Озаренные светом Рождества

ГЛАВА ПЕРВАЯ

По безлюдной проселочной дороге в штате Колорадо шагал человек, застигнутый непогодой. Он шел, с усилием преодолевал свирепые порывы ледяного декабрьского ветра, упираясь ногами, наклонив голову и выставив вперед плечи. Яростно чертыхнувшись, человек поднял воротник черной кожаной куртки, пытаясь хоть как — то уберечься от натиска бури, но это мало помогло.

Снег запорошил его волосы, хлопья оседали на носу и бровях, не успевал таять. Человек был молод, силен и не желал сдаваться стихии, но в этой неравной схватке сдавал одну позицию за другой.

Молодого человека звали Кайл Мэрдок.

Странное дело: всего лишь несколько часов назад небеса поражали неправдоподобной синевой, до самого горизонта — ни облачка.

Теперь же пейзаж изменился до неузнаваемости. Путник будто попал в какой-то другой мир. Ветви деревьев тяжело прогнулись под тяжестью плотного белого одеяния, ветер гнал и сбивал в кучу маленькие, нежные снежинки, воздвигая из них под ногами целые крепости. Кайлу пришлось наконец признать, что он оказался в отчаянном положении. Оставалось надеяться лишь на милосердие судьбы да на помощь и участие посторонних людей. Но человеческого жилья здесь почти не было. Наконец засветился сквозь пургу одинокий огонек какой-то фермы.

Хорошо бы ему открыли!

Он в третий раз ударил заледеневшими костяшками пальцев в глухую дубовую дверь.

Кто-нибудь должен же быть на ферме ведь именно этот теплый, заманчиво сияющий сквозь оконную занавеску свет и раздразнил его, побудил сойти с дороги. Кайл замер, прислушиваясь. Ответом ему было лишь завывание ветра в вершинах деревьев. Надвигалась ночь. До ближайшего городка — Джефферсона — мили три ходу. При мысли о том, что придется сквозь вьюгу и тьму преодолевать это расстояние, Кайла прошибла дрожь. Подобный марш-бросок, пожалуй, чистое безумие.

Совсем не так рассчитывал он провести эти праздники. Его ждала в гости сестра Памела со своей семьей. Рождество представлялось Кайлу совершенно особенным праздником. Мало что на свете доставляло Кайлу большее удовольствие, чем видеть рождественским утром полные счастливого изумления и веры в чудо мордашки своих племянников, обнаруживших под елкой подарки от Санта-Клауса.

Молодой человек подышал на озябшие руки и стал перестувать ноги на ногу, тщетно пытаясь согреться.

Он уже потерял надежду, когда, заскрипев на ржавых петлях, дверь фермерского дома медленно приотворилась. Через образовавшуюся щель на Кайла хлынули свет и благодатное домашнее тепло, а вслед за тем раздался негромкий женский голос — теплый, умиротворяющий и одновременно настороженный, — от которого у закоченевшего путника окончательно перехватило дыхание:

— Могу я вам чем-то помочь?

Кайл подвинулся к свету, чтобы женщина сумела разглядеть его. Но она, сохраняя предосторожность, не спешила распахивать дверь. Занемевшим большим пальцем он указал в сторону своего застрявшего в кювете «харлея».

— Мой мотоцикл увяз в снегу.

Она ничего не ответила, и дверь не сдвинулась ни на дюйм, оставляя ее лицо по-прежнему в тени.

— Если не возражаете, я хотел бы позвонить от вас, быть может, вызвать буксир.

Еще несколько секунд молчания.

Затем медленно, словно от дуновения невесомых ангельских крыльев, дверь открылась пошире.

Он не стал дожидаться дополнительного приглашения. Вытерев облепленные снегом ботинки о ступеньку, сдернул мокрые перчатки и, зажав их вруке, шагнул в дом.

Женщина захлопнула тяжелую дверь и — хоть на короткое время — воздвигла прочный заслон между Кайлом и снежной бурей. Благословенное тепло начало охватывать его, позволяя наконец вдохнуть полной грудью.

Но не успел он толком разглядеть свою спасительницу, как в глубине дома раздался грохот.

— Одну минутку, — побледнев, поспешно бросила хозяйка и устремилась на шум.

Оставшись один, Кайл несколько мгновений размышлял, как быть: не вмешиваться в чужие дела или предложить женщине помощь?

— Ах, чтоб тебя! — послышалось из глубины дома ее полное досады восклицание.

Это решило дело. Не давая себе времени на раздумья, Кайл поспешил седом.

Пока он торопливо проходил гостиную, раздался новый грохот. Войдя в кухню, молодой человек обнаружил хозяйку на коленках перед огромным буфетом, вокруг валялись разбросанные банки с продуктами.

Большая белая собака победоносно прижимала лапой яркий пакет с изображением колли.

— С вами все в порядке? — участливо спросил он.

Женщина молниеносно обернулась, изумленная его внезапным появлением. Упавшая прядь густых и прямых светлых волос прикрыла ей лицо, но глаза оставались видны — широко распахнутые, настороженные.

И в тот же момент пес, взъерошив шерсть, зарычал.

— Снежок!.. — укоризненно окликнула его женщина.

Лохматый ком, рыча, стал подкрадываться к чужаку, и Кайл замер.

— Он пустобрех. И мухи не обидит, — успокаивающе сказала женщина, поднимаясь на ноги.

— Привет, парень, — стараясь не шевелиться, произнес Кайл, не очень-то ей поверивший.

Снежок опять было заворчал и вдруг принялся обнюхивать его руку.

— Веди себя прилично, Снежок.

Тот с сомнением посмотрел на женщину, затем, по-видимому удовлетворенный, сел и протянул гостю лапу. Кайлу ничего не оставалось, как вежливо пожать ее. После чего пес занял свое место рядом с хозяйкой.

— Тоже мне, сторож, — бросила она, ласково потрепав его спутанную шерсть. — Вы успели по всему дому пройти, прежде чем он вас заметил. — (Пес растянулся на полу и уютно положил голову на лапы.) — Теперь будет считать вас лучшим другом.

— Наверное, чувствует, что вам нечего опасаться.

Она промолчала.

— И он прав.

Женщина вытерла руку о бежевые леггинсы. Только теперь Кайл заметил, как привлекательна его спасительница. Блондинка, с глазами цвета лесного ореха и чудесной фигуркой.

— Кайл Мэрдок, — представился он, протягивая руку.

Она ответила на рукопожатие, и он почувствовал, как от ее теплого прикосновения растворяются пронизывавшие руку ледяные иглы.

Женщина оказалась миниатюрнее, чем на первый взгляд, да и ростом чуть выше пяти футов. Ее маленькая рука утонула в его крупной ладони, и на миг у Кайла появилось искушение задержать ее дольше, чем предписывала вежливость.

С легкой улыбкой она высвободила руку.

Ее широко распахнутые светло-карие глаза, огромные и выразительные, невольно навели мужчину на мысль о долгих, жарких ночах… Однако сейчас в них затаилась тень недоверия и настороженности, и Кайл, очнувшись, напомнил себе, что надо, не мешкая, разыскать помощь и какой-нибудь отель, покуда буря не разыгралась вовсю.

— Я воспользуюсь вашим телефоном?

— Пожалуйста, вон там, — она указала на маленькую дубовую полку в дальнем углу, сама же отошла в сторону.

Он двинулся туда, на ходу снимая сдвинутые на лоб мокрые очки-консервы и украдкой любуясь ее нежной грацией. Наверно, ее нельзя было назвать красавицей в общепринятом смысле, но исходящий от нее дух спокойного достоинства и какая-то удивительная кротость полная противоположность тому, что бушевало сейчас в его душе, — делали ее необычайно привлекательной.

Пожалуй, ее очарование заключалось именно в безыскусности. И этим она разительно отличалась от женщины, на которой он едва не женился.

Отогнав неуместные мысли, Кайл подошел к телефону и, найдя по справочнику номер дорожной службы, принялся накручивать диск.

Раз, другой… В трубке стояла мертвая тишина.

— Телефон не работает.

Она чуть нахмурилась и нервно обхватила себя руками, отчего под тонким хлопчатобумажным свитером рельефно обрисовались груди.

У Кайла перехватило дыхание, В последнее время ему было не до личной жизни. Пожалуй, слишком долго он жил аскетом. Но уж никак не ожидал, что вид этой незнакомой женщины так на него подействует.

Поспешно отвернувшись, Кайл положил трубку на рычаг.

За окном, пуще бушевала метель, и стало тошно при мысли, что придется вновь окунаться в нее.

— А ваш муж… Он не поможет мне откопать мотоцикл? — спросил он.

На несколько секунд воцарилось молчание.

— У меня нет мужа.

Как? Она что, живет здесь совсем одна? И отворяет дверь незнакомым людям? Нет, ему это не нравится. Совсем не нравится. А впрочем, его это не касается, досадливо подумал Кайл.

— Но зато есть двенадцатикалиберный дробовик.

Он удивленно вскинул бровь.

— И я умею им пользоваться.

— Буду иметь в виду. — Он заставил себя улыбнуться. Наградой ему была ответная, сдержанно-настороженная улыбка. Но тут же на лицо девушки набежала тень.

Было занятно наблюдать эту безыскусную игру эмоций.

— Вы, наверно, замерзли, — негромко произнесла она.

— Просто окоченел, — признался он. — Я спешил добраться в Конифер до наступления ночи…

— Вы еще успеете. Я вас отвезу. У меня в гараже возле дома машина. — В голосе ее послышалась нотка облегчения. Женщина явно обрадовалась, что удалось найти выход из затруднительного положения. И Кайлу стало жаль, что придется ее разочаровать.

Она уже потянулась за курткой, висевшей у двери, когда Кайл сказал:

— Ее замело снегом.

Женщина недоуменно обернулась, лицо ее снова отразило озабоченность.

— Это ведь то укрытие, что сбоку от дома? — уточнил Кайл.

Она кивнула.

— Я заметил, когда поднимался на крыльцо. Перед ним сугроб в два-три фута.

Рука женщины неуверенно опустилась.

— Спасибо, что пытались помочь. — Кайл выдавил из себя кислую улыбку. С отвращением натянув насквозь промокшую кожаную куртку, он двинулся к выходу.

— Постойте, — сказала она. Сказала так тихо, что он подумал, не послышалось ли.

Остановившись, он устремил на нее вопросительный взгляд. Взгляд ослепительных, неправдоподобно синих глаз. Девушка туг же пожалела о том, что окликнула его. Здравый смысл боролся в ней с велением сердца.

Она не может позволить остаться в доме совершенно чужому человеку, какому-то рокеру в черной коже.

С другой стороны, нельзя же в такую погоду, на ночь глядя, выставить его за дверь. Она видела, как метет на дворе, как немилосердно ветер со снегом исхлестали его лицо и руки. Нет, сердце не позволяло ей вот так выгнать человека на милость разбушевавшейся стихии.

— Вы что-то сказали? — переспросил он.

Звук его голоса подействовал как бальзам на ее душу. Последние несколько дней она безвылазно просидела дома, с головой уйдя в работу, никого не видя и не слыша. Не проезжал никто из соседей, молчал телефон, не было даже еженедельного звонка от матери. До тех пор пока не открыла входную дверь, она даже не знала, что за окном метель.

Но, пожалуй, никакой другой голос не тронул бы ее так, как сейчас голос Кайла Мэрдока.

Было в нем что-то особенное. Низкий, глубокий, он нес в себе спокойную уверенность и какое-то умиротворение. Даже несмотря на пугающий наряд его обладателя. Нет, не стоит все же доверять ему.

— Мистер Мэрдок…

— Кайл, — поправил он, и это прозвучало странно мягко и чувственно.

— Кайл, — повторила она, ощущая, как этот единственный, простой слог почему-то с трудом выговаривается. — Боюсь, вы застряли основательно.

— Пойду до города пешком.

— До него три мили.

— Да, я знаю, — бросил он.

Но от нее не укрылось, что при этих словах он невольно поежился.

Если с ним что-нибудь случится, она никогда себе не простит. Принять на душу такой грех страшнее, чем оказать гостеприимство незнакомцу… даже учитывая возможный риск. К тому же у нее есть ружье. Хотя она с трудом представляет, что сможет выстрелить в этого человека.

Впрочем, ему это знать не обязательно.

Она нервно сглотнула.

— Вы можете остаться…

— Благодарю за любезное приглашение, мисс…

Молодой человек намеренно сделал паузу, ожидая, что она назовет свое имя. Но почему-то она стойко противилась этому, словно тайна имени обеспечивала ей какую-то защиту.

— Мистер Мэрдок… Кайл, — взволнованно поправилась она, заметив, что он собрался было возразить, — по-моему, за окном настоящая буря. При такой вьюге вы ничего не увидите на расстоянии ста футов. Вам повезет, если вы вообще не заблудитесь. К тому же в Джефферсоне нет гостиницы, а перевал Кеноша, вероятно, закрыт.

Нервничая, она снова сглотнула, с трепетом ожидая ответа.

Впрочем, ей безразлично, что он ответит. Этот Кайл Мэрдок — взрослый человек. Если, подобно истинному воителю, на которого он так похож, ему хочется бросить вызов силам природы, это его дело.

По правде же говоря, ей хотелось, чтобы он остался.

Стараясь показать, что его решение не слишком ее беспокоит, девушка с небрежной отвагой заглянула прямо в его неотразимые глаза и, стараясь не запинаться, проговорила:

— Вы можете повесить куртку на крючок.

Несколько секунд он оценивающе глядел на нее, как бы колеблясь. Обоюдное напряжение нарастало. Наконец гость слегка кивнул.

Ну вот, подумала она, все решилось. На беду или на удачу — ее предложение принято.

Она вознесла к небу короткую молитву, прося, чтобы это было на удачу.

Тут ее внимание привлекли резкие хлопки — это сильные пальцы расстегивали кнопки кожанки. Новый, будоражащий нервы звук раздвигаемой молнии.

Почему-то все это вызвало у нее ассоциацию с сексом.

Он быстро скинул куртку — словно освободился от скорлупы. Под ней оказалась малиновая фланелевая рубашка, плотно обтягивающая плечи и торс. Она так ладно сидела на мужской фигуре, будто этот человек прямо в ней и родился.

Кайл был высок, хорошо сложен, мускулист. Воплощенная мужественность. Мужчина на все сто процентов. И она оказалась заключена с ним один на один в своем же собственном доме. Здесь, под одной крышей с нею, ему предстояло переждать, покуда стихнет метель. Это могло продолжаться двадцать минут, сутки или несколько дней. Молодая женщина снова судорожно сглотнула.

— Я принесу вам полотенце, — поспешно проговорила она, инстинктивно стремясь оказаться от него подальше, прошла в холл, вытащила пару полотенец из бельевого шкафа. Но, медля с возвращением, смятенно прислонилась спиной к стене. Было что-то в Кайле Мэрдоке, что тревожило и беспокоило ее. Очень важная часть ее существа, слишком долго отвергаемая и забытая, остро почувствовала смутную опасность. Набрав в грудь побольше воздуха, женщина с усилием оторвалась от стены и решительно направилась обратно.

Грубая куртка Кайла висела на крючке рядом с ее собственной, мягкой, — кожа на фоне пуха, контраст черного и бледно-розового, мужского и женского.

— Спасибо, — благодарно кивнул он, беря у нее полотенце и принимаясь энергично вытирать намокшие волосы.

Своей неожиданной интимностью это простое действие привело ее в смятение.

Взъерошенные, коротко стриженные волосыприобрели живописную небрежность, завившись мелкими колечками. Кайл наклонился, чтобы снять тяжелые сапоги. Уберегая себя от лицезрения его ног во влажных, плотно облегающих джинсах, она принялась старательно вытирать мокрые следы.

Гость словно занимал собою все пространство вокруг — рослый, крупный мужчина посреди ее огромной кухни, которая вдруг показалась маленькой.

