Не Dolce Vita

Теплые солнечные лучи заскользили по поверхности воды и снова исчезли за набежавшей ниоткуда тучей. Все еще продолжая лениво лежать в шезлонге, я недовольно поежилась и приоткрыла глаза. Моя безмятежность была нарушена. Я внимательно посмотрела на небо, пытаясь понять, когда вновь выглянет солнце. Не увидев ничего обнадеживающего, потянулась к сумке и достала белоснежную тунику. Нехотя поднявшись и сожалея о том, что не смогла как следует понежиться в солнечных лучах, я медленно начала одеваться.

Погода в начале мая на берегах Неаполитанского залива очень изменчива. Ласковое солнце может внезапно скрыться за облаками, возникающими над Средиземным морем от столкновения жаркого воздуха Магриба и пока еще прохладного европейского. Принимается дуть ветерок и моросить дождик, а недавно светившее солнце уже кажется иллюзией. Хочется закутаться в теплую шаль и, сидя в кафе с видом на старинный итальянский городок, наблюдать за тем, как волнуется море, отрезая тем самым возможность попасть на материк.

Прекрасные вечнозеленые острова Неаполитанского залива открывают сезон в апреле, но настоящее нашествие отдыхающих начинается не раньше июня. Крошечные Искья и Капри принимают на своей земле тысячи и тысячи туристов, которые стремятся омолодиться в термальных источниках первого из этих островов и пройтись тропой Ленина или лицезреть воочию какую-нибудь нынешнюю знаменитость на втором.

Начал накрапывать дождик, и, схватив сумку, я быстрым шагом направилась в гостиницу. Почти все отели на острове Искья построены в мавританском стиле. Их белые стены с резко очерченными арочными окнами ярко вырисовываются на фоне пышной зеленой растительности. Фикусы и кактусы высотой по три-четыре метра не смущаясь продолжают тянуться к небу, вызывая у приезжих неописуемый восторг. Плодородная вулканическая почва и щедрое итальянское солнце не оставляют ни одному растению выбора: даже самый чахлый росток через пару лет превращается в пышущее силой дерево. Искья — остров-сад, вечно цветущий и благоухающий. Если добавить сюда разбросанные по всему острову прямо-таки в неприличном количестве целебные источники, в которых с утра до ночи купается и стар и млад, то это место точно можно назвать райским.

Вбежав в лобби отеля, я тяжело опустилась на диван и постаралась перевести дух. Смахнув с лица капли дождя, с тоской посмотрела на бушующее вдали море.

«Да, при такой погоде все паромы и катера наверняка отменили. Значит, Антон сегодня не вернется…» — эта мысль прочно угнездилась в голове.

— Синьорита, — неожиданно обратился ко мне Бруно, — может, кофе?

— Нет, Бруно, спасибо. Не хочется, — уныло ответила я.

— Чем вы так расстроены? — участливо поинтересовался официант, явно рассчитывавший поболтать.

Бруно за пятьдесят. Обходительный, любящий поговорить мужчина, он в свои не слишком молодые годы начал учить русский, потому что, по его словам, «русские очень любят, когда говоришь с ними на родном языке, и за это, растрогавшись, щедро платят».

Всего несколько лет назад на Искье не было ни одного туриста из России. Бруно до сих пор вспоминал, что «его первым русским стал главный директор главного телеканала в России». Случилось это, наверное, лет пятнадцать назад, но Бруно настолько впечатлило знакомство с Константином Львовичем, что он никак не мог забыть этой встречи. Я уже раза три слышала историю о том, как господин Эрнст приглашал его поработать в Россию и обещал устроить в ресторан, названный именем одного известного русского писателя.

«Это хороший ресторан?» — спрашивал Бруно каждого вновь прибывшего в гостиницу русского. «Самый лучший», — обычно отвечали ему. Итальянец при этом тяжело вздыхал и, качая головой, жаловался: «Все жена. Не захотела ехать в Россию и меня не отпустила. Пугала, что я там замерзну. А ведь сейчас мог быть у вас».

Сегодня я не была настроена на разговор, но и обидеть симпатичного мне официанта не хотела. Поэтому через силу и как можно естественнее ответила:

— Просто болит голова и немного замерзла.

— Да, — посмотрев на небо, согласился Бруно, — погода пока еще изменчива. Но это обычное дело для начала сезона. Найти для вас таблетку от головной боли?

— Нет-нет, — слабо улыбнулась я в ответ, — мне уже намного лучше.

Над отелем раздался оглушительный стрекот вертолета. Он с шумом пронесся над зданием и исчез за верхушками деревьев.

— Что за смельчаки! — воскликнул Бруно, уставившись в небо. — В такую погоду лучше над морем не летать.

— Это точно, — печально согласилась я, пытаясь привыкнуть к мысли, что сегодня уже не увижу Антона.

— Может, принести плед, а то вы посинели? — вновь проявил заботу Бруно.

— Пожалуй, плед мне не помешает, — согласилась я, поняв, что только таким способом смогу избавиться от присутствия официанта хотя бы на несколько минут.

Бруно задорной мальчишеской походкой, напевая под нос старый хит Челентано, направился в сторону рецепции. Я проводила его взглядом и вновь погрузилась в свои мысли…

Я приехала в Рим несколько месяцев назад. Антон был безумно счастлив, когда я наконец-то приняла его приглашение. Все то время, пока я оставалась в Москве, он боялся, что мне не хватит решимости бросить родителей, друзей, работу, родину, в конце концов, и все только ради него одного. Кроме того, он жутко переживал из-за истории, которая вынудила его покинуть Россию: Антону было отказано в продлении российской визы, и он вернулся к себе на родину — в Италию.

После того как Антон уехал из Москвы, вслед ему полились потоки грязи. А я была вынуждена выслушивать все, в чем его пытались оговорить, — в один день мне могли сообщить, что он и вор, и шпион, и предатель, и злостный обманщик, который практически довел до банкротства крупную российско-итальянскую компанию, и высказать еще кучу нелицеприятных определений и эпитетов. В итоге, устав от постоянной критики в адрес любимого человека, я просто-напросто перестала общаться с теми людьми, которые позволяли себе в обвинительном тоне говорить о нем в моем присутствии. Я вычеркнула этих людей из своей жизни.

Однако оставался еще один нерешенный вопрос. Как нам дальше с Антоном строить свою будущую жизнь? Мы очень хотели быть вместе, не представляли друг без друга жизни. Тем не менее я все еще жила в Москве, а он — в Риме. Поскольку Антон не мог вернуться в Россию, то единственным выходом было мне приехать к нему. Что после долгих мучений и сомнений я и сделала.

Около двух недель назад Антон предложил мне сменить обстановку и поехать вместе отдохнуть. Он видел, как я тяжело привыкаю к новой жизни в Риме, и решил вырвать меня из круга родственников и знакомых, которые осаждали нас с утра до ночи.

На самом деле все обстояло не так уж плохо: меня приняли очень дружелюбно. Все старались помочь мне обустроиться на новом месте и были готовы откликнуться на любую мою просьбу. Я тоже поначалу с энтузиазмом принимала любую помощь и радовалась появлению новых друзей и знакомых.

Скучать мне было некогда. Я с удовольствием окунулась в светскую жизнь Рима. А поскольку Антон был желанным гостем на любом мероприятии, то бесконечная череда вечеринок стала для меня обыденной рутиной.

Однако постоянные советы и нескончаемый круговорот людей начали понемногу утомлять. А со временем, несмотря на всю доброжелательность окружающих, я почувствовала, что остаюсь для них чужой — иностранкой. Первый интерес пропал, и люди стали относиться ко мне сдержаннее. Поэтому я с радостью согласилась отправиться в «предсвадебное путешествие», как Антон назвал предстоящую нам поездку.

Антон предложил поехать на Искью, где, по его словам, я смогу успокоиться и набраться сил. Все было бы прекрасно, если бы за первую же неделю, проведенную нами на острове, Антон дважды не уезжал в Рим по делам, оставляя меня наедине с грустными мыслями. Каждый раз это происходило внезапно и каждый раз я не понимала, к чему такая спешка? Раздавался телефонный звонок, Антон мрачнел, уходил в соседнюю комнату и закрывал за собой дверь, чтобы не было слышно разговора, а уже через несколько минут мчался на машине к порту. «Будто это дело не может подождать хотя бы до утра», — злилась я.

Первый раз Антон уехал глубокой ночью. Это показалось мне очень странным, но мои попытки узнать, почему и куда он так спешит, были проигнорированы. Я пробовала разозлиться и обидеться, но это тоже ни к чему не привело. Антон был молчалив и упрям, поэтому больше я даже не пыталась ни о чем его спрашивать. Молча следила за его сборами и чмокала на прощание в щеку. А уже оставшись одна, в подавленном состоянии ложилась в кровать и до утра не могла сомкнуть глаз.

Вот и сейчас я сидела с поникшим взором — надежда на то, что сегодня Антон вернется, таяла на глазах. Небо заволокло низкими темными тучами, готовыми с минуты на минуту разразиться ливнем, а море продолжало бушевать, лишая меня последнего шанса на встречу с любимым.

Я достала из сумки телефон и посмотрела, нет ли неотвеченных вызовов. Обычно Антон всегда предупреждал меня, если задержится, а тем более, если не приедет. Но дисплей буднично отобразил стрелки часов.

— А вот и ваш плед! — задорно возвестил Бруно.

Я протянула руку за пушистым покрывалом, но от неожиданности замерла. Кровь отхлынула от моего лица.

— Синьорита, вам плохо? — испугался официант, осторожно дотронувшись до моего плеча. — Может быть, вызвать врача…

Уже не слыша слов Бруно, я отбросила его ладонь со своего плеча, резко вскочила с дивана и, раскрыв руки, словно птица, помчалась к входу в отель.

Меня захлестнула волна неописуемого счастья и восторга. Уткнувшись лицом в шелковистую ткань пиджака, я с упоением вдыхала знакомый еле уловимый запах сандала и сосны. Какое же блаженство оказаться в объятиях любимого, когда этого уже совсем не ждешь! Я медленно подняла голову и посмотрела на Антона. Он улыбался и продолжал нежно гладить меня по волосам.

— Я тебя уже не ждала, — тихо произнесла я, вновь прижавшись щекой к его груди.

— Почему? Разве я сказал, что не приеду? — удивился Антон.

— Нет, но я решила, что в такую погоду все паромы отменили.

— А паромы действительно отменили, по прогнозу море успокоится только к завтрашнему вечеру.

— Как же ты сюда попал? — Я удивленно посмотрела на Антона.

— На крыльях любви, — хитро улыбаясь, ответил он.

Я высвободилась из его крепких объятий и, попытавшись придать лицу как можно более суровый вид, произнесла:

— Сейчас не время шутить надо мной! Я очень расстроена тем, что ты не предупредил меня о своем приезде!

— Боялась, что застану тебя врасплох? — продолжал подтрунивать надо мной Антон.

— Как тебе не стыдно говорить такие вещи! — воскликнула я, чувствуя, как внутри меня, несмотря на всю радость, начинает закипать гнев.

— Уже не рада моему приезду? — вполне серьезно спросил Антон, но в его глазах продолжали плясать задорные искры.

— Если так дело и дальше пойдет, то точно буду не рада, — съязвила я.

— Жаль, не знал, что меня здесь ждет такой холодный прием. А я так хотел тебя увидеть, что практически рискнул жизнью, чтобы добраться сюда, — опустив глаза, трагически заявил Антон.

— Это как? — с любопытством посмотрела я на него.

— Найти летчика, готового поднять вертолет в небо в штормовую погоду, было не просто…

— Так это был ты? — вспомнив, что несколько минут назад над отелем с шумом пролетел вертолет.

У меня в душе снова зацвел райский сад. Как это случалось уже сотни раз с самого начала нашего знакомства, гнев моментально улетучился, а ему на смену пришло блаженное состояние неги и умиротворения.

Мы прошли в глубь холла и сели на диван, с которого совсем недавно я прямо-таки взлетела. Бруно уже отсюда испарился.

— Что ты делала, пока меня не было? — поинтересовался Антон.

— Честно говоря, занималась ничегонеделаньем, — улыбнулась я. — Загорала, купалась, ела. Ты знаешь, здесь повар просто бог! Я ем с утра до ночи, не могу остановиться.

— А я не могу понять, что не так… — хитро поглядывая на меня, воскликнул Антон. — Думаю, откуда такие щеки?

— Ты серьезно? — кинулась я к висевшему поблизости зеркалу.

— Да и со спины есть изменения, — протяжно продолжил Антон.

Прильнув к зеркалу, я стала внимательно рассматривать свое отражение.

«Неужели я потолстела? Как это могло случиться? Наверное, возраст», — угрюмо подытожила я про себя.

Я всегда была стройной как тростинка, несмотря на то, что ела все подряд и в любых количествах. И страшно гордилась своей способностью, не прилагая никаких усилий, оставаться изящной.

Миллионы женщин, дабы выглядеть как модели с обложек гламурных журналов, изнуряют себя спортом и диетами, лишают радостей жизни в виде сладкого и мучного. Но только не я! Мне все сходило с рук. Я могла хоть каждый день есть на ночь пирожные, и — никаких последствий. Поэтому только многострадальная слабая половина человечества способна оценить, насколько слова Антона меня расстроили и привели в ужас одновременно. Конечно, прибавить несколько килограммов — еще не конец света. Я прекрасно все понимаю. Но поверьте, это очень странно и неприятно, когда в один момент становится очевидным, что ты уже не та, какой была раньше, что с этого дня все по-другому…

Я вдруг со всей ясностью осознала: для того, чтобы, как и прежде, оставаться молодой и красивой, мне теперь придется биться. И хотя битва с возрастом — изначально неравный бой, каждая из нас смело и без раздумий вступает в это сражение. Индустрия красоты год от года крепнет и предлагает все новые и новые методы борьбы с увяданием. Ежедневно тысячи женщин попадают в зависимость от очередного чудодейственного крема, производители которого обещают моментальное перевоплощение в лучезарную красотку. Производство средств по уходу за лицом и телом достигло мировых масштабов добычи нефти. И это не предел. Потому что предела совершенству нет.

