Муженек не поддался на уловки. И вообще, вел себя так, будто не замечает.
Решил игнорировать? Что ж, его право, я тоже не собиралась первой мириться. Хотел ломаку и скромницу, пусть получит. Буду вести себя, как настоящая девственница, и не замечать его страстных взглядов.
Стоило выйти на улицу, как я по достоинству оценила обновки. За то короткое время, что потратила на сборы, Капула преобразилась до неузнаваемости. Словно злой волшебник наложил проклятье, превратил в темную и безжизненную пустыню.
Погода становилась все хуже с каждой секундой. Сильный порывистый ветер качал деревья и дергал их, точно проверяя на прочность. В воздухе клубились облака сухой пыли, заслоняя обзор. Черно-фиолетовое небо нависло над домиками охотников, едва не задевая крыши. Ох, скоро что-то начнется. Страшно представить, что случится с теми, кого непогода застанет в лесу. Буря не пощадит никого.
— Возьми это, — муж протянул повязку, сплетенную из натуральных волокон. Ткань походила на марлю, но имела зеленоватый оттенок. — Повяжи ей нос, иначе наглотаешься пыли.
— Не хочу никуда идти, — захныкала я.
Обхватила себя руками и поежилась. В эту минуту хотелось одного: забиться в угол пещеры, разжечь огонь и смотреть на него, пока глаза не начнут слипаться. А потом впасть в спячку и не слышать, как страшно завывает буря. Первобытный инстинкт, Калки его побери. Побороть его не проще, чем научиться дышать под водой.
Резкий порыв вера приподнял волосы, взметнул их, точно паруса. Я сильно зажмурилась и покачнулась. В поисках опоры инстинктивно бросилась в объятия Фила.
— Не бойся, — объявил он. — Мы успеем.
Собрал мои косички в узел и ловко заколол двумя тонкими палочками. Помог повязать на лицо «марлю».
Вытолкал с заднего двора телегу и свистнул Унитазика. Таракан сопротивлялся и не хотел запрягаться. Но Фил пообещал ему вкусненького и пошкрябал по пузу. После этой незатейливой ласки животинка сдалась и покорно влезла в хомут.
Муж усадил меня в телегу, а сам, вооружившись копьем, взобрался в седло. Наша маленькая семейная процессия двинула в путь. Сплетенная из веток повозка жалобно поскрипывала, колеса из обточенного камня подскакивали на кочках и рытвинах. Было ужасно неудобно, но попроситься пересесть на таракана я не решилась. Как бы Фил не расценил это, как очередное домогательство с моей стороны.
— Терпи, Варвара, — корила себя, — будь гордой.
Остановились мы возле огромного поля, сплошь заросшего тыквами. Листья и плети давно пожухли, но сами овощи остались плотными, глянцевыми. На фоне всеобщего уныния природы их яркие бока казались неестественными, будто звезды упали с небес и закатились в траву. Разные по форме и величине, они поражали разнообразием красок. Желтые, оранжевые, с пестрыми рисунками на кожуре, тыквы купались в лучах закатного солнца и словно горели изнутри, отдавая накопившееся в них тепло.
— Из такой тыквы получилась бы настоящая карета для Золушки, — восхитилась я.
— Кто это? — удивленно вопросил Фил. — Твоя подруга?
— Почти, — хихикнула я.
Мы с мужем оказались не единственными варварами, решившими прогуляться перед ливнем. По поляне ползали еще несколько женщин и мужчин, придирчиво выбирая материал для будущей посуды. Завидев Фила, учтиво поклонились, почти также низко, как при виде жрецов.
На меня это правило не распространялось. Мужчины-варвары отводили взгляды, а женщины так и вовсе что-то недовольно бурчали себе под нос.
— Почему они не рады моему появлению? — невинно хлопая ресницами, спросила мужа. — Чем я хуже других варварок?
Фил обхватил мою талию и снял меня с тележки. Отвел с лица выбившуюся из «прически» прядь.
— Ты не хуже, а лучше, — лукаво улыбнулся. — Посмотри на них внимательнее, и поймешь, почему.
Выполнила его просьбу и окинула варварок придирчивым взглядом. Поняла: это зависть. Банальная женская зависть, такая же черная и злая, как небо над Капулой. Если бы не Фил, дикарки с удовольствием растерзали меня и сожрали. Без соли и специй. На их фоне, ободранных, едва одетых и худых, я смотрелась, как жрица. Как солнечное яблочко, случайно созревшее на давно иссохшей ветви погибшего мира.
