Отборная попаданка архидемона 2

Глава 1

Не так страшен демонический мир, как может показаться при первом знакомстве. Всего две с половиной недели прошло с моего попадания в Нарак, а я уже привыкла, обжилась, и по пути в столовую и в самой столовой постоянно здороваюсь, перекидываюсь фразами о том, о сём. Если бы не рога на головах некоторых студентов, можно было бы подумать, что я по-прежнему на Земле. Тут разве только в телефоны не залипают, и то потому, что это четвёртый факультет, здесь учатся иномиряне и не слишком состоятельные слабые демоны, так что гаджетов почти ни у кого нет.

Зато благодаря участию пятнадцати студенток в безумном шоу «Найди себе пару» нам тут повесили телевизоры, и мы можем мировые новости смотреть.

Телевизоры висят в «красном уголке» – специально отделанном для участниц углу столовой с красными стенами и тремя столами.

И за один из этих столов я сажусь со своими соседками по комнате: боевой Манакризой Эл-Имани, способной даже демона побить кроватью, светленькой, веснушчатой Лиссой Лесс, демонов как раз боявшейся, и больше нас всех тоскующей по дому Катари Нэдж – её слабо развитый технически мир Урулай, если судить по рассказам, действительно прекрасен.

Последняя неделя была удивительно спокойной после набега демонов-женихов, которых наконец-то чуть окоротили организаторы шоу.

Но это утро начинается с эффектного захода в столовую колонны ярко одетых демониц и демонов. У всех довольно приличные по размеру рога, что говорит об их более высоком, чем у студентов, статусе и силе.

Следом за ними влетают квадрокоптеры, рассредотачиваются по столовой, снимают нас со всех сторон.

Серьёзные, словно на похоронах, незнакомые демоны чеканным шагом несут двухметровый плазменный телевизор и большую квадратную подставку для него. У многих из них рядом с рогами торчат кошачьи уши, а из-под юбок и накидок выглядывают хвосты.

Наверняка не обошлось без участия котика, в смысле – демона с примесью котодемонической крови Шаакарана, почему-то решившего, что из всех пятнадцати невест именно я его драгоценная киса.

Я-то надеялась, он успокоился, но…

Несущие телевизор останавливаются перед крайним из трёх столов красного уголка, где сижу я. Следующая пара выставляет под телевизор громадную подставку. И всё это в мёртвой тишине.

Телевизор включают. Не знаю, кто использует пульт, но на экране сразу возникает надпись.

«Самой прекрасной кисе Нарака посвящается!»

Киса-киса, всё время он так меня называет, может, имя запомнить не может, как и я эти демонические имена, потому и придумываю им клички? Я сдерживаю смешок.

А потом тёмный фон вместе с надписью распахиваются в виде бархатного занавеса и открывают сцену с котиком. Он стоит в изящной позе, весь сверкающий блёстками, обнажённый, только бёдра прикрывают яркие, украшенные павлиньими перьями плавки. Грива белых волос начёсана, мохнатое заострённое ухо демонстрируется в камеру, хвост приподнят, ярко обведённые глаза прикрыты…

Секунд двадцать он даёт всем полюбоваться собой, а потом начинает насвистывать мелодию, и в такт ей раскачивать бёдра то в одну, то в другую сторону, и на каждом качке бёдер плавки меняются. При этом совмещения кадров не видно, если этого эффекта добивались переснимая кадры, а не накладывая плавки поверх записи, то котик просто монстр терпения и усидчивости.

А потом котик, качая бёдрами и надвигаясь на камеру, начинает петь…

– Киска моя, я твой котик,

Лапка моя, я твой когтик,

Блёстка моя, я твой стразик,

Пламя моё, я твой газик!

Хорошо, что в этот момент ничего не пью, и хорошо, что песня довольно громкая, потому что, даже зажав рот, я не могу сдержать смех и издаю какие-то захлёбывающиеся истерические всхлипы.