— Варя, я пошутил, — осторожно произнес Антон.

Я посмотрела на него исподтишка, пытаясь понять, говорит ли Антон правду. Полное смущения лицо доказывало то, что он искренне сожалел о сказанном.

Несмотря на раскаяние Антона, я всерьез и надолго задумалась о брошенных им словах. Однако в то же время я не могла упустить шанс отомстить за нанесенную мне обиду, поэтому задействовала так и не реализованный в свое время талант подающей надежды актрисы.

— Не оправдывайся, — дрогнувшим голосом произнесла я. — Не надо меня обманывать!

Антон заерзал в кресле, не зная, как дальше себя вести.

Я наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. И его беспомощность и растерянность приносили мне прямо-таки садистское удовольствие.

— Варечка, ты так выглядишь даже лучше…

— Что-о-о? — угрожающе протянула я. — Продолжаешь издеваться?

— Я имел в виду, что ты замечательно выглядишь, — неуверенно пробормотал Антон.

Я всхлипнула и попыталась выдавить из себя слезу. Поскольку глаза оставались предательски сухими, я закрыла лицо руками и, продолжая посапывать носом, начала вздрагивать плечами, не забывая при этом наблюдать сквозь пальцы за Антоном.

Увидев перед собой плачущую женщину, он окончательно растерялся. Встав с кресла, неуверенно подошел ко мне, уже было поднял руки, чтобы обнять, но почувствовав некое сомнение, вновь их опустил. Потоптавшись на месте, Антон тяжело вздохнул и выдавил из себя очередную несуразицу:

— Что плохого в том, чтобы иметь округлые формы?

Решив, что тупость мужчин не имеет границ и, даже если завою волком, он все равно не поймет, что же меня огорчило, я бросила попытку вызвать к себе жалость и перешла в открытое наступление:

— Неужели ты думаешь, женщине приятно, когда ей говорят, что она стала толстой?

— Но я этого не говорил!

— А что же ты сказал?

— Я сказал, что ты немного поправилась и тебе это идет.

— А разве это не одно и то же?

— Нет, не одно, — как ни в чем не бывало ответил Антон.

Я всплеснула руками и, отвернувшись от своего неуклюжего кавалера, в очередной раз взглянула на себя в зеркало.

Так и не увидев признаков ожирения и преждевременного старения, я немного успокоилась и подумала о том, насколько мы, женщины и мужчины, по-разному воспринимаем одни и те же слова.

Даже будучи близкими людьми, которые имеют общую цель и смотрят в одном направлении, мы умудряемся идти к той самой цели каждый по своей траектории и смотреть в том самом направлении под другим углом. Инь и ян, которые находят общие точки соприкосновения, но так и не будут никогда одним целым. Иногда ловишь себя на мысли, что наше совместное существование на планете — это вынужденная мера, словно кто-то в наказание за наши грехи обрек на вечные страдания. За долгие столетия мы научились уважать и любить друг друга, но никогда до конца не сможем понять.

— В конце концов, лучше горькая правда, чем красивая ложь, — неожиданно для самой себя произнесла я вслух.

— Я не вижу в этой правде ничего горького, — упрямо ответил Антон, лишь подтверждая мою теорию.

Я тяжело вздохнула и демонстративно недовольно поджала губы.

— Душенька моя, — неожиданно ласково произнес Антон. — Похоже, что скоро дождь закончится, поэтому предлагаю прогуляться. Я так понимаю, ты без меня дальше территории гостиницы не выходила?

— Почему же? Вчера вечером я прошлась по Корсо Витториа Колонна, — вспомнив о ворохе вещей, все еще томящихся в пакетах после плодотворного похода по магазинам, призналась я.

— Ах да! Магазины — это же святое. Если тоскливо и грустно, то шопинг-терапия всегда приходит на помощь. Я прав? — весело улыбнулся Антон.

Я не удержалась и рассмеялась в ответ.

— Что купила? — зная мою страсть рассказывать о покупках, из вежливости спросил Антон.

— Разве тебе это интересно?

— Очень.

Даже почувствовав в его голосе неискренние нотки, я все равно с маниакальным упорством ринулась перечислять все обновки.

— После твоего променада магазины еще работают? — спросил Антон.

— Что? — не сразу поняла я, к чему он клонит.

— Разве ты не все скупила?

— Нет, не все! — громко хохотнула я.

— Что-то отложила до следующего похода по магазинам? — продолжал улыбаться Антон.

— Нет, решила оставить что-нибудь для других покупателей.

— Как это благородно с твоей стороны — думать и заботиться о ближних своих. За твою добродетельность я тебя и полюбил.

— Антон, не надо, пожалуйста, перегибать палку, — сдвинув брови, попросила я.

— Ну конечно! Я и забыл, что своими атеистическими словами оскорбляю твои возвышенные чувства.

— Сейчас ударю, — пригрозила я.

— А как же «не убий ближнего своего»? — хитро спросил Антон.

— Я не убью, а просто покалечу, — как можно более серьезно заявила я.

— Сдаюсь, — хохоча во весь голос и подняв руки, прокричал Антон.

— Ну ладно. Сегодня тебя помилую, но только потому, что очень соскучилась.

— Спасибо, о добрейшая и щедрейшая моя, — склонив голову в поклоне, произнес Антон.

— Кончай ломать комедию, — отмахнулась я.

— Слушаюсь, — отсалютовал Антон и, увидев мое свирепое лицо, крепко прижал к себе. — Варвара, и я по тебе сильно соскучился. Ты сделала меня сумасшедшим. Даже на переговорах я думаю о тебе. Меня это пугает.

Слова Антона делали меня бесконечно счастливой. Кто бы что ни говорил, но женскую душу греют не бриллианты, а добрые, ласковые слова любимого. Хотя, конечно, первого никто не отменял.

— Что тебя пугает? — крепче прижавшись к Антону, спросила я.

— Что я вскоре совсем перестану думать о чем-либо, кроме тебя, и постепенно превращусь в овощ.

— Удручающая перспектива. Хотя то, что ты думаешь только о моей персоне, мне нравится.

— Кстати, пока я летел, думал, чем бы порадовать твою душеньку. И совсем не зря спросил тебя, чем ты здесь занималась.

Я подняла голову и с любопытством посмотрела на Антона:

— Вся в предвкушении…

Антон задумчиво поглядел на небо:

— Думаю, скоро выглянет солнце, поэтому предлагаю небольшую пешую прогулку.

Я была немного разочарована. Слова Антона меня заинтриговали, и я ждала чего-то неординарного, а тут просто прогулка, да еще в промозглую погоду. Терпеть не могу сырость и холод!

Видимо, на моем лице отразилась вся гамма чувств, потому что Антон поспешно добавил:

— Но в конце нашей прогулки тебя ждет сюрприз.

От удовольствия я непроизвольно заулыбалась.

— Ты сущий ребенок! Стоило подразнить игрушкой, как настроение моментально улучшилось. — Антон на секунду задумался, а потом вполне серьезно спросил: — Варя, а может, нам родить ребенка?

Вопрос поставил меня в тупик. Я всегда любила детей. До отъезда в Италию искренне, без всякой корысти я пыталась помогать больным детишкам в Центре гематологии в Москве. Я старалась делать для них все возможное, жила их бедами и проблемами. Переезд в Рим лишил меня возможности продолжить это благородное дело, но я всегда верила и надеялась, что это лишь временный перерыв, что рано или поздно я найду средства и возможности для возобновления своей помощи им.

Однако, как это ни парадоксально, я никогда не горела желанием иметь собственных детей. Не то чтобы я не хотела детей вообще. Просто не была к этому готова. Может, это звучит эгоистично, но я не стремилась менять свой образ жизни, особенно сейчас, когда нам так хорошо вдвоем с Антоном. Ведь если родится ребенок, то все кардинально изменится. Вся жизнь будет подчинена ему — этому ребенку. А мне так хотелось наслаждаться жизнью и купаться в любви и внимании! Быть одной-единственной и неповторимой.

Я стеснялась своих мыслей и никому не говорила о них, тем более Антону. Ведь нормальной женщине не пристало бояться материнства. Даже в наше время общество порицает подобных женщин. А я вовсе не стремилась быть прогрессивной свободомыслящей феминисткой, я хотела быть как все. Хотя бы казаться такой. Вот и сейчас вопрос Антона меня обескуражил. Я не была готова признаться ему в своих искренних чувствах. Может, это моя ошибка, но я очень боялась увидеть в глазах Антона разочарование, что не оправдала его надежд. Поэтому слукавила:

— Давай вначале поженимся. Не хочу, чтобы наш ребенок был незаконнорожденным, — как можно более убедительно произнесла я.

Антон погрузился в себя и через некоторое время ответил:

— Ты права. Вот только разберусь с делами, и мы сразу поженимся.

Меня обожгло изнутри, а затем боль резанула по сердцу так сильно, что я ничего не смогла ответить. Не знаю, почувствовал ли Антон подвох в моих словах, зато я ясно услышала в его фразе неискренность.

Этот человек несколько месяцев уговаривал меня приехать к нему в Италию. Обещал золотые горы, лишь бы я была с ним. Я поверила и приехала. Правда, если быть до конца честной самой с собой, то приехала во многом из жалости к нему. После того как Антону отказали во въезде в Россию, не продлив визу, после того как он лишился работы и его обвинили в немыслимом количестве грехов, включая шпионаж, я искренне пожалела его, думая, что он страдает из-за произошедшего. Я чувствовала себя предательницей, которая бросила любимого в трудный момент его жизни. Поэтому, забыв обо всем, я улетела к нему. Однако я жила в Италии уже третий месяц, но мы до сих пор оставались женихом и невестой, а речи о свадьбе даже не заходило. Я чувствовала, что Антон просто-напросто боялся жениться, а принудить его к этому я не могла, да и не хотела. Первое время он ссылался на занятость, затем вообще перестал придумывать какие-либо отговорки. И вот вновь я услышала прежнюю песню. Антона все устраивало в его жизни, все было очень комфортно. Меня же, как женщину, бросившую ради него все, это просто оскорбляло.

Антон словно почувствовал надвигающуюся бурю, поэтому поспешно добавил:

— Варечка, думаю, мы можем смело планировать свадьбу на сентябрь. Сейчас лето, все в отпусках. А осенью вернутся, к тому же у тебя будет в запасе три месяца, чтобы все как следует организовать.

Я непроизвольно проглотила наживку. И хотя не считала себя глупой женщиной, но как же не поддаться чарам своего любимого? Боль притупилась и постепенно уступила место светлой надежде.

— Ну что, ты готова,? — весело, как ни в чем не бывало спросил Антон.

Постаравшись скинуть с себя оцепенение и затолкать в глубь сознания волнующие меня мысли, я, как Скарлетт О’Хара, занялась самовнушением и «решила подумать об этом завтра».

— Нет, конечно, — улыбнулась я. — Ты же видишь, я еще в купальнике. Мне надо переодеться.

— Думаю, моя помощь не помешает, — многозначительно посмотрев на меня, заметил Антон.

— Думаю, с твоей помощью мое переодевание лишь затянется, — округлив глаза, прошептала я.

— А мы разве куда-то спешим? — спросил Антон.

Я загадочно улыбнулась и, медленно покачивая бедрами, двинулась в сторону лифта.

Дождик действительно прекратился, и тяжелые рваные облака стали потихоньку пропускать к земле живительные солнечные лучи. После дождя благодатная вулканическая земля задышала. Восхитительные запахи оглушали своей насыщенностью: ароматы цветов, хвойных деревьев и соленого моря, смешиваясь, медленно растворялись в воздухе. Это изобилие дикой красоты заставило, наконец, немного утихомирить мучительную тоску, возникшую после недавних слов Антона, которые я так и не смогла выкинуть из головы даже во время нашей близости.

Мы, молча взявшись за руки, шли по старинным улочкам Искьи. Терракотовые шелушащиеся стены домов неожиданно вспыхивали от солнечных лучей, пробегавших по ним, и снова окунались в сумрак. Пустынные после дождя улицы постепенно наполнялись голосами. То тут, то там, нарушая девственную тишину, с грохотом проезжал какой-нибудь молодчик на мопеде. Я с отвращением зажмуривалась и затыкала уши, чтобы посторонние звуки не нарушали идиллическую картину.

Слияние с окружающим миром и друг с другом было абсолютным, так что даже не хотелось ничего говорить. Все было ясно и без слов: именно сейчас мы полностью счастливы. Пару раз Антон прерывал наше молчание, показывая на какой-нибудь дом и рассказывая историю, связанную с ним. Я с неподдельным интересом вслушивалась в его слова, неожиданно для себя обнаружив в нем талант прекрасного гида.

Было настолько хорошо, что я даже забыла об основной цели нашей прогулки: об обещанном сюрпризе. Поэтому была бесконечно поражена открывшимся перед нами видом. Стены домов внезапно расступились, обнажив бушующее море, посреди которого возвышался неприступный средневековый замок. Глаза уже с упоением скользили по полуразрушенным величественным стенам, но голова с трудом успевала анализировать красоту ландшафта. Для того чтобы осознать истинную красоту, нужно время.

— Антон — это же чудо! Почему ты мне не показал этот замок раньше? — не отрывая глаз от живописного пейзажа, спросила я.

— Хотел тебя поразить, а для этого мне было нужно время…

— Какое время? — удивилась я. — Чего же проще — просто прийти сюда?

— Но ведь это еще не весь сюрприз, — загадочно улыбнулся Антон.

Во мне загорелось неуемное любопытство. Я чувствовала, как внутри меня все клокочет в предвкушении чего-то волшебного.

— Глаза горят как у кошки, — резюмировал Антон. — Не думал, что ты так можешь удивляться и радоваться.

— Почему нет? — все еще любуясь замком, поинтересовалась я.

— Люди последнее время перестали удивляться чему бы то ни было. Пресытились. Планета сжалась до нереальных размеров. Любой точки мира можно достигнуть за двадцать четыре часа, а новости разлетаются по свету с невообразимой скоростью. Если ты не можешь чего-то увидеть вживую, то к твоим услугам величайшее создание человечества — Интернет. Сегодня сложно кого бы то ни было поразить. А ты сохранила в себе это прекрасное, щемящее сердце чувство новизны. Ты другая.

