Она под запретом

1

Зал аэропорта наполнен оживлённым шумом голосов и стуком чемоданных колёсиков. Обычно я люблю эту суету с её быстро сменяющимися лицами и звуком громкоговорителей, но сейчас наслаждаться ей мешает волнение. Не каждый день возвращаешься домой после четырёх лет учёбы в другой стране.

Моя жизнь сделала очередной разворот на сто восемьдесят градусов. В Лозанне я потратила почти год на то, чтобы привыкнуть к новым местам и обзавестись друзьями, и теперь мне нужно сделать то же самое, только дома. Получится ли у меня на этот раз? Пять лет назад мне едва ли удалось.

— Не меня ищете, леди? — улыбчивый вихрастый парень в модной толстовке возникает передо мной так внезапно, что я отступаю.

— Такси не нужно, спасибо, — отвечаю с улыбкой и как можно вежливее.

— Такси? — брови парня непонимающе взмывают вверх. — А я похож на таксиста?

Окончательно смутившись, я бормочу «извините» и экстренно волоку свой чемодан к кафе неподалёку. Всё никак не привыкну к тому, что за последние два года моя скромная персона стала пользоваться популярностью у противоположного пола. Очевидных изменений в зеркале я не наблюдаю, кроме разве что отсутствующих брекетов, смены причёски и трёх-четырёх набранных килограммов, но, кажется, остальные видят другое.

— Лавандовый раф, пожалуйста, — говорю я светловолосой девушке-бариста и, разблокировав экран, быстро набираю Луизе сообщение: «Я рядом с кофейней. Ты где?»

«У тебя СМС не подключены, швейцарская фифа? Я ещё с утра написала, что у меня не получается вырваться. Даня тебя встретит».

Сердце делает неожиданный кульбит, и это мне совсем не нравится. Я ведь уже не та девочка-подросток, что млела от лучшего друга своей сводной сестры. К тому же, судя по фотографиям в инстаграме Луизы, их дружба с Данилом наконец перешла во что-то большее. Помню, мама часто шутила, что у Дани глаза, очевидно, находятся на заднице, если он до сих пор не предложил сестре встречаться с ним. Так вот, спустя много лет он, кажется, прозрел.

Я забираю свой кофе и, бросив евро в банку с надписью «Чаевые», обшариваю глазами зал. Наверное, я слишком накрутила себя из-за возвращения. Поживу в доме отчима пару недель, пока не найду квартиру, и параллельно буду искать работу. Да и не совсем с нуля придётся всё начинать: в Москве у меня осталась лучшая подруга Радмила, уже неделю фонтанирующая радостью по поводу моего приезда, ещё есть Луиза, с которой у меня прекрасные отношения. И Пётр — так зовут отчима — кажется совершенно искренним в своём намерении воссоединиться как семья, несмотря на то что после смерти мамы я стала фактически чужим для него человеком.

Данила я замечаю возле зоны эскалатора. Крепче сжимаю чемоданную ручку, чтобы подавить дрожь в пальцах, и начинаю идти ему навстречу. В последний раз мы виделись перед моим отлётом в Лозанну, когда мне только исполнилось семнадцать. Он всё такой же красивый и, судя по тому, что парочка девушек модельного вида с интересом на него оглядывается, всё с такой же лёгкостью привлекает взгляды женского пола. Хотя разве могло быть иначе? Двадцать семь — это слишком рано для того, чтобы резко подурнеть и обзавестись животом и лысиной.

Данил застывает в центре зала, оглядывается и лезет в карман за телефоном. Меня он не замечает. Я ускоряю шаг и для верности поднимаю руку.

— Данил! Даня!

Его глаза исследуют пространство около меня, перемещаются левее и вновь возвращаются. Озабоченная серьёзность на лице сменяется непониманием, а затем удивлением. Кажется, Данил не сразу меня узнал.

— Привет! — я широко ему улыбаюсь, стараясь не замечать, что за эти четыре года его худощавая фигура претерпела ряд выгодных изменений, а зелёные глаза всё такие же пронзительные и глубокие. Немного краснею, но ведь это можно списать на спешку, на духоту и на горячий кофе. — У нас с Луизой случились небольшие непонятки. Я только пару минут назад узнала, что встречать меня будешь ты.

Отлично звучу, кстати. Легко и непринуждённо. Кажется, пора невнятного бормотания в присутствии симпатичных парней наконец прошла.

Растерянность на лице Данила сменяется улыбкой. Она у него тоже ничуть не изменилась: такая же обаятельная и широкая, спускающаяся весёлыми лучиками от глаз к скулам. Биение сердца немедленно усиливается, и мне приходится напомнить себе, что он, вероятнее всего, встречается с моей сестрой.

— Ты так изменилась, мышонок. Я тебя совсем не узнал.

И голос у него такой же. Звучный, с глубинной вибрацией.

Данил перехватывает ручку чемодана и тянет её к себе, отчего наши пальцы соприкасаются. Я моментально отдёргиваю свои и издаю шутливый смешок: мол, интимно вышло. Мышонком Данил называл меня давно, когда приезжал в гости к сестре с Арсением. Не потому, что я была невзрачной и серой, а потому, что на моей любимой домашней толстовке была изображена диснеевская мышь. Данил никогда меня не обижал. В отличие от Арса.

Он продолжает меня разглядывать, и я чувствую, как моё спокойствие, припудренное напускным весельем, начинает утекать.

— Рассказывай, как дела? — беззаботно щебечу я, начиная бодро идти вперёд. — Ты всё ещё увлекаешься мотоциклами, или эта страсть уже прошла?

— Аина, — пальцы Данила ловят мой локоть и тянут, — выход в другой стороне.

От собственного идиотизма я готова отдавить себе ногу, но глядя в его смеющиеся глаза, не выдерживаю и прыскаю от смеха. Я с детства растяпа, и даже учёба в престижном швейцарском вузе не смогла этого исправить.

********

— Как вообще у тебя дела? — спрашиваю я по пути домой. В машине у Дани я понемногу расслабляюсь и верчу головой по сторонам в попытке уловить последние изменения в облике столицы. За четыре года учёбы я исколесила едва ли не всю Европу, но Москва с её огромными проспектами и бешеной энергетикой по-прежнему номер один. — Ты останешься на ужин?

Данил бросает на меня быстрый взгляд и вновь возвращает его к дороге.

— Разумеется.

Повисшая пауза расставляет всё по своим местам. Конечно, он останется, ведь они с Луизой теперь пара. Может быть, в скором времени они даже собираются пожениться. Сестре двадцать пять — наверное, пора. И я совсем не грущу. У меня ведь и в мыслях не было, что после моего возвращения у нас с Данилом что-то сложится. Я даже не была уверена, что он мне по-прежнему нравится.

2

Когда машина Данила, с глухим хрустом сминая мелкий гравий, закатывается в ворота, задремавшее волнение усиливается. В этом красивом двухэтажном особняке из бежевого камня я прожила всего три года, но за столь короткий срок успела познать многое: первую головокружительную влюбленность, горечь от чужой ненависти и боль утраты самого близкого человека — моей мамы. Может и хорошо, что после её смерти отчим принял решение отправить меня учиться в другую страну: там, среди сверстников, отлучённых от дома так же, как и я, мне не пришлось в полной мере ощутить одиночество. Сейчас же, глядя на три припаркованных автомобиля, принадлежащих членам семьи Авериных (настоящим членам семьи Авериных, а не приёмным, какой являюсь я), свою чужеродность я начинаю осознавать в полной мере. Плохой настрой на семейный ужин.

— Волнуешься? — голос Дани отвлекает меня от созерцания хищного графитового седана.

— Есть немного, ага.

Я позволяю себе на секунду встретиться с ним глазами и тут же сосредотачиваюсь на серебристом кружке воздухозаборника. Данил смотрит слишком пристально, а я за время нашей поездки стала замечать то, чего не замечала четыре года назад. Если раньше я была влюблена в образ красивого парня, то сейчас впервые начинаю видеть его в деталях: сочный цвет губ, родинку на подбородке и каштановые переливы в почти чёрных волосах. Это сбивает меня с толку, заставляет задерживаться на Дане взглядом дольше, чем позволительно, и я с ужасом думаю, что он это замечает.

— Не стоит. Ты вернулась домой. Пётр будет счастлив тебя увидеть. Луиза по тебе скучала, — лучи улыбки разрезают его виски, заставляя меня задержать дыхание: — И я тоже.

По коже разбегается покалывание, собирающееся теплом в груди, во рту внезапно становится сухо. Мне, конечно, не стоит придавать излишнее значение фразе «И я тоже». Данил скучал не по мне, а по четырнадцатилетнему долговязому подростку, сводной сестре Луизы. Но даже если и так, вряд ли бы нашлись другие слова, способные настолько меня взбодрить.

Я ему улыбаюсь.

— Спасибо.

— Ну что? — тон Данила резко меняется, становясь весёлым и немного отстранённым. — Не будем заставлять других ждать?

Он помогает мне выйти из машины, вытаскивает из багажника чемодан, и мы вместе поднимаемся вверх по ступеням.

— Приехали, да? — из гостиничного проема выныривает голова Луизы. Кажется, она и сама недавно приехала, потому что активно орудует руками у себя в волосах, сооружая прическу.

— Приехали, — подтверждаю я, но почему-то не решаюсь снять обувь.

Сестра расправляет солнечные локоны, одёргивает шёлк на блузке и походкой от бедра идёт мне навстречу.

— Фифа, фифа, ничего не скажешь, — одобрительно цокает она языком, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. — Дань, ты Аинку вообще узнал?

— Не сразу, — с коротким смешком отвечает он.

Зажмурившись от удовольствия, я тону в надушенных объятиях сестры. Уверенность, раннее подаренная мне Данилом, крепнет. Когда люди не хотят тебя видеть, они ведут себя по-другому. Не улыбаются и не обнимают так, словно действительно скучали.

— Он к тебе не приставал? — Луиза по-свойски обнимает меня за талию, увлекая за собой. — Ты сказал ей, Дань? — и не дожидаясь его ответа: — Короче, мы с ним встречаемся. Дурдом, да? Столько лет дружили. Арс нас первый застукал у меня в спальне. Ору было — жесть. Будет ему уроком, чтобы без стука в чужие комнаты не вламывался. Ну ты и сама, наверное, помнишь его дебильную привычку.

Луиза ничуть не изменилась. Такая же ослепительная красотка и по-прежнему болтает без умолку. У сестры совершенно отсутствует фильтр на то, что вылетает из её рта, но окружающие с лёгкостью ей это прощают, ибо подобная непосредственность гармонично вписывается в её имидж. Обаятельным и привлекательным многое сходит с рук.

Да, я помню привычку Арсения везде чувствовать себя как дома. Одно из самых ужасных воспоминаний в моей жизни — случай, как он вломился в мою спальню, застав меня за переодеванием. Мне тогда было всего пятнадцать, и я мечтала сквозь землю провалиться со стыда. Он даже не извинился — просто выругался себе под нос и шарахнул дверью, будто это я в чём-то перед ним провинилась.

— Пап, принимай свою вторую дочь! — Луиза подталкивает меня навстречу отчиму, спускающемуся со второго этажа.

Я дожидаюсь, пока он со мной поравняется, и сама заключаю его в объятия. Что бы ни произошло с моей жизнью дальше, я всегда буду ему благодарна за то, что он оплатил моё образование в лучшем вузе Европы и позволил мне увидеть мир. Ведь, положа руку на сердце, он был совсем не обязан. Мамы не стало, когда мне было семнадцать. Пётр мог потерпеть всего один год до моего совершеннолетия и отправить меня в свободное плавание.

— Выросла так, — гудит отчим, похлопывая меня по спине.

С объятиями я не затягиваю — это незнающим Пётр Аверин кажется улыбчивым добряком, а на деле он совсем не такой. С мамой он часто разговаривал жёстко и со своими детьми тоже. Мама говорила, что такая суровость — следствие профдеформации. Вот уже много лет отчим возглавляет одно из крупнейших предприятий страны, у него тысячи людей в подчинении. Арсений пошёл в него: у него та же подавляющая энергетика и те же нотки металла в голосе. Только отчим, в отличие от сводного брата, меня не пугает.

— Спасибо вам, что позвали. И за всё.

— Аина, ты вот эту всю хрень вроде «я теперь сирота» брось, — Пётр берёт меня за плечи и слегка встряхивает. — Поняла меня? Комната твоя свободна, жить будешь здесь. С работой решим.

В глазах непрошено собираются слёзы. Столько всего ценного есть для меня в этих словах, произнесённых почти раздражённо, что я не успеваю справляться с подступающими эмоциями.

— Спасибо большое. Я… — запинаюсь, потому что, если скажу больше — наверняка разревусь. И то, что Луиза и Данил наблюдают, делает только хуже. — Просто спасибо, серьёзно.

Тяжёлая поступь шагов, доносящаяся позади, за секунду приводит меня в чувство. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто появился в гостиной. Рядом с Арсением даже воздуха вокруг становится меньше — он его поглощает одним своим присутствием, будто говоря: «Ты и на него права не имеешь».

3

— Дань, ты же останешься сегодня со мной? — Луиза корчит просящую гримасу и с шутливой мольбой смотрит на Данила. — Ну пожалуйста. Вся наша семья сегодня в сборе. Обещаю завтра приготовить всем завтрак, — взгляд на меня: — Аина, ты вот чем в Швейцарии привыкла завтракать?

Я неловко пожимаю плечами. Мои завтраки в Швейцарии ничем не отличались от обычных московских. Мы готовили дома из продуктов, купленных в обычном супермаркете.

— Да я всё ем. Моя соседка по квартире готовила омлет с тофу. Было вкусно.

— Омлет с тофу, — мурлычет Луиза и, пробежавшись пальцами по плечу Данила, упирается в него подбородком. — Что скажешь?

Мне требуется прикладывать усилия, чтобы по-идиотски не прятать глаза, глядя на их интимные заигрывания. Я не испытываю ревности, злости или обиды — ничего подобного. Просто не знаю, как себя вести. Луиза остаётся верной себе: делает то, что ей хочется в данную минуту. Наслаждается своими отношениями и не видит нужды это скрывать. Я так не умею. В Швейцарии я несколько месяцев встречалась с парнем, но так свободно проявлять свои чувства на людях так и не научилась.

Данил усмехается и ласково треплет Луизу по голове.

— Я останусь.

— Аина, Лида тебе комнату приготовила, — вступает Пётр, последние пару минут сосредоточенно печатавший в телефоне. — Кровать на днях заменим. Уезжала-то ты подростком, а вернулась совсем взрослой.

— А есть смысл менять кровать? — резкий голос Арсения заставляет меня вздрогнуть и крепче стиснуть вилку. Было ошибкой полагать, что его молчание продлится до конца ужина. — Если ты так одержим идеей позаботиться о дочери женщины, на которой был женат от силы три года, просто купи ей квартиру. Не вижу ни единой причины продолжать жить с ней под одной крышей.

Синие глаза фокусируются на мне. Давят, презирают, стирают в пыль.

— Тебе уже двадцать один есть, правильно? Пора бы перестать сидеть на чужой шее.