Как ни странно, но мне стало жаль этих женщин. Их ждало безрадостное будущее. Всю жизнь они вместе с мужьями-отшельниками будут рыть ногтями песчаную почву, в надежде найти для себя пропитание. То же ждет их детей. И детей их детей…
— Давай отойдем подальше, — предложила я Филу. — Не могу выносить их взглядов.
Фил нахмурился, но согласился.
— Не бойся, есть людей — табу.
Я кивнула, соглашаясь. Но неприятный холодок все еще струился по спине. Пока варваров сдерживает табу. Но что станет с ними через пару-тройку лет, когда питаться им станет нечем? Сумеют ли жрецы удержать власть в руках? Найдут ли способ решить продовольственный кризис в своем небольшом государстве?
Позабыв о предупреждении Фила, я задала ему давно мучивший меня вопрос:
— Что делают жрецы, чтобы улучшить жизнь в Капуле? Только, пожалуйста, избавь меня от россказней про их молитвы и прочую ботву.
Фил, до того придирчиво выбиравший маленькие тыквы для изготовления ложек, поднялся с колен и устремил не меня загадочный взгляд. Я приготовилась выслушать длинную поучительную речь о том, что жене не положено нарушать табу и задавать вопросы.
И несказанно удивилась ответу.
— В пирамиде жрецов есть множество комнат с книгами, магическими амулетами и приборами, — поведал Фил доверительным шепотом. Оглянулся, будто страшась, что жрецы могут его услышать. — Только избранным открыт туда путь. Там живет магия. Используя труды предков, жрецы улучшают природу и выдумывают новые виды животных, используя старые.
От неожиданности я с размаху плюхнулась на гигантскую тыкву. Крепкая на вид, внутри она оказалась совершенно гнилой и развалилась подо мной, как карточный домик.
Хрясть! — и мой зад засосала вязкая оранжевая субстанция.
Но я и не думала выбираться из тыквы. Все мои мысли и чувства занимали слова Фила.
Получается, предки варваров были не только магами, но и генетиками. Упрятав часть погибшего мира под спасительным куполом, они вывели новые виды флоры и фауны, используя в качестве основы тех особей, что меньше всего пострадали от радиации. Голубей, тараканов, червей и прочих выносливых созданий подвергли искусственной мутации, сделав их крупными и максимально пассивными. И только ночью в диких тварях просыпаются голоса предков, призывающие их восстать против их создателей.
— Офигеть, — призналась я. — Вот так ничего себе…
Но, как видно невооруженным взглядом, не все эксперименты жрецов удались. Особенно с растительным миром. Да и разве возможно полноценно развивать науку, находясь на грани вымирания.
М-да уж, мир слепили из того, что было, а потом что было, то и приручили. Наверняка и над человеческими особями ученые ставили эксперименты. Не просто же так жители Капулы избавились от растительности на теле.
Мои мысли, как бурный водяной поток, словно прорвали плотину страхов и заблуждений, и понеслись вперед, сшибая все на своем пути. Теперь, когда мой взгляд падал на кривые одуванчики и елко-березы с гроздьями рябины, было уже не смешно. Страшно до икоты.
— Поднимайся, — Фил подал руку. — Никогда и никому не рассказывай о том, что сейчас услышала. Жрецы не терпят, когда их тайны достигают ушей подданных.
С досадливым чавканьем разбитая тыква выпустила меня из липких объятий. Я, как могла, отряхнула одежду, при этом неотрывно глядя на мужа. У страха глаза велики, а у любопытства еще больше.
— Откуда тебе столько известно про жрецов? — прищурилась я. — Ты раньше жил там? Ты был одним из них, признавайся!
— Нет!.. — рявкнул Фил и отвернулся. — Я никогда не стану таким, как они.
Отошел подальше и склонился над двумя продолговатыми тыквами, постучал по ним, проверяя плотность. Внешний вид и поведение мужа говорили о том, что продолжать разговор он не намерен. Но не так-то просто избавиться от пришибленной внезапно проснувшимся интеллектом женщины.
— Но что-то же тебя с ними связывает? — я догнала Фила и опустилась рядом с ним на корточки. — И твой клинок… Сам говорил, что используешь магию.
— Ты ужасная жена, — буркнул он, не поворачивая головы. — Настойчивая и нетерпеливая. Зря я рассказал тебе тайну. Ты не сумеешь смолчать, и мы оба поплатимся жизнью за любопытство.
— Напрасно ты так думаешь! Хранить тайны — мое призвание. Да Варвара Степановна — это кошелечек с секретами, — так же агрессивно отозвалась я. И мысленно добавила: — застежка у него, правда, слабая.
