Неправильная училка

Пролог

Я вздохнула, закрыв свою дверь на кафедру и посмотрев на часы, ужаснулась. Девять вечера, а завтра вставать в шесть утра, чтобы снова час тащиться до метро. А еще ехать домой. Времени ни на что не хватает. Наверное, я зря взяла так много групп и дополнительные занятия. Но мне нужны эти деньги и очень нужно защитить докторскую. Осталось совсем чуть – чуть и добьюсь своей цели, еще немного и мой малыш будет со мной.

— Аврора Михайловна, — я вздрогнула, услышав этот голос. Он словно дьявольская сущность, соблазн, которому невозможно противостоять. Идеальный в своей порочности. Одним словом. Распутин. Я думала он оставил меня в покое. Ладно, думала до звонка Веры, которая сказала, что он приехал ночью и разбудил ее с Романовским. Но я надеялась, что хотя бы сегодня… Зря…

Он отталкивается от стены и пружинистым шагом идет ко мне. Именно так приближаются тигры. Незаметно, из тени, нападая на жертву внезапно. И мне очень хочется стать его жертвой. Внутри все кипит только от одного взгляда на это совершенное тело, изгиб губ и ведьминские зеленые глаза, что он пытается прикрыть челкой. А футболка не скрывает литых мышц. Он немного взъерошен, словно только сейчас встал с кровати.

— Вы меня напугали, Распутин. Что вы делаете здесь в такое время. Пары давно закончились.

— Вот и я думаю. Пары давно закончились, а Аврора Михайловна все еще здесь, наверное, ищет приключений на свой идеальный зад, — его рука совершенно незаметно проходится по моей попке, наглухо закрытой юбкой, но даже через нее проносится ворох мурашек. Но я строго бью его по руке и усмехаюсь.

— Вас, Распутин, должны волновать не мои части тела, какими бы они не были. А сдача моего предмета. Мы ведь с вами знаем, что ваш богатый папочка больше вам не поможет.

Черт, сосет под ложечкой, потому что не папочка, а декан уже напомнил мне, что Распутин сдал почти все, кроме моего предмета. И почему я не даюсь. Может быть боюсь, что он оставит меня в покое. И больше не будет преследовать. Бред же с одной стороны… А с другой…

С этим своим преимуществом, я вскидываю подбородок и делаю шаг вперед, чтобы гордо удалиться, и прекратить дышать с ним одним воздухом, который с каждой секундой становится все гуще. Но вдруг голову разрывает адская боль. Этот подонок просто схватил меня за пучок и дернул назад. Я вскрикнула, вскинув руки выше головы, и вдруг оказалась прижата к стене.

Черт, как же больно. Но стоит его лицу приблизиться, как у боли появляться союзник, стягивающее пленкой низ живота – возбуждение… Сука… Отпусти!

Я хотела закричать, даже открыла рот, но его ладонь крепко-накрепко зажала мне его, пока вторая полезла под юбку. Я дергалась, скорее ради приличия, потому что его пальцы на моем теле, даже его кулак в моих волосах не казались чужими. И я бы даже сыграла в его игру, но следующие слова вынудили меня распахнуть глаза шире и прислушаться.

— Я ведь просто хотел помириться, Аврора. Даже чертов букет принес, но ты решила, что я недостаточно хорош для тебя. Или может недостаточно фотогеничен?

Господи, откуда у мажора мозги! Я начинаю сопротивляться, но он только сильнее прижимает меня к стене. Вдавливает в нее. Он смотрит то на грудь, часто вздымающуюся от шибко бьющегося сердца, то на губы, что я сжимаю.

— Училка по немецкому языку, что может быть эротичнее. Откуда в тебе столько этой фальшивой морали. Я начал копать, — нет, нет, только не это, пожалуйста! — Пробил по базе. Было сложно, но я нашел кое-что на тебя, Аврора Михайловна.

Не смей! Не смей!