Меня словно окатили ледяной водой. Хочется сгинуть, раствориться. Будь на моём месте Луиза, она бы не задержалась с ответом и наверняка выплюнула бы какую-нибудь колкость. Но я не Луиза, фамилия у меня не Аверина, и грубая правда звучит именно так: я сижу на шее чужого мне человека. Максимум, на что я имею право, — это вскочить из-за стола и, ткнув в лицо Арсения пальцем, завопить: «За что ты так меня ненавидишь?! Что я тебе вообще сделала?»

— Я о твоих предпочтениях не спрашивал, — холодно парирует отчим. — Советы своим подчинённым будешь раздавать.

— Доро́гой Аина говорила, что собирается искать работу и снимать квартиру, — звучит голос Дани. — Не похоже, что она собиралась сидеть на чьей-то шее.

— Я сижу на папиной шее уже двадцать пять лет, — вскипает Луиза, начиная крутить головой по сторонам. — Мне тоже нужно начать стыдиться?

— Ты фамильное наказание, и с этим все смирились. Но я понятия не имею, почему, приезжая в свой дом на выходные, должен терпеть присутствие чужого человека.

— Она не чужая, Арсений! — рявкает Пётр, игнорируя надрывающийся телефон. — Она дочь моей второй жены.

Хватит. Это просто невозможно.

Отодвинув стул, я встаю. Губы дрожат, двигать ими чудовищно сложно.

— Извините, я отойду в туалет.

Я успеваю поймать встревоженный взгляд Данила, перед тем как выскочить из-за стола. Меня раздирает от унижения, потерянности и чувства вины. Если бы было можно, я бы выбежала на улицу босиком и на этот кошмарный ужин, организованный в честь моего возвращения, точно бы не вернулась.

Что может быть хуже, чем стать причиной чужой перепалки и не иметь возможности вставить хоть слово? Мозг лихорадочно мечется. У меня есть деньги — те, которые присылал мне Пётр на карманные расходы. Их хватит на оплату услуг риэлтора и аренду квартиры, но дальше нужно будет справляться самой. На поиски работы тоже потребуется время, как и на то, чтобы получить первую зарплату. Страшно. Но бояться всё же приятнее, чем ощущать на себе клеймо приживалки.

Я кусаю губу, чтобы не расплакаться. Даже в день приезда он не мог вести себя нормально. Да, Арсений не обязан меня любить, но неужели по-человечески сложно хотя бы попытаться понять? Я совсем одна. У меня нет вообще никого: ни отца, ни мамы, ни дедушек с бабушками. Даже сейчас, когда так отчаянно хочется реветь, рядом нет никого, кто мог бы меня утешить.

Очутившись в туалете, я включаю кран и в оцепенении смотрю, как вода с журчанием убегает в хромированный слив. Надо быть благоразумнее. Сбегать сейчас совсем не вариант. Остальные не виноваты, что у Арсения пунктик насчёт меня. Но как досидеть до конца ужина и не вздрагивать каждый раз, когда он решит заговорить? Это одна из причин, почему я боюсь сводного брата: он слушает только себя. Что бы ни сказал Пётр, это не остановит его от того, чтобы и дальше подвергать меня череде унижений. Отчим прекрасно ко мне относится, но его старшему сыну я не конкурент.

— Надеюсь, ты не плачешь из-за того, что Арс решил остаться собой?

Я оборачиваюсь. В дверном проёме стоит Данил. На губах играет ободряющая улыбка, но глаза остаются серьёзными.

— Нет. Не планирую доставлять ему такого удовольствия.

— Вернёшься к столу? Луиза как раз заканчивает материться.

— Рыба слишком вкусная, чтобы её бросить, — я предпринимаю попытку улыбнуться. Не хочу выглядеть в его глазах слезливой истеричкой. — Мне просто хотелось перестать чувствовать себя просроченным товаром.

Я выключаю кран и, быстро оглядев своё отражение, иду к двери. Унижение понемногу стало сходить на нет, но потрясение никуда не ушло. Хотя сейчас именно оно не позволяет мне по-дурацки трепетать от того, что Данил пошёл за мной, чтобы утешить.

— За столом счёт три — один, — по мере моего приближения улыбка на его губах становится шире. — А ты такая высокая стала. Наденешь каблуки — будешь одного роста со мной.

— Не преувеличивай, а то я почувствую себя страусихой.

Я думала, мы вместе пойдём в гостиную, но Данил стоит на месте. Его взгляд странно скользит по моей щеке к подбородку, отчего меня бросает в жар, а в груди становится тесно и неуютно.

4

Я затаиваю дыхание и гипнотизирую дверную ручку, отчаянно желая, чтобы этот грубый, бесцеремонный звук оказался не более чем случайностью. Ведь если это действительно Арсений, то вряд ли он пришёл извиниться или пожелать мне спокойной ночи. Понятия не имею, что ему нужно, но на моей памяти ни один наш разговор не заканчивался ничем хорошим.

В течение нескольких секунд бронзовая рукоятка остаётся неподвижной, и когда я начинаю думать, что удалось урвать шанс на спокойствие, раздаётся стук. Требовательный, нетерпеливый, словно человеку по ту сторону необходимо срочно забрать что-то принадлежащее ему.

Я невольно озираюсь по сторонам в поисках убежища. Слабовольный, трусливый порыв, за который я мысленно отвешиваю себе оплеуху. Перед Арсением я ничем не провинилась. Это его отец захотел, чтобы я вернулась домой. Я не собираюсь сидеть ни у кого на шее и завтра же начну искать работу. Выспаться с дороги — это моё право.

К двери я шагаю через силу, стараясь делать это бесшумно в надежде, что за ней никого не окажется. Как бы не так. В приоткрывшемся зазоре на меня холодно смотрят синие глаза.

— Ты что-то хотел?

Я отшатываюсь, потому что Арсений, не удостоив меня ответом, без разрешения протискивается внутрь спальни и с грохотом захлопывает за собой дверь.

Паника холодит кожу, заставляя меня пятиться к стене. Ещё утром, сидя в аэропорту Лозанны, я была уверена, что переросла свой страх перед сводным братом. «Целых четыре года прошло, — говорила я себе, — я повзрослела». Но нет. В его присутствии я снова ощущаю себя пятнадцатилетним подростком, неловко прикрывающим руками не до конца оформившуюся грудь.

— Зашёл прояснить кое-что в отсутствие твоих защитников, — взгляд Арсения падает на мой раскрытый чемодан, затем — на свитер, переброшенный через спинку кресла и лишь потом многотонной ношей ложится на меня. — Ты теперь совершеннолетняя, и делать скидки на твою недееспособность больше нет нужды. Слушай внимательно. Отец и без того дал тебе больше, чем ты и твоя мать заслужили. Не стоит распаковывать своё шмотьё. Не думай, что образ несчастной сиротки поможет тебе продержаться в этом доме ещё хоть сколько-нибудь времени.

Я обнимаю руками голые плечи и, наконец, задаю вопрос, который столько лет не даёт мне покоя.

— За что ты так меня презираешь? Я ведь совсем ничего тебе не сделала.

— Мне не нравится навязанное общество людей, которых я не уважаю. Мне была отвратительна твоя мать, и я не вижу ни единой причины терпеть её малолетнюю копию. Шкаф дорогого тряпья и престижное образование — хорошие отступные для прилипалы вроде тебя. Кормушка прикрыта, мышонок.

Кровь бросается мне глаза, а пульс начинает бесноваться. Я не умею защищать себя, но Арсений сказал, что ему отвратительна моя мама. Мой самый близкий человек, которого нет в живых. Ещё никогда я не была так близка к тому, чтобы броситься на него и расцарапать его ледяное лицо.

— Мне ничего не нужно от тебя или от твоей семьи. Я здесь только потому, что Пётр меня пригласил, а я к нему прекрасно отношусь. И к Луизе тоже. Это из-за них я здесь. Ты бы, разумеется, предпочёл, чтобы я спала на уличной лавке, но я стараюсь не учитывать мнение людей, которые мне безразличны. А если ты ещё раз попробуешь оскорбить мою покойную мать, я…

Бушующий гнев мешает мне быстро складывать мысли. На последней фразе я запинаюсь и моментально ловлю кривую ухмылку Арсения.

— И что тогда? Что ты сделаешь?

— Я тебя ударю, — лепечу я, давясь накаляющимися эмоциями. — Я больше тебе не позволю… Все три года, что я жила здесь, стали отвратительными из-за тебя… Я никого не просила приводить меня сюда и селить в этот дом. Я не виновата в том, что моя мама и твой отец полюбили друг друга…

— Попробуешь меня ударить — сильно пожалеешь, — произносит Арсений скучающим тоном, словно мой словесный порыв успел его утомить. — Слушай дальше. Моя сестра за своей болтовней многого не замечает, но это не значит, что не вижу я. Не суйся к Данилу. Хочешь продолжать пускать на него свои подростковые слюни — ради бога. Сделаешь больно Луизе, я от тебя мокрого места не оставлю.

Лучше бы он отвесил мне пощёчину. Лучше бы обозвал. Только бы не слышать этого.

— Убирайся отсюда, — я стискиваю кулаки, по щекам предательски катятся слёзы. Раз за разом Арсений бьёт меня по самому больному. Всё это время он знал о моей влюблённости и теперь сполна наслаждается моим унижением. Я бы никогда не встала между Данилом и Луизой. Он не имеет права меня в этом обвинять. — Уходи.

Его взгляд задерживается на моих намокших щеках, касается шеи и задевает грудь. В таком состоянии мне даже плевать, что я стою перед ним в одной майке и без лифчика, чего не позволяла себе ни разу со времён своего пятнадцатилетия. Я устала прогибаться под его ненависть ко мне.

— Я плачу. Миссия выполнена. Уходи.

Не дожидаясь, пока услышу очередную колкость, я бросаюсь к двери и распахиваю её. Отчаянные вдохи жгут грудь. Хочу, чтобы он поскорее ушёл. Пусть уйдёт.

Арсений смотрит на меня с нечитаемым выражением на лице, а потом медленно начинает приближаться. Звук его шагов отдаётся в груди нервной вибрацией. Поравнявшись со мной, нервно вцепившейся в дверную ручку, он останавливается. Я чувствую на себе его взгляд, невидимыми нитями тянущий вверх мой подбородок. Сопротивляться глупо и бесполезно. Я поднимаю глаза.

Арсений стоит так близко, что я чувствую, как он пахнет. Крепким парфюмом, который на ком угодно, кроме него, мог бы показаться мне приятным. Слышу его дыхание и вижу неровный шрам, пересекающий межбровье. Впервые он находится так близко, и это меня почти шокирует. Слёзы высыхают, а сердце начинает колотиться мелко и часто.

— Я не шучу, — его глаза не мигая смотрят в мои, голос звучит тихо и низко. — В твоих интересах как можно быстрее съехать.

5

— Эй, ты какая-то вялая сегодня, — замечает Луиза, глядя на меня с противоположной стороны стола. — Плохо спала? — и сама отвечает на заданный вопрос: — Я, кстати, после смены часовых поясов тоже неделю как зомби хожу. У меня мелатонин есть, я тебе потом дам.

Время десять утра, и мы вчетвером собрались на обещанный сестрой завтрак. Она действительно приготовила его сама: слегка пересоленный омлет, но без тофу. Мы вчетвером — это все, кроме Арсения, который судя по глухим металлическим звукам, снова закрылся в тренажёрном зале. Чему я очень рада.

— Так, я поехал в офис, — отчим отодвигает от себя почти нетронутую тарелку и смотрит на меня: — Аина, по поводу работы с тобой в понедельник поговорим. На выходных нет смысла, — разворот к Луизе: — Ну вы найдёте чем заняться, да? — взгляд на Данила: — Отцу привет.

Он выходит из-за стола, и я внутренне съёживаюсь. Кажется, будто лишилась щита.

— Слышала, что сказал папа? — Луиза озорно щурит глаза. — Всё в понедельник. Сегодня никаких поисков квартир и работы. Не обращай внимание на Арса — погундит и перестанет.

Данил сидит рядом с ней, но на него я смотреть избегаю. Пожалуй, это выглядит немного невежливо, но я пока никак не могу нащупать правильную тактику поведения. Луиза — тот человек, которого я хочу сохранить в своей жизни, и мне нужно привыкнуть к тому, что они с Данилом теперь вместе. Даже когда я отсюда уеду, наши общие встречи неминуемы, и нужно учиться вести себя естественно.

— Так чем мы займёмся? — доев омлет, как можно непринуждённее интересуюсь я. — На улице дождь, так что прогулки из списка развлечений можно вычеркнуть.

— А пойдём в спа? Ты же ещё не была в хамаме! Его только в прошлом году установили. Я его обожаю, — сестра закатывает глаза, имитируя неземное наслаждение. — Такой кайф на этих камнях валяться. Я могу там даже уснуть от расслабления. Кстати, тебе после перелёта не помешает.

Краем глаза я вижу, как губы Данила кривятся в сдерживаемой улыбке. Болтовня Луизы его веселит. Если подумать, они очень гармоничная пара: сестра, взрывная, пышущая энергией оторва, и Даня — спокойный и невозмутимый. Окружающим часто он кажется мягким, но это совсем не так. Пару раз я была свидетелем, как он ставил на место приятелей Луизы.

Я тоже улыбаюсь. Вчерашний разговор с Арсением забывается. Луиза фонтанирует совместными планами, вечером я увижусь с Радмилой. Я не одна, а значит, всё не так и плохо.

— Ну так что? Бассейн и хамам? Идём? Кстати, ты купила тот крем, который я просила? О-бо-жаю швейцарскую клеточную косметику.

От похода в хамам я не могу и не хочу отказываться. До моего отъезда мы с Луизой и мамой каждую неделю устраивали женские дни в спа. Делали маски и обёртывания с глиной, которую мама заказывала через интернет-магазин, а потом подолгу сидели в сауне и болтали. Она любила за собой ухаживать и всегда говорила нам, что красота — это главное оружие женщины. Ужасно несправедливо, что мама ушла из жизни такой красивой и молодой.

Натягивая купальник перед зеркалом, я старательно отгоняю от себя мысли о Даниле и о том, что он увидит меня почти без одежды. Ерунда. Мы и раньше ходили в бассейн вместе, так что это не бог весть какое происшествие.

В спа-зоне тепло и влажно. Глядя на размеренно покачивающуюся гладь воды, я неожиданно испытываю приступ ностальгии. У меня так часто бывает со знакомыми кадрами и запахами: как машина времени, они переносят меня в прошлое. Можно зажмуриться и представить, что с одного из шезлонгов мне улыбается мама, закутанная в белый махровый халат.

— Спустилась? — голос Луизы, эхом отражающийся от керамических стен, заставляет меня обернуться. Она на ходу избавляется от полотенца и, оставшись в ярко-синем купальнике, идёт ко мне.

То, что Данил вошёл следом, я слышу, но смотреть в его сторону не решаюсь. Звонкий визг Луизы глушит моё смятение: разбежавшись, она ныряет в воду, и я следую за ней.

— Совсем как раньше, да? — отфыркиваясь, сестра смотрит на меня с улыбкой. — Только сиськи у тебя стали на два размера больше.