— Можно разжечь огонь, — предложила она, удивляясь, что голос звучит так хрипло и надтреснуто.

Он последовал за ней в гостиную, и девушка вдруг подумала, что ни один мужчина, за исключением отца, еще не бывал у нее в этом доме.

Она потянулась за поленом, но оно выскользнуло из рук, оставив в пальце занозу.

— Проклятье! — пробормотала она.

И тут же Кайл уже оказался рядом, тем самым, казалось, лишив ее способности дышать.

Бережно и аккуратно, что на первый взгляд так не вязалось с его обликом и габаритами, он взял ее руку в свою. Его замерзшая ладонь соприкоснулась с ее, теплой. Но странно: она не почувствовала холода. Напротив, в нее будто стало вливаться тепло.

Кайл поднес ее руку к лицу, чтобы получше разглядеть занозу, затем попытался ухватить ее большим и указательным пальцами.

— Ах, черт! — пробормотал он, когда крохотный кусочек дерева не поддался. — Погодите, попробую еще.

Трепет от его прикосновения охватил ее всю целиком, до самых кончиков пальцев на ногах.

— Не больно? — Он поднял глаза и встретился с ней взглядом.

Она впервые увидела его лицо так близко и в серьезном выражении глаз, в чуть сдвинутых бровях прочла непритворное участие.

— Нет, — прошептала она.

— Потерпите еще немножко. Я сейчас вытащу.

Он вновь сосредоточился на занозе, и на миг действие его магнетизма ослабло. Женщина облегченно моргнула, почувствовав передышку, и вдруг, сама не зная почему, порадовалась, что не позволила ему уйти.

— Поймал!

Затаив дыхание, точно завороженная, она следила, как он вынимает из ее пальца крохотную щепку.

— Ну как?

Боль моментально отпустила.

— Спасибо.

— Это самая малая услуга, какую я мог оказать женщине, не давшей мне замерзнуть насмерть. — Кайл улыбнулся — и улыбка совершенно преобразила его черты. Он больше не казался ей таким уж пугающим. Он отпустил ее руку, и в комнате, будто сразу сделалось холоднее. — Я затоплю, — вызвался Кайл.

— Тогда я сварю кофе. — Она с готовностью ухватилась за возможность ускользнуть.

— Это было бы замечательно.

Она устремилась на кухню.

— Мэм?

Девушка вопросительно обернулась.

— Спасибо вам!

Она слабо улыбнулась и молча скрылась в кухне.

Там она, прислонившись к стойке, воспроизвела в памяти его прикосновение — как он держал ее за руку и как в том месте руку, словно покалывало иголочками… действуя чисто автоматически, она выбросила старую кофейную гущу, прополоскала электрокофеварку. Потом засыпала свежего кофе и, пока он варился, подошла к плите, всеми силами стараясь вытеснить из головы навязчивый образ Кайла Мэрдока.

Это не получалось. Нежданный гость ничем не напоминал ее бывшего мужа джека и вообще нисколько не был похож на мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться.

Чтобы подольше занять себя в кухне, она принялась помешивать на плите тушеное мясо. И тут же поморщилась: сегодня работа так увлекла ее, что мясо успело пригореть. И сразу ее поразила еще одна неприятная мысль: ведь им с Кайлом Мэрдоком придется есть, сидя рядышком за небольшим столиком.

Слабый запах горящей сосны донесся из комнаты, а вместе с ним — уютное потрескивание дров.

Похоже, Кайл Мэрдок начинал чувствовать себя в ее жилище как дома.

Бульканье в кофеварке утихло, а электрическая мини-пекарня — ее подарок себе самой, призванный скрасить одинокий день Благодарения, — трижды прозвонила, возвещая, что домашний хлеб готов.

Снежок выразительно поставил лапу на пакет с собачьим кормом, который он выудил из буфета, давая понять, что тоже голоден.

Присев на корточки, она насыпала ему корма в миску.

— Могу я чем-нибудь помочь? — раздался звучный баритон.

Она едва не подскочила от неожиданности. И как ему удается подходить незамеченным?

Даже не повернув головы, она ответила:

— Все в порядке, благодарю вас.

Он присел на корточки рядом с ней — крепкое мускулистое бедро коснулось ее бедра, мягкого и округлого. Странное, необычное ощущение, которое она испытала при этом, поразило ее.

— Вы меня боитесь, — неожиданно сказал он.

— Нисколько. — Это была вопиющая ложь.

— Боитесь. — Он поднялся.

Она замотала головой — быть может, чересчур энергично.

— Докажите.

Чтобы встретиться с ним глазами, ей пришлось высоко поднять голову. Он был много выше ее ростом. У него были крупные руки, и она не могла не отметить: на пальце отсутствовало обручальное кольцо. От него исходил крепкий, бодрящий дух горного воздуха, молодой силы и энергии.

— Докажите! — повторил он. — Докажите, что вы меня не боитесь.

Она судорожно сглотнула.

— Как?

— Подарите мне одну вещь.

Мысли ее тотчас устремились в том направлении, куда увлекало их тяжело стучавшее сердце.

— Ваше имя, — мягко пояснил Кайл. — Скажите, как вас зовут.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вопрос тяжело повис в воздухе. Но вот ресницы девушки дрогнули — она подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза. Во взоре сквозило столько доверия и прямоты, что Кайл был тронут до глубины души.

— Мэган, — вымолвила она.

— Мэган, — медленно повторил он вслед за ней, словно пробуя имя на вкус и наслаждаясь его изысканной простотой.

— Мэган Кэррол.

Он кивнул. Имя ей подходило. Мягкое, женственное. И с тонким привкусом тайны.

Женщина беспокойно шевельнулась. Кайл сообразил, что вежливость обязывает его что-то ответить.

— Славное имя.

Она украдкой перевела дух и спросила нехотя, словно лишь отдавая дань гостеприимству:

— Вы, наверное, голодны?

— Умираю с голоду.

— Тогда… вам, наверное… придется поесть со мной.

— Это что же, приглашение? — усмехнулся Кайл.

Напряженное выражение ее лица смягчилось.

— Простите, я не хотела, чтобы оно прозвучало так…

— Как — так? — Молодой человек с интересом ждал ответа.

— Так невежливо. Получилось грубо, а обычно я не бываю груба.

— Вы что, часто принимаете у себя в доме незнакомых людей?

Она рассеянно убрала с лица волос. Он стоял так близко от нее — гораздо ближе, чем бы ей хотелось, — и вовсе не думал отодвигаться.

А Кайл с наслаждением вдыхая слабый аромат ее тела — тонкий и притягательный, с неким оттенком недосказанности, какого-то смутного обещания. Кайл не помнил, когда в последний раз женщина так волновала его.

Он вдруг почувствовал себя зверски голодным — и не только в буквальном смысле.

— Нет, — ответила она после паузы. — Вы — первый мужчина на моей кухне.

Сообщение слегка огорошило его, но и обрадовало. Да еще как! Он сам не понимал, почему.

Мэган поспешила разрушить нарастающую неловкость.

— Я сейчас подам. Если вы накроете на стол.

— Вижу, вы — современная женщина, — усмехнулся он.

У нее на лице тоже появилась легкая улыбка. Она не только волшебным образом озарила девичьи черты, но и зажгла у него внутри огонек какого-то радостного ожидания.

— И еще вымоете посуду, — прибавила она.

— По-моему, пахнет домашним хлебом. Я не ошибся?

— Да, у меня мини-пекарня. Единственная роскошь, которую я позволила себе в этом году.

— Ну! И все эти блага — за мизерную плату в виде накрывания на стол и мытья тарелок?

— Просто я ненавижу мыть посуду.

Так, шаг за шагом, она раскрывала перед ним некоторые особенности своей личности. И Кайлу вдруг захотелось узнать о ней все.

— Леди, вы понимаете толк в жизни! — хмыкнул он.

Кайл уже и забыл, когда в последний раз бывал в такой вот старинной кухне. Она занимала огромное пространство, по нынешним меркам бесполезное. Но он хорошо помнил подобную кухню, пропитавшуюся запахом специй и очень похожую на эту. Это была кухня бабушки Агги, которой он помогал управляться по хозяйству, как великой привилегии добиваясь позволения разбивать яйца о металлический ободок обширного старинного стола.

— Что-то смешное? — спросила Мэган.

Захваченный врасплох, он на миг оторвался от расстановки тарелок и столовых приборов и удивленно взглянул на нее.

— Вы улыбаетесь, — пояснила она.

— У моей бабушки была кухня, похожая на эту. Наводит на разные воспоминания.

Его собственная ультрасовременная кухонька не имела ничего общего ни с той, ни с этой. Там была и микроволновая печь, и посудомоечная машина. Зато не было того, что имелось здесь, — ощущения дома.

Кайл догадывался, что не чувствовал бы себя в старом фермерском доме так уютно, будь эта кухня похожа на его собственную. Это соображение невольно заставило его задать себе прямой вопрос: какие все-таки причины побуждают его принять решение вернуться в Чикаго и взять на себя руководство отцовским предприятием?

Клацая когтями по стертым плитам пола, в кухню вошел Снежок. Забрался под стол и устроился там, видимо рассчитывал на подачку. Судя по комплекции дворняги, Мэган была хозяйкой добросердечной и щедрой.

Добрая душа.

Что ж, ничего удивительного. Вполне возможно, что когда-то и Снежок так же появился у двери ее дома, свалившись как снег на голову.

Мэган разлила кофе по чашкам и села за стол рядом с гостем. Колени их соприкоснулись, взгляды встретились. И тут девушка непроизвольно лизнула верхнюю губу. Эффект был поразительный — Кайла будто ударили в солнечное сплетение.

Сильнейшёе любовное томление против воли охватило молодого человека, и вслед за ним — жгучее вожделение.

Эти дикие ощущения были неожиданны и неуместны и не сулили ничего хорошего. Но они возникли — со всей своей грубой очевидностью, — и беда была в том, что он ничего не мог с ними поделать.

Кайл обещал девушке, что с ним она будет в безопасности. Не солгал ли он ненароком?

Внезапное и настойчивое желание быть с Мэган ошеломило его.

Но он не мог… не имел права поддаваться минутной слабости.

Он же просто проезжий, случайно застигнутый непогодой. Он вовсе не собирается здесь задерживаться, его жизнь тесно связана с иными местами и совершенно иными обстоятельствами — нравится это ему или нет. До сих пор все его попытки ответить на вопросы, задаваемые жизнью, свелись к единственному выводу. Человек может быть только тем, кто он есть.

И никуда от этого не деться.

Приложив почти нечеловеческое усилие, призвав на помощь всю свою волю, которой всегда так гордился, Кайл погасил вспыхнувшее пламя и заставил себя взяться за разливательную ложку.

— Только не черпайте со дна, — услышал он.

Молодой человек недоуменно застыл с ложкой в руке.

— Мясо пригорело, — хозяйка виновато пожала плечами. — Я увлеклась работой и позабыла про обед.

Судя по всему, она о многом забывала. Ей бы, наверно, не помешал хороший домоправитель или управляющий. Но не ему же, в самом деле, брать на себя эту роль.

И туг же, против воли, он позавидовал воображаемому домоправителю.

Чем-то аппетитным, вроде бы тушеным мясом, он наполнил сначала ее тарелку, затем — свою.

Она встретилась с ним глазами, и на несколько секунд в доме воцарилась тишина. Интересно, ощущает ли она напряжение, словно бы скрытую борьбу между ними? На его взгляд, все это присутствовало столь явственно, что невозможно было отрицать.

Она поднесла ложку к губам и осторожно начала есть. Спеша отвлечься, он тоже принялся за еду.

— Моя бабушка готовила точно такое же рагу.

— А я совсем не знала своей бабушки, — печально сказала она.

— Мне очень жаль, — искренне отозвался Кайл. Для него бабушка была светочем в его унылом детстве. Матери он не помнил — та умерла, когда он был совсем маленьким. Отец с удвоенной энергией отдался бизнесу — развитию дела, начатого еще дедом. Радостная и безоблачная пора детства слишком быстро кончилась и для Кайла, и для его сестры Памелы.

И только бабушка Агнесса — Агги, как они ее называли, — старалась восполнить утрату. Она устраивала внукам праздники и дни рождения, дарила им любовь и надежду.

— У вас чудесный дом. Просто сказочный, — сказал он. Наметанный глаз его сразу оценил крепость и надежность массивной конструкции. Впрочем, кое-где дому требовался ремонт.

Но что-то было здесь не так. Чего-то не хватало.

— Я сама влюбилась в этот дом, едва его увидев.

— И давно вы тут живете?

Мэган положила ложку. Кайл понял, что снова каким-то образом вторгся в область личного.

— Три года.

— И целых три года вы живете здесь одна?

— Ну почему одна? У меня есть Снежок.

— И дробовик, — подхватил он.

Она невольно улыбнулась.

— Вам никогда не бывает одиноко, Мэган?

— Нет, я хорошо лажу сама с собой, — ответила она с каким-то вызовом.

Да какая ему разница? Он скоро оседлает своего железного зверя и рванет к себе, в Чикаго. Мэган останется лишь воспоминанием, которое потускнеет и сотрется с наступлением обычной суеты и рутины.

Это ложь. Мэган Кэррол — не из тех женщин, что легко стираются из памяти.

После обеда он, как и обещал, мыл посуду. Пена от моющего средства пузырями летала по всей кухне, поскольку Кайл не имел ни малейшего понятия, сколько жидкости требуется выдавить в наполненную водой раковину. К чести хозяйки, она не сказала на это ни слова.

— Может, пойдем пить кофе в гостиную? — предложила она.

Обрадованный, что представляется повод покинуть кухню прежде, чем он получит очередное экзотическое задание, Кайл с готовностью согласился.

Снежок клубком свернулся на коврике у огня, Мэган придвинула стул с высокой спинкой поближе к потрескивающему камину. Кайл подкинул в очаг еще полено, помешал кочергой полуобгоревшие дрова и загородил пламя защитной решеткой.

Потом сквозь изукрашенное морозом оконное стекло он глядел на нестихающую метель. Ветер гнал гурты снежных хлопьев, с размаху швыряя их в стекло. От такого зрелища невольно пробирала дрожь. Но под крышей старого дома горел жаркий огонь, уютно потрескивали в камине сухие, просмоленные дрова. На дворе светопреставление, а здесь — первобытная радость бытия. И вот тут-то до Кайла наконец дошло! Он понял, чего здесь не хватает. Здесь не хватало Рождества! В этом старом фермерском доме не было ни единого признака наступающего светлого праздника.

Обычно в эту пору — дня за три-четыре — бабушка начинала донимать деда просьбами отправиться в лес за елкой. Все стены в доме затейливо украшались нарядными гирляндами.

С камина свисали гроздья сосновых шишек, перевязанных красными бархатным и лентами. А под елкой, под самыми нижними ветвями, были искусно разложены подарки, завернутые в разноцветную бумагу. И по крайней мере к двум сверткам был прикреплен ярлычок с его, Кайла, именем.

И хотя теперь бабушки Агги уже нет в живых, а он давно стал взрослым, праздник Рождества продолжает значить для него очень много. С ним связана возможность встретиться с дорогими ему Людьми — с Пэм, Марком и их ребятишками. А потому отсутствие в этом доме даже намека на торжество воспринималось Кайлом как нечто вопиюще неправильное.

— Мэган! — обернулся он к девушке. — У вас нет рождественской елки.

Затрещали дрова в камине. Снежок на миг очнулся, выпростал из-под себя лапу и, прикрыв ею голову, вновь задремал.

— Я больше не вижу смысла в таких вещах, — негромко ответила она.

— Не видите?..

— Я ведь живу совсем одна.

Даже в его пустой квартире была искусственная елка, которую приходящая домработница после дня Благодарения вытаскивала из коробки на свет Божий.

— И что же?

— Рождество — это просто день в ряду других дней.

