Облачное счастье

1

Таня

Счастье мимолётно. В благословенные минуты кажется, что оно бесконечно и не кончится никогда... но в следующий миг случается нечто непоправимое, и былое счастье растворяется в воздухе, оставив о себе на память хмурые серые облака за окном.

А ведь она думала, что больше никогда его не увидит. Думала, что человек, которого она когда-то так сильно любила и который разбил её сердце на части, ушёл навсегда. Да и разве могла она думать иначе после всего, что он совершил?

Таня вздохнула, покачав головой, и в который раз уже вспомнила утренние события…

.

Она проснулась от поцелуя. Нежного и удивительно чувственного поцелуя в щёку, который всё длился и длился, прогоняя сон и ночную тьму, и хотелось улыбаться — так приятно и радостно было.

Ласковые руки Егора проникли под ночную рубашку, погладили бедро, и Таня сладко потянулась, не спеша открывать глаза.

— Просыпайся, соня. Ты просила разбудить тебя без пятнадцати семь.

Точно, просила… Около семи обычно вставала Яся, вскакивая на ноги и требуя к себе внимания, и Таня всё мечтала подняться до этого момента, чтобы успеть умыться и переодеться во что-то теплее ночнушки.

И каждый раз оказывалась не в силах покинуть постель… Слишком здесь было тепло и уютно.

А теперь ещё тут был и Егор.

— Хочешь, я побуду с ней? А ты пока душ примешь.

— Нет, я сама. — Она всё-таки открыла глаза и улыбнулась взъерошенному с ночи Егору. Его каштановые волосы стояли на голове практически вертикально.

С тех пор, как он переехал к ней, прошло две недели. Таня сама настояла — она хотела, чтобы Егор был рядом днём и ночью. Он был для неё идеальным: заботливым, сильным, целеустремлённым, — и Таня не верила своему счастью. С Егором было очень спокойно — словно все грозы вдруг закончились, и судьба решила наградить Таню за всё, что она перенесла в прошлом.

— Тогда я приготовлю завтрак. Яичницу будешь? — спросил Егор, улыбаясь Тане в ответ.

— Буду, — прошептала она, прикасаясь к его губам в кратком поцелуе и внутренне сжимаясь от ощущения щекочущего счастья. Как же ей повезло!

Пока Егор возился на кухне, Таня покормила Ясю грудью. И как раз когда дочка наелась, он заглянул в комнату с вопросом:

— Идёте?

Завтрак проходил в привычном формате — пока кто-то один ел, второй занимался с ребёнком. Сегодня Яся была более-менее спокойной — приезжавшая накануне в гости бабушка, мама Тани, подарила внучке большую пирамидку с разноцветными кольцами, и Ясе игрушка так понравилась, что она до сих пор не могла угомониться. Переставляла кольца, стучала ими об стол и друг об друга, раскидывала в разные углы, после чего громко заявляла: «Во!», что обычно значило высшую степень восторга.

Было около восьми — Егор как раз доедал яичницу, а Таня на полу вместе с Ясей в который раз собирала пирамидку, — когда в дверь позвонили.

Егор нахмурился, поглядев на часы, что висели над дверью.

— Рановато для визитов, тем более в воскресенье. Пойду посмотрю.

Таня кивнула. На сердце почему-то сразу стало тревожно, но она не обратила внимания на это ощущение, полностью сосредоточившись на Ясе.

Она слышала, как Егор прошёл по коридору к двери, открыл её, а следом раздался его спокойный голос:

— Вам кого?

Пара мгновений тишины — и громкое:

— А Таня здесь живёт?

Она замерла, не в силах осознать, чей голос услышала. Не может этого быть. Ей показалось…

— Здесь, — ответил Егор уже напряжённее.

— Позовите её. Мне нужно с ней поговорить.

Таня вскочила на ноги, подхватывая Ясю и забыв про тапочки, и почти побежала в коридор, задев по пути сумку с антоновкой, которую вчера привезла мама. Пакет, шелестя, завалился на бок, и из него, словно мячики, на пол посыпались крупные яблоки.

Сердце бешено стучало в груди. Таня несмело приблизилась к входной двери, чтобы убедиться — это всего лишь похожий голос, а не… не…

Но он стоял там, в дверях позади Егора, и, увидев Таню, замер так же, как и она, — не двигаясь, не улыбаясь и, кажется, даже не дыша.

Наверное, что-то такое было в их взглядах друг на друга, потому что Егор неожиданно толкнул визитёра — не сильно, но достаточно для того, чтобы он переместился на пару шагов назад.

— А ну, проваливай. Ни с кем ты говорить не будешь.

— Егор! — выдохнула Таня, но тут же замолчала — она не представляла, что хочет сказать.

— А ты по какому праву за неё решаешь? — процедил тот, о котором она почти совсем не вспоминала в последние месяцы, и вновь подошёл ближе. — Я не к тебе пришёл, а к Тане. Малыш, давай поговорим. Я…

Больше он ничего сказать не успел — отлетел в сторону, получив мощный удар в челюсть.

— Проваливай, пока я тебя в асфальт не закатал, — произнёс Егор глухо и страшно, а после захлопнул дверь.

2

На самом деле Ясю звали Василисой.

Таня назвала так дочку в память о деде. Милое и домашнее прозвище «Яся» придумала мама Тани, когда их только выписали из роддома.

Впрочем, отца девочки тоже звали Василием. Рождённый в конце апреля, он был щедро одарён весной — ясные, как небо, глаза, волосы цвета спелой пшеницы и солнечная улыбка, сводившая с ума многих девчонок. Он казался человеком без недостатков — по крайней мере, внешних. Высокий, широкоплечий, с мужественными, но не грубыми руками — Таня так любила, когда они нежно касались её шеи и плеч. Когда он обнимал её, то словно превращался в облако. Тёплое и уютное облако, сквозь которое ничто не могло пробиться, чтобы ранить.

Беда, как оказалось, подстерегала внутри этих объятий.

.

Таня, переместив Ясю в комнату и перебравшись туда сама, посадила дочку в манеж и включила компьютер. Пару часов надо было поработать, а потом уже — на прогулку. Накануне Таня надеялась, что, пока она будет разбираться с заказами, с Ясей погуляет Егор, но он ушёл, и помочь Тане было некому.

Впрочем, она привыкла. Последние две недели жила как у Христа за пазухой, расслабилась, а до этого…

Таня работала до самых родов. Она прекрасно помнила, как в день накануне рождения Яси втискивалась в плотно набитую электричку — шла тридцать восьмая неделя беременности, но у Тани и в мыслях не было, что ребёнок захочет появиться на свет чуть раньше, чем запланировано. А так как кормить себя и новорождённую предстояло одной только Тане, она продолжала отважно ездить в офис, хотя и врач из женской консультации, и коллеги, и все подруги в один голос убеждали её не дурить и взять хотя бы больничный.

На календаре тогда было 15-е декабря, и на улице шёл сильный снегопад. Поезда задерживались и приходили на станцию Нахабино уже переполненные. Таня зябла на платформе, несмотря на объёмный и тёплый красный пуховик, и нетерпеливо смотрела на вокзальные часы. Стоять было тяжело, сильно болела поясница.

Наконец прибыла электричка, и огромная толпа хлынула к дверям. Таня закрывала руками живот и старалась держаться подальше от людей. Она забралась в вагон одной из последних. Думала попросить пропустить её к сидячим местам — но, осознав, как плотно стоят там люди, поняла, что пролезать через них будет ещё хуже, чем находиться в тамбуре. Так и простояла в давке до своей станции.

С трудом вылезла на платформу, но в метро спуститься не успела — по дороге почувствовала резкую боль внизу живота и, кое-как добравшись до ближайшей лавочки, вызвала скорую.

— Потерпи, золотая моя… — шептала Таня, поглаживая живот в ожидании врачей. — До роддома… потерпи…

Она знала, что будет девочка.

Спустя 13 часов — 16-го декабря в 00.15 — родилась Яся. Ребёнок оказался немаленьким — 53 сантиметра и 3400 грамм.

Когда ей показали новорождённую дочурку с синеватым сморщенным личиком, заплывшими глазками и сплюснутым носом, Таня, счастливо, но устало улыбнувшись, сказала:

— Очень похожа на моего дедушку.

Акушерка рассмеялась.

— И как звать деда?

— Василием Михайловичем звали.

— Значит, быть ей Василисой! — ещё звонче засмеялась женщина.

В роддоме, убаюкивая дочку, Таня называла её Васильком, но прозвище так и не прижилось, сменившись на Ясю. Наверное, это и хорошо, ведь Васильком Таня когда-то называла отца девочки. Не только из-за имени — ещё и за глаза.

И дочурка, чуть размыкая опухшие веки, тоже смотрела на мир глазами ярко-синего цвета.

3

Компьютер, пока Таня вспоминала собственные роды, включился, и она загрузила почту, стараясь не обращать внимания на тревогу из-за ухода Егора и на какой-то мерзкий привкус во рту — словно съела на завтрак что-то не то. Впрочем, Таня уже и не помнила, что она ела на завтрак, да и неважно это было, завтрак ведь ни при чём — эта гадость царила у неё в душе. Вот только нельзя позволять себе раскиснуть, нельзя! Нужно держаться. А держаться Тане всегда помогала работа.

Сначала необходимо было разобраться с письмами. Накануне прислали заказ на большую партию холодильников для крупного магазина — надо было найти образец договора.

Но он никак не находился, и Таня злилась — потому что о работе по-прежнему плохо думалось, да и рука тянулась к старой папке с грубой надписью «Хлам», куда она когда-то свалила все письма Васи.

Устав бороться с собой, девушка всё-таки кликнула мышкой по иконке.

Темой последнего письма — кстати, непрочитанного — служил популярный символ, обозначающий сердце (треугольная скобка, открытая вправо, и цифра три). Василий всегда так помечал свои письма.

Настоящее сердце непроизвольно застучало.

Письмо было отправлено 16-го ноября прошлого года — надо же, какое совпадение, ровно год прошёл. Беременная Ясей, Таня тогда отправила послание в папку с «хламом», даже не открыв.

Теперь же пальцы выбивали нервный ритм, едва касаясь тачпада на ноутбуке. Быть может, это письмо прольёт свет на то, зачем сегодня приходил Василий?

16-е ноября прошлого года… Таня была на восьмом месяце беременности, и столько же времени они с отцом Яси не виделись. Зачем он приехал сегодня? Зачем написал тогда?

Она, сжав зубы, решительно нажала на иконку письма.

Внутри была фотография и пара строк. Фотография загружалась долго — что с интернетом, в конце концов?! — и чем дольше она загружалась, тем быстрее стучало у Тани в висках.

Наконец изображение появилось на экране, и Таню захлестнула волна воспоминаний.

