Обжигающий лёд

Эпилог

Теперь копилочку самых счастливых дней пополнил и этот. Волнительный, но такой теплый и многообещающий. Когда рядом все самые родные и любимые люди, объединенные одним словом — семья.

Маша с детства любила разглядывать свадебные фотографии родителей. Мама была просто невероятной. Рядом с папой, таким мужественным, решительным, порой даже серьезным и слишком волевым, она смотрелась по-настоящему нежной и сказочно красивой. Глядя на запечатленную на фотографиях идиллию, она с Аней всегда пыталась представить себе, как будут проходить их собственные свадьбы, какие образы они выберут. Вкусы у сестер с годами не поменялись, так как дух бунтарства был им все же не присущ, а вот привитый мамой утонченный вкус всегда помогал быть на высоте. Однако, пожалуй, самый важный совет от мамы она получила за несколько дней до самого волнительного дня в своей жизни — перед свадьбой.

— Ты прекрасна, девочка моя, — Аня ощутила теплое прикосновение сзади и обернулась. Мама легким движением расправляла фату по ее открытым плечам, при этом руки у нее дрожали от волнения. Так же, как и у самой Маши. — Как быстро ты стала взрослой. Даже не верится. Кажется, еще недавно вы бегали по комнатам, и вся квартира была наполнена вашими громкими криками и возгласами.

— И ты никогда не делала поблажек никому из нас, хотя я и не родная.

— Не говори так больше никогда, — всерьез нахмурилась мама, в который раз разозлившись на такие нелепые слова. — Для нас вы все равны. Ты, Аня, Андрей. Да, не мы с папой дали тебе жизнь, но поверь, наша любовь от этого не меньше и она всегда будет с тобой. Что бы ни случилось.

— Я знаю, — ее руки накрыли мамины. За годы, проведенные с ними, она ни разу в этом не усомнилась. — И очень вам с папой за это благодарна. Вы для меня самый лучший пример.

— Пример, это, конечно, хорошо, — улыбнулась мама в ответ и вздохнула. — У меня такой пример появился в жизни слишком поздно. Мои родители, к сожалению, не были образцом для подражания, скорей уж показателем, какой не должны быть отношения в семье между любящими людьми. Но когда я познакомилась с семьей папы, поняла, что же такое настоящий дом — это то место, где тебя любят, ждут и принимают таким, какой ты есть на самом деле, без прикрас. Идеальных примеров можно найти множество. Но я хочу, чтобы ты запомнила одно: не старайся слепо следовать идеалу, создавай себя и свою судьбу по собственному внутреннему убеждению, прислушиваясь к своему сердцу.

— Мамочка моя, — совершенно расчувствовавшись, Маша обняла маму, напрочь позабыв и про великолепное платье, и про макияж, и про укладку. — Вы с папой самый лучший подарок в моей жизни. Без вас ничего этого у меня бы не было. И даже Ярика.

— Это вы с Аней выбрали друг друга, а мы просто не посмели вас разлучить, — развела руками мама, тепло улыбаясь при этом. Да, там в детском доме, где волею разных судеб их с Машей пути сошлись, они стали друг другу опорой и поддержкой. Два запуганных ребенка, оставшихся без родителей. Они сразу же сдружились и не расставались ни на минуту. А когда Аню все же нашли родители и забрали из детского дома, Маша чувствовала себя так, словно мир вокруг нее померк. И стало невыносимо одиноко. Разве мог маленький ребенок знать, что такое одиночество? Она знала. Этот страх был уже давно побежден, но иногда ей казалось, что он все еще жив и затаился где-то в глубине души, напоминая о себе в тревожных снах-воспоминаниях.

— Ну что, готова? — В комнате появилась Аня, нарушив доверительную беседу. — Жених уже приехал.

Маша ощутила волнительную дрожь в коленках, то ли от счастья, то ли от страха, но уверенно кивнула. Готова!

— Машка! — сестра радостно обняла ее, а потом спохватилась, боясь помять красивый наряд. Они вдвоем смотрелись в зеркало, держась за руки. Две сестры, родные не по крови, но по душам. — Какая ты у меня красивая сегодня! А помнишь, как мы с тобой в тюль обматывались, изображая свадебную моду?

— Помню. — Невеста впервые за это утро искренне и беззаботно рассмеялась. — Нам тогда знатно от бабушки влетело. А мама из них нам потом все равно сшила платья. Сколько нам тогда было? Лет восемь?

Мама смеялась вместе с ними и ласково заключила в свои объятия, поцеловав каждую из дочерей. И только сейчас Маша начала осознавать, что вскоре им предстоит разлука. Она уедет вместе с Ярославом, и в родительском доме теперь будет не частой гостьей. Было тяжело представить, как теперь обойтись без теплых маминых объятий, без ее улыбки и верных слов поддержки.

