Невеста посреди зимы (ЛП)

Кэти Уайлд

Невеста посреди зимы

Над переводом работали:

Перевод: Александра Йейл

Редактура: Александра Йейл

Вычитка: Александра Йейл

Русификация обложки: Poison_Princess

Переведено для: https://vk.com/alex_yale

1. Каэль Мясник

Гримхолд

Войдя в камеру, Каэль ожидал услышать крики раскаивающихся закованных пленников, но его встретила тишина. Он нахмурился и повернулся к часовому у двери.

— Разве это не зал для допросов?

Единственным ответом молодого стража был шумный выдох и дрожь, сопровождаемая звоном металлической кольчуги.

Еще один простой вопрос, и парень обмочился бы от страха. Каэль огорченно скрипнул зубами. Ему попался на глаза проблеск синего цвета в дальнем конце коридора — одна из придворных дам, несколько раз виденная им съежившейся в большом зале во время бесконечных встреч с советниками.

— Эй, там!

Женщина замерла.

— Да, Ваше Величество? — робко спросила она и шагнула ближе.

— Разве не здесь подают прошения?

Хоть ей и хватило храбрости подойти, она дрожала не меньше молодого часового, разве что благодаря шерстяным одеждам ее дрожь не сопровождалась звоном.

— Здесь, Ваше Величество.

Как Каэль и думал.

— Значит, сегодня не день подачи прошений?

Во всех четырех королевствах любой осужденный или простой человек, чьи жалобы не были услышаны, имел право подать прошение королю. Каэль лишь недавно узнал, что верховный судья каждый месяц исправно проводил слушания, как и было заведено во времена правления Джофри.

Каэль с удовольствием исполнял свои немногочисленные королевские обязанности. Казалось, каждый час его жизни был занят утомительными встречами и бессмысленными церемониями. Ему не терпелось услышать, что новые законы вступили в силу, и он хотел знать, какие еще постановления Джофри нужно отменить.

— Сегодня, — ответила придворная дама.

— Тогда почему здесь никого нет?

Она побледнела и закусила губу. Женщина посмотрела на часового в поисках поддержки, но мальчишка едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы внятно изъясняться. Поэтому дама попыталась снова.

— Потому что…я слышала…гм, нет просителей, — набравшись смелости, выпалила она.

— Ни одного? — помрачнел Каэль. Он видел предыдущие списки. Каждый месяц поступали десятки прошений. — Почему?

Женщина безмолвно уставилась на него.

Будь проклят каждый вдох Джофри. Она онемела от страха, и чтобы получить ответы, Каэлю пришлось бы вырвать у нее изо рта вместе с языком, как делал Джофри, если чьи-то слова были ему неугодны. Конечно, женщина боялась, учитывая, сколько немых слуг ходило по коридорам.

Каэль уж и не чаял докопаться до сути, как внезапно часовой заговорил.

— Заключенные узнали, что вы будете пересматривать решения суда, — сказал парнишка голосом не намного громче писка, — и приняли вынесенные приговоры.

Боялись, что король покарает их еще сильнее? Вот же дураки. Сегодня Каэль пребывал в прекрасном расположении духа. До сего момента.

Теперь он уже не мог охарактеризовать свое настроение, но придворной даме хватило одного взгляда на его лицо, и у нее задрожали пальцы. Она указала на каменный коридор, из которого пришла.

— Полагаю, вас ожидают там, Ваше Величество.

Там — где собралось много народу, как понял Каэль по шуму, становившемуся все громче по мере приближения к залу.

Вот что он получил, став королем. Раньше его называли Завоевателем, теперь же он мечтал спрятаться в шкафу. Что угодно, лишь бы избежать бесконечных королевских сборищ.

Стоило Каэлю войти в зал и увидеть на сидении золотого трона плетеную подушку из цветов, как его и без того гадкое настроение ухудшилось. Год назад он приказал придворным дамам не тратить время на подобную ерунду.

Не намеренный повторять, Каэль достал свой меч. Придворные и слуги в роскошном мраморном зале мгновенно затихли. Некоторые задрожали и расступились, спотыкаясь и стараясь не привлекать к себе внимания. Мрачно глядя на белые розы, Каэль проследовал к постаменту.

Слева к нему спешил мужчина в красном шелковом одеянии и красной шапочке. Лорд Минам — королевский гофмейстер — сновал повсюду как мышка. Или воришка.

Каэля восхищали воры и мыши. По его мнению, они умели приспосабливаться лучше прочих животных и даже людей. Вероятно, поэтому Минам успешно пережил восемнадцать месяцев правления Каэля.

Как и пережил короля, занимавшего трон ранее. Каэль никогда не мечтал управлять королевством, не говоря уже о четырех. Но если кто-то и молил о куске заточенной стали в глотке, так это Джофри Пожиратель детей. Каэль всегда щедро угощал своим клинком. Прежде чем закончить, он пронзил сталью живот, яйца и мозг прежнего короля.

Каэль не собирался завоевывать корону. Но получил ее.

— Мой король, — гофмейстер ускорился, едва поспевая за широкими шагами Каэля. Соловей четырех королевств. Сколько бы ни минуло лет, речь Минама напоминала песнопения. — Я лично осмотрел вашу подушку. На этот раз в ней нет шипов.

— Мне плевать на шипы, — из всего, когда-либо коловшего зад Каэля, цветочки были наименьшим из неудобств. — Мне не плевать, что кто-то тратит время впустую, делая никому не нужные подушки.

— Все потому, что Джофри…

— Хотел надушить задницу? — Каэль с ухмылкой подцепил подушку лезвием и отбросил ее на мраморный пол. — Чтобы всем вам было приятнее ее целовать.

— Когда Джофри приказывал поцеловать его, сначала купался в крови наших детей и жен, — в умиротворяющем голосе гофмейстера проскользнула несвойственная ему мрачность.

За эти — и другие, более ужасающие деяния — Каэль убил прежнего короля. Поэтому он ответил еще тверже и горячее, чем Минам.

— Я не Джофри, — но к нему относились как к Джофри. — Мне не нужны ни няньки, ни лесть. И уж тем более я не хочу сидеть на душистой подушке.

— Но так и поступает король, мой повелитель, — вздохнул Минам.

«Так поступает король», — за последние полтора года Каэль возненавидел эти слова.

Поскольку вместо того чтобы претворять в жизнь законы королевств и с мечом наголо защищать свой народ, король изо дня в день сидел на подушке и консультировался с бесконечной вереницей советников, министров и чиновников. С раннего утра до того момента, как он в отчаянии отходил ко сну, ему приходилось хвалить, поощрять и обеспечивать пропитание скорее как откармливаемой на убой корове, чем государю.

Не дождавшись ответа, гофмейстер со вздохом наклонился и поднял подушку.

— Не так-то просто вырастить цветы в разгар зимы. Дамы всего лишь хотели вам угодить.

Нет. Они хотели его успокоить. Каэль вложил меч в ножны, и перепуганные женщины перевели взгляд с подушки на его лицо. Словно ожидали, что их казнят за выращивание цветов и плетение подушек.

Каэль не собирался отсекать головы. Не за такую незначительную провинность.

Однако страхи подданных усугубили расстройство, тлевшее в его груди на протяжении всех месяцев правления. Выхватив из рук Минама подушку, Каэль бросил ее в центр зала.

— Если хотите угодить мне, сшейте одеяла для детей, искалеченных вашим бывшим гнилым королем! Не тратьте время на ерунду! — лепестки взлетели в воздух, и Каэль проревел: — Убирайтесь с глаз моих, если у вас нет ко мне никаких дел!

Послышался шелест подошв и шелков. Тяжело опустившись на золотой трон, Каэль тут же пожелал оказаться в каком-нибудь другом месте. Трон был отлит для Джофри — высокого мужчины, сильного воина, но для того, кто поедал детей.

Он не был отлит для человека вроде Завоевателя, чувствовавшего себя на нем как в золотых тисках.

Каэль еще не решил, как поступить с троном. Он с радостью переплавил бы его в монеты, которые распределил бы между четырьмя королевствами, но даже упряжка волов не сдвинула бы золотой монолит с мраморного постамента. Да и подданных успокоил тот факт, что место Джофри заняли.

Как успокоило и вывешивание на стене цитадели распотрошенного обезглавленного трупа Пожирателя, что Каэль сделал в первую очередь. Не прошло и дня, как толпа сорвала останки со стены, отнесла через мост на городскую площадь и сожгла на костре. Когда костер, наконец, потух, люди помочились на пепел.

Тогда стало ясно, что подданные симпатизировали Каэлю.

Хотя он до сих пор не понимал, почему его короновали. И не понимал, почему согласился.

— Ваша корона, мой повелитель, — Минам торжественно протянул фиолетовую бархатную подушку, на которой лежал золотой обруч, инкрустированный драгоценными камнями.

Стиснув зубы, Каэль принял корону. Чертова безделушка подходила ему не больше трона. Взгроможденная на голову она грозилась слететь от малейшего кивка. Но корона успокаивала народ, к тому же, Минам утверждал, что на официальных приемах королю положено подтверждать свою власть соответствующими атрибутами.

По мнению Каэля, король, неспособный подтвердить власть без атрибутов, не король вовсе. Но по какой бы причине придворные ни собрались в зале, нужно было…

К слову, почему они собрались? По его приказу сбежали лишь самые трусливые из них. Осталось минимум пятьдесят, значит, у них было к королю какое-то дело.

Нахмурившись, Каэль посмотрел на Минама.

— Какую ерунду вы… — но говорил он сам с собой.

Гофмейстер отошел от трона и обеспокоенно перешептывался с министром магии. Они склонили друг к другу головы, и красная шапочка Минама ярко выделялась на фоне белого одеяния министра. Гофмейстер активно жестикулировал, что-то взволнованно обсуждая с фокусником.

Министр магии был единственным заклинателем в цитадели и отвечал за защиту ее жителей от темного волшебства. Дважды в день он торжественно сообщал королю, что ни одни чары не разрушены. В последний раз министр отчитывался пару часов назад, и едва ли за столь короткое время началось какое-то магическое бедствие.

Внезапно оба мужчины ощутили на себе тяжелый взгляд короля. Замолкнув, они повернулись к нему. На лице Минама застыло выражение столь же невинное, как у любого вора, застуканного с рукой в мешке золота. Министр магии, в свою очередь, испуганно округлил глаза и страдальчески натянуто улыбнулся.

Моментально распознав заговор, Каэль развеселился.

— Вы собрались, чтобы убить меня? — взмахом руки он указал на толпу. — Принесли кинжалы и вонзите их мне в сердце? — что наверняка было бы куда занимательнее того, о чем Минам перешептывался с министром магии.

— Мой король, вы — наш освободитель! — пораженный гофмейстер бросился обратно к трону. — Мы бы никогда…

— Тогда какой извращенный заговор обратил лорда Апеля в бегство как провинившегося шакала? — Каэль указал на пробиравшегося через толпу министра. — Он хочет наложить чары и уменьшить меня до размера блохи? Вынужден предупредить, что он потерпит неудачу. Если я и уменьшусь, то в лучшем случае до размера свиньи.

Поняв, что король изволил шутить, гофмейстер немного расслабился.

— Ничего подобного. У нас гостья, мой повелитель, и лорд Апель интересуется, достаточно ли сильны защитные чары в ее покоях.

— Гостья-заклинательница? — нахмурился Каэль, и все его веселье угасло.

Заклинательница могущественнее министра магии? Лорд Апель происходил из знатнейшего рода Ивермера. Едва ли нашелся бы волшебник сильнее дворян того королевства.

— Да, мой король.

— Нежданная гостья? — прищурился Каэль. Ранее он надеялся отвлечься от королевского распорядка, но угроза в список пожеланий не входила. Если волшебница явилась с дурными намерениями, Каэль уничтожил бы ее прежде, чем она навредила кому-нибудь, находящемуся под его защитой.

— Мы ее ждали, — уверил гофмейстер, но быстро добавил: — Просто не знали, что она прибудет сегодня. И не знали, кем она будет и будет ли вообще…

Мрачным взглядом Каэль заставил гофмейстера замолчать.

— Кто она? — и представляла ли опасность для людей при дворе?

— Ваша невеста, мой повелитель, — Минам поднял голову выше.

— Моя невеста? — повторил Каэль.

— Ваша невеста, — подтвердил гофмейстер, словно проблема заключалась в слухе короля, а не в сути заявления. — Она прибыла час назад.

— Час назад прибыла моя невеста.

— Да, мой король.

— Минам, как давно я помолвлен? — ошеломленно спросил Каэль.

— Уже час, мой повелитель, — губы гофмейстера изогнулись в кривой улыбке.

Каэль лающе расхохотался, и взгляды пятидесяти пар глаз настороженно остановились на нем. Придворные редко слышали смех своего короля или видели на его лице хотя бы улыбку.

Боги, Каэль хотел развлечений, и вот их ему предоставили.

— Значит, вы собрались здесь не для того, чтобы меня убить? Неужели решили приковать ко мне какую-то несчастную женщину?

— Это не несчастье выйти за вас замуж, мой король, — с негодованием воскликнул Минам, и его улыбка исчезла без следа.

Скорее всего, он убедил невесту, посулив ей несметные богатства. Стоило признать, она была храброй. Или сумасшедшей. Или и то, и другое.

— Кто она? — Каэль был заинтригован.

— Принцесса Аня Ивермерская, — гордо заявил Минам. — Единственная дочь короля Палина и королевы Дины. Мы собрались здесь, чтобы представить ее вам, но возникли некоторые сложности.

— Она решила не приносить себя в жертву на темном алтаре моего ложа? — ничуть не удивился Каэль.

Минам краснел, пока его лицо цветом не сравнялось с шапочкой. Да, Каэль намекнул на ночи — и дни — после убийства Джофри и коронации. Придворные дамы выражали ему признательность так яро, что он целую неделю не поднимался с постели.

Пока до него не дошли слухи, что они скрывали страх и изображали наслаждение. Дамы одаривали нового короля вниманием, чтобы он пресытился и не потащил в свою спальню невинных девушек со всех королевств.

С тех пор Каэль воздерживался. Он не хотел женщин, целовавших его по необходимости или из страха — за кого бы они ни боялись — и считавших, что у них нет выбора, кроме как угождать своему повелителю. Каэль не был ни Джофри, ни одним из тиранов, с которыми сталкивался и которых убил.

