Осторожно, злая невеста

Осторожно , злая невеста Максим Бьерн

– Твой отец нам должен, – произнес Арслан, нахмурено вглядываясь в зеркало заднего вида, – а значит твоя семья должна, и ты тоже должен. Нету такого, один должен – другой гуляет.

Он показал в воздухе двумя пальцами гуляющего кого-то, потом, продолжая это же движение, поправил зеркало и добавил:

– Порядок надо везде чтобы был. Когда порядок не работает, беспорядок начинает работать. Беспонтовая движуха начинается. Ты согласен?

Я, сидящий на заднем сидении, неопределенно пожал плечами. Спорить с их землячеством, находясь в меньшинстве в чужой машине, не хотелось. Два четких шрама на лысой голове Арслана и его коренастая, сбитая как тугой шар фигура подсказывали мне, что люди и покруче меня спорили с ним, а он вот тут, жив и здоров, лекцию мне читает.

Сидящий на пассажирском сидении напарник Арслана, ростом был, наверное, даже ниже его – сантиметров сто семьдесят. Я со своих ставосьмидесятипяти мог смотреть на обоих свысока. Но смотреть свысока на человека, чьи уши выглядели как два переваренных пельменя, приклеенных к голове, не позволяло чувство самосохранения. Такие уши выдают как почетную грамоту за жизнь, проведенную в боях.

– Его зовут Ибрагим, – Арслан уважительно, открытой ладонью, показал на пассажира. – Он за тобою будет присматривать. Специально приехал, дела оставил, будет смотреть, чтобы ты все ровно делал. Всякие штучки сразу оставь, если не хочешь, чтобы он нервы показал. Твои родные накосячили – ты отвечаешь, ты накосячишь – твои родные отвечать станут. Ты понимаешь меня? – он опять посмотрел на меня в зеркало заднего вида и, не переводя взгляд на дорогу, продолжал еще с полминуты смотреть на меня металлическими глазами.

Я кивнул.

– Ты, Руслан, хороший парень. Не чёрт. Поэтому мы с тобой равный разговор ведем, как с другом. После того, что твой отец устроил, вообще по-другому можно было обсуждать. Конторских он притянул вообще не по делу, но сам себя и наказал. Он думал они ему помогут – нас прогонят, а они нас прогнали, а ему не помогли. Фирму ему контора не вернет, им самим кушать надо, а его долг нам ты отдашь. Нам тоже кушать надо. А тебе… тоже кушать надо, но тебе, чтобы кушать, жить надо. Я не пугаю, я объясняю.

Он почесал рукой подбородок с двухдневной, четко оттримленной щетиной.

Я отрицающе покачал головой и чеканно, стараясь не допустить слабины в голосе, произнес:

– Контору он против вас не привлекал, это их инициатива. А мне отдавать нечем, все деньги туда, в фирму вложены.

– Деньги он занимал у людей, которые нам должны. Решать должен был с нами. Он хотел хитрый быть за наш счет, а мы будем хитрыми за твой счет.

– Арслан, поверь, нет денег, совсем. Тысяч пятьдесят зеленых наберу по знакомым – всё, это мой потолок.

– Молодец, на такие деньги можешь пару раз отдохнуть съездить, а долг он – два миллиона, это перед процентами. После процентов он еще больше долг, понимаешь?

Я неопределенно помотал головой.

– Не вижу выхода. Говорю, таких денег нет.

– Ты все на деньги считаешь – это правильно, но есть еще человеческие отношения. Они дороже денег стоят? Согласен?

– Нету цены человеческим отношениям, – влез Ибрагим, поворачиваясь ко мне. – Ты к нам хорошо, мы к тебе хорошо.

Я опять кивнул.

– Он согласен, – сообщил Ибрагим водителю. – Хороший человек, с пониманием относится.

Тот довольно кивнул и прибавил скорости, легко кидая машину из ряда в ряд. Мы неслись мимо других машин, словно они двигались с городской скоростью на автотрассе. Сам я так быстро никогда не ездил, хорошо зная корреляцию скорости со смертностью на дорогах, но людям с такой формой ушей статистика была нипочём.

– Ты Гусева знаешь? – спросил Арслан, продолжая гнать автомобиль.

– Нет, не знаю.

– Да знаешь… Все его знают, морковный олигарх. Там агрохолдинг этот его в рекламе все время – морковка, клубника, чистая речка. Бабка там такая морковку в фартук собирает. Вспомнил же?

– Да, видел рекламу. Мне кажется. А что с ним?

– С Гусевым мы хотим подружиться. Я хочу, с твоей помощью.

– Так я его не знаю совсем, общих интересов – ноль. Не представляю, как с ним познакомиться.

– Общие интересы у вас будут. Отвечаю, – он резко дернул руль вправо, оттормозившись со свистом и бросил злой взгляд на водителя неугодившей машины. – Баран!

И продолжил – уже мне.

– У этого Гусева есть дочка – слегка дурная, но отец с нее пыль сдувает. На машине гоняет, деньгами сорит, как шалава одевается… Так вот… На этой дочке ты, исполняя свой долг, женишься. Понятно?

– Как я на ней женюсь? Я ее в глаза не видел. Может, она мне не подойдет, может я ей не подойду… Как можно так рассчитывать? – я аж развел руками.

– Можно рассчитывать, братан, можно. Или ты на ней женишься, или мы на тебе женимся. Ты сам реши, по-братски.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Уезжая, Арслан оставил мне совет о том, что жить предстоит мне, поэтому «думать головой». И Ибрагима оставил, чтобы я думал головой правильно. Ибрагим, бросивший все дела ради меня (по словам Арслана), подошел к моей машине и пнул колесо.

– Открывай, поехали.

– Куда поехали? – поинтересовался я, садясь в машину.

– Домой, – недовольно пробурчал он и отвернулся к окну.

– К кому? – я все еще не понимал.

– Мой дом далеко, едем к тебе домой, – разговаривая, он даже не повернул головы – наверное, я его раздражал. Ну что же, это чувство было взаимным.

Проверив помехи, я аккуратно выехал с парковки, внимательно следя за дорогой. Но мысли мои были совсем не там. Не верилось, что ситуация зашла так далеко.

Проблемы начались не как гром с ясного неба, а постепенно. Банки повысили процент по кредиту и затребовали сумму возврата невовремя… Хотя, когда оно вовремя? Отец закредитовался на сером рынке, сначала вычерпав наши средства. Потом пропала партия товара, оказавшаяся не застрахованной. Кредиторы сначала присылали письма, потом предсудебные уведомления, потом прислали землячество. Отец, пытаясь разрулить ситуацию, подключил знакомого полковника. Но, судя по всему, у конторы было полно своих дел, помимо нас.

Арслана я уже видел – с месяц назад. Он приходил к нам в офис вместе с каким-то типом в бежевом, до пола пальто. Еще при первом знакомстве меня поразил этот взгляд металлических глаз. Они смотрели на тебя даже не как на жертву, а как на вяленную рыбу. Бррр.

Сегодня меня ждали возле офиса. Я сразу обратил внимание на черный внедорожник, припаркованный на тротуаре. Не успев подойти к своей машине, остановился и поздоровался с Арсланом, который неспеша слез с водительского сидения, вышел из машины и преградил мне дорогу.

– Здравствуй брат, поговорить надо.

Не найдя предлога отказаться, я открыл заднюю дверь и сел за водителем. Впереди, на пассажирском сидении, сидел еще кто-то, что-то пробурчавший в ответ на мое приветствие. Ибрагим, как выяснилось…

Возвращаясь в настоящее, я покрутил настройку радио, разыскивая музыку поспокойнее и как-бы ненароком спросил:

– Ты, что ли, у меня жить собираешься? Там бардак, не убрано.

– Слушай, вот эту вот ляй-ляй конференцию не надо, – презрительно поморщился он. – Весь план действовать готов. У нее бутик, платья продает. Люди видели – она по тротуарам гоняет, когда пробка на дороге. Завтра утром дорогу перекроем, пару машин – все встанет. Она по тротуару погонит. Сто процентов. Я знакомых гоблинов там дальше поставлю, чтобы наклейки на лобовое стекло клеили… Никого не пропустят. Она будет назад сдавать, тебе на ногу наедет. Милиции, скажи, не надо, давай чай-кофе попьем. Понял?

– А что я ей скажу – почему я у нее в районе на тротуаре хожу?

– Слушай, это твоя проблема. Что хочешь скажи.

Ночь прошла спокойно, хотя, конечно, присутствие чужого человека в квартире раздражало.

Ибрагим весь вечер кому-то звонил, наверное, договаривался с «гоблинами». Отвлекался лишь когда звонили мне – тогда он переставал говорить и внимательно слушал, что я отвечаю.

Наскоро, без всяких разговоров выпив чай, в семь тридцать мы были уже на точке. Запарковали машину в ближайшем дворе и вышли на широкий тротуар, идущий параллельно проезжей части.

Вскоре, мимо нас проехали две лады, грязно-бежевого цвета, одна, притормозив, коротко просигналила. Ибрагим приветственно поднял руку и махнул ей вперед.

– Там дальше сейчас аварию сделают. А вот и парни, – он глазами показал мне направление вперед по тротуару, и я действительно увидел группу молодежи, человек в семь, перегораживающих тротуар, метров в двухстах от нас.

– Как она выглядит? Как я ее узнаю?

– Вот с этого двора лексус серебряный выедет, это она будет.

– Она хоть красивая?

– Крашенная, как бл***. Для тебя она самая красивая в мире теперь. По-другому не думай даже.

Через пять минут шоссе плотно встало, самый левый ряд еще двигался кое-как, но две другие полосы стояли убедительно. Машины, время от времени раздраженно сигналя, пытались втиснуться в рабочую полосу.

– Вот она, – Ибрагим кивком показал на выезжавший со двора лексус. – Пошли вперед, ты чуть сзади меня иди. Метров двадцать.

Автомобиль лихо миновав нас, через короткое время был остановлен гоблинами.

Мы, между тем, уверенно приближались к клумбе на газоне, препятствующей быстрому возвращению машины на трассу. Неожиданно, переговоры впереди закончились. Лексус, дав быстрый задний ход, огибая мешавшую клумбу, и слегка развернувшись, наехал Ибрагиму на ногу. Последовал возмущенный крик и удар ладонью по стеклу автомобиля. Не обращая на это никакого внимания, машина обогнула тумбу слева и, проехав метров пятнадцать, застряла в стоящем потоке.

Я подбежал к Ибрагиму, громко матерящемуся на весь город.

– Наехала?

– Мать ее на перекрестке зачала! – орал он. – Что мне теперь, ментам на нее заявление писать?!

Алина.

Вечер прошел отвратительно. Мне нужно было заехать к папе – просил привезти документы для каких-то своих дел. Но… как всегда, закрутилась после работы и времени не рассчитала. Поэтому Филатова не дождалась и уехала с Гариком и его друзьями кататься без меня.

– Ничего страшного… – сердито бормотала, выруливая на подъездной путь отцовского офиса. – Ты, дорогуша, тоже чего-нибудь у меня попросишь... Что-нибудь тебе понадобится, вот увидишь… А фигушки для тебя уже готовые – тут лежат, в карманчике. Долг платежом красен.

Отец выглядел как обычно – молодцом. Разве что немного веса опять поднабрал. За этим делом нужен глаз да глаз – свесить пузо легко, а пойди его потом убери!

– Ты, Виктор Евгеньевич, опять жир коллекционировать начал? – я поцеловала его в щеку.

– Здравствуй, Аля, – улыбнулся отец. – Это так, пару килограммов… Само рассосется… – он похлопал себя по животу. – А ты, я вижу, опять голову покрасила? Синий больше не моден?

– Небесный, – улыбнулась я в ответ. – Это вчера. Сегодняшний тренд это блонд. Мир перед нами устоять не может и не хочет.

– Ты бы поменьше волосы красила, Алин. Будут как у тети Полины, через один, и ломкие. Вот живой пример перед тобой, учись на чужих ошибках.

– Пап, теть Полю даже как пример приводить не надо, это неудачный пример неудачного примера. Она даже волосы себе неправильно испортила.

Сестра отца была частым героем событий в семье.

– Дядя Олишер тебе приглашение через меня передал, – словно кстати, на семейной ноте, вспомнил вдруг отец. – На его яхте….

Договорить ему я не дала.

– Никуда я на его яхте не поеду. Пусть сам с Маратиком катается.

Маратика я знала с детства. Прямо к одной воспитательнице нас водили и уже тогда он мне надоел! Дядя Олишер, отец Марата и товарищ отца, всегда строил на меня матримониальные планы. И он тоже мне еще в детстве надоел со своей свадьбой. Тогда это звучало просто как надоевшая шутка, но теперь шутки закончились. Эту тему нужно было закрыть раз и навсегда.

– Пап, ну какой он жених? О чем мы с ним говорить будем, если я и так все про него знаю? Я помню, как он в детском саду обкакался и вытерся своей кепкой.

– Аля, ты вечно преувеличиваешь. Придумываешь глупости. Подумай лучше, какая семья у них замечательная – дядя Олишер сколько для нас сделал... Тетя Роза… Любят тебя как родную.

– Виктор Евгеньевич, при всей любви к ним, нет шансов что я Алина Гусева, стану в замужестве Гусейн-заде. Меня Филатова и так достала уже своими приколами. Я не хочу ни Марата, ни Гусейн-заде. Точка.

– Ты глупости говоришь. Как ребенок, честное слово! Двадцать три года, а ум как у школьницы.

Слово за словом, и мы поругались.

Выпалила на прощанье, чтобы перестал подкладывать мне этого Марата обосранного – пускай на своих шалавах женится, с которыми он тусуется все время!

– Знаешь дочь, я перестану твои расходы оплачивать, пока ты замуж не выйдешь! – вконец рассердился отец. – Остепеняйся. Поумней!

– Ах, я тебе замужем понадобилась? Будет тебе замужем!

Уходя, я так дверью хлопнула, что надеюсь, там штукатурка треснула.

Дома еще часа два бесилась. Достали! Достали со своей гребаной женитьбой!

Потом до двух ночи смотрела сериал и все вздыхала – эх, люди в кино живут как хотят… А я тут буду жить, как я хочу! Понятно вам?!

Уговорив два бокала вина, решила с самого утра разобраться и расставить все точки над «и». Да и вообще пора что-нибудь в жизни поменять… Найти, к примеру, хорошего парня, чтоб отстали родичи… Вон в зале их сколько тусуется – красавчик на красавчике… Загребу самого зачетного и явлюсь в субботу к родичам под ручку – смотрите, мол, какой тут у меня жених нарисовался.

Авось на пару месяцев отстанут.

Точно, решила я, зевая над последним на сегодня бокалом – вот с самого утра и займусь охотой на своего «единственного и неповторимого» …

***

Однако, с утра не получилось. Проснулась я поздно, абсолютно разбитая и совершенно не отдохнувшая. Какой уж тут зал! С трудом приведя себя в звездную норму, поехала открывать бутик – больше-то некому, до обеда я одна.

Дорога по традиции не двигалась, но я знала варианты, тем более что штраф в 2000 рублей не может остановить целеустремленного человека.

Однако же проехать по тротуару не получилось – дорогу перегородили эти сумасшедшие сопляки с наклейками, видела их по ютюбу. Я занервничала, запаниковала… начала сдавать назад, чтобы вернуться на дорогу…

Тут-то все и произошло.

Сначала кто-то заорал и начал бить по машине. Я в ужасе вдарила по газам, но запруженная дорога не давала никакой возможности встроиться в движение. Выключив скорость и закрыв лицо руками, я уткнулась в руль лбом. Вот стыдоба-то…

Момент слабости пришел и был немедленно изгнан. Лучшая защита – это нападение, твердо решила я.

Сама наделала дел, сама разгребу. Кто там орал и кто бил по моей машине? Били по МОЕЙ машине?! Да я им сейчас такой концерт устрою, к дороге будут бояться подходить потом!

Я вылетела из машины и, оттолкнув подходящего ко мне парня, начала оглядывать правый задний бок.

– Уроды! Вы мне машину помяли!

Приближающийся, хромая, неприятный крепыш, явно из бывших братских республик, поднял вверх растопыренную ладонь, словно желая схватить меня за лицо, и заорал:

– Ты как ездишь? Ты сумасшедшая, что ли? Ты мне ногу раздавила!

Я бросила быстрый взгляд на его ногу. На лакированной поверхности черной туфли явственно различался пыльный след протектора. Дело приобретало дурной оборот. Только членовредительства мне не хватало, при нарушении правил движения. Тактику надо было срочно менять.

– Ой, миленький, я на вас наехала? Я правда-правда не специально... Ой, вам сильно больно? – сложив две ладошки перед подбородком, я сделала самое жалостливое выражение лица, на которое способна. Мне и впрямь было жутко неловко – а если бы я его раздавила?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Протянула руку и погладила его по плечу.

– Я так испугалась, что вас не заметила! Простите, пожалуйста! Вас как зовут? Давайте я вас до больницы довезу – обследуют ногу, рентген сделают, я оплачу.

– Э, какой рентген? Ты глупая? Понимаешь, что делаешь, вообще?

– Ну простите меня, вот случилось уже, давайте помиримся, а? Вас как зовут? Меня Алина.

– Его Руслан зовут, – морщась, сказал перееханный и показал пальцем мне за спину.

Ситуация была идиотской, и я ринулся вперед, чтобы не допустить превращения балагана в цирк.

– Алина, здравствуйте. Это – Ибрагим. Он человек очень добродушный, просто первый день в городе, и сразу такое происшествие.

Она изящно полуобернулась ко мне и оглядела сверху донизу, склонив голову к плечу. Выглядела она неплохо – можно было сказать даже красавица – но совершенно не в моем вкусе. Слишком четко очерченные формы лица, глазки эти фальшиво распахнутые, брови гуще, чем мне нравится у женщин. Неплохая актриса, но видно, себе на уме.

– Вы, Алина, не волнуйтесь – все в порядке... Давайте только Ибрагима в травмопункт отвезем, на самом деле. Вдруг трещина в ступне или перелом, – предложил я.

– Ой, ну конечно отвезу, – она всплеснула руками.

– Да, – поддержал Ибрагим. – Давайте все вместе поедем.

– Вы друзья? – она быстро перекинула оценивающий взгляд с него на меня.

– Дальний родственник, – зачем-то сказал я. – Из деревни приехал.

Сузившиеся глаза и выдвинутый вперед подбородок дали мне понять, что шутку он оценил и запомнил.

Я хотел забраться на заднее сидение, чтобы предоставить пострадавшему место попросторнее. Но он указал мне рукой на переднюю дверь, а сам направился, хромая, на проезжую часть, где уже через пару минут, одним выражением лица и парой жестов, нашел место для нашего авто.

В салоне мне понравилось. Никаких лишних вещей, с зеркала не свисают амулеты, раздражающие во время движения, стерильно чисто… Какие-то автомобильные духи давали запах свежий и даже уютный.

Не прошло и минуты, как мы поравнялись с аварийным столпотворением вокруг бежевых лад, уткнувшихся бамперами друг в друга, явно без всякого вреда для себя. Провожая их скептическим взглядом, Алина прокомментировала:

– Обалдеть! Они вокруг себя весь город собрали.

– Понаехали, – согласился я.

Сзади недовольно заскрипел креслом Ибрагим, усаживаясь поудобнее.

– Давайте я вас в первую городскую отвезу, там травмопункт хороший. Сама в нем бывала, когда на роликах каталась… – она обращалась к нам, но глядела при этом только на меня.

– Не, не надо в травмпункт – уже лучше, – Ибрагим придал своему голосу максимум возможного дружелюбия. – Давайте лучше пойдем кофе попьем, покушаем что-нибудь.

– Ой, а вы точно уверенны, что вам хуже не будет? Лучше провериться! – она даже сбавила скорость.

– Нет, нормально всё, – Ибрагим натужно улыбнулся. – Вот как мы познакомились интересно, шли по делам и не думали даже знакомиться… Сверху с неба нам такую красивую встречу прислали. Руслан, подтверди.

Я кивнул. Начало беседы не шло в голову совершенно. Не анекдоты же ей рассказывать...

Впрочем, почему бы и не анекдот?

– Алина, вы знаете, что это такое – есть голова, нет головы, есть голова, нет головы? – я легко помахал ладонью, заодно небрежно демонстрируя часы.

– Нет, – она заинтересованно улыбнулась. –Черепаха?

– Хромой человек за забором идет.

Она весело рассмеялась. Атмосфера стала свободней.

– Хорошая шутка, – протянул Ибрагим. – Запомню.

– Ибрагим, вы на него не обижайтесь – это же по-доброму, шутя.

– Я еще никогда не обижался, тем более на него. Как на него обидишься? Ведет себя как мальчишка. Маленький богатый мальчишка, – Ибрагим решительно рекламировал меня в ее глазах.

– Мальчики, я сегодня на работе одна – всё-всё на мне. Давайте, если вам в больницу не надо, вечером лучше встретимся, пообщаемся. Я могу подругу позвать – скучно не будет. Она у меня – огонь.

– Зачем подругу? Хотя, можно и подругу, – мой попутчик решил не мешать развитию ситуации.

– Это замечательная идея, – поддержал я. – Выпить хорошего вина за знакомство – это то, что по-настоящему нужно. Не утром же нам вино пить.

Договорились встретиться вечером в «Тихом ключе» – по ее словам, там прекрасно готовят. Обменялись номерами телефонов. Потом она высадила нас на бульваре и, помахав рукой, умчалась дальше.

Несколько минут мы стояли в тишине, глядя как Лексус скрывается из глаз.

– Ну что, неплохо получилось? – я был в принципе доволен знакомством – прошло даже легче, чем я рассчитывал.

– Я вот думаю, тебе словами объяснить или плечо вывихнуть? Ты как лучше понимаешь? – Ибрагим был настроен философически. – Есть такая сказка, когда один воробей думал, что он орел.

– Ты зря это так воспринимаешь, я просто пытаюсь создать дружественную атмосферу. Что мне – над девушкой шутить? Боюсь, она это неправильно воспримет. Видишь – всё срастается, контакт налажен. Если ты собираешься все время быть рядом со мной, веди себя как напарник, а не как сторож.

– Я тебя услышал. За базаром присматривай.

День прошел без происшествий. Зашли в магазин, набрали продуктов. Остаток дня Ибрагим провел на диване, играя в приставку. Разговаривать не получалось. На все вопросы он отвечал односложно – да, нет. С таким много не поговоришь.

Ну, как есть – так есть. Выбирать особо не приходилось.

Около восьми вечера мы уже ожидали возле «Тихого ключа», наблюдая за редкими, хорошо одетыми посетителями.

В десять минут девятого, практически без опозданий, на стоянке появился знакомый Лексус.

Алину я уже знал и потому просто учтиво поклонился, приветствуя. А вот приехавшая с ней девушка была мне незнакома, но настолько агрессивно сексуальна, что тело требовало с ней познакомиться немедленно.

– Это Филатова, скучающий хищник и заодно моя лучшая подруга, – Алина положила ей руку на плечо. – Она как огонь, смотреть можно, руками не трогать – отгрызёт.

– Настя, – промурлыкала та, кокетливо улыбнувшись и помахав ручкой. – Она всегда врёт, эта милая кошечка. Сама только мясом питается. Вы бы видели, как она грызет стейк! А вы, наверное, тот самый знаменитый Ибрагим! – она заинтересованно осмотрела моего сопровождающего. – Как ваши впечатления о нашем городе?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Хороший город – много красивого встречаю, – Ибрагиму она явно понравилась.

– А вы Руслан! Верный родственник? Правильно? Мне о вас уже рассказали, – она улыбнулась мне так, что я чуть не поплыл.

Нужно было взять себя в руки и не забывать о поставленной цели.

– Алина, – я восхищенно вздохнул. – Вы выглядите сногсшибательно. Ибрагим может подтвердить.

– Конечно, – подтвердил тот. – После вас мужчина на ногах плохо стоит. Даже я.

Руслан

Внутри ресторана мне сразу понравилось. Теплый, приглушенный свет рождал ощущение домашнего праздника – когда все готово, но гости еще не пришли и иллюминация пригашена. Ненавязчивая классическая музыка тихо звучала буквально со всех сторон. В такой атмосфере хорошо говорить, звуки с соседних столов практически не доносились. Белоснежные скатерти и сверкающая посуда – непременный атрибут хорошего места. Начищенный бокал кардинально отличается от просто хорошо вымытого.

Стол нам выделили чуть в стороне от центральной каскадной композиции с медленно текущей водой. Я не люблю дешевые псевдо-итальянские фонтанные сооружения, но эта, признаться, в интерьер вписывалась прекрасно. Может еще и потому, что высота каменных уступчиков структуры не превышала метр и не перекрывала вид на других гостей.

Помогли дамам расположиться и уселись сами, причем Ибрагим оказался справа от меня, а Алина – напротив. Приветствовать нас явился не официант, а лично хозяин заведения. Поблагодарил за доверие к его кулинарному вкусу и пообещал, что не допустит нашего разочарования. Сказал, что его зовут Гамлет, и мы можем обращаться к нему прямо по имени.

– Вам приходилось ужинать в ресторанах молекулярной кухни? – поинтересовался он.

Дамы утверждающе склонили головы, Ибрагим промолчал, а я произнес:

– Мне приходилось. Бывало очень занятно, но лично я бы предпочел ваше классическое меню. Скажу за своего товарища тоже. Давайте так – мы выберем напитки, а девушки – блюда. Попробуем соблюсти баланс.

– Поверьте Руслан, они превосходно готовят, – Алина развернула скрученную в замысловатый конверт салфетку. – Вы еще сюда обязательно вернетесь – такие впечатления требуют повторений.

– Я буду рад любым повторениям, лишь бы в этом участвовали вы, – я был галантен, насколько мог.

– Оу… – усмехнулась Настя. – Это очень учтиво с вашей стороны. Я знала многих людей просто физически не способных на повторение. Ну, вы поняли.

– Филатова, не открывайся сразу, пусть люди некоторое время продолжают думать, что ты приличный человек, – Алина умилительно похлопала соседку по руке и улыбнулась владельцу. – Угостите нас по своему вкусу. Мы с Настей выпьем по коктейлю, а мужчинам, наверное, водки?

Коктейль им подали в приемлемом виде – нечто многослойное в вазах, а вот водку в виде шариков мне ранее видеть не приходилось. В бокале со льдом три белесых шарика с водкой, размером с крупную вишню, контрастировали с такими же по размеру сферами ярко-красного цвета.

– Похоже на красную икру, – Ибрагим скептически оглядел содержимое. – Как это пить, ложкой?

– Это и есть красная икра, с добавкой свежайшего багета, деревенского масла и укропа, – сообщил Гамлет. – Коктейли у дам содержат сок пяти ягод и разделяются по температурам в каждом слое. Приятного вам вечера.

С этими словами Гамлет удалился. Я же, взяв в руки бокал, произнес тост за знакомство и предложил перейти на менее формальный язык.

– Когда вокруг такая прекрасная атмосфера и нас объединяет этот удивительный стол и красивейшие женщины, было бы преступлением не попытаться стать друзьями. Давайте перейдем на ты. И спасибо этому дню – за удивительное знакомство.

Все согласно зашумели и наши бокалы встретились над столом.

Без помощи рук я уловил шарик с водкой и раскусил его, следом красный шар. Восхитительно! Чистейший, ничем не перебиваемый вкус.

Воспользовавшись ложкой, Ибрагим недоверчиво отправил в рот свою порцию. Брови его восхищенно поднялись, последовал одобрительный кивок.

– Многим больше нравится тыкать, – согласилась Настя, ласково посмотрев на меня.

– У Филатовой свой взгляд на мир, особенный. Вы в этом убедитесь. – Алина покровительственно посмотрела на подругу.

– Я вот когда такую красивую женщину вижу – сразу готов жениться! – Ибрагим явно брал огонь на себя, прикрывая меня от Насти.

После еще пары шаров водки, Ибрагим рассказал поучительную историю, чем снова вызвал заливистый смех Филатовой. Мы с Алиной говорили мало, в основном внимательно оглядывали друг друга. По типажу мне больше подходила ее подруга, но произвести впечатление стоило именно на Алину.

Впрочем, я успел вставить пару шуток и добиться мягкой улыбки и от нее.

Вечер проходил отменно. Одинокий официант в черном, с периодичностью часового механизма подносил новые блюда, состоящие в основном из пустой белой тарелки и какой-нибудь кривой ложки с очередной пеной, в окружении престранной декорации. Мне досталась пена из салата оливье, жареная котлета из яйца и спагетти из мяса. Пища была превосходной и поражала все органы чувств сразу.

Ибрагим решительно отказался есть суп из кровяной колбасы, в виде коричневого пудинга, трясущегося над ложкой.

Даже тщательное объяснение Гамлетом рецептуры, не помогло заставить его даже попробовать это произведение.

– Я это кушать отказываюсь, не взыщи, – он отодвинул блюдо от себя. – Это один раз уже кто-то кушал.

Ресторатор, с каменным лицом заменил ему суп на ролл из селедки под шубой.

– Другая еда есть? – спросил Ибрагим. – Какое-нибудь печенье из барана?

Мне стало слегка неловко за Гамлета и молекулярную кухню.

– Баранов теперь пасти некому, – неудачно пошутил я. – Все в город уехали.

– Баранов пасти не стыдно, – со значением посмотрел на меня Ибрагим. – Стыдно козлов пасти.

Шутку продолжать не стоило.

А когда подали десерт – икру из дыни и кофе с чесноком, мой сторож-напарник расслабился и, обращаясь к Алине, спросил:

– Как тебе нравится мой друг? Красавчик же?

Алина элегантно отложила вилку в сторону, уперлась локтями в стол и придвинулась вперед, по направлению ко мне.

– Очень нравится, – она смотрела мне прямо в глаза. – Так нравится, что я бы вышла за него замуж, если бы он предложил. А чего тянуть, Руслан? Хочешь на мне жениться?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Строя различные варианты завоевания этой крепости, я был совершенно не готов к подобному демаршу. Можно сказать, я опешил. Шутки и каламбуры вертелись в голове, не давая собраться с мыслями. Филатова сделала огромные глаза и закрыла ладонью рот. Сбоку согласно кивал Ибрагим.

– Ты меня приятно удивила, – произнес я медленно. – Я думал... нам стоит получше узнать друг друга. Спасибо за оказанное доверие, но я...

– Он очень, очень хочет жениться, – влез Ибрагим. – Сто раз мне сказал – так хочу на этой Алине жениться!

Алина

– Ты Гусева – чокнутая! Я думала ты ненормальная, а ты просто чокнутая. Это что за предложение рука и сердца в кондитерской? – Филатова была вне себя и, по-моему, даже не знала радоваться этому происшествию или удивляться. – Если на тебя так еда действует новомодная, тогда тебе лучше пиццу на дом заказывать. Тоже не факт, что не захочешь на доставщике жениться. Или это прикол?

– То есть представить себе, что я могу влюбиться с первого взгляда, ты не можешь?

– Я всё, что угодно могу себе представить – и парень ничо так, самой понравился. Ты от него тайно беременна? В карты его проиграла? – Филатова так размахивала руками, чем мешала мне вести машину. – А чего ты еще хочешь? Туристическая поездка в Африку? Давай, удиви меня!

– За Африку – спасибо, знаю теперь что тебе на свадьбу подарить. А насчет моей чокнутости – ты не права, дорогуша. Это не эксцентрика, а четкая, продуманная идея. Папе окончательно взбрело в голову обручить меня с Маратиком. Мы с ним так поругались, что он сказал, что денег я от него больше не увижу, пока не остепенюсь. Вот я ему и остепенюсь. Так остепенюсь – прощения просить будет.

– Точно чокнутая, – Филатова покрутила пальцем у виска и высунула язык. – Назло папе отморожу уши. Ты, Гусева – дура, и уши у тебя холодные!

– Ну это мы посмотрим, у кого какие уши… Время покажет. – Я хладнокровно смотрела на дорогу. – Они все должны понять – то, что для меня хорошо, решаю я лично и никто другой. Захочу за этого Руслана замуж выйду, захочу за Ибрагима. Нет, за Ибрагима не выйду. С такими «ушами» мы всех знакомых распугаем.

– Купишь ему наимоднейшие наушники, – хохотнула подруга. – Ну ты вообще даёшь!

– Вот именно! Даю или не даю, мне решать!

– Так ты реально хочешь его заиметь или только отца подразнить?

– Это мне пока самой не понятно. Ну, не буду же я обручаться с первым встречным? – я улыбнулась. – Хотя первый Ибрагим, этот технически – второй.

Завезти Филатову к друзьям было делом получаса. Договорились, что завтра подъедет, поцеловали воздух друг у дружки над ушком, и вот – пустынный, ночной город передо мной. Фонари желтыми пятнами выхватывают куски дороги среди черной пустоты земли и темной серости неба.

Обожаю это время! Те, кому пора спать, уже спят, на улицах только те, кому есть что искать в спящем городе. Некоторые ищут приключений, некоторые – вчерашний день… Я же в ночном городе ищу себя, вернее смотрю со стороны на себя и на город. Спящий город дает мне сил, подтверждает мое право решать… Это Моя жизнь!

Впрочем, пора баиньки. И так завтра пол дня буду ползать сонной мухой. А ведь еще куча дел с утра... У Наташи забронировать очередь на ногти, разобраться с поступившими рекламациями, поменять масло в машине, (сто раз уже говорила себе!), ну и позвонить родителям. Скажу – с женихом ждите к чаю. Обрадуются, наверное!

Утро прошло как запланировала. Все успела, была в соседней кондитерской, взяла кофе и круассанчик… Позже сюда же за тортиком заедем – бесподобная выпечка у людей. Маму так ошарашила, что она, по-моему, не поверила до конца. Потом Руслан звонил, спрашивал можно ли с Ибрагимом прийти. Не оставлять же его одного, когда такое событие. Конечно, разрешила. Как говорится – пусть расцветают все цветы!

К четырем торговлю закрыла – можно себя иногда коротким днем побаловать. Прикупила роскошный медовик и к назначенному времени нарядная, словно кукла, ждала Руслана уже во дворе.

Темно-синяя ауди подъехала на пять минут раньше намеченного времени, что меня немало обрадовало. Терпеть не могу непунктуальных мужчин. Человек не способный правильно рассчитать свое время на дорогу, может быть не способен рассчитать что угодно. Не уважающий мое время – может не уважать меня.

Наконец-то переодевшийся Ибрагим галантно уступил мне переднее сидение – рядом с Русланом. Я с интересом огляделась. Ну что-же... Первое впечатление от его машины весьма благоприятное. Опрятно, строго, приятно.

Поздоровавшись и ответив на комплименты, я решила провести короткую разъяснительную работу:

– Вы, мальчики, только не говорите родителям, что мы прямо только что познакомились. Они люди старой закалки, могут с ума сойти ненароком.

– Может, я такую, как ты, всю жизнь искал? – улыбнулся Руслан.

– Все правильно, но родителям лучше сказать, что уже давно нашел. Им будет приятнее.

– Родители – это святое, – подтвердил Ибрагим.

– И еще. Если папа будет про кроликов рассказывать, ты просто слушай. Это у него хобби такое. Энтузиаст. Впрочем, ружье у него тоже есть. Будем надеяться он про кроликов будет...

– Когда такая красавица дочь растет – три ружья надо, и еще три запасных! – Ибрагим был настроен комплиментарно.

Филатовская тачка стояла уже на подъездной аллее. Это уже хуже – я и не подумала, что подруга раньше притащится... Мало ли что успела разболтать.

Мама ждала уже на крыльце, с тревожным любопытством оглядывая прибывших. Увидев, как я взяла Руслана под локоть, она с явным облегчением вздохнула.

– Добрый вечер! – передав маме букет, Руслан рассыпался в комплиментах родителям и крепко пожал руку подошедшего отца. Папа, не спуская с него цепкого взгляда, спросил:

– Руслан, как по отчеству?

– Александрович. В плохих делах не замечен. Влюблен в вашу дочь.

– То, что влюблен хорошо, а то, что не замечен – хуже. Как говорится, свобода одного – это иногда недоработка другого, – отец продолжал сжимать руку Руслана, глядя ему в глаза.

– Папа, не пугай гостей, у них торт есть! – я чмокнула отца в щеку.

Родители повели гостей показывать дом, а я пошла на кухню – попросить хаускипера подавать чай.

На кухне само-собой была обнаружена жующая Филатова.

– Чего ты им успела наболтать, жрица любви? – набросилась я на нее.

– Я вот эти канапешки могу бесконечно поедать. Дай бог тому здоровья, кто их придумал. Ничего не сказала, сама не в курсе. Пару раз в ресторане, мол, вас видела.

– Держи язык под контролем!

– Зая, кого ты учишь? – Филатова закатила глаза.

К чаю накрыли за круглым столом в гостиной. Мой тортик, Филатовские канапешки, джемы и вареньки. Все, как я люблю! От алкоголя Руслан отказался – сказал, что он надеется поднять бокал в будущем, но пить в первую встречу ему не позволяют принципы. Ну, неплохо так для первых смотрин…

Ибрагиму всё нравилось. Он много улыбался, говорил всем комплименты. Рассказал, что у него дядя – заместитель главного по культуре – там на родине, но и то такой красивый дом не имеет.

За столом обсуждали политическую обстановку в мире. Нестабильность там и тут. Падение нравов за океаном. Их на нас тлетворное влияние.

Папа почти начал знакомить всех с особенностями разведения крупных кроличьих популяций и его медалистами, но вовремя был остановлен мамой.

Потом беседа перешла на личный бизнес, Руслан рассказал о своем предприятии, посетовал на усложнившееся делопроизводство и недосягаемость иностранных кредитов.

Мне стало откровенно скучно. Ну что ж, если иностранные кредиты недосягаемы, то Руслан – вот тут рядом, вполне досягаем.

Слегка позевывая, я потянулась и взяла вазочку с вареньем... и одновременно с этим легонько провела носочком ноги ему повыше колена. Намного повыше колена. Он слегка подавился чаем и, быстро поставив чашку обратно на стол, долго промакивал рот салфеткой.

Настороженно посмотрел на всех по очереди… но, конечно же, я не подала и виду, что имею какое-либо отношение к случившемуся. Филатова доброжелательно предложила ему печенье. Руслан замотал головой.

По-моему, он даже слегка вспотел. Ой, какие мы нежные... Нервы нужно тренировать!

– А ты, Руслан как к охоте относишься? Бывал когда-нибудь с мужиками? – папа свернул на еще одну любимую тему, оттуда шла прямая дорога к сто раз рассказанным историям.

– Я, Виктор Евгеньевич...– начал было Руслан, но тут я повторила касание и даже слегка шевельнула пальчиками.

Трудно было описать выражение лица. Про компьютер в таком состоянии говорят – завис.

Руслан

Второе касание было не таким неожиданным как первое, но его точность меня поразила. Как будто в нерв прямой сигнал пришел. Но из-за того, что сидел с широко расставленными ногами, я не смог коленями почувствовать направление, откуда пришла атака.

Этот купидон бил без промаха.

Очнувшись от секундного забвения, я бросил взгляд через стол. Ни Настя, ни Алина ничем не показывали своего знания о происшедшем. Еще рядом сидел Ибрагим, но его я сразу отмел из списка подозреваемых. Не тот у него характер.

От безысходности я продолжил застольную беседу, постоянно переводя взгляд с Насти на Алину, пытаясь хоть у кого-то в глазах найти искру общей тайны. Они же весело болтали, ничем не выражая ничего.

Ибрагим тем временем начал обсуждать с Виктором Евгеньевичем особенности охоты у него на родине, а я сидел погруженный в задумчивость, имея перед собой нравственную дилемму. У меня будут огромные проблемы, если я не захомутаю Алину, но Настя мне тоже нравится. Первым делом попробую выяснить кто пошел на сближение.

Мама Алины, Лидия, предложила всем посмотреть ее детские фотокарточки.

– Господи, мама, опять двадцать пять! Ну сколько можно это рассматривать? – Алина была явно недовольна. – Давай смотреть за столом, как я на горшке сижу.

– Доча, это не твои, это наши фотографии. А про горшок ты хорошо вспомнила, сейчас обязательно найду! Там ты такая ути-пуси! – и Лидия умилительно засюсюкала.

Для Алины это стало явным перебором. Она подошла ко мне, взяла за руку и потянула за собой.

– Я пойду с Русланом по дому пройдусь, горшок можете Ибрагиму показать. Ибрагим, вам интересен горшок?

– Я вашу маму буду слушать – как скажет!

Поднявшись на второй этаж, мы прошли влево, вдоль небольшого коридора – по всей видимости, со спальнями.

– У тебя длинные ноги, Алина. И мне это нравится, – время недомолвок прошло, можно было сокращать дистанцию.

