Нежный Серый

В поезде потерялся мой чемодан. В нем было все. Все, без чего не представляю дальнейшую жизнь возможной. В чемодане я везла в большой город большие надежды, планы и мечты. Все это украли.

– Простите, но поскольку ваши вещи были в купе, персонал не отвечает за их сохранность. Вот если бы вы сдали их в камеру хранения, тогда мы могли бы попытаться отыскать. А так – пишите заявление в полицию. Мы, со своей стороны, сделали все возможное.

Вот и все. Весь ответ взрослых и ответственных людей. Что из возможного они сделали? Сказали пару казенных фраз?

Проблемы мои и только мои. За забывчивость и «воронизм» приходится платить. Спасение утопающих, как говорится…

Так я сидела в малюсеньком и душном купе, из которого, несмотря на замок, у меня сперли вещи. Сидела и покачивалась в такт ходу поезда. Влево, вправо, вперед, назад. Снова влево. Голова пустая, сердце тяжелое, на душе мерзко.

Типичная история, таких тысячи, нет – миллионы! Бедная студентка-первокурсница направляется из провинции в ближайший крупный город на учебу. Банально до ноющих зубов.

Нужно ли упоминать, что, лишившись чемодана, лишилась, соответственно, и прожиточного минимума: документов, денег, телефона, компьютера и зарядки от него, одежды, записной книжки с адресами, карты города, пакетика с булочками, бутылки воды, яблока, домашнего, червивого. «Осенняя полосатка» сорт называется, мой любимый. Да компьютер, между прочим, тоже с яблочком надкусанным на крышке. Дорогущий.

Ждет меня голодная и холодная жизнь, чужой вокзал и неизвестность.

«Напрягай память, малявка, шевели мозгами!» – так сказал бы мне старший брат.

«А телефон что, опять разряжен?» – это с обреченностью в голосе спросил бы папа.

Но он был бы несправедлив ко мне. Телефон заряжен полностью! Но лежит в чемодане.

«Ну, рот откроешь и спросишь! Люди добрые везде есть». Мама, как всегда, оптимистична и с непоколебимой верой в род человеческий.

Мда, моя любимая семья, как мне плохо без вас. Так рвалась уехать жить отдельно, самостоятельно и независимо. Не прошло и суток, как безумно по всем скучаю.

Думаю, все случилось из-за того, что в дорогу мне купили красивый новый чемодан. В клеточку. Скорее всего, на этот счет имеется какая-нибудь примета, наподобие: «Не бери в дорогу новый чемодан, бери старый и обшарпанный. Только тогда доберешься благополучно». Как-то так.

Чемодан выглядел дорого, элегантный, с эмблемой известного дизайнера на клетчатом боку. Вот воры и позарились на него. Если бы мне не было так жалко себя, я бы пожалела их, потому как заглянув в кожаные недра добычи, они сильно расстроются. Может, даже разочаруются в людях. Кроме компа да тощего конвертика с наличными, им поживиться будет нечем.

До конца пути просидела, бездумно таращась в стену купе. Покачивалась туда-сюда и жалела себя. Разве так должна начинаться самостоятельная взрослая жизнь? Нет, не так. Это у меня всегда все только так и никак иначе. Везучая я.

Выйдя на перрон: руки в карманах, без сумок и прочих мешающих и ненужных вещей, – глубоко вдохнула воздух большого города и постаралась внимательно оглядеться. За остаток пути я все-таки придумала, на свой взгляд, неплохую схему действий.

Моя цель – академия, там я и узнаю про общежитие, и позвонить смогу, и кое-какие документы восстановлю. Проехаться до нужного места можно и зайцем.

Пока стояла на месте и, вытянувшись на носках, высматривала нужное мне направление, люди огибали меня разношерстным потоком, задевали и подталкивали. Мда, со спокойным и уютненьким вокзалом в провинции общего мало.