— Принцесса Аня желает выйти за вас замуж, мой повелитель, просто в данный момент…

«Желает?», — в мгновение ока Каэль вырвался из плена золотого трона и целеустремленно пробрался через толпу.

— Где она?

— Возможно, сначала вам стоит посетить свои покои и выбрать более уместное одеяние, Ваше Величество, — поспешил за ним Минам.

Каэль не утруждался ответом. Дай придворным волю, они бы завернули его, как жареного гуся, и наклеили бы на него перья. Он же предпочитал легкость движений и носил свободную тунику с кожаными бриджами.

— Надеюсь, принцесса спишет ваш ненадлежащий вид на то, что вы торопились встретиться с ней, — вздохнул гофмейстер.

И принцесса будет права.

— Где она? — повторил Каэль, уже не так терпеливо.

— В защищенных покоях, но…

— И где у нас защищенные покои?

Древний король, возведший цитадель, отстроил столько комнат, коридоров и лестниц, что любой захватчик, прорвавшийся через крепостные стены, был обречен блуждать в тоске и отчаянии, пока медленно не погибнет от голода. Сам король рисковал заблудиться в лабиринте собственного замка. Предвидя, что ответу гофмейстера предшествуют тысячи ненужных слов, Каэль указал на служанку, ожидавшую с подносом в руках.

— Эй, ты! Покажи мне путь к моей невесте!

Поднос с грохотом упал на пол. Девочка двигалась так поспешно, что даже Каэлю пришлось ускориться, дабы не отставать от нее.

— Ваше Величество… — пропыхтел рядом с ним гофмейстер.

— Говоришь, она из Ивермера? — и влиятельная волшебница, раз была голубых кровей. Ей еще предстояло узнать, что четыре королевства не развращены магией. — Ты хотел укрепить связи между королевствами? Похвально.

— Я не могу принять вашу похвалу, мой повелитель, — раздраженно отозвался Минам, поднимаясь по лестнице, — я не знал, кто отзовется на официальное письмо о поиске будущей королевы.

— И чей это был запрос? — Каэль не заверял печатью ни одного письма подобного содержания.

— Письма послали с моей печатью в каждое королевство в каждом направлении, мой повелитель.

— И эта принцесса приехала первой, потому что живет ближе всех? — только лес отделял Ивермер от Дрилока, северного королевства Каэля.

— Нет, мой король. Первые письма мы отправили прошлым летом, после начала вашего воздержания, — Минам по-прежнему краснел то ли от натуги, то ли от смущения. — Я опасался за ваше здоровье, ведь мужчине с такой конституцией, которая… которая…

— Примитивна?

— Пылка. С вашей конституцией долго жить без…эм…

— Траха?

— Без компании, мой король. Но когда ни одно из четырех королевств не откликнулось на призыв, мы отправили письма во все внешние королевства.

— И ты ни разу не подумал сообщить, что может приехать моя невеста?

— Я боялся обнадеживать вас, сир. По правде говоря, я уже потерял надежду и думал, что девушек отпугнула ваша репутация…

— Репутация беспощадного мясника? — вполне заслуженная.

— В отличие от меня, жители четырех королевств не знают о вашем золотом сердце, — гофмейстер казался оскорбленным. — Памятуя, что вы не жалуете заклинателей, сначала я не посылал писем в Ивермер. Но когда никто не ответил…

Минам так отчаялся, что решился навлечь на себя гнев.

Но Каэль не злился. Гофмейстер считал, что его расстроило долгое воздержание, а не королевские обязанности. Или, возможно, Минам наоборот действовал со знанием дела. Служа Каэлю и подданным, он пытался облегчить ношу государя.

Женитьба была неплохой идеей. Принцесса знала королевские обязанности и помогла бы их исполнять, к тому же Каэль обзавелся бы теплыми руками и еще более теплым влагалищем, ожидавшим его в конце каждого утомительного парада ежедневных встреч.

Горничная побежала вперед к сводчатому проему, отмеченному тускло светившей руной…

— Стоять! — взревел Каэль, и девочка замерла, с ужасом обернувшись на него. Он подошел ближе. — Если в покоях заклинатель, всегда предупреждай о своем приближении. Как и перед палатами целителя. Поняла меня?

Широко распахнув глаза, девочка кивнула.

— Беги, — мягко велел Каэль и, когда она скрылась из виду, обратился к Минаму. — Напомни о правилах каждому придворному и слуге в цитадели. Поставь сюда часового, чтобы предупреждал каждого, кто приблизится.

— Будет сделано.

— Ты тоже должен держаться подальше, — мрачно велел Каэль шедшему следом гофмейстеру.

— Если вы не боитесь столкнуться с волшебством, то и я тоже, — храбро ответил Минам. — Все покои и стены в этом крыле защищены.

Чары усиливались, пока Каэль не достиг гостевых покоев для волшебников. Все урожденные ивермерцы были заклинателями, хоть и разных талантов. Как и прочие жители четырех королевств, Каэль предпочитал обходиться без магии и не знал ни одного волшебника, не прибегавшего к ней по любому поводу, в том числе и для решения простейших бытовых вопросов. Скорее всего, новоприбывшая невеста не могла даже раздеться без волшебства.

Ну и пусть. Каэль сам бы ее раздел.

Зачарованные покои напоминали королевские, разве что были не такими просторными. Множество гостиных, спален и обеденных залов. Каэль ожидал увидеть бесчисленных придворных и слуг, положенных свадебной свите принцессы.

Или нет. Каэль никогда не видел свадебной свиты. Но поскольку его самого даже в ближайший город отпускали лишь в сопровождении половины жителей цитадели — поскольку именно так поступает король — он предположил, что правила распространяются и на принцесс. Пройдя с Минамом мимо очередных пустующих покоев, Каэль нахмурился.

— Сколько человек в эскорте принцессы?

— Только министр иностранных дел лорд Ифен и три десятка солдат, — Минам откашлялся. — Лорд Ифен просил предоставить принцессе фрейлин.

Чтобы подготовиться?

— Это и есть сложности? Она не причесана?

Прежде чем ответить, Минам помедлил.

— Не совсем, мой повелитель.

Возле следующих покоев Каэль обнаружил толпу придворных дам, не решавшихся пройти дальше и уложить невесте волосы. Причем боялись они отнюдь не волшебства принцессы.

А ее меча.

Каэль замедлился, и дамы отскочили в сторону, позволив ему беспрепятственно пройти в следующие покои.

На краткий миг он решил, что стоявшая на диване женщина не принцесса, ведь ее волосы были не только распущенными, но и белыми, словно у старухи. Ни намека на золото, лишь снежно-белые пряди, ниспадавшие тяжелыми волнами. Стоя к Каэлю спиной, она перехватила меч обеими руками и направила его перед собой. Принцесса медленно повернулась, неотрывно наблюдая за высоким темноволосым мужчиной, одетым в расшитую тунику и говорившим молящим тоном, соответствовавшим выражению лица. Их окружили солдаты. Ни один из них не был вооружен, и все они выглядели беспомощными.

Как понял Каэль, принцесса держала в страхе министра и своих воинов. Она не нападала, лишь защищалась — как кошка, забравшаяся повыше и шипевшая на любого, кто осмелится подойти.

— Слушай ты, дурак собакоголовый! Немедленно верни меня домой! — крикнула принцесса своему министру, тряхнув кудрями.

— Согласилась, говоришь? — мрачно обратился Каэль к Минаму.

— Клянусь, мой повелитель! Она сама сказала, что хочет выйти за вас замуж. Проблема иного толка. Принцесса считает, что ее мать в опасности. Видите, какая она свирепая? — задержав дыхание, спросил гофмейстер. — Разве она вам не подходит? Мужчина с вашим прошлым не сможет довольствоваться покорной женой. Вы, конечно же, хотите женщину, которую придется завоевать.

Мужчина с его прошлым знал, что тело завоевать можно, а вот сердце — только покорить.

И покорить столь пламенное сердце непросто.

Зато Каэль решил, что завоевывать это тело будет наслаждением, особенно когда разглядел его получше.

Все присутствующие разглядели его получше. Мало того что волосы принцессы были распущены, так она еще и носила белый халат с развязанным поясом и упавшей с плеча полой. Под халатом была длинная красная сорочка, облегавшая грудь и подчеркивавшая талию. Повернувшись, принцесса пошатнулась и снова тряхнула головой. Тогда-то и стало ясно, что она не отрицала, лишь пыталась прояснить сознание.

Принцесса только встала с кровати, хотя солнце давно взошло? Или она была пьяна?

Каэлю понравилась невеста. Очень.

— Если приедут другие, отошли их прочь, — приказал он Минаму, не отводя от нее взгляда. — Я беру эту.

— Да, мой король, — ответил гофмейстер голосом, дрожавшим от облегчения.

— Оставайся вне покоев, — предупредил Каэль и шагнул за порог.

Солдаты незаметно общались жестами и разрабатывали глупый план, как сбить принцессу с дивана и отнять у нее меч. Ну и заткнуть ей рот, чтобы она не произнесла заклинаний, бивших сильнее клинка и угрожавших всем, в том числе и другим волшебникам.

Удивляло, что принцесса Ивермера владела мечом. Колдуны редко предпочитали оружие чарам.

Пускай. Каэль не боялся волшебства.

— Принцесса Аня.

Она развернулась, и полы халата взметнулись вокруг нее.

Каэля не удивила ее красота. Все заклинатели меняли внешность с помощью магии. Нынче среди волшебников считались модными высокий лоб, округлые глаза и тонкие, очень тонкие черты.

Как ни странно, принцесса не придерживалась моды, и красивым было не только ее лицо, но и осанка, взгляд. Гордая бесстрашная женщина. Казалось, каждая деталь ее внешности была создана покорить, понравиться, спровоцировать, возбудить — от полных губ до заостренного подбородка и темных бровей, вызывающе выгнутых над прищуренными глазами.

Очарованный невестой, Каэль не останавливался, пока острие ее меча не укололо его грудь. Как он и предполагал, Аня тут же ослабила напор, ведь если бы хотела ранить, произнесла бы заклинание. Принцесса уже озвучила свои требования.

«Выслушай меня»

Нахмурившись, она снова оступилась, но тут же поймала равновесие и крепче сжала меч.

— Это ты!

— Я, — согласился Каэль, внимательно наблюдая за пошатывавшейся Аней. — Ты приехала выйти за меня замуж, но будто не рада мне. Что расстроило тебя, принцесса? Разве я недостаточно красив?

— Ты красивее, чем должен быть, чудовище. И мне не нравится, что ты крупнее, чем говорили, — в ее выдохах не было нот меда или вина, зато улавливался другой аромат, напоминавший о теплом пряном сидре — корица, гвоздика и яблоко. Какой бы напиток ни пила принцесса, он был крепким, судя по румянцу на ее щеках и заплетавшемуся языку. Перехватив меч в одну руку, второй Аня потянулась к Каэлю. Она оценивающе окинула его взглядом и, ухватив за бицепс, сжала мышцы через льняной рукав. — А еще ты сильнее.

Боги, Каэль молился, чтобы она согласилась тем же вечером. От ее прикосновения исходило пламя, мгновенно воспламенявшее все его тело.

— Ты достаточно высокая, чтобы победить меня, — тихо и хрипло сообщил он. Стоя на диване, Аня возвышалась над ним, но и сама по себе не была низкой. Каэль представил, как она обвила бы его своими длинными ногами и крепко сжала, пока он двигался бы между ее бедер. — И тоже достаточно сильная.

Несмотря на стройность, у Ани были натренированные руки, в одной из которых она без труда держала меч. И снова необычно для волшебницы. Некоторые солдаты Ивермера были слабее нее.

— Возможно, — склонив голову набок, Аня выпятила полную нижнюю губу. — Тебя будет сложно убить, — разочарованно сообщила она.

— А ты надеялась, что просто? — ухмыльнулся Каэль.

— Надеялась, — ее пошатнуло, но она опять устояла.

Сосредоточившись на полных Аниных губах, он отмахнулся от опровержений взволнованного министра Ивермера.

— Ты — хищное чудовище, — она ткнула Каэля пальцем в грудь. — Твой меч жаждет крови, и ты ищешь новые королевства для завоевания. Такие люди долго не живут. Поэтому я уверена, что не пройдет и года, как ты погибнешь.

— Ты проживешь со мной год в браке? — расхохотался Каэль. Он бы согласился.

Аня ухватила его за тунику и притянула ближе, словно хотела поцеловать, но передумала.

— За год ты, конечно же, замучаешь меня и убьешь, — яростно возразила она, — поскольку я отказываюсь использовать свое волшебство для продолжения твоих кровавых завоеваний.

За отказ Каэль лелеял бы ее еще больше. Она и впрямь была влиятельной волшебницей. Ни одним чарам не под силу связать две души, но Аня уже опутала его сердце своей магией.

— Я не собираюсь убивать тебя, — мягко сказал Каэль, перестав смеяться.

А вот пытки — другое дело, но чувственные, в этом он мог поклясться.

— Потому что я первая убью тебя, — пообещала Аня и, отодвинувшись, высоко подняла голову. — Возможно, в постели, когда твое горло будет уязвимым для ножа.

Каэль приветствовал бы ее попытки. Кровь в жилах Ани была не менее горячей, чем у него. Во время борьбы на простынях они нашли бы удовольствие.

— Мне ожидать нападения в первую брачную ночь?

Нахмурившись, Аня обдумала ответ.

— Только когда мы сделаем наследника, чтобы мне больше никогда не пришлось выходить замуж, — она пошатнулась, и меч все же выпал из ее руки. Пытаясь устоять, Аня ухватилась за плечи Каэля и, подавшись вперед, оказалась с ним лицом к лицу. — Но прежде чем я вообще выйду замуж, мне нужно вернуться в Ивермер.

Каэлю едва удалось выкинуть из головы образ Ани с округлившимся животом и вынашивающей наследника. Он собирался излить в нее столько семени, что очень скоро упомянутый нож вонзился бы ему в горло. Промедление казалось невыносимым.

— Зачем тебе возвращаться?

— Чтобы убить паука в королевской спальне.

— Паука?

— Огромного паука, — аромат сидра на губах Ани воспламенил Каэля окончательно. — Размером с кошку. Он плел паутину под потолком прямо над кроватью моей матери.

