Не мой парень

7 Финн

Я выхожу из офиса «Агенда» и, найдя глазами припаркованный автомобиль, разбитым телом падаю в водительское кресло. Рука сама тянется к бардачку, где спрятана пачка сигарет на случай, если срочно понадобится успокоить нервы. И вот этот случай наступил. Тони Эллис.

Прикуриваю сигарету, вторую за последние пять дней, выпуская густую терпкую струю в приоткрытое окно. Дым царапает горло, не принося ни малейшего расслабления, поэтому я затягиваюсь снова и снова, пытаясь вытравить из головы ее образ. Но вместо этого вспоминаю, как увидел ее впервые.

Это случилось в доме родителей Ким. Мы с Кимберли вернулись с какой-то очередной громкой тусовки, кажется, я был немного пьян. Худенькая девчонка закатывала велосипед в гараж, а я буквально застыл на пассажирском сиденье и не мог оторвать глаз от стройных ног, облаченных в простые белые конверсы, и от того, как она прятала голову в капюшон розовой толстовки. Я даже впервые пристегнул ремень безопасности, потому что до боли в костях захотел подойти и разглядеть ее ближе. Естественно, я этого не сделал: знал, что у Ким есть застенчивая восемнадцатилетняя сестренка, а юный возраст и родственные связи – это двойное табу.

С Кимберли меня познакомила мать на одном из семейных ужинов в каком-то новомодном ресторане. Они сошлись на почве общения в соцсетях и умудрились стать виртуальными подругами. Ким уже в то время успешно вела свой микроблог, и моя мать занималась тем же: из-за отсутствия потребности зарабатывать себе на жизнь и благодаря наличию большого количества свободного времени вела инстаграм-дневник моей младшей сестры Эмили, в котором каждый день выкладывала новые фотографии ее красочной подростковой жизни, сдобренные советами женщины, умудренной двойным материнством: какой марке детской одежды следует отдавать предпочтение, во сколько лучше учить ребенка читать, стоит ли с детства прививать потребность в маникюре и прочие мелочи, которые только могут заинтересовать помешанных на воспитании мамаш. Ее страница была очень популярна: мать, словно эппловская Сири, имела ответ на любой вопрос касательно детского развития. Читательницы ее боготворили, а меня не покидало ощущение, что малышку Эм поместили в высокобюджетное реалити-шоу вне ее ведома. Кто смотрел фильм «Шоу Трумана» – поймет.

Мы с Ким стали встречаться. Она была той, кто идеально подходил глянцевой жизни скандального сына миллионера: красивая и популярная. Таблоиды обожали нас: «Светская львица, приручившая плейбоя» – такие пестрели заголовки. Еще одно вранье в моей показушной жизни. Ким никого не приручила – я не переставал трахаться на стороне.

Как бы пафосно ни звучало, к двадцати трем годам я чувствовал себя стариком: поимел всех самых красивых телок Лос-Анджелеса, посетил все самые яркие тусовки, объездил самые дорогие курорты. Это как жрать икру каждый день – через месяц она становится на вкус как бумага. И ты рыщешь в поисках нового удовольствия для вкусовых рецепторов, а выясняется, что попробовал все: от трюфелей до гребаной фуа-гра. К счастью, на пути к высшему кайфу я, как многие мои золотые кореша, не скатился до наркоты и мужских задниц.

А потом я увидел ее.

Красота бывает разной. Как-то я выбирал матери кольцо на день рождения. Пока сканировал взглядом многомиллионную витрину, глаза сами выхватили замысловатый перстень, украшенный переливающимися камнями. Яркий и кричащий, мимо такого не пройдешь. Отличный выбор, сказала подлиза-консультант. Перстень стоил дорого. Достаточно дорого, чтобы угодить маман. Я уже собирался его купить, когда обратил внимание на другое кольцо: тонкий платиновый ободок и три бриллианта. Ничего лишнего. Изящное и идеальное. Я спросил, сколько оно стоит, и оказалось, что его цена вдвое превышает тяжеловесный булыжник, на который я изначально положил глаз. Все закономерно – знаменитый ювелирный дом знает свое дело. Я купил именно это кольцо, а позже узнал, что мать его вернула, обменяв на тот самый кричащий перстень. Не каждый способен оценить тихую красоту.