Люди, как на конвейере, двигались быстро и слаженно, малейшее промедление с твоей стороны – и становишься помехой. А их надобно устранять: помехи мешают общему продвижению. Что совершенно не удивительно, мешающим элементом стала я. Не была готова к такому стремительному началу. Вернее, продолжению, которое оказалось под стать началу.

– Чего стоишь, как столб, – пробасил кто-то над ухом, – двигайся с дороги давай!

Не очень вежливо меня толкнули. Пролетев два шага, врезалась в чью-то сиреневую спину.

– Ей! Ты «цензура»! – произнесла спина, разворачиваясь.

Я, как неуклюжий щенок увертывалась, от чужих тел. Вот была бы повыше, растолкала бы всех и нашла нужное мне направление. Увидела бы что-нибудь, кроме возвышающихся вокруг спин.

Сиреневая куртка оказалась спереди синей. Человек оглянулся и на ходу бросил:

– Понаехали!

Конечно, понаехали, это же вокзал!

Мне больно наступили на левую пятку, скорее всего оторвав подошву от стареньких, но любимых мокасин. В это же время под правую коленку ткнули какой-то палкой. Когда я машинально наклонилась потереть саднившее место, заехали локтем в скулу.

Из глаз сами собой потекли слезы, хотя плакать уж и подавно нет ни времени, ни места. Из-за слез перестала вообще что-либо видеть и, конечно, споткнувшись о чью-то ногу, упала на грязную, оплеванную плитку. Разодрала ладони до крови, больно ударилась коленями и измазала гордость в этой самой слюне, покрывающей серый пол. Еще к ней, к гордости то есть, прилипли очистки от семечек и драная жвачка, которая, чувствую, долго не отлипнет. Бедная моя гордость.

Села, уже не заботясь о чистоте одежды, на дорогу и посмотрела на руки. Слезы капали, не переставая. Чтобы не пропадали зря, подставила ладони так, чтобы влага промыла ранки. Больно. Сморщилась и зашипела от жжения.

Лопушистая я, как говорят родные. Ведь понимаю, что все нормально, что жизнь такая и люди не делают мне специально ничего плохого. Они как раз «путевые» и «не лопушистые». И все равно жалко себя, и кажется, что все так несправедливо! Вокруг одни равнодушные и жестокие гады.

Люди продолжали идти вперед, только теперь просто не замечали меня, сидящую под ногами. Если бы я была чемоданом, одиноко стоящим, и то вызвала бы больший интерес. Чемоданы нынче выше ценятся. Вон, и мой собственный сразу кому-то понадобился.

Запрокинула лицо вверх, увидела кусочек серого, пасмурного неба. Вот-вот пойдет дождь или уже снег.

– Пожалуйста, ради веры моей мамы в хороших людей, пусть хоть один такой человек встретится мне сейчас. Один-единственный! – прошептала, глядя в небо.

Ведь мамы всегда правы, а чудеса случаются. Это истина.

Гипнотизируя заплаканными глазами серую неопределенную облачность и сидя уже подмерзающим задом на сером же кафеле, не заметила, в какой момент людской поток иссяк. Из грустных раздумий выдернули бумажки. Они упали прямо в раскрытые пораненные ладони, лежащие на коленях.

Я вздрогнула и посмотрела вслед еще одной удаляющейся, на этот раз драповой черной спине. Потом опустила взгляд на руки, в которых лежали деньги. Две довольно крупные купюры. Из глаз снова полились слезы. Нет, не от привалившего счастья.

Аккуратно расправила деньги и посмотрела вверх на тучи.

– Я не это имела в виду, – произнесла обиженно, обращаясь к небу.

Только взяла себя в руки и стала медленно подниматься, как со спины меня взяли за шкирку и таким неуважительным способом подняли с пола.

– Э-е-ей! – вместо необходимого возмущенного крика вышел испуганный писк.

Подняли, встряхнули, развернули лицом к лицу и взяли в плен внимательных серых глаз. Не как пасмурное небо или заплеванный бетонный пол. Серые глаза – холодные, морозные и колючие, как лед, покрывающий зимой самое глубокое в мире озеро. Непробиваемый лед.