Котик бесподобен! Он и дротик, и ботик, и болтик, и навсегда со мной вместе, и всё-то сделает, судя по песне, и от всех-то меня защитит. При этом танцует, чуть не в каждом движении сменяя вычурные плавки, и на шесте крутится, и хвостом кренделя выписывает, а принёсшие телевизор демоны то и дело выбрасывают в такт музыке конфетти, засыпающие посуду обалдевших от такого выступления студентов.

Всё это завершается музыкальным признанием в том, что он давно не спит из-за любви ко мне.

К последнему кадру посыльные котика выстраиваются за телевизором, а сам котик забирается в коробку… подозрительно знакомую коробку.

Конфетти вдруг застилают телевизор, а когда опадают, телевизор уже снят с подставки, а через мгновение подставка раскалывается на четыре части и в фонтане блестящих конфетти подскакивает котик. В одних блестящих плавках! Грациозным прыжком он перемахивает через стол и приземляется прямо передо мной, вынимает из зубов голубую розу и протягивает мне. Голубые, прямо топазовые, глаза котика радостно сверкают, нас заливает фотовспышками.

– Ну как я тебе, киса? – улыбается котик во весь рот. – Выходи за меня!

Глава 2

Я продолжаю есть. Снова прокашлявшись, посланник быстро подходит к нашему столу. Я откладываю ложку, он протягивает мне цветы и коробочку, слишком прямоугольную для того, чтобы там лежало кольцо, но слишком короткую для браслета.

Даже жалко Принцессу, она хоть и делает вид, что ей всё равно, но щёки пылают и глаза подозрительно блестят. Кажется, она надеялась, что цветочки ей. Может, поделиться в знак мирных намерений?

– Приятного аппетита, – напряжённо желает посыльный и, развернувшись, быстро направляется прочь.

Отложив букет, я собираюсь открыть крышку коробочки, но квадрокоптер практически в нос мне лезет. Отмахнувшись от него, осторожно приоткрываю коробочку и вытаскиваю из неё визитку с красивой ажурной надписью:

«Мои предложения в силе. Оба».

Снова приоткрыв крышечку, заглядываю внутрь: там мерцает колечко с чёрным камнем, а рядом – значок. Партийный: «За равные возможности».

Усмехаюсь: политики не сдаются, Илантих зашевелился… Подарка от Леонхашарта не хватает для полного комплекта.

Сердце обмирает, мне тревожно, хочется встать, идти, что-то делать, вырвать это замирающее сердце из груди, – так теперь происходит почти всякий раз, когда вспоминаю о Леонхашарте и его прикосновении, пришлось даже портрет его со стены снять: невозможно было не смотреть на него, не думать о нём.

Отложив коробочку с твёрдым намерением вернуть как минимум кольцо, я снова берусь за ложку. Аппетита нет, но я не буду голодать из-за какого-то там мужчины, даже если это архисоветник и самый завидный жених Нарака.

***

Обычно визиты в НИИ доставляют Леонхашарту удовольствие: сотрудники воодушевлённо-сосредоточены, все чем-то заняты, работают громоздкие и не очень аппараты, деятельность просто кипит – этакий храм науки.

Сегодня его это всё только раздражает.

И то, что Юмаат не отрывается от своих дел ради разговора с ним, тоже раздражает, хотя Леонхашарт специально приехал в НИИ, чтобы поговорить с ней без лишних глаз и не через телефон, который могут прослушивать.

– Не могу я отвлекаться! – она пропускает его в свободную лабораторию. Здесь всё залито белым светом, на металлических столах расставлены ёмкости с чёрной жижей, на отдельном столе выставлены десятки колб с чем-то, напоминающим нервную или кровеносную систему, подсоединённую к маленьким комочкам мозга с разным числом глаз: где-то один, где-то все сорок.

– Что это? – Леонхашарта передёргивает, когда облачённая в белый комбинезон Юмаат вытаскивает пробку одной из колб и выуживает оттуда мерзкое нечто. – Что ты делаешь?

– Выполняю заказ сектора Возмездие. – Юмаат загружает ветвистую систему с мозгом и глазами в чёрную жижу и шепчет заклинание.