Именно такой была Тони. Ноль макияжа, волосы, иногда забранные в небрежный хвост или разбросанные по плечам, плюшевые толстовки и рубашки, джинсовые шорты и кроссовки – казалось, ее не слишком заботит то, во что она одевается. Но даже самый простой тряпичный ансамбль на ней заставлял оборачиваться. Словно поймал взглядом что-то неуловимо прекрасное: хочется рассмотреть и понять, что именно. Ким такого желания не вызывала. Ее красота была точно выверена рукой стилиста и не подвергалась сомнению. Как и ее толстозадая армянская тезка по цеху, Ким никогда не позволяла себе выглядеть неидеально. Лицо всегда отштукатурено до приторного свечения, одежда сексуальна и соответствует всем модными тенденциям. Словно влез в дорогой костюм без возможности его снять. Мечтаешь переодеться в комфортные джинсы и мягкую футболку, но вместо этого каждый день засыпаешь в отглаженных брюках с дорогим ремнем, впившимся в живот.

Я чувствовал себя педофилом. Пять лет разницы звучит ничтожно, когда тебе тридцать, но для прожженного говнюка вроде меня восемнадцатилетняя школьница – это почти извращение. Конечно, в клубах я встречал восемнадцатилеток, выглядящих на десять лет старше, и, уверен, имеющих за плечами не меньший опыт, но Тони была не из таких. Трогательная и невинная, смущающаяся при моем появлении, но незаметно бросающая настолько жаркие взгляды, что лопалась ширинка.

Сходил по ней с ума, поэтому дистанцировался как мог. Думал расстаться с Кимберли, чтобы не изводить себя запретными мыслями, но это означало совсем перестать видеть Тони, а я не мог.

На дне рождения Ким у меня сорвало крышу. Черт дернул предложить Тони слизать соль с моей руки. Ее язык на ладони, теплое дыхание, робкая близость – виагра для одержимого извращенца вроде меня. Я эгоистично украл ее первый поцелуй и до боли хотел стать ее первым. Разумеется, не мог им стать и вместо этого кончил ей в руку, как подросток. Я не знал, есть ли у нас будущее, но все же принял решение расстаться с Ким. Каким бы ублюдком ни был, я не мог продолжать и дальше вести себя так, словно ничего не происходит. Я никогда не хотел видеть боль в глазах Тони. Не уверен, что то, что она испытывала ко мне, было любовью, но она точно что-то чувствовала, раз доверилась мне той ночью.

А спустя три дня за очередным традиционным ужином в ресторане отец объявил мне, что я должен жениться на Ким. Причина проста: мне нужно взрослеть, ему хочется внуков, и, что очень кстати, Ким беременна. Они, блядь, настолько сдружились с моей матерью, что та узнала об этом раньше меня. Или то был искусно подготовленный плацдарм, в котором шансы на получение предложения руки и сердца были максимальны.

Становиться отцом и жениться никак не входило в мои планы, о чем я открыто и заявил. Даже не будь Тони, я бы отказался. Я тот урод, который наплевал на своего ребенка, потому что честно предлагал Ким использовать презервативы, на что она ответила, что с шестнадцати лет принимает противозачаточные. Так что ее беременность – не мой косяк, да и джентльменства во мне – кот наплакал.

Тот вечер стал для меня откровением. Отец наговорил многого: что я эгоистичный щенок, прожигатель жизни, не заработавший ни цента. Что для того, чтобы иметь право голоса, я должен хоть что-то сделать, а пока этого не произошло – буду прыгать по его команде. И что мне пора браться за ум, потому что от моей никчемности его тошнит. И что свадьба состоится, а в противном случае он лишит меня наследства.

Я встал и ушел. В запой на неделю. Потому что знал, что отец прав. Я был лишь претенциозным ничтожеством в своей насквозь фальшивой жизни, где родная мать помогает тысячам матерей воспитывать здоровых детей, лишая полноценной жизни собственную дочь, а отец жертвует деньги в фонды смертельно больных, убивая миллионы.