По спине пробежали мурашки, будто холодный ветер продул насквозь. Я стала оседать обратно на пол, не отводя завороженного взгляда от обладателя серых глаз и серой же формы секьюрити.

– Стоять, – строго сказали мне.

– Не могу, – снова писк. Простыла я, что ли?

Выражение лица парня из строгого в одно мгновение переменилось на удивленное и растерянное. Хватка на моих плечах стала крепче и бережнее, взгляд опустился на мои порванные мокасины.

– Ноги затекли, – продолжила я говорить чистую правду. От долгого сиденья на холодном полу я не чувствовала ног. И чего уж там, неожиданное появление охранника тоже не способствовало равновесию.

Мой шанс на спасение?

Парень посуровел и поставив меня ровно, убрал руки.

– Попрошайничество на территории вокзала запрещено.

Беспристрастный тон снова заставил мои колени задрожать.

«Ой-ой-ой!» – подумала я. Вслух предпочла ничего не говорить. Неотрывно смотрела в пасмурное лицо круглыми от понимания всей паршивости положения глазами.

– Ваши документы, пожалуйста, – добил меня охранник.

– Извините, я вам все сейчас объясню, все совсем не так, как выглядит… – затараторила, заикаясь и не находя нужных слов. Одни банальности с языка срываются.

Непроизвольно схватила охранника за рукав. Он недовольно проследил за этим движением и отцепил мою конечность от своей куртки. Аккуратно, но уверенно взял под локоть.

– Я знаю. Документов у тебя нет, вещи украли, куда идти – ты не знаешь, телефон разрядился, а на пол присела отдохнуть и помедитировать. Так? – спокойно перечислил этот нехороший человек.

По мере того, как он говорил, выражение надежды на моем лице сменилось негодованием. Надо мной вдобавок ко всему еще и издеваться изволили?

Вышла из непонятного ступора, в который меня повергли его глаза. В конце концов, я не попрошайка и не виновата ни в чем! Ну, непутевая, так простите, такой родилась.

Постаралась гордо выпрямиться и выдернуть локоть из жесткой хватки.

– Так. Все именно так и есть. Извините, не знаю, как к вам обращаться, вы не представились, – отчеканила и все-таки выдернула свой локоть из его пальцев. – И, пока вы этого не сделаете, я никуда с вами не пойду!

Старалась говорить уверенно и с достоинством, но учитывая еще не оклемавшуюся и не очистившуюся от плевков гордость, грязные джинсы, оторванную и шлепающую подошву мокасина, отсутствие этих самых документов, список можно продолжать… Вся моя бравада именно ею и выглядела.

Запрокинув голову, потому как служащий правопорядка на порядок выше моих метра с кепкой, напряженно смотрела на него и отчаянно трусила. Казалось, серые глаза видят меня насквозь. Видят-то видят, но трактуют увиденное не в мою пользу.

Он не спеша достал удостоверение, открыл и протянул мне. Все это с надменным выражением и взглядом в упор. Еще больше струсив, быстро взглянула на корочки.

– В любом случае, вам лучше пройти со мной, – устало произнес Сергей Александрович Нестеров. – Не бойтесь, безопасность я вам гарантирую.

Снова взяв под локоть, уверенно повел через зал ожидания.

***

Во мне преобладали два противоречивых желания – встряхнуть и отругать наивного ребенка за глупость и беспечность, с другой стороны – обнять и утешить. Но из-за злости на обстоятельства и самого себя, от усталости плохо соображал и только больше запугал потеряшку.

Рука машинально поянулась и поддержала узкую спину, когда девушка споткнулась на крутой лестнице. Также, не согласовывая свои действия с разумом, моя рука осталась прижиматься к этой спине. Даже учитывая, что не спал вторые сутки, мое поведение и ощущения больше чем просто неуместны.

Не знаю, ни кто она такая, ни имени, ни целей, ни что она за человек. Хотя с последним можно было бы поспорить – ее лицо и выражение глаз говорят если не все, то очень многое.