– Странный комплимент, но для начала пойдет, – она пристально посмотрела мне в глаза.

Я подошел к ней вплотную, не прерывая контакта глазами. Так близко, что наши носы почти соприкоснулись. Ее подбородок дернулся буквально на миллиметр вверх, губы слегка приоткрылись и мелькнул кончик языка. Веки дрогнули, приоткрываясь, и в следующий момент поднялись до предела.

Я не нашел ничего лучше, чем положить руку ей на талию и резко прижать к себе, давая почувствовать, насколько мне понравились ее длинные ноги. В тот момент этот ход казался мне оптимальным.

Но в следующее мгновение две руки уперлись мне в грудь и толкнули. И очень неслабо.

– Фу, Руслан, – ее аж передернуло. – Где тебя с женщинами учили обходиться? В армии?

– Причем тут армия? Инстинкты. Они меня никогда не обманывали. Но тут явно промах, вину признаю, – я попытался исправить ситуацию, раз нога под столом принадлежала другой.

– Ты меня пугаешь, Руслан, – она скептически покачала головой. – Еще не хватало чтобы ты оказался хамом.

– Я исправлюсь, торжественно обещаю! Неправильно перевел сигнал.

– Пойдем вниз, – она пошла по лестнице первой. – Нас там, наверное, заждались.

У меня прозвенел телефон. Не узнав входящий номер, я всё равно ответил, задержавшись на лестнице.

– Это Арслан, здравствуй, – голос звучал угрожающе даже здороваясь, хотя звонивший явно пытался понизить тембр и говорить мягче. – Как дела?

– Все идет как по маслу, – ответил я. – Продвигаюсь.

С первого этажа донесся общий громогласный смех.

– Про дело не забывай, не на пикник приехал. Скажи ее отцу про меня. Скажи – брат есть. Авизо занимается, платежными поручениями. Честный банк держит. Не забудь.

– Обязательно.

Из гостиной выплыла Настя, мазнула по мне оценивающим взглядом и направилась по лестнице наверх. Проходя мимо меня, словно невзначай легко коснулась левым плечом.

Внизу продолжался веселый разговор, и под прикрытием этого шума, почти неслышно ступая, я устремился за ней вслед.

Она зашла в библиотеку, подошла к полкам и принялась просматривать обложки.

Не желая терять ни минуты, я подошел ей за спину. Она не обернулась. Тогда я всунул левую руку прямо в основание ее прически, прошелся пальцами вдоль волос и сжал их в кулак, схватил ее за загривок, как кошку.

Правая рука скользнула вокруг талии вверх, и ладонь моя наполнилась. Настя слегка толкнулась оттопыренной попой и подалась назад, чуть заваливаясь на меня. Все еще находясь сзади, я расстегнул верхние пуговицы ее блузки почти до пупа, потом нырнул рукой в лифчик и быстро вывалил содержимое наружу.

Грудь – размера четвертого, не меньше – жила своей жизнью и звала к подвигам. Коричневая, довольно большая ареола и такой же сосок. Откинувшись назад, Настя позволяла мне любоваться всей этой красотой, ничуть не смущаясь.

Ну что ж… Воспользуемся гостеприимством. Склонившись практически через ее плечо, я приблизил голову к ее груди и по-хозяйски сжал ее, усмехаясь в ответ на хорошо заметные мурашки, мгновенно покрывшие гладкую кожу.

Провел по соску большим пальцем, продолжая держать грудь в руке... Мгновенно сосок стал тверже и принял боевой вид. Настя коротко и одобряюще простонала. Я склонил голову ниже – хватануть ее шею губами, когда неожиданно за спиной раздался возглас:

– На манеже – всё те же! – в дверном проеме стояла Алина и вид у нее был… взбешенный. Мягко говоря.

Голая грудь Насти не позволяла мне сказать, что она нас неправильно поняла. Понять эту картину другим способом было весьма сложно. Не в доктора же мы играем...

– То, что Филатова бл*дь – это я давно знаю, – глаза Алины метали молнии. – Но ты, Руслан, продолжаешь меня удивлять! Ты знакомиться с родителями невесты пришел – у тебя голова есть?! Или весь мозг в трусах? На всех, кого видишь, кидаешься?

– Гусева, ну что ты орешь, – примирительно произнесла Настя, заправляя грудь обратно в лиф, – как собака на сене – и сама не ешь и другим не даешь. Просто грудь показала, хотела посмотреть, насколько он галантный кавалер. Не убудет от твоего жениха, – с этими словами она слегка хлопнула меня ладонью по набухшему паху.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я ойкнул.

– Ну вот, всё тут – нечего на пустом месте скандал устраивать.

– Филатова, я тебе сейчас прическу выдеру. Ощипанная ходить будешь.

– Алинчик, я твоя подруга. Лучшая! Неужели я позволю, чтобы случайный мужик без проверки на тебя полез?!

– Ну и как тебе проверка? – сузившиеся глаза Алины не сулили ничего хорошего.

– Первый сорт, пользуйся на здоровье.

– Пошла домой, бл*дина, чтобы я тебя месяц не видела! Руслан, будь добр иди за ней – только след в след. Нахер с пляжа, короче. Энтузиаст!

Бывают такие моменты в жизни, когда хочется ударить себя ладонью по лбу и сказать – вот дебил!

Но не сейчас. Сегодня я прямо очень жалел, что не могу пнуть себя по голове, причем с разбега. Какого черта?! Я что, женщин не видел, что ли? Далась мне эта Настя... Зачем я к ней полез вообще?!

Тьфу, кретин! Я же реально сам все испортил! Во вкус вошел, как говорится…

Ибрагим молча вел машину. По-моему, после позорного изгнания из дома он просто не мог прийти в себя. Лишь иногда поворачивал голову и задумчиво меня осматривал. Удивлялся, наверное.

Ехали мы, как я понимаю, к Арслану. От приближающейся встречи я ничего хорошего не ожидал, что не прибавляло к моему настроению. У меня были свои, отличные от Арслана планы. Путь, который предложил он, был несколько экстравагантен, но давал мне некоторое время на передышку и возможности собраться с силами.

Также мне было необходимо время, чтобы все обдумать и распланировать свои ответные действия. Временная обуза в виде Ибрагима мне не мешала, а Арслановский план по женитьбе был даже оригинален. Но мне нужно было время!

Эх, а ведь все так хорошо шло... Казалось, сами небеса встали на мою сторону – вместо того чтобы я тратил усилия и добивался ее, она сама все сделала.

Вот эта легкость меня и подкосила. И конечно, половой… мозг. Он живет отдельной от меня жизнью. Когда его нужно кормить, мыть или еще как-то ухаживать – он иждивенец, молчащий в тряпочку. Но когда он видит подходящую цель, то сразу отключает главный мозг и берет все функции управления на себя.

Припарковавшись возле кофе-бара, Ибрагим пообнимался с несколькими парнями, курящими на стоянке. Люди были мне незнакомые, так что близко я не подходил. Впрочем, оглядели меня внимательно.

Арслан сидел за маленьким столиком, практически в самом конце заведения. Сидел, что характерно, спиной к входной двери. Мне известно, из систем боевой подготовки, что правила предписывают удержание помещения под контролем. Чтобы вовремя увидеть врага или приближающиеся неприятности.

Но этот сидел к входу спиной, показывая абсолютное безразличие к возможной угрозе. А может даже и игнорируя ее. Перед ним стоял стакан чая.

Не дожидаясь приглашения, я отодвинул стул напротив его и уселся. Он молчал и смотрел на меня тугим, ничего не выражающим взглядом.

Наконец, отодвинул стакан с недопитым чаем, скрестил руки в ладонях и, подавшись вперед спросил:

– Ты, наверное, в школе хорошо учился?

– Неплохо, – я был немногословен.

– У тебя все всегда было хорошо… Ты горя не знаешь, – Арслан трагически покачал головой.

– Ну не всегда, но грех жаловаться, бог помогал.

– Есть люди, – продолжал Арслан, – которые это право жить у жизни за горло выкусили. Понимаешь? Люди кровью добились права решать, как им жить. И тут ты поперек становишься со своим неразборством! Ибрагим, ты-то куда смотрел?! – он хлопнул по столу рукой.

– Я что, его за член веревкой привязать должен был? Я думал он понимает, – Ибрагим грустно пожал плечами.

– Может, ему палец отрезать? Или ухо? Хотя кому он нужен будет с одним ухом? – Арслан отхлебнул из стакана с чаем. – Он и с двумя ушами плохо соображает. Скажи, ты совсем глупый? Совсем не соображаешь, куда попал? Как попал?

– Я своей вины не отрицаю. Бес попутал. Самому стыдно.

– С бесами мы умеем бороться – бесы огня боятся. Хочешь, я из тебя беса выгоню?

– Арслан, я понимаю, что накосячил. Так получилось. Я могу все исправить.

– Как ты можешь всё исправить, ишак? Цветы ей купишь? Она тебе эти цветы в жопу засунет и правильно сделает.

– Я реально все могу исправить. Она мне самому нравится, это не просто слова. Есть между нами какая-то искра…

– Помолчи, я думаю.

Он достал из кармана четки и начал перебирать их, задумчиво вглядываясь куда-то мне между глаз. Ибрагим придвинул к себе стул и сел сбоку от стола, тоже скорбно молча.

В нависшей над столом тишине тихо раздавались щелканье бусин чёток.

– Я вот что придумал, – сказал Арслан после долгого молчания. – Надо всех стимулировать. Чтобы у всех появилось желание жить. Мы эту Алину поймаем и немножко ей нервы сделаем. Трахать ее не будем, тебе же не нужна грязная невеста. Мы ее оставим чистой, но немножко… попугаем, чтобы у нее голова была другими мыслями занята. Сломаем ей палец, допустим. Машину заберем… Всё будет выглядеть чисто. Ты к ней придешь, встанешь на колени, извинишься за себя. Успокаивать будешь – как рыцарь. Скажешь – теперь всегда с ней рядом будешь. Должно сработать.

– Арслан, не вздумай девушку трогать, она здесь совершенно не при чем!

– Это ты себя благодари – за твои грехи другие страдать будут. Я еще вот что думаю… Твоему отцу тоже палец сломаем, чтобы никому не обидно было. По справедливости. Ты в следующий раз, когда надумаешь еще какой-нибудь косяк запороть, на один раз больше подумаешь.

– Арслан, не надо этого делать! – взволнованно убеждал я. – Я тебе говорю – я всё исправлю сам, дай мне немного времени. Мне нужно всё обдумать, и тогда я предоставлю тебе великолепный план, как всё наладить. Без членовредительства!

– Ты свое время уже взял. То, что ты придумал, мне совсем не понравилось, – он закинул голову назад.

– Пойми, я сглупил. Виню сам себя, но давай, чтобы посторонние люди не страдали. Они-то в чем провинились? Дай мне время до вечера, и я придумаю, как развязать это всё, – я чувствовал себя отвратительно.

– Ты – небрежный. А когда небрежный человек начинает с огнем играть, дом горит.

– Я вел себя небрежно, признаю. Но я многое понял. Вот, прямо сейчас. Мне эта девушка нравится. По-настоящему. Твой план пусть работает, как ты задумал. Я на ней женюсь. А если кто моего отца тронет, того я убью.

– Э! – оживился Ибрагим.

– Да, – продолжил я, резко повернув к нему голову. – Мне нужно время, и я всё исправлю.

– Интересно ты выступаешь… – задумчиво протянул Арслан, никак не отреагировав на мою угрозу. – Но я склонен прислушаться. Даже хороший скакун может случайно споткнуться. Я тебе твой шанс один раз выдам. Только запомни этот разговор и выводы сделай. Если мне придется выводы делать, ты пожалеешь… если вообще узнаешь об этом. А можешь и не успеть узнать. В общем, время тебе даю до вечера – скажешь, что придумал. Можешь идти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я резко поднялся со стула и направился к выходу. Ибрагим плелся сзади, отстав шагов на пять.

Только на подходе к машине, он нагнал меня и сказал:

– Давай я поведу.

– Свою машину я буду водить сам!

– Что, обиделся? Все правильно Арслан сказал – людей подводишь.

– Арслан скажет Алину изнасиловать – тоже правильно? Ты ее родителей знаешь. За столом сидел! – я был взбешен. – Хлеб-соль ел, фотографии смотрел на горшке.

– Слушай, никто не сказал изнасиловать. Сказали тебя на место поставить.

– А если Арслан скажет – ей палец сломать, сломаешь? – зло спросил я.

– Если Арслан скажет, я лучше тебе палец сломаю. Но еще лучше поехали – перекусим что-нибудь. У тебя сегодня голова плохо работает. Тебе покушать надо.

В открытую двадцать четыре часа в сутки шаверму Ибрагим потребовал заехать, как только увидел сверкающую рекламу. Взгляд его оживился, прибавилась бодрость и резкость движений.

– О! Хорошее место, сразу видно вкусно готовят, – с удовольствием сообщил он.

– Ты откуда знаешь? Был тут? – без энтузиазма спросил я.

– Не был, но хорошее место сразу узнаю. Тут воздух другой, хочется зайти.

– Шавермариум, музей пищевой славы, – усмехнулся я. – Ты вообще когда-нибудь в музее был? В настоящем?

– Старый стану – пойду. Пока не могу. Не имею времени, – от толкнул дверь заведения.

Заказав два лаваша с бараниной, Ибрагим очень тщательно отнесся к заполнению лаваша ингредиентами, сразу же забраковав майонез и потребовав хумус. Продавец, явно встретивший родственную душу, колдовал над произведением с особой тщательностью. Рекомендовал одни и браковал другие добавки как не очень свежие, а потому дорогому гостю не подходящими.

Без моего согласия залив это все пряным, отвратительно пахнущим соусом, Ибрагим самодовольно улыбнулся.

– Зря ты желтого налил, я такое не ем, – с недовольством произнес я.

– Ты когда в музей идешь картину смотреть, тоже говоришь – зря желтую краску тут мазал, я такое не люблю? Чтобы так вкусно было, другие люди постепенно учились добавлять чуть такое, потом еще другое – сто лет все лучше и лучше делали. Ты на все готовое пришел – рот открой и удивись. Нет, тебе майонез надо… Я тебе такую картину в этом лаваше нарисовал – руки целовать будешь. Вкусно!

Уселись за высоким столом с огромным зеркалом, прямо у стены. Я не торопился, голова была занята мыслями. Изредка поглядывая в зеркало на сидящего рядом Ибрагима, я пытался нащупать лучший выход из положения, но, честно говоря, видел его слабо.

Потом развернул еду и вгрызся в лаваш. Почти те же самые составляющие салаты, которые я обычно брал себе сам, в новой компании давали вкус неожиданный и восхитительный. Я успел управиться с половиной, когда самодовольный Ибрагим спросил:

– Нравится?

– Да, очень вкусно. Неожиданно резко, но очень хорошо, – я был честен.

– Видишь, лучше, чем в музее, – хорошее настроение вернулось к нему.

– Есть такая пословица, Ибрагим, что имеем не храним, потерявши плачем. Мне нужна Алина обратно.

–Тут ты правильно думаешь, – он кивнул.

– А ты говоришь, палец ей ломать надо... Самому не жалко? – я заглянул ему в глаза.

– Вот ты человек странный. Не видишь – мы тут кушаем. Когда человек кушает – его даже змея не кусает. Я не говорю палец ломать, зачем мне чужие слова говоришь?

– Почему чужие? Общий разговор был.

– Э! – он слегка обиделся и отвернул от меня голову.

– Я в туалет, – сказал я, оставляя недоеденную порцию на столе.

Он пожал плечами в ответ и промолчал.

Зайдя в кабинку, я набрал номер отца и в двух словах скупо обрисовал ситуацию, толком не вводя его в курс дела. Сказал только, что из города ему на месяц нужно уехать – допустим, к тетке, в деревню. От его присутствия здесь толку не было никакого, а вот вреда могло принести много. Мне было бы намного спокойней, если бы меня не могли достать с этой стороны.

Так или иначе, ситуацию предстояло решать мне, а плана, как такового, не было. Так, общие наметки...

Долго мыл руки перед зеркалом, просчитывая будущую беседу. И думал, думал... А когда вернулся в зал, Ибрагим уже покончил с едой и довольный, развернувшись спиной к зеркалу, разглядывал немногочисленных посетителей.

– У меня есть план действий по возвращении Алины. Но мне нужна твоя помощь, Ибрагим.

– Говори, – коротко ответил он.

­– План состоит из двух частей. План «а» и план «б», – я был настроен решительно и говорил рублеными фразами. – Мне нужны цветы. Много цветов. Воздушные шарики и два костюма, в которых аниматоры развлекают детей на улице – какие-нибудь зайцы… И чужая машина.

– Давай, объясни, – заинтересовался Ибрагим.

– Встречаем ее после работы – вокруг темно, мы будем в костюмах… весело прыгать, допустим. Я подарю ей цветы, открою лицо и встану на колено. Я ведь по-настоящему себя погано чувствую – думаю, смогу ей передать моё сожаление. Она мне очень нравится, Ибрагим, я видел у нее в глазах интерес ко мне. Не верю, что она оттолкнет кающегося человека. Повинную голову, как говорится, меч не сечет.

– Ну, может быть, – согласился Ибрагим. – Есть шанс, что она на тебя посмотрит, вспомнит чувство и простит. Такое может быть, соглашусь. А может, и наоборот. Вдруг она скажет – иди гуляй, видеть тебя не хочу? Тут ты что будешь делать? – он скептически поднял бровь.

– А вот тут начинается план «б». Мы ее украдём!

– Это явно не твой самый хороший день, – сказал Ибрагим, отворачиваясь. – Тебе отдохнуть надо. У тебя голова сегодня плохо работает. Не работает.

– Хорошо. Давай всем пальцы сломаем, – отрезал я. – У доктора встретимся, пообщаемся.

– Ты надоел с этими пальцами.

– Это работающий план, и в этой ситуации – единственный. Как я его вижу, – с напором произнес я. – Послушай внимательно, должно сработать. Если первая часть валится, мы садим ее в машину и отвозим на дачу, ко мне. Ты уйдешь, чтобы не мешать. Мы там останемся совершенно одни. Будет время и поговорить с глазу на глаз, и привыкнуть друг к другу.

– Уголовка, – он скептически покачал головой.

– Посмотрите, кто говорит, – возмутился я. – Чья бы корова!

– Слушай, прохожие сразу ментовку вызовут, далеко не уедешь.

– Не думаю. Никто не захочет связываться – своя хата с краю. Мы музыку погромче включим, шары надувные выпустим, – для убедительности я помахал руками в воздухе. – Все будут думать это приготовленное поздравление – день рожденья чей-нибудь.

– Я когда с тобой разговариваю, глупею… – с сомнением произнес Ибрагим. – Это заразное наверно. И вот сейчас мне кажется – то, что ты предложил… может сработать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Обязательно сработает! – горячо поддержал я. – Как говорят – и овцы сыты, и волки целы.

– Не так говорят. Я Арслану позвоню, тут посиди пока, – он вышел на улицу.

Я с удовлетворением откинулся на спинку стула. Первая часть задуманного прошла как я и планировал. Теперь главное, чтобы Арслан не зарубил идею. Вывезти Алину из-под прицела и побыть с ней рядом, по возможности объяснить и объясниться – это казалось лучшим планом на данный момент.

Я вспомнил, как она на меня смотрела, улыбаясь, и решил, что обязательно заставлю ее опять мне улыбаться. Озорные смешинки в ее глазах – это так здорово…

Я ее заставлю опять мне поверить!

В помещение зашел Ибрагим, задумчиво поглядел на меня и кивнул.

– Есть добро, – он показал мне мобильник. – Говорит – такой глупый план, что может и сработать.

– Глупый или нет – жизнь покажет, – сказал я, поднимаясь.

– Глупый, я тебе точно говорю.

Алина

От Филатовой я ничего другого и не ожидала. Ничего удивительного – это полностью в ее натуре. Вообще, удивляюсь, что она как улитка за собой мокрый след не оставляет, когда передвигается. Если она когда-нибудь замуж выйдет, им с мужем придется в замке жить, чтобы он рогами за люстры не цеплялся.

Но Руслан – удивил... Хоть какое-то соображение надо иметь?!

Мало того что мне все карты спутал, так ведь еще и обидно… Его можно сказать с помойки взяли, а он Филатову облизывает. Интересно, если бы хаускипер на второй этаж поднялась, он ее бы тоже охватил вниманием?

Хорошо же, вроде, общались… Может у него спермотоксикоз? Занялся бы самолечением, ей-богу…

Хотя кому я вру? Козел он. Козел обычный, симпатичный.

– Сученыш… – шипела, отдирая фабричные этикетки с новоприбывшей партии вечерних платьев. – Гад… Зла не хватает…

И тут поняла, что думаю об этом гаде которую минуту подряд, чего он явно не заслуживает. Обидно, вот честное слово обидно. Так бы ему ногой и врезала в «мозговой центр»!

И перед родителями неудобно получилось. Мама очень удивилась внезапному уходу гостей, а папа, по-моему, что-то понял. Даже толком расспрашивать не стал. Ох, начнется опять эта канитель с Маратиком, чую...

Ну, Филатова… еще не знаю как, но я тебя отблагодарю. Долг платежом красен.

Клиентов с утра было немного, продажа шла вообще никак – обычная канитель, помноженная на мои нервы. К обеду народ повеселел, несколько образцов купили. Дамам приятнее прибыть к обеду с пакетами, показать всем, что утро проведено с толком. Ну и поставить рядом с собой на стул в кафе брендированный пакет кое-чего стоит.

Зашла к соседям за кофе. Выпечку думала не брать, а потом передумала. Как ее не брать, если она вот – выпечка. Получается, что тот, кто ее пёк, зря старался? А есть такие люди как Филатова. Эта может есть что угодно и сколько угодно, никак на ней не отражается. Пришлось взять две малюсенькие булочки.

В целом день прошел как обычно – не хорошо и не плохо. Если не считать, конечно, постоянно лезущих в голову мыслей о вчерашнем.

Вечером, сняв кассу и заперев выручку в сейф, я, как обычно, поставила бутик на охрану и, захлопнув дверь, направилась к машине.

И остановилась как вкопанная – недалеко от моей машины стояли Лунтик и Пчёлка, причем Пчёлка тревожно курила. При моем приближении Пчелка выкинула сигарету и нырнула в машину. Сразу же оттуда раздалась веселая, бодрая музыка. После этого Пчелка вытащила из машины букет цветов и шары. Шары оставила у себя, а букет отдала Лунтику.

Взяв букет, Лунтик сделал пару шагов в моем направлении, опустился на одно колено и протянул букет мне.

– Неожиданно, – я нервно хихикнула, но букет приняла. И улыбнулась, ожидая продолжения. – Кто ты, удивительное создание?

Мне и впрямь было интересно. Что-то тут затевается очень прикольное.

– Я – дурак, – сказал Лунтик голосом Руслана.

Я прямо подскочила! И тут же грозно сдвинула брови.

– Ах, это ты, удивительное создание… И куда ты желаешь получить этим букетом? По ушам? Хорошо, детей нет на улице в это время, не увидят, куда я Лунтику эти цветы засуну сейчас! – копившееся весь день раздражение наконец-то нашло выход.

– Алин, прости кретина… – Руслан смотрел на меня снизу вверх через рот Лунтика. – Каждый ведь человек имеет право на одну ошибку, разве нет? Знаю, что даже не ошибся – я все испортил. Признаю, это был целиком и полностью безмозглый поступок.

– Я с тобой спорить не собираюсь, – отрезала я. – И даже полностью согласна. Безмозгло, тупо, обидно – прямо джентельменский набор какой-то. Мне даже трудно выбрать, что в этом списке меня больше привлекает. Друзья, познакомьтесь, это мой жених – он очень, очень тупой. Заманчиво, конечно… Но нет.

Я еще не все накопившееся высказала, поэтому разговор не завершала. Но и Руслан не собирался отставать от меня.

– Мне и вправду очень стыдно, Алина. Раньше никогда так стыдно за себя не было, – он приложил руку к груди. – Чувствую себя маленьким мальчиком, который сломал любимую игрушку и понял, что она самая хорошая была. Стыд и раскаяние – вот что я чувствую, Алин... Ты… ты мне очень нужна, – его голос дрогнул.

– Тебе нужны филатовские сиськи! – выпалила я с горечью. – Или вообще любые, я думаю. За этими сиськами даже человека стоять не должно, просто ходячая грудь.

– Слушай, это просто наваждение какое-то было... Ты мне очень, очень понравилась. Я был счастлив узнать твоих родителей – как на крыльях летал… И еще. Я знаю, что не стоит этого говорить, потому что буду выглядеть как последняя сволочь, но… понимаешь… я не так просто сорвался, – выдохнул он с горечью. – Настя меня… некоторым образом спровоцировала – хотя вина, конечно, на мне, полностью.

– И чем же тебя Филатова спровоцировала? – заинтересовалась я. – Наличием груди?

– Нет, она… под столом подала мне сигнал. Ногой.

Ах вот оно что… Я расплылась в фальшиво-ласковой улыбке.

– Нет, мой любвеобильный друг, это я под столом подала тебе сигнал. Ногой. Хотела посмотреть, как ты себя вести будешь, – сообщила ему медовым голосом.

Лунтик ударил себя рукой по голове.

– Дебил! Вот я дебил!

– Ладно, – решила я, опуская цветы. – Все всё объяснили, разговор окончен.

– Ничего не окончен, – заволновался Руслан. – Мне очень важно поговорить с тобой, Алин… Не уходи. Да, мне понравились вы обе – ты и твоя подруга, что уж тут скрывать. Но произошедшее потом… поставило всё на свои места. Ты – другая. И мне нужна ты, а не она. Прости мне этот день!

Вот тут он меня окончательно выбесил.

– Это замечательно, что тебе мы обе понравились. Просто замечательно. А мне всё совсем не понравилось, – я хотела вывалить на него букет, но передумала. – Цветы я оставлю на память о тебе. Гербарий сделаю. Будь здоров!

Я обогнула его и пошла к своей машине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Алина, ты не можешь просто так уйти! – вскочил на ноги он. – Я не могу дать тебе просто так уйти! Ты… ничего не понимаешь! Постой…

Он подбежал и схватил меня за руку.

– Убрал лапы! – стальным голосом скомандовала я.

– Алина, мне нужно пятнадцать минут твоего времени – я многое могу объяснить, – он вдруг понизил голос и зашипел, быстро оглянувшись на «Пчелку». – Ты – в опасности. Я пытаюсь вывезти тебя из-под удара, но… просто спокойно послушай меня…

Я попыталась освободить руку, но он вцепился как клещ. Я дернула сильнее – он перехватил и мою вторую руку.

– Отпустил немедленно! – от моего голоса должны были завять цветы.

– Алина, прости меня, но… ты потом всё поймешь. Просто знай, что всё что происходит – это для твоего же блага, – непонятно сообщил Руслан.

В этот момент, подошедшая сзади Пчелка накинула мне на голову какой-то меховой шар, отчего я сразу ослепла и почти оглохла.

Две руки охватили меня сзади за талию и рывком переместили на пару метров. Потом я стукнулась коленкой о метал и поняла, что меня впихнули в машину. Попыталась заорать и вырваться, но меховой шар глушил абсолютно, а руки продолжали цепко удерживать. Потом, к моему ужасу, на моей правой руке защелкнулся наручник, и саму руку пристегнули слева от меня. Потом то же самое произошло с левой рукой. Ее пристегнули справа. Я сидела и визжала в мешок запутанная в своих руках. И было отчего! Со мной, как с грузом, еще никогда не обращались!

Потом я почувствовала охват машинным ремнём и щелчок его пристёгивания.

– Чего встал, как баран, давай за руль! – проорал Руслан, устраиваясь рядом и держа меня руками.

– Э! – обиделся второй похититель знакомым голосом.

Впрочем, наверное, сел за руль и прибавил громкости музыке. Дернувшись, автомобиль резко прибавил скорости, и меня вжало в сидение.

– Ноооовый год к нам мчится, скооооро всё случится! – орал из динамиков дурной голос, и я закрыла глаза в своем ватно-меховом коконе. Полный п***ц.

– Ты! – крикнул я к Ибрагиму, который вел машину с дикой скоростью. – Сбрось скорость, нарвёмся.

Он кинул на меня взбешенный взгляд через плечо.

– Ты, ты! – повторил я еще громче. – Мне что тебя, по имени называть?

Тут до него дошел смысл моей конспирации, он кивнул и сбросил наконец скорость. Вечерний город жил своей жизнью. Кое-где гуляли по улицам люди, пытаясь в закате нащупать красоту ускользающего дня, где-то тихо ужинали семьи под голубое мерцание телеэкрана.

И только наша сумасшедшая машина неслась по вечерним улицам, словно вырванная из контекста нормальности. Дико орала музыка, рядом со мной сидела и пиналась невольная гостья в пчелиной голове, а водитель, взбудораженный происходящим, чаще смотрел на нас, чем на дорогу.

Центр и микрорайоны мы миновали без всяких помех и через минут двадцать, показавшимися впрочем в два раза длиннее из-за постоянного сопротивления гостьи, свернули на проселочную дорогу. Пару раз не туда свернули, потому что я не уследил. Но места были знакомые, и откорректировать движение не составило никакого труда. Километров в пяти, не доезжая до моей дачи, я залез к Алине в сумку и вытащил из ее телефона симкарту. Мысль пришла в голову позднее, чем следовало бы, но лучше поздно, чем никогда.

Впереди были две непростые задачи. Первая – незаметно, не поднимая лишнего шума, транспортировать Алину из машины в дом. Вторая – избавиться от присутствия и надсмотра Ибрагима.

Отпереть ворота и загнать машину внутрь было делом одной минуты. На наше счастье, ни соседей, не случайных прохожих в тот момент на улице не оказалось. Алина всю дорогу ругалась и визжала так, что сделать музыку тише не представлялось возможным.

– Алина, тебе ничего не угрожает! – проорал я, перекрикивая музыку. – Я тебе всё объясню!

Ответом на мои старания были лишь нелепые попытки пнуть воздух в моём направлении и гнусная, не побоюсь этого слова, матершина. Вот уж не думал, что девушка может так ругаться. Вспомнилась учительница, которая за гораздо меньшее грозила мне вымыть рот с мылом. Впрочем, Алину я мог понять. Не каждый день тебя похищают анимированные персонажи. Психика не у всех к этому готова.

Под ор эстрады нам с Ибрагимом удалось отстегнуть Алину от подголовников кресел, крест-накрест к которым она была пристегнута. Отстегнуть удалось, а вот вытащить из машины – нет.

Ее руки, на которых болтались отстегнутые от кресел наручники, месили воздух со страшной скоростью, пытаясь нащупать уязвимые точки на наших лицах. Пару раз ей это здорово удалось. Получив по лицу металлическим кольцом от наручника, я непроизвольно схватился за глаз, ослабляя хватку. С другой стороны сидения зверел Ибрагим, капая кровью из разбитого носа.

Алина попыталась сорвать пчелиную шапку, но вовремя спохватившись, мы успели перехватить ее руки. Конфиденциальность Ибрагима была одним из условий его согласия на участие в происходящем.

Приняв это веретено за ноги и за руки, нам наконец удалось втащить ее в дом, и пристегнуть ее руки вокруг стальной трубы напольной печки.

Отдуваясь и трогая раненые места, мы вышли в прихожую, огорошено посматривая друг на друга.

– Мамой клянусь, – шепотом пожаловался Ибрагим. – Я так больше делать не буду! Я тебе говорил – глупый план, идиотский план. Ты когда придумывал, ты вот про это думал?

Что я мог сказать? Когда я предлагал план, я все же надеялся, что она простит меня и похищать ее не придется. Даже уверен был – процентов на семьдесят пять. Про остальные двадцать пять старался не думать и надеялся, что все получится само собой.

В комнате раздался грохот падающей утвари. Наверное, Алина стянула с себя шапку и дотянулась ногой до полки с самоваром.

– Уроды! Отпустите меня немедленно! – она визжала так, что стало понятно – в ближайшее время уменьшить громкость музыки не получится.

Мы с Ибрагимом вышли из дома на улицу. Хорошо, что до ближайших соседей у меня метров сто, никому музыка не помешает.

– Что делать собираешься? – спросил Ибрагим без всякой интонации.

– Буду объясняться. Всё объясню, надеюсь она поймёт. Ради нее тоже стараюсь. Ты-то это понимаешь? – я надеялся на положительный ответ.

– Я понимаю, что ты волка за уши поймал. Одной рукой одно ухо, другой рукой другое ухо. Крепко держишь. Но если одну руку отпустишь, волк тебя съест.

– Это хорошо, что ты философствовать время нашел, – язвительно отреагировал я. – Это вот прям то, что нужно – какую-нибудь мораль прочитать. Мораль мы потом придумаем, Ибрагим, а пока мне надо, чтобы ты за продуктами съездил – кроме круп и консервов, тут ничего нет.

– Нету проблемы, завтра утром привезу. Но вообще… Если бы мне сказали – Ибрагим, миллион даем – поменяйся с ним местами! Я тебе скажу, поменяться с тобой местами я даже за миллион не соглашусь, – он покачал головой.

– Не трави мне нервы… Сам понимаю, дикая ситуация.

Я пнул ногой стоячее на крыльце жестяное ведро, и оно укатилось куда-то с диким грохотом.

– Ладно, – подытожил Ибрагим. – Я поехал. Завтра подъеду, посмотрим жив ли ты.

– Всё будет в порядке, – заверил я его, и себя заодно. – Прорвёмся. Я не боюсь, и ты не бойся.

Он завел машину и начал сдавать назад. Потом открыл пассажирское окно, и наклонив голову, чтобы лучше меня видеть, произнес задумчиво:

– Даже за два миллиона поменяться с тобой местами не соглашусь.

Я запер ворота и еще постоял на пыльном, давно не метенном крыльце, вглядываясь в звёздное небо. Не знаю – чего я ждал, может какую-нибудь падающую звезду, чтобы принять ее за добрый знак или еще чего подобного. Не дождавшись сигналов из космоса, несколько раз глубоко вдохнул, гипервентилируя мозг. Затем резко выдохнул, открыл дверь и пошел навстречу с прекрасным.

Алина сидела на полу, рядом с печкой.

Лохматая, в растрепанной одежде, глаза двумя маленькими колючками смотрели на меня снизу вверх. Я никогда не ловил гепарда, но по моим представлением он выглядел как-то так.

Пчелиная шапка валялась на полу рядом. Разрушения по радиусу досягаемости ее ног ясно давали понять куда она может дотянуться.

– А, урод! Немедленно снял наручники! – прошипела она, почти не разжимая рта.

Я подошел ближе и тоже уселся на пол, скрестив ноги, метрах в полутора от нее.

– Алина, тебе придется меня выслушать.

– Наручники!

– Алина, тебе ничего не угрожает, ты в полной безопасности, и я всё сниму, но ты должна меня выслушать сначала.

– Гадёныш! Сними наручники! – ярость из нее так и перла.

– Пока не сниму.

– Сними наручники! – ее тон стал выше.

– Нет, так у нас разговор не состоится. Я пошел прогуляюсь, а ты пока двести раз произнеси – «сними наручники». Вернусь, поговорим.

Я легко поднялся и направился к двери.

– Урод! Быстро снял наручники! – неслось мне в след.

Пару минут простояв на крыльце и слушая как в доме ругается Алина, я вернулся в помещение.

Она молча сидела на прежнем месте, с ненавистью глядя на меня.

– Знаю, что ты хочешь сказать, – с терпением произнес я. – Ты хочешь сказать «урод сними наручники». Это я услышал и понял. И опять услышал, и опять понял. Но мы должны с тобой поговорить, пока ты в наручниках. Тебе это понятно?

– Я тебя растерзаю, урод! – она сверкнула ногтями в моем направлении. – Быстро снял наручники!!!

Больше всего мне нравится быть на даче осенью. Огородными делами я никогда не увлекался, так, могу пару кустов помидора посадить для красоты и укропом осыпать грядку. То, что я всегда искал и находил на даче, это был покой. На дачу я сбегал, чтобы отдохнула голова от суетного городского ритма, чтобы несколько дней пробыть наедине с самим собой… подумать, поколоть дров, выспаться. Дача для меня — это место силы, место покоя и убежище.

Сейчас это убежище было занято. Конечно, это была моя же идея, но превращение тихого убежища в дикий цирк действовало мне на нервы. Впрочем, сам придумал. Винить некого.

Обнимавшая печку Алина кинула на меня взгляд, полный ненависти, но промолчала. Заметно было что взвинчена она предела и готова взорваться, как ядерная бомба. Не время ждать милостей от природы, подумал я. Взять их, вот наша задача.

– А кто это такой миленький тут на пол уселся? – спросил я с идиотской интонацией.

Как и предполагалось, последовал немедленный взрыв. Выслушав все эпитеты и угрозы в свой адрес, я примирительно предложил:

– Было бы неплохо чаю сделать. Печку затопить… Но печку ты заняла.

Второй взрыв был послабее первого, но ничего, довольно достойный. Дав ей закончить и отдышаться, я продолжил:

– Бандиты планировали твоё похищение. Я успел первым. Если перестанешь бесноваться – я объясню.

Она недоверчиво повернула ухо в мою сторону. Ободренный, я продолжил.

– После нашего с тобой знакомства на меня вышли очень опасные люди. Их цель – твоё похищение, и через оказание на тебя физического давления, овладевание активами и контроль над твоим отцом.

Алина продолжала внимательно слушать.

– Жизнь моя, а также моих родных поставлена под угрозу. Поэтому мной принято решение события форсировать и отнять тебя у бандитов. В качестве благодарности, как я рассчитывал, будет вполне достаточно поцелуя в щеку. Как думаешь, Алина?

– Подойди поближе, я тебе оба глаза выцарапаю! – так же резко произнесла она, но в глазах ее я уже заметил сомнение.

– Алина, ты же взрослый человек. Можешь понять, что это для твоего блага сделано? – аккуратно спросил.

– Нет. Глаза я тебе глаза выцарапывать не буду, – она была настроена решительно. – Я тебя… в тюрьму посажу! Там тебе глаза пригодятся.

– Конечно, пригодятся. Глазами надо дорожить. И мои глаза говорят, что ты Алина, очень красивая. Особенно в гневе.

– Сними наручники сейчас же! – приказала она.

– Ты меня слышала? Мы сначала всё обсудим, как разумные люди, потом сниму.

– Мой папа тебя застрелит! Прямо в яйца тебе выстрелит! Останешься без мозга, – сбавив напор, прошипела она.

– Мне это не подходит, – я прошелся по комнате собирая и расставляя по местам опрокинутые Алиной вещи. – Давай обсудим другой вариант.

– Я тебя в тюрьму засажу, за похищение человека! – она опять начала распалять себя.

– Вариант с тюрьмой тоже так себе идея, мне не нравится.

– Посидишь как следует понравится, если будет на чем сидеть! Там тебя быстро уму научат!

Я осмотрительно обошел Алину полукругом и, набрав воды в электрический чайник, включил его.

– В такой ситуации просто необходим торт, – я осмотрел все кухонные шкафчики. – Но торта у нас нет. Хочешь печенье с чаем?

– Я прямо себе удивляюсь, – медленно произнесла она. – Вот уж не думала, что я такая кровожадная. Я тебя хочу убить аж тремя разными способами!

– Есть еще банка сгущенного молока? Ты что думаешь?

– Я думаю, тебе капец! – она помотала головой. – Наручники не снимешь, да?

– Да нет, сниму. Но потом. Когда повзрослеешь. И это от тебя зависит, понадобится день или месяц, – рассудительно объяснил я.

– Вот урод… ну, берегись, – она опять села на пол.

Я сполоснул пару чашек и принялся заваривать чай. Ничего не говорил, пауза в разговоре была мне на руку - Алина должна была хоть немного остыть. Невозможно всё время держать такой напор. Помолчим.

– Есть красное вино. Хочешь? Можем выпить на брудершафт, так сказать.

– Это моя ошибка, – решительно произнесла она. – Я приняла тебя за нормального человека. Это прокол. Но хоть какая-то часть мозгов у тебя есть? Без похищения ты не мог мне вот это вот всё объяснить?

– Мог. Только ты не поверила бы. И тебя могли украсть враги.

– А ты друг?

– Я не друг, я жених. Можно сказать, я украл невесту.

– Какая невеста? Если ты ко мне приблизишься, я сразу вдовой сделаюсь! Тебе не жить.

Я налил в бокал вина и осторожно поставил перед ней на печку.

Она взяла его двумя руками, недолго посмотрела внутрь и выплеснула его мне на грудь.