На фоне мутной Москвы-реки — лежащие на парапете набережной руки, связанные на запястьях красной лентой. Влюблённые руки. На её маленькой побеждённой ладони сверху покоилась его большая рука победителя, пальцы были крепко переплетены, и в то же время расслаблены. Можно было даже разглядеть мурашки на коже, но Таня не могла отвести взгляда от двух до боли знакомых родинок на указательном пальце, которые она так любила целовать.

На глазах выступили слёзы, рука болезненно заныла, словно отвечая на воспоминание о сладостных прикосновениях каждой своей клеточкой.

Этот снимок был сделан в день их знакомства почти четыре года назад, в цветущем мае.

Под фотографией была подпись.

«Наткнулся недавно. Ты знаешь… мысли о тебе сладко-сладко больные».

Это решительно ничего не объясняло — ни что было тогда, ни что происходило сейчас, — и Таня, устав переживать, захлопнула крышку ноутбука.

Чёрт с ней, с работой!

— Яся, детка! Мы идём гулять!

— Во-о-о! — восторженно закричала дочка, хлопая в ладоши.

4

На улице была типичная погода для середины ноября, когда листьев на деревьях уже нет, но и снега нет тоже. От унылого серого неба заныло сердце, и только глядя на Ясю, радостно топающую по тротуару в розовом комбинезоне с мишкой на переднем кармашке, Тане становилось чуть легче.

Когда она смотрела на дочку, всё почему-то теряло значение…

Воздух постепенно становился холоднее, и Таня зябко поводила плечами — надо было надеть шарф потеплее. Она обеспокоенно изучала Ясю, но девочка не подавала никаких признаков замерзания, даже наоборот — была бодрой и весёлой.

Неожиданно пошёл снег, и Таня вспомнила — накануне действительно предупреждали, что сегодня будет небольшой снегопад, но уже к вечеру всё растает.

Первый снег в этом году… И в Ясиной жизни, считай, тоже, ведь снега, который лежал на улице той зимой, малышка уже не помнила.

Яся остановилась посреди тротуара, задрала голову и, открыв рот, посмотрела на небо. Потом высунула язык, явно пытаясь поймать снежинку и чуть покачиваясь на пока ещё неустойчивых ножках. Таня предусмотрительно придерживала дочку за капюшончик и улыбалась её искренней реакции на снег.

— Во-о-о! — сказала Яся, обращаясь к ней и указывая на небо, и неожиданно чётко и внятно произнесла: — Ма-ма!

Таня умилилась. До этого у Яси получалось скорее «амя», а тут…

— Таня… — послышалось сзади негромкое, и она вздрогнула. Сердце вновь забилось — конечно, оно ведь не могло не узнать этот голос.

Она медленно обернулась, понимая, что сейчас рядом нет Егора и, если что-то случится, он не сможет её защитить.

Что может случиться? Зная Василия — что угодно. Когда-то давно Таня доверяла ему, но не теперь.

Он изменился, она не могла этого не признать, хотя прошло не так уж и много времени — чуть меньше двух лет. Но сейчас Вася казался повзрослевшим, каким-то более серьёзным, и в его голубых глазах Таня впервые видела что-то похожее на страх.

Да, Василий по-прежнему был красивым, высоким и мужественным, но всё же — от того зверя, пахнущего хмелем, который приезжал к ней в последний раз, сейчас не осталось и следа.

Яся пока стояла спокойно — её слишком занимал снег, — но Таня знала, что это ненадолго.

— Я… могу поговорить с тобой? — спросил Василий не очень уверенно, совсем не похоже на себя.

Сначала Таня хотела ответить «да», но… перед глазами яркой вспышкой возникло лицо Егора, в груди что-то сжалось, закололо, будто иголками, и она ответила пустым и холодным голосом:

— Зачем?

Мужчина помялся, глядя на Таню, как ей показалось, с мольбой.

Откуда он узнал её адрес? Впрочем, это не так важно как ответ на вопрос, который она уже задала.

— Я бы хотел попросить прощения.

Таня почему-то не удивилась — подсознательно ждала именно этих слов. Впрочем, ждала ли? Она просто думала, что Вася скажет именно их.

— Ты смотрел фильм «Москва слезам не верит»?

А вот Василий подобной фразы точно не ждал — лицо его удивлённо вытянулось.

— Да, но… это было давно, и я мало что помню.

Ясе наконец надоело стоять на одном месте, и она вновь решительно зашагала вперёд, не обращая внимания на незнакомого дядю — всё её существо сейчас занимал снег. Таня пристроилась следом за ней, продолжая осторожно придерживать дочку за капюшон, и, покосившись на Василия, который шёл следом, сказала:

— Это мой любимый фильм. Там героиня после долгой разлуки встречается с мужчиной, который причинил ей много боли, и говорит ему: «Сначала я тебя сильно любила. Потом ненавидела. А теперь я счастлива, что обожглась, потому что не стала бы тем человеком, каким стала».

Несколько мгновений Василий молчал, словно пытался понять, о чём говорит Таня. Она невольно усмехнулась — раньше он никогда не вдумывался в то, что она говорила. Она была для него лишь щебечущей птичкой — да, поёт, да, красиво, но кому придёт в голову пытаться расслышать слова в птичьем пении?

— Значит, ты счастлива?

Счастлива ли она? Теперь Таня хорошо понимала, что счастье — это непросто. Над ним надо работать. И она работала — каждый день, каждый час, каждую секунду. Вот только объяснять это всё Василию… бессмысленно.

— Да.

— Ты замужем?

Странно, что он задал этот вопрос только сейчас.

— Нет, — соврать она и не подумала. Зря, наверное, стоило бы сказать «да»… Но Таня всегда не любила врать. Да и в их отношениях с Василием было слишком много лжи — ни к чему добавлять ещё одну.

— Нет? — повторил он удивлённо. — А, я понял, сейчас это модно даже… Жить вместе, заводить детей, но не расписываться.

Она хмыкнула. Вот, теперь Вася вновь стал похож на себя прежнего.

Слова «это твой ребёнок» вертелись на языке, но Таня пока молчала. Нет, ни к чему ему это знать, только запутывать всё ещё больше. Да и… не заслужил он этого знания.

— А… как её зовут?

— Яся, — ответила Таня машинально, но тут же исправилась: — Василиса.

5

Таня. Прошлое

Три года назад, когда Таня и Вася познакомились, она училась на четвёртом курсе московского технического института, а Василий год как закончил медицинский институт в Петербурге. Вася однажды наткнулся на её фотографию в социальной сети, увидев Таню в списке друзей у одной общей знакомой. И написал личное сообщение.

«Что может быть зеленее ваших глаз? Я хотел бы утонуть в них, как тонут в высокой луговой траве. Их взгляд так же мягок. А волосы — рыжие, словно летний закат, — укроют меня, и больше в этом мире мне ничего не будет нужно…»

Да, Василий всегда превосходно умел складывать слова в предложения, от которых дыхание перехватывало. Собственно, он и хотел стать не врачом, а писателем или журналистом, но родители, потомственные врачи, эту инициативу не поддержали — и Василий, зависящий от них и особенно от их денег целиком и полностью, покорился и пошёл в мед. Но любовь к сочинительству у него так и не прошла.

Таня не любила знакомиться по интернету — она считала это бессмысленным занятием. Переписка — это одно, а реальная жизнь — совсем другое, и можно сколько угодно переписываться, а потом не понравиться друг другу при встрече. Сколько её подруг вот так разочаровались — не счесть!

Кроме того, они с Васей жили в разных городах, и от этого подобное знакомство казалось ещё бессмысленнее. Она не собиралась начинать общение, отмалчиваясь, но он писал снова и снова, и через некоторое время Таня не выдержала. Ей просто стало интересно: действительно ли он такой романтик или придуривается?

Да… Раньше, до их безобразного разрыва, Таня думала — действительно.

«Смогу ли я когда-нибудь погреться в том свете, что исходит из ваших глаз? Я не хочу терять надежды, но вы молчите… Неужели мои слова вас обижают? Я просто никогда в жизни не видел такой упоительной красоты… Хотел бы я стать ветром, чтобы невидимым и неслышимым покружить вокруг вас, если моя телесная оболочка так вам не мила…»

Именно в этот момент Таня не выдержала.

«Милый друг…» — начала она, думая выдержать тот же стиль общения в ответе, но поняла, что не выйдет, и удалила.

«Василий. Не кажется ли вам, что это чересчур?»

«Печатает» — замигало внизу экрана, и Танино сердце предательски замерло в ожидании.

«Вы ответили! Я самый счастливый человек на этой планете! Нет, конечно, мне не кажется. Такой прекрасной девушке, как вы, и этого мало! Но, если вас смущают мои слова, давайте просто пообщаемся. И вы увидите, что я вовсе не такой дурак, каким вам сейчас наверняка кажусь».

Сообщение заканчивалось подмигивающим смайликом, и Таня, глядя на него несколько секунд, в конце концов решилась.

Завязалась переписка — обо всём и ни о чём. Таня рассказывала про свою учёбу, подруг, любимые книги и фильмы и удивлялась тому, насколько собеседник её понимает. Не было ни одной любимой ею книги, которую бы не читал Вася и которая не нравилась бы ему точно так же, как Тане. С фильмами дело обстояло чуть хуже, но всё равно — он с интересом слушал её и даже несколько раз смотрел то, что она советовала. Тане было приятно. И каждый раз, когда она видела новое сообщение в социальной сети или на почте, внизу живота появлялось странное сладко-ноющее ощущение…

Василий, как Тане тогда казалось, относился к ней с большой душевной теплотой и трепетом. «Был бы я рядом — на руках бы носил», — сказал он однажды, и Таня смутилась. В то время — спустя два или три месяца после начала их переписки — она уже очень хотела, чтобы Вася был рядом. На руках можно и не носить — хотя бы рядом…

Но расстояние между Москвой и Питером не самое маленькое, да и учёба не давала им расслабиться. Несколько раз Василий ненавязчиво заводил разговор о встрече, Таня отшучивалась, и на этом всё заканчивалось. Но перед майскими праздниками он вдруг заявил, что приедет. К ней. На все праздники!

Таня жила в общежитии, в одной комнате с сокурсницей. На каникулах она всегда навещала родных. Майские праздники тоже посвящала семье… но не в этот раз.

Мама, узнав, что дочь не приедет, немного взволновалась, но Таня успокоила её — ничего страшного, просто курсовую работу никак не может закончить, а сдать надо сразу после майских, вот и просидит за компьютером все выходные. Врать нехорошо, но, если бы Таня сказала, что к ней приезжает незнакомый молодой человек из Питера — а Таниной маме Вася однозначно был незнаком, — мама бы с ума сошла. И примчалась бы сама — убедиться, что дочери ничего не угрожает.