— Я нашел твой грязный маленький секрет, и теперь, училка, ты не только поставишь мне пятерку по экзамену, напишешь за меня дипломную работу. Ты еще будешь выполнять все мои грязные фантазии. Камеры у меня нет, но, надеюсь, и без нее ты отсосешь мне достаточно глубоко.

— Сука, — вою я, понимая, что он все знает, что может все рассказать, даже показать те злосчастные ролики, о которых я узнала слишком поздно, из-за которой я впервые в жизни хотела совершить убийство. А теперь, спустя несколько лет, правда снова вылезла наружу. Что ему от меня нужно? Минет. Ладно. Я даже дам трахнуть себя, только чтобы он больше никогда ко мне не подходил. – Платон, стой.

Он уже расстёгивает ремень, а я в панике глаза скашиваю, никого нет. Но ведь могут прийти, могут потом доложить. Он вытащил свой огромный член и уже водил им головкой по моим губам. Черт, он уже на грани…

Глава 1.

*** Аврора ***

Я была настроена как никогда позитивно. Даже солнце в этот день улыбалось и грело щеки. А все почему. Потому что мне предстояло получить работу. Приличную работу, к которой я так долго шла. Не спала ночами, учила материал, писала на заказ дипломные, зарабатывая на учебу и верила, верила, что и мне в этой жизни улыбнется удача.

Поднявшись из метро я взглянула на вуз, где мне предстояло теперь работать. Огромный, он возвышался над домами, словно начальник, с которым сегодня мне предстояло познакомиться. Его описали мне как умудрённого опытом декана, строго и прозорливого. И я очень надеялась, что он не будет задавать много вопросов, ему меня порекомендовали очень уважаемые люди.

Возле лучшего вуза страны было пусто и тихо. Да и рано еще. Семь утра. Странный выбор времени для собеседования, но я рада, что у меня есть время перевести дух и повторить речь, которую я так долго репетировала. Мне нужна эта работа, мне нужны деньги, которые они собираются платить и это единственное место, где такое важное значение имеет немецкий язык. Именно его я знаю так хорошо.

Зайдя в пустое кафе я натолкнулась на светящийся взгляд лощеного мужчины, и была крайне разочарована, когда поняла, что это тот, кто мне нужен. Чернов. Он махнул мне рукой и встал из-за своего стола.

— Аврора Михайловна? Очень приятно. – декан факультета управления и финансов лучшего вуза страны приятно улыбается. Жмет мне руку и предлагает присесть за столик напротив. И тут я понимаю, что он хочет выбить мне почву из под ног. Понять бы еще зачем. – Чернов Виктор Александрович. Я позволил себе заказать вам чай.

— Очень приятно, — сажусь я, одергиваю и без того длинную юбку. Куда уж ниже, думается. Но хочется и во все паранджу надеть. Просто он так смотрит. Они все всегда так смотрят, словно на мне не приличный жакет из секонд хенда, а как минимум откровенная комбинация.

— Кстати, можете называть меня просто Виктор.

Он конечно симпатичный со своими карими глазами и короткой стрижкой. Приличный с виду мужчина. В костюме с иголочки, но он ему словно тесен. Вернее, как будто он привык носить что – то более простое. Но, несмотря на его радушие, я даже не попыталась улыбнуться. У меня с давних пор на красивых мужчин аллергия. Стойкая и хроническая.

— Я бы предпочла называть вас согласно вашему положению, а вас попрошу обращаться ко мне согласно моему.

Чернов тут же улыбнулся, но прекратил, поняв, что я не шучу. С мужчинами всегда так. Им нужно сразу очертить границы дозволенного, иначе они будут тянуть руки. И не важно, как при этом женщина будет одета. Хоть в паранджу.

— Я понял. Соблюдаем субординацию, — вдруг заговорил он на немецком, и я не осталась в долгу.

— Да, так будет лучше всего. Все-таки я иду в ваш вуз не развлекаться и развлекать, а чтобы преподавать.

