Мирон был прав. Такому мужчине, как Алекс, не нужна домохозяйка, ему нужна любовница. Доказательство этого я наблюдаю прямо сейчас, когда его член последний раз входит в дырку этой черноволосой стервы. Но я не хочу делать это как они, потому что именно таким сексом занимались в приюте. Быстрым, животным, без чувств. Но самое отвратительное даже не это. А то, какие увлечения есть у Алекса. Он берет женщину за шею, что-то шипит. И вместе того, чтобы закричать от страха, она смеется.
Это вообще нормально? Смеяться от боли?
Тут он ее толкает, поднимается во весь свой рост и замечает меня. Его отросток вяло висит, хотя секунду назад казался огромным. Но самое страшное его глаза, в них нет и капли доброты, как и приличия во всей этой ситуации.
Я разворачиваюсь и стремглав мчусь через чужой ухоженный сад, петляю среди светящихся искусственным светом кустов, перепрыгиваю через мощенные дорожки. И я знаю, что Алекс бежит за мной, что скорее всего остановит меня и все объяснит. Но я не хочу слушать. Я хочу забрать Митю и убежать от этого странного человека. От его странных интересов в сексе. Потому что я так не смогу. Я точно не хочу смеяться, пока он меня душит и трахает.
Забежав в проход, который ведет в сад Алекса, я почти добираюсь до двери в бассейн, но вдруг обо что-то запинаюсь и падаю. Хочу подняться, но натыкаюсь на что-то влажное и горячее и слышу тихое:
– Сашка…
– Мирон, – шиплю я, не встаю и пытаюсь рассмотреть однакашника по приюту. Он лежит и на белой футболке темнеет пятно. Такое же расползается по моей руке. – Что случилось?
– Не спрашивай, просто помоги… Не говори своему… Сашка…
Я тут же подрываюсь, наказываю:
– Лежи здесь.
– Саша! – зовет меня Алекс, и, кажется, я на миг даже забыла увиденное. Алекса. Его женщину. Их совокупление. Все сознание занял Мирон с его раной, и мне нужно срочно ему помочь.
Аптечка, мне нужна аптечка. И я помню, что видела ее в ванной. Бегу туда, на второй этаж, даже не заметив, как проскакала по лестнице, и запираюсь в ванной. Быстро смываю с рук кровь, и уже хочу достать аптечку, как дверь с треском открывается. Мой крик от испуга тут же заменяют губами, твердыми и холодными. И я от шока даже говорить не могу. Наверное, потому что меньше всего я мечтала, чтобы мой поцелуй был таким. На адреналине. Я вяло отвечаю, скашивая взгляд на незакрытый шкаф, где мелькает аптечка.
– Сашка, Сашка. То, что ты видела, ненастоящее, – шепчет Алекс, прервав поцелуй и обнимая меня руками. Я слышу, как часто бьется сердце, хочу прочувствовать этот момент единения как можно лучше. Но голова занята Мироном, которому плохо.
– Я понимаю…
– Правда? Ты, наверное, испугалась, моя хорошая? – говорит Алекс, и я поджимаю губы, боже, какие приятные слова, но почему мне тошно их слышать.
– Испугалась, Алекс. Вот и забежала сюда. Мне надо побыть одной. Ты не против?
– Нет, нет. Конечно. Только дверь не запирай. Ты не должна ничего с собой сделать.
Вот еще. Заняться мне что ли нечем?
– Конечно, Алекс, – улыбаюсь как можно мягче, рукой провожу по бритой щеке. – Я просто умоюсь, жди меня в кабинете. Я принесу нам кофе. Мой кофе ты же сможешь выдержать.
– Все что угодно…
Он уходит, а я пошатываюсь от волны его эмоций. И почему я думала, что не нравлюсь ему? Я выглядываю за дверь и, убедившись, что Алекс скрылся в ванной, хватаю аптечку и бегу в сад.
– Тебя только за смертью посылать, – слышу хрип в темноте и беру в рот фонарик, который оказался в аптечке. Свечу Мирону в глаза и тот закрывает их рукой.
Я рассматриваю пятно на футболке и сразу берусь за концы, чтобы ее снять.
– Полегче, мы еще плохо знаем друг друга, – шутит сквозь боль Мирон, но мой холодный взгляд остужает его пыл.
Нет, я не врач, и даже медсестрой стать никогда не планировала. Просто нормальной медицинской помощи у нас в приюте было не дождаться и элементарные раны приходилось латать самим. Я как-то их избегала, а вот Митька нет.