Василий приехал первого мая. Таня встретила его на вокзале — и поняла, что окончательно пропала, увидев его солнечную улыбку и глаза цвета самого ясного в мире неба. Когда Таня смотрела в них, она забывала, где находится.

Василий шагнул вперёд, взял её за руку и, скользнув ласковым взглядом по Таниным тёмно-рыжим волосам, прошептал, наклонившись к её уху:

— Тебя солнце отметило…

Сердце рвалось из груди от волнения, и Таня не знала, что ответить. Да и не умела она так говорить, как Василий. Ни писать, ни говорить. Она умела только чувствовать.

Они молча спустились в метро, улыбаясь друг другу как два безумца. Вася не переставал держать Таню за руку и выглядел при этом таким счастливым, словно достал звезду с неба.

Они вышли из метро в центре города и, по-прежнему не размыкая рук, зашагали по улицам. Погода в тот день была чудесной — светило яркое солнце и не было ни облачка на нежно-голубом небе, и даже люди словно все до единого улыбались, замечая их счастливые лица.

6

Таня. Настоящее

Наевшись, Яся стала клевать носом. Дочка ещё мужественно боролась со сном, как и всегда — ей больше хотелось бодрствовать и играть, чем спать, — но сон побеждал. И Таня, переодев малышку, отнесла её в кроватку.

Теперь хорошо бы всё-таки поработать, но… в конце концов, она не сверхчеловек, не чудо-женщина, чтобы работать в настолько стрессовой ситуации.

Воспоминания накатывали, как вода на берег во время прибоя, и спрятаться от них не было никакой возможности. Да и… может, и не нужно прятаться?

Пока Таня носила Ясю под сердцем, она старалась не думать ни о чём плохом. Василий относился для неё к понятию «плохое», и Таня не думала о нём. О чём угодно другом — на какие деньги купить коляску и какую именно, где поставить кроватку, какого цвета пинетки вязать, — только не об отце ребёнка. Эта тема была под запретом.

Потом же, после рождения Яси, Тане вообще некогда было думать — кормление, работа, снова кормление, попытки урвать хотя бы немного сна, и так по кругу. Она, как и многие другие женщины после появления в их жизни ребёнка, чувствовала себя вечным зомби.

И, возможно, так действительно будет лучше — вспомнить сейчас всё, что было между ней и Василием. Только вот… с какой целью?

Это было единственным, что Таня пока не могла понять.

***

Таня. Прошлое

Таня всегда считала, что любовь связана с причинением страданий. Она видела, как отец любил маму, но при этом ничего не мог поделать со своей пагубной привычкой. Его пьянство оказало большое влияние на Таню в её подростковый период. Растущему цветку нужны свет и благополучие, но дома существовали только ругань и боль. В итоге красавица выросла, но так и не поняла, что она красавица, которую могут любить.

Несколько раз в институте Таня ходила на свидания, но ничем интересным они не заканчивались. Ей дарили букеты роз, которые она не могла ухватить двумя руками. Снимали столик в кафе на крыше высотного здания. Был даже парень, который сразу признался, что давно её любит и готов жениться. Но ни к кому Таня не чувствовала того, о чём щебетали её подруги. Сладко-ноющие ощущения внизу живота, как говорила сокурсница. Таня ценила все старания, но твёрдо говорила:

— Нет, я не готова к серьёзным отношениям.

Конечно, парни обижались, ведь у многих были совсем другие планы. Однако миниатюрную, но очень упёртую куколку никто так и не смог добиться. За розы и свидания на крыше Таня в постель не ложилась, а ради большего мало кто хотел убиваться.

А потом в её жизни появился Василий с его невероятно синими глазами и трепетными сообщениями, которые он писал каждый день, пока Таня не ответила.

.

На тех майских Василий остановился у знакомых — правда, он у них почти не жил, проводя почти всё время с Таней. И какое это было время!

Медовые девять дней.

Ей так нравилось запускать пальцы в его мягкие пшеничные волосы… И запах Василия почти пьянил, а уж его прикосновения к её плечам и то, как он нежно целовал едва заметные на щеках веснушки, о существовании которых Таня раньше даже не подозревала, — всё это и вовсе сводило с ума.

Дней через пять на очередной из замечательных и очень душевных прогулок по парку Вася вдруг спросил, заглядывая Тане в глаза:

— Если я сниму квартиру на ночь… ты пойдёшь?

Она замерла от неожиданности и неловкости, но через пару секунд почувствовала, как внизу живота всё сжимается от нетерпения.

— Да… — ответила тихо, и Василий улыбнулся улыбкой победителя. Впрочем, тогда Таня была совсем не против оказаться побеждённой.

В той маленькой однокомнатной квартире сильно воняло дихлофосом и чем-то напоминающим мокрый веник, но им с Васей это было безразлично. Они были так увлечены друг другом, что ничего не замечали.

И как же это оказалось прекрасно! Таня и не думала, что можно так растворяться в другом человеке. Когда она чувствовала Васю в себе, ей казалось, что она будто бы перетекает в него, сливается с ним и телом, и душой — и да, эту связь невозможно разорвать…

Какая же она была глупая!

Через сутки он уехал, пообещав, что будет писать каждый день и приедет опять уже летом. Нет, Василий тогда не обманул — они действительно постоянно переписывались, и не каждый день, а скорее каждый час, и Таня ждала Васю с нетерпением, и дождалась — он приехал сразу после окончания её сессии. Приехал — и остался на всё лето, хотя ему это было очень неудобно — каждые две недели Василий переезжал от одних знакомых к другим, но ни разу не жаловался. Даже наоборот — сказал:

— Ради тебя я на всё готов, малыш. И потом это временно. Когда-нибудь у нас с тобой будет общая квартира… Не придётся таскаться по съёмным.

Снимали они не очень часто — не было денег на подобное. Но каждый такой раз был для обоих настоящим праздником. Сколько сладостных мгновений пережила Таня в этих незнакомых ободранных квартирах!

За пару дней до первого сентября Василий вновь уехал, и после его отъезда Таня места себе не находила — хотелось бросить всё и броситься вслед. Поменять институт, жить в Питере, рядом с Васей, каждый день держать его за руку, глядя в глаза…

7

Таня. Настоящее

Яся спала, сладко причмокивая, а Таня, отчаявшись сегодня поработать, решила попробовать сварить суп.

Но, взяв в руки картофелину, она вдруг застыла, подумав — а стоит ли? Кто его будет есть в таком количестве, если Егор…

Рассуждать об этом было невыносимо, и Таня пошла за мобильным телефоном.

Егор долго не брал трубку, и она уже начала отчаиваться, когда в телефоне раздалось:

— Да, Тань.

Голос был спокойным. Но Таня не представляла, хорошо это или плохо.

— Ты… сегодня вернёшься?

— Я сейчас на объекте, показываю новым клиентам квартиру, которую мы с ребятами делаем. Потом… вернусь, если ты хочешь.

— Да, хочу, — сказала Таня тихо. — Тебе… суп сварить?

— Не надо, — голос Егора стал мягче. — Отдыхай. Купить что по дороге?

Она задумалась.

— Творога можно.

— Хорошо. — Голос ещё немного потеплел. — Люблю тебя, Тань.

Она улыбнулась. На душе полегчало.

— И я тебя.

***

Таня. Прошлое

Прошло три месяца с того дня, как Таня разговаривала с Васей в последний раз. Начался апрель.

В тот день она взяла на работе отпуск за свой счет, чтобы закончить дела с переездом в новое жильё. Съёмная квартира была завалена коробками и сумками. И если бы Вася приехал хотя бы на день позже, он не застал бы здесь Таню.

Она заканчивала складывать мелкие вещи, когда услышала звонок в дверь. Встала и почувствовала, как по ногам забегали противные мурашки от долгого сидения в неудобной позе. Доковыляла до прихожей, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, таким образом пытаясь убрать неприятные ощущения. Застыв в позе фламинго, выбрав точкой опоры правую ногу, Таня открыла дверь.

— Думаешь поступать в балетное училище?

Увидев перед собой Василия, Таня от неожиданности забыла опустить левую ногу. Так и стояла на правой, вытаращив глаза, и смотрела на него. А Вася смотрел на неё, слегка наклонив голову, и выглядел каким-то испуганным.

— Ты?.. — Таня отмерла и крепко встала на обе ноги. — Что...

— Что я тут делаю? — Он привычным движением провёл рукой по волосам, и взгляд синих глаз стал смелее. — К тебе приехал. У меня день рождения, помнишь, малыш?

«Малыш?!» — Таню будто током ударило. И рука неосознанно поднялась, чтобы дать Василию пощёчину. Но девушка сдержалась, вместо этого схватившись за дверную ручку.

— Я не хочу тебя видеть. Придётся ехать обратно в Питер. Если у тебя нет других планов, как отметить праздник, конечно. — Она хотела притянуть дверь к себе, но сил не было. Ощущение мурашек теперь распространилось по всему телу, Таню трясло, но она старалась не подавать виду. И когда говорила, голос её был твёрдым: — У нас же нет будущего.

Вася продвинулся вперёд, положил руку поверх Таниной ладони.

— Давай поговорим.

От нежного прикосновения девушка немного обмякла, выпустила дверную ручку, и теперь они с Василием стояли на пороге, застыв в вялом рукопожатии.

— Пустишь? — Он наклонился, и Таня наконец сообразила, что от Васи сильно пахнет алкоголем.

Она высвободила руку и молча отошла в сторону. Как бы больно он ей ни сделал три месяца назад, она всё ещё его любила и не нашла в себе сил выгнать.

Василий переступил через порог.

— Уютно у тебя здесь, — сказал он, оглядев многочисленные коробки и вынутую из шкафов одежду. — Переезжаешь, значит?

— Да, завтра уже.

— Это судьба, Танюш. Приехал бы позже, не застал бы тебя... — Василий сделал шаг к девушке. — Как ты, солнце? Я так соскучился...

Он попытался дотронуться ладонью до её щеки, но Таня решительно оттолкнула его руку, сузив зелёные глаза, которые в тот миг словно сверкали пламенем.

— Как у тебя наглости хватает?! Ты сам всё закончил, а теперь приезжаешь и ведёшь себя так, будто этого разговора не было...

— Мне смертельно не хватало тебя...

— Да брось ты! — Она попыталась сделать шаг, но Василий упёрся руками в дверь и не выпускал. Таня едва доставала до его груди макушкой, но сразу начала отважно сопротивляться, когда Василий полез ладонью под кофту её плюшевого домашнего костюма.

— Не смей! — Таня царапала кожу на его руке, пытаясь оттолкнуть, но не получалось. Василий между тем принялся грубо целовать её шею, второй ладонью обхватил затылок, тесно прижимаясь к Тане крепким и большим телом.