Но все же, как глупо. Мне ли не знать, какая мерзость может скрываться за милым личиком.

Тем не менее, несмотря на то что видимся впервые, чувствую настойчивую потребность оградить эту девушку от внешней недружелюбной среды. Не дать вляпаться в неприятности. Постараться сохранить это потрясающее выражение в ее открытом взгляде. Выражение восхищения и доверия, веры, доброты и всего того, что так редко встречалось мне до сих пор в людях. Не с моей работой так точно.

Может быть, девушка на самом деле такая, какой кажется на первый взгляд. И что? Остается всего один вопрос – при чем здесь я? Хорошая девочка не из моей оперы, в моей есть место только плохим. В основном таким, что получают от мужчин за общение и все остальное деньги.

Поднимаясь в полной тишине в комнаты охраны, незаметно покосился на спутницу. Почти детское, круглое лицо, большие, тоже круглые, карие глаза, бледная кожа, немного веснушек вокруг небольшого носа. Невысокого роста, она не доставала мне даже до плеча. Одета практично: в джинсы, которые изрядно запачкались, кожаную куртку и ботинки. Из-под вязаной шапки виднеются темно-русые волосы, концы которых спрятаны внутрь воротника.

Обыкновенная. Таких тысячи, в точно таких же куртках, джинсах и обуви. И эти сотни и тысячи ежедневно проходят мимо, и ни одну из них меня обнять и уберечь не тянуло. А эту – тянет, еще как.

Недовольство на себя усилилось. Что за нелепость? В моей жизни нет места такому, и я не какой-то там благородный рыцарь! Рядовой охранник, выполняющий грязную работу. Очень и очень уставший охранник, предел мечтаний которого – хорошенько выспаться.

Пересчитывая ступени, не переставал чувствовать криминальное положение собственной ладони на плече девушки. Усталый и из-за этого заторможенный мозг констатировал неоспоримый факт – меня зацепила школьница. Наверняка несовершеннолетняя.

Поздравляю, Серега. Мало у тебя проблем, вот тебе еще свинь… порося.

Заставил руку отлипнуть от ее спины и опуститься вниз, намереваясь спрятать от греха подальше в карман. Но по неуклюжей случайности или же от лукавого, по пути вниз задел обтянутую джинсой попку. Застонал про себя и задержал дыхание. Споткнулся и чуть не грохнулся на лестнице. Потеряшка-школьница вздрогнула, но, видимо, поняла, что касание случайно, и шла дальше.

Вопрос – это лукавый так изощренно надо мной издевается, или в моих промахах виновата усталость, или просто рядом с этой конкретной девушкой я постоянно попадаю впросак?

А она школьница, об этом необходимо помнить. И все равно напоминать.

***

Никому не было до нас дела. Столкнуться пришлось всего с одним потрепанного вида коллегой моего конвоира.

Я испытывала странное в этой ситуации спокойствие и уверенность в том, что больше ничего плохого не случится. С чего – не знаю. Наверное, морозный серый взгляд заморозил все неприятности в округе. Все его испугались, а я нет. Остались мы вдвоем. Может, он сам является теперь самой моей большой неприяностью? Кроме глаз ведь имеются еще и остальные детали. Они, скажем так, производят менее благоприятное впечатление.

Небритый, нестриженный, хоть и высокого роста, но худой и сильно сутулый. Мятая форма также шику не прибавляет. Ступает тяжело, будто вагоны всю ночь разгружал. На лестнице вообще чуть не упал. В общем, подающих тревожные знаки минусов куда больше, чем плюсов.

Мы вошли в кабинет, в нем три стола, три стула, один компьютер, одно окно и один хлипкий двухместный диван. Почти как в берлоге у трех медведей из сказки. Только я не Маша, а Даша. Да и серая обыденность на сказку не тянет.

В комнате, несмотря на рабочее время, кроме нас, никого. Сейчас где-то около пяти часов, должно быть. Наручных часов я не носила, а на стене вроде нигде не висело…

– Присаживайся на диван, – голос Сергея Александровича прозвучал резко и громко в маленьком помещении.

