Опасная невинность

ГЛАВА 4

В тот день я села на автобус до Содома. Это была последняя остановка. Чем ближе мы подъезжали к концу маршрута, тем пустее становился автобус, что было очень уместно, учитывая, что Содом был концом всякой надежды. На предпоследней остановке остались только я и еще две девушки, одетые в блестящие мини-платья с идеальным, но тяжелым макияжем. Они разговаривали тихими голосами и изредка бросали на меня любопытные взгляды.

— Последняя остановка, Содом, — рявкнул водитель автобуса, припарковавшись на серой бетонной остановке, покрытой граффити. Он опустил окно и зажег сигарету.

Вид за окнами автобуса был не очень привлекательным: переполненные мусорные контейнеры и потрескавшийся тротуар, усеянный еще большим количеством мусора и собачьих какашек. Хуже, чем покрытые граффити дома и заклеенные картоном витрины магазинов, были люди, ползущие по тротуару. Термин «потерянные души» был более чем уместен. С их затравленными глазами и озабоченными лицами они, казалось, слишком охотно ассимилировались в Содоме.

— Выходите или покупайте обратный билет, — крикнул водитель автобуса, когда я все еще сгорбилась на своем сиденье после того, как две девушки соскочили. Я встала, взяла свою сумочку и вышла из автобуса. У меня были все намерения купить обратный билет позже — Содом не был для меня концом, но сначала у меня была миссия. Снаружи прохладный ветерок трепал мои волосы и платье. Учитывая, что Содом казался лучшей дорогой в ад, я удивилась, что было не теплее. Я сразу же пожалела, что надела свое белое летнее платье, и не только из-за перепада температур. Люди смотрели на меня так, будто я инопланетянка.

Расправив плечи, я трусцой побежала за двумя девушками, которые только что свернули за угол улицы. У меня было чувство, что они направляются туда, куда мне нужно. Тяжело дыша, я догнала их. Они остановились, бросив на меня озадаченный взгляд. Прижимая к груди сумочку, они, наверное, подумали, что я сумасшедшая.

— Я ищу Петлю Судьбы, — вздохнула я.

Они обменялись взглядами, затем осмотрели меня с ног до головы.

— Ты уверена? — спросила девушка с черными волосами, насмешливо приподняв бровь.

Я даже не винила ее. У меня не было никакого дела до того, чтобы идти в центр мафии в белом церковном платье с карамельными замшевыми балеринками, не меньше.

— Может, это выступление девственницы. Возможно, при правильной толпе это принесет много денег, — сказала ее подруга.

Я моргнула, потеряв нить их разговора. — Можно мне присоединиться?

— Конечно, — ответила черноволосая девушка.

Вскоре мы оказались в складском районе, где здания были настолько ветхими, что я удивилась, как они еще не рухнули на землю. Мужчины, ходившие по этим улицам, вызывали у меня мурашки по коже своими надменными, косыми взглядами, а многие женщины выглядели более безнадежными, чем я чувствовала в свои самые мрачные минуты.

Две мои спутницы, напротив, оживленно болтали о том, как найти спонсора. — Что такое спонсор? — спросила я в конце концов.

Витрины магазинов светились красным и оранжевым, а полуобнаженные женщины сидели на барных стульях за витринами, продавая единственное, что у них было: свое тело. Это напомнило мне фотографии квартала красных фонарей в Амстердаме. До поездки в Нью-Йорк я никогда не выезжала из Ирландии, поэтому мои знания о других городах были получены из телевизора или Интернета.

Они обменялись еще одним взглядом, который дал понять, что они считают меня глупой, как хлеб. — Кто-то, кто обеспечивает тебе хороший уровень жизни в обмен на секс и компанию.

— Верно, — сказала я. — Я не ищу спонсора. У меня не так много времени.

— Если ты предлагаешь бизнес только на почасовой основе, тебе нужно идти туда. — Они указали на худшую часть Doom Loop. — Мы идем в ночные клубы, где богатые мужчины ищут интрижку или подружку.

Я последовала в указанном ими направлении. Это было огромное здание, которое раньше было скотобойней, если верить половине облупившихся букв. Я сглотнула, но прежде чем я успела спросить, уверены ли они, они ушли на своих острых каблуках.

Когда я подошла к скотобойне, пожилой мужчина прислонился к фасаду здания и я остановилась рядом с ним. — Я ищу место, где могу получить деньги. — Я отказывалась верить, что Имоджен могла зайти в это место, чтобы занять денег.