— То, что «другая», я слышу с самого начала нашего знакомства, — отмахнулась я. — Не захваливай меня, а то зазнаюсь и во мне вдруг проснутся все самые низменные чувства…

— Ладно, хватит стоять. Пойдем, тебя впереди ждет еще более прекрасное зрелище, — сказал Антон и потянул меня за руку в сторону узкого каменного моста, соединяющего Искью с небольшим островком, на котором возвышался замок.

Мы не спеша поднялись на самую высокую точку замка и передо мной открылся пленяющий взор пейзаж. Чарующая панорама острова заставила учащенно биться сердце, в груди медленно нарастало чувство восторга, которое постепенно заполнило каждый уголок моей души и теплом разлилось по всему телу. Даже пронизывающий насквозь ветер не испортил мне настроения.

— Антон, а что это за замок? Может, есть какая-нибудь романтическая история, связанная с ним?

— Не хочу тебя разочаровывать, но этот замок был тюрьмой для политических заключенных.

— Не может быть! — искренне удивилась я. — В такой красоте и — тюрьма?

— Ну, он не всегда был тюрьмой. До этого, примерно в восемнадцатом веке, местное население скрывалось за его неприступными стенами от пиратов.

— А что, здесь были пираты? — В моей голове не укладывались, казалось бы, естественные для истории события. — И никто никогда не жил?

— Изначально, еще в четыреста семьдесят четвертом году до нашей эры замок был построен как оборонительная крепость. Правда, от того замка не осталось и следа. А вот уже в пятнадцатом веке владельцами стала династия герцогов Анжуйских. И сам замок получил имя Альфонсо Арагонского, который приложил немало усилий для его восстановления. Именно он, чтобы защитить замок от набегов, разрушил основную дорогу к островку и построил мост, по которому мы с тобой и шли. И еще он построил вон ту башню, — показал Антон и добавил: — А пираты действительно были. Неаполитанский залив кишел пиратскими кораблями.

— Как интересно! Не хочу показаться глупой, но признаюсь, что хотя всегда любила историю, мне никогда не хватало сил и терпения, чтобы дочитать хоть одну историческую книгу.

— Если у тебя не было сил читать, то, может, будут силы слушать?

— А ты расскажешь?

— И расскажу, и покажу.

Мы еще долго молча стояли, обнявшись, боясь нарушить изумительную тишину. Чарующий звук разбивающихся о скалы волн вводил в транс. Было настолько легко и хорошо, что хотелось продлить этот волшебный миг. Я впитывала в себя каждый шорох, всматривалась в мельчайшие детали, чтобы потом, когда мне будет грустно, покопаться в своих воспоминаниях и выудить оттуда нечто прекрасное.

Хотя, честно говоря, последнее время я часто ловила себя на необычном ощущении — именно эти незабываемые ностальгические воспоминания приносят, как ни странно, острую боль. Я долго пыталась понять, почему же мне больно вспоминать то, что в свое время доставляло удовольствие. Ответ был один: всегда безумно грустно, что все хорошее кончается. Вернуть этот миг невозможно… А вот случится ли с тобой нечто подобное в будущем — не известно. Поэтому, даже вспоминая только доброе и прекрасное, подсознательно мы чувствуем опасность, которая и порождает внутренний дискомфорт.

Постепенно моего сознания стали достигать внешние звуки. Мне показалось, что я слышу звук скрипки, который медленно приближался и становился громче. Я обернулась и обмерла, потому что слух меня не подвел — к нам направлялась небольшая группа людей. Скрипач играл надрывную мелодию, а за ним следовал официант, несущий на подносе бокалы с шампанским.

— Это ты? — повернувшись к Антону, изумилась я.

— Все для тебя, дорогая, — видя мое изумление, довольно ответил он. — Я хотел устроить здесь ужин, но погода разрушила мои планы. Поэтому ужин нас ждет в ресторане неподалеку, а сейчас для тебя — твое любимое шампанское.

Я потянулась за бокалом и почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Жутко хотелось расплакаться, потому что разум отказывался воспринимать происходящее со мной. Все было слишком хорошо и потому нереально. Во мне проснулось страшное чувство, что подобная сказка рано или поздно должна кончиться, она не может длиться вечно. И вместо того, чтобы радоваться и получать удовольствие от происходящего, я всеми силами пыталась заглушить испуг, сковывающий меня по рукам и ногам. Грудь словно стиснули железные обручи, а в голове метались мысли, которые сознание отказывалось воспринимать.

Человек — существо загадочное. Он всегда стремится к большему, иногда несбыточному. Но вдруг, получив желаемое, начинает испытывать дикий страх и не понимает, что же с этим — внезапно обрушившимся на него — делать. Иногда психика не выдерживает слишком много счастья, и тогда ты теряешь точку опоры и перестаешь чувствовать границы дозволенного.

На глаза навернулись слезы, я испугалась, что все испортила. Но Антон, видимо, приняв их за слезы счастья, лишь крепче обнял меня:

— Ты счастлива?

— Очень, — невольно покривила я душой.

Все оставшиеся дни нашего пребывания на острове мы предавались неге и ничегонеделанью. Утро начиналось с нежных и ласковых поцелуев, полдень ознаменовывался более настойчивыми ласками, а ночь была слишком жаркой от охватывавших нас страстей.

Антон был заботлив и внимателен, выполнял мой любой каприз. У меня иной раз даже проскальзывала мысль, а не попросить ли чего-нибудь эдакого, чтобы посмотреть, справится ли он и с такой задачей. Здравый смысл удерживал от этой сумасбродной идеи, но соблазн был велик.

В один из дней Антон привез меня в термы, построенные еще во времена Римской империи, которые действуют и по сей день, правда, после многочисленных разрушений и следующих за этим восстановлений. С утра людей было еще немного, и мы вдвоем с удовольствием улеглись в теплый бассейн.

— Вот увидишь, — закрыв глаза, заговорил Антон, — после принятия этих термальных ванн ты почувствуешь себя новым человеком.

— Что же такого в них волшебного? — разглядывая бурлящую вокруг меня воду, поинтересовалась я.

— Все. Эта вода придает силы, — не открывая глаз, ответил Антон. — Мы с тобой в течение часа будем менять бассейны с разной температурой воды и с разным составом микроэлементов.

Я скептически отнеслась к словам Антона, однако послушно выполняла все его указания: когда переходить в другой бассейн, сколько в нем времени лежать, сколько времени можно отдыхать между приемами ванн и тому подобное.

К концу нашего пребывания в термах мне все это изрядно надоело. Но я молчала, с радостью предвкушая поход в ресторан.

Однако к моему огорчению, Антон отказался обедать.

— Наш организм слишком устал для приема пищи. Ему нужно отдохнуть, — заявил он.

— Мне отдыхать не надо! — возмутилась я, чувствуя, как желудок протестует со мной в унисон.

— Варя, прошу тебя, потерпи, — умоляюще взглянул на меня Антон. — Через некоторое время ты сама почувствуешь, что не хочешь есть.

«Что за бред он несет?» — подумала я.

— С какой это стати ты решил морить меня голодом? Все-таки считаешь, что я стала толстой? — спросила я.

— Прошу тебя, перестань… — вскользь бросил Антон и молча продолжил вести машину.

Когда мы подъехали к отелю, я решила не разговаривать с Антоном — в отместку за те издевательства, которым он подвергал мой организм сегодня.

— Ну, не надо дуться, — посмотрев на меня, ласково сказал он.

Мы вошли в холл нашего миниатюрного отеля, и я почувствовала ароматный запах, доносившийся из ресторана.

Обиженно поджав губы, я направилась к лифту. Антон догнал меня и, обняв за плечи, прошептал прямо на ухо:

— Не спеши. Нам в другую сторону.

Я удивленно вскинула брови.

— Я попросил шеф-повара приготовить для нас местное традиционное блюдо. Его непросто готовить. Это долгий процесс и в любом ресторане его нужно заранее заказывать.

— Что же это? — любопытство перевесило обиду.

— Кролик, фаршированный овощами. Такого ты точно не пробовала, — соблазнительно произнес Антон.

Мы спустились в ресторан, где для нас уже был накрыт столик и на нем стояла большая тарелка с дымящимся блюдом.

— Почему ты мне сразу не сказал, что заказал обед в ресторане, а нес всякую чепуху насчет усталого организма? — впиваясь зубами в ножку кролика, спросила я.

— Было любопытно смотреть, как ты на меня злишься, — улыбнулся Антон.

— Опять! — сдвинув брови, с угрозой в голосе рявкнула я.

— Боюсь-боюсь, — округлив глаза от страха, прошептал Антон.

— Ты неисправим, — махнула я на него рукой и продолжила наслаждаться незабываемым вкусом удивительного блюда.

Съев все до последней крошки, я с трудом поднялась из-за стола, стараясь не показывать Антону, что мне тяжело, дабы не дать повода для шуток в свой адрес.

Гордо подняв голову, я направилась в номер. Лишь только моя голова коснулась подушки, я уснула сном младенца. Сколько проспала — не знаю. Меня разбудили нежные поцелуи и поглаживания по спине. Я открыла глаза и увидела перед собой полный страсти взгляд Антона. В ту же секунду во мне проснулись ответные чувства. Эмоции захватили меня и закружили с невероятной силой. По телу словно пробежал электрический ток и зарядил меня невиданной энергией. Не было ни капли усталости и лени. Мне хотелось, чтобы наша любовь продолжалась вечно.

Лежа рядом с Антоном после долгих и страстных объятий, я совершенно не чувствовала усталости. Наоборот, хотелось тотчас же повторить это чудо. Я удивилась своей ненасытности. Повернувшись к Антону, я впилась в него долгим поцелуем. В голове промелькнула мысль: «А источники-то и вправду чудодейственные…»

Наши романтические каникулы закончились, и на следующий день нам надо было возвращаться в Рим. Даже, несмотря на то что я устала от ничегонеделанья и бесконечной неги, мне стало грустно, потому что я влюбилась в Искью. Воспоминания об этом чудесном райском уголке навсегда останутся в моей памяти. Я буду их лелеять и беречь всю жизнь. Здесь мне было хорошо и спокойно…

Мы подъехали на машине к порту и встали в очередь для погрузки на большой паром, шедший в Неаполь. В малюсеньком порту скопилось невероятное количество людей и машин. Все спешили к своим катерам и паромам. Бесконечное движение во все стороны напоминало огромный муравейник. От снующих перед глазами людей у меня начала кружиться голова.

Мы медленно въехали на машине в грузовое отделение парома и остановились возле двухэтажного туристического автобуса. Я вся сжалась от близости этой махины и как можно быстрее выскочила из машины, испугавшись того, что этот автобус от качки может тронуться с места и зажать нас в автомобиле.

Почти бегом я поднялась по лестнице в пассажирский салон и стала ждать Антона.

— Куда ты так спешила? Я тебя потерял, — удивленно спросил он.

— Я боюсь этих автобусов. Антон, а вдруг он сдвинется с места и покатится?

Антон улыбнулся:

— Если не будет семибалльного шторма, то ничто никуда не сдвинется. А шторма сегодня не наблюдается.

Мы взяли по чашечке кофе и уселись возле окна. Паром медленно начал выбираться из тесной гавани и взял курс на Неаполь. Я бросила последний взгляд на Искью, и сердце защемило от тоски. Мысленно я попрощалась с этим замечательным островком и успокоила сама себя, пообещав рано или поздно вернуться сюда.

Паром набрал скорость и вышел на открытое пространство. Весь Неаполитанский залив был усыпан десятками маленьких островов. Они были похожи, как близнецы. Буйная зеленая растительность, отвесные скалистые берега и небольшие песчаные пляжи — невозможно отличить один остров от другого. Некоторые были настолько малюсенькие, что казалось, там совершенно невозможно жить. Тем не менее, когда мы приближались к какому-нибудь крошечному островку, я с удивлением обнаруживала там не только жилые дома, но даже церкви. Набожные южане не могут обходиться без храма, куда они ходят как на работу. Только тяжелая болезнь может удержать их от похода в церковь.

Я смотрела и удивлялась, почему люди выбирают в качестве места своего проживания, казалось бы, совершенно непригодные для этого места?

— Антон, — не удержалась я, — а почему они живут здесь? Ведь рядом на континенте множество городов…

— Они еще хорошо устроились. Ты только представь, что тысячи людей живут на склонах вулкана Везувий, который, между прочим, еще не потух и в любой момент может рвануть. Плотность населения такова, что свободной земли очень мало, поэтому люди захватывают любой свободный клочок. Сейсмологи протестуют, потому что, по их подсчетам и наблюдениям, до нового извержения вулкана осталось не так уж много времени. Правительство даже приняло государственную программу по переселению. Но люди не хотят покидать эти места. Возле вулкана плодородная почва, там собирают хорошие урожаи, вот никто и не хочет уезжать.

— Их что же, не пугает даже смерть? — удивилась я.

— Все надеются на то, что извержение случится уже не при их жизни.

— Но это же глупо!

— Может, и глупо. Но когда людям нечего есть, то они мыслят по-другому.

Через полтора часа наш паром причалил в Неаполе. Стоило вдали показаться берегу, пассажиры зашевелились словно муравьи. Кто-то доставал чемоданы, кто-то спешил занять место в машине. Мы тоже спустились вниз и направились к своему автомобилю. Едва мы сели, как грузовой отсек открылся, выпуская на волю десятки машин и автобусов. Заведенные в один момент двигатели заворчали в ожидании своей очереди. Стройный гул моторов, усилившийся в замкнутом пространстве, отражался гулким эхом по всему парому, подгоняя нерасторопных пассажиров к выходу.

Вырвавшись из загруженного до отказа порта, мы въехали в город. Я никогда не видела Неаполь и, прильнув к окну, стала с любопытством рассматривать этот удивительный, ни с чем не сравнимый город. Я жадно вбирала в себя каждую его частицу.

Неаполь был безудержно красив, шумен и многолик. Сквозь широкие вылизанные проспекты проглядывали нищие дома с облупленной штукатуркой и развешанным под окнами бельем — все именно так, как я видела в раннем детстве в советской хронике, обличающей капиталистический строй и связанную с ним нищету местного пролетариата.

