Ни о чём и обо всём

Гурман

Грузились в вертолет все молча, не понимая до конца, что все-таки произошло.

Ещё вчера все были очень рады, нам дали разрешения, которого мы так тщетно добивались несколько месяцев. Проводник нас уже ждал, он говорил, что это счастье, быть приглашенным к столу вождя и постоянно всех поторапливал. Проверка и наладка оборудования, заняло какое-то время, сигнал должен идти постоянный и стабильный, ведь это был прямой эфир, так что выдвинулись мы только к обеду.

До племени добирались на нескольких лодках, главным условием посещения было наличие охраны, а она бала не маленькая. В этих краях ещё обитали дикие племена, и случаи пропажи туристов были не редкими. Шеф расположился на первой лодке вместе с проводником и несколькими охранниками, все остальные плыли на второй лодке, и ещё две с охраной. Проплыв несколько часов он подал сигнал к началу трансляции, а это значит что мы уже на месте.

А всё началось с того что наш шеф, будучи ещё студентом, открыл в себе способность с точностью определять состав блюд которые он пробовал. И быть бы ему шеф поваром, какого ни будь ресторана, но нет, он не хотел всю жизнь стараться угодить чьему-то желудку, он хотел идти дальше и пробовать всё новые блюда, делиться своими ощущениями и рассказывать об этом. А когда это стало приносить доход, да ещё и не маленький, он погрузился в это дело с головой. И вот мы в забытом богом месте, направляемся к племени, название которого и не выговорить даже с третьего раза.

Несколько охранников остались у лодок, ещё двое у входа в деревню племени, а остальные вошли с нами. Они следовали за нами по пятам до тех пор, пока наш шеф через переводчика не попросил держаться подальше, а в закрепления своих слов сунул каждому в карман по мятой купюре. Лишь одному из них не понравилась это затея, и он долго, что-то кричал, но, в конце концов, махнул на всех рукой.

Празднование уже началось. Как выяснилось, вождь племени отмечал свой очередной юбилей, и как принято в этих местах устроили по этому поводу большую пирушку. По дороге к его хижине, а именно там устроили главные посиделки вокруг большого костра, встречались костры поменьше, в которых что-то жарили, варили, запекали, в общем, готовили различные угощения всем кто приходил на праздник. Шеф старался попробовать всё, мясо, овощи, фрукты, подходя к каждому костру, он сначала вдыхал его аромат. Насладившись запахами, он принимал решение, стоит ли пробовать это сейчас или отдать своим помощникам. Но как это обычно бывало, шеф всё пробовал сам.

Полуголые мужчины и женщины подносили нам всё новые и новые блюда, подзывали к кострам, в которых готовилось угощение. Пробовать приходились всё. Казалось, им нет конца, а ведь мы ещё и не дошли до хижины вождя.

Всё изменилось, когда каждому из нас подали напиток. С виду он походил на разбавленное молоко, немного сладковатое, с резким, забродившим запахом. Как сообщил переводчик, подойти к вождю может лишь тот, кто отопьет его. Повинуясь местным традициям, мы отпили и нас повели к вождю. Вождь долго нас рассматривал, подзывая своих людей, переговаривался с ними, а потом замахал руками. Дальше всё было как в тумане.

Охрана появилась внезапно, хватая нас и крича, они потащили нас к выходу. Сначала стреляли в воздух, потом под ноги туземцев. Одного из операторов охранник схватил за ноги и тащил так до самой лодки. Нас пинали, кричали что-то заставляя бежать быстрее. Лишь добежав до лодок и погрузившись в них, мы смогли перевести дух. Мы пытались понять, что происходит, но охранники прижимали наши головы к дну лодок, и лишь отплыв на значительное расстояние нам дали возможность подняться.

Наш су-шеф, так мы называли первую помощницу шефа. Она никогда не старалась попасть в кадр, даже наоборот. Она всегда держалась в тени, помогая нам по рации, давая советы, какой кадр лучше взять, с какой стороны лучше производить съёмку. И она неплохо разбиралась в кухне, это блюдо не стоит есть много, а то кишечные газы испортят всю поездку, а вот этим можно насладиться по полной. Она не поехала с нами, вид полуголых дикарей её не очень привлекал, она следила за нами и прямым эфиром, меняя картинку с одной камеры на другую. Это она первой забила тревогу и сообщила по рации охране об опасности.