— Просто день? — поразился он. — А как же насчет особого смысла, что таит в себе Рождество? Как насчет тех ценностей, что оно символизирует, — семья, взаимная любовь и забота, сознание общности?

Мэган поставила чашку на поднос и спокойно подняла на него глаза.

— Что такого особенного в Рождестве? Для меня оно не имеет никакого значения. Она несколько раз моргнула, будто стараясь скрыть душевное волнение. — Я, как обычно, поднимаюсь с постели, пью кофе; как обычно, выполняю повседневные хозяйственные дела… стараюсь дозвониться до родителей — линии вечно бывают заняты, — потом, как всегда, приступаю к работе. Для меня это самый обычный день.

Но в ее тоне Кайлу послышалась плохо скрытая боль. Что же такое могло случиться с ней? Почему она рассуждает так странно?.. И что произошло с ним самим? Почему у него возникло желание освободить ее от этой боли, заменив чем-то добрым и приятным?

Кайл отогнал прочь эту блажь — и нежелательную, и неосуществимую. Он вовсе не собирается задерживаться здесь надолго. К тому же какое право имеет он требовать, чтобы она непременно праздновала Рождество? В конце концов, это личное дело каждого.

Но душа наотрез отказывалась мириться с таким положением вещей. Этому старому, доброму жилищу просто необходима жизнь, полная домашних радостей, энергии, шумных забот. Простой, крепкий, надежный дом тосковал без настоящей семьи.

Лампы под потолком угрожающе мигнули. За окном, сотрясая стекла, опять тоскливо и устрашающе завыл ветер. Пламя в камине пугливо встрепенулось и зашипело.

— У вас есть фонарик на батарейках? Или свечи?

Если его предположение верно, электричество скоро откажет.

— Да, в кухне. Я принесу. — Мэган поднялась и поспешно вышла из комнаты. Кажется, она была рада любому поводу побыть одной.

Он не пошел следом, не стал навязывать ей свое общество. Судя по всему, его присутствие было не слишком-то ей приятно, хотя женщина и старалась это скрыть. Сказать по правде, ее присутствие тоже вызывало в нем какой-то дискомфорт. И он тоже старался это скрыть.

Свет еще раз мигнул, побуждая Кайла к действию. Кажется, ночь выдастся долгой.

— Мэган! — окликнул он, входя в кухню. — Где у вас хранятся дрова?

— Вон там, в чулане.

Пока она искала фонарик, он снял с полки две керосиновые лампы. Все это Мэган отнесла в гостиную, ловко обходя пугающегося под ногами Снежка, и аккуратно расставила на кофейном столике.

К тому времени, как он принес из чулана вторую охапку дров, свет, мигнув в последний раз, погас окончательно. Комната погрузилась во тьму. А вместе с темнотой почему-то возникло странное ощущение общности, близости — почти интимной. Не имея возможности видеть, Кайл необычайно явственно, чуть ли не кожей, чувствовал рядом присутствие Мэган.

— Кайл? — послышался ее голос. — Где вы?

— Я здесь, совсем рядом. Погодите секунду, зажгу керосиновую лампу. — Отсутствие света сделало бесполезным зрение, но обострило все прочие чувства. Теперь он улавливал ее дыхание — легкое, едва ощутимое, ее аромат, такой женственный, тонкий, влекущий.

Кайл чиркнул спичкой, та вспыхнула, и вместе с ней, как по волшебству, вспыхнуло в нем желание. Через секунду потянуло резким, специфическим запахом керосина. Дом наполнился новым светом, правда куда более тусклым, и накал эмоционального напряжения чуть упал.

— Думаю, выувязли всерьез и надолго, — промолвила Мэган.

Он молча кивнул и вдруг заметил, какую интересную штуку сыграли с ней тусклый свет керосиновой лампы и отблески огня в камине. Ее белокурые волосыблестели и отливали червонным золотом. Какой причудливый, прихотливый эффект!

Завораживающее зрелище! Соблазн и искушение в чистом виде!

Кайл хотел устоять, уговаривал себя устоять, наконец приказал себе… Но не смог.

Он протянул руку и кончиками пальцев провел по ее щеке очень мягко и нежно. Среди колдовских отблесков керосиновой лампы, на фоне кружащего за окном снега девушка казалась совсем бесплотной, нереальной, будто сотканной из эфира. Но такова уж магия Рождества! Разве можно ей противиться?

Мэган внутренне вся подобралась и замерла. Но не отстранилась.

Встретились взгляды, и в ее глазах молодой человек прочел глубоко затаенное одиночество, чувство, так похожее на то, что испытывал сам.

В эту секунду, запоздало реагируя на полумрак, залаял Снежок — и в тот же миг невидимые чары разрушились. Мэган медленно отступила, потом зажгла вторую лампу. Поправила фитиль.

Он не мог не заметить, что руки у нее немного дрожат.

— Я… э-э… пожалуй, постелю вам наверху, в одной из спален.

— Не стоит беспокоиться. Лишние хлопоты. Я отлично размещусь здесь, на кушетке.

— Никаких хлопот. Мне совсем не трудно, — заверила она, однако была благодарна за возражение. Чем дальше он будет от нее, тем лучше.

Она кивнула и, взяв фонарик, пошла за постельными принадлежностями, следом лениво затрусил Снежок, неизменный ее спутник. Оставшись один, Кайл опустился на диван и стал в задумчивости допивать кофе. Волею судьбы он попал в этот дом, где провел необычный вечер в обществе женщины — совершенно особенной, не похожей на других. И теперь, сам не зная почему, вдруг остро ощутил, как, в сущности, сиротлива, пуста и бесцветна его жизнь.

Даже если за ночь метель прекратится и к Рождеству он благополучно доберется до Памелы, все равно 2 января встретит в полном одиночестве.

Горящее полено с хрустом обрушилось на защитную решетку, оборвав течение его мыслей.

Кайл дал себе слово, что найдет способ отплатить Мэган за щедрый дар ее гостеприимства.

Хозяйка вернулась неся постельные принадлежности: простыни, одеяла, даже перьевую подушку. От белья исходил аромат свежести, будто оно сушилось не в доме, на батарее, а на солнце, овеваемое ветром с гор.

Кайл глядел, как Мэган взбивает подушку, и ни с того ни с сего подумал: а как бы смотрелись ее волосы, рассыпанные по белой поверхности постели?

— Я сам, не беспокойтесь, — сказал он, вставая и беря простыню. Рука Мэган замерла на пол пути.

— Спасибо, но это моя обязанность, — помедлив, проговорила она, забирая у него простыню. Пальцы ее коснулись его руки, и глаза на мгновение расширились, как от удара током, но она тотчас опустила ресницы и отвернулась.

Спокойными, но ловкими движениями, исполненными особой неторопливой грации, она заправила простыню под валики и спинку дивана. Это позволяло Кайлу видеть ее обтянутые леггинсами бедра и ягодицы.

Он снова подумал, что ночь предстоит долгая и томительная — и не только из-за холода.

Мэган между тем развернула одеяло и расстелила поверх простыни.

Если сейчас он не отвлечется, то опять поддастся искушению и дотронется до нее, рискуя взволновать и взбудоражить даже сильнее, чем в прошлый раз. Это уж будет совершенно непростительно — черная неблагодарность в ответ на ее гостеприимство. Мэган взяла со стола лампу. Отблески тусклого света образовали вокруг ее лица маленький сияющий ореол, наподобие нимба.

— Желаете что-нибудь еще? Даже при слабом освещении Кайл заметил ее внезапно вспыхнувший румянец — наверное, ей показалось, что вопрос прозвучал чересчур уж двусмысленно.

Кайл сделал вид, что не заметил этого, и просто покачал головой.

— В таком случае спокойной ночи.

Он смотрел, как она подходит к лестнице, ведущей наверх.

— Мэган? — позвал он.

Она остановилась, оглянулась вопросительно.

— Знайте, я…

— Что?

— Найду способ отблагодарить вас.

— В этом нет необходимости…

Но от этого ответа решимость Кайла почему-то удвоилась. Мэган поднялась по ступенькам, оставив его наедине с чувством такого одиночества, какого он еще никогда не испытывал.

Мэган беспокойно ворочалась, не в силах уснуть. Сон не шел к ней. Снизу, из гостиной, доносились приглушенные звуки — видимо, ее ночной гость тоже не спал и бродил по комнате.

Раздетый? — невольно подумала Мэган и тут же в сердцах ткнула кулаком подушку.

Ей было зябко. Зимний холод со всей бесцеремонностью заползал под одеяло. Стыли ноги, и она пыталась подвернуть пальцы, чтобы со греться.

Приказав себе заснуть, она прикрыла глаза, и тут же в голову опять полезли мысли о Кайле. Сознание его близкого присутствия вызвало непрошеные ощущения, предчувствия, желания, бесстыдство которых заставило ее буквально подскочить. Воображение рисовало навязчивые картины, в которых неизменно присутствовал весь набор его внешних достоинств: широкие плечи, узкие бедра, длинные, сильные ноги.

Разыгравшаяся фантазия рисовала обнаженную мужскую грудь, спину, бицепсы.

Мэган рынком села на кровати и сердито бросила взгляд на циферблат часов. Потом, вспомнив, что электричества нет — а значит, нет ни тепла, ни света, — перевернулась на другой бок, заставляя себя расслабиться.

Но и вторая попытка оказалась не более удачной.

Она вспоминала события минувшего дня. В голове с трудом укладывалось, что она пустила на ночлег незнакомого человека. Но особенное смятение вызывало то, как реагирует на его присутствие ее собственное тело. Оно будто гудело и вибрировало от чувственного предвкушения.

Ну что такого особенного было в его прикосновении? А она словно начала плавиться и таять изнутри… И эта внезапная вспышка томительного желания… Лёгкое прикосновение пальцев к щеке заставило ее страстно захотеть чего-то большего. Безумно потянуло вдруг прижаться лицом к его ладони и так замереть.

Он-то, конечно, не имел в виду ничего такого, но — Боже милостивый! ей захотелось большего!

У нее вырвался мучительный вздох, похожий на стон. Никогда ни один мужчина не вызывал в Мэган Кэррол такого отклика.

Прошло столько времени… уже несколько лет, с тех пор, как Джек… с тех пор, как ее сердце в последний раз трепетало от возбуждения, И вот Кайлу удалось добиться этого за какие-то считанные секунды — да еще с такой легкостью!

Что ж, у нее достанет силы и стойкости противостоять налетевшей буре по имени Кайл Мэрдок.

Ей все же удалось кое-как задремать. Но внезапно сильнейший порыв ветра сотряс дом, зазвенели стекла. Снежок жалобно заскулил и вспрыгнул на кровать, выводя Мэган из беспокойного забытья.

Очнувшись, она почувствовала, что вся дрожит: температура в спальне резко упала. Как ни старалась она съежиться, свернуться клубочком, согреться все равно не удавалось.

Устав бороться с холодом, Мэган села и зажгла фонарик. Нащупав впотьмах свой толстый махровый халат, выбралась из постели и сунула ноги в меховые шлепанцы.

Крайне осторожно, стараясь ступать на цыпочках, она двинулась вниз по лестнице, решив приготовить себе чашку чая, чтобы хоть немного согреться и попытаться вновь уснуть.

Слабый луч фонарика упал на спящего в гостиной Кайла. Мэган опасливо остановилась и помедлила в нерешительности, вцепившись свободной рукой в перила. Внушительное, футов шести в длину, тело — олицетворение мужественности — было распростерто на ее враз уменьшившейся кушетке. Сообразив, что в ее любопытстве есть что-то от нездорового интереса тех, кто заглядывает в чужие окна, Мэган смущенно отвела взгляд и, уткнув луч фонарика в пол, быстро прошла мимо спящего. Верный Снежок плелся за ней, не отставая.

В кухне она зажгла керосиновую лампу, и наполнивший помещение уютный свет смягчил тревожные страхи, умерил ярость разыгравшейся пурги. Мэган наполнила чайник, быстро разыскала в полутьме спички и зажгла газовую горелку, радуясь, что ее старомодной плите обрыв электросети не помеха.

В тишине, нарушаемой лишь завыванием бури, она протянула руку к полке над рабочим столом и коснулась глиняного ангела, которого сама с таким усердием вылепила. Погладила пальцами его крылышки.

Это был ее любимый ангел. Мэган назвала его Лекси, в честь бабушки, умершей еще до ее рождения. То была одна из первых, не слишком совершенных, ее работ, однако ей не захотелось с ним расстаться.

— Ну, Лекси, что будем делать?

Лекси ответила внучке своей неизменной безмятежной улыбкой, спокойной и умиротворяющей, и у Мэган немного отлегло от сердца. Она поставила фигурку на место. Чайник закипел, и она выключила газ.

Снежок растянулся на полу возле своей миски. Мэган залила кипятком чайный пакетик, отнесла чашку на стол и насыпала ложку сахара.

— А на двоих здесь хватит?

От неожиданности она выронила ложку, и та со звоном брякнулась о стол. Девушка подняла глаза и увидела небрежно прислонившегося к дверному косяку Кайла. Расстегнутая на груди рубашка, плотно сидящие джинсы… а на губах — умопомрачительная, соблазнительная, как сам грех, улыбка.

И хуже всего, подумала Мэган, ощущая, как стягивается внутри тугой и мучительный узел чувственного предвкушения, — хуже всего, что этот соблазн на нее действует.

Помоги ей небо — действует!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Ты их видишь? Видишь, что с ними происходит? — взволнованно спросила новенькая ангелица. Слова ее звучали как бы бесплотно. Они были перемешаны, сплетены с клубами воздуха, точнее, божественного духа, нисходящего из горних миров.

— Это хороший знак, — улыбнулась Лекси, ангел со стажем, и грациозно подогнула правое крыло, с наслаждением купаясь в лучах чистейшей, неземной и одухотворенной энергии.

— Я так рада, что нам удалось выжать столько снега из туч, — промолвила бабушка Агги и тут же опасливо оглянулась через плечо, страшась последствий своего неосторожного признания. Потом стиснула руки и беспокойно вздохнула: — Ах, Лекси, как ты думаешь, нам здорово достанется?

У Лекси с треском лопнул раздувшийся пузырь мятной жевательной резинки (то была ее маленькая слабость, от которой она не смогла избавиться даже в раю, и она улыбнулась — как всегда, спокойно и безмятежно, — давая понять, что никто не в силах поколебать ее решимость и сбить с намеченного пути. Когда дело касалось Мэган, Лекси руководствовалась не столько разумом, сколько сердцем. Она просто не могла безропотно наблюдать, как страдает ее любимая внучка. А теперь, когда у нее появилась… соучастница… Короче говоря, с тех пор, как сравнительно недавно появилась Агги и две небожительницы стали закадычными подругами, хлопот в раю значительно прибавилось. Очень скоро они договорились, как улучшить жизнь своих внуков. И все же ответ нам придется держать.

— Но ведь близится Рождество, — возразила Лекси. — И мы, по сути дела, просто стараемся исполнить рождественские пожелания наших внуков.

— Но ни тот, ни другая нас об этом не просили.

— Тут и обсуждать нечего, — категорически заявила Лекси. — Скоро они сами поймут, что созданы друг для друга, — продолжала она, очень надеясь, что ее пророчество сбудется. — Если нам удастся поймать за хвост удачу, Мэган снова поверит в Рождество. А тогда, вместо нахлобучки, нас наградят золотыми крылышками. — И она поправила свой нимб, сползший на сторону.

— О Боже, ты только взгляни! — всплеснула руками Агги, указывая на Мэган.

По лицу молодой женщины разлился жаркий румянец, дыхание сделалось частым и неровным.

Это Кайл, внук Агги, шагнул в кухню.

Верхняя половина его тела была почти обнажена, и джинсы сидели низко, частично обнажая бедра.

— О Боже праведный! — воскликнула Агги.

