Не прогоняй меня

Глава 1.

Глава 1.

День сегодня какой-то...слишком мрачный. Конец осени, вот-вот пойдет снег, а пока на улице холодный дождь как из ведра, промозглый ветер пытается пробиться во все щели и заморозить спешащих по своим делам прохожих, которые напрасно кутаются в свои куртки, пальто и пытаются закрыться от хлещущих струй дождя зонтами. Все равно ничего не помогает. В добавок деревья щедро закидывают их оставшейся бурой листвой, которая прилипает к лицам, одежде, освобождая ветки для снега. Дороги давно уже все в воде. Кто-то пытался прыгать через лужи, но уже скоро понял бесперспективность этого и просто бредет, не разбирая дороги, хлюпая в ботинках холодной водой.

Елизавета Павловна пока дошла от работы до остановки промокла почти насквозь. Ее старенький видавший виды плащ, под которым была надета шерстяная кофта, давно уже не задерживал воду. Она зашла в трамвай, надеясь хоть немного согреться в вагоне. Но там было также холодно, как на улице. Разве что нет ветра и дождя. Вагон старый, изо всех щелей тянуло холодом. Печку водитель не включил — еще не сезон. Хорошо хоть народу было не полным полно и женщине удалось найти место на задней площадке, даже сесть у окна, наблюдая за буйством погоды. Ехать ей почти до конечной остановки, если по пробкам, то почти час. Настроение было под стать погоде, холодно, ветрено и мысли сегодня какие-то лезли в голову, словно женщина подводила итог всей своей жизни.

Воспоминания прерывал довольно неприятный голос пожилой женщины кондуктора, которая проталкивалась сквозь толпу пассажиров, стараясь не пропустить безбилетников. Елизавета Павловна была наглядно знакома с ней, часто ездила этим маршрутом и уже не замечала шума, который создавала эта кондукторша.

Снова память вернулась к воспоминаниям жизненного пути. Елизавета Павловна Горемыкина, 54 года. Живет одна в старом доме под самой крышей, которая часто протекает во время дождей. Вот и сейчас она ехала домой с работы и представляла, как снова придется собирать воду с пола, хотя уже давно научилась расставлять тазы и ведра под стратегически опасными местами. Снова побоится включать свет, чтобы не получить короткого замыкания, как уже было не раз. Потом приходили соседи и начинали кричать на нее, требовали возмещения ущерба. ЖЭК на все ее заявки отвечал одним — нет денег. Хотите починить крышу — платите и завтра все будет. А откуда у нее такие деньжищи? Тут на самое необходимое с трудом хватает, давно уже зимние сапоги купить не может, так и ходит в том, что есть последние восемь лет. Не говоря уже о зимнем пальто.

Вспомнив о возможном квартирном коллапсе, Елизавета Павловна передернула плечами в ознобе, плотнее закуталась в свой ветхий плащ, который был насквозь мокрым. Она тяжело вздохнула, обвела себя взглядом, оценивая ущерб от дождя, и снова уставилась в окно, отрешаясь от всего.

54 года, не за горами пенсия, а дальше что? И что у нее было за все это время? Отца девочка не помнила, он ушел, когда ей было пять лет. Воспитывала ее одна мама, совершенно добрая и замечательная женщина, которая работала в школе учителем. После школы Лиза поступила на свой любимый педагогический, хотела преподавать детям русский язык и литературу, как ее мама, но пошла работать корректором в издательство, так как в те времена учителям платили жалкие крохи, и вот уже сколько лет вычитывает в чужих рукописях ошибки.

Личная жизнь прошла как-то мимо девушки. В школе на нее никогда не смотрели мальчики, хотя некоторые ей очень даже нравились. На первом курсе она влюбилась в парня, своего однокурсника, но он даже не смотрел в ее сторону, как и все парни в школе. Лизе и самой не нравилось то, что она видела в отражении зеркала — что-то приземистое, толстенькое, с круглым лицом, бесцветными бровями и ресницами, серо-зеленые почти прозрачные глаза (рыбьи — как их обозвала ее заклятая подруга в восьмом классе). Волосы тоже не добавляли красоты своим блеклым цветом и «редколесьем». А еще на лице постоянные прыщи. Что она с ними не делала, они постоянно были с ней почти до сорока лет. Потом, видимо, им самим надоело и они покинули ее лицо. Своей внешностью она была «благодарна» отцу, которого видела только на фотографиях, которые мама прятала от нее в коробочке своего рабочего стола, до сих пор любила его. Мама же была настоящей красавицей, но вот от нее Лиза взяла только тягу к литературе и мягкий характер. После ухода мужа мама разом «посерела», в глазах больше не горел задорный огонек, губы не улыбались. Только тихая грусть и какая-то вымученная улыбка.

