Не слабое звено

Глава 1

Посвящается моему отцу, который был счастлив,

что я пишу исторические фэнтези, и тем самым,

поддерживаю интерес к истории. С любовью...

Татьяну нельзя было назвать дурнушкой – обычная средняя внешность, где-то получше, где-то похуже. Чтобы соответствовать нынешним канонам красоты, губы могли быть и пухлее, нос тоньше, а ноги длиннее, Таня это понимала, но ее это совершенно не беспокоило. Из того, чем она гордилась: хорошие густые каштановые волосы, ярко-васильковые глаза и красивый голос. Пожалуй, голос и был самой привлекательной ее частью. Глубокий, бархатный и мягкий. Она легко брала высокие и низкие ноты, умело меняла привычные мотивы песни на новые, сочиняла свои стихи на существующие мелодии.

Благодаря своей привычке напевать за домашней работой она и познакомилась с Костей. Вряд ли он обратил бы внимание на столь обычную девушку просто так, но летом, когда окно кухни было открыто, а он ухитрился потерять ключи от квартиры, и ждал на скамейке у подъезда пока домработница, что убирала квартиру по воскресеньям, привезет запасной комплект, он услышал, как Татьяна напевает «Колыбельную медведицы», и понял, что такое знакомство может быть очень-очень интересным.

Поэтому, когда вечером она выскочила на работу и попыталась пройти мимо красавца-брюнета, он, совершенно неожиданно, загородил ей дорогу:

– Слушай, соседка, я кататься поехал, может подброшу до работы? Далеко?

– Три квартала, – ответила девушка. Было неловко и неудобно, таких красавчиков она всегда старалась обходить стороной.

– Поехали, хоть что-то новое. Все равно не засну.

– Почему? – время стремительно убегало, она могла опоздать, что плохо сказалось бы на зарплате – опаздание было не в почете, но глядя в карие глаза, чувствовала некоторую оторопь – парень был просто неприлично хорош собой.

– Колыбельную спеть некому, – он улыбался.

– Какую колыбельную?

– Волшебную! Сегодня одна фея пела ее днем, и я сразу понял – хочу слышать этот голос всегда, – он указал на ее третий этаж, потом протянул ей шлем и помог застегнуть, когда понял, что от растерянности она не справляется с креплением. - Моя мама пела ее раньше, когда я был совсем маленьким. 

Костя любил свой мотоцикл, любил свободу и яркие эмоции, что черпал не только из быстрой езды. Он играл на бирже, хоть не всегда удачно, но тщательно следил за тем, чтобы не выйти в минус. А еще, он катался на горных лыжах, прыгал со всех тарзанок, что есть в мире, имел свой небольшой строительный бизнес, который и давал возможность, как он говорил, «чилить». Это значило: отдыхать, наслаждаться жизнью, плыть по течению, разбавляя  работу этими самыми всплесками адреналина в крови.

Девчонка не была сказочно хороша. Бывали у него и покруче, и поувереннее в себе. Но что-то кроме голоса в ней безусловно было еще. Некая наивность, правильность, «настоящесть», как сказал бы его отец.

Таня держалась за него крепко, но когда вспомнила, что между ними лишь его тонкая куртка и ее блузка, под которой бешено колотится сердце, чуть ослабила хватку, о чем в тот же момент пожалела – он прижал ее руки своей рукой, дав понять, что этого делать нельзя.

– Ты работаешь в баре? – удивленно спросил он, когда она указала на угол, что занимал известный в городе бар.

– Да, а что странного? – паника, благодаря которой она всегда вела себя свободно и естественно, улеглась, и к ней вернулась ее неуверенность.

– Думал ты медсестра. Слишком скромная ты для официантки, – осматривая ее, словно впервые, сказал Костя. Его голос немного изменился – он стал заинтересованным.

– Ты экстрасенс? - удивленно уставилась на него Таня. - На самом деле я акушерка, но работаю барменом, так получилось, – продолжила она, и решила, что разговор сейчас может стать неудобным. – Мне пора, спасибо, что прокатил, давно не испытывала таких эмоций.

– На здоровье, звать-то тебя как, соседка?

– Татьяна.

– Очень мило, редкое сейчас имя, все больше Милан и… каких-нибудь Валерий, а я Костя, – хмыкнув, сказал он.

– Ну, так получилось, назвали в честь бабушки, – она передала ему шлем, поправила выбившиеся из пучка волосы, опустила глаза, подняла плечи, потом резко опустила их и выдохнула: – Приятно познакомиться. Доброй ночи.

– И тебе. Думаю, увидимся, эта колыбельная - знак, что нам обязательно нужно еще раз увидеться, – он надел шлем и обернувшись еще раз, отъехал со стоянки, куда начали уже подъезжать сотрудники ночной смены.

Костя был эталоном мужчины: красивый, уверенный, брутальный. Да и голос у него был как у киношных героев, спасающих героиню в самый последний момент. Голос – это было важно для Татьяны. Она с трудом переносила визгливые высокие голоса – ей казалось, что они скребут прямо по нервам. Возможно именно поэтому она старалась избегать ссор – слишком неприятно было слышать визгливые бабские ноты даже у мужчин.

В этом русле она думала минут десять – пока переодевалась в униформу, пока расчесывала и укладывала волосы, но уже через полчаса, когда в бар начали заезжать такие, как Костя, она, посмотрев на девушек, что были рядом с ними, подумала о том, что парень слишком хорош для нее.

– Тань, у тебя все хорошо? – спросил Гоша, что был сегодня в смене с ней.

– Нормально, просто настроение не очень, – отмахнулась Татьяна, и принялась вынимать из машинки посуду. Все приспособления нужно было натереть до блеска, но это полагалось делать в процессе работы – бармен должен быть постоянно чем-то занят.

У Тани никогда бы и в мыслях не возникло идеи попроситься сюда на работу. Единственное, что она понимала в алкоголе – вино бывает белое и красное, есть пиво, а есть водка, запах которой она не переносит еще с тех пор, когда мама начала жить с дядей Славой. Тот ее дюже любил. Водку, не маму. И благодаря ей же, они с мамой часто ночевали у теть Зины – соседки.

Глава 2

Татьяна прошла испытательный срок и была хорошо принята не только главным врачом, но и всем коллективом – исполнительная и обязательная, аккуратная, всегда готовая помочь. На Татьяну можно было положиться во всем. У нее всегда были заполнены журналы, вовремя сделан обход, и трубку она брала со второго гудка. Врач, что был заведующим отделения с прошлого века, ценил подобного сотрудника.

Только вот, как это бывает, белая полоса не была широкой – через месяц позвонила мамина соседка:

– Танюша, приехала бы ты, мама то не больно хорошо себя чувствует, хоть и говорит тебе, что все хорошо – при мне говорила с тобой по телефону. Операция ей назначена, а очередь до морковкина заговенья. Ты же сейчас в Москве, почти врач, поди есть знакомства какие, – тараторила тетя Лида.

– Ой, а чего она молчит-то? Связей, тёть Лид, пока никаких, но придумаем что-нибудь, – сказав, повесила трубку Таня – говорить на работе по личным вопросам было нельзя.

Поменявшись сменами, а вернее, вытребовав свои смены от девочек, что должны были дней пять, она в выходные отправилась к маме. Выходные, чтобы оговорить с ней все дома, и четыре дня на решение вопроса в районной больнице.

Мама не обрадовалась ее приезду, долго отмахивалась, но Таня была как скала – надо, значит надо.

Через неделю она везла её в Москву. Диагноз был не особо страшен, как уверил ее врач, но операцию нужно было делать как можно быстрее – последнее он сказал только Татьяне, почти шепотом, и пожал плечами — очередь от него не зависела. Страх уже тогда начал подкрадываться, словно кто-то положил на плечи холодные ладони. Они гладили, успокаивали ее, но холод опускался все ниже по спине – Таня не верила в чудеса. Мама же наоборот – была уверена, что это ошибка, и она вполне могла бы вылечиться в районной поликлинике, да и операцию дождаться – не проблема.

Она нашла лучшего врача в нужной области, но тут обязательна была московская прописка, которую получить-то было, конечно, можно, только легко было нарваться на обманщиков – остаться без прописки и без денег.

Платная клиника приняла маму на дообследование – так Таня отдала последнее. Она брала смены одну за другой, но это были совсем не те финансы. Вариант с кредитом она оставила на потом, и рассмотрела заранее все предложения банков, решила влезть в эту кабалу только в случае крайней необходимости, а пока все возможные смены она брала с таким энтузиазмом, что казалось, решила доказать всем, что может справиться и вовсе одна.

– Гуль, у тебя нет тысяч пятьдесят? Мне на врачей маме нужно. Я и расписку напишу, и отдать постараюсь побыстрее, – просила она сотрудницу, с которой сработалась, и даже сдружилась, как ей показалось. Коренная москвичка явно имела больше шансов на хоть какие-то запасы денег.

– Ты что, у меня трое детей, – она поймала Танин взгляд на себе. – Не смотри, что я такая молодая, да, у меня старший, а потом сразу бац —и двойняшки! Я только благодаря маме и работать могу.

– Да уж, и не знаю в какую сторону броситься, – грустно ответила Таня. – Ты была последней инстанцией, а кредит мне еще не дают – слишком маленький стаж.

– А ты бы вместо ночных смен здесь, лучше в тот бар пошла, помнишь сколько тебе предлагал хозяин? – засмеялась Гуля и вышла из ординаторской.

Может это вариант? И, кто знает, вдруг я и вправду, смогу? – подумалось Татьяне. Стала прикидывать — мама пока лежит на обследовании, сон у меня крепкий, хоть и короткий, но я же легко беру ночную смену, даже отработав сутки, главное – поспать часов пять. На макияж я время не расходую, да и одежда у меня из той, что в глажке не нуждается. И потом, при баре, наверное, и кормить еще будет? Опять же — на еду не тратиться.

Визитку она, естественно, потеряла, но место, где они отмечали Гулин день рождения она помнила. Взяв на этот раз время лишь до десяти вечера, отработала, быстро переоделась, причесалась, схватила купленный в обед пирожок, и побежала в бар.

Хоть и считала, что сейчас ее оттуда погонят, мол, пошутили же, из тебя бармен, как из коровы балерина, вариантов не оставалось, и если уж рассматривать все, то это – последний.

За стойкой сегодня был другой человек – рыжий, с кудрявой бородой, весь в канапушках, Гоша – именно так он представился, и осмотрев девушку на предмет полного отсутствия признака денег, предложил коктейль с минимумом алкоголя. Такие заглядывали обычно запить расставание с парнем, и через час они уже ревели белугой, а ему приходилось иной раз еще и оплачивать такси, взяв номер таксиста, чтобы удостовериться, что довез домой раскисшую дурынду – Гоша, хоть и старался выглядеть бруталом, на деле был парнем мягким и ранимым.

– Как-то мы с подругами отмечали здесь день рождения, и за баром был другой мужчина, постарше вас, такой, смуглый… – выдавила из себя Татьяна.

– А, если смуглый, это Боря – он хозяин бара, – ответил Гоша, вновь не понимая, что происходит. Борю искали девушки, но совсем другие — нахальные, гламурные, яркие... В общем — совсем другие. Тот приводил их пачками, менял как перчатки, а потом делал вид, что видит впервые.

– Можете позвать, или дать его номер – он давал мне визитку, предлагал работу, но я, естественно, ее потеряла.

– Хорошо, сейчас позову, только вы подтвердите, что вопрос в работе, окей? – переспросил ее Гоша, она мотнула головой, и он пропал за дверью, что внезапно открылась за его спиной – внешне это была полка, на которой, переплетенные веревками, стояли бутылки.

­– Не прошло и полгода, – раздался голос Бори. Таня рассматривала входящих гостей, и не услышала, как Гоша вернулся с Борисом.

– Да, и сама не думала, что приду, но обстоятельства, знаете ли….