Зачем я это сказала. А вдруг он подумает что – то не то. А вдруг он что – то знает. Хотя ерунда. Про мое прошлое никто не может знать. И для Чернова я просто еще один преподаватель, еще один винтик в огромном механизме, где учат отпрысков богатых папашек или одаренных детей.

Он кивнул, задал несколько простых вопросов о моем образовании, моих преподавателях и докторской, что я начала писать, а потом вдруг выдал.

— Прекрасно, - обрадовал он меня. И я уже готова была бежать в отдел кадров, как вдруг он выдал. - А можно еще услышать что - то о вас. Личное.

— Личное? — глупо, но я думала, что уже прошла собеседование. – Но все есть в резюме. Да и я рассказала вас все о своем...

— Знаю, знаю. Но я хотел бы знать, чем вы, например, занимались в Германии. Все-таки Европа, туда не просто уехать. А вы жили там... Сколько?

— Четыре года. Я была замужем, — разговор мне нравится все меньше и меньше.

— И все? - не показалось, или он подмигнул.

— Этого мало? Или можете быть вы ждете грязных немецких подробностей моего замужества? — например того, кем оказался мой муж, и что он заставил меня делать. Но об этом никто не должен узнать, я и сама бы с удовольствием это забыла… — Знаете что, я пожалуй пойду. Мне кажется вы позвали меня не для того, чтобы взять на работу, а для того, чтобы поиздеваться. Я прекрасно понимаю, что у меня ноль опыта в образовании и что у закончила вуз заочно и что у меня только аспирантура, а не профессиональное. А может быть дело в том, что я слишком молода...

- И красива, - подсказал Чернов, зля меня еще больше.

- Да. И красива. Но это не значит, что я позволю смеяться надо мной. Я слышала про ваш факультет и знаю, что там принято не учить студентов, а проводить время, получая деньги, но я планирую стать лучшей, я планирую завоевать уважение, не потому что у меня третий размер груди, а потом что я отличный специалист и психолог. Лучше преподавателя, чем я, вы не найдете. Но если вы планируете спросить, видела ли как снимаются немецкое кино или принимала ли в этом участие, то я лучше пойду.

Я встала, но он вдруг рявкнул.

— Сядьте, Аврора Михайловна. Я вас услышал. Теперь послушайте меня. Плакать не будете?

- Нет.

- Я издеваюсь над вами из праздного любопытства. И точно не потому что хочу затащить вас в постель. На моем факультете учатся уроды и подонки, считающие, что весь мир принадлежит им. И во многом они правы. А вы, — он посмотрел на меня внимательно. – Выглядите как актриса тех самых немецких фильмов. Слишком красивая, слишком яркая и это, как я понимаю, при отсутствии макияжа. Мне нужен специалист вашего уровня, и я бы никогда не взял вас на работу, не имейте вы тех навыков, которые прописаны в вашем резюме. И в которых я убедился сам. Но вы должны понимать, что каждый день вы будете сталкиваться с сотнями сальных мужских взглядов , и сотнями завистливых женских. Вы будете подвержены анализу, вас мысленно разденут и поимеют во всех позах и вы не имеете права дать слабину, вы не имеете права демонстрировать эмоции, даже если вас на них специально собираются вывести. Понимаете.

Глава 2.

Когда собеседование закончилось, я вздохнула свободнее. Мне прямо сейчас хотелось пойти к директрисе детского дома, где держали моего Леву и рассказать, что я не просто нищеброд— студент с темным прошлым, а преподаватель государственного вуза. Но пока я не закрепилась, пока не получила об этом справку, ребенка мне не видать. Помимо этого нужно будет получить докторскую и нормальное жилье, которое устроит службу опеки. И только после этого, я смогу видеть малыша не за воротами по выходным, а каждый день— сама забирать из садика, сама воспитывать. Быть с ним рядом.