Он был такой тяжёлый и каменный, и так сильно сжимал её, что через несколько секунд Таня перестала сопротивляться: поняла, что бесполезно, только синяков будет больше. И покорилась его дикой ласке, признав, что у неё не хватит сил остановить всё это. Таня чувствовала себя человеком, которого сносит шквальный ветер.

8

Таня. Настоящее

Егор вернулся вечером. Таня к тому времени всё-таки приготовила суп: иначе просто не получилось, слишком уж сильное чувство вины она испытывала за мысли о Васе, которые терзали её весь день. Хотелось бы оставить прошлое в прошлом, но… как это сделать, если это самое прошлое стоит на пороге и стучится в дверь кулаками?

Таня даже успела пожалеть, что рассказала Василию правду про дочку. Надо было соврать что-нибудь, в конце концов, он ведь так сильно её обидел. Таня пыталась анализировать, понять: зачем же всё-таки сказала правду? Только ли потому, что язык не повернулся солгать? От неожиданности? Или…

Нет. Сказала, потому что хотела, чтобы он знал. А вот почему хотела, Таня пока не могла понять. Неужели не вся любовь в ней умерла?..

Егор поужинал, и всё казалось бы привычным, если бы не тишина, царящая на кухне. Обычно они с Таней весело переговаривались, обсуждая прошедший день и Ясины новые проделки, но сегодня оба молчали. Если Егор и разговаривал, то только с ребёнком. Яся липла к нему, как это всегда бывало по вечерам, что-то лопотала, хватала за нос и восторженно заявляла: «Во!» каждый раз, когда Егор после этого смеялся и тоже хватал её за нос.

Почти семейная идиллия. Если бы не утренний визит Василия…

— Ты останешься? — спросила Таня робко, когда дочка наконец спрыгнула с колен Егора и потащила его за руку в комнату. Он кивнул, посмотрел на Таню — и вдруг светло улыбнулся, словно совсем не сердился на неё. Наверное, это всё Яся, растопила его сердце… Хорошо, что дочка не может рассказать про разговор с неизвестным дядей на улице, иначе Егор не улыбался бы так Тане. Особенно если бы узнал, что она сообщила Василию про отцовство. И это он ещё не подозревал, при каких обстоятельствах Таня забеременела…

Егор играл с Ясей больше часа, и в конце концов малышка начала клевать носом. Он и Таня вместе искупали её, а потом Таня быстро уложила дочку — уснул ребёнок минут за двадцать, для Яси это было быстро. Повисела немного на груди и засопела. Таня переложила её в кроватку и вернулась на кухню, где Егор уже мыл посуду. Остановилась на пороге и застыла, прикрывая глаза и вспоминая — нет, не Егора, а Васю.

Пока они снимали квартиры тем своим единственным совместным летом, он ни разу не мыл посуду. Приготовить ещё мог что-то, совсем элементарное, вроде той же яичницы, но мыть посуду — ни за что. А Егор вот мыл, причём спокойно и молча — так, словно в этом не было ничего особенного. Он и с Ясей так же общался — будто ничего особенного нет в том, чтобы часами тетёшкаться с чужим ребёнком.

И у Тани сейчас было чувство, что она предаёт его. Своими мыслями о Василии, тем, что рассказала про Ясю. И было так мерзко и тошно от самой себя…

— Что будешь делать? — поинтересовался Егор, выключая воду и отворачиваясь от раковины. Он уже не злился, как утром, — смотрел спокойно и серьёзно, явно настроившись на откровенный разговор. А вот Таня настроена не была, поэтому ответила:

— О чём ты?

— Об этом… Василии, да? Я не верю, что он больше не явится. Нет, наверняка придёт ещё, станет убеждать тебя в своей неземной любви. — Егор скептически ухмыльнулся. — Не дай бог, ещё про Ясю узнает, вообще отличный рычаг давления. Надеюсь, ты не собираешься ему говорить?

Тане резко поплохело.

— Я… не знаю… — выдохнула она почти жалобно, а потом подошла ближе и обняла Егора, прижалась к сильной груди. — Давай не будем о нём сегодня, а? Я и так перенервничала.

— Хорошо. — Он мягко коснулся ладонями её плеч. — Тогда…

Тане с самого начала нравилось, как он целуется. Нет — как он целует её, именно её, с трепетной страстью, от которой становилось горячо и сладко, и будто крылья за спиной вырастали. Егор всегда был бережным, прислушивался к её реакциям, не настаивал, если Таня не хотела, поэтому рядом с ним она ощущала себя в абсолютной безопасности. Она даже не сомневалась, что он не способен на то, что когда-то сделал Василий.

С Васей Таня всегда горела, ярко и сильно, как костёр. А с Егором — плавилась, расслабляясь до малейшей клеточки и чувствуя себя растаявшим на ласковом солнце мороженым. И мыслей никаких не было, кроме желания, чтобы всё это длилось как можно дольше.

Да, и в этом тоже было существенное отличие Егора от Василия. Её первый мужчина, стремительный и страстный, почти всегда занимался быстрым сексом и только после собственного удовлетворения доводил до оргазма Таню. С Егором всё было наоборот. Он долго сдерживался, лаская её, и отпускал себя только после того, как Таня доходила до края. И эти ласки иногда длились часами… По завершении ей даже чудилось, что в теле напрочь отсутствуют все кости — настолько Таня расслаблялась, пока Егор целовал и трогал её. Да, с Василием всё было совсем иначе…

Зачем она думает о нём сейчас?..

Не прекращая нежно целовать Таню, Егор задрал её футболку, опустил бельё, освобождая грудь, но трогать не стал — только наклонился и лизнул оба соска, а потом дунул на них и улыбнулся, когда Таня чуть слышно застонала. Ей всегда нравились такие прикосновения, но с появлением Яси от них и вовсе можно было сойти с ума.

— Повернись, — прошептал Егор хрипло, сам помогая Тане развернуться к окну, за которым уже давно стемнело и не было видно ничего, кроме ярких точек — светящихся окон дома напротив.

9

Таня. Прошлое

… Старенькие электронные часы светились тусклым жёлтым светом. Таня в последнее время ненавидела этот свет. Несколько раз за ночь приходилось щурить глаза, чтобы узнать, в котором часу Яська запросила поесть. Обычно этот маленький комочек начинал кряхтеть после полуночи, а потом ближе к четырём часам утра.

На часах тускло горело 3.44, Таня буквально за волосы подняла себя с постели и босыми ногами протопала к кроватке, где мяукал её голодный котёнок.

— Ну что, Яська... Опять не спится?

Ангелочек в белом слипе с розовыми собачками, энергично размахивая крепко сжатыми кулачками, два раза вздохнул и залился в жалобном крике. Желание дочурки поесть Таня давно научилась определять. Голос голодной Яси вначале подрагивал, а потом следовало протяжное «у-а-а», и так повторялось с каждым разом всё громче и настойчивее, пока Яся не получала желаемое.

— Ну иди ко мне, троглодит.

Таня положила малютку рядом с собой на кровать, для надёжности подложив под её бок подушку, и дала Ясе грудь. Тут же настала тишина, слышались только причмокивания.

На часах было 3.59, когда наевшаяся малышка крепко заснула; не в силах переложить её в кроватку, заснула и Таня.

.

Несмотря на ночные пиршества, Яська просыпалась рано. Обычно около шести утра Таня ощущала активную возню рядом с собой. Темнота за окном давила свинцом на глаза, и было практически невозможно их открыть. Но для мамы не может быть ничего невозможного. Кое-как стряхнув сон, Таня, умостив подушки под спину, садилась в постели и принималась кормить Ясю.

Это было лучшее время за весь день. И не только потому, что Таня чувствовала облегчение, как только налившаяся и оттого болезненная грудь опустошалась. В эти блаженные моменты, когда пахнувшая молоком Яська спокойно лежала у неё на руках, Таня ощущала невероятную нежность и в то же время осознавала собственную силу и цельность, пришедшие к ней с появлением этого крохотного беззащитного существа. Она чувствовала, как любовь незримым потоком перетекает из неё в малышку. И возвращается обратно, заполняя светом Танину истерзанную душу.

За прекрасным следовал ряд неизбежных естественных процессов. Яся ела семь или восемь раз за сутки и после каждого приёма пищи практически сразу наполняла подгузник. Таня умывала дочку, меняла подгузник, а затем, уложив Ясю в кроватку, наконец добиралась до ванной сама. После умывания хотелось заварить себе чай, но Яся нередко нарушала эти планы. И Таня с полотенцем в руках неслась к дочурке, издававшей звуки, больше похожие на визг «болгарки», чем на крик новорождённого младенца. Прижимаясь животиком к тёплой маминой груди, Яся успокаивалась, но, стоило опять положить её, крики повторялись.

Так Таня узнала, что такое колики. Сначала они возникали раз в пару дней, затем стали приходить всё чаще и чаще, и ничто не могло с ними справиться. Помогало только мамино тепло. Поэтому Таня носила Ясю на руках целыми днями.

Помочь ей было некому. Бабушка старалась приезжать хотя бы раз в неделю на выходные, но так получалось не всегда — она ещё не вышла на пенсию, на неделе уставала и, бывало, плохо себя чувствовала. Приходилось везде успевать самой, благо перед родами, начитавшись советов в интернете, Таня сделала много заготовок для морозилки, и первое время хотя бы с готовкой было попроще. Но запасы таяли. Когда дома была бабушка, Таня брала машину и ехала за продуктами, стараясь привезти как можно больше. Но всего не купишь, и на неделе Таня обязательно заходила с коляской в ближайший продуктовый магазин. Хорошо, что Яся на прогулках исключительно спала.

А вот дома... увы, но к третьему месяцу Таня начала забывать, каково это — когда ребёнок спит днём в кроватке. Яся делала это неохотно, зато уже вовсю проявляла интерес к зайчикам на мобиле и могла подолгу стучать по ним, прислушиваясь к гремящим звукам, что издавали пластмассовые ушастики. Но потом малышке надоедало, и она снова просилась к маме на ручки.

Таня бросала все дела и вновь мчалась к ребёнку. В конце концов Таня всё-таки вспомнила про подаренный слинг и запихнула Ясю туда. Это немного развязало руки.

И так каждый день. Каждый день мамы, особенно мамы одинокой, которую никто не может заменить хотя бы на полдня — это «день сурка». Есть только ребёнок и бесконечная череда хлопот. И невыносимо молчащие стены.

.

В тот день должна была приехать бабушка, и Таня мысленно продумывала план действий. Кроме домашних забот были дела и по работе. Да, Таня продолжала работать удалённо, несмотря на декрет. Конечно, объём был минимальный, но остаться совсем без дела она не могла себе позволить.