Лиза уже давно смирилась с одиночеством. Мама умерла тихо во сне, когда Елизавете исполнилось сорок пять. Теперь она одна живет в этой небольшой квартире с протекающей крышей. Ни котенка, ни ребенка.

Когда ей исполнилось тридцать, мама заговорила с Лизой о детях.

- Дочка, ты бы родила для себя маленького. Я умру, с кем ты останешься?

- Мамочка, я бы родила, но на ребенка деньги нужны. А мы с тобой и так живет от зарплаты до зарплаты.

Она не стала говорить маме, что почти половина уходит на лекарства для нее. С сердцем шутки плохи. По-хорошему бы сделать маме операцию, но откуда у них такие деньги? А если она вдруг решит родить, снова мама будет переживать за все, хлопотать с внуками, а ей переживать совершенно нельзя. Она у нее такая ответственная, вон за каждого своего ученика переживает, как за своего ребенка, вот сердце и надорвала. Сколько раз ее в последнее время на скорой увозили из школы прямо с уроков? А тут родные внуки. Нет уж, пусть мамочка поживет подольше. Да и, по большому счету, нести ребенка некуда. Ему место нужно, а в их однокомнатной квартире и ступить некуда.

Глава 2.

Глава 2.

Сколько прошло времени, Елизавета Павловна сказать не могла. Но когда она стала ощущать свое тело и слышать окружающие звуки, ей показалось, что прошла целая вечность. Спиной она ощущала какую-то твердую поверхность, смесь неприятных запахов — чего-то тухлого, пыли, конского навоза, человеческого пота забивал нос и проникал мерзкой волной в мозг, вызывая волну тошноты. Рядом слышался чей-то голос, какая-то женщина причитала и звала какую-то Элизию. Потом Елизавета Павловна почувствовала на себе чьи-то руки, словно кто-то пытается узнать, бьется ли ее сердце. Она с трудом разлепила веки, которые казались ей тяжелыми, словно их отлили из металла. Зрение не сразу, но вернулось к ней. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы хоть что-то увидеть перед собой в серой темноте.

Елизавета сначала ничего не поняла, где это она оказалась. Какая-то темная будка, обитая потертой тканью. А где вагон трамвая? Где пассажиры? Или где, в конце концов, больничная палата, если они попали в аварию? Что, черт возьми, за будка? И что произошло и происходит до сих пор? Какая-то женщина лет сорока склонилась над ней и всматривалась с тревогой в ее лицо.

- Слава тебе, святая Мартина! Ты жива, девочка моя, - в голосе женщины слышалось неимоверное облегчение, словно она увидела кого-то вернувшегося с того света.

Елизавета Павловна попыталась что-то спросить у этой женщины, но горло и язык совершенно не слушались ее, словно она целую неделю ела песок вперемешку с сухим бетоном, не запивая водой. Она с трудом провела языком по губам, давая понять, что очень хочется пить.

- Девочка моя, сейчас-сейчас, - засуетилась женщина.

Елизавета Павловна прикрыла веки, слушая, как женщина шуршит в каких-то сумках и ворчит, что никак не может найти флягу. Наконец чужие руки подняли голову Елизаветы и она почувствовала на губах прохладу. Вода живительным эликсиром потекла в ее горло. Четыре больших глотка стали для нее жизненно важными. Елизавета снова открыла глаза. Женщина, которая держала ее голову и поила из какой-то фляги, смотрела на нее глазами, полными счастья.