— Ну что ты, девочка моя? — Лишь когда мамина рука коснулась щеки, Маша поняла, что плакала.

— Это от эмоций. Ничего страшного. Я тебя так сильно люблю, мамочка. Всех вас. Очень люблю.

Мама умела одним жестом сказать то, что не выразили бы и сотни слов. Ее любящие объятия рассказали, как сильна материнская любовь.

— Все, все, слезы долой, а то мы сейчас теми еще красотками будем с красными глазами и распухшими носами, — улыбнулась мама сквозь слезы. Она мягко поцеловала дочь в лоб и опустила фату, заботливо расправляя тонкую вуаль по плечам. — Ну что, пора?

В комнату вошел папа, чтобы, как полагалось, вывести невесту навстречу будущему мужу.

— Красавица моя, — улыбнулся он ей, подставляя локоть для поддержки. — Эх, вроде еще недавно сам нетерпеливо за дверью маялся в ожидании появления вашей мамы. Нервничал, жуть прям! А сейчас вот по другую сторону баррикад оказался и нарочно оттягиваю время, нервируя жениха.

Мечтам о тихой скромной свадьбе сбыться было не суждено — слишком большая была семья у Маши. Клан, как прозвал их Ярослав. Теперь он сам стал его неотъемлемой частью. И, кажется, ему самому это нравилось.

— Ты счастлива? — Пока Ярослав отвлекся, чтобы уделить внимание своим родственникам, Маша подошла к родителям. Мама обняла ее и прижала к себе, прямо как в детстве, а папа обнял их обеих разом.

— Да, — выдохнула Маша, не сводя влюбленных глаз с мужа.

— Не будешь ни о чем жалеть?

Жалеть?

Это решение далось ей очень нелегко. Маша ужасно переживала, даже срывалась порой. Сделать выбор было трудно. Разве можно было так просто оставить дело, которым жила и дышала с детства, отдавая всю себя без остатка? Хотелось достичь новых высот, так как силы и желание бороться никуда не пропали. Она готовилась к соревнованиям, пожалуй, даже так, как еще никогда раньше. Глядя на своих юных соперниц, осваивала новые элементы, усложняла программу, и это давало положительные результаты. Только вот то, что с легкостью получалось у пятнадцатилетних фигуристок, ей уже давалось с большим усилием. Ее время уходило, и старые травмы все чаще стали напоминать о себе. Она много говорила с Софией Марковной о дальнейшей карьере, но обе прекрасно понимали, что рано или поздно настанет день, когда все же придется оставить спорт. И лучшим решением будет сделать это на гребне успеха, не дожидаясь, когда придется с сожалением смотреть, как от соревнования к соревнованию падают баллы, на спортивном небосклоне зажигаются новые звездочки фигурного катания. Последнее выступление пришлось на чемпионат мира, где только благодаря чистому выступлению и освоенному усложненному каскаду она смогла достойно занять второе место, уступив золото своей же юной соотечественнице. Это серебро стало для нее дороже золота, так как Маша ощутила предел своих возможностей. Дальше будет только труднее. С каждым годом уровень юниоров только крепчал, да и молодые тренеры теперь работали совершенно иначе со своими подопечными, повышая и требования, и уровень подготовки. Конкуренция росла даже не на мировом уровне, а внутри национальной команды. Этим серебром Маша поставила точку в отношениях со спортом. Никогда бы не подумала, что будет так больно. До слез. Еще долго следила за новостями в мире фигурного катания, просто по привычке, а самой казалось, что она смотрела вслед уходившему поезду своих надежд. Нужно было учиться жить безо льда.

Только расстаться так просто с делом всей своей жизни ей так просто и не позволили бы. Николай Мартусов, тот самый, что сумел уговорить их с Ярославом принять участие в постановочном шоу в качестве пары, выразил категорическое желание видеть Машу в своих последующих шоу и спектаклях на льду. Отказать его настойчивости не было возможности, а это значило, что еще некоторое время ей придется разрываться на две страны, но при этом Маша все же могла вновь порхать на льду, испытывать себя на прочность…

В самое трудное для нее время рядом была семья. И рядом был Ярослав, который всего на пару дней специально вырвался к ней. В эти дни они долго говорили, думали… больше их ничто уже не разделяло. И впервые за долгое время они определились с датой свадьбы. Впервые за все время с момента ухода из спорта Маша почувствовала легкость и счастье. Жизнь многогранна. Счастье живет в мелочах, стоит только оглянуться.

Будет ли она жалеть?

— Не буду, мама. Не буду.

