Новогодний реванш

Глава 16

18 Ноября

Дэмиен

Телефон Эбигейл пищал с тех пор, как я забрал её, и очень мило наблюдать, как её лицо бледнеет и краснеет каждый раз, когда это происходит. Иногда она игнорирует его, а иногда улыбается, глядя на телефон.

В такие моменты её лицо становится безучастным от… ревности?

Часть меня воспламеняется каждый раз, когда это выражение скользит по её лицу. Эта ревность. Это фотографии мужчины с кем-то другим? Её бывшего?

Кислота жжёт каждый раз.

И я знаю, что у нас все иначе. У нас несерьёзно. Я сказал ей это с самого начала, но сейчас, наблюдая за её ревнивым выражением лица, я думаю, не совершил ли я огромную ошибку.

Я хочу, чтобы эта девушка была моей. Я не хочу делить её, ни в малейшей степени.

Ресторан, в котором мы находимся, — это какое-то модное место в центре города, выбранное Таней. Там… много всего. Странное слабое освещение, экзотические ингредиенты и неортодоксальные методы приготовления.

Это не моё любимое место, но когда я произнёс название, Эбигейл, выглядела впечатлённой, что было для меня победой.

Но сейчас, похоже, она не в восторге ни от своего напитка, ни от обстановки в ресторане.

И тут у неё снова пищит телефон

— Хорошо, я должен спросить: кто это?

— Что? — спрашивает она, её лицо пепельное и встревоженное. Чёрт. Это другой мужчина.

Неважно, Мартинес. Это легко. Просто. Несерьёзно.

Это то, чего я хотел. Это то, что я сказал ей на первом свидании, и это то, на что она согласилась. И более того, это то, что мне нужно, моя жизнь и работа слишком хаотичны, чтобы посвятить себя полноценным отношениям.

Но, чёрт возьми, если мысль о том, что у неё несерьёзные отношения с другим мужчиной, не сводит меня с ума.

К тому же, я сказал ей, что не делюсь. Может, у нас и не всё серьёзно, но мы точно верны друг другу.

— Кто это? Пишет тебе? — Она не отвечает. — Слушай, я знаю, что мы сказали, что у нас ничего серьёзного, но… — Я не успеваю закончить.

— Чёрт, это Ками. И Кэт.

— Твои подруги?

— Да. — Это звучит как самая избитая отговорка в мире. Она поворачивает телефон ко мне, и я вижу двух женщин, улыбающихся вместе в темной комнате. В одной из них я узнаю её подругу Катрину. — Они вместе на этом концерте, и я должна была пойти, но билеты были безумно дорогими, и я купила эти Джимми Чу вместо них, потому что опыт — это временно, а обувь — навсегда. — Её нога высовывается из-под стола, и она поворачивает лодыжку, чтобы показать мне туфли на высоком каблуке с маленьким ремешком на щиколотке самого светлого оттенка розового. — Честно говоря, оно того стоило, но теперь они без остановки присылают мне сообщения, донимая меня по этому поводу, потому что Кэм не верит в то, что нужно вкладывать деньги в обувь. — Она закатывает глаза, и становится ясно, что это не какая-то замысловатая история — она говорит правду.

И пока она держит телефон, появляется новая фотография, на которой, как я предполагаю, Ками посылает камеру со словами: "Жаль, что тебя здесь нет, сучка" и "По крайней мере, сегодня ты получишь хороший член".

— Я хороший член? — спрашиваю я, улыбаясь и откидываясь на спинку кресла.

— Что? — спрашивает она, затем отодвигает телефон, чтобы посмотреть на него. — О, Господи Иисусе. Чёртова Кэм. Не обращай внимания. Пожалуйста, ради всего святого, не обращай внимания. — Её рука протягивается, и она отпивает стоящее перед ней розе — не виски.

Это тоже показалось мне интересным, смена напитка.

— Где они? — спрашиваю я, потягивая виски.