На последних курсах института Таня устроилась в большую компанию, занимающуюся продажей крупной бытовой техники. Через некоторое время, когда Таня набралась опыта, её сделали менеджером по работе с клиентами — она занималась их поиском и заключением договоров. Зарплата была более чем достойная, и Таня с помощью брата смогла выплатить первый взнос за двухкомнатную квартиру в области. Даже отложила небольшую сумму на первое время после рождения Яси.

Однако полностью терять заработок Тане не хотелось, поэтому она попросила начальника выделять ей несколько заказов в день в удалённом доступе.

Обычно она работала, когда дочка спала, часто поздними вечерами. Или, если Яся была в хорошем настроении, Таня брала её на руки и садилась за ноутбук. И немного поработать получалось, когда приезжала бабушка.

10

Таня. Настоящее

Таня сонно улыбалась, вспоминая тот день. Тогда он казался ей самым обычным, и на это мимолётное знакомство она толком не обратила внимания. По правде говоря, Таня даже не запомнила, как выглядел рабочий, пообещавший ей не шуметь до четырёх. Вспоминался только его дурацкий комбинезон, тёмные короткие волосы и глаза — самые обычные, серые.

Да, в Егоре никогда не было такой яркости, такого огня, каким пылал Василий. И внешность была заурядная: ни высокого роста, ни рельефных мускулов — вместо них жилистые и крепкие руки человека, который только тяжело работает, но не ходит в качалку. И от улыбки Егора, доброй и искренней, у Тани не замерло сердце, как это всегда бывало, когда улыбался Вася.

Зато именно с Егором она поняла, что это такое — когда по-настоящему любят.

***

Таня. Прошлое

Выходные закончились, бабушка уехала, и Таня с Ясей вновь остались одни.

Весна постепенно вступала в свои права. Солнце грело щёки, пока Таня наворачивала круги с коляской в ближайшем сквере, и можно было гулять дольше, не боясь заморозить себя и ребёнка. Таня начала знакомиться с другими мамочками на прогулках, и ощущение, что она находится на необитаемом острове, стало уходить.

Яся тоже радовала, из вечно пищащего беззащитного котёнка превращаясь в пухлого улыбчивого карапуза. Пушок на головке приобрёл такой же пшеничный оттенок, как у родного отца, и глазки не поменяли цвет, оставаясь синими, словно весеннее небо, что очень радовало Таню.

.

Через несколько дней, когда она уложила Ясю на дневной сон, в прихожей раздался звонок в дверь. Поворчав и убедившись, что дочка крепко спит, Таня пошла открывать.

На пороге стоял тот самый рабочий, что обещал ей соблюдать тишину сверх положенного времени. Теперь он был в новом зелёном комбинезоне, пока ещё чистом.

— Я тут... — Парень запнулся, опустил глаза — и Таня, проследив направление его взгляда, поняла, почему он замолчал. Она ведь только что кормила Ясю, забыла застегнуть пуговицы на кофте, и теперь из выреза игриво выглядывал бюстгальтер нежно-персикового цвета. Таня, покраснев, отвернулась и принялась торопливо застёгиваться.

— Что вам? — буркнула она.

— Я хотел спросить, не сильно ли мы вам мешаем... — продолжил он, уставившись в свою очередь на дверной косяк. — Сегодня было много работы.

Таня разобралась с пуговицами и, вновь повернувшись к гостю лицом, ответила:

— Нет, всё нормально. А что, сейчас тоже собираетесь шуметь?

Таня ощущала себя нелепо, потому что не могла вспомнить его имени. А ещё он так на неё смотрел… Серьёзно и словно с каким-то трепетом, будто боялся нечаянно обидеть.

— До четырёх не будем шуметь, но потом — обязательно.

— Хорошо! — Она кивнула, попрощалась и с облегчением закрыла дверь. Ей хотелось поскорее улечься под одеяло и немного отдохнуть, пока Яся спит.

С рождением Василисы у Тани очень поменялся вектор мышления. Сейчас она и подумать не могла, что молодой человек пришёл к ней не только с целью доложить о ремонте. Постоянно уставшая, практически не имеющая возможности полежать в ванне или сделать маску для лица, погружённая в мысли о внезапной сыпи на Ясиных щеках или о содержимом памперса, Таня и не думала, что может казаться кому-то привлекательной.

.

Она увидела Егора вновь примерно через два месяца, уже в мае, но встреча эта была более чем краткой.

Ясе исполнилось пять месяцев, и Таня в начале мая решила, что стоит вывезти дочку в родные места. Там уже вовсю цвели многочисленные яблони и вишни, было тихо и уютно, в отличие от дворов в том микрорайоне Подмосковья, где Таня купила квартиру.

На помощь приехал брат, чтобы на двух машинах увезти как можно больше вещей.

— Ну что, светлячок? — Володя держал на руках Василису и цокал языком, отчего малышка заливалась звонким смехом. Таня в это время упаковывала сумку с детскими принадлежностями. Оставалось отнести только большой чемодан да пару пакетов.

— Ну все, Ясенька, иди к маме! — Таня перекинула через плечо увесистый груз и протянула руки к дочке. Девочка захныкала, так ей не хотелось, чтобы смешной дядя её отдавал.

— Это что же, ты предлагаешь маме тащить тяжеленный чемодан? — Таня попыталась взять Ясю, но та расплакалась сильнее.

— Танюх, он на колёсиках, вези сама! У нас тут, понимаешь, тяжёлое расставание влюблённых, какого даже вокзалы не видели.

Володя взял в свободную руку несколько пакетов и зашагал к лифтам. Тане же пришлось везти чемодан, который хоть и был на колёсиках, но оказался громоздким и неудобным.

— В лифт затащишь? А внизу уж поменяемся. Да, Васёк? Любовь — она такая, надо и расставаться иногда. Хны-ы-ык.

Яся весело смеялась, размахивая ручками, потому что смешной дядя корчил печальную рожицу, оттопырив нижнюю губу и зажмурив глаза. Пыталась попасть крохотным пальчиком ему в рот, дядя отплёвывался, и Яся заливалась так, что было слышно на весь подъезд.

11

Таня. Настоящее

— Ты улыбаешься во сне. — Тихий голос пощекотал ухо, ласковые губы коснулись виска. — Люблю, Танюш…

Таня вздохнула и крепко обняла Егора. Из-за того, что она полночи вспоминала начало их непростой совместной истории, Таня совсем не выспалась, и теперь у неё немного болела голова. А ещё было невыносимо стыдно, гораздо сильнее, чем накануне вечером. Не хотела обманывать Егора — но вроде как обманула…

— Вспоминала, как мы с тобой встретились, — прошептала она, пытаясь прогнать морок тревожного и беспокойного сна, который преследовал её несмотря на приятные воспоминания. — Как ты приходил ко мне, а у меня кофточка была расстёгнута…

— Да уж. — Егор негромко рассмеялся и провёл ладонью по её щеке. — Вроде полнейшая ерунда — что я женской груди не видел? А стоял и замирал, как мальчишка.

— Вот как? — Таня открыла глаза и прищурилась, показательно надувая губы. — Значит, много женских грудей видел? М-м-м?

— Ревнуешь? — Егор усмехнулся, откинул в сторону одеяло, а затем задрал ночную рубашку Тани и ласково коснулся лёгким поцелуем обоих остро торчащих сосков. — Зря. Твоя самая замечательная.

Ещё несколько минут они откровенно тискали друг друга, а потом Таня всё-таки поднялась с постели и отправилась в ванную, чтобы умыться перед тем, как проснётся Яся.

Начинался новый день.

.

За завтраком царило умиротворённое молчание — по-видимому, Егору, как и самой Тане, совершенно не хотелось обсуждать вчерашнее явление Василия. Конечно, если бы Егор знал о диалоге на детской площадке, он вёл бы себя иначе, но он не знал, поэтому наверняка предполагал, что после несладкого приёма накануне незваный гость может больше и не явиться.

У Тани тоже была такая надежда. Но…

— Танюш, послушай, — сказал Егор, бросив полный умиления взгляд на Ясю, которая в этот момент увлечённо сосала грудь. — Я хочу познакомить тебя с мамой и сестрой.

Хорошо, что он в этот момент смотрел на Василису, — иначе заметил бы, как побледнела Таня.

— Познакомить?..

— Да, думаю, пора. — Егор сделал глоток кофе из большой кружки и улыбнулся. — Они давно интересуются, но я хотел дать нам время, чтобы не давить на тебя. Пойдёшь в гости в субботу?

Кто бы знал, каким неимоверным усилием воли Таня держала лицо…

Её вновь терзал невыносимый стыд. За мысли о Васе, за вчерашний день, за некрасивую ложь… По-хорошему, в этот момент нужно было признаться во всём, покаяться, но Таня безумно боялась дальнейшего разговора и реакции Егора. Вчера он сильно вспылил только из-за поступка Василия, а что будет, если она расскажет, что беседовала с Василием позже? И про Ясю сообщила. Вдруг Егор уйдёт и больше не захочет возвращаться?..

— Конечно, пойду.

— Вот и отлично, — кивнул Егор, вставая из-за стола, и отправился к раковине. — Я сейчас быстренько всё помою, и на объект. Сегодня хозяйка промежуточный результат смотреть будет, надо пораньше приехать, подготовить там всё.

— Я могу сама помыть… — попыталась возразить Таня, но Егор только рукой махнул.

Чуть позже, когда он уже ушёл на работу, Таня начала готовиться к прогулке. Посмотрела прогноз, оделась сама и начала одевать Ясю, когда в дверь неожиданно позвонили.

Почему-то она решила, что это вернулся Егор. Всего-то десять минут прошло, может, забыл что-нибудь — телефон, например, Егор без него как без рук. Прошла в прихожую, щёлкнула задвижкой, держа на руках Ясю в колготках и майке, и изумлённо застыла, когда через порог перешагнул хмурый Вася.

— Что ты?.. — выдохнула через несколько секунд, когда он молча сел на пуф в коридоре и начал снимать ботинки. — Ты вообще, что ли, охре…

— Нам надо поговорить нормально, — буркнул Василий, бросая на Таню напряжённый взгляд. Удивительно, но раньше его синие глаза завораживали её, заставляя забывать обо всём, но сейчас внутри ничего не дрогнуло. Может, из-за Яси? Таня привыкла видеть рядом с собой глаза такого насыщенного цвета. — Я дождался, когда этот твой хахаль укатит, и пришёл.

«Хахаль». Это слово неприятно кольнуло, и Таня поморщилась.

Вообще Вася был в своём репертуаре. И почему она не замечала раньше его наглость и беспардонность, отсутствие малейшей деликатности? Нет, когда они только начали встречаться, он был сама нежность, но потом…

— Я ещё не всё выяснил, — продолжал между тем Василий, и Таня почувствовала, что начинает закипать.