— Ваше Величество, — справа раздался раздраженный вздох, — пожалуйста, поймите, мы уже нашли паука в покоях королевы и убили его…

Один взгляд Каэля, и Ифен замолк.

— Ваша принцесса считает иначе.

— Потому что никто его не видит, — привлекла к себе внимание Аня. — Только я. Все решили, что бедной девственнице мерещится от волнения, и отправили меня сюда. Но я не нервничаю. Я твердо решила выйти за тебя замуж и убить.

Да, Каэль уже понял. Но даже самая смелая заклинательница не выложила бы ему всю правду о своих коварных замыслах. Если бы не пряный аромат, Каэль счел бы ее заявление шуткой. У него были мрачные догадки о происхождении запаха.

— Ты поможешь мне вернуться в Ивермер и спасти маму? — Аня с мольбой посмотрела ему в лицо.

Очередным тяжелым взглядом Каэль перебил министра, начавшего оспаривать ее слова.

— Помогу, — поклялся он.

— Могу я верить слову Завоевателя? — опять прищурилась она. — Ты клянешься мне?

— Клянусь, — она снова пошатнулась, и Каэль ухватил ее за талию. — А теперь скажи, что ты в последний раз пила.

— Только воду, — моргнула Аня. — Когда я проснулась, страшно хотела пить, — и проголодалась, судя по урчанию в животе, которое Каэль ощутил под своими пальцами.

Немедленно подхватив Аню на руки, он повернулся к министру Ивермера. Она обняла Каэля за шею и зажмурилась, положив голову ему на плечо, будто в приступе головокружения.

В отличие от принцессы, лорд Ифен поработал над своим лицом. У него были такие маленькие нос со ртом, что они словно проваливались в череп, освобождая место для выпученных округлых глаз.

В его голове наверняка было полно свободного места, поскольку мозга он точно не имел.

— Ты дал ей целовальное зелье, — категорично заявил Каэль.

Зелье, получившее свое название благодаря тому, что один человек кормил другого, буквально соприкасаясь с ним губами и вынуждая проглотить воду или бульон. Но у названия были и другие, темные истоки — иногда женщина просыпалась беременной ребенком, о зачатии которого ничего не помнила.

— Его дала королева, — пояснил министр. — Принцесса согласилась выйти за вас замуж, но почти сразу заявила о пауке. Королева решила, что промедление дурно повлияет на невесту, и дала ей зелье, чтобы мы спокойно отправились в путешествие.

Каэль решил, что королева Дина заслужила того, что мог сделать с ней паук в спальне.

— Принцессу Аню трогали во сне?

Ифен нервно заломил тонкие руки.

— Она все еще девственна…

— Мне плевать, девственна ли она! — взревел Каэль. Не прижимай он к груди свою невесту, его меч уже рассек бы глотки министра и солдат. — Принцессу трогали без ее позволения?

— Нет, Ваше Величество! Даже водой и бульоном мы поили ее из чашки. За ее телом ухаживали женщины-солдаты. Мы бы не предали принцессу!

Но они уже предали. Мать, министр, солдаты.

— Прочь из моих королевств, — тихо приказал Каэль. — Бегите на север в Ивермер, будто за вами гонится Мясник из Мертвых земель, потому что клянусь, так и будет, если вы задержитесь хоть на минуту.

— Ваше Величество… — побледнел министр.

— Прочь! — Каэль отвернулся, не дожидаясь исполнения приказа. По его венам неслась ярость, и с Аней на руках он прошел через покои. — Проследите, чтобы ей принесли какую-нибудь еду, — рявкнул Каэль толпившимся за дверью дамам. — Быстро!

Скорее всего, Аня не ела ничего существенного три недели — примерный срок путешествия в карете от Ивермера до цитадели. Дамы убежали, и Каэль посмотрел на встревоженного гофмейстера.

— Отведи меня в ее спальню, — скомандовал он.

Минам понесся вперед.

— Ты был немилосерден с этой жабой, — выдохнула Аня Каэлю в шею голосом тусклым от усталости и непрекращающихся побочных эффектов зелья, к числу которых, вероятно, относилась и ее откровенность.

Каэль, в свою очередь, говорил правду без какого-либо зелья.

— Он заслужил наказания суровее.

— Он всего лишь исполнял приказы, — возразила Аня.

— Но не твои.

— Я не могу его винить, — на этот раз Каэль слышал в ее голосе улыбку. — Я бы тоже больше боялась своей матери, чем меня. Хотя тебя он испугался сильнее нас обеих вместе взятых. Сейчас, наверное, сила воображения пачкает его коротенькие панталоны. Но и тут я тоже не могу его винить.

— Потому что боишься меня?

— Я не боюсь, — тихий ответ освободил грудь Каэля от цепей напряженности, и у него стало легче на сердце. — Я готова, что ты казнишь меня за мое признание, но есть вещи хуже смерти.

Каэль не смог придумать ни одной. За прожитые годы он на собственной шкуре испытал многие виды страданий, и все они были предпочтительней смерти. Конечно, смерти Каэля, а не его мучителей. Что и сделало его королем. А Аню королевой, если бы она вышла за него замуж.

— Ты приехала сюда, даже считая, что я тебя убью?

— Я верила, что ты погибнешь в бою, или я сама тебя зарежу, — Аня пожала плечами. — Во всем должно быть равновесие. Чтобы добиться желаемого, нужно вытерпеть то, чего не хочется.

Она говорила как любой житель Ивермера. Но заклинатели ничего не знали о равновесии. Их магия была торговлей, а не поиском баланса.

— И чего же ты желаешь?

— Того, что есть у тебя.

Королевства. Каэль усмехнулся, восхитившись честолюбием Ани и упорством в достижении цели.

— И что ты должна вынести? Меня?

— Да.

Он рассмеялся. Значит, принцесса приготовилась выживать. Аня была бы рада узнать, что Каэль не собирался причинять ей боль, несмотря на все ее коварные планы.

— Я уверена, что вытерплю твои прикосновения и вынесу боль в твоей постели. Год — не такой уж долгий срок.

В его грудь словно залили свинец. Каэль молча шел за Минамом, пока тот не остановился на пороге тускло освещенной спальни.

— Убирайся, — велел ему Каэль.

После некоторых колебаний гофмейстер сбежал. Шагнув в покои, Каэль пронес принцессу прямиком к кровати и повалил на расшитое покрывало. Она растянулась на спине в водопаде седых волос, глядя на Каэля с замешательством и неуверенностью.

— Не бойся, я не присоединюсь к тебе, — резко бросил он. — Все, что тебе придется вынести — поездку обратно в Ивермер, где ты и останешься. Я не возьму тебя в жены.

Аня побледнела.

— Но ты послал…

— Ничего я не посылал. Хотя можешь выйти замуж за моего фанатичного гофмейстера, — если бы Каэль не убил Минама за разосланные письма. За то, что показал женщину, оказавшуюся недоступной. В отличие от Ани, Каэль никогда бы не стал принуждать себя ради получения желаемого. И не вынес бы, если бы жена его лишь терпела.

— Ты не возьмешь меня? — прошептала Аня, сложив руки на животе.

— Не возьму.

Растеряв свою смелость, она посмотрела на него темными глазами, потерянная и неуверенная. Аня резко отвернулась и спрятала лицо в завесе седых волос.

— Ты поклялся помочь мне победить паука. Твое обещание в силе? — хрипло спросила она.

— В силе, — что бы она ни напридумывала, слово Завоевателя имело вес. — Остальную часть дня отдыхай. Завтра выезжаем с первыми лучами солнца.

Каэль уже проклинал каждую секунду, проведенную рядом с Аней. Поскольку принцесса своей магией околдовала его с первого взгляда. Теперь по дороге до Ивермера Каэля могли основательно поиметь.

И не так, как ему хотелось.

2. Аня Отвергнутая

Гримхолд

Если верить подсчетам, Аня проспала двадцать дней и вопреки побочным эффектам целовального зелья ночью не сомкнула глаз.

Она проклинала день, когда гофмейстер Завоевателя решил найти повелителю невесту и послал весть во все королевства. Проклинала день, когда прочла письмо и решила, что в Гримхолде найдется для нее место. Проклинала день, когда увидела паука, и каждый последующий, когда никто ей не верил. Проклинала день, когда мать подлила ей в напиток целовальное зелье. Проклинала день, когда прибыла сюда и выболтала о своих планах человеку, который не должен был о них знать.

Но больше всего Аня проклинала начавшийся день. Завоеватель велел ей готовиться к верховой поездке, и уже к рассвету она была подобающе одета. Всего пятнадцать дней, и Аня будет дома.

Пятнадцать дней, и весь Ивермер узнает, что ее отвергли. Но никто не удивится. Как в свое время родители не удивились ее решению откликнуться на призыв. Они лишь поразились Аниной вере в то, что Мясник ее примет. Что ее примет хоть кто-то. Даже мужчина, отчаянно нуждающийся в невесте и сам пославший за ней.

Да, отец и мать не удивятся своей правоте. И не удивятся, что всему виной длинный язык их дочери. Они удивятся лишь тому, что ее не убили.

Аня случайно разболтала Каэлю о своих намерениях, и холодность придворных дам не стала для нее сюрпризом. В конце концов, она угрожала убить их короля. Лишь несколько часов спустя по их лаконичным ответам стало ясно, что они решили, будто при личной встрече Аня передумала выходить за него замуж.

Она не знала, рассказал ли Каэль о случившемся в гостевом покое, или женщины додумались сами. Наверное, все же не рассказал, иначе ее бы уже тащили за волосы к палачу.

Но страх вспыхнул с новой силой, когда на рассвете Аню сопроводили в большой зал, где собралось множество придворных. Пришли посмотреть на казнь?

Каэль восседал на троне с грозовым выражением лица и что-то говорил гофмейстеру.

«Ты красивее, чем должен быть», — сказала Аня накануне, но за нее наверняка говорило зелье.

Король не был красив. Слово «красота» больше подходило придворным, полировавшим свою внешность и придававшим ей лоск. Каэль, в свою очередь, не был холеным. Он был слишком большим, слишком жестким, слишком переменчивым — словно гора, высеченная до самого вулканического сердца и облаченная в форму человека.

Внезапно свирепый взгляд голубых глаз метнулся к Ане. Все вокруг стихли и укоризненно посмотрели на нее.

— Принцесса! — низкий голос короля эхом разнесся по залу.

Будто выпущенная из арбалета стрела, Каэль молниеносно соскочил с трона и направился к Ане. На его спине был меч в ножнах. Он всегда носил с собой оружие, или же оно предназначалось для нее?

Аня едва сдержалась, чтобы не выхватить свой собственный меч. Но она подозревала, что ее умения были жалким подобием талантов Каэля, и нападение его лишь позабавит.

Взглядом потемневших пылающих глаз он скользнул по фигуре Ани, оценивая тяжелую зимнюю тунику, чулки на меховой подкладке и длинную накидку из волчьей шкуры.

— Ты умеешь ездить верхом? Вчера я забыл спросить.

— Умею, — она скакала каждый день, за исключением последних двадцати. — Проехать верхом до Ивермера не составит для меня никакого труда.

Казалось, ее ответ понравился королю. Грозовое выражение лица смягчилось, но не твердость голоса. Каждое слово было как откушенный, но не проглоченный кусок.

— Скоро отправимся в путь, — Каэль раздраженно глянул через плечо. — Сначала мне нужно решить некоторые вопросы, требующие моего внимания.

— Конечно, — пробормотала Аня.

— Если хочешь позавтракать, проходи туда, — он указал на сонного пажа, который мгновенно приободрился. — Покажи принцессе столовую. Я присоединюсь через несколько минут.

Не ожидая ответа, Каэль вернулся на свое место. Аня никогда не видела, чтобы кто-нибудь так двигался. Он почти крался, и все же его движения были молниеносными, выдававшими силу и готовность к бою. Запрыгнув на мраморную платформу, Каэль рухнул на золотой трон и ударил кулаком по столу.

— Кто следующий? — проревел Каэль. — Поспеши, глупец! Мне нужно отправляться в путешествие.

Путешествие. Словно запланированная поездка была для него приключением, а не вынужденным странствием по вине нежеланной невесты. Каэль поразительно не соответствовал дошедшим до Ани слухам. О, он действительно был огромным и настолько сильным, что даже туника свободного кроя не скрывала бугрящихся мышц. Казалось, кожаные бриджи на мощных бедрах могли в любой момент разойтись по швам. Сама суть Каэля была дикой, гордой и кипевшей под вынужденной сдержанностью.

«И прорывающейся через сдержанность», — подумала Аня, когда он ударил печатью по документу и отшвырнул его прочь.

— Следующий!

Судя по его спешке, у Ани почти не осталось времени на завтрак.

— Веди меня, — велела она молодому пажу.

****

По возвращению в зал Аня обнаружила, что очередь из чиновников, ожидавших встречи с государем, стала длиннее. Остановившись у дверей, она слушала комиссара, просившего послать людей в Лингфен для поимки осаждавших дорогу бандитов, пока ее внимание не привлек спешивший к ней мужчина в красной шапочке. Минам, королевский гофмейстер. При первой встрече он понравился Ане. Минам показался ей добрым и немного нервным, но она не могла его винить. Джофри был монстром, а нынешний король…Аня не знала, что и думать. Все ее ожидания рассыпались в прах.

Хотя бы потому, что Каэль оставил ее в живых.

— Ваше Высочество, — начал Минам, добравшись до нее, — наш король просил заверить вас, что вы отправитесь в Ивермер всего через минуту.

Судя по количеству просителей, минутой Каэль не отделался бы.

— Очень любезно с его стороны, — Аня не могла ответить иначе.

— Да! — заулыбался гофмейстер. — Немногие видят, каков наш государь на самом деле. Я так рад, что вы понимаете.

Аня, в свою очередь, была рада, что ее не казнили.

— Он рассказал о нашей беседе? — осторожно спросила она.

— Лишь упомянул, что вы передумали выходить за него замуж, — поник гофмейстер.

— Ох, — Аня пришла в замешательство. Каэль соврал и сказал, что она его отвергла. Почему?

— Простите, Ваше Высочество, — тихо начал Минам, — но я надеюсь, что за время путешествия вы пересмотрите свой ответ.

«Я не возьму тебя в жены», — у Ани перехватило горло.

— Едва ли это возможно.