- Ну вот, теперь все будет хорошо, - проговорила женщина. - Выпей еще. Это живительная вода из источника святой Мартины. Не зря я ее взяла с собой в дорогу, как знала, что пригодится. Девочка, ну зачем же ты решила умереть? Ты же еще так молода, у тебя еще будут дети и будет счастье. Зачем же ты решила выпить этот яд? Это я во всем виновата, не углядела за тобой. Не думала я, старая, что ты пойдешь на такое.

Елизавета Павловна сделала еще пару глотков и почувствовала облегчение и поняла, что может хоть что-то сказать. Но пока она решила помолчать, определиться прежде, куда это она попала. Где-то на задворках сознания билась тихая испуганная мысль, что ее желания попасть в другой мир осуществились. Но она не хотела попадать вот так, в тело, которое чуть не умерло. Надо сначала присмотреться, послушать эту женщину с добрыми глазами, потом уже приступать к расспросам.

Последние слов женщины, наконец-то, дошли до ее мутного сознания - «девочка», «еще будут дети», «умирать», «яд» и мозг Елизаветы Павловны включился в работу. Это что же получается из первичных вводных? Она в теле какой-то девчонки, которая решила умереть потому что потеряла ребенка, сама приняла яд? Надо со всем этим разобраться.

- Помогите мне сесть, - хрипло проговорила Елизавета Павловна.

- Да-да, Элизия, девочка моя, - обрадовалась женщина, снова засуетилась и помогла подняться с ее «лежанки».

«Значит Элизия. Почти Лиза. Уже не плохо. Теперь бы узнать все остальное», - мозг Елизаветы Павловны заработал с какой-то ясной четкостью, как у молодой и здоровой.

- Что ты еще хочешь? - с заботой спросила женщина.

- Дышать. Нечем дышать, - прохрипела Елизавета Павловна.

- Ой, сейчас открою дверь.

Она проследила за действиями женщины, которая протянула куда-то в сторону руку и открыла дверь «будки». В нее тут же потек свежий воздух, который Елизавета Павловна с удовольствием вздохнула полной грудью. Когда перестала кружиться голова и зрение вернулось уже окончательно, Елизавета снова осмотрелась. Будка напомнила ей о какой-то карете, да и фырканье лошадей с улицы, которые топтались на месте, указывало на то, что она права. Вот откуда запах навоза. Так, пока надо выяснять кто она, куда едет и что с ней произошло.

- Кхм-кхм, - прокашлялась Елизавета. Надо с чего-то начинать.

- Что, девочка моя? Что хочешь еще? - снова с заботой спросила женщина.

- Извините меня, но я совершенно не помню, что со мной случилось, - Елизавета постаралась придать своему голосу больше трагизма и даже свела брови домиком.

- Как? - на лице женщины появилось удивление. - Как не помнишь? Ничего? Святая Мартина!

- Совершенно ничего, - она для убедительности покачала головой. - Я даже не помню, кто я, как меня и Вас зовут.

- Святая Мартина! - снова всхлипнула женщина и зажала руками рот. В глазах плескалось настоящее горе. - Девочка моя, да как же это так? Совсем-совсем ничего не помнишь?

- Ничего, - снова покачала головой Елизавета.

- Ох ты ж. Не хватило одной большой беды, а теперь еще и эта, - тяжело вздохнула женщина.

- Вы скажите, как меня зовут. И вас.

Глава 3.

Глава 3.

Утром Лизу разбудил самый настоящий воробьиный щебет. Да-да — воробьиный. Она не поленилась поднялась со своей постели и выглянула в окно. В дорожной пыли под окнами гостиницы, где они остановились на ночь, «плескались» мелкие птицы, очень похожие на воробьев, такие же коричневые и нагло-голосистые. Она улыбнулась. Две ночные Луны уже ушли, дневные Солнца еще не взошли на небосвод. Были обычные предрассветные сумерки. Все говорило, что вот-вот наступит день. Лиза вернулась в свою кровать и снова легла. Надо было на свежую голову подумать, что делать дальше.

Итак. Она была замужем около месяца-двух, более точно выяснять не стала и это совершенно не важно. После консумации Элизия забеременела, но «благодаря заботам» си*Кобры потеряла ребенка. Муж расторг с ней брак и выслал ее в Северный замок, принадлежащий роду до*Марвен, куда-то на границу между летом и зимой. Ей восемнадцать лет, вся жизнь еще впереди.