Преисполненная энтузиазма я спешила в метро, чтобы скорее добраться домой и подготовиться к первому дню на рабочем месте. Помимо обдумывания метода обучения, я купила еще пару закрытых рубашек, темных жилетов, юбок в пол и обязательно очки с обычными стеклами. Придется немного поиграть роль Кати Уваровой из всеми известного сериала, но студенты должны меня уважать. Они должны понимать, что я прихожу к ним не развлекать, а учить.

Но даже я не понимала в тот день, насколько это сложно сдерживать толпу по сути подростков, которые никак не могли выйти из пубертатного периода. Слыша очередной очень остроумный прикол от старшекурсниа на тему немецкой училки, я лишь могла закатывать глаза. Я смотрела на эти наглые рожи и удивлялась. Ведь они по сути мои ровесники, но я чувствую себя неизмеримо старше. А может быть потому, что я все это прошла? Клубы, крутые тачки, секс, запрещенные вещества. Я все это видела, я жила в этом всем с юности.

Когда попадаешь в плохую компанию и проникаешься ее идеями, не думаешь что это плохо. Ты просто живешь по правилам тех людей, с которыми общаешься. Вот и я также. Мой бывший муж Алекс, или просто Леха, был одним из них. Таким же веселым, легким на подъем, заряжал всех своей энергией, очень хотел заработать много денег.

Я была уверена, что он моя судьба, и шла за ним куда угодно, пробуя все, что он мне предлагал. Даже когда речь зашла о мигрировании в другую страну, я легко бросила первый курс универа и поехала в абсолютно чужую страну, имея за плечами лишь желание во всем угождать Алексу. С ним я не думала, Просто пускалась с ним во все тяжкие, изучая новые и новые грани жизни. Я не сразу поняла, к чему это ведет. Я не сразу поняла, в какую ловушку попала, пока Алекса не забрали в тюрьму первый раз. Пока к нам не пришли бандиты. А когда поняла, уже было поздно. Беременную он меня не отпустил, да и я еще надеялась на счастье. С ребенком одной сложно в принципе и я не хотела уходить, а когда родился Лева, Алекс начал меня шантажировать. И побег на родину не помог, он и здесь меня достал.

— Вам не понравилась моя шутка? — отвлек меня от мыслей студент Ольховский Митя. Вечно веселый, вечно рыжий. Он тусовщик и балагур и приходит сюда провести время, а не учиться.

Я специально демонстративно достала блокнот, куда записывала все шутки про немецкую училку, а набралось таких уже с пол сотни. Я бросила методику строгой училки, которая просто дает материал и требует зазубривания. Не сразу, но я поняла, как заставить этих мажоров полюбить свой предмет.

— Это, которая про училку , которая случайно включила не тот обучающий фильм, или про ту, которая перепутала ручку двери с пробкой?

Все заржали, а Ольховский начал подглядывать, что там у меня. Я спокойно показала.

— Вы что, записывайте? Все наши шутки?

— Ну конечно, когда вы наконец покинете эти скучные стены, я выпущу книгу анекдотов про саму себя и стану такой же богатой как вы. И конечно напишу вам благодарности в эпиграфе.

Они заржали-девчонки, пацаны, группа старшекурскников, которым осталось всего несколько месяцев до «дембеля». Но несмотря на шутки и приколы, они смогли если не выучить мой предмет на зубок, то хотя бы понять основные принципы языка.

— Вот, кстати, правда, вы три месяца с нами, а мы так и не знаем…

— Какой размер груди у вас, — заголосил кто – то.

— А еще вы не знаете, как пригласить на свидание немецкую девушку.

— Мы просто покажем немецкую тачку. Знаете какой мне папаша БМВ купил недавно?

— Там этого добра и без вас хватает. И более качественного, а не китайскую подделку, собранную под Брянском.

Девчонки то засмеялись, а парни нахмурились.

Это была горькая правда. В России очень много подделок, продаваемых дороже, чем в той же Германии.

— Вы только представьте, вы в Германии, в одном из самых крутых ночных клубов. И там вы видите раскрепощенную, на все готовую самочку. Дымов, что ты ей скажешь?