Странно называть парня по имени-отчеству. Я молча села и неуверенно на него посмотрела. Что сейчас будет? Казнит или помилует? Помилует… Какое приятное слово. Хм. Надеюсь, то, что я покраснела, можно списать на слишком теплую для помещения одежду. Романтические грезы совсем сейчас не к месту. Это совершенно глупо! Даже неприлично и абсолютно нежелательно. Ну и что, что он оказался молодым, симпатичным и с умными серыми глазами? Мало ли какой он человек, хорошие люди в охранниках вокзала встречаются не очень часто. Скорее, они безразличные ко всему лодыри.

Надо собраться, ведь решается моя дальнейшая судьба. С чего начнется самостоятельная жизнь и светлое будущее – с доблестного решения всех проблем или с задержания в обезьяннике?

***

Сергей смотрел на ерзающую в углу на диване девушку, и ему становилось все грустнее. Она сняла шапку и расстегнула куртку. Он разглядел пушистые темные волосы ниже плеч, тонкую шею. Отвернулся к настенным фанерным шкафам.

Он не имеет права все это замечать, да и находиться с ней рядом не должен был бы себе позволять. Но смотрел и замечал, привел в свой кабинет. Собирается заваривать чай.

Девочка домашняя и наивная. Это понятно с одного взгляда на нее. То, что сначала принял за попрошайку, обусловлено лишь тем, что видел, как ей бросили деньги. Как у охранника, у него не имелось к ней никаких претензий, и стоило бы просто сказать замечание, припугнуть и оставить на перроне. Уйти, отвернуться и не добавлять себе проблем.

Стоило бы, но он не смог так поступить. Она смотрела детским взглядом, ресницы еще мокрые от слез. По ощущению, этот взгляд как удар под дых. Сергей враз осознал, какая же дрянная его жизнь, сам он никчемен. Ясно понял, чего в его жизни нет и, скорее всего, никогда не будет. Такой девушки в ней не будет. Он сам не позволит ей появиться. Девочке это все не нужно.

Из-за этого он ненавидел себя и свою теперешнюю жизнь еще сильнее.

– Рассказывай, что с тобой приключилось, и мы решим, что дальше делать, – прозвучало угрюмо. Сергей, все так же стоя к Даше спиной, включил электрический чайник.

***

– А вы не полиция? – проявила я смекалку.

– Нет. Мы частная охранная организация, но с полицией часто общаемся.

Я с чего-то решила, что мне это даже больше на руку. Не имела большого опыта общения с этими ведомствами, но, как и все люди, наверное, ничего хорошего, уж тем более – помощи, от них не ждала. Там, мне кажется, со мной бы не церемонились. Или это зависело бы от того, кому я попалась? В фильмах показывают интеллигентных и ответственных полицейских… Если бы, например, сероглазый работал в полиции, я бы все равно с ним пошла. Не знаю – почему, но с уверенностью выбрала бы именно этого человека. Внешность бывает обманчива, ну а взгляд – возможно подделать?

Не к месту потянуло на размышления. Как ни парадоксально, но мы не доверяем организациям, но доверяем некоторым людям, работающим в них. Где бы человек ни трудился, в какой бы способствующей развитию сволочных качеств среде ни вращался, его суть это не изменит. Или изменит? Или, чтобы оставатся верным себе, необходимо быть очень сильным, со стальным стержнем внутри?

Не сталкивалась никогда с таким, Бог миловал, но не верю, что если бы, например, мой брат начал работать в полиции, он стал бы сволочью… Если была склонность к насилию или был человек хамом, то эти качества несомненно усилятся, попав на благоприятную почву. С другой стороны, в других областях тоже вовсе не ангелы обитают. И среди священников есть насильники и воры.