Такая прямолинейность очень в духе Луизы, но я всё равно внутренне подбираюсь, боясь, что Данил может это услышать. Хочется слабовольно повертеть головой по сторонам, чтобы посмотреть, где он, но в этом нет нужды. Я замечаю его на противоположном краю бассейна.

Растущий гул сердца не способна охладить даже водная прохлада. Да, он изменился. Его плечи стали шире, а тело — по-мужски крепким. У Дани даже кубики есть и выступающие вены на плечах и икрах.

Набрав полный рот воздуха, я ухожу под воду. Понятия не имею, куда себя деть. Выйти из бассейна или продолжить плавать, оставшись верной своей установке вести себя как обычно?

Выныриваю я только тогда, когда перестаёт хватать воздуха. Первое, что вижу, — это то, как Луиза, восторженно повизгивая, карабкается на спину Данила. Решение приходит само собой. В этом пятнадцатиметровом бассейне я третья лишняя.

— Эй, ты чего так быстро? — выкрикивает Луиза, заметив, как я иду к шезлонгу.

— Даю вам возможность нормально поплавать, — копирую её задорный тон и для верности широко улыбаюсь. — А то ты и мне на спину начнёшь запрыгивать.

— На твою нет! Вот у Дани спина что надо, — со звонким звуком она целует его в шею. — Мой Аполлон.

Взгляд случайно соскальзывает с её мокрого смеющего лица и падает на Данила. В груди ёкает. Его губы улыбаются, но глаза — нет. В них застыло странное выражение, которому я не могу подобрать правильного определения. Усталость? Апатия? Это не то, но всё же... В его взгляде совсем нет того огня, который излучает Луиза.

Я настолько ошарашена неожиданным наблюдением, что забываю замотаться в халат. Данил и Луиза с головами ушли под воду, а я всё продолжаю стоять на месте. Может, мне показалось? Мало ли о чём Данил думал в этот момент. Если люди вместе, значит, им хорошо. Остальное не моё дело.

— Пройти дай, — два коротких слова пулями вонзаются мне в затылок. Твёрдое, терпко пахнущее и горячее задевает моё плечо, и в следующую секунду перед глазами появляется спина Арсения. Сбросив стопку одежды через три шезлонга от моего, он подходит к краю бассейна и коротким выверенным движением погружается в воду.

6

Чемодан, вопреки предупреждению Арсения, я по-бунтарски распаковала. В «Малину», где мы должны встретиться с Радмилой стоит надеть что-то поизысканнее худи и кроссовок. Вечернее платье показалось мне слишком нарядным, а вот шёлковый комбинезон, купленный на зимней распродаже в Андорре, для светской вылазки вполне подошёл.

На первый этаж я спускаюсь, чувствуя себя немного скованно. В гостиной сидят Луиза и Данил, а они привыкли видеть меня без косметики и в повседневной одежде. Сестра не преминет откомментировать мой необычный внешний вид и привлечёт тем самым лишнее внимание. Я знаю, что выгляжу хорошо, просто комплименты принимать так и не научилась.

Заслышав стук шагов, Луиза отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня. Её взгляд бесцеремонно ощупывает мою фигуру, в глазах появляется восхищённый блеск.

— Вот это просто вау... По-моему, в первый раз вижу тебя накрашенной и на каблуках. Пять баллов. Ну надо же, а… — не прекращая меня рассматривать, она поджимает губы и покачивает головой, словно не верит увиденному. — Всё-таки тощие и высокие с возрастом часто в настоящих секс-бомб превращаются.

Мне очень приятна похвала сестры — она преданный адепт моды, — но одновременно хочется спрятать глаза и поскорее исчезнуть. Вот почему я такая? Мама всегда с достоинством принимала комплименты, которыми её щедро осыпали окружающие.

— В Швейцарии я носила каблуки и красилась, — неловко бормочу я, желая оправдаться. — Просто я удалила инстаграм.

Поймав на себе взгляд Данила, смущенно улыбаюсь ему, на что он тоже коротко улыбается и отворачивается. Я не расстраиваюсь. Так и должно быть.

— Тебе же к семи с Радой встречаться? — уточняет сестра и пробегается пальцами по его затылку. — Дань, подбросишь Аинку? Ты же всё равно скоро уезжать собирался.

Я презираю себя за то, что первой во мне вспыхивает радость и лишь потом — протест... Из колонок «Ягуара» льётся музыка, Данил постукивает пальцами по рулю и смеётся какой-то моей шутке. До города ехать минут сорок. Если встать пробку, то целый час… Нет, нет. Мне лучше отказаться.

— Без проблем, — отвечает Данил. По выражению его лица сложно понять, как он относится к идее совместной поездки. Оно абсолютно бесцветное.

В этот момент из глубины дома доносятся быстрые шаги и резкие плевки фраз. Манера говорить по телефону у Арса такая же, как у его отца: скупые рубленые предложения и тон сухой, будто пренебрежительный.

Его энергия заполняет собой гостиную ещё до того, как он успевает в ней появиться. Стремительно становится тесно, и я с вожделением начинаю посматривать на дверь.

— Я поехал, — его взгляд мимоходом касается меня и задерживается на Луизе с Данилом.

— Так, а вы меня все одну, что ли, оставляете? — обиженно ворчит сестра. — Ну капец вообще. В субботний вечер торчать дома одной. Дань, может тогда останешься со мной, а? — и уже строже: — Арс, ты сможешь Аину до города довезти и не покусать?

Я чувствую себя теннисным мячиком, переходящим от одного игрока у другому. Луиза хочет как лучше, но… Серьёзно? Она просит Арсения отвезти меня в город?

— Пусть Данил остаётся, — как можно твёрже и спокойнее говорю я в попытке выйти из образа безвольного предмета. — И Арсения дёргать не нужно. Я вызову такси.

Кожу покалывает и печёт, на плечи словно опустили десятикилограммовые гири. Сводный брат соизволил взглянуть на меня.

— Куда тебе?

«Не твоё дело!» — хочется рявкнуть мне, но я не сильна ни в дерзости, ни в скорости реакции, и Луиза по обыкновению меня опережает:

— В «Малину». Это Вована Радкевича бар. Помнишь, как-то на его днюху туда ездили?

В глазах Арсения мелькает нечто похожее на замешательство, он молча кивает и, отвернувшись, снова прикладывает зажужжавший телефон к уху. Луиза, обняв Данила за шею, что-то проникновенно в неё шепчет, а я остаюсь стоять на месте, не зная, как мне быть. И что всё это значит? «Куда тебе?» Для чего он вообще это спросил? Хотя, впрочем, какая мне разница. Всё равно я с ним не поеду.

— Ты идёшь? — звучит почти раздражённо. — Дважды предлагать не буду.

Мне требуется не менее трёх секунд для понимания, что Арсений обратился ко мне. Всё правильно: он готов довезти меня до города.

— Да не бойся ничего, — ободряюще хмыкает сестра, — Арс ведь не монстр. Пусть побудет твоим таксистом в качестве извинений за то, что был таким стрёмным хамлом.

По инерции взгляд падает на Данила. Он смотрит поверх моего плеча, в его глазах застыло то же самое выражение, что и в бассейне. Словно ему требуется прилагать усилия, чтобы быть частью происходящего.

— Я и не боюсь, — храбро улыбаюсь сестре. — Но, если до полуночи я не вернусь домой, знайте, что Арс выкинул меня где-то посреди трассы.

Арсений всё ещё разговаривает по телефону, стоя возле длинного чёрного седана. Шаги невольно замедляются, расправленные плечи неумолимо съёживаются — так моё тело пытается отсрочить момент, когда мы окажемся наедине.

Синие глаза берут меня в фокус и не выпускают до тех пор, пока я не равняюсь с капотом. Когда смотрит Даня, становится волнительно и тепло, а когда смотрит Арсений — всё внутри буквально звенит от напряжения, хочется прикрыться тем, что есть под рукой.

Не дожидаясь, пока услышу какой-нибудь едкий комментарий, я забираюсь на задний пассажирский диван. Это впервые, когда я сижу в машине Арсения. Здесь пахнет автомобильной кожей и пряным эфирным маслом. Иланг-иланг или что-то вроде него. Запах мне нравится, и я даже начинаю осматривать консоль в поисках пузырька ароматизатора. Но когда, закончив говорить, Арсений садится в салон, я понимаю, что понравившийся мне запах на самом деле его туалетная вода.
— Пристегнись, — бросает он из-за плеча, и машина трогается с места.

7

— Ты собрался выкинуть меня посреди трассы? — спрашиваю я на десятой минуте нашей поездки. Странно ехать в гробовой тишине, ведь Арсений даже музыку не включил.

— Пытаешься подкинуть мне идею?

— Нет, просто пытаюсь понять, с чего такая любезность.

— Во-первых, я еду в город, а во-вторых, я против твоего уединения с Данилом. Пусть занимается моей сестрой.

Я набираю в лёгкие воздуха, выдыхаю и набираю снова. Говорить на эту тему безумно сложно, но я не могу и дальше позволять Арсу думать, что я угрожаю счастью его сестры.

— Данил меня не интересует. Мы и раньше с ним общались, и было бы странно начать от него шарахаться.

— И ты не думала, что спустя четыре года у него будет возможность оценить твоё преображение?

Я встречаю его пристальный взгляд в зеркале заднего вида и лишаюсь дара речи. Я не думала… Ну, может быть, иногда, но точно не по возвращении домой и точно не после того, как узнала, что Данил встречается с Луизой. Стоп. Преображение? Получается, Арсений тоже заметил, что я изменилась? Потому что мне казалось, что он не способен видеть во мне даже человека, не то что женщину.

— Нет, я не думала. Ты почему-то считаешь, что знаешь меня, но на деле ведь никогда не пытался… Слушай… — внезапный порыв говорить искренне и начистоту вызывает предательскую дрожь в голосе: — Я не собираюсь лезть в вашу семью и не собираюсь разрушать отношения Луизы и Данила. Мне просто нужно время, чтобы собраться с мыслями. Я найду работу и съеду из вашего дома. Давай попытаемся сохранить хотя бы видимость нормальных отношений. Мы ведь можем просто не общаться.

— Для того чтобы достичь цели, нельзя отпускать поводья, — твёрдо, но на удивление спокойно произносит Арсений. — Моё отношение — это напоминание о том, что тебе не место в нашем доме. Чем чаще ты будешь испытывать стресс, тем скорее тебе захочется съехать. Гостеприимство сестры, успокоительный трёп с Данилом и протекция отца — всё это может убедить тебя в том, что ты часть семьи. Но ты ей не являешься.

Я опускаю глаза на ладони и осмысливаю эти слова. Неприятно, но по крайней мере честно. Это в стиле Авериных: не давать ни поблажек, ни спуска.

— Теперь понятнее. Я тебе мешаю, потому что чужая. Просто я годами ломаю голову, что же такого могла тебе сделать…

— Ты дерьмовое воспоминание, — резко отрубает он.

Я не понимаю смысла этого выражения, но оно меня почти не обижает. Сейчас меня интересуют две вещи: спокойно добраться до города и не сделать наши отношения ещё хуже.

— Мне нужна неделя, чтобы найти квартиру. Прости, но ради твоего удовольствия спать на улице я не буду. И что бы ты там обо мне ни думал, у меня есть гордость. Я отдаю себе отчёт, что три года, прожитых вместе, — это слишком мало, чтобы называться семьёй. Мамы нет, и для вас я никто. Луизе просто нравится считать меня сестрой.

— Это новая тактика?

Я качаю головой.

— Почему ты видишь только плохое?

— Назовём это опытом.

— Мне жаль, что тебе так не повезло.

Глаза Арсения в зеркале заднего вида сужаются, в них проблёскивает холодный металл. Я же удивляюсь тому, насколько спокойно у меня получается с ним говорить. Может быть, дело в том, что нас разделяют спинки сидений и Арсений не имеет возможности ко мне приблизиться.

Дорóгой ему много раз звонят. Среди мужских голосов я безошибочно различаю женский, мягкий и мурлыкающий. Если бы не это, я бы и не поняла, что Арс разговаривает с девушкой. Его тон по-деловому сухой, а односложные ответы не дают ни единой возможности завязать длительный разговор.

— Нет… Нет. В машине. Не сегодня. Сам позвоню.

Мне всегда было интересно, как у Арса складываются отношения с противоположным полом. Тогда как Луизу толпами осаждали ухажёры, личная жизнь её брата была тайной за семью печатями. Пару раз я видела его в компании друзей, но с девушками — никогда. Он точно не гей. Луиза по секрету мне рассказывала, что лет восемь назад Арсений встречался с её подругой, и, после того как он её бросил, она пыталась покончить жизнь самоубийством. Тогда перепуганные родители положили её в клинику.

В пробки мы, к счастью, не попадаем, и уже через сорок пять минут «Ауди» тормозит возле входа с надписью «Малина».

— Спасибо, что довёз, — я украдкой поправляю шёлковое декольте комбинезона и берусь за ручку. Наши глаза снова встречаются, я вспыхиваю и поспешно отвожу взгляд.

Арсений на удивление выходит за мной. Его шаги преследуют меня и тогда, когда я поднимаюсь по ступеням. Делать вид, что я этого не замечаю, нелепо и глупо, поэтому я оборачиваюсь:

— Ты тоже идёшь сюда?

— Тонкое наблюдение. У меня здесь встреча.

Я едва успеваю удивиться такому совпадению, как уже через пару секунду тону в радостных визгах Радмилы.

— Фига ты какая! Просто чума! — её пальцы трогают меня за волосы, плечи, словно манекен в магазине. — Я скучала! Ещё через дверь тебя заметила… — отстранившись, она переводит взгляд на Арсения, и её голос моментально перестаёт быть визгливым: — Приветик, Арс. Ты сегодня с нами?

Мне хочется зажмуриться от нелепости такого предположения. Одна его бровь ползёт вверх, а губы кривятся в снисходительном: «Ты серьёзно?»

— Мудак, — резюмирует Рада, провожая глазами его удаляющуюся спину. — Но такой он, конечно, охуенный, — горящий взгляд на меня: — Я тебе говорила? С ним сестра Алсушки трахалась, та, которая на белом кабриолете ездит. Хотя ты её, наверное, не помнишь: отстала за четыре года от жизни.

Я беру её под руку и тащу к столу. Не хочу знать, с кем Арсений спал и кто его считает охуенным. Достаточно и того, что он будет находиться с нами в одном кафе.

8

— Короче, мы заваливаемся в «Скрудж». Время — два часа ночи, сна ни в одном глазу. Ромыч наш стол обычный забронировал, мы смотрим и ничего не поймём: за ним сидит левый мужик и смотрит в телефон. Рома уже возмущаться собрался, а я смотрю: лицо знакомое. А это Харасов, футболист, прикинь? Ну тот, у которого видео с дрочкой слили. Сидит один, бухает. Короче, мы вместе до семи утра тусили. Классный такой оказался. Мы с ним телефонами даже обменялись, — Радмила, сняв блокировку с экрана, демонстрирует мне контакт с надписью «Харасов футболист». — Он сейчас свободен, кстати. Я походу не в его вкусе, так что надо вас познакомить.