— До чего хорош собой! — выдохнула Лекси, прижимая руки к груди и чувствуя, как, подобно елею, разливается в ней благотворное тепло.

— Не только снаружи, у него и сердце золотое! — убежденно и с оттенком ревности добавила преданная внуку бабушка Агги.

В воздухе ощущалась некая плотная, вполне материальная субстанция — взаимного чувственного влечения. Она наполняла атмосферу упругими волнами, не хуже электрических или магнитных.

Кайл сделал еще пару шагов, и с каждым шагом зародившееся в воздухе напряжение нарастало, придавая отношениям гостя и хозяйки странную неловкость.

— Я думаю, остальное следует предоставить им самим, — заключила Лекси, расправляя крылья и осеняя ими сцену свидания молодых людей. — Сама понимаешь… э-э… невежливо подглядывать, когда… — она запнулась, — когда дела начинают принимать такой оборот.

— Да! Да! О Боже!

— Теперь главное — придумать подходящее оправдание, чтобы нас не лишили наших серебряных крылышек. С молодняком всегда столько хлопот…

Кайл сделал второй, третий и наконец четвертый шаг в кухню, и Мэган, точно обмякнув, тяжело опустилась на стул.

Было в этом человеке что-то такое… подлинное, неподдельное… и вдобавок столь мощное и властное, что ломало любые доводы рассудка.

Мэган приподняла со стола чашку с чаем. Рука почему-то дрожала. Каждой своей клеточкой молодая женщина ощущала на себе внимательный, будто проникающий до самой глуби ее существа взгляд Кайла. Стараясь овладеть собой, она непослушными, онемевшими пальцами поднесла чашку к губам, глотнула, но только обожгла язык.

Он подсел к столу напротив нее. Зрелище его сильного полуобнаженного тела являло собой настоящий пир для глаз, побуждая ее фантазировать, каково это — покоиться в его объятиях, ощущал себя под надежной защитой этой силы.

За всю жизнь не возникало у нее ничего похожего на столь непристойные, распутные, похотливые помышления. Более того, она была просто уверена, что неспособна на такое.

До сегодняшнего дня.

Молодой человек потянулся за чайником. На мгновение рука его застыла в воздухе, и он огляделся с легким недоумением.

— Вы ничего не слышали?

Но Мэган вряд ли была способна услышать что-либо, кроме гула пульсирующей по жилам крови.

— Что-то вроде шелеста крыльев?

Она покачала головой.

— Должно быть, померещилось, — пожал он плечами. — Так как вы это делаете?

— Что именно? — пробормотала она слабым и надтреснутым голосом.

— Чай. — Он усмехнулся. — Знаете, я его никогда не пью.

— Просто залейте пакетик кипятком.

— Понятно.

Гость последовал ее инструкции, после чего начал выдавливать из пакетика остатки чая.

— Не надо! — Она остановила его, поспешно положив руку поверх его руки.

Кайл выронил пакетик.

Ее охватило, почти обожгло, теплом — живым теплом человеческого прикосновения. И оно моментально начало разливаться по телу.

В смятении Мэган мысленно приказала себе убрать руку. Но из этого ничего не получилось.

В этот момент он накрыл ее руку своей — будто замкнул в ловушку. И ей вдруг показалось, что в огромной кухне стало нечем дышать.

Он с наслаждением ощущал ее кожу — такую теплую, мягкую и гладкую, она же чувствовала только стремительные и яростные удары собственного сердца.

Стараясь прийти в себя, Мэган потрясла головой. Она никого не желает, ей никто не нужен. И уж во всяком случае, не этот человек.

Ей панически захотелось бежать. С преувеличенной решимостью молодая женщина выдернула руку.

— Это что, правда так серьезно?

Мэган озадаченно посмотрела на собеседника.

— Серьезно? О чем это вы? — Она пыталась перейти на легкий и непринужденный тон. Напрочь поглощенная собственными переживаниями, в которых его гипнотический образ занимал главное место, она упустила нить разговора.

Кайл добродушно усмехнулся.

— Я про чайный пакетик. Почему нельзя отжимать?

Меньше всего она думала сейчас о чаепитии.

— Э-э… чтобы не было горько.

— Хм… А вот с некоторыми вещами — наоборот. Чтобы не было горько, лучше их отжать. В смысле — отжать горечь. — Он проницательно смотрел на нее.

Великий Боже! Она тонет. Идет ко дну. Хорошо бы под каким-нибудь предлогом уйти к себе наверх, но по какой-то причине, в которой Мэган сама себе не призналась бы, она продолжала сидеть…

Она и не подозревала прежде, что ей нравится играть с огнем… Теперь же ей одновременно хотелось и избежать нового опыта, и пережить его. А еще — узнать, такой ли Кайл хороший учитель, как рисует ей воображение.

Она рассеянно наблюдала за тем, как он отхлебнул глоток напитка, который ему не нравился, как нахмурился, стараясь этого не показать.

— В буфете есть растворимый шоколад, — сжалилась она.

Кайл с готовностью поднялся.

— В каком буфете?

Мэган показала, он открыл дверцу и вытащил банку. Тут его взгляд упал на Лекси, ее любимого глиняного ангелочка, он осторожно взял его с полки и тоже принес на стол.

— Моя бабка Агнесса — бабушка Агги, как я называл ее, — тоже собирала фигурки ангелов, — обронил Кайл. Отхлебнув — на сей раз уже шоколада, — он удовлетворенно кивнул.

Потом стал задумчиво разглядывать глиняную статуэтку с розовыми щеками и маленьким нимбом вокруг головы.

Он бережно держал ее на ладони, будто лелея, и она казалась до смешного крохотной в его большой руке. Вид у Лекси был при этом довольный и умиротворенный.

— Вы сказали, собирала? — тихо переспросила Мэган.

— Она умерла… уже несколько лет назад.

И Мэган услышала неприкрытую нотку боли в его ответе.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже. Она была для меня не просто бабушкой. — Молодой человек осторожно поставил ангела на стол, нежно погладив пальцем букетик сухих цветов, который сжимала в руках Лекси. — Не помните, где вы его купили? Я бы хотел иметь такого на память.

— Я сама его сделала. А лицо ангела вылеплено с портрета моей бабушки Лекси.

— Потрясающе!

Его одобрение заставило ее чуть покраснеть от удовольствия.

Кайл откинулся на спинку стула, судя по всему, совершенно не замечая или не желая замечать своего бесспорного и необычного воздействия на нее.

Это ваша работа или хобби?

— Я продаю их в местные магазины.

— А изготовляете прямо здесь?

— У меня наверху мастерская. Моя студия.

Он понимающе кивнул.

— Хотелось бы ее увидеть.

Мэган почувствовала замешательство, даже всполошилась. Никому не было дано нарушать уединенность ее студии. То было для нее святая святых — и храм, и в то же время убежище. Она не пускала туда посторонних.

— Разумеется, — солгала она, надеясь, что он все равно уедет раньше, чем вновь возникнет этот вопрос.

— А у вас есть что-нибудь на продажу? Я имею в виду вот таких ангелов?

— И даже слишком много. — Она озабоченно нахмурилась, вспомнив о скопившемся запасе товара у себя в мастерской. — Когда вы приехали, я как раз закончила целую партию. Должна была доставить их в город сегодня вечером.

— Нельзя ли купить несколько штук прямо у вас?

Да, в воспитании ему не откажешь. Манеры как у святого. Обаяние как у грешника.

— Ваш бизнес процветает круглый год или только под Рождество? — снова спросил он, не дождавшись ответа.

Опять это слово. Рождество. Не любила Мэган этот праздник. Всеми силами души противилась фальшивым его атрибутам. Упоминать о нем — все равно что махать у нее перед носом веткой омелы, этим дурацким рождественским символом.

Омела! Считается, если на Рождество парень с девушкой окажутся вместе под веткой омелы, им суждено поцеловаться.

Одна только мысль о том, чтобы постоять вместе с Кайлом под омелой, заставила Мэган ощутить вкус его губ.

Она отогнала прочь этот слишком живой и яркий, будоражащий чувства образ. По крайней мере очень постаралась это сделать.

— Мэган? — Он напомнил о своем вопросе, выводя ее из задумчивости.

— На Рождество, конечно, дела идут лучше. Но сейчас я стараюсь расширить поставки за пределы штата. Надеюсь, тогда они будут мень ш зависеть от времени года.

— Почему оно вам так не по душе?

Она растерянно моргнула и непонимающе воззрилась на него.

— Что не по душе?

— Да Рождество же. Вы вздрагиваете всякий раз, как слышите о нем.

— Ничего подобного. Я вовсе не вздрагиваю, — возразила она, кляня про себя его наблюдательность. Никому, кроме него, не удавалось так мастерски прорываться сквозь ее защитную броню, проникать в самые потаенные уголки души. Мэган обхватила чашку обеими руками, стараясь унять внезапную дрожь в пальцах.

— Вздрагиваете. Вот и сейчас тоже — съежились как от боли.

Чем, интересно, он зарабатывает себе на жизнь? Впрочем, чем бы ни было, одно ясно: делает он это на совесть. Было ясно, что он не отступится и ей придется ответить сразу же, вытащить наружу болезненные воспоминания, которые хотелось бы навсегда похоронить.

Возможно, тогда он оставит ее в покое.

— Дело не в самом Рождестве.

— Продолжайте.

— Просто я прекрасно обхожусь без всех связанных с ним традиционных представлений.

Он задумчиво потрогал пальцем миниатюрный нимб над головой Лекси, тоже сделанный из засушенных цветов. Новый яростный порыв ветра ударил в окно, как бы протестуя против такой оценки самого главного праздника. Мэган зябко поежилась. Сделав усилие, она заставила себя признаться:

— Просто… дело в том, что у меня никогда не было настоящего Рождества.

Кайл изумленно вскинул брови.

— То есть как это?

— Мои родители… — она испытывала внутреннюю борьбу, боясь совершить предательство по отношению к близким людям, наконец остановилась на полуправде, — всегда были слишком заняты… целиком поглощены собственной жизнью. Конечно, у меня были няни, но им хотелось проводить праздник с собственными семьями.

— Что же у вас за родители?

— Богатые… — Мэган встретила его недоумевающий взгляд. Почему этот человек оказался здесь, на ее старой кухне — с поблекшими виниловыми обоями, устаревшими мебелью и плитой, с выцветшими занавесками? — Я не беру у них денег. Они присылают мне чек каждый год. — Она переждала пару ударов сердца. — На… для… к…

— К Рождеству, — подсказал Кайл. На этот раз, не удержавшись, содрогнулся он.

Она пожала плечами.

— Я отсылаю этот чек в детский приют.

— И вы не проводите праздник все вместе? — не веря своим ушам, спросил он.

— До курорта Эспен отсюда путь неблизкий.

— Стало быть, они живут в этом же штате?

Мэган отрицательно покачала головой.

— У них дома во Франции и во Флориде. А в Колорадо они прилетают каждый год только на две недели. Здесь шикарный горнолыжный отдых. А увеселительные приемы еще шикарнее.

— И они совсем не заезжают к вам?

— Почему? Заезжали… один раз.

Произнесенное Кайлом слово было крепким и весьма выразительным. Мэган поморщилась.

— А как же Санта-Клаус? — спросил он, подаваясь вперед и усиливал ощущение своеобразной интимности, чем изрядно мешал ей соображать.

— Очевидно, он был слишком занят, чтобы задерживаться у нашего дома.

— Боже мой, Мэган, что за жизнь для ребенка! Не слыхал ничего гнуснее!

— Еще более грусными были рождественские праздники в интернате, когда мне приходилось оставаться там на каникулы.

Руки Кайла непроизвольно сжались в кулаки.

— Нет, это никуда не годится! — отчетливо, веско и убежденно проговорил он. Слова эхом прокатились в просторной кухне, и чувствовалось, что они вырвались не сгоряча, а были продиктованы умом и сердцем. — Такого просто не должно быть. Это надо исправить!

— Может, и не должно быть, — тихо ответила она. — Но я знала только это… Однажды ночью няня застала меня у дома, на ступеньках… спящей. Я тогда отчаянно ждала, чтобы пришел Санта-Клаус, чтобы вернулись домой родители и сказали бы, что любят меня… чтобы произошло одно из тех волшебных чудес, о которых столько толковали… да и сейчас толкуют… люди. Но ничего подобного не случилось. Я так и заснула, не дождавшись, — горестно прошептала она.

— Я намерен все это изменить, — торжественно произнес он.

На какую-то сумасшедшую долю секунды она ему поверила. Так захотелось вдруг поверить! Но реальность тут же напомнила о себе, грубо вытеснив нелепую иллюзию. Ведь потом было и другое горькое разочарование — как будто Провидению показалось мало хорошенько проучить ее в детстве.

Что ни говори, обида, причиненная матерью, казалась менее ощутимой в сравнении с душевной травмой, нанесенной человеком, который стоял рядом с ней перед алтарем, смотрел ей в глаза и повторял за священником слова клятвы. Человеком, который обещал любить ее и заботиться о ней, делить с ней горе в радость.

Но это она не собирается открывать никому.

Прошло уже несколько лет, а Мэган все еще трудно было поверить, что муж способен поступить так бездушно и безжалостно, как поступил с ней Джек накануне их первого совместного Рождества.

Чувствуя, что навертываются слезы, Мэган поспешно моргнула. Ведь она давно и твердо решила больше не поддаваться слабости, перестать переживать и мучиться по этому поводу.

— Вижу, что вы мне не верите, — услышала она.

Разумеется! Простительно обманываться в детстве. Она же дважды оказалась простофилей. И в третий раз на эту удочку не попадется. Женщина подняла на него взгляд. Глаза Кайла были так же мрачны, как и его замечание.

— Нет, не верю, — подтвердила она. — Рождество придумано не для всех. Не для меня, во всяком случае.

Мужчина стремительно встал, с грохотом уронив стул, и приблизился к ней. Взяв ее за плечи, заставил подняться и посмотреть ему в лицо. Его упорный взгляд смущал и волновал.

Мэган охватил трепет неясного ожидания.

Когда он с уверенной твердостью привлек ее к себе, она не сопротивлялась. Ей вдруг так захотелось поддаться ему…

Она чувствовала, как его руки зарываются в ее волосы, теребя их. Потом, все так же нежно, рука двинулась ниже, легонько лаская шею. Потом широкой ладонью он стал гладить ей спину, крепче прижимая Мэган к себе.

Большое полуобнаженное тело Кайла занимало все пространство перед ее глазами, и разыгравшееся воображение рисовало нескромные картины, связанные с краешком выступающего над брюками островка волос.

Тихо и бережно, словно нянька, Кайл все крепче прижимал ее к себе. Мэган припала щекой к его голой груди, покрытой темными волосами. У самого ее уха умиротворяюще бвлось его сердце.

Молодую женщину захлестнул океан ощущений. Но главными были:

Тепло.

Голодная тоска одинокого животного.

Чувственное предвосхищение.

И наконец — неудержимая жажда любви. Любви во что бы то ни стало.

Боже милосердный, именно это было хуже всего.

— Мэган?

— Мм, — глухо отозвалась она, глядя куда-то в сторону.

— Посмотри на меня.

Она боролась одновременно в с искушением, и с внутренним протестом. Да нет, все это происходит не с ней! Она никогда не впускала незнакомых мужчин в свой дом, никогда не позволяла им обнимать себя.

Быть может, есть все же какая-то доля правды в этих сказках про Рождество? — думала она. А иначе с чего бы она повела себя так неразумно, позволив ему войти в свой дом, в свою жизнь?

— Посмотри на меня, — повторил он.

Мэган заставила себя вырваться из теплого, уютного мира, в котором пребывала.

— Я намерен изгнать из тебя эту боль. Твердо обещаю. Ты можешь на меня рассчитывать.

— Вы только думаете, что говорите всерьез.

— Я действительно говорю всерьез, Мэган. И заставлю тебя поверить.

