на твою чёрствость и бессердечие, мол, отнимаешь у матери ребёнка, не даёшь им видеться, ну, и прочее. Так что, всё она знала. И встреча была обговорена заранее.

– Ясно. Коля! – кличу я своего секретаря.

– Да, Заир Самирович?

– Все карты Роксаны Давидовны заблокировать. Кредиты в ювелирке и бутиках закрыть, а счета за уже сделанные покупки отправить ей лично.

– Понял, – секретарь кивает и спешит исполнять приказ.

Аркадий устало мнёт переносицу.

– Заир, это еще не всё.

Не предвижу ничего хорошего от его тона. Сглатываю, собираю себя в кулак.

– Говори.

– Пропали документы по тому случаю с «Барка́ром».

Я щерюсь, как волк, которому наступили на лапу.

– Ты, чёрт возьми, чем тут занимался вообще, а? Ворон считал?

Аркадий не смущается ни на йоту.

– Сам знаешь, профилактика в таких делах малоэффективна: если кто-то задумал преступление, он его совершит в восьми случаях из десяти. Наша задача быстро найти злоумышленника и минимизировать ущерб.

– И как? Нашел? Минимизировал?

– Сигнал о вскрытии сейфа поступил в то время, когда твоя жена должна была находиться в клинике. Но её там уже точно не было. Она старалась не попасть на камеры, успешно обошла все, кроме одной, о которой, видимо, не знала. Так что, задача упрощается – у нас один подозреваемый по двум делам.

Это уже серьёзно, тут не просто бабский заговор и драчка за ребёнка. Тру подбородок, походя, отмечая, что не брился уже сутки.

– Когда это случилось?

– В четверг. Похоже, всё было спланировано заранее, а клиника лишь для отвода глаз.

– Похоже на то. Значит, в любой момент эти документы могут всплыть. Но для этого Нисар надо связаться либо с журналистами, либо с властями, либо…

– Либо с твоими оппонентами. Что скорее всего, потому, что с первыми двумя она сама не захочет иметь дело – не та у неё ситуация.

– Выясни, кто может быть заинтересован в этой информации, пусть даже косвенно. Поднажми на конкурентов. Возможно, кто-то из них в последнее время крутился вокруг моей жены.

– Уже выясняю, Заир. Список будет завтра… вернее, уже сегодня у тебя на столе.

Я какое-то время смотрю на Аркадия, жую губу.

– Найди её. Найди раньше меня, иначе я сделаю с ней что-нибудь нехорошее, клянусь.

**

– Что?! Сука, блядь!

В сердцах пинаю подвернувшийся стул, тот с грохотом падает.

– И что теперь? Ладно. Ладно, я сказал!! – ору и швыряю телефон на стол.

Дерьмо. Падаю в кресло, тру лицо. Голова раскалывается, как орех – третьи сутки пошли, а результата ноль. Сам дьявол над ней шепчет, что ли?

Чувствую ладонь на плече. Сначала неуверенно и легко, потом все с большим нажимом начинает поглаживать, перемещаясь на спину.

– Всё так плохо?

Закрываю глаза, позволяю Марине поколдовать надо мной какое-то время. Ей нравится ко мне прикасаться. Но сейчас я чую, как от меня уже смердеть начинает, поэтому не хочется контактов. Встаю, сбрасывая её руку с себя. Подхожу к окну. Ни черта не вижу, красная пелена одна перед глазами от злости.

– Они опять упустили её. У этой суки чуйка, как у бладхаунда, только хвост и увидели, когда она в такси запрыгивала.

Марина усаживается на подлокотник кресла.

– По крайней мере, мы знаем, что она еще в Москве.

– И на том спасибо, – цежу сквозь зубы. Самому тошно от своего брюзжания. Ладно. Надо брать себя в руки.

– Я в душ.

– Приготовлю тебе свежую рубашку и кофе, – тут же спохватывается Марина, и, глухо стуча невысокими каблуками по ковровому покрытию, торопливо идет в маленькую кухоньку при офисе.

Провожаю её бёдра «аля Джей-Ло» взглядом. Красивая, сексуальная, умная, всё понимающая женщина. Моя женщины. Вот уже полгода как.

Поначалу немного коробило, что сплю с подругой жены, но с Нисар мы давно врозь: она так и не смогла взять под контроль свою зависимость, а лечиться отказывается. Я устал бороться. От всего устал: от грусти дочери, когда мать сутками пропадает неизвестно где; от всплесков ярости, либо приступов полного безразличия, когда всё же соизволит появиться дома; от упрёков, что её не любят и не понимают – от всего. Семьи, как таковой, нет. Дочь на няньках, я в постоянных разъездах по делам компании, а мать… да какая из Нисар мать? Надоело.

Раздеваюсь. Скидываю одежду на пол, небрежным пинком отправляя её в угол, и захожу в душ. Задвигаю панель и подкручиваю в душевой краны, настраивая режим «турбо», пожёстче. Подставляю под упругие струи свой ноющий хребет и замираю.

Глава 5. Заир.

– Заир, смотри!

Марина вбегает в кабинет и разбивает нашу сугубо-мужскую компанию, сгрудившуюся у стола.