Праздно шатающаяся по дорогим улицам молодежь бесцеремонно разглядывала каждого проходящего мимо туриста — вполне возможно, оценивая содержимое его кошелька, который, очевидно, намечалось стащить при первом же удобном случае. Все куда-то спешили, не останавливались ни на секунду, только заезжие туристы, притормозив у какого-нибудь архитектурного шедевра, долго его разглядывали, а затем еще дольше фотографировались на его фоне. Мне безумно захотелось окунуться в этот бурлящий жизнью город и насладиться его чарующей атмосферой.

— Антон, а мы не можем здесь задержаться еще на пару дней? — с надеждой спросила я.

— Нет. У меня много неотложных дел, — не отрывая глаз от дороги, ответил он.

Обижаться было не на что, но я обиделась, потому что, как маленький ребенок, хотела получить желаемое именно сейчас. Насупившись, я отвернулась к окну и продолжила изучать местный пейзаж, пытаясь рассмотреть как можно больше, пока мы не выехали за пределы города. Мне, кстати, показалось странным, что мы уже минут пятнадцать ехали по улицам Неаполя, но так и не вышли на трассу, ведущую в Рим. Помнится, по дороге на Искью мы заехали в порт, миновав город.

«Наверное, Антон выбрал другую дорогу», — решила я и продолжила созерцать прекрасное.

Мы въехали на улицу, усаженную массивными столетними каштанами, которые, развесив во все стороны свои кроны, полностью затеняли ее. Машина замедлила ход, и Антон быстро и ловко припарковался между двумя «фиатами».

Он повернулся ко мне и с улыбкой сказал:

— Варвара, выходи.

— Зачем? — удивилась я.

— Если не получается остаться в Неаполе на пару дней, то уж два часа мы можем себе позволить провести здесь. Я буду твоим личным гидом. Не знаю, насколько я хорош в качестве экскурсовода, но другого выбора у тебя все равно нет.

Мы выбрались из машины и, взявшись за руки, побрели вдоль тенистой немноголюдной улицы. Высокие каштаны поражали своим величием и внушали благоговение. Я глубоко и с упоением вдохнула прохладный воздух, который, как мне казалось, наполнил мое тело легкостью.

Очень быстро улица прервалась, мы завернули за угол, и перед нами открылся совершенно потрясающий вид.

Передо мной простиралась широкая, вымощенная булыжником площадь, в центре которой возвышалась базилика. Если бы я не была уверена, что сейчас нахожусь в Неаполе, то могла бы решить, будто каким-то чудодейственным образом перенеслась в Рим — в Ватикан. Та же полукруглая колоннада, тот же громоздкий купол над базиликой, только все в уменьшенном размере и немного другого, чуть более желтого оттенка.

— Антон, — наконец-то вымолвила я, — это же копия Ватикана!

— Согласен. Очень похоже, — улыбнулся он, довольный произведенным на меня эффектом.

— Что это? Как это называется?

— Мы с тобой стоим на площади Плебисцита. Ее полукруглая колоннада имеет некоторое сходство с колоннадой площади Святого Петра в Ватикане, — входя в роль экскурсовода, начал Антон.

— Это я уже поняла, — пролепетала я, не спуская глаз с площади.

— А это, — указывая рукой в направлении неоклассического здания церкви, — базилика Сан Франческо ди Паола Фердинанд Первый Бурбон приказал построить ее в честь избавления королевства от Наполеона. Если ты посмотришь внимательнее, то увидишь, что она внешне напоминает скорее Пантеон, нежели собор Святого Петра в Ватикане.

— Ой, правда! — воскликнула я. — Действительно, Пантеон! Как я сразу не догадалась! Они специально ее так построили?

— Да, Фердинанд дал указание сделать копию Пантеона. Его привлекал монументальный облик этого древнего здания.

Я с замиранием сердца слушала Антона. История меня всегда завораживала, особенно если учесть, что я видела ее сейчас своими глазами и ходила по ней своими ногами. Эти ощущения вызывали трепет.

— Не хочешь выпить чашечку кофе? — прервал ход моих мыслей Антон.

— С удовольствием, — довольная и счастливая ответила я. — Куда поедем?

— Ехать не надо, — интригующе произнес он.

Мы развернулись в ту сторону, откуда недавно пришли, и я увидела примыкающее к колоннаде здание, на котором висела какая-то вывеска.

— Что, ресторан прямо рядом с базиликой? — была поражена я.

— Ну не в базилике же! — рассмеялся Антон. — Здесь, в Неаполе, так много церквей, что если запретить рестораны рядом с ними, то придется закрыть как минимум половину. К тому же это не ресторан, а стариннейшее кафе Неаполя «Гамбринус».

Мы вошли внутрь и заняли столик в глубине зала. Вокруг все блестело, было много золота: позолоченные потолки и стены, золотые портьеры, золотые зеркала… Как ни странно, это не выглядело вычурным и вульгарным. Во всем чувствовался вкус.

— Королевский цвет преобладает, — отметила я.

— Ты удивишься, но королевская семья после возвращения из изгнания первым посетила именно это кафе.

Официант принес кофе и классические итальянские пирожные с заварным кремом.

— Зачем ты заказал их? Я же все съем! — воскликнула я в предвкушении неописуемого удовольствия.

— Ешь на здоровье. Здесь пекут самые вкусные в Италии пирожные. Таких нет больше нигде.

Я посмотрела на тарелку и принялась поглощать соблазнительные сладости. Меня даже не остановила мысль, что каждое съеденное пирожное добавит к моему весу как минимум сто граммов.

В кафе с шумом вошла толпа по-деловому одетых мужчин, которые, остановившись около барной стойки, начали что-то бурно обсуждать, при этом активно жестикулируя. Все были как один: с черными, зачесанными назад волосами, в темных костюмах и белых рубашках. Мужчины разбились на несколько групп и, держа крошечные чашки с кофе на весу, так и не сев за столы, продолжали громко разговаривать.

— Кто это? — с любопытством поглядывая на мужчин, поинтересовалась я.

— У депутатов перерыв в заседании, — посмотрев на часы, ответил Антон. — Вот они и вышли выпить по чашечке кофе, а заодно продолжить свои дебаты.

— Они выглядят как мафиози, а не как представители народа, — громко заявила я.

— Тихо, — всполошился Антон. — Слово «мафия» на всех языках звучит одинаково. Ты можешь их этим оскорбить… К тому же в Неаполе не мафия, а каморра.

— А ты специалист в этом вопросе. Что-то скрываешь? — прищурив глаза, я задержала на Антоне испытующий взгляд.

— Я тебе уже сотни раз говорил, что ничего не скрываю, — обиделся Антон.

— Однако у тебя глубокие познания в видах и подвидах мафии. Может, сам мафиози?

Антон закатил глаза и рассмеялся:

— Даже не надейся.

Я доела все пирожные, едва сдержавшись, чтобы не облизать тарелку, и мы побрели обратно к машине.

Уезжать из Неаполя совершенно не хотелось. Этот прекрасный и в то же время неординарный город поразил и заинтриговал меня. Мне захотелось побродить по его потрепанным солнцем и временем улицам в одиночестве и пропитаться его духом.

Вновь упрашивать Антона остаться было бессмысленно. Единственная просьба, которую я себе позволила, выглядела вполне невинно:

— Антон, а в следующий раз мы можем посмотреть Помпеи. Я столько о них слышала, что жутко любопытно.

— Обязательно, — пообещал Антон. — Только мы с тобой еще заедем в Стабии и Геркуланум. Они также были полностью поглощены вулканическим пеплом при извержении Везувия. Там конечно же нет столь масштабных раскопок, как в Помпеях, но побродить по этим городкам будет интересно.

— Только раздразнил! — воскликнула я.

— Италия не такая большая, как Россия, у нас с тобой впереди уйма времени, все обязательно посмотрим, — успокоил Антон.

Наша машина не спеша влилась в поток хаотично передвигающихся автомобилей. Я, вновь прилипнув к стеклу, стала разглядывать проплывающие мимо строения.

— Видишь впереди мрачное здание сероватого цвета? — спросил Антон.

— Угу, — кивнула я.

— Это Кастель дель Ово. Говорят, в этой крепости можно увидеть безголовое привидение.

— Не надо мне рассказывать эти ужасы, — взмолилась я.

— Не хочешь ужасов? Тогда занятная история. Думаю, тебе понравится, — начал Антон. — Мы сейчас будем проезжать мимо Королевского дворца Неаполя. Посмотри внимательно на статуи коней, украшающие ворота дворцового сада, — указав рукой в сторону великолепного ансамбля, попросил он.

— Вижу, — внимательно вглядываясь в черные фигуры, ответила я.

— Ничего не напоминает? — спросил Антон.

Я задумалась, но в голову так ничего и не пришло.

— Честно говоря, нет, — призналась я.

— Подумай… — загадочно продолжил Антон, — Санкт-Петербург, Аничков мост, статуи коней.

— Точно! — радостно закричала я. — На Аничковом мосту очень похожие фигуры.

— Не похожие, а именно эти статуи «Укрощение коней», созданные Клодтом, стояли на Аничковом мосту изначально. Николай Первый подарил их королю Фердинанду Второму. А уже затем император всероссийский заказал для Аничкова моста новые фигуры коней.

— Ой, как интересно! — восхитилась я.

— Интересно будет дальше, — продолжал интриговать Антон. — В одной из этих фигур воплощена месть скульптора.

— Это как? — не поняла я.

— Если внимательно посмотреть на одну из фигур коня, стоящего на задних ногах, то можно очень отчетливо различить в интересном месте четкий профиль человека.

— В каком интересном месте?

— В том самом… — ухмыльнулся Антон. — Человек, профиль которого запечатлен, — это любовник жены Клодта.

— Вот это месть! — рассмеялась я. — Увековечить ненавистного тебе человека в причинном месте у коня. А этот Клодт был хороший выдумщик!

Мы добрались до Рима всего за три часа. Дорога была на удивление пустой. Уже минут через тридцать после того, как мы выехали на трассу, я уснула, а проснулась лишь когда Антон заехал в гараж.

Протерев ладонями глаза, я неохотно выбралась из машины, потягиваясь и зевая.

— Устала? — заботливо спросил Антон.

— В общем, нет, — оценивая свое состояние, ответила я.

— Сейчас придем, и ложись отдыхай, — обняв меня за плечи, прошептал Антон на ушко.

Это внимание и забота тронули мое сердце, так что захотелось в ответ тоже сделать что-нибудь приятное.

— Может, приготовить ужин? — спросила я.

— Не откажусь, — улыбнулся Антон.

Любовь и взаимопонимание царили в наших отношениях. Казалось, эту идиллию ничто не может нарушить.

Едва мы вошли в квартиру и начали распаковывать чемоданы, как раздался звонок. Антон подошел к домофону и открыл входную дверь. Через минуту в квартиру вошел не знакомый мне мужчина. Кивнув в мою сторону в знак приветствия, он молча прошел за Антоном в кабинет, и дверь за ними закрылась.

Мне не понравилось это неожиданное появление странного мрачного человека. Я почувствовала исходящую от него угрозу. В голове даже промелькнула мысль подкрасться к двери и подслушать, о чем они говорят. Я уже тихонько подошла к кабинету, как дверь распахнулась, и мужчина, даже не взглянув на меня, прошел мимо и покинул квартиру.

После его ухода Антон помрачнел и замкнулся. Радостное настроение, царившее еще полчаса назад, бесследно исчезло. В доме повисла неприятная гнетущая атмосфера. Я всеми фибрами своей души возненавидела того странного типа, который вот так просто, в одну секунду испортил нашу идиллию.

Антон вернулся и продолжил разбирать чемоданы. Мы все делали в полной тишине. Хотя меня так и подмывало расспросить о незваном госте, смелости не хватило. Я видела, что Антон «на взводе», и боялась еще больше усугубить ситуацию.

Вдруг у Антона зазвонил телефон. Он посмотрел на определившийся номер и снова вышел из комнаты. Я занервничала: очередной нежданный звонок, который может украсть у меня любимого. Что-то было не так. Наконец Антон вошел в комнату и рассеянно сказал о том, что ему придется срочно съездить на работу. Ненадолго…

Обижаться и злиться было бессмысленно: Антон не воспринимал мои недовольные взгляды, когда дело касалось его работы. Самое неприятное заключалось в том, что я видела и чувствовала — происходит нечто странное, но не имела права узнать, в чем дело.

Ожидание было мучительным. На меня нахлынули воспоминания о Москве, о времени, когда я с ужасом следила за разворачивавшейся вокруг Антона ситуацией. Я вновь почувствовала острую боль и поняла, что мои раны еще не зажили, а может, и никогда не заживут, и я всю оставшуюся жизнь буду вздрагивать при каждом звонке или появлении не знакомого мне человека. Я рисовала в своей голове множество нереальных картин с несчастливым концом. В итоге довела себя до такого состояния, что у меня начали дрожать руки и нервно дергался глаз.

Уже ближе к полуночи Антон вернулся. Он был сдержан, сосредоточен и погружен в свои мысли. Вздохнув спокойно, что он цел и невредим, я кинулась к нему с расспросами:

— Антон, что-то случилось? Зачем тебе понадобилось ехать на работу в столь поздний час? Что-то срочное? Кто этот странный человек, что приходил к тебе?

— Успокойся, — неуверенно начал он, — ничего не случилось.

— Тогда к чему такая спешка? — настаивала я.

Антон замялся и нерешительно произнес:

— Нам с тобой придется переехать в Оман.

— Что-о-о? — угрюмо сдвинув брови, готовая отстаивать свое право на выбор, с угрозой в голосе протянула я…

Темные воды Оманского залива вздымались и с шумом разбивались о борт белоснежной яхты, оставляя за собой искрящиеся на солнце брызги. Двадцатиметровая яхта на большой скорости уверенно прокладывала себе путь между упрямыми волнами. Весь ее облик говорил о силе и могуществе, которому подчиняются моря и океаны.