— Роковая петля вон там, — пробурчал он, указывая на скотобойню.

Я моргнула, уверенная, что ослышалась, но он оскалил грязную ухмылку, полную отсутствующих зубов. — Что-нибудь еще тебе от меня нужно, сладкая?

Я решительно покачала головой и отступила назад.

Сделав глубокий вдох, я направилась к широким стальным двойным дверям, которые обозначали вход во двор.

Огромный мужчина с зачесанными назад светлыми волосами охранял двери. Его глаза окинули меня. — Что ты продаешь?

— Ничего. Я здесь, чтобы искать информацию.

— Если ты ничего не продаешь, тогда ты не можешь войти. Либо ты здесь по делу, либо можешь тащить свою симпатичную задницу в другое место.

Я стиснула зубы. — Тогда я здесь для бизнеса. — Я могла бы притвориться, что предлагаю что-то по слишком высокой цене, и не принимать более низкие предложения, верно?

— Тогда проходи. — Он открыл одну из дверей, и я шагнула внутрь. Это было огромное здание со стальными колоннами и потолком высотой в несколько этажей. Стены и пол были каменными. С потолка вплотную к стенам свисали крюки. Я предположила, что когда-то их использовали для обескровливания туш животных. В самом конце помещения я увидела сцену, перед которой стояли круглые столы. Вокруг них сидели мужчины, и даже если бы я не была в Петле Судьбы, я бы поняла, что это бандиты. Они выглядели сомнительно.

Вокруг меня собралась толпа женщин, ожидавших, пока двое мужчин запишут их имена на iPad. Большинство из этих женщин были одеты очень сексуально, но некоторые удивили меня школьной формой или нарядами из латекса. Одна даже была в костюме кошки с ошейником.

Когда настала моя очередь назвать свое имя одному из парней, я все еще была настолько ошеломлена окружающей обстановкой и людьми, что не могла решить, какое вымышленное имя использовать для регистрации. — Меня зовут…

— Никаких имен, — усмехнулся усатый парень.

— Хорошо…

— Одна ночь или больше?

— Э-э-э… одна, — сказала я. У меня не было намерения возвращаться в Петлю Судьбы, так что доступа на одну ночь было достаточно. Придется ли мне платить за доступ?

— Лучше подходит роль девственницы, верно?

Я промолчала. На сцену поднялась драг-квин и начала исполнять «The Best» Тины Тернер. Все больше и больше мужчин занимали свои места за столиками рядом со сценой.

— В чем твои особенности и таланты?

Я моргнула, совершенно ошеломленная вопросом.

— Почему так долго? — спросила женщина с нижнего ряда.

— Ну, я могу нести шесть пинт эля одновременно и могу крутить колеса, — промямлила я. Взгляд парня сказал мне, что это не то, чего он ожидал или просил. Позади меня раздался звук сникерса. — Я покраснела, осознав свою ошибку и то, что он на самом деле спросила. Я попыталась придумать что-нибудь, что могло бы завлечь мужчин, но мои мысли были пусты. Я никогда не была авантюристкой.

— Ирландская дева, чистая, как первый снег, — усмехнулся мужчина. — Это поднимет ставки. — Он толкнул меня вперед.

— Что? Я не… — Я сделала паузу. — Предложения? У меня фиксированная цена. — По крайней мере, пятьдесят миллионов долларов, чтобы никто не купил меня и мое тело. Очевидно, в этом месте женщины продавали только одно. Роковая петля, действительно.

Пока этот мужчина игнорировал меня, другой схватил меня за руку и потащил к очереди женщин, ожидающих, чтобы их вывели на сцену, как только королева драг-квин закончит свое выступление. Поклонившись и помахав рукой, она удалилась, и начался первый аукцион. Стартовая цена за женщину составляла двадцать долларов за ночь.

— Эй, — сказала я, пытаясь освободиться от хватки мужчины. — У меня фиксированная цена.

— Женщины не определяют свою цену. Это делает аукционист.

Он отпустил меня в конце очереди.

— Это недоразумение. Я здесь не для того, чтобы выставлять себя на аукцион. Мне пора идти.

Мужчина преградил мне дорогу. — Ты здесь. Сейчас ты будешь выставлена на аукцион. Единственный способ выбраться — после того, как покупатель с тобой покончит… или если тебя никто не купит.