Хорошо, что я успела проглотить вино, потому что закашливаюсь от смеха. Радмила очень похожа на Луизу своей непосредственностью и отсутствием сантиментов. Мы знакомы давно, ещё со школы. Глядя на Раду, можно предположить, что она из богатой семьи, золотая молодёжь: ухоженное лицо, одежда по последней моде, брендовая сумка. На деле семья у неё самая простая: мама всю жизнь трудится бухгалтером в небольшой фирме в Зеленограде, а папа — военный на пенсии. За два года Рада раскрутила свой аккаунт в инстаграме и стала успешным фэшн-блогером. Теперь с ней сотрудничают многие интернет-магазины, размещая рекламу за неплохие деньги. В каком-то смысле я горжусь ей. Радмила всегда стремилась к лучшей жизни, и к двадцать годам её мечта сбылась. Своим успехом она обязана только себе — мне есть чему у неё поучиться.

— Ну и как Данил? По-прежнему сводит с ума всех тёлок в радиусе километра? К тебе ещё подкатывать не пытался? Тебе дух Европы на пользу пошёл. Вон какой красавицей стала.

Резкий уклон в щекотливую тему застаёт меня врасплох, и я неумолимо начинаю краснеть.

— Глупости не говори. Если ты не в курсе, он встречается с моей сестрой.

— Со сводной сестрой, — многозначительно вставляет Радмила. — Луиза может и подвинуться. А с Арсом у вас отношения наладились, я так понимаю? Если уж он тебя сюда привёз.

Я усмехаюсь.

— Совсем не наладились. Ему просто было по пути.

Взгляд Рады перебирается мне за плечо, становясь цепким. Я прекрасно знаю, куда она смотрит. Пока выходила в туалет вымыть руки, видела, что Арсений с компанией сидит через два стола от нас.

— Он с Радкевичем и ладыгинской дочкой. Арс с ней теперь трахается, не знаешь? Она вроде с хоккеистом встречалась.

Во второй раз за вечер услышать слова «трахаться» и «Арсений» в одном предложении — перебор для моей нервной системы. Поморщившись, я щедро отпиваю вино, чтобы сбить их странное послевкусие.

— Понятия не имею.

— Просто интересно, — хмыкает Радмила. — Ну всё, ты вернулась, и я тебе не дам заскучать. В эту пятницу хорошая тусовка в «Трёх квадратах» будет. У меня две випки есть. Эх, я бы лучше с тобой квартиру снимала, но не скажешь же соседке «Вали».

— Не надо, конечно, — нахмурившись, возражаю я. — И почему каждый хочет взять надо мной шефство? Я вообще-то не дитё малое.

— Просто ты такой милый хомячок, — умилительно тянет Рада, выпячивая нижнюю губу. — Хочется о тебе заботиться.

Подняв бокал с вином, она протягивает его мне, чтобы чокнуться:

— Ну, за твоё возвращение, блудная Аинка.

Она произносит это нарочито торжественно, и я взрываюсь смехом. Он поднимается из глубин желудка, щекочет горло. Впервые с момента своего возвращения я делаю это искренне. Пусть при помощи алкоголя, но сейчас это неважно. Главное, что мне хорошо.

— Арс сюда смотрит, — незамедлительно сообщает Радмила, наклонившись. — Ему походу жуть как интересно, почему его сводной сестрёнке смешно.

Я и сама чувствую, что он смотрит: в позвоночнике становится неуютно, словно по нему скребут чем-то металлическим. Я снова отпиваю вино. «Малина», к счастью, не его собственность, и я имею право смеяться так громко, как захочу. Хотя, возможно, в эту самую минуту Арсений убеждает Вову Радкевича не пускать меня в свой бар.

— О, Вадик звонит, — подхватив со стола гудящий айфон, Рада прикладывает его к уху. — Привет, братиш. Да, в центре… У меня лучшая подружка из Швейцарии вернулась. Мы в «Малине»… Подъезжай, да, — она вопросительно поднимает брови и тычет пальцем в динамик: «Ты не против?»

Я мотаю головой, показывая, что не против. Через час мне всё равно уезжать домой, потому что я пообещала Луизе вернуться не позже двенадцати, а так у Рады останется компания. Вот перееду — смогу тусить подольше. Некрасиво будет притащиться в дом отчима посреди ночи и нетрезвой.

В течение десяти минут Радмила подробно информирует меня, кто такой Вадик Стрелецкий, — сын кого-то, кто когда-то владел каким-то крупнейшим заводом, пока его не застрелили. Мне такие рассказы не в новинку: у Луизы на каждого своего знакомого собрано такое мини-досье. Если оно есть — значит личность примечательная.

— Братиш, мы здесь! — Рада поднимает руку и активно машет. Я с досадой думаю, что Арсений снова на нас смотрит, но потом одёргиваю себя. Во-первых, это походит на паранойю, а во-вторых, мне плевать.

Вадим приехал с другом. Оба симпатичные, модно одетые и в приподнятом настроении. Рада представляет меня, ребята заказывают виски и ещё вина для нас.

— Аинка — моя лучшая подруга, — из-за расширения компании Рада пересела ко мне ближе и теперь демонстрирует, насколько соскучилась: обнимает меня и кладёт голову на плечо. — Четыре года в Европе училась.

— Какая специальность? — интересуется друг Вадима, Женя.

— Гостиничный бизнес.

— Где училась?

— Лозанна.

— У Зарубина там брат учился вроде, — вставляет Вадик. — А сейчас чем занимаешься?

— Пока отдыхает, — отвечает Радмила за меня. Ей тяжело долго сидеть молча. — Я же говорю: Аина только на днях приехала. Если кто не в курсе, Аверин-старший — её отчим.

Тут выясняется, что парни знакомы с Луизой, и разговор плавно перетекает в совместные воспоминания и поиск общих знакомых. Мне весело и легко, но минутная стрелка неумолимо движется к одиннадцати вечера.

9

— Я тебя хочу с Борзаковым познакомить, — деловито сообщает Луиза, листая вешалки в отделе белья, где мы торчим почти час. — Ты его разок, может, видела, но вряд ли запомнила. Он в Англии учился. Вернулся три года назад. Парень классный, без понтов и без желания присунуть всем подряд.

— Похоже на сводничество, — замечаю я. — Думаешь, сама не справлюсь?

— Справишься, конечно. Вон ты какая стала. Просто хочу облегчить тебе хождение по кругу. Ты пару раз в свет выйдешь — на тебя куча тусовочных кобелей накинется. А они в основном пустышки, понимаешь? Один кокс нюхает, другой от жизни ни хрена не хочет, кроме как отцовское бабло тратить, третий просто тупица, четвёртый — избалованный моральный урод. А я тебе сразу могу сказать, кто нормальный, а кто нет. Вот Борзаков нормальный. Если бы Даню себе не захотела — точно бы Мишаню к рукам прибрала.

Моя рука застывает на очередной вешалке, и, прежде чем я успеваю подумать, с губ само слетает:

— Как понять, захотела?

— Так и понимать, — пожимает плечами Луиза, не прекращая увлечённо перебирать кружева. — Я же в своё время вообще без башки была: парней как перчатки меняла... Ну ты помнишь. И Данил такой же был — всю тусовку перетрахал. Но к двадцати четырём я как будто прозрела, знаешь. Захотелось, чтобы рядом был кто-то надёжный, а не вот это вот всё. Чтобы красивый, умный и чтобы другом хорошим был. И в один прекрасный день как обухом по голове: блин, да это же Даня! Ну и всё. Короче, я его соблазнила, — издав неловкий смешок, сестра поворачивается ко мне: — Бабурин днюху отмечал за городом, ну и Даня, конечно, был приглашён. Арс тогда в Штаты улетел, так что ручки у меня были развязаны. Танцы-пьянцы, обнимашки в бассейне, — она многозначительно играет бровями, намекая на логическое продолжение. — Ну и понеслась. Я же телец. Если что-то в голову вобью — фиг отступлю.

Слушать это мне не то чтобы неловко — кажется, я не имею на это право. Луиза делится со мной, а я… ёжусь, напрягаюсь и по-белому ей завидую. Что вот так всё у неё просто: захотела и получила.

— Ну и всё к лучшему. Вы красивая пара.

— Все так говорят. Сама удивляюсь: как я раньше не замечала, что мы идеально друг другу подходим? Я обожаю болтать, а Даня умеет слушать, и в сексе у нас всё просто прекрасно. Это я тоже, кстати, недавно поняла: как важно, чтобы люди темпераментами совпадали. Но Арс, конечно, бесился. Ну это и понятно: они с Даней друзья и он боится, что, если у нас не сложится, их отношения испортятся. А папа, наоборот, обрадовался. У него, правда, свой интерес. Они с Косицким-старшим какой-то совместный проект под это дело мутить собираются. Короче, спит и видит, что мы поженимся.

Поженятся. Свадьба. Сестра в сногсшибательном белом платье. Данил в строгом смокинге. Тосты, шампанское, летящие цветы.

— А ты? — я сосредоточенно разглядываю не интересующее меня чёрное боди, потому что не нахожу в себе силы посмотреть Луизе в глаза. — Замуж за него хочешь?

— Ну мне вообще пора бы, наверное. Это сейчас я попрыгунья-стрекоза. Но как только выйду замуж — стану домохозяйкой. А когда дети появятся, то вообще состоюсь как женщина. Но про детей рано ещё думать. Я хочу попутешествовать. Одна печаль — Данил много работает. Зато какой муж хороший будет. У меня аппетиты о-го-го.

Я не могу не думать, как подсмотренная мной усталость во взгляде Данила разительно контрастирует с энтузиазмом Луизы. Сестра действительно умеет добиваться своего. В её арсенале масса способов: от милых детских капризов до самого настоящего женского коварства. Когда-то давно ей нравился парень, Андрей Измайлов. Он был на три года старше и встречался с сестрой с её подруги. Луиза выяснила, в какой спортзал он ходит, записалась туда, и уже через две недели они с Андреем объявили об отношениях. Их роман не продлился и трёх месяцев, но тот случай был показателен. Ради того, чтобы получить желаемое, Луиза готова переть как танк.

— Вернёмся к нашим баранам, — зажав под мышкой два комплекта белья, сестра делает знак идти за ней к примерочным. — Папа улетел в Иркутск и на днях точно не появится, Арс среди недели в доме тоже носа не покажет, так что я собираюсь устроить пати. Ну как пати? Не тусовку с толпой и тонной бухла. Человек десять пригласим нормальных, коктейльчики, музыка, загар.

— А Пётр точно не вернётся? — с недоверием спрашиваю я. То, что простительно Луизе, не факт, что простят мне.

— Ой, да не переживай ты, — сестра озорно мне подмигивает, — нам же не по пятнадцать. Папа среди недели в Одинцово тоже не ездит, кстати. Это он ради тебя прикатил.

Я ограничиваюсь покупкой комплекта белья и пляжного парео, Луиза же как ураган сметает половину новой коллекции и после тащит меня в обувной, где покупает ещё и туфли.

— Уже в гардероб ничего не влезает, а я всё тащу и тащу тряпки тоннами, — сетует она, выуживая из сумки телефон. — Алло, Дань? Мы закончили. Ты подъедешь? Ага… Мы в «Палантин» пока сядем.

В груди волнительно вибрирует. Я не знала, что Данил собирается приехать.

— Кофе выпьем, пока Даню ждём? — шурша пакетами, Луиза дёргает стеклянную дверь кафе. — У нас с ним уговор: три раза в неделю он ночует со мной в Одинцово. Съезжаться ещё рано нам, мне кажется. Это же такой геморрой. Попробуй хотя бы часть моего гардероба вывезти.

Когда официант приносит наш заказ — ванильный раф для Луизы и чай с розмарином для меня, — заходит Данил. Ну почему моя увлечённость им не могла остаться в Лозанне? Насколько было бы проще вести себя, если бы я не замечала, как стильно он выглядит в брюках и белой рубашке с закатанными рукавами и как ему идёт небритость. Как вообще подобные мысли могут уживаться с моей искренней любовью к Луизе? Если бы она могла пролезть ко мне в голову, то конечно посчитала бы предательницей. Отчасти поэтому я так приветствую новые знакомства. Хочу, чтобы моя неправильная симпатия к Дане была вытеснена свежей влюбленностью.

— Приве-е-ет, — мурлычет Луиза и, обняв Данила за шею, сочно прикладывается губами к его рту. — Я уже три часа о тебе думаю. Смотри, сколько красивого белья купила.

10

— Аина, это Миша, — сестра ободряюще сжимает моё запястье и ослепительно улыбается парню напротив. — Мишань, это моя сводная сестрёнка Аина. У вас не было возможности познакомиться, потому что вы оба скитались по заграницам. Так вот, пора это недоразумение исправить.

Голубые глаза парня открыто смотрят в мои, на губах появляется вежливая улыбка.

— Привет, Аина. Приятно.

— Мне тоже, — в тон отвечаю я.

Пусть я и не физиономист, но Миша действительно производит приятное впечатление. У него правильные черты лица, русые, чуть волнистые волосы, атлетично сложенная фигура, которую я имею возможность детально разглядеть благодаря тому, что на нём надеты лишь спортивные шорты. Луиза упоминала, что в Англии он выступал за университетскую футбольную команду.

Дресс-код сегодняшнего мероприятия — минимум одежды и максимум солнцезащитного крема. Начало июня выдалось на удивление жарким: тридцать градусов в тени. По этому случаю в импровизированном мини-баре возле бассейна щедро льются ледяные мохито и пиво. Здесь всё, как на престижном тусовочном курорте: играет модная музыка, под бело-синими парусиновыми зонтами загорают девушки, похожие на моделей, — подруги Луизы, — а в ярко-голубой воде покачиваются надувные фламинго и единорог. Мужская половина гостей скучковалась возле бара — там я знаю почти всех. Среди них есть бывшие парни Луизы, с которыми она поддерживает дружеские отношения, и конечно, Данил.

Я отвожу взгляд от его загорелой спины и смотрю на нового знакомого. Луиза убежала кого-то встречать, и ответственность за продолжение беседы целиком перешла ко мне.

— Где именно ты учился в Англии?

— Ковентри, — Миша тянет меня за локоть, потому что в этот момент на противоположной стороне бассейна кто-то с разбегу ныряет в воду, поднимая фейерверк из брызг. — Слышала о таком?

— Уорикский университет?

Про вузы Англии я знаю не понаслышке. Я бы могла учиться в одном из них, если бы в последний момент выбор отчима не пал на Швейцарию. Тогда всё происходило так спешно. Похороны мамы, подача заявлений... Я собиралась поступать в МГУ, но Пётр мягко поставил меня перед фактом, что учиться я буду не в России. Думаю, для него на тот момент это был единственный подходящий вариант. Смерть мамы больно ударила по нему, и ему нужно было научиться с этим жить. Я была болезненным воспоминанием, причиной конфликта со старшим сыном и, как ни крути, обузой. Так или иначе я рада, что мне пришлось уехать. Скоропостижная смерть мамы уничтожила часть моего сердца, но вдали от места, где мы вместе жили, шутили и смеялись, я смогла быстрее оправиться от потери.

— Да, он. Ну а ты? Как тебе учёба в Лозанне?

— Откуда ты знаешь, что я там училась?

— Данил сказал.