– Я попросила девочек, если они вдруг увидят Нисар, сразу сообщить мне. Нет-нет, не волнуйся, я осторожно! – уверяет она, наткнувшись на мой хмурый взгляд. – Вот, Рита только что прислала. Смотри!

Я пальцами увеличиваю изображение на экране смарта. Это Нисар. Сидит за столиком, похоже в кафе. Нога на ногу. Что-то строчит в телефоне. Потом смотрит в сторону, встаёт, кому-то машет, улыбается. Одета по-домашнему – мягкий спортивный костюм, кроссовки, волосы стянуты в хвост. Её парка лежит на соседнем стуле, там же вижу Аськину куртку – значит дочь где-то там, с ней. Вокруг толпа, дети орут, бегают. Какие-то аниматоры снуют туда-сюда…

– Где это?

– Игровой центр на Ходынском. Рита там с сыном почти каждое воскресенье проводит. Я попросила её не выпускать Нисар из виду до вашего приезда, правильно?

– Умница моя, – чмокаю её в лоб, а сам кидаю взгляд на Аркадия – Быстро туда!

Тот уже кожан свой набрасывает на плечи и бежит с ребятами к двери. Я срываюсь следом. Марина остаётся в кабинете, взволнованная, руки с телефоном к груди прижимает, переживает за меня, за нас.

А ведь Аська с ней неплохо ладит, мелькает задним планом мысль, и крепнет, по мере того, как я приближаюсь к стоянке, а адреналин вспенивает кровь. И вдруг выстреливает в мозгу бронебойным: будет, будет у меня семья. И дети ещё будут. В лепёшку расшибусь ради этого. Вот только разберусь с кошмаром по имени «Нисар», и поговорю с Мариной серьезно.

**

Как бы мы ни старались, до бульвара добираемся почти час, и это еще, спасибо, пробок не было. Рита встречает нас у эскалатора, расстроенно разводя руками.

– Простите, мальчики, она ушла минут тридцать назад.

– Как она выглядела?

– Да нормально выглядела, – Рита пожимает плечами – Только неприбранная какая-то, не как всегда.

– А Ася с ней? – я кручу головой, оглядываю яркие аттракционы в надежде увидеть знакомые кудряшки в толпе детворы. Знаю, что напрасно, и всё же...

– Асю? Нет, вроде не видела, но здесь столько детей! Своего едва найдёшь, не то, что чужого.

Замечаю Аркадия – идет от стойки дежурного администратора, ловко уворачиваясь от снующей под ногами детворы.

– Камеры уже просматривают, скоро узнаем.

– Чёрт! – шиплю едва слышно, желваки ходуном ходят.

Хочется сплюнуть и растереть в сердцах, но не место подобному в детском центре. Поэтому впиваюсь пальцами в свою шевелюру, и с силой дергаю – больно лишь мне, другим моя боль незаметна.

– Успокойся, – друг хлопает меня по плечу, взывает к моему рассудку. – Смотри, она в домашнем, без машины, значит, недалеко где-то осела. Надо прочесать не более километра вокруг, искать отель или съемную посуточно.

­– Ты прав. Будем искать неподалёку. Наверняка заглянула сюда на пару часиков Аську выгулять. Дочь у нас слишком активная, в четырех стенах долго сидеть не может, достанет любого.

– Есть, Аркадий Андреевич! – подбегает Якин, один из людей СБ.

– Где?

– Южные ворота, там засекли на выходе.

– Дуйте туда! Евгений – мониторь.

– Есть.

Возвращаемся в машину. Смотрим видео на планшете. Вот она! Выходит из здания, мешкает у дверей, открывая зонт. Аськи под ним не видать. Идет вдоль бульвара, заворачивает за угол… Всё.

Полчаса. Мы разминулись с ней всего на полчаса, мать твою!!

Бьюсь затылком о подголовник: что же за непруха такая, а? Однако Аркадий кажется довольным.

– Ну, так, ребята, – говорит он, окидывая всех отеческим взглядом. – Задача ясна? Что делать знаете. Вперёд.

Якин и Смирнов выбираются наружу и расходятся в разные стороны. Аркадий устраивается поудобней, продолжает что-то просматривать на планшете. Кошусь с недовольством на него – спокойный, как мамонт, а у меня мышцы от напряга болят, челюсть дёргает. Так и подмывает ринуться на поиски вместе с остальными, но нельзя – я же в таком состоянии, что буду каждую дверь лбом вышибать, пока не доберусь до этой сучки, спугну ещё.

Аркадий замечает мой взгляд.

– Что будешь делать, когда найдем?

– Хер его знает. Не убить бы, для начала.

– А если серьёзно?

Так я серьёзно. Так ненавижу сейчас эту суку, что боюсь не совладать с собой. Трясу головой, как бык, пытаюсь успокоиться, взять эмоции под контроль, но столько дней поисков все нервы мне истрепали. Если бы не дочь – плевать мне на Нисар, на документы, на всё плевать, но Аська…

Тру лицо, разгоняя усталость. Так что там Аркадий спрашивал? Что делать буду?

– Дочь заберу и в отпуск, – отвечаю запоздало. – Нисар в клинику определю, принудительно в этот раз. Потом развод. Потом… посмотрим.