Я пыталась спорить с ним, но он повел меня вверх по линии, пока мы не подошли к сцене. Он толкнул меня, и я споткнулась на лестнице. Мое сердце бешено колотилось. Когда я окинула взглядом собравшихся гостей, моя храбрость испарилась. Мужчины, смотревшие на меня, выглядели как преступники, как будто их доставили сюда прямо из Синг-Синга, или как там называлась самая страшная тюрьма в Штатах. Большинство из них были с татуировками и шрамами, с холодными, пытливыми глазами. Судя по выражению лиц некоторых из них, они хотели поглотить меня, ранить или убить. Работая официанткой в туристической части Дублина, я, бывало, чувствовала себя как свежий кусок мяса и получала пару шлепков по заднице, но это не шло ни в какое сравнение с глубоким страхом стать добычей.

Мой пульс резко участился. Я порылась в сумочке в поисках телефона, но поняла, что его нет. Усатый парень, должно быть, забрал его, когда обыскивал мою сумку. По всему телу выступил холодный пот.

Я повернулась на пятках, внезапно охваченная ужасом. Я не могла этого сделать и должна была придумать другой способ найти Имоджен. Может быть, Гулливер найдет в себе силы помочь мне.

Массивный парень широко улыбнулся, но не дал мне уйти со сцены. — Никаких шансов, марионетка. Ты подписал контракт. Никакого побега.

Какой контракт?

Я замерла, мое дыхание участилось. — Но…

— Никаких «но». Возвращайся на сцену или я отнесу тебя туда. У нас даже есть цепи, если этого недостаточно.

Я попятилась назад, прочь от него и к свету софитов. Тяжело сглатывая и пытаясь скрыть панику, я предстала перед толпой голодных мужчин.

— На торги выставлена застенчивая рыжая девушка прямо из Дублина.

Загорелся еще один свет, ослепив меня на мгновение.

— Начальная цена: двадцать долларов до рассвета.

До рассвета? Двадцать долларов? У меня пересохло в горле, а паника обрела крылья и начала бешено трепетать в животе. Я молилась, чтобы я никому не понадобилась. Что я могла сделать, чтобы оттолкнуть их? В голове крутилось слишком много мыслей. Может быть, блевануть? В любом случае, до этого было недалеко.

— Сюда, — позвал мужчина с жестким акцентом, определенно восточноевропейским. Мое сердце упало. Я отчаянно искала в толпе источник голоса, но из-за прожекторов было трудно разглядеть. Я могла различить только нечеткие фигуры, особенно в задней части здания.

— Двадцать пять, — позвал американец.

Наконец, свет немного приглушили, и мои глаза снова смогли сфокусироваться на толпе. Хотя это мало утешило меня, так как я снова столкнулась с пристальными взглядами десятков мужчин.

— Тридцать!

— Пятьдесят!

Ставки становились все выше, достигая трехзначных цифр, когда мое внимание привлек ирландский акцент. — Двести, — произнес глубокий, властный голос.

Я сразу узнала голос. Сомневалась, что когда-нибудь его забуду. Ему не нужно было повышать голос, чтобы привлечь внимание аукциониста или мое. Мой взгляд нашел его, словно натянутая струна. Лоркан Девани стоял за последним рядом стульев и наблюдал за мной. Группа мужчин сидела за столом рядом с ним; только один стул был свободен, вероятно, его.

Зная репутацию Девани, я не хотела, чтобы он меня купил. Но я также не хотела, чтобы он меня не купил. Другие мужчины были не лучшим вариантом, и если я правильно поняла загадочные слова Гулливера, Лоркан был тем человеком, который больше знал об Имоджен.

Больше всего мне хотелось бежать, но повсюду стояли охранники, следившие за тем, чтобы женщины не ушли, не будучи проданными с аукциона.

Я оказалась в ловушке, и моей единственной надеждой был, возможно, Лоркан Девани. Я должна была молиться, чтобы его связь с дядей заставила его сжалиться надо мной. К сожалению, он не был похож на человека, который часто испытывает жалость. Его выражение лица было холодным и расчетливым, когда он делал ставку на меня.

Торги длились вечность, и я желал чуда: чтобы Гулливер появился и спас меня. Многие из бандитов носили кресты на шее или наносили их на кожу. Они были богобоязненными. Это должно было что-то значить. Ведь так?