Чёрная жижа идёт рябью, опутывает вложенную основу, глаза, формирует для них веки… всё это искрит разрядами статического электричества, накопители магии под потолком тревожно мигают индикаторами. Затем жижа с содержимым скручивается, собирается в аморфное чёрное создание. Юмаат мерными стаканчиками досыпает в жижу порошки, и у твари вырастают рты, зубы, когти.

Потыкав в неё различными трубочками, палочками и прочими странными штуками с экранами, на которых высвечивались цифры, Юмаат берёт карточку с пропечатанной надписью: «Объект АКПМ-2._____» и на пустом месте вписывает «109».

После чего принимается за следующую колбу.

– Так что это? – Леонхашарт садится на высокий стул наподобие барного и наблюдает за деятельностью Юмаат издалека.

– Автономные контактные поглотители магии второго класса, – Юмаат потряхивает узлом, напоминающим мозг. – Разумные то есть. Сектор Возмездие иногда заказывает нам модификации сборщиков остатков магии, я полгода назад только партию экспериментальных образцов со спецификациями им передала, думала, всё, а три дня назад Гатанас снова меня озадачил. И опять никакой благодарности со стороны его сектора, бессовестные они.

– И много заказали?

– Три сотни поглотителей различной модификации и полторы сотни порабощающих. Похоже, планируют крупную операцию в Эёране. – Насыпая существу порошков, Юмаат тяжко вздыхает.

О том, как Юмаат мечтает там побывать и исследовать обитателей соседнего мира, Леонхашарт знает давно и уже не обращает внимания, а уж после известия о крупной операции сектора Возмездие ему подавно не до переживаний Юмаат.

«Что они задумали?» – Леонхашарт поднимается, снова садится. У него ощущение, что он безнадёжно отстаёт, опаздывает, не справляется с поставленной перед собой задачей.

«Не потому ли Юнидатус Тарот отказывает в средствах на мои проекты, что сектор Возмездие потребовал дополнительного финансирования?» – Леонхашарт хмуро наблюдает за копошащимися в ёмкостях существами, покусывает губу. Наконец, переходит к тому, зачем, собственно, явился к Юмаат.

Глава 3

Хараант Джати затихает, Леонхашарт успевает задуматься, не разочаровался ли тот в Ранджо и не передумал ли пополнять свою коллекцию этой его небольшой акварелью. Собственно, Леонхашарту она была не нужна, но некогда они с Хараантом крепко пободались, и он из принципа не стал ему её даже продавать, не то что дарить на День рождения, как собирался ранее. А потом они помирились, но об акварели не заговаривали, до Дня рождения было далеко, зато теперь есть чем расплатиться за услугу.

«Ха-ха, теперь понятно, зачем тебе это надо. Карантин хочешь обойти. Ну ладно, ради такого дела и ради Ранджо будет тебе членство в попечительском совете, но предупреждаю – являться на собрания обязательно, и они – редкостная муть, я понимаю, почему отец перепоручил мне эту почётную должность и предпочитает вместо собраний играть в крикет. Жду тебя утром с Ранджо».

На несколько мгновений Леонхашарт застывает, до боли пронзённый этой фразой про отца Хараанта, вновь ощущая боль потери, опять осознавая, что для него что-то подобное уже невозможно. Но он встряхивается и наконец выходит из своего новенького кабриолета.

Высотка, в которой проживает многочисленное семейство Шаакарана, возвышается над ним. Теперь, когда тоска изгнана, а завтрашняя встреча с Анастасией организована, у Леонхашарта поднимается настроение и возникает приятное ощущение, что всё удастся. Может, он не такой отчаянно эксцентричный, как Шаакаран, и не продвигает милые сердцу Анастасии политические идеи, но, возможно, именно ему удастся организовать Анастасии такие подарки, которые действительно придутся ей по душе.

Осталось только немного потрясти Шаакарана.

Все первые этажи дома его семьи пёстро раскрашены, декорированы блёстками, свисающими на нитях кристалликами, перегорожены полупрозрачными мерцающими занавесками.

– Шаакаран! – Леонхашарт во всём этом сверкающем великолепии чувствует себя неуютно и даже слегка потеряно, особенно когда занавески облепляют его со всех сторон, словно паутина. – Шаакаран, ты где?