— Да, наш король грубоватый, громкоголосый, всегда вскакивает и ходит, словно на кого-то охотится. Он чувствует себя ответственным за тех, кто под его защитой. Несомненно, вы слышали о кровавой дороге, которую он проложил через четыре королевства, избавляя их от гнета Джофри, но россказни не совсем верны. Например… — внезапно выражение лица Минама прояснилось, и он взмахом руки указал на маленькую служанку. — Только вчера наш король спас жизнь этой девочке.

Гофмейстер не сдавался и по-прежнему искал невесту своему господину. Аня невольно восхитилась его упорством. Минам чтил своего повелителя и заботился о его счастье.

— Серьезно?

— Да. Марна, расскажи, как было дело. Давай.

Девочка посмотрела на Аню с честностью в широко распахнутых глазах.

— Так и было, принцесса! Я бежала мимо руны. Но король остановил меня! Ваше волшебство могло разорвать меня на клочки.

— Или твои волосы стали бы такими же белыми, как у меня, — не могла не улыбнуться Аня.

Белыми, словно у старой карги или у призрака, как говорили люди. Самой Ане нравились ее волосы. Одной из немногих. Очевидно, девочка не была исключением, поскольку испуганно округлила глаза.

— И впрямь, принцесса!

Аня сочувствовала испуганной служанке, не догадывавшейся, что бояться нечего.

— Скоро я уеду, но ты всегда должна обращать внимание на руны. Они начертаны не просто так.

Девочка засияла и первая из жителей Гримхолда искренне улыбнулась Ане. Не подозревая о ее истинных деяниях, все смотрели на нее с обидой из-за того, что она якобы отвергла их короля.

— Если бы вы погостили у нас, узнали бы повелителя поближе, — не сдавался Минам. — Неужели паук настолько опасен?

— Думаю, да.

— Ваша мать — величайшая заклинательница, как и ваш отец.

— Да, — Аня и сама не знала, почему родители не видели угрозу. — Но защищать их — мой дочерний долг.

Даже если они не хотели ее помощи.

— Разве вы не можете задержаться и отправиться в путь после Середины зимы? До праздника осталось всего две недели.

«Ты не возьмешь меня?»

«Не возьму»

— Думаю, нет, милорд, — натянуто ответила Аня.

— Тогда мне остается молиться, чтобы вы увидели короля моими глазами, — тяжело вздохнул Минам. — Он более терпеливый и уравновешенный, чем…

— Довольно! — разнесся крик меж каменных стен. Каэль отшвырнул стол, и свитки взлетели над ним, как мухи над трупом. — Остальные вопросы могут дождаться моего возвращения. Пошли вон! Или оставайтесь. Мне плевать.

— А еще он очень дружелюбный, — уныло закончил гофмейстер.

Каэль направился к ним. Пока он шел по залу, слуги бежали следом, на ходу помогая ему облачиться в безрукавную кольчугу, стеганую тунику и черный меховой плащ, закреплявшийся на плечах. После они подали Каэлю оружие, которое он вложил в ножны на спине, на поясе и за голенищами. Добравшись до Ани, он был готов к сражению и одет по погоде.

— Мы едем, принцесса?

— Да.

Глядя на его протянутую руку, Аня не сразу поняла, что он хотел взять ее вещевую сумку. Кожаный мешок носился за плечами, но в процессе ожидания она сняла как его, так и накидку.

— О, нет. Спасибо, я не…

Не обратив внимания на Анины протесты, Каэль схватил сумку и обратился к Минаму.

— Если тебе еще что-то нужно, скажешь по пути к внутреннему двору.

И Манаму было, что сказать. Он ускорился, едва поспевая за размашистым шагом Завоевателя.

— Я прошу вас пересмотреть свое решение и не отправляться в путь без сопровождения…

— Не пересмотрю.

— Если не хотите брать придворных, по крайней мере, согласитесь на солдат.

Аня в изумлении посмотрела на Каэля. Он отказался от свиты? Каэль изогнул губы в улыбке, и под его взглядом у Ани перехватило дыхание.

— Неужели меня не защитит столь сильная волшебница как принцесса Ивермера?

Она посмотрела в сторону, лишь бы не видеть его голубых глаз и улыбки.

— Вряд ли тебе вообще нужна защита.

— Единственной угрозой для меня можешь стать ты, — он по-прежнему веселился, но теперь в его голосе слышалось предупреждение. — Она разорвет мое сердце и высосет из меня душу, Минам.

Шутка ранила больнее лезвия, напомнив о том, что Аня не могла совершить ничего перечисленного. Но она решила промолчать.

— Или ты настаиваешь на эскорте для принцессы? — снова обратился Каэль к гофмейстеру. — Считаешь, я не смогу ее защитить?

Минам не посмел ответить.

— Мы не свернем с Королевского пути до самого Скайлвуда, поэтому в случае чего ты легко меня найдешь, — заверил король, похлопав маленького мужчину по плечу. — Принцесса клянется, что дело не терпит отлагательств, и нужно поскорее добраться до Ивермера. Эскорт нас замедлит. Караван с приданым поедет следом. Отправь с ним солдат, и если мы попадем в беду, они будут неподалеку.

— Да, мой повелитель, — покорно согласился Минам. — Но разве вы не задержитесь еще на час? Мы ожидаем гонца из Винхельма с ответом на ваш вопрос о дивизионе, разбившем гарнизон у южного перевала.

— Мне не обязательно лично давать ответ, — помрачнел Каэль. — Передай королю Фревину, что если к весне его армия не исчезнет, я стану правителем пяти королевств.

— Да, мой повелитель, — несчастно согласился гофмейстер.

Они вышли из широкого каменного коридора во внутренний двор. Воздух был свежим и морозным, солнце светило ярко. По центру двора стояли две гигантские лошади — кошмарный боевой конь и его нетерпеливо фыркавший близнец.

Заметив реакцию Ани, Каэль ухмыльнулся.

— Ну совсем котята.

— Я не стану называть тебя лжецом в лицо.

Он рассмеялся и, не успела она возразить, усадил ее верхом на ночной кошмар.

— Оба достаточно сильные, чтобы везти меня.

— Разумно, — не каждая верховая лошадь выдержит вес могучего воина, и в долгом путешествии нельзя ручаться, что один из коней не заболеет или не повредит ногу. Найти лошадь для Ани не составило бы труда. В отличие от Каэля.

Он поднял ее сумку.

— Мне привязать ее к седлу, или повезешь сама?

— Сама повезу, — натянув лямки на плечи, Аня поправила ножны на спине, чтобы сумка не помешала в случае необходимости выхватить меч.

Осмотрев Аню, Каэль кивнул и запрыгнул в седло.

— У тебя есть моя печать, — сообщил он Манаму. — Не стесняйся ее использовать. Но больше не надо искать мне невест.

— Да, повелитель, — покраснел гофмейстер.

Завоеватель развернул коня, Аня пришпорила своего, и они поехали рысью слишком быстрой для ведения беседы. Так или иначе, Ане нечего было сказать. Едва они отправились в Ивермер, как все ее веселье испарилось, и у нее в груди завязался болезненный узел. Если бы не срочность, Аня бежала бы из Гримхолда на юг и, оставив унижения позади, добралась бы до земель, где никто ее не знал. Где не было никакого позора в том, чтобы быть самой собой.

Они миновали внешние ворота, и у Ани перехватило дыхание. Да, она слышала о величии горной крепости, но по прибытии сюда спала. Аня никогда не видела ничего столь же впечатляющего и прекрасного. Высеченная в горе цитадель шпилями стремилась к небесам и стояла на краю глубокой пропасти, через которую вел широкий каменный мост.

Возле моста кони замедлились, и у Ани появилась возможность заговорить.

— Цитадель прекрасна. Тем более, она построена без помощи волшебства.

Глянув через плечо на крепость, Каэль фыркнул и снова посмотрел вперед.

— С кучей рабов королю не нужно никакое волшебство. Ему нужен лишь меч, чтобы сносить головы.

С этим было не поспорить. Стоило Ане глянуть вниз, как ей подурнело, поэтому она решила смотреть исключительно на Каэля. Казалось, он спешил уехать, но не были ли королевства в опасности? Никогда прежде Аня не видела стольких просителей, разве что на пороге войны. Хотя вряд ли, иначе он не оставил бы цитадель на целый месяц.

— Ты и впрямь собираешься завоевать Винхельм?

— Только если Фревин не оставит мне выбора, — напрягся Каэль.

— Отправив свою армию через перевал?

— Да.

— У вас какой-то конфликт?

— Не я его начал. Фревин боится, что мне мало четырех королевств, и хочет остановить меня, пока я его не сверг.

Учитывая сплетни, раньше Аня не винила бы Фревина, но теперь, познакомившись с Каэлем, засомневалась.

— А тебе не мало?

— На пять у меня не хватит часов в сутках, — многозначительно выгнув брови, Каэль снова обратился к Ане. — Ты хотела собственное королевство. Может, вместо Ивермера поскачем в Винхельм? Ты завоюешь его волшебством, я помогу мечом.

Подавив душевную боль, Аня улыбнулась. Хотела бы она поехать на юг и править своим собственным королевством. Но ее мечтам не суждено было сбыться.

— Я слышала, у Фревина есть личный заклинатель, — ответила Аня, не выдав мучений.

— Таких скупых талантов, что не может проследить за мной и увидеть мое нежелание вторгаться в Винхельм. Этого фокусника ты победишь без труда.

Аня наблюдала за ним, пытаясь понять, шутил он или искренне предлагал помощь в завоевании. Но это ничего не меняло.

— Нам нужно на север, — со вздохом сказала она.

— В спальне твоей матери на самом деле паук, или ты бредила из-за зелья? — Каэль осмотрел ее с весельем и любопытством.

— На самом деле. Но ты можешь считать бредом все остальные мои слова.

— Увы, не могу, — он поджал губы и больше не веселился.

Значит, Каэль не забыл угроз. Хотя, наверное, не воспринял их всерьез, раз решился поехать с Аней без сопровождения. Накануне, когда она стояла с мечом наголо, Каэль не нервничал и смеялся, слушая о ее коварных планах.

У нее больше не было резона убивать его. Аня все равно осталась с пустыми руками. Более того, она усомнилась в правдивости ужасных историй. Каэль не был монстром, заслуживавшим кровавой смерти.

Снова воцарилась тишина.

По другую сторону моста раскинулся город почти столь же древний, как цитадель. Либо Каэль нечасто там бывал, либо редко ездил один, но на каждом шагу его встречали удивленными взглядами. Некоторые люди останавливались поглазеть, другие убегали, но не в страхе, поскольку вскоре возвращались с товарищами, тоже желавшими увидеть короля.

Аня безмолвно следовала за ним по улице. Самая странная процессия из всех, в которых она участвовала.

Пришпорив коня, Каэль резко остановился и посмотрел на что-то впереди. Затем он повернулся к женщине, замершей на пороге дома и державшей за руку дочь. Маленькая девочка с открытым ртом уставилась на Каэля и Аню.

— Что происходит?

Женщина глянула на площадь в конце улицы, где возле каменной платформы столпились люди.

— Сегодня выносят приговоры, Ваше Величество. На этой неделе двоих подсудимых признали виновными.

Неожиданно Каэль спешился и посмотрел на Аню.

— Я задержусь лишь на минуту.

— Да, — сухо согласилась она. — Знаю я, сколько длятся твои минуты.

Слабо улыбнувшись, он вмиг оказался рядом и, хоть Аня прекрасно справилась бы сама, помог ей слезть на землю. Каэль попросил женщину присмотреть за конями, на что она слезно пообещала позаботиться о них как о родных детях.

До чего же он был странным. Как и зеваки в толпе, Аня с интересом следила за ним, разве что, в отличие от них, без страха. Исполнение приговора считалось рядовым событием, но почему-то Каэль захотел присутствовать, несмотря на то что ранее разгневался на советников, отсрочивших поездку.

Под навесом сидел судья в черных одеждах и с разложенными на столе свитками. Подсудимые были признаны виновными и ждали вынесения приговора. Перед навесом стояла женщина в цепях, не проронившая ни слова, даже когда явился сам король. Он присоединился к узкому кругу зрителей, который почти сразу же вырос так, что едва помещался на площади. Тем не менее, все держались на расстоянии вытянутой руки от Каэля и Ани. Изумленный судья встал и недоуменно осмотрел толпу.

— Мой король, — неуверенно начал он. — Могу я вам помочь?

— Я пришел понаблюдать, — сообщил Каэль. — Продолжайте.

— Конечно, повелитель, — судья снова сел и, нервно перетасовав бумаги, откашлялся. — Шален Стоунбрукская, ты признана виновной в… — судья помедлил и снова откашлялся. — За совершенные преступления я приговариваю тебя к молчанию, и твоя язык будет отсечен…

— Какое преступление она совершила? — потребовал Каэль.

— Клевета, Ваше Величество.

— И поэтому женщина лишится языка? Что она сказала?

— Я… Она… — судья смахнул пот со лба. — Я не хочу повторять.

— Но вы повторите.

Пожав плечами, пожилой человек развернул свиток и прочел:

— Подсудимая оклеветала короля, назвав его жестоким грязным убийцей, варваром, пришлым узурпатором, не заслуживающим трона, насильником…

— И за это ее приговорили? — покачал головой Каэль. — Она сказала правду, за исключением одного определения.

— Мне приговорить ее за ложь? — колебался судья. — Какое из определений не соответствует истине?

— Я никогда не насиловал женщин, — сказал Каэль.

— Но остальные обвинения чудовищны и…

— И я совершал чудовищные поступки, — лающе рассмеялся он. — Разорвав цепи, удерживавшие меня в шахтах, я пробил себе путь в тронный зал Кула Врака. Он магией уничтожил мой молот, поэтому я оторвал ему челюсть и не дал произнести других заклинаний. Моя ярость была такой сильной, что секунда промедления стоила Кулу вырванного языка. Затем его собственной челюстью я вспорол ему брюхо до самой глотки. Кул лежал месивом у моих босых ног, и я был с головы до ног залит его кровью. А теперь скажите мне, на самом ли деле я безжалостный убийца? Только будьте честны.

Аня в ужасе уставилась на Каэля. Она знала, какая участь постигла рабовладельца Кула Врака, но никогда не представляла себе картину во всех деталях.

Значит, слухи не врали. Возможно, были даже преуменьшены.

— Если называть вас убийцей, мой король, тогда я буду вынужден добавить, что Кул Врак заслужил кровавой смерти.