Произнесённое вслух имя Дани застаёт меня врасплох, и в груди ёкает. Мне стоит усилий, чтобы не обернуться и не найти взглядом его широкоплечую фигуру. Они говорили обо мне? Данил меня «сватал»?

— Тебе взять мохито? — продолжает Миша. — Или ты не пьёшь алкоголь?

— Алкоголь? — переспрашиваю я, насильно выдёргивая себя из неправильных мыслей. — Да, я пью… В смысле, не имею ничего против. Сегодня ведь по плану веселье.

Даже если собеседник и посчитал мой сбивчивый ответ странным, то не подаёт вида. Деликатно касается моего плеча ладонью и кивает в сторону бара.

— Тогда идём?

Миша довольно высокий — настолько, что при своём не самом маленьком росте я не ощущаю себя великаншей. Шагает размеренно и с достоинством, излучая уверенность. Пожалуй, он чем-то похож на Данила, только кажется более… правильным, что ли? В Мише нет той озорной чертовщинки, которая есть в глазах Дани и которую я так полюбила.

Мы минуем компанию парней и подходим к бару. Все они, конечно, заметили нас, включая Данила, но я говорю себе, что так оно и правильно. Хочу дать себе шанс очароваться своим новым знакомым, хочу стать честной с собой даже в мыслях.

Мохито, который передаёт мне Миша, холодный, и в нём почти не ощущается алкоголя, хотя на деле он есть. Я понимаю это спустя минуту, когда неожиданно для самой себя взрываюсь смехом в ответ на шутливую реплику о вселенской тоске в глазах надувного фламинго.

Несколько парней оборачиваются, смотрят оценивающе, улыбаются. И Данил тоже смотрит. Лёгкий хмель помогает мне не краснеть и не смущаться.

— А ты не думал остаться в Англии? Я была там один раз. Это уникальная страна.

— Рассматривал такой вариант, но в конце концов выбрал родной менталитет и близость к дому, — сделав глоток пива, Миша поясняет свое решение: — Я единственный и поздний ребенок в семье, родители уже немолоды.

То ли мохито так сильно на меня действует, то ли Миша настолько замечательный. Мне хочется его обнять. Человек, так заботящийся о своей семье, достоин уважения. Луиза и Данил правы: он отличный парень.

Через час атмосфера становится веселее. Печальный фламинго и единорог выброшены из бассейна, который из-за обилия в нём народу теперь походит на бурлящее джакузи.

— Веселишься, систер? — обняв меня за шею, выкрикивает Луиза. — Кайф, да? Почти Ибица! Эй, Дань! Сделай музыку погромче, а?!

Я опьянела в самом лучшем смысле этого слова: мне беззаботно и весело. Я успела переговорить со всеми друзьями Луизы и даже получить несколько комплиментов. Оказывается, меня все помнят и прекрасно относятся. Всё-таки сестра такая молодец, что организовала эту вечеринку.

Звуки любимой мной песни затекают в кровоток вместе с новым глотком коктейля и делают тело расслабленным и невесомым. Улыбнувшись этому ощущению, я поднимаю руки и начинаю машинально раскачиваться в такт музыке.

— Моя девочка! — довольно восклицает сестра, крепче сжимая мою шею. — Это тебе не Лозанна — это Москва, мать вашу! Мы здесь умеем веселиться!!

Все вокруг смеются, и я тоже хохочу в голос. Луиза танцует вместе со мной, игриво ударяясь об меня бёдрами. Четыре года назад я лишь наблюдала за тем, как она и её красивые друзья веселятся, а теперь и сама стала частью этого веселья.

11

Гости один за другим подходят к Арсению, чтобы поздороваться. Сама Луиза тоже стоит рядом с ним, возмущаясь шутливо-раздражённо: «Блин, ну и чего ты припёрся? Если будешь с такой же кислой рожей ходить — лучше запрись у себя в комнате».

Я стою одна и понятия не имею, что мне делать. Подойти к нему полуголой, тогда как сам Арсений одет в рубашку и строгие брюки, выше моих сил. Да и вряд ли он этого от меня ждёт. От неожиданного прозрения спину продирает холодом, даже несмотря на жару. А что, если он давно там стоял? Вдруг Арсений видел, как я подмигнула Данилу?

— У Арса сломался кондиционер, — идущая навстречу Луиза кривит лицо в недовольной театральной гримасе. — Он мне, оказывается, звонил, но я не слышала.

— Мы ему помешаем?

— Да нет, с чего бы? — небрежно фыркает сестра, словно не она при появлении старшего брата впала в оцепенение. — Я предложила ему переодеться и посидеть с нами, — очевидно, паника написана у меня на лице, потому что она ободряюще мне подмигивает: — Да не парься ты. Арс же не пьёт. Через полчаса ему станет скучно, и он свалит.

Минут через пятнадцать Арсений спускается к бассейну. Теперь на нём шорты и тенниска, в руках — бутылка с безалкогольным пивом. Он действительно пьёт крайне редко и лишь по особому поводу: например, на день рождения Луизы или отчима. Поддерживает здоровый образ жизни, наверное.

Его моментально окружают люди: подруга Луизы — Вера, Макар, Глеб. Даже удивительно. По-моему, нужна определённая смелость, чтобы так запросто к нему подсесть. Арсений закрытый и резкий, и с ним непросто завести беседу. По крайней мере, тем, кто не является его близким другом, как Даня.

С его приходом музыку убавили, танцы прекратились, и заскучавшая Луиза вновь оккупировала надувного фламинго. Моё веселье стремительно остывает. Неужели это всё из-за его приезда? Сколько можно? Мы взрослые люди. Арс спокойно общается в другими, а я в это время себя накручиваю. Я не позволю испортить себе так хорошо начавшийся день. С этими мыслями я поднимаюсь с шезлонга и иду к бару за новой порцией мохито. На этот раз точно последней.

— Решила не останавливаться на достигнутом?

Ко мне приближается Миша. Я потеряла его из виду на какое-то время — судя по зажатому в руке мобильному, он отходил разговаривать.

— Последний коктейль, и на сегодня хватит. А ты? Будешь ещё пиво?

Он улыбается.

— Почему бы и нет.

Рядом с Мишей мне комфортно и легко. Я его не смущаюсь, не теряюсь с ответами, много говорю о себе, чего обычно не делаю. Он благодарный слушатель: смотрит в глаза, задаёт вопросы, словно ему и правда интересна моя болтовня.

Но минут через десять моя расслабленность улетучивается, замещаясь взволнованным трепыханием сердца и напряжением в спине. О чём-то переговариваясь, к бару идут Данил и Арсений. Хочется вжать голову в плечи и зажмуриться. А лучше сбежать. Жаль, что ускользнуть незамеченной уже не получится, и к тому же это будет невежливо по отношению к моему спутнику.

Я отсчитываю секунды до их приближения и мысленно тренирую невозмутимость. Поздороваться, вежливо улыбнуться и потом снова сосредоточиться на разговоре с Мишей.

— Выпиваете? — Данил обращается к моему собеседнику, но смотрит на меня. Я проглатываю мятную сухость во рту и слабо ему улыбаюсь. Ну какая же я дура, что ему подмигнула. Что он теперь обо мне думает? Что сводная сестра его девушки напилась и окончательно потеряла стыд?

А ещё нужно, наконец, набраться смелости и поздороваться с Арсением.

— Привет, — от волнения мне едва удаётся шевелить губами. После того случая возле «Малины» сводный брат перестал казаться мне непробиваемым куском льда, но паническое онемение, всякий раз появляющееся рядом с ним, так никуда и не делось. И мохито не помогает.

Его взгляд скребёт меня по шее, по тонким бретелям купальника, которые мне мгновенно хочется подтянуть. Лёгкий пренебрежительный кивок и взгляд на Мишу.

— Ты вроде раньше не пил.

Тот добродушно пожимает плечами.

— Лето, друг. Пора расслабления. Осенью снова вернусь в спорт.

В эту секунду во мне рождается уверенность, что Арсений видел, как я подмигнула Данилу, и потому пришёл сюда вместе с ним. Возможно, он даже ткнёт меня этим в лицо, мол, что ты устраиваешь за спиной Луизы, предательница? Если это случится — я не знаю, как переживу. Больше никогда не смогу смотреть в глаза ни одному из присутствующих и с большой вероятностью сбегу.

— А ты и здесь играешь в футбол, да? — я целиком разворачиваюсь к Мише и даже ближе придвигаюсь к нему. — Ты мне не говорил.

Знаю, что для пары часов знакомства переигрываю с интимностью тона, и Миша наверняка тоже это чувствует. Но сейчас мой приоритет — заставить Арсения поверить, что я увлечена флиртом с другим и не интересуюсь Данилом.

— Играем иногда в «Олимпе», — к счастью, Миша тоже смотрит на меня. — Ты любишь футбол?

— Я… иногда. А у вас бывают игры? Я бы могла прийти и посмотреть.

— Можно устроить в это воскресенье. Дашь свой номер?

В этом импровизированном спектакле я невольно загоняю саму себя в ловушку, но остановиться не могу. Если бы не пристальное внимание Арсения, я бы истекала кровью, думая о том, как выгляжу в глазах Данила, но страх быть уличённой в запретной симпатии оказывается сильнее.

— Ну что, пойдём к бассейну? — игриво осведомляюсь я, беря Мишу за руку. Не глядя на Данила, стойко выдерживаю тяжёлый синий взгляд по соседству и ухожу.

Всё-таки Луиза хорошо знает своего старшего брата. Проговорив с Даней чуть больше получаса, Арсений уходит в дом. Это очень в его духе: дать понять, что только избранные достойны его продолжительного внимания.

После его появления веселье действительно пошло на спад. Сначала уезжают Макар с Верой, потом — Глеб с Ралиной. Миша, как мы и договаривались, берёт мой номер и тоже следует за остальными — ему рано утром нужно лететь с отцом в Питер. Постепенно возле бассейна остаётся всего пять человек, включая Данила и Луизу. В ход идёт шампанское и сплетни. Пить я больше не хочу, поддерживать беседу о незнакомых мне людях тоже не имею возможности, поэтому собираюсь вернуться в дом. Останавливает лишь одно: в гостиной горит свет, а значит на первом этаже сидит Арсений и мне придётся находится с ним одной.

12

С тем же успехом я могла вообще не ложиться в постель, потому что за ночь спала от силы час, прислушиваясь к каждому шороху в доме. В один момент мне даже показалось, что под моей дверью кто-то стоит.

Потрясение и растерянность меня оглушили. Я не понимала, почему Арсений ко мне вошёл, не понимала, что всё это значит. Я привыкла считать, что он меня презирает. Тогда как объяснить это? И как мне теперь себя вести с ним? Так или иначе мы будем пересекаться. Для меня и раньше было проблемой смотреть ему в глаза, а сейчас — тем более.

Гости разъехались ближе к трём, после чего Луиза с Данилом поднялись к ней в спальню. К сожалению, она находится рядом с моей, и на протяжении получаса мне пришлось выслушивать приглушённое оханье и характерный стук кровати. В любой другой момент я бы извела себя картинами того, как они это делают, но шок от инцидента с Арсением оказался сильнее. Когда я вернулась к себе в комнату, то первым делом пошла к зеркалу — убедиться, что на груди не осталось красных отметин. Быть их, конечно, не могло, но мне хотелось понять причину, по которой так горит кожа.

На часах уже восемь утра. Желудок требовательно урчит, памятуя о выпитом мохито. Но как набраться смелости выйти из комнаты, зная, что где-то внизу, возможно, ходит Арсений?

Сев на кровати, я прикладываю ладони к щекам. Горят. И соски до сих пор напряжены, хотя спала я в своей обычной мягкой пижаме.

Осторожно отодвинув штору, я выглядываю в окно. Внутри нервно ёкает — машина Арсения стоит во дворе. Спортивный седан Данила тоже.

Ещё никогда утренний душ и расчёсывание волос не занимали у меня столько времени. Кожа головы пылает, а я всё продолжаю водить по волосам массажкой. Оттягиваю момент, когда придётся выходить.

В коридоре слышен шум и хлопанье дверей, означающие, что Луиза проснулась. Если я не спущусь сейчас, то минут через десять она постучится ко мне в комнату, чтобы справиться, всё ли хорошо. Пора.

Ведомая импульсом, я снова подхожу к окну и заглядываю в зазор штор. От неожиданности сердце начинает громыхать. Во двор выходит Арсений, одетый уже по-деловому, в рубашку и брюки. Его походка таит в себе угрозу, как и он сам. Небрежным движением он открывает багажник и забрасывает туда сумку. Внутренний голос облегчённо шепчет: «Уезжает».

Мне нужно отойти от окна, но я почему-то продолжаю стоять и смотреть. Арсений подходит к водительской двери, берётся за ручку, и в этот момент его взгляд вдруг поднимается на уровень моего окна. Я отшатываюсь назад и, зажмурившись, в отчаянии кусаю губу. Он меня заметил. Арсений видел, что я смотрю. Ну почему я сразу не ушла? Для чего потребовалось за ним наблюдать?

Я не выхожу из спальни до тех пор, пока не слышу шум разъезжающихся ворот. И даже стоя на лестнице, прислушиваюсь: не вернулся ли? С кухни доносится лишь весёлая болтовня Луизы. Сейчас меня совсем не пугает увидеть её обнимающейся с Даней. Главное, чтобы рядом не было Арсения.

— Доброе утро, — я коротко улыбаюсь сестре, которая суетится рядом с кофемашиной, и делаю неловкий взмах рукой, приветствуя сидящего за столом Данила.

— Доброе! — щебечет Луиза, обернувшись. — Как спала?

На ней надета лишь футболка, судя по размеру, явно мужская. Принадлежит она, конечно, Данилу. Эта догадка, на удивление, не вызывает во мне сильных эмоций. Я ведь слышала, как ночью они занимались сексом, — пора привыкать.

— Нормально, — уклончиво отвечаю я и тоже иду к кофемашине за порцией так необходимой мне бодрости.

— Я тебе сделаю, — отмахивается сестра. Забирает из моих рук пустую чашку и придвигает ко мне полную. — Дане передай.

Придерживая её за нагретую фарфоровую ручку, я иду к Данилу. Он смотрит в телефон, но, заслышав мои шаги, поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Лёгкое волнение распространяется по телу. Влажные угольно-чёрные пряди падают ему на лоб, а оливковое поло подчёркивает цвет глаз.

Я опускаю перед ним чашку и отворачиваюсь, ловя спиной негромкое «спасибо». Может быть, и хорошо, что я слышала их с Луизой ночью. Так действительность ощущается правдивее. Мне нужно перестать о нём думать и не позволять себе даже мысленно им любоваться.

— Тиман вчера так набухался, что Юлька его еле в машину усадила, — сетует Луиза, плюхаясь за стол с чашкой кофе. — У тебя какие планы сегодня, Аин? Арс уехал, Даня тоже собирается, так что можем хоть голыми по дому бегать.

От упоминания о наготе я ощущаю лёгкое покалывание на щеках. Мучительная картина произошедшего в душевой вновь вспыхивает перед глазами: плечи, покрытые каплями, жжение на груди, тёмно-фиолетовый взгляд.

— Я пока не думала, — бормочу я, пряча лицо за чашкой.

В этот момент на столе оживает телефон Луизы.