По мере того, как ставки становились все выше и выше, я, казалось, становилась все меньше и меньше. Наконец, аукционист опустил на стол молоток, который представлял собой фигурку обнаженной, скорченной женщины. — Одна ночь с нашей ирландской девой достается мистеру Лоркану Девани.

Я вынырнула из своих мыслей, мое дыхание вырвалось на свободу. Лоркан Девани купил ночь со мной за несколько тысяч долларов.

Это был тот результат, на который я надеялась, учитывая другие варианты, но теперь, когда я смотрела на высокого, задумчивого мужчину, моя кровь стыла в жилах. Что я наделала? Он должен был ожидать чего-то взамен за такие большие деньги, а даже если и нет, то быть чем-то обязанной такому человеку, как он, было ужасной идеей.

Боже, помоги мне.

Устав от разговора и демонстрации отчаянных женщин, продающих себя по самой высокой цене, я был готов уйти. Большинство из них едва ли стоили минимальной ставки в двадцать долларов, и неловкая демонстрация тех, кто был слишком дряхл, чтобы быть купленным даже за двадцать баксов, действовала мне на нервы. Я никогда не платил деньги за секс и никогда не буду.

Мой моральный компас, конечно, был нарушен, но мысль о том, чтобы иметь в своей постели женщину, которая не хочет, чтобы я ее трахал, была мне неприятна. Черт, у меня была гордость.

Я кивнул своим деловым партнерам, не понимая, почему они предпочитают это место. Эти гнусные заведения, похоже, особенно привлекали добрых католиков, женатых, пожилых мужчин из ИРА.

— Далее — ночь с настоящей ирландской девушкой прямо с зеленого острова.

Уголком глаза я заметил ее огненно-рыжие волосы. Я повернулся к сцене, и меня охватило странное чувство дежа-вю. Эйслинн Киллин, спотыкаясь, шла к центру с большими, расширенными от страха глазами, прижимая к груди потертую кожаную сумочку и все еще в том же платье, в котором была сегодня в церкви.

Шеймус проследил за моим взглядом до сцены. На его лице мелькнуло узнавание: — Лоркан, это племянница Гулливера, не так ли?

Я кивнул, но мое внимание было приковано исключительно к испуганной рыжей девушке на сцене. — Думаю, я все-таки останусь еще выпить.

Он усмехнулся. — У священника будет сердечный приступ, когда он узнает.

Меня не волновали ни чувства Гулливера, ни его здоровье.

Но меня определенно волновал этот аукцион. Было очевидно, что Эйслинн Киллин влипла по уши. Я не верил, что она знала, во что ввязалась, когда вошла в это здание.

Эйслинн Киллин привлекла мое внимание, как только я заметил ее, сидящую на скамье в белом платье, похожую на покорную католичку — за исключением внимательного выражения лица и любопытного огонька в глазах.

Глаза у нее были как листья клевера, как бесконечные травянистые дали Керри. Кожа бледная, как пена на бурных волнах, бьющихся о жестокие скалы Кента. Волосы — рыжие, как закат над Дублином. Она даже пахла домом — соленым ветром с океана, свежескошенной травой и еще чем-то теплым. Прикосновение к ее руке сегодня утром пробудило во мне тоску, которую я долгое время подавлял, тоску по красоте моей родины и обществу дерзкой ирландки.

Эйслинн была всем, чего мне так не хватало в Ирландии, и даже больше. Я хотел ее. Ее невинность. Ее тело. Ее улыбка. Все.

Сегодня ночью, неожиданно, представился шанс. Конечно, я мог бы попросить у Гулливера ее руки в обмен на давно забытый долг, который нужно было отдать, но я не собирался повторять историю. Нет, это был гораздо лучший способ заполучить мисс Киллин в свои руки.

Я опустился на стул, который не так давно освободил. Старые проказники подняли бокалы в знак тоста. Вскоре несколько мужчин приняли участие в аукционе, подняв ставку до трехзначной суммы.

И впервые за свои тридцать лет я стал участником аукциона.

Глаза Эйслинн вспыхнули узнаванием, когда она услышала мой голос, и вскоре эти зеленые глаза остановились на мне. Они были наполнены мощной смесью надежды и трепета.

Когда молоток захлопнулся, и я купил Эйслинн на ночь, на ее лице промелькнули те же эмоции.

Она не была уверена, кто я — ее спаситель или ее погибель.

Я тоже.