– Хорошо, что я тебе горячий чай не дал, – я кое-как отряхнулся. – Ну, полегчало?

– Руслан, неужели ты думаешь я с тобой разговаривать буду, после того, что ты сделал? – с изумлением в голосе спросила она.

– Обязательно будешь. Есть шанс, что и спасибо скажешь.

– Ох скажу я тебе спасибо, обязательно скажу... Это будет ТАКОЕ огромное спасибо. Не забудешь, сволочь.

– Это точно. Если ты по-взрослому не понимаешь, тогда я тебе сказку расскажу. Жила была одна красивая принцесса у богатого папы. Разбойники задумали ее украсть и пытать. Молодой принц – красавец, обаятельный бизнесмен, встал на пути у разбойников и украл принцессу под самым их носом. Как-то так. На этом уровне тебе понятно? – я не стал вдаваться в полное разъяснение моей роли в этой истории. Придет время –сам всё расскажу, как было. Но пока правду следовало давать дозированно, чтобы она от меня с ума не сошла.

– И на Филатову ты полез, чтобы ее грудью защитить меня от разбойников? – саркастически засмеялась она.

– Ты можешь смеяться, но доля правды в этом есть.

– Офигеть, вот ты наглый врун! – она покачала головой и уставилась на пол.

– Время покажет, – я с натугой двинул в ее сторону старое, массивное кресло. – Садись, в ногах правды нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Воспользовавшись моим приближением, она попыталась лягнуть меня ногой, но будучи ко всему готовым, я вовремя увернулся.

– Будешь стоя спать, как лошадь, – предупредил я ее.

– Я всё равно тебе по мозгам врежу, – она опять попыталась пнуть меня между ног.

– Если попадёшь, сама себе мужа испортишь.

– Ты что меня здесь всю ночь держать собрался? – она всё еще не верила в происходящее.

– В принципе, у меня дров до весны хватит. И электричество есть. Не пропадём.

Алина

Нет, нет, нет, нет! Это не может происходить со мной! Как в дурном сне, все время хочется ущипнуть себя за руку и проснуться. Это не был кошмар, от которого просыпаешься вся в холодном поту и зовешь маму. Просто дурной сон, где все похоже на настоящее – знакомые люди, знакомые предметы и места.

Но постепенно что-то начинает тревожить, переходит на новый, страшный уровень и тут ты понимаешь, что у твоего любимого игрушечного медвежонка есть сто поддельных собратьев. Ужас? Нет, но очень, очень страшно.

Нечто подобное происходило и здесь. Кто бы мог представить себе, что спокойный, вальяжный Руслан решится на такой шаг. Не зря говорят – в тихом омуте черти водятся. Лучшее тому доказательство.

Представить себе, что этот тихоня наденет мне на голову мешок и утащит в машину, словно в плохом кино, я реально не могла. Нет, в то, что он маньяк-убийца я не верила. То есть на куски меня резать он не стал бы – не тот типаж. Но и нормальным его поступок считать было невозможно. В двадцать первом веке украсть человека, как мешок картошки?! Тут нормальностью даже не пахло!

Меня никто и никогда за всю жизнь не ограничивал – продавцов полосатых палочек из ГБДД я не считаю. Тем более, что они заняты нужным делом, если разобраться...

Однажды я украла в магазине колготки. Не потому, что не могла себе позволить себе их приобрести, а потому что хотела показать всем, что я могу. Ну и острых ощущений хотелось. Меня поймали на этой краже, но, по-моему, охрана перепугалась еще больше, чем я. Меня даже толком не ругали. Так, пожурили немного. И через час всё закончилось без всяких для меня последствий.

Но происходящее сейчас абсолютно отличалось от всего, что мне до этого приходилось переживать – когда за тебя не просто все решает другой человек, а еще и тебя самой в этом нет, а есть некто с мешком на голове. Тихий ужас. И громкий ужас. О да – в этот момент я бы Руслану глаза точно выцарапала бы, будь моя воля! Похититель хренов.

Мне знакома была из фильмов тема похищения невест. Ничем хорошим это для похитителя не заканчивалось. Как говаривал один герой, или я ее веду в загс или она меня ведет к прокурору. Посмотрим, как Руслан меня в загс уведет. Уводилка сломается.

Немного придя в себя от пережитого шока, я решила дать полноценный бой в ответ. Мешок на голову! Нет, ну это надо же додуматься!

Я тебе такой мешок устрою! Ночью с плачем просыпаться будешь, изобретатель.

До меня чтобы в принципе дотронуться, нужно специальное разрешение заслужить. Удивить меня нужно, понравиться, захотеть, чтобы я тоже захотела. С одной стороны, некоторые детали соблюдены, Руслан мне сначала даже вроде понравился. И удивил, ага. Тут сказать нечего... Меня мало кто так удивлял. Никто.

Но за это удивление я ему гаду такое расположение выкажу – мало не покажется. Знаток женских душ хренов… Ничего… Рассчитаемся.

Так я думала перед тем, как он начал мне объяснять эту сказку с бандитами. Не особенно-то я в нее и поверила, но сомнение где-то там в душе зародилось. Может так, а может и не так, но этот мешок на голове дорогого тебе будет стоить, Русланчик, обещаю.

– Короче, будем считать, что я тебе поверила, – я забралась в кресло с ногами и уселась удобно, насколько это было возможным в этом положении. – Снимай наручники, поговорим.

– Если короче, то будем считать, что я не поверил тебе в том, что ты мне поверила, – он опять уселся передо мной на пол. – Не верю в твою искренность.

– Ах ты ж гад! Сидит тут строит, из себя… – я аж задыхаться стала от возмущения. – Ты чего о себе возомнил? Не верит он… Тебе самое место в тюрьме. Там ты быстренько поверишь, чихнуть не успеешь.

– Вот, я же говорил, – он покивал головой. – Ты возмущена и деструктивно настроена. Давай пить чай. Печенье хочешь? Могу его макнуть в сгущенку, могу просто обмазать. Тебе как хочется?

– Мне хочется этой банкой тебе в лоб засветить, – ответила я абсолютно искренно. – Устроить встречу двух пустых предметов! Ложку мне дай, болван, без тебя справлюсь.

Я опустила ложку в открытую банку и провернув ее там, неловко, скованными руками отправила ее в рот. Ммм-вкусно! От всех этих перипетий аппетит у меня разыгрался не на шутку. Немедля я отправила в рот вторую ложку и элегантно закусила краешком печеньки. Очень уместно.

– А второй дебил в машине это без сомнения Ибрагим, верно? – утвердительно произнесла я облизывая ложку.

– Трудно сказать, – начал темнить он. – Не разглядел.

– Вам в тюрьме вдвоем спокойней будет, будете друг дружке помогать, – елейно произнесла я. – Книжки читать научитесь. Если вы грамотные. Так-то по вам и не скажешь. Скорее, нет. В школу ты хоть ходил?

– Смешно, я бы на тебя посмотрел, как бы ты шутила без пальца. Я, можно сказать, твой спаситель. – он поднял собственный палец вверх.

– Спаситель, а чего ты меня в наручниках держишь? – усовестила его я.

– Знаешь, как на кошку колпак надевают, чтобы сама себе вреда не нанесла? Вот в тех же целях.

– Вот, гаденыш, я тебе этот колпак и припомню! – нашел же сволочь сравнение.

Он посмеялся и вышел в другую комнату, откуда вскоре вернулся с клетчатым пледом в руках.

– Позволь я тебя накрою? – спросил он.

– Позволяю! – я подобрала ноги под себя. – Накрыл и отошел!

– Как вам будет угодно, – попытался изобразить галантность он.

– Мне будет угодно снять наручники, – продолжила игру я.

– Ваша просьба временно отклоняется, до лучших времён.

– Я ведь до тебя доберусь, рано или поздно, – я опять полезла в сгущенку. – Лучшие времена у тебя впереди. Я тебе не завидую.

Я представила себе, как бью его между ног, он сгибается пополам, потом пинаю его коленом в лицо, и он рушится на пол. Вскакиваю ему на грудь и начинаю справа и слева наносить пощечины по его наглой морде, а он хрипит, задыхается и стонет… Стонет? Стонет?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Стоп! Не в ту сторону мысль ускакала. Мотнув головой, я вытряхнула из нее все непристойности.

– Кстати, а как ты себе представляешь мою жизнь на кресле, с трубой в обнимку? – мне просто необходимо было снова услышать его голос и заново проникнуться ненавистью. – У меня руки уже затекают.

– Если у тебя затекут руки, я тебе сделаю массаж. Могу прямо сейчас.

– Давай. Зубы-то у меня не затекли. До чего дотянусь – откушу, – я была вполне серьезна.

– Вон, пока до печенья дотягивайся, тренируйся.

– Слушай, умник, ты в курсе что принцессам иногда требуется напудрить носик? Как ты это себе представляешь? – мне уже самой стало интересно, что он ответит.

– Для напудривания носика в доме имеется превосходная ванная. Правда воды горячей там нет, но есть замечательная баня.

Я устроилась поудобнее. Иногда жизнь сдает удивительные карты. И выбирать не приходится. Ну, что же, будем играть с тем, что есть. И посмотрим, кто останется в дураках.

Руслан

Надежды на то, что ночь пройдет спокойно сразу не оправдались. Ей было холодно, жарко и неудобно одновременно, о чем она не преминула сообщить. Потом она проголодалась. Я тоже был не прочь перекусить, но варить кашу посреди ночи настроения не было. Я ей предложил говяжей тушёнки – замечательные консервы, жир на сантиметр – но она почему-то отказалась.

– С утра продуктов подвезут, что-нибудь приготовлю. А пока чем богаты, как говорится...

Я лежал в паре метров от нее, вытянувшись на раритетной, с металлическими шарами кровати и слушал поток жалоб и недовольства, льющийся из темноты. Кресло было неудобным, наручники мешали, я был тупой, – причин для недовольства было великое множество. Уснуть в таком состоянии было решительно невозможно.

– Алина, расскажи мне про своё детство, – мне хотелось сбить ее с критического настроя и голос ее слушать было приятно.

– Как я к врачам ходила, как боялась темноты и родителей потерять? Не дождёшься! Умник нашелся, – она возмущенно хмыкнула. – Я тебе сейчас всё про себя расскажу, поплачу, а ты меня пожалеешь, да? Ты лучше расскажи про свое детство. Наверное, по голове тебе сильно приносило там? Не зря таким, как ты, запрещают по стройкам лазать в детстве без каски – всё это сказывается позже.

– Не наговаривай – в каске я лазал, в каске.

Помолчали.

– Руслан, мне надоело сидеть в этом дурацком кресле, – она добавила сочувствия в голос. – Тут же просто неудобно. У тебя голова соображает?

– Соображает. Могу предложить тебе кровать – рядом со мной.

– А больше ничего предложить не хочешь? Шеста у тебя нет, для танцев? Раскатал губу… – она обиженно засопела.

Спать было невозможно. Я включил торшер и посмотрел на Алину, спрятавшуюся под пледом.

Она внимательно смотрела на меня, склонив голову чуть вперед. В ярко блестящих глазах, несмотря на скудное освещение, проблескивали искорки.

– Ты красивая! – произнес я негромко. – Я рад, что судьба свела меня с тобой.

– А уж как я рада! Ты себе представить не можешь. Позже представишь. Дай мне возможность, и я тебе покажу, как я рада, – она засунула нос под плед и блестела на меня глазами, словно большая кошка из норы.

– Хочешь спать?

– Я хочу в туалет, можешь себе представить.

Ну что же. Рано или поздно это должно было произойти. Теоретически я был к этому готов.

– Алина, я физически сильнее тебя. Не забывай, – предупредил я на всякий случай.

Осторожно подошел к ней и расстегнул наручники.

Алина выпрямилась в кресле и принялась растирать и массировать предплечья. Потом провела массаж кистей рук. Затем, переплетя пальцы, вытянула сомкнутые в замок руки вперед и, закрыв глаза, потянулась. Выглядело это как подготовка к бою бойца средней весовой категории.

Я напрягся.

Грациозно поднявшись с кресла и бросив на меня оценивающий взгляд, она медленно отправилась в сторону ванной комнаты. Я, неловко переминаясь с ноги на ногу, перегораживал дорогу к входной двери.

Она сделала шаг ко мне, словно примериваясь перед разбегом для прыжка в высоту. Я упреждающе помотал головой из стороны в сторону. Наверное, со стороны мы смотрелись как тореадор с оппонентом – я прямо чувствовал, что мне не хватает шпаги и красного плаща. Обстановка накалялась. У них вообще-то железные нервы, у тореадоров. У меня – так себе.

Легонько покачавшись на носочках, Алина мгновенно выключила напряжение, развернулась, захватила плед с кресла и продефилировала в ванную.

Щелкнула задвижка.

Я выдохнул.

Не смея тревожить ее, включил на телефоне музыку и присел на нагретое ей кресло, ожидая ее появления.

Когда началась вторая часовая музыкальная подборка, стало понятно, что появляться она не собирается.

Я негромко постучал в дверь, но ответа не получил. Стукнул сильнее. Та же реакция.

Тогда я опять подогнал кресло к двери, чтобы исключить неожиданное появление и опять улегся на кровать. Мне было о чем подумать. Арслан не шутил, и я это отчетливо понимал. Пока обойти его варианта не было, поэтому стоило плыть по течению, подготавливая защитные сооружения. Алину стоило внести под укрытие этих несозданных пока сооружений любой ценой.

Откупиться не было финансовой возможности. Для того чтобы побить его на уровне понятий, обратясь к арбитрам, не было основы – по понятиям я был не прав. Оставалось просто его убить, но это было совсем не просто. Мне случалось драться и наносить людям лёгкие увечья, но никогда моя рука не поднималась на жизнь человека. Угрозы со стороны Арслана – это еще не повод лишать его жизни. А доводить ситуацию до того, чтобы у меня появился повод его убить, мне следовало избежать любой ценой. Почти любой.

Где-то далеко у соседей, проснувшись, заорал петух. До утра было еще далеко, но у этих созданий свое представление о времени. Не смыкая глаз, я продолжал таращиться в потолок, ожидая появления Алины.

В ночной тишине щелчок открывающейся щеколды прозвучал как выстрел стартового пистолета.

Тихая спокойность ночи бежала без оглядки, словно вспугнутая этим выстрелом.

Отжав дверью кресло, Алина получила достаточную щель, чтобы проникнуть в помещение. Не знаю, чем она там занималась, но сил у нее явно прибавилось и глаза горели огнем. Вскочив с кровати в очередной раз, я перекрыл доступ к входной двери.

Держа в руках плед, Алина неумолимо приближалась, не отводя от меня взгляда огромных, как два блюдца глаз. Подойдя практически вплотную к моей протянутой навстречу руке, она ударила снизу ногой, целясь в пах и тут же выхватила спрятанный в пледе освежитель воздуха, принявшись освежать мне лицо нестерпимым потоком лаванды.

К счастью, удар не достиг цели. К подобному сюрпризу я был готов, поэтому ее нога только пнула меня в вовремя подставленное бедро. Выбив у нее из рук баллон с освежителем, я некоторое время довольно успешно отбивал град пощёчин, летящих со скоростью вентилятора. Некоторые, впрочем, достигали цели.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Наконец, мне удалось переместиться с линии огня ей за спину и, охватив руками вокруг плеч, нейтрализовать ее, крепко схватив за запястья. Зажатая, практически в угол, под массой моего тела, она не могла отбиваться и только слабо пихалась, не нанося мне никакого вреда. Через мгновение мы оба замерли, пытаясь восстановить дыхание. Сквозь удушливое благоухание лаванды ясно доносился притягательный запах разгоряченной Алины, а я, будучи полностью прижатым к ней сзади, еще и чувствовал все ее ошеломительные рельефы.

В штанах стало неудержимо тесно, и я еще сильнее прижал ее снизу, словно стараясь передать импульс. Мгновение восхитительной тишины сменилось извержением вулкана. Мне удалось отбить не все удары, но глаза остались целы, и это радовало.

Убедившись, что силы примерно равны, мы прекратили бой, отступив друг от друга и тяжело дыша. Электрическое напряжение воздуха можно было резать ножом. Пахло лавандой.

Прислоняется он! Нашел же гад возможность. Обхватил и пихнул, и так однозначно пихнул, что все его намерения стали ясны, как при свете дня. Товарища своего пихай, дебильного… Нашел подходец... Прямо я его почувствую и упаду в объятия. С него еще станется на колено упасть и кольцо вручить. А что? Пусть попробует. Я ему это кольцо в нос вдену!

– Всё-всё, успокоились! – Руслан примирительно поднял руки.

Морда покраснела, даже щетина не спасает. И, конечно, несколько неплохих царапин. Знай наших! Рубашка держится на паре пуговиц – загорелый, лето явно провел не в городе... И в глаза больше не смотрит – пошел настраивать радио. Ууу, прижимальщик!

Я сделала шаг по направлению к входной двери, но Руслан тут же бросил радио и заступил мне дорогу. В глазки посмотрел, наконец, серьезное лицо делает.

– Интересно, как ты будешь в полиции объяснять почему у тебя морда расцарапана? Скажешь неудачно брился кошкой? Они, скорее всего, поверят, – я была сама милота.

– Глупость говоришь, – он легонько потрогал пальцами лицо. – Есть шанс, что полиция просто не успеет нас опросить. Я же говорил – нам грозит нехилая такая опасность.

– Тебе грозит, что джинсы у тебя прорвутся, – я показала ему пальцем в область паха. – Держи себя в руках, знаешь что…

Он явно смутился и пробормотал себе под нос что-то малопонятное. Благодарил, наверное.

– Ладушки, – я была настроена почти благодушно. – Давай пить чай. Пока ты себе одежду не испортил.

Он долго возился с чайником и заваркой, мыл чашки. Я же, между делом, внимательно осмотрела его сзади. Так-то всё в порядке, если голову в расчёт не брать. Плечи широкие, таз узкий, сам двигается легко – прямо танцует, так двигается. Знает небось, что я ему в спину смотрю. Даже выпрямился немного, спину выгнул. Думает, ах если бы она ко мне сзади прижалась или что-нибудь эдакое... Чем бы ему сзади по башке влепить? Нет, утюг не пойдет. Какой-нибудь рыбой бы – кээак дала!

Закончив возиться, Руслан поставил на круглый, покрытый клетчатой клеёнкой, стол две чашки, заварочный чайник и печенье. Сел напротив и сделал приглашающий полукруг рукой.

– Прошу.

Прищурившись, я грациозно села и аккуратненько отпила из чашки, соблюдая манеры и чуть ли не отставив мизинец.

– Расскажи мне подробнее про твоих бандитов. Кто они, откуда нас знают и как на тебя вышли.

– Так случилось, – размеренно начал он, – что их интересы совпали с моими. Мне были поставлены условия, которых я не могу избежать. То есть могу, я надеюсь, но время еще не пришло. Это люди серьезные и к их угрозам следует относиться соответственно. Насколько я понимаю, их цель – твой отец. Ты и я – лишь средство достижения цели. С этими средствами они церемониться не собираются, о чем мне было четко дано знать. Под ударом находишься, в основном ты. А также мой отец. Но его я временно из игры вывел.

– От тебя-то что им нужно? Как это со мной связанно? – я толком не разобралась в этой тираде.

– Им нужно женить меня на тебе. Кстати, эту часть плана я полностью одобряю.

– Одобряет он, – мне стало весело. – А когда я тебя отошью, что они делать будут?

– Они на этом вряд ли остановятся, найдут другой способ давить на твоего отца.

– Знаешь, у моего отца есть друг, – проникновенно объяснила я, – дядя Володя, Соловей. Они вместе в армии служили. Он, на минуточку, начальник службы безопасности в центральном банке. Со всеми вытекающими. Я думаю, с этой всей ерундой он в два счета разделается – это для него как хулиганов в парку разогнать.

– Ты их недооцениваешь. Если бы я не предпринял вот этого всего, ты бы уже разговаривала с ними. И мне они доступно объяснили, чего собирались с тобой делать.

– Мне кажется, я смогу с этим разобраться сама. Спасибо что надел мне мешок на голову и заковал в наручники, но этого достаточно. Я пошла, – я встала со стула и решительно направилась к двери. – Не вздумай меня останавливать! Чао-какао!

– Никакого какао, мне нужно, чтобы ты осталась со мной здесь, хотя бы еще на пару дней! И тебе нужно! – он опять стоял на пути, и был серьезно настроен.

– Мне нужно, чтобы ты к чертям провалился. Отваливай! – я тоже шутить не намеривалась.

– Если ты уйдешь, ты поставишь под удар всех. И я тебя потеряю. Нет, так не пойдет. Ты остаешься, – он показал мне рукой в сторону кровати.

На этот раз я попала как следует и куда следует. Руслан взмыл вверх как сокол, и как сокол же рухнул вниз, зажимая руками в паху свое раненое сердце. Или мозг – что у него там... Я же быстро осмотрелась, пытаясь найти свой телефон. На виду его не было. Сунула руку в карман рычащего на коленях Руслана, но и там было пусто. Времени ни на что не было. Он начинал приходить в себя, пытаясь схватить меня за руку. Впрочем, очень слабо.

Пробегая мимо стула, я подхватила плед – мало ли там с погодой – и, оставив Руслана за спиной, выскочила в прихожую. Два шага и дверь на крыльцо была открыта.

– Здравствуй, Ибрагим!

Все нижние ступеньки крыльца были заставлены пакетами с провизией. Рядом стоял автомобиль с открытым багажником, откуда эти пакеты и появлялись.

Я попыталась бочком протиснуться мимо Ибрагима, но он не дал мне выйти, а наоборот втолкнул в прихожую и закрыл за мной дверь. Из комнаты появился державшийся за пах Руслан со страдальческим лицом.

– Я как знал, что надо пораньше подъехать, – крикнул из-за двери Ибрагим. – Не ссорьтесь!

Несмотря на мое серьезное сопротивление, Руслану удалось схватить меня за пояс и уволочь в комнату, где он вместе со мной завалился на кровать, не удержав равновесия. Некоторое время мы даже нелепо барахтались, пытаясь обрести выигрышную позицию, но так вышло что он встал с кровати, а я осталась, опять пристегнутая этими чертовыми наручниками за левую руку к металлической спинке кровати. Никогда не было и вот опять!

Тяжело дыша, он налил воду в стакан и, небрежно разбрызгивая воду, выпил. Налил еще и предложил мне:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Хочешь?

– Я хочу повернуть время вспять и заехать тебе по морде, когда ты на полу валялся. Ууу, гад, считай это авансом – я тебе там отбивную сделаю! При первой же возможности. Если ты себя любишь, яйца отдельно храни!

– Ты мне тоже очень нравишься. Воду выпьешь или тебе на голову вылить?

– Дай сюда, – я протянула правую, свободную руку и взяла стакан. Стуча зубами о стекло, кое-как утолила жажду, потом метнула стакан в Руслана – к сожалению, не попав. Ну, ничего, будет еще время потренироваться.

Руслан аккуратно собрал метлой осколки стакана и задвинул их в угол комнаты. Мужчина.

– В следующий раз будешь из кастрюли пить, – он покивал головой.

– Кастрюлей я в тебя точно попаду.

– Кастрюля – она как бумеранг, может и обратно прилететь.

Ну, это я тоже запомню. Мешки, наручники, бумеранги – будет и на моей улице праздник!

Мне, конечно, повезло, что Ибрагим так вовремя подъехал. Гонялся бы я за ней по улице, вот смеху было бы. Всех соседей бы рассмешил. И полицию. Но... виноват, без сомнения сам, расслабился, потерял бдительность. Такой простой удар мог бы и успеть блокировать.

А попала она как надо. Точняк. Еще пара таких ударов и о женитьбе стоит забыть. На тренировках бывало прилетало и похуже, но тут кроме физического, еще и нравственные страдания добавились. Стыдно. Надо не распускаться.

Убедить ее остаться со мной миром не получилось, но руки опускать не следует. Кроме тех случаев, когда защищаем пах. Может, подложить туда что-нибудь? Нет, не пойдёт, она еще бог знает что подумает. Просто усилим бдительность и будем сохранять дистанцию. Хотя с ней я был бы очень не против эту дистанцию сократить.

При мыслях о сокращении дистанции отбитое место дало о себе знать, что не могло не радовать. Не всё потеряно. А вообще, будет тебе уроком, кретин. И она, надо надеяться, слегка пар спустила… Но повторять подобное для снижения у нее агрессии считаю нецелесообразным.

Итак, пораскинул я мозгами, задача передо мной стояла «наипростейшая» – влюбить в себя девушку, которую украл и приковал к кровати. Легче лёгкого, ага. Тут, ясен перец, с налету ничего толком не получится. И что же делать? Не на гитаре же ей песни петь...

Хотя, надо сказать, у меня есть знакомый, подобным образом завоёвывающий сердца. У него целая подборка удачных песен – он зовёт их брачными. Но тут нужен антураж и соответствующая обстановка – пикник, костёр, доверительные отношения. Не наш случай.

Будем думать и что-нибудь обязательно придумается. Допустим, романтический ужин. Путь к сердцу мужчины лежит, как известно, через желудок – то есть дорога известна. Как пойти по ней в обратном направление – тот еще вопрос. Пару дней кормить ее гречкой, а потом сварить спагетти? Как первичная мысль – неплоха, но от гречки тоже озвереть может. Иди знай как она к ней относится.

Вот это уже теплее – понял я. Нужно выяснить ее вкусовые предпочтения и тут расстараться.

Весь в раздумьях, я вышел на улицу, к терпеливо ожидавшему меня Ибрагиму.

– Спасибо что вовремя появился, – пожал его руку в приветствии. – Еще минута, и я бы облажался.

– Не трудно, – он пожал плечами. – Было у меня такое чувство, что надо побыстрее ехать. Как она там, злится?

– Ну да, посуду бьет.

– Женщина.

Мы оба помолчали в согласии.

– Может зайдёшь, поздороваешься? – предложил я. – Всё равно она тебя уже видела.

– Да, это было зря... Но, поздно метаться – как есть. Давай зайду.

Мы собрали пакеты с провизией и постепенно переместили их на кухню.

– Здравствуй Алина, – поздоровался вежливо Ибрагим. – Отдыхаешь?

– Вы оба после этого, – она потрясла наручником, – в тюрьме отдыхать будете.

– Э! – обиделся Ибрагим. – Ты мне глупости не говори, я к вашим любовным играм отношения не имею.

– Ты из себя дурачка не строй, какие любовные игры? – она возвысила голос. – Тут похищение человека чистой воды.

– Красивый ритуал, – он согласно покивал головой. – И говоришь достоверно. Я прямо чуть не поверил. Повезло тебе с невестой, – он повернулся ко мне. – Красавица, умница, актриса.

– Вот гад, – Алина обессилено улеглась обратно на подушку.

– А я вам еды привез – продукты замечательные. Пир можно делать, – он, хвастаясь показал на пакеты.

– Алина, тебе гречневая каша нравится? – поинтересовался я.

– У вас вместо мозгов гречневая каша, – не поворачивая к нам лица, ответила она. – И мне это не нравится.

– Ты как думаешь, – поинтересовался я у Ибрагима. – Что именно ответила? Нравится или нет?

– Я думаю, она загадками говорит, – пожал он плечами.

– Уроды! – прокомментировала Алина наше обсуждение. – Поплачете ещё.

– Мужчинам плакать не положено, – Ибрагим поднял к верху палец.

– Только если от радости, – поправил его я. – На свадьбе можно.

– На вашей свадьбе можно плакать, я подтверждаю.

Алина, злобно сопя, отвернулась к стене.

Мы принялись разгружать пакеты, попутно обсуждая достоинства того или иного продукта. Периодически, Ибрагим становился ребенком и хвастался самыми тривиальными вещами.

– Посмотри, картошку какую красивую купил – как яблоко, прямо так кушать можно.

– Согласен, но прямо так мы ее есть не будем. Сочиним из нее что-нибудь превосходное. Что никто и никогда еще не ел. Какой-нибудь особенный салат оливье. Алина, ты оливье любишь?

Она только дернула ножкой – уж не знаю, что это означало. Наверное, любит. Я вообще, мало людей встречал, кто оливье не любит. Человечество объединяется вокруг любви к тем или иным блюдам.

Моё человечество стремится к этому салату и делает его на каждый праздник. А сейчас – чем не праздник? Именно он и есть. Праздник встречи двух душ.

Но это потом. Не на завтрак же его готовить.

– Алина, если ты не против, я подам тебе завтрак в постель. Чего тебе бы хотелось в это время суток?

Она уселась повыше и заинтересованно посмотрела на меня:

– Хотелось бы узнать, куда все это катится.

– Я думаю тебя приятно удивить, – набирая в ковшик воды и ставя его на огонь, заявил я.

– Я скоро с ума сойду от твоих сюрпризов, – Алина вздохнула и продолжила. – Чем именно?

– На завтрак, сударыня, я приготовлю вам яйцо-пашот. Надеюсь, ты любишь пашот на завтрак?

– Я удивлена, что ты в принципе знаешь это слово.

Ибрагим заинтересованно молчал, не принимая участия в разговоре.

Молча кивнув, я закинул пару кусков хлеба в тостер и разбил яйцо на шумовку, дав излишкам белка просто стечь вниз. Дальше, понимая, что на меня смотрят, поднял уровень сконцентрированности и, не производя ни одного лишнего движения, поставил на огонь турку с кофе, сразу же засыпав в нее сахар и кофе. Дождался, когда вода в ковшике почти закипела, закрутил воду в ковшике ложкой, создавая маленький, горячий, водяной смерч, и аккуратно плюхнул в центр смерча яйцо с шумовки. Через пару минут слегка смазал хрустящий тост маслом и водрузил на него аккуратный конверт, получившийся из свернувшегося белка, с чуть белёсым, проглядывающим из середины золотым глазком. Соль, немного свежего перца и подхватить с горелки начавший подниматься кофе. Положив хлеб на блюдце и отправив его на поднос, добавил в картину чашечку с кофе и, отойдя на шаг, оценил визуальную привлекательность созданного шедевра. Считается!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Выглядело это всё чертовски привлекательно – мне случалось и в дорогих ресторанах видеть худший результат.

Удивленно подняв бровь, Алина приготовилась к водружению подноса ей на колени и подсела на кровати выше. Следующим жестом я предложил ей салфетку, которую она неожиданно галантно приняла. Женщины одобряют завтрак в постель – это мой вывод. Даже слегка прикованные к этой самой постели.

– Никогда не видел, чтобы так яйца варили, – с одобрением прокомментировал Ибрагим. – Тебе надо изобретателем устроиться. Или в цирк.

Я не то, чтобы устала сопротивляться, а как-то просто выгорела… слегка. Невозможно держать накал постоянно. Это как плыть против течения – гребешь, гребешь, а всё еще на одном месте. Силы заканчиваются и отдаешь себя волне. Куда тянет – туда и плывем. Страха уже никакого не было, только обида за то, что с тобой обращаются как с вещью. Вещью усталой и, что греха таить – голодной. По крайней мере, подумала я, позавтракаю. Силы мне ещё понадобятся.

Да и этот подлец, в принципе, на цыпочках ходит, старается.

То ли от нервных переживаний, то ли от необычности ситуации, а аппетит у меня разыгрался, и подношение Русланово пришлось как нельзя кстати. Я следка надкусила его произведение и аккуратно выпила желток. Не кусать же эту кулинарную бомбу. Представляю, как бы я выглядела вся в яичном желтке. Марку надо держать.

Мм! Вкуснотища! Не подавая вида, что мне понравилась, откусывая маленькими кусочками, я довольно-таки быстро расправилась с едой. Могла бы еще съесть, но не будем терять лица.

– Ибрагим, ты будешь? – Руслан предложил тому следующую порцию.

– Нет, – отказался тот. – Я поеду, мешать не хочу. Еще снег пойдет, два часа ехать буду. Я как Дед Мороз, вам всё приготовил и ушел.

– На деда Мороза ты не тянешь, – ответил Руслан. – Так, слегка отмороженный.

– Кто сейчас не отмороженный? Зима начинается.

– И что Ибрагим, – сказала я в спину направляющегося к дверям Ибрагиму, – оставишь меня тут прикованной в наручниках?

– Слушай, – недовольно ответил он. – Это ваша кровать, его и твоя, я какое право имею вам советы давать? Ваша жизнь – веселитесь, как хотите.

И не прощаясь вышел.

– Что теперь? – обратилась я к Руслану, тестируя ситуацию. – Мне всё время на твою скучную морду смотреть? Взял на себя смелость украсть – давай, развлекай.

Даже самой интересно стало, что он делать собирается.

– Ну, жонглировать я не умею, но на руках ради тебя похожу, – заявил он и с маху встал на две руки, вверх ногами. Несколько раз перебрал руками по полу, ловя равновесие и наконец довольно эффектно зафиксировал себя вверх тормашками.

Я с любопытством оглядела оголившийся под съехавшей ему на голову рубашкой рельефный живот с четкими кубиками мышц и аккуратную дорожку волос, тянущуюся от ремня к пупу. На школьниц такое действует сногсшибательно, наверное.

Спружинив руками, он вернул себя в нормальное состояние, встав на ноги.

– Браво, – я похлопала свободной рукой об одеяло. – Что дальше, будешь фокусы показывать?

– Я не против, – самодовольно сообщил он. – Но для этого нам надо ближе познакомиться.

– Наглец. Сам себе фокусы показывай.

Он весело подмигнул и, протерев два бокала салфеткой, наполнил их вином.

– Есть превосходный сыр.

– То есть ты думаешь, что если меня напоить, дела твои пойдут легче? – скептически оценила я его предложение.

– Практически в этом уверен! Бокал вина способен снести стену любого непонимания и согреть душу.

Неопределенно кивнув, я приняла вино и посмотрела на него поверх стакана.

– За знакомство тост уже звучал, – высокопарно объявил он. – Давай выпьем за понимание.

– Давай, – согласилась я. – Мне бы не мешало понять, что у тебя в голове.

Я бы на самом деле была не против разобраться в бардаке, происходящем в его мозгу.

Понравилась я ему, это очевидно. Но видит ли он за этим нечто большее или просто использует меня как инструмент для достижения своих целей?

– Тебе нравится Куба? – спросил он.

– Не знаю, – я от неожиданности отхлебнула как следует. – Пока не была.

– Я уверен, – он проницательно заглянул мне в глаза, – что тебе обязательно понравится. И понравится вдвойне, если Кубу для тебя открою я. Там особенной синевы небо – высокое как нигде. Бирюзовое море… тонкий, как шелк песок. Я был бы счастлив вместе с тобой увидеть всё это еще один раз, а может еще и сто раз. Сто раз даже лучше. То, что ты можешь увидеть там под водой, навсегда изменит твоё отношение к морю.

– Я в курсе – приходилось бывать на Карибах, в той же Доминике, – меня не так просто удивить новым.

– Нет, Куба — это другое. Там живут свободные, хотя и не богатые люди. Полные собственного достоинства, и не привыкшие прислуживать. Мне эта их черта очень импонирует.

– Про свободу ты вовремя заговорил, – я потрясла прикованной рукой. – Самому не стыдно?

– Стыдно, конечно. Но не очень. Когда следует выбирать между свободой и красотой у меня в постели, я выбираю тебя.

– Я у тебя на кровати, а не в постели, – логично заметила я. – Губу раскатывай с осторожностью. А то я тебя сильно разочарую, – я слегка толкнула ногой, мешая его попытке сесть ближе.

Не обращая внимания на мои движения, он подсел ближе, оказавшись на расстоянии вытянутой руки.

– Оболью! – предупредила я. – Не нарывайся.

Сама же была крайне заинтересована посмотреть продолжение попыток сближения от этого изобретателя.

– У тебя очень красивые ноги, – не смущаясь продолжил он.

– Кто бы мог подумать, первый раз слышу, – с иронией кивнула я, отпивая из бокала. Тебе надо учебник написать по обольщению.

– Жизнь – это и есть учебник по обольщению. Могу я снять с тебя носки?

– Вот тут ты точно оригинален! Это я еще никогда в жизни не слышала! – мне даже весело стало. – И что ты там собираешься увидеть?

– Я хотел бы увидеть твои пальцы, – проникновенно заявил он. – Как говорят, пальцы ног – это продолжение души человека.

– Кто так говорит?

– Я говорю. Вот только что сказал, – он был почти убедителен.

– Не знаю. Душу в пальцах мне ещё не искали.

Не обращая на это внимания, он легко взял меня одной рукой за голень и, слегка приподняв, стянул носочек. Потом повторил с второй ногой. Я с интересом наблюдала, готовясь врезать ему как следует.

– Красота! – восторженно произнес он. – Это – самые красивые ноги, которые мне приходилось видеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он легонько провел указательным пальцем от мизинчика вдоль стопы вниз. Я оставила это без комментариев. Подышал на свои ладони и растёр их между собой, нагревая.

– По известным тебе причинам, – с хрипотцой в голосе произнес он, – я не могу пустить тебя гулять. Но и не могу допустить, чтобы ты чувствовала дискомфорт от вынужденного ограничения. Я сделаю тебе расслабляющий массаж ступней. Уверен, ты оценишь мои старания.

Он взял меня руками за обе лодыжки и, слегка прижимая пальцами захваченное место, словно легонько выжимая, протянул касание от пятки к пальцам. Я задумчиво помолчала.

Принимая мое молчание за согласие и продолжая держать мои ноги в своих руках, начал поочередно большими пальцами массировать подошву. Неожиданно это оказалось ещё и приятно. Каждое касание, словно слабый контакт с током, посылало расслабляющие сигналы куда-то в область спины.

Поработав так пару минут, он перешел на пальцы ног, легко сдавливая и прищипывая суставы и подушечки пальцев. Время от времени, сотрясал ступни слабой дрожью, которая однако передавалась по всему телу, рождая какую-то странную негу…

Неожиданно для себя я перестала следить за его манипуляциями и, закрыв глаза, погрузилась в расслабляющее, тихое движение, идущее со стороны ног. Не знаю, какие были планы у Руслана, но я это развлечение могла продолжать неимоверно долго. Впрочем, он и не останавливался, наверняка наблюдая выражение моего лица.

О невозможности чего-либо выполнить говорят «связал по рукам и ногам». Это практически был мой случай. Но если с арестом руки я была категорически не согласна, то удерживание ног я пока одобряла полностью.

«Мы не можем ждать милостей от природы» — говорил кто-то из классиков. Я говорю то же самое.

Если с природой при нашем уровне цивилизации мы научились кое-как справиться, сможем справиться и с Алиной! Учитывая ее статус незваного гостя, точнее насильно званого. Тут простые умения не подходили, а более сложные пока не шли в голову.

С другой стороны, она тут, в моей постели. Настроена отнюдь не благосклонно, но тем не менее определенную свободу моих действий допускает. В результате моих усилий, пусть даже сумбурных и неоднозначных, ее присутствие здесь – это факт.

Как верно подметил Ибрагим, это похоже на то, как поймать волка за уши. Вроде и поймал, а отпустить никак невозможно. Съест. Но если вдуматься и присмотреться, то становилось понятно, что поймал я не волка, а жар-птицу. Которая умеет кидаться стаканами и пинаться, но сейчас-то ее пинальные конечности – в моих руках, и ей, по всей видимости, это доставляло определённое удовольствие.

Держать ее ноги в своих руках было приятно. Аккуратно и нежно массируя подошву, я засмотрелся на ее лицо с закрытыми, спрятавшимися за бахрому ресниц, глазами. Тонкие, изящные черты лица и слегка подрагивающие губы прямо требовали коснуться их. Но разумом я понимал, что за попыткой поцелуя в лучшем случае последует укус. Нос, конечно, не откусит, но на себе я экспериментировать не хочу. Жар-птиц с таким характером надо приручать аккуратно.

Массаж ее явно успокаивал, меня же тревожил всё больше и больше. На секунду я представил себе, что сгибаю ей ноги в коленах, держа за лодыжки, а потом развожу их в разные стороны. Ее рот приоткрывается, как будто она пытается вдохнуть побольше воздуха…

Тут мне стало неимоверно тесно в штанах, сидеть на кровати в этой позе было уже неудобно. Следовало немедленно переуложить член, иначе дело могло кончиться плохо. Но отпустить ее ноги, значило дать ей открыть глаза и вернуться в себя. Стиснув зубы и игнорируя неудобство от отсутствия места в штанах, я продолжил свою работу по релаксации пленницы.

Скользнув по ее лицу, зацепился взглядом за тугую, почти не изменившуюся в размерах от лежания на спине, грудь. А ведь этого рельефа прежде на майке не было! Неужели это напрягшийся сосок? Час от часу не легче! Напряжение в штанах стало практически невыносимым. Я представил, как касаюсь ее губ своими, потом впиваюсь в них, резко бросаю, и сразу же набрасываюсь, срываю с нее джинсы и одним резким толчком врываюсь внутрь…

Стоп! Массаж нужно прекращать, иначе я обкончаюсь, как восьмиклассник при виде сиськи. Легко сказать, но значительно труднее исполнить. Отпустить гладкие, даже слегка блестящие ступни Алины было вообще невозможно.