— Вы говорите так о нем, но не обо мне? — Каэль указал на обвиненную женщину. — Она почти не соврала. Разве что перепутала детали, но в том нет ее вины. Вы приговорили Шален за то, что она повторила услышанное? Меня называли Ненасытным.

— Ваше прозвище не означает, что вы принуждаете женщин. Вас так назвали из-за неутолимой жажды борьбы и завоеваний, не только женщин.

— Зачем ты привезла с собой меч? — Каэль посмотрел на Аню.

Накануне она признавалась и в худшем, поэтому теперь могла говорить без обиняков.

— Я думала, что ты мучаешь женщин.

Казалось, ее признание ничуть его не удивило.

— А что думала Шален Стоунбрукская?

— Разрешите ей говорить, — велел судья стражникам.

— Конечно, он мучает, — женщина сердито посмотрела на Каэля. — Любой мужчина со склонностью к насилию и жаждой власти получит ее каждым возможным способом. И он принудит женщину.

Разнервничавшаяся толпа разразилась гневными криками, опровергая слова Шален, но Каэль поднял руку и снова обратился к судье.

— Я знал многих мужчин, в отношении которых ее слова верны. Думаю, Шален тоже знала, поэтому нельзя винить ее за причисление меня к ним. Дайте ей полное прощение и вычеркните закон из книги. Граждане имеют право говорить о короле все, что считают нужным.

Пошатнувшись от изумления, Аня посмотрела на профиль Каэля, пытаясь сопоставить великодушное прощение с королевской властью и мощью. Гомон людей, возроптавших в неверии и замешательстве, заглушил хруст пергамента в руках судьи.

— Закон касается не только короля. Вы разрешаете подданным разбрасываться чудовищными обвинениями?

— Если человек не врет, пускай говорит все, что заблагорассудится. Но если он дурно о ком-то отзывается или не уверен в своих словах, пускай будет осторожен, чтобы никого не оскорбить.

— А если его ложь нанесет ущерб?

— Тогда судьи рассмотрят вопрос, — Каэль обратился к стражам. — Отпустите женщину и обеспечьте ей охрану, чтобы она безопасно добралась до дома.

Стражи поспешили открыть замки на цепях. Шален повернулась и, плюнув в сторону Каэля, ушла с площади.

Аня посмотрела на него, ожидая вспышки ярости, но он лишь снова обратился к судье.

— Кто следующий?

— Всего один, мой король, — судья опять вытер пот со лба. К платформе подвели низкого худого человека со светлыми глазами и дрожавшими пальцами. Обратившись к заключенному по имени, судья зачитал приговор, и мужчина сцепил перед собой руки. — Ты признан виновным в краже и убийстве. Я учел как твою попытку спасти жертву, так и нежелание раскаяться и понести ответственность за свои действия. Я приговариваю тебя…

Заключенный не стал дожидаться оглашения приговора.

— Я хочу подать прошение королю!

— Твое право, — сказал судья. — В следующий день подачи прошений…

— Сейчас, — перебил Каэль. — Я выслушаю тебя. Виновен ли ты?

— Да, я украл монету, потому что был голоден. Но я не согласен с обвинением в убийстве.

— Мой господин, были свидетели, — безразлично продолжил судья. — Мне их вызвать?

— Я признаю, что нанес удар ножом, но не убивал, — искренне возразил заключенный. — В смерти человека нет моей вины.

— Ты нанес удар ножом, но в смерти не виновен? — нахмурилась Аня. — Как такое возможно?

Люди забормотали и посмотрели на нее.

— Это принцесса Аня Ивермерская, — сообщил Каэль. — Отвечай на ее вопрос, как если бы спрашивал я.

— Ивермерская! — обрадовался вор. — Вы, конечно, поймете, почему я не виновен, принцесса. Мы были в «Кукарекавшем петухе», понимаете? В нескольких шагах от палаты целителя. Я не хотел никого ранить, честное слово, не хотел. Монета лежала на полу, мужчина погнался за мной, и я испугался за свою жизнь. Рана была слишком глубокой, я предложил пойти к целителю. И…

— Ваше Величество, Ваше Величество, — вмешался судья. — Вынужден добавить, что обвиняемый предложил отнести раненого к целителю лишь после того, как столкнулся со свидетелями поножовщины. По их словам, ранее подсудимый пытался сбежать из таверны.

И бросил человека на смерть. Но если вор остался, почему пострадавший погиб?

— Почему раненого не спасли, если палата целителя была рядом?

— Он сам отказался, — возмутился заключенный. — Назвался отрекшимся.

— Это правда? — спросила Аня судью.

— Свидетели подтвердили, — кивнул тот.

Отрекшийся. Она слышала о людях, отказавшихся от любого волшебства и считавших, что мир должен пребывать в равновесии. Каждое исцеление кого-то ранило. Но излеченная травма и полученная не всегда были равноценны. Иногда отдача била едва ощутимо. Иногда гораздо сильнее. Все скрупулезно просчитывалось, поэтому целители помогали лишь тем, кто действительно нуждался в спасении, и держали в палатах клетки с насекомыми и мышами. По слухам, некоторые врачеватели принципиально не брались за легкие травмы, но Аня никогда не слышала, чтобы отказали умирающему человеку.

— Так и есть, — торжественно кивнул вор, ненавязчиво умоляя ее взглядом. — Я ранил, но человек должен был выжить. Он сам выбрал смерть. Сам решил умереть из страха, что отдача убьет живое существо, будь то одна из мышей целителя. Мышь могла почувствовать не больше, чем укол в живот.

Аня покачала головой. Пускай пострадавший отказался от исцеления, но вина подсудимого была неоспорима.

— Ты неправ. Только одно решение убило человека — твое, когда ты ударил его ножом.

— Откуда я мог знать о его верованиях? Мы были недалеко от палаты целителя. Я считал, что ничего страшного не случится.

Аргументы заключенного не тронули Аню.

— Значит, ты виноват в том, что не спросил человека о его верованиях, перед тем как ранить.

Поняв, что от Ани поддержки не дождаться, заключенный обратил взгляд светлых глаз к суровому лицу Каэля.

— Ты должен отозвать свое прошение, — сказал король голосом резким и грубым, напоминавшим скрежет камней. — Что бы ни предложил судья, его наказание будет мягче моего.

— Но я не виноват!

— Разве? — с натянутой улыбкой Каэль достал меч из ножен. — Когда я вспорол живот Ита из Вейла, он бежал, придерживая свои кишки. Сделал почти четыре шага, прежде чем упал замертво. Как далеко отсюда палата целителя?

— Пятьдесят шагов, мой король, — ответил судья.

— Скажи мне, — обратился Каэль к вору, — кто будет виновен в твоей смерти, если ты не добежишь до палат целителя после того, как я вспорю тебе живот?

— Это другое, — от безысходности попробовал вор. — Он отказался…

— Ему бы не пришлось отказываться, не вонзи ты в него клинок! — взревел Каэль. — Твой нож убил человека. Если возразишь, мы проверим, как далеко ты убежишь. Но не заблуждайся, я убью тебя. Хочешь услышать мой приговор?

Вор отчаянно затряс головой, и Каэль посмотрел на судью.

— Он весь ваш.

Каэль пошел прочь, схватив Аню за руку, чтобы не потерять ее, пока они проталкивались через толпу. Вот только проталкиваться им не пришлось. То ли испугавшись грозового выражения его лица, то ли обнаженного меча, люди расступались перед ним.

Внезапно на мостовую выскочила маленькая девочка с каштановыми кудрями и остановилась прямо перед Аней с Каэлем. Судя по росту, ей было всего три или четыре года.

— Бэла! — выбежала следом женщина, но замерла при виде короля, с мечом наголо возвышавшегося над ее дочерью. С губ женщины сорвался вскрик, и ее лицо исказилось от страха.

Ясноглазый ребенок улыбнулся и протянул высушенный цветок с коричневыми лепестками, в котором Аня с трудом узнала маргаритку.

— Что это? — посмотрел на нее сверху вниз Каэль.

— Он ненавидит цветы, — пронесся по толпе ропот. — Он запретил их в цитадели.

Застонав от ужаса, мать бросилась вперед и вскинула руки в мольбе.

— Мой король, умоляю, простите ее.

— За что мне ее прощать? — вложив меч в ножны, Каэль опустился на колени. — Ты только показываешь мне цветок, малышка, или даришь?

— Дарю, — девочка протянула ему маргаритку. — Вы улыбнетесь?

Она указала на поджатые губы Каэля, медленно изогнувшиеся уголками вверх.

— Да, — огромной изувеченной рукой он осторожно забрал цветок из крошечных пальцев. — А теперь беги к маме, малышка, и крепко ее обними. Никогда не забывай, что она столкнулась лицом к лицу с Мясником, чтобы уберечь тебя.

Девочка вернулась к рыдавшей матери. Шагая по мостовой, Аня с изумлением наблюдала за Каэлем до самого дома, где их уже ждали кони. Лишь тогда он в недоумении глянул на цветок. Каэль явно не хотел выбрасывать маргаритку, но не мог управлять лошадью с хрупким стеблем в руке. В сумке сухие лепестки тем более искрошились бы.

— Позволь мне, — Аня закусила губу, сдерживая улыбку. С радостью передав ей цветок, Каэль нахмурился, когда она поманила его пальцем. — Наклонись.

Он послушался, и пока Аня касалась его теплой кожи, заправляя стебель в металлическое колечко на горловине доспеха, не сводил с нее обжигающего взгляда глаз, напоминавших синий огонь.

— Маргаритка долго не протянет, но девочка успеет увидеть ее на тебе. Этот день она запомнит на всю жизнь.

— Как и ее мать, — криво усмехнулся Каэль.

Улыбнувшись в знак согласия, Аня разрешила ему выпрямиться.

— Я тоже столкнулась лицом к лицу с Мясником, — тихо сказала она. — Будешь ли ты добр и ко мне?

— Магия — твоя сфера, не моя, — грубовато ответил Каэль.

— Заклинания не могут сделать человека добрым, — улыбка застыла на ее губах.

Также заклинания не могли вызвать любовь. Или ненависть. Судя по озадаченности и мрачности Каэля, Аня неверно истолковала его слова.

— Конечно, — продолжил он, не успела она понять свою ошибку. — Доброта — это чистейшая магия. И ее не испортить грязным волшебством.

Аня не знала, какое из его утверждений оспорить первым. Заклинания не были грязными. Они создавали красоту, даровали силу и восстанавливали здоровье.

— Доброта не волшебная, — разоблачила Аня самое абсурдное из заявлений Каэля.

— Говоришь, как любая волшебница Ивермера, — он отошел от нее. — Ты знаешь лишь один вид магии, — Каэль без предупреждения схватил Аню за талию и, легко усадив в седло, повернулся к своему коню. — Я вообще не владею волшебством, не говоря уже о доброте. Я — Каэль Безжалостный.

Человек, сопровождавший в Ивермер ту, которая угрожала его убить? Человек, простивший обвиняемую, в то время как любой другой король велел бы ее казнить?

— Ты безжалостный? — отозвалась Аня. — Я видела иное.

Оборвав ее резким смешком, Каэль запрыгнул в седло и взялся за поводья.

— Значит, скоро ты изменишь свое мнение.

3. Каэль Безжалостный

Гримхолд

Несмотря на задержку, за день езды по Королевскому пути они преодолели половину Гримхолда. Главная дорога между королевствами проходила возле деревень и гостиниц, поэтому странникам не приходилось брать с собой много провизии. В тот день Каэль и Аня не останавливались, пока на землю не опустилась тьма. Будь он один, поехал бы дальше, но вряд ли смог бы ночью наблюдать за Аней и присматривать за ней.

После отъезда из города она молчала. Каэль не знал, было ли дело в зелье и трех неделях сна или в ее неуверенности. Описывая убийство Кула Врака, он не мог не заметить Анин ужас и намеренно упомянул все детали, давая понять, что нападать не стоит. Конечно, если она все еще хотела попробовать. Каэль не знал. Не знал, о чем Аня думала. Не понимал ее. То она боялась, то улыбалась и прикасалась к нему.

Хотя Аня, наверное, делала то же самое — пыталась его понять. Каэль видел, как она наблюдала за ним в течение дня. Возможно, гадала, о чем он думал.

А думал Каэль о том, как Аня заправляла высушенный цветок в колечко его кольчуги, думал о ее руках. Он до их пор чувствовал на коже пылающих след ее прикосновений. Маргаритка рассыпалась несколько часов назад, но ощущение осталось.

Начались две недели мучений. Сон лишь усугубил бы страдания. Спешность, с которой хозяева трактира заселили Каэля в номер, не должна была удивлять, но все же. В былые времена его бы впустили — побоявшись отказать — молясь, чтобы он тихо поужинал в углу и пошел дальше, не оставаясь на ночь.

Каэль оплатил две спальни, и поскольку с ним была принцесса, хозяин растерялся, не найдя свободных слуг. Она изъявила желание позаботиться о себе сама и посуровела, когда Каэль напомнил ей наложить защитные чары перед тем, как заклинаниями приводить в порядок волосы или расшнуровывать тунику.

В отличие от зевавшей Ани, Каэль за ужином не думал о сне. Ему не хотелось оставлять ее беззащитной, поэтому он поднялся в соседний номер, откуда в случае необходимости мог быстро до нее добраться.

В таверне было много народу, но сейчас, как и во время ужина, царила тишина. Снизу что-то прогрохотало, и сразу же раздался окрик.

— Тихо! Король спит!

Но король не спал. Король гладил член, вспоминая стальную хватку Ани на рукояти меча и то, как длинная ночная сорочка показывала проблеск соблазнительной фигуры. Двигая рукой, он представлял, как сорвал бы с Ани шелка и обнажил ее для своего любования. Король застонал и погладил себя жестче, слушая тихий плеск. Она купалась. Сейчас ее плоть была чистой, влажной и такой спелой, что хотелось съесть. Если бы эта влага была для него, он бы раздвинул Анины бедра и пировал на ней до конца жизни.

Король вообразил, как запустил бы пальцы в седые волосы и погрузился глубоко в горячее лоно, овладевая им. Вообразил, как она с тихими вскриками извивалась бы под ним во власти наслаждения.

Вскоре семя хлынуло в ладонь. Украдкой омыв руку, Каэль обратился в слух, ожидая скрипа кровати за стеной. И он дождался. Значит, Аня приготовилась ко сну.