Фил не слушал оправданий. Глянул на хмурое небо, сунул мне в руки две округлые тыквы и приказал:
— Неси в телегу, а я срежу еще вон ту, большую, — подойдет для новой бочки. Сезон дождей — лучшее время для изготовления посуды и одежды. Потом будет некогда.
Пыхтя от недовольства и натуги, я поплелась к телеге. Тоже мне, придумал развлечение на медовый месяц. Лучше бы занялся молодой женой, вместо того, чтобы сутки напролет ковыряться в тыквах. Не зря же жрецы «раздают» жен именно перед началом ливней.
После того как телега заполнилась будущей посудой почти до отказа, Фил направил таракана к зарослям конопли. Над ней тоже славно потрудились экспериментаторы. Узнать растение можно было только по резным листочкам, в остальном оно больше походило на лианы, свисавшие с довольно высоких колючих елей. И пахло своеобразно: будто парфюмер-самоучка смешал в одной колбе пихту, крапиву и селедочную траву.
— Фу, — зажав пальцами нос, фыркнула я. — Не знаю, что жрецы пытались вывести, но получилось отвратно. Зачем мы сюда заехали?
— Будем делать веревки и нитки, — озадачил меня Фил и принялся срывать лианы. Выбирал он самые тонкие и гибкие. — Помогай!
Нехотя я сорвала несколько отростков и с ненавистью забросила их в повозку.
— Между прочим, твоя одежда сшита такими же нитками, — упрекнул меня Фил. — И Гета никогда не брезговала работой.
Муж обещал, что с ним всегда буду сытой. Вот я и пресытилась, по горло. Как же меня достали его бесконечные разговоры о бывшей жене. Гета то, Гета се…
— Послушай, Фил, — притворно ласково позвала я, — если еще раз ты сравнишь меня с другой женщиной, клянусь, укушу!
Щелкнула зубами возле самого его носа и угрожающе рыкнула.
Фил решил отомстить нежностью. Склонился, отодвинул повязку с моего лица и легко коснулся губами щек, бровей, глаз. Целовал медленно и страстно, точно смакуя любимый напиток.
Я глубоко вздохнула, и тут же почувствовала его язык у себя во рту, он исследовал и соблазнял. Заставлял таять и отвечать взаимностью.
Казалось, во всем мире остались только мы одни. Мои губы припухли и заныли, но поцелуй все продолжался. Я дрожала от возбуждения, позабыв о злости и о намерении отомстить мужу за нелестное сравнение. Сейчас он был только моим, целовал и ласкал меня.
Фил точно имел надо мной неограниченную власть. Когда он сжимал меня в объятиях, мой рассудок будто оставлял бренное тело и улетал прочь, растворяясь в водовороте желания. А ведь сегодня я не пила возбуждающий напиток.
— Поедем домой и продолжим, — предложил муженек.
Кончиком языка провел по моей ушной раковине, слегка прикусил зубами мочку. Я вскрикнула от восторга. Вот уж не думала, что подобная ласка мне понравится.
— За последние сутки моя девственная плева не восстановилась, — все же предупредила мужа. Не хотелось бы снова разочароваться в самый ответственный момент.
— Знаю, — промурлыкал Фил. — Я хочу стать для тебя лучшим. И стану!
Вот это другой разговор. Неужели мне удалось приручить варвара? Да только нужно ли мне это? Могу ли я? Готова ли я?
— Магнолия! — словно в тон моим мыслям высказался Фил.
Наклонился и достал из травы маленький розоватый цветок. Как только заметил в пожухлой траве?..
— Это тебе, — передал мне подарок. — Говорят, найти этот цветок могут только влюбленные.
Я приняла дар с улыбкой. Поднесла к носу, вдохнула аромат. Несмотря на малые размеры, пахла магнолия совсем по-земному. Ярко, дурманяще.
— Не хочешь ли ты сказать, будто влюблен? — кокетливо уточнила я.
— А как иначе? — искренне удивился Фил. — Цветы никогда не врут. В отличие от людей.
Воздух рассекла яркая и длинная молния. Угодила прямиком в высоченный соснодуб и рассекла от вершины до корня. Глядя на то, как две половинки исполина с глухим треском распадаются в стороны, я взвизгнула и сильнее вцепилась в Фила.
— Вот теперь нам точно пора, — муженек нисколько не испугался.
Усадил меня на тележку и погнал Унитазика домой. Каждый раз, когда таракан слышал раскат грома, подскакивал на месте от страха. Мне пришлось лечь навзничь поверх тыкв и придерживать их руками. Не самые приятные ощущения, но повторять поход за посудой в разгар грозы мне совершенно не хотелось.