– Да знаю, у всех они, обстоятельства. Это сначала кажется, что работая сорок часов в неделю можно добиться финансовой независимости и социальной поддержки, а может и целый орден с путевкой в областную лечебницу! Я слышал ваши разговоры тогда,  вы медсестра, – улыбаясь, сказал Борис и указал на столик в углу, возле окна: ­– Идем, там сядем, обсудим, Гоше работать надо.

Глава 3

Из больницы позвонили, и сообщили, что маме стало хуже. Таня только пришла с работы, и планировала лечь спать – обучение шло полным ходом, и за неделю она получила не только зарплату, но и чаевые, которые позволили продолжить лечение.

Не задумываясь, она скинула пижаму, натянула джинсы и майку, плеснула в лицо водой, прошлась пудрой под глазами – мама не должна видеть ее не выспавшейся и загнанной, и рванула в больницу поймав такси. Не разбирая дороги, бегом взлетела на третий этаж и вошла в палату. Следом за ней вошел доктор. Мама лежала под аппаратом искусственного дыхания. Доктор взял Таню за руку и усадил в кресло:

– Мы считаем, что шансов слишком мало, Татьяна. Я бы хотел пообещать вам хоть что-то, но знаю какая вы сильная, и в данном случае лучше говорить правду.

– Сколько?

– Процентов десять, но даже при них, она останется инвалидом – операцию делать нельзя – открылись новые процессы, – он глубоко вдохнул.

– Другая больница? – с надеждой посмотрела она на него.

– Нет, это не лечится, вернее, уже поздно.

– Что можно сделать? – слез у нее не было – в сложных ситуациях ее мозг начинал работать как машина, полностью выключая эмоции, за это мама называла Таню идеальным воином.

– Немного продлить жизнь, обезболить, и подарить ей общение.

– Я могу немного украсить палату, ну… сделать ее более домашней? И… прошу вас не говорить ей о том, что сказали мне, просто вы скажете, что лучше остаться под наблюдением. Никаких сочувствующих взглядов и болтливых медсестер. Я заплачу за все.

– Конечно, мы не будем мешать. А медсестры… я приставлю к ней самых опытных, – доктор благодарно мне улыбнулся – меньше всего он хотел сейчас моей паники, истерики, или обвинений в свой адрес. – Отдохните, я сам позвоню вам, когда она придет в себя. Она не будет знать об обезболивающих – мы будем ставить ей уколы под видом витаминов.

– Сколько у нее времени?

– Думаю, пара недель, не больше. Потом органы начнут отказывать... Это будет быстро — два-три дня. Вечером мы будем давать ей снотворное, чтобы вы могли уйти на работу.

– Я вас поняла. И благодарна за все, что вы делаете. Я вернусь сюда с покупками через три – четыре часа.

Закупив красивые шторы, скатерть, цветы в горшках, Чайные чашки, чай, кофе, несколько симпатичных тарелок и новый халат, Татьяна вернулась в палату к маме. Медсестра помогла  преобразить ее – сделать  более похожей на комнату.

Заснула Таня на кушетке, что накрыла домашним пледом. Было часов пять, а в десять  нужно было поехать на работу. Проснувшись, написала маме записку, описала что ей придется задержаться, чтобы проставить новое лекарство и витамины. Доктор позвонил в семь утра – мама пришла в себя. Она уехала в клинику, не дожидаясь конца смены – Гоша и Борис были в курсе, и не препятствовали.

– Это чего же ты удумала? Украсила здесь все, – начала было мама.

– Это не я, это клиника. Они решили поменять концепцию – сделать палаты более домашними. Говорят, им спонсоры какие-то денег подкинули, – отмахнулась Татьяна, и принялась рассматривать, восхищаясь тем, что делала сама прошлым утром.

– Может домой все же? Я уже и хожу, и не болит ничего – хорошее лекарство.

– Мамочка, теперь я весь день буду с тобой здесь – раз уж тут так удобно, и душ, и кушетка с матрацом, утром буду спать, а потом мы с тобой как обычно – будем чаи гонять, болтать, смеяться, я буду петь тебе свои новые песни.

– Это чего же ты, из-за меня в больнице только ночные смены будешь брать?

– Да нет, мам, просто я пока новенькая, вот меня и ставят куда им удобно, ну, ничего, ночью поспокойнее, как говорится, начальства нет, и работа движется лучше, да и платят за ночь намного больше, - ответила Таня. Мама не знала, что Таня больше не акушер, а бармен.

Так они прожили ровно три недели – мама на целую неделю обманула свой срок и доктора, который, к слову, оказался хорошим актером, и заходя каждое утро, делал вид, что просматривает ее анализы, и восхищается поправкой.

Похоронила маму в ее деревне, Танч долго не могла плакать, не могла принять тот факт, что осталась одна. Мама была всегда, и занимала огромное место в ее сердце, вернее, всё место.

Через два месяца пришло смирение, а вместе с ним и жалость к себе, вот тогда-то она и познакомилась с Костей.Она просто пела, готовя ужин, а он услышал ее голос.

После того дня, как он подвез ее на работу, она запретила себе думать о нем, потому что ничего хорошего от этой золотой молодежи  ждать не приходилось – чего от нее взять? Ни гламура, ни «кутюра», как говорила о их семье мама. Но он постучал в дверь спустя пару дней:

– Привет, соседка, уж больно вкусно пахнет в подъезде, да не только в подъезде, но и на улице – окно у тебя открыто, – сказал Костя, появившийся за дверью.

– Обычные голубцы, – пытаясь не выдать смущение, ответила Татьяна, не понимая, что делать дальше.

– Угостишь? У меня вот, как говорится, к голубцам, – он вынул из-за спины бутылку дорогущего шампанского.

– С этим нужна клубника, выращенная эльфами, и политая слезами фей, не меньше, – хмыкнула Таня. – а не голубцы.

– Точно, – ударил он себя по голове ладонью. - Ты же бармен!

– Да, и акушерка, но могу уверить вас, вы точно не беременны. Еще какие-то вопросы? – спросила девушка, и моментально пожалела – он такой красивый, не глупый, возможно и зарабатывает сам, потому что живет он один. И почему бы ему не обратить на нее внимание?

– Это хорошо, значит, детей сможем рожать прямо дома, – уверенно сказал он.

– Да вы просто гуру пикапа! Я как раз мечтала именно об этом! – засмеялась она, но, тем не менее, убрала руку с косяка, и жестом «поклон кокошником в пол», пригласила его войти.

– Ну вот, и с чувством юмора у тебя отлично, – прошел он, разулся, и стал осматриваться: – и так, как живут россейские бармены?

– Да, по-разному, сегодня выходной, вот и решила наготовить пролетарской еды, а то все трюфеля да фуагра, так глядишь, и забудешь свои истоки.

Глава 4

– Детка, сегодня мы будем первыми! – заявил Костя сразу от порога. Таня ждала его с нетерпением – в планах на ужин было запеченное мясо, которое было сейчас в духовке, салат и торт Наполеон.

– А обычно мы последние? – хотела отшутиться Татьяна, но Костя, не отреагировав на ее шутку прошел в кухню, поставил на плиту джезву, достал молча баночку с кофе, положил две ложки и залив водой включил газ.

– Сегодня ночью парные покатушки, как ты любишь называть наши соревнования.

– Да, это именно покатушки, а в соревнованиях люди получают кубки, всемирное признание и новые навыки. От того, что кто-то ездит быстрее, он не становится чемпионом. Дело в том, какой у тебя мотоцикл.

– Это да, но мастерство тоже нужно учитывать, у меня, знаешь ли, многолетний опыт вождения, можно сказать с пеленок. Мой отец тебе может рассказать об этом детально, – хохотнул было он, но осекся, понимая, что с родителями Таню он еще не знакомил.

– Я сегодня ночью работаю, так что, можешь предаваться славе один, – ответила Таня и заметив, что кофе вот-вот покинет границы турки и окажется на плите, подошла и выключила огонь. Сняла турку, достала чашки.

– Нет, нет, ты не поняла, мы должны быть двое. Это парные игры – ты же у меня не больше семидесяти килограмм, правда? – он продолжал отшучиваться, и сейчас попытался ущипнуть ее за бок.

– Костя, тебе почти тридцать лет. Какие игры? Ты видел сегодняшнее небо? А прогноз погоды? Грозы каждую ночь. Да это будет убийство! А встречка, которую и не видно во время дождя?

– Мы нашли новую строящуюся платную трассу, там асфальт как стекло, понимаешь? Почти сто километров идеальной, девственной дороги. Охрану ребята подготовят…

– Ты имеешь в виду напоят, а утром их уволят всех к чертям собачьим? Но вам же не важно, лишь бы доказать себе, что вы первые?

– Мне не нравится твой поучительный тон, – лицо его стало каменным, скулы напряглись, значит он с силой сжал зубы, и злится. – Девушки моих друзей визжали от радости, а тебе вечно все не нравится, – теперь уже полностью изменившись в лице сказал Костя, налил в свою чашку кофе и сел на подоконник.

– Это не безопасно, Кость, ты же знаешь, как я боюсь. После смерти мамы у меня больше нет совсем никого, – снизив градус недовольства ответила Таня, налила кофе себе, добавила молока, и села за стол.

– Ты не веришь в меня, не веришь, что твой мужчина, как минимум, умный и смелый, не веришь в то, что я могу отвечать за себя и за тебя, – уже зло говорил Костя, смотря в окно, где и без того, серое, затянутое облаками небо начинало темнеть – вечерело. В кухне больше не пахло запеченной шейкой, старательно подобранными специями и соусом, что Таня старательно готовила из клюквы, в кухне густо пахло скандалом – она впервые так явно выразила несогласие, высказала свое мнение.

Август выдался странным – по летнему жарким, но ночами начинались грозы, и Таня ночами вскакивала на постели от раскатов грома и рассыпающихся вспышек зарниц по небу. Вот и лето заканчивается. Скоро осень, а потом зима. Осенью они с мамой делали заготовки: варили варенье, солили огурцы, квасили капусту. Эти запасы несколько облегчали жизнь зимой. «Нужно будет проверить дом, убрать урожай, который мама посадила весной, и сделать хоть несколько банок» - думала Таня, когда Костя ушел от нее злой, бросив у порога: «решай сама, не хочешь – не надо».

– Гоша, я сегодня не смогу выйти, прости за то, что подвела, но мой молодой человек попросил поучаствовать с ним в гонках, – сказала она в трубку.

– Тань, ты когда поймешь, что ты не обязана делать то, что тебе не нравится? – недовольно спросил Гоша. Он заводился не от того, что она прогуливает работу, а потому что эта девушка нравилась ему. Он мог часами разговаривать с ней, и она все больше открывалась с новых, интересных сторон.

Когда Таня пришла на работу с белыми волосами, он чуть не упал со стула. Ее естественность, простота и гармоничность подкупали любого. То ощущение простоты проходило после нескольких минут общения с ней – она была интересным, многогранным и честным человеком. Но этот мажор «веревки из нее вил», и когда Гоша высказался на эту тему, Таня сначала просияла, но потом начала отстраняться от нового друга.

– Гошь, это моя жизнь, не стоит давать мне советы, – достаточно грубо ответила она и положила трубку. Через несколько минут ей стало стыдно за свой ответ, но радость от того, что они с Костей как единое целое одержат победу, помогла забыть это.

Она написала Косте смс, где признала себя не правой, и просила его зайти за ней.

«Детка, я знал, что ты у меня умненькая, жди звонка» - написал он в ответ, и настроение поднялось. Оставшись без мамы – главного человека в ее жизни, она чувствовала необходимость любви, важно было ощущать себя нужной. Костя давал это ощущение, хоть часто и возникали мысли, что все идет как-то не так.