— Да, пап, — бодро отвечает она, затем смотрит на меня и приподнимает брови: — Аина? Да, здесь. Сейчас передам.

Я прикладываю трубку к уху и параллельно оглядываю стол в поисках своего мобильного. Его нигде нет.

— Доброе утро, Пётр Алексеевич. Я телефон оставила в спальне. Что-то случилось?

— Здравствуй, Аина. У меня тут вся неделя в разъездах прошла, поэтому не позвонил, как обещал. Такси вызови сейчас и приезжай ко мне в офис. По поводу твоего трудоустройства поговорим.

От растерянности я не сразу нахожусь с ответом. В понедельник у меня уже назначено собеседование, а во вторник — ещё одно. Я решила, что Пётр забыл о своём обещании, и разослала резюме. Но разве скажешь ему об этом сейчас? Тем более когда он говорит в таком приказном тоне.

— Эм-м… Хорошо. Прямо сейчас подъехать?

— Да, прямо сейчас. Адрес помнишь? Если нет — уточни в интернете. На проходной пропуск возьми и поднимайся прямиком ко мне.

На этом в трубке раздаются гудки.

— Ну что, папа не оставил идею пристроить тебя на тёплое место? — довольно улыбается сестра. — А я тебе говорила.

— Да, — спешно опрокинув в себя остатки кофе, я поднимаюсь из-за стола. — Он меня ждёт. Побегу собираться и вызывать такси.

13

— Входи-входи давай, не топчись, — отчим делает нетерпеливый жест рукой, продолжая смотреть в экран ноутбука. — Влада, кофе нам принеси.

Секретарша, стоящая за мной, щебечет: «Хорошо, Пётр Алексеевич» — и аккуратно прикрывает за собой дверь. Сфокусировавшись глазами на посетительском кресле, я начинаю идти к нему робкими шажками.

В рабочей обстановке Аверин-старший выглядит даже более грозным, чем обычно. Пожалуй, только находясь здесь, в полной мере осознаёшь, каким гигантом он руководит. Мне пришлось проехать не меньше километра по территории завода и ещё пятнадцать минут бродить по офисным кулуарам, прежде чем я добралась до его кабинета.

Я опускаюсь в кресло и в течение минуты сижу молча, слушая, как отчим разговаривает по телефону. «Да… Нет... Я тебе уже об этом говорил… Головой сам думай… Позже…» Один в один, как Арсений.

— Ну что, Аина? — Пётр откладывает трубку, и его цепкий взгляд ложится на меня. — Работать готова?

— Ну… да, — неуверенно мямлю я, памятуя о назначенных собеседованиях.

— Отлично. На заводе с твоим образованием делать нечего, сама понимаешь. Надо по специальности опыт получать. Я тут человеку одному позвонил. У него у самого гостиницы, у его сына — сеть баров и ресторанов. К ним пойдёшь.

Я прекрасно осведомлена, что отчим привык всё решать единолично, но такая поспешность всё равно вызывает во мне ступор. Пойду? К его знакомым? Не зная, на какую должность? Я ведь только закончила учёбу и совсем не имею опыта работы. Это большая ответственность. А вдруг я не справлюсь и подставлю его?

— А какие у меня будут обязанности? В смысле, ваши знакомые знают, что я выпускница и не имею опыта работы?

— Ну такого я скрывать бы не стал, — очевидно, растерянность и сомнения написаны у меня на лице, потому что Пётр повышает голос: — Хватит трястись, Аина. С чего-то начинать работать нужно. Без опыта тебе никто сладкую должность под ноги не бросит. Если с Радкевичем сработаетесь, то и искать ничего уже не нужно будет.

— Радкевич? — при упоминании фамилии близкого друга Луизы и Арсения я начинаю нервно ёрзать на стуле. — Владимир Радкевич?

— Вова — это сын, — отчим бросает быстрый взгляд на жужжащий телефон и небрежно сбрасывает вызов. — А я тебя к Радкевичу-старшему отправляю. Гостиничный бизнес по его части.

Немного расслабившись, я киваю. К Радкевичу — так к Радкевичу. Теперь нужно экстренно собраться и начать задавать вопросы по делу. А то отчим прав: веду себя, как растерянная малолетка.

— Наверное, для начала нужно будет подъехать к нему в офис и обсудить детали, верно? Чтобы убедиться, что я им подхожу.

— Да подходишь, подходишь, — ворчит Пётр, переводя взгляд на экран ноутбука. Несколько раз щёлкает пальцами по клавиатуре и снова смотрит на меня: — Ехать никуда не нужно. Зря, что ли, я тебя поторопил. Через полчаса с твоим будущим работодателем за обедом встречаемся. Там все интересующие вопросы задашь.

С этими словами он встаёт с кресла и начинает натягивать пиджак. Поняв, что мы выезжаем прямо сейчас, я тоже поднимаюсь и делаю пометку, что все назначенные собеседования придётся отменить. Вопрос с моим трудоустройством был решён ещё до того, как я сюда приехала.

*************

— Здравствуй-здравствуй, Валер, — благодушно улыбаясь, отчим пожимает руку поднявшемуся из-за стола мужчине. Представительный костюм, на висках — благородная седина. Тоже улыбается и выглядит вполне располагающим. — Бизнес идёт? — и не дожидаясь ответа: — Вот и отлично. А это та, про кого я тебе говорил. Дочь Людмилы.

Настаёт мой черёд улыбаться. Я стараюсь делать это не слишком усердно, чтобы не произвести впечатление легкомысленной.

— Здравствуйте, Валерий Аркадьевич. Приятно познакомиться.

Взгляд мужчины быстро исследует моё лицо, строгие черты смягчаются:

— Похожа как на мать. Прими мои соболезнования.

Я уже смирилась со смертью мамы, а потому запросто могу кивнуть в ответ без намокающих глаз:

— Большое спасибо вам.

Мы рассаживаемся, мужчины заказывают еду, и я тоже, чтобы не выглядеть ребёнком, случайно попавшим за стол ко взрослым. По пути сюда я твёрдо вознамерилась произвести на Радкевича-старшего достойное впечатление.

Минут десять они обсуждают чуждую мне тему поставок оборудования, после чего Пётр снова переключает внимание на меня. Я внутренне подбираюсь.

— Значит так, Аина. Я Валерию Аркадьевичу в общих чертах о тебе рассказал. Про то, что в Швейцарии училась гостиничному делу, и про то, что девушка ты ответственная. Теперь ты вопросы, какие хотела, ему задай. Только без заикания и строго по делу. Он человек занятой, — взгляд на противоположную половину стола, — У тебя же встреча после назначена, Валер?

Радкевич кивает, на тонких, почти бесцветных губах появляется ироничная ухмылка.

— С сыном твоим старшим встречаюсь, между прочим. Он на меня через Вовку вышел. Похоже, прогнёт меня твой Арсений на поставку декинга для террас.

Замерев, я разглядываю сияющие зубья вилки в своей руке. Нет, мне не послышалось. Возможно, в эту минуту сюда едет Арсений, а ведь я ещё не успела отойти от нашей последней встречи.

— Да? — Пётр поднимает брови, но удивлённым не выглядит. Кажется, предприимчивость старшего сына ему не в новинку. Смотрит на часы и просит проходящего официанта принести ещё кофе: — Думал вас отставить, но раз такое дело — дождусь Арсения.

Мне требуется собраться, чтобы озвучить те вопросы, которые я накидала по дороге, но они утекают из моей головы, как вода из расколотой чашки. Арсений едет сюда. Сидеть с ним за одним столом, который сейчас начинает казаться ничтожно маленьким и тесным, поздороваться, встретиться глазами и не провалиться сквозь землю.

— Спрашивай, Аина, — великодушно распоряжается Радкевич.

Я нервно комкаю салфетку. Откашливаюсь, поправляю волосы.

— Я бы хотела узнать, что будет входить в мои обязанности. В Швейцарии у меня был месячный опыт разработки стратегии рекламной кампании одного отеля…

14

Я раздражаю саму себя. Ну в кого я такая? Неуклюжая, вечно смущающаяся, неуверенная? Точно не в маму. Она даже молчать умела с достоинством и в самой представительной компании вела себя так, будто там ей самое место. Маме было непросто влиться в высший свет, но она справлялась на отлично. Её дочери же с трудом удаётся держать спину прямо и не сползти под стол просто потому, что напротив сидит Арсений.

— Ты ему спуска не давай, Валер, — посмеивается отчим, обращаясь к Радкевичу. — Арсений в меня пошёл: хватка как у цепного пса.

Хотя в разговорах со старшим сыном Пётр часто бывает резок и суров, его отцовская любовь видна невооружённым глазом. Он воспринимает Арсения как равного, гордится его карьерными достижениями и этой самой «хваткой». Когда мы с мамой появились в доме Авериных, Арс только начинал свой бизнес по поставке строительных материалов, а уже через три года превратил его в масштабное производство. Наверное, именно такие люди, как он, и добиваются успеха — жёсткие, категоричные, несгибаемые.

— Это и хорошо, — глубокомысленно изрекает Валерий Аркадьевич. — А то нынешнее поколение измельчало. Излишнее внимание всякой шелухе уделяют: моде, понтам, соцсетям. Бизнесу твёрдые мужики нужны. Меньше разговоров — больше дела.

Арсений молча пьёт кофе, словно подобные лестные реплики не имеют к нему никакого отношения. Я повторяю за ним и не без паники замечаю, что моя чашка почти пуста, а значит скоро мне некуда будет прятать глаза.

— Ладно, поеду я, — отчим поднимается и покровительственно касается моего плеча. — Валер, ну вы без меня поговорите, ладно? Арсений своей очереди немного подождёт. У меня через час встреча в Департаменте, тот вопрос с землей порешать.

Мужчины прощаются, и мы остаёмся за столом втроём. Без отчима всё становится куда хуже. Он отвлекал внимание на себя, а теперь Арсений и Радкевич оба на меня смотрят.

— Давайте я, наверное, основные вопросы задам, чтобы вас не задерживать, и тоже поеду, — сосредоточившись взглядом на лице Валерия Аркадьевича, предлагаю я. — Во-первых, когда будет необходимо приступить к работе? Во-вторых, будет ли установлен какой-то испытательный срок?

— Какой испытательный срок? — усмехается Радкевич поверх чашки. — За тебя твой отчим поручился.

— Да, я понимаю… Но… У меня нет опыта работы, и может выйти так, что как сотрудник я вас не устрою. Ваша гостиничная сеть довольно известна, и вряд ли вы захотите вредить своему бизнесу в угоду знакомствам. И мне будет сложно работать, зная, что я не дотягиваю.

Мне хочется накрыть щёку рукой, чтобы защититься от внимания слева. Мне и без взгляда Арсения тяжело говорить. Что обо мне думает Радкевич? Наверное, недоумевает: чего эта пигалица пытается выяснить? Перспективную работу на блюдечке поднесли — хватай и не вякай.

— Совестливая приёмная дочка у Петра. Ну так значит придётся тебе постараться, чтобы дотянуть, Аина. Это как же я своему старому другу скажу, что его протеже увольняю?

По его тону и ироничному блеску в глазах я вижу, что Радкевич шутит, но самой мне не смешно. Представляю, как будет разгневан и разочарован Пётр, узнав, что впустую выбросил кучу денег на моё образование. Да, тут без вариантов. Придётся дотянуть.

— А когда приступать, и где моё место работы будет располагаться территориально? Дело в том, что я сейчас нахожусь в поисках жилья, — я непроизвольно поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Арсения. Да, мне важно, чтобы он слышал: я остаюсь верной своему слову и собираюсь съехать. — И квартиру я предпочла бы искать ближе к месту работы.

Роговицу обжигает синим — я отвожу глаза и невольно смаргиваю.

— Грузинский вал. Гостиница новая, работает пока в тестовом режиме. Как раз времени хватит, чтобы опыта набраться, когда наплыв гостей случится, — Радкевич мечет быстрый взгляд в своего соседа: — Чем оперативнее террасу на крыше доделаем, тем скорее откроемся.

— График работы, дресс-код и оформление — это, наверное, не у вас спрашивать нужно?

— Не у меня. На неделе подъезжай в отдел кадров к нам. На втором этаже в Столешниковом переулке. Документы не забудь. Так, и ещё. Язык ведь знаешь?

Я с энтузиазмом киваю, обрадованная возможностью хотя бы чем-то отличиться.

— Английский, свободное владение.

— Гуд, — Радкевич лезет в карман пиджака и выуживает оттуда чёрную матовую визитку. — Если вопросы возникнут — перезвони.

Ну вот, кажется, и всё. Неформальное собеседование окончено, теперь можно ехать домой.

— Спасибо, — я аккуратно убираю драгоценный кусок картона в кошелёк, кошелёк — обратно в сумку. Что сейчас в голове у Арсения? Снова этой прилипале всё легко достаётся? Так я не просила, а спорить с отчимом, как он, пока не научилась и вряд ли когда-нибудь научусь.

Платье-футляр кажется жутко тесным и обтягивающим, когда я встаю. Сильно облегает грудь и тем самым привлекает к ней ненужное внимание. Я избегаю смотреть на Арсения, но ощущения из душевой вновь возвращаются: горячая вибрация на коже, кратковременное удушье.

— Тогда не буду больше вас отвлекать, — неловко протискиваюсь вдоль стола и концентрируюсь на лице Радкевича. — Спасибо, что уделили время.

Безликий кивок головы в сторону Арсения — максимум, что я себе позволяю. Он, в конце концов, повёл себя по отношению ко мне неподобающе. Арс, а не я, должен чувствовать себя не в своей тарелке.

Поблагодарив администратора, я выхожу на улицу и лезу в сумку. Вызывать такси за столом означало пробыть там лишнюю минуту, а этого я не могла себе позволить. Шарю по подкладке рукой, но телефона не нахожу. Забыла на столе в ресторане? Нет, исключено, я бы не осмелилась смотреть в экран в присутствии отчима. Тогда где он? Из дома я вышла с мобильным, в кабинете у Петра его не доставала. По дороге в ресторан мне звонила Радмила. От досады я прикусываю губу. Ну какая же растяпа! Забыла его в машине.

Несколько секунд я стою в растерянности, гадая, что мне делать. Понятно, что снова ехать к отчиму. Но как? Я даже такси вызвать не могу.

15

Две недели спустя

— Блин, такая маленькая… И чего тебе у нас в доме не жилось? Эта квартира размером с конуру.

— Просто ты слишком привыкла к большим площадям, — смеюсь я, глядя, какое разочарование написано на лице Луизы. — Сорок пять квадратов — это хорошая площадь для центра Москвы и тем более для меня одной.

Квартира, которую я арендовала на днях, мне очень нравится. Она светлая, здесь пахнет свежим ремонтом, и имеется всё необходимое: от стиральной машины до встроенной посудомойки. Подобрать приятное глазу жильё по доступной цене оказалось не самым простым занятием, но результат меня полностью устраивает.

— Ну хотя бы в выходные ты не собираешься здесь торчать? — Луиза сводит брови к переносице, демонстрируя непоколебимость. — Будешь же приезжать ко мне в Одинцово на спа-тусовки?