Он выдал какую-то чушь на немецком и не забыл поглумиться излюбленным: Я,Я…

— Она пошлет тебя куда подальше. Запиши в точности, что ты ей должен сказать. На немецком, — уточнила я, и все стали записывать, а я довольная улыбалась, хоть и не показывала это. А когда закончили, и я продиктовала то, что ответит девушка, кто-то опять решил выступить.

— А есть фул?

— Фул - это что?

— Ну что вы, Аврора Михайловна! Фул-это полный видос какой-нибудь порнушки, фрагмент которой мелькает в сети.

— Буду знать.

— Кстати, я тут немного импровизировал, - принес мне свои каракули Ольховский, не забыв подмигнуть. Иногда мне кажется, они реально думают, что смогут затащить меня в койку. Наивные.

— Не то, Ольховский. Вот эти слова написаны неправильно, значит вы их так и выучите. Девушка тебя не поймет, а так как в Германии они максимально раскрепощены, то сорвется ваш самый лучший секс жизни.

Они снова заржали, как вдруг дверь распахнулась с громким стуком, ударившись о стену. Все головы повернулись на звук, и я не стала исключением.

Глава 3.

Глава 3.

В какой — то момент мне даже показалось, что пришел черт собственной персоной. Волосы торчали в разные стороны, разве что рогов не было видно. Чёрную кожанку явно поваляли в грязи или пепле, тут кому как видится. Белые некогда фирменные кросовки тоже были грязными, это все, не говоря уже о дырке в штанах. Не будь он красив, как дьявольский сын с его этими изогнутыми в вечной усмешке губами, я бы подумала что он— бомж. На улице такому субъекту я бы обязательно кинула монетку. Ведь всегда есть те, кому хуже, чем тебе.

В какой-то момент мне даже могло показаться, что этот черт пришел по мою душу, потому что ,стоя здесь, в храме знаний, я чувствовала себя распутницей, надевшей одеяние монахини. И от того, что я это надела, монахиней я не стала, мое прошлое всегда будет со мной. И кажется, что сейчас именно этот парень, кем бы он не был поднимет палец и скажет всем, кто я на самом деле. Именно он пустит в унитаз мою здесь двухмесячную работу. Он, тот, кто шатаясь заходит в аудиторию, держится за стену и поднимается на самую последнюю парту, довольно громко стукнувшись о стол головой.

Все головы повернулись обратно ко мне, кто – то хохотнул, кто – то возмутился. Только я все еще прибывала во власти своих страхов.

— Молодой человек! – крикнула я, прочистив горло, и решила выяснить, кто же это портит атмосферу на моей паре. Вышла из-за кафедры и стала подниматься, довольно громко топая низкими каблуками. – Попрошу объяснить, по какому праву вы здесь находитесь.

— Аврора Михайловна, — рядом садится Ольховский. – Это Распутин. Он, как вам сказать, здесь только числится . Представьте себе, что это-мебель, и не обращайте внимание.

— Мебель значит,— вздыхаю я, чувствуя острый запах перегара. К алкоголю у меня еще большее отвращение, чем к сексу и мужчинам в принципе. – Вы только потом передайте этой тумбочке, что мой экзамен он будет сдавать лично у ректора. Потому что я мебель не экзаменую.

С этим я отворачиваюсь и хочу гордо проследовать к своему месту, продолжать давать материал, как вдруг слышу хриплый, низкий, проникающий под самую кожу баритон.

— Тумбочка-это твоя задница, училка.

Я даже поворачиваю голову, чтобы взглянуть в глаза этому нахалу. И тут же жалею об этом. Я никогда не видела таких глаз, они словно всю твою суть наружу вытаскивают, Раздевают, привязав к позорному столбу, и секут на глазах у всех за мысли, за чувства, за грехи. Благо контакт длится всего несколько секунд, потому что мажор тут же падает на стол лбом, от невозможности держать на весу тяжелую голову.

Я отворачиваюсь так быстро, как могу, потом возвращаюсь за кафедру и спокойно произношу:

— На чем мы остановились?