Как выяснилось позже, пролетая над макушками непроходимых джунглей, нас пригласили не в качестве гостей, а в качестве угощения. Нас опоили тем напитком, и подали к столу. Пока стояли мы перед вождём, одного из наших отвели в сторонку, и оглушив ударом привязали. А после сняли скальп и отнесли вождю. Нам повезло, камера упала и не разбилась. И засняла всё. Охрана ворвалась, стреляя вверх они спасли беднягу и подхватив под руки к лодке отнесли.

Шеф, молча, просмотрел эфир, потом ещё раз. Отдав планшет помощнице, спросил:

– И сколько это просмотрело?

– Мы в тренде, по миллиону в час. – Ответила она.

– Я слышал в Африке, есть племя каннибалов, устрой-ка нам туда поездку. И запроси двойной тариф с эфира.

О любви и ненависти

Дверь открылась без звука, как ей и полагалось. Массивная, дубовая дверь, украшенная коваными розами, не издала ни звука. В этом доме всегда всё было идеально. Расположение комнат, цвет обоев в коридоре, всё было совершенно, всё было продуманно до мелочей. Этот дом создавался для любви и уюта, для детского смеха, для вечеринок и посиделок у камина.

Но вот появился он, и вся эта идиллия рухнула. С каждым его приходом дом становился мрачным и неуютным. Его безупречный вид вызывал отвращение. От его загара веяло холодом, и холод этот с его появлением наполнял весь дом.

Он был красив. Не просто красив, он был мечта. Его манера говорить, одеваться – всё в нем говорило о том, что он идеал по которому вздыхает добрая половина человечества. Мечта каждой девушки, которая ищет своего принца на белом коне. Только вот коня у него не было.

Но одарён он был не только красотой. Его способности угадывать настроение были феноменальны. Он с легкостью находил слова для любого человека, для любой ситуации, ловко расставляя свои сети. И вот однажды в эти сети попалась я.

И вот он снова здесь.

Он пройдет к бару и нальёт нам по мартини.

Немного побеседуем, и он нежно возьмет меня за руки и поведёт в спальню и я не смогу ему сопротивляться.

С каждой минутой, понимая, что теряю контроль, я полностью растворюсь в его объятьях. Жар от поцелуев, нежные прикосновения его рук и я уже благодарю бога за ту щедрость, что он проявил, послав своего ангела в мою постель.

Я увижу своё отражение в его изумрудных глазах, и наши тела сольются в единое целое под молчаливое согласие ночной покровительницы луны. Мои стоны и крики по переменно уступая место друг другу, заполнят всё свободное пространство. Боль будет пронизывать всё тело, но эта боль будет блаженна, и всю ночь мы будем любить, любить, любить.

Когда закончится время ночи, и первые проблески зарождающегося дня постучатся в окошко, он будет ещё спать. Его мускулистое тело будет продолжать радовать мои глаза. Мне знаком каждый изгиб его тела, каждый его мускул, он казался таким родным, и от этого на душе становиться хорошо и свободно.

Подумать только, а ведь ещё несколько часов назад я его ненавидела. Он вызывал отвращение, ненависть. А сейчас мне кажется, что я его люблю.

Люблю?!

Как это странно, а может быть, его я ненавижу?

Одно я знаю точно! Я рядом с ним схожу с ума, с ума от ласк, от рук его прикосновений. Мне нравиться в нем всё, мне нравится он сам. Он Аполлон, он бог, спустившийся с небес, чтобы любовь дарить и я избранница его.

Я без него схожу с ума. С ума от злости и от одиночества. Бессилие царит в моей душе, бессилие и ненависть. Он тот, кого я ненавижу, кто одиночество разлуки принес в мой дом. Разлукой сердце наполняется, когда его не вижу я.

Так кто же он?

Сейчас он здесь и он моя любовь. Он подарил мне радости мгновенья, меня заставил он кричать от наслажденья, и я его боготворю. Любовь моя, он мой спаситель, он тот, кого люблю я и я ему готова всё простить. Пусть даже он виновен в том, что заставлял меня он мучиться разлукой, я всё равно сейчас его люблю.

Но он уйдёт. Покинет этот дом, как делал раньше. Пройдут минуты, дни, недели, а весточки не будет от него. И вновь тоска заполнит сердце, лишь изредка давая волю чувствам тем, что некогда царили здесь. Но он уйдёт, и холод вновь придёт сюда, а вместе с ним и ненависть прибудет. И буду вновь его я ненавидеть.