— Мэдисон Сквер Гарден. — Мой интерес разгорелся. — Я знаю, что это отстой, но наш любимый бойз-бэнд со средней школы всё ещё гастролирует. Поэтому, когда они приезжают в город, мы наряжаемся, делаем дурацкие знаки, напиваемся и поем до боли в горле. — Она съёживается, как будто ей стыдно признаться в этом. — Но это круто.

— И ты не там?

— Нет. Обувь, помнишь?

— А ты хочешь быть там?

— Что?

— Ты хочешь быть там? На этом концерте? — спрашиваю я, читая её реплики. Она хочет пойти.

Но… что-то заставляет её не признаваться в этом.

— О, нет, мне и здесь хорошо. Это место… великолепно. Я почти уверена, что видела статью в таблоиде, и Дженнифер Энистон ела здесь несколько недель назад. Это мечта! — говорит она, и любой другой мужчина похлопал бы себя по спине за хорошо выполненную работу.

Но моя работа — читать людей.

Знать истинные слова, которые они говорят, а не те, которые, по их мнению, я хочу услышать.

Интерпретировать знаки, пока не найду истину.

— Ты хочешь быть там.

— Нет, — быстро говорит она. — Это по-детски и глупо. Я знаю. Я счастлива быть здесь. Это просто постыдная традиция. — В её лице есть что-то такое, что заставляет меня задуматься, не сказал ли ей это кто-то другой. Сказал ей, что её очаровательная традиция с друзьями — детская, постыдная. Что это то, чего она должна стыдиться.

— Пойдём, — говорю я, вставая и протягивая ей руку.

— Что?

— Пойдём, — повторяю я. Она смотрит на мою руку, смущённая. Я смотрю на часы. — Давай, Эбигейл. У них есть моя карточка в базе; они выставят мне счёт. Пойдём. — Сейчас семь, а большинство основных выступлений начнётся около восьми. У нас есть время, но нам ещё нужно добраться до другого конца города.

Медленно, она поднимает руку.

— Я не понимаю… — Я хватаю её за руку и тяну, пока она не встаёт, перемещая её прямо в мои объятия.

— У меня есть абонементы в ложу на МСГ. Позвони своим девочкам. Скажи им, чтобы шли к выходу. Мы встретим их и проводим в мою ложу. — На её лице очаровательная растерянность. — Я веду тебя на концерт, rubia.

Медленная, маленькая улыбка ползёт по её лицу. Я думаю, что она борется с улыбкой, как будто не хочет её показывать, как будто нервничает, что это может быть уловкой.

Думаю, именно тогда я понимаю, что сделаю всё возможное, чтобы сделать эту женщину счастливой, чтобы увидеть эту безудержную радость на её лице.

— Правда, Дэмиен, мы не должны. Это ребячество…

— То, что приносит радость, никогда не должно быть постыдным, — говорю я и пристально смотрю на неё. Её лицо тает в выражении, которое я не могу понять уже в который раз. Она выжидает мгновение, смотрит на меня и придвигается ближе, пока я не чувствую на себе жар её тела.

— Что приносит тебе радость, Дэмиен? — спрашивает она, её голос низкий и мягкий.

— Прямо сейчас? Она стоит прямо передо мной. — Она смотрит на меня, потрясённая и слегка смущённая, но, чёрт возьми, если мне не нравится это выражение её лица.

Выражение, которое говорит мне, что я, возможно, первый мужчина в её жизни, который ставит её на первое место.

И пусть у нас несерьёзные отношения, и мы просто развлекаемся, но каждый момент, проведённый с Эбигейл Келлер, заставляет меня задуматься, почему.

Две женщины стоят у кассы Мэдисон Сквер Гарден, когда мы входим, и они начинают кричать и прыгать.

Они обе одеты в то, что выглядит как самодельные футболки, прославляющие их любовь к солисту группы, которая, как я помню, была знаменитой, когда я учился в колледже, но Эбби, должно быть, была в средней школе, когда они взорвали.