Только бы не расщекотать! Бросил быстрый взгляд на ее закрытые веки, опасаясь увидеть приоткрывшийся глаз, но… пока всё было как надо. Она расслабленно лежала, все так же чуть приоткрыв рот, и, казалось, почти спала.

Переместив руки, я скользнул вдоль ног под отвороты ее джинсов, пытаясь добраться до икр. И это удалось. Как будто пара крепких мячей оказались у меня в ладонях и бинго! Подобного возбуждения я не ощущал никогда! Казалось, дай мне волю, и я могу прошить стену…

Не особенно сдерживаясь, помогая себе второй рукой, я согнул ее ногу в колене, поднял лодыжку до уровня своего лица и положив себе на плечо, приложился к ноге ухом.

Бросил на Алину короткий, проверяющий ситуацию взгляд, и тут понял, что она уже давно здесь, смотрит на меня абсолютно серьезно, широко открытыми глазами.

– Что слышно? – тихо спросила она.

– Съесть тебя хочу, – абсолютно серьезно заверил ее я, так же тихо. – Бабушка, почему у тебя такие красивые ноги?

– За бабушку – спасибо. Небритая красная шапочка — это что-то новое, – она повысила голос, отнимая у меня ногу. – Давай лучше выпьем вина, может у тебя аппетит пройдет.

– Если это белая пьянка, когда дамы спаивают кавалеров, то я «за» обеими руками.

– Просто вина, – произнесла она спокойно. – Иногда вино – это просто вино. Ты лучше про себя расскажи. В детстве, наверное, много падал?

– Я бы сейчас на кого-нибудь тоже упал, пальцем не хочу показывать. Культурный.

– Так я тебе и позволила падать, где захочется.

– Я человек взрослый. Могу сам решить, где упасть. Еле равновесие сохраняю.

Поднявшись с кровати и стараясь не поворачиваться к ней в профиль, чтобы не демонстрировать напряжение в джинсах, я почти попятился спиной назад к столу, где и находились бокалы для вина. Наполнив каждый на две трети, протянул один ей. Она приняла, кивнув головой, и задумчиво пригубила.

– Ты – странный, – она помолчала и добавила. – Но ты меня больше не бесишь.

– Ты удивительная, – я попытался собраться с мыслями. – Ты бесишь мою кровь. И если честно, я не знаю, как этому противостоять.

– Ты уж постарайся, – она задумчиво покрутила локон у виска. – Так всем будет проще.

– Мне и в голову не приходит искать где проще. С тобой хочется всё усложнить.

Сделав пару глотков, она тряхнула головой и напомнила:

– Меня же искать будут, помнишь?

– Конечно помню, – уж я-то помнил об этом постоянно. – Но пока ты со мной.

– Я вот что думаю, – она покусала кончик ногтя. – Верни мне телефон, я хотя бы Филатовой позвоню, чтобы ключи отвезла девочкам, бутик открыть.

– Ты же хотела ей волосы повырывать, – беря на себя смелость, напомнил я.

– Она моя подруга, – абсолютно серьезно добавила Алина. – И я не ревнивая, просто я на самом деле считаю, что ей без волос лучше будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Алина

Жизнь продолжается всегда по своим собственным законам. Невнятное событие вдруг рождает череду последствий, способных удивить тебя полной своей непредсказуемостью. Так, потеря стабильного положения ведет за собой иногда огромные камнепады и оползни, способные снести целые деревни.

Можно ли было себе представить, что попытка нарушения правил дородного движения, а в частности езда по тротуару, приведет меня в эту кровать? А ведь вот оно как! Это, конечно, красивая и полу-романтическая история, если рассказывать ее детям и внукам. Как мы познакомились с дедушкой? А я наехала на его друга на тротуаре. Или я подобрала его пьяного в канаве и отогрела.

Нет, для первого знакомства хотелось бы иметь историю поромантичней. Что-нибудь с вызволением прекрасной незнакомки из рук негодяев, без ущерба для ее чести и здоровья, желательно. Ну, или чтобы честь пострадала, но только самую малость.

Чтобы перед собой стыдно не было. Типа как какой-нибудь прекрасный мерзавец, наглым движением оголяет мне грудь и впивается в мои губы поцелуем хозяина, несмотря на мои возражения. Но тут на помощь приходит не менее прекрасный спаситель и выручает меня в свои объятия. Небольшая драка уместна.

Пока же ничего подобного не наблюдалось. Но всё же стоило признать, что и нынешняя ситуация далеко не так обыденна. Что-то в этом есть…. Один мешок на голове чего стоит. Точно, мешок! Знайте же дети, ваш отец украл невесту в мешке и увез ее на осле. То есть вместе со своим знакомым ослом, увез на машине. Не-а, история звучит очень по-дурацки.

Вот только меня немного начала тревожить приязнь, которую я вдруг стала испытывать к Руслану. Чистейший стокгольмский синдром, как он есть. Возникновение симпатии между жертвой и агрессором. Или похитителем, будь он неладен.

Ладно, разберусь как-нибудь. Голова, слава богу, на месте.

Я его не то, чтобы простила за все эти идиотские выходки, но слегка… реабилитировала, что-ли. Мне и завтрак понравился, и массаж. Массаж даже чуть больше, чем завтрак. Было в нем какое-то тихое удовольствие. И еще капельку больше. Я на секунду представила, что даю ему подняться губами еще выше по моей ноге и меня это даже немного увлекло. Наверное, он вел бы себя очень нежно. Ну что же, мы тоже можем быть нежными.

– Носки надел обратно! – я подбородком указала на ноги.

– А волшебное слово? – улыбнулся Руслан.

– Быстро!

– У нас в армии такой же командир был, – Руслан аккуратно натянул носки мне на мои ноги. – Чистый волшебник. Других слов не знал.

– Так ты и в армии служил? Интересно… Никогда бы не подумала. Чем ты там занимался? – мне стало интересно.

– Да так, – неопределенно ответил он. – Бумажные работы, справки, документы.

– Нормально. Кто-то должен и этим заниматься, – «утешила» его я.

Он неопределенно промолчал, взглянув искоса.

– Ладно, военный, – я позвенела наручником. – Поиграли и хватит. Можешь снимать. Я решила немного с тобой тут побыть. В гостях.

Он недоверчиво усмехнулся. Помнит, как я пинаться умею.

– Я понимаю твои сомнения, – я говорила очень убедительно. – Но, если ты хочешь, чтобы я вела себя как нормальный человек я должна быть свободной.

Руслан отошел от кровати и уставился в окно, на пару минут замолчав.

– Снег идет, – наконец проронил он. – Теперь это официально зима.

После этого подошел, склонился надо мной, дав почувствовать легкий аромат его одеколона, и наконец расстегнул этот ненавистный наручник.

– Я очень надеюсь, что ты глупостей не наделаешь, – произнес он. А затем, подняв с притолоки возле печки топор, вышел за дверь.

Хорошо, что я этот топор раньше не видела. Ему, считай повезло.

Растирая затекшее запястье, я вскочила с кровати и наконец спокойно, с высоты человеческого роста оглядела помещение моего неожиданного заключения. Три двери, окно рядом с печкой, стол, небольшая кухонька, углом. Кровать эта идиотская, конечно же. Часы с кукушкой на стене, несколько репродукций. Ничего особенного… Впрочем, довольно мило. Жить можно.

Подойдя к окну, прижалась лбом к холодному стеклу, немного остужая голову. Делааа! Никогда себе представить не могла ничего подобного. Если удастся целой и невредимой отсюда убраться, Филатова от зависти сдохнет. Ее тоже однажды увезли без ее согласия. Правда похитителями были не двинутые поклонники, а наряд дорожной полиции, задержавший ее за нетрезвое вождение.

За окном шел снег. Пушистый, огромными ватными хлопьями, укладывался на землю, глуша и так тихие, почти отсутствующие звуки. Посреди этого великолепия орудовал Руслан, в расстёгнутой рубашке, с закатанными рукавами. Беря очередное полено из-под укрывающего дрова навеса, он ставил его торчком на пенек, и перехватив топор обеими руками, обрушивал его сверху вниз, раскалывая бревно почти безукоризненно. Во всяком случае, со стороны это казалось очень профессиональным. Снежинки уже организовали подобие покрова на его голове, не успевая растаять, но ему казалось было совершенно не холодно. Очередное бревно с треском разлеталось, от Руслана шел даже легкий пар – нагрелся. Это хорошо, пусть поработает. Мышцы у него работают явно лучше головы.

Наконец он закончил рубить и, присев на корточки, стал собирать полешки на сгиб локтя левой руки. Набрав достаточно, поднялся взял в правую руку топор и направился обратно к дому. На секунду я им даже полюбовалась.

Зайдя в прихожую, он постучал ботинками, сбивая снег, и через секунду вошел, все так же картинно сжимая охапку дров и топор. Не глядя на меня, прошел к печке и, с грохотом свалив дрова на пол, начал из щепок разводить огонь. Смотреть на его спорые, умелые действия было приятно.

Огонек быстро занялся и выбросив небольшую порцию дыма в помещение, начал поедать предоставленные ему дрова.

– Чем будем заниматься? – поинтересовалась я.

– А чем можно заниматься на даче, когда топится печка и на улице идет снег? – вопросом на вопрос ответил он. – Будем готовить еду и пить вино. Для особо одаренных есть даже водка. Могу истопить баню. Уверен, тебе понравится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Баню не надо. Ты меня и так достал, еще и запарить захотел. Вина будет достаточно, – я взяла с полки наугад какую-то книгу и задумчиво полистала. ­– Граф Монте-Кристо. Тебе нравятся классики?

– Иногда, под настроение. А тебе?

– Мне не нравится, когда меня как воруют, как барана. Помнишь, как книга закончилась? Граф освободился и отомстил всем обидчикам, – я прищурилась и со значением посмотрела на Руслана.

– Ты меня с графом сравниваешь? – попытался тупить он.

– Себя. Так что теперь – ходи, оглядывайся.

– Чтоб оглянулся посмотреть не оглянулась ли она, – согласился Руслан.

Глава 11

Мне всегда нравились часы с кукушкой. Не электронные – на батарейках, а самые простые, какие, наверное, весели у многих в деревенских домах. С цепью и двумя еловыми шишками-противовесами. Сами знающие, когда выгнать птичку из домика и когда остановиться и больше не работать, потому что одна из шишек опустилась почти донизу и значит завод кончился. В доме наступает тишина, только шуршат мыши. Впрочем, мышей я не то что бы боюсь, меня просто пугает скорость и неопределенность их передвижения по дому.

Дом с остановившимися часами засыпает, перестает подавать звуки. Еще какое-то время заблудившиеся мухи могут жужжать о стекло, но потом и это проявление жизни то-ли засыпает, то-ли умирает и воцаряется тугая, пустая тишина. В доме тихонько, неоткуда скапливается пыль, время замирает.

Но потом опять приезжают постояльцы, поднимают повыше железную шишку и часы опять оживают, а вместе с ними и дом. Часы тикают, печка топится, кукушка иногда появляется. И сейчас, глядя на раскаляющуюся печку, я физически ощущала, как просыпается и преображается дом. Холодная неприязнь незнакомого места сменялась постепенно каким-то обжитым, наполненным жизнью смыслом.

Руслан прав – в таком месте ничего, наверное, более делать не надо, а только сидеть, смотреть на хлопья снега и пить вино.

Он сидел на полу возле печи и неспешно подкармливал разгоравшийся огонь. Я без звука смотрела в печную топку, пытаясь наполниться тем теплом, которое огонь дает изголодавшемуся по открытому пламени городскому жителю. Тишина нарушалась лишь легким потрескиванием дров и размеренным тиканьем со стены. Мы оба молчали. Но это была не та тишина, которую в народе обозначают словосочетанием тихий ангел пролетел, а наиболее циничные говорят – милиционер родился. Это была спокойная, умиротворяющая тишина, при которой и говорить ничего не надо.

Часто, при молчании с другим человеком, испытываешь чувство неловкости от тишины.

Надо непременно что-то сказать, иначе неловкость затопит всё и станет еще хуже. Ты говоришь какую-то глупость, а неловкость увеличивается. Тут становится понятно, что вы с человеком, как два магнита с одинаковыми полюсами – притягиваться не к чему.

Тут же, к моему огромному удивлению, тишина переносилась как вещь не только не лишняя, но даже и вполне уместная. Мне с Русланом было о чем помолчать. То ли терапевтический массаж нас сблизил, то-ли просто мы научились больше не раздражать друг друга. До меня даже иногда доносился звук его дыхания, но не бесил, а просто был слышен, и всё.

Руслан опять наполнил бокалы и без слов подал один мне. Капелька хорошего вина уместна в любых количествах, так я считаю.

– Что ты планируешь предпринять насчет тех опасных людей, о которых говорил? – наконец нарушила тишину я.

– Пока всё должно идти так, как идёт, – после короткой паузы ответил он, продолжая глядеть в огонь. – Когда придет время, я стряхну их, как стряхивают клещей с одежды, но пока воевать рано, непонятно чего толком они добиваются и какие еще инструменты есть у них в руках. В такой ситуации бить надо один раз, и наверняка. Без ошибок.

– Складно, – подтвердила я, немного даже полюбовавшись суровостью его выражения. – Я бы не хотела, чтобы ты наворатил дел.

– Не наворочу, – он искоса глянул на меня. – Принцип степной травы – эта аналогия наиболее уместна в данной ситуации. Под сильным ветром надо гнуться в сторону давления, а потом выпрямляться как надо. Если будешь тупо противостоять, можно просто сломаться.

Он поднялся с пола и пересел ко мне на кровать, грея бокал с вином в ладонях.

– Я ещё многих удивлю, обещаю, – с какой-то угрозой произнес он.

Поднял взгляд и посмотрел мне прямо в глаза. Серым, даже каким-то стальным, неожиданно опасным взглядом. Этот взгляд резал орбиты моих глаз, проникая куда-то вглубь и оказывая на меня настоящее, физическое давление.

Не в состоянии больше выдерживать энергетику этого взгляда, я просто закрыла глаза. Через мгновение я ощутила тепло… и его губы на секунду коснулись моих. Мои же чуть приоткрылись, потому что стало не хватать воздуха, но он, наверное, принял это как сигнал, и кончик его языка легко ткнулся мне в верхнюю губу, поднимая ее.

Не в состоянии открыть глаза, чтобы не увидеть его слишком близко, я чуть шире приоткрыла рот, чтобы избежать столкновения с его языком. Тут его рука неожиданно коснулась сзади моей шеи, не давая отпрянуть назад и контролируя меня, а его губы очутились на моих. Теплое, чуть прерывистое дыхание, овеяло мой лицо и мозг внезапно отключился от восприятия и анализа окружающего. Я начала возвращать ему этот поцелуй, словно мы говорили на каком-то неведомом языке, где каждый жест и каждое движение наполнено смыслом. От Руслана приходил какой-то приятный запах, невозможный к определению. Всё вместе рождало какое-то чувство, объединяющее в себе разговор, уют и забвение. Его рука, легко держащая могу голову сзади переместилась скольжением мне под подбородок, откуда нежно и крепко он мог контролировать направление своего поцелуя.

Продолжалось это, наверное, пару минут. Наконец, потеряв дыхание, я остановила это погружение, уперевшись Руслану ладонями в грудь и слегка отодвинув его.

Открыла глаза. Он смотрел на меня с расстояния вытянутой руки, но его глаза всё так же сверкали и давили на меня.

– Достаточно, – пытаясь выровнять дыхание произнесла я.

– Вообще недостаточно, – продолжая поедать меня глазами, сказал он. – Не вижу причины останавливаться.

– А я, если честно, не вижу причины продолжать, – я почти не лукавила. – Всё это прикольно конечно, но не вижу этому нормального продолжения.

Оставив его сидеть на кровати, я прошлась по помещению, бесцельно разглядывая вещи и напевая себе под нос.

Руслан задумчиво меня разглядывал. Зародила я небось комплекс неполноценности у него в душе. Думает, чего не так сделал. А всё так. В принципе, приятно с ним целоваться. Очень даже мило и даже на всякие мысли пробивает, навроде – не дать ли ему шанс и… расслабиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А вот не дать. Воровать себя я не позволяю и распоряжаться мною не дам! И если быть честной сама с собой, мне не очень нравилось то, что он мне нравится. Как бы дико это не звучало. Такое ощущение, что одна половинка меня имеет свои представления о жизни, в отличии от второй.

Оставив его одного, я зашла в ванную комнату, где некоторое время разглядывала себя в зеркале… ну и другие дела сделала. Необходимые физиологически. Вино – оно ведь жидкое. Со всеми вытекающими последствиями, если так можно выразиться.

Открыла настенный шкафчик и оглядела внимательно этикетки мыла, парфюма, шампуня и прочей мелкой ерунды, которой был полон шкаф. О женщине можно многое узнать если разрыть содержание ее сумочки. То же самое можно сделать, оглядев бритвенные принадлежности и ванну мужчины. Вот реально – все необходимые выводы. Неряха ли, скупердяй, покупающий копеечную пену для бритья или наоборот, зацикленный на своей внешности нарцисс, увлажняющий свою кожу всеми нормальными и ненормальными средствами.

Увидев несколько упаковок таблеток, я искренне заинтересовалась. Хотя... если у него есть мазь от геморроя, мне лучше этого не знать. Взяв в руки, внимательно прочла названия препаратов.

Это от изжоги – ничего, бывает... Это обезболивающее – от головы ,сама принимаю, изредка. Ему бы что ни будь принимать для головы, но такого еще не изобрели, толком. А вот следующей упаковкой я очень заинтересовалась. Снотворное. Интересно. Очень интересно.

И тут в моей голове родился безумный план. Наверное, когда находишься рядом с Русланом это передается - как грипп.

Внимательно прочитав инструкцию и противопоказания к применению, я выдавила из пластика одну пилюлю и положила ее на фаянсовую крышку унитаза. Потом раздавила в порошок флакончиком одеколона и, собрав получившееся зелье в бумажный конвертик, засунула его в карман.

Поправив прическу, вернее то, что от нее осталось, улыбаясь, я вышла к нему и потребовала еще вина. И пока он копался с очередной закуской, благополучно высыпала содержимое в его бокал и, поболтав, размешала. Я слышала много историй о клофелинщицах, грабящих мужчин, но никогда и представить себе не могла, что уподоблюсь. А ты ж гляди-ка…

Подняв свой бокал к глазам, я кивком, пригласила Руслана повторить за мной.

– Ты очень красивая, – сказал он. – У тебя глаза горят. Бешенные огоньки и искры.

– Тогда давай выпьем за успокоение, – предложила я со смыслом. – Чтобы все ненормальные… успокоились.

Мы отпили из бокалов, глядя друг другу в глаза. Хорошее начало – половина дела.

Не прошло и пятнадцати минут, как Руслан улегся на кровать и, заложив руки за голову, начал с хорошими паузами объяснять, куда мы с ним поедем, когда всё закончится. Я негромко поддерживала разговор, наблюдая, как постепенно паузы между открытием его глаз становятся всё длиннее. Постепенно разговор сам собой закончился, Руслан закрыл глаза и ровно, спокойно задышал. А через пару минут я его легонько похлопала по ноге и позвала по имени. Ответа не получила. Он крепко спал.

Собралась я мгновенно. Засунув руку спящему в карман, выудила его телефон. Обулась, накинула на себя какую-то куртку с вешалки, вроде охотничьей, с маскировочными пятнами – снег всё-таки.

Калитка беспрепятственно открылась изнутри, и я наконец-то вышла на улицу.

В отдалении тут и там виднелись домики, но света нигде не горело, а из труб, в отличии от нашего, не шел дым. Идти к ним явно не имело смысла. На улице не было не только ни одного человека, но даже и машин не было видно. На всем протяжении, куда не посмотри. Ждать тут было некого.

Включив навигатор на телефоне, я быстро сориентировалась на местности и пошла через лесопосадку в сторону шоссе. Снег продолжал падать, но на земле лежало сантиметров пять, поэтому идти было легко. Деревья стояли загадочно-прекрасные в своем наряде из белых рукавов, снег приятно похрустывал под ногами, идти по лесу было абсолютным наслаждением.

Позвонить папе или знакомым у меня не получилось – как оказалось, без своей телефонной книжки, я как без рук – совсем не помню номеров. Вызывать Руслану полицию почему-то тоже не хотелось. Я планировала дойти до шосссе, всего в полукилометре по карте, и оттуда вызвать такси.

Голова была забита разными мыслями и событиями, и я пыталась оценить про свое к ним странное отношение… Немудрено, что я просто отвлеклась, каким-то образом сошла с направления и заплутала. Шоссе, по моим размышлениям, давно уже было должно показаться, а елки всё продолжались и продолжались.

Спокойно, сказала я себе. Берем навигатор и переопределяем своё положение на местности. В крайнем случае вызову МЧС.

Телефон радостно сверкнул в начинающем сереть свете дня, а потом, не успела я включить навигатор, написал на экране свое название и просьбу зарядить, отключился и оставил меня одну в темнеющем лесу, с бесполезным электронным кирпичом в руках.

Я проснулся хорошо отдохнувшим. Еще долго лежал, не открывая глаз, пытаясь не дать остаткам сновидения разбежаться и немедленно забыться. Снилась всякая ерунда, но в ней присутствовали знакомые места и люди, поэтому хотелось не потерять всё увиденное, а попытаться осмыслить и вспомнить. Иногда, воспоминания накладываются на желания и получается удивительная смесь. Снилась армия, какая-то забытая любовь из школы, детский праздник, Алина…

Алина! Рывком сев на кровати я недоуменно огляделся. В комнате было по-зимнему темно. Предметы, освещаемые луной, отраженной от снега на улице, были видны хорошо. Стол, окно, закрытые двери, тихо щелкающие часы на стене. Всё было на месте, кроме Алины.

– Алина! – позвал я, всё еще надеясь услышать ее голос хотя бы из ванной комнаты.

Черт! По напряжению тишины в доме я сразу же понял, что, кроме меня, тут никого нет. Ушла!

Вскочив с кровати, я даже слегка придержался рукой за спинку. Качнуло неслабо. Я что, напился? Когда? Для меня пара бокалов вина, как слону дробина – я столько в ухо могу залить. Что произошло? В полном непонимании я выскочил на улицу. От крыльца, постепенно заметаемая снегом тянулась цепочка следов в сторону калитки. Твою ж мать!

Я ринулся обратно в дом. Обшарил всё, но телефона не обнаружил. Понятно, она взяла. Вынув из шкафчика ее телефон и, вставив обратно симкарту, я попытался прозвониться на свой, но ответа не получил. Абонент был недоступен.

Быстро обувшись, не обнаружил своей маскировочной куртки на вешалке. Понятно.

Выбежал на улицу и, словно волк взявший след, не отрывая глаз от слабых следов, побежал за беглянкой. Снег продолжал падать, но цепочка следов считывалась далеко вперед. Еще не занесло. Странно, почему она пошла в эту сторону? Напрямую, через лесопосадку? Так и заблудиться недолго, сам пару раз плутал.

Ускорив ход насколько возможно, я врубился в лес. Здесь дело пошло медленней, кусты и поросль подлеска ограничивали вид. Света луны едва хватало, но инстинкт и зрение меня не подводили. Через десять минут хода, к уходящим следам добавилась вторая пара следов. Что за бред? Кого она могла встретить у нас в лесу в это время? Да тут явно не один человек прошёл! Да нет же, один человек, просто не один раз. Она топчется кругами по своим следам. Потерялась!

Через несколько минут я обнаружил вторую петлю, которую протоптала Алина, пытаясь выбраться на дорогу. Классическая восьмерка. Так заяц следы запутывает, чтобы его хищник не взял. Не поймешь куда ушел, и где спрыгнул с тропы. Не останавливаясь, я громко позвал Алину по имени. Не услышав ответа, остановился и повторил попытку, уже тщательно прислушиваясь. Слава богу! Метрах с трехсот донесся слабый отзыв. Не мешкая, я бросился в ту сторону, уже не обращая внимания на следы, а ориентируясь только на голос.

Она сидела у подобия укрытия, образованного корнем упавшей сосны, с мясом выдернувшей при падении пласт земли. Увидев меня, она в голос, с облегчением зарыдала. Легкий капюшон ее куртки был запорошен снегом. Площадка вокруг корня почти утоптана. Наверное, провела здесь пару часов.

Не говоря ни слова, я подбежал к ней, обнял – так крепко, как только мог, чтобы не сломать ей ребра. Не столько даже чтобы согреть, сколько оградить от того одиночества, которое паническим ужасом окутывает любого потерявшегося в лесу.

Алина громко всхлипывала, прижавшись к моей груди и сквозь слёзы иногда произносила что-то малопонятное. Дав ей немного успокоиться, я поднял кверху ее лицо и вытер слезы и потекшую туш пальцами.

– Ну все, все… Ты в безопасности… – и держа ее лицо в своих ладонях, легким касанием поцеловал в губы.

– Я… я… так испугалась… – всхлипывала она, хватая меня за рукава куртки, словно боялась, что я снова пропаду и оставлю ее одну в лесу.

– Ш-ш-ш… Все хорошо… все кончилось… – успокаивал неумело, позволяя ей трогать меня, давая прочувствовать, что я здесь, рядом, способный и готовый защитить ее от любой напасти.

Успокоив, как мог, обхватил ее за плечи, повел в сторону дачи. Идти она сразу не смогла, ноги ее подгибались, и она висла у меня на руках. Не церемонясь, я подхватил ее на руки и без особого труда понес домой.

В доме было тепло, а когда я включил свет, стало еще и уютно. Обессиленная Алина, не раздеваясь молча бухнулась на пол перед печкой и почти обняла ее руками, до удивления повторяя ту первичную позу, которую она принимала при первом знакомстве с печкой. Правда уже без наручников. Не говоря ни слова, я накинул не ее плечи одеяло и занялся разогреванием чайника и глинтвейна… или что там получится с горячим вином. Алину нужно было отогреть, и сделать это быстро.

Всяких необходимых апельсинов и другого не было. Вылив вино в ковш, я поставил его на огонь и закинул туда гвоздику и сахар. Сойдёт и так. Закинул в печку дров, слегка отодвинув молчащую замёрзшую беглянку. Снял закипевшее вино, плеснул в него пару рюмок водки – не помешает.

Алина приняла горячую чашку двумя руками и, закрыв глаза начала отхлёбывать варево, с шумом втягивая воздух, как ребенок. Наполнив из закипающего чайника резиновую, старую грелку, водрузил ее Алине на перекрещенные ноги. Греем всё!

Как только она допила согревающий состав, я немедленно налил ей добавки. Водку сам отпил прямо из горла, не до церемоний. У всех нервы.

Приятно гудела печка, я же сидел радом с ней на полу, не мешая приходить в себя. И молчал.

Наконец, из-под накинутого на нее одеяла выглянула Алина. Как мышь из норы. Поставила чашку на пол.

– Я чуть из-за тебя не погибла, – ее глаза смотрели на меня сердито.

Я поднял бровь.

– Из-за меня? Скажи еще, что я отвел тебя в лес и там бросил.

– Если бы не ты, ничего этого не было бы!

– Этого не было бы если бы ты не пошла пешком через северный полюс. Кого ты в лесу собиралась найти, деда мороза?

– Я чуть в сосульку не превратилась!

Я хмыкнул.

– Вот и поделом. Согрелась? Я буду называть тебя снегурочка.

– Ты издеваешься? – она вскочила на ноги.

Поднялся и я.

– Я говорил, не делай глупостей. Называю ласково. Я же не сказал снедурочка.

Замах я заметил вовремя, поэтому успешно поймал ее руку. Вторая рука успела врезаться мне в ухо, но ее я тоже перехватил, не допуская повторения. Пихнув Алину в сторону стены, я прижал ее там, не дав разойтись по-настоящему. Она еще попыталась ударить коленом снизу, но мы ученые, всё помним. Пыхтя и вырываясь, она материлась сквозь зубы, в ярости от невозможности мне врезать. Как фурия из ада, и настолько же прекрасная. Вдавив ее в стену, я практически обездвижил Алину. До ее лица оставались считанные миллиметры.

– Сволочь! – она клацнула зубами, пытаясь меня укусить. – Пусти!

Как бы не так! Дернув головой вниз, я накрыл ее губы своими, пытаясь добиться того же сближения, что и прежде. Но вместо этого получил укус, и мой рот наполнился вкусом крови – моей и ее. Не обращая на это внимания, я продолжал удерживать ее, но она уворачивалась, все время вертя головой…

Скользнул рукой вдоль ее шеи вниз, проникая рукой в раствор рубашки, осыпая не выдержавшие такого обращения пуговицы… Град ударов посыпался от освободившейся руки, но возбуждение полностью подчинило себе мозг, и я просто игнорировал удары... Подхватив, вернее поджав грудь снизу, еще теснее прижал Алину к себе, продолжая этот странный поцелуй, словно вампир, дорвавшийся до крови…

Ее губы неожиданно потеряли деревянную твёрдость, и я понял, что меня больше не кусают... Устала сопротивляться? Или…

Моя ладонь поднырнула под лиф и выпустила ее грудь на свободу. Гладкий, бархатный шар, с ощутимо напряженным соском тыкался мне в середину ладони и мелькал между пальцами…

Я всё делаю правильно! – мелькнула в голове восторженная мысль, подтвержденная лизнувшим меня языком Алины… Не теряя ни секунды, запустил вторую руку в лиф, выпуская на свободу вторую грудь, и она вся замерла, словно задохнулась… Я тоже замер, следя за ней, уверенный, что сейчас все прекратится, что вот сейчас она потребует отпустить ее…

И тут увидел – ее глаза, полузакрытые, с закатившимися в блаженстве зрачками… Твою ж мать, да она близко!

Комната поплыла перед глазами, в паху все стянулось и напряглось, мешая движениям, но ее удовольствие было важнее. Просунув колено ей между ног, я вдавил девушку в стену, представляя, как сделаю это с ней голой... как задеру ее длиннющие ноги на локти и насажу ее на себя, ошалевшую и взмокшую – прямо здесь, у этой стены…

– Оххх… – она застонала, прикусывая губу. А потом вжалась в мое колено и охватила мою ногу своими – так резко, словно хотела сломать…

– Ну же… давай… – я схватил ее сзади за волосы и заставил откинуть голову, продолжая целовать, помогая ей коленом, чувствуя, как она елозит по нему, тихонько и жалобно поскуливая... – Давай, моя хорошая… Такая красивая…

Ее стоны стали выше, движения резче… Она тёрлась о меня всё быстрее и быстрее… и внезапно вскрикнула, выгибаясь тонкой осиной в моих руках… и обессиленная, рухнула на меня, как на преграду, не дающую ей упасть на пол.

Это был тот самый момент, когда каждая секунда на вес золота. Промедление смерти подобно. Не отпуская ее, дрожа от возбуждения, я развернул девушку к столу и, не напрягаясь, подсадил на него. Глаза ее все еще были закатаны, но она продолжала обнимать меня за шею, стараясь не свалиться.

Не обращая внимание на возбуждение, мозг координировал мои действия с исключительной точностью. Одним выверенным движением руки я расстегнул пуговицу ее джинсов и молнию. Задрать ее колени вверх, а джинсы к коленям, было делом одной секунды.

Обалденное, похожее на перевернутое сердце в кружевных трусиках открылось передо мной. Это сердце хотелось облапать всё и сразу… и ворваться внутрь – одновременно. Не снимая кружевное великолепие, я отодвинул его в сторону и застонал от переполняющего возбуждения, увидев аккуратные, нежные складочки с четким, парикмахерским рисунком вокруг. Лежа на спине, Алина схватилась руками за край стола и изогнулась, подаваясь вперед тазом и пытаясь нащупать меня.

– Сейчас… подожди… – попытался успокоить нас обоих я.

Держа ее колени полусогнутой рукой, полез в задний карман, за хранящимся там презервативом. Как чеку с гранаты, зубами разорвал упаковку и выудил его. Той же рукой расстегнул свои джинсы, уже еле справляясь с пуговицей. Вся одежда съехала на пол, высвобождая дикие силы, томившиеся до этого в темнице трусов-боксеров. Эрекция даже меня удивила – торчало так, как будто кровь со всего организма собралась именно сюда.

Не видя происходящего, но явно чувствуя изменившеюся атмосферу, Алина нетерпеливо захныкала, от этого стона координация мне изменила… и презерватив выпал из пальцев, не успев натянуться и на начало головки. Упал, и немедленно укатился куда-то под стол. Лезть в кошелек за вторым было совершенно невозможно. Не тот момент. Сейчас – так!

Проведя большим пальцем вдоль складочек, я хотел проверить ждут ли меня. Она текла! Меня даже не ждали, меня вожделели! Поцеловать Алину я не мог, мешали обе ноги, объединенные джинсами, поэтому я слегка прикусил ее за икру, раздвигая складки внизу и просовывая мое продолжение ей внутрь, буквально на один сантиметр. Я тут!

Технически я был внутри, но, конечно, еще не вошел. Дразнил. Перебарывая себя от дикого желания вонзить и пробить её, помогая себе рукой, провёл головкой члена по ее складкам, слегка погрузился внутрь… и опять вынул член. Алина застонала еще громче, пытаясь надеться на меня и делая рывковые движения на встречу. Но я не поддавался.

Вытащив донельзя эрегированный член, я постучал им по началу складочек и слегка прижал, попытался обнаружить секретную кнопку. Это мне удалось абсолютно, судя по беспорядочным и нервным вскрикам Алины. Она нервно забила головой из стороны в сторону.

– Сейчас, сейчас!

Уже не тормозя события, я вонзился в нее, насаживая на себя, как на вертел. О да! Алина всхлипнула, задергалась, пытаясь вжаться в меня… явно желая еще раз обессиленно обмякнуть на столе. О нет, детка… Я только пришел! Сильными, пробивающими толчками я стал вбиваться в Алину, стараясь протереться мимо каждой точки, встречающейся на моем пути.

Замолчавшая было Алина ожила, резкими стонами комментируя мой каждый прорыв, добавляя мне куража… Это было божественно, но продолжаться вечно не могло, я контролировал себя из последних сил, чувствуя, что долго еще так не протяну.

– О боже… О да, о да… – мелко задрожав тазом, Алина выгнулась, запричитала жалобно и тонко, я же увеличил скорость втыкания до околосветовой. Только то, что она держалась руками за край стола, объясняет, почему не вылетела с него под моими толчками.

Вдруг, ее причитания перешел в резкий крик и, отпустив стол, она вцепилась ногтями мне в таз. Это стало пределом. Вбившись в нее в последний раз, я кончил, стискивая зубы и выстреливая неимоверное количество жидкости. Стон дикого, нечеловеческого наслаждения вылетел из моей глотки, и я рухнул на стол, подминая собой сбитую в ком Алину…

***

Прошла вечность.

Кое-как отлепив себя от стола, я поднял не нее взгляд. Она горела на меня своими глазищами и вместе с тем, как-то мягко светилась. Я покинул ее тело, на дрожащих ногах поднялся и переместив нас обоих в более удобную позу, наконец-то дотянулся до ее губ и поцеловал этот мягкий, обволакивающий и тянущийся языком на встречу рот. Алина легонько стонала и целовала меня, одной рукой оглаживая и скользя по моему теряющему силы помощнику. Теряющему силы? Как бы не так.

Получив беспрекословный приказ из мозга, кровь опять хлынула, восстанавливая эрекцию. Удивленно сжимая меня рукой, Алина перестав целоваться, аккуратно проверяя, не показалось ли ей.

Зарычав, я стащил ее со стола, перегнул через столешницу, уложил животом на стол... И снова, не играя уже не в какие игры, вонзился в эту, уже не таинственную для меня пещеру, откуда навстречу мне хлынул водопад моей и ее жидкостей. Держа в руках ее зад, я бил и бил, слушая ее повышающиеся стоны и крики, и слезливые, бессвязные причитания. Кончили мы почти одновременно, причем я за секунду до нее. Но то, как судорожно, внутренними мышцами, она сжимала мой член, сказало мне, что я успел. Невероятно!

Полежал на ней какое-то время сверху, успокаивая дыхание, потом кое-как поднялся и развернул Алину к себе лицом, опять целуя в губы. Ее глаза были открыты, но мозги явно плохо соображали. Переместил ее на кровать, стаскивая наконец эти ненавистные, все время мешавшие джинсы. Трусы с нее снимать не стал, сил больше не было.

Наконец она открыла глаза и, улегшись на локоть, уставилась на меня. Я протянул ей полотенце, и она себя вытерла. Да уж, облил я ее сильно...

– Ты не-ве-ро-ят-ная! – еле смог выговорить спустя целую минут. – У меня ни с кем такого не было.

– И у меня не было, – ее голос хрипло сипел. – Никогда.

– Ты – моя. Никому тебя не отдам, – я был совершенно серьезен.

– Ни к кому я и не пойду, – Алина погладила меня по лицу. – У меня есть ты!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Закрыв глаза, я свалился ей куда-то в область подмышки, то-ли заснув, то-ли потеряв сознание. Или и то и другое вместе.

Проснулся через какое-то долгое время, чувствуя себя отдохнувшим и даже выспавшимся. Я был накрыт пледом, поэтому мне было тепло и неудобств я не испытывал. Проведя рукой под пледом, обнаружил отсутствие трусов, а значит ничего мне не приснилось – все было на самом деле. Алина полностью одетая сидела в кресле и пила из бокала. Увидев, что я проснулся, ласково улыбнулась мне:

– Привет! А я не убежала!

– Я тебя люблю, Алина, – ответил я со всей возможной серьезностью. – Искал тебя. Нашел.

– Я тоже тебя нашла, Руслан. И я тебя тоже люблю. А пока ты спал, я хотела выйти во двор, просто подышать, и у меня ничего не получилось.

– Почему?

– Потому что твой дебильный Ибрагим там на крыльце сидит. Охраняет.

– Привет, Ибрагим! – поздоровался я, выходя на крыльцо. – А ты чего здесь?

– Помогаю, чтобы она не убежала. И чтобы ты не убежал. Засунуть тебя внутрь?

– Нет необходимости. Мы помирились. Всё идет, как надо. – я поёжился – холодно.

– Это хорошо. Арслан сказал поторопить. Дело не делается, надо как следует заняться, –он покивал головой для серьезности.

– Быстро только кошки родятся. Мне нравится, как всё идёт, – я был настроен серьезно.

– Что мне ему сказать? Что ты решил не торопиться? Он тебя не поймет, – Ибрагим покачал головой.

– Не поймёт, так я два раза объясню, – мне это начинало надоедать.

– Кто сам упал, тот плакать не должен. Давай на трубку ему набери – сам скажи, как думаешь.

– А ты сам, как думаешь?

– Послушай, он попросил. Я как родственник помогаю. Как я могу не помогать?

– Ну, а сам лично что думаешь? Как человек, не как родственник?

– Я думаю, ты всё правильно делаешь. Только не оступись.

– Вот и я так думаю. Арслан уже ждал, пусть еще подождет. Я, Ибрагим, боюсь удачу спугнуть. Такое дело получается, что мне мое личное важнее, чем арсланово кажется.

– Он тебе сказал – ей палец сломает, чтобы ты понял. И он не тот человек, чтобы два раза пугать. Он только один раз пугает. Потом делает. Ты сам думай.

– Это мне понятно. А если мы к вопросу пальцев вернулись, объясни мне этот момент. Он Алине сам пальцы ломать будет или тебя попросит? А когда попросит, ты что ответишь? Согласишься?

– Ты меня хватит сюда замешивать. Я тебя берегу, всё дело твоё берегу, помогаю. Что ты про пальцы эти всё время, – обиделся он.

– Если мне правды не говоришь, себе скажи. Ты будешь ради каких-то неясных денег девчонке жизнь калечить? Мне самому интересно, как ты про себя думаешь?

– Я пока думаю, что ты много говоришь. Надо меньше говорить.

– Хорошо, давай говорить меньше. Меньше разговоров, больше дела. На, можешь мне палец сломать. Потренируешься.

– Слушай, Руслан, ты о чем говоришь такое?

– Ибрагим, тупым не притворяйся. Ты лучше умным притворяйся.

– Руслан, твой язык – он тебе не друг, – Ибрагим начал заметно злиться.

– Ну, это понятно. Зайди хоть, поздоровайся. А то Алина будет думать, что ты в доме жить боишься.

– Я что, я конечно зайду. Чай давай попьем. Чай не пьешь, где силы берешь?