А то, что от полиции уже ждешь не помощи, а проблем и неприятностей, так, по-моему, их ждут ото всех и отовсюду. Будь то полиция, больница, социальные работники, рынок – да везде надо быть внимательным и смотреть, чтобы тебя не обвешали, не заразили чем-нибудь или не украли твои денежки. От собственных раздумий становилось еще жальче себя и все человечество в целом. Хоть в монастырь уходи.

Охранник же, пока я задумалась, достал две кружки и наливал в них воду из успевшего закипеть чайника.

– Какой чай любишь?

Устало так спросил. Я не стала наглеть и уточнять, из чего можно выбирать. И так, в свете последних мыслей, была удивлена такой гостеприимностью.

– Спасибо, любой.

Он обернулся, опять просканировал меня взглядом и неожиданно для меня стал монотонно перечислять:

– Есть черный, зеленый, мята, ромашка, фруктовый… – И продолжил выжидательно смотреть на меня.

На удивление богатый выбор. Ко мне стали закрадываться подозрения, что это он какой- то тест проводит. С подвохом. Это же абсурд! Разве может охранник, беспристрастный инструмент власти, предлагать на выбор черный, мятный или фруктовый чай потенциальной кандидатке в бездомные, и все это даже без удостоверения личности? На полном серьезе.

Насторожилась еще больше. Первое впечатление, вызвавшее доверие, стало отступать и сдавать позиции самым худшим подозрениям. Охранник может предлагать чай на выбор – конечно, может. Если ему что-то не совсем хорошее от меня нужно. Сколько страшилок я наслушалась по телевизору или прочитала в газетах о беспределе, творящемся в полиции… Не счесть. Если брать в расчет еще и мое чудное везение, то очень все подозрительно происходит.

Снова испытующе посмотрела на Сергея. Я испугалась и уже не была уверена, что взгляд нельзя подделать. В этом мире подделывают все, начиная от документов и денег и заканчивая взглядами и улыбками.

Серые глаза скептично сощурились. Он приподнял брови и, видимо, ждал моего ответа.

– Ромашку, пожалуйста.

Сказала осторожно и обалдела оттого, что именно это сказала. Ну почему не выбрала просто черный или фруктовый, наконец?! Ромашка мой самый ненавистный вкус, такой отвар меня не успокаивает, как это должно быть, а провоцирует очищение желудка через рот. Этому виной моя престарелая тетушка, которая в течение одной недели, что я у нее гостила, поила меня только ромашковым чаем и беспрерывно воспитывала. Вот ведь язык, черт дернул за него, что ли? Или, ожидая плохого, я подсознательно назвала самый противный чай?

Не знаю, что Сергей прочитал на моем лице, но его губы искривились в ухмылке. И ямка с одной стороны на щеке появилась. Такие ямки на щеках можно подделать?

В этот момент лицо охранника настолько преобразилось… Из мрачно-устало-сердитого превратилось в задорное и даже, в какой-то степени, по-доброму снисходительное. Мне это понравилось, и рот сам собой растянулся в ответной, немного смущенной улыбке.

В голове пронесся вихрь впечатлений, и оторвать взглад от улыбающегося лица оказалось невозможным. Лед в его серых морозных глазах начал таять. Немного, совсем чуть-чуть, а может, мне и вовсе показалось.

Я поняла. Моя самостоятельная взрослая жизнь началась с внезапного и сильного интереса к первому же парню, встреченному в большем городе. Это нормально? Не знаю, но, по-моему… Это совсем не плохо!

Наши гляделки прервал коллега охранник, который зашел в кабинет. Я встрепенулась и уставилась на носки мокасин. Надо решать проблемы, а не витать в облаках.

– Чего тут у вас? Посиделки?– Тучный блондин, довольно бодро и по-деловому, однако, выглядевший, быстро прошел мимо меня к одному из столов. Открыв ящик, стал в нем увлеченно рыться. На его заданный мимоходом вопрос никто отвечать не спешил. Когда он через пару минут распрямился, держа в руке какой-то бланк, Сергей все так же молчаливо подпирал стену.

– Так что собрались? Делать нечего? – Тон блондина стал агрессивным. – Кто такая?