— Вы уедете отсюда, как только стихнет метель.

Взгляд его смягчился.

— Не раньше, чем покажу тебе настоящее Рождество.

Она недоверчиво вглядывалась в его лицо, пытаясь найти подтверждение этим словам.

— Зачем? Почему для вас это так важно?

Он чуть пожал плечами.

— Возможно, потому, что у каждого должно быть такое Рождество, о котором стоит помнить.

Но эти слова только укрепляли Мэган в ее неверии.

Кайл снова обнял ее. И она, против воли, ощутила несказанный комфорт, словно находилась под надежной защитой. Мэган не знала, как долго они простояли вот так. Она пыталась убедить себя, что ощущение это призрачное, что это всего лишь объятие, ничего больше… И все таки как странно: только несколько часов назад ее пугало вторжение в дом незнакомца, а сейчас она с готовностью вверяется его объятиям. Вверяет себя…

Вверяет, но не целиком. Сердца своего она больше не доверит никому.

— Мэган, у нас серьезная проблема, — смутно донесся откуда-то издалека его голос. — Холод. У меня есть подозрение, что в вашей комнате гораздо холоднее, чем здесь, внизу.

В данный момент холод представлялся ей чем-то совершенно нереальным. Тот озноб, что пробегал сейчас по ее позвоночнику, никак не связан был с недостатком тепла.

— Я не смогу уснуть, зная, что вы там, наверху, замерзаете.

Буря за окном просто неистовствовала. Резкие, секущие порывы ветра сопровождались яростным, безумным завыванием. Под ударами вьюги жалобно звенели в своих переплетах оконные стекла, от них тянуло стужей. Пламя свечи с трудом боролось со сквозняком, сбиваясь на неверное мерцание.

Мэган зябко поежилась — в доме и впрямь сильно похолодало.

— Лучше всего защищает от холода живое тепло, — продолжал Кайл.

Мэган нервно облизнула губы.

— Что вы имеете в виду?

Он посмотрел на нее и прочитал в потемневших глазах тревогу, страх и глубоко запрятанное, чуть тлеющее желание.

— Нам надо спать вместе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Я буду вести себя по-джентльменски… Обещаю вам.

Но Мэган ему не поверила. да и как в такое поверить? Сама идея была нелепой и смехотворной. Бредовой и дикой. Не может она спать вместе с ним, даже несмотря на его обещание.

Он стоял тут же, рядом, не делая больше попыток обнять, не стараясь повлиять на ее решение.

Мэган всегда гордилась своим серьезным и ответственным отношением к жизни. Неужели кому-то дано сбить ее с истинного пути?

Стоило только мысленно представить себя лежащей рядом с ним, как внутри тотчас возникал томительный спазм. По логике выходило, что предложение Кайла вроде бы разумно.

Инстинкт же категорически отрицал это.

В полном смятении Мэган нервно растерла руки, от кисти до плеча, чувствуя, как даже под толстой махровой тканью они покрылись мурашками. Температура в доме явно упала еще на несколько градусов.

— Ну так как?

— Вы правы, — проронила она нетвердым голосом.

— Итак, мы спим вместе?

Краска сбежала с ее лица.

— Только спим, — тихо, но выразительно повторила она.

Прозвучало все равно очень двусмысленно.

Почему так сильно бьется сердце? Что это — сигнал опасности? Или волнующее ожидание?

Кайл уверенно и твердо обнял ее за плечи.

— Я сейчас, — бросила она, вырываясь, и устремилась прочь.

Светя под ноги слабым лучом фонарика, Мэган быстрее белки взлетела по ступеням.

Вновь и вновь спрашивала она себя, не сглупила ли. Ночевать под одним одеялом с первым встречным… Это не укладывалось в голове!

Как и то, что спасенный от холода незнакомец решил сам предстать в роли спасителя.

Прибежав к себе в комнату, женщина достала из шкафа подушку и стеганое одеяло. Прижав их к себе наподобие щита, помедлила в нерешительности, вспомнив мерцающий огонек, вспыхнувший в глубине его глаз.

Ей опять сделалось страшно.

Ну нет, теперь она уж не такая дура. Не поддастся соблазну. Однажды ей нанесли сердечную рану, и она знает, как тяжело пережить это, как долго длится невыносимая боль.

А между тем какая-то потаенная часть существа тихо, но настойчиво подталкивала ее изведать то, чего еще ей не доводилось испытать.

Но нет, сердце помнит боль дольше, чем мимолетное наслаждение.

Между тем холод начинал пробирать не на шутку, безжалостно заползал в рукава толстого халата, за шиворот, леденил спину. Мэган скрючилась и обхватила себя руками, пытаясь удержать тепло. И тогда решилась окончательно. Нет, она не желает провести всю ночь без сна, стуча зубами.

Лучше рискнуть и повёрить Кайлу, чем насмерть закоченеть.

Захлопнув дверцу шкафа, Мэган проворно сбежала по ступенькам. Она нашла молодого человека в гостиной. Тот явно расположился здесь как дома. Расстелил на ковре простыню «их простыню», подумала Мэган, вбил подушку и теперь со спокойной уверенностью ожидал ее возле импровизированной постели.

На секунду ей почудилось, будто в комнате не хватает воздуха.

В замешательстве Мэган поспешно погасила фонарик, уронив при этом подушку. Но теперь в комнате горела лишь одна керосиновая лампа, и ее слабое мерцание придавало окружающей обстановке чересчур интимный вид.

Покуда она старалась усовершенствовать им— импровизированное ложе, ее ночной гость деловито подбрасывал дрова в камин. Рыжие языки пламени плясали по потолку, отсвечивали в темных с каштановым отливом волосах молодого человека.

В комнату неторопливо вошел Снежок и грузно улегся у огня. Смешно возясь и сопя, поудобнее устроился и затих.

— Ну вот, теперь вы не замерзнете, — сказал Кайл, водрузив на место защитную решетку.

Мэган невольно подумала, что для этого будет достаточно одного лишь его присутствия.

Волнуясь, она нервно скрестила руки на груди. Молодой человек улегся и до пояса натянул одеяло. Как завороженная, следила Мэган за игрой перекатывающихся под кожей крепких, тугих мускулов.

— Я не кусаюсь, — проговорил он с оттенком усмешки. Теперь он полулежал на боку, лицом к ней, подпирая рукой голову. — Разве что сами попросите.

Мэган вся сжалась.

— Я пошутил, Мэган.

— Я знаю, — соврала она.

— Расслабьтесь, — спокойно и настойчиво произнес он.

Она собралась было оставить на себе халат, но не захотела обнаруживать свою трусость.

Трясущимися пальцам и она возилась с поясом — проклятый узел не поддавался.

Кайл продолжал наблюдать за ней, вместо того чтобы тактично отвернуться и притвориться спящим, позволив ей без помех раздеться. Наконец узел был развязан, и халат распахнулся.

Под ним открылась ночная рубашка старомодного покроя, рукава доходили до локтя, а подол — до самых пят. И тем не менее Мэган парализовало волнующее ощущение собственной наготы.

От холодного воздуха соски грудей затвердели. По крайней мере женщина уверяла себя, что причиной тому — холод, а не устремленный на нее пристальный взгляд незнакомца.

Кайл сел и приглашающим жестом протянул ей руку. Видя, в каком она состоянии, он, как истинный джентльмен, решил ей помочь. Мэган, как зачарованная, приняла помощь.

Несколько секунд, наполненных биением сердца, она просто сидела рядом с ним.

Хрустнули дрова в камине. Мэган вскинулась как ошпаренная.

Кайл удивленно поднял брови.

Подавив судорожный спазм в горле, она опять села, стараясь держаться от него на безопасном расстоянии. Впрочем, бывает ли безопасное расстояние при неминуемой угрозе?

Наконец она легла, повернувшись к нему спиной.

— Спокойной ночи, — донесся до него трепетный, приглушенный голос.

Интересно, этот сдавленный полусмешок с его стороны действительно прозвучал или ей почудилось?

— Мэган?

— Угу? — откликнулась она, притворно зевая.

— Двигайтесь ближе.

У нее замерло сердце.

— На расстоянии пяти футов вы все равно не согреетесь.

Какое-то время она боролась с собой. Но нет, так и не придвинулась. Зато придвинулся он. А что оставалось делать?

Большое, твердое тело уютно прижалось к ней. Колени уткнулись под ее коленки, а рукой он обнял ее поперек туловища и немного подтянул к себе. Мэган сделала глубокий вдох, стараясь укротить биение сердца.

Ее ягодицы терлись о жесткую, шершавую поверхность мужских джинсов, ноги от бедра до колена прижимались к каменной твердыне мускулов. Но что беспокоило ее больше всего, так это его рука.

Ладонь Кайла покоилась на ее талии. Казалось, еще немного — и он коснется груди.

Оставалось совсем чуть-чуть…

В голову закралась предательская мысль. Что, если наплевать на все предостережения рассудка и самой устремиться навстречу опасности, самой броситься в его объятия! Изо всех сил прикусив губу, Мэган подавила готовый вырваться непроизвольный стон.

Завтра этот человек уедет, а она останется. Ей вовсе не улыбается во второй раз лечить свое разбитое сердце. Слишком плохо поддается оно лечению. Она твердо знала: доверие всегда ведет к обману, а радость кончается разочарованием.

Но тогда почему так хочется поверить в его дурацкое намерение вылечить ее от старой боли, связанной с Рождеством? И почему так захотелось поверить его обещанию вести себя по-джентльменски?

— Доброе утро…

Кайл обернулся. Его прелестная хозяйка выглядела хорошо отдохнувшей. Сам же он провел почти всю ночь без сна. Когда держишь в объятиях красивую спящую женщину, сон превращается в недостижимый, ускользающий мираж.

— Это что, завтрак? — спросила она охрипшим от сна голосом.

Интересно, мелькнула у него мысль, возникает ли в ее голосе тот же надтреснутый тембр, когда она предаться любви? И как бы в этом случае прозвучало его имя, вырываясь из ее уст вместе с прерывистым дыханием?

—Кайл! — произнесла она уже громче, выводя его из задумчивости.

С немалым трудом он заставил себя вернуться с небес на землю.

—Да, завтрак, — подтвердил он.

—Пахнет аппетитно. — Мэган уже облачилась в халат и перехватила талию поясом, туго затянув концы.

Молодой человек испытал сильнейшее желание развязать его, увидеть, как соскальзывает с плеч и падает к ногам тяжелая материя.

Но нет, он дал слово.

Одному Богу известно, как трудно было это слово сдержать — особенно, когда во сне ее круглый зад соблазнительно упирался ему в живот и ниже. Щека Мэган покоилась на его согнутой руке, а волосы веером разметались по его груди. Он лежал неподвижно, подавляя в себе желание, думая о том, что нужно сделать, чтобы очаровательная Мэган заново поверила в Рождество.

Но наступило утро, а Кайл нисколько не приблизился к своей цели.

Она вошла в порядком выстуженную за ночь кухню, и он снова отвернулся к плите. Мэган стучала легко и бесшумно, будто скользя. Даже спиной Кайл ощущал, как, подобно свежему ветерку, от нее повеяло женственностью.

Увидев хозяйку, Снежок радостно заскулил, преданно заглядывая ей в глаза, но тут же, в ожидании новых подачек, опять устремил внимание на Кайла.

—Ну вот, уже переметнулся к другому. Где твоя собачья верность? — мягко усмехнулась Мэган.

— Да нет, — возразил Кайл, — просто кто на раздаче, тот и царь, и Бог.

Мэган села на корточки и ласково потрепала пса. Снежок честно старался поделить внимание между ней и плитой.

Обернувшись, Кайл заметил, что она тоже, подобно Снежку, глядит на него своими большими, кроткими глазами.

—Как вам спалось? — доброжелательно спросила она приятным, нежным голосом.

— Как в аду, — брякнул он.

—Холод замучил?

Скорее, жар, подумал он, но лишь мотнул головой и поспешил переключить внимание на плиту. Приподняв сковородку, одним ловким движением перевернул омлет.

Мэган поднялась с корточек и тоже заглянула в сковороду.

—Ух ты! Весьма впечатляет!

—Особенно-то впечатляться не стоит, — отозвался он. Омлет — это практически единственное блюдо, которое я умею готовить. Овладел этим искусством за время учебы в колледже, не то пришлось бы голодать.

Мэган засмеялась, и ее мелодичный смех показался Кайлу чарующей музыкой.

Что это? За какие-то несколько часов этой женщине удалось завладеть его воображением.

Мало того — она заставила его проявить наклонности, о которых он даже не подозревал.

Еще никогда ему не приходилось проводить ночь с обворожительной женщиной, ограничившись лишь мирным поцелуем на ночь.

Но — будь он проклят! — за такую счастливую улыбку на ее устал он бы пошел на это снова!

Нужно срочно приводить в порядок свой «харлей» и гнать назад, в Чикаго. И как можно быстрее.

Жаль только, погода никак этому не способствовала. Снег продолжал валить с небес. Ветер нес белые хлопья с неистовством настоящего торнадо, и солнцу так и не удалось пробиться сквозь плотную завесу туч.

— А на двоих здесь хватит? — спросила она, нарушал неловкое, давящее молчание, вероятно и не подозревал, что творится у него на душе.

Молодой человек кивнул.

— Вода тоже вот-вот закипит. Я подумал, что вам захочется чаю. А апельсиновый сок приготовил еще раньше, перед тем как перенес продукты в сарай. Думаю, там они будут в большей сохранности, чем в отключенном холодильнике.

Проклятие! Да ему просто необходимо было чем-то заняться, как-то отвлечь себя физически, чтобы не видеть ее спящей. Он успел откопать из-под снега мотоцикл, отвел его в небольшой гараж, перенес в дом притороченную к седлу походную сумку со сменой одежды, да еще провел изрядное время под холодным душем, стараясь сбить ниспадающее возбуждение.

И наконец все-таки привел себя в норму. По крайней мере так ему показалось.

Мэган распахнула холодильник, морозильную камеру.

— И все это проделали вы? — удивилась она, закрывал дверцы.

В ответ Кайл только пожал плечами. Но ее похвалу действовали подобно наркотику — чем больше слышишь, тем больше хочется.

— Нельзя же, чтобы продукты испортились.

Мэган положила ладонь ему на рукав. И это тоже подействовало наркотически.

— Совсем не стоило так уж хлопотать.

— Это просто необходимо было сделать.

— Пожалуй, я оставлю вас здесь насовсем, — пошутила она.

Молодой человек заглянул ей в глаза. И на миг, на кратчайшее мгновение, ему вдруг действительно захотелось остаться.

Кажется прочитав в его взгляде это желание, а может просто решив, что сболтнула лишнее, Мэган смущенно моргнула и убрала руку.

Без сомнения, это было к лучшему, и все-таки Кайл пожалел, что вспугнул ее.

— Я… э-э… пока накрою на стол, — нашлась Мэган.

Она принялась выдвигать ящики буфета, тем самым вторгаясь в его пространство. Еще одно ее прикосновение, подумал Кайл, — и самообладание покинет его.

Мэган выглянула в кухонное окно.

— Сегодня погода даже хуже, чем вчера, — негромко сказала она, качая головой.

На плите пронзительно заверещал чайник. Кайл выключил под ним огонь, невольно подумав, что хорошо бы так же легко погасить его бурные и неуместные чувства. Эта женщина заслуживает лучшего. В частности, чтобы человек, которому она по доброте душевной предоставила ночлег, в самом деле оказался человеком чести.

— Думаю, вы все еще в ловушке, — заключила она и стала рыться в ящике стола в поисках столовых приборов. Молодой человек заметил, что руки ее дрожат.

Шалят нервы? Неужели и она тоже взбудоражена?

— Если только вы меня не вышнырнете, — полувопросительно усмехнулся он.