Еще один вопрос интересовал Лизу — как она сейчас выглядит. Зеркал в этом мире или в этой гостинице она пока не видела. В воду, которую ей принесли вчера в тазу для омовения, не особо себя и разглядишь. Но как ей удалось увидеть, лицо у Элизии очень миленькое, курносый аккуратный носик, губки бантиком, огромные глаза. Вот только цвет их она не рассмотрела. Методом визуального осмотре тела удалось выяснить, что сложение у девочки весьма субтильное, Лиза бы сказала хрупкое, стройные длинные ножки с маленькими (почти детскими ступнями очень красивой формы); ручки нежные с тонкими музыкальными (еще их называли «нервными») пальчиками с красивыми ногтевыми пластинами овально-удлиненной формы; небольшая грудь (что-то между единичкой и двоечкой), но что понравилось — тонкая талия, мечта всех модниц. Волосы тоже порадовали Лизу — пепельные, густые, волнистые. Когда она распустила свою прическу вечером, они шелковой мягкой волной накрыли ее плечи, приятно щекотали ягодицы. Эх! Такая красота пропадает. Лиза была в восторге, что теперь это все досталось ей. Она точно не даст себя «заклевать» обидными прозвищами. Опыт шитья и вязания здесь ей очень пригодиться, чтобы нарядить это тело как маленькую принцессу. Настроение поднялось.

Лиза усмехнулась своим мыслям — взрослая тетка взяла на прокат молодое соблазнительное тело и будет играть им, как в куклы. Явно в детстве не наигралась, а потому что нечем было играть. На игрушки просто не хватало денег. Да и на красивые наряды тоже. Поэтому мама сразу же научила дочку шить и вязать. Они покупали дешевые ткани с дефектами, на что были скидки, и пытались сшить из них что-то «модное», а еще шили мягкие игрушки, с которыми она играла. У нее и до сих пор дома на Земле остались парочка ее любимых игрушек — медведь и сова. Мелькнула мысль о возможном заработке, которую Лиза отложила «на полочку».

Ой, как пригодились все эти книги о попаданстве — надо как-то жить и зарабатывать себе на жизнь. Можно сказать, она всю жизнь готовила себя к этому, да и что скрывать — мечтала попасть в другой мир. И вот она здесь. Только надо найти себе занятие, которое принесет заработок. А что она умела, кроме как читать? Только шить. Значит, это и будет использовать. И мысль, что она может попробовать писать книги для детей тоже отложила на полочку рядом с первой.

И еще надо что-то решить с «прогрессорством», как об этом писали во всех фэнтези. Лиза немного подумала и решила, что сначала доберется до места, а там решит, чем займется. Может в этом мире уже все придумали и ней ничего не надо улучшать для своей жизни. На том ее настроение поднялось еще на пару пунктов вверх.

Примерно через пятнадцать минут к ней постучалась Вендера, которая помогла ей одеться, привести себя в порядок. Потом они перекусили в местном трактире гостиницы и отправились дальше.

Природа тоже немного отличалась от земной. Здесь такой яркой зелени, как на Земле не было, она скорее напоминала сине-зеленый цвет, почему-то на память пришло название — цвет морской волны. Но это было не критично, можно принять и привыкнуть. Цветы радовали богатством красок, да таких, которых на Земле явно не было, вот камни, песок были такого же цвета. Лизе все это нравилось.

«Инфраструктура» тоже чем-то напоминала земную — дороги, кареты, гостиницы, магазинчики. В городке, когда они проезжали по нешироким улочкам, видела вывески, которые давали понять, что здесь есть врачи (или лекари, Лиза пока не выяснила), швеи, обувщики, мясники, пекари и т.д. Все больше это напоминало средневековые города Европы.