Теперь, удовлетворив нужды тела, Каэль тоже был готов лечь. Одетый в бриджи и расшнурованную тунику, он взял меч и остановился перед соседней дверью.

— Принцесса, я захожу.

Послышался шелест ткани и шлепанье босых ног. Щелчок замка.

В спальне горела единственная лампада, излучавшая достаточно света, чтобы оставить оранжевые отблески на седых волосах, заплетенных в переброшенную через плечо косу. Аня набросила накидку поверх тяжелой зимней туники, в которой, похоже, собиралась спать. Возле кровати стоял ее меч — в пределах досягаемости. На спинке стула висели чулки.

Каэль и не знал, что вместо подвязанных на талии бриджей Аня носила кожаные чулки, крепившиеся ремешками к бедрам.

Пресытившийся член снова дрогнул. Но как бы Каэль ни искал выходы из ситуации, видел только один.

— Мы будем спать в одной комнате, — он шагнул в спальню.

— Думаешь, на тебя нападут? — Аня посмотрела ему в лицо.

— Ты или мои люди? Я не боюсь твоего волшебства, даже когда сплю, — пояснил Каэль, и она покраснела. — А вот твой меч — другое дело.

— Ты можешь запереть дверь…

— Замки в таверне легко взломает ребенок, не говоря уже о волшебнице, — переложив ее меч к камину, он взял два кожаных ремешка, которыми Аня подвязывала чулки, и протянул ей один из них. — Ляг в постель и свяжи свои лодыжки.

Разомкнув губы, она в неверии уставилась на него.

— Ты не шутишь, — быстро оправилась Аня.

— Не шучу. Накануне ты заявила о намерении меня убить. Я был бы глупцом, если бы лег спать, не связав тебя.

Она отвела взгляд. Покачав головой, Аня покорно сбросила накидку и, взобравшись на кровать, связала свои лодыжки. Она скривила губы и протянула руки. Каэль быстро связал и их.

— Подвинься.

И снова Аня шокировано уставилась на него.

— Ты собрался спать в моей постели?

— Заклинатель легко развяжет любые узлы. Оставь я тебя одну, ты освободишься и перережешь мне глотку, даже не разбудив, — Каэль не был настолько глуп. — А так я проснусь от малейшего твоего движения. Я не собираюсь настаивать на чем-то большем. Ты меня не интересуешь.

Он не хотел женщину, дрожащую от страха и не приветствовавшую его прикосновения.

— Да, ты уже говорил, — ее спокойствие сменилось гневом, от которого у нее покраснели щеки. — Я не рада твоей компании.

— И как бы ты поступила на моем месте?

— На твоем месте я бы к данному моменту уже меня казнила, — вздохнула Аня. — Если подумать, спать в одной постели не так уж страшно.

Возможно, для нее и не страшно. Подвинувшись, она легла на бок. Каэль задул огонек в лампаде и забрался под одеяло. Хоть Аня и замерла, он на всякий случай прижал ее к своей груди, обнял за талию и протолкнул бедро ей между ног чуть выше коленей. Теперь она не пошевелилась бы без его ведома.

Осознав свою беспомощность, Аня напряглась и задрожала.

— Расслабься, — скомандовал Каэль.

— Я пытаюсь, — прошептала она. — Сегодня ты все равно не смог избежать королевских дел, — тихо добавила Аня.

Поскольку когда они доехали до трактира, некоторые сельские жители набрались смелости и подошли к королю с просьбами. Но разговоры с народом не утомляли Каэля, в отличие от церемоний и отчетов. Он был рад помочь людям с их проблемами.

— Я не пытаюсь избежать обязанностей.

— Я и не говорила, что пытаешься. Просто к тебе опять пришли с вопросами.

— То же самое, что и в цитадели, — по крайней мере, куча докладов, выслушанных им в тронном зале, подготовили его к встрече с народом. — Именно так поступает король.

Аня кивнула и, медленно расслабившись, крепче прижалась к Каэлю.

— Не хочешь убрать из постели свой меч? — сонно спросила она.

— Я не могу, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Вдруг я повернусь во сне и поранюсь?

— Единственна плоть, в которую вонзится этот меч, находится у тебя между бедер, — сдавленно рассмеялся Каэль. — Но если ты сама не раздвинешь ноги и не пригласишь меня, тебе нечего бояться.

Осознав его слова, Аня вновь обмерла. Больше она не дрожала, лишь напряглась. Предвидя, что рано или поздно Аня задремлет, Каэль закрыл глаза и приказал своему телу погрузиться в сон.

Проснулся он из-за шевеления рядом. Аня. Она не пыталась сбежать, только передвинула связанные руки, ища удобную позу. Затем тряхнула головой, щекоча его шею волосами. С каждым движением Аня терлась задом о член, сводя Каэля с ума.

— Замри, — грубо велел он.

— У меня чешется щека, — прошептала она. — Меня щекочут волосы или что-то еще, но я не могу почесаться связанными руками.

Каэль приподнялся и даже в полумраке сразу увидел на ее светлой коже насекомое. Резко выдохнув, он смахнул с Аниной щеки многоногое существо и лег обратно.

— Просто букашка, — сказал Каэль. — Ее больше нет.

Он хотел успокоить Аню, но добился противоположного эффекта. Она начала дико водить ладонями по своему лицу и волосам.

— Букашка?

— Я скинул ее с тебя.

— Куда? — Аня толкнула его с такой силой, что он чуть не свалился на пол.

— Если не наложишь заклинание, тебе нечего бояться.

— Есть чего. Она кусачая!

У этого насекомого не было клыков.

— Она не кусается…

— Но меня же укусила! — Аня хлопала связанными руками по постели и по своим ногам. — Кажется, она на мне. Я ее чувствую.

— Замри, — Каэль не мог вынести паники в ее голосе.

Пока Аня задыхалась и подрагивала, он сел и осмотрел постель. Было несложно увидеть насекомое на белой простыне.

Подцепив букашку ладонью, Каэль поднес ее к окну и указательным пальцем выкинул на улицу. Он снова закрыл ставни и вернулся к кровати.

— Ты не убил ее? — Аня недоуменно смотрела на него широко распахнутыми глазами.

Убить? С чего бы?

— Насекомое не причинило нам вреда, и я не голоден. Ложись обратно.

Она пододвинулась, но на бок не поворачивалась и продолжала наблюдать за Каэлем. Забравшись под одеяло и притянув Аню к себе, Каэль неизменно чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

— Теперь спи, — приказал он.

Аня устроила голову у него на предплечье. Несколько минут спустя она расслабилась и заснула.

Закрыв глаза, Каэль тоже погрузился в сон.

4. Аня Нежеланная

Вейл

Проснувшись на четвертое утро, Аня увидела первый снег, падавший всю ночь до самого рассвета. Было так холодно, что он не растаял даже к тому времени, когда они вернулись на Королевский путь. На мили вокруг простирались поля Вейла, опустевшие к зиме и устланные белым покрывалом.

Покосившись на Каэля, Аня поймала на себе его взгляд. Казалось, он всегда либо пристально наблюдал за ней, либо пристально не наблюдал, либо же разглядывал ее с прищуром. Например, ранее утром Каэль проследил, чтобы Ане было тепло в накидке из волчьей шкуры.

Но сейчас он смотрел не на ее плащ.

— Я думал, твои волосы белые, как снег. Но теперь сравнил и понял, что они еще белее.

— Как у призрака? — натянуто улыбнулась Аня.

— Нет. Их волосы напоминают пепел или пыль.

— Ты видел призраков? — от удивления она приоткрыла рот.

— Еще ребенком, в Мертвых землях, — кивнул Каэль. — У них некрасивые волосы, твои же словно сама зима.

— Тусклые, холодные и голодные?

— Ты проголодалась? — нахмурился он.

— Пока что нет.

— Замерзла?

— Нет, — покачала головой Аня. — Я имела в виду, зима ассоциируется с одиночеством и холодом.

— Твои волосы наводят на мысли о прекраснейшей стороне зимы, — Каэль указал на заснеженные горы вдалеке. — О солнце, освещающем горные вершины.

Прежде Аню никогда не называли красивой. Ей порой казалось, что ивермерцы были готовы провозгласить модным что угодно, лишь бы не походить на нее. Никто не хотел уподобляться позору королевства.

— А ты похож на лето, — сказала Аня, затронутая словами Каэля. Он был горячим и пылающим жизнью, но не молодой весенней, а утвердившейся и расцветшей.

— Я тоже зимний. Скорее, как толстый медведь, впавший в спячку и расслабившийся в своем логове.

— Ты и расслабившийся?

— Всему виной королевская жизнь.

Аня не могла не рассмеяться. Каэль был самым жестким человеком из всех ею виденных. Даже во сне его мышцы оставались тверже камней, по пробуждению превращавшихся в живую непробиваемую стену.

— Если ты смягчился, каким же был до восхождения на трон… — Аня недоуменно замолчала. — Сейчас ты как сталь и камень. Разве бывает что-то тверже?

— Кое-что приходит на ум, — сухо ответил Каэль. — То, что ты чувствуешь ночами.

И вновь Аня не смогла сдержать смех, но вместе с тем покраснела. Не выдержав взгляда Каэля, она отвела глаза.

Уже три раза он ложился спать позади нее. Если Каэль был сталью, тогда она — печью, в которой эта сталь накалялась.

Все изменилось в первую ночь. Аня была напряжена и неуверенна. Каэль спас насекомое. Он действительно не был тем, кем его считали. Куда уж яснее. После того случая Аня больше не нервничала в его руках. Она чувствовала себя в безопасности.

Теперь, когда страх исчез, Аня раздумывала о приглашении, которое упоминал Каэль. Не будь она девственницей, ничего плохого не случилось бы. Все равно никто ее не хотел.

Но Каэль сказал, что не интересовался ею. Наверняка через его постель прошло множество согласных женщин. Не иначе, ведь в цитадели их было в избытке.

Ане было ненавистно думать о придворных дамах, ожидавших возвращения короля. И она старалась не представлять, каково это — лежать с ним в огне. Ей не хотелось превращаться в томящуюся девицу, тоскующую по мужчине, который отверг ее, хоть и по другим причинам, нежели все остальные.

Аня не могла винить Каэля. Он не посылал за ней и, конечно, не принял невесту, обещавшую его убить.

— Твоя мать переспала с глацианцем?

— С чего ты взял? — пораженно повернулась к нему Аня.

Он посмотрел на ее губы, затем на седые волосы.

— Все в Ивермере темноволосые. Но далеко на севере живут народы с белыми волосами.

— О, нет, — от смущения у нее заалели щеки. — Я убежала от няни и спряталась в спальне своей матери. Она наложила заклинание для окрашивания губ, и отдача ударила по мне.

— А как же твоя защита? — нахмурился Каэль. Все заклинатели были подвержены чарам и неуязвимы для отдачи.

— Моя мать — сильнейшая волшебница, — пожала плечами Аня, избегая его взгляда.

— Но ты — ее дочь и своего отца. Их сила должна была передаться тебе.

— Ни одна девочка не может быть могущественней королевы, — ответила Аня. — Мне стоило подумать, прежде чем заходить в ее спальню. Волшебство королевы так сильно, что на каждой стене начертаны руны, не выпускающие его наружу, — как ставни, не выпускающие свет из запертой комнаты.

— Зато оно изливается в Скайлвуд, — скривил губы Каэль. — Как и вся грязная магия Ивермера. Вот почему по вашему лесу бродят монстры.

— Мой народ изобрел особые чары, защищающие нас от них, — покачала головой Аня.

— И вы считаете, что чудища появились сами по себе? — прищурился Каэль. — Вы осознанно пользуетесь магией. Намеренно произносите заклинания. Думаешь, олени и деревья поколдовали и сами испортили свой дом?

Возможно, он был прав. Но все началось так давно, что до истины было не докопаться.

— Даже если так, ты не можешь поспорить, что лесом завладела ужасная магия.

— Получается, отдача изливается в Скайлвуд и подкрепляет Ивермер, из-за чего каждое ваше поколение сильнее предыдущего, а лес опаснее. Разве нет?

— Не исключено, — согласилась Аня. Мир должен пребывать в равновесии, поэтому отмеренное, прицельно направленное волшебство видоизменялось в нечто дикое и хаотичное. Так что дикий хаотичный Скайлвуд вполне мог быть той отдачей.

— Раньше Мертвые земли были зеленым краем изобилия. Плодороднее и богаче Вейла, — Каэль указал на поля вокруг.

— Или Ивермера, — добавила Аня.

Он кивнул.

— Там жили волшебники такие могущественные, что их путь не заканчивался даже после смерти. Пока не было наложено мощнейшее заклинание, за которым последовала Великая Расплата, уничтожившая королевства и народы.

Аня слышала эту историю, но не такой мрачный вариант.

— Разве Расплата не просто легенда? Предостережение заклинателям не воскрешать мертвых.

— Расплата была на самом деле. Жители Ивермера могут сколь угодно успокаивать себя и называть ее легендой, — Каэль пожал плечами, — но однажды как Ивермер, так и Скайлвуд превратятся в новые Мертвые земли.

Ужасающая мысль. Не потому ли он предрекал вторую Расплату, что сам родился на Мертвых землях? Или, по его мнению, волшебники заслужили кары? Ему не было дела до Ивермера.

— Тебе не нравится волшебство? — следом пришла другая мысль. — Ты называешь магию грязной. Ты отрекшийся?

Аня не могла понять, как кто-то — волшебник или нет — мог отказаться от магии. Волшебство творило добро и помогало людям. Однако заклинания и впрямь требовали платы. Зачастую безобидной. Неспроста целители держали в палатах клетки с мышами, чтобы отдача мощного заклинания не отняла человеческую жизнь.

— Я не отрекался, — Анино предположение будто бы позабавило Каэля. — Просто не люблю колдовство. Грязна не столько отдача, сколько само использование магии.

Исцеление грязно?

— Разве ты не рискнешь жизнью мыши, чтобы спасти человека?

— Рискну, — честно ответил он. — Но в отличие от волшебников, я не обманываю себя ради самоуспокоения. Магическое исцеление редко необходимо. Зачастую заклинания используют из-за нетерпения и лени.

— Лени? — изумилась Аня. — Требуются годы обучения и постоянная концентрация, — как всегда напоминали ей родители.