— Нет, что вы! — Она покачала головой, и волосы, взметнувшись на миг и образован подобие ореола, тяжело упали, живописно обрамляя милое лицо. Не отрываясь от своего занятия, она тихо прибавила: — Оставайтесь здесь до тех пор, пока дороги не освободятся от снега.

Интересно, выдержит ли он так долго и что от него останется к тому времени?

В секунду он разделил омлет надвое, и одна половина соскользнула к ней на тарелку. Потом залил кипятком чайный пакетик в ее чашке и тоже уселся за стол.

На сей раз нить разговора принадлежала ей, Кайл лишь подавал ответные реплики.

Неожиданно она остановила на нем прямой, испьттующий взгляд. Не в силах отвести глаз, он почувствовал себя нерадивым школьником, за- бывшим таблицу умножения.

— Куда вы держите путь?

— В Чикаго, ответил он. Правильно было бы сказать — домой, в Чикаго. Но Чикаго уже больше не казался ему домом.

— А откуда следуете?

Он пожал плечами.

— Из Калифорнии.

Мэган отодвинула от себя тарелку, оставив большую часть омлета нетронутой.

Неудивительно, что она такая худая. И опять ему подумалось, что ей нужен человек, который бы присматривал и за хозяйством, и за ней самой. Но, конечно, не он.

Его собственное будущее расписано от и до.

Она пристально глядела на него, словно внимательно изучая, словно стараясь определить, может ли продолжать расспросы, не показавшись при этом назойливой.

— Вы отправились в путешествие на мотоцикле в декабре?

Он кивнул.

Поигрывая ложкой, она облизнула губу. Потом, слегка вздохнув, решилась на следующий вопрос:

— Это бегство? Вы от чего-то скрываетесь?

Он передернулся, как от боли.

Положив ложку на стол, она продолжала настойчиво наблюдать за ним. Кайл поразился, странно, что сейчас она нисколечко не трусит.

— Еще никто не задавал мне подобного вопроса. — Он действительно был восхищен ее самообладанием.

Сказать по правде, когда он заявил о своем намерении с месяц поскитаться по дорогам страны, его отец нахмурился и отпустил парочку замечаний относительно умственных способностей сына. Намекнул даже, что, возможно, Кайл и не дорос до той чести, которая ему оказана.

Единственным человеком, принявшим в нем непритворное участие, была сестра Памела. Она взяла с Кайла обещание, что он вернется к празднику, чтобы, проснувшись рождественским утром, ее дети Реймонд и Уитни увидели его дома.

Мэган тем временем терпеливо ждала ответа.

Кайл в замешательстве молчал.

Потом напомнил себе о ее гостеприимстве, о том, что она практически ничего о нем не знает. А также о том, с какой болью она рассказывала ему о своем прошлом.

— Бегу, и все, — бросил он. Ответ прозвучал грубо, будто исходил из какого-то тайника его души, куда ему самому не хотелось заглядывать.

Она сжала чашку обеими руками.

— Не означает ли это, что я приютила преступника? — довольно спокойно спросила она.

— Преступника? — изумленным эхом отозвался он. Но, заметив ее серьезность, поспешил ответить: — Нет!

— Я так и думала. В таком случае от кого или от чего вы бежите?

Кайл нервно сглотнул.

— Кайл? — настойчиво повторила она.

— От своей жизни, — рубанул он сплеча, внезапно сам осознав правду.

Словно гонимый этим мучительным открытием, он рынком поднялся и метнулся из-за стола, не обращая внимания на опрокинувшийся с грохотом стул.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мэган смотрела, как он резко сдернул с гвоздя куртку, пропихнул руки в рукава, поднял воротник. Потом, так же молча и решительно, сунул ноги в еще сырые, одеревеневшие сапоги.

— Я не хотела вас обидеть, — виновато сказала она.

Этот человек, судя по всему, был одинок. Типичный волк-одиночк.

Сказал, что бежит от собственной жизни. Она плохо представляла себе, что это означает, но одно было ясно: ему есть что прятать или от чего прятаться.

В общем-то, это не должно ее затрагивать, тем более беспокоить. Но почему-то затрагивало и беспокоило. В сущности, Кайл всего лишь случайный гость, пыталась убедить себя Мэган. Она должна вести себя просто как вежливая и гостеприимная хозяйка, как абсолютно посторонний человек. Быть равнодушной. Но у нее не получалось.

— Кайл! — позвала она.

Не оборачиваясь, он повернул ручку двери. В дом ворвался шквал морозного ветра со снегом. Мгновение спустя дверь уже плотно захлопнулась, опустилась завеса между теплом и холодом. Между ним и ею.

Мэган почувствовала, что покрылась мурашками. Обхватив себя руками, она подошла к окну и увидела, как Кайл, борясь с ветром и снегом, расчищает лопатой тропинку.

Даже на расстоянии, даже под кожаной одеждой было видно, как он силен, что так напугало ее вначале. Только теперь Мэган знала: эта самая сила может быть на удивление нежной и бережной — как прошлой ночью. Он так старался, чтобы она расслабилась и успокоилась, и в конце концов у нее это получилось. Его большое, могучее тело служило ей укрытием от ночной стужи.

Не удержавшись, Мэган опять посмотрела в окно.

И туг увидела, что Эспен, ее обычно миролюбивая лошадка, видимо напуганная неожиданным появлением Кайла, вдруг занервничала и принялась биться о дверь своей импровизированной конюшни. Ветхие дверцы с треском вылетели, и Эспен, с громким ржанием встав на дыбы, бросилась на незнакомца.

Кайл инстинктивно вскинул руки, стараясь защитить голову от копыт, но поскользнулся на льду и упал, с силой ударившись о землю. В морозном воздухе раздалось звучное проклятие.

Не раздумывая ни секунды, Мэган пулей кинулась к двери черного хода. Быстрее молнии сунула босые ноги в башмаки, туже затянула пояс халата. Яростным усилием преодолев ветер, стремительно распахнула дверь.

— Кайл!

Слава Богу, Эспен сама отпрянула от него, будто испугавшись своего порыва, и нерешительно пятилась обратно в раскрытый настежь сарай. Но Кайл не отзывался. Хуже того— лежал неподвижно, не шевелясь.

Мэган охватил страх. Ветер ледяной крупой сек ей лицо, мороз немилосердно щипал за уши, пальцы тотчас одеревенели.

— Кайл! — снова позвала она. Но ответом было лишь жуткое завывание вьюги, да болтающаяся на ветру дверь сарая глухо ударяла о старую, изъеденную непогодой стену.

Проклятие! Ведь знала же она, что эта дверь держится кое-как, на честном слове, а у стойла еще с год назад надо было заменить щеколду. Если теперь, из-за ее небрежности, с Кайлом что- нибудь случится, она никогда себе не простит!

Скользя и спотыкаясь, она поспешила к неподвижно лежавшему молодому человеку и опустилась на колени. Чувство вины боролось в ее душе со страхом.

— Лежите смирно, — негромко распорядилась она, когда, неловко опершись о снег локтями, Кайл попытался сесть.

— Уходите… — начал было он, но задохнулся и закашлялся. — Идите домой!..

Будто не слыша, она встревоженно откинула волосы у него со лба.

— Что с вами? Вы ранены?

— Мэган, вы едва одеты! Простудитесь!

— Я не оставлю вас здесь! Я за вас отвечаю!

Пронеслось несколько безмолвных мгновений, наполненных лишь шумом ветра — бьющего по щекам, треплющего волосы и одежду. В безмолвном поединке они сверлили друг друга глазами.

— Упрямая женщина!

— Вы ранены? — повторила она, тревожно оглядывал его и надеясь удостовериться, что это не слишком серьезно. — Где болит?

— Со мной все в порядке… просто оглушен… немного.

— Кайл! — предостерегающе повысила она голос.

— Голова.

Мэган принялась осторожно обследовать его голову и резко остановилась, когда пальцы нащупали здоровенную шишку и он поморщился от боли, К счастью, порезов, кажется, не было.

— Постарайтесь сесть.

Она размышляла, как быть дальше. Неизвестно, сможет ли он двигаться, но совершенно очевидно, что нельзя оставлять его здесь, на снегу. Мэган поднялась и протянула ему руку.

Он взял ее.

Женщина вздрогнула, увидев разбитые в кровь костяшки пальцев, но сдержала крик, только с силой прикусила губу. Мороз забирался под ее легкую одежду, тело все сильнее охватывал озноб.

— Вы не говорили, что у вас бешеная лошадь.

— Эспен? — удивилась она, тихонько потянув его за руку. — Да она обычно смирная, как…

— Как боксер-профессионал в финальном матче.

Увы, Мэган не сумела выдавить ответную улыбку.

— Простите, пожалуйста, — покаянно проговорила она. — Я должна была предупредить вас, что дверь плохо держится.

— Сам виноват. Я же заметил это. Как раз и пошел ее чинить.

Он уже стоял на ногах, но его бледность испугала ее.

— А ну-ка, закиньте руку мне на плечо.

Он сделал, как велено, и тут же застонал при первом ее осторожном шаге к дому. Следующий Мэган постаралась сделать еще короче, одновременно побуждая его сильнее опираться на ее плечо.

— Мой добрый ангел.

Она даже приостановилась от этих слов. Они ей понравились. Ангел… Но, не поэволяя себе отвлекаться, Мэган сказала:

— Мы с вами оба превратимся в небожителей, если не поспешим в дом.

Когда задняя дверь кухни наконец захлопнулась за ними, она усадила Кайла в кресло.

Сердце сильно билось, ее трясло не только от холода, но и от страха за Кайла. Мэган отчаянно надеялась, что ей по силам оказать ему необходимую помощь.

Вдобавок она вновь ощутила дурацкую неловкость. Закусив от смущения губу, наполнила водой стеклянную миску, затем вытащила из ящика полотенце. Опустившись на колени, помогла Кайлу снять насквозь промокшие сапоги. На таком близком расстоянии ее буквально сковывала неловкость и какое-то непонятное волнение.

— Уже гораздо лучше, — сказал он, когда второй сапог занял место на полу рядом с первым.

— Дайте я осмотрю ваши пальцы.

— Пустяки, — возразил он, пряча руку за спину.

— Ну… просто доставьте мне удовольствие.

— Это — мое самое заветное желание, леди.

Она подняла глаза, взгляды их встретились. Несколько мгновений оба, не отрываясь, смотрели друг на друга. Потом, нервно кашлянув, она отвернулась и принялась с преувеличенной деловитостью окунать полотенце в теплую воду. Отжала его и бережно уложила руку Кайла себе на ладонь.

Холод одного тела соприкоснулся с холодом другого. Но уже в следующий момент запульсировало тепло.

Мэган чувствовала, что происходящее имеет слабое отношение к медицинской помощи. Медсестры не реагируют — по крайней мере не должны — подобным образом на своих пациентов. А ее реакция была не только физической, но и эмоциональной, а значит, еще более неподобающей.

Мэган постаралась целиком сосредоточиться на разбитой руке Кайла и стала осторожно промокать костяшки пальцев намоченной в теплой воде тканью. Он чуть поморщился, и она тотчас ослабила давление.

— Так лучше?

— Замечательно, — кивнул он.

— Что-нибудь еще пострадало?

— Да. Моя гордость.

Она чуть улыбнулась и, возведя полный признательности взгляд к небесам, молчаливо поблагодарила своих заступников.

Потом достала из огромного буфета антисептическую мазь и снова опустилась на колени перед своим пациентом, изо всех сил стараясь сосредоточиться на деле. Отвинтила крышку тюбика и стала смазывать его пораненную руку.

Но даже такая, казалось бы, простая процедура неожиданно обернулась каким-то очень интимным действом, смутившим и растревожившим ее до глубины души.

— Спасибо, — проговорил он.

Мэган медленно подняла глаза.

Снова их взгляды скрестились.

Синие глаза Кайла сузились и потемнели, сделавшись почти черными, и своей женской интуицией она безошибочно поняла природу этого внезапного превращения.

Сигнал тревоги!

Он уже больше не был пациентом, нуждающимся в ее помощи. Перед ней был мужчина, готовый сам брать на себя ответственность.

— Мэган?

— Как ваша голова? — спросила она в замешательстве, надеясь ‘рассеять чары, разорвать вновь крепнущую между ними незримую связь, исполненную неловкости и невольного, так пугающего ее чувственного предвкушения.

— Ей не впервой.

И прежде чем она успела что-либо ответить, он уже перехватил у нее инициативу. Взяв обе ее руки в свои, осторожно привлек ее к себе, и Мэган оказалась зажата между его коленями.

Он глядел ей прямо в глаза, не мигая, и высочайшее напряжение чувств, возникшее между ними, было сродни электрическому.

Она ощущала, что страстно желает…

Желает не желать!

Но годы одиночества и тоски по человеческому теплу дали себя знать. Ей так неудсржимо захотелось самой обычной вещи — мужской ласки! Она так долго была лишена ее!

— Ты замерзла, — проговорил он.

— Потеряла много адреналина, — попыталась пошутитьона.

— Ты замерзла, — повторил он, — потому что спасала меня.

Но ей давно уже не было холодно. Напротив, всю ее теперь пронизывал жар.

— И мне очень дорога твоя забота, — продолжал он. — И ты сама дорога мне, Мэган. — Его губы легко коснулись ее губ.

Она не отпрянула, а лишь судорожно втянула в себя воздух. Молчаливо, не словами, а всем телом прося большего.

Его губы коснулись ее еще раз.

Но и этого показалось ей мало. Боже милосердный, помоги ей — до чего же мало!

Он подался чуть назад. По инерции Мэган качнулась вслед за ним.

На губах Кайл играла манящая, чуть загадочная улыбка, и в ответ на ее волшебную притягательность сопротивление Мэган — полусознательное-полуинстинктивное — начало ослабевать.

Он встал, увлекая ее за собой. Соски ее грудей набухли и затвердели. За всю свою жизнь не ощущала она себя до такой степени… женщиной. Когда он выпустил ее руки, она положила ладонь ему на грудь и почувствовала под ней быстрые удары его сердца.

Тело Кайла как бы говорило ей, что и оно так же неравнодушно, так же вовлечено в эту магию, как и ее собственное.

И Мэган это понравилось!

— Мэган… — Ее имя прошелестело легким дуновением — нежно и сладостно. Он произнес его еще раз.

Теперь оно прозвучало резче, и в нем слышалось что-то пугающее и безрассудное.

Она привстала на цыпочки, и ее вдруг осмелевшие руки бессознательно, повинуясь лишь инстинкту, скользнули по его груди, по синей фланели рубашки. Под мягкой тканью ощущались восхитительно твердые и сильные мускулы. Мэган позволила рукам обхватить его плечи. С жадным любопытством исследователя она трогала его волосы, перебирала их, изучала на ощупь.

Большая ладонь Кайла сжимала и мяла ей спину, охватывая ее почти целиком — от одной лопатки до другой. Она чувствовала себя так сладко, уютно и безопасно в его объятиях… Точь-в-точь как сегодня ночью — надежно укрытой, защищенной от всех бурь.

Его глаза оказались совсем близко, и теперь он уже по-настоящему завладел ее ртом.

Сперва — что-то дразнящее. Глубокий вздох томления.

В следующую секунду он крепко обхватил ее рот губами. Поцелуй, полныйсамого невообразимого искушения, похожийна укус.

Стон наслаждения.

Его язык неутомимо пытался проникнуть внутрь — точно искал входа в замкнутую сокровищницу. И она сдалась, раздвинула губы.

Мысли и чувства ее смещались. Нет, она не должна ему доверять. Надо думать только о последствиях — и ни о чем другом…

Мэган отмахнулась от навязчивых мыслей. Рука Кайла, гладившая ей спину, спускалась все ниже. В ответ Мэган не отшатнулась, не оторвала губ, а сама потянулась к нему, ища новых соприкосновений. Кайл еще крепче прижал ее к себе.