 С мамой они просто поддерживали друг друга, не давали грустить, но и не старались менять друг друга, использовать. Видимо, с мужчинами все совсем иначе – думала девушка, и была готова идти до последнего, чтобы достичь гармонии в отношениях.

Костя заехал в десять вечера. Было уже темно, и грозовое небо сияло всполохами где-то вдали. Ветер мог в любой момент принести в город новые грозовые облака, и тогда поездка станет просто ужасом: скользкий асфальт, дождь стеной, слепящие встречные авто, и молнии.

Таня решила, что нужно быть равной своему мужчине, не бояться и довериться ему – он все решит, он все продумает, а истерики бабские – удел слабачек. Она села за ним, он дружелюбно хлопнул ее по колену, затянутому в тугой комбинезон, и они рванули.

Дорога до места заняла пару часов. По лесной дороге, чтобы миновать охрану, они пробирались еще не меньше часа. Погода менялась – ветер становился порывистым, гроза неминуемо надвигалась на них.

На месте уже было не меньше двенадцати байкеров – все были с подругами. Девушки, как и некоторые мужчины, были уже не трезвы, громко играла музыка, все шумно обсуждали будущие гонки. Тане всегда было не по себе в таких компаниях – она чувствовала себя инородным телом, а вернее, вся окружающая обстановка была инородной.

Глава 5

Звуки начали возвращаться как после глубокой анестезии – далеким эхом. Потом четкость настроилась, и уже можно было различить шум, карканье воронов. Ночь была такой темной, что трудно было понять где начинается небо – сплошная черная непроглядная масса. Пахло прогретой за день, и остывающей сейчас землей. Странно было одно – не шумел лес.

Таня подняла руки к голове и с трудом, словно силы закончились совсем, сняла шлем – сухой воздух приобрел более яркие ароматы сохнущих днем и волгнущих ночью трав.

– Эй, Костя-а! – попыталась она крикнуть, но вышел шепот – горло было сухим. Она закрыла рот, понимая, что, если сейчас будет хватать воздух, горло пересохнет еще сильнее. Садиться было тяжело, но она попробовала несколько раз. Получилось повернуться на бок. Главное – ничего не болело. Значит, переломов нет. Это радовало. Только вот, почему так тихо? На дороге столько мотоциклов! Да и гроза! Дождь же шел не меньше пары часов, а земля сухая.

Вдали завыли собаки, или волки. «Нет, волки здесь, рядом с трассой – утопия. Их ищут с собаками? «– Думала Таня. С этой мыслью организм сдался, и она заснула – провалилось как в яму.

– Забирай его себе, а эту заберу я, это честно, – сказал кто-то над Таниным ухом, и она проснулась. Долго продирала глаза, и пить хотелось сильно, но силы встать уже нашлись. Она села, снова потерла глаза и обернулась. Вокруг простиралась гористая местность, но трава была густой. Метрах в десяти от нее стояли три небольших, и видно, обрубленных на дрова дерева. Под ними сидели двое мужчин.

– Пить, у вас есть вода? – как могла громко крикнула она. Они, словно ошпаренные, подскочили, и оба подошли к ней. Странного типа дядьки были в серых рубахах, рукава которых крепились шнуровкой, замусоленные брюки и что-то вроде пледов было перекинуто через плечо.

Один из них отвязал от пояса мешок, развязал его, и протянул Тане. Она не понимая взяла, и увидела, что в мешке вода. В мешке! Удивляться она решила после того, как напьется, и сначала жадными глотками пила без остановки, потом долго и мелкими, растягивая время.

– Кто ты? – спросил один из них – помоложе. На вид ему было лет семнадцать – девятнадцать, но вид держал бравый. Рука на ноже, свисающем с пояса, а глаза так и бегают по Таниному комбинезону. Она только сейчас поняла, что синтетическая одежда, которая была как вторая кожа, не самая лучшая одежда в жару. Несмотря на ветерок, солнце грело от души.

– Я Татьяна. Где Костя? Вы видели второго человека в таком же шлеме? – она пошарила рядом с собой, но шлема не обнаружила.

От деревьев, где сидела эта пара донесся хрип. Таня встала быстрее, чем эти двое поняли, и побежала на голос. За деревьями ландшафт резко менялся – там был склон. Там и лежал Костя. Она на ходу расстегнула замок под шеей, стянула руки, оставаясь в футболке, подбежала к Косте, проделала то же самое с его комбинезоном, но снять с рук не смогла – парень был тяжелым.

– Помогите, несите воду, – крикнула она странным мужчинам. Тот, что старше, побрел к ней, взяв из рук молодого мешок с водой. – Черт те что творится. Где мы, откуда здесь горы? – И тут она подняла голову выше – цепь гор уходила далеко за горизонт. Это у меня галлюцинации, или пока я валялась тут, Подмосковье перенесли в Черногорию?

Вдвоем мы напоили Костю, но он, попив, снова расслабился и заснул, так и не открыв глаз – с этой стороны пригорка солнца еще не было. Вместе они сняли с него одежду. Он остался в майке и боксерах. Таня жалела, что не могла раздеться до легинсов, потому что эти двое и так не отрывали глаз от ее груди, затянутой в футболку, и ног, затянутых в тесную ткань.

Старший отправил младшего куда-то, и поторапливал. Они сидели у дерева, и ветер относил от нее их фразы. И тут она увидела их шлемы – они упаковали оба в мешок, и младший, закинув его за спину, быстро пошагал.

– К нам придет помощь? – спросила Таня.

– Сейчас он вернется с лошадью, – ответил старший. Девушка рассматривала его теперь без стеснения – он отвернулся, и всматривался в другую сторону, приложив ладонь ко лбу в виде козырька. Лет сорок, подтянутый, ощущение, что, как и Костя, занимается в зале – мышцы под рубашкой были заметны невооруженным взглядом.

Таня посмотрела туда, куда он смотрит, и чуть не ахнула в голос – внизу, в ложбинке, где еще была тень, трава была особенно зеленой и густой. Там паслись овцы. Их было, наверное, не меньше трех сотен. Пастухи? Да какие сейчас пастухи? И, тем более, в такой одежде. Непонимание всего происходящего пока не казалось таким уж страшным, важнее было понять, что с Костей. Интересно, сколько этот парнишка будет идти до места?

– Вы откуда? – спросила Татьяна, чтобы как-то отвлечься, да и познакомиться со спасителями.

– Оттуда, – коротко ответил мужчина, махнув головой в ту сторону, куда ушел юноша. К слову, по ощущениям, прошло не меньше трех часов, но на горизонте никого так и не появилось. Спрашивать о телефоне было глупо – они и так сразу позвонили бы, коли здесь была бы связь.

«Скорее всего какие–нибудь отщепенцы, что создают сейчас в немыслимых масштабах эти самые родовые поселения, чистые деревни, где все работает на солнечном свете и инициативе истинно верующих в полезность естественного» - думала Татьяна, но погода? Сейчас начало осени, трава уже жухнет, да должно быть холоднее значительно. Ответов у нее не было.

Солнце перекатилось за склон и теперь единственной тенью были эти три облезлых дерева. Мужчина накинул на ветки свой плед, и они перетащили Костю в тень. Уселись рядом.

– Как тебя зовут? – спросила Таня, стараясь завести хоть какую-то беседу.

– Грегор, а моего сына зовут Дуги, – все так же, без эмоционально ответил тот, продолжая наблюдать за овцами издали, скорее всего, там был еще кто-то, потому что они передвигались слишком организованно.

– Вот и лошадь, – сказал он, посмотрев в ту сторону, куда ушел его сын. Он не смотрел туда каждые пять минут, как девушка, будто знал точно – во сколько сын вернется обратно.

Глава 6

«Скорее всего, в доме есть ножи, топоры, или еще какое-то оружие, и пока не нужно показывать свои мысли, а прикинуться дурочкой, чтобы усыпить их бдительность. И как только Костя очнется, валить отсюда. Пока в доме нет мужчин кроме Дуги, которого я легко огрею по голове и свяжу, нам ничего не угрожает» - думала Таня, привыкая к темноте в доме.

– Я Иона, жена Грегора. Это мои сыновья. Бог не дал мне дочь, кроме непутевой Давины, – фоном говорила женщина, словно эмоции в ее голове совсем никак не прижились. Тане казалось, что она могла говорить о смерти и радости одинаково.

– Как вы можете говорить так о своей дочери? Может быть, она повзрослеет, и станет умной и мудрой как вы, – ответила Таня, пытаясь повернуть разговор в более приятное русло, тем более, любой матери приятно, когда чужие люди сами находят объяснение глупости ее детей.

В этот момент в дом вошла девушка лет пятнадцати – шестнадцати, перед собой она несла ворох одежды, и Таня подумала, что столько вещей ей точно не пригодится. Но когда она оторвала руки от живота и протянула ей одно единственное платье, Таня поняла, что это не ворох вещей, а живот – та была не менее, чем на восьмом месяце.

– Некогда ей уже умнеть, вот и сейчас стоит и глазами лупает, вместо того, чтобы поставить воду на огонь, – уже зло сказала Иона.

– Сейчас, я сейчас, – девушка бросила в мои руки платье, схватила два деревянных ведра, что стояли возле очага, и бросилась на улицу. Татьяна стояла, замерев. Страх и непонимание сменялось отвращением в Ионе и всему, что здесь происходит. Мальчишки, двое из которых были десяти – тринадцати лет, бегали сейчас с ветками за ягнятами, что паслись у дома.

– Ей нельзя сейчас поднимать тяжести, Иона, иначе, у нее могут начаться преждевременные роды, а она слишком молода, и может не пережить это, – в Татьяне проснулся специалист, и бросив платье на лавку, плюнув на то, что увиденное в доме ее шокировало, она пошла за девушкой. Иона что-то кричала из дома.

Костя жив, хоть и не здоров, и ему сейчас нужно просто проснуться, а эта девчонка, подняв два ведра, может начать рожать прямо по дороге, - думала она, когда нагнала ее возле реки, что протекала метрах в ста за домом.

– Давина, стой, стой я тебе говорю. Твоя мать зла на тебя потому что ты так рано забеременела? – спросила Таня, вырывая из ее рук ведра.

– Она не моя мать, – сухо сказала девушка. Она мать Дуги. Он мой муж.

Таня встала как вкопанная, железные ручки ведер выпали из рук – тело охватила какая-то предательская слабость. Этого просто не может быть. Все, что здесь происходит – страшный сон, и она сейчас должна проснуться. Может даже парализованной, или лежащей в лесу, под дождем, рядом с раскуроченным мотоциклом и мертвым Костей. Любой из этих вариантов был более естественен, чем то, что она видит целый день.

– Не стой, если решила нести сама, Иона не любит тех, кто долго думает, или медленно делает, – зло сказала Давина, и попыталась поднять ведра, обхватив рукой под животом.

– Тянет внизу? – спросила Таня, выходя из оцепенения и выхватывая ведра снова.

В воде не было плотика, нужно было пройти по камням пару метров, чтобы там, где река глубже и прозрачнее, набрать воды. Камни были гладкие, широкие, но скользкие.

– Тянет, но это ерунда. Еще рано, – отмахнулась девушка.

– Не поднимай тяжелое, иначе, ты родишь раньше и роды будут стремительные. Ты потеряешь много крови. У вас есть врачи? – спросила Таня, шагая обратно по скользким камням. Ведра и пустыми были не легкими, а с водой и вовсе, каждый килограмм по двенадцать, не меньше.

– Как это? Врачи? – переспросила девушка и свела брови у переносицы. У нее были ярко-каштановые кудрявые волосы и густые брови. Карие глаза, красивый, словно чуть надутые от обиды губы, круглое по-детски лицо. Платок на голове был повязан назад узлами. Лицо и шея были очень загорелыми, как-то смешно, по-рыбацки. Когда она наклонялась, в круглом вырезе платья были видны небольшие белые груди. Под грудью пояс, а подол платья был из разных кусков. Хоть они и были выцветшими и застиранными, но то, что один зеленый, а второй коричневый, было явно.