Аркадий, подлец, усмехается.

– Марина?

Киваю.

– Марина.

– Не слишком торопишься? С Нисар вон тоже поторопился, и что вышло.

Поторопился, да. Но уж больно выгодным на тот момент показалось мне предложение Шамиля о слияние семей и бизнеса. И я был не прочь закрепиться в Новороссийске.

Да и Нисар – красавица, чего уж там. Высокая, стройная, волосы шёлковые до попы, будто чёрная река из нефти льётся. Молодая для меня, быть может, всё-таки девять лет разницы, но молодость ведь это не навсегда.

Вспоминаю, как увидел её впервые…

– Я Нисар, – смотрит в пол, пальчиками юбку мнет робко. Но когда поднимает на меня свои карие глазища – прям ух-ты! Нет там ни грамма робости, одно сплошное ХОЧУ. И я, признаться, выдыхаю с облегчением – ну зачем мне застенчивый ребёнок в постели? Мне женщина нужна, с моими-то аппетитами и темпераментом.

– Я Заир, – беру её руку в свою. – Приятно познакомиться.

**

Задумчиво смотрю на мокрый мир за окнами авто. Дождь кончился. Рваные облака нехотя тянуться к востоку, оставляя после себя тёмно-синие заплатки чистого неба. Московский вечер быстро накрывает город, заявляя на него свои права, расцвечивая огнями каждый пиксель свободного пространства. С улиц исчезает детвора, всё больше женщин в элегантных пальто и мехах, стуча каблучками, проходят мимо, усаживаются в шикарные машины своих деловитых, самоуверенных кавалеров. Улыбки, касания, обещания, предвкушение… Время для взрослых, господа.

Глава 6. Заир.

Место, где укрывалась Нисар, мы нашли быстро, в тот же вечер. Это оказалась небольшая гостиница на шесть номеров, с консьержкой – классической тёткой времён Совка. Классическим у неё было всё: лицо, причёска, размеры, прикид…

И беседа наша тоже проходила по классическому сценарию. Это было примерно так:

– Здрасьти… Нет, мы не даём информацию о своих постояльцах. Нет. Нет, я сказала. Ну, ладно… Вот. Двуспальный номер на неделю. Тут написано – один ребенок, один взрослый. Нет, ребенка я не видела… Сегодня в обед, кажется. Как одета? Ну, как сейчас молодежь одевается? Куртка, штаны, кроссовки. Ключи на месте, значит, еще не вернулась… Нет, это не моя работа, за это мне не платят… Нет, я не могу впустить вас в номер, не положено… Ждите на улице, у нас тут не зал ожидания… Эй, вы куда, мужчина? Я сейчас полицию вызову!.. У меня тоже такая корочка есть! И дети есть!.. Я тоже сейчас орать начну!.. Ой, он мне сейчас всю гостиницу разгромит! Хулиган!.. Да, хорошо, хорошо, только успокойте своего товарища! Сейчас открою… Да не тащите Вы меня так, дайте я хоть ключи возьму… Псих ненормальный… Папа? Ну, ладно, раз папа…

**

Сидим в номере. Вернее, Аркадий сидит, с телефоном не расстаётся: кому-то звонит, даёт распоряжения, читает сообщения, отвечает. А я как зверь в клетке мечусь из угла в угол. Перед нами на полу развороченный чемодан каких-то совершенно невероятных размеров, у стены кровать разобранная, на тумбочке пачка сигарет и окурки россыпью.

Разминаю ладонью задеревеневшую шею. После четырёх часов ожидания, приходит осознание очевидного:

– Она не придёт, верно?

– Не придёт, – соглашается Зотов, продолжая что-то тыкать на экране.

– Рита спугнула её всё-таки. Так и знал!

– Дело не в этом. Боюсь, Нисар просто водит нас за нос.

– Что? Да отклейся ты от этого телефона! – срываюсь я.

Меня уже всё бесит: спокойствие Аркадия, тусклая лампочка под потолком, духота. И больше всего – это бесполезное ожидание. Мой НачБез, наконец, соизволил отложить гаджет.

– Объясни, что ты имеешь в виду?

– Посмотри вокруг, ничего не смущает?

Оглядываюсь. Раздраженно пожимаю плечами.

– Ну, бардак. Вещи разбросаны, и что?

– Чьи вещи?

– Нисар, разумеется, и… – я присматриваюсь более внимательно. Всюду женские тряпки: платья, свитера, нижнее бельё, всё комом. Взгляд натыкается на маленького плюшевого медведя Аськи, одиноко валяющегося в углу. Морщусь, будто горького чего съел, чувствую, что в груди ныть начинает, дурное навевает. Нет-нет, не может этого быть…

Но Аркадий уже дерёт по живому:

– Детские колготки, плюшевый медведь и две кофточки, вот и все Асины вещи. Даже детской зубной щетки в ванной нет. И ведь не сразу разберёшь в этом бардаке, правда? А ещё личные документы отсутствуют, одно барахло. Твоя жена сделала финт ушами: она нас отвлекает, а мы ведёмся.

– Что значит «отвлекает»? От чего?

– От главного.

И меня, наконец, накрывает:

– Ася?!