— На лучшем сексе, которым вы поможете нам заняться.

Заржали почти все и атомосфера стала не такой тяжелой. Я больше не смотрела в тот угол, я хотела забыть этот взгляд и очень надеялась, что мажор пришел первый и последний раз.

— Немецкие девушки терпеть не могут мужчин с акцентом, потому что немецкий язык для них лучшая прелюдия. Так что, учитесь Дымов, и будет вам лучший секс, — усмехаюсь я, но стараюсь не улыбаться открыто. С такими как они только ирония. С такими как они только сарказм.

Я задаю задание — выучить несколько диалоговых фраз и ,может быть, даже разыграть по ролям. Они конечно поржали, но как ни странно такая методика обучения работает лучше всего. Тесты они уже пишут не на двойки.

Когда аудитория опустела, осталась занята только одна парта, и я посмотрела туда снова. Еще раз. Он лежал в той же позе, даже не двигаясь. И к своему греху я даже понадеялась, что он таким и останется. И больше не будет на меня смотреть.

— Аврора Михайлоайна, — в коридоре меня позвал Чернов. Он за эти два месяца со мной почти не общался. В отличие от коллектива, который принял меня с радушием и давал очень ценные советы. Один из них помог. Не зацикливаться на програме, а быть креативнее.

— Добрый день.

— Спешите?

— Нет, нет, Слушаю вас.

— Хотел поговорить с вами о вашей методике. Все -таки она несколько нестандартна.

Я напряглась всем телом, но лицо осталось неподвижно. Я не стала оправдываться или говорить, что это было случайно. После череды шуток про немецкие фильмы я поняла, что именно они помогут мне привить этим мажорам интерес к моему языку.

— Уволите меня? – этот вопрос вырвался сам собой, я чувствовала как петля стягивается на шее. И взгляд Чернова тоже не предвещал ничего хорошего.

Глава 4.

— Нет, нет, что вы, — успокоил меня Виктор Александрович и даже рассмеялся. – Методика работает, дети действительно заинтересованы предметом, да и посещаемость улучшилась. Я просто хочу вас предостеречь, чтобы вы не велись на их провокации.

— Не буду конечно.

Внешне я конечно оставалась спокойной, но если бы собеседник, да и вообще кто-угодно заглянул в мою голову, то они бы увидели скачущую от радости маленькую меня.

Именно так я радовалась, когда с работы приезжал папа. Это было редко, так как он работал на вахте в другом городе, но всегда очень радостно. Пока в какой – то момент не перестал приезжать. Он прислал короткую записку матери, что остается с той своей, другой семьей. И ни одного слова мне. Ни одного слова о дочери. Наверное, именно в тот момент в мои двенадцать все изменилось, в тот момент я потеряла не просто ориентиры в жизни, а разучилась визжать от радости. Может быть поэтому так долго не уходила от мужа, боялась снова быть брошенной. Боялась сойти с ума от одиночества как мама, резко ударившаяся в религию.

— Ну и отлично, — декан уже хочет пройти мимо, как вдруг мы оборачиваемся оба на шум. Из моего кабинета наконец выползает это чудо. Нет, он конечно идет на своих ногах, но ощущение, что он как тля, пытается зацепиться за стену.

Я не успеваю отвернуться, как он цепляет взглядом меня. Да так крепко, что я с трудом могу пошевелиться.

— Распутин, вам нужна помощь? –спрашивает Чернов. Какая помощь. Ему нужен отрезвитель. А лучше капельница и честный труд. Судя по его виду тяжелее смартфона он ничего в руках не держал.

— Себе помоги, красавчик, — парень улыбается, и я вижу ровный ряд белых зубов, только в моем воображении они уже заострились и впились мне в шею. Пойду ка я от греха.

В этот момент слышу грохот и вздох Чернова.

Ругаю себя, но торможу и смотрю как декан факультета лучшего вуза страны помогает поднять богатую пьянь.

