Ночная жизнь (СИ)

— Матвей Игоревич, к нам вечером прилетает наш партнер из Италии, как… — на пороге моего кабинета появился помощник, держа в руке блокнот, где отмечал все важные встречи.

— Вот и разберитесь, встретьте, устройте, — тихо, но так, что Стас резко сжался, произнес я, перебивая его. — Хоть что-то без меня вы сделать можете?

Я старался не выдать своего состояния, но и встречать именно вечером партнера не мог, у меня были планы, которые никак нельзя было перенести. Так как я не мог подвести человека, который позволил мне воплотить мою мечту в реальность.

— Но, Матвей Игоревич, он ведь хотел, чтобы вы его сами… — начал было Стас, но я готов был взорваться, потому только сжал скулы, чтоб не сорваться и процедил:

— Вы его и встретите, и развлечете, у меня встреча… Важная встреча, явка на которую обязательна. Так что, все в ваших руках, отведите его в клуб какой-нибудь, покажите город. Не мне вас учить, — холодно закончил я, глазами показывая помощнику на дверь. Тот намек понял, быстро кивнул, испаряясь.

А я на всякий случай решил перезвонить и уточнить у друга, все ли готово, чтобы сюрпризов не было, как в прошлый раз…

Я с самого детства любил танцы. Пока был подростком, ходил на хореографию, а потом мать во второй раз вышла замуж и все… Накрылось мое увлечение. Отчим считал, что это не мужское дело — танцевать. Мужик должен быть жестким, циничным, хватким и таким, который как сталь, которую ничем не проймешь.

Вот и стал делать из меня такого, как сам, себе под стать. Сначала было сложно, хотелось, как и всем подросткам, брыкаться, огрызаться, вопить, но с моим отчимом ничего из этого не прокатывало. Одни его нотации чего стоили. Постепенно я принял его политику, более того, сам в нее втянулся, особенно, когда отчим пытался доступно объяснить мне все правила экономики и ведения бизнеса.

Сейчас мне двадцать девять, скоро тридцатник. Мало кто видел мою улыбку. Даже партнеры считают меня холодным, циничным и непримиримым. Только мало кто знает, что и у меня есть тайна, воплощение моей мечты. Я танцую в маске в одном из элитных клубов нашего города. Хозяин этого клуба — мой хороший знакомый, с которым когда-то учились в универе. Он гей, с ним многие отказались тогда общаться, а мне было плевать, парень-то он хороший. После универа наши дороги разошлись, а вот сейчас, спустя пять лет, мы встретились случайно. Выпили, слово за слово и понеслось.

— Матвей, а ты помнишь, рассказывал, что хотел бы танцевать? — в разгар нашей с ним попойки, когда мы решили отметить нашу встречу, вдруг спросил Егор.

— Ох, когда-то было, — отмахнулся я. — Да и куда мне сейчас танцевать-то? Сам посуди, если только дома, при закрытых дверях, так я так и делаю, у меня зал оборудован под это, — признался я. — Он так хорошо замаскирован, что о нем никто не знает, и, надеюсь, не узнает.

— А мне покажешь? — вдруг загорелся друг, изъявляя готовность ехать прямо сейчас. — Матвей, от этого многое зависит, — тут же пояснил он, а я только отмахнулся.

— Да ладно тебе оправдываться-то, я и так покажу, поехали.

Мы вызвали такси и уже через полчаса были у меня. Не раздеваясь, я сразу провел Егора в подвал дома, где за неприметной дверью, замаскированной под стену, была моя, так называемая, студия танца. Стоило мне в ней оказаться и все. Мозги поплыли. Я машинально включил музыку, и меня понесло. Раздеваясь на ходу, чтобы избавиться от надоевшего за день костюма, я делал это медленно, с чувством, от которого и сам приходил в экстаз. Мне еще никогда не приходилось раздеваться при ком-то. И ведь сам не понял, насколько меня это возбудило.

Я не обращал внимания на друга, вплоть до того самого момента, когда сквозь звуки музыки до меня не донеслись сдавленные вздохи. Только тогда, вынырнув из своего мира, своего сознания, я заметил, как покрылось испариной тело друга, она выступала на лбу, была ясно видна в прорези расстегнутой рубашки. Как блестят его глаза, как поминутно он облизывает пересохшие губы. Меня это поразило, а вот Егор…

— Матвей, я хочу тебе предложить… — он запнулся, но всего на мгновение, а потом выпалил: — Ты мог бы танцевать в моем клубе?