– Верно. Смотри: никто её не видел после Шереметьево, так? Ни мы, ни Рита, ни консьержка, никто. Но твоя жена для чего-то очень хочет убедить нас, что девочка с ней: она засвечивается в Игровом Центре – причём знает, что Рита там каждое воскресенье бывает, а, значит, нарвётся на неё. А регистрация в гостинице ребенка, который так ни разу и не появился здесь?

– Это значит, что Нисар держит Аську где-то в другом месте?

– Или её уже нет в Москве. И кто-то другой сопровождает девочку, пока твоя жена перетягивает на себя наше внимание, выигрывая для них время.

Мне показалось, что у меня сердце остановилось – в глазах потемнело, во рту сухо стало.

– Эта сука что, отдала кому-то Аську? Чужому человеку?!

– Чужому вряд ли. Это должен быть кто-то, кого она хорошо знает. Естественно, женщина. Родственница или подруга. Вероятно, живущая в Москве или в пригороде. Достаточно близкая, чтобы можно было доверить ей девочку. И она, скорее всего, не в курсе истинного положения вещей, иначе не стала бы помогать Нисар, скорее, обратилась бы в полицию. Значит, они давно не контактировали. Подумай, Заир. Есть такие на примете?

– Не знаю, Аркадий, – я морщу в напряге лоб, стараюсь собрать мозги в кучу, заставить себя рационально мыслить, но в голове стучит одно – мой ребёнок сейчас там, в ночи, непонятно с кем, неизвестно где. Может, ей страшно, может она голодная, где она сейчас спит, кто заботится о ней? Нисар, ну какая же ты дура, дура! Ничем не гнушаешься, да?! Сука, из-за своей упёртости играешь жизнью дочери!

– Заир?

Дёргаю головой.

– Чёрт, не соображу сразу, погоди. Подруга, говоришь? Мм… Марина тогда бы точно уже вычислила – у них там птичник настоящий, ни один секрет не держится больше пятнадцати секунд – ровно столько, сколько нужно, чтобы набрать номер на смартфоне и дождаться ответа. Да и нет у Нисар настолько близких подруг.

– Тогда родственница?

– С моей стороны однозначно нет, они все в курсе. С её только мать в Москве – после смерти Шамиля она практически живёт здесь; да ещё пару тёток знаю, но ты их всех лично проверял.

– А сёстры, племянницы? Двоюродные, троюродные? Совсем никого? Может, бабушки? Тоже вариант…

Раз пять по кругу перебираю известные мне имена знакомых. Женщина, это должна быть женщина… Стоп! Я чуть ли не подпрыгиваю на месте.

– Слушай, была у Нисар двоюродная сестра, они даже жили в одном доме, воспитывались вместе, но несколько лет назад Шамиль выслал её куда-то из Новороссийска. Где она сейчас – не знаю, может, и в Москве.

– Имя? Фамилия? Возраст?

– Дай вспомнить: Лина… Линара Эльшадовна Загитова, да, она тоже Загитова, сейчас ей должно быть двадцать четыре, или около того – они с Нисар, в одном классе учились.

Аркадий уже велит кому-то пробить её по базе данных. А я мрачнею всё больше.

– Но ты знаешь, Аркадий. Я бы предпочел, чтобы Аська была сейчас с кем угодно, только не с ней.

Глава 7. Линара.

Ну, да, я рыжая. Хотя, предпочитаю думать, что я всё-таки шатенка с красноватым отливом, а не просто – тёмно-рыжая смуглянка. У меня и веснушки есть. Не на лице, правда, как полагается, а на спине. Вся спина – сплошная россыпь мелких песчинок. Папа смеялся, помню, называл меня «мой маленький Барханчик». Рассказывал доморощенную легенду, что когда я была совсем крошкой, я уснула на пляже, и проспала так долго, что песок намертво прилип к моей спине и попе. (Про попу, кстати, тоже правда).

Никогда не комплексовала по этому поводу, пока в десять лет не переехала в дом дяди Шамиля. Его жена, тётя Роксана, сочувственно цокала язычком, рассматривая меня после ванны, словно я какая-то редкая зверушка.

– Вся спина, ц-ц-ц, вы только посмотрите, вся спина в этих пятнах! Бедняжка, – кудахтала она, качая головой, и кутала меня в закрытые платья и блузки даже в самую жару. Пока я не выросла, и не начала сама решать, как мне одеваться. Однако комплекс во мне уже успел развиться.

Долго еще после этого я не могла избавиться от него, но я боролась. Уже живя в Москве, записалась в бассейн и, пересиливая себя, надевала купальники с открытой спиной. Сначала казалось, что на меня все смотрят. Потом поняла, что никому нет дела до моих веснушек, да и, вообще – в бассейне и не таких видали.

А волосы я даже не пытаюсь красить. Блонд странно смотрится с моей смугловатой кожей, а черный слишком контрастирует со светлыми глазами – не хочется выглядеть, как вампир. Так что я решила, что мои волосы меня вполне устраивают. Особенно, когда выпрямляю плойкой их лёгкую волнистость и оставляю распущенными.

Но плойки под рукой сейчас нет. Поэтому я быстренько сматываю на затылке тугую гульку, и отворачиваюсь от зеркала придорожной уборной.