Пройдя предбанник, где Ибрагим снял обувь, перед этим тщательно почистив ее о коврик, мы оказались в помещении. Алина встретила нас с несказанным удовольствием.

– Какие неожиданные гости! – произнесла она, оценивающе окинув нас взглядом. – Ты, Ибрагим за мёдом летал?

– При чём мёд? – не понял Ибрагим.

– А я просто подумала, что ты маленькая небритая пчёлка, которая любит мёд. Почему я так подумала? – Алина задумчиво покусала палец. – Даже не знаю. Ты похож на пчёлку. Или на шмеля, которого с работы выгнали.

– При чём шмель? – Ибрагима явно раздражала эта продолжающаяся сцена.

– Мохнатый шмель, на душистый хмель, – Алина не скрываясь смеялась.

– Я когда сказал, что твоя женщина умнее тебя, поспешил. Не обессудь, – обратился ко мне Ибрагим.

– Алина, – урезонил ее я. – У нас гость, давай его чаем угостим.

Легко вскочив и поставив чайник на огонь, Алена сполоснула чашки и вытащила готовые салаты и колбасу из холодильника. Начала накрывать на стол.

– Мёд я вам не предлагаю, у вас, наверное, свой, – сообщила она нервному Ибрагиму.

– Ты совсем надоела, – Ибрагим коротко махнул рукой. – Это вообще не я там был.

– Где там? – Алина заинтересованно остановилась.

– Там… нигде… я… Хватит со мной шутить! Знай своё место! – рассердился Ибрагим.

– Какое место, Ибрагим? Меня похитила курящая и говорящая с акцентом пчела. Ты таких не знаешь?

Ибрагим счел за лучшее промолчать и, лишь когда Алина вышла из комнаты, повернулся ко мне и произнес:

– При таком характере, могла бы быть покрасивее.

Я лишь пожал плечами в ответ на эту сентенцию. Что-что, а характер Алины мне тоже был уже знаком.

В кармане у Ибрагима коротко звякнул телефон, и, посмотрев на экран, он ответил, разговаривая односложными предложениями. Да, нет, нет.

После чего, указав поднятыми бровями на важность звонка, передал телефон мне.

– Как твои дела продвигаются? – раздался в трубе уже осточертевший мне голос Арслана.

– Нормально продвигаются, жаловаться не на что.

– Когда твои дела хорошо продвигаются, надо делать чтобы наши дела тоже хорошо продвигались. Давай, время идёт. Ждать некогда.

– Что ты от меня сейчас ждёшь?

– С ее отцом надо чтобы ты говорил. Прямо не жди. Скажи, есть хорошая возможность у нас кредитоваться, самый маленький процент – гарантия. Одно условие, надо чтобы наш банк у него аудит провёл в деле, типа если всё чисто – работаем для пользы всех. Понял? Если старые долги на новое юрлицо не переписывали, мы сразу ему поручительство выпишем. Понимаешь?

– Так он меня и послушал. Я ему кто?

– Сделай так чтобы послушал, это твой первый интерес, понимаешь меня?

– Очень хорошо понимаю, – я на самом деле хорошо понимал, куда всё клонится. Ни к чему хорошему, как минимум.

– Береги себя, – сказал Арслан и дал отбой.

Я еще некоторое время постоял, собираясь с мыслями и крутя телефон в руках, а затем передал его Ибрагиму.

Тот засунул его себе в карман и в ответ на моё недоуменное выражение лица сообщил:

– Слушай, как есть так есть. Что мы можем сделать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне нравится, когда природа замирает. Буйство лета, дикий праздник жизни вдруг сменяется торможением и расцветом красок. Мир притормаживает, чтобы поспать, собраться с мыслями перед следующим, не мысленным рывком, и опять наградить ждущих очередным всплеском красок, дав на контрасте возможность оценить и сравнить силу природы и жизни.

Весенний снег давит человека нескончаемостью зимы и потерей веры в наступающее лето. Зато первый снег, чистый и среди грязных холодов, зачастую долгожданный, накрывает землю как невесту фатой, обещая впереди праздник перерождения года.

Короче, мне нравится первый снег. Тем более, впереди новый год, салат оливье и всё что с этим связанно.

В этом году первый снег выпал точно по расписанию. Свежий морозный воздух холодил руки, но одевать перчатки, когда ты колешь дрова это, как минимум, небезопасно. Топор должен сидеть в руке уверенно. Без возможности соскользнуть и улететь.

Поставив на пенек очередное полено и определив на нем самую слабую, раскалывающую точку, я рушил топор вниз, не столько силой мышц, сколько поддаваясь падающей энергии свободного колуна. Очередное бревно весело распадалось в разные стороны под проникающим движением лезвия, а я только подставлял следующее, пытаясь заранее определить слабейшую, предательскую точку, удар по которой расколет его.

Когда, наверное, двадцатое бревно раскололось с первого удара, я, уже изрядно запыхавшись (не каждый же день колешь бревна, слава ЖКХ), отложил топор в сторону и повернулся к Ибрагиму.

– Не хочешь продолжить? Кровь погоняешь.

Ибрагим скептически посмотрел на валяющиеся везде чурки и качнул головой:

– Я топор плохо понимаю. Нож лучше.

– Ножом ты дрова не наколешь. Никогда не подумал бы что ты городской.

– Нет, не городской. Но у нас дома деревьев на дрова нет почти. Редко. И дорого.

– А топите как зимой?

– Сейчас у многих уголь есть. Но всё еще многие, как и раньше топят – кизяком.

– Это чего – говном? То есть, я извиняюсь, навозом?

– Навоз, навоз. Животное живет, кушает, от него отходы появляются. Зачем выбрасывать? Это всё равно как деньги выбрасывать. Ты сам деньги выбрасываешь? – Ибрагим слегка рассердился.

– Нет, стараюсь не выбрасывать. Но ты хорошо сравнил деньги с навозом, что-то там общее есть.

– Э, о чем разговор вообще. Навоз намного чище денег. Столько грязи, сколько на деньгах, больше негде нет. И крови, – начал философствовать Ибрагим.

– Я-то согласен. Даже предлагаю Арслану вместо денег навоза отгрузить. Кизяков, – увидев выражение лица моего собеседника поспешил добавить. – Шутка.

– Ты так больше не шути. Я могу понять, что ты пошутил. А кто-то не поймёт. Не успеешь извиниться.

– Ты прав. Буду осмотрительней, – ссориться мне не хотелось.

– И ты прав. Будь осмотрительней, – коротко согласился Ибрагим.

Не торопясь, я настругал лучинок и разжёг банную печь. Ибрагим сидел в паре метрах от меня на корточках, внушительным тесаком выстругивая тонкую спицу из дерева.

– Ты что, всё время с этой саблей ходишь? – спросил я его кивая на нож.

– Конечно, – невозмутимо ответил он, – могут честь задеть, надо быть готовым.

– Полиция к такой готовности как относится? – поинтересовался я.

Он промолчал, закатив глаза вверх, тем самым показывая, что ему важнее, как там наверху на это смотрят. Понятно.

Прошел час или около того. Мы вяло переговаривались, иногда подбрасывая дрова в огонь банной печи.

– Мыться будешь? – наконец спросил Ибрагим, намекая на топящуюся баню.

– Греться. Алину прогреем. Хочешь, тебя возьмём. Ты в бане был?

– Я что, дикий человек, что ли? – обиделся Ибрагим. – У нас баня была, когда ты еще на дереве сидел.

– Кто из нас на дереве сидел, это спорный вопрос. Ты ещё скажи, что это вы баню придумали.

– Природа придумала. У нас дома есть места, где горячая вода прямо из горы идёт. Лечебная. Там давно еще предки сделали купальни. Ни с чем не сравнишь...

– Посмотрим… Давай, я тебя приглашаю. Полотенце тебе выдам, погреешься, другим человеком выйдешь. Улучшенным.

Зайдя в дом, я сообщил Алине о готовой, истопившейся бане. Правда, в чём она там будет, я даже не подумал. Рановато Ибрагима пригласил. Но, как есть так есть.

Алину отсутствие купальника вообще не смутило. Нырнув за дверь, она скоро появилась обратно замотанная в банное полотенце, как в сарафан.

Я тоже скинул одежду прямо в доме и, оставшись в одних трусах, вместе с Алиной, гордо проследовал мимо отводящего взгляд Ибрагима прямо по заснеженному двору в баню. Плеснул дополнительно на каменку, добавив пару в помещении. Через пару минут дверь отворилась, и в баню протиснулся Ибрагим, тоже обмотавшийся полотенцем. Его голый торс был покрыт шерстью не хуже, чем у первобытного человека. Сев подальше от нас с Алиной, практически у самой каменки, он принялся носом осторожно вдыхать поднимающиеся клубы пара.

– Ты Ибрагим даже раздетый – как одетый, – пошутил я. – Зато, наверное, зимой не холодно.

– Порода такая, – отмахнулся он. – У меня и отец такой, и дед такой был. У мужчин так.

Несколько раз добросив воды, я догнал температуру в помещении до такой температуры, что разговаривать стало сложно, не хватало дыхания. Посмотрим, кто сбежит первый.

– А я в детстве боялась, что меня бродяги украдут, – сообщила Алина. – Почти угадала!

– А я только себя боюсь, – добавил я. – Могу иногда таких дел понаделать, потом самому страшно.

– Вот я никого не боюсь, – гордо добавил Ибрагим. – Только его, – он поднял палец вверх. – Пускай лучше меня боятся!

– Как тебя бояться? – рассмеялась Алина. – Ты как игрушка плюшевая. И увидев его посуровевший взгляд добавила. – Как лохматый зайчик!

– Как орёл, – поправил Ибрагим.

– Как лохматый орёл, – согласилась Алина.

Алина

Я на самом деле маленькая боялась, что меня украдут цыгане. Не помню кто, мама или отец, проходя мимо табора, наводящего свои порядки рядом с вокзалом, запустили во мне этот детский страх. Заберут, научат попрошайничать, увезут из города. Я этого с детства боюсь – даже Филатова в курсе. Она у нас как раз ничего не боится – не сглаза, не проказы. Ее, по-моему, даже венерические осложнения не пугают. Безбашенная. Пару раз заставляла меня вместе с ней подходить к гадающим цыганкам, чтобы я убедилась, что не так просто меня облапошить. С ней вместе может и не так просто, но одна я побаиваюсь до сих пор. Сидит во мне внутренний страх, что если и не наведут на меня какие-нибудь несчастья, то возьмут и откроют во мне внутренний склад, где эти несчастья заготовлены. Вот и избегаю.

Когда эти два типа меня утащили, я точно на две половинки разделилась. Одна боялась этого детского еще страха, другая понимала, что впереди – своеобразное приключение, и вреда мне, скорее всего не нанесут, но тоже боялась. Это очень страшно, когда тебя взяли и забрали. Никогда бы не простила…

Но, в итоге простила. И это меня саму в себе самой очень сильно удивило.

Нет, Руслан мне сразу понравился, интуитивно. Но переходить с ним на следующий уровень отношений так быстро я точно не собиралась. Были, конечно, всякие отвлеченные фантазии про наручники и веревки в своё время, но им я не придавала значения – мало ли что в голове бывает. Фантазии – они бывают странные.

Если попытаться заглянуть в себя, то я реально не понимала, почему так просто с ним все случилось и почему не осталось горечи и обиды от его неподобающего поведения. Вдруг возникло ощущение, что я его уже сто лет знаю.

Запах его мне приятен – так и хочется его всё время нюхать. Особенно там, где шея переходит в плечи. Там такой запах – глаза сами закрываются, и голова теряет рассудок. Раз и нету.

У меня были парни до него – тут он Америку не открыл. Но никогда еще не получалось, что кто-то приходил в меня так, как будто на свое родное место вернулся. Ни одного лишнего и возмущающего действия. Всё было очень, очень правильно. И мне было понятно, что человек, так стремящийся впиться в меня и сделать мне хорошо, не может желать мне зла. Вот такая вот арифметика. Мой человечек. Точно-преточно.

Я бы эту арифметику еще раз в бане проверила, во имя науки, если бы здесь Ибрагима не было. А проверить опять хотелось. Загорелый, блестящий от пота Руслан, сидящий буквально на расстоянии вытянутой руки, рождал в голове желание научного эксперимента. Хотелось с ним многое попробовать, для обнаружения всех его недостатков. Было бы здорово сесть на него сверху, вдруг мышцы пресса не такие крепкие, как кажутся? Сугубо научный эксперимент. Или сможет он поднять меня на руки в процессе и так держать на весу, даже если у стенки?

Я этого Руслана еще выведу на чистую воду. Придётся.

В эти несколько дней столько событий упаковалось – самой не верится. Как будто открылась шкатулка, в которой это всё лежало готовое– упакованное, и только ждало момента. Куда вся спокойная, размеренная жизнь улетучилась? – совершенно непонятно. И даже скучать по этому спокойствию глупо. Без него как-то еще лучше получается.

Как говорит Филатова – будет что вспомнить. Тут-то она права на все сто процентов, «что вспомнить» есть это уж точно. Но и понять попытаться тоже не помешает. Хотя бы саму себя. Как говорила одна известная в определённых кругах героиня: «Девчонки, будьте самими собями, или собями собими. Ну, вы поняли».

Ничего не понятно. Не с собой, не с чем остальным. Нельзя сказать, что я в этого Руслана по уши втрескалась – разум он мне не застил. Но точно чувствую к нему что-то большее, чем просто приязнь. Какая-то химия. На межклеточном уровне. Моему телу он приятен, моей душе - тоже. Сидит – потеет. Вот тут точно, Ибрагим мешает научному эксперименту.

– Как тебе Ибрагим парилка? Нравится? – обратилась я к нему, чтобы нарушить душную тишину.

– Он ее и изобрёл. Или его предки, – ответил за него Руслан улыбаясь.

– Верно, – согласился Ибрагим. – Пользуйся на здоровье.

Посидели, тяжело вдыхая горячий, расслабляющий воздух.

– Я думаю, можно на днях в город рвануть, – сказал Руслан через некоторое время. – Ты, Алина, как думаешь?

– Это прикольно, что вы меня спрашиваете, – я не собиралась скрывать сарказм. – Можно нацепить мне мешок на голову и поехать куда угодно. Кроме Турции. В аэропорту таможня может не пропустить с мешком на голове.

– В Турцию как раз пропустят, – прокомментировал Ибрагим. – Там ты мешком никого не удивишь. Наоборот, завидовать будут.

– Кому будут завидовать? – я даже подалась вперед от любопытства. – Украденной девушке?

– Мужчине будут завидовать! Молодец, скажут, джигит!

– Вы ребята слегка чокнутые, – я показала на них пальцем. – А может, даже и не слегка. Как вас среди нормальных людей держат – не очень понятно. Но если психиатрам на вас наплевать, то у полиции другой взгляд на мир.

– Он больше не будет, – Ибрагим показал на Руслана пальцем. – Раскаивается.

– Это верно, – согласился Руслан, – раскаиваюсь. Но о своем поступке совсем не жалею. Больше так не буду, конечно. Но если понадобится – повторю.

Тут мне даже весело стало – «повторит он». А можно ведь и повторить, да. Особенно некоторые моменты!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Руслан

Обратно в город добрались без происшествий, дорога была снежная, но уже накатанная, а местами даже и почищена. Алина тихо сидела на заднем сидении, задумчиво уставившись в окно, где пролетали заснеженные столбы, елки и замерзшие, недовольные вороны.

От этой немыслимой красоты оставался, однако же, осадок замирания тепла и долгого, предстоящего одиночества. Зимой каждый подспудно озабочен сохранением тепла. Движения и стремления более экономны, не сравнить с жаркой щедростью лета. Но, к счастью, никогда еще такого не было – чтобы холод не сменялся теплом, а горе радостью.

Вчера после бани Ибрагим опять укатил в город, оставив нас одних. Откуда только у него на это силы берутся. Я, например, после бани малотранспортабелен. Обеденный стол и кровать – вот два единственных места притяжения для меня после банных процедур.

Но, с другой стороны, тоже понятно. Мешать не захотел, да и укладывать его было особо негде.

Спать стоя, как лошадь, он явно не согласился бы.

Мы с Алиной провели замечательный, тихий и какой-то вдохновленный вечер. Баня нас обоих вымотала – впрочем, как и предыдущие дни. Тихо пили чай, вина добавили, конечно. Потом заснули в одной постели, где перед этим она опять открылась для меня с еще одной, неожиданной стороны. Нежная, ищущая, внимательная. Ласковая.

Проснуться утром было еще одним кайфом. Я несколько раз просыпался ночью, от ощущения другого человека рядом, но тут же с удовольствием засыпал. Алина спала очень тихо, легонечко посапывая. Только пару раз испуганно дернулась во сне – наверное, мы с Ибрагимом приснились.

Да уж. От такого кто угодно дергаться начнет.

Проснувшись, я почувствовал, не открывая глаз, как сменился темп ее дыхания, и понял, что она тоже не спит. А посмотрев на нее, обнаружил один открытый, смеющийся глаз. Поцеловал потянувшиеся ко мне губы, переместил себя на неё сверху и вошел с максимальной, мне не свойственной деликатностью. На протяжении всего действия мы оба не торопились и не закрывали глаз, пытаясь вычерпнуть в глазах друг друга ту дополнительную, избыточную нежность, которая переполняла нас. Даже в последний, наивысший момент, Алина не отвела взгляда, а только широко, до невозможности открыла глаза словно пытаясь уловить ту неведомую энергию, которую родила наша страсть, и которую я, содрогаясь выплеснул ей внутрь.

К обеду, как договаривалась, приехал Ибрагим и, погрузившись в его машину, мы отбыли в город.

– Надо опять с родителями пообщаться, – заявил он, не отрывая взгляд от дороги. – В прошлый раз плохо получилось. Непонятно, что они подумали.

– Что подумали, как раз понятно, – поправила, смеясь Алина. – Но это не беда. Ничего страшного не произошло.

Подвезя Алину к ее дому, мы ещё некоторое время посидели в машине, обговаривая дальнейшие планы. Решили опять познакомиться с родителями. Есть еще резерв неудач. Бог, как говорится, троицу любит.

– Пока мальчики, – с улыбкой произнесла Алина и поцеловала меня в губы на прощание, дотянувшись с заднего сидения. – Увидимся. Вы пока подумайте, позвоню я в прокуратуру или нет. Чао.

И эффектно хлопнув дверью, удалилась, оставив нас с вытянувшимися лицами.

– Шутит, – успокоил я Ибрагима.

– Конечно шутит, – согласился он. – Только это не смешная шутка. Я такие шутки не понимаю и не принимаю.

– А вот в полиции, наоборот, этот юмор на вес золота. В буквальном смысле, – попугал я его, но лично у меня особой тревоги не было. Я всё еще помнил ее впитывающие меня глаза. – Не бери в голову.

– Как я во всём этом оказался – сам не понимаю, – удивленно посетовал Ибрагим. – Совсем не собирался.

– Жизнь увлекательная штука, – прокомментировал я. – Увлекает и не спрашивает твоего мнения.

– Моё мнение ты знаешь, – он покачал головой. – Я как раз против был.

– Был бы против, не помогал бы.

Я отвернулся к окну и некоторое время молча взирал на проносящиеся мимо улицы. Перед взглядом всё еще находилась Алина, со всеми ее доступными еще пару часов назад прелестями. К ним хотелось незамедлительно вернуться. Вот даже прямо сейчас.

– Притормози машину, – обратился я к Ибрагиму.

– Что опять? – недовольно спросил он, но машину остановил, свернув на обочину.

Набрав номер Алины и дождавшись ответа, я спокойно поздоровался, как будто мы давно не виделись:

– Привет, как дела?

– Ничо себе так, – весело ответила она. – Давненько не виделись. Чего трезвонишь?

– Я по тебе соскучился. Еще не далеко уехал. Хочу к тебе подняться, можно?

– Ничего себе, – в ее голосе сквозило удивление. – Что-то забыл?

– Да, именно! Что-то забыл.

– Ну давай, зайди. Я еще ванну не успела принять, в халате.

– Буду через минуту.

Ибрагим недоверчиво крутил головой.

– Давай, давай, разворачивай. Это важно, – настоял я.

– Совсем что ли голову потерял? Я тебе что? «Такси?» – обиженно произнес он.

Но машину развернул. И уже через пару минут, миновав вестибюль, я поднимался по лестнице, перескакивая через ступеньки словно мальчишка стремящийся не опоздать на игру.

Алина открыла дверь с первого же звонка, видно ожидала где-то рядом в коридоре. Не успев осмотреться в квартире, я сгреб ее в охапку, одновременно целуя и раздвигая полы халата, под которым – вот кайф! – ничего уже не было.

– Что ты забыл-то? – промурлыкала она, трясь мне щекой об ухо.

– Тебя! Уже забыл, необходимо вспомнить!

– Тебя словно из голодного края выпустили, – шепнула она, отвечая на мой поцелуй.

Вот именно, из голодного. И это насыщающее меня было тут же, под рукой.

Подсадив ее на стоящую тут же в коридоре тумбочку, я развел в стороны полы ее халата и ноги, открывая блистательный вид на то притягательное место, где я уже был, но в котором желал немедленно оказаться еще раз. Держа обеими руками ее ягодицы, развел складочки большими пальцами, открывая себе розовые дали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Алина глубоко, протяженно вздохнула, подаваясь ко мне. Она всегда мокрая и готовая! – радостно подумалось мне. И это была последняя здравая мысль – далее в голове настал сплошной туман, на протяжении которого я резкими ударами врубался в Алину, пытаясь для своего спокойствия выбить из нее звуки наслаждения.

Добившись знакомого уже стона и сжимающих меня судорог, я дал себе волю и выплеснулся в нее в очередной раз, пытаясь погрузить себя как можно глубже... Чтобы проникнуть в неё и утонуть в ней раз и навсегда.

Глядя на меня сияющими, искрящимися глазами, Алина с нежностью погладила мой теряющий силы, но всё еще эрегированный член. Потом оттянула резинку боксеров и засунула его на место, как хозяйка, наводящая порядок в доме.

– Я рада, что ты такой забывчивый, – она похлопала меня по всему хозяйству. – Тренируй память! Или, наоборот. Продолжай быть забывчивым, это мне очень нравится!

– Даже неудобно, честное слово, – сказал Ибрагим, когда я наконец сел в машину. – Ничего не скажу!

– Мужчина должен себя вести с достоинством, – сообщил Ибрагим, глядя в зеркало заднего вида и аккуратно выруливая со двора. – Не как мальчик.

– Ну, это понятно, – отреагировал я, смотря на полные людей улицы, проносившиеся мимо нас. – Посмотрим на тебя, когда твоё время придёт.

– Лучше хорошей жены ничего нет, хуже плохой жены ничего нет. Хорошая или плохая, а без одной не обойтись, – философски протянул он.

Около продуктового магазина, на небольшой площадке толпился народ, окучивая небольшой ряд бабушек, торгующих зеленью и букетами цветов. Решение созрело мгновенно.

– Тормози, – громко скомандовал я, и испуганный Ибрагим даже спешно вильнул туда-сюда рулём, пытаясь избежать невидимой ему опасности. Машину вместе с тем притормозил. – Что случилось? Ты чего орёшь? – недоуменно шаря глазами по зеркалам выдохнул он.

– Цветы возьму, – я выскочил из машины, хлопнув дверью, оставив ругающегося Ибрагима позади, произносить свои тирады в застекленном аквариуме машины.

Цветов на выбор было немного, но выбрав букет пороскошнее, я на всякий случай добавил еще один, для импозантности. Расплатившись и щедро не забрав сдачи, я уселся обратно на сидение и устроившись поудобнее, скомандовал:

– Разворачивай!

– Ты сейчас смеешься, да? – Ибрагим не мог поверить в услышанное. – Я тебе что? Мальчик?

– Разворачивай давай, дело серьезное. Пока минута не ушла, надо действовать. Я прямо чувствую сейчас, что правильно действую. Поехали!

Бурчащий на своём языке явно оскорбительные эпитеты Ибрагим, вместе с тем развернул машину, и мы тронулись в обратную, уже знакомую сторону.

Алина ответила на звонок сразу же, видать до ванной так и не добралась ещё.

– Я буду через минуту, – сообщил я вместо приветствия. – Надо что-то сообщить.

– Такого я ещё не видела, – рассмеялась Алина. – Что, опять?

– Опять, опять, – я отключил телефон, чтобы не сломать момент.

Взлетев по лестнице, ставшей практически родной, через минуту я давил пальцем звонок.

– Я только-только с Филатовой поболтала, даже принять душ не успела. Что на этот раз? —спросила она весело, не отводя взгляд от букета, разделяющего нас.

– Я понял, что здесь необходимы цветы для тебя – как символ, как признание твоей красоты и необыкновенности.

– Ой спасибо, – Алина зарылась лицом в цветы, глубоко вдохнув запах. – А пахнут как! Обалдеть!

Она потянулась к моим губам, для поцелуя. Хотела отделаться мимолётным касанием, скользнув по губам губами, но я последовал за ней, и овладел ее ртом. Ее полурастёгнутый халат и мелькающая в прорези грудь опять начали сводить меня с ума. Проведя рукой между ее ног, я опять обнаружил ее влажную готовность и раздвинув препятствующие складочки погрузил в нее палец.

– Ты ненормальный, – пропела полушепотом Алина, помогая мне раскрывая себя и насаживаясь на мои пальцы.

– Ты невероятная! Моя! – я сорвал этот ненавистный халат, и он остался висеть у нее на одной руке, не в состоянии соскользнуть из-за букета, который она продолжала держать в руках.

Она вся была как обалденная картинка с невероятного каталога любви. Аппетитная, даже не сексуальная, а невероятно, ослепительно сексуальная. И очень желанная. О чём мой мозг сообщил мне, опять подняв то, что должно было реагировать.

– Ты во мне дырку протрёшь, – обвивая руки вместе с букетом вокруг моей шеи прошептала она, когда я опять подсаживал ее на любимую тумбочку.

– Я буду очень стараться, – ей в тон ответил я, вводя себя рывком в текущую, как я понимал, мною еще с прошлого раза, Алину.

– Ааахх… – ее глаза закатились, и она опять начала отдавать мне себя, как и в прошлый раз – самоотверженно и, вместе с тем, энергично.

С такой же энергией, вколачивая себя в неё, я то целовал ее в губы, то, слегка отстраняясь, захватывал губами соски по очереди, не переставая рукой подносить себе нужную грудь для поцелуя. Вторая рука была занята держанием ее бедра на весу, что мешало мне неимоверно. Катастрофически не хватало рук для того, чтобы ощущать ее всю и везде. Уверенными и сильными толчками, я довёл Алину до уже знакомого мне повышения тона в стоне, когда стало понятно, что ее оргазм последует через секунду.

И в этот момент обоими руками взял её за овал лица и заставил открыть глаза, чтобы смотреть в нее, не отрываясь. Ее огромные, расширившиеся зрачки, казалось, могут утопить в себе, как в море.

Она приоткрыла рот, чтобы редко и часто дышать, готовясь взорваться мне навстречу, когда я, держа ее лицо руками, произнес, глядя ей прямо в глаза:

– Алина, выйди за меня замуж!

Она замотала головой, вырываясь из моих рук и закрывая глаза, стремясь опять нащупать тот сладостный, секунду назад приближающийся момент.

Главное было сказано, и, увеличив амплитуду ударов, я заставил ее опять застонать и вцепиться в меня. Почувствовав ее удовлетворения, опять дал себе волю и зарычав, кончил в нее неистовым, прерывающимся фонтаном. Еле устояв на ногах. Мой организм не был приучен к подобному постоянному наслаждению, граничащему с болью.

Какое-то время мы стояли неподвижно, опираясь друг на друга, чтобы не свалиться… и только букет цветов, царапающий мне шею, напоминал о том, что это не сон.

Через какое-то время может быть пять минут, может быть час, Алина наконец отстранилась и, открыв глаза, внимательно посмотрела на меня.

– Что ты там сказал? – внутренними мышцами она все также сжимала меня у себя внутри.

– Выходи за меня! Хочу, чтобы ты была моей! Всегда! – я пошевелил бёдрами, проверяя цепкость этой медовой ловушки.

– Я никогда не думала, что мне сделают предложение в такой момент, – развеселилась она. – Всякое себе представляла, но вот так – никогда! Ну ты точно ненормальный, Руслан.

– Это значит, ты согласна?

– Это значит, что я обалдела.

– Обалдела и согласна? – продолжал настаивать я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Обалдела и подумаю. Ничего себе, денёк! – Алина продолжала удерживать меня и явно веселилась.

– Посмотри на нас, мы – одно целое. Ты это чувствуешь?

Она слегка оттолкнула меня, уперевшись букетом в грудь, заставив выйти из неё.

– Чувствую. И я подумаю, – она притянула к себе мою шею и впилась глубоким, ищущим поцелуем. – Подумаю.

– Пока ты думаешь, я бы хотел познакомить тебя с моими родителями, – произнес я, поправляя свою одежду.

– Это было бы очень забавно! Я не против познакомиться, – Алина с энтузиазмом покивала головой. – Как раз будет время подумать!

Поцеловав ее ещё на прощание, я кубарем скатился по лестнице и, довольный, уселся на пассажирское сидение, под скептическим взглядом Ибрагима.

– Никуда не поедем, – сообщил он. – Тут будем стоять. Ты туда-сюда пока бегаешь, бензин экономить будем.

Арслан пил чай из маленького прозрачного стакана грушевидной формы. Тихо, без всякого звука отпивал и ставил обратно на блюдце. Со стороны казалось, что он не пьет чай, а переливает в себя драгоценную жидкость. Мы так не умеем, подумалось мне. Нам обязательно прихлебывать этот чай чуть ли не со свистом. Наверняка это многих раздражает, но… что поделать если мне нравится?

Хотя кому-то нравиться пережевывать еду с открытым ртом, мол так вкуснее. Тут есть где поспорить.

В заведении, кроме нас, опять никого не было. Я, Арслан и Ибрагим, сидящий поодаль, да мелькающий время от времени хозяин заведения, старающийся изо всех сил угодить Арслану, но понимающий, что излишняя прислужливость может взбесить. Поэтому, как верная собака, ищущий взгляд хозяина издалека.

Когда мы зашли в кафе, Арслан не поднял на нас глаз до тех пор, пока я не остановился перед его столом. Потом медленно оторвав взгляд от телефона, он кивнул мне и указал приглашающе на стул напротив себя. Ибрагим уселся за соседним столом, ближе к окну.

– Игорь, – позвал хозяина Арслан. – Один чай нашему гостю. Чай любишь? – обратился он ко мне.

– Хороший чай почему бы не выпить, – в тон ему ответил я.

– Правильно думаешь, – он дождался пока владелец заведения не поставит передо мной стакан с чаем и продолжил. – Как у тебя дела?

– Хорошо у меня дела, спасибо что спросил. А как у тебя?

– Мои дела тебя не должны касаться, ты разговор не переводи. Мы про тебя разговариваем.

– Если мы разговариваем, то это должно быть вежливое общение. Я так думаю.

– Мы точно разговариваем, – его взгляд посуровел. – Но это я с тобой разговариваю, а не мы вместе. Ты понимаешь разницу?

– Я понимаю, но мне не нравится то, что я понимаю.

– Давай ты не будешь женский ляй-ляй разводить, а я не буду тебя поправлять.

– Не поправляй, – я оставался так же серьезен. – Я сказал, что дела мои в порядке, и поинтересовался твоими.

– Если у тебя трудный для понимания день, – откинув голову назад, Арслан пристально посмотрел на меня, – то я тебе еще раз объясню. Мои дела напрямую касаются твоих дел. И как ты себя ведешь, начинает меня настораживать. Ты неосмотрителен.

– Мне свойственны иногда импульсивные поступки, согласен.

Арслан согласно покивал и протянул руку, чтобы взять стакан с чаем.

Владелец кофейни с интересом выглядывал из-за стойки бара, делая вид что протирает бокалы.

– Игорь, – громко позвал его я. И когда он, вздрогнув, нашел мой взгляд, добавил. – Ты, Игорь, еще один чай забыл – для гостя, – я кивнул головой в сторону Ибрагима.

Арслан промолчал, подняв руку ко рту и задумчиво меня разглядывая.

Мигом подсуетившийся Игорь поставил перед Ибрагимом чай, который тот индифферентно оглядел, без всякой реакции.

– Я вижу ты окрылел, – медленно процедил сквозь зубы Арслан. – Так правильно говорят? Думаешь, летать начал?

– Я думаю, неудобно, когда двое пьют, а третьего забыли. Неловкость чувствую.

– Посмотрим, как ты еще неловкость чувствуешь. Что про наше дело? Как твои дела с девушкой? Как с ее отцом говорить собрался, мне расскажи.

Я намеренно протянул паузу, отхлёбывая из стакана, дав Арслану возможность наблюдать за моими телодвижениями, в которых страха или неуверенности не должно было показаться, потому что этого я как раз и не чувствовал.

– Дела мои с девушкой хороши, но несмотря на то, что это тебя интересует, касаются они только меня. Обсуждать их вслух считаю невозможным. А если у тебя есть точное задание для меня, то, что следует передать ее отцу, скажи мне точно, я так же в точности передам.

– Мне не передаст нужен, – он заметно разозлился. – Мне надо, чтобы ее отец повёл себя, как нам надо. Ты понимать меня хочешь перестать?

– Я никого не хочу перестать понимать, объясни точно, что ты от него хочешь. Если это вещь хорошая и пойдет всем на пользу, конечно, я приложу все усилия чтобы объяснить это ему.

Арслан в недоумении поставил стакан мимо блюдца прямо на стол и, недоверчиво склонив ко мне голову, протянул:

– Как ты говоришь? Всем на пользу?

– Да, – подтвердил я. – Если все от этого будут в выигрыше, я с удовольствием помогу.

– Ты стал притворяться глупым, – в его голосе образовался металл. – А раньше притворялся умным. Когда ты притворялся умным, твоя жизнь была в большей безопасности.

– Ты угрожаешь?

– Я никогда не угрожаю повторно, нет смысла. Напомнил тебе. Но если твоя голова покинула тебя, я ее тебе назад не верну. Но сделаю так, чтобы другие твоих ошибок не повторяли.

– Я вижу конкретную угрозу в твоих словах. Давай вспомним, о чем мы говорили, когда встретились. Ты просил меня поднести информацию ее отцу, а для этого помогал мне познакомиться с его дочерью. Всё идёт, как договорились. С дочерью я знаком. Отцу ее передам всё, что надо.

– Мне нужны были действия, Руслан, а не болтовня, – он сурово смотрел в сторону от меня. – Ты теперь делаешь вид что не понимаешь меня. Мне надо, чтобы наша аудиторская проверка вошла в его контору, а ты мне тут про выгоду всеобщую? Ты меня разочаровываешь.

Он отвел взгляд в сторону и остановился им на аквариуме с разноцветными, среди водорослей снующими рыбками. Я перевел свой взгляд туда же и с удовольствием понаблюдал, как открывается и закрывается декоративный сундучок на дне аквариума, пуская пузырьки кислорода для проживающих там обитателей.

– Видишь, – Арслан показал пальцем на аквариум. – Без воды не могут, и без воздуха не могут. Так и ты – без денег не можешь и без друзей не сможешь.

– Денег действительно нет, благодаря тому что произошло. Не моя вина. А насчёт друзей ты не прав. Друзья у меня есть.

– Кто твои друзья? – в голосе Арслана послышалась заинтересованность. – Контора? Не смеши.

– Нет. Просто друзья. Есть. Я к ним не обращался, потому как денег у них нет, но люди они хорошие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Назови своих людей, – подался вперед Арслан. – Если уважаемые люди, я их знаю.

– Мной это очень уважаемые люди, но ты их не знаешь. Не пересекаетесь.

Арслан откинулся на спинку стула и оценивающе оглядел меня.

– Получается у нас бесполезный разговор был.

– Не уверен, – я смотрел ему прямо в глаза. – Мне кажется, мы прямо поговорили, и это полезно.

Арслан внимательно оглядел ногти своей руки и, не поднимая на меня глаз, произнес:

– Ишака нет смысла пугать. Ты ему целую книгу прочти, он не поймёт. Ишак только одну хорошую палку понимает. Ты, Руслан иди тогда. Что нам говорить? Только воздух толкаем. Сегодня время я тебе оставлю. До вечера. Позвонишь, извинишься – может прощу. Только, когда вечер, я сам решаю. Можешь не успеть.

Весь день я на крыльях летала. А потому что всё вокруг было просто здорово. Здорово и замечательно. Замечательно и суперски. Просто классно.

Опять же, мистер Эндорфин и сеньор Дофамин. Или скорее товарищ. В общем, все эти гормоны, составляющие ощущения счастья и радости превратили меня в восьмиклассницу после первого обалденного свидания. Хотелось танцевать и, стыдно сказать, я даже немного потанцевала. Девочки на работе пальцем у виска не крутили, соблюдали субординацию, но уверенна, переглядывались они с пониманием. Ну и пофиг. Пусть завидуют, если хотят. Хотя, чего уж тут, конечно, завидуют!

Я дотерпела только до обеда, более проводить время на работе было решительно невозможно. Нужно было посвятить всё время себе и потом еще немножечко себе. Это даже не я требовала. Этого требовала природа! И мироздание. И еще немножко космос.

Первым делом я сделала ногти. Аккуратненько. Симпатичненько. Хищненько. Пусть будут красные как у вампира. Прекрасные. Кое-кто не любит гелевые ногти, типа свои круче. А я это воспринимаю как дополнительное оружие в схватке с природой. Пальцы длиннее, и коготки поопаснее естественных. Опасная и прекрасная.

Потом последовала прическа. К Ирке в салон я вломилась без очереди и без записи. Вот для таких моментов и нужны полезные знакомства. Вот когда надо – тогда надо. Один незаметный часик и всё уложено так, как будто меня вам из Парижа прислали, в журнале блистать.

Ради такого случая я даже Филатову разбанила раньше положенного. Очень хотелось поделиться. Утереть,слегка ее длинный, вездесущий нос. Позвонила ей, но, как это не обидно, наткнулась на абсолютно занятую собой Филатову, которая даже поговорить со мной не соизволила. Чем -то она была серьезным там занята. Надеюсь, у венеролога. Ну, ничего. Справится. Ей не впервой.

Такого рода дни созданы для того, чтобы запоминаться на всю жизнь. В них каждая деталь на своем месте, и всё, что нужно, оказывается на расстоянии протянутой руки. И ты сама словно на расстоянии протянутой от себя руки. И не ходишь, а скорее летаешь. Как точная и изящная молния.

Если бы сегодня было на сто дел больше, то я бы и их все сделать успела. Всё было просто прекрасно. Вот просто прекрасно. Всё-всё-всё. И хотелось петь. Если бы эта дура не была так занята визитом к венерологу, я бы ей рассказала, что, наверное, влюбилась! Вот так!

Еще я успела приобрести миленький раздельный такой купальник, что-то мне подсказывало что он может понадобиться. И нужно хотя бы искусственный загар получить, чтобы если куда выберусь, не выглядеть белой рыбой, после наших снегов.

Ощущением счастья и радости хотелось делиться с окружающими людьми. Так что, кому могла, я улыбалась и была чрезвычайно приветлива, а еще купила у торгующей у киоска бабушки все пять пар шерстяных носков. Буду всем знакомым раздавать. От меня этого точно не ждут. Пусть меня зовут фея шерстяных носков! Руслану точно необходимы шерстяные носки. При этом я вообразила его так, как вообразила. То есть сначала без всего, отчего аж слегка впала в задумчивость, а потом мысленно одела его в носки. Нет. Обойдемся без них. Пусть хранит их за пазухой, как символ моей заботы о нем!

День летел как бешенный и кончился, соответственно, мгновенно. Еще пару минут назад светило солнышко, с краснотой, зимнее уже, но всё еще радостно озаряющее город. И вдруг раз, и темнота зимнего вечера уже здесь. С нами. И дела прогулочно-развлекательные нужно поскорее заканчивать, и пора домой.

Еще с утра говорила с Русланом и решили вечером просто прогуляться по центру. Может тихо поужинать где-нибудь. Не всегда хороши салюты и дискотеки. Постоянный напор приедается точно так же, как и серые будни. Сегодня хотелось тихой, вечерней радости и покоя.

Всю дорогу домой я думала о том, как изменилось мое отношении к Руслану. Из простой, даже насмешливой приязни, откуда-то возникло нечто большее. Навроде привязанности, а может даже и любви. Сама себя смешу. Влюбилась в похитителя. Вот ведь дурдом.