— Ты рехнулся? — возмутился я. — Как ты себе это представляешь? Акула бизнеса, самый жестокий делец, каким успел прослыть в своих кругах, и… вертит голой задницей перед озабоченной публикой? Да меня тут же смешают с грязью.

— Хм… А если маска? — сощурившись, тут же предложил друг. Я сначала не понял, о чем он, а потом… от поразившего меня осознания, облегченно и довольно выдохнул.

— А ведь ты прав, это замечательный выход, надеюсь, в ней меня не узнают, — пошел на уступку я, но скорее для себя, чем для друга. — Но с одним условием: никакого стриптиза, только если оголяться по пояс, не более того. Да и то нечасто.

— Эх, — печально вздохнул Егор. — Хорошо. Без стриптиза, значит, без стриптиза. Ты и так двигаешься, словно паришь, уже одно это возбуждает и будит та-а-акие фантазии…

С того самого момента в клубе и появился новый танцор, которого все звали «Маска». Многие пытались угадать, кто же под ней скрывается. Более того, были прецеденты силового воздействия. Да-да, находились и такие, кто пытался снять с меня этот атрибут. Но успехов пока никто не добился. А однажды даже возник довольно забавный инцидент.

После танца меня остановил мой сотрудник. Как оказалось, он был частым гостем в этом клубе. Сначала пытался взять лаской, которая не возымела действия, тогда он перешел к угрозам. Но мне удалось от него избавиться. Переодевшись, вышел на улицу и закурил. И тут же столкнулся с ним же. Он, как оказалось, подкарауливал Маску с черного хода.

— М-матвей Игор-р-ревич… — заикаясь, проблеял тот, натолкнувшись на стоящего у входа меня.

— Вы кого-то другого ждете? — в своей привычной холодно-надменной манере осведомился я, скептически посмотрев на этого человека, похожего на крысу. Такое же острое и вытянутое лицо, бегающие глаза, плотно сжатые губы.

— А я… Да… Нет… Покурить вышел… Вот… — прерываясь и заикаясь, выдал он, меня передернуло от отвращения. Еще совсем недавно он был ой какой смелый. Как же люди меняются, когда видят перед собой власть имущих. Иногда противно от такого блеяния становится.

— Курение вредит здоровью, — щелчком пальца откидывая окурок, ровно произнес я, направляясь к своей машине. Мне на миг показалось, что за спиной послышался облегченный выдох.

И похожих инцидентов было несколько. Но никто и никогда не связал меня и танцора. Может быть потому, что это и в голову бы никому не пришло. Не вязалось у людей, что я могу быть танцором.

И вот сегодня, быстро собравшись, повесил все обязанности по встрече партнера на своего помощника, я помчался в клуб. Сегодня была годовщина, как я там танцевал, и у меня была намечена особая программа. Наряд я заказал заранее, его должны были уже доставить.

Все оказалось готово. Белый костюм ждал меня в помещении, где я обычно переодевался. На сегодня я приготовил довольно разнообразную программу, а под конец решил развлечься сам и порадовать посетителей… стриптизом, который никогда до этого не танцевал. Точнее, несколько раз я, конечно, раздевался, но только до пояса. Все остальное было табу. И вот сейчас во мне самом будто чертенок поселился, захотелось экстрима.

Народу в зале было много. Друг стоял около стойки администратора, потирая руки от удовольствия. Еще бы, наплыв был такой, что пришлось вынести в зал дополнительные столы и стулья, так как места не хватало всем. А сколько еще людей столпилось у барной стойки, ожидая, пока освободится хоть один столик.

Я улыбнулся, подмигнул Егору, который не сводил с меня взгляда, он кивнул в ответ и… заиграла музыка, а я в ту же секунду забыл обо всем. Где нахожусь, кто передо мной, да я даже забыл, кто я есть, полностью отдаваясь во власть музыки.

Руки в карманах, двигаются только ноги и тело. Прыжок, переворот, изгиб, снова работают только ноги. На моем лице дежурная улыбка, обращенная в никуда. Легкие, плавные, танцующие движения по сцене, наклон головы, несколько тактов степа. Кто-то протянул мне трость. С ней пошло еще веселее. Взмахи, постукивания, трость, казалось, была третьей ногой, выбивая такт и ритм вместе с подошвами туфель.