Я стояла на носу яхты, крепко держась за поручень. Резкие порывы ветра закручивали и развевали волосы, и они с неистовой силой хлестали меня по лицу. Белое платье то надувалось от ветра словно баллон, то обвивало ноги, обнажая их. Мой взгляд был устремлен вперед, словно там — вдали — меня ждало некое чудо, о котором грезила всю жизнь и вскоре с ним встречусь.

Широко раскрыв глаза, я жадно всматривалась в прибрежный пейзаж, но не увидела там ничего нового. Все те же скалистые пустынные берега вплотную подступали к морской глади. Причудливые высокие валуны, гордо и одиноко встречающие морскую стихию многие столетия, придавали унылому и однообразному пейзажу трагичность.

Я медленно повернулась и плавно начала спускаться с носовой части корабля. Неожиданно глаза зацепились за темнеющую вдали черную точку. Я прищурилась, пытаясь понять, что это может быть. Вернувшись обратно на нос яхты, я стала внимательно всматриваться в далекий и непонятный объект.

— Ахмед, посмотри туда, — указывая рукой, громко крикнула я. — Что это может быть?

Темнокожий молодой паренек молниеносно скатился по ступенькам из рубки и стремглав подбежал ко мне.

— Мисс Варвара. Я думаю, что это рыбаки, — пытаясь разглядеть пятно, на которое показала я, неуверенно ответил он.

— Но они ушли очень далеко от берега, — забеспокоилась я, — посмотри сам: на небе собираются тучи, может начаться шторм. К тому же, — я взглянула на часы, — уже шесть вечера. Неужели еще кто-то ловит рыбу?

— Вы правы, это странно, — согласился паренек. — Давайте подойдем поближе и все выясним.

Я кивнула в знак согласия и, тяжело вздохнув, села в стоящее неподалеку кресло. Я была совершенно измождена. Казалось, уже один мой вид ясно давал понять: меня что-то волнует и не дает покоя. Это «что-то» не было связано с увиденным впереди, это была совсем другая печаль, которая и придавала мне усталый смиренный вид…

Я почувствовала, что яхта замедлила ход, и резко открыла глаза. Подойдя к борту, я стала с любопытством рассматривать жалкое рыбацкое суденышко, в котором, поджав под себя ноги, сидел морщинистый старичок.

Парнишка, которого я недавно подзывала к себе, вновь подошел ко мне и спросил:

— Я узнаю, что он здесь делает?

— Да, конечно, — нетерпеливо ответила я.

Ахмед что-то крикнул на арабском языке старику. Тот поднял голову и, обнажив беззубые десны, ответил ему.

— У него сломался мотор на лодке, поэтому он не может вернуться на берег. Телефона, чтобы вызвать помощь, у него тоже нет.

— Предложи ему подняться к нам.

Ахмед снова обратился к старику, затем, пожимая плечами, перевел:

— Он отказывается.

— Почему? — искренне удивилась я. — Он же здесь погибнет.

— Он сказал, что лучше утонет вместе со своей лодкой, чем бросит ее.

Пока я разговаривала с Ахмедом, старик с любопытством смотрел на нас, задрав голову и прищурив глаза. Его старое, изрезанное морщинами лицо, светилось любопытством как у ребенка. Было видно, что ему очень хочется узнать, о чем разговаривают богатые люди, которые так внезапно появились на красивом белоснежном корабле и которые готовы ему помочь.

— Что же нам делать? — растерянно произнесла я.

— Мисс, я думаю, нам надо вызвать помощь, и мы можем плыть дальше, — предложил паренек.

— И оставить его здесь? — в очередной раз бросив взгляд на беззубого старика, тихо проговорила я. — Нет. Мы дождемся, пока за ним приедут. Да, кстати, а мы никак не можем отбуксировать его лодку?

— Можно попробовать, — согласился Ахмед.

— Ну вот и договорились. Помощь пока не вызывайте. Пусть он поднимется на яхту, а вы попробуйте прикрепить его лодчонку.

— Мисс Варвара, но на это уйдет много времени, а вас ждет мистер Антонио, — осторожно заметил Ахмед. — Он мне сказал не задерживаться.

Задумавшись, я посмотрела на Ахмеда и произнесла:

— Делайте, что я вам велю.

Повернулась и быстрым шагом направилась в каюту.

Скрывшись от посторонних взглядов, я легла на кровать и задумчиво уставилась в потолок. Мысли проносились в голове со скоростью света. Этот поток мыслей так меня увлек, что я ничего вокруг не видела и не слышала. Я непроизвольно сдвинула брови и почувствовала, как между ними пролегла тонкая морщинка, а глаза лихорадочно заблестели. На какое-то время мне показалось, что я далеко отсюда.

Яхта плавно покачивалась на волнах, и лишь изредка слышались крики экипажа, который, выполняя поручение, пытался привязать рыбацкую лодку. Примерно минут через десять в дверь каюты постучали. От неожиданности я вздрогнула.

— Да? — спросила я, не вставая с кровати.

— Мисс, мы все закончили. Можем трогаться? — крикнул из-за двери Ахмед.

Я невольно поморщилась и, тяжело вздохнув, ответила:

— Да, можем. — И поспешно добавила: — Когда мы прибудем на место?

— Думаю минут через двадцать, мисс.

Вдали показались знакомые очертания берега, и я неохотно поднялась со своего места. Мы должны были причалить с минуты на минуту. А во мне крепло желание сорваться с места, развернуть яхту и снова уйти в открытое море, где никакие проблемы меня не смогут достать, где меня будет окружать гладкая поверхность воды и я буду безмятежно наблюдать за тем, как алое солнце исчезает за линией горизонта.

Но яхта неумолимо двигалась к месту своего назначения. На причале я уже могла различить фигуру Антона. Чем ближе мы подплывали, тем яснее я видела, что он был явно недоволен нашим опозданием. Он нетерпеливо прохаживался вдоль причала и изредка посматривал на часы.

Пока я неторопливо шла Антону навстречу, он продолжал сурово смотреть на меня.

— Варя, мы же договорились встретиться в шесть! — нервно заявил он.

— Я прекрасно помню, — раздраженно ответила я. Мне очень не понравился тон, которым Антон начал говорить со мной. Его привычка командовать возмущала меня до глубины души. У нас все чаще возникали конфликты на этой почве, и Антон не раз клялся мне, что больше не будет разговаривать со мной будто с подчиненной. Но как только ему что-то не нравилось, он моментально забывал о своем обещании. Я, в свою очередь, злилась от этого вдвойне. В итоге разражалась такая буря, что лучше было держаться от нас в стороне.

Вот и сейчас атмосфера накалилась до предела. Несколько ребят, работавших на яхте и уже сошедших с нее, стояли поодаль и искоса с любопытством поглядывали на нас.

— Ты же знаешь, что у меня важная встреча! — продолжал злиться Антон.

— Эта встреча у тебя, а не у меня. Я бы не была против, если бы ты поехал один, — ответила я и, повернувшись спиной, направилась к машине.

— Нет, подожди! — догоняя меня и хватая за руку, с яростью заявил Антон. — Ты лучше меня знаешь, что султан не приглашает каждый день к себе. А раз нас пригласили вдвоем, то неприлично приходить одному. Это означает продемонстрировать неуважение. Ты прекрасно понимаешь, как важна для меня эта встреча! Между прочим, ты сама находишься в Омане только с его личного согласия.

— Если бы мы были женаты, то не нужно было бы просить чьего-либо согласия, — вырывая руку, зло процедила я.

Понимая справедливость этих слов, Антон ослабил хватку и сменил тактику.

— Варвара, мы еще можем успеть. Раз уж ты виновата, поскольку опоздала, будь добра, пойди мне навстречу — поедем.

— Я ни в чем не виновата. Просто по дороге домой мы натолкнулись на… — торопливо начала объяснять я причину опоздания, ища глазами старого рыбака. Но Антон прервал меня нетерпеливым жестом:

— Я уже все знаю.

Я сурово посмотрела на Ахмеда, который в смущении опустил глаза.

«Ох уж эти восточные порядки! Этот молокосос уже все доложил Антону. Конечно, я же — женщина! Мало ли что мне в голову взбредет? Надо обо всем сообщить мудрому мужчине!» — со злостью подумала я.

— Варя, ну мы едем? — уже еле сдерживаясь, в очередной раз спросил меня Антон.

Я не привыкла сдаваться. Поэтому решила, что так легко на уступку Антону не пойду. Да, продолжать спор было бесполезно, в итоге я расплачусь, Антон будет нервничать из-за моих слез, мы доведем друг друга до исступления и ничего не решим. Помимо этого, я действительно осознавала всю важность сегодняшнего приглашения во дворец султана, поэтому приняла решение прекратить спор, поехать с Антоном во дворец, но не разговаривать с ним до возвращения домой, а там уже серьезно все обсудить.

Если быть честной, то я прекрасно понимала, что все равно иду на поводу у своей второй половины. Я так делала всегда. Антон обладал какой-то волшебной силой убеждения: я всегда поступала так, как хотел он. Вся наша жизнь была подчинена ему, его делам, заботам, интересам. А я следовала за ним повсюду, была ведомой. Хотя это мне несвойственно. С самых малых лет я ощущала себя лидером, стремилась быть лучшей. Повзрослев, стала самостоятельной девушкой, которая гордилась тем, что ни от кого никогда не зависела, которая строит свою жизнь по своим правилам и не подчиняется ничьей воле. Почему вдруг вышло так, что я стала играть вторые роли, до сих пор не могла понять. А точнее — только недавно поняла, что уже давно живу чужими интересами.

Со стороны все выглядело гладко. Антон всегда со мной советовался, говорил о своих планах, заботился обо мне, интересовался моим мнением. Но это лишь внешне. На самом деле Антон был хорошим психологом и, зная мою сущность, старался никогда не идти напролом, а действовал исподволь. Мягко и ненавязчиво подводил меня к тем решениям, которые были нужны ему. Я же, считая, что правлю балом, оставалась довольна.

Сознание того, что дело обстоит совершенно иначе, пришло ко мне недавно. Около трех месяцев назад мы переехали в Оман. Антону предложили возглавить в этой далекой стране совместное итало-оманское предприятие «Газойл». По его словам, других предложений не предвиделось, поэтому он убедил меня поехать с ним. Для меня этот переезд был сродни стихийному бедствию. Я только успела обустроиться в Риме, у меня появились знакомые, я даже начала получать удовольствие от жизни там, несмотря на тоску по своим родителям и друзьям. И вдруг — снова переезд! Вот тогда у нас и возник первый настоящий разлад. Когда, упаковав чемоданы, я уже стояла в дверях с твердым намерением вернуться в Москву, Антон, проявив такт и терпение, убедил меня остаться, снова пообещав золотые горы.

Обещанные «золотые горы» оказались «золотой клеткой». Жизнь в Омане была скучной, однообразной и бесперспективной. Первые две недели после переезда сюда я получала удовольствие от экзотики, которая встречалась на каждом шагу. Мне было любопытно узнавать новые обычаи и традиции. Я полностью погрузилась в эту жизнь. Ездила по утрам на рыбный рынок, гуляла по местному базару, готовила вечерами вкусные ужины, любовалась и восторгалась непривычными для русского человека пейзажами.

Однако ощущение новизны очень скоро прошло. Я начала понимать, что превращаюсь в обыкновенного иждивенца. А самым неприятным было то, что мое положение оказалось даже хуже, чем у любой домохозяйки. Ведь в Омане у меня не то что друзей не появилось — иногда даже не с кем было перекинуться парой фраз. Я чувствовала себя изолированной от внешнего мира. И виной тому был Антон, ведь он не делал ни малейшей попытки представить меня своим знакомым. Он это объяснял очень просто: «Варвара, я сам их знаю недавно. Пока как-то неудобно. И поверь, они ужасно занудные люди. Тебе не понравятся». Мои попытки объяснить, что даже самые последние зануды сейчас мне покажутся наинтереснейшими и наинтеллектуальнейшими людьми, эффекта почему-то не дали. Антон был полностью поглощен работой и почти забросил меня.

Иногда, чувствуя, что я вот-вот готова взорваться, Антон оказывал мне повышенные знаки внимания. Мы ездили в самый лучший в городе ресторан — в отеле «Аль Бустан», прохаживались вместе по немногочисленным магазинам Маската. Специально для меня Антон арендовал прекрасную яхту. «Чтобы моя королева больше не грустила» — так преподнес он мне свой сюрприз.

В эти моменты я начинала стыдиться мыслей о своей несчастной женской судьбе и упрекала себя в эгоизме и невнимательности к любимому.

Однако подобные моменты самобичевания длились недолго, поскольку все возвращалось на круги своя. Антон так же целыми днями пропадал на работе, а я так же в одиночестве предавалась самоистязаниям. Наши ссоры повторялись все чаще и чаще.

Смириться можно с чем угодно, да и привыкнуть к чему угодно. Для любых негативных моментов своей жизни можно найти оправдание. И тогда ты начинаешь себя успокаивать: а у других еще хуже, ну всякое бывает, ну что здесь страшного? И вообще все что угодно можно обставить так, словно это хорошо и иначе быть не может. «Бьет — значит любит» — вечная присказка русских женщин. Все эти отговорки возникают от неуверенности в себе, от боязни что-то менять в жизни. Мы просто-напросто боимся перемен. Ведь каждый шаг, который может повлечь за собой изменения, требует от нас решимости и силы.

Большинство людей так и существуют смиренно всю жизнь, не предпринимая никаких попыток что-либо изменить. Однако некоторым удается прозреть. В какой-то момент у них открываются глаза, и они понимают, что заставляли себя жить, а не получали удовольствие от жизни.

«Расскажи богу о своих планах, и он посмеется над тобой» — разве можно с этим поспорить? Сколько раз я слышала эти слова, но никогда меня эта фраза не цепляла, не заставляла задуматься о судьбе, а тем более подготовиться к возможным трудностям. Сколько раз я строила планы, которым так и не суждено было сбыться! Наверное, когда мы молоды, то проще относимся к неприятностям: ведь впереди еще целая жизнь, полная прекрасных моментов и триумфов. Пока молоды, мы идем по жизни легкой непринужденной походкой, и улыбка не сходит с наших лиц. Думаю, не ошибусь, если предположу, что лет до тридцати мы все — абсолютные оптимисты. Однако, перешагнув тридцатилетний рубеж, мы меняемся: кто-то молниеносно, в один миг, внезапно почувствовав тяжесть лет, а кто-то — постепенно, раз за разом сталкиваясь с непреодолимыми препятствиями. Чем больше тебе лет, тем меньше у тебя времени что-то исправить или изменить. Ты начинаешь нервничать из-за каждого недоразумения, боясь, что оно нарушит ход привычной жизни.