Но он, конечно, отличился. Столько разных переживаний, в столь короткое время я не припомню на протяжении всей моей жизни. Интересно, чем он еще удивит, – думала я, въезжая во двор, где среди припорошённых снегом кустов, уже не было видно гуляющих и только несколько припаркованных автомобилей сиротливо остужались, еще не покрытые снегом.

Из ближайшего к моему подъезду автомобиля, темного какого-то цвета, неожиданно раздалась громкая музыка, вызванная по всей видимости тем, что из грохочущего музыкой салона открылась дверь на улицу. Показалась рука с букетом цветов. И шарики. Интересно! Каково же было мое удивление, когда вслед за воздушными шариками, из салона показались не кто иной, как Лунтик и Пчёлка.

Ого-го! Вот это я понимаю. Вот это полет фантазии. Ничего нового уже придумать не получилось? Это меня даже немного огорчило. Я лично терпеть не могу дважды повторенных шуток, хотя некоторые считают, что шутка, сказанная дважды, становится в два раза смешнее. Не я.

Остановившись на пол пути к подъезду, я даже с некоторым нетерпением ожидала продолжения этого театра. И это скорее мне даже не нравилось. Раздражало уже. Как тупое повторение, и непонятно почему это надо смотреть. Дождавшись, пока эти два клоуна ко мне приблизились, я, уперев пакеты с покупками в бок и приняв вальяжную, на сколько это было возможно позу, осведомилась:

– Ну, что на этот раз?

Лунтик без слов передал мне букет и жестами предложил мне пройти к его машине.

Играете в идиотские игры? Извольте. Могу подыграть. Но берегитесь, если я от вас заскучаю. На таком фундаменте отношения не строят. Но посмотреть, что вы там приготовили, могу.

Заглянув в услужливо приоткрытую для меня заднюю дверь, я ничего не обнаружила. На заднем сидении было пусто, только грохотала музыка.

– И что дальше? – спросила я. – Что предлагается?

Лунтик склонив передо мною колено, жестом, всё так же без слов, попросил меня занять сидение.

– Ну серьезно?! – мне даже слегка неловко за него стало, какой-то он не изобретательный. – Что, прямо с пакетами? Давай я хоть покупки в свою машину закину.

Лунтик отрицательно помахал рукой и предложил занять место.

Ну и фиг с тобой, поучаствую в вашем балагане. Может, что повеселее придумали. Начало так себе. Положив пакеты в машину, я, так и быть устроилась на заднем сидении. Лунтик начал протискиваться следом и сдвинул меня к середине сиденья. Пчелка заняла водительское место, двери захлопнулись, и мы тронулись вперед.

Наверное, приготовил сюрприз. Может быть предложение, официальное. А не спонтанное, как в прошлый раз. Стало интереснее, но слегка раздражало повторение. Ну ладно, не всем же быть суперизобретательными.

– И куда мы едем? – поинтересовалась я.

Ответа, впрочем, не получила. Только мой Лунтик махнул рукой вперед.

Ехали мы минут двадцать, после чего Лунтик стал прикрывать мне лапой глаза.

– Ну серьезно, Руслан, – я была готова к сюрпризу, но это начинало приедаться. – Ты еще мне мешок на голову одень.

Но он не отвечал и продолжал прикрывать мне видимость. Ладно, поучаствуем. Но если сюрприз меня не удовлетворит – берегитесь. Скуки я вам не прощу!

Через какое-то непродолжительное время мы подъехали к воротам дома, где-то в частном секторе и машина после короткого сигнала въехала в открывшиеся ворота.

Ворота за ней сразу же закрылись, а Лунтик, выбравшись на улицу предложил мне следовать за ним в дом.

Я была немного разочарованна. Не то, чтобы я ждала какую-нибудь машину в подарок, перевязанную ленточкой, но точно что-то ждала. Оставив пакеты в машине, я со вздохом последовала за ним. Войдя в полутемное помещение, не сразу успела рассмотреть находящееся в нем. И пока пыталась сориентироваться и с некоторым любопытством оглядывалась, Лунтик взял обе мои рука в свои и поднес к своей морде, вроде как для поцелуя. Зашедшая вслед за нами в комнату Пчелка, воспользовавшись этим моментом, ловко защёлкнула на моих руках наручники. Ну что за бред! – подумалось мне. Это отстой какой-то, а не сюрприз.

О чем я не преминула вслух тут же сказать.

– Да нет, – произнес наконец Лунтик абсолютно незнакомым голосом, – Это чистый сюрприз. Такой ты не ждала. Отдельный сюрприз.

– Ибрагим! Что за глупости? – начиная сильно нервничать, произнесла я, обращаясь к Пчелке.

– Закрой рот, тварь, – произнес этот неведомый Лунтик и влепил мне ужасную пощечину, от которой я свалилась на пол.

– А ты что думаешь? – спросил я у затягивающегося сигаретой Ибрагима.

Он продолжал пускать дым, смотря мимо меня, куда-то вдаль. Так продолжалось довольно долго, но я на ответе не настаивал, понимая, что лучше дождаться его нормальной реакции.

Наконец, он докурил, щелчком отбросил сигарету подальше и поднялся с корточек, на которых всё это время пребывал, созерцая со склона вяло текущую внизу речушку.

– Я думаю, ничего хорошего из этого не произойдет. Ты сделал ошибку. Арслан такой человек, который другим ошибки не прощает, никогда.

– Это моя жизнь, и мне самому решать, что с ней делать. Я вижу себя в будущем, но я не хочу там видеть Арслана, который распоряжается моей судьбой. Я ему такого права не дам.

– Ты не прав, по понятиям. Ты начал играть по правилам и в середине ты не можешь начать менять их, – Ибрагим продолжал смотреть мимо меня, куда-то в сторону.

– Это не мои понятия. Ваши. Или, скорее, его. Ко мне это отношения не имеет, – я подобрал с дороги обломанный камень и, размахнувшись, попытался докинуть его до воды. Получилось. Камень вошел в воду, создав небольшой фонтанчик, и сферические волны начали отдаляться от места его погружения. Я подобрал еще один и резко швырнул, повторяя предыдущий бросок, подспудно желая вместе с этим камнем отбросить от себя всю неприязнь, возникшую после последней с Арсланом встречи.

Ибрагим продолжал молчать и смотрел в сторону.

– Ты зря не смотришь на волны, которые получаются от камней, – обратился я к нему, пытаясь разрядить атмосферу. – Получается, что волны создаются зря, почти не для кого.

– Ту волну, которую ты создал сегодня, я не прогляжу. Как бы она тебя с головой не накрыла. Плохо.

– Согласен, ничего хорошего нет. Но и продолжать всё, как прежде, далее невозможно. Я не могу позволить ему распоряжаться мной. И ей. Через меня он не будет играть ее жизнью и жизнью ее семьи.

– Смотри, – недовольно обронил Ибрагим. – Тебе жить.

– Ладно, – мне надоел этот вид, и пришла пора сменить обстановку. – Поехали. Я направился к машине. Ибрагим, помедлив, двинулся следом.

– Что он тебе сказал? – обратился я к нему, усаживаясь на переднее пассажирское сидение. – Долго ты будешь за мной следить?

– Ничего не сказал. Боюсь не долго. Ты поменял правила, жди беды.

– Спасибо, успокоил. От кого ждать? От тебя? Сам-то в себе уверен?

– Я в себе всегда уверен, – ответил он после паузы. – Но не сейчас. Мне это не нравится.

Мы медленно ехали по проселочной дороге ведущей к выезду из частного сектора. Грязь и колдобины еще не застыли, и дорога была не ахти.

– Как далеко ты можешь зайти Ибрагим? – я попытался поймать его взгляд. – Чего от тебя ждать?

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, продолжая наблюдать за дорогой.

– Ты меня понял.

– Откуда я знаю, что я тебя понял? Не знаю.

– Не отвиливай, говори, как есть. Если Арслан тебе прикажет, ты бросишься выполнять приказ? – я смотрел ему в глаза.

– Я что? Собака? Не говори так. Никуда я не бросаюсь. У меня своя голова есть, делаю на общую пользу.

– Тогда ты должен меня понять. То, что начиналось как странное дело, где я должен был познакомиться с Алиной, переросло для меня совсем в другую вещь. Я не собираюсь её отцом манипулировать, а тем более ею. Понимаешь? Она для меня значит теперь гораздо больше. Неизмеримо. Я не хочу сыпать словами, но там всё серьезно.

– Это и плохо, – после долгой паузы протянул Ибрагим. – Всем плохо. Ты Арслана плохо знаешь. Не выдержишь против него.

– Ты ошибаешься, – я смотрел на пролетающую мимо дорогу. – Это он меня плохо знает. Не знает совсем.

– Ну, тебе лучше знать, – он покивал головой. – но с тобой местами я бы не поменялся.

У него зазвонил телефон, и он приложил его к уху, не отрываясь от дороги.

– Да, я, – односложно ответил он. – Да, да. Понял. Будем.

Лицо его стало еще серьезней, практически окаменело.

От отключил связи и еще продолжительное время молчал, продолжая заниматься только дорогой.

– Что, – поинтересовался я. – Проблемы?

– Вот именно, что проблемы. Едем в одно место. Арслан опять хочет тебя видеть.

Он поменял направление, и машина резво двинулась в сторону кольцевой, объезжая город.

Проезжая мимо продуктового, я попросил остановить машину.

– Зачем? – поинтересовался хмурый Ибрагим.

– Надо. Не красиво с пустыми руками появляться.

– При чём пустые руки, не в гости едем.

– Останови, говорю. Так считаю нужным.

– Хорошо, – согласился Ибрагим, сворачивая в сторону.

Покупателей в магазине было немного, очередь на кассе всего в пару человек. Поэтому управился я быстро. Взял симпатичную, плетеную из хорошего материала сетку-авоську. Нашел дорогостоящую консерву с маринованными ананасами. Также приобрел пачку красного, каенского перца, пачку черного и упаковку мелкой соли. Расплатившись, тут же, не отходя далеко от кассы, под изумленными взглядами продавцов, надорвал упаковку и высыпал всё смешав прямо в левый карман куртки. Консерву засунул в авоську, и удовлетворенный вернулся в машину.

Ибрагим с легким изумлением оглядел мою покупку и только покачал головой. По-моему, он начал сомневаться в моих умственных способностях. Но тут ничего страшного не было. Я в них сам иногда сомневаюсь. Не сегодня, правда.

Завернув в район частного сектора, Ибрагим остановился на обочине. Заглушил мотор и обратился ко мне:

– Слушай, я к тебе серьезный разговор имею.

– Говори.

– Ты сделал ошибку. С Арсланом так не проходит. Я тебя от беды хочу предостеречь, мы с тобой долго ходим, уже хлеб-соль вместе принимали. Уже знаю тебя. Ты по краю ходишь, понимаешь?

– За доверие спасибо, но расклады я понимаю. Нет у Арслана смысла меня мочить. Что он выиграет? А поговорить… Поговорить можем. У меня и ананасы есть.

– Смотри, – покачал он головой. – Я тебя предупредил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Через пару минут мы подъехали к самому обычному дому, правда с дорогим внедорожником, припаркованным у дороги. Во дворе, за закрытыми воротами, стояла машина. Впрочем, сам двор был пуст. Ибрагим несколько раз постучал во входную дверь и она, после короткой паузы приоткрылась на пару сантиметров. Стоящий за дверью человек, оглядел нас и наконец соизволил отойти, отворяя за собой дверь. В небольшой прихожей он опять заступил мне дорогу, показав жестами поднять руки. Нелепо задрав авоську с консервой, я позволил ему прохлопать меня по карманам и огладить рукой вокруг пояса, явно в поисках огнестрельного оружия. Ничего не обнаружив, он махнул в сторону двери.

– Проходи.

В небольшом зале, сразу за прихожей, присутствовали двое. Арслан и незнакомый мне парень, лет двадцати пяти, двигающийся с какими-то нелепыми увертками. Про таких говорят «двигается, как на шарнирах».

– Вот опять свиделись, – сообщил мне Арслан, поднимаясь на встречу. – Не соскучился?

Алина

Так получилось, что меня никогда не били. Не было у нас в семье такой традиции. Случалось, правда, когда прилетало по мягким местам, но всегда заслуженно, я это и сама понимала. Дорогу когда решила перебежать перед несущимся грузовиком, ну и еще пару таких же подвигов. В школе тоже помиловал бог – ничего такого не наблюдалось.

Был, правда, один инцидент, когда физкультурник в седьмом классе запустил нас в спортзал, а сам ушел, типа, в учительскую. И все как с ума посходили, бегали, лазили, прыгали и падали откуда только возможно. А один особо одарённый, взяв баскетбольный, увесистый такой мяч, и со всей дури пнул его ногой вверх. Мяч, взлетев стрелой, ударился о бетонные арки перекрытия и отлетев от них, попал мне в голову. Вот тогда я впервые получила сотрясение мозга и свалилась, как пулей подкошенная.

Сам удар, плюс эффект неожиданности сделали своё черное дело.

Так и сейчас я попросту полностью потеряла ориентацию в пространстве. Видела это даже слегка со стороны, как будто это не со мной происходит и в замедленном темпе. Ошеломлённая ударом по щеке, я свалилась на пол, полностью зациклившись на пробившей меня, как молния, боли.

Боль и шок, распустившись наподобие диковинного цветка в голове, заполонили собой все остальные чувства.

Подоспевший другой стороны кто-то ещё нацепил мне повязку на голову, тугим узлом завязав ее сзади.

Я дернула скованными руками, пытаясь сорвать повязку, но тут же получила ощутимый удар по ним. Явно присевший на корточки рядом со мной подонок, произнес ровным, ничего не выражающим голосом:

– Повязку снимешь – сама себе приговор подпишешь. – Понимаешь, ты? Повязка на глазах, это твоя единственная защита! Пока ты нас глазами не видела, у тебя есть шанс выбраться отсюда живой. Посмотришь на нас, тут останешься. Зачем нам против себя свидетеля живого отпускать. Поняла?

Полностью ошеломлённая от свалившейся на меня информации, я перестала дергаться и осталась скрюченная на полу. Пытаясь одновременно бороться с ужасом, охватившим меня от его слов, и гневом, яростной волной рождающимся внутри. И дала свободу ужасу захватить меня, тем более что гнев и ярость явно были не в состоянии помочь сейчас.

Приняв моё молчание за согласие, напавший отошел от меня и принялся говорить со своим напарником на непонятном, гортанном языке.

Я пыталась собраться с мыслями, но они метались, как ненормальные молнии, у меня в голове, и подумать о чем-то адекватно было решительно невозможно. Полный сумбур.

Почему я здесь? Почему это не Руслан? Где Руслан? Почему я здесь? Полная сумятица. Голова кругом идёт!

Но этот удар по лицу я точно никогда не забуду. И по возможности верну сполна! Вот ведь гад!

Этот второй подхватил меня под мышки и, беспардонно протащив по полу, упаковал в какое-то кресло. Наверное. Сидеть было неудобно – я даже не могла поправить свое положение и сесть повыше, руки были закованы. Что за нелепость? Как в дурном сне.

– Сиди тут. Не дёргайся, – приказал он. – Не пытайся подглядывать, целее будешь. Поняла? Поняла – кивни головой.

– Кто вы? – дрожащим голосом произнесла я, пытаясь не расплакаться в голос.

– Рот закрой, – последовал немногословный приказ. – Сиди тихо, как мышь.

Они занялись какими-то своими делами, не обращая больше на меня внимания. Хотелось изо всех сил ущипнуть себя и проснуться прочь из этого нескончаемого, неправдивого кошмара.

Я долго-долго крепилась, но время текло по своим законам, совсем с другой скоростью, чем когда у тебя открыты глаза. Прошел, наверное, час, когда я не выдержала и опять спросила:

– Что вам от меня надо?

– Что нам от тебя надо, мы сами решим и возьмём, тебя никто не спрашивает. Сиди тихо. Ты как муха. Летала-летала, а потом в мёд упала. Сама не понимаешь, а я тебе объясню.

– Я никому ничего плохого не делала, – начала срываться я. – За что вы со мной так?

– Такая у тебя судьба, – ответил он с усмешкой. – Как у мухи. Тихо.

Этого мои нервы уже выдержать не могли. Стопорящие тормоза, удерживающие мою психику на плаву, немедленно дали слабину, и я в голос разрыдалась. Всё произошедшее не укладывалось в моей душе и рвалось наружу плачем и истерическим рыданием. Я даже сама себя напугала, когда поняла, что не могу остановить этот плач, даже если очень сильно захочу.

– На, – ткнулся мне в зубы стакан с водой. – Пей.

Обливаясь и давясь водой, я кое как умудрилась попить, и это действительно помогло остановить истерику.

– Что вам от меня надо? – еще раз спросила я, собравшись с силами и собирая в кулак всю оставшуюся смелость.

– Ты настырная. Ну ладно, – ответил мне главный. – Я тебе расскажу. С твоей помощью мы будем учить одного человека жизни. Что можно, что нельзя, как надо и как не надо. Ты нам будешь помогать.

– Почему я должна вам помогать? – я пыталась разобраться в этом запутанном каскаде информации.

– Потому-что мы тебя не спрашиваем. Ты теперь наша, поняла? Или тебе ещё раз дать, для понимания?

Я в ужасе отрицательно замотала головой.

– Протяни руки вперёд, – скомандовал он.

Я нехотя подчинилась.

– Дай ей, – обратился он к своему напарнику. Я испуганно отдёрнулась назад.

Они засмеялись.

– Протяни руки! Быстро, – грубо скомандовал он.

Я испуганно вытянула вперед руки, скованные браслетами наручников, и застыла, в лёгкой панике. Один из них прислонился к моим рукам всем корпусом, так что я почувствовала сквозь ткань штанов его эрекцию.

Вскрикнув, я оттолкнула его, одновременно пытаясь вытереть руки хотя бы о джинсы. Омерзительные твари!

Вокруг раздавался раскатистый смех этих мерзавцев. Главный смеялся не очень громко, зато второй, по всей видимости хозяин этого члена, заливался как сошедшая с ума мартышка.

– Уроды, вы за это заплатите! – трясущимся от ненависти голосом заорала я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Не оскорбляй. Еще сегодня ты эту штуку как лучшего любимого целовать будешь.

– Подонки! Сунетесь – откушу хер ваш поганый сразу!

– Плохо что она нас сразу не любит, – обратился главный к напарнику. – Придется ее научить любить. Я не хотел ее учить, думал вы вдвоем ее поучите. Но вижу она строптивая, меня это уже задевает. Поучу тебя любви, девочка, – он схватил меня за подбородок. – Будешь хорошо себя вести, парни ничего тебе не порвут, тоже будут хорошо вести. Понимай теперь ситуацию.

–Только мы не сейчас начнем, даже если ты такая горячая, – продолжал он. А подождём одного человека. Ему надо урок любви преподать. А ты не расстраивайся, – обратился он ко мне, сжимающей руки вокруг колен. – Тебе самой тоже понравится. Парни у нас молодые, горячие. Благодарить еще будешь. Сама к нам потом приходить будешь. Только глаза не открывай, будешь любимого определять на ощупь, – он гадко засмеялся. Сегодня у тебя свадьба будет, ты на неё тоже приглашена. Я думал тебе два подарка будет, – он погладил меня по волосам, и я резко отдёрнулась, – но ты горячая. Будет у тебя три подарка. Мой – первый!

Послышался стук в дверь, и этот урод оставил меня отойдя на расстояние. Кто-то еще вошел в комнату, и урод обратился к вошедшему со словами:

– Вот опять свиделись. Не соскучился?

Я огляделся по сторонам, пытаясь понять, что происходит в помещении. Ничего примечательного и опасного кроме этих двоих, и еще одного за спиной. Ибрагима я почему-то особо не опасался. Привык, наверное.

Трое всегда больше, чем один. Как бы этот один не был настроен.

– Нет, не соскучился, – в тон ему ответил я. – Еще бы год тебя не видел, без всяких проблем.

– А, молодец. Дерзко отвечаешь, – он покивал с ухмылкой. – Только проблемы сами тебя находят, видишь как.

– Ибрагим, – обратился к нему Арслан. – Он дерзкий, да? Кое-кто мог бы сказать, он нюх потерял.

– Да, нет, Арслан, – неожиданно вступился за меня Ибрагим. – Он нормальный парень, я не могу против него сказать. Ведёт себя как человек. Я так считаю.

– Ты его заразил, да? – Арслан недоуменно покачал головой. – Это, наверно, заразное... Ты меня удивляешь, Ибрагим. Я давно имею сомнение, но ты теперь его подкрепляешь удивлением. Это тебе кто? Друг? Нет. Брат? Нет. Никто это тебе. А ты вступаешь. Нехорошо.

– Я просто свое мнение сказал, – Ибрагим начал злиться. – Нормальный человек.

– Я что, в твоем мнении нуждаюсь? Я похож на того, кому нужно твоё мнение? – от злобы в голове Арслана проявился акцент. – Знаешь, дорогой, ты иди, погуляй. Ты мне здесь такой заблудившийся мешать будешь.

Ибрагим в нерешительности топтался на месте.

– Ты иди, иди. Ничего страшного не будет. Я ему желаю сказку рассказать.

Ибрагим развернулся и, не говоря ни слова, покинул помещение.

– Смешную сказку хочу тебе рассказать, – продолжил свою речь Арслан, обращаясь ко мне. – Называется «сказка про серый волк».

С этими словами он вытащил из-за пояса вороненого цвета пистолет, хищного вида. Глок. Это серьезная пушка, дорогая и очень опасная в умелых руках. Я внутренне подобрался, напоминая себе сжатую до предела пружину. Небольшая часть меня боялась и просила спустить всё на тормозах, но основная личность преобладала над страхом и была, в принципе, готова почти ко всему.

– Однажды, одна девочка спросила у волка, думая, что это добрая бабушка. Бабушка, зачем тебе пистолет? А это затем, чтобы прострелить тебе колено, если ты рыпнешься. Так ответил волк. В колено очень больно стрелять, всех родных вспомнишь, так больно будет. Поэтому стой спокойно. Слушай, что я говорю. Могу в локоть тебе выстрелить. Еще больнее будет. Нервы там. Совсем нервный станешь.

– Чего тебе надо?

– Вот, поучить тебя хочу. Ты же когда взрослые говорят, не понимаешь. Я тебе понятную сказку рассказываю.

Арслан шагал в туда-сюда, в паре шагов от меня, но оставляя пистолет сбоку от себя, лишая возможности его выбить или выхватить.

– Кто в этой сказке больше пострадал, бабка или Красная Шапка?

– Ты скажи, – я был не настроен играть в эти игры.

– Конечно, скажу. Для этого ты здесь. Бабка вообще просто так пострадала. Волк в лесу не договорился с Красной Шапкой, а пострадала бабка. Понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Это ты Красная Шапка. Ничего не понимаешь, по лесу бегаешь. А вот бабка сидит, из-за тебя страдает, – Арслан показал пистолетом за угол комнаты.

Посмотрев за угол, я оторопел.

В кресле, забравшись в него с ногами и охватив руками колени, сидела Алина, с повязанными глазами. Плечи ее дергались, словно она беззвучно плакала.

– Стой на месте, – пистолет смотрел мне прямо в лицо. – Один раз дёрнешься, пристрелю. Как собаку пристрелю.

Он улыбался, довольный моим огорошенным видом.

– Что у тебя в сетке?

– Персики, – на автомате, без эмоций ответил я.

– Персики – хорошо. Покушаешь, жизнь сладкой покажется. Тебе надо будет персики. Молодец, что принес. А еще ты не знаешь, что я за урок тебе приготовил. Ты будешь смотреть, как я и мои парни…

Не дожидаясь окончания фразы, но интуитивно понимая, что нельзя дать ему договорить, потому что он весь сосредоточен на произнесении фразы, я без всякого размаха, рывком вокруг оси руки, крутанул сетку с персиковой консервой, и обрушил ее Арслану на голову. Не уловивший начало моего движения Арслан безвольно булькнул, получив килограммом консервов по голове и осыпался на пол, подобно осенней листве.

Открывший от удивления глаза, стоящий рядом помощник на шарнирах, получил горсть гремучей смеси из кармана прямо в лицо. Дико заорав, он последовал на тот же пол, катаясь в безуспешной попытка очистить глаза.

Третий, остававшийся за спиной, успел блокировать сетку с боевой консервой, но не смог остановить серию ударов в лицо и корпус. Пропустив удар в печень, он рухнул на колени, безуспешно пытаясь вдохнуть, но я коленом ударил его в голову, отправив к товарищам отдыхать.

А меня самого жутко щипало в носу и глазах, от адской смеси распыленной в комнате, но это был тот самый минимальный ущерб, на который можно было не обращать внимания в данной ситуации. Все получилось даже намного легче, чем я рассчитывал. Расчёт и везение, вот два незыблемых компонента успеха.

Грохот за спиной заставил меня отпрыгнуть с места и пытаться понять причину шума. Получивший цветочным горшком по голове Арслан ткнул поднявшимся было пистолетом в пол и свалился туда же сам. Стоя над ним, с горящими, прямо-таки сияющими глазами Алина движением скованных наручниками рук показала, как она его грохнула цветком.

– Один-один, – непонятно произнесла она, довольная и похожая на кровожадную тигрицу.

Я быстро оглядел два неподвижных и одно катающиеся по полу тела, пытаясь обнаружить новую угрозу. Не обнаружив таковой, ударом ноги послал последнего в нокаут, тем самым облегчив его страдания. Вытащил из безвольных пальцев Арслана пистолет, засунул его себе за пояс.

После чего схватил за плечи и покрыл поцелуями солёное от слез лицо Алины с размазанной, потёкшей косметикой. Но не менее прекрасное, чем обычно, учитывая яркий, лучами бьющий из ее глаз свет.

– Что ты здесь делаешь? – потихоньку отходя от выброса адреналина, спросил я ее.

– Вот эти твари обещали меня изнасиловать, – сообщила она, и разбежавшись, с видимым удовольствием, пнула безответного Арслана по голове.

– Два-один, – довольная, она опять прижалась ко мне. – Раньше, чем счёт будет сто-один, я отсюда не уйду. Этот сказочник должен разучиться рассказывать сказки! А вот этот, – она опять отринула от меня и пнула одного из лежащих в пах, – должен забыть для чего ему эта штука. Только чтобы в туалет ходить. И всё. Она еще раз врезала лежачему между ног.

– Давай уходить отсюда, – попытался урезонить ее я.

– Давай только хотелки их поганые поотбиваю сначала, – кровожадная Алина, подойдя к каждому из лежачих без сознания тел, тщательно прицелившись, била ногой куда следует, чтобы причинить ущерб.

Я ее не останавливал, прекрасно понимая, что если не дать выход накопившемуся страху, он перерасти в фобию, которая обязательно покалечит душу. Судя по ее одержимости, эти красавцы заслужили свои награды.

– А потом пришли охотники и отбили волку яйца, – рассмеялась Алина и пнула Арслана еще раз. – Учи литературу, сволочь!

Гуляющий по улице Ибрагим недоумённо вытаращился на Алину, которая вышла на улицу под моей рукой.

– Она что тут делает?

– Ее пригласили. Без ее согласия. Пытались надругаться. Твои друзья.

Ибрагим молча шагнул в сторону дома и скрылся за дверью. Его не было пару минут.

Появившись, он уселся за руль и кивком головы пригласил следовать его примеру.

Отъехав метров на сто, он повернул ко мне голову и спросил:

– Чем ты его?

Я показал на продолжающую оставаться в руках сетку с персиковой консервой.

– Персиками. По-моему, он сладкого не любит.

Владимир Васильевич Соловей, то есть дядя Володя, как называла его Алина, слушал мой рассказ внимательно напрягшись и не разу не перебив, позволяя памяти составлять события по наилегчайшему для меня сценарию.

Ничего не записывал, хотя вертел ручку в руках, разминая, по всей видимости, пальцы.

Дослушав этот диковатый рассказ, он согласно кивнул квадратной головой, показав пролысины в серебренной, коротко стриженной прическе.

– Понятно, – произнес он коротко. – Теперь повтори.

– Что повторить? – не понял я.

– То, что ты мне сейчас рассказывал. Всё с самого начала, ничего не пропуская.

– Вы что, уже забыли? – я немного растерялся от его предложения. На вид он производил впечатление человека крепкого, видавшего виды. Но никак не страдающего забывчивостью пенсионера.

– Он у тебя не так уж резво соображает, – обратился он к Алине. – Могла бы выбрать и поумнее.

– Дядь Володя, не обижайте его, – заступилась за меня Алина. – Он классный!

– Ты бы вышла, дорогуша. Мне было бы спокойнее с человеком побеседовать.

– Знаю я ваше побеседовать, – Алина отрицательно помахала пальцем у того перед носом. – Пытки запрещены Гаагской конвенцией.

– Что ты такое несешь? – невозмутимо отвечал дядя Володя. – Откуда у тебя вся эта чепуха в голове?

– А я слышала, как вы папе пьяный рассказывали, как в армии информацию собирали.

Тут она увидела его посерьёзневший взгляд и поправилась.

– Ну, не пьяный, выпивший. Правда, вы тогда всё выпили, что у нас на даче было. Помню-помню.

– Жалко, что детей бить нельзя, – с сожалением произнес тот в ответ. – Иногда это единственное средство, – он с неодобрением оглядел Алину. – Ремень — это никогда не поздно. Папке твоему бы тоже не мешало всыпать, за воспитание дочери. – Ладно, – продолжил он после короткой паузы. – Повторяю для особо восприимчивых. Повтори свою историю с самого начала, ничего не сокращай, все разговоры­ – слово в слово. Понял?

Я как можно подробнее пересказал ему всё ещё раз, впрочем, корректируя не удобные для меня моменты. А что прикажете делать? Такие дела.

Выслушав меня, он надолго замолчал, наблюдая в окно за перистыми облаками разгоняемые ветром.

– То, что ты сделал, называется разворотил осиное гнездо, – наконец произнес он. – Или потушил пожар бензином.

– У меня не было выхода в этой ситуации, – попытался оправдаться я. – Всё развивалось слишком стремительно.

– У тебя была куча выходов в этой ситуации, и выбор твой был не самый хороший. Впрочем, здесь сослагательное наклонение неуместно. Что есть – то есть. Но почему не обратились ко мне раньше? Почему я до сих пор не в курсе? Почему, на худой конец, не сообщил полиции? Что это за детский сад с ковбоями?

Я понурил голову, отчасти соглашаясь с его доводами. Алина радостно кивала рядом, тоже соглашаясь.

– Я не уверен в полиции. У них там везде связи, мне что ли вам объяснять?

– В полиции он не уверен, а в себе он уверен. Поздравляю. Агент ноль-ноль-семь. Ты не должен был соглашаться играть по их правилам. Ты вообще не должен был соглашаться играть. Девяносто процентов людей этого не понимают, начиная тёрки с бандитами. Или разборки, не приведи господь. Позвони ты ментам в первый день, шанс что они сами, отвалятся был бы очень большой. Или дали бы знать мне. Зла не хватает, – он в раздражении бросил ручку на стол.

Мне стало неловко за себя. Но что поделаешь, установки и законы улицы так глубоко вошли в нашу кровь, что простыми словами их оттуда не выбить.

– То есть, они тебя обещали изнасиловать? – обратился он к явно наслаждающейся моментом Алине.

– Сто процентов. А этот герой меня спас, как Рембо. Всех растёр в порошок. Вот как в кино, точно.

Соловей внимательно оглядел Алину.

– Ты чувствуешь себя нормально? Пережить такую ситуацию не всегда проходит бесследно для нервной системы. Точнее, никогда.

– Конечно чувствую не нормально, тем более ноготь на ноге сломала. Я им куда следует напинала. Меня они точно запомнят. Насиловать больше никого не должны.

– Понятно. Дай мне его телефон, нам следует поговорить, – он ткнул в меня пальцем.

Набрав телефон Арслана, я прослушал пять долгих гудком, и уже собирался выключить звонок, когда труба вдруг отозвалась его голосом.

– Ты знаешь я где? – в голосе Арслана обращенном ко мне звучала какая-то прямо нежность. – Я в больнице, дорогой. Глаза лечу. Почти ты меня без глаз оставил. Еще немного, я бы зрение потерял. Вот так. Так что ты для меня самый дорогой человек в мире. Я никому не позволю, чтобы с тебя хоть пушинка слетела, ты меня понимаешь? А я сам скоро выйду из больницы. Буду о тебе заботиться, ты там, наверное, на телефон меня записываешь? Так вот вслух говорю, никому не позволю тебе причинить вред.

Я ничего не ответил на эту сентенцию.

Владимир взял из моих рук трубку и некоторое время слушал вещающего Арслана.

– Добрый день, – наконец прервав его излияния, произнес он. – Меня зовут Владимир Соловей, я хотел бы встретиться, поговорить.

Послушав долгий и по всей видимости, горячий ответ, он покачал головой и продолжил.

– Если школа не научила тебя разговаривать, я точно не научу. Но язык тебе укоротить могу, чтобы ты соблюдал чистоту речи, разговаривая со старшим.

Обговорив время и место, он сказал, поглядев на меня.

– Да, он тоже будет.

Алина сидела испуганная, но глаза ее продолжали гореть, как у кошки.

– Поедем с ним встретимся потом, – положа мне руку на плечо заявил он. – Не очкуй.

– Да я особо и не очкую, – почти равнодушно пожал я плечами.

Вечер обещал быть томным.

***Алина

– Учти Филатова, я тебя прощаю только потому, что знаю, что ты блядь. Это не оскорбление, а констатация твоего жизненного кредо, – я указала пальцем ей на грудь и добавила. – Следи за своими сиськами очень внимательно, если я их еще раз не на месте увижу, пеняй на себя.

– Дорогуша, я же ради тебя и старалась, – даже не глядя на Руслана, Настя потянулась ко мне целоваться. – Ты же знаешь как я к тебе отношусь. Ты для меня всё-всё. А с этим красавцем, – она мотнула головой в его сторону. – Это как у королей в средние века был пробовальщик пищи, чтобы никто не отравился. Вот и я ради тебя на такой страх решилась. Чтобы ты не отравилась. Или еще что-нибудь. Ну, ты поняла. Ну и как он? – без всякой паузы и совершенно не стесняясь присутствия мужчины продолжила она. – Стоящий?

– Тьфу на тебя! У тебя что-нибудь еще в голове бывает, кроме пошлятины? – я рассмеялась.

– Какая же в этом пошлятина? Это естественный процесс. Природа. Кто мы такие, чтобы перечить природным инстинктам? Я против природы не имею права идти. И тебе не советую. Ну, как он?

– Вы обо мне говорите? – наконец не выдержал Руслан. – Ну, дела… Нормально он. Еще есть вопросы?

– Есть, – обрадовалась Филатова. – Каков твой рекорд?

– Что ты имеешь в виду?

– Сколько раз за ночь? – Филатову прямо разрывало от любопытства.

– Всё! – я решительно оборвала разговор. – Тебя, лапочка, это не касается.

– Вот так всегда. На самом интересном месте, – сокрушенно посетовала Настя. – Если есть что-то выдающееся, так это меня сразу не касается. Хотя, касалось. Шучу-шучу, – видя выражение моего лица поспешно поправилась она.

Мы находились у меня в квартире и собирались пить чай. В честь необыкновенных событий, произошедших в последнее время, Филатову я решила реабилитировать. Заменить реальный срок на условный, так сказать. Очень мне нужен был собеседник – потому что всю эту кучу информации надо было куда-то выплеснуть. А лучшая собеседница для меня, это конечно Филатова. Несмотря на все ее недостатки.

Руслан посидел немного на диване, явно испытывая неудобство от нашего общения, а потом резко поднявшись, направился к выходу.

– Я за вином, не скучайте, – обронил он, открывая дверь.

– Да есть у меня вино. Полно, – попыталась остановить его я.

– Много не бывает. Вы пока общайтесь. А то у меня уши не казённые. Свои. Беречь надо, – он вышел за дверь.

– Сигарет возьми, – успела проорать Филатова ему вдогонку.

Следующие полчаса Филатова сидела с открытым ртом и то выпучивала глаза, то била себя ладонями по щекам в некоей смеси восторга и ужаса.

– Ну ничего себе! Офигеть! – то и дело вставляла она, катаясь вместе со мной на волне пережитого страха, удивления и, чего скрывать, удовольствия.

Ее даже не так заинтересовал факт финального похищения, как физиологические особенности Руслана.

– Такой? – раздвигая руки, словно заядлый рыбак, пыталась она выведать у меня его размеры.

– Ой, да отстань ты. Такой, – нехотя согласилась я.

– Счастливая! – завистливо прощебетала Филатова. – Вот почему одним всё, а другим ничего?

– Ты совсем уже сдурела что-ли, по этой линии? Ты слышала, меня два раза похитили, тупица ты похотливая.

– Мужчины! Тебя оба раза похищали мужчины. Вот это да!

– У тебя точно не все дома. Изнасиловали почти.

– Ну ведь не изнасиловали. И такая кутерьма из-за тебя. Точно, счастливая.

Настя отставила чашку, придвинулась ко мне ближе и, широко открыв глаза, попросила.

– Расскажи, как он тебя взял! В подробностях!

Когда она в таком состоянии, она кого угодно достанет.

– Не наглей, дорогая. И не вздумай его лапать. Не твой! – я убедительно помахала пальцем перед ее носом. – Мне кажется, у нас очень серьезно.

Филатова закатила глаза и притворно шлепнулась в обморок.

– Держите меня семеро, – и расставила ноги.

– Тьфу, дура, – я разозлилась и ушла ставить повторно чайник.

С двумя бутылками каберне явился Руслан и принял на себя весь напор восхищенной Филатовой.

– Герой! – обходя его кругом, оглядывала его она. – Везде герой, – с намёком на линию пояса кивала головой она.

– Не обращай на нее внимания, она очень специальная, – успокоила я его.

– А где мои сигареты, герой? – спросила наконец Настя.

– Понятия не имею, – Руслан пожал плечами. – Твои сигареты должны быть у тебя.

– А… Так он глуховат, – понимающе покивала Филатова. – Никто не совершенен. Никто. Сейчас буду, – она сунула ноги в сапоги и, накинув шубу, выскочила за дверь.

Руслан оглянулся на закрывающуюся дверь, а затем немедленно прижал меня к себе.

– Что ты ей наболтала?

– Все как есть. Ничего не выдумывала.

– Неудобно.

– Конечно. А сиськи ей мять удобно?

– Меня не интересуют ее сиськи. А твои очень! – он скользнул руками мне под свитер и, подняв лифчик, освободил себе доступ ко мне.

Руки его огладили мою грудь и сомкнулись за спиной, прижимая к себе. Рот нашёл мой, и, раздвинув губы, язык проник внутрь, требовательно выискивая ответа.

Я закрыла глаза, полностью погружаясь в этот водоворот ощущений и касаний... Руслан же, оставив мои губы, задрал свитер вверх, тем самым запутав меня в нем. Наклонившись, по очереди, едва касаясь поцеловал каждое из полушарий, а потом, встав на одно колено, тревожно спустился языком от груди к пупку. Его тёплое дыхание, казалось, согревало меня насквозь, заставляя, как от ударов электрического тока, содрогаться при касании очередной, проницающей точки.

– Подожди, – решилась я, отстраняя его.

– Что? – он застыл в недоумении.

Подняв его с колен, я сама заняла его позу. Провела языком вдоль поросшей небольшими волосиками дорожки, ведущей от его пупа вниз и расстегнула пуговицу джинсов.

Он застыл, резко втянув в себя воздух.

Освободив рвущееся наружу естество, я с нежностью огладила его руками с разных сторон. Он попытался продвинуть это вперед, чтобы найти меня, но искать меня было не нужно. Я была тут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

О да! – проведя языком вдоль налитой кровью бороздки, заставила его застонать и дернуться, как от удара плетью. Он снова попытался проникнуть вперед, но я опять его удержала, с удовольствием разглядывая налитое кровью, блестящее и дрожащее от напряжения пещеристое тело. Сейчас!

Он застонал, пытаясь забраться как можно дальше в меня. Я охватила его одной рукой снизу, а второй взялась вокруг этой пышущей энергией стрелы. Круговым движением языка и смыкающихся губ, заставила его выть передо мной, как потерявшего стаю волка. Когда его нетерпение достигло апогея, и он начал беспорядочно врываться в меня, пытаясь выстрелить, я остановила его, закрыв рукой, как закрывают бутылку.

– Что? – болезненно выдохнул он.

– Ты спрашивал, пойду ли я за тебя замуж, – продолжая закупоривать эту пушку, напомнила я.

– Да! Да! Спрашивал! – теряя внятность речи, попытался пробиться через мои руки он, толкая меня тазом.