Немного шокирующе думать о нашей разнице в возрасте под таким углом, но я предпочитаю не зацикливаться на этом.

Но наряды менее удивительны, чем то, что происходит дальше.

Эбби отцепляет свою руку от моей, начинает кричать и бежит к своим друзьям, где они все втроём начинают смеяться, прыгать и обниматься.

Это зрелище, на которое с весельем смотрят несколько билетёров.

Я бы позволил этому продолжаться, посмотреть, как долго это будет длиться, потому что, кажется, конца не видно, но пока она прыгает в этих невыносимо высоких, невыносимо сексуальных розовых туфлях, облегающее платье, в которое она одета, медленно поднимается вверх по её изгибам, и глаза билетёров следят за тем, как движется ткань.

Нет. Ни за что.

Я подхожу, смотрю не на мою девочку, а на ближайшего к ней билетёра, и кладу руку ей на бедро. Я поддерживаю зрительный контакт с ребенком, пока провожу двумя пальцами под тканью, сжимаю её и тяну вниз.

Глаза ребёнка в панике устремляются на меня, а я просто смотрю, странная, нездоровая одержимость и ревность проносятся по моим венам. Это не в моём стиле.

Но с этим движением Эбби перестаёт прыгать, дрожь пробегает по ней. Её голова поднимается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

И сквозь её волнение и удивление проглядывает медленно разгорающийся огонёк желания.

Я просто улыбаюсь, прижимаюсь губами к её виску и шепчу ей в волосы: — Позже. Ты почти показала свою задницу всем здесь, а это только для меня. — Я заворожённо наблюдаю, как её накрашенные розовой помадой губы кривятся в улыбке и трутся друг о друга, взгляд, который я видел несколько раз и который, как я быстро понял, является её "я завелась" взглядом.

— Ты Дэмиен, — говорит женщина, с которой я ещё не знаком, и я отворачиваюсь от Эбби, быстро улыбаюсь Кэт и перехожу к той, кто, как я могу предположить, является Ками.

— А ты, должно быть, Ками, — говорю я, протягивая руку для пожатия.

Она не берет её, вместо этого поднимая на меня бровь.

— Ты можешь называть меня Камилла, — говорит она.

— Ками! — говорит Кэт, хлопая свою подругу по руке.

— Кэм! — говорит Эбигейл раздражённым голосом.

Я просто смеюсь.

— Камилла, именно.

— Перестань быть сукой, Кэм, или ты можешь вернуться на свои плебейские места, в то время как Эбби, Дэмиен и я все пойдём на его шикарные места в ложе. — Ками закатывает глаза на Кэт, но это всё весело. Легко заметить, что эти трое меньше похожи на подруг и больше на сестёр.

— Я буду вести себя хорошо, — говорит она, проводя рукой по волосам, зачёсывая их за плечо с роковым видом, прежде чем положить руку на бедро. — Давайте займём эти шикарные места до начала главного выступления. — Я киваю с улыбкой и иду к кассе, отдавая служащему свои документы. Как только все разместились, билетёр, на которого я уставился, ведёт нас вверх по лестнице, его глаза намертво прикованы ко мне и не переводили взгляд ни на одну из женщин.

Хорошо, я думаю как полный псих.

Кто я, чёрт возьми?

— Это потрясающе! — говорит Кэт, проходя по кругу в ложе, небольшой столик в задней части с закусками и напитками и удобные кресла в сторону балкона. Вид на сцену, как всегда, безупречен.

— О! Шампанское! — говорит Кэм, направляясь к напиткам. Я просто улыбаюсь и кладу руки в карманы, наблюдая за тем, как Эбигейл осматривает ложу.

Я отказываюсь заглядывать слишком глубоко, почему я хочу, чтобы она была впечатлена, почему я хочу, чтобы она наслаждалась этим. Она оглядывается по сторонам, затем её взгляд останавливается на мне. Её ноги ведут её ко мне, и её руки бегут вверх по моей груди, двигаясь до тех пор, пока они не оказываются у меня за шеей.