– А-ась? Ты как? Может, помощь нужна?

– Нет! Я сама!

Мы долго терпели с ней до очередной остановки, поскольку туалет в междугороднем автобусе я воспринимаю не иначе, как вертикально стоящий гроб – думаю, не надо объяснять, почему. А теперь представьте, что вам еще нужно затащить туда ребёнка. Уточняю: ребёнка в балетной пачке, которую тот категорически отказывается снимать. Ведь пока мы не добрались до моря, мы – «автобусные феи». Как-то так.

– Тётя Лина, я всё. Но я не могу надеть штанишки, – раздаётся жалостливо из-за двери.

Я злорадно ухмыляюсь в зеркало и стряхиваю над раковиной воду с рук:

– А знаешь, почему?

– Ну, тётя Лина, ты обещала!!

– Ха-ха-ха…

Противно смеюсь, изображая Малефисенту, и дёргаю бумажную салфетку с держателя.

– Хорошо, Автобусная Фея, закрыли тему. Выходи, как есть, будем исправлять положение.

– Ну, вот, всё в порядке.

Я оправляю уже слегка обвислые тюлевые оборочки и встаю с колен.

– Ой, тёть Лина, я забыла свою волшебную палочку! – розовая пачка снова исчезает в кабинке со скоростью летающей тарелки, а в дверь туалета опять колотят – кому-то давно приспичило.

– Еще одну минуточкууу, мы забыли палочкууу… – пою я, закатывая глаза.

Наконец выходим из мини-маркета при заправке, и направляемся к своему автобусу. Народ неспешно прогуливается вокруг, разминая ноги после долгого сидения, потягивает кофе, кто-то курит.

Мы в пути уже четыре часа. В принципе, всё идет ровно, если не считать некоторой гиперактивности моей племяшки, которая успела перезнакомиться со всеми пассажирами и сопровождающими их питомцами, каковых было всего два:

Кот Чевик (сокращенно от Че Гевара) вышел со своим хозяином еще в Кашире, а вот мопсу Лютику не так повезло – его путь лежал аж до самого Ельца.

– Ой, смотри, тёть Лин, Лютик без меня гуляет!

Аська срывается через всю заправку к лысой клумбе, где страдающий от ожирения мопс топчется вокруг единственного оставшегося в живых кустика поздних октябрин.

– Только не суй ему в нос свою палочку, а то он снова откусит звезду, а у меня больше нет жвачки, чтобы склеивать её! – успеваю крикнуть вслед.

– Лад… тёть… Ли… !

Бедный Лютик с печальной обреченностью терпит очередной бешеный натиск Аськиной заботы. Его хозяйка, Лидия Эдуардовна («зовите меня Лидочкой, пожалуйста»), тощенькая старушка лет семидесяти, укутанная до бровей в козью шаль, относится к этому действу философски.

– Дети! Они такие непосредственные в этом возрасте, – умилённо вздыхает она, отпуская на всю длину десятиметровый поводок, в котором уже путается и мопс, и Аська.

Как я уже говорила, Лидочка держит путь в Елец, к сестре.

– Лютику зимой в Москве тоскливо, – поясняет она. – Я его всегда везу к Зиночке в это время года. У неё свой дом, прекрасный свежий воздух, корова в сарайчике.

Слово «корова» Лидочка произносит с трепетом, будто речь идет о каком-нибудь доисторическом млекопитающем: «…У неё свой дом, прекрасный свежий воздух, парацератерий в сарайчике…»

– А квартиру сдаю до весны.

– Очень практично, – вежливо отвечаю я, а сама краем глаза кошусь на то, как Аська скармливает мопсу ореховое ассорти, которое я ей купила в буфете. Тот воротит морду, но Ася умеет быть настойчивой, и я в серьёз начинаю опасаться, что у пса может случиться завороток кишок. В дороге это было бы очень некстати.

– Асенька, солнышко, Лютик не любит кешью, он убежденный мясоед, – спасает положение хозяйка. – Мы с тобой позже покормим его паштетом, ладно? О, кажется, зовут в автобус. Давайте, девочки, поторопимся, а то без нас уедут.

– Я помогу тебе, мой хорошенький! – радостно восклицает моя племяшка, хватает мопса под передние лапы, и, пыхтя, тащит в автобус. В глазах Лютика читается вселенская тоска.

Следующая остановка примерно через час. И тут у нас случается… ЛЮБОВЬ.

Глава 8. Линара.

– Привет! Я Паша.

– Нет, я Паша, а он Саша. Привет!

– А он настоящий?

– А очки тоже настоящие? Ух ты!

– Прям как у Клауса, из «Изгнанника», да же?

– Точняк!

– А дашь примерить?

– А мы тебе во чё дадим!

Надо было видеть Аську в этот момент. Совершенно обалдевшая, она переводит растерянный взгляд с одного лица на другое – абсолютно идентичное, и обратно, и снова обратно. Словно в её руках вдруг каким-то чудом оказались два вкуснейших леденца, и она не знает, какой из них облизать первым – хочется оба, и сразу, да так хочется, что аж слюни текут!

А два близнеца-леденца лет шести, с кудрявыми льняными волосами и невозможно голубыми глазами, красивые, как херувимы, с чисто мальчишеской непосредственностью и энтузиазмом тычут пальцами в Аськин шлем-авиатор.