В зале была тишина. Народ забыл, что у многих бокалы так и поднесены ко рту. А я все больше входил в раж. Передо мной множество лиц, но они будто все смазаны, безлики. Я не видел никого, будто туман перед глазами. Я в этот момент был там, в своем мире музыки и танцев.

После четвертого танца у меня словно второе дыхание открылось, а за спиной крылья появились. Пришла пора самого сладкого. Снова перевороты, подскоки, незамысловатые пируэты и… я медленно стал расстегивать пуговицы пиджака. Одна… вторая… Одна деталь медленным и плавным движением соскользнула на пол. Пришел черед рубашки. Вот тут народ взвыл. Дошло, что сейчас будет. Я ухмыльнулся уголками губ.

Когда рубашка последовала за пиджаком, я взялся за ремень брюк. Зал уже неистовствовал. А я продолжал развлекаться, вынимая ремень, накручивая его на руку, все очень медленно, со смаком. Несколько круговых движений рукой, при этом ноги полусогнуты, само тело совершает в такт круговые движения тазом. Медленное полуприседание, такое же поднятие. Ремень летит в сторону. Очередь пуговицы на брюках и ширинки. Легко приспустив брюки, несколько движений бедрами, и они сами сползли вниз, я же только переступил через ненужную больше часть одежды. Ногой подцепив ее, подбросил вверх, перехватил и отправил туда же, где лежали рубашка и пиджак.

Оставшись в одних плавках, собрался было приняться и за них, при этом возбудившись уже от той атмосферы, что витала в зале, я ненароком бросил взгляд туда, где было знакомое лицо.

— Вот, черт! — процедил сквозь зубы, едва не убрав дежурную улыбку с лица. Благо музыка гремела так, что меня никто не слышал. За столиком возле самой сцены сидел мой помощник с, как я понял, тем самым партнером. Видеть-то я его никогда не видел, мы вершили дела в электронном виде, не заморачиваясь внешностью друг друга.

Остальное прошло уже как в тумане. Сам стриптиз до конца я так и не довел. Мне хотелось быстрее скрыться, сбежать. Вот какого, спрашивается, этот гад притащил итальянца сюда? Другого места не нашел? Клубов в городе, как собак нерезанных. А он именно сюда притащился.

С трудом дотанцевав до конца музыки, я поклонился и быстро собрал одежду со сцены, после чего, махнув всем на прощание, испарился к себе. Следом за мной влетел Егор. Его встревоженный взгляд пристально разглядывал меня, как я хожу из угла в угол, меряя шагами помещение и пытаясь унять злость.

— Что произошло? — тут же поинтересовался он. Я же все ему выложил. Егор удивился. — И это тебя разозлило? Но ведь они не смогут тебя узнать в любом случае. Так стоит ли волноваться и злиться? Переодевайся и идем в зал. Сделаем вид, что ты только приехал.

В тот момент у меня появился червячок беспокойства и какого-то сомнения, но уверенность друга вытеснила все сомнения. Я согласно кивнул, переоделся, восстановил равновесие и уже с надменным выражением на лице вышел через черный ход, чтобы, перекурив, снова появиться с центрального, где меня и встретил Егор. Он же провел меня к столику, где сидел помощник с гостем. Итальянец оказался довольно интересным человеком, острым на язык. Вот только его взгляд меня слегка напрягал: пристально-оценивающий, задумчивый, будто он пытался что-то не то вспомнить, не то сопоставить. Холодный пот скатился по спине, но вида я не подал, продолжая вести непринужденную беседу.

Пит на удивление оказался очень внимательным слушателем. И мне это импонировало. Редко встретишь человека, который мало того, что не вставляет свое извечное: «А вот я…», «А у меня было…», а просто задает вопросы по существу, тем самым проявляя интерес и показывая, что все сказанное не просто пропустил мимо ушей, а вник в смысл. Только один раз за вечер ему удалось ввести меня в ступор. Причем своим именем. Я-то привык всегда называть его Пит, а тут, как оказалось, Егор был знаком с моим партнером, и когда он назвал его Агэпито, я удивился, дождался, пока они перебросятся ничего не значащими фразами, и только тогда поинтересовался:

— Почему он назвал тебя Агэпито? Это что-то означает?