– Так вот. Я согласна, – я освободила дорогу его выстрелу, и он не замедлил последовать, знакомя меня с Русланом еще с одной стороны и заливая всё вокруг его горячей энергией и выплеском любви, с лёгкой горчинкой.

Руслан

– Я надеюсь, ты мне рассказал всё, как оно было, – Соловей, прищурившись, сурово смотрел в окно, – без недосказанности и преувеличений.

Я молча кивнул. Что оставалось делать? Только пустить всё так, как оно само идёт. Это, практически, моё жизненное кредо.

– Где только ты этих дебилов раскопал на свою голову? – продолжил он после паузы. – Они мне встречу попытались назначить на пустыре, за строящимся санаторием. Кем нужно быть, чтобы такое предложить, а тем более на такое согласиться? Они что думают, там снайперов поставить в засаду? Девяностые у них в голове. Как только до наших времён дотянули, не понимаю? С такой логикой поступков надо руководить в местах лишения свободы. Полиция, конечно, недорабатывает, – недовольно посетовал он.

– А мы куда едем? – поинтересовался я. – Где вы им встречу назначили?

– В торговом центре. Напротив ФСБ. Должно у них мозгов хватить, чтобы на танке не приехать?

– Не знаю, – я с сомнением покачал головой. – Люди дикие.

– Вот и я говорю, – согласился он. – Дикий человек должен сидеть в тюрьме.

Кроме меня и его, в машине находились еще двое. Шофёр и крупный, но совершенно не опасно выглядящий парень, лет двадцати восьми. Как по мне, то ехать на серьезный разговор в таком составе было несколько опрометчиво. Впрочем, сам Соловей по статусу заменял собой, наверное, достаточное количество бойцов.

В торговый центр мы вошли, не проходя сквозь рамки металлодетектора, а сбоку, показав старшему охраннику какие-то карточки – разрешение на ношение оружия, как я понимаю.

– Подождём, – остановив меня рядом со стендом, продающим часы, сказал Соловей. – Есть еще три минуты. Появляться следует вовремя. Не опаздывая и не приходя заранее. Чтобы подлянку какую не заподозрили.

– Где вы с ним договорились?

– «Мон Плезир». Трусы там продают, женские. И купальники.

– Почему там?

– Меньше шансов, что стрелять начнет.

– Из-за трусов?

– Вот именно, – абсолютно серьезно ответил Соловей. – Когда стреляешь, есть шанс что тебя в ответ замочат. А погибнуть среди нижнего белья он не захочет. Позор. Родственники не поймут.

– Как вы можете быть уверенны в психологии психопата?

– Вот именно потому, что психопат, и уверен. С ними проще. Не хочу тебя расслаблять раньше времени, но бояться надо не громких людей, а тихих. Хм, смотри, – он указал подбородком на праздношатающихся молодых людей спортивного телосложения, тоже делающих вид что рассматривают витрины. – А он глупее, чем показалось сначала. Понял?

– Наверное, понял, – я внимательно оглядывал витрины, впрочем, ничего почти не видя из-за состояния легкого мандража. Очковал, конечно, как изволил он ранее выразиться.

Ровно к пяти, в противоположный конец торговой галереи вошла группа молодых людей, человек в десять. В ее центре, почтительно окруженный со всех сторон, шествовал Арслан, в солнцезащитных очках.

Приблизившись к условленному месту, он с недоумением оглядел вывеску и содержание и сокрушенно развёл руками.

Мы вчетвером тоже незамедлительно двинулись на встречу и подошли ко входу в бутик.

– Где ты такое место нашел? – скривя губу, обратился Арслан к Соловью.

– Здороваться тебя не учили, – ответил тот, – но я с тобой поздороваюсь. При таком раскладе, как я его наблюдаю, здоровье тебе понадобится.

– Ты кто такой?! – взбеленился Арслан, – чтобы учить меня про здоровье?

– Ты знаешь, кто я такой, раз приехал сюда, – спокойно и прямо-таки притормаживая слова ответил Соловей. – Но, наверное, плохо соображаешь, раз притащил с собой всю футбольную команду. Ты, дурак, решил тут кулачный бой устроить?

– Зачем кулачный? – резко дернувшийся при слове дурак, Арслан хлопнул себя по животу и угрожающе протянул. – Есть чем тебя накормить и издалека.

– Плохо, – разочарованно кивнул Соловей и, достав из кармана мобильник, набрал номер.– Чингиз? Ты мне сказал, что с ним можно говорить. Тебя обманули, Чингиз. Ко мне на разговор пришел пастух со своим стадом. Это не мой уровень… С кем мне в следующий раз решать вопросы, с дворниками? На, поговори, – он протянул трубку Арслану.

– Какой Чингиз? – недовольно морщась, спросил тот, всё же принимая трубку.

– Тот самый, – кивнул Соловей. Поздороваться не забудь, неуч.

– Да, я, – произнёс Арслан, глядя на меня ненавидящим взглядом.

Он долго слушал, не делая не единого движения.

– Это моя корова, Чингиз, – наконец вспылил он. – Этот чёрт мне должен!

Наконец, он нехотя вернул мобильник Соловью и пробормотал.

– Не обессудь, не узнал...

Соловей засунул аппарат в карман.

– Твои пастухи будут присутствовать? Может получится для тебя… неудобно.

Арслан гордо поднял подбородок.

– Этот шакал мне должен денег. Хотел мои глаза сжечь. Ты не по праву за него встал.

– За его деньги я интересовался, – ответил Соловей. – Вы его долг не купили, а забрали. Так не пойдёт… Но это другой разговор, не сейчас. Сейчас ты мне ответь – как моя племянница у тебя на дому оказалась, и что ты ей говорил? Причем, учти – это моя кровь, и значит ты это мне говорил. Повтори свои слова.

– Я этому шакалу урок давал, – слегка сбросил обороты Арслан. – Он меня ослепил почти! Только ради уважения к тебе не убиваю его, пока. А девушку не трогали. За ее испуг я лично перед ней извинения принесу. Машину, какую она уважает, подарим.

– Ты меня опозорить попытался, через племянницу. Как ты передо мной извинишься?

– Не было умысла на тебя или племянницу! – дернул плечами Арслан. – Неужели ты не видишь, что он тебя использует?

Соловей молча вперил в него свой взгляд.

– Ты глухой или тупой? Ты взял мою племянницу, чтобы решать свои дела. Ты понимаешь, что я возьму с тебя в ответ?

– Я клянусь, что улажу с твоей племянницей дела. Можешь…

– Ты совсем невменяемый, – перебил его Соловей. – Ты кровью отвечать должен теперь. Если ты моих слов головой не слышишь, я это решу. Без тебя. Сегодня хотел встретиться, посмотреть кто ты есть. Ты – никто. И команда твоих пастухов говорит о тебе больше твоих слов. Один шанс у тебя был, повиниться, принять на себя косяк этот, понести ответственность. Но я вижу, – Соловей презрительно сощурил глаза. – Я не достучусь до тебя. Прощай, больше мы не увидимся, – он развернулся для того, чтобы уйти, но остановившись, добавил громко, чтобы окружение Арслана слышало. – Распусти своих чабанов, зря сгинут из-за тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глаз Арслана не было видно за темнеющими стеклами очков, но потому как побледнело отхлынувшей кровью и вытянулось его лицо, стало понятно, что чувствует он себя не важно. Будь то страх или ненависть, но контролировал он себя уже слабо.

– Подожди, – кинул он в спину Соловья. – Не надо всё на кровь переводить, еще не все слова сказаны.

– Что есть у тебя? – вполоборота повернулся к нему тот.

– Нет у меня к тебе личного, – чеканя слова, продолжил Арслан. – И по делам твоим я не заинтересован. Произошла беда из-за этого… шакала, – он указал на меня пальцем. – И это моя беда, беру на себя вину. Но только и ты знай, что это мой шакал. На меня работает. Его идея была – чтобы со своими долгами расплатиться на твою племянницу влезть. Так он предложил. Женюсь, сказал, деньги отдам. Я ее из-под него вытащил, чтобы он в ум вошёл.

– Что ты скажешь? – перевел на меня тяжелый взгляд Соловей.

– Врёт, – коротко ответил я, теряя самообладание, потому что разговор скатывался в неприятную для меня сторону.

– Мой человек с ним ходил всегда, чтобы помогать его дела с ней настраивать. Ибрагим зовут, почему не здесь сегодня, не знаю, не обессудь. Но его спросить надо – всё про этого шакала скажет, как было.

Соловей повернулся ко мне, выжидательно молча. Выхода для меня из этой ловушки не было, я мог только дальше и дальше скатываться во враньё. Но я уже так далеко зашел, что обратной дороги не было видно. И я ринулся в омут этого вранья с головой.

– Что ты ещё придумаешь, чтобы свою шкуру спасти? Ибрагим со мной ходил, чтобы я от твоего долга не ушел. Который ты мне организовал. А про девушку, ты ее дяде расскажи, как она у тебя очутилась.

– Надо было тебя, гниду, с самого начала раздавить, – через зубы процедил Арслан.

– Гнида у тебя в зеркале, – не смолчал и я.

Арслан скрипнул на меня зубами, еле сдерживая ярость.

Соловей молча оглядел присутствующих, и резюмировал:

– Я хочу арбитраж. Чингиза попросим. А Ибрагима твоего сперва пораспрашиваем, и от его слов решать будем.

Мир полон опасностей и неопределённостей. Мы научились обходить это знание и жить в окружении понятного и, зачастую, приятного. Но иногда суета мира подходит к границам наших воображаемых крепостей и заставляет обратить на себя внимание. Почему-то, понятнее всего это становится в горах или в простом туристическом походе, когда ночью сидишь около костра. Отбрасываемый костром свет формирует для присутствующих иллюзию комнаты, где стенами является темнота мира. И вот тогда становится понятно, что наш мир это и есть то место, которую мы, с помощью нашего света, отбиваем у темноты. А откуда появляется тот свет, что называется дружбой, решаем мы сами.

Я лежал головой у Алины на коленях и пытался сосредоточиться на хоть какой-нибудь стройной мысли, но тревога и муть забивали мыслительный процесс абсолютно, не давая мыслям пробиться сквозь суету воспоминаний последнего дня. Над искусственной каминной полкой (какие в квартирах камины?) невнятно бормотал включенный телевизор, пытаясь сеять если не доброе и вечное, то как минимум, тупое и вечное. Шли какие-то семейные разборки, с оскорблениями и почти рукоприкладством. Всё, как в реальной жизни. Как говорится, всюду жизнь.

– Так не пойдёт, – Алина перебирая пальцами, гладила меня по волосам. – Дядя Вова ничего не рассказывает, ты ничего не рассказываешь. Ибрагима только не хватает. Чтобы он ничего не рассказывал. Это не честно. Меня это касается не меньше, чем тебя. Колись давай, – она требовательно подёргала меня за волосы.

– Ибрагима не хватает, – повторил я за ней, – чтобы он ничего не рассказывал. Если бы ты знала, насколько ты точна, то удивилась бы.

– Если не знаешь, где он, позвони ему, – она от удивления моей недалёкостью даже пожала плечами. – Телефоном пользоваться умеешь?

– Звонил. Конечно. Трубку не берёт.

– Заедь к нему домой. Ты же знаешь, где он живёт?

Я тоже пожал плечами.

– Хорош родственник, – она непритворно удивилась. – Самому не стыдно?

– Не то слово, – согласился я. – Мне очень надо с ним переговорить сейчас. И вдруг такой возможности нет. Плохо.

– Мне расскажи, – Алина требовательно подёргала меня за нос. – А то знаешь, любопытная Варвара нос оторвала.

– Не расскажу. Мне понятно, что ты будешь недовольна, как минимум. Нет. Потом расскажу, не сейчас. Еще одного фронта я не вынесу.

– Это не честно, – обиделась Алина и спихнула мою голову с колен. – Мало того, что ты ходишь тут, как пыльным мешком ударенный, так ещё и ничего не рассказываешь.

– Аля, я обещаю всё тебе расскажу, дай только этой мути разойтись немного. Я знаю, поверь мне, если я сейчас всё объяснять начну, никому от этого легче точно не станет.

– Ну и храни свои секреты, как бабушкин сундук, – Алина подобрала под себя ноги и демонстративно отвернулась.

– В одном ты точно права, лежать, как мешком ударенным нет смысла. Кофе будешь?

– Буду, – рассерженно повысила голос Алина. – На кухне сам всё найдёшь.

Беглый осмотр шкафчиков не помог мне обнаружить турку, хотя молотые зерна и сахар я нашел мгновенно.

– Где турка? – крикнул я в коридор.

– Кроме тебя и Ибрагима, турков тут не было, – последовал недовольный ответ.

– Тебе деньги надо юмором зарабатывать, на эстраде, – резюмировал я. – Я ищу турку для варки кофе.

– Нет ее уже пару месяцев, забыла на огне.

– Я подозревал. Как мне кофе варить? В сковородке?

– Кофе со сковородки я ещё не пробовала, интересно. Но если это тебя так сильно тревожит, можешь воспользоваться ковшиком.

– Согласен, – я вернулся на кухню и нашёл этот пресловутый ковш. Налил пару чашек воды из фильтра, и сразу же насыпал в воду пару ложек кофе с горкой, и три ложки сахара. Поставил на огонь и, слегка помешивая, начал ожидать первого закипания.

Кофе варить я научился у араба, в армии, как бы странно это не звучало. Его с другими прислали к нам перенимать кое-какой опыт. Ну и мы соответственно кое-что переняли. Кофейная гуща слегка взбухла, подогреваемая снизу огнем и, образовав первую пену, уже собиралась булькнуть первым пузырьком, как я мгновенно снял ковш с огня. В этом и секрет превосходного кофе и не менее превосходной пенки – не дать кипеть.

Алина, отхлебнув из чашки, поданной мной, сделала круглые глаза и подняла вверх большой палец.

– Сам знаю, согласен, – скромно согласился я.

– Ты прямо самородок какой-то, – она сменила гнев на милость и одарила меня комплиментом.

– Да нет, – продолжал скромничать я. – Секрет дружественного араба. Кофе это межнациональный такой язык. Все понимают.

– А компот? – подыграла она. – Или кисель?

– А компот не все. Тем более кисель. А вот угощение американца квасом это отдельный процесс. Они думают, что мы так кока-колу переделали. Или скажем, пиво. Была интересная история, когда мы с парнями пытались арабов угостить пивом с вяленной воблой. Пиво они втихаря у дома у себя употребляли – алкоголь же, у них нельзя. А вот вяленную нашу воблу они с ходу забраковали, как протухшую. Даже ни кусочка не попробовали, а только нюхали ее издали и нас пытались остановить от ее поедания. Один – Дауд его звали – клялся, что на море вырос, рыбу ел и знал во всех ее проявлениях, но вяленная наша, по его уверениям это просто тухлятина. Так и не попробовали они.

– Я знаю у шведов есть национальное тухлое блюдо, из рыбы, – поделилась Алина. – Я бы тоже не стала пробовать.

– Я попытаюсь сделать так, чтобы ты обязательно попробовала. Я в детстве тоже не мог представить, что буду сырую рыбу есть. А теперь те же суши, считаю, превосходная еда. Разгребу всю эту чепуху, что на нас свалилась и обязательно поедем с тобой на Кубу. Там рыба, море и самое главное, хорошие люди!

Я был там несколько раз и еще обязательно приеду. В Гаване есть один из ресторанов, где любил бывать писатель Хемингуэй – знаешь, который «Старик и море» написал… Я был там несколько раз. Это мое место силы, если можно так сказать. Там как будто время остановилось, и весь этот скоростной и коммерческий бег, разбивается о крепость спокойствия и безмятежности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Мне нравится, как ты рассказываешь, – погладила меня по руке Алина. – Хочется еще раз увидеть это вместе с тобой. А Хемингуэя я, конечно, читала, и «Старика» и «По ком звонит колокол» – прекрасно понимаю, о чем ты говоришь.

– По ком звонит колокол, – повторил за ней я, и тут настроение у меня несколько упало, потому что вспомнилась фраза Хэма – «Не спрашивай по ком звонит колокол. Он звонит по Тебе».

***Алина

– Короче, вялые оладухи вроде тебя сейчас мне никогда не нравились. Не считаю, что и далее этому надо потворствовать. В общем, я приняла решение, и пожалуйста меня не отговаривай, – я решительно отодвинула его от себя, встала и начала собираться.

– Что это на тебя нашло? – изумился Руслан. – О чём ты вообще?

– Мне не нравится вялость, которую ты сейчас испытываешь – как я понимаю под воздействием тех событий, которые с нами связанны. Я знаю, как это всё поменять, и я поменяю.

– Что именно?

– Если кто-то думает, что он способен решать за других, их даже не спрашивая, то я против!

– Ты можешь яснее выражаться? – Руслан даже руками за голову схватился. – Я ничего не понял. Вообще! Перейди с женского языка на русский!

– Для особо проницательных, перейду, – я сбросила халат и натягивала джинсы, одновременно уклоняясь от попыток Руслана ухватить меня за что-нибудь. – Эта вся дикая история касается нас двоих, так вот я не вижу никакой причины, чтобы ты один там всё разгребал. Я еду с тобой.

Руслан выкатил на меня глаза, явно не веря своим ушам.

– Это самая идиотская идея за последний год. Не обижайся, Алинчик, но это мужские разборки.

– Мужские и женские, – я уперла руки в бок и уставилась на него сверху вниз. – Если ты не заметил, то я тоже продолжаю иметь кое-какие претензии. С удовольствием посмотрю в морды тем, с отбитыми яйцами. Может, это им всё на пользу пошло, и они теперь научились петь сопрано. Если ты не в курсе, в средние века кастрировали певцов, чтобы добиться хорошего, женского звучания. Я иду с тобой, по любому, хочу послушать голоса.

– Аля, ты меня пугаешь – ты же не с ума сошла внезапно? – занервничал Руслан. – Там почти уголовные разборки. Там просто-напросто всех перебить могут.

– Это с дядей Володей? Вряд ли. Мне папа про него такое рассказывал, по секрету, что скорее он там всех перебьёт. Ничего со мной не случится, идём вместе на разборки! – мне самой было весело от этой мысли. Но тревоги, как я уже сказала ранее, я не чувствовала. Просто хотелось взять всё в свои руки и не позволять каким-то там неизвестным дядям решать за меня про мою жизнь. Фигушки.

– Пойми, это совсем плохая идея, – он вскочил с дивана и ходил кругами по комнате. – Я не знаю, как с предыдущим разобраться толково, а ты добавляешь новое в ситуацию. Тебе не стоит этого делать. Женщин там не бывает.

– Женщины везде бывают. Как это не обидно, но у любого подонка мать тоже женщина. Я хочу их аргументы послушать, почему они считают, что меня надо было украсть и изнасиловать. Очень это интересно. Послушать их версию. Заодно их голос послушаем, интересно, попала я куда целилась?

Мне было реально очень интересно в сопровождении безопасной охраны посмотреть на покусившихся на меня людей. И очень хотелось поддержать Руслана.

Руслан махнул рукой в отчаянии и ушел на кухню. Или в окно выпрыгнет или бутерброды будет делать. Дребезжание двери холодильника ясно обозначило направление его действий.

Дядя Володя, выслушав рассказ Руслана о моем решении ехать, его попытку оставить меня дома не поддержал. Наоборот, кивнул головой и сказал:

– Это можно.

– Разве там не будет опасности для ее жизни? – непонимающе поинтересовался у него Руслан, – это по любому разборка.

– Не будет. На этом уровне это уже не просто разборка. Это решение. В чью сторону примут, тот и выиграл. И наоборот. Нам любые карты сейчас подойдут. Тем более такая, – он с удовольствием оглядел меня. – Я ее помню еще когда она на руках обкакаться могла. Такие дела.

– Фу, как не стыдно гадости выдумывать, – я стукнула его по руке.

В машине нас было пятеро, включая охранника, водителя и самого дяди Володи.

– Где всё это будет происходить? – поинтересовалась я.

– В городском конференц-холле, – нехотя ответил он.

– Прямо там? – от недоумения я аж подпрыгнула.

– А ты что, думала мы такую беседу будем везти на кладбище, перестреливаясь через надгробия? Времена изменились.

– Времена может и изменились, а бандиты нет, – резонно заметила я в ответ.

– Это не бандиты, – покачал он головой в ответ. – Это шпана. Убивать их никто не будет. Из города выгонят и всё. Пинком. Беспредельщики не нужны.

Мы уже заняли свои места за одной половиной стола и с лёгкой тревогой продолжали ожидать остальных.

Немного погодя в зал заявился Арслан, с еще одним, не знакомым мне парнем. Чуть отставая от них, следовал Ибрагим, стараясь не встречаться с нами глазами. Арслан уселся напротив Руслана и пристально на него уставился. Положив руку Руслану на колено, я попробовала передать тому заряд своей энергии и силы. Нечего бояться этот шлак. Найдя глазами взгляд Арслана, я ему улыбнулась, показав зубы.

– Ничего не болит? – поинтересовалась ехидно.

Сидящий справа от меня дядя Володя, в свою очередь, положил мне руку на колено, останавливая от продолжения светской беседы.

Чингиз оказался невысоким мужчиной, хорошо и модно одетым, в очках. Похожим со стороны на какого-то бухгалтера. Никогда бы не подумала, что так может выглядеть какой-то авторитет. Скорее, глава местного самоуправления. Типа, жкх.

Войдя в помещение, он кивнул всем, а точнее никому лично, и занял место во главе стола. Один его сопровождающий встал у него за спиной, другой остался около входной двери.

– Надеюсь все здоровы, – негромко высказался Чингиз. – К делу. Кто начнёт?

– Я, – немедленно влез Арслан. – Этот петух должен нам деньги. Мы…

– Мама твоя петух, – добродушно перебил его Руслан.

Арслан положил обе ладони на стол, словно собираясь перемахнуть через него и добраться до обидчика.

– Всем предлагаю один раз смотреть за языком, – Чингиз снял очки и начал протирать их платком.

Арслан скрипнул зубами. Ненавидяще смотря на Руслана, долго собирался с мыслями, пытаясь перебороть клокочущую в нем ненависть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Он, в исполнение своего долга, обязался лечь на эту и через нее отдать нам деньги, которые должен. Когда всё устроили, чтобы ему было удобно с ней сойтись, он дал заднюю и решил пустить нас побоку. Не зная, что она под защитой уважаемых людей, мы забрали ее, чтобы образумить его, чтобы вспомнил. Перед ней я приношу глубочайшие извинения и сделаю все, что можно, чтобы компенсировать ее обиду.

Он замолчал.

– Ты хочешь сказать, что украл мою племянницу, чтобы изнасиловать ее и через это получить деньги? – вмешался Соловей. – Что ты несёшь?

– Что скажешь? – обратился к Руслану Чингиз, жестом останавливая готовую разразиться перепалку.

– Он забрал под себя мой долг у других людей, не дав возможности с ними договориться. Лишил средств мою семью, наехал на кредиторов и оттянул всё на себя, чтобы забрать фирму. Это его единственная цель. Он беспредельщик, и по его действиям это понятно. Сейчас он пытается разрушить не только мой бизнес, но и мою личную жизнь. Девушка, которую он украл, это не невеста. Это моя жена. И рассказывая весь этот бред, он пытается отомстить за позор, который нормальными людьми принят быть не может.

Арслан сжал кулаки, сдерживая себя.

– Вот Ибрагим, – кивнул он на сидящего рядом, представляя того Чингизу. – Я послал его порешать с этим… – он явно сдержался от ругани, – «женихом» его дела. Давай, Ибрагим, расскажи, как было.

Ибрагим долго сидел, молча смотря на Руслана.

– Что ты молчишь, Ибрагим? – обратился к нему Чингиз. – Кто здесь недоговаривает?

Мне тоже было очень интересно знать, кто здесь недоговаривает. Я была абсолютно уверенна, что он вообще родственник Руслана. Мне так его и представили, очень хорошо это помню. А оказывается, он с этой банды. Ничего не понимаю.

Ибрагим посмотрел мне в глаза, что-то явно себе решая.

– Я с ним ходил, чтобы он от долга не убежал, – наконец сказал он.

– Ибрагим, ты что несёшь, собака?! – взбеленился Арслан.

– Говорят, – продолжил тот, не обращая на него внимания, – если во главе стаи орёл, то все летят, как орлы. А если ворона, то все летят падаль искать. Другое не знаю.

***Руслан

– Я бы хотела поехать куда-нибудь, где всего этого, – Алина провела рукой вокруг, – нету. Чего-то это всё мне надоело хуже горькой редьки. Живут же где-то в мире люди без всего этого безобразия. Купаются, загорают, собирают грибы.

Соловей неопределённо пожал плечами.

– Такой народ. Менталитет наш. Так повелось, если что…

– А поехали ко мне на дачу, – предложил я. – Загорать не получится, а сухие грибы есть. И искупаться можно. В бане. Отметим. Я до сих пор не верю, что так всё закончилось.

Я на самом деле время от времени щипал себя под рубашкой, доказывая самому себе, что я не сплю. И весь этот жуткий кавардак, по всей видимости, закончился, благодаря вмешательству, если так можно выразиться высших сил.

Уж Ибрагим-то, с его поступком, тянул в моей иерархии если не на ангела, то как минимум, то его сельского заместителя. Я с благодарностью посмотрел на него, стараясь теплотой взгляда передать свои чувства. Спасибо, мол. Но вслух не сказал. Не подходящий момент. Лишние уши.

Ибрагим безучастно смотрел в окно автомобиля на мелькающие дома и заснеженные, голые палисадники. Был задумчив. Тут призадумаешься… Не хотел бы я оказаться на его месте. И на моем прежнем месте я бы не хотел оказаться. Я хотел бы оказаться на Кубе, но вместо Кубы мелькали сбоку заснеженные, надоевшие палисадники.

– У меня свободное время, – кивнул Соловей. – Как дама скажет, – и он посмотрел на Алину.

– Я за! Всеми руками, – она довольная дотянулась до приборной панели и включила музыкальный радиоканал. И немедленно добавила громкость до максимума, перепугав, по-моему, даже водителя, слегка вильнувшего рулем, при взрыве музыкально-басовой волны.

– Так не пойдёт, – Соловей немедленно убрал громкость наполовину. – Мы без ушей останемся.

– Зато точно хорошо слышно! – у Алины приподнятое настроение не давало ей сидеть на месте неподвижно. – Давайте в магазин заедем! Вино, шашлык и цветы, это я себе и вам как лечащий доктор прописываю. Малыми дозами в неограниченных количествах.

Вином, само-собой, дело не ограничилось. Маринованный шашлык брать не стали, иди знай, что там повар-умелец замариновал. Взяли молодого мяса, подороже, вина. Водки взяли на всякий случай много, чтобы, если что, зря машину не гонять. Ну и зелени. Такое количество, что грузинского князя не стыдно было бы посадить за такой стол. Или голодного вегетарианца.

Дача встретила нас остывшей, осиротевшей без человека темнотой. Но это дело было легко поправимо. Вскоре весело затрещали дрова в столь близко знакомой Алине печке, потянулся приятный сизый дымок, который, впрочем, почти немедленно исчез, втянутый в трубу, начинающей разогреваться тягой. Место опять оживало и открывало свой заснувший уют заново.

Ибрагим, тем временем, занимался углями мангала. Решили дрова не пережигать, а использовать готовый уголь, хотя я и не сторонник этого метода. Я люблю видеть дрова, из которых, сгорая, убегает энергия, чтобы лишний раз напомнить себе о краткосрочности и вместе с тем круговоротности жизни. Возрождающейся шашлыком. Но сегодня, для экономии времени, пойдёт и это. Надо признать, времени эта история с Арсланом заняла не мало. И моих нервов.

Импровизированный поднос с закуской вынесли прямо к мангалу. Перенапряженные нервы не хотели ожидать полной готовности шашлыка. Первую выпили под непосредственным руководством Соловья, который как опытный режиссёр-тамада, грамотно распределил действия и обязанности.

Заставив Алину очистить, срезав крышки у пяти болгарских перцев, он получил пять превосходных, природных сосудов, в которые налил каберне, из привезённого запаса.

В другие перцы, небольшого размера, велел засунуть куски сыра-сулугуни, обмотанные пучками зелени, как птенец в гнезде. Полученный фаршированный перец, он поднял вверх, уравнивая с другим, наполненным вином. И торжественно начал:

– Две одинаковые вещи можно наполнить разными вещами. Наполняя плохим, ты ухудшаешь работу создателя, наполняешь хорошим – улучшаешь, помогаешь господу сделать мир еще наполненее. Аля, ты лучшее дополнение этого мира.

Растроганная Алина, поднявшись на цыпочки чмокнула его в щёку. Все почти одновременно выпили из своих перцев, слегка удивляясь необычности формы обычного предмета обихода.

– Раньше мужчины тост в честь дамы пили из ее туфельки, – вспомнил я. – Так себе удовольствие, наверное.

– Нет уж, фигушки вам, – воспротивилась Алина. – Мои кроссовки вы не получите. Могу дать вам шапку, если хотите. Пейте из неё.

– Ибрагим, – улыбнулся я. – Тебе налить В Алинину шапку?

– Не стоит, – не поддержал шутку тот. – Не стоит пить, если нужно пить из шапки.

– Это мы с тобой, – обратилась ко мне Алина, – должны пить из его шапки! Ибрагим, я и Руслан так благодарны тебе. Ты сказал ради нас правду, и мы это очень, очень ценим. Не представляю, что бы мы делали без твоей помощи. Спасибо!

– Ничего, – несколько смутился он, нарочно переводя своё внимание на угли.

– Спасибо, – я встал рядом с мангалом и через ряды жарящегося мяса протянул Ибрагиму руку.

– Э. Нормально. Это моё решение. Не причём благодарность.

– Не скромничай Ибрагим, реально, нереальное спасибо тебе.

– Э, давай тост скажу, а то совсем засмущали, – он протянул руку и опять наполнил импровизированный бокал. – Иногда что-то блестит, но не алмаз. Вот я не алмаз. Такой тост, – он ловко опрокинул перец, опорожняя содержимое.

Потом пили водку, ожидая пока согреется баня, если уж не полноценным, долгим, то хотя бы быстрым теплом, чтобы успеть вместить в этот длинный вечер побольше.

Соловей рассказывал смешные небылицы, выдавая их за события из его жизни, причем под конец становилось совершенно непонятно, выдумывает он или это на самом деле жизнь давала ему в пользование столь обильный поток дегенератов и олухов. Алина звонко хохотала, веселясь вовсю, у меня с души тоже упал камень – этот дамоклов меч, постоянно внушающий тревогу. Меч упал, но небольшой такой клинок остался. И как небольшая, но всё время забирающая на себя внимание заноза, требовал внимания, отвлекая от радости вечера.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне нужно было с глазу на глаз поговорить с Ибрагимом, поблагодарить его за то, что он для меня сделал. Потому что только я в этой компании чётко осознавал, что Ибрагим ради меня сказал заведомую неправду. Спасая мою шкуру.

О чём я ему и сказал, дождавшись, когда Алина скроется в доме утягивая за собой Соловья, для помощи на кухне.

Ибрагим внимательно посмотрел мне в лицо.

– А что ты думаешь, я сделал?

– Ты пошёл против своего родственника, чтобы помочь мне, – я запомню это навсегда. – Я приложил руку к сердцу.

– Я тебе честно скажу, чтобы ты знал. Я его терпеть не могу. Всегда его терпеть не мог. Много что накопилось, он не замечал даже, нос свой поднял до неба. Как со слугой обращаться начал. Он мне кто? Родственник? Одно название. Седьмая вода. Он почему решил я слуга? – Ибрагим возмущённо поднял руку. – Её своровал, как шакал. Хороший враг, лучше чем плохой родственник, так у нас говорят. А ты мне не враг совсем. Я к тебе привык, к Алине очень привык. У вас, думаю, хорошая семья будет, зачем этому шакалу-павлину вас отдавать? Это нечестно к Алине совсем будет. Понимаешь?

– Я понимаю. И ещё хочу тебе сказать, Ибрагим. Я согласился на эту авантюру из слабости, не видя выхода. Собираясь по ходу дела как-нибудь вас с Арсланом обмануть. Ища выход, – я волновался, стараясь подобрать правильные слова. – Но выход нашел себя, меня не спрашивая. Я в неё влюбился. Совсем. Она как нашедшаяся часть меня, я без нее не полный был. Как потерянный кусок своей души нашёл.

– Жениться будешь? – усмехнулся Ибрагим.

– Буду. Без промедления. Но сначала, собираюсь рассказать ей, как всё было на самом деле. Не хочу, чтобы наша совместная жизнь началась со вранья. Хоть она и началась именно со вранья.

– Думаешь стоит?

– Думаю, да. Если строить всё на начальной лжи, я себе верить не буду. Потом ей верить не буду, – решение окончательно созрело во мне. – Я ей сейчас всё расскажу. Всё. Как было.

– Ты более смелый, чем ты думаешь, – задумчиво протянул Ибрагим, закуривая. – Но менее умный, чем кажешься. Кто женщине правду говорит?

*** Алина

Есть вещи, которые всех не устраивают. Природные катаклизмы, болезни, беды всякие. В противоположность им, существуют вещи, которые устраивают всех. Премия на работе, выигрыш в лотерею, праздничное застолье. А еще существует такое странное понятие, как эффект крабовой палочки – это когда все знают, что она не настоящая, то есть сделана не из краба, но всех это устраивает. Нас очень часто устраивают вещи, про не ненастоящесть которых мы если не знаем, то догадываемся.

Я, конечно же, поняла, что на Руслана очень серьёзно давили, заставляя идти не его путём, а тем, который предложат они. Те самые они, которые надеялись лепить из него, как из мягкого пластилина то, что им в данный момент было выгодно. Приятно было понимать, что на наших глазах эти планы рухнули, развалились как карточный домик, под первым дуновением ветра. И еще было очень приятно, что этот ветер мой любимый дядя Володя. Хотя и Руслану надо отдать должное. Сражаться с несколькими бандитами, как это происходило на моих глазах, не каждому под силу. Далеко не каждому. Ну и себя стоило похвалить не в последнюю очередь. Я молодец! Не впала в психическую панику, держалась как следует. Правда, совершила нелепейшую ошибку, сама, как телёнок полезла в машину к этим уродам, но как говорится, с кем не бывает. Зато, за себя сама же и отомстила. Я вспомнила свои попадания ногой между ног и даже заулыбалась от от ощущения правильности попадания и торжества справедливости. Если бы каждая обиженная девчонка могла попасть ногой своему обидчику, мир стал бы намного лучше. Я в этом не сомневалась.

– Дядя Вова, ты самое настоящее наше семейное сокровище, я так тебе благодарна, – в очередной раз, я дотянулась и чмокнула его в щёку.

– Только не вздумай оставлять меня твоим деткам в наследство. Чтобы про проблемы в вашей семье я больше не слышал! – он поднял вверх палец. – Только хорошие новости.

– Обещаю быть осмотрительной и умненькой! – торжественно пообещала я.

– Вот и славно. Умненькой в семье обязан быть как минимум один из её членов.

– Вот я постараюсь, это уж точно. Дядя Вов, я даже не верю, что долг Руслана теперь принадлежит не этим бандитам, а тебе. Вот это судебное решение! Если бы всё у нас так можно было регулировать в стране.

– Не дай бог. Еле-еле от этого отходим. Рано или поздно, всё будут решать человеческие суды, а не разборки и авторитеты. Они согласились на арбитраж, значит обязаны принять вывод арбитра. Такие условия игры.

– Я очень довольная, что этих уродов от нас отогнали. И тем, что Руслан теперь будет должен не им, а тебе. Ты же у нас не жадина-говядина, подождёшь немного с выплатой. Он отдаст, ты же и сам знаешь.

– Я настолько не жадина-говядина, что ты и сама не представляешь. И насчёт этого долга имею свои мыслишки. Не хотел тебе говорить, но чтобы ты меня говядиной не называла, тайно на ушко тебе скажу, я этот долг подержу у себя пока, но если у вас будет свадьба, явлюсь на неё без подарка. Понимай, как знаешь.

Я с визгом повисла у него на шее.

– Ты обалденный, дядь Вова!

– Тут я с тобой спорить не имею права, – согласился он.

Тут с улицы в дом, наконец-то ввалился Руслан, с неловкой улыбкой обозревая наше веселье.

– Не помешал? – сваливая дрова у знаменитой печки, поинтересовался он.

– Тепло в доме помешать не может, – ответил ему Соловей, отцепляя меня, и продолжив сервировать стол.

– Алина, я хочу с тобой поговорить, – после короткой паузы обратился он ко мне.

– Пойдём, – я сняла фартук, собираясь отправиться с ним, интересно, что он хочет сказать такого.

– Оставайтесь, – Соловей сполоснул руки и отложил нож. – Я выйду, подышу.

Я скользнула между Русланом и столом, протершись о него бедром, намекая, что разговор мне будет приятен.

Руслан не совсем отреагировал на моё движение, допустим, не схватил меня в объятия, хотя я была совсем даже и не против. Несколько робко, он продолжал стоять и смотреть на меня, вроде как не решаясь начать.

– А у меня есть для тебя небольшой, но приятный сюрприз, – решила я взбодрить его.

– У меня тоже есть сюрприз, но он, к сожалению, так себе, – отреагировал, наконец, он.

– Давай, колись, нечего стесняться, – я как ветка ивы, попыталась обвиться вокруг него.

– Алина.

– Да.

– Алина, я тебя люблю, – он мялся как школьник на первом свидании.

– Я тоже тебя люблю. Это твой сюрприз? Приятно, но я уже начала догадываться, – шепнула я ему на ухо.

Он, к моему удивлению, отстранился и отвёл взгляд в сторону.

– Я по-настоящему полюбил тебя, Алина. Я знаю, что говорю банальности, но встретив тебя, я осознал, что нашёл оторванную и потерянную половину моей души. Я чувствую, как у меня не хватает слов, чтобы выразить, насколько ты мне дорога. Очень!

– Ну так и нечего стесняться. Такие неприятные сюрпризы, я готова выслушивать хоть пять раз на день.

– Тут немного больше, – перебил он моё откровение. – Я очень и очень боюсь потерять тебя теперь, когда нашёл. У меня очень большие планы на жизнь, вместе. Я очень хочу, чтобы наша совместная жизнь не начиналась со вранья, а я наврал тебе, Алина, и чувствую, что это, как снежный ком, катящийся по склону вниз, будет только увеличиваться в размерах со временем. Ты должна знать всю правду, потому что я тебя люблю. Вот так, – он замолчал, подняв на меня взгляд.

– Ты про Ибрагима? – утверждающе спросила я.

– И про него в том числе.

– Ты зря волнуешься, дурачок, я всё уже поняла, – я взяла его за обе руки, как в детском хороводе на двоих. – Я прекрасно понимаю, что банда этих придурков решила воспользоваться твоим знакомством со мной, в своих поганых целях. Хорошо, что Ибрагим оказался не таким.

– Тут есть еще кое-то, – протянул он, глядя мне в глаза. – Всё началось не так, как ты думаешь–После того, как они озвучили мне свой долг, они предложили мне поухаживать за дочерью одного бизнесмена, для того чтобы через это знакомство проникнуть в дела семьи. Я не случайно с тобой познакомился, Алина. Наше знакомство, как это не погано звучит, было подстроено ими. И перекрытие дороги, и наезд на меня. И я в этом добровольно учувствовал, выискивая способ сбросить их со своей шеи. И тут обрёл тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ещё раз, – я вытащила свои ладони из его рук. – Не поняла.

– Технически, я тоже был в этой банде на момент нашего знакомства, играл на их стороне. Но встретил тебя и полюбил. Так, как никогда ещё в моей жизни. Поэтому и рассказываю тебе всё как было, чтобы не было, между нами никаких недоговоренностей и секретов.

– Ты хоть понимаешь, что ты сейчас сказал? – я была ошарашена абсолютно. Мозг не хотел нормально укладывать на полочки поступившую информацию. – Ты хочешь сказать, что договорился с ними переспать со мной, чтобы получить доступ к нашим деньгам? – мне стало невыразимо жутко, когда мои уши услышали мной же произнесённые слова.

– Технически, ты права, и по-человечески, наверное, это тоже как-то так звучит, но на самом деле всё было чуть-чуть не так. Я не собирался помогать им никак, и самое главное, я влюбился в тебя Алина!

– Ты украл меня и трахал тут как хотел, чтобы влюбиться в меня? – я закрыла уши и глаза, в голове ураганом носилось буря слов и эмоций. – Натрахался и влюбился? Ну ты и тварь, Руслан. Ничуть не лучше этого Арслана, и методы у тебя такие же. Если бы у них получилось, они бы тоже все трое в меня влюбились бы, по твоему методу. Иди ты ко всем чертям, урод.