Я скукожилась на диване и бросила быстрый взгляд на Сергея. Он посмотрел на коллегу и ответил:

– Родственница из провинции приехала. Моя смена закончилась, мы с ней уходим.

– Ага, родственница! Знаю я, какие у нас родственницы.

Я молчала и понимала, что чем быстрее отсюда уберусь, тем лучше.

– Ладно, развлекайся, – махнул рукой блондин.

С этим охранником я бы ни за что вдвоем не осталась. Деловой, с бегающими глазами, которые, казалось, сразу выхватывали вокруг все, на чем можно поживиться. Ищут, что плохо лежит, всех, на ком без лишних разбирательств можно применить свою власть.

Нездоровый румянец на щеках, оружие в кобуре на поясе – он вызывал четкую антипатию. От него разило потом и немного алкоголем. Красный нос, конечно, не обязательно от водки. Может, у человека кожное заболевание какое… Но верилось больше в водку, чем в заболевание.

Идя обратно, к выходу из кабинета, он вытянул руку и широкой ладонью потрепал меня по макушке, взлохматив волосы и покачав мою голову взад-вперед.

– Куколка у тебя родственница, Серый! – Рассмеялся громким, рубленым смехом.

Я вжалась в спинку дивана, отстраняясь от прикосновения, а он, засунув руку в карман, прошел дальше. Когда, наконец, вышел и дверь со щелчком захлопнулась, я непроизвольно вздрогнула. Обеими руками обхватила голову и провела по волосам вниз. Было противно.

Перевела взгляд с двери на Сергея. Он был на том же месте, но уже не такой расслабленный, как мгновение назад. Не подпирал стену, а стоял, выпрямившись, и напряженно смотрел на дверь.

– Вы меня отпустите? – Мой голос звучал тихо и жалко. Снова испугалась.

– Да, конечно. Пошли, – встрепенулся охранник. Провел ладонями по лицу, будто пытаясь стереть с него сонливость. Выпрямился, посмотрел на меня с непонятным выражением. – Позвонить не хочешь?

– Кому?

– Родителям, родственникам каким-нибудь. В этом городе у тебя есть родственники?

Хороший вопрос. Но ответ на него отрицательный. Помотала головой. Охранник вздохнул.

– Куда ты собралась идти? Документов и денег, я так понял, у тебя нет?

Снова удрученно помотала головой.

– Так куда? – Более требовательно и раздраженно.

– В академию.

– Ту, что на Аптекарской?

Вроде бы да, та улица начиналась на букву А. Неуверенно кивнула, память на названия у меня никакая.

– Она на другом конце города, ребенок. И что ты там делать вечером собралась?

Я молчала. Было стыдно, и не хотелось признавать свою беспомощность. В конце концов, могу и на улице переночевать, ну и что, что уже не лето. Утром рано пошла бы в деканат и в банк, за информацией и блокировать карточки.

– Звони родителям.

– Я телефон наизусть не знаю, – опустила голову, прячась за волосами. Как стыдно перед чужим человеком выглядеть полной клушей.

– Имя, фамилия, год рождения.

– Дарья Юрьевна Полошина, 2000, – проговорила скороговоркой.

– Мамы или папы твоих.

– А…

– Телефонный номер узнать хочешь?

Осторожно кивнула под сердитым морозным взглядом.

– Пока я на работе, могу узнать. Потом такой возможности не будет.

Ясно, а то я себя уже, как в кабинете у директора школы, почувствовала. Но школа прошла, и я сама ответственна за свою жизнь и поступки. И проступки. И тупить больше не буду.

Он нашел для меня номер, набрал его на допотопном, желтоватого оттенка настольном телефоне и молча протянул мне трубку. Когда услышала длинные гудки, сердце неожиданно упало в пятки. Что я им скажу? Как? Как признаться, что нахожусь в чужом городе без денег, телефона, паспорта… В кабинете охраны вокзала. Они же сначала примчатся меня спасать, бросив все свои дела, а потом заберут обратно, домой, под свое теплое и безопасное крыло, убедившись в моей полной несостоятельности. И не отпустят больше.