— А тебе больше и не надо, и так достаточно!

— Недостаточно! — Он вскочил с пуфа, бледный, с горящими глазами, и посмотрел на Ясю. — Я хочу знать: почему ты не сказала мне про дочь?!

Василиса, перепугавшись незнакомого злого дядю, заголосила, и Таня, разозлившись на незваного гостя, одной рукой распахнула дверь, второй по-прежнему придерживая Ясю, выкинула за порог чужие ботинки и рявкнула:

— П-шёл вон отсюда, я тебя не приглашала! Иначе полицию вызову!

— Таня!.. — Вася пытался возражать, но Яся развопилась ещё пуще, и Таня, выругавшись, ушла с ней в комнату.

12

Таня. Прошлое

Август выдался очень холодным. И потому был особенно тоскливым, тем более что у Людмилы Васильевны началась подготовка к новому учебному году и она временно не могла вырваться к дочери и внучке. Таня рассекала по улице в осенней куртке и под зонтом, укрываясь от противного моросящего дождя.

В один из таких дней она увидела в сквере Егора. Он был одет в обычную куртку и синие джинсы и курил под деревянным грибком невдалеке от неё. Таня даже не сразу его узнала. А когда узнала…

Будто кипятком плеснули в лицо. Она явно покраснела и, смутившись, развернула коляску обратно к дому, хотя изначально собиралась погулять ещё немного.

Таня не видела Егора с того дня, когда он помогал донести к машине тяжёлый чемодан. Впрочем, шума в квартире сверху она тоже больше не слышала. Видимо, ремонт закончился. Тогда что он тут делает?

Таня зашагала быстрее, словно стремилась убежать от чего-то — или кого-то. Яся, по-видимому реагируя на погоду, не спала, а всю дорогу хныкала. Торопливая езда не успокоила её, даже наоборот, и Тане пришлось остановиться и достать девочку из коляски.

— Т-ш-ш... — Таня прижимала к себе малютку, кое-как удерживая ручку зонта в подмышке. Дождь, как и крики Яси, стал ещё нестерпимее. Неожиданно зонт выскочил и с глухим шлепком упал в большую лужу, Яся заревела пуще, а Таня, чертыхаясь, кружила с ней на руках вокруг коляски, не имея возможности поднять зонт.

— Ясенька, деточка, уймись... сейчас доедем до дома, покормлю... — Она попыталась положить дочку в коляску, но Яся упорно сопротивлялась, вцепившись маленькими ручками в мамины волосы.

И тут их накрыла какая-то тень, и сверху перестало капать.

— Я помогу.

Рядом стоял Егор и держал над ними большой тёмно-синий зонт.

— Ох... — Таня вздрогнула от неожиданности. — Подайте мой зонт, пожалуйста.

Егор молча выполнил просьбу, а затем вновь встал так, чтобы его зонт закрывал Таню и Ясю от дождя. Девочка во все глаза уставилась на незнакомого дядю и даже перестала плакать, отчего Таня едва не прослезилась.

— Давайте так, — сказала она, поглядев на серьёзного парня, — я понесу Ясю, а вы поможете мне довезти коляску до дома?

— Конечно. — Он кивнул.

На руках у мамы Яся успокоилась и начала задрёмывать. Таня не хотела класть её в коляску, поэтому всю дорогу до дома лихорадочно раздумывала, как быть.

— Спасибо большое за помощь! — сказала она, как только они с Егором вошли с улицы в дом. Дождь до сих пор лил, и оказалось очень приятно спрятаться от него в гулкую тишину уютного подъезда, первый этаж которого консьержки обставили цветами в горшках и плюшевыми игрушками. — Вы... не поможете мне довезти коляску до квартиры?

Спрашивать это было боязно, но Таня всё же решилась. Уж очень не хотелось будить Ясю.

Егор молча улыбнулся и продолжил катить коляску, теперь уже по пандусу. Потом вызвал лифт.

— Спасибо большое, — снова повторила Таня, окончательно смущаясь. Она почему-то совсем не боялась Егора, несмотря на то что причин для такого спокойствия не было, даже наоборот — можно было подумать, будто он преследует её в этом сквере. Однако Тане отчего-то было приятно присутствие Егора, и она потихоньку начала его разглядывать.

Ростом он был чуть выше Тани. Худой, но жилистый, ему нельзя было дать больше двадцати пяти. На голове синяя бейсболка, из-под которой торчали в разные стороны густые каштановые пряди, прикрывая маленькие уши. Брови и ресницы тоже были густые, отчего его большие серые глаза казались ещё выразительнее. На эти глаза Таня и засмотрелась и даже не услышала, как открылись двери лифта.

— Идём? — Губы Егора растянулись в доброй улыбке, и Таня не могла не улыбнуться в ответ.

Только перед дверью в квартиру она вдруг заметила, что её сопровождающий вымок до нитки. Ничего удивительного: одной рукой он вёз коляску, а другой держал зонт, и вовсе не над собой.

— Вы промокли! Может, зайдёте хоть немного просохнуть и выпить чаю? Заодно, может, и дождь прекратится.

— Это было бы здорово, — ответил Егор, удивлённо покосившись на Таню. — Но вам, наверное, неудобно?

— Нет, нет! Заходите, вы меня очень выручили! — Про осторожность, о которой просил брат, Таня в тот момент забыла. — Я только Ясю покормлю, а то она опять захныкала, а вы проходите, раздевайтесь.

Таня ушла с дочкой в комнату. Бодрствовала Яся недолго — она ведь уже была сонная, когда они возвращались из сквера домой, а от маминого молока совсем размякла, причмокивая, и вновь уснула. Таня осторожно переложила свою девочку в кроватку и отправилась на кухню.

Егор сидел за столом и смотрел в оконное стекло, по которому резво бежали дождевые капли. Услышав шаги, парень повернул голову, посмотрел на Таню и тепло улыбнулся. И не было в этой улыбке ничего особенного, но от неё почему-то стало легко и приятно на душе.

— Уснула, — тихо сказала Таня, включая электрический чайник. — Чай или кофе?

— Лучше чай.

— Простите, что я так долго. Ой! — воскликнула Таня, оглядев Егора с ног до головы. — Да у вас же и футболка мокрая, и джинсы. Заболеете так. Давайте-ка я принесу что-нибудь сухое, а вашу одежду повесим сушиться.

13

Егор. Прошлое

Уйдя от Тани и Яси в тот день, он долго курил в ближайшем дворе, размышляя о том, как быть дальше.

Таня очень понравилась ему ещё при первой встрече — такая маленькая и хрупкая, рыженькая и зеленоглазая, но очень грозная в желании защитить покой и сон своей дочки. Тогда Егор был уверен, что эта девушка счастливая жена и мать, ему даже в голову не могло прийти, что она одинока. Разве такая красавица может быть без мужа? И он выбросил её из мыслей. Только пару раз пришёл, чтобы узнать, всё ли в порядке, не беспокоит ли её шум. Он сам не каждый день работал на объекте — у них с ребятами была сколочена бригада, каждый выполнял свой вид работ, а Егор считался прорабом — поэтому поинтересоваться был обязан. Но Таня сказала, что всё нормально, он принял к сведению и успокоился. Внешне. Иногда почему-то вспоминалась эта девушка, невзначай и неожиданно, и сердце кололо от досады. Особенно после той встречи с чемоданами…

Тот отъезд Тани вместе с дочкой за город был совершенно не похож на поездку семейной женщины. То, что незнакомый парень рядом с ней — брат, Егор понял сразу. И это было странно. Что, любимый муж не стал провожать жену? Уехал в командировку? Заболел? Или… его просто не существует?

К подобным рассуждениям Егор периодически возвращался, пока Тани не было в городе. Может, и не возвращался бы, но он каждый день ходил мимо её дома и не вспоминать понравившуюся девушку просто не мог. Хотелось узнать правду, чтобы понять… что? Стоит ли ему на что-то рассчитывать?

И вот тут начиналось уже другое мозгоклюйство. То самое, захватившее Егора сейчас. Потому что Таня в любом случае была не одна, и даже наличие или отсутствие мужа здесь ни при чём. У неё ребёнок, маленькая девочка Яся, которую… да, надо принять, как часть Тани, если хочешь за ней ухаживать. И полюбить, как свою. Иначе не получится. Егор был совершенно уверен в том, что в подобных случаях надо любить ребёнка не меньше, чем её мать. Только тогда будет счастье и гармоничная семья.

Семья… Он даже улыбнулся, поняв, что уже рассуждает о семье с Таней, хотя знает её всего ничего. Одно чаепитие длиной в полтора часа и пара коротких разговоров ни о чём — это даже, скорее, «не знает», чем «знает». Да, с ней легко и хорошо, но для семьи этого как-то маловато.

Однако попробовать хотелось. Даже несмотря на наличие Яси. Точнее, не так… Егору нравилась эта девочка, она его не смущала, не заставляла сжиматься в страхе перед возможным отцовством и убегать, теряя тапки. Он не был уверен, что из него получится хороший папа, но, в конце концов, никто не рождается с умением нянчить младенцев. А то, что не родная кровь… Егор даже усмехнулся, вспомнив своего одноклассника, который за несколько лет после окончания школы умудрился заделать троих детей трём разным девушкам и ни на одной не женился. И чувств ни к кому из этих ребят у него не было, хотя вроде как родные. Вот бывает же так, а? И почему не может быть обратного?

Егор верил, что вполне может быть.

14

Таня. Прошлое

Наступила осень. Сильно похолодало, и дожди теперь шли почти каждый день.

Егор частенько заглядывал к Тане после работы. Часто даже ужинал у неё. Очень хвалил её домашние пельмени, а она не признавалась, что только ради него их и лепит. Невзирая на усталость от круглосуточного нахождения с маленьким ребёнком и внештатной работы, которую приходилось делать урывками.

— Разве магазинные сравнятся с твоими пельмешками? И когда ты всё успеваешь?

— Кушай, кушай, а то вон какой тощенький со своей работой.

— А ты, я гляжу, с этих вкусностей прям растолстела. — Егор подмигивал, забрасывая в рот очередной пельмень, щедро вывалянный в сметане.

Яся быстро привыкла к новому человеку. Легко шла на руки, и они стали вместе ходить гулять после ужина или в выходные. Девочка уже не спала в коляске, а сидела, внимательно разглядывая окружающий мир.

Так они и кружили втроём, сопровождаемые ранними сумерками сентября, всё в том же сквере, уютно прячась от дождя под большим зонтом и вдыхая свежий осенний воздух.

.