Наконец одна из обитательниц большого дома жалеет его и сквозь многочисленные пёстрые слои отзывается:

– Он в комнатах красоты. Третий этаж.

Леонхашарт пробирается сквозь занавески, сквозь шторы из нитей с бубенчиками, сквозь шепотки, смех и едва уловимые звуки музыки.

Лестница такая же пёстрая, на площадках стоят крупные кадки с декоративными фруктовыми деревьями, зато на третьем этаже дикий контраст: белизна и металл, косметологическая аппаратура, женщины и мужчины в халатах, а то и в одних трусах, пахнет дикой смесью химии и цветочно-фруктовых ароматов.

– Где Шаакаран? – спрашивает Леонхашарт, которого и здесь терзает ощущение сюрреализма происходящего, словно он попал в нескончаемый безумный сон.

Но, глядя на всё это, Леонхашарт ощущает и гордость: семейство Шаакарана знает толк в косметических процедурах, но именно Леонхашарт догадался использовать это всё для завоевания Анастасии.

Шаакаран обнаруживается на кушетке. Он лежит на спине, хвост пропущен через дыру в полотне и уложен на подушки, четыре девушки опиливают когти на его руках и ногах, пятая медленно расчёсывает белую гриву волос. Слишком пушистые уши подпёрты пластиковыми душками, а ещё две девушки пинцетами доклеивают на них шерстинки.

Леонхашарт в благоговейном ужасе застывает на пороге. Сам он, конечно, тоже заботится о внешнем виде, но не настолько же!

Переварив зрелище, Леонхашарт подходит к изголовью. Девушки оглядываются на него, улыбаются, глазки строят, но он традиционно не обращает на это внимания.

– Шаакаран!

Тот неохотно раскрывает голубые глаза и смотрит устало-устало.

– Что? – вопрошает таким трагичным тоном, словно его тут мучают, а не в порядок приводят по собственному его пожеланию.

– Дело есть.

– Не видишь? Я занят. Ты хоть представляешь, как сложно ухаживать за ушами с наращённым мехом? Я один раз поспал без подпорок, всего один раз подремал – и всё, приходится поправлять.

– Ваши уши выглядели идеально, – робко вступается одна из подклеивающих шерстинки женщин.

– Да-да, – подтверждает вторая.

– Нет, они стали недостаточно пушистыми, я лучше знаю! – Шаакаран упрямо выпячивает подбородок. Потом недовольно косится на Леонхашарта. – А ты зачем пришёл?

– Моральную компенсацию требовать.

– За что?!

– За несанкционированное свидание, катание на машине и угрозу жизни и здоровью.

Шаакаран делает большие невинные глаза:

– Ты о чём?

– О том, что свидания с кисой против её воли дорого обходятся.

– Ты шутишь! – усмехается Шаакаран.

– Нет, – мрачно уверяет Леонхашарт. – Она хочет денежную компенсацию за моральный ущерб.

– Я ей такой танец станцевал, а она денег хочет?!

Глава 4

– Вы проходите, проходите, Анастасия, – Хараант Джати, самый молодой секретарь, большой любитель искусства и шуточек, указывает на площадку для выступающих. – Не стесняйтесь, не смущайтесь, мы не кусаемся, из нас всех только наш новый член попечительского совета имеет на вас виды, но на собрании он будет вести себя прилично, я обещаю.

Леонхашарт медленно поворачивается к нему, прорези шлема опасно ярко вспыхивают. Я вхожу на обозначенную золотым узором площадку. «Этот этап я преодолела, значит, и с остальным справлюсь», – уверяю себя, и самовнушение помогает. Главное, не смотреть на край стола и не вспоминать о том, кто там сидит. Если он будет молчать, может, всё отлично пройдёт. Надеюсь.

– Добрый день, – я чуть склоняю голову, как тут принято при докладе, и снова выпрямляюсь. – От лица студентов четвёртого факультета я пришла к вам, чтобы рассказать о наших делах и воззвать к справедливости.

При всей своей технической продвинутости в некоторых моментах демоны склонны к архаичным традициям. Мне ещё повезло: десять лет назад пришлось бы пасть на колени и уткнуться лбом в пол, прежде чем обратиться к попечительскому совету.