Так можно ль описать любовь иль ненависть словами? Всё то, что душу наполняет, что рвет её на части, когда ты ненавидишь или влюблён?

Тот, кто входил в этот дом имел особый статус, своим визитом он приносил тепло и радость, хозяйке дома он дарил любовь и наслаждения, а уходя, он забирал с собой свои дары, и сеял пустоту, ненависть. Он пустота, никто, под маской любви и наслаждения.

Дверь закрывалась без звука, как ей и полагалось. Массивная дубовая дверь, украшенная коваными розами, не издала ни звука. В этом доме всегда всё было идеально. Расположение комнат, цвет обоев в коридоре всё было продуманно до мелочей.

Животное

День выдался жарким. Спасение нашлось в небольшом ресторане, на самом берегу реки. Здесь было тихо и спокойно. Занято было несколько столиков. Несмотря на огромное количество людей на набережной – народ сюда не спешил. Всё дело было в цене. За один обед пришлось бы отдать целую зарплату, так что ходили сюда только постоянные клиенты.

Официант с недоверием принимал мой заказ, пытаясь понять, смогу ли я оплатить то, что заказал. Мой вид не вызывал у него доверия, так что пришлось потрясти перед его носом своим кошельком. Еда на удивление оказалось вкусной, рассчитавшись с официантом и заказав кофе, мне оставалось только ждать. До встречи с коллегой был ещё целый час, когда один из постоялых зашел в ресторан. Он не просто зашел, он в него вкатился. Маленькие толстые ножки несли его тело с огромным животом. Было ощущение, что он уже отобедал, и не просто отобедал, а опустошил запасы ближайшего ресторана, а сюда зашел на чашечку чая. Эдакий поросенок, в костюме и с золотой цепью на шее. С его появлением атмосфера в ресторане изменилась, музыка стихла, а официанты забегали как тараканы. Кто-то убирал лишние приборы, подносил меню, а молодая девушка, наливавшая воды получила от него шлепок по заднице, с приказам нести как обычно.

Как обычно была водка с квашеной капустой. Налив себе полную рюмку, и выпив, он залез всей своей пятерней в капусту, и за один раз опустошил тарелку наполовину. Посмаковав, он наполнил вторую, и, поднеся её ко рту, замахал руками, требуя, что бы ему несли остальные блюда.

И ему понесли. На первое подали суп. Я не успел сделать и глотка кафе, а он уже проглотил свою тарелку, сложилось впечатление, что ложкой он не пользовался. Он как пеликан открыл свой рот и просто вылил туда содержимое. Брызги от супа летели в разные стороны. При всем этом, он ещё умудрялся раздавать команды официантам.

Когда принесли второе блюдо, у него раздался телефонный звонок. Вытерев руки о скатерть, он снял трубку и принялся орать. Проклиная своего собеседника, он оторвал кусок от курицы и засунул его себе в рот. Пытаясь проглотить мясо, он обещал расправиться со всей роднёй звонившего. Слюни при этом летели во все стороны, и он всё больше напоминал свинью. Здорового хряка, который уткнулся своим рылом в корыто, и высовывал его от туда, что бы звонко повизжать и проглотить всё, что в него попало. Отбросив телефон на стол, он стал разламывать курицу и закидывать в свою пасть куски мяса. Еда была повсюду, остатки мяса можно было заметить даже на полу. А на его плече красовалась квашеная капуста. Чем больше водки попадала в его пасть, тем чаще он подзывал к себе молодую официантку и шлепал её по заднице.

А как он звонко чавкал. Эти звуки раздражали, бесили и напрочь отбивали аппетит. Молодая пара, сидевшая неподалёку, не выдержала этого безумства и поспешила рассчитаться с официантом и поскорей уйти.

Но самое интересное было впереди. Влив в себя очередную рюмку с водкой, и звонко поставив её на стол, он отрыгнул. Сделал он это величественно. Откинувшись на спинку стула, он издал звучный и пронзительный рык, похлопав себя по жировым отложениям. А когда подали картошку с грибами, едок взял одну из салфеток и громко высморкался в неё, не обращая внимания на других посетителей ресторана. Смяв салфетку, он выбросил её в проход, а к себе поближе пододвинул тарелку с картошкой.