Впереди их ожидало еще несколько дней пути. Вендера продолжала рассказывать ей о жизни Элизии в монастыре, но Лиза слушала это мимо ходом, здесь уже совершенно ничего интересного для нее не было. О «муже» и его любовнице няня рассказала все еще вчера, новых подробностей она слышать не хотела. Только уловила, что Ультара, которой исполнилось двадцать четыре, была из крайне бедной семьи. «Наверное потому и вцепилась в Эрселия, - решила Лиза. - Кто же откажется от красивой жизни». А еще была интересная информация, что Ультара привезла с собой во дворец своего брата Урвента, наглого типа, которые цеплял всех служанок.

- За то время, пока мы с тобой жили во дворце, - рассказывала Вендера, - этот Урвент мне так не понравился, что хотелось прятаться от него. И мне совершенно не нравились отношения между ним и Ультарой. Я много прожила (как оказалось, Вендере 38 лет, что по местным меркам для людей уже довольно почтенный возраст), но чтобы так себя вели родные брат и сестра не видела. Слишком близкие отношения они позволяли себе, объятия, поцелуйчики. Сколько раз их слуги заставали в непотребном поведении.

Няня негодовала, когда рассказывала об этом, а Лизе на ум приходила история Калигулы и его родной сестры Друзиллы, или Исиды и Осириса в Древнем Египте. Да и ладно, черт с ними. Ее это совершенно не касается.

Глава 4.

Глава 4.

Когда Варсен Первый узнал о том, что его племянник расторг священный брак со своей женой, своей истинной парой и выгнал ее, хотел тут же отправиться к нему и устроить разнос. Но немного успокоился и вызвал к себе в столицу, заодно дав указание своим людям разобраться во всем на месте.

Эрселий явился через пять дней. Весь его вид говорил, что он очень недоволен этим вызовом.

- Скажи мне, племянник, что тебе было не понятно из завещания матери? - начал спокойно Варсен, когда Эрселий появился у него в кабинете.

- В каком плане? - Эрселий попытался сделать вид, что действительно не понимает.

Племянник уселся в удобное кресло перед рабочим столом короля, закинул ногу на ногу и даже потянулся за графином с коньяком, который стоял на маленьком столике возле его кресла. Но под тяжелым взглядом короля убрал руку, оставив свою попытку.

- В том плане, что у тебя есть истинная пара и ты обязан был жениться на ней.

- Дядюшка, я не верю в это, - фыркнул Эрселий. - Мои родители не были истинной парой, но жили в любви и счастье. И я родился драконом и с магией.

- Да! Не были! Да, ты родился! - взревел король. - Но они оба, ОБА, - король прорычал это слово, - были наследниками древней драконьей крови и сильными магами. Только благодаря этому родился ты и у тебя есть вторая ипостась и магия. Только поэтому! Разве отец тебе не рассказывал, что только такая же наследница и магиня может родить тебе ребенка? А тебе еще очень повезло. Остерия нашла твою истинную пару, только с которой ты мог родить детей, настоящих драконов и сильнейших магов! Если у дракона появляется истинная пара, то только от нее могут быть дети.

- Но моя Ультара была беременна от меня. Думаю, что все это сказки о древней крови, магии и истинных парах, - снова скривился Эрселий.

- Твоя…, - тут король чуть не выругался, - была беременна. Ты уверен, что от тебя?

- Да! Она ждала сына, - Эрселий гордо поднял голову. - И если бы ты, дядя, не привез эту девчонку, моя женщина родила бы мне здорового наследника.

- Это каким образом Элизия помешала ей родить здорового ребенка? - Варсен прищурил глаза, всматриваясь в лицо племянника.