Меня разглядывают с любопытством. Без раздражения или скуки, которые, если верить Уршу, обычно доставались прочим представителям четвёртого факультета. В попечительский совет входят не архидемоны, но всё равно достаточно большерогие, состоятельные и влиятельные жители Нарака, им безразличны нужды иномирян и обычных демонов, но я им интересна, и со мной – квадрокоптеры с камерами и журналистка, со мной – интерес всего Нарака к шоу. Я подготовилась, и пусть поначалу растерялась, сейчас я снова готова говорить. Тем временем Урш с ноутбуком проходит за спины попечителей и подключает его к проектору, а Шаанти выкатывает из угла распорку с белым полотном и выставляет её за моей спиной, после чего отходит к тумблерам на стене и перещёлкивает несколько. Жалюзи на окнах приходят в движение и закрывают уличный свет.

Всё готово.

– Причина моего появления здесь – бедственное состояние сектора.

– Да неужели? – насмешливо уточняет дамочка с золочёными рогами. Линдетти Хаора ещё расистка и сторонница сегрегации. Она несколько раз подавала в Совет и Архисовет прошения о запрете для иномирян и их потомков проживания в одних домах с демонами, посещения общих заведений. Будь её воля, она поселила бы всех подобных мне в гетто, как и не отказавшихся от способностей суккубов и инкубов. Она ни за что не поддержит финансирование четвёртого факультета, так что её убеждать не надо, я пришла говорить с остальными, перебить её влияние на них.

Поэтому я игнорирую её риторический вопрос и, отступая в сторону, киваю Уршу. Он запускает слайд-шоу, а Шаанти приглушает свет.

Расфокусировано глядя на собравшихся, начинаю рассказ о проблемах с коммуникациями, сопровождая это фотографиями и короткими роликами. Линдетти в своей насмешливой манере замечает, что для дикарей из иных миров это более чем хорошие условия, я мимоходом обращаю внимание, что даже в моём диком мире учебные заведения не находятся в таком ужасном состоянии. Лгу, но убеждённо. Затем перехожу на различия в финансировании факультетов Великого института Нарака, и тут в ход идут материалы, добытые как Шаанти с Уршем, так и принесённые Мадом: цифры для сравнения, копии документов, постепенно урезающих финансирование четвёртого факультета после того, как оно утверждено официально. Отмечаю, что официально утверждённые планы финансирования публикуются как отчётные, но нигде не указываются дальнейшие перераспределения средств в течение года. Это вызывает лёгкое покашливание некоторых членов попечительского совета и очень недобрые взгляды как на квадрокоптеры, так и на журналистку.

Показываю я и добытые фотографии кампусов и аудиторий факультета благородных демонов, военного и научного. Некоторые сделаны лично тараканчиками Юмаат.

– Эти ремонты сделаны за счёт обучающихся, – гневно вворачивает Линдетти. – Если иномиряне нищие, это их проблемы.

Даже хорошо, что она это сказала, потому что следующий слайд – сметы, подтверждающие то, что ремонты и обстановка показанных комнат оплачены из бюджета Великого института Нарака.

– Это закрытая информация! – Линдетти взмахивает руками и оглядывается на журналистку. – Вы не вправе её публиковать!

– Устав Великого института Нарака, пункт пятьдесят три, точка два, – чеканю я. – Вся информация о распределении бюджета должна быть предоставлена по требованию любой из заинтересованных сторон и может быть представлена для публичных отчётов.

Да-да, мы тщательно готовились.

Я ещё немного прохожусь по требованиям пожарной безопасности, отмечая, что в нынешнем виде заниматься в секторе четвёртого факультета небезопасно для жизни.

– Вы преувеличиваете, – скрипуче отзывается самый старый член попечительского совета, ведающий как раз распределением финансов. Он не такой ярый расист, как Линдетти, но помнит времена, когда у иномирян совсем не было права голоса, и я ему наверняка как кость поперёк горла.

Ответить не успеваю, потому что раздаётся голос Леонхашарта:

– Не преувеличивает.

До мурашек. Мне стоит титанических усилий не развернуться к нему.