— Без магии тоже можно вылечиться. Вот что требует изучения и терпения. Естественное исцеление небыстрое. Зато оно никому не вредит. Заклинатели врут сами себе, считая отдачу незначительным сопутствующим ущербом. Нельзя предугадать, во что она выльется. Я бы не ранил мышь из-за царапины. Или для того, чтобы накрасить губы.

Да, Аня прекрасно его понимала. Даже в Ивермере шли споры, когда стоит использовать волшебство, когда нет.

— Как и я.

— Значит, волосы послужили тебе уроком? — поддразнил Каэль, выгнув брови. — Ты для Ивермера редкость, — еще большая, чем он мог себе представить.

— Я не могла не извлечь урока. Мать позаботилась, чтобы я осознала свою ошибку и больше никогда не заходила в ее покои без приглашения.

— Ошибку? — нахмурился Каэль. — Сколько тебе было лет?

— Три.

Каэль грязно выругался.

— Вот же бессовестная дура.

Аня почувствовала острую боль в груди, и у нее покраснели щеки. Как дочь короля и королевы, ее никогда не называли дурой в лицо, но за спиной постоянно. Все говорили, что у нее изо рта вместо речи течет бесполезная жижа — то же оскорбление.

— Знаю. Я была достаточно взрослой, чтобы сначала подумать.

— Ты неверно меня поняла, — мрачно сказал Каэль. — Я говорил о твоей матери. Это она была достаточно взрослой, чтобы колдовать осмотрительней. А целовальное зелье? В нем она тоже тебя обвинит?

От смущения все лицо Ани залило румянцем. Она представила реакцию матери и отца. Они бы не увидели злую иронию в том, что сами дали дочери зелье, развязавшее ей язык и поставившее крест на ее замужестве. Заклинатели считали, что нет ничего опаснее необдуманных слов, коих Аня за свою жизнь произнесла великое множество. Родители сослались бы на пресловутое равновесие, ведь она не пострадала бы от своего признания, если бы смолчала о пауке в материнской спальне. Закрой Аня рот, и в зелье не было бы нужды.

Возможно, тогда все сложилось бы иначе. Аня не знала, кого винить. И не знала, имел ли значение поиск виновного. Ей было не под силу изменить прошлое или заставить Каэля жениться. Она все равно вернулась бы в Ивермер еще менее желанная, чем прежде.

Думать о милом доме было невыносимо, и Ане вспомнилось недавнее утверждение Каэля.

— Ты назвал волшебство Ивермера грязным.

— Да.

— И утверждаешь, что доброта — чистая магия?

— Да, — слабо улыбнулся он.

— Никогда не слышала ничего подобного. Наверное, никто в Ивермере не слышал.

— Но такова истина, — Каэль пожал плечами, ничуть не затронутый сомнениями Ани. — Что есть магия, если не невидимая сила, влияющая на мир? Та же доброта. Сам я ее не знал, зато видел много раз.

Аня могла лишь безмолвно смотреть на него. Что-то внутри нее екало, но смысл его слов ускользал. Впервые на ее веку кто-то говорил о доброте как о чем-то само собой разумеющемся. Тем не менее, Каэль сказал, что сам доброты не знал.

Возможно, потому что никто никогда не был к нему добр. Историю Каэля знали все. Сначала у него на глазах убили семью и все племя, затем его заковали в цепи и по морю Иллвинд увезли из Мертвых земель в четыре королевства. Он был рабом в шахтах Блэкворм, пока не разорвал цепи и не убил вассала Джофри.

Кто ценит доброту больше человека, познавшего жестокость? Кто ценит свободу больше, чем раб?

И все же Аня не слышала таких рассуждений ни в одном из королевств.

— Тебе так сказали на Мертвых землях?

— Все это знают, — подтвердил Каэль. — Доброта, отвага, любовь — самое сильное волшебство.

Как он мог говорить о чувствах с таким равнодушием? Каэль ехал верхом, мимоходом рассуждая о волшебстве, в то время как все чувства Ани оживали от его слов.

— Ты и впрямь считаешь их волшебными?

— Я не считаю, я знаю, — он повернулся к ней, столь же безразличный, как и прежде, но с непоколебимой уверенностью в глазах. — Я бы предпочел сражаться с тысячей солдат, вооруженных заклинаниями, чем с дюжиной мужчин, ведомых истинной отвагой и защищающих своих любимых.

И его утверждение не было голословным — Аня слышала истории, как он победил в бою тысячу солдат. Буквально прорубил себе путь к Таутину Зану, и после смерти колдуна вся его армия сбежала.

Но больше всего Аню поразило само отношение Каэля. Мужество восславляли, о доброте и любви говорили как о положительных, но слишком наивных и несерьезных чувствах, чтобы считать их реальной силой. Про них чаще вспоминали в детских сказках, чем во взрослых разговорах. И уж тем более никто не рассуждал о любви с почтением и не считал ее способной помочь в сражении. Еще ни одно представление о волшебстве не манило Аню так сильно, как описанное Каэлем. Она изо всех сил пыталась понять суть.

Он сказал, что не был добрым и не владел магией доброты, но…

— Ты знал любовь? — спросила Аня.

Каэль поджал губы. Прежде чем ответить, он некоторое время смотрел перед собой.

— Давным-давно. Пока не убили мою семью.

От горя в его голосе у Ани заныло сердце. По крайней мере, Каэль познал хоть немного любви. Даже имея семью, Аня не могла утверждать, что видела любовь.

— Выходит, победить Таутина Зана тебе помогла отвага, — Таутина, Джофри и всех остальных, кого Каэль убил на пути кровавого освобождения четырех королевств.

— Отвага, ненависть, — он прищурился, словно мысленно вернулся в прошлое. — Ярость.

Значит, в каждом чувстве была своя магия? Все обретало смысл.

— Получается, они тоже пребывают в равновесии. Любовь и ненависть, страх и отвага…

— Нет. У этой магии нет баланса.

— Конечно, есть, — равновесие лежало в основе любого волшебства.

Отпустив поводья, Аня подняла руки так, чтобы правая была ниже левой.

— Если наложено заклинание, оно исцеляет на одной чаше весов и ранит на другой, — она выровняла ладони. — Все в мире должно уравновешиваться.

— Нет, — снова возразил Каэль.

— Нет? — Аня рассмеялась. — Даже Завоеватель не может отрицать правду и упрощать ее.

Он выхватил меч быстрее любого искусного фехтовальщика. Затаив дыхание, Аня озиралась в поисках угрозы, но Каэль лишь рассек воздух сверкающим стальным лезвием.

— Как и меч, мир не сбалансирован. Все просто. Грязная магия создает равновесие, искусственно придавая миру точку опоры, и заклинания — рычаги, определяющие баланс, — Каэль осторожно положил меч на луку седла лезвием от Ани. Он слегка надавил на рукоять, и меч наклонился острием вверх. — Ты говоришь, что для соблюдения баланса заклинание создает вес на второй чаше весов.

— Именно, — подтвердила Аня. — Так и есть.

— Грязное волшебство не создает, — покачал головой Каэль. — Оно перемещает с места на место. По твоим словам, оно добавляет человеку здоровья, украденное у кого-то другого. Если бы равновесие было истинным, здоровее становились бы обе стороны, а не одна за счет другой, — он наклонил рукоять еще сильнее. — Ты сама сказала, что заклинание, окрашивающее губы, должно было что-то обесцветить.

— Да, — хотя теперь Аня не была так уверена.

— Нет, волшебство украло цвет твоих волос и окрасило губы твоей матери, — Каэль еще сильнее наклонил рукоять. — Грязное волшебство не ищет баланс. Оно лишь ищет, откуда забрать, и искажает мир снова и снова, пока…

Меч соскользнул с седла, но Каэль быстро наклонился и, поймав его за лезвие, вложил в ножны. Урок был окончен, однако Аня всегда схватывала на лету.

— Пока не наступит Расплата, — тихо закончила она.

Каэль подтвердил ее правоту резким кивком. Аня покачала головой, уже не отрицая, но еще не веря.

— Я выросла среди волшебства и изучала его, — как и все в Ивермере вне зависимости от их талантов. — Никто никогда не видел его таким.

— С чего бы? — Каэль вновь пожал широкими плечами. — Вам выгодно считать иначе.

— И какая же здесь выгода? — Аня ее не видела.

— Волшебство — инструмент, использование которого дорого стоит. Но вы защищаете себя вычислениями и не платите по счетам. За вас платят те, кто не владеет грязной магией.

— Ты говоришь так, словно заклинателей не заботит, что их волшебство влияет на других людей.

— Как живется в Ивермере тем, кто не владеет магией? — хохотнул Каэль.

— Не очень хорошо, — на нее нахлынули постыдные воспоминания, и она не смогла посмотреть ему в глаза.

— Шахты научили меня, во что ставят жизнь те, кто считает себя выше других. Невелика цена.

Он не соврал. У Ани заныло сердце, и сдавило горло. Ища в себе силы заговорить, она некоторое время наблюдала, как под копытами коня вилась дорога.

— Если так, каждый человек может владеть магией. Любовь и ненависть, доброта и… — Аня замолкла, признав свою неправоту. Вместе с тем на нее нахлынуло странное приятное головокружение, которое никак не утихало.

Каэль лишь подтвердил ее догадки.

— Все итак владеют, — грубовато сказал он, прожигая Аню взглядом.

На ее глаза навернулись слезы. Она быстро посмотрела в сторону, слишком ошеломленная внезапным чудом, чтобы вести беседу.

— Чистое волшебство не крадет, — прервал Каэль повисшую тишину. — Оно созидает и привносит в мир то, чего раньше там не было. Доброта не порождает жестокость. Она порождает надежду и успокоение.

Аня не думала, что можно удивиться сильнее. Но Каэль поразил ее. Она уставилась на него, и когда он вдруг улыбнулся, восторг вырвался из ее души смехом.

— Именно, — подтвердил Каэль.

— Любовь не порождает ненависти. Ненависть, в свою очередь, порождает лишь то, что ей подобно. Боль, страх.

— Которые порождают то же самое, — согласился он.

Замолкнув, Аня вдумчиво кивнула.

— В таком случае, нужно быть осторожнее с этой магией и использовать ее осмотрительно.

— Точно. Мир полон ненависти и страха.

— Наверное, потому что мы слишком осторожны с любовью и добротой, — вслух размышляла Аня. — Люди боятся, что им не ответят в равной мере. Может, боятся быть единственными, кто дает. Или боятся отказа. Навязывать чувства тем, кому они не нужны, так же жестоко, как прикасаться к кому-то против воли.

— Да, — согласился Каэль с коротким смешком.

— Для любви нужна огромная смелость, — закусив губу, Аня всмотрелась в его лицо. — Но доброта не нуждается в храбрости, поэтому должна быть самой легкой. И все же я вижу ее не так часто, как можно подумать. Наверное, я сама тоже не так добра, как стоило бы.

— Ты отправилась в долгое странствие без какой-либо личной выгоды, — грубовато начал Каэль, — чтобы убить паука в спальне своей матери. Что это, если не доброта?

— Ты очень добр ко мне, — рассмеялась Аня.

— Как же это легко, — снова усмехнулся Каэль, поддразнивая ее.

Да. Но не все его поступки были легкими.

— Ты отправился со мной, — указала Аня. — Это ли не доброта?

— Я мог послать с тобой солдат и приказать им убить паука, — все его веселье исчезло без следа. — Я поехал не ради тебя или твоей матери, только ради собственной выгоды.

— И какая тебе в этом выгода? — озадачилась Аня.

Мрачное молчание Каэля было ей ответом.

5. Каэль Ненасытный

Вейл

Непрекращающийся голод.

Вот что получил Каэль от этой поездки. Еще два раза погладив член, он разрядился и пошел в комнату. Удаляясь на ночь, Аня больше не запирала замки. Она оставляла дверь открытой и ждала Каэля.

Нет. Не его она ждала. Он не мог позволить себе ошибочно истолковать ее действия и приписать им желанный смысл.

Аня оставляла дверь открытой не потому, что ждала. Просто у нее не было выбора, кроме как впустить его и потесниться в постели.

На этот раз при его появлении она не шевелилась. В комнате было жарко и душно. В камине тлели угли. Аня спала, едва прикрыв бедра одеялом, словно неосознанно скинула его во сне.

Она обнажила ноги не потому, что приглашала.

Только разрядившийся член снова пробудился. Стиснув зубы, Каэль прошел к алькову на противоположном конце комнаты, где был небольшой балкон на одного человека. Сегодня они добрались до северного города в Вейле перед широкой рекой, отделявшей его от Лингфена, и впервые ночевали не в трактире. Молва о странствиях короля опережала его самого, поэтому у городских ворот их уже ждал мэр собственной персоной. Им выделили богато обставленную резиденцию, высеченную в камне.

В буфете нашелся полный графин. Обычно Каэль не пил сладкое вино, но сейчас не удержался и, наполнив бокал, открыл балконные двери, впустив в комнату прохладный воздух.

Стоя в алькове и всматриваясь в темноту зимней ночи, он никак не мог погасить внутренний огонь. Оставалось надеяться, что вино поможет притупить эмоции и заснуть рядом с Аней.

Услышав шорох, Каэль напрягся. Она шагала легко, почти неслышимо, но он чувствовал ее так остро, что у нее не было шансов подкрасться к нему незамеченной.

— Отличная идея, — сказала Аня за плечом у Каэля. — Здесь так жарко.

Он мельком глянул на нее, замершую с закрытыми глазами. Она подставила лицо прохладному бризу, и ее влажная от пота кожа красиво мерцала. Мало того что Аня не надела накидку из волчьего меха, так еще и сменила зимнюю тунику на тонкую сорочку, облегавшую каждый изгиб и обнажавшую ноги.

— Ты простудишься, — грубо сказал Каэль.

— Не думаю, — открыв глаза, Аня улыбнулась ему.

А вот он не мог думать вообще. Хватило одного взгляда, чтобы ее красота поразила его, как вонзившееся в грудь копье. За прошедшие дни Анино лицо засияло столь ярко, что глядя на нее, Каэль чувствовал, как ее облик выжигался у него в памяти и в сердце.

Он не мог отвести взгляда. Ему пришлось напомнить себе, что она не заигрывала, даже когда застенчиво смотрела сквозь ресницы и закусывала губу. От нескончаемой жажды и глубочайшего отчаяния Каэлю хотелось воспринять любой жест Ани как приглашение, пойти с ней в постель и забыться между ее бедрами.

