Не бесите боевых грифонов, или любовь на краю света

Глава вторая

Год спустя

— Да-да-да шшш-то ж та-та-та-ко-еее!

Я проснулась от холода, трясло, как в лихорадке. Вскочить не получилось: ноги не держали. Ориентируясь на ставший за это время родным клёкот, с трудом добрела до спасительных объятий.

— Колокольчик, — прижалась к мягкому тёплому боку.

— Кр-р-р-р-р? — заботливо раздалось над головой.

— Сама не пойму. Знобит.

Через какое-то время смогла открыть глаза. Поляна, где мы с грифоном из королевских конюшен остановились на ночёвку, была та же. На редком золоте листьев, что осторожно, словно художник кистью, тронули изумрудную зелень травы, на серых угольках вчерашнего костра и еловом лапнике, из которого я соорудила постель, причудливой паутиной стелилась изморозь, намекая, что лето закончилось.

За ночь, как всегда, выросли и распустились нежные синие цветы, и теперь мёрзли, тронутые инеем, словно облитые сахарной глазурью. Бедные. Им, наверное, холодно…

— Ничего себе, — я с трудом повертела головой. — Последний месяц лета…

Грифон скосил глаза, пытаясь сказать, что мои умственные способности оставляют желать лучшего.

— Да знаю я, что мы забрались в Приграничье, — я положила ладони на гладкий клюв — холодный.

Самый север королевства. Дальше — только горы, океан и льды. Крошечные клубы пара срывались с губ, кисти рук замерзали до боли.

За этот год я отвыкла от людей и научилась разговаривать с грифоном.

— Мой красавец, — я провела рукой по гладким, переливающимся в свете утренних лучей перьям.

Вот он — мужчина моей мечты, никогда не спорит, со всем соглашается, а главное, предан. Ему я могу доверять.

— Если мы собираемся зимовать здесь, надо поискать жильё, — постановила я на нашем совете.

— Кр-р-р?

Что я там говорила про отсутствие споров? Это не совсем так. Грифоны очень умны. Настолько, что иногда становится не по себе.

— Грхкр…

— Колокольчик…

Перья гладят щёку, я прижалась сильнее, чувствуя, как сердце друга бьётся внутри. Однажды мне довелось увидеть выводок грифона. Такие «птенчики» хоть и раздавят человека насмерть с лёгкостью, но звуки издают удивительно трогательные, будто колокольчики звенят. Так родилось имя для спасенного мною любимца. С тех пор… С тех пор начались чудеса. Колдовство не иначе! К утру на поляне, где бы мы ни остановились, вырастали и распускались колокольчики. Объяснить это нельзя. Никак. Единственное, что приходит в голову, — грифон. Грифоны — существа мистические, это, конечно, все знают и признают. Но даже я не думала, что настолько.

Утренние «приветы» стали привычным делом — без голубых ковров по утрам я, наверное, жить уже не смогу, но есть у нас с Колокольчиком ещё один секрет. Станет грустно — прижмешься лбом к жёстким перьям, вдохнешь родной, слегка кисловатый запах, закроешь глаза. И так хорошо станет. Тихо. Спокойно. Темно.

Темно. Темно и тихо. Душу лечит тьма непроглядная… Но что это? Свет! Такого за всё время не было ни разу. Свет слабый, чуть голубоватый. Открываю глаза. Что со мной? Где я? Куда ни кинь взгляд, покрытые инеем колокольчики до самого горизонта.

— Колокольчик?

— Наконец-то! — раздалось в голове.

— Что?

— Наконец-то в твоей душе появился свет, Джоан. Еле-еле брезжит, но он уже есть Представь, как будет красиво, когда ты и вовсе оправишься? Сможем встречаться здесь иногда и болтать обо всём…

— Колокольчик?!

Я очнулась. Погладила гладкие перья. Грифон напрягся и встал так, чтобы оказаться между мной и потенциальной опасностью.

— Что?

Прямо перед нами на ветку дуба опустилась пара королевских соколов — магических птиц-посыльных.