– А ты в нем на самолёте летала?

– Нас папа только на воздушном шаре катал.

– Летала когда-нибудь на воздушном шаре?

– А? Нет…

Моя Ася потеряла дар речи? Вот это новость!

**

Я сижу рядом с симпатичным, хотя и ничем не примечательным папой близнецов, – вот даже не верится, что он родитель этих красавцев, честно, но его небесно-голубые глаза подтверждают на все сто, что так оно и есть; а наши дети оккупируют сидение впереди нас. Я могу лишь наблюдать их кудрявые макушки, выглядывающие из-за спинок кресел – две совершенно белые и одна чёрная, как смоль. Моя Ася успела расплести косу, распустить волосы по плечам и напялить неизвестно откуда взявшуюся тиару – та еще кокетка, – а её авиатор кочует с одной белокурой головы на другую, примерно через одинаковый промежуток времени.

Дети заняты исключительно собой вот уже пару часов, и больше ни в чьём обществе не нуждаются, слава Богу. Прислушиваясь к их болтовне в пол-уха, я наслаждаюсь долгожданным покоем, и, убаюканная плавным ходом автобуса, лениво веду беседу с Валентином.

– Вас, наверное, замучили ненужным вниманием, да?

– Сейчас уже ничего. А вот, когда Сашка и Пашка маленькими были, доходило до того, что я на коляску вешал табличку «Руками не трогать!».

– В самом деле?!

Мы смеёмся.

– Вот, везу их от бабушки с дедом домой, в Воронеж.

– А мама?

– Она у нас концертирующая пианистка. Сейчас на гастролях, на Дальнем Востоке.

– А вы, значит, детьми занимаетесь?

– Мне в радость. Я по профессии повар, так что и дом на мне.

– Вашей жене можно позавидовать.

– А Вы?

– О, ничего особенного. Работаю в больнице санитаркой, выводы делайте сами. Вот, с племянницей кутнуть решили, в отпуск махнули.

– Вы с ней хорошо ладите.

– Это легко, на самом деле. Ася удивительно коммуникабельный ребёнок.

– А на кого она похожа? На папу или на маму?

Вот это вопрос, ха! Я даже растерялась, по правде сказать. Почему я раньше не задумалась над этим, не присмотрелась к Аське повнимательней? Ну, цвет волос и глаз, положим – в Нисар. Кудрявая, возможно в Мансурова, – у того шевелюра тоже знатная была, его локонам даже девчонки завидовали. А вот Тураева я толком не видела, глаза только в памяти остались - чёрные-пречёрные, пронзительные такие.

По телу пробегает дрожь, и я трясу головой, пытаясь отделаться от этого странного ощущения, взявшегося из ниоткуда.

– Что точно могу сказать, не на меня, – отшучиваюсь неловко, но Валентин неожиданно возражает.

– А вот это вы напрасно. У вас похожий темперамент, одинаковая живость, у вас даже выражение лица одинаковое, когда вы смеётесь или хмуритесь. Вы словно настроены на одну волну, понимаете? Это гораздо важнее, чем внешнее сходство.

– Правда? Хм-м…

Одинаковый темперамент? Когда-то я действительно была неугомонной и живой, как Аська, но подростком стала угрюмой, скрытной и забитой. Всё держала в себе: страхи, переживания, обиды. Нисар, порой, изводила меня лишь затем, чтобы раскрутить на эмоции, вытащить их из меня. Зачем? Иногда просто так, от скуки, а иногда, чтобы побольнее ударить в тот самый момент, когда я раскрыта и наиболее уязвима. А ещё она отличный манипулятор.

Ася же искренняя, светлая, как солнечный лучик. Но я-то знаю, как запросто его может погасить людская злоба, недоброжелательность, жадность, зависть, или обычное равнодушие. Нельзя такого допустить. Ни в коем случае.

**

В Ельце мы прощаемся с Лютиком и Лидочкой. На автовокзале их встречает Зиночка – почти точная копия сестры, только вместо пальто и шали на ней красуется классическая фуфайка и бабский платок в цветочек. Сёстры обнимаются, целуются, а Лютик в это время с восторгом носится вокруг них неловкой иноходью, обнюхивая резиновые сапоги Зиночки и накручивая на них поводок. Затем благосклонно позволяет затащить себя в машину, где сразу упирается передними лапами в окно, и "улыбается" всем нам, высунув язык, выражая тем самым свою безмерную радость. Следом влезают старушки, причем Зиночка садится за руль, из-за которого её почти не видать, и громадный джип, заляпанный по окна отборным черноземом, с пробуксовкой рвёт с места.

Мы машем им вслед еще какое-то время, и возвращаемся в автобус, торопясь укрыться от накрапывающего дождя. До Воронежа остаётся всего ничего, и Аська начинает грустить, осознавая, что скоро придётся расставаться и со своими «леденцами».

Глава 9. Линара.

Сидим в небольшом аэропорту, ждем регистрацию. Зал такой крохотный, что даже не верится, что там, за стеной, садятся и взлетают огромные лайнеры. Устроились мы неплохо. Несмотря на скромные размеры, аэропорт выглядит современным, и здесь есть всё необходимое, а главное – удобные кресла, в которых нам предстояло просидеть несколько часов до нашего рейса.