Через неделю я встретился с Ким и сказал, что не женюсь на ней, и предложил найти клинику, чтобы сделать аборт. Она ответила, что в этом нет необходимости, потому что потеряла ребенка, и между делом сообщила, что сестра поступила в Массачусетский и уезжает в конце недели.

Я не увиделся с Тони. В жизни творилась полная жопа. Отец остался верен своему слову и перекрыл долларовый фонтан. Я продал тачку и начал судорожно думать, чем могу заниматься, чтобы никогда больше не чувствовать себя жалким, как в тот вечер, попутно убеждая себя, что Тони будет без меня лучше. Год рвал задницу, занимаясь делами, что даже на трах времени не оставалось. По крайней мере, этим я успокаивал себя, потому что в действительности никого не хотел.

Думал о ней почти каждый день. Через подругу Ким нашел номер Тони, но она, ожидаемо, им больше не пользовалась. Я придумал себе какое-то смехотворное дело и полетел в Бостон. Нашел ее. И уже через пару часов сел в самолет и улетел обратно, потому что то, что я увидел, слабо напоминало малышку Тони. Она выходила из начищенного мерседеса в дизайнерских шмотках, и ее целовал какой-то хмырь. Прилетев домой, я полез в интернет и узнал, что помимо учебы она работает моделью. Пошла по стопам своей глянцевой сестры. И я решил о ней забыть.

Три года я впахивал как проклятый, чтобы уверенно показать отцу средний палец. До его раковой империи мне, конечно, далеко, но я зарабатываю достаточно, чтобы менять тачки каждый месяц и не бояться сдохнуть от голода, если он решит лишить меня наследства. Я благодарен тому случаю и благодарен восемнадцатилетней малышке Тони за то, что помогла открыть глаза на дерьмо, в котором я варился.

Мой нынешний союз с Ким не более, чем фарс – мы встретились на одном из благотворительных вечеров, куда ее пригласили в качестве гламурного манекена. Разговорились, а по окончании мероприятия поехали к ней. После того как мы трахнулись, Кимберли попросила об одолжении: ей нужно подогреть интерес прессы, а воссоединение со скандальным бывшим, выросшим в удачливую акулу бизнеса, получит резонанс не меньше, чем повторный союз Хейли и Джастина, и станет хорошей рекламой для нас обоих. К тому же мать донимает ее замужеством, а наша мнимая связь – способ получить желанную передышку. Я немного подумал и согласился: в конце концов, я не связан отношениями, а Ким моя старая приятельница. Но на задворках памяти екнула мысль о Тони. Что присутствие на семейных ужинах у Эллисов – хоть какой-то шанс узнать о ней больше. Разумеется, без всяких притязаний – все-таки четыре года прошло, все изменилось. Я изменился, она изменилась. И провальную фирму Хейдена я взял под крыло только из-за нее. Надеялся, что Тони окончит учебу и старик предложит ей работу. Но этого не происходило: на языках Лили и Хейдена Эллис всегда крутилось только имя Ким, а имя Тони всплывало лишь мимоходом. Эти двое словно два бесталанных фотографа: всю жизнь берут в фокус набивший оскомину предмет, оставляя уникальную красоту фоном. Тогда я сам предложил Хейдену пригласить Тони на работу. Старик сказал, что это отличная идея. Словно это я должен ему говорить, что необходимо думать о будущем младшей дочери. Лишнее напоминание о том, почему он мне не нравился еще четыре года назад.

Я готовил себя к встрече с Тони, но в конечном итоге оказался совсем не готов. Она стала еще красивее и увереннее, вот только от наивной милоты и правда ничего не осталось. Тони Эллис превратилась в язвительную стерву. Не знаю, чего я ждал, наверное, той же робкой малышки. Я бы сделал все, чтобы ее завоевать. Но к этой мегере не подступиться. Да я уже и не хочу. Вернее, очень хочу. Трахнуть ее. Довести начатое много лет назад до конца, перемолоть ее светлый образ и двигаться дальше. Меня и так слишком долго на ней клинило.