Я протянула руку — на ладонь упал кристалл с письмом от Альфреда.

— Мои хорошие, — поприветствовала я птиц, что, летая по всей необъятной территории королевства, исправно находили нас весь этот трудный год.

Птицы переглянулись, явно осуждая такое моё поведение — мотаться из одной крайней точки более чем обширной территории в другую. Потом перевели взгляд на грифона, и пошла потеха! Магические птицы — первые сплетники королевства, это известно всем, и даже Колокольчик и тот каждый раз не мог устоять… Обиднее всего то, что птичий язык не знает ни один маг — понять болтунов, к сожалению, невозможно. Хотя, может, наоборот, к счастью. Даже подумать страшно, о чём верещит сейчас Колокольчик…

— Я честно пыталась первую зиму провести в своём поместье, но ничего хорошего из этого не вышло, — отмахнулась я от крылатых и пошла разводить костёр.

Вот позавтракаю и буду думать, где зимовать.

— Ик-ик-ик, — услышала в ответ.

— А вы… охотиться летите!

Хворост был собран ещё вчера, так что и получаса не прошло, как в котелке сердито забурлила вода.

В моем коробе всегда было много места и полно всякой всячины. Никогда не знаешь, с кем жизнь сведёт, кого лечить придётся и что в хозяйстве пригодится. Как говорил его величество, «я их спасла, потому что всегда была милой запасливой белкой». С тех пор мало что изменилось, разве что новый заплечный короб да побольше монет в кошельке…

Я нарезала твёрдый ноздреватый сыр, ароматный и чуть сладковатый, к которому пристрастилась последнее время. Он попался мне в одном из городков, с тех пор, если путь пролегал мимо, пополняла запасы.

Позавтракав, кинула о землю кристалл и прошептала слова заклинания.

— Здравствуй, Джоан.

Я улыбнулась и кивнула в ответ, хотя прекрасно понимала: мой образ иллюзия обратно не передаст.

Альфред выглядел лучше, чем год назад, и это не могло не радовать. Я выдохнула с облегчением: так или иначе, я беспокоилась о нём, и теперь стало легче.

— Когда я предложил тебе уехать, то имел в виду нечто другое, — Альфред рассмеялся. — Я думал, барышне полагается лечить нервы от несчастливой любви. Запереться в поместье, поплакать…

Я сложила руки на груди. Хотела фыркнуть, но Колокольчик меня опередил:

— Кр-р-ргх!

Вот именно! Во-первых, пробовала, не помогает. Во-вторых, стоило лишь показаться в пожалованном мне поместье, как там сразу объявился герцог Норфолк, которому бесполезно объяснять, что между нами всё кончено. Он меня любит и точка, остальное — долг перед родом, не имеющий ни ко мне, ни к нему никакого отношения.

— Кр-р-хр-р-р…

Ну да, примерно так…

— Мне казалось, ты найдешь успокоение в путешествиях, — продолжил Альфред.

— А я чем занимаюсь?!

— Я имею в виду поездку на воды, милая моя Джоан. Или на морское побережье. Свежий воздух. Прогулки. Возможно, новые знакомства… Я никогда не намекал на то, чтобы спасительница короля, обласканная его милостями (а ведь я, попрошу заметить, изо всех старался!), не нуждающаяся ни в чём, верхом на грифоне носилась по дальним уголкам бескрайнего королева!

— Я лечу нервы. По-своему.

— Никто, даже я, не предполагал, что ты начнёшь шерстить королевство на предмет всяческих нарушений.

— Я не ищу никаких нарушений! Они сами!

— Не то, чтобы я против того, что ты трудишься моим эмиссаром… Хотя у тебя и нет тебе таких полномочий, я же их не давал. Но, может, лучше на воды?

— Ни за что! Скорее на каторгу.

— Вчера в столицу прибыл некий мэр. Одного малоизвестного дальнего городка. Сам прибыл. Сдаваться. Ему донесли, что недалеко от вверенного ему населённого пункта видели даму с грифоном.

Я рассмеялась. Как там говориться? Сначала ты делаешь себе репутацию, а потом репутация делает тебя?