– Алина, – попытался остановить меня Руслан, схватив за руку.

– Вот тебе «Алина», как всем вашим, – я профессионально влепила ему коленом между ног и, обогнув свалившееся в спазме тело, навсегда покинула место моего не случившегося триумфа.

– Трубку она не берёт, на работу не явилась. Где её ещё ловить, я не представляю себе. Вообще вариантов не вижу.

– Письмо ей напиши. Подкинем, как-нибудь, – предложил Ибрагим.

– Письмо не поможет. Мне с ней говорить надо. Глаза её видеть. У меня такое ощущение, что у неё замутнение восприятия произошло. Что не пиши – всё бесполезно. Говорить лицом к лицу требуется. И невозможно. Я реально не понимаю, что делать, Ибрагим. Уверен, лично – глаза в глаза всё смогу объяснить.

– Должен быть способ, – протянул Ибрагим. – У любой проблемы есть решение. Надо найти.

– Это я как раз понимаю. Не вижу только как. Как-то бессмысленно всё.

– Давай, думай. Это тебе надо.

– Мозги не соображают – словно пустота в голове. Надо было тебя слушать и не говорить ей ничего. Но это тоже совсем не правильно.

– Слушать надо было – это так. Но ты тоже правильно говоришь. И она правильно говорит. Вы все правильно говорите, а толку от этого никакого, – Ибрагим пожал плечами. – Надо что-то делать. Само не сделается. Думай.

– Я-то думаю. Ничего в голову не приходит, сказал же. Как представлю, что навсегда её потерял, совсем плохо соображать начинаю. Может, подкараулить её и опять украсть? – от бессилия предложил я.

– Точно плохо соображаешь, – согласился Ибрагим. – Если ты её опять украдёшь она точно тебе голову откусит. У тебя другие идеи бывают? Не одинаковые?

– Может через её отца? – я мучительно искал варианты.

– Правильно. Так ему и скажи, я вашу дочь украл немножко, она обиделась, можно она выйдет, погуляет? Если у него ружьё есть, ты другие вопросы можешь не успеть спросить, – он скептически покивал и, поднявшись из-за барной стойки, где мы тоскливо опустошали бокалы, прошелся по бару. Цветы ты ей дарил, от плохих людей спасал… Сделай какой-нибудь подвиг, чтобы о тебе в газете написали. Спас, типа, всех при пожаре. Или перевёл пенсионерку через дорогу. Только про похищение не думай, а то даже мне не удобно. Сколько можно?

– Ибрагим, ты её подруге позвони, Насте. Этой, Филатовой. Может она её образумит, я же реально, в тупике. Какой тут еще выход?

– Подруга у неё хорошая, симпатичная, могу позвонить, – Ибрагиму идея понравилась. – Только пользы не будет. Ты же там тоже погеройствовать успел, помнишь? Ей какая цель тебе помогать?

– Блин, помню, конечно. Что же делать? – этот вопрос без конца вертелся и у меня в голове и, высказывая его вслух, я просто пытался загрузить вселенную на ответ.

– Когда не знаешь, что делать – ничего не делай, – Ибрагим вернулся за стойку бара и отхлебнул пива. – Пусть всё само идёт.

– В том-то и дело, что ничто никуда не идёт! – я уставился в небольшой аквариум и его пленных, вяло открывающих рот обитателей, до обидного напоминавших сейчас меня самого.

– Ничего не идёт, так ты иди. Ты говорил, родственники у тебя в деревне, туда иди. Руками поработай, помоги по хозяйству. Лучше, чем в стакан нырять, – Ибрагим, показывая пример, опрокинул кружку и лихим глотком высушил её до дна.

– А сам чего ныряешь тогда? – почти зная ответ, поинтересовался я.

– У тебя одного, что ли, проблемы? Я, как с тобой связался, тоже имею. Ты эти проблемы из воздуха делаешь и вокруг рассеиваешь.

– Да я и сам понимаю, – согласился я. – Только у родственников в деревне мне нечего делать. Пойду её около дома ждать.

– Попробуй. Только, я надеюсь, ты понял, что не надо всегда всю правду говорить? Иногда правда тишину любит.

– Это деньги тишину любят. А она, я хочу, чтобы знала, как оно было на самом деле. Даже если сначала так трудно. Должна простить.

– Должна, – согласился Ибрагим. – Но не обязана. Женщина. Кто женщину поймет – нобелевскую премию получит. Только никто ещё не получил. Учёные не понимают, профессора не понимают. Может рыба понимает, – он кивнул на стоящий неподалёку аквариум. – Но рыба молчит.

От тупого сидения в полупустом баре другого выхода, кроме как взять водки, уже не оставалось.

– Настя, – сказал Ибрагим в трубку. – Это Ибрагим… Да, тот самый. Два вопроса имею. Вашей маме зять не нужен? Это один. Второй так тоже очень важный. Алина пускай его поговорить пустит. Ему есть что сказать, виноватый. Да. Да. Конечно, бывает, – он встал со стула и, продолжая разговаривать, принялся прохаживаться по помещению.

– Всё замечательно, – сказал он, возвращаясь, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Имени твоего слышать не хочет. Чтобы ты сдох, передаёт. По-моему, она недовольная. Если ты её украдёшь, она не только тебе, она и мне голову откусит.

– А какое решение? – так или иначе, мне было необходимо хоть какое-то действие.

– Вот тебе решение. Наливай и пей.

Так мы поступили. Вечер тянулся, как старая жевательная резинка. Вкуса в нем не было, только оскомина и усталость.

– Поехали, – я поднялся со стула, обрывая бессмысленное заседание. – Хоть что-нибудь попробуем сделать.

– Опять красть будем? – скептически осведомился Ибрагим.

– Надо будет – будем. Я оптимист.

– Тебе с таким упорством штангой надо было заниматься. Чемпион бы вышел, – тем не менее, он поднялся и последовал за мной.

На лавке рядом с подъездом Алины мы успели просидеть около часа, безуспешно пытаясь дозвониться ей на трубу. Ответа не было, сразу же включался автоответчик.

Но совсем бессмысленным назвать наше ожидание не получилось. Из подъехавшего тёмного внедорожника, остановившегося недалеко от нашей наблюдательной позиции, вышел не кто иной, как Соловей, и отправился прямо к нам.

Я, коротко поздоровавшись, попытался объяснить ему ситуацию, но он лишь резко дернул рукой, обрывая меня на полуслове.

– У меня пару новостей для тебя, и обе неприятные. С какой начать?

– Начните с хорошей, – я попытался хоть как-то переломить этот скатывающийся в пропасть вечер.

– Тогда по порядку. Алина более тебя видеть не желает, равно как и слышать. Звонить, искать, поджидать её, я тебе лично и по ее личной просьбе запрещаю. Тут всё должно быть понятно. Это раз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он мельком взглянул на молчащего рядом Ибрагима и опять перевёл взгляд на меня.

– Второе. Занимаясь твоим долгом, я делал это в её интересах. К твоему сожалению, теперь ты в сферу ее интересов более не входишь. Что переводит наши с тобой отношения в сферу сугубо финансовую и строго иерархичную. Твой долг перешел в мою компетенцию, проще говоря ты мне должен. Отдавать начнёшь немедля, завтра я хочу видеть твой план и график выплат.

Он удалился, оставив нас наедине с мыслями и затухающей суетой засыпающего города.

– Анекдот знаешь, – наконец прервал паузу Ибрагим. – Чем пессимист отличается от оптимиста? –и не дожидаясь меня, сам себе ответил, – Пессимист вздыхает, что хуже уже не будет. А оптимист радуется. – Будет, будет!

Алина

– Ты Гусева, чеканутая, – Филатова дотянулась до очередного печенья и, откусив сразу половину, жуя, продолжила читать нотацию. – Как можно выгнать такого самца, только потому что он самец? У тебя мозги есть? Честное слово, как собака на сене, сама не ешь и другим не даёшь.

– Филатова, – я была не намерена выслушивать всю эту чушь. – Тебя реабилитировали досрочно, так скажи спасибо. Сидит, учит тому, в чем сама не разбирается. Я же тебе говорю, – меня переполняла горечь. – Я ему это простить не могу. Он использовал меня. Как средство. Решал свои проблемы.

– И как женщину использовал – сама хвасталась, – напомнила Филатова. – В кои веки нормальный самец попался, а она нос воротит. Зажралась ты, голубушка. Зажралась.

– Он мне с самого начала врал! Познакомился со мной, чтобы свои проблемы решить, понимаешь ты, картошка накрашенная?

– Мерси за картошку. На себя в зеркало погляди – сразу желание критиковать других пропадёт. Чья бы корова, – Настя рассерженно перестала на минуту жевать. – Ты вообще, соображаешь что-нибудь? Ты сама его первоначально использовала, чтобы отец от тебя отстал. Сама в корыстных целях познакомилась, для своей личной выгоды. Так что, если я правильно понимаю, вы квиты. Один-один. Друг-друга стоите, два сапога, как говорится.

– Ничего ты не понимаешь, – я рассердилась, несмотря на логичность некоторых её аргументов. – Тебя послушать, так ничего такого он не сделал.

– Я бы простила, – Филатова вальяжно откинулась на стуле и сощурив глаза добавила. – Но ты нет! У тебя к людям такие высочайшие моральные запросы, каким только ты соответствовать можешь. Ты непорочная дева, практически.

– Филя, ты меня бесишь, – она всё больше и больше действовала мне на нервы. – Я тебя умоляю, заткнись.

– Ты Гусева сама кого хочешь выбесить можешь. Помнишь в школе, на физкультуре, ты так и не научилась через козла прыгать? Это твоя судьба. Так за козла замуж и выйдешь, не умея прыгать через препятствия.

– Филатова, иногда чайник разумнее булькает, чем ты философствуешь.

Она не обратила на эту фразу никакого внимания, старательно рассматривая свежесделанные ногти.

– Супер! Да? – она повернула руку ко мне, демонстрируя маникюр. – Ослепительно же!

– Плевать я хотела на твои ногти! Что ты за человек такой? И разговаривать с тобой бесполезно, и выгнать жалко, – тут я в точку попала. В этом, вообще, вся суть Филатовой. Ещё со школы. Но лучшей подруги у меня нет. Чем-то она меня дополняет.

– Я тебе всё, что надо, уже сказала. А ты услышала, но принимать не хочешь. Нравится – бери. Не нравится, другим отдай. Менее моральным.

– Да забирай сколько душе угодно, слышать о нем не хочу, – меня уже конкретно бесил этот разговор.

– Что о нем слышно? – осведомилась Филатова.

– О каком о нём? – ядовито переспросила я.

– Не придуривайся. О твоём Руслане – что нового?

– Такой же твой, как и мой. Плевать я на него хотела, – я ушла к окну и уставилась за стекло, на застилающий землю снег.

– Вот я о чём и говорю, ты Гусева для меня как открытая книга.

– Ничего не слышно. Как дядя Володя его отогнал, по моей просьбе, больше не звонил и не появлялся. Дядь Володя сказал, что на него старый долг повесил, даже мне не сказал. Впрочем, плевать, что он обо мне думать будет. Так ему и надо. Но что самое интересное, так это то, что он Руслана с тех пор найти не может. Убежал женишок. Будут его по пограничным базам пробивать, может из страны выехал уже. Вот такие дела.

– Ты, Гусева чеканутая, вот тебе мой вердикт, – покивала скептически Филатова. – Тебя то-ли лечить надо, то-ли пожалеть. Не понятно.

Совершенно неожиданно и, как всегда, без приглашения явился Маратик. В наше время сперва звонят, уточняют можно ли прийти, даже если с полной корзинкой выпечки, и только потом заявляются домой к даме. Филатова немедленно принялась кокетничать, откровенно глупо выспрашивая советы о том, какую булочку вкуснее есть. Ей, я уверена на сто процентов, совершенно всё равно с кем флиртовать, тут процесс важнее всего. Интересно, она хоть у гинеколога рот закрывает? Хотя бы для того, чтобы сквозняка не было. Вряд-ли, конечно. Что поделать – такая у ней натура.

Маратик был в очередных умопомрачительных шмотках. Некоторым, того, что он тратит на одеть себя любимого по последнему писку моды, хватило бы чтобы безбедно прожить год. Но для себя Маратик ни в чем не отказывал, стараясь дотянуться до всего, чего ему захотелось. Последние лет пять, он пытается дотянуться до меня, впрочем, совершенно напрасно.

– Алинка, ты чего такая грустная? – по его мнению это самое лучшее начало разговора. Совершенно ничего не соображает. Как-то раз он додумался у меня спросить, почему у меня такой усталый вид, может я не выспалась? Балбес.

Я промолчала, занимаясь чайником. Ответила за меня Филатова, немедленно начав плести свои козни:

– Вот, Марат, скучаем. На море никто не зовет, замуж тоже, тут станешь грустным.

– Поехали со мной на море, – немедленно среагировал он. – Я зову.

– И замуж? Обоих нас прекрасных? – подалась вперед Филатова.

– Никак нет, мы же не в Турции. И с тобой я уж точно не справлюсь. Мне такая жена нужна, чтобы меня уважала.

– Тут ты не по адресу явился, – с раздражением влезла я. – Уважения ищи в другом месте.

– Вот чего ты такая негативная всегда, – недоумевал он. – Когда с тебя спадут розовые очки, ты поймёшь, что лучше меня не найдёшь.

– Маратик… – начала я.

– Марат. Можешь называть меня Марат, – перебил меня он.

– Конечно, – согласилась я. – Могу называть тебя Марат, но буду называть Маратик, как с детства привыкла. К твоему имени идут уменьшительные суффиксы.

– Тогда можешь называть меня романтик, а не Маратик.

– Если хочешь, буду называть тебя пузатик.

– Это не красиво, – он безуспешно попытался втянуть животик обратно. – А еще, это показатель благополучия и обеспеченности, если хочешь знать. В странах Африки, кто богаче и благороднее, всегда полные.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Вот там невесту и ищи, чего сюда пришел?

– Ты, Алинка, совсем не понимаешь. Это же судьба, мы с тобой с детства знакомы. Наши родители дружат. Ты мне очень нравишься. Зачем искать далеко, когда есть под носом?

– Маратик, я тебе сто раз говорила, это бесполезно. Я к тебе отношусь как к другу детства. Таким это отношение и останется. Я тебя, считай, уже двадцать лет знаю, еще двадцать я не вынесу.

– Наоборот, раз столько знакомы, проверку временем прошли, значит.

– Ничего это не значит, – у меня от скуки даже зевота началась. – Я всё про тебя знаю, ничем ты меня уже удивить не сможешь. Скучно с тобой, Маратик, понимаешь?

– Поехали в клубешник, я вас так развеселю, спасибо скажите.

– Я тебе заранее скажу – нет, спасибо. Сам там веселись, со своими девушками с низкой социальной ответственностью, если сказать культурно.

– Один раз оступился – всю жизнь вспоминать будете? Ошибки у всех бывают. Не нравится клуб – поехали ещё куда-нибудь.

– У тебя даже и мыслей нет никаких, куда можно поехать.

– Почему нет? Поехали в такое место, где вы точно никогда не были. Совсем новое. Обалдеете. Я угощаю, будет незабываемо. Впечатления на всю жизнь останутся. Называется ресторан молекулярной кухни. Там…

– Маратик, – в бешенстве перебила я его излияния. – Иди ты в жопу!

*** Руслан

Бывают такие долгие дни, в которые вмещается всё. Целые кучи событий действий, разговоров и даже происшествий. День тянется, тянется, вмещая в себя всё и не собирается кончаться. События сменяют друг друга, а ты мечешься как белка пытаясь даже не руководить ими, а хотя бы осознать. И то и другое, зачастую, бесполезно, но именно этой наполненности мы по прошествии времени, как раз и рады, ибо это и есть сама жизнь.

А есть дни другого типа. Ты открываешь глаза и сразу же наступает время их снова закрывать. День пролетел, как будто его никогда и не было. Ничего не успел, ничего не сделал, ничего не видел и ничему не научился. День напоминает болезненный, температурный сон. Если полные и бессмысленные дни сменяют друг друга, это по контрасту как раз даёт-таки хороший результат. Но вот если пустые дни начинают идти один за другим, сливаясь в одно сонное мгновение, хорошего не жди, эта колея обычно сама тебя не выпустит. Чтобы из нее вырваться, нужно применить усилие, зачастую ставящее саму жизнь под вопрос. Вот этим я как раз и не занимался. Никаких усилий не предпринимал, а дал всему течь как вода, не заходя под лежачий камень.

Вообще ранее не мог представить себе, что смогу пить и ничего не делать, день за днём без перерывов. Просыпаться, когда день уже в разгаре, не обедая пить кофе, и опять идти в кабак, где уже ставшие практически родными местные синяки-завсегдатаи, приветствовали каждое твое появление, как очередной символ победы над еще одним днём.

В море я больше не купался. Хватило пары раз. Вдруг стало понятно, что вся эта радость не делается для себя одного. В нас заложен элемент необходимости радостью делиться. С окружающими. Сразу или через некоторое время. И ощущение того, что этой радости некому передать, делало всё это занятие, как минимум, бессмысленным. Ну, поплавал ты, и что? Вот и я говорю.

То с какой резвостью всё развивалось и как само собой всё рухнуло, правда с моей помощью, удивляло меня самого.

Впрочем, не так уж сильно и удивляло. Это умение я как раз за собой неоднократно чувствовал. Ведь прав оказался Ибрагим. Прав на сто процентов. И этот внутренний порыв, заставивший всё Алине рассказать, был деструктивен на все сто. Слушать надо было.

Но тут ничего не поделаешь. Нет у прошлого сослагательного наклонения. Тут всё движется в одну сторону и вернуться обратно невозможно. Даже если очень хочется. Нету. Прошло, как мимолетный сон.

На пляже я наблюдал множество женщин. Худых и полных, симпатичных и не настолько. Несколько бесспорных красавиц. За которыми сама природа требовала приударить, но душа – да, я считаю именно душа – не обращала на них никакого внимания. Относясь к ним как к манекенам на современной, хорошо оформленной ветрине. Видимо то, что формирует в нас привязанность к какому-либо человеку, это не только внешний вид, а целая совокупность вещей, которая включает в себя и тембр голоса, и пластику движения и конечно же запах. Так и определяется мозгом та удивительная химия, что созидает союзы.

За окном ресторанчика, в котором я постоянно проводил послеобеденное время, сновал туда-сюда народ, по своим повседневным, неотложным делам. Если я мог разобраться правильно, то кроме меня здесь не работала еще огромная часть населения. Кое-кто нес продукты из лавки, кое-кто пританцовывал под громогласный ритм музыки, несущийся почти отовсюду. Остальные ненапряжно курили, подпирая стены, и стены это явно устраивало. Было обидно расходовать это время на бессмысленное сидение над стаканом, но желаний, как таковых, не было. Просто хотелось тупо смотреть в окно и не о чем не думать.

Наконец, хотя бы погода испортилась. Серое одеяло замело вечно синее небо, освещение поменялось и возникло чувство предштормовой тревоги. Оно рождается у всех, даже у постоянно живущих на берегу океана и тех, кто, казалось бы, должен уже попривыкнуть к сменам сезонов.

Но врождённые инстинкты напоминают о могущественном соседстве воды, и люди становятся тише, тревожно и внимательно оглядывая приближающиеся тучи.

Эта погода, как раз совершенно соответствовала моему настроению, и я не преминул заказать себе еще выпивку. Толстый, похожий на сытого бюргера бармен, что не очень характерно для местных жителей, поставил очередной коктейль на липкую, годами протёртую стойку бара.

– Выпьешь со мной? – пригласил я его по-русски, что несколько удивило местных, но не меня, довольно неплохо за последние месяцы узнавшего Хозе.

Обучавшийся во времена СССР в одном из наших университетов, Хозе не стал врачем, как планировали родители и партия, а нашел себя на ниве разлива и разбавления алкоголя. Надеюсь, хоть образование помогает ему в составлении сложных, красочных коктейлей. С другой стороны, выучил наш язык. По крайней мере, среди наших не пропадёт.

– Не сейчас, амиго, слишком рано для меня, у меня весь трудовой день впереди, – бармен приложил руку к сердцу, не желай огорчить мои приятельские чувства.

– У нас говорят, выпил – весь день свободен, – делая глоток, прокомментировал я.

– А у нас говорят – еще никто не обеднел от обещаний. Я с тобой потом выпью, попозже, – он начал протирать нечистым полотенцем барную стойку. – Тут такая куча дел, и кроме меня их делать некому. Брал племянника в помощь, но, по-моему, он больше ворует, чем приносит пользу.

– Если тебе понадобится развалить твоё дело, Хозе, ты обращайся ко мне, – скептицизм пёр из меня самобичующим фонтаном. – Никто так, как я, умело не умеет развалить то, к чему прикасаюсь.

– Не наговаривай на себя, ты не такой, – он принялся протирать стаканы тем же полотенцем, которым протирал столешницу. – Ошибся, с кем не бывает. Я что ли не ошибаюсь? Посмотри на мой брак. Его в школе преподавать надо, только бесполезно. Женщины всё сделают по-другому и задурят мозги так, что и не поймёшь.

– В том-то и дело, друг, – мне самому было тошно жаловаться, но потребность высказать и через это может быть понять суть ошибки не отпускала меня. – Я, Хозе, так ошибся, потому что считаю, что я прав, вот такая вот загогулина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– А это потому, что у женщины не каждая правда приемлема, – он вытер многострадальным полотенцем пот и перекинул его через плечо. – Надо всегда врать. Моя жена спрашивает, красива ли она, я что, должен правду говорить? Я не самоубийца, я наливаю людям напитки.

– А мне кажется, что я прав. Всё ещё.

– Неверная дорога часто проходит по удивительным местам. Хорошо, что ты здесь, согласись.

– Согласен. Но я дорого бы отдал, чтобы здесь не быть.

– Ты просто завял, как цветок без воды. Я знаю какой воды тебе надо. Ты в правильном месте, друг, и самая живительная вода любого телосложения и цвета кожа готова для тебя. Только кивни.

– Нет, спасибо. Я вообще не про это сейчас.

– Тогда тебе нужен доктор. А я тебе как доктор прописываю ром, сигары и большую женскую задницу. Хочешь я позову такую мулатку, что ты слюной прямо здесь захлебнёшься?

– Я вообще про это не думаю сейчас.

– Это тревожный сигнал, амиго, – он взял меня за руку и прощупал пульс, – не позволяй себе впадать в такое состояние. Я знаю, что делать. Я позову к тебе настоящую блонду, только для тебя, все от зависти выронят зубы. Ты знаешь, что такое пескадо метидо?

– Что?

– Рыба внутри! Когда ты закончишь, она не даст тебе вытащить твою рыбу даже когда ты спишь, чтобы, когда проснулся сразу начать по новой! Ну, что? Зову?

– Ты знаешь Хозе, что такое вяленная рыба?

– Ел, не люблю.

– Вот моя рыба сейчас вяленная. Единственно что нужно, это пиво.

*** Руслан

Деньги убегали с какой-то фантастической, необъяснимой скоростью. Как из воздушного шарика, который больше не надувают, но где имеется небольшая, аккуратная дырка. Шар скукоживался, не имея никаких шансов на дополнительные вливания, и вместе с ним моё настроение. Вернее, то, что можно было назвать настроением. Еще на пару месяцев разгульной жизни должно хватить, но потом не помогут не мелкие заимствования у друзей, ни гуманитарная помощь от родственников. Все документы на фирму, по словам отца, всё ещё находились под арестом, а заниматься разгребанием этих авгиевых конюшен было просто некому. Моё присутствие там, как я себе четко представлял, ситуацию не выправит, а значит, и ловить там нечего. Катись оно всё к чёрту. Буду пить, пока есть деньги и работает печень, а там будет видно. Как говорил один восточный мудрец, взявшийся за деньги падишаха обучать осла чтению, через год непонятно, будет ли жив кто-нибудь из этой компании. Есть шанс, что осел умрёт скорее, чем падишах проверит его успехи в обучении. Руководствуясь теми же принципами, я каждый день начинал с крепкой выпивки, намереваясь все планы неприятелей разрушить своим исчезновением.

Но, как не оттягивай, этот день настал. Стало понятно, что что нужно что-то предпринять, чтобы не исчезновение меня не произошло даже раньше, чем я планирую.

Найти хоть какую-нибудь легальную работу иностранцу было совершенно невозможно. Да и что я мог делать на рынке труда говорящей на другом языке страны. Пойти носить кирпичи на стройку? Да этим даже местные не занимались, всячески избегая физического труда, везде, где это только возможно.

В тот день я наконец решился и обратился к Хозе с просьбой о помощи.

Он по-настоящему обрадовался, увидев меня.

– Амиго! Где ты был?!

– Всё там же, амиго. Ничего нового. Под тем же солнцем, что и ты. Ты мне как местный, разбирающийся во всём человек, скажи – есть шанс найти мне что-то, что принесёт денег?

– Это интересный вопрос, амиго. Не поверишь, деньги нужны всем. Кого не спроси. Каждый готов принять их целую кучу, вопрос только – что ты можешь сделать, чего не умеют сделать ради денег они?

– Я и сам не знаю. Но деньги реально нужны. Могу переступить через некоторые принципы.

– Хочешь найти богатую сеньориту из приезжих? Повеселить её своей бодростью?

– Нет. Этот вариант отметаем сразу и навсегда.

– Тогда других вариантов нет. У нас очень скромно с работой, амиго. Но если хочешь, я могу для тебя лично поговорить с одним очень уважаемым человеком. Может он предложит тебе что-нибудь.

– Буду тебе лично благодарен, Хозе.

– Не стоит. Скажешь спасибо, если всё получится.

Вечером, к восьми, то есть к часу, в котором Хозе попросил меня быть на месте, я практически трезвый, если не считать обеденного возлияния, был на месте.

Послеобеденная суета и оживление сменилась вечерним, точно таким же ждущим удовольствий, но более размеренным напряжением. Мужчины, горделиво распрямившись, оглядывали ряды вероятных подвигов. Женщины, без всякой застенчивости, оценивающе мерили проходящих мимо партнёров. Громогласная музыка из десятка разных мест сливалась в нервную и многообещающаю атмосферу. Казалось, все готовы ринуться в бой за увеличение рядов человеческой популяции и только ждали приказа.

Анхелио, уважаемый, по словам Хозе человек, появился почти вовремя, с неизбежным для этого региона опозданием – на двадцать минут.

Сопровождающие его пара вертлявых ребят явно меркли на его фоне. Чётко скомпонованная гора превосходных мускулов и презрительная усмешка на неожиданно разбитом лице. У нас дома руководители криминальных структур не ходят с разбитыми лицами. Это вчерашний день.

– Скажи ему, что я хочу послушать, кто он такой от него самого, – обратился он к Хозе, который мне всё это и перевёл.

С помощью бармена, в нескольких словах, стараясь не хлопотать лицом, я передал ему краткое содержание своей истории.

– Ты можешь пригодиться, – передал он. – У тебя есть оружие? Пистолет, нож?

– Нет. Откуда? – практически честно ответил я, хотя имел в кармане штанов небольшую отвёртку. С которой бесполезно было-бы изображать электрика, но с помощью которой вполне было возможным нанести ущерб слабо вооруженному или не ждущему сюрпризов человеку.

– Меня есть для тебя работа. Как я понял, ты ее ищешь, – позволил он Хозе перевести, показав на меня рукой.

– Что это за работа? Мне нужны детали.

– Хочешь берёшь – не хочешь идёшь, – перевёл его слова бармен. – Он зовёт тебя в автомобиль. Там будете говорить.

– Я его без тебя не пойму, – недоумевающе обратился я к Хозе, который, впрочем, и сам признаков героизма не выказывал и вёл себя весьма скромно.

– Он говорит, – перевёл Хозе. – У него есть, кто тебе переведёт. Не волнуйся. Тенемос традуктор. Есть переводчик.

– Я и не волнуюсь, – я выбил сигарету из пачки и, подкурив, сообщил. – Скажи ему, я готов.

Машина к моему, впрочем, небольшому удивлению, оказалась роллс-ройсом. Правда старым, как борьба за социализм во всём мире, но совершенно не ржавым и в превосходном состоянии, несмотря на возраст.

Я залез на задний диван, позволив сесть по соседству двум парням из окружения Анхелио, которые практически обездвижили меня в тесном пространстве солона, навалившись с двух сторон плечами.

Анхелио с переднего сидения протянул мне нечто мешковатое и предложил, делая вид, что одевает мешок на голову:

– Сabeza grande de Cardinal.

– Не понимаю, – помотал головой я. – Нужен переводчик, тенемос традуктор.

– Эсто традуктор, – радостно покивал Анхелио, доставая из-за пояса нож и поднося к моему животу.

Оказавшись на голове, мешок прямо ввёл меня в какое-то цыплячье недоумение, оказалось, что сопротивляться, когда лишен зрения, невозможно. Вместе со зрением пропадает воля и смелость. Поэтому я совсем не сопротивлялся, когда на моих руках защёлкнулись наручники.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В машине гремела какая-то бодрая латинская мелодия, она тряслась по ухабам и резко поворачивала каждые несколько минут, поэтому я сразу потерял надежду попытаться осознать, в какую сторону мы движемся. Впрочем, что бы я с этим знанием делал?

После минут пятнадцати тряски, мотор выключили, и меня с тем же мешком на голове, и с приставленным к боку ножом, который всё ещё не протыкал кожу, но впивался с такой болью, что я боялся вздохнуть, провели в какое-то помещение и посадив на пол, пристегнули к скобе, как я понимал, в полу.

От воспоминаний, хлынувших в голову, сравнив вдруг своё положение умыкнутой нами Алиной, я принялся нервно, почти истерически смеяться. Остановиться было невозможно. Досмеявшись до икоты и потери дыхания, я кое-как успокоился и еле выговаривая, произнёс по-английски, потому что их испанский переводчик в виде ножа меня не устраивал.

– Карма – сучка!

Руслан

Время очень субъективный фактор. Иногда, оно летит как стрела, а иногда тянется подобно янтарю, окружившему влипшую в него муху. Единственно, что точно можно сказать про время, это то, что течёт оно всегда в одну сторону. Попасть в следующий момент возможно очень часто, (кроме тех моментов, когда его кто-то тебе останавливает, обрывая течение), но попасть в предыдущий ещё не удавалось никому. Кроме выдуманных героев из фантастических фильмов. Несмотря на то, что происходящее со мной напоминало некоторым родом фантастику, вернее фантастический триллер, надежды вырваться из этой ситуации без помощи фантастических же усилий не представлялось возможным.

От сидения на полу в совершенно неудобной позе, ноги сначала затекли, вызывая дикое ноющее неудобство, а потом просто отнялись, что в этой ситуации было даже облегчением. Предплечья и руки тоже ныли, но тут я хотя бы мог менять их положение, немного качаясь над удерживающей меня скобой.

Время в темноте мешка не двигалось, только болели мышцы. А бегающие мысли сбивались в нераспознаваемый комок, толкающий сам себя в спину. Одна мысль попав в голову, оставалась в ней на часы, если я правильно распознавал время. Тщетно я пытался собрать мысли в кулак и попробовать понять почему я здесь и что им от меня надо. Дольше минутки сконцентрироваться я не мог и мысли сбивались в привычный им бедлам. Чаще других приходило в голову воспоминание об Алине прикованной к трубе печи, и от этих сцен в голове делалось легко, а душа переполнялась нежностью к безнадежно ушедшему моменту.

Но пришло время взять себя в руки. Просто плыть как кусок сена по течению я точно не собирался. Не знаю, что им от меня нужно, но денег от меня им получить не получится из-за их отсутствия, а использовать меня для других целей… Ну что же, посмотрим чья возьмет. Пусть только снимут наручники, я им тут полетаю.

Вошедший в комнату человек потоптался некоторое время рядом со мной, потом отстегнул наручник от скобы и незамедлительно опять защёлкнул его на руке. Потом снял ограничивающий моё зрение мешок. Не сразу сфокусировавшиеся глаза, тут же опознали в вошедшем Анхелио, довольно улыбавшегося. Смейся, конечно. Посмотрим кто будет смеяться последним.

– Иди, душ, – прочитал он по бумажке и показал рукой на еще одну дверь в конце помещения.

Шатаясь, я кое-как поднялся на ноги и спотыкаясь направился куда мне указывали.

За дверью, к моему удивлению, оказался туалет и душ, в состоянии крайне плачевном, но вместе с тем рабочем.

Я показал ему, что не смогу пользоваться ничем, подняв скованные руки на уровень лица. Как мог, показал жестами, что даже майку, чтобы принять душ, снять не смогу.

Анхелио, ухмыльнувшись, вытащил левой рукой нож, и взяв в правую ключ осторожно отомкнул замки наручников. После чего захлопнул за мной дверь, оставив в помещении одного. Воспользовавшись туалетом, я пустил воду из душевой стойки. Холодная, но выбирать не приходилось. Телу требовалось освежиться и хотя бы с помощью воды, вернуть себе немного энергии. Вода, как волшебный аккумулятор, освежила меня и вернула сила. Я даже помыл голову, воспользовавшись куском хозяйственного, дурно пахнущего мыла.

Кое как осушив себя с помочью более похожего на половую тряпку изношенного полотенца и опять оделся, но не так как в начале водных процедур.

В свой носок я засунул тяжелое и вонючее мыло, превратив тем самым предмет одежды в грозную колотушку, по типу цепа.

После этого постучал в дверь, взяв носок-колотушку наизготовку.

Немного приоткрывший дверь, чтобы оценить моё состояние Анхелио, получив мыльной болванкой по голове, рухнул как подкошенный, даже не обращая внимания на контрольный удар, выполненный мной чтобы его окончательно успокоить. Подобрав выпавший из его рук нож, я наскоро пробежался по его карманам, пытаясь обнаружить телефон, но, к сожалению, ничего кроме тонкой пачки денег не нашёл. Деньги, впрочем, засунул себе в карман. Компенсация, какая ни есть. Хотя телефон был бы нужнее. С другой стороны, куда мне сейчас звонить? Надеяться оставалось только на себя.

Тихонько выйдя в помещение, я огляделся в поисках подходящего вооружения, но ничего толкового или хотя бы метательного не обнаружил. Ну, что ж. Будем прорываться с боем. Понятно, что сообщники у него еще есть, и моя главная задача попытаться вырубить первого. Не убивать. Еще не хватало преследования полицией в чужой стране. Но если выхода не будет, буду бить как придется. Не знаю, что они задумали, но отправляться каким-нибудь рабом на плантации или, тем более, позволить разобрать себя на органы, я не дам.

Взяв в руки небольшую табуретку, которую я собирался использовать в качестве щита, и в другую руку нож Анхелио, я затаился перед входной дверью, собираясь с духом. Тут главное неожиданность.

Раз, два, три!

Выбив ногой незапертую дверь наружу, я вывалился, словно черт из табакерки, неожиданный и ловкий, безумно вращая глазами, стараясь определить первую жертву, ставшую мне на пути, чтобы оглушить её табуреткой, и если придется полоснуть ножом. Я был полон энергии дорого продать свою жизнь.

Находящиеся за дверью вздрогнули и застыли при моем внезапном, сопровождающимся грохотом выбитой двери, появлении.

Мозг работал со скоростью компьютера в экстремальной ситуации, пытаясь передать телу сигналы, основываясь на миллионе различных раздражителей, каждый из которых он сейчас принимал во внимание.

Если можно так сказать, по-моему, рухнувшая челюсть, отдавила мне ноги.

Кроме Ибрагима и Филатовой, (я с ума не сошел ли?) за одним из стульев сидела Алина. Как-то так белую горячку я и представлял. Рука с табуреткой бессильно опустилась, мозг работал вхолостую, буксуя на месте.

Нервное потрясение, алкоголизм и беспокойство последнего времени наложились друг на друга, поэтому с этого момента я больше ничего не помнил.

Очнулся я от похлопываний мокрой рукой по щекам. В себя пришел, но глаз еще не открыл. Надо было немедленно убедиться, что я не сошёл с ума, иначе могло кончиться плохо.

– Может, ему искусственное дыхание сделать? – голосом Ибрагима произнесли рядом с моей головой.

– Минет ему сделайте, посмотрим, как он будет спящим притворяться, – от слов Насти Филатовой смешно стало даже мне.

– Ты, Настя, иногда такие глупости говоришь, что даже не знаешь, что с тобой делать. Перед людьми стыдно, – Ибрагим разгоряченно начал отчитывать Филатову.

– Ах стыдно ему, а вчера…

– Хватит! – перебил Филатову Ибрагим. – Как из тебя это всё летит, как из радио! Не видишь, человеку плохо?

– Да хорошо вашему человеку, вон один глаз моргает, подсматривает.

Таиться больше не было смысла, и я открыл оба глаза.

Они на самом деле сидели передо мной, все трое. Во плоти и во крови. Ибрагим одобряюще кивал, Филатова улыбалась, а Алина тревожно пыталась глазами поймать мой взгляд и остановить его на себе.

– Это была дурацкая идея, Руслан, не обижайся на нас, – она погладила меня по руке. – И на меня не обижайся. Я буду больше доверять тебе, если ты не принял всё это слишком близко к сердцу. А если принял, то всё равно не обижайся, потому что я тоже не обижаюсь.

– Почему дурацкая идея? – возмутился Ибрагим. – Все кричали «замечательная идея!», а как он упал, это плохая идея? Неблагодарные люди. Если бы не моя идея встретиться, чтобы вы ему сказали? Письмо? Приходи на фонтан? Спасибо должны сказать, а не дурацкая идея.

– Я не верю, что это ты, – я потрогал ее за руку.

– Я, – тихо ответила Алина.

– Я не знал, как тебя вернуть, – в горле встал комок, не дающий нормально продолжать.

– И я не знала, – тихо прошептала она.

– А я знал, – гордо влез Ибрагим. – И сделал. А вы вместо того, чтобы руки мне целовать, дурацкая идея говорите? Это нормально?

– Не нормально, не нормально, успокойся, мы тебе потом всё что надо поцелуем, – улыбнулась Настя.

– Не знаю, как у тебя так получается, – удивился Ибрагим. – Нормальную вещь говоришь, а перед людьми стыдно.

А я смотрел снизу вверх на Алину и не верил, что вижу ее.

– Ты нужна мне Алина, – тихо попросил я. – Не уходи от меня.

– А уж как ты ей нужен, – покивала Филатова. – Она…

– Выключи радио, – перебил ее Ибрагим. – Дай людям спокойно поговорить.

Настя обиженно отвернулась.

– Руслан, это не самое лучшее место тебе это сказать, – смущенно продолжила Настя. – Но я больше не могу терпеть… Ты будешь папой!

– Ты беременна? – от нахлынувшего чувства я сам не заметил, как вскочил на ноги и, схватив Алину за локти, поднял вверх за собой. Мир кружился вокруг, сливаясь в размытое, карусельное пятно.

– Нет, – скептически проорала Филатова. – Из Ватикана звонили. Конечно беременная, что ты, совсем не соображаешь?!

– От кого? – боясь отпугнуть счастливую надежду, на всякий случай спросил я.

Алина закатила глаза вверх, счастлив о улыбаясь.

– У него точно с головой так себе, – прокомментировала Настя. – Но дети будут красивыми, хоть это радует.

– Конечно красивые, – согласился Ибрагим. – Когда ребенок будет, его обязательно назови Ибрагим. Хорошая примета и имя хорошее.

– А если девочка? – спросила Филатова.

– Что девочка? – не понял Ибрагим.

– Если родится девочка?

– При чем тут девочка? Я говорю, когда ребёнок родится, назови Ибрагим. Имя хорошее.

А я смотрел и смотрел на Алину, пытаясь в этом, явно ставшем более красивым, слегка уже изменившемся лице, увидеть то прекрасное будущее, о котором я столько мечтал, и которое, если я не ошибаюсь, нам нарисовали звёзды, окружающие нас обстоятельства и Ибрагим. Ребенка придется назвать именно так. Интересно, что он скажет если родятся близнецы-девчонки?

От счастливого ощущения того, что у меня есть шанс всё это проверить на деле, я поцеловал Алину в мягко дрогнувшие, податливые губы. Поцелуй продолжался совершенно непонятное количество времени, просто однажды закончился воздух, и мне пришлось оторваться от неё. Но ощущение счастья всё еще переполняло меня, и я, наверное, ослепил Ибрагима своими глазами, потому что он поднял мне навстречу руку, одновременно от меня отгораживаясь:

– Я с тобой целоваться не стану, не обессудь. И Настя. А Алина будет. Алина, будешь с ним целоваться?

– Буду, – мягко выдохнула Алина. – Я буду с ним целоваться всегда.

***

КОНЕЦ