Я тоже начала меняться. Постепенно, год за годом. Сделалась более осторожной и внимательной, приучила себя анализировать и взвешивать свои поступки. Если я и раньше была самоедкой, то теперь стала вдвойне прагматичной, выверяющей каждый последующий шаг. Боязнь совершить непоправимую ошибку держала меня в постоянном страхе. Не могу сказать, что я была рада этим изменениям. Как ни старалась, я так и не смогла сбросить с себя сковывавшее меня напряжение. Ведь когда жизнь тебя побросает из стороны в сторону, то невольно перестаёшь доверять не только окружающим людям, но и самой себе…

Я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы успокоиться, и сказала Антону:

— Да, едем. Только мне надо привести себя в порядок и переодеться.

Антон в недоумении посмотрел на меня:

— Варвара, если бы ты вернулась вовремя, то успела бы и переодеться. Но сейчас, — Антон многозначительно посмотрел на часы, — на это нет времени.

— Ты что же, предлагаешь идти во дворец в пляжном костюме? Боюсь, это будет выглядеть оскорбительно по отношению к местной знати. Практически вызов. Уж лучше тогда мне не идти, — с холодным спокойствием произнесла я.

Мои слова заставили Антона задуматься. Несколько секунд он взвешивал все «за» и «против». Через мгновение его взгляд просветлел, и он произнес:

— Сделаем так. Я сразу же отправлюсь во дворец, а ты поедешь домой, переоденешься и присоединишься ко мне. Думаю, так будет даже лучше. К этому моменту я уже успею обсудить все рабочие вопросы, а когда ты подъедешь, мы сможем непринужденно пообщаться с нужными людьми.

Я молча согласилась с Антоном и пошла к машине.

— Только не опаздывай, — крикнул мне в спину Антон.

Водитель распахнул дверцу и, опустив глаза в землю, ждал, пока я сяду. Многие мужчины в Омане избегали смотреть мне в лицо. Первое время мне даже казалось, что со мной что-то не так. Но дело было не во мне, а в культуре, которая не позволяла местным мужчинам открыто разглядывать женщину с неприкрытым лицом, а уж тем более с голыми ногами и руками.

Мы медленно выехали с территории порта, и водитель резко прибавил газу. Машина стремительно понеслась по улицам Маската.

— Эй, Али, потише! Тебя же оштрафуют и лишат прав, — крикнула я, крепко держась за подлокотник.

— Мистер Антонио велел доставить вас домой очень быстро, — тактично подбирая слова, на ломаном английском ответил мой темнокожий водитель.

В очередной раз убедившись, что слова женщины в этой стране ничего не значат, я откинулась на спинку кресла и попыталась смириться с неизбежным.

Машина резко затормозила у забора нашего дома. Я, не дожидаясь, пока нам откроют ворота, вошла в калитку и, пройдя мимо присевшей в реверансе служанки-филиппинки, поднялась к себе в комнату.

Распахнув дверцу шкафа, я выбрала белое платье, расшитое стразами Сваровски. «Местные шейхи и их жены оценят блеск тысячи переливающихся камней», — подумала я, подходя к зеркалу и прикладывая платье.

На несколько минут я замерла у зеркала, внимательно всматриваясь в свое отражение. Затем подошла поближе и провела рукой по волосам. На меня смотрела женщина с грустными, уставшими глазами. Я была все так же красива, но увидела не веселую беззаботную девушку, а женщину с непростой судьбой. Было неожиданно и поэтому вдвойне неприятно увидеть себя такой поникшей.

Собственное отражение меня так расстроило, что на глаза навернулись слезы. Жалость к себе нахлынула с такой неимоверной силой, что я не сдержалась и разрыдалась. Ноги меня не держали, колени подогнулись, и я села прямо на пол. Слезы текли рекой, смывая нанесенный в машине макияж. Но меня ничто не могло остановить, требовалось выплакаться. В душе накопилось столько боли, горечи и обиды, что продолжать терпеть и носить в себе эти чувства было нельзя. Они разъедали мою душу и сердце.

Минут через пять бурный поток слез сменился всхлипываниями, и, как это ни странно, мне стало легче. В душе не осталось ни злости, ни обиды — только пустота, которая, по крайней мере, давала безболезненно жить.

Я медленно поднялась с пола и направилась в ванную, чтобы смыть следы своей слабости. Надев сверкающее платье, которое весило, по крайней мере, килограммов пять, я быстро, насколько мне позволял его узкий крой, спустилась к машине.

Было восемь часов вечера, и изнуряющая жара постепенно спадала, уступая место легкому теплому ветерку. На улицах Маската появились люди, которые вышли из домов вдохнуть свежего воздуха. На зеленых газонах, разбитых вдоль дорог, мальчишки играли в футбол в ярких футболках с именами их кумиров. Девушки и женщины, сбившись в группы, словно стайки черных ворон, что-то весело обсуждали и хихикали, поглядывая в сторону молодых людей.

Жизнь в этом арабском городе текла неспешно и размеренно. Каждый день был похож на вчерашний, а завтрашний день ничем не будет отличаться от сегодняшнего. Никто никуда не спешил, все смиренно принимали свою судьбу, потому что на то была воля Аллаха.

Вдали показался дворец султана — огромное величественное здание, один вид которого вызывал волнение и благоговение одновременно. Мысль о том, что мне надо будет туда войти одной, заставила сердце ускорить ритм. Я даже пожалела о том, что не поехала сразу, с Антоном. С ним я бы чувствовала себя спокойно и уверенно. Его присутствие в такие моменты всегда придавало мне сил.

Машина плавно притормозила у массивных резных ворот, и дверь моментально распахнулась. Учтивый филиппинец помог мне выйти из машины и склонился в низком поклоне. Я всегда чувствовала себя неловко, когда люди сгибались передо мной до земли, но здесь подобное — норма. Азиаты, получившие работу, готовы не просто кланяться, но ходить за работодателями на коленях. Каждый раз с ужасом я представляла себе их жизнь там, на родине. Если они готовы терпеть здесь любые унижения и лишения, то какая же жизнь их ждет дома?

Выйдя из машины, я неуверенно огляделась. Никого, кроме стоящего в полусогнутой позе филиппинца, не увидела и слегка занервничала, поскольку не знала, куда мне идти.

Уже хотела было обратиться к филиппинцу, но тут заметила спешащего к нашей машине европейского вида молодого человека в смокинге.

— Мадам, мои извинения! — с французским акцентом, улыбаясь, обратился он ко мне. — Охрана мне передала о том, что вы подъехали, но дворец так велик… Мне потребовалось некоторое время, чтобы добраться до вас.

— Все в порядке, — улыбнулась я в ответ.

Я почувствовала себя спокойнее рядом с человеком одной со мной расы и говорящим на знакомом мне языке.

Мой спутник указал жестом дорогу, и мы не спеша двинулись по бесконечным коридорам великолепного дворца. Я словно попала в сказку, которую трудно себе даже представить. Этот искусно спланированный и возведенный современный дворец своей мощью и величественностью мог поразить воображение самого искушенного человека на свете. Количество искрящихся хрустальных люстр заставляло жмуриться, все полы были устланы бесценными иранскими коврами, на которые страшно наступать, стены блистали всеми красками золотистого спектра. Но как ни странно, несмотря на вычурность интерьера и крикливые детали, в целом внутреннее убранство дворца казалось логичным и гармоничным и совершенно не раздражало глаз.

По мере нашего продвижения в глубь дворца начал усиливаться гул голосов.

— Мы уже почти пришли, мадам, — учтиво осведомил меня провожатый.

Я лишь молча кивнула в ответ и ничего не стала говорить, потому что меня вновь охватило беспокойство. Пока я любовалась сказочными красотами дворца, мне удалось абстрагироваться от своих мыслей и перестать нервничать. Но стоило подойти к залу, где собрались все приглашенные, как волнение с новой силой нахлынуло на меня. Мое состояние объяснялось очень просто: я не имела понятия, как себя вести среди абсолютно незнакомых людей — в чужой стране, где нормой считаются совершенно иные правила поведения, нежели те, которые привычны мне. Я не знала здесь абсолютно никого, не знала, как с кем здороваться и вести беседу. Антон так запугал меня местными строгими нравами и порядками, что я в нерешительности замерла у входа в зал, боясь туда даже войти.

Яркая многоликая толпа медленно передвигалась по залу, словно водный поток, обтекая то один кружок увлеченных беседой людей, то другой. Практически все присутствующие были мужчины. Арабы все до одного оставили своих жен дома, и одинокие женские фигуры принадлежали женам немногочисленных представителей европейского континента.

Наверное, я стояла в нерешительности слишком долго, потому что на меня в недоумении стали посматривать арабские шейхи. От растерянности я залилась краской и была уже готова развернуться и убежать отсюда, как неожиданно увидела, что ко мне сквозь толпу уверенной походкой направляется Антон. Он широко улыбался, глядя только на меня, явно давая понять всем, кто я.

Антон подошел ко мне, поцеловал руку и тихо прошептал на ухо:

— Чего ты испугалась, глупышка?

— С чего ты взял? — смутилась я, оттого что он меня в очередной раз раскусил.

— Это было написано на твоем лице, так что даже не отрицай. Не бойся, все хорошо, — уверенно произнес он, пожимая мою руку.

Мне стало тепло и уютно от его слов. Я была рада и горда тем, что рядом со мной стоит красивый сильный мужчина, который влюбленно смотрит на меня. Краем глаза я заметила обращенные в нашу сторону любопытные взгляды. А в глазах некоторых женщин прочла зависть.

— Боже! Они откровенно пялятся на нас! — прошептала я.

— Ничего удивительного. Мы прекрасная пара. А ты сегодня хороша до безумия. Вот только совершенно не надо было плакать, — закончил Антон.

Я удивленно посмотрела на него:

— Почему ты решил, что я плакала?

— Хотя легкая припухлость и добавляет твоим глазам сексуальности, я все же предпочитаю видеть тебя радостной и улыбающейся, — ответил Антон и, взяв меня за руку, повел к гостям.

Он представил меня практически всем присутствующим. Вначале я получала удовольствие от общения с новыми людьми, но уже на тридцатом человеке голова стала чугунной. В итоге я не запомнила ни одного имени.

Антон завел очередной деловой разговор с одним из местных шейхов, поэтому я, чтобы не стоять возле него истуканом, решила выйти во внутренний дворик, где был разбит чудесный сад.

Присев в мягкое кресло, я стала наслаждаться трелями птиц в клетках, развешанных по всему саду. Их пение успокаивало и настраивало на миролюбивый лад. Мне казалось, что я неожиданно попала в рай. Я окунулась в свои мысли.

— Извините, не помешаю? — неожиданно прозвучал женский голос.

Я открыла глаза и увидела перед собой экстравагантную женщину. Не знаю почему, она показалась мне немолодой, при том, что на лице не проглядывала ни одна морщинка, а фигура, хотя и немного полноватая, смотрелась гармонично, даже грациозно. Лицо было смуглым либо от бесконечного загара, либо от слишком темного тонального крема, а возможно, оттого, что принадлежало мулатке. По телу свободно струилось блестящее бирюзовое платье в пол, и довершала эту картину повязанная на голове чалма в тон платью. Но больше всего меня поразило то, что женщина обратилась ко мне на чистом русском языке.

— Нет-нет. Я просто решила немного отдохнуть, — продолжая рассматривать незнакомку, ответила я.

— Да, я понимаю. Все эти люди… Я сама устаю от большого скопления людей, хотя всегда не прочь выйти в свет. Да, кстати, меня зовут Фаина, — представилась она.

— Варвара. — Я встала и протянула руку.

— Я отчитаю Антона за то, что он никогда не брал тебя с собой. Такая красотка! — обратилась она ко мне, сразу переходя на «ты».

— Вы знаете Антона? — удивилась я.

— Конечно, его здесь знают и любят все. Поверь мне, здесь так мало красивых мужчин, что для женщин он отрада.

Последнее ее заявление мне не понравилось.

«Значит, Антон не отказывал себе в общении, а меня в это время держал дома? Опять обман», — разозлилась я.

Видимо, мое недовольство отразилось на лице, потому что Фаина хохотнула и, взяв меня за руку, сказала:

— Дорогая, не переживай. Он никого из нас даже не замечает. Мы долго думали, что с ним не так? Вроде как на парня иной ориентации не похож. Зато теперь все встало на свои места! Разве можно смотреть на кого-то, когда дома ждет такая красота, — с чувством говорила Фаина. — Но я все равно ему скажу, что нельзя скрывать от нас столь прелестную девушку.

Фаина вызвала во мне чувство симпатии. Она была эмоциональна и неординарна не только внешне, но и в манере поведения, и в том, как разговаривала. Я была с ней знакома несколько минут, а меня уже к ней тянуло. Хотелось слушать ее бесконечную болтовню ни о чем и наслаждаться экстравагантным внешним видом.

— Почему вы так хорошо говорите по-русски? — не удержалась и спросила я.

— Во-первых, не называй меня на «вы», — подмигнув мне, попросила Фаина. — Я, конечно, гожусь тебе даже не в матери, а в бабушки, но не люблю, когда ко мне так обращаются. Не хочу чувствовать себя старой!

— Я совсем не хотела подчеркивать возраст… — начала было я, но Фаина меня прервала.

— А, во-вторых, может, ты и не поверишь, но я русская, — обнажив ровные белоснежные зубы, мелодично произнесла она.

Я удивленно взглянула на Фаину, в лице которой явно присутствовали африканские черты.

— Не надо меня так рассматривать, — словно сканируя меня в очередной раз, заметила она. — Да, мой отец был черномазым.

После такого заявления я чуть не поперхнулась лимонадом, который взяла с подноса.