Но он сказал ей, что ждет слов, поэтому игривых взглядов было недостаточно.

Возможно, Аня сама не понимала, что делала.

Тем не менее, когда он обернулся посмотреть на нее, она не могла не заметить голод в его глазах. Аня отвела взгляд, и ее улыбка поблекла.

Аня погладила пальцем решетку на двери, чем невольно отвлекла Каэля, и он не сразу услышал ее следующие слова.

— Обычно мне не приходит в голову открыть ставни или двери.

Потому что защитные чары действовали лишь в закрытых помещениях. Каэль заставил себя не думать о том, как ее пальцы могли точно так же наглаживать член.

— Вы не открываете окна?

— Очень редко. И сначала нужно предупредить всех во дворце. Можно мне? — не дожидаясь ответа, она протянула руку и забрала у Каэля чашу. Он чуть не посмеялся над самим собой. Аня не собиралась его трогать. Зато сладкое вино стало куда желаннее после того, как она коснулась губами чаши.

Губами, за поцелуй которых Каэль отдал бы королевство. Да хоть все четыре. И нашел бы новые, чтобы завоевать и отдать, лишь бы всегда чувствовать ее вкус.

Отпив вина, Аня посмотрела на город.

— Что за горы там, вдалеке? Я запуталась и не знаю, в каком направлении смотрю.

С севера, юга и запада королевства были окружены горами.

— Ты смотришь на юг.

На Гримхолд с цитаделью, хоть в темноте ее и не было видно.

— Когда я подошла, ты о чем-то думал, — слабо улыбнулась Аня. — Хочешь вернуться домой?

Каэль не ответил, лишь резковато хохотнул. Она посмотрела на него, склонив голову набок.

— Ты чувствуешь себя пленником? — с любопытством спросила Аня.

— Нет, — лишь скованным, — потому что пленником я уже был. В шахтах. Теперь при желании я легко могу вырваться на свободу.

— Вырваться на свободу? — повторила она. — Значит, ты не свободен?

— А разве свободен хоть один король?

— Полагаю, свободны те из них, кто не считает свои обязанности оковами. А чем считаешь их ты?

— Не оковами. Но и не свободой.

Аня поджала губы, обдумывая его слова. Она не приглашала, но Каэлю все равно хотелось ощутить вкус ее губ. Забрав бокал, он не просто сделал глоток, а отпил половину.

— Ты свободен, — возразила Аня. — Дело в том, что прежде ты никогда не был лидером. Ты в одиночку сверг Джофри и его военачальников, не возглавлял армию и не был за кого-то в ответе. Теперь же на твои плечи легла ответственность за четыре королевства.

— Проблема не только в них. На охоте меня окружают придворные и охотники, ищущие за меня дичь. Я тренируюсь с мастерами меча, но они не атакуют, сколько на них ни нападай. Я возглавляю армию, которую в глаза не видел, и командую солдатами, не сражаясь с ними плечом к плечу.

Аня снова склонила голову набок и посмотрела на него.

— Значит, тебе скучно и хочется испытаний?

— Нет, — все было не настолько запущенно. — Я медленно умираю. Такое ощущение, что меня будут душить заботой, пока я не разучусь двигаться и дышать в своей же цитадели.

— Тогда выбери преемника и уступи трон.

Стиснув зубы, Каэль покачал головой.

— Зачем ты надел корону? — спросила Аня, обеспокоенно наморщив лоб. — Ради богатства?

— Потому что меня попросили.

— Ты мог запросто потребовать вознаграждение и уехать. Теперь ты сожалеешь?

— Нет, — Каэль сожалел лишь о том, что не мог взять ее прямо у стены. Аня прислонилась к косяку сводчатого проема, и в этой позе стали видны красивые округлости грудей. Соски под туникой напряглись и напоминали ягоды.

И снова — не приглашение. Ночная прохлада не давала оснований полагать, что Аня разделала желания Каэля.

Он резко попятился в роскошную комнату и схватил одеяло. Вернувшись, Каэль передал его Ане.

— Тебе холодно, — грубо сказал он.

— Нет.

— Да. Прикройся.

Закусив губу, она приняла одеяло и накинула на плечи. Каэль подошел к графину и снова налил вина. Он мог принести второй бокал, но хотел и дальше пробовать вкус Аниных губ. По возвращению Каэль заметил, что она наблюдала за ним и изучала его. Пыталась понять.

— И почему же ты занял трон? Ведь не потому, что тебя попросили.

— Я думал, что людям необходима защита. Хотел, чтобы они жили свободно и не попали под гнет очередного тирана вроде Джофри, — Каэль с тяжелым вздохом покачал головой. — Но теперь никому не нужен мой меч. Лишь моя печать на указах.

— Значит, ты выбрал пассивный способ правления королевствами.

Каэль не мог не заметить, что Аня поддразнивала его, но и не совсем шутила.

— Пассивный? — прищурившись, повторил он.

— Думаешь, размахивать мечом — волшебное лекарство от всех бед? — улыбнулась она и вновь забрала у него бокал. — Управлять королевством значит убеждаться, что зерно с полей попадает в желудки подданных. Поддерживать мир с соседями, избегать войн и устанавливать торговые отношения, обогащающие жизнь людей. Управлять королевством значит решать, сколько налогов может заплатить человек, чтобы не быть обделенным.

— Я силен в сражениях, не в политических вопросах, — почувствовав себя неудачником, Каэль помрачнел. — Возможно, мне больше подходит роль завоевателя, чем короля.

— Не соглашусь. Я видела, как ты общаешься со своим народом. Ты не обязан сам прорабатывать детали, просто скажи министрам и советникам, какого результата хочешь достичь, — немного нахмурившись, Аня посмотрела ему в глаза. — Почему бы им не разобраться с нюансами? Я никогда не видела никого более осажденного, чем ты в своей же цитадели.

Осажденного. Не врагами. Своими собственными советниками.

— Мне говорили, что так положено.

— Не в Ивермере и не в любом другом известном мне королевстве. Скорее всего, правила устанавливал Джофри. Держал власть в своих руках и никому не позволял ничего решать.

— Советникам проще было ни за что не отвечать, — сказал Каэль. — Чем меньше ответственности, тем ниже вероятность быть наказанными.

— Значит, им с тобой повезло, — прежде чем продолжить, Аня задумчиво отпила вина. — Ты можешь передать часть обязанностей более компетентным людям, но сначала разберись, кто за что отвечает, и справятся ли они.

— Думаю, справятся.

— Остальному не научишься, сидя на троне и слушая отчеты, — кивнула она. — Лучше ездить по королевствам и убеждаться лично.

— Думаешь, люди хотят меня видеть? Они боятся.

— Они тебя любят, — Аня удивленно посмотрела на него и опять нахмурилась.

— Куда бы мы ни приехали, все пугаются.

— Поначалу, — признала она. — Но их страх порожден неуверенностью, и к моменту отъезда они обвыкаются. Люди не знают, чего от тебя ждать. Ходит столько историй о твоей кровожадности…

— И все они верны.

— Во время нашей поездки ты никого не убил.

— Я не убивал с тех пор, как сел на трон и избавил земли от сторонников Джофри.

— Так долго? — выгнула брови Аня.

Каэль был удивлен больше всех.

— Никто не заслуживал смерти. Но я почти не выезжал за стены цитадели. Возможно, в ближайшее время я кого-нибудь убью.

Скривив губы, она снова кивнула. На долгое время воцарилась тишина, пока Аня не прервала ее.

— Я всегда думала, какими родителями станут короли и королевы. Возможно, потому что мои мама и папа…

— Аргумент, — рассмеялся Каэль.

Она толкнула его бедром, игриво упрекая за поддразнивание.

— Я лишь хочу сказать, что Джофри был бы очень жестоким отцом. Думаю, такого родителя боялся бы даже взрослый ребенок. Тебе нужно подождать и дать людям самим увидеть, какой ты на самом деле. Король, который не покарает незаслуженно, но ты должен четко дать понять, за что именно предусмотрено наказание.

Неужели заслужить доверие народа так просто? Показать, каков король на самом деле? Обычно Каэль пугал людей. Но Минам, знавший его ближе всех, не боялся. Аня…наверное, тоже.

Никогда ни с кем Каэль не разговаривал, как сейчас с ней. Никогда не раскрывал о себе столь многое. Но он не знал, чувствовала ли Аня то же самое. Куда бы они ни приехали, Каэль всегда замечал ее тактичность и доброту. Аня выслушивала жалобы людей и деликатно помогала решить проблемы независимо от того, банальными они были или серьезными.

После их разговора о волшебстве Каэль видел, что она старалась не использовать грязную магию. Насколько он знал, со дня отъезда из цитадели Аня не наложила ни одного заклинания. Может, хотела стать добрее?

Каэль задумался, как отреагировала бы Аня, заяви он, что не видит разницы. И тогда, и теперь она заботилась обо всех, кто бы ни встретился им на пути. Аня излучала чистейшую магию еще прежде, чем узнала, что это такое.

— Почему ты не покидал цитадель? — с интересом спросила она. — Тебе нравится путешествовать и смотреть, как живет твой народ. Если появится угроза, и потребуется твое присутствие, ты успеешь за две недели добраться до крепости из любой точки своих королевств.

— Мне говорили, что король так не делает, — с горечью покачал головой Каэль. — Он ждет, что люди придут к нему. Сам он к ним не ходит.

— Ерунда. То, что делаешь ты, и есть то, что делает король. Поэтому путешествуй по своим землям раз в год или в сезон. Потребуй, чтобы на охоте тебя оставили в покое, и прикажи мастерам меча нападать изо всех сил. Посети казармы, и если поедешь на войну, возглавь солдат. Что бы ты ни сделал, так делает король.

Неужели так просто? Каэль не знал. Но Анин вариант казался самым подходящим. Каэль никогда не нуждался ни в руководстве, ни в особой заботе.

— Твои советники добрые и очень стараются, — не прекращала убеждать Аня. — Они знают, как помочь королю. Но они не знают, как быть королем.

— Этого не знаю даже я, — криво усмехнулся Каэль.

— Думаю, ты в любом случае станешь превосходным правителем, — улыбнулась Аня. — Главное не следуй по стопам Джофри.

— Не буду. Иначе у тебя появится еще одна причина меня убить.

— Если решу, что ты того заслуживаешь, — она снова толкнула его бедром. — Но пока нет.

Если бы еще он заслуживал то, чего так желал. Но изменилось ли мнение Ани? Мог ли Каэль ее завоевать? Захотела бы она его так же, как он хотел ее? Боялась бы его жестокости, едва вынося поцелуи?

С учащенно бьющимся сердцем Каэль прижал ладонь к Аниной щеке и осторожно коснулся большим пальцем ее губ, окрашенных вином. Она обмерла, глядя ему в глаза.

— Ты боишься меня, Аня?

— Нет, — прошептала она.

Но ее ответ сопровождался прерывистым вздохом. Аня вздрогнула, и у нее задрожали губы. В ее глазах промелькнула неуверенность.

— Ты врешь, — отрезал Каэль и, опустив руку, отвернулся, невидящим взором глядя на город. — Уходи и возвращайся в кровать.

— Мне готовиться к тому, что ты меня свяжешь? — помедлила Аня. Если ранее она не соврала, он мог не бояться нападения.

Хотя сейчас Каэлю было плевать, даже напади Аня. Он предпочел бы умереть, чем чувствовать, как она в ужасе дрожит от его прикосновения.

— Нет, — сказал Каэль пустым голосом. — Начиная с этой ночи, я больше не лягу с тобой в постель.

Он не оборачивался, не желая видеть ее реакцию. Облегчение Ани причинило бы боль. Но ее, похоже, изумило его решение, поскольку несколько долгих секунд она не издавала ни звука.

Затем с тихим вздохом Аня оставила Каэля в одиночестве.

6. Аня Лгунья

Лингфен

Аня соврала.

На самом деле она боялась Каэля. Но не того, что он мог причинить боль ей или кому-то еще, того не заслуживающему. Просто Аня знала, что когда придет время прощаться, ее сердце расколется на части.

Стоило Каэлю к ней прикоснуться, и она жаждала большего. Разговаривая с ним, Аня не желала замолкать. С каждым проведенным вместе часом она хотела еще час. Не просто час. Дни. Годы.

До возвращения в Ивермер оставалась неделя. Той ночью Аня соврала, и по ее вине они отдалились друг от друга. Каэль по-прежнему не оставлял ее в спальне одну — без защиты — но спал на полу, сколько бы она ни просила его присоединиться к ней.

Аня скучала по его силе. По его теплу. И хоть ей не нравилось спать связанной, она скучала по тому, как перехватывало дыхание в момент, когда Каэль затягивал на ее руках ремни. Когда нависал над ней, темный и голодный. Когда молчание между ними порождалось ожиданием и обездвиживавшим напряжением.

Напряжение осталось, в отличие от молчания. Дома ее вечно ругали за длинный язык, но теперь она стала еще болтливее, треща без умолка и утаивая самое главное.

Ане не хватало смелости озвучить то, что было важнее всего. Признаться, как отчаянно она жаждала поцелуев Каэля и прикосновений. Жаждала его. Аня не решалась просить, ведь он проигнорировал ее намеки. Игривые взгляды, кокетливые жесты были как горох о стену. Или хуже — Каэль просто отворачивался.

Лишь в дороге он не избегал Ани и смотрел на нее. Чем лучше она его узнавала, тем больше рисковала, но не могла не стремиться стать еще ближе.

Скорее всего, Каэль считал, что ей скучно. Пейзаж был однообразным и не привлекал внимания. Падавший снег таял на болотах, застывая в лед, покрывавший длинную сухую траву хрупкой коркой. Порывистый ветер дул в спину, и если повернуть голову, хлестал по щекам. В тот день Аня с Каэлем не встретили ни одного путника и первыми оставили следы на снегу. Она уже проезжала здесь по пути в цитадель, но во сне ничего не видела и не слышала. Никогда прежде Аня не бывала в столь холодных и пустынных землях.

Возможно, Каэль бывал.

— Мертвые земли такие же?

— Здесь слишком много деревьев, — покачал он головой.

Смех вырвался из ее рта облачком пара. Да, вдоль дороги росло несколько стволов с голыми скрюченными ветками, на которых сидели сотни воронов, наблюдавших за путниками в жуткой тишине.