Она почувствовала что-то твердое…

Вместе с этим открытием к Мэган разом вернулось утраченное сознание. Вторглась грубая реальность.

Она отпрянула, резко оборвав поцелуй. Еще несколько мгновений он поддерживал ее, помогая устоять на ногах, пока она старалась восстановить равновесие.

Никогда еще она не вела себя подобным образом!

При чем тут ее одиночество? Она одинока уже целые годы. Но это не значит, что надо уступать первому встречному, любому, кто подвернется на пути! Особенно если этот человек — неприкаянный, дикий волк, бегущий от своей жизни.

Что он теперь ней подумает? Мэган испуганно прижала пальцы к пламенеющим, распухшим от поцелуя губам, растерянно сделала шаг назад и бросилась вон из комнаты.

— Ах, ах! Ах ты, Боже мой! — квохтала бабушка Агги.

У Лекси во рту с треском лопалась жевательная резинка.

— Ну что ж, — спокойно заключила она, усмиряя волнение подруги, — первая часть нашей миссии выполнена. — Лекси удовлетворенно улыбнулась. Дело было, что называется, на мази, как она любила выражаться. События, судя по всему, развивались в нужном направлении. Она бросила взгляд на изящные часы, свисавшие на золотой цепочке прямо с небес. — И пока все идет строго по графику.

— Да, но ведь снегопад…

— Еще разок хорошенько отожмем тучи.

— Но разве так уж обязательно было моему Кайлу падать? в который раз за последние несколько часов беспокойно и укоризненно проговорила бабушка Агги. — А если сотрясение мозга? Он ведь так сильно ударился…

Лекси раздула резиновый пузырь, потом дала ему опасть.

— Не так уж сильно, как кажется на первый взгляд.

— Да, но я не могу оставаться в стороне, — воспротивилась Агги.

— Лекси! — внезапно раздался громовой глас с небес.

Вот это была уже настоящая беда. В испуге и замешательстве Лекси поспешно проглотила свою жвачку. Трепеща от волнения крылышками, она наклонилась к Агги и зашептала ей на ухо:

— Слушай меня. Еще раз как следует выжмитучи…

— Но, Лекси…

— Ты же видишь — я попалась, а за тобой не следят. — И она заговорщически подмигнула, изо всех сил стараясь храбриться. Но крылья ее подрагивали, и с перышек слетала серебряная пыльца. — И еще раз напомни своему внуку, что близится Рождество.

Кайл нервно и яростно зарылся пальцами в волосы и тут же поморщился, наткнувшись на шишку.

Проклятие!

Ну и дурак же он. Тысячу раз дурак!

Какого черта понадобилось ему целовать ее? Держал бы свои руки подальше. Но что поделаешь, никакие доводы рассудка не срабатывали, когда она была рядом. Будь его воля, он сделал бы это снова.

Что и говорить, Мэган Кэррол была привлекательной женщиной. Желанной… Однако на его пути встречалось немало привлекательных и желанных женщин. Но ни одну из них вот так ему не хотелось целовать.

Что же в ней такого особенного?

Здравый смысл подсказывал ему убраться отсюда. Но один взгляд в окно убеждал в безнадежности такого предприятия.

Нет, пока что он здесь в ловушке. И прежде всего обязан извиниться… объясниться перед Мэган…

Все началось с того, что, выскочив на улицу, он вел себя непросительно глупо и грубо.

Эта женщина ничем не заслужила такого отношения.

Размышляя, он автоматически уничтожал на кухне следы беспорядка, возникшего оттого, что она так заботливо лечила его, обрабатывала его рану.

Заботливость… Забота…

Вот что в ней главное.

Любовь и забота. Она заботилась о своем беспородном лохматом псе, о никчемной кобыле, которую другой бы давно продал на живодерню. Она заботилась и об этом старом доме с его любовно вылепленной фигуркой ангела-хранителя…

Кайл потянулся рукой к крылатому херувиму. Бабушка Лекси… Так она эту фигурку называла. Он вспомнил свою собственную бабушку, так много значившую для него когда-то. Она тоже была необычайно заботливым и любящим человеком. Как же все-таки ему повезло, что бабушка Агги была в его жизни!

Наверху, над головой, он услышал шаги. Похоже, Мэган мерит шагами комнату. Которую? Спальню? Мастерскую?

Кайл чувствовал потребность поговорить с ней, но, судя по выражению лица, с каким она выбежала из кухни, — крепко сжатые губы, потемневшие глаза, в которых застыли потрясение, недоверие, страх, — она вовсе не обрадуется его вторжению.

Этот поцелуй захватил его, подобно стихии. Мощной инеуправляемой, точно смерч или снежная буря. А судя по реакции Мэган, она была потрясена не меньше. Не случайно же, опомнившись, так стремительно бросилась прочь.

Он вновь вызвал из чувственной памяти ощущение Мэган ее сосков, прижимающихся к его груди, спины под его ладонью. Восхитительное ощущение.

Видит Бог, они соответствуют друг другу.

Как это говорят в таких случаях? «Созданы друг для друга»… Очень похоже, что так оно и есть.

А значит, поцелуй их был так же естествен, как и неизбежен.

Конечно, следовало бы принести извинения. Но нет, он не станет этого делать.

Да, он всем своим существом желал Мэган. Когда ночью обнимал ее, согревая, и она во сне непроизвольно касалась его живота своим круглым, соблазнительным задом, это было чем-то вроде Изощренной пытки.

Танталовы муки, замешенные на наслаждении.

Молодой человек постарался овладеть собой, сделал глубокий вдох и медленный, успокаивающий выдох.

Поняв, что ей необходимо побыть одной, Кайд решил пока не тревожить ее, а тем временем разобраться, что ему делать дальше.

Пройдя в гостиную, он опустился на корточки перед камином и, растирая озябшие руки, уставился застывшим взором в угасающий огонь.

Перед глазами возникали образы Мэган. Мэган смеющейся… нахмуренной… Поддразнивающей, с лукаво блестевшими глазами. Мэган, в замешательстве покусывающей нижнюю губу.

И, наконец, Мэган воспламененной.

Она явно отзывалась на его ласки, реагировала именно так, каьи должна отвечать мужчине любящая женщина.

Она рождала у Кайла смешанное желание — обладать ею и защищать ее. Такого с ним никогда еще не случалось.

Ему хотелось заботиться о ней, делать ей чтото приятное, и не только из благодарности за ее добро. По правде говоря, именно это желание он стремился удовлетворить сегодня с раннего утра.

Играя вперегонки со снежной стихией, он расчистил тропинки и подъездную дорожку. Затем ухитрился вызволить из-под снега своего своенравного железного друга и водворил его в гараж. Перенес в сарай продукты из холодильника и морозильной камеры. Проверил задвижки на водопроводе, чуть приоткрыл наружную, во дворе, чтобы вода потихоньку стекала из труб и они не полопались от мороза. Потом приготовил завтрак… И, занимаясь всем этим, чувствовал себя так уютно, так… по-домашнему.

Эти смешные хозяйственные хлопоты ему вроде бы совсем не пристали. А он почему-то воспринимал их как нечто естественное и само собой разумеющееся. И чем-то даже приятное и увлекательное. Что было уж и вовсе дико.

Он взял кочергу и помешал чуть теплящиеся, янтарного цвета угли. Расшевелив их как следует, подбросил в очаг новое полено.

Не представляя, как долго еще Мэган может пробыть наверху, не привыкший к бездействию Кайл обул сапоги, надел куртку и, выйдя из дому, по скользкой тропинке направился к сараю.

Снегопад немного утих, и между тяжелых туч наметилось подобно просвета. Быть может, еще несколько часов — и солнце восторжествует над этой, такой внезапной и странной, перехитрившей все метеопрогнозы, непогодой, а все случившееся предстанет лишь как мимолетный эпизод.

Кайл обернулся к дому и увидел в одном из окон темный силуэт. Мэган слегка взмахнула рукой в неловком подобии приветствия, он ей ответил. А когда снова оглянулся, ее уже не было. Дверь сарая безжизненно болталась на вконец расшатавшихся петлях.

Итак, система — прежде всего. Действуем по порядку. Сперва он починит дверь, потом позаботится о безумной лошади, которая неприкаянно стоит теперь у ограды загона.

Широким, решительным шагом Кайл прошел к полке с инструментами, выбрал все необходимое: шурупы, отвертку, новые петли. И принялся за работу.

Примерно через час ветер неожиданно утих, точно выдохся. Тихая безмятежность окутала окрестный пейзаж. Снег прекратился, и сквозь узкую трещину из-за свинцово-серых туч прорвался поток желтоватых лучей.

Но настроение Кайла не улучшилось вместе с погодой. Отведя Эспен обратно в стойло, он отправился на поиски пилы и стамески, потом раздобыл с дюжину гвоздей и отыскал молоток.

Да, подумалось ему, теперь, когда его будущая жизнь и карьера четко расписаны, тяга строить и создавать что-то своими руками превратится в хобби.

Он потихоньку чертыхнулся. Затем, напомнив себе, что целью этой поездки было изгнание из его души демонов и что, когда он вернется в Чикаго, все встане на свои места, целиком сосредоточился на работе.

Приладив стамеску, ударил по другому концу молотком.

Изгнание демонов? Отлично!

Конечно, задуманный им сюрприз — не Бог весть что, но пусть он послужит самым искренним рождественским даром нежному ангелу, спасшему его от стужи. Видит Бог, не очень-то много подарков довелось ей получить в своей жизни.

Уж этот-то дар она примет… пускай и отказалась принять его поцелуй.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Черт, черт, черт! Проклятие! Будь все неладно!

Мэган никак не могла сосредоточиться. Кайл Мэрдок вторгся в ее жизнь и все перевернул в ней вверх дном.

Она нервно ходила из угла в угол, потом остановилась у окна. Уже в который раз за последние несколько часов, хоть и запретила себе это делать. Но рассмотреть, что происходит внутри сарая, было невозможно — тяжелая громада ворот оставалась закрытой.

Пока Кайл чинил дверь, она жадно ловила глазами каждое его движение. Наверное, уж очень истосковалась по свежим впечатлениям, по живой жизни. После нескольких минут работы он скинул куртку. Чуть позже остановился, отер пот со лба. Затем появился из сарая с Молотком в руках и направился к поваленной ограде загона.

Эспен двинулась было на Кайла, и сердце Мэган испуганно екнуло. Она в волнении стиснула руки и приготовилась в любую секунду бежать на помощь. Но Кайл только поднял взгляд от работы и спокойно посмотрел на проказливую лошадь. Вытянув шею, лошадь ткнулась мордой ему в карман в надежде обнаружить лакомство. Кайл погладил морду животного.

Девушка скорее угадала, чем услышала, негромкое, удовлетворенное ржание…

В комнату вбежал, распахнув носом дверь, Снежок. Он подождал, пока Мэган его приласкает, но, так и не дождавшись, улегся, свернувшись клубком, у камина. Мэган постаралась отогнать все мысли о Кайле и, повернувшись к окну спиной, рассеянно подбросила в огонь новое полено.

Обычно тепла пылающих бревен бывало достаточно, чтобы разогнать в мастерской зимнюю стужу. Но только не сегодня. Толстый свитер и теплые рейтузы тоже не спасали. Приходилось признать, что она так и не смогла согреться с тех пор, как убежала наверх… подальше от Кайла и целого каскада непрошеных чувств, обрушившихся на нее вместе с поцелуем.

Правду сказать, ее очень тревожило, что она оказалась такой легковозбудимой. Еще больше не понравилось ей, как послушно, будто под гипнозом, она опять позволила увлечь себя Бог весть куда. Впрочем, совершенно ясно, куда ведет этот путь. Искушение, соблазн, восхитительное наваждение, потом — боль и горечь.

Испытывая все нарастающее раздражение и досаду на себя, Мэган вернулась к столу и попыталась сосредоточиться на работе.

Румянец на щечках ангела получился абсолютно неправдоподобным — слишком темным. А брови вышли чересчур густыми и резкими. Как будто ангел хмурился.

Ангел — и хмурится?

Но вылепленные Мэган фигурки никогда не отражали ее настроения. Во всяком случае, так было до сегодняшнего дня. Суток еще не прошло с тех пор, как Кайл появился под ее крышей, а уже успел переволновать ее, раздразнить ложными надеждами, заставить заново пережить то, что, казалось, она давно и навсегда похоронила.

Нет, надо сосредоточиться на работе.

Мэган надела наушники кассетного плейера и принялась вязать крохотные бантики из атласной ленты. Они ей скоро понадобятся — конечно, если сегодня удастся завершить работу над очередным ангелом, что, впрочем, кажется маловероятным.

Стук в дверь буквально подкинул ее с места, заставив смятенно прислушаться. Снежок приподнял морду и тоже настороженно склонил ее набок.

Мэган убавила громкость в наушниках и услышала повторный стук.

— Мэган!

Сердце ее учащенно забилось. Еще никому не было дано проникнуть в скрытое от посторонних глаз убежище ее студии, в ее святая святых. Ни в коем случае нельзя допускать сюда и Кайла. Она ни за что и не допустит…

— Да-да, одну минутку!

Дверная ручка повернулась, и шесть с лишним футов воплощенной силы и энергии воцарились на ее суверенной территории, едва ли не заняв ее целиком.

Ослабевшие пальцы Мэган медленно стягивали с головы наушники.

— Нам надо поговорить, — услышала она.

От него исходила какая-то мощная, почти осязаемая вибрация, как от туго натянутой пружины. Ощущение скрытой страсти и сильного душевного напряжения. И в ответ все внутри у нее обратилось в нестерпимое желание, настойчиво требующее утоления. Повинуясь могучему инстинкту, тело само требовало того, что отказывался признавать разум:

— Я хочу сказать, что не стану просить извинения за то, что поцеловал вас.

Ей будто сделалось нечем дышать.

— Не стану, потому что не привык лицемерить. Знайте, я бы поцеловал вас еще. Целовал бы снова и снова.

Мэган отважилась взглянуть ему в глаза. Синие, они вновь приобрели темный оттенок — такой бывает у горных озер Колорадо на заходе солнца.

— Кайл, прошу вас…

Он провел пятерней по волосам и продолжал, словно не слыша:

— Но я должен объяснить свое поведение нынешним утром.

— Вы ничего мне не должны, — негромко возразила она. — Вы — просто случайный гость, пережидающий под моим кровом непогоду. Я не имела никакого права вмешиваться в…

— Будь я проклят, Мэган, вы имеете право. — Он прошел кокну и забарабанил пальцами по стеклу. — И я — больше, чем просто случайный гость.

— Нет-нет, это не так, — промолвила она, глядя ему в спину и задаваясь вопросом: кого она старается убедить — его или себя? С трудом цедя слова лжи и надеясь, что не поперхнется ими, Мэган продолжала: — Какой-то поцелуй — это пустяки. Он не имеет никакого значения.

Молодой человек с угрожающей стремительностью повернулся к ней.

— Не имеет значения? — негромко, но требовательно переспросил он.

Она захлебнулась воздухом.

— Вы что же, целуетесь с любым, кто подвернется?

Она отрицательно помотала головой, недоумевая, как это вышло, что разговор столь внезапно вырулил на скользкую тему.

— И неужели на все поцелуи вы реагируете таким образом? — Слова звучали мягко, но ранили в самое сердце. — Отзываясь всем существом?

Она нервно облизала губы.

— Я этого не сказала.

Он не сделал ни шага в ее направлении, и уже за одно это Мэган была ему невыразимо признательна. Если бы ему вздумалось заключить ее в объятия, как недавно, она бы пропала.

— Только не лгите, Мэган! Нам нельзя лгать друг другу.

Нам.

Действительно ли он сделал легкое ударение на этом слове? Она хотела было сказать, что не может быть никакого «нам», но поняла, что лишь добавит на хрупкую чашу весов новую порцию лжи.