— Я его так называю не из-за цвета кожи, а потому что он, неизвестно какой судьбой занесенный в Советский Союз африканский коммунист, оставил мою мать с трехмесячным темнокожим ребенком на руках и бежал к себе на родину. Но… «дела давно минувших лет»! — отмахнулась она. — Он не стоит того, чтобы о нем вспоминать. Лучше давай поговорим о тебе. Давно ли ты здесь?

— Уже три месяца.

— И ты еще не сошла тут с ума? Я не выдерживаю больше двух недель, потом обязательно улетаю в Европу.

— Честно говоря, здесь скучновато, но первое время мне было даже интересно, — призналась я.

— «Скучновато», — передразнила меня Фаина. — Да здесь свихнуться от тоски можно! Слушай, а может, Антон отпустит тебя со мной в Монако. Я лечу туда через пару недель?

Идея мне понравилась, но я даже представить себе не могла, как сказать об этом Антону. Он явно был бы против моего отъезда.

— Хочешь, я сама его спрошу? — предложила Фаина.

— Нет, спасибо. Мы только начали обустраиваться. Как-то нехорошо оставлять Антона одного, — тактично объяснила я.

— Это ты права. Мужика одного оставлять нельзя, даже если ты самая красивая и умная на свете женщина. Все равно найдется какая-нибудь прохиндейка и прыгнет к нему в кровать. Ну ничего! Зато пока я здесь, я хочу тебя видеть каждый день! Ты мне нравишься, — глядя мне в глаза, заявила Фаина.

— Спасибо. Вы… то есть ты мне тоже понравилась, — искренне призналась я.

— Давно вы женаты? — разглядывая проходящих мимо мужчин, спросила Фаина.

Я не знала, можно ли говорить об этом с малознакомыми людьми, но Фаина внушала доверие, поэтому я честно ответила:

— А мы не женаты.

Она круглыми глазами уставилась на меня, явно не веря моим словам.

— Этого не может быть! Как же ты въехала в страну? Я думала, молодым одиноким девушкам сюда въезд запрещен.

— Антон знает одного из родственников султана, поэтому смог получить для меня визу.

— Я знаю, что все продается и покупается, но это… — протянула Фаина.

— Антон ничего не покупал, — попыталась объяснить я. — Они просто хорошие друзья. Вместе учились в институте.

Фаина только рукой махнула:

— Не будь наивной. Наверняка этот родственник получил свой процент. Просто так здесь ничего не происходит. Им нужен был Антон, а Антону нужна ты, поэтому ты и здесь, — со знанием дела подытожила она.

Я немного растерялась от ее напора и, поскольку не знала, что ответить, продолжала молчать, рассеянно оглядываясь по сторонам.

— Так почему же вы не женаты? — продолжила свой допрос Фаина.

— Долгая история… — нехотя начала я.

— Я поняла, не хочешь рассказывать. Ну и не надо. Меня это действительно не должно касаться. Просто я привыкла совать свой нос в чужие дела. Все равно расскажешь как-нибудь потом… Пойдем, а то Антон тебя уже, наверное, потерял.

Я оглянулась и увидела, что Антон действительно ищет меня глазами. Заметив нас, он направился в нашу сторону. Фаина быстро поставила на столик, стоящий поблизости, стакан с марокканским чаем и, помахав рукой Антону, сказала мне:

— Ладно, пойду. Не буду вам мешать. Я тебе позвоню завтра, сходим вместе в ресторан.

И она быстрым уверенным шагом скрылась в толпе гостей. Моя новая знакомая меня заинтриговала. Я была так растеряна от ее напора, что ничего не успела узнать о ней самой, поэтому с нетерпением ждала возвращения домой, чтобы поподробнее расспросить Антона о ней, а заодно выяснить, почему же он не брал меня с собой ни на какие встречи, о которых упомянула Фаина.

По дороге домой мы молчали, так же молча вошли в дом. Напряжение, возникшее между нами еще в порту, так и не прошло, несмотря на то, что на приеме мы мило разговаривали и Антон не сводил с меня восхищенных глаз.

Я чувствовала, что он хочет начать разговор, но не знает, как это сделать. Упрямство и боязнь уронить достоинство не позволяли ему заговорить со мной. Антон не умел долго злиться, так же как и я, но и никогда не шел на попятную. Раз уж он решил, что был прав, то другого мнения быть не может.

Я тоже уже остыла и практически не злилась на него. По крайней мере, мое желание выяснять отношения по приезду домой уже пропало. Кроме того, меня жутко мучило любопытство: так мне хотелось расспросить его о Фаине.

В итоге мы, как два упрямых мула, продолжали молчать весь вечер и, не сказав друг другу ни слова, отправились спать.

Уже глубокой ночью Антон прижался ко мне и во сне прошептал: «Я люблю тебя». Опять забыв все обиды, я готова была кричать от счастья. Я сама не знала, что думать: то ли я была слабохарактерным человеком, то ли моя любовь к Антону затмевала мой разум.

Утром я проснулась в гордом одиночестве. Практически каждый день Антон начинал с пробежки. Эта привычка появилась у него после службы в армии. Об этом мне рассказала его мама во время нашего с ней общения в Риме.

Я неторопливо встала с кровати, накинула халат и спустилась по лестнице в столовую, где меня уже ждал ароматный кофе и свежая выпечка.

До чего приятно чувствовать себя королевой! Не заботиться по утрам о таких мелочах, как завтрак или убранная постель. К хорошему привыкаешь быстро. И я к хорошему уже успела привыкнуть настолько, что воспринимала как данность, которую иной раз даже не замечала. Иногда я себя одергивала и заставляла вспоминать, что не всю свою жизнь росла в окружении прислуги. Вот и сегодня я постаралась получать удовольствие от того, что за мной ухаживают, и была очень любезна со своими филиппинцами.

Я налила вторую чашечку своего любимого кофе «Марагоджип» и развернула местную газету на английском языке. Главная новость дня гласила, что все лучшие конезаводчики Аравийского полуострова прибыли на ежегодную конференцию под патронажем султана Омана.

«Да, это вам не очередное испытание ядерной ракеты Северной Кореей», — подумала я и закрыла газету.

Сверху из спальни донесся звонок моего мобильного телефона. Я уже по привычке хотела встать и подняться за ним, как увидела округлившиеся глаза своей горничной, которая была явно расстроена.

— Мисс Варвара, вы меня обижаете, — чуть не плача, сказала она.

Я так и застыла в недоумении около стола.

— Чем?

— Вы все делаете сама! Разве я плохо что-то делаю? — проквакала она.

— С чего ты взяла? Просто я решила сама сходить за телефоном… — Я почему-то почувствовала себя неловко.

— Но для чего тогда я? Вы меня хотите выгнать? — уже рыдая, еле вымолвила моя горничная.

— Вовсе нет. Успокойся, Люси. — Меня начала раздражать эта необоснованная истерика.

— Тогда разрешите мне делать все за вас. А то я чувствую себя ненужной, — умоляюще попросила она.

— Неужели ты не хочешь отдохнуть? — удивилась я.

— Нет, нет. Я хочу работать, — уже улыбаясь, ответила Люси.

— Ну хорошо. Тогда сходи, пожалуйста, за моим телефоном.

Довольная Люси засеменила своими маленькими ножками по лестнице.

«Странные эти филиппинцы. Работают без устали как муравьи и еще просят работы. Видно, там, на родине, совсем не сладко».

Люси с довольным видом положила передо мной телефон и исчезла из виду. Но я прекрасно знала, что, стоит мне поднять голову, чтобы спросить о чем-то, она уже будет рядом со мной.

Я взяла в руки свой старый потертый Vertu и проверила неотвеченные вызовы. Каково же было мое удивление, когда я увидела номер своей любимой подруги. Наконец-то объявилась Нонна! Моя отважная, неунывающая Нонна! Мне жутко не хватало ее пылкого воображения и неиссякаемой энергии. Вокруг Нонки всегда все кипело и крутилось. Она ненавидела скуку и размеренную жизнь, а потому никому рядом с ней не было покоя. Да и сама она кидалась во все тяжкие без раздумий. Только что пережив развод с мужем-альфонсом, которого она вытащила из грязи, пестовала и лелеяла в течение нескольких лет, одаривала подарками, заботилась как о младенце, исполняла любую его прихоть, а он в это время за ее же деньги крутил романы с энным количеством барышень, — так вот, только-только выбравшись из этого болота, она с головой кинулась в новый роман, начало которого очень уж смахивало на знакомство с первым мужем — тоже пляж, море, солнце, курортные удовольствия… С той лишь разницей, что второй знакомый был не аниматором в турецком отеле, а бизнесменом из России. По крайней мере, так он говорил.

Я жутко соскучилась по Нонне, потому что не слышала ее очень давно. После переезда в Рим, а затем практически сразу в Оман было столько суматохи, что я так и не позвонила ей.

«Наверняка обижается, раз только сейчас звонит», — решила я, набирая ее номер и с нетерпением ожидая, когда подруга ответит.

— Алло?

— Нонка, это я! — радостно прокричала я в трубку.

— Варя? Не может быть!

— Почему не может. Ты же сама только что звонила.

— Но ты не ответила, и я решила, что у тебя изменился номер телефона.

— Как я рада тебя слышать, — честно призналась я.

— Я тоже. Даже уже начала беспокоиться за тебя. Прошло шесть месяцев, а от тебя ни слуху, ни духу. Как там Рим?

— А я не в Риме, — неохотно ответила я.

— Ну, как Венеция, Флоренция или где ты там? — воодушевленно продолжила подруга.

— В Омане.

— Это где? — не поняла Нонна.

— Это в Омане. Государство такое, Оман, — пояснила я.

— Отдыхаете, что ли? — неуверенно уточнила подруга.

— Нет, живем.

— Надо сказать, ты меня удивила, — после недолгого молчания произнесла Нонка. — Прямо завидую твоей сумасшедшей жизни.

— Завидовать, собственно говоря, нечему, — уныло ответила я.

— Мне кажется или я действительно слышу в твоем голосе грустные нотки?

— Нет, тебе не кажется, — призналась я.

— Что же тебя мучает? Почему ты грустишь?

— Всего так сразу и не расскажешь. Да и не хочу я о грустном. Я так рада тебя слышать! Лучше расскажи, что нового у тебя? — Я попыталась перевести разговор в другое русло, но моя упорная подруга так просто никогда не сдавалась.

— Нет уж, милая моя! Заставила меня волноваться, а теперь в кусты? Я же теперь жить спокойно не смогу. Ты хочешь, чтобы меня с сердечным приступом забрали в больницу? — строго спросила Нонна.

— Нонночка, дорогая, пойми и ты, сейчас у меня нет сил тебе что-то рассказывать, к тому же в двух словах всего и не объяснишь. Давай как-нибудь в следующий раз?

Нонна явно не хотела отступать. Я прекрасно знала, что, помимо заботы обо мне, ею еще движет и любопытство. Но, поняв, что от меня все равно не услышит никаких страстей, она, пересилив свою сущность, принялась рассказывать о себе.

— Хорошо. У меня все в порядке. Несмотря на кризис, готовлю к открытию очередной бизнес. Мой Сергей оказался душкой! Я не прогадала, что вышла за него замуж. Вот наметили с ним в сентябре поехать в Индию практиковать йогу. Записались на курсы медитации в Дхарамсале. Представляешь, будем как малые дети. Я тебе, наверное, не успела сказать, что мы теперь вдвоем стали приверженцами другого образа жизни?

— Значит, ты и его в свою секту затащила? — смеясь, спросила я.

— Ничего смешного, — обиделась Нонна. — Все очень серьезно. Это же совершенно другая жизнь. У меня все разделилось на «до» и «после».

— Не обижайся, Нонн. Мне приятно, что ты нашла себя. Может, и мне попробовать? — подумала я вслух.

— Точно! — обрадовалась Нонна. — Поехали с нами в Индию. Это же то, что тебе надо! Курсы випассаны… Тебе это поможет понять себя, ведь этот метод медитации переводится буквально «взгляд внутрь». Как я раньше не догадалась взять тебя с собой? — сокрушалась подруга.

— Боюсь, это вряд ли получится, — задумалась я о том, что за последние два дня уже дважды отказываюсь от поездок, в которые меня приглашают.

— Почему? — расстроилась Нонна, которая уже начала строить планы нашей совместной поездки.

— Не могу вот так неожиданно бросить Антона, — призналась я.

— Ясно, — протянула Нонка. — Тогда хоть найди себе учителя в этом своем Омане!

— Попробую, — согласилась я.

Я услышала, как хлопнула входная дверь. Значит, вернулся Антон. А мне почему-то не хотелось, чтобы он слышал мой разговор с подругой.

— Нонночка, извини, но мне надо срочно идти. Я тебе еще перезвоню.

В столовую вошел Антон и улыбнулся мне. В руках он держал полотенце, которым вытирал пот с лица и шеи.

— Доброе утро, Варечка. Давно встала? — ласково спросил он, словно вчера между нами не было никакой ссоры.

— Минут тридцать назад, — постаралась как можно более холодным тоном ответить я.

Антон бросил на меня вопросительный взгляд, поняв мое настроение, пожал плечами и направился к лестнице:

— Я скоро к тебе присоединюсь. Только приму душ.

Как только он вышел из столовой, у меня снова зазвонил телефон. Я посмотрела на определившийся номер. Это опять звонила Нонна.

— Да, дорогуша? Ты что-то забыла сказать? — сразу задала я вопрос.

— Слушай, до меня только что дошло! Мы же с Сергеем летим в Индию через Дубай и решили остановиться там на несколько дней. Я, конечно, не была отличницей и география явно не мой конек, но, по-моему, это где-то недалеко от тебя?

— Действительно недалеко, — согласилась я. — Ты хочешь спросить меня об этом?

— Ну ты и тугодум! — удивилась Нонка. — Неужели не поняла?

— Нет, — призналась я.

— Надо встретиться! Мы же будем вместе на этом… как его… Аравийском полуострове, — возбужденно продолжала подруга. — Что молчишь?

— Идея хорошая, — осторожно согласилась я. — Давай я подумаю и перезвоню тебе.

