Западня. От него не сбежать…

Глава 2

Его люди не церемонясь вышвырнули меня на улицу. Не очень-то благородно. Хотя о каком благородстве может быть речь, если я стою под проливным сентябрьским дождем и дрожу от страха?! Он медленно смешивается с холодом, а промозглый ветер продувает до костей. Лоферы вымокли насквозь, и каждый мой шаг теперь сопровождается громким чавканьем воды под стельками. Не помню, как добираюсь до дома. Просто иду вперед и не оглядываюсь. Обнимаю руками продрогшее и вымокшее до нитки тело и растираю ладонями плечи, чтобы хоть немного согреться.

В квартире тепло и сухо. Скидываю мокрую обувь, шмотки и плетусь в ванную. Мне нужен горячий душ, чай, таблетка от головы, а еще снотворное. Вряд ли я смогу уснуть сама после всего, что сегодня произошло: сначала звонок с требованием денег, угрозы жизни моего брата, а потом унизительный поход к Климу. Почему-то по своей дурости я представляла все иначе. Наверное, все еще ассоциирую его с тем парнем, которого я знала восемь лет назад. Только вот от него уже давно ничего не осталось. Этот контраст воспоминаний с тем, что я видела в его глазах сегодня, – дико пугает.

Растираю гель для душа между ладонями, медленно намыливая тело. Все еще дрожу. Мне до сих пор адски страшно, я же прекрасно понимаю, что не могу сделать ровным счетом ничего, чтобы помочь брату. У меня нет такой суммы, нет связей, и, как сказал Клим, я вот уже как восемь лет просто подстилка богатого мужика, но даже к нему я не могу обратиться за помощью. Если попрошу, лишь усугублю наше с Ромой положение. И то, что сегодня Виктор отсутствует в стране, мне только на руку.

Обернувшись полотенцем, переступаю бортик ванной и выхожу на кухню. Включаю чайник, щелкнув по кнопке, которая в момент подсвечивается синим, и сажусь за стол, предварительно захватив с собой чашку. Шум кипящей воды становится громче, наливаю жидкость в кружку и достаю из аптечки таблетки. Заглатываю обе капсулы и запиваю большим количеством воды.

Смотрю на горячий чай, от которого идет пар, и вдруг осознаю, что была готова согласиться. Я была готова переспать с ним за помощь. Я же начала снимать пиджак. Значит, внутри уже дала себе зеленый свет. Становится противно. В эту самую минуту я чувствую себя той, кем он меня назвал, пить больше не хочется. Выливаю чай в раковину и иду спать. По дороге закидываю в рот еще одну таблетку снотворного.

Просыпаюсь от телефонного звонка. На часах пять утра.

Клим сдержал свое обещание. Мне позвонили из больницы и сообщили, что мой брат у них. Он стабилен, с ним все хорошо. Я верю им на слово, а когда вижу его побитое лицо вживую, мне становится жутко. Жутко и очень страшно. Синяки, кровоподтеки, на шее яркий след от веревки, руки усеяны мелкими ранками. Что с ним делали? Отшатываюсь, вжимаюсь спиной в стену. Я практически не успела войти в палату. Так и стою у двери, ошарашенная увиденным.

Ромка приоткрывает один глаз и растягивает губы в улыбке. От этого движения запекшаяся под корочкой кровь вновь выступает, медленно скатываясь по подбородку.

– Дурак, – иду к нему, качая головой, – какой же ты дурак. Я чуть с ума не сошла. Если бы тебя убили? Что бы со мной было? Рома? Тебе семнадцать, ты должен учиться, а не… – я повышаю голос, не замечаю, как это делаю. Но внутри столько эмоций, они бесконтрольны, я никак не могу их обуздать.

– Не ори, башка болит.

– Башка? Башка? Ты хоть понимаешь, что мне пришлось сделать, чтобы вытащить тебя из этого дерьма? Куда ты влез? – всхлипываю и резко отворачиваюсь к окну. Пытаюсь сдержать слезы.

– Хотел заработать.

– Тебе не хватает тех денег, что я даю?

– Хватает. Но нам нужны бабки, чтобы свалить отсюда. Так далеко, где Мельников нас не найдет.

– Все гораздо серьезнее Ром, Виктор не отпустит…

– Если у нас будет достаточно денег, – переходит на шепот, – мы просто исчезнем. Я знаю, что из-за меня ты ходила к Климу. Он сказал… – Рома закашливается, и я быстро даю ему воды. Пол-литровую пластиковую бутылку с трубочкой.

– Ты говорил с ним?

– Он лично был здесь. Мне придется отработать.

– Что? – мои глаза, сейчас, похожи на блюдца. – Нет, мы же с ним договаривались, я…

Все повторяется. Повторяется. Становится дурно. Этого просто не может быть. Он же обещал.

– Это я ему предложил, – поясняет Рома.

– И он согласился?

– Он не сказал «нет». Мы можем снять Мельниковскую удавку его руками.

– Или вырыть себе еще по могиле. Клим очень изменился…

– Это же он предлагал тебе уехать тогда? После смерти родителей. Ты рассказывала о нем? Я прав?