— Я переживаю, Джоан.

Король перестал улыбаться.

— Я не хочу, чтобы ты пострадала. Колокольчик, конечно, неплохая защита, но… Что, если он не справится? С таким-то именем. Боевых королевских грифонов нельзя так называть — Ролан негодует.

— Тоже мне новость, — я пожала плечами. — Он негодует всегда, в том числе и по поводу самого факта моего существования. С самого первого дня.

Альфред будто услышал мои слова — рассмеялся, но тут же снова стал серьезным:

— Джоан. Её величество ждёт ребёнка.

— Славься великая Спасительница, — обвожу руками круг, прося милости королеве и наследнику.

— И я хочу… Я прошу, — продолжает король, чуть запинаясь на слове «прошу». — Приезжай. Посмотри. Всё ли в порядке. К моменту, как ребёнку придёт время появиться на свет, я желаю, чтобы ты была рядом. Я верю тебе.

— Спасибо, — шепчу я, вытирая набежавшие слёзы. — Спасибо.

…

Я собрала вещи, старательно затушила костёр и отправила ответ его величеству. От пронзительных соколиных взглядов стало не по себе: не довольны пернатые вестники моим поведением, устали носиться за беглянкой по всей стране по приказу короля. Ну, тут уж я им помочь ничем не могу! Не нашла ещё такого волшебного места, где бы сердце моё успокоилось. Где захотелось бы остаться навсегда. Или хотя бы на время. А дорога… Несмотря на все опасности, о которых намекал король, храни моего друга и повелителя Спасительница! Дорога — лучший целитель.

Огненными закатами да золотыми восходами уходит боль из души, тает по капле яд. Смертельные его пары растворяются в воздухе — пьют ту отраву звёзды по ночам. Лучше мне пожить до поры до времени отшельником. Нельзя мне к людям. Пока. Может быть, когда-нибудь…

Я научилась засыпать и просыпаться без него. Без Норфолка. Не рассказывая, как прошёл день, не споря по пустякам… Он отказался не только от нашей любви, он предал нашу дорогу. Сосны, позолоченные заходящим солнцем, радующие глаз после выматывающего перехода, огромные синевато-серые валуны, тёплые, шершавые, похожие на сказочных существ — всё, что окружало и радовало нас двоих, всё, что мы любили и хранили в памяти, в сердце, всё это он предал.

Предал!

Он тогда только начал приходить в себя после ранения. Я сделала больше, чем могла, остальное залечила дорога.

Дорога домой. Дорога к счастью…

Пройдёт время и уйдут сны, в которых я прижимаюсь к любимому мужчине, вдыхаю его запах, слышу тяжёлое дыхание …

Стоп.

Ещё минута, и вместо того, чтобы искать приют для зимовки, я упаду в объятия герцога Норфолка! Прямо с неба…

Иногда боль оборачивает здравые рассуждения вспять, и ты снова думаешь о том, что отказаться от любви невозможно. Немыслимо. Невыносимо! Что прошлое можно спасти, и мне всё равно, с кем он, какие клятвы он давал в храме… Лишь бы…

Всё. Хватит! А то и правда свалюсь вниз с истеричным воплем: «Я на всё согласная-я-я!»

Рассмеялась. Зло оттёрла глаза. И что это я сегодня расклеилась? С чего так… нахлынуло. Уже год прошёл, вот и Колокольчик говорит: свет в моей душе появился!

Ох, не убили бы кого те целительные лучи сияния животворящего…

Что ж мне сделать такого, чтобы не бояться ярости, спящей внутри себя самой? Какую траву заварить, эликсир чудодейственный выпить?

Меня легонько боднули в плечо. Колокольчик. Золотые глаза сверкнули, поймав радужкой солнечный лучик.

— Гр-р-р-р-р…

«Ты чего? Смотри, какое небо. Какие облака. Погнали с ними наперегонки?»

Я погладила жёсткие перья, привычно вскочила в седло.

— Ур-р-р-р! — заклекотал грифон, взмывая над обледенелыми просторами.