– Это те, кто лечит людей, помогает рожать, и все такое, – ответила Таня, понимая, что девчонка и вправду не понимает, о чем она ее спросила.

– Лекари есть, но от нас до Стерлинга шесть ночей, не меньше, – хмыкнула она.

– До куда? – переспросила Татьяна.

– До Стерлинга, а до Глазго, и вовсе, пару недель, и то, если верхом.

Таня не слышала о Стерлинге, а вот Глазго - один из красивейших городов Шотландии, как и Эдинбург, она бы не забыла никогда – Костя пригласил ее провести там неделю после того, как они стали любовниками. Из ее рук выпали ведра, по спине покатились холодные капли пота, к горлу подступила тошнота.
 

 – Это Шотландия? – едва справившись с шоком, спросила Татьяна девушку. Пришлось снова набрать воду, и поторопиться ней – девушка заметно торопилась, чтобы не разозлить свекровь.

– Да, или ты думаешь, что все это Англия? – хихикнула она. – Я не советую тебе сомневаться, особенно при мужчинах. Что это на тебе? – отважилась она спросить, рассматривая мой комбинезон.

– Это одежда. У вас такой нет?

– Лучше бы ты надела платье, иначе, Иона спустит на тебя всех собак, – серьезно сказала Давина.

– Как можно добраться до цивилизации? Откуда можно позвонить?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Давина, это очень серьезно, Косте нужен врач. Ты можешь просто указать в какую сторону нам идти? Как только он проснется, мы уйдем, и не станем вам мешать, – Таня старалась говорить как можно «слаще», но девушка никак на это не реагировала.

Иона стояла в дверном проеме, сложив руки на груди. Она явно искала причину, чтобы наругать невестку, а теперь тем же взглядом она смотрела на гостью. «Что им от нас надо? Какая Шотландия?» – крутилось в голове у Татьяны.

– Я должна проверить его, – поставив ведра с водой возле большой каменной плиты, сказала Татьяна и отправилась в соседнее строение, куда Дуги отнес Костю.

Глава 7

Она думала о том, что этого просто не может быть, и их кто-то разыгрывает. Вероятно, и Костя тоже в сговоре, и сейчас, как только она вышла из этого дома с земляным полом и стенами, выложенными наполовину из камня, наполовину из дерна, тихонько посмеивается над ней.

– Хватит бродить, иди, еда готова, хоть и не за что тебя кормить, – выглянула из дома Иона.

Татьяна не двинулась с места, продолжая смотреть в небо. Это неудобное колючее платье, что ей пришлось надеть, очень давило в швах – они были толстыми, как веревка. Ткань была домотканой, грубой, больше похожая на мешок. Она подняла подол, и рукой нашла шов – он был прошит толстенной ниткой «через край» - стянутые в жгут края ткани натирали под грудью, где был пришит подол, и в плече – месте, где крепился рукав. Одежда была настолько дикарской, что она начала верить тому, что сказал ей Дуги, но здравый смысл находил и находил другие объяснения.

– Язык! – шепотом сказала она. – Я понимаю, что они говорят, и они понимают меня. Какая к чертям собачьим Шотландия? – но, что-то заставило ее осечься, она повернула голову в сторону огромного загона, что начинался возле основного дома и тянулся далеко назад, практически до реки. Там играли мальчишки, и они пели. Если вслушаться, это был другой язык. Как, когда ты хорошо знаешь английский, легко понимаешь речь, говоришь на нем, но при этом, если абстрагироваться, это не твой язык.

– Будешь спать голодной, иди, а то все остыло уже, – на этот раз из дверного проема показалась Давина, и Таньяна четко поняла, что говорит она не на русском.

Месиво, которое они называли кашей из пшеницы оказалось съедобным, хоть на первый взгляд оно напоминало корм для свиней из той огромной колоды в загоне. Давина доедала, а Иона костила на чем свет стоит пацанов за то, что медленно жуют:

– Едите медленно, значит, и работать будете медленно, а ну, быстро все выскребайте из миски.

Мальчишки были без брюк. Скорее всего, здесь это было роскошью. Полотняные рубахи, поверх которых были надеты рогожи, похожие на картофельные мешки – прорези для головы, широкие проемы под руки и веревки вместо пояса или ремня. Голые ноги, на которых грязь засыхала и подновлялась на следующей прогулке. У женщин так же.

Танины кроссовки с нее не сняли, но они стали причиной пристального внимания, как и ее комбинезон, что лежал сейчас в углу. Она не понимала где будет спать, но хотелось положить его поближе, потому что бежать отсюда в этой рванине она не хотела.

– Кто он тебе? – вдруг спросила Иона, и Таня поняла, что она о Косте. – Муж?

– Нет, мы еще не муж и жена, – ответила она, но тут же осеклась – если все, что происходит вокруг – правда, то лучше было бы, если бы они думали иначе.

– Откуда вы? – продолжила допрос Иона, но в этот момент в дом вошел Дуги, и она засуетилась у плиты, тыкая Давину за ее нерасторопность.

– Из Глазго, нам нужно туда вернуться, – осторожно ответила Татьяна.

– Что вы здесь делали, почему лежали без памяти? – присоединился Дуги.

– У нас отняли лошадей. Мы … – она осеклась, не зная, какой ответ сейчас был бы правильным.

– Ладно, отец вернется через два дня, тогда и решим, а сейчас ешьте молча, – перебила Татьяну вовремя Иона. Впервые она была рада тому, что та открыла свой рот.

Спать гостью уложили на пол, но Дуги с видом мажордома пятизвездочного отеля, бросил сначала на пол пару не струганных досок, на которые Иона с видом благодетельницы швырнула ветошь.

«Хорошо, хоть платье такое плотное, иначе, точно замерзну ночью» – подумала Татьяна, и взяв из угла свой костюм, свернула его и собралась использовать в роли подушки.

Хозяйка и сыновья спали за шторой, из такого же рванья, что и их одежда. Но они спали на лавках. Усталость и сытный ужин не дали долго ворочаться, и Татьяна заснула, как только нашла более-менее приемлемую позу, в которой сучки на досках не впивались в бока. Разбудил ее сильный ночной дождь. Он шумел равномерно, как море, не было раскатов грома, ветра, просто ливень. Она долго лежала не двигаясь, пытаясь сложить в голове все кусочки этого дурацкого пазла, который перед сном она решила считать сном, и обязательно проснуться дома, да даже и на больничной койке. Все, что было вокруг нее: эти стены из камней и соломы, этот земляной пол, этот ровный храп Ионы, рассказы Давины о короле Эдуарде – все было кошмаром, и не могло быть правдой ни при каких обстоятельствах.

В сарае за стеной заблеяли козы, потом на улице послышался тихий говор. Она прислушалась, но шум дождя не давал расслышать всего. Тогда она осторожно встала, начала обувать кроссовки, но передумав их мочить, отставила, и решила выйти босой.

Под соломенным навесом перед сараем Давина рубила что-то в небольшом корыте. Таня, накинув на голову тряпку, что нащупала у выхода из дома на лавке, выбежала к ней, и в первую же секунду чуть не растянулась в грязи – глина под ногами превратилась в кашу.

– Ты чего не спишь? – спросила Давина, и продолжила рубить. В руках у нее было что-то вроде сечки, которой бабушка рубила в детстве мясо – заточенный железный полукруг с деревянной ручкой.

– Овец надо кормить. Эти дома живут, и кормят малышей, да и маленькие, глядишь, начнут привыкать уже, а то пора бы отпустить уже на выпас, – ответила она.

– Так ночь же еще! – удивилась Таня.

– Нет, утро уже, это небо так затянуто, тучи. Хорошо, погода испортилась, сейчас и трава станет сочнее.

– На долго этот дождь? – поинтересовалась Таня, понимая, что если он продлится, ни о каком побеге и речи идти не может.

– Дня три пройдет, не меньше.

– Значит и Грегор вернется раньше?

– Нет, он как сказал, так и придет.

– А он один там пасет овец?

– Нет, там три дома пасут, иначе никак – больно тяжело свое пасти, – с сочувствием ответила девушка, вываливая в деревянную бадью зелено-коричневое месиво из корыта.

«Ну да, ну да, лежать там на полянке под деревом – тяжкий труд, а беременная девушка здесь как на курорте прям живет» – подумала Таня, но не стала ничего говорить. Грегора не будет, а это значит, побег возможен. Костя с Дуги точно справится, если те решат их задерживать.

Глава 8

Когда они вошли — горела лампа, от очага шло тепло, но это не слишком скрашивало общую убогость обстановки. Костя озирался, рассматривал все так пристально, что Дуги сузил глаза, наблюдая за его реакцией.

– Он сильно ударился головой, и не много не помнит, – сказала Таня, боясь, что Костя сейчас что-то ляпнет.

– Вообще ничего? – переспросил Дуги.

– А мы где? – не замечая нашего диалога спросил Костя.

– Дома, – с хохотком ответил Дуги. - Только у нас дома, и очень хотим знать где твой.

– Какой это город?

– Город? – переспросил Дуги и засмеялся теперь уже от души, - Тут до города неделя пути, и то, если не попадешься англичанам, и они не решат забрать тебя в свой гарнизон.

– Англичане? Откуда?

Дуги не понял вопроса, но решил ответить, чтобы не показаться дураком:

– У них в каждой деревне есть солдаты, и сейчас лучше носа не показывать отсюда – тут им нечем особо поживиться, но наш клан собирает налог, чтобы и дальше они не совали сюда свой нос. Говорят, что скоро начнут нас считать, как овец, – слова его были скорее всего, словами старших мужчин, и повторяя их домыслы и шутки, он хотел показаться взрослее.

– Где найти телефон? – серьезно спросил Костя.

– Что? – спросили Дуги и Иона одновременно и переглянулись..

– Ему надо немного полежать еще, он не понимает что происходит, меня вспомнил с трудом, – сказала Таня.

– Пока дожди, пусть лежит, как закончатся, пойдем в лес, нам нужны деревья, чтобы починить загоны – скоро пригонят овец. Поживете пока у нас. За работу мы будем вас кормить, – снова, взрослым голосом хозяина сказал Дуги, а Таня не стала дожидаться очередных вопросов Кости – подтолкнула его к выходу.

За ними отправился Дуги, который дал Косте длинную рубаху, он и сам сегодня был в такой. Что-то среднее между ночнушкой и туникой с рукавами. К ней прилагался плед, только очень длинный. Костя накинул его на плечи, и он повис почти до пола.

– Я ничего не понимаю, Тань, кто может ответить на мои вопросы? – ходил он из угла в угол, а Дуги, что принес дров, и затопил очаг в своем доме, посматривал на них как на диковинку.

– Свыкнешься, но пока прошу тебя делать то, что говорят – нам некуда идти, – ответила она, когда хозяин дома отошел за водой.

Домой пришла Давина, и начала что-то вроде генеральной уборки, хотя, здесь нужно было делать не уборку, а каапитальный ремонт. Или просто подогнать трактор и снести всю эту халабуду, и отстроить заново что-то более путное. Крыша подтекала, и хоть она ставила под тонкие струйки ведра и корыта, все равно, пол скоро стал не лучше, чем на улице – притоптанная глина начинала разъезжаться. Когда под наками начало хлюпать и ее обувь начало засасывать в пол, Давина принесла солому и разложила ее в виде дорожек. Да, отличный выход, - подумала Таня, представляя, что за пару лет высота пола  благодаря этим подстилкам поднимется метра на три, не меньше.

Таня пыталась ей помочь, но лучше в доме не становилось. Костя лежал и молча смотрел на все происходящее. Таня видела, что он иногда хочет что-то спросить, но сдерживается и отворачивается. Девушки поставили на огонь большой котел, и когда вода нагрелась, Давина сложила туда одежду. Весь процесс стирки ограничивался кипячением, а после, вещи выжимались, развешивались здесь же, и это только добавляло грязи в доме, .