Прав, ты прав, только вот зря я тебе это взболтнула. Восемь лет назад, после смерти моих родителей, Клим действительно предлагал мне уехать с ним. Он окончательно разорвал отношения со своей семьей, которые и так трещали по швам, и двинул в Москву.

Пришел ко мне среди ночи, хотел забрать с собой… А потом, потом за моей спиной появился Виктор в одних брюках, с расстегнутым ремнем. Мне было стыдно. Тогда Клим сказал в запале, что Витька все равно на мне не женится, моих родителей нет, я нищая и больше не вхожа в элитный круг.

Я не поверила, но чуть позже все его слова подтвердились. Только вот идти на попятную было уже поздно. Мой воздушный замок рассыпался, империя отца была разорена.

У меня отобрали все: недвижимость, деньги и даже брата. А Виктор – он предложил мне помощь с оформлением опекунства над Ромой. Одна, я бы не справилась. Никто не станет отдавать ребенка безработной, восемнадцатилетней, теперь уже оборванке. Я была так ему благодарна и даже подумать не могла, что вскоре все это обернется против меня.

– Тогда у него были ко мне чувства. У него ко мне, а у меня к Виктору. Я же думала, что выйду замуж, обрету семью, оформлю твое опекунство…

Я и правда так думала. Верила в сказки и хотела быть принцессой. Я познакомилась с Виктором на каком-то семейном празднике, он только прилетел из Лондона, а моя семья была приглашена к ним в дом. Тогда наши отцы только начали общий бизнес. Мне было шестнадцать. Я смотрела на Виктора издалека. Он был красив, обаятелен, вокруг него всегда была куча поклонниц. В тот вечер он сам обратил на меня внимание, мы долго разговаривали несмотря на то, что между нами было десять лет разницы. Наверное, я влюбилась в него с первого взгляда. Чуть позже нарочно сдружилась с Климом. Я приходила в их дом под предлогом подготовки к школьному экзамену по английском, Клим уже учился в универе, как раз на переводчика – я же, готовилась к поступлению на журфак, подтягивала язык и тайком наблюдала за Виком.

Клим же стал моим другом, я делилась с ним своей болью, неразделенной любовью и тем, как несправедлива жизнь. А потом, потом я решила стать взрослой. Я понимала, что Вику нет дела до неопытных девочек, слышала своими ушами, а потом, совершила свою первую ошибку. Переспала с Климом, лишилась невинности, для нас обоих это ничего не значило, точнее, мне так казалось, что не значит. Я ведь даже подумать не могла, что нравлюсь ему.

– А если они у него до сих пор есть?

– О чем ты?

– Чувства к тебе.

– Он хотел, чтобы я расплатилась телом сегодня ночью. Это похоже на чувства? – вскидываю бровь.

– Ты… – Ромка подается вперед, но я проворно остужаю его порыв. Упираюсь ладонью в его грудь. Удерживаю.

– Нет. Это была лишь издевка, чтобы лишить выбора и выставить меня шлюхой. Именно той, кем он меня и считает, – подвожу итог нашей беседы и очень надеюсь, что мы к этой теме больше не вернемся.

– Значит, остается надеяться, что, когда начнется дележка власти и папочкиного наследства, они друг друга поубивают.

– Остается… Давай уже сменим тему, – поправляю накинутый на плечи белый халат и поднимаюсь со стула, чтобы приоткрыть окно. Слишком душно, стоит проветрить.

Из больницы выхожу к обеду. Сначала сижу с Ромкой, потом долго общаюсь с врачом, благодарю, конечно же материально. Оплачиваю отдельную палату и сиделку. Возможно, последняя – лишняя, но я воспитываю Рому сама и, конечно, докучаю ему гиперопекой. Ему было девять, когда родителей не стало, а мне едва исполнилось восемнадцать. У меня нет никого ближе и роднее, чем он.

На подходе к собственному подъезду замечаю черный «Хаммер». Я никогда раньше не видела здесь этой машины – немного настораживает. На этаж поднимаюсь пешком, впрочем, я делаю так всегда. С определенного момента, конечно, и на то есть свои причины. Аккуратно дергаю ручку собственной входной двери, и она оказывается закрыта. Выдыхаю. Проворачиваю ключ и забегаю в квартиру. Оглядываюсь, почти на цыпочках перемещаясь в кухню, она соединена с гостиной, не слишком большое пространство, но места хватает.

– Пусто, – бормочу себе под нос, наконец-то стягивая с плеч кожаную куртку. Сегодня значительно похолодало, не зря всю ночь лил дождь.

Вытаскиваю из холодильника запеченное мясо и ставлю тарелку в микроволновку. Она старая и до ужаса громкая. Под ее шум невозможно расслышать, например, шум шагов или то, как в моей спальне открылась дверь. Услышать нельзя, но вот ощутить на своей спине взгляд – можно.

Пальцы практически на автомате сжимают нож, он лежит на столе, совсем близко. Зажмуриваюсь и резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, размашисто вытягиваю руку с холодным оружием вперед. Не успеваю сориентироваться, а лезвие уже упирается в плечо черного пиджака самым кончиком.

– Совсем дура? – громкий бас сотрясает мою маленькую квартирку, а его владелец выдирает нож из моей руки. Бросает на пол, и я морщусь от звука падения металла.

– Зачем ты пришел?