Ветер в лицо, и я, широко раскинув руки в попытке обнять небо, кричу от счастья:

— Спасительница-а-а! Как же хо-ро-шо-оо!

Внизу проносятся деревья, сплетаясь в тёмную непролазную чащу, искрятся на солнце озёра, словно выпавшие из кармана великана монетки…

Я любовалась всем этим, сердце щемило от восторга, но тут Колокольчик заметил стаю волков. Крупные хищники остановились, жадно нюхая воздух. Вожак задрал голову вверх и призывно взвыл, приглашая грифона спуститься, показать свою прыть.

Мой крылатый воин принял вызов и резко взмыл вверх, чтобы камнем упасть на облезлых псов, посмевших не разбежаться при его проявлении.

— Чик! — заорала я. — Прекрати! Ты чего?

На мгновение показалось, что из-за облаков за нами кто-то раздражённо, недовольно наблюдает. Солнце обожгло глаза, грифон пошёл в атаку…

— Арлах сумбрум нэри-ап! — рискуя выпасть из седла, ухитрилась достать пузырёк с зельем.

Пара капель, несколько умелых манипуляций с поводьями, заклинание. И…

Мой гордый, могучий птиц вздрогнул от обиды: оттащили бедняжку от хорошей драки. Оскорблённый в лучших чувствах Колокольчик прибавил скорость. В ушах зазвенело, пейзаж яркими пятнами поплыл перед глазами, словно рассерженный художник решил размазать ещё свежие мазки, в гневе уничтожая собственное творение.

— Прекрати, а? — мысленно попросила я. — Ну, пожалуйста.

Но грифон делал вид, что не слышит.

— Ты же прекрасно знаешь: презренные серые тебе не соперники. Ты ж у меня самый сильный, самый смелый, кровожадный, беспощадный, боевой… Ну?

Колокольчик сбавил скорость, изогнул голову, насмешливо блестя глазами.

— Лучший. Самый лучший! Самый умный и самый красивый грифон среди всех существующих миров!

— Хрр-р-р-р, — довольно отозвался грифон.

— Смотри, там какой-то город, — присмотрелась я. — Довольно крупный.

Ироничный клекот был мне ответом.

— Зря смеёшься, кстати. Нельзя же быть таким снобом! Скажите пожалуйста… Его величество грифон в самой столице проживали, из королевских конюшен вышли… Когда это было-то? Мы с тобой давно уж простые бродяги, забыл?

— Кр-р-р…

— Что? Мерзкий городишко? Ты не справедлив. Смотри, вон и стена вокруг, и ратуша, и форт на скале… Разве не прелесть? Как тебе? Мне нравится.

Грифон резко зашёл на крутой вираж — явный признак того, что я по мнению грифона, несу очередную глупость. Вообще-то Чик лёгок на подъём и так же, как и я, любит путешествовать, но вот зимовать королевский грифон предпочитал в специально оборудованных конюшнях. Лучше — при дворе его величества. Ну в крайнем случае в пожалованном тем самым величеством поместье. Поместье, дающее право на графский титул, мне, действительно, выдали. Вот только я его не любила. Пусто, холодно. Прислуга настороженно косится, вздыхая о прежних хозяевах: злых, требовательных, — одним словом, «правильных», достойных, с их точки зрения, уважения.

— Перестань! — я пригнулась, обняв Колокольчика за шею. — Обещаю, что позабочусь о тебе. Всё, решено! Зимуем…

— Не надо! — раздался девичий крик, заглушив моё жизнерадостное «здесь».

Я вздрогнула: проснулась привычная готовность ждать худшего — отпечаток страшной войны, когда свои становятся врагами: брат — за мятежников, сват — за короля. Запах предательства, которого ожидаешь ежесекундно, привычка вечно нюхать воздух — не пропустил ли чего, окрест летающего… Наверное, теперь это на всю жизнь, но сейчас некогда об этом думать:

— Вперёд! — я с трудом сдержалась, чтобы не проорать боевой клич верных Альфреду войск: «Грифоны и король!»