— И думать нечего. Жду тебя в следующий понедельник в гостинице «Аль Кассар», в лобби, в четыре часа. Если не приедешь, мы с тобой не подруги. Пока, — заявила Нонна и отключилась.

Я положила телефон на стол и усмехнулась, вспомнив напористость и упрямство своей подруги. Она никогда не пасовала перед жизненными трудностями. Смело бросалась во все тяжкие, никогда не боялась круто менять свою жизнь. Ее полная и безоговорочная уверенность в завтрашнем дне внушала оптимизм всем окружающим. Даже увлечение йогой не сделало ее уравновешенной и спокойной. Импульсивность и горячий нрав были неотъемлемыми чертами ее характера.

Предложение Нонны меня заинтриговало. Я почувствовала острую необходимость вырваться из своей золотой клетки и ощутить давно забытый вкус свободы и независимости.

Минут через десять Антон спустился ко мне. В белой рубашке, со свежим загаром он выглядел очень привлекательно, в отличие от меня — неумытой и непричесанной, замотанной в хоть и дорогой, но помятый халат. Посматривая на Антона, я пригладила волосы на голове и незаметно ущипнула себя за щеки, чтобы вызвать небольшой румянец.

— Ты хотела со мной поговорить? — отпивая свежесваренный кофе, спокойно спросил Антон.

— А ты не хотел? — ответила я вопросом на вопрос, потому что не знала, что сказать.

— Нет, не хотел. Думаю, наша очередная попытка выяснить, кто прав, а кто виноват, потерпит полное фиаско. Мы лишь снова потреплем друг другу нервы, а я от этого устал.

— Конечно, легко говорить, когда это именно ты вчера в порту начал устраивать сцену…

Антон уже хотел что-то ответить, но, спохватившись, развел руками:

— Варвара, пожалуйста, давай не будем обсуждать, кто что начал. Согласен, я перегнул палку. Но и ты пойми меня, это был очень важный прием, на котором решается множество деловых вопросов. А ты из-за какого-то рыбака могла все сорвать.

Я не стала говорить Антону, что опоздала вовсе не из-за рыбака, а потому что хотела опоздать, хотела заставить его нервничать, хотела отомстить за невнимание, на которое он меня обрек. Как бы жутко это ни звучало, но я сделала это нарочно.

— Это не какой-то рыбак, а человек, который нуждался в помощи…

— Согласен, но если бы ты вызвала спасателей из порта, этого было бы достаточно.

— В следующий раз так и поступлю, — пришлось согласиться мне, потому что очередное мое возражение уже точно переросло бы в ссору.

— Ты вчера была очень красивая, — неожиданно произнес Антон.

От его слов я даже смутилась.

— Приятно видеть, что мои слова доставляют тебе удовольствие.

Антон по-прежнему читал меня как открытую книгу. Я продолжала молчать, а он, глядя мне в глаза, продолжил:

— Ты привлекла всеобщее внимание. Многие мужчины не сводили с тебя глаз. Я в конце вечера даже разозлился, что они так на тебя глазеют.

От удовольствия я даже захихикала:

— В чем тебе не откажешь, так это в умении говорить комплименты.

— Комплименты могут содержать в себе долю лжи. Я всегда тебе объяснял, что говорю только правду.

— Что ж, спасибо, — поблагодарила я.

— О чем ты так долго говорила с Фаиной? — прищурив глаза, поинтересовался он.

— Обо всем и ни о чем, — вспоминая вчерашний разговор, ответила я. — А кто она?

— Человек мира.

Этот ответ не удовлетворил мое любопытство, поэтому я продолжила расспрашивать о вчерашней незнакомке.

— Я не очень поняла: Фаина сказала, будто она русская, но в то же время призналась, что в ней течет африканская кровь.

— Каждый, кто вырос в России, имеет право считать себя русским. Тем более Фаина, которая прожила большую часть своей жизни там.

— А что она делает в Омане?

— Не знаю, сам был удивлен, когда встретил ее здесь. Думаю, сюда ее могли привести только деньги.

Я удивленно посмотрела на Антона:

— Мне показалось или фраза «сам был удивлен, встретив ее здесь» означает, что ты знал Фаину до этого?

— Да, — неохотно признался Антон. — Я ее знаю уже больше десяти лет.

— Ничего себе, — присвистнула я, — и тебе нечего рассказать мне о ней?

— А тебя гложет любопытство? Не боишься, что когда-нибудь известная тебе пословица воплотится в жизнь? — рассмеялся Антон.

Я закатила глаза. С малых лет стоило мне что-либо спросить, все отвечали одно и то же: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Слышать подобную глупость от Антона было выше моих сил.

— Отвечать на это не буду. Лучше расскажи о Фаине. Кто она? Чем занимается?

— Это темная личность с темной историей. Толком никто не знает ничего. В советские времена она фарцевала. Дефицитный товар тогда, сама знаешь, отрывали с руками. Но за долгие годы, как ни странно, так ни разу и не была поймана органами, у нее вообще не было никаких проблем, что породило слух о том, будто она сама имеет звание, а ее спекулянтство — лишь прикрытие, чтобы втереться в доверие к интересующим органы людям. Сразу же оговорюсь: это только слухи. Точно никто ничего не знает.

Меня так захватил рассказ Антона, что я, отодвинув свой завтрак и открыв рот, слушала его с жадным любопытством. Я редко по жизни встречала столь неординарных людей, как Фаина, поэтому мне было интересно узнать о дальнейшей ее судьбе.

— В эпоху перестройки она пропала. Ее видели в разных частях мира, кто-то говорил, что она продает нефть, а кто-то — недвижимость. Думаю, что в ее жизни было все. Торговля и посредничество у нее в крови.

— А где с ней познакомился ты?

— В самом конце девяностых она стала частым гостем различных вилл на Лазурном побережье. На одном из вечеров я с ней и столкнулся. Точнее, сначала я познакомился с ее мужем.

— Она замужем? — переспросила я.

— Да, и здесь все тоже не просто. В свое время Фаина меняла мужей с периодичностью в три-четыре года. Может, они ей надоедали, а может, она, не дожидаясь, пока бросят ее, уходила первая. Причем все мужья Фаины были моложе ее как минимум на десять-пятнадцать лет. Чем старше становится она, тем моложе ее мужчины. Последний муж моложе Фаины на тридцать лет.

— Ого! — от удивления я покачала головой. — Серьезно. Бывает и такая любовь.

— Любовь или что-то другое, не знаю. Он помогает ей в делах.

— А что за дела? — вопросы возникали сами собой.

— Кто же точно знает! — пожал плечами Антон. — Дел у Фаины множество. Она даже цацками торгует.

— «Цацки» — это в каком смысле?

— В смысле: золото, бриллианты, даже необработанные камни.

Только сейчас я вспомнила, что Фаина была вся обвешана массивными украшениями. В ушах — тяжеленные серьги с рубинами и бриллиантами, на шее — огромный кулон, на обеих руках — золотые браслеты с разноцветными камнями, вдобавок ко всему практически на каждом пальце — по кольцу. Такое количество украшений меня не смутило, потому что на ней они смотрелись органично. Но теперь я поняла, в чем дело. Товар надо рекламировать лицом.

— Так что, муж фиктивный? — Я пыталась докопаться до истины.

— О Фаине трудно что-то сказать с уверенностью. Сомневаюсь, что она стала бы жить с мужчиной без любви, но… Знаю лишь, что одна она с делами не справилась бы. Она слишком импульсивна и невнимательна. Хотя, может, это лишь видимость. — Антон пожал плечами. — Ты заметила: говоря о ней, я каждый раз не уверен в своих словах? Как и сказал вначале: темная личность.

— Она хотела со мной встретиться, — сообщила я.

— Уже предлагала что-нибудь купить? — спросил Антон и ответил сам себе: — Ух, хитрюга, понимает, что на тебя денег жалеть не буду. Послушай, ничего у нее не покупай. Мы пойдем в любой ювелирный магазин и купим тебе там то, что ты захочешь.

— Спасибо, но я ничего не хочу. К тому же она ничего мне не предлагала. Просто сказала, что я ей нравлюсь.

— Сомневаюсь, что это так. Рано или поздно она разложит перед тобой свои украшения. Вот тогда наберись сил, что для женщины при виде такой красоты сделать тяжело, и скажи «нет».

— Значит, ты не против, чтобы я с ней встретилась? — уточнила я.

— Нет, конечно. Ты большая девочка, К тому же, может, я ошибаюсь, и ты действительно ей понравилась. Во всяком случае, тебе будет интересно с ней встретиться.

— Не знаю, действительно ли понравилась я ей, но она меня заинтриговала. Хочу с ней познакомиться поближе.

— Когда вы встречаетесь?

— Она обещала сегодня позвонить.

— Уже одиннадцать, — посматривая на часы, сказал Антон. — Делать здесь особо нечего, так что скоро жди звонка.

— Ты настолько хорошо ее знаешь?

— Я не ее хорошо знаю, а немного разбираюсь в людях, — неопределенно ответил Антон, поднимаясь из-за стола. — Какие у тебя сегодня планы, помимо встречи с Фаиной?

— Издеваешься! — сразу же взвинтилась я. — Какие здесь могут быть планы? Я тут со скуки помираю.

— Не злись. Я просто хотел спросить, нужен ли тебе водитель или ты сама будешь за рулем.

— Сама.

Антон подошел ко мне сзади, обнял за плечи и нежно погладил по голове:

— Ну не будь букой. Я тебя все равно люблю, несмотря на все твои закидоны.

Я резко попыталась пнуть его локтем, но он отскочил от меня и засмеялся:

— С тобой надо всегда быть настороже!

— Да, и не забывай об этом, — рассмеялась я в ответ.

Как и предсказывал Антон, Фаина мне позвонила очень скоро. По сравнению со вчерашним днем голос ее звучал не столь бодро, так что я даже спросила, все ли у новой знакомой хорошо.

— Голова болит, — пожаловалась она. — Наверное, вторая бутылка вина была лишней.

— Мне казалось, что вчера на приеме спиртного не было, — неуверенно произнесла я.

— Дорогуша, здесь на официальных приемах нигде нет спиртного. Но неужели ты думаешь, я закончу день без бокальчика вина?

На это заявление Фаины я даже не знала, что ответить. При нашем знакомстве она не произвела на меня впечатление пьющей женщины. Но… или внешность обманчива, или я плохо разбираюсь в людях.

— Ну что, Варвара, надеюсь, планов у тебя никаких на сегодня нет?

— Нет.

— Тогда давай посидим в ресторанчике?

— С удовольствием. Только я здесь ничего не знаю, кроме ресторана в «Аль Бустане».

— Да, здесь выбор особо не велик. Но я сейчас что-нибудь придумаю. Ладно, наштукатурюсь и заеду за тобой где-нибудь через час. Успеешь?

— Я уже почти готова.

— Хорошо, тогда жди. Я уже далеко не молода и быстро собираться не могу.

Через час в дом позвонил шофер Фаины и просил передать, что мадам ждет меня в машине. Бросив на себя взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что выгляжу хорошо, я повесила на плечо объемную сумку из последней коллекции «Прада» и невольно поморщилась от ее веса.

«Если так дело в моде и дальше пойдет, то брендовые сумки смогут покупать только гренадерши. Такую тяжесть среднестатистическим девушкам поднимать не под силу».

Я вышла на улицу, и водитель распахнул передо мной дверцу машины. В нос ударил тяжелый запах духов, которыми машина пропахла насквозь.

— Садись, садись, не стесняйся, — замахала рукой Фаина.

Я плюхнулась на сиденье, пытаясь подавить в себе рвотный рефлекс, который у меня вызвал парфюм Фаины.

— В какой ресторан едем? — спросила я в надежде, что дорога долгой не будет.

— Знаешь, у меня получше предложение появилось, — заинтриговала меня Фаина. — Ты случайно не устала? У тебя не болит голова, спина или что-нибудь еще?

Не понимая, к чему клонит Фаина, я неопределенно пожала плечами.

— Ладно, не притворяйся, у всех что-нибудь да болит, — махнула рукой Фаина. — Поехали на массаж. Меня как помурыжат часок, так я другим человеком становлюсь.

Против массажа я ничего не имела, поэтому без сомнений согласилась. Единственное, что меня продолжало держать в напряжении, — удушающий аромат духов моей соседки.

— Фаина, а далеко нам ехать?

— Не смеши меня, здесь все близко.

Я уже было с облегчением выдохнула, как Фаина, спохватившись, добавила:

— Ну, дорога к тому месту, куда едем мы, займет немного больше времени, чем обычно.

— Сколько же? — уже чувствуя приступ удушья, спросила я.

— Минут тридцать.

Ее ответ был словно приговор. Чувствуя небольшую неловкость, я все же решила открыть окно.

— Ты что, захотела песка надышаться? — удивилась Фаина. — Закрой сейчас же, а то в машине будет как в пустыне.

Я неохотно подчинилась, так и не осмелившись сказать об истинной причине своего поступка. В присутствии Фаины я немного робела, поэтому всю дорогу продолжала стойко терпеть ее экзотические духи.

Уже давно я заметила за собой странную черту характера, иной раз лишающую меня решительности. Я превращалась в робкую, скромную, покорную девушку, которой в действительности не являлась. Пытаясь проанализировать, с чем это связано, я не понимала происходящую со мной метаморфозу. Не понимала до сегодняшнего дня, когда, оказавшись рядом с Фаиной, в очередной раз почувствовала некоторое смущение. Когда-то я объясняла подобное ощущение своим неважным самочувствием или плохим настроением. Неожиданно для себя я осознала, что просто-напросто психологически слаба перед некоторыми людьми. Обладая харизмой, богатым жизненным опытом, они меня подавляют и доминируют надо мной. Будучи от природы человеком впечатлительным, я легко поддавалась их магнетизму. Если эти люди мне не импонировали, то я могла спокойно развернуться и уйти. С Фаиной все оказалось сложнее. Она мне понравилась. Мне не хотелось ее огорчать своими словами. В итоге из-за своей глупости я сидела в полуобморочном состоянии, с болью в голове и тошнотой в желудке целых сорок минут, моля бога, чтобы меня не стошнило прямо на мою соседку, которая болтала без умолку, даже не замечая моего дурного самочувствия.