— Буду, — неуверенно обещаю я. С нашей традицией прощаться мне не хочется, останавливает только возможное присутствие Арсения в доме. Хотя на прошлой неделе он вообще не появлялся, а на позапрошлой заехал всего на час, чтобы переговорить с отчимом.

— Вот и отлично. Мы семья, поняла?

На стук двери мы обе оборачиваемся. Входит Данил. Он задержался внизу, потому что вытаскивал из багажника мои сумки.

— Дань, скажи, квартира крохотная? — сетует сестра. — Вообще не развернуться.

Он опускает поклажу на пол и быстро обводит глазами стены.

— По-моему, отлично, — заговорщицкий взгляд на меня. — Если Аина, конечно, не планирует здесь в баскетбол играть.

Я смотрю на него с благодарностью. Не счесть, сколько раз Данил вставал на мою сторону, шутливо обороняя от настойчивости Луизы и холодной иронии Арсения. Если не принимать во внимание то, что моё сердце по-прежнему неровно колотится в его присутствии, Даню по праву можно назвать моим лучшим другом.

Основную часть моих вещей перевезла специальная бригада грузчиков, на которой настоял Пётр. Я немного побаивалась его реакции на известие о том, что я буду арендовать квартиру, но он, по счастью, воспринял его спокойно. Наверное, отчим, как и я, понимает, что было бы странно мне и дальше жить в его доме. Правда, денег он всё же перечислил, а на мои слабые протесты рявкнул: «Не зли меня, Аина». Злить Петра Аверина могут либо отчаянные, либо слабоумные, а я себя к таким не отношу. На самом деле, его помощь пришлась очень кстати, потому что к работе у Радкевича я по-настоящему ещё не приступила. Съездила в офис, отвезла документы, побывала на будущем рабочем месте, познакомилась с коллективом. На первый заработок рассчитывать приходится не раньше, чем через месяц.

— Да вы прямо спелись, я посмотрю, — фыркает Луиза и, вытащив из модной поясной сумки вибрирующий телефон, уходит с ним на кухню. — Да, Вер. Я на Белорусской сейчас. Сестрёнке вещи помогаем с Даней перевезти… А, да? Серьёзно? А он что?

Слышится заливистый смех, стук распахнувшейся балконной двери. Кажется, у Веры появились увлекательные новости, которые подругам срочно требуется обсудить.

Я смотрю на Данила.

— Спасибо за помощь. Переезд так быстро прошёл. Я боялась, что эта эпопея на неделю растянется.

Данил едва заметно кивает, пока его взгляд снова исследует интерьер: серый велюровый диван, стеклянный журнальный столик, акриловую картину, висящую на стене.

— А-а! У меня же твоя футболка! — спохватываюсь я. — Она случайно в моих вещах оказалась. Похоже, прихватила из стирки.

— Все девушки так говорят. Что прихватили мои вещи случайно.

Жар смятения поднимается к шее, но до лица, к счастью, не доходит. Я знаю, что Данил шутит, — вон как насмешливо улыбается. Футболка и правда случайно оказалась в моих вещах, но я всё-таки не удержалась — прижалась к ней носом и понюхала. Пахло порошком и немного Данилом.

Издав смущённый смешок, я иду к гардеробной. Открывать её при Дане не стыдно: вчера я три часа потратила на то, чтобы разложить одежду и обувь. Получилось красиво.

— Да у тебя настоящая звёздная примерочная, — комментирует Данил. Я не оборачиваюсь, но, судя по голосу, он подошёл ближе.

— Здесь я коллекционирую прихваченные у парней вещи, — неловко шучу я, поднимаясь на небольшую подставку, чтобы дотянуться до нужной полки. Подцепляю голубую футболку и собираюсь спуститься, но моя опора со скрежетом скользит по ламинату, и я с тихим ойканьем начинаю заваливаться назад.

— Тише, балерина, — слышится над самым ухом глубокий голос.

Пояснице тепло, кожу стянуло мурашками, а сердце грохочет: «бум-бум-бум». Я лишаюсь дара речи. В этот момент я должна была, морщась, потирать ушибленный копчик, но Данил успел меня подхватить.

Мы впервые находимся так близко, что ближе просто некуда: моя спина прижата к его груди, ладони Данила сжимают мою талию, а его дыхание щекочет мой висок.

— Спасибо, — сиплю я, комкая в руках футболку. Со мной творится что-то невообразимое: лицо горит, в груди тесно и в животе тоже.

Выпутавшись из его рук, я отхожу в сторону. Взгляд мечется по полу — посмотреть на Даню я не могу. Это не ошибка, и мне не показалось. Я точно почувствовала: Данил возбуждён.

— Возьми, — не глядя, протягиваю ему футболку и быстро иду в сторону туалета. С балкона долетает весёлый голос сестры. Она всё ещё беззаботно болтает с Верой, даже не подозревая о случившейся катастрофе.

16

— Это список тех, с кем мы работаем по договорам. «Ки-Альянс» — наши постоянные клиенты. Они всегда требуют размещения на верхних этажах. Отметь себе куда-нибудь.

Моя наставница Татьяна бесперебойно инструктирует меня вот уже час, и я начинаю жалеть, что не включила диктофон. Задача «дотянуть и не подвести» довлеет надо мной, заставляя впитывать поступающую информацию с двойным усердием.

— Список контактов есть в программе. С зарубежными компаниями связь держим по электронной почте. В экстренных случаях возможны звонки.

— Да, я вчера уже списывалась с венграми.

— Ну вот и отлично, — Татьяна собирает бумаги на столе и формирует из них идеальную стопку. — Мой телефон у тебя есть. Если что — звони, я помогу.

Она смотрит на меня с вежливой улыбкой, и я отвечаю ей тем же. Татьяна мне нравится: корректная, собранная, явный профессионал в своём деле.

— Спасибо. Я уж немного вас подёргаю, хорошо? Я в принципе быстро адаптируюсь, но страшновато в первые дни напортачить.

— Конечно, — Татьяна переводит взгляд в холл, где наметилось какое-то движение. Отель всё ещё работает в тестовом режиме, посетителей мало, а потому появление кого угодно не остаётся незамеченным. — А вот и руководство пожаловало, — сообщает она будничным тоном, немного приосаниваясь. — Это сын нашего генерального директора, Владимир.

Спокойствия, как у неё, я не могу себе позволить. И не потому, что вдруг запаниковала при появлении Володи Радкевича, которого за время своей работы здесь встречала уже пару раз, а потому, что рядом с ним идёт Арсений. Мы не виделись почти две недели, и я стала забывать, как сильно его присутствие способно на меня действовать. Особенно, когда его глаза находят меня. Я когда-нибудь забуду о том случае в душевой? Перестану всякий раз рядом с ним вспоминать, что на мне надето, проверять все ли пуговицы застёгнуты, дёргаться и краснеть?

— Тань, привет, — непринуждённым движением Володя приваливается к ресепшену и, получив от Татьяны вежливое «Здравствуйте», смотрит на меня. — Как поживаешь, Аина? Осваиваешься?

Прочистив горло, я говорю: «Да, спасибо» — и киваю в знак приветствия стоящему за ним Арсению. На удивление на нём нет привычных рубашки и пиджака. Он одет в футболку и джинсы, и волосы у него слегка отросли. Выглядит немного непривычно, и я чуть дольше, чем следует, задерживаюсь на нём взглядом. Под хлопковой серой тканью угадывается рельеф груди и живота. «Как у бойца», — всплывает в голове непрошеная мысль, а глаза невольно проходятся по выступающим венам на его руках. Хватит.

— У вас ко мне какое-то дело? — уточняю я, видя, что новоприбывшие не торопятся уходить.

Володя скалит в улыбке идеальные зубы и весело мне подмигивает.

— Я разве старый такой, что сестрёнка моего друга меня на «вы» называет? Со мной можно попроще.

В эту секунду мне становится неудобно перед Татьяной, которая теперь знает, что должность досталась мне неслучайно, и вопреки логике — перед Арсением. Отчего-то я была уверена, что Вова меня недолюбливает: они с Арсом близки и тот мог настроить друга против меня. А он так приветливо со мной разговаривает… Может, не стоило мне думать о сводном брате настолько плохо?

— Мы террасу шли смотреть, — нетерпеливо напоминает Арсений.

Я не могу понять, хочет ли он уйти, потому что ему не нравится стоять со мной рядом, либо же его профессиональный интерес настолько силён. Склоняюсь к первому. И хотя меня не должно это задевать, но почему-то всё равно задевает. Я ведь уехала из Одинцово, больше не угрожаю его спокойствию, и мы не виделись уже очень давно. Я почти рада его видеть. Так почему ему нужно каждый раз выражать своё пренебрежение?

— Арс, а ты Аине про пати говорил?

Футболка на груди Арсения натягивается, плотнее облегая выступающие мышцы, челюсть раздражённо дёргается.

— Нет, я ей не говорил.

— Закрытая тусовка в честь открытия нового бара, — немедленно поясняет Владимир. — Ты теперь в нашей команде, так что должна быть.

Не знала бы я, что Радкевич женат и у него есть ребенок, — подумала бы, что он пытается со мной заигрывать. В команде? Я от силы две недели на его отца работаю. Но приятно, конечно. Быть в команде.

Я с беспокойством поглядываю на Татьяну, лишённую возможности поучаствовать в разговоре, но кажется, её это совсем не расстраивает. Она сосредоточенно перебирает стопку бумаг, которую совсем недавно собрала. Ну или намеренно создаёт видимость занятости.

— Здорово, — возвращаю взгляд к Володе. — А где?

— Новая «Малина» на Рижском. Луиза тебе подскажет.

— Луизы не будет, — холодно произносит Арсений, синим взглядом подобно молотку забивая меня в пол. — Она к подруге улетела.

То, что Луиза улетела, для меня не секрет. На неделю в Юрмалу, к своей однокласснице. Ещё я знаю, что она уговаривала Данила присоединиться к ней, но он не смог. По этому поводу она была очень обижена.

— А, так Данила один придёт? — Володя смотрит на друга, демонстрируя одномоментное удивление, после чего снова поворачивается ко мне. — Ну в общем, Арс или Даня тебя подхватят. Официального приглашения, надеюсь, присылать не нужно?

— Нет, — я мотаю головой и выправляю волосы из-за уха, чтобы прикрыть ими щёку, которую нестерпимо жжёт. Я прекрасно знаю, что Арсений хочет мне внушить. «Не вздумай».

Мне ведь двадцать один, правильно? Полное совершеннолетие. Я снимаю квартиру и никоим образом не порчу ему жизнь. Его отношение ко мне никак не должно влиять на мои планы. Пора разорвать этот порочный круг зависимости от его мнения. Я хочу перестать быть забитой и неуверенной, перестать ощущать, что я хожу и дышу лишь по чьей-то милости.

— Конечно, — я впускаю восторженный блеск в глаза и раздвигаю губы в счастливой улыбке. — Приду с удовольствием. Живу я теперь отдельно, и комендантского часа у меня нет.

Последние слова адресуются Арсению. Он это, конечно, знает, потому что угол его рта в усмешке ползёт вверх. Будь во мне хотя бы половина дерзости Луизы, я бы показала ему язык. Вот так. Ты больше ничего в моей жизни не решаешь.

17

«В чём пойдёшь? Скинь свой лук. И не скромничай, ради бога. Затми там всех, раз уж меня не будет».

Я беззвучно хихикаю, глядя на сообщение Луизы. Ведомая угрызениями совести, позавчера я сама написала ей о том, что дала согласие пойти на вечеринку Радкевича. Мне показалось, что я обязательно почувствую, если сестре эта идея не понравится — ведь там будет Данил и не будет её, — но Луизу это ничуть не обеспокоило. «Вот и молодчина, что идёшь. Ты уже взрослая девочка», — так она написала, а сегодня и вовсе решила взять на себя обязанности стилиста.

«Я думала надеть платье. То, тёмно-синее с кружевом».

«Нееее. Его на светский приём, а не к Вовану в бар. Танцуя в нём на столе, ты будешь странно выглядеть:)))))))))))»

Я растерянно кошусь на наряд, разложенный в кресле. Советы сестры я не могу игнорировать: она часть этой тусовки и ей можно верить. Не в том, что я залезу с пьяными танцами на стол, а в том, что моё платье будет смотреться нелепо. Для первого самостоятельного выхода в свет мне нужна уверенность.

«Комбинезон? Оливковый?»

«Нет. Кожаная юбка с высокой талией и топ, который я тебе подарила. Волосы собери в хвост либо оставь распущенными».

Я быстро прикидываю в голове этот образ и понимаю, что мне нравится. Для бара действительно подходит куда больше. Смущает одно: топ не только укороченный, у него ещё плечи открыты. И это означает, что про бюстгальтер можно забыть.

«А не слишком откровенно?».

«Тебе же двадцать один, а не шестьдесят. Грудь у тебя отличная, стоит как надо. Успеешь ещё в балахонах походить. Короче, жду».

Пока неуверенная, что именно так мне стоит одеться, я иду в гардеробную. Попробовать-то можно. Если пойму, что вид слишком вызывающий, — надену комбинезон.

Всё-таки у Луизы глаз-алмаз. Длина юбки выше колен, но эту легкомысленность компенсирует высокая посадка, которая к тому же делает ноги длиннее. Да и топ благодаря плотной ткани не выглядит нескромным. Получилось стильно.

Полюбовавшись на своё отражение, я делаю обещанный снимок и отсылаю его сестре.

«Ну?! И кто был прав? Лук супер! Волосы распусти».

Грудь заполняет приятное тепло. Даже отдыхая на берегах Балтийского моря, Луиза переживает и радуется за меня. Я ни за что её не подведу.

*********

— Вот здесь остановите, — я указываю водителю на горящую диодами вывеску «Малина». Одёргиваю топ и, стараясь не светить нижним бельём, аккуратно вылезаю из машины.

Возле входа курят двое парней. Заметив меня, поворачиваются и с интересом начинают разглядывать. Володя сказал, что вечеринка только для своих, а значит это кто-то из его друзей. Задушив поднимающееся смущение, я киваю им в знак приветствия и негромко здороваюсь. Моя установка на вечер — хорошо провести время даже без поддержки сестры. Аверины во многом мне помогли, а дальше я должна действовать сама. Заводить знакомства, организовывать свой досуг и заставлять окружающих воспринимать меня не только как дочь своей матери, падчерицу Петра Аверина или сводную сестру светской тусовщицы Луизы. Я хочу почувствовать, что имею право существовать как личность.

Подумать легко, а выполнить куда сложнее. Едва я вхожу в переполненный бар, былая неуверенность холодит меня вместе с дуновением кондиционеров. И что теперь? Найти кого-то из знакомых? Все они друзья Арсения и Луизы. Обратят ли они на меня внимание в отсутствие сестры?

— Аина, привет! — на звук знакомого голоса я оборачиваюсь и не удерживаюсь от радостной улыбки. По крайней мере один человек, с кем я могу поговорить, точно здесь есть. Миша.

— Привет! — на эмоциях я обнимаю его и прижимаюсь к щеке губами. — Ты тоже здесь. Я рада!

С Мишей мы не виделись с его тренировки, на которую я пришла, как и обещала. Посидели в кофейне неподалёку от стадиона, и после он отвез меня домой. Позвонил через два дня и предложил пойти в кино, но у меня не получилось. Потом, насколько я знаю от Луизы, Миша улетел на свадьбу двоюродной сестры в Англию.