— Это мое полное имя, — тут же отозвался итальянец. Хорошо, что к тому времени мой помощник незаметно испарился, оставив меня самого развлекать партнера. Так как его следующие слова и ввели меня в ступор. — Оно означает «любимый», потому многим я представляюсь сокращенным вариантом.

— Любимый? — только и выдохнул я. Странные имена у них, однако. Хорошо, что я до этого времени не называл его так, сейчас бы сгорел от стыда.

— Но от тебя хотел бы услышать свой полный вариант, — добил меня партнер, заставив открыть рот от удивления.

— Ты гей? — расставляя все точки над «и», тут же задал свой вопрос. Он пристально и оценивающе глянул на меня.

— Ты что-то имеешь против секс-меньшинств? — вопросом на вопрос ответил он. Теперь пришла моя очередь ухмыляться и пристально смотреть на него.

— У меня друг гей, поэтому, естественно, ничего не имею против, но… — я сделал намеренную паузу. — Если только…

— Я понял, — перебил меня Пит. — Ты мне нравишься, но я ни на чем не настаиваю, может когда-нибудь ты изменишь свое мнение и сможешь рассмотреть во мне кого-то большего, чем просто партнера и… друга, а в том, что мы подружимся, я не сомневаюсь. Ты интересный человек. Образованный. Хорошо подкован во многих вещах.

— Зарекаться, конечно, ни от чего нельзя, никто не застрахован от соблазнов, на которые раньше смотрел скептически, — задумчиво начал я, не отрывая взгляда от темных глаз партнера, которые странным образом манили и увлекали в некую бездонную глубину. — Но пока я могу предложить только дружбу, — закончил я.

Вечер прошел отлично. Мы много говорили, смеялись. Пит оказался мастером рассказывать веселые истории. Но что радовало больше всего, он понимал меня с полуслова, с полувзгляда. Такое редко случается с кем-то, оттого и приносит ощущение свободы и радости.

Под утро я отвез его в гостиницу, а сам поехал домой. Из головы не выходило как имя итальянца, так и его простая констатация того, что я его интересовал как секс-партнер. Было не по себе. Когда мне когда-то говорил об этом Егор, я сразу пресек все его попытки подкатить ко мне, так как было неприятно, накладывало негативный отпечаток на нашу дружбу. Потому он больше не заикался об этом. А сейчас такого негатива не было. Да, признание покоробило, но не более того.

Может я постарел, привык к Егору, привык, что в его клубе на меня часто бросают похотливые взгляды не только женщины, но и мужчины? Или все дело в самом итальянце? Меня раздирали сомнения, но, стоило приехать домой, я поспешил от них избавиться. Встал под холодный душ, смывая все тревоги и сомнения ледяной водой. И только посвежевший отправился спать.

Неделю, что Пит был у нас в гостях, мы довольно близко сошлись, но только в плане дружбы. Другое я просто отметал, чтобы не засорять мозг. С ним я отдыхал, легкое и непринужденное общение, развлечения, совместная работа над проектами — все это способствовало сближению. Сейчас мы могли понимать друг друга только с одного взгляда, и мне это нравилось.

Когда итальянец улетел, стало пусто. Никто не указывал на нестыковки в проектах, никто не поддевал в шутку, не рассказывал интересных, но в то же время поучительных историй. Мне стало скучно и… немного одиноко.

После очередного выступления у Егора я решил снять напряжение, которое скопилось за неделю. Вызвонил одной из подружек, пригласив ее к себе. Все было как обычно, по высшему разряду: шампанское, цветы, подарок. Вот только сама встреча на этот раз проходила совсем не так, как это было раньше. Не было огня, страсти. Мне все казалось вялым и безжизненным. Каждый из нас играл какую-то роль, при этом катастрофически фальшиво. Я двигался в девушке механически, понимая, что сейчас мой член просто упадет. Даже ее наигранные стоны меня перестали возбуждать.

И тут перед глазами возникли черные глаза, которые смотрели на меня со смесью желания, страсти и всепоглащающей нежности. И… я сам поразился, насколько это возбудило, что через пару толчков я кончил, испытав такой оргазм, о котором только читал.

Вот тут-то на меня и напали сомнения. Девушку я быстро выпроводил, мне надо было побыть наедине с собой. Но не успел о чем-то поразмышлять, как увидел мигающий значок скайпа. Вздохнув, принял входящий вызов. Это оказался Пит. Я только усмехнулся.