Он усаживает его на диван, которые расставлены в каждом коридоре, а тот тут же засыпает.

— Это нормально? — не выдерживаю я. — Все мои студенты балагуры и идиоты, но все они приходят трезвые и уважают так или иначе это место или себя, А это… Может быть стоит его отчислить.

Чернов поднимается и чешет затылок.

— Ну будь это обычный вуз, а Распутин сын обычного бизнесмена, тогда да, можно было бы и отчислить.

— А что, отец у мальчика необычный бизнесмен? — складываю руки на груди. Я на многое готова, чтобы этот парень не учился на моих занятиях, чтобы не мелькал перед глазами и не лез ко мне под кожу. И я сама не могу понять своего страха и отвращения перед ним.

Тут я вскрикиваю, потому что что – то, а именно клешня этого парня, грубые пальцы дергают ткань моей юбки, что была в зоне его доступа.

— Давай я сниму с тебя эту уродскую тряпку и покажу какой у меня в штанах мальчик.

Я пытаюсь вырвать ткань, но кажется проще ее отрезать, так он в ней вцепился. Чернов приходит на помощь, а Распутин тут же засыпает.

— Давайте оставим его здесь, — уводит меня Чернов, придерживая талию. Но все то время, что мы отдаляемся от наглого мажора, я чувствую спиной его прожигающий взгляд, буквально секущий и рассекающий одежду плетьми позора.

Невольно оборачиваюсь перед самым поворотом, а он не спит, а делает бедрами волнообразные движения, явно имитируя что – то крайне неприличное. Я тут же отворачиваюсь, стараясь не поддаться панике. И это пошлое чудо будет на моих парах?

— Виктор Александрович, вы же видели!

— Я все вижу, Аврора Михайловна. Но Распутин наследник самого крупного металлургического комбината в стране. По факту он самый богатый папенькин сынок в нашем вузе, а его отец довольно частый наш спонсор.

— Ну все. Теперь все ему должны кланяться в ноги только за то, что он родился в удачной семье?

— По факту да, но скажу вам по секрету, что его отец настоятельно просил быть с парнем построже, и сделать все, чтобы он начал по-настоящему учиться. Не знаю насколько это реально, учитывая, что за четыре года, он появлялся здесь раз десять, но вдруг случиться чудо.

Единственное чудо, которого я желаю, чтобы на следующее занятие этот наследник не пришел.

Глава 5.

Он не появлялся два дня. За которые помимо дополнительной работы и кропотливой подготовки к занятиям, я решала бытовые проблемы. Вроде попытки справиться с текущим краном и органами опеки, которая пришла именно в тот момент, когда вся квартира была затоплена.

В общем неделя не самая лучшая, а единственный лучик счастья, мелькнувшей в этой тьме — это Лева, который несмотря не на что, всегда был рад меня видеть. Но это пока ему два года, гораздо сложнее будет объяснить, почему мы не живем вместе, когда он подрастет. Я лишь надеюсь, что к этому времени все наладится.

Каждый раз у меня обливается кровью сердце, потому что я не могу просто его забрать, просто взять на ручки маленькое тепло и убежать куда подальше.

Следующие занятия у старшего курса у меня в пятницу, и я готовилась к нему основательно. Нашла интересную тему, которую вся группа точно захочет изучить. И если честно совсем забыла про мажора Распутина. Даже убедила себя, что это была разовая акция. И одиннадцатого посещения не будет. Два дня же его в вузе не было. Значит и сегодня может не быть.

Так что настроение, несмотря не на что, было отличное, разве что погода подкачала. Дождь лил с самого утра, неприятный, холодный, по-осеннему мерзкий. Я поднималась из метро медленно, прекрасно понимая, что зонт меня не спасет.

Ну ничего, осталось перебежать дорогу, и я буду в теплом кабинете, готовиться к занятию и пить черный кофе.