— Вовины тусовки не пропускаю. Ты сегодня без Луизы?

— Без неё. Она в Латвии у подруги.

— Ясно. Пойдём? — Миша кивает в сторону светящейся барной стойки, возле которой толпится народ. — Наши за отдельным столом сидят.

Кого он имеет в виду? Тех, кто был на домашней вечеринке Луизы? Смогу ли я вписаться в понятие «наши»? Всё-таки идея выпить бокал вина для храбрости была не так и плоха.

— А вот и новый член команды прибыл, — громко объявляет Володя Радкевич, едва мы подходим к столу. — Аин, привет! Со всеми знакома?

С Мишей рядом мне, конечно, спокойнее. Если вдруг почувствую себя лишней, то всегда смогу отойти с ним к бару и поболтать. Несмотря на то, что мы виделись лишь дважды, откуда-то берётся уверенность, что он не оставит меня скучать в одиночестве.

— Всем здравствуйте! — я обвожу глазами два сдвинутых стола, приветствуя сидящих. Вера, Ралина, Глеб, Макар, жена Володи, которую я видела лишь на фотографии, незнакомая брюнетка… От волнения я стискиваю кулаки. Данил и Арсений. Даня держит в руках бокал с тёмно-коричневой жидкостью, смотрит на меня с улыбкой. В руках Арсения ничего нет, и улыбки на лице, разумеется, тоже.

Им я киваю отдельно — всё-таки знакома с ними ближе, чем с остальными. Ещё одна моя сегодняшняя установка: как можно меньше общаться с Даней. Луиза может быть спокойна, отдыхая в Юрмале, — я никогда не позволю своим симпатиям всплыть на поверхность.

— Садись, я подвинусь, — Вера похлопывает ладонью рядом с собой и продвигается к центру стола.

Я смотрю на неё с благодарностью. Несмотря на мои опасения, вечер начался прекрасно, без ощущения неловкости на этом празднике друзей. Миша садится рядом.

— Шампанское будешь? Макар, Аине налей, — командует Володя и поднимает бокал с тем же напитком, что и у Дани. — Ну, что, други, спасибо, что пришли поддержать открытие. Вздрогнем!

Я делаю большой шипучий глоток и одновременно с покалыванием на нёбе, наконец, ощущаю расслабление. Атмосфера за столом лёгкая и непринуждённая: все болтают, пьют и смеются. Всё же Володя приятный парень, хотя раньше я его немного побаивалась. Он казался слишком активным и шумным.

18

— Танцевать хочу, — Вера смотрит на меня: — Пошли? Зря, что ли, Вован диджея из Ебурга привез?

Обрадованная возможностью забыть о случившемся, я встаю. Кивком приглашаю с нами Мишу, но он отрицательно качает головой: мол, идите без меня.

Танцпола здесь как такового нет — есть пространство между столами. Но судя по количеству раскачивающихся тел, это мало кого смущает.

— Музыка классная, — выкрикивает Вера, откидывая назад свою вьющуюся шевелюру. — Вован знает толк в вечеринках. Поэтому у него в заведениях всегда аншлаг.

Я настраиваюсь на звучащий ритм, стараясь не зацикливаться на произошедшем. Это просто неудачная шутка. С кем не бывает.

Скоро к нам присоединяется Ралина, но надолго не задерживается. Жалуется, что новые туфли натёрли, и возвращается за стол. Вошедшая в кураж Вера машет диджею, и он подмигивает ей в ответ. Беззаботность снова ко мне возвращается, в особенности после того, как мы выпиваем в баре по сливочному коктейлю с неприличным названием. Я интуитивно чувствую, что перебарщиваю с алкоголем, но обещаю себе, что скоро остановлюсь. Просто не хочу выглядеть занудой перед Верой.

Данил появляется передо мной так неожиданно, что я едва не спотыкаюсь. В зелёных глазах отражаются лучи прожектора, тёмные волосы свободно падают на лоб.

— Веселишься?

Я обещала себе держаться от него подальше, но не сбегать же? Можно хотя бы минуту полюбоваться тем, какой он красивый и как ему идёт эта рубашка. У Данила красивое тело. Сестре повезло.

— Да, веселюсь. Думала, что буду чувствовать себя не в своей тарелке, но слава богу обошлось.

— Смотришься отлично, — кивает он.

Я невольно оглядываюсь. Куда подевалась Вера? Её рядом нет. Снова смотрю на Данила. Он же наверняка тоже всё понимает. Что я помню… Что тогда я почувствовала.

Кровь нагревается под его взглядом, и я спешу охладить её напоминанием о сестре.

— Ты не смог поехать с Луизой, да?

— Да, не смог.

— Жаль. Кажется, она расстроилась.

— Луиза не даст себе заскучать. У меня работа.

— Я за вас рада, — выпаливаю я отрепетированную фразу, чтобы не дать повиснуть неловкости. — Вы ведь столько времени были друзьями. Союз между людьми, которые так хорошо друг друга знают, должен быть долговечным.

— Это журнал по психологии так говорит? — лицо Данила предельно серьёзно.

— Нет… это я так думаю.

— Теория часто отличается от практики.

Я застываю под его взглядом. Он немного пьян. Я вижу это, даже несмотря на то, что и сама далеко не трезва. Мне нестерпимо хочется знать, что он подразумевает под этой фразой, предложить пойти на диваны и обо всём расспросить. Выяснить, что значила та усталость в его взгляде, сказать Дане, что мы друзья и я всегда готова выслушать. Потому что мне кажется, ему это нужно. Останавливает Луиза. Я ведь отдаю себе отчёт в том, что он может сказать. Вдруг Данил признает, что они с сестрой — это ошибка. И если от его слов я вдруг почувствую радость, это станет непростительным предательством.

Пауза между нами затягивается, Данил продолжает на меня смотреть.

— Эй, давай потанцуем, а? — я неловко хватаю его за руки и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, едва попадая в такт звучащей музыке. Хочу избавиться от этой гнетущей недосказанности, стереть её весельем. Я ничего не должна знать. Их отношения с Луизой не моё дело.

Данил не отдёргивает ладони — напротив, крепче сжимает мои.

— Я же не танцую, — он действительно не пытается танцевать: просто стоит.

«Отпусти его руки. Отойди на безопасное расстояние. Вспомни о Луизе», — обвинительно грохочет внутренний голос.

Это я и делаю. Неимоверным усилием воли заставляю себя отступить назад. Я ведь пообещала.

— Данила, брат, на пару слов, — коренастая фигура Вовы возникает так неожиданно, что я вздрагиваю. — Там у меня с Глебом спор по поводу электрощитовой. Твоё профессиональное мнение нужно.

Я затаиваю дыхание. Володя заметил? Видел, как мы держались за руки?

Но Радкевич как ни в чём не бывало подмигивает мне, и они уходят вместе с Даней. Кажется, пронесло.

Веры по-прежнему нигде нет, но выпитый коктейль и поднявшееся волнение не позволяют мне сесть. Тем более, что за стол вернулся Данил, и там есть Арсений. Хотя он наверняка слишком занят своей длинноногой спутницей, чтобы обратить на меня внимание.

И словно мне в поддержку звучат вступительные аккорды моей любимой композиции. Впервые я услышала её в клубе Лозанны. Мы с однокурсниками отмечали закрытие сессии и полночи под неё отплясывали.

В благодарность за такой подарок я показываю парню за пультом два больших пальца и в ответ получаю ослепительную улыбку. Трезвой я не бываю настолько раскованной, а жаль. Оказывается, люди с готовностью откликаются на позитивные жесты.

Я запрокидываю голову назад, позволяя волосам скользить по спине, и начинаю подпевать. Голоса у меня нет, но вокруг так шумно и так много людей, что вряд ли кто-то может меня услышать.

Мне снова становится хорошо, поэтому я понятия не имею, что заставляет меня смолкнуть и резко обернуться. Наверное, то же самое, что и тогда в душевой. Инстинктивное ощущение опасности. Прямо передо мной стоит Арсений.

— Не останавливайся, — отчётливо произносит он, сверля меня ледяной синевой. — Данил пока занят. Можешь потанцевать для меня.

Хорошо, что вокруг царит полумрак и я выпила. Моя обычная паника перед Арсением замещается покалыванием адреналина и лёгкой сухостью во рту.

— А где твоя спутница?

Небрежно вскинутая бровь.

— Какое это имеет значение?

— Никакого.

Арсений упивается своим доминированием, как делает это всегда. Ему с детства с лёгкостью удаётся гасить любую мою попытку расправить плечи. Одно его слово — и я трусливо сбегала в свою комнату. Он, конечно, не ждёт, что я буду для него танцевать. Он пришёл сказать, что видел нас с Данилом. Но сейчас мне не в чем себя винить. Пусть я и пьяна, но я умею держать себя в руках. Он мне больше не указ. В этом зале находится куча людей, которые считают меня достойной компанией.

19

— За твоё вливание в тусовку, весёлая девчонка, — Вера поднимает всё тот же сливочный коктейль и несильно ударяет им в мой. — Ты изменилась. Я тебя такой пугливой тростинкой запомнила. Четыре года учёбы вне дома пошли тебе на пользу во всех смыслах.

По большей части своим весельем я обязана алкоголю, но Вере об этом, конечно, не говорю. Сейчас я благодарна ей за компанию и за возможность отсрочить возвращение к столу. Если ради этого мне нужно будет выпить ещё — я это сделаю.

И дело вовсе не в том, что я дала себе слово держаться подальше от Данила, который там сидит. Это из-за Арсения. Я даже в его сторону не могу посмотреть без того, чтобы не вспыхнули щёки. Опьянение мешает мне разобраться в собственных ощущениях, но в голове то и дело звучит его охрипший голос, и жар в животе будто никак не проходит. Это же Арсений. Человек, который меня на восемь лет старше, отвратительный сводный брат, по чьей вине я приобрела кучу комплексов. Он как военный диктатор, которого показывают по телевизору. Можно ненавидеть его и ругать последними словами, но, если в один прекрасный день он подойдёт к тебе на улице и спросит: «Как дела?», ты просто застынешь, разинув рот.

— Спасибо за тёплый приём, — улыбнувшись Вере, я делаю небольшой глоток. Горло приятно обжигает горячим, светильник, свисающий над барной стойкой, на секунду исчезает и вновь возвращается на место. Я прилично пьяна.

— Луиза скоро возвращается?

Меня немного удивляет её вопрос. Они с Верой близкие подруги. Неужели она не знает?

— Послезавтра должна.

— А разве не в среду?

— Нет, она билеты поменяла.

Вера понимающе кивает и изящным движением откидывает назад пышные волосы, как делала много раз за вечер.

— Наверное, за Данила беспокоится.

Алкогольная сладость застревает у меня в горле, в глазах становится влажно, и мне приходится откашляться. Тема свернула совсем не туда, и мне не следует её развивать. Не нужно ничего спрашивать.

— Почему она должна? — слабовольно вылетает из меня.

— Ну мы же все помним, каким был Данил ещё год назад, — усмехается Вера, кивая в сторону столов. — У него бы сейчас на каждой ноге по девке сидело.

— Люди меняются. У них с Луизой всё хорошо, и она ему доверяет.

— Ну да. Здесь же в случае чего есть Арс, который бдит. И Косицкий-старший с твоим отчимом завод синтетического каучука собрались в Подмосковье строить. Как по мне, так нашей сладкой парочке нужно было триста пятьдесят раз подумать, прежде чем влезать в отношения. Слишком многое на кону.

Мне не нравится, как она говорит о людях, которые мне дороги. Сейчас мои подростковые надежды отошли на второй план. Всё, что я слышу, — это то, что Вера обвиняет Данила и Луизу в незрелости.

— Так они и подумали, — произношу я, пожалуй, с вызовом.

— Да? А мне кажется, что у них обоих всё случилось от скуки. Лу надоело тусить, Дане — трахаться направо и налево. Она же его вообще в прикол соблазнила. А представь, она его кинет. Или он её, что вероятнее. Прощай каучуковый завод, прощай дружба с лучшим другом.

— С чего ты взяла, что Даня бросит Луизу?

Вера театрально закатывает глаза.

— Слушай, я обожаю Луизу — не думай ничего плохого. Она же моя близкая подруга. Но все знают, что её слишком много, а Данил далеко не пай-мальчик, которым можно понукать. Рано или поздно ему надоест быть у неё на подтанцовке. Хорошо, если к тому времени они не поженятся. Развод, пилёж имущества. Тот ещё стресс.

Прилив раздражения от того, с каким знанием дела Вера критикует отношения Луизы в моём присутствии, толкает меня на очередную дерзость. За кого она меня принимает, если думает, что может так просто обсуждать со мной ту, кто всегда была добра ко мне? Разве я давала повод так плохо об мне думать?

— А у тебя ведь тоже что-то было с Данилом?

Вера подносит коктейль к губам, пьёт.

— Ну а у кого с ним не было в своё время?

— Не знаю, — ехидно замечаю я. — Но встречаться он стал только с Луизой.

— Ой, ладно, — отставив пустой бокал на стойку, она встаёт. — Обиделась за сестру, поняла я. Не слушай меня — я просто пьяная, вот и потянуло на сплетни. Пойдём танцевать?

Я мотаю головой.

— Нет, я, пожалуй, пойду на диванах посижу.

Я всасываю остатки коктейля и спрыгиваю с барного табурета. Голова резко плывёт, и меня заносит в сторону.

— Да, тебе и правда лучше посидеть, — доносится до меня голос Веры.

Придерживаясь за стойку, я обвожу затуманенным взглядом зал, чтобы найти нужные диваны. Какая же я идиотка, что вовремя не остановилась с алкоголем. Нужно вызывать такси. Просто немного посидеть и прийти в себя. Плевать на Арсения. Пусть своей Лианой занимается. Господи, только бы никто не заметил, что я еле на ногах держусь. По-хорошему, мне нужно попасть в туалет и умыться, но чёрт знает, где этот туалет и смогу ли я до него дойти. Кофе. Нужно заказать кофе. Хельга всегда так делала, чтобы отрезветь.

Я пытаюсь поймать в фокус лица за столом, но они дрожат и расплываются. Наплевать. Мне просто нужно немного посидеть. А потом я вызову такси и поеду домой, чтобы никто не видел моего позора.

Мягкий диван гостеприимно принимает меня в свои объятия, и мне моментально становится лучше. Просто немного посидеть. А когда мимо пройдёт официант, попросить у него кофе. Кажется, никто не обратил на меня внимания. Это хорошо.

Холодный металлический стук вторгается в моё сознание, заставляя поморщиться. Глаза разлеплять неохота, да и будто нет сил. Я чувствую слабость, жутко хочется продолжить спать. Запах мужской туалетной воды, неприятное давление в пояснице. Я морщусь сильнее.

— Можно осторожнее?

Ногам становится прохладнее. Спине и груди нет — им как раз очень жарко. Тело странно потрясывает, и даже с закрытыми глазами плывёт голова. Я тыкаюсь носом в кого-то твёрдого и горячего, вдыхаю. Подняв ослабевшую руку, ощупываю его пальцами. Пахнет очень приятно.