— Легок на помине, — буркнул я, надеясь, что он не успел это услышать. Но в ответ раздался задорный смех.

— Ты обо мне думал? — весело поинтересовался итальянец. — Я польщен. А теперь о главном…

Как оказалось, у него появился новый проект, спонсоры и куча идей по его реализации. Задумка была, конечно, отличная, я заинтересовался. Только сосредоточиться на сто процентов не получалось. Я, не отрываясь, смотрел в его черные глаза, его взгляд приковывал, а в совокупности с тем, что произошло буквально час назад, меня все еще потряхивало.

— Матвей, что-то произошло? — заметив мою рассеянность, с тревогой в голосе спросил Пит.

— А? Что? Нет, ничего, — быстрее, чем следовало ответил я, тем самым выдав сам себя, уличив во лжи.

— Неправда, — тут же выдал партнер. — Не хочешь говорить, не надо, только не лги мне.

— Может быть позже, — согласно кивнув, нахмурившись, пообещал я. Сейчас я точно не хотел обсуждать эту тему.

Мы еще несколько минут поговорили совсем о другом: о погоде, о море, куда он меня приглашал, о планах моего отпуска. Я немного расслабился, стал более оживленным. Только партнеру всегда удавалось поднять настроение одним своим присутствием. Одухотверенный после беседы с итальянцем, я совсем по-другому взглянул на некоторые вещи. Да, сомнения никуда не исчезли, но хандра от этого прошла немного.

Проект мы воплотили в жизнь. Как и предсказывал Пит, он имел ошеломляющий успех. По ночам я все так же танцевал, причем все время представляя, что на меня смотрят черные глаза, которые стали наваждением, избавиться от которого оказалось невозможно.

А однажды, спустя два с половиной месяца, я увидел эти глаза наяву. Сначала подумал, что мои глюки рехнулись, но потом… Я закончил свой танец так, будто танцевал только для одного человека: чувственно, страстно, полностью выкладываясь. И мои старания были вознаграждены. Так как Пит сидел около самой сцены, я заметил у него на лбу испарину, заметил блеск глаз, в которых было столько желания, что я и сам на миг ощутил, что оно волной прошило и мое тело.

Только в гримерке мне вдруг стало не по себе. Ведь Пит так отреагировал не на меня самого, а на танцора под маской. И тут сам шуганулся собственных чувств и ощущений.

— Я ревную? — осознав этот факт, закрыл лицо руками, потом взъерошил волосы, присел. В зал решил не выходить, чтобы не смущать итальянца, он наверняка сидит там все еще возбужденный. А ставить его в неловкое положение я не хочу.

Все для себя решив, поднялся, тряхнул головой и только собрался одеваться и снимать маску, как дверь в помещение, где я переодеваюсь, резко распахнулась, и в нее просто влетел Пит. Ногой захлопнув ее за собой, не дав мне и слова вставить, он размашистым шагом приблизился ко мне, схватил за плечи и, особо не церемонясь, наклонился так, что его губы почти накрывали мои. Во мне все забурлило от негодования, я собрался ему врезать и тут…

— Матвей, я больше не могу… Этот танец… Он показал мне и твои чувства… — партнер шептал, теснее прижимая меня к себе, а я… не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Сейчас я напоминал соляной столб от шока.

— Откуда… — это все, на что меня хватило.

— Я еще в первую нашу встречу все понял. Та же пластика, тот же наклон головы, те же глаза, что в прорези маски. Именно твой взгляд во время танца пробудил во мне небывалые чувства. А сегодня… — больше итальянец не сдерживался, начиная меня целовать.

Я же, вместо того, чтобы полностью отдаться поцелую, анализировал, что я чувствую в этот момент, когда меня целует мужчина. И с пугающей для себя правдой стал понимать, что мне это не неприятно. Во всяком случае неприязни я не испытывал.

— Ты меня не оттолкнул, — оторвавшись от меня, довольно изрек Пит. — Значит, у меня есть надежда на взаимность, а еще на то, что когда-нибудь ты назовешь меня полным именем.

— Надежда есть всегда, — не став отрицать очевидного, согласился я. — У нас впереди совместный отпуск на море. А он, как известно, творит чудеса…