Сказала и сама улыбнулась своему счастью, все еще боясь поверить в его реальность. И счастье улыбнулось ей в ответ, сияя голубыми, как байкальский лед, глазами.

В самый разгар вечера многие гости, кто был лично знаком с Ярославом, напряженно притихли, едва в дверях появился новый гость. Так как в это время новоиспеченные супруги были ближе к сцене, кружась в медленном танце, они не сразу обратили внимание на него. Первой увидела в дверях незнакомца Маша. И по тому, насколько он был похож на ее мужа, сразу же поняла — это был отец Ярослава. Он пришел на свадьбу сына, но нерешительно замялся в дверях, словно не зная, как ему быть дальше. И у Маши закралось подозрение, что Яр мог не знать о намерении отца прийти на торжество. Ярослав, почувствовав неладное, растерянно остановился, развернулся и, увидев отца, застыл. Его тело было напряжено до предела, Маша ощутила, как окаменели его мышцы под рубашкой. Атмосфера вокруг заметно накалялась. Боже, только бы сейчас не было скандала. После того, как Александр Михайлович выписался из больницы, Яр так больше и не нашел в себе силы на возобновление общения. Говорил, что не мог, что ему нужно время все принять.

Маша перевела взволнованный взгляд на мужа. Знать бы, что сейчас происходило с ним? Какую борьбу вел он с самим собой?

Но вот Ярослав отпустил ее руку и сделал первый медленный шаг вперед. А затем уверенно направился к дверям, не сводя напряженного взгляда с отца. Подошел к нему вплотную и остановился. Они долго смотрели друг на друга, Маше показалось, целую вечность; краем глаза она уловила движение — это мать и сестра Яра поднялись со своего места и застыли в волнении. И тут произошло то, что меньше всего ожидал кто-либо: Ярослав сделал последний шаг навстречу и крепко обнял своего отца. Маша сама не заметила, что все это время стояла, затаив дыхание, боясь чего-то страшного. Лишь только осознав, что произошло сейчас, она растерянно выдохнула. Сквозь навернувшиеся слезы смотрела она на двух мужчин, тесно сжимавших друг друга в объятьях, на их дрожавшие руки и эмоциональные похлопывания по плечу и спине и тихо говорящих друг другу что-то важное. Не сразу Маша заметила в руках Александра Михайловича знакомый конверт. Пригласительное письмо. Она лично делала заказ по заранее согласованным спискам, чтобы потом разослать гостям, но среди них не было для Смелякова-старшего. Значит, Ярослав сам лично направил приглашение отцу. В этот важный для себя день ее муж нашел в себе силы простить отца, отпустить свои старые обиды и начать все с начала. Маша была безумно рада и горда за них.

Ярослав, поддерживая отца рукой за спиной, подвел его к своей жене. Глаза у обоих подозрительно блестели и были красными, но на это обстоятельство не стоило обращать чье-либо внимание — это было то, что касалось только их двоих. Ведь иногда и мужчины могут плакать.

— Я ведь вас так и не познакомил. — На лице Ярослава появилась виноватая улыбка. — Папа, это моя Маша. Это о ней говорила мама. В тот день в больнице со мной была она.

Он явно хотел сказать что-то большее, но решил ограничиться этими скудными словами, но, казалось, его отец понял все и так. Мужчина протянул ей замысловатый красивый букет из белых и розовых роз и осторожно подался вперед, чтобы оставить на щеке легкий поздравительный поцелуй и украдкой прошептал:

— Спасибо тебе большое, девочка.

— Мне? — удивилась Маша. — За что?

— Ты знаешь, за что.

Что ж, оттепель в их отношениях уже наметилась, с радостью подумала Маша, глядя на мужа, провожавшего своего отца к столику, за которым сидели его мама и сестра. Новая жена Александра Михайловича также была приглашена вместе с ним, но деликатно отказалась сопровождать его на вечер, хоть здоровье его все еще требовало чьего-то стороннего присмотра, благоразумно рассудив, что на этом празднике ее присутствие было бы совершенно некстати. Не без радости Маша отметила про себя, с каким теплом общался Смеляков-старший со своей первой семьей.

— Теперь вся семья в сборе? — мягко спросила она вернувшегося к ней Ярика, нежно гладя его щеку.

— О, теперь клан стал еще больше, — улыбнулся он ей в ответ, и так тепло стало от его искрящихся глаз. — Но, думаю, стоит еще поработать над его увеличением… думаю, на две-три персоны. Как думаешь?

— Хм, надо подумать, — шутливо изобразив задумчивость, ответила Маша. Теперь перед ней была дилемма иного характера: немного продлить возможность поработать или… А ведь Ярик уговорит ее! Как пить дать, уговорит. Так, что даже отказать не будет желания.

Больше книг на сайте — Knigoed.net