На плоском животе Мирона виднеется рана и я предупредительно стреляю в Мирона взглядом и принимаюсь ее обрабатывать.
Он шипит, сквозь сжатые зубы, но терпит. Рана не глубокая, но шрам останется. Особенно, если нож, которым она нанесена был ржавым. Перекись, зеленка, ватный диск и широкий пластырь.
Выплевываю фонарик себе в руку и деловито спрашиваю:
– Еще есть порезы.
– Да, но там я сам.
– Мирон, если бы ты мог справиться сам, тебя бы здесь не было. Где?
– С другой стороны, только ниже, – говорит он и смотрит прямо мне в глаза. Я свои опускаю, осознавая о каком «ниже» идет речь. Но сейчас я врач, так что его пипирка меня не волнует.
Ясно?
– Кто-то хотел тебя кастрировать? – спрашиваю перед тем, как всунуть небольшой фонарик в рот и приняться за работу. Он расстегивает ремень на джинсах, а я невольно смотрю по сторонам. Не хотелось бы, чтобы Алекс меня увидел. Все-таки ситуация не из самых приличных.
– Они просто позавидовали моему размеру, – говорит сквозь шипение Мирон и я фыркаю. Ничего про его размер я не слышала. А слышала я много.
– Не льсти себе, у Алекса точно больше, – говорю, заклеивая тонкий порез пластырем.
– О, – поджимает губы Мирон. – Ты уже видела?
– Не твоя ли эта была идея?
– А ты всегда намерена меня слушать? Это может быть перспективно, – высказывается Мирон и тянет руку к моей груди, за что получает смачный шлепок. – Я ранен!
– Ты дебил! И нет, я еще не спала с Алексом. Но предполагаю, что придется.
– А что так грустно? Он же тебе нравится…
– Мне не нравится, как он занимается этим самым сексом, – собираю я аптечку и уже встаю.
– На голове? – предполагает Мирон, но я качаю головой, еле различая его лицо в темноте. – Неужели в воздухе?
– Грубо, применяя насилие.
Мирон молчит и даже ничего не говорит, когда я просто развернувшись, ухожу. Но возвращаюсь с сыром, хлебом и своей запеканкой. Ничего, есть хочет и не такое съест.
Он еще здесь, даже не двинулся. Принимается за еду, о запеканке, не сказав ни слова. А вот об ситуации с Алексом высказывается.
– Это ты его с кем-то застала? Поэтому летела как ошпаренная? – киваю на его вопрос и он продолжает говорить с набитым ртом. – С тобой он не будет грубым.
– Это еще почему? Ты его мысли читаешь?
– Мужик не будет грубым с тем, к кому хорошо относится. А к тебе он относится хорошо. Саша-а-а, – передразнивает он крик Алекса и со смехом и моим издевательским ха-ха, отдает контейнер с едой, смяв все подчистую. – Ты ему нравишься. Тебе надо только дать понять, что ты согласна, а дальше он сделает все сам.
– И откуда ты взялся, такой умный? – злюсь я, поднимаясь вслед за ним и оказываюсь как обычно на пол головы ниже.
– Видел кое-что, а не сидел и не ждал, когда богатые родственники родителей приедут и заберут меня, – выплевывает он и долго смотрим мне в глаза, а мне становится неудобно перед ним. Кажется, что он своими советами помогает мне больше, чем я ему.
А, с другой стороны. Однажды, он потребует оплаты. И даже сейчас мне становится не по себе от того, что может попросить этот маугли.
– Подстригись, хоть на человека похожим станешь.
– Не хочу, пусть все знают, что я не такой, как все, – хмыкает Мирон и больше не сказав ни слова уходит. И я тоже просто разворачиваюсь и иду в сторону бассейна и дальше на второй этаж. В кабинет Алекса.
Но я понятия не имею, что ему говорить и как себя вести.
С Мироном как-то проще. Можно быть собой и не думать, что тебя скоро выгонят. Или изнасилуют…
К моей радости, или невезению, Алекс спит на своем столе. Я, медленно выдохнув, разворачиваюсь и уже хочу бежать в спальню к Мите. Чтобы не говорил Мирон, но раздвинув ноги я не смогу уберечь брата от усыновления. Да, если честно и ноги раздвигать мне не хочется. Так что нужно бежать. Прямо сейчас.
– Саша, – слышу за спиной бас и застываю статуей. Черт! Что ж тебе не спалось! – Зайди в кабинет, поговорим.