В тот день Егор пришёл раньше обычного. Таня, открыв ему дверь, убежала на кухню дожаривать оладьи из кабачков с укропом и творожным сыром.

Яся сидела рядом с ней на полу и стучала большими пластмассовыми кубиками.

— Ох-ох, смотри-ка, она сейчас их проглотит! — бодро воскликнул Егор, заходя на кухню.

— Зубы режутся, вот и пытается почесать, — улыбнулась Таня, переворачивая очередной оладушек. — Всю ночь не спала сегодня, только под утро покемарить удалось.

Егор подошёл ближе и встал рядом, заглядывая через её плечо в сковородку.

— Ну и зачем ты тут такой шедевр затеяла? Устала небось, как не знаю кто, — он вздохнул и облизнулся. — Хотя я очень люблю, когда ты готовишь. И ценю это.

Внезапно его руки осторожно легли на её талию. Это был первый раз, когда Егор позволил себе подобное — несмотря на то, что ходил к Тане уже почти месяц, — и от неожиданности она вздрогнула. Она понимала, что нравится ему, и это было взаимно, но…

Таня настолько хорошо чувствовала себя в нынешнем непринуждённом формате общения, что ей абсолютно не хотелось разрушать очарование их милых встреч физическими ласками. Да и её тело, как выяснилось, всё ещё помнило грубые прикосновения Васи, и сейчас, когда её обнимал Егор — пусть нежно и ненавязчиво, внутри Тани всё дрожало.

— Егор... подожди.

Он немного ослабил объятия, в последний раз коснулся губами её волос, а потом отступил.

Таня не знала, что сказать. Просто стояла, напряжённая, и таращилась в сковороду, где допекался последний оладушек.

Но тут у них из-под ног раздался недовольный писк, Егор вздрогнул, и Таня пришла в себя, стряхивая оцепенение.

— Возьми её, пожалуйста. Сейчас закончу, и сядем есть.

Егор поднял орущую Василису, и у него на руках она сразу замолчала и принялась разглядывать пуговицы на его рубашке, а потом и вовсе начала вертеть их пальцами, явно пытаясь оторвать.

— Тань, от меня не сильно пахнет краской? — поинтересовался Егор с беспокойством. — А то я сегодня целый день красил, и уже кажется, что пропах насквозь.

— Вроде бы нет… — Таня подошла ближе, принюхалась и тут же поморщилась. — А, нет, пахнет. От волос. Но совсем немного. Давай… может, ты душ примешь после ужина?

Она прекрасно понимала, как это звучит. Да и вообще… Егор заглядывал к ним с Ясей всё чаще и чаще, и их посиделки порой напоминали семейные вечера. Теперь она ещё и мыться у них предлагает, хотя живёт Егор рядом, вполне может потерпеть и до дома.

— Если я тебя этим не стесню, — ответил Егор спокойно и, заметив смущение Тани, тут же заговорил об оладьях. Потом, попробовав их, стал нахваливать, и она развеселилась, отпустив ситуацию.

После ужина Егор, как обычно, быстро помыл посуду, а потом отправился в ванную. Таня пыталась вручить ему ту же розовую футболку и фиолетовые спортивные штаны, в которых он сидел на её кухне в прошлый раз, но парень решительно воспротивился.

— Я тогда был весь мокрый, — смеялся Егор, отмахиваясь от её вещей. — И боялся простудиться. А теперь на мне сухое и чистое. Ну и… нет, Танюш, второй раз такого модного прикида я не переживу.

Он вышел из ванной минут через десять, и Таня, увидев его — такого же, каким уходил, только с влажными волосами, удивилась. А Яся — обрадовалась, завизжала и протянула к нему руки.

— Как ты быстро…

— К вам торопился, — улыбнулся Егор, сел на ковёр рядом с ними и сразу взял девочку на руки. Яся тут же с восторгом вновь принялась вертеть пуговицы.

— Как бы не оторвала, — пробормотала Таня, наблюдая за тем, как дочка, пыхтя от натуги, этим и пытается заняться.

— Ерунда, пришью. Главное, чтобы не проглотила, — отозвался Егор, и Таня застыла, сама не понимая, отчего эта мысль пришла к ней в голову только сейчас…

Его не волновали оторванные пуговицы — только проглоченные. Словно он был не чужим человеком, просто зашедшим в гости, а…

15

Оставив Егора с Ясей на улице, Людмила Васильевна отправилась домой к Тане — отнести сумки и поговорить с дочерью.

Таня как раз была на кухне и заканчивала жарить сырники. Выключила газ и метнулась в прихожую, чтобы обнять маму.

— Привет! Я сырников нажарила, давай скорее кушать!

— Ты? Сырников? Да-а, в доме точно появился мужчина, — усмехнулась Людмила Васильевна и с удовольствием полюбовалась на румянец, моментально вспыхнувший на щеках дочери.

До появления Егора Таня действительно не заморачивалась на предмет еды, слишком уставала с Ясей. Часто покупала готовые салаты, блинчики и даже супы. А теперь с удовольствием готовила разные вкусности, и ей нравилось смотреть, как Егор с аппетитом обедает или ужинает. Он и сам каждый раз приходил в гости не с пустыми руками, приносил продукты и шутя говорил, что не хочет её объедать, поэтому будет давать взятку за еду.

— Этот Егор очень милый, — сказала Людмила Васильевна, усаживаясь за стол.

— Да... — Таня смущённо улыбнулась.

— Ты уже отпускаешь его с Ясей одного... не рано?

— Ему можно доверять, и Яська его очень любит. Не заметила?

Людмила Васильевна кивнула.

— Пожалуй, у него есть подход к детям. Ну а теперь рассказывай, как вы познакомились!

Узнав, что Егор — тот самый рабочий из квартиры сверху, куда Таня ходила ругаться, её мама звонко рассмеялась.

— Надо же! И что, теперь вместе шумите, да?

— Мама! — Таня густо покраснела и совсем слилась цветом со своими волосами. Ей почему-то было неловко признаваться, что у них с Егором ещё ничего не было. Она опасалась интимной близости, хотя сильно привязалась к нему за это время. И каждый раз вечером Егор неизменно уходил к себе домой, ни на чём не настаивая.

— Ох, Таня. Золотой парень тебе попался.

Людмила Васильевна была очень чуткой, поняла всё без слов и обрадовалась за дочку. Ей хотелось верить, что теперь у Тани всё будет хорошо.

.

Людмила Васильевна уехала в воскресенье вечером. Егор в тот день работал и пришёл, когда Таня уже проводила маму. Они вместе поужинали, а затем собрались купать Ясю.

— Ты раздевай, а я наберу воду.

Открыв над ванной кран и подготовив игрушки, Таня направилась в комнату, где Егор возился с Ясей. Услышав, как заливается её дочка, Таня тихонько подошла к двери и стала молча наблюдать.

Яся лежала в одном памперсе на разложенном и застеленном покрывалом диване. Егор щекотал её и низко наклонялся к животу, изображая, как бодается коза. Яся взмахивала ручками и весело смеялась. Со стороны можно было подумать, что это папа и дочка, так хорошо они ладили.

Таня осторожно подкралась к Егору сзади и обняла его.

— Останься сегодня, а? — прошептала она ему на ухо.

Егор пристально посмотрел в её зеленые глаза и серьёзно спросил:

— Уверена?

— Да. Тысячу раз — да.

Чуть позже, когда Яся, выкупанная и сытая, уже спала в своей кроватке, Таня вышла в гостиную, где Егор на столике у дивана расставлял блюдца и чашки.

— Я тут решил похозяйничать и заварил твой любимый чай.

— С ромашкой и мятой?

— Именно. — Он начал разливать по чашкам кипяток из зелёного пухлого чайника.

— Ты просто идеален.

Таня уселась на диван, подобрав колени, и обняла подушку.

— Я не идеален, — хмыкнул Егор и опустился рядом с ней. — Ты же знаешь, у меня есть сестра. Катя старше меня на три года и сейчас заморочилась поиском идеального мужчины. Какие-то даже психологические курсы стала проходить. Так вот, она говорит, что в первую очередь мужчина должен зарабатывать больше женщины.

Таня взяла в руки блюдце с чашкой и сделала глоток.

— Может, там ещё формулу идеальных отношений выводят? — поинтересовалась иронично. — Зарплата жены плюс зарплата мужа, разделить на проживаемую площадь в метрах?

— Ага, и получившееся число ещё поделить на количество секса в неделю, — хмыкнул Егор и замолчал, поняв, что затронул слишком щекотливую тему.

К его удивлению, Таня засмеялась:

— На ноль делить нельзя, это ещё в школе проходят!

— Точно.

— Слушай, а нет для мужчин таких курсов, на которых говорят, что, если женщина в течение двух месяцев не легла в постель, её нужно бросать?

Егор подсел поближе, притянул Таню к себе и еле слышно сказал:

— Даже если и есть, я бы никогда так не сделал. Я вообще таким вещам не доверяю, я верю своему сердцу. И мне параллельно, кто и что по этому поводу думает.

Егор нежно обхватил пальцами её подбородок и поцеловал в губы.

— Тогда поверь, что для меня ты идеален. Я психологии тоже не верю.

Он усмехнулся.

— Ладно, уговорила. Но чай с ромашкой — это не большой подвиг.

16

Таня. Настоящее

Весь день она мусолила в голове случившееся, перемешивая произошедшие события с недалёким прошлым. Вспоминала, что происходило между ней и Егором, страшилась грядущего разговора, но и понимала, что он жизненно необходим. Иначе, если Василий продолжит настаивать на продолжении общения, у Тани могут быть большие проблемы, и не только с Егором — с Ясей.

Теперь, когда первая растерянность от неожиданной встречи с прошлым схлынула, Таня безумно жалела о своих неосторожных словах. Господи, ну что ей стоило соврать?.. И он бы убрался восвояси. А теперь думай, как отвадить. И Егор… Его возможная реакция страшила просто до чёртиков. И если бы Таня могла не говорить ему — она бы не говорила. Но она слишком хорошо понимала, что без его помощи просто не справится.

Егор пришёл поздно и выглядел очень уставшим, но поцеловал Таню радостно и улыбнулся, когда Яся с визгом повисла на нём и начала радостно подпрыгивать. Качал её на руках, сюсюкался, подмигивая Тане, и от этой безумно милой картины, которую Таня теперь наблюдала каждый вечер, стало больно дышать от угрызений совести. Хотелось постучаться головой об стену — какая же она тупая…

Егор заметил состояние Тани, и его взгляд из благодушного стал тревожным. Но расспрашивать пока не стал, наоборот — рассказывал про свой рабочий день, ужиная и играя с Ясей, старался развеселить Таню. Скорее всего, он подумал, что она такая мрачная, потому что вновь приходил Василий. И был отчасти прав, но… если бы просто приходил, а то ведь…

Дочка долго не засыпала — видимо, резались зубы — и висела у Тани на груди после традиционного вечернего купания почти час. В итоге всё же уснула около одиннадцати, когда Таня сама была готова отрубиться вместе с ней, не переодеваться и даже зубы не чистить. И малодушно отложить разговор с Егором до завтра. Но… нет.