Ресторан был уютным. Мягкие удобные стулья, начисто протертые стаканы, блестевшие в лучах солнца. Красивый вид, открывавшийся на набережную и проходившие суда по реке. Но смотреть и слушать, как человек превращает себя в животное, как ресторан превращается в хлев, больше не хотелось. Допив свой кофе и оставив чаевых, я поспешил на встречу с коллегой, постаравшись стереть из своей памяти всё увиденное и услышанное.

…не радость?!

Не нужно бабушке перечить, не надо говорить мне, что и как! Везде была я и всё знаю! Я вам могу, и ужин приготовить и объяснить где масло лучше взять. Каких людей я на своём веку встречала, и за всю жизнь не встретить вам таких. Вы думаете, подросли и стали вы мудрей? Всё можете и знаете теперь? Как бы ни так, вы юны, молоды и не разумны, за вами нужен глаз да глаз. Ещё не прожили вы столько, на равных, чтоб со мной поговорить. Нужна забота вам, и помощь тоже вам нужна. И добрым словом похвалить и указать на все ваши ошибки, наставить, дать совет, это всё я. А как хотели вы ,считаете что выросли, что всё, готовы к этой жизни? Пойдёшь и будешь шишки набивать! И всё равно ко мне придешь! Побитый и усталый, неумытый, весь в соплях и похудевший килограмм на двадцать! Придешь, и помощи попросишь, в жилетку будешь плакать, брюхо набивать, и говорить, что я была права. И так всегда, так что не спорь со мной, и этого я даже слушать не хочу!

А как живёте вы, ведь это стыд и срам! Всё делаете на бегу, куда-то вечно вы спешите, а разве можно так? Остановись, постой, подумай. Всё хорошенько взвесь, а если ты не знаешь как, приди ко мне, я подскажу. И подскажу, и помогу, и дам совет, я бабушка и много знаю я, и что купить и что продать, и что одеть на вечер. У вас и вкуса нет, а как вы стали одеваться? Все мужики надели юбки, а девки поголовно все в штанах, ну что за стыд. А что это за мода стала, идёт, девица, трусы выше пупка задрав, и на показ всем выставляет, ну а мотня ниже колен. Ну что за срамота, смотреть противно! Да кто тебя такую замуж-то возьмёт, кому теперь нужна ты? Живет одна тут на четвёртом этаже. Всё ходит то в короткой юбке, то платьице оденет на просвет, а вот вчера буквально клеши, как у моряка, одела. Нет, ну не срамота ли это. И мужики домой всё возят, да не один, все разные всегда. И не один не выйдет, дверь ей в машине не откроет. Девахи той уж тридцать лет, а всё одна, ни мужа, ни детей. Ты что, такой же хочешь стать? Нет, так не годится. Надень ты юбку поскромней, и блузку с рукавами, сними ты эти каблуки, дай отдохнуть ногам. Косичку заплети, и убери весь этот макияж, ну вот, красавица готова. И любо мило посмотреть.

А что и как вы стали кушать? Смотреть на это страшно. Я повстречала одного, с утра он в магазин зашел и всякой дряни накупает, ещё стоит и выбирает, чем молодость свою губить. Да ладно б сами это ели, так вы детей своих на это подсадили. Куда не посмотри, везде жуют, и стар и мал. Ну, разве это дело? Забыли вы про каши, про супы, про свежую морковку, что так сладка и так полезна. Смотреть на это бабушке нет сил, вы душу мою рвете в клочья. И жалуются главно все, что нету сил, что все устали. А где им взяться то, где силы вы возьмете, если с утра до ночи вам еду несут. Ух, эти шарлатаны, всё ходят с ящиками за спиной, то пиццу привезут вам, то шашлык. Всё это для свиней, в корыто! Ты вот что, кашу утром приготовь, да не вари, залей водицей кипяченой. Пусть постоит она, а ты пока чайку запарь. Да не простого, с липой иль с ромашкой. И сахар этот убери и соль, всё это яд. А если хочешь ты послаще, изюма в кашу ты добавь, а в чай добавь немного мёда. Вот завтрак чемпиона. И сил придаст и настроение поднимет. В обед ты супчика, да с требухой, салат из зелени, смотри, чтоб свежая была, там очень много витаминов. И жирного не ешь ты много, побольше фруктов, овощей. И вот тогда забудешь про усталость ты, и к докторам забудешь ты дорогу.