— Это потрясающе, Дэмиен, — говорит она, слова звучат негромко, и в грохоте концертного зала их не должно быть слышно, но они всё равно достигают моих ушей.

— Ты счастлива? — спрашиваю я, беря руку и убирая прядь волос за ухо, а затем кладу обе руки ей на талию.

Я люблю видеть её рядом со мной, её рост контрастирует с моим, бледность её кожи на фоне моей темной.

Идеальная полярная противоположность.

— Запредельно, — говорит она с улыбкой, но она исчезает, на её лице появляется озабоченность и тревога. — Не то чтобы я не была счастлива раньше, клянусь. Мне было весело, я просто…

Я смеюсь и прижимаюсь губами к её, чтобы заставить её замолчать. Когда я отстраняюсь, я не упускаю её ошеломлённого взгляда, который, кажется, появляется у неё каждый раз, когда я её целую.

— Всё хорошо, rubia. Ничего не нужно объяснять. Ты хотела пойти на концерт со своими подругами. Теперь ты тут. — Я делаю паузу, думая о чертовски высоких, изящных туфлях, в которых мне не терпится трахнуть её позже. — И ты должна оставить себе сексуальные туфли.

— Они красивые, — говорит она с тоской в голосе. Она выставляет ногу, и мы оба смотрим на них.

— Они очень по-твоему. Очень сексуальные. Очень розовые, — говорю я. Она морщит нос от моих слов.

— Розовый — это очень, по-моему?

— Да? — говорю я, сбитый с толку. Она и есть розовый. Если бы существовал человек, олицетворяющий цвет, то это была бы Эбигейл и розовый цвет.

— Розовый не очень… серьёзный, — говорит она, и, как я уже видел несколько раз с момента нашего знакомства, её глаза уходят куда-то вдаль. Она не здесь, со мной, а где-то ещё. С кем-то другим.

— Серьёзно? — спрашиваю я, и прежде чем она успевает ответить, Ками, у которой, должно быть, сверхзвуковой слух, говорит с расстояния в несколько футов, с двумя фужерами шампанского в руках.

— Её бывший был мудаком и сказал ей, что когда она носит розовое, она недостаточно серьёзна, чтобы с ней встречаться.

— Кэм! — говорит Эбигейл, отступая назад и выхватывая запасной бокал из её рук. — Мы можем не вываливать все мои травмы, связанные с отношениями, на человека, который позволяет нам провести ночь в своей шикарной ложе в Мэдисон Сквер Гарден?! Ради Бога!

Я хочу улыбнуться её смущению, но во мне закипает гнев.

— Твой бывший запрещал тебе носить розовое? — спрашиваю я, в замешательстве.

— Не-а! — говорит Кэт, выделяя букву "а" в слове. Эбигейл смотрит на свою другую подругу.

— Они преувеличивают. Он не запрещал мне. Просто… он не был его любимым, — говорит она, но маленькие белые зубки выдвигаются, чтобы прикусить её нижнюю губу.

— Звучит как мудак, — говорю я и снова притягиваю её к себе, обнимая за плечи. Я беру фужер с шампанским, делаю глоток и с улыбкой передаю его обратно. — Когда ты со мной, ты будешь носить только розовый, хорошо? — Я говорю, мои слова строгие, но с улыбкой на губах.

Она смотрит на меня широко раскрытыми, потрясёнными глазами, и каким-то образом я понимаю, что это важно для неё. Важный момент.

В другом конце комнаты я слышу, как Кэт выдыхает: "омойбог", но я сосредоточен на Эбигейл, чьи глаза всё ещё широко раскрыты. — Да, rubia? — спрашиваю я, понизив голос.

— Да, Дэмиен, — отвечает она с самой маленькой, застенчивой улыбкой, когда свет на арене гаснет и фанаты кричат.

Но я не упускаю того, как её лицо засветилось за миллисекунду до этого.