Склонив голову, Ася ковыряется в своём рюкзачке, пряча от меня надутые губы.

– Ты не понимаешь, я просто не знаю, кого люблю больше – Сашку или Пашку. Мне кажется, обоих одинаково. Я совсем запуталась!

– Вырастишь - разберёшься, – уверяю я племяшку, придвигаясь к ней ближе и стараясь приобнять.

Девочка моя в печали, и я её хорошо понимаю. Что ж, первая любовь – она такая, сладко-горькая.

– Что ты делаешь? – интересуюсь, между прочим, в попытке отвлечь Аську от грустных мыслей.

– Брелок прицепить хочу. Не получается.

– Оторвался, что ли? Давай помогу.

Я вынимаю из пальчиков Аси маленький брелок в виде рыбки – вроде как я уже такую раньше видела. Присматриваюсь к сломанному замочку.

– Где ты её взяла?

– Нашла.

Я верчу в руках явно не простой брелок – это же подвеска Нисар, я вспомнила её!

– Где нашла?

– На полу. В калидоре.

– Коридоре? У меня дома?

– Да. Это мамина. Она потеряла, а я нашла. Приделай мне её вот сюда.

Наверное, оторвалась, когда Аська зацепилась за неё своими космами.

Крепить подвеску из золота на детский рюкзачок идея так себе, а с другой стороны, эта вещица, при ближайшем рассмотрении, даже не похожа на золотую – слишком лёгкая. Так, позолоченный металл, округлый, напоминает блесну для рыбалки, только поменьше и поизящнее. Но если не золото, зачем Нисар носила его на шее среди прочих украшений?

Ну, носила и носила, что с того. Нисар тогда много чего странного делала. И вела себя странно: дерганная вся, нервная, хотя это как раз объяснить можно. Но иногда она вдруг замирала на месте, словно забывала, куда и зачем шла. И взгляд при этом пустой, бессмысленный, и тем пугающий.

Однако больше всего меня поразило, когда она вдруг спросила:

– Ты до сих пор ненавидишь меня, верно?

Я тогда с удивлением воззрилась на неё:

– Тебя действительно это интересует?

Нисар поджала губы и неопределенно покачала головой: толи «да», толи «нет», и ушла от темы, а я попробовала прислушаться к себе.

Нет, я не ненавидела сестру, это чувство слишком личностное, точечное, что ли. Моя же обида выходила за рамки частного. Это обида маленькой девочки, несправедливо и внезапно лишенной родительской любви в той мере, в которой каждый ребёнок обязан был получить для себя, чтобы почувствовать свою защищённость, нужность. Тётя и дядя не смогли мне этого дать – у них была их обожаемая Нисар, меня же сразу отбросили за эмоциональный барьер. С чем я, с трудом, но смирилась.

– Ну, вот, готово.

Я встряхиваю сумочку, чтобы убедиться, что рыбка крепко держится на шнурке среди множества других брелоков, но Аська уже потеряла к ним интерес, сидит, зевает во весь рот, глаза осоловелые совсем. Соображаю, что ребёнок мой утомился за почти десять часов путешествия. А впереди еще длинный перелёт с пересадкой. Сейчас, когда пройдено больше половины пути, поражаюсь самой себе: как я осмелилась пуститься в эту авантюру, да еще и с маленьким ребёнком? С другой стороны: а у меня был выбор?

– Поспи немного. Нам еще долго ждать.

Я снимаю с Аськи ботиночки, пристраиваю ноги на соседнее кресло, голову кладу себе на колени, а плечи прикрываю курткой. Племяшка не возражает, лишь ворочается, укладываясь поудобней.

– Ты же взяла их номер телефона? – спрашивает сонно, а я улыбаюсь про себя – не угомонится никак.

– Да, детка.

– А фотки сохранила?

– Сохранила, сохранила. Спи.

– Мы им позвоним, когда приедем, да?

– Обязательно. Мы же обещали.

– Тетя Лина?

– Что, милая?

– Я тебя тоже люблю.

– И я тебя. Очень.

Глажу её кудрявые волосики, а у самой сердце так щемит, что плакать хочется. И, вдруг, понимаю, что это чистая правда: я полюбила Аську всем сердцем. Когда только успела?

Глава 10. Заир.

– Ну, что там, Евгений?

– Нашли! В шестнадцать сорок две картой Загитовой прошла оплата: два билета на авиарейс Воронеж – Стамбул – Анталия.

– Анталия? – почему-то удивляется Аркадий.

Меня же выбешивает другое:

– Из Воронежа? Какого хера её туда понесло?

– Чтобы не светиться в Московских аэропортах, и на ЖД, кстати, тоже: у нас здесь везде заслоны, она это знает, так что всё логично. Когда рейс, Жень?

– Уже двадцать минут, как взлетели.

– Чёрт!

Аркадий снова утыкается в планшетник:

– Им лететь часа три, в Стамбуле таможня и пересадка, это еще пару часов, а то и больше, а до Анталии еще полтора. Времени впритык. Но если вылетим немедля, успеем добраться раньше и встретить их там. Жень, фрахтуй самолёт.