Таня отлично понимала, что, чем дольше будет врать, тем меньше будут её шансы сохранить отношения. Враньё имеет свойство разрастаться, как снежный ком, чтобы затем похоронить всё и всех под лавиной лжи. Таня ничего хоронить не хотела, поэтому, положив уснувшую Ясю в кроватку, вышла в гостиную и огляделась.

Егора здесь не было, — судя по шуму воды, он что-то делал на кухне. Таня, минуту постояв посреди гостиной, собралась с духом и пошла к нему, намереваясь во всём признаться, несмотря на то что страшно было до головокружения и светящихся мушек перед глазами.

— Ну, что с тобой такое сегодня? — добрым голосом спросил Егор и приобнял её, стараясь не слишком прикасаться — руки у него из-за посуды были мокрыми. — Весь вечер сама не своя. Опять этот приходил, да?

— Да, — вздохнула Таня, сама прижимаясь к Егору. Провела ладонью по его мягким тёмным волосам и тихо продолжила: — Я должна тебе рассказать…

— Погоди, — перебил её Егор. — Давай сядем сначала, я чаю хоть налью. А то весь вечер вокруг Яськи носились, даже не поели толком, особенно ты. Садись, я тарелки домою и всё сделаю.

Таня послушно опустилась на табуретку и несколько минут ждала, пока Егор закончит мыть посуду, нальёт чаю и сядет рядом, придвинув вторую табуретку, чтобы сидеть ближе к Тане.

— Рассказывай. — Он сразу взял её за руку, успокаивающе погладил пальцы и улыбнулся. — Что тебя беспокоит?

Таня сглотнула — хотя от страха слюны во рту почти не было — и начала говорить, сама слыша, что голос у неё постоянно срывается и скачет — то хрип, то фальцет.

— Он приходил ещё вчера, уже после того, как ты ушёл. — Егор, услышав это, сразу посуровел, и у Тани в панике заполошно заколотилось сердце. — Мы с Ясей гуляли на площадке, он подошёл и… стал её разглядывать, потом сообразил про возраст, заметил глаза… Я не смогла соврать…

Звучало всё… жалко. Глупо и нелепо. Таня понимала это, поэтому краснела и бледнела под тяжёлым взглядом Егора, на скулах у которого ходили желваки.

— Ясно, — хмыкнул он наконец и выпустил ладонь Тани из своей руки. — Слушай, ну, может, это и к лучшему.

— Что?.. — Девушка непонимающе нахмурилась, и Егор, по-прежнему ухмыляясь — только теперь ухмылка стала язвительной, — проговорил с резкой непримиримостью:

— К лучшему, говорю. Ты же так к нему стремилась, когда он вчера утром сюда заявился как ни в чём не бывало. Может, сейчас помиритесь, полюбитесь, а потом и поженитесь. — Он встал из-за стола, так и не сделав ни глотка из кружки. — Пойду я, Тань. Я здесь, походу, лишний.

— Ну что ты… — Она попыталась его остановить, но Егор только рукой махнул.

— Сиди уж! Сам до двери дойду.

— Егор, не надо! — Таня вскочила и вцепилась в его руку, но он легко стряхнул её, как пылинку с плеча, и пошёл в коридор.

Таня говорила что-то ещё — потом даже пыталась вспомнить, что именно, но не смогла. Егор молча одевался, не глядя на неё. И уже на пороге спокойно сказал, впервые за последние пять минут посмотрев Тане в глаза:

— Мой тебе совет — присмотрись, может, действительно это ваш с ним второй шанс. Раз уж насчёт Яськи-то призналась. Если бы ты меня любила, Тань, то не сделала бы этого, потому что хорошо понимала бы, насколько это окажется больно для меня. Она уже несколько месяцев моя дочь, моя! И я бы тебе давно предложил оформить отцовство, но не хотел торопить. А ты…

— Егор, пожалуйста! — Таня расплакалась. — Не уходи, не хочу без тебя!

17

Егор

На улице накатила дикая злость. На Таню, на этого её бывшего, но больше всего — на себя.

За то, что успел полюбить, душой прикипеть, дня не мыслил без этой девушки и её ребёнка. Хотя сам Егор давно называл Ясю «их» ребёнком, «их» дочкой, самой сладкой и чудесной. Собирался познакомить Таню с мамой и сестрой, а потом, на Новый год, сделать предложение руки и сердца.

Сделал, ага.

Ну, что ж… Для Тани, наверное, это и правда к лучшему. Судя по её стремлению сразу поговорить с бывшим парнем — несмотря на то что он обманул и кинул, — она всё ещё любит этого Васю. И про Яську сообщила чуть ли не с порога, ну кто так делает? Если бы действительно видеть не хотела — всё бы сделала, чтобы отвадить, а Таня, наоборот, привечает. И Егор здесь явно третий лишний.

Он вернулся домой, к матери и сестре. Открыл квартиру своим ключом, вошёл в коридор — и нос к носу столкнулся с Катей, которая как раз выходила из ванной с тюрбаном на голове.

— Оп, — она резко остановилась и вытаращилась на него, как на привидение. — Ничего себе, какие люди. А я думала, ты уж с концами к этой своей переселился.

Катя изначально не жаловала Таню, но Егор по этому поводу не парился. Сестре не нравились абсолютно все его девушки — срабатывала сестринская ревность. Катя считала, что он достоин лучшей, а все были с недостатками.

Недостаток Тани назывался «ребёнок от другого», и пофиг, что Егора это давно перестало волновать.

— У Яси зубы режутся, не спит, — пробурчал он, садясь на скамейку и начиная расшнуровывать ботинки. — А мне на работу вставать в шесть, выспаться хочу.

— А чего лицо тогда такое похоронное? — хмыкнула Катя. — Ты мне лапшу на уши не вешай. Попёрла тебя, что ли? Мало зарабатываешь по меркам мамы-одиночки?

— Кобра, иди сцеди яд в каком-нибудь другом месте, — огрызнулся Егор. Коброй он называл сестру с подросткового возраста — именно тогда у Кати начал прорезаться исключительно вредный и ехидный характер, который мало кто выдерживал. — Я хочу чай, помыться и лечь спать.

— Хотеть не вредно, — фыркнула Катя и уплыла в спальню, где уже спала их мать. Последние годы она рано ложилась, и Егор по вечерам никогда её не видел, только по утрам, когда собирался на работу. И впервые он этому факту обрадовался. В отличие от Кати, мама была рада его отношениям с Таней, и если бы увидела сына сейчас, то огорчилась бы и всю ночь не спала.

Пусть лучше утром огорчается, за день как раз успеет смириться и пережить.

18

Таня

Она не спала всю ночь. Просто не могла, лежала рядом с кроваткой Яси и заново переживала недавний диалог с Егором.

Он был не прав, Таня знала это точно, — не хотела она никаких отношений с Василием, а про дочку сказала только потому, что растерялась. И соврать не вышло. И… да, поддалась какому-то очарованию прошлых чувств к нему. Не только же плохое у них было! Тем летом, когда Вася жил в Москве, мотыляясь по разным квартирам, Таня была очень счастлива. Но одно дело — помнить и совсем другое — желать вернуть. Она не желала этого!

По правде говоря, сейчас Тане хотелось только одного: чтобы Егор вернулся, а Вася, наоборот, не возвращался никогда.

Утром она звонила Егору несколько раз, надеясь, что за ночь он остыл, передумал и вечером придёт к ним с Ясей. Но он не брал трубку, а сообщения в мессенджере не читал.

Идти на прогулку Таня боялась — вдруг Вася вновь будет её караулить? — но вчера они и так остались дома, и от дочкиной активности она устала ещё накануне, поэтому решила рискнуть. В любом случае вечно дома не просидишь, тем более с маленьким ребёнком, а продавать квартиру точно не вариант. Не с её финансами. Володя, конечно, поможет, но садиться брату на шею из-за поведения бывшего парня — не дело. Лучше отвадить Василия каким-то образом без вмешательства Володи, а то ещё до мордобития дойдёт. Но каким? У Тани не имелось ни одной идеи, как это можно сделать. Кроме той, что уже озвучил Егор. Если бы она с самого начала соврала по поводу дочки, никаких проблем бы не было. А теперь — хлебай, Танюша, эту кашу, которую сама заварила, полной ложкой.

На улицу они с Ясей вышли около одиннадцати. Погода была хорошая — светило солнышко, чуть потеплело, и ветра почти не было, поэтому на детской площадке уже гуляли несколько малышей, вооружённых граблями, лопатами, машинками и прочими игрушками, и Яся с восторгом засеменила к ним. Она обожала компанию, тянулась к другим детям, с радостью играла вместе и пока ещё спокойно делилась игрушками.

— Привет, Яся, — поздоровалась с девочкой мама одного из карапузов, что катал большой грузовик по бортику песочницы, и улыбнулась Тане. — Мы с вашей дочкой в субботу познакомились, когда она с папой гуляла.

Таня замерла, ощущая себя так, словно эта незнакомая женщина залепила снежком ей в лицо. Резко стало холодно, а потом мокро — на лбу выступила паническая испарина и по спине потёк пот.

Впервые за прошедшие несколько часов Таня по-настоящему, до боли в сердце, поняла, почему Егор настолько сильно обиделся и ушёл.

— Что с вами? Вам плохо? — услышала она вдруг чей-то голос и, наконец сфокусировавшись на лице перед собой, осознала, что её трясут за плечи.

— Нет, всё в порядке, — выдохнула Таня и выдавила из себя улыбку. — Давление, наверное…

И тут Яся её окончательно добила. Видимо услышав недавно прозвучавшую реплику, она решила, по своему обыкновению, повторить знакомые звуки и, уставившись на подъезд — словно оттуда должен был кто-то выйти — громко сказала:

— Па-па! Па-па-па! Па-па!

— Ах ты лапочка, как папу ждёт, — умилилась незнакомая женщина, едва ли не за шкирку вытаскивая своего ребёнка из большой ямы в песочнице. — Ох, скорее бы уже зима, жду не дождусь, когда выпадет снег и они будут копать его, а не всю эту грязь…

— Да-да, — поддакнула Таня, чувствуя себя последней гадиной. Змеёй подколодной, ядовитой гадюкой, абсолютной стервой…

Не выдержав, она вновь написала сообщение Егору, в котором в очередной раз попросила прощения, и на этот раз он ответил.

Вот только этот ответ её совершенно не обрадовал.