Он всегда говорил сестре, что она слишком любит и балует своего единственного сына, растит из него неженку, ограждает от всех трудностей. Она должна была помнить, как отец гонял их, заставляя учиться, тренироваться, стать сильнее, умнее, лучше всех. И именно поэтому сестра стала одним из сильнейших воинов, вместе со своим мужем Керстеном до*Севил, тоже наследником древней драконьей крови, из еще одного сильнейшего рода государства, который взял имя их рода до*Марвин, возглавила армию королевства. А сына растила, словно птенчика желторотого, а не будущего дракона. И сейчас Варсен смотрел на этого здорового лба под два метра ростом, красивого, как все драконы и такого пустоголового, до которого не доходят простейшие вещи. Сколько раз Керстен и он сам лично говорили этому взрослому идиоту, что только женщина с драконьей кровью и сильная магиня может родить ему наследника и то если у него не появится истинная. А она появилась! А он поверил этой си*Кобрен, что она носит его ребенка? Интересно, на что он повелся? Видел Варсен эту си*Кобрен, она оставила у него крайне неприятное впечатление злобной и алчной женщины, которая готова на любую подлость, о чем так ярко читалось в ее глазах. Именно поэтому он и распорядился удалить ее из дворца, чтобы она не натворила дел. Но, видимо, зря сам не проследил за исполнением своего указания. Его люди, которых он оставил во дворце, докладывали королю, что без участия этой си*Кобрен не обошелся выкидыш у Элизии и не сам бы этот великовозрастный дубина решился расторгнуть священный брак, а в добавок выбросить девочку из дворца. А еще интересное рассказывали о ее отношениях со своим родным братом.

Варсену так и хотелось врезать племяннику по голове чем-нибудь тяжелым, но с трудом удержался, только сильнее сжал челюсть.

- Она помешала своим появлением нашему счастью. Моя женщина перенервничала и родила мертвого ребенка, - голос племянника звучал гневом.

- Перенервничала? - король даже приподнялся со своего места. - Знаешь, сколько женщин нервничают во время беременности, но рожают нормальных здоровых, живых детей! А мне доложили, что этот ребенок уже изначально был слаб, имел целую кучу врожденных уродств и умер в утробе за три дня до нашего приезда во дворец. Если бы ты был отцом этого ребенка, то никакие «нервы» не могли бы убить его. Он родился бы здоровым и во время.

- Как ты такое можешь говорить, дядя? - Эрселий тоже поднялся со своего места и встал напротив Варсена, сжимая кулаки. - Это был мой ребенок! Я верю своей женщине.

Король смотрел на племянника и негодовал. Этот «маменькин сынок» все равно ничего не поймет. И никогда не поймет, что расторгнув брак и выгнав Элизию, он лишил себя возможности стать отцом. Нет, его надо проучить. Чтобы жизнь ткнула его лицом в дерьмо со всей силы. И ему пришла мысль.

- Я услышал тебя Эрселий до*Марвен. То, что ты сделал, я никогда не приму. Но это твой выбор, значит так тому и быть. Теперь слушай мою волю.

Варсен вызвал в кабинет своего секретаря, который появился через пару мгновений и замер возле стола.

- Бреннон, бери перо и записывай мой указ.

Глава 5.

Глава 5.

Тяжелые мысли склоняли голову Эрселия все ниже и ниже. По сути, он остался почти ни с чем. Что он мог сделать? Земли принадлежали королевской семье и то, что дядя забрал их под свое управление было законным. За то, что оставил дворец, надо сказать спасибо. Но вот теперь он должен сам думать, на какие средства он будет жить. Все деньги, которые он получал из казны, тратила Ультара на роскошные балы и наряды, чтобы всем показать их богатство. В первый же год, как она поселилась с ним во дворце, стала менять мебель, покупала дорогие гобелены, никому не нужные музыкальные инструменты, рассказывая, что сейчас очень модно создавать музыкальные комнаты и давать концерты. Приглашала каких-то музыкантов за баснословные гонорары, которые давали небольшие концерты для небольшого круга подруг и знакомых Ультары.

А еще она очень любила украшения. После смерти мамы дядя Варсен забрал все украшения сестры, как собственность рода. Это злило Ультару, она бесилась, что не успела прибрать все ее драгоценности к рукам. На это Эрселий пообещал купить новые.

И теперь не будет пышных выездов на охоту в их угодья. Теперь и угодьев нет, остались жалкие четыре деревни, в которых, в основном, жили те, кто работал в замке. Ультара любила роскошь и наняла целую толпу слуг, которые исполняли любое ее желание. Иногда Эрселию надоедали все эти толпы народа, которые крутились во дворце. Даже на кухне у них работало около пятидесяти человек. Он спрашивал у Ультары, зачем столько, на что она презрительно фыркала и говорила, что в их дворце все должно быть самое лучшее.