Да и что проку в словах? В конце концов, он прав: в этот мимолетный и яркий, подобный Вспышке, отрезок времени, когда Внешний мир кажется заснеженной страной чудес, а будущее отделено от настоящего плотной завесой снега, они действительно вместе.

И, что ни говори, это очень приятно. Ведь ее неизменным спутником стало одиночество, от которого так хочется немного отдохнуть.

— В общем… утром я вел себя грубо, — проговорил Кайл.

— Забудьте, — тихо сказала она. — Я забыла.

Вообще-то у меня нет привычки совать нос в чужие дела.

— Вы и не совали. Вы задали вполне уместный вопрос. — Кайл помолчал, ероша пальцами волосы и, видимо, стараясь преодолеть какой-то внутренний разлад.

Она затаила дыхание, ожидал продолжения.

Тихий, доверительный голос Кайла отчетливо раздавался в стылом воздухе.

— Вы верно заметили я и впрямь бегу. Я в дороге уже около месяца.

Он замялся, снова уставившись в окно. Она молчала, терпеливо выжидая.

— Дело в том, что мой отец — Майлз Мэрдок.

— Владелец предприятий «Мэрдок энтерпрайзиз? — изумленно вскинула брови Мэган.

— Он самый. Вы о них слышали?

— Мои родители владеют частью акций.

— Майлз намерен в конце года отойти от дел.

Майлз! «Не папа» и не отец»… Майлз.

— Я — его главный наследник и неоспоримый преемник на этом посту. — В голосе молодого человека, однако, не слышалось энтузиазма.

— А вам не хочется принимать дела, — озарила ее внезапная догадка. — Вы сказали, что едете в Чикаго. То есть домой?

— Домой? — Его красиво вылепленные губы, умевшие быть такими нежными и чувственными, презрительно скривились. — Я бы так не сказал.

— Значит, вы делаете это против своего желания?

Кайл скрестил руки, мягкая ткань рубашки рельефно обтянула его плечи.

— Я должен, — сказал он. — Ведь на мне лежит ответственность.

— И вы от нее не откажетесь?

— Нет, — твердо произнес он, и от короткого слова повеяло все тем же рождественским холодом.

Его чувство долга вызвало у Мэган восхищение. Теперь она поняла, что именно это качество и делало его таким, каков он есть. Вот почему она так легко и, казалось бы, без видимых причин поверила этому человеку — в сущности, совершенно незнакомому. И все же…

— Обидно, пробормотала она.

— Да, — сдержанно подтвердил он, пожав плечами.

С мгновенным горьким чувством, похожим на озноб, Мэган поняла: этот человек, который здесь, в ее мире, вел себя так естественно — будто рыба в воде, — там, в своем Чикаго, станет совершенно иным.

И мысль эта почему-то беспокоила и раздражала Мэган. Получалось, что каким-то образом то, что касалось Кайла, стало касаться и ее.

Он наконец оторвался от окна и двинулся к ней. Его шаги заглушались тяжелым биением ее сердца.

— Мое извинение принято?

Подняв голову, она встретилась с ним глазами.

— В нем не было нужды.

В его глазах появилось особое выражение, которое Мэган тотчас узнала. Всякий раз, не в силах противиться, она подпадала под магию этого взгляда.

Он протянул ей руку. Несколько секунд она медлила, размышляя, но, похоже, лишь затем, чтобы отмахнуться от предостережений рассудка. Затем приняла его руку, поднялась со стула и позволила ему притянуть себя ближе. Еще ближе…

— Ты — особенная женщина, Мэган.

Лицо ее вспыхнуло. Она не чувствовала себя особенной, всего-навсего — ужасно распутной.

— Я сказал, что хотел бы поцеловать тебя еще раз. Но я передумал, — произнес он, отпуская ее руку и заключая ее лицо в ладони.

Ее брови непонимающе и встревожено сдвинулись.

— Я хочу, чтобы ты сама меня поцеловала.

Он хочет, чтобы она его поцеловала!.. Ее охватило замешательство. Она никогда прежде не брала инициативу в свои руки, не знала, как себя вести, что делать. И растерянно моргала, стесняясь в этом признаться.

— Я…

— Поведи меня за собой, — тихо сказал он, заполняя образовавшуюся паузу.

Его взгляд завораживал. Мэган чувствовала, что не в силах отвернуться, отвести глаза. Но ей и не хотелось.

— Я напугал тебя раньше?

Она лишь качнула головой, но не смогла открыть правду. Напугал не Кайл — нет! — а ее собственная реакция. В замешательстве Мэган непроизвольно облизнула губу, и тотчас в его взгляде мелькнуло нечто такое… она бы не решилась это назвать.

Наверно поняв, что она испытывает в эту минуту, он наклонился — чуть-чуть. Казалось, еще немного — и он завладеет ее ртом. Но этого не произошло. Он оставлял первый шаг за ней.

И тут, будто под воздействием каких-то колдовских чар, она вдруг потянулась к нему. Ей казалось, что даже воздух звенит от владеющего ею огромного напряжения. Со смешанным чувством неловкости и блаженства она с трепетом осязала прикосновение его рук к своим пылающим щекам. В этом было не только искушение, чувственный соблазн, но и ощущение надежной силы, которая укроет ее и не даст в обиду.

Возбуждение достигло предела, и Мэган наконец сдалась. Она сделала первый шаг.

Ее губы коснулись его губ. Всего лишь трепетное, скользящее движение, способное только раздразнить. Но в нем таилась такая сила, которая заставила пальцы ее босых ног судорожно вжаться в ковер на полу. То пыталась излиться снедавшая ее потребность любви.

Их дыхания слились воедино. Чем-то это напоминало сюрприз, завернутый в многочисленные обертки, и, разворачивая их, Мэган испытывала и нетерпение, и упоение, и страх.

Руки Кайла соскользнули ей на плечи, и Мэган не преминула воспользоваться этой возможностью, чтобы в свою очередь дотронуться до его лица. Небритые щеки царапали ладони, но это только прибавляло ему притягательности.

Она встала на цыпочки и, склонив голову набок, заскользила ртом по его губам, так же исследуя их и стараясь раздвинуть, как совсем недавно делал он. Но на сей раз она точно знала, что никуда не сбежит.

Их губы слились, языки встретились, и, в от- нет на это соприкосновение, он крепче стиснул ее плечи.

Все доводы рассудка рассыпались, разбились вдребезги.

Поцелуй все разгорался, и нечто неуправляемое происходило с ее телом. Позвоночник сверху донизу сотрясла мучительная и сладостная дрожь. Настойчивая потребность любви — ощутимое, болезненное покалывание — мощной волной прокатилась по всему телу. Оно само собой выгнулось, груди уперлись в его грудь, соски превратились в твердые, жаждущие сгустки желания, и где-то там внутри, между ног, Мэган почувствовала сильнейшее трепетное биение.

Из груди Кайла вырвался стон.

Ее тело стало независимым от нее, подвластным только инстинкту. Тот первый ИХ поцелуй не шел ни в какое сравнение с этим.

Кайл чуть отклонился назад, и она вдруг почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в живот, свидетельствуя о силе его возбуждения, о том, что он тоже находится у самой грани. Они вторглись в опасную зону, подошли к краю пропасти… Достаточно одного шага, чтобы соскользнуть.

— Мэган! — вместе с прерывистым дыханием вырвалось у него сквозь стиснутые зубы.

В его тоне она уловила предостережение и попыталась обуздать шквал чувств, но до чего же трудно остановиться, взять себя в руки, вернуть самообладание! Разум помутился, ей казалось, что вся она горит неровным, подрагивающим пламенем, вспыхивая и мерцая — как свеча на ветру.

Наконец усилием воли она оторвалась от него и, отступив на шаг, смятенно провела пальцами по волосам, расправляя спутанные пряди.

Кайл тоже нервно отошел прочь и занял прежнее место у окна.

— Извините, — пробормотала она, машинально проводя пальцами по щеке, там, где кожа от его прикосновений сделалась особенно чувствительной. — Я не думала, что это… — она перевела дух, — зайдет так далеко.

— Не надо, не смей извиняться! — резко сказал он.

Это зашло не просто далеко — много дальше, чем Мэган могла себе вообразить. Только что она играла в опасную игру, и, как ни странно, эта опасность ее притягивала.

Так на нее не похоже! Джеку никогда не случалось вызывать в ней такого томления, такой любовной жажды, и все-таки она вышла за него замуж.

Мэган изо всех сл старалась обрести твердую почву под ногами, но не знала, как это сделать. Сердце все еще колотилось как бешеное, а кожа была как один сплошной оголенный нерв. И при этом ей надо было срочно что-то сказать, надо было как-то отвлечься.

Она уселась обратно в кресло и подогнула под себя ноги. Но расстояние не помогало, ведь он по-прежнему был здесь, в комнате, наполняя ее сексуальной энергией.

В этот момент с шипением и треском вырвался и рассыпался сноп искр в камине. Очнувшийся от дремоты Снежок заерзал, громко зевнул и, оторвав от пола большое лохматое тело, заковылял в сторону Кайла. Вот предатель!

— Да, спасибо тебе за помощь по хозяйству! Ты так много всего сделал! — выпалила она, досадливо чувствуя, что это звучит сейчас неуместно и выдает неразбериху и смятение, царящие у нее в душе.

Машинально потрепав Снежка за ушами, Кайл обернулся к ней. Глаза его туманились от еще не схлынувшего желания. Неужели у меня тоже? — испуганно подумала Мэган.

— Пустяки.

— Как это — пустяки? Ты переделал кучу дел, которые я откладывала аж с прошлой весны.

— Считай это платой за постой.

— Мне не надо никакой платы! — заявила она.

Он лишь пожал плечами, явно считая тему исчерпанной. Наверно, раскусил ее неуклюжую попытку завести беседу.

— Я вижу, это твоя студия?

— Да. А ты — ее первый гость.

— Ты никого сюда не пускаешь?

— Не пускала, — тихо поправила она.

— Я чувствую себя польщенным.

— Не стоит, — ответила она. И шутливо добавила: — Ведь я тебя не приглашала.

Молодой человек понимающе кивнул.

— Это тебе не в обиду.

— А я и не обиделся. — Он повернулся к стеллажу, занимающему всю стену.

Мэган нервно поежилась. Почему-то было неловко оттого, что он рассматривал ее работы. Точно она обнажала перед ним что-то очень сокровенное и невольно ждала приговора.

Причина была еще и в том, что на продажу в близлежащие городки Мэган выставляла только лучшие образцы. Здесь же разместились все плоды ее трудов — хорошие вперемешку с посредственными. Статуэтки, которыми она могла гордиться, соседствовали с неудачными.

— И все это сделала ты? — обернувшись, изумленно спросил Кайл, показывал на полки, уставленные десятками ангелов.

Она молча кивнула, вцепившись руками в колени.

— Да они просто великолепны! Один лучше другого!

У Мэган отлегло от сердца. Творчество было для нее делом глубоко личным, возможностью выразить свое самое сокровенное, выразить себя. Одобрение ее работ означало одобрение ее самой как личности. А именно этого Мэган так не хватало многие годы. Такая оценка значила для нее бесконечно много.

Кайл снова повернулся к стеллажу, по-видимому не заметив разлившегося по ее щекам румянца.

— И ведь все разные.

— Именно этого мне и нравится добиваться. — Мэган поднялась с места. Борясь с внутренним голосом, который подсказывал, что лучше держаться от этого человека подальше, она подошла и встала рядом с Кайлом. Он затронул ее любимую тему, и воодушевление мгновенно наполнило ее, перехлестывая через край и заглушая чувство опасности. Молодая женщина взяла с полки две фигурки и посадила их на ладонь, бок о бок. Обе были вылеплены по одному рисунку, обе назывались «Зимняя сказка», но между ними были едва уловимые различия. — Видишь, каждый нацелен собственной индивидуальностью.

Кайл стал сравнивать двух ангелочков.

— Помнится, ты сказала, что из-за бурана оказалась затоварена?

Что и говорить, подумала Мэган, нынешний канун рождества не сравнить с прошлогодним. Тот был у нее рекордным.

— Обычно я много продаю под самый праздник, под рекламу мелких сувениров… знаешь, тех, которыми Санта-Клаус наполняет чулки. Ну а в этом году… — Она умолкла, ее энтузиазм угас.

— Я покупаю у тебя пятьдесят штук.

— Пятьдесят? — У Мэган широко раскрылись глаза.

— У меня очень много чулок, которые надо наполнить.

— Но они не дешевые, — предупредила она, пытаясь оправиться от шока.

— Разумеется, нет. Я и не ожидал, что такие вещи могут стоить дешево.

Мэган нахмурилась.

— Кайл, вы ведь не… я хочу сказать… это не потому, что мы… что ты…

— Нет, — рёшительно ответил он на невысказанный вопрос и доверительно взял ее за плечи. — Я покупаю их, потому что они мне нравятся. Потому что они будут желанным подарком.

Мэган взглянула ему в глаза — они были серьезны и полны искренности.

— И еще потому, — продолжал он, — что будут напоминать мне о необыкновенной женщине, И необыкновенном времени, проведенном рядом с ней…

— И все же пятьдесят штук — это слишком.

— Вовсе нет.

Тепло его рук проникало через свитер, напоминая Мэган о недавней вспышке страсти. Невероятно, но ей бы хотелось пережить все заново.

— И, если можно, пришли мне еще несколько дюжин. Дело в том, что у моей сестры небольшая сувенирная лавка в Чикаго. Поэтому она всегда в поиске нового товара. Уверен, что твои ангелы будут иметь там огромный успех, станут гвоздем программы. Вот увидишь: не успеешь оглянуться, как получишь сотни новых заказов.

— Я… — Она задохнулась от переполнявших ее чувств. — Я просто не знаю, как тебя благодарить.

Синие глаза Кайла вдруг снова потемнели.

Мэган невольно затрепетала от знакомого ощущения. Она поняла, что он мысленно представил, как именно она могла отблагодарить его.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Совсем забыла: у меня в холодильнике оставалась бутылка вина, — вспомнила Мэган.

Отыскав штопор, он ввинтил его в горлышко бутылки.

— Хорошо бы иметь еще свечи, а то мы не увидим, что я приготовила. — Она смешно наморщила нос. — Хотя, с другой стороны, это не так уж и плохо.

— Они вон там, — отозвался он, указывал на ящик.

— Как? В том ящике? — изумилась она. — В самом деле?

Нет, ей определенно требовался помощник. Яростно надавив на рычаг штопора, молодой человек выдернул пробку из бутылки.

Мэган Кэррол полностью завладела его воображением. Она словно парализовала его защитные силы — стремительно и бесповоротно; ее мягкие, податливые губы будто выпили из него всю волю. Он смотрел, как она открывает шкафчик и тянется к верхней полке; ее свитер пополз вверх, демонстрируя красивые бедра.

— Вот здесь, — подсказал он, подходя сзади. Их тела соприкоснулись, и соблазнительные ягодицы Мэган прижались к нему. Его внезапная природная реакция оказалась столь же очевидной и недвусмысленной, сколь и неуместной.

С каждым часом Кайлу становилось все труднее находиться рядом с ней. Нельзя давать волю рукам. Ему же, напротив, страстно хотелось заключить ее в объятия и целовать — целовать так, как только Бог предназначил Мужчине целовать Женщину. Но у Кайла не было на это права.

Он скоро уедет.

От одной мысли, что Мэган останется здесь одна-одинешенька, внутри у Кайла все сжалось. Нет, она не создана для одиночества. Для уединенной жизни. Сама природа предназначила эту женщину для мужчины. Для…

Но молодой человек безжалостно отринул эту мысль и, отчаянно желая разделаться с наваждением, взял с полки пару бокалов.

У стоявшей к нему вплотную Мэган дыхание сделалось неровным и прерывистым; молодой человек чувствовал, как под свитером живо откликается на его невольный и безмолвный призыв ее тело.

Кайл отошел