Я спокойно захожу на пешеходный переход, но тут кто – то отскакивает, потому что на последние секунды зеленого сигнала светофора несется чёрная, тонированная акула. Именно так я называю эти немецкие иномарки. Более того, она колесом задевает небольшую лужу, аккурат брызгая в меня и тех, кто стоял рядом.

Я даже пошевелиться не могу, настолько ошеломлена и расстроена. Но делать нечего, удлиненный пиджак и зонт сдержали часть потока, но настроение смылось вместе с каплями, стекающими с пиджака.

Я наконец перехожу пешеходный и вижу на парковке ту самую акулу. Моему возмущению нет предела, и я впервые в жизни хочу отчитать незнакомца, ведь в конце концов он студент. Не важно чей. Но стоит мне сделать шаг к машине, а двери открыться, как я застываю каменным изваянием. Даже дышать перестаю. Это черт побери Распутин. Все в той же кожанке, но судя по твердому шагу и улыбке прохожей девушке уже трезвый. Да еще и сигаретой в зубах.

Я отворачиваюсь, про себя обещая этому лихачу самые сложные задания на своем экзамене и стою ровно столько, чтобы он зашел внутрь и не заметил меня в таком виде. Только потом поднимаюсь на кафедру, где мой конфуз конечно замечают.

— Аврора Михайловна, все нормально? У вас нет зонта? – причитает наша вечная сплетница Ольга Дмитриевна. Она пухлая, шумно дышашая мама одиночка, у которой кроме любимого сыночка и социологии радостей в жизни нет. Ее не очень любят студенты, потому что она нудновата на мой взгляд. Просто темы по своему предмету выбирает самые наискучнейшие. О личной жизни своих коллег она рассказывает гораздо охотнее.

— Из лужи обрызгали. Ничего, высохнет.

— Ну во-от…

Она суетится, делает мне кофе, и я благодарно улыбаюсь. На месте уже и Чернов. Коротко махнув всем рукой, тут же убегает по делам. И еще несколько довольно приветливых, но молчаливых преподавателей.

— Окатили из лужи? — поднимает брови Георгий Андреевич и я киваю. — Не удивлюсь, если кто – то из наших мальчиков на своих машинках.

Он преподаватель экономики. Терпеть не может своих студентов и это у них взаимно. Но порой ставит зачеты просто так, чтобы не слышать, как он выражается «Той чуши, что они несут».

Выпив кофе, я понимаю, что нужно спешить на занятие, но пиджак оказывается мокрым, и я его снимаю, оставаясь в одной тонкой рубашке. На вид, все прилично, но чувствую без пиджака себя голой.

Но делать нечего, и я иду на занятие. Парни и девушки уже в сборе, и ради уважения, даже встают, приветствуя меня.

Я не могу не улыбнуться, хотя и делаю это не слишком широко.

— Вы сегодня решили, наконец, нас порадовать и сняли с себя один слой? – Ольховский подмигивает, а я закатываю глаза.

— Это разовая акция, так что можете не обольщаться.

Я быстро пробегаю взглядом фамилии, замечая в журнале Распутина, квадратики которого всегда стоят пустые. Проверяю присутствующих и приступаю к занятию. Он приехал, но не пришел. Какая прелесть. День становится все лучше и лучше.

— Сегодня я приготовила для вас кое – что особенное.

— Особеннее лифака, который можно увидеть сквозь рубашку.

— Гораздо, Ольховский. Гораздо. Сегодня я предложу вашему вниманию самые популярные темы фильмов для взрослых.

Аудитория загудела, но весь вой перебивает грубый, немного хрипловатый голос сбоку, от которого по телу проходит дрожь страха, словно я не в аудитории, а в темном лесу, от которого не знаешь, чего ждать. Не знаешь, какие чудовища бродят во тьме.

— Какие, однако, интересные темы, а я и не знал.

Он стоит расслабленно, безразлично, прислонившись к косяку. Буквально пожирает меня взглядом с ног до головы. Даже трезвый и в чистой белой футболке под кожанкой он все равно выглядит пугающе. Настолько, что я готова перекреститься.