Ах, эти доктора. Не доктора, а костоправы. Пришла я к одному, рука болит, да так порой что силы нет терпеть. Так он меня всю обсмотрел, за ухом пальцами провел, разуться попросил и по прямой пройти. Потом анализов мне гору надавал, давление мерить каждый час, и сдать мазок из горла. Да где же это было видно, чтоб при больной руке мазок из горла брали? Ты мне ещё скажи, что я стара и боль в руке это нормально. Вот раньше были доктора, профессора, светилы. И в кабинет войти ты не успеешь, а зоркий, цепкий взгляд уже провел осмотр. На воздухе гулять побольше надо, и фрукты кушать каждый день. Вот этот порошок на утро, а капли на ночь принимать. И всё пройдет, и тело рассветет, и снова будем бегать. Специалисты были, это да, не то что эти костоправы. Ты принеси им это, сдай вон то, да что он понимает в медицине. Пустышка он и шарлатан!

Но как бы заняты вы небыли, куб вы вечно не спешили, вы к бабушке всегда придете. То с внуками вам надо посидеть, то в отпуск вы собрались, а кошка ваша без присмотра остается, бывает так, что надобно цветы полить, вы тут как тут. А как рассаду надо посадить или варенья на зиму наделать я уж молчу, по пять раз в день вы мне звоните. А если вдруг на телефон я не отвечу, так вы примчитесь в тот же миг. Про бабушку вы сразу вспоминаете. Гостинцев нанесёте, и время есть со мною поболтать. Узнать, как я живу и как здоровье, быть может, мне обои надо заменить. Вы спросите про всё, о чём спросить хотели, и молча, примите вы мой совет.

Я бабушка, я знаю всё! И как вас вкусно накормить, и как рассаду посадить, и что одеть в театр, и как заставить в гости вас прийти!

Повышение

Пришли, сидят, голодные гиены. Бродячих стая вшивых псов. А ведь стучали себя в грудь, что ни один сюда и носа не покажет. Что это вообще это за повод? Ну, посадили дурака в хороший кабинет и кресло кожаное дали, так пусть сидит и радуется сам. Все говорили, что теперь другим морочить голову он будет, а мы вздохнем спокойно, наконец. И что? Все здесь, сидят с горящими глазами, слюной заправляют свой салат. Двуличные герои, всех поманил и все пришли. А сколько было разговоров, и в унисон кричали все: «Да как же так, да почему его? Диплом купил – кричали все в округе, да лучше б он мозгов себе купил. Не знает ни чего, ни объяснить, ни подсказать, да и с людьми общаться он не может, и вся работа через зад». И вот они, все подхалимы здесь. Пришли сюда его поздравить с повышеньем, пожрать, испить горилки, да колбасою модной закусить. Не иначе, точно так.

А вон и главный подлизала, всё крутится, всё вертится возле него. Присосался как пиявка. Видать слушок прошел, что зама себе ищет, вот и старается прогнуться перед ним. Меню подаст, пылинки все стряхнет, бокал он самый первый поднимает. А как поддакивает он ему, при каждом слове. Вот и готовый шут, на радость королю, искать не надо. Он сам себя нашел, упаковал, на блюдце подал. Готов теперь на всё, и зад свой под пинок подставить, и всю работу выполнять. Вот интересно, сколько их ещё таких? Не просто так они сюда пришли, с подарками припёрлись. Вон тот коньяк принёс, а этот ручку дорогую. Прощупывают все, хотят быть на виду. Да чтоб вам всем сгореть в аду. Гиены огненной отбросы.

А вот и подошел наш слабый пол. Прихорошились все, принарядились. Сейчас они начнут наперебой все юбки задирать. Везде они в первых рядах. А сплетни про него, какие собирали, гудел не только наш отдел. Им даже пригрозили увольненьем, и вот они все тут. Змеиное гнездо, одна краше другой. Разнарядились все, как будто в цирк пришел. Кто декольте своё наружу выставляет, кто юбку покороче надевает. Все знают, новоявленный начальник наш ходок. Сейчас все носики припудрят, поправят боевой свой камуфляж и всё, держись, наш главный подлизала. Зачем пришел, с утра прошелся б по отделу и всё узнал. Кто с кем и как, кто впал в немилость, а кого награда ждёт. Принес бы пару шоколадок и всё в подробностях бы сами рассказали. Вон те, две рыжих, две подружки и всё при них, но языки уж точно без костей.