К вечеру дождь остановился, а над горами повисла легкая туманная дымка – лес испарял воду, поднимая в воздух новую порцию влаги. Татьяна с Костей пошли к реке, чтобы помыться – так они сказали новым друзьям, хотя, правильно было назвать их хозяевами.

– Надо уходить отсюда, Тань, не нравится мне здесь, понимаешь? Совсем не нравится. Ночью убежим, – уверенно сказал Костя.

– До города шесть суток – не меньше, Кость. У нас ни одежды нормальной, ни еды, и ты не слышал, как ночами в горах воют волки. Не думаю, что они откажутся от таких мясистых кусков, как мы, – ответила Таня, и вошла в воду по колено, подняв подол – грязь на ногах растворилась, и стало приятно двигать пальцами - налипшая глина страшно сушила кожу.

– Вода холодная очень, я бы не стал лезть в речку, – посмотрев на нее, заметил Костя.

– Да, а я бы на твоем месте поберегла кроссовки, потому что ни одной стиральной машинки и торгового центра я не заметила, – ответила она, посмотрев на его обувь – она была вся сплошь залеплена глиной. – Как только закончатся дожди, и у нас будет хоть какое-то понимание – в какую сторону двигаться, мы пойдем, но сухая и чистая обувь в дороге – девяносто процентов успеха.

– Я не могу без обуви ходить – если порежу ногу стеклом, можно занести массу заразы, – брезгливо прошипел Костя.

– Да уж, здесь просто масса стекла. Костя, ау, осмотрись, у них на окнах промасленная бумага в несколько слоев, и они не убирают прошлогодние слои, засиженные мухами, а просто приклеивают новый слой. 

– Как это? – удивленно спросил Костя.

– Так это. Стекло здесь, если есть, то доступно только королям, и то, не местным. Шотландия в это время – сумасшедшее место, раздираемое местной знатью и английским королем. Знать бы какой год сейчас, было бы проще. Помнишь тот замок в Глазго?

– Нет, не помню, достоинства культуры других стран меня мало интересуют, знаешь ли… Особенно сейчас.

– Ясно. Вопросов больше не имею, но кроссовки прошу постирать и высушить, иначе, бегать от реальных волков будет сложнее, чем вынимать из пятки несуществующее стекло, – ответила Таня, вышла из воды, и направилась к дому, выбирая клочки травы, чтобы дойти с чистыми ногами. Возле дома Дуги и Костя тоже сделали дорожки из соломы, и стало относительно терпимо, хоть и затратно, как заметила Иона.

Ужинали молча, Тане хоть и хотелось побольше узнать, но говорить она решила больше с Давиной – та не щурит глаза после каждого вопроса, как это делают мать и сын, стараясь найти в незнакомке второе дно.

Глава 9

– Твои волосы, – как-то очень уж осторожно отметила Давина… – Они белые. Я никогда не видела таких волос, –  она часто рассматривала голову гостьи, но не решалась спросить.

– Да, они белые, но это не мой цвет… – начала было Таня, думая, как объяснить окрашивание.

– Такие волосы были у фей, о которых бабушка рассказывала нам с сестрами. Они приходили и спасали послушных девочек. Когда я только увидела тебя, думала, что ты фея, и пришла помогать, но ты ничего не умеешь, – очень по-доброму продолжила Давина.

– Нет, я не фея, я такая же девушка, как и ты, но я стараюсь помочь чем могу, Давина. Я никогда не делала того, что делаете вы, но я видела ваш огород, и увидела, что там много работы. Можно завтра я буду пропалывать грядки, вместо того, чтобы мешаться у вас под ногами?

– Наверно, Иона будет рада этому – она очень не любит копаться в земле. Скоро у нас будет много работы - пригонят овец, и начнется сезон стрижки. А потом они начнут приносить потомство, и нам придется ночевать в сарае. Стадо, слава Богу, нынче большое, и у нас весной будет много шерсти на продажу.

– Ну и отлично, тогда, я встану пораньше, и примусь за работу, – Тане нужно было побыть одной, и присмотреться к округе. Нужно выбрать место, где можно спрятать нож и соль, которые пригодятся в дороге. Нужно кресало, которым они разводят огонь. Лишь бы еще один день дал им Бог, и не допустил, чтобы вернулся Грегор – нужно приготовиться.

Мужчины уходили сразу после завтрака, они топором рубили небольшие деревца до обеда, потом приходили за быком, и возвращались уже с привязанными за животным жердями. Возвращались они прямо перед закатом, наспех мылись в реке, переодевались и жадно ужинали.

Костя смотрел на Таню так, словно это она организовала их уикенд в этом странном месте. Таня делала вид, что не понимает его, старалась на время отстраниться от разбора «полетов». Она молча ждала когда к нему вернется тот стержень, который так нравился ей - его умение все организовать, объяснить ей почему нужно поступить так, а не иначе.

После ужина она позвала его в сторону огорода, объяснив всем, что хочет показать фронт завтрашних работ. Дуги объявил, что завтра можно начинать связывать ограду, и, если Костя будет нужен, ей можно его отвлекать.

– Ты спишь у Дуги и Давины, и часто бываешь в доме один. Ты должен забрать кресало – ту штуку возле очага, которой они разжигают огонь. Я завтра днем унесу в огород нож. Завтра ночью мы должны уйти от них. Как можно дальше, понимаешь? Я буду звать тебя, чтобы помочь, и ты в это время принесешь свои вещи, кресало, и хотя-бы один плед, незаметно. И спрячешь в той траве, – Таня говорила тихо, Костя слушал.

– Ты шутишь? Мы выживем в лесу одни?

– Недавно ты планировал бежать прямо в ночь.

– Ну, сейчас нам просто нужно подождать помощи… – начал было Костя.

– Ты видел только Дуги, но на пастбище, где они нас нашли, сейчас его отец, и когда тебя без сознания грузили в телегу, они шептались о том, что нас нужно держать чуть ли не на привязи. Пока они должны считать, что нам все нравится, и мы чувствуем себя в безопасности здесь – это усыпит их бдительность, – Татьяна пыталась спокойно донести до Кости правду.

– И куда мы пойдем?

– Куда-нибудь, нужно просто уйти, пока не холодно. Нужно добраться до города, и потом, когда поймем где находимся, примем решение, – ответила Таня и взяла его за руку. – Идем, нужно спать, и я советую тебе сегодня хорошенько отдохнуть, а завтра поесть досыта.

Сон как на зло не шел, и Таня перебирала в голове все, что помнила из рассказа экскурсовода. Ничего полезного не приходило на ум, и теперь, трехчасовая экскурсия казавшаяся насыщенной датами и именами, казалась совершенно бесполезной. Заснула она только под утро, но смогла отнести в кусты нож и плед, что обязательно понадобятся в их побеге, где дорога будет полна неожиданностей.

Рано утром Таня не услышала, как Давина кормила ягнят, и только окрик Ионы поднял ее с пола. Голова была тяжелой. В этот день им предстояло не только подготовиться, но и поработать в огороде. Таня, отказавшись от завтрака, нашла Давину, которая с Дуги и Костей переносила к ограде привезенные вчера жерди.

– Я помогу вам, Давине нельзя одной носить тяжелое, – сказала Таня, подхватив жердь чуть ниже Давины. Они волочили ее по земле, бросали, шли за новой.

– Давина, а солдаты не трогают вас? Не приходят сюда? – решилась на вопрос Таня, когда они были на максимальном расстоянии от Дуги.

– Здесь им нечего взять, да и налог мы платим – Грегор и Дуги отвозят в Глазго баранов или шерсть, продают там, и передают людям из нашего клана. Они сами никогда не встречаются с англичанами.

– В какой стороне Глазго? Они могут с той стороны появиться неожиданно? И что тогда делать? Ведь вы здесь одни, – продолжала Таня.

– Оттуда, там Глазго, – сказала Давина, а потом посмотрела в противоположную сторону. – И оттуда, там Англия, – продолжила Давина.

Таня теперь понимала в какой части Шотландии они находятся. И идти можно было только углубляясь в Шотландию. В сторону Англии идти было нельзя. Тропа, что явно просматривалась вдоль реки вела именно туда, куда нужно, но им нельзя идти по ней, и придется сходить с пути.

– Много без обеда не наработаешь, – когда сил уже практически не осталось, сказала Давина. – Идем, приготовим вместе обед.

Таня посмотрела на Костю, который ходил за Дуги на автомате – на лице не было ни единой эмоции. За него она переживала сильнее всего – казалось, что он понемногу теряет рассудок, но она считала его сильным и привычно отмахивалась от того, что видела перед собой.

После быстрого обеда, который Иона не потрудилась приготовить, девушки вернулись к работе, но в этот раз Таня утащила Давину в огород.

– Твои родители далеко? – спросила Таня девушку, которая на глазах грустнела от этого вопроса.

– Нет, всего несколько часов дороги. Моя мама умерла в родах, сейчас остались отец и три сестры. Мне еще повезло уйти в семью, где так много овец, некоторым просто нечем платить налоги, и приходится отдавать последнее.

Глава 10

Тишину позади них разорвал крик. Он был похож на крик раненого животного, на предсмертный рев. Они вздрогнули и присели, Таня прижалась к Косте, посмотрела на него – в свете луны черты его было практически неузнаваемым. За эти дни лицо осунулось, под глазами пролегли глубокие круги, скулы заострились из-за сжатых зубов, растрепанные волосы делали его похожим на беженца, который неделю ночевал в канавах.

– Что это, Кость? – все еще шепотом спросила Таня.

– Это в доме, наверное, это Давина. Она с вечера не спит, наверное, это роды, – спокойно ответил Костя.

– То есть, когда ты уходил, она не спала? А Дуги? – Таня вырвала руку из его хватки, когда он потянул ее дальше, и встала как вкопанная.

– Она с вечера лежала и стонала, когда я выходил, она уже кусала подушку. Дуги храпел.

– Когда на начала стонать?

– Как только мы пришли. Она повесила занавеску между нами, как обычно, потом Дуги сказал, что она не дает ему спать, и велел лечь на лавку. Я освободил ее и ушел в угол, где солома сухая, я сделал вид, что сплю, но даже если бы я хотел, не смог бы.

– У нее схватки?

–  Откуда я знаю, Тань, что это, но она все эти часы просто ныла, потом Дуги заорал, что она мешает спать, а звать мать еще рано, и она лежала, кусая подушку.

– То есть, эти боли не прекращались ни на минуту? Она не выдыхала спокойно, и какое-то время не лежала тихо?

–  Нет, она все время стонала, и когда вставала с лавки, не могла разогнуться, и ложилась обратно.

– И ты не позвал меня, и вы просто лежали там и слушали как девушка страдает? –  Таня просто села на землю, прижала ладони к лицу и начала качаться – сейчас ей нужно было сделать выбор, который, возможно, будет стоить ей жизни.

–  Что с тобой? Вставай, мы должны уйти как можно быстрее, и им сейчас точно будет не до нас, –  Костя схватил ее под мышки, поднял, встряхнул и поставил на ноги. –  Идем, ты же понимаешь, что мы должны бежать?

От дома снова повторился этот яростный крик, и они увидели, как за домом заметались пара огоньков – огоньки обегали дом, забегали за сарай, сделали несколько шагов к реке, но не решившись двигаться дальше, двинулись обратно. Крик повторился, и было слышно, как сорвался голос. Наступила щемящая, давящая на уши тишина.

Таня хотела прижаться к Косте и ничего не слышать, сердце бухало как колокол, и казалось, его эхо отдается в горах тысячами отзвуков.