– Полетим на моём, так быстрее, – я срываюсь с места. – Коля! Звони в ангар, пусть готовят.

– Да, Заир Самирович.

Открываю сейф, вытаскиваю оттуда паспорта, пачку валюты, страховку – всё, что может пригодиться в поездке - это у меня всегда наготове. Чувствую, как НачБез сверлит взглядом мою спину.

– Заир...

– Не надо, Аркадий, – предупреждающе щурюсь на него. – Знаю, что ты сейчас скажешь, но я не намерен отсиживаться здесь, пока моя дочь с этой…шмарой. Я еду с вами.

– Судя по характеристикам, никакая она не шмара: честная труженица, живёт замкнуто, скромно, за последние шесть лет не привлекалась.

– Не словили просто. Она наркоманка! И в прошлом воровка, делинквентка. Теперь знаю, кто снова спихнул Нисар на кривую дорожку. Тварь! Подумать только, и именно ей эта дура добровольно вручила мою дочь. Да она ни минуты не должна находиться рядом с Аськой, это противозаконно!

– Хорошо, – сдаётся Аркадий, и устало чешет отросшую щетину. – Полетим все вместе. Только условие, Заир: никакой самодеятельности. Сначала думаем, согласовываем, потом действуем, о’кей? И главное – ты держишь себя в руках и не мешаешь мне работать.

Честно, меня уже клинить начинает, мне хочется врезать Зотову. Вот как бы он держал себя в руках, если бы его дочь похитили, с перспективой вывоза из страны? Посмотрел бы я на него тогда. Только нет у Аркадия никакой дочери, и жены тоже нет. Впрочем, как раз последнему я бы ещё и позавидовал.

Поворачиваюсь к нему, и без оказий говорю:

– Значит так, Зотов: твоя работа – безопасность компании, моя – безопасность моей дочери, понятно? И что я посчитаю лучшим для неё, то и буду делать.

Вижу, мой невозмутимый НачБез уже закипает потихоньку, мордой багровеет:

– К сожалению, сейчас одно неразрывно с другим, – рычит он. – Сам ведь не хуже меня знаешь, если вырвать Асю из логической цепочки, мы потеряем Нисар, а вместе с ней упустим шанс выйти на заказчика.

– Да насрать! И на Нисар и на заказчика!

– Это ты сейчас так говоришь, а когда треть твоего бизнеса ляжет, по-другому запоёшь! – орёт он. – Этим шакалам только дай слабину твою почуять, кинуться сворой, сожрут, и мяса на костях не оставят! Будешь тогда всю оставшуюся жизнь на почте посылки сортировать, чтобы Аську свою прокормить.

Однако Зотов быстро сбавляет тон и примирительно хлопает меня по плечу.

– Всё, Заир, всё, хватит плеваться эмоциями, начинай уже мыслить здраво, пора уже. Асю, считай, мы нашли, больше не упустим. И все, кто нам нужен, теперь сами к нам в руки приплывут, вот увидишь. Ты только горячку сейчас не пори. Договорились, ну? Договорились?!

Я стряхиваю с себя его тяжёлую, как кувалда, ладонь, которой он шмякает меня, словно хочет вдолбить этот самый здравый смысл в мой позвоночник. А я и вправду, словно не в себе: чую, как ноздри мои раздуваются, грудь ходуном ходит. Да ё-моёёё…

– Ладно, – выдыхаю. – Но я буду следить за этой сукой двадцать четыре часа в сутки. И если что-то мне не понравится, я тут же забираю Аську, и плевать на остальное. Я всё сказал.

Аркадий качает головой, а я проверяю в карманах портмоне, телефон, ключи от машины, хватаю сумку, куртку и иду на выход. Не оборачиваясь, кидаю:

– Встретимся в ангаре через сорок минут.

Я знаю, что Аркадий прав. Вот уже какое-то время я ощущаю на своих плечах давление извне. Мелкие и крупные сбои в отлаженной системе, взбросы в СМИ, после которых цены на акции компании резко падают вниз, перемена настроения у некоторых моих постоянных партнеров и недовольное бурчание среди совета директоров – всё говорит о том, что против меня ведется подковёрная война. Мне не привыкать, бизнес по-другому и не делается. Но то, что в эту войну втянули мою семью – очень хреново. Мне надо найти эту гниду и прижать к ногтю. И не из-за боязни потерять треть бизнеса, которому я посвятил всю жизнь, а из-за того, что посмели тронуть семью, святое.

А ещё эта… Линара… мать её, имя-то какое! Слишком благородное для этой прошмандовки. Жаль, плохо разглядел её тогда, у Шамиля. Помню только коленки острые в черных плотных колготках, что мелькали над ступеньками со скоростью велосипедных спиц, да волосы каштановые, с каким-то неестественным мандариновым оттенком. Рыжая? Или красилась уже тогда? Как только дядя допустил?

Хлопаю дверью внедорожника, топлю педаль газа и срываюсь в промозглую морось ноябрьского вечера, кромсая темноту светом от фар.

Ладно, шмара-Линара, скоро встретимся. И молись, чтобы с моей Аськой ничего не случилось, иначе ты нежилец на этом свете. Нежилец…