Придумать ложь я не успела, в трубке раздался веселый голос мамы. Врать я не умею, даже если буду долго готовиться и тренироваться перед зеркалом. Люди как-то сразу понимают, что я вру. А уж мамочка тем более: еще до того, как я открою рот она уже знает, что я собираюсь соврать. Поэтому, когда не могла сказать правды, я молчала. Молчала и сейчас, затравленно глядя в серые глаза.

Когда Сергей потянулся рукой к телефонной трубке, я немедля отскочила в сторону и положила трубку на рычаг. Стояла рядом с телефоном, прямая, как палка, и таращилась на охранника. С глупой решимостью и отчаянием в глазах.

Что бы ни было, как бы плохо все ни складывалось, я не хочу и не имею права перекладывать свои проблемы на родителей. Не сейчас, не тогда, когда только-только начала жить самостоятельно. Ведь только позавчера уехала из дома, уверенная в собственных силах, окрыленная.

До конца буду пытаться справиться самостоятельно. И приложу все усилия, чтобы этот конец был счастливым.

– И? – мрачно спросил Сергей. – Не тот номер? Ошиблись?

– Я не могу рассказать все родителям! – как в омут с головой бросилась – произнесла правду. Или пан, или пропал. Или он окажется тем хорошим человеком, которого мне послали небеса, или мне сильно не повезет.

Он стоял неподвижно и смотрел. Что он так долго молчит?

– Что собираешься делать, когда выйдешь за дверь?

– Пойду в… Мне надо подумать.

– Пойдешь… Это точно.

Мы вместе помолчали еще некоторое время. Потом Сергей стал одеваться и жестом показал мне также вставать и идти на выход. Я опустила взгляд. А на что я рассчитывала? На помощь? Я ее даже не попросила! Не умею просить. Ладно. Он мне и так уже очень помог.

Запомню его таким, с пристальным усталым взглядом и в помятой форме.

– Переночуешь у меня.

– Ого! То есть вы меня зовете у себя дома переночевать?

– В первый и последний раз. И поверь, если бы не твое крайне бедственное положение, ни за что бы тебе этого не предложил.

*

Сергей открыл дверь в квартиру и пропустил меня вперед. В нос ударил неприятный запах горелой пластмассы. Не успела я оглядеться или начать снимать верхнюю одежду, как в коридор выбежала взволнованная старушка с распущенными, необыкновенно длинными седыми волосами.

– Сереженька, наконец-то! Я уже все глаза проглядела пока тебя в окошко высматривала. Ты чего так долго, где ты был?

– Ты же знаешь, я был на работе, – немного громче, чем разговаривал со мной, отозвался Сергей.

– А я, знаешь, опять забыла, что чайник электрический… На плитку поставила, отошла, а он… – Старушка взмахнула, сокрушаясь, руками и невесело рассмеялась. Тут ее взгляд остановился на мне. – Сереженька, какая-то девочка с тобой зашла. Заблудилась?– Последнее участливое обращение было уже ко мне.

– Здравствуйте… – Я растерялась. Во-первых, ну никак не предполагала, что Сергей живет с бабушкой. Я предполагала, что, вероятно, увижу девушку, жену, может, даже деток, может, соседа по квартире. Но бабушку?!

Во-вторых, она явно была не в себе. Широко распахнутые тревожные глаза, платье в цветочек надето задом наперед, в руке поводок для собаки.

– Это Даша, она переночует сегодня у нас. – Сергей успел снять ботинки и теперь, распрямившись, протиснулся мимо меня, замершей столбом. Приобняв старушку за плечи, стал медленно уводить ее из тесной прихожей.

– Ничего страшного. За чайник не переживай, новый купим.

– Тебе бы только новое покупать! Там только чуть-чуть пластмасса расплавилась. Его еще починить можно, уверена. А сам ты вон сколько работаешь, считай – неделю дома не был!