–  Костя, спрячь все за рекой, и приходи обратно. Мы скажем, что мы ходили к реке купаться, – она отстранилась от него и побрела было, ускоряя шаг, но он бросил свой мешок, и в два шага нагнал ее, схватил за плечо и сжал руку, дернув к себе:

– Не выдумывай, Тань, даже не думай этого сделать. Ни шага назад, поняла? У нас вряд ли будет шанс, и ты сама сказала, что с Грегором мне не справиться, – шепотом кричал Костя прямо в ее лицо, потом прижал к себе, и попытался как ребенка, укачать, убаюкать, привести в чувство, вернуть ей ту рассудительность, которая помогла спланировать и терпеливо выждать время для побега.

– Я не смогу уйти, Кость, ей там плохо, понимаешь? Ей страшно и больно сейчас, и никто из этих — она мотнула головой в сторону дома — ей не поможет. Я не могу уйти. Просто не могу. – спокойно и четко ответила Таня, давая ему понять, что он не сможет ее переубедить.

– Ты странная, но ты же не дура, правда? От этого зависит наша жизнь, дуреха, солнышко ты мое, милая моя, послушай меня, ведь ты знаешь, что я плохого не скажу, и я прав, ведь знаешь это, правда? - торопливо шептал Костя, прижимая ее к себе, быстро и резко, сухими губами целуя ее лоб, глаза, повторяя и повторяя ее имя

– Я уже решила, ты можешь идти без меня, если хочешь, но я уйду от нее только тогда, когда сделаю все, что смогу.

– Ты набитая дура, ты сумасшедшая, ты считаешь себя Богом? Если не будет тебя, мир не перестанет существовать, понимаешь, будут так же умирать люди, будут войны и болезни, ты не идеал, который не перебить ничем, и важность этих самых принципов – в одном месте дыра, – уже кричал Костя и тряс ее за плечи, но это только придавало больше сил девушки, больше уверенности в том, что она права.

– Уходи, Костя, уходи, я помогу ей, и догоню тебя, двигайся вниз по реке, иди туда, в сторону центра Шотландии, говори, что в Глазго, и ни слова о том, что ты из другого места, из другого времени, понял? Иначе тебя сожгут на огромном костре, и никто тебя не спасет, она тряхнула плечом, и его руки легко упали с него.

Сначала она шла, боясь, что он догонит, и силой утащит ее далеко отсюда, потом побежала, но какая-то ее часть надеялась, что прямо сейчас она почувствует его руки, сжимающие ее, волокущие ее обратно. Но было тихо, только со стороны дома приближались надсадные хрипы, от которых на затылке шевелились волосы.

В доме Дуги тускло горела одна чадящая лампа. Он сидел у порога молча. Иона накинулась на Таню с вопросами, но та просто оттолкнула ее от себя, быстро вошла в дом, и уверенно сказала мужчине:

– Принеси еще одну лампу, затопите очаг, поставь воду, только быстро.

Он посмотрел на нее с таким удивлением, словно видел впервые.

– Быстро, – повторила Таня, и за руку затащила в дом Иону. Мальчишки жались к ней, но их Таня отправила за дровами.

– Милая, как давно нет схваток? – спросила она Давину, встав перед ней на колени. Девушка дышала надсадно, словно легкие были полны воды. В голове у Тани проносился весь курс по акушерскому делу, но то, что она видела, ее не радовало совсем.

– Началось еще днем, но не сильно. А вечером стало уже больно, – с трудом собравшись, просипела Давина. Она подняла было руку, но тут же уронила ее не в силах держать.

Таня сняла с нее платье, расстелила на полу одеяло, под которым на настиле до этого спали Дуги и Давина. Первое обследование ничего не дало – нужно было больше опыта. Давина тихо постанывала, и это указывало на то, что сил у нее почти не осталось. Понимание, что ребенок неправильно лежит, и поэтому она мучилась безрезультатно все это время, пришло в тот момент, когда она посмотрела на ее живот.

Глава 11

Таня вышла на улицу, отошла от дома и села прямо на сырую от росы траву. Потом посмотрела в сторону реки, куда они уходили вместе с Костей ночью – их следов уже не было – трава под тяжестью влаги легла вся, но ей казалось, что она видит размазанную, как в кино картинку — она и Костя бегут, держась за руки, счастливо смеясь, довольные и вполне счастливые.

Таня откинулась навзничь, раскинула руки, и лежала так, слушая, как Иона ласково баюкает малыша, ругает Дуги за нерасторопность, как она, не ласково, как всегда, отправляет мальчишек напоить овец. Казалось, что этого просто не может быть, и это сон, и Таня проспала их с Костей побег. Ей приятнее было думать, что это она виновата в его уходе, это она подвела его, вернувшись назад, что он не мог бросить ее сам.

– Ветер проносится над горами, птицы поют весь день, у нас родился свободный и прекрасный малыш, и он станет гордостью всей нашей семьи, всего нашего клана, – пела Иона. Она сама перерезала пуповину, завязала на животе малыша пупок, сама проследила за тем, чтобы Давина исторгла из себя послед. Она обтерла и запеленала малыша, приложила его к груди матери, которая плакала, когда Таня выходила на улицу, не сказав ни слова.

«Это первый ребенок, который родился благодаря тебе, Таня, этот мальчик, возможно, важнее всего, что будет в твоей жизни, поэтому, не стоит думать сейчас о том, как много ты потеряла. На самом деле, возможно, ты очень много нашла» - сказала себе Татьяна, встала, мокрыми от росы руками протерла лицо, и отправилась к дому, к тому дому, от которого сегодня она отогнала смерть.

Таня спала до вечера, изредка просыпаясь, прислушиваясь к голосам, шумам, стараясь услышать спросонья ребенка – ей иногда казалось, что все произошедшее вчера ей просто приснилось. Бормотание Давины, редкий, но настойчивый крик младенца ее успокаивали, и она снова погружалась в забытье.

Она проснулась от того, что в животе урчало – есть хотелось страшно. В доме Давины и Дуги никого не было. «Сейчас нужно что-то сказать им, придумать причину, по которой ушел Костя» - думала Таня. Но если раньше, еще в своей настоящей жизни, она очень боялась оправданий, и делала все правильно – комар носа не подточит, то сейчас ей было плевать что они скажут. Важно было только одно – мама и малыш живы.

Мальчишки перегоняли овец из уличного загона в сарай, и когда она прошла мимо, притихли, опустили прутики, и смотрели на нее как-то совсем иначе – без привычного уже хозяйского снобизма.

В доме топился очаг, Иона сидела возле огня, на руках у нее был сверток, который она качала, как самое дорогое. Давина и Дуги сидели за столом, она жадно ела привычную кашу, ее муж смотрел на нее – это тоже был совершенно иной взгляд, не как раньше – как на пустое место, а взгляд человека, что обрел мудрость из-за какого-то очень серьезного испытания.

– Я сама возьму кашу, Иона, не беспокойся, – сказала Таня, заметив, как женщина начала озираться, придумывая куда уложить малыша. – Как ты себя чувствуешь? – обратилась она к Давине, у которой под глазами пролегли тяжелые темные круги – лицо осунулось, губы были покусаны.

– Мне кажется, я никогда не наемся, – с улыбкой ответила она, но было заметно, что все движения до сих пор даются ей тяжело.

– Я не знаю где Костя, я искала его, но не нашла, потом услышала крик Давины, – решив не ждать вопросов, накладывая из котелка кашу в деревянную миску, сказала Таня и села рядом с Давиной. Дуги сидел напротив, и смотрел теперь на них поочередно.

– Утром придет Грегор, и мы найдем, как отблагодарить тебя, – опустив глаза ответила Иона. Таня посмотрела на нее – это была совсем другая Иона, будто за время, пока она спала, тело этой женщины занял кто-то другой. Таня подумала, что скорее всего, скоро они отойдут от пережитого, и жизнь завертится как прежде.

– Давине нельзя сейчас работать в огороде и носить воду. Я могу помочь, но мне нужно уйти в скором времени, – смотря в миску уверенно сказала Таня, и принялась жадно есть. Ей было удивительно то, что происходило с ней сейчас – внутри не было ни страха, ни горя, которое так коробило ее вчера.

Если бы Костя бросил ее в Москве, она просто бы сменила квартиру, сильно переживала, плакала вечерами, и, наверно, ушла бы с головой в работу. Но здесь все было совсем иначе – нужен был смысл жизни посерьезнее Кости. Так выходит на первый план вопрос выживания, когда перед тобой стоит человек с ружьем – уж точно не до любви, которая оказалась лишь фантиком.

Таня поела, и ждала Давину – нужно было осмотреть ее. Сейчас она совсем иначе смотрела на их жилище – с точки зрения банальной гигиены. Раньше ее все здесь пугало и она отторгала мысли о таком образе жизни. Сейчас дело касалось малыша и мамы, которой так же, важна чистота.

– Устроим завтра уборку и стирку в доме Дуги. И нужна кроватка для малыша. Вы уже дали ему имя? – посмотрев на Дуги, спросила Таня.

– Дуглас, – на выдохе ответил Дуги. До этого момента он не произвел ни звука.

– А твое полное имя разве не Дуглас, я думала, что Дуги, это короткое имя от Дугласа.

– Нет, это мое полное имя, – он не смотрел на Таню – его взгляд не отрывался от жены, которая отставила уже миску, прислушиваясь к себе, видимо, обдумывая – стоит ли есть еще.

– Дуги, добавь в чай молока, и принеси Давине, так у нее будет больше молочка для твоего сына, – сказала Иона, что слушала нас.

– Надеюсь, следующей у нас будет дочка, потому что женских рук нам точно не хватает, – с улыбкой вдруг сказала Давина. Таня внимательно посмотрела на нее, и поняла, что та не шутит, и недавно чуть не умерев, она думает о жизни, о будущем, о том, что девочка в большой семье – женская помощница.

Таню подташнивало от этих мыслей, и есть расхотелось. Она с трудом доскоблила миску, потому что здесь не принято было оставлять еду на тарелке, встала и вышла на улицу. За ней вышел один из мальчиков с кружкой горячего чая. Таня сделала глоток, и почувствовала в нем мед. Организм моментально отреагировал на сахар – хотелось пить еще, услышать, как усталость и дрема сменяются бодростью. Хоть ненадолго, но очень хотелось.

Глава 12

– Сегодня много работы, Таня.  Грегор вернулся ночью. Сейчас он приведет стадо, – словно не замечая толпу мужчин на берегу, сказала Иона. Радовало, что в ее голосе не стало надменности, желания уколоть.

– А кто эти люди, почему они здесь? – спросила Таня, не отрывая взгляда от реки. Было видно, что это люди не одного клана – тартан у всех был разный.

– Они ждут Грегора, – она опустила глаза и Тане показалось, что она скрывает что-то.

– Прости за вопрос, но зачем?

– Грегор и Дуги, скорее всего, уйду с ними. Это герои, которые борются за честь Шотландии, – на этот раз в ее голосе была гордость, и не смотря на страх, что она больше никогда не увидит сына и мужа, женщина высоко поднимала голову, говоря эти пафосные слова.

– За честь? – переспросила Таня.

– Да, и за свободу. Англичане слишком много на себя берут. После смерти Александра не осталось наследников… – она вдруг резко осеклась и посмотрела на меня внимательно. – Ты этого не знаешь?

– Нет, я далека от этого, – сейчас Таня понимала, что находится на волоске, чтобы не стать предметом внимательного рассмотрения со стороны этой семьи, а возможно, и повстанцев, что явно дружны с Грегором. – Мы жили за морем, это очень далеко. Я не знаю, что происходит в Шотландии.

Иона поставила ведро, из которого вывалила на доски, что служили столешницей, тесто, разделила его на части, и принялась накатывать кругляши в муке. Потом она разгребла угли, и положила на каменное дно печи три таких буханки – так раньше пекли хлеб в Таниной деревне, на поду.

Давина вышла с ребенком в одной руке, а в другой у нее была куча тряпья – задуманная вчера стирка была не забыта – над огнем стояли два больших котла.