Его родители были богаты, но они на свои деньги содержали армию, военные госпитали, закупали оружие, строили укрепления на границах, а также жилье для воинов и их семей. Почти все деньги были у них в обороте. Когда Ультара узнала об этом, устроила ему истерику, потребовала обратиться к королю, чтобы тот вернул Эрселию все деньги родителей, которые были вложены в военные нужды. Он сделал это, но получил отказ. Однако ему тогда удалось добиться от дяди денежного содержания. И вот сейчас он был лишен всего, так как они подписали с дядей договоры, что все производства, госпитали, гарнизоны он передает под дядюшкино руководство взамен на свое содержание.

И сейчас Эрселий ехал домой и думал, как сказать Ультаре, что не будет бала, который она запланировала провести в честь какого-то праздника через десять дней, не будет новых платьев, которые она любила менять каждый день.

Он тяжело вздыхал, предчувствуя бурю, которая ждет его дома. И вот надо было дяде притащить эту Элизию, якобы его истинную пару, насильно заставить жениться на ней. Ведь у него уже есть любимая женщина.

***

С Ультарой си*Кобрен он познакомился на ярмарке в столице, когда приезжал по вызову отца, который собирался вместе с мамой на границу, где начинались военные действия. Тогда родителей он видел в последний раз. Мама снова просила его быть аккуратным, следить за своим здоровьем, говорила с ним как с маленьким. Потом она обняла его, сказала, что они постараются с отцом вернуться как можно быстрее и больше он их не видел.

Это было потом, а пока он был поражен красотой Ультары, которую увидел в магазинчике, где она покупала кружева для шляпки. Он предложил девушке помощь, подвезти ее на своем экипаже к дому, довезти ее покупки. Из-за нее он задержался на несколько дней во дворце, где у родителей были свои комнаты.

Каждый день он спешил на встречу с Ультарой, был счастлив, когда она разрешала ему целовать свои пальчики. Когда она узнала, что он племянник короля и что его родители выехали на границу, где к этому времени уже во всю шли боевые действия, проявила самую горячую поддержку. А когда были получены страшные вести о гибели его родителей, не отпускала его ни на шаг, утешая и сочувствуя. Она даже предлагала жить с ним во дворце, но девушку туда не пустили по распоряжению короля. Зато, когда он предложил поехать с ним в его дворец, она сразу же согласилась. После торжественных похорон родителей в королевской усыпальнице, как героев, они отправились в его дворец. Ему нравилось, как девушка поддерживает его в горе, даже надела траурный наряд, в котором ходила целый месяц.

Когда они доехали до дворца, там уже был дядюшка Варсен, который забрал из семейной сокровищницы все драгоценности мамы, на что Ультара скрипела зубами. После отъезда короля устроила истерику Эрселию, что тот должен потребовать у короля вернуть ему драгоценности матери. Он отказал. Девушка не могла смириться с тем фактом, что это родовые ценности королевской семьи, поэтому дядя имел полное право забрать их. Он обещал купить любимой новые украшения.

Потом был неприятный момент из-за денег родителей. Вспоминая об этом Эрселий поморщился.

Он вспоминал все это сейчас, трясясь в оставленной ему дядей карете и готовился к очередному скандалу. После потери ребенка он старался как можно меньше огорчать свою любимую женщину.

Когда они познакомились с Ультарой, Эрселий честно рассказал ей, что у него есть нареченная невеста, которая сейчас воспитывается в монастыре, на которой он обязан жениться. Ей это не нравилось, но она какое-то время не поднимала эту тему. Когда они получили вестник от короля, что через день он привезет Элизию для заключения брака, Ультара впервые устроила ему грандиозный скандал с битьем посуды и ультиматумами, что он должен выбрать в жены ее, а не известно какую девчонку, поставить короля перед фактом. Но Эрселий сказал, что это воля мамы и нарушить ее не может. Она тогда закрылась в своих комнатах и не выходила до приезда короля, которого вышла встречать на правах хозяйки дворца, хотя вот уже несколько дней чувствовала себя отвратительно, у нее болел живот, поднялась температура, несколько раз теряла сознание. Эрселий предлагал позвать лекаря, но Ультара отказывалась, ссылаясь на какие-то женские недомогания.