От реки шел Дуги, и его лицо светилось такой радостью, словно сын его родился только что, а не вчера. Он напевал себе что-то под нос, и подойдя к Давине, забрал у нее малыша. Давина замочила ткани, что служили простынями и полотенцами, платья и рваные рубахи Дуги в одном котле. Таня смотрела на все это, словно видела их жизнь впервые.

– Иона, зачем они здесь остановились? – чтобы не стоять без дела, Таня налила воды в ведро, где было тесто, и принялась его отмывать.

– Они идут в сторону Глазго, и те, кто ушел вперед на разведку, еще не вернулись. Как только они проверят дорогу, они двинутся в путь.

– И ваши мужчины уйдут с ними, чтобы стать армией против англичан?

– Да, они уже уходили к ним, и вернулись живыми. Уильям хороший воин.

– Уильям?

– Да, Уильям, он собрал под своим крылом несколько кланов, даже тех, что прежде враждовали, – снова не без гордости ответила Иона.

Дуги принес из сарая сыр, который, как оказалось, делал на пастбище Грегор и мальчишка, работающий на них. Иона разрезала горячие буханки, укладывала внутрь толстые ломти козьего сыра, и возвращала на несколько минут обратно в печь. Дуги дождался, когда все пять буханок будут готовы, уложил их в чистую тряпку, завязал узлом, и пошел к берегу.

Таня понимала, что эта семья с удовольствием кормит всем самым лучшим этих незнакомых, в общем-то мужчин. Все время, пока Таня жила здесь, эти продукты ни разу не появлялись на столе, и были под строжайшим запретом. Скорее всего, это хранилось на менее сытые времена – зиму и весну.

Таня с Ионой снова пекли хлеб, и в сегодняшний обед на столе был сыр – такого Таня даже не пробовала прежде – ароматный, с нежным сливочным вкусом, он становился мягким и особенно вкусным на горячем хлебе. Таня сходила в огород и нарвала травок, которые показались ей ароматными при прополке. Добавила к сыру, и только после этого поставила свой кусок в печь. Иона и Давина оценили аромат, что добавили хлебу травы.

После обеда Иона снова занялась печью, и только потом Таня поняла, что женщина готовит еду в дорогу. Для мужа и сына. Лицо женщины было печально.

– Я хочу помочь тебе, Иона,  сказала Таня. – можно я возьму прокисшее молоко, яйца и муку? Я сделаю оладьи – это быстро и вкусно, да и в дороге они сохранятся долго, и останутся вкусными, даже если высохнут.

– Готовь, девочка, сейчас каждая рука в помощь, и чем больше мы приготовим, тем проще будет этим мужчинам.

Таня занималась оладьями – принесла из дома две сковороды, что больше походили на ковши, смазывала дно овечьим жиром, которого в холодном хранилище под землей было предостаточно. Иона рассказала, что они его топят, солят, и убирают в яму под сараем.

К слову, яма была хорошо оборудована, и там можно было скрыться всей семьей, если снаружи, после того, как семья спустится вниз, кто-то припорошит пол соломой. Только, если искать будут шотландцы, место схрона найдут сразу.

–  Английские солдаты тоже узнали теперь эту хитрость, но Грегор так хорошо укрепил пол, что им придется постараться, хмыкнула рассказывая Иона. Таня впитывала все эти знания как губка, и она понимала, что в любой момент эти знания могут спасти им жизнь.

– А если дом подожгут? – остановившись с раскладкой теста на сковороды, спросила Таня.

– Дом из камня, и сгорит только крыша. Если она обвалится и будет гореть на полу, все, кто в яме просто задохнутся, – спокойно, словно говоря о чем-то житейском и обычном, ответила Иона.

– Значит, так себе, это ваше укрытие, – себе под нос сказала Таня и вернулась к оладьям. Потом они запекали барашка, варили большой котел супа с мясом и овощами.

– Мы можем добавить туда лапшу, Иона – так будет сытнее, – предложила Таня, когда Иона с Дуги сняли котел с жидким варевом на землю.

– Что это? – заинтересованно спросила Иона.

Таня Разбила пару яиц, посолила, долила воды, и замесила тугое тесто, которое быстро раскатала и нарезала на не длинную лапшу. Из большого котла отлила немного бульона с овощами – мясо трогать не стала – оно явно полагалось тем людям на берегу, которых считают героями. Поставила котелок на огонь, заварила горсть самодельной лапши, зная, что это будет вкусно – бульон был достаточно жирным.

Глава 13

Таня осторожно шла в сторону всадников. Костю уже стащили на землю. Когда она увидела, что он двигается, остановилась и глубоко вздохнула. Хотелось бежать, быстрее прижаться к нему, почувствовать его запах, что раньше успокаивал ее.

– Какого черта ты делаешь, хочешь «спалиться» в первую же неделю? – прошептала Таня – ей всегда помогал этот прием – говорить с собой, как с человеком, который искренне попросил совета.

Она присмотрелась – Костю усадили на земле, и все сейчас были заняты исключительно им, но люди все плотнее окружали его кольцом спин. Она решила, что нужно подойти поближе – все равно все взгляды сейчас прикованы туда. Решила вести себя как любопытная женщина, и не более.

– Ты знаешь его? – как гром раздалось позади нее. Голос был спокойным и приятным. Она резко остановилась, закрыла глаза, набрала полные легкие воздуха, и обернулась:

– Нет, мне просто любопытно, – выпалила она, и осеклась – перед ней стоял тот самый мужчина, что хотел подойти к ней от палатки, но сейчас его волосы были распущены – с них все еще капала вода – пока все разбирались с Костей, он помылся в реке.  Чуть выше Тани, подтянут, черты лица, не сказать, что идеальны, но обветренное и сильно загорелое лицо вместе с твердым и очерченным подбородком добавляли мужественности всему образу. Карие глаза не давали ему выглядеть злым, не смотря на губы, сложенные в ухмылке. В глазах его было очень много жизни и света, а еще любопытство, нет, даже скорее искренний интерес. И, не смотря на морщины, что собирались в уголках, Таня не могла охарактеризовать его взгляд иначе, как полный жизни. Она отметила несколько небольших шрамов на лице и груди в глубоком вырезе рубашки.  Явно нелюбопытный, как остальные – думала она, и старалась сделать независимое лицо.

– На ногах у вас одинаковые… – он подбирал слово, чтобы назвать кроссовки, а Таня аккуратно приседала, чтобы прикрыть ноги. Он заметил это и улыбаясь продолжил: – ты торопилась и поддерживала подол. Ты торопилась к нему.

– Вам показалось, мне просто интересно, – попыталась еще раз обмануть Таня, но тот подошел ближе и взяв ее за локоть, крикнул в сторону: – где Грегор? У меня к нему есть вопросы.

Таня чуть не упала, поняв, что ноги ее не держат – мужчина поддержал ее и немного прижал к себе. Стало еще страшнее. Она знала, что вот такие уравновешенные типы с улыбкой вырывают ногти и зубы. Что им надо от Кости и что тот им сказал – остается только догадываться.

Грегор шел к ним от дома, и Таня поняла, что это конец – сейчас они принесут шлемы, и расскажут, как их нашли, и дорога им только на костер. Она как студентка на экзамене, вспоминала хоть что-то об инквизиции в Шотландии, в Англии, но мозг только и делал, что подкидывал ужасные картинки процесса охоты на ведьм. Косынка предательски сползла с головы, обнажая неестественные для этого места волосы.

– Блин, – прошептала Таня и почувствовала, что мужчина крепче прижал ее к себе и внимательно посмотрел на нее. Его улыбка сейчас напоминала оскал дикого животного – сильного, уверенного в своих силах. Она знала эту улыбку – Костя улыбался так, когда покорял свою очередную высоту.

За Грегором бежала Иона, и на ходу говорила ему что-то, хватала за руку, силясь остановить. Таня не понимала, что происходит, но стоять вот так, бездействуя, она больше не могла.

– Что вам от меня нужно? Я вас накормила, а сейчас должна идти в дом – меня ждут, благодаря вам, там теперь столько дел…

– Не переживай, скоро отправишься домой. Нам не нужны женщины в походе – это слишком тяжело для них, – ответил мужчина, указывая на толпу мужчин, и, наконец, отпустил Таню. – Да и для нас тоже.

  Она отстранилась сильнее и повернулась к идущим Грегору и Ионе.

– Я рад видеть тебя, Уильям, – широко раскинув руки и улыбаясь, кричал Грегор. Таким счастливым Таня его не видела на поле, где он нашел их, и была уверена – Иона тоже не видела его таким воодушевленным дома. О чем же она его просила так настойчиво, почему она продолжает ловить его, останавливает? – думала Таня, и когда Грегор посмотрел на нее, она поняла в чем дело – в его глазах была ненависть, желание уничтожить, и оно касалось сейчас только ее.

– Грегор, твоя семья как всегда, гостеприимна, но я не думал забирать вас в сезон стрижки…

– Даже не думай об этом, Уильям, женщины справятся, мальчишек – стригалей немного, но пару мы точно дождемся. Да и к чему нам шерсть, если англичане ходят по нашей земле как дома! – прервал его Грегор, и Таня ухмыльнулась такому отношению к женщинам – работа здесь была только тяжелая.

– У тебя ведь нет дочери, Грегор, кто эта девушка? – указал Уильям на Таню, потом посмотрел в сторону Кости, который сидел сейчас на земле, прижавшись спиной к дереву. Его голова была опущена. – И этот человек… Она, похоже, знает его.

– Мы нашли их в горах, забрали домой, накормили и выходили, на них была странная одежда, но говорила она на нашем языке, и говорила так, словно родилась здесь. Только вот, смотрит на все, будто видит впервые, Уильям. А этот… Он убежал. Похоже, ни оба пытались сбежать, но в ту ночь жена Дуги начала рожать, и эта вернулась…

– Если бы не эта, сейчас были бы похороны и Давины, и твоего внука, Грегор. Она хорошая повитуха, – набравшись смелости вставила Иона и подошла ближе к Тане, давая понять, что не готова дать ее в обиду.

– Уйди, Иона, если эти двое – люди англичан, все наше дело пойдет козе под хвост, и виноваты в смерти шотландцев будем мы с тобой, – отрезал Грегор, и грубо схватив руку Ионы, перетянул ее к себе. Иона побоялась противиться, и Таня снова осталась стоять одна – она чувствовала себя скотиной, которую рассматривают с целью понять ее нужность.

– Кто вы? – спросил у нее Уильям, – он собрал волосы сзади в хвост, перевязал лоскутом ткани, и теперь выглядел серьезнее, неприступней. Улыбка больше не блуждала на его лице, и артачиться сейчас смысла не было.

– Я хочу посмотреть что с ним, – ответила Таня и указала на Костю. – Давайте поговорим там, прошу вас.

Глава 14

– Естественно, крепкого алкоголя еще нет, и обработать рану нам просто нечем, поэтому, Костя, я предлагаю тебе больше не попадать в подобные переделки. Они сейчас пьют какую-то муть, которая пахнет брагой. Антибиотиков и обезболивающих тоже нет, – Таня перевязывала руку прокипяченным в воде куском от его рубахи.

Иона принесла мазь, в основе которой был овечий жир и мелко перетертые травы, отчего мазь имела грязно-болотный оттенок и пахла так же ужасно, как и выглядела, но Костя не дал привязать его к ране.

– Если к вечеру краснота не пройдет, руку можно сразу отрубить, – сухо сказала Иона. – Такая краснота ничего хорошего не сулит.

Костя поднял на нее глаза, потом перевел взгляд на Таню, но она пожала плечами, внимательно слушая Иону.

– Что там за травы? – спросила Таня, взяв глиняную плошку с хорошо притертой крышкой и снова открыла ее, понюхала.

– Я не знаю. Грегори принес от пастуха, сам вылечил этой мазью ногу, и сейчас бережет ее, так что, пока н не увидел, лучше возьми немного, – ответила она и осмотрелась.

– Костя, у нас нет других вариантов. Лучше попробовать мазь, – неуверенно сказала Таня и попыталась развязать повязку.

– Нет, я не доверяю этой вонючей штуке, – отстранился он от Таня и ладонью накрыл повязку, но тут же ойкнув, убрал руку.

Иона быстро завернула мазь в полотенце, и опустила глаза. Таня посмотрела за спину – к ним направлялся Грегори.

– Мы выходим рано утром, вы идете с нами. Пока не выяснится кто вы, мы не может отпустить вас, – все тек же грубо сказал мужчина и мотнул головой в сторону, давая понять жене, что она должна пойти с ним.

– Какого черта, Тань? Мы ничего им не должны! – шепотом прорычал Костя.

– Костя, если ты все еще думаешь, что это занимательная игра, у меня для тебя плохая новость – это правда. И никого здесь не волнует то, чего хотим мы с тобой, – Таня присела рядом с ним и старалась не сорваться на крик. – Я не думала, что ты и правда уйдешь, я надеялась, что ты посидишь возле реки, и вернешься за мной, что-то сделаешь, или просто останешься со мной. Сейчас я и не знаю, стоит ли доверять тебе.

– Таня, мы решили уйти, но ты как всегда, оказалась слабым звеном – о себе думаешь в последнюю очередь. Если ты сама не хочешь позаботиться о себе, то никто больше тебе не поможет. Или тебе все здесь нравится, и поэтому ты захотела остаться. И в этом случае, ты сама сделала выбор, – прошипел Костя и отвернувшись зло прошипел: – Так что не сваливай всю вину на меня!

Таню словно окатили ледяной водой – она была виновата в любом случае! Она смотрела на мужчину, которому доверяла, которого слушала и слушалась, ближе которого у нее просто не было. В этот момент она поняла, что после смерти мамы она все время была одна, иллюзия защищенности сейчас сползала с ее глаз как пелена, как розовые очки. Ноги дрожали, по спине словно кто-то провел холодной и влажной рукой, голова закружилась.

– Он останется здесь, а ты можешь ночевать в доме Грегора, – раздалось за спиной Тани, но сейчас ей было совершенно безразлично что будет потом. – Ты слышишь меня? – переспросил Уильям.

– Я слышу, только не понимаю – зачем мы нужны вам в дороге? Я рассказала все, что знаю, – ответила Таня и обернулась.

– Ты умеешь обрабатывать раны? Дуги сказал, что его жена разродилась только благодаря тебе. Ты будешь полезна в дороге, – ответил Уильям.

– Я не видела среди ваших мужчин беременных! Я не знаю ни одного лекарства, чтобы лечить раны, и я не думаю, что оставлять меня среди стольких мужчин – хорошая идея. Кто поручится за мою безопасность? – серьезно спросила Таня, но на самом деле ей было безразлично что будет с ней.

– Я лично гарантирую, что тебя не тронут, – внимательно рассматривая Татьяну, ответил Уильям. – Ты сказала, что он твой жених? По-моему, твои родители дали большое приданое, и это – единственная причина, по которой он с тобой, – ухмыльнулся Уильям.

Таня опустила глаза на Костю, который продолжал смотреть в одну точку. Казалось, он сейчас не здесь, и его совершенно не волнует происходящее. Это был не тот человек, которого она знала. Ее Костя был храбрый, решительный, он никогда не пасовал в сложных ситуациях. Или же эти ситуации не были сложными? – подумала вдруг Таня.

– Спасибо и на этом, – ответила Таня Уильяму и направилась в сторону дома. Она хотела оглянуться и посмотреть на Костю, но что-то подсказывало ей, что он сейчас так и сидит, уставившись в сторону реки.

Иона и Давина готовили очередной суп – на уличном очаге бурлил котел, от которого вкусно пахло мясным бульоном. Давина обрадовалась, увидев новую подругу, поторопилась ей навстречу:

– Может быть мы поговорим с ними, и они оставят тебя!

– Не нужно, Давина, это бесполезно, но я хочу поговорить с тобой! – ответила Таня и мотнула головой в сторону сарая.

– Дуги принес с поля две штуки… Ну, я не знаю, как объяснить тебе. Такие шлемы, ну… для головы…

– Да, я видела, только не стала спрашивать, – испуганно ответила Давина.

– Пока его не будет, отнеси их к реке и утопи, иначе, они могут навлечь на вас беду.

– Ох-х, – выдохнула испуганно девушка, прижав обе ладони ко рту. – Из-за них чуть не умер мой сын?

– Нет, нет, что ты! Это обычные вещи, но люди не понимают для чего они, и вы с Ионой не сможете объяснить. И кто-то назовет это игрушками дьявола, а ты понимаешь, чем это грозит вашей семье? – взяв за руку Давину, продолжала Таня.

– Хорошо, хорошо, только не обманывай меня, прошу тебя, расскажи мне – что это?

– Это надевают на голову, когда ездят на лошади. Если ты свалишься, то не разобьешь ее в кровь. Поняла? А еще там есть прозрачная штучка, чтобы ветер и дождь не мочили лицо. Это обычная поделка, как седло или… – Таня осмотрелась, но ничего, с чем бы можно было сравнить шлем, она не увидела.

– Я сделаю как ты сказала. Но все равно… Не хочу, чтобы они забрали тебя – ты спасла меня и моего ребенка, Таня, – обняв новую подругу искренне сказала Давина.

Глава 15

Рука у Кости сильно покраснела, он не позволял трогать повязку. Таня разрывалась между сильной обидой и своей любовью к нему. Костя был единственным, что связывало девушку с реальностью, с прошлой ее жизнью, где аптеки полны антибиотиков, где о безопасности можно было и не думать вовсе, где на ее чистых окнах висят занавески цвета сочного апельсина, и из-за них в кухне всегда есть ощущение солнечного дня.

– Если ты не позволишь мне перевязать твою руку, можешь просто попрощаться с ней. Хорошо, что ты правша, потому что руку придется просто отрезать. Но у меня есть для тебя еще одна плохая новость – анестезиологом, скорее всего, будет вон тот бородатый мужик, что огреет тебя палкой по голове, – достаточно цинично произнесла Таня.

– От этой мази лучше не будет, Тань. Ты нюхала ее? – огрызнулся Костя.

– Когда придет время ее отрубить, ты будешь согласен привязать к ней конский навоз, но будет уже поздно. Больше я уговаривать тебя не стану. Думай сам, – она отстала от него, пропустив несколько человек перед собой.

Привал организовали только вечером, за несколько минут до заката. Лес, что встретился им на пути все считали подарком – здесь можно было поохотиться, чтобы сохранить запасы еды. Таня присела отдельно от мужчин. Целый день они шли по гористой местности, где деревья были большой редкостью. Если бы не кроссовки, на которые она «оторвала от сердца» порядочную сумму, ноги бы устали уже к обеду.

Мужчины быстро развели костры, спустились к ручью за водой. Кто-то собирал подобие легких палаток на случай дождя. Таня вспомнила, что утром будет туман, сырость и холод. Плед, что отдала ей Иона был очень кстати. Кроме него в узле она нашла платье Давины и улыбнулась про себя – как она боялась этих женщин в самом начале, как они остерегались ее, и как один единственный ее поступок поменял их отношение к ней.

Темнота опустилась на лагерь быстро. Таня нашла Костю – он дремал, прижавшись к дереву. Рука, которую он баюкал всю дорогу, покоилась на груди. Повязка чуть сползла. Красноту было видно невооруженным глазом.

– Вот, забери, а то, когда он согласится, ты не станешь подходить ко мне с просьбой. Вы оба какие-то странные, – голос Уильяма, как всегда, она услышала за спиной. Обернулась и увидела ту самую деревянную плошку с мазью, что пыталась навязать ей Иона.

– Спасибо, только вот рана это от вашего же оружия. Зачем было его ранить? Он был безоружным.

– Он сам налетел на моего человека и отнял его меч, за что и получил от другого по руке – кроме силы нужна сноровка, и умение видеть не только перед собой. Он никогда не был в бою, – ухмыльнулся Уильям. – Да что там в бою… Даже в обычной драке. Таких ошибок не допускают даже мальчишки. Если бы он не говорил так хорошо на нашем языке, я подумал бы, что он иностранец.

– Я же сказала, что мы много лет не жили дома. Там не нужно было воевать или драться, – Тане было обидно за Костю, потому что по привычке она считала его сильным и умным, но объяснять этому дикарю, что Костя знает в тысячу раз больше него, было опасно.

– Я подержу его, если ты захочешь. Видеть твое беспокойство больно даже мне, – Уильям сделал шаг вперед, направляясь к спящему Косте. – Иначе, завтра он уже не сможет идти.

– Хорошо, только один ты вряд ли справишься, – ответила Таня и попыталась обогнать его. Она не ожидала, что Уильям окажется возле Кости не один, и только успела ахнуть от того, как быстро двое мужчин повалили Костю на землю, оставив свободной лишь раненую руку. Костя мычал, но не особо сопротивлялся. И тут Таня увидела, что лоб Кости покрыт испариной.

– Костя, прости, прошу тебя, я должна это сделать. Больше у нас нет никаких шансов, и никаких лекарств, только эта мазь, – сказала Таня, и ножом разрезала повязку. Рана гноилась, и хорошо бы если эти травы смогли вытянуть из нее всю грязь.

Костя молча смотрел на нее, иногда устало закрывая глаза – ему было плохо.

Уильям и его человек оставили его, когда она смогла нанести на рану толстый слой мази. Повязку нужно было постирать и прокипятить. Мужчина остался сидеть рядом с ним, а Уильям пошел следом за Таней к костру, где она нашла миску. Положила в нее повязку и залила кипятком из котла. Потом слила воду и залила еще раз свежим кипятком.

С миской она вернулась к Косте, вынула тряпку из воды, немного подождала, чтобы та остыла, и повязала на руку. Достала из его узла плед, и вспомнив, что холодно ему будет от земли, пошла в сторону леса.

Она нарвала лапника, и за три ходки принесла его к Косте. Уложила на землю, постелила на лапник плед, и с трудом перекатила Костю со спины на бок. Сходила за своей котомкой, вынула свой плед, узел подложила Косте под голову, легла рядом с ним, положила раненную руку на себя, и укрыла их вместе своим пледом. Вместе будет теплее – подумала она, словно оправдываясь перед собой, а на самом деле она просто хотела лечь рядом с ним.

Когда лагерь начал ужинать, Таня уже крепко спала – Костя был не просто теплым, он был горячим. Угревшись, и прижавшись к нему спиной, она проспала до утра, и только когда утром Костя прошептал ей в шею: «пить», она быстро встала и поняла, что он дышит с большим трудом.

В тумане не было видно даже метра перед собой. Сырость, казалось, окутала весь мир, словно на землю пшикнули из огромного пульверизатора. Воздух можно было пить.

– Куда ты? – раздалось за спиной, и Таня резко обернулась.

– Мне нужна вода, – ответила она невидимому человеку. Голос, похоже, принадлежал тому самому бородачу, что постоянно следил за Костей.

– Иди сюда, – из тумана к ней протянули руку, и она пошла в ее сторону. Через пять шагов она увидела костер. – Вот котел. Она теплая еще. Есть отвар.

– Налейте в миску, и прошу вас, покажите, как мне вернуться обратно, – прошептала Таня, понимая, что не видит Костю, и не понимает в какую сторону идти.

– Как ребята малые, вот ей Богу, слепые котята, и чего с вами Уильям возится, надо было утопить еще там, в реке у дома Грегора, и спокойно идти дальше, – прохрипел мужчина, но протянул руку и когда она ухватилась за нее, потянул ее как козу на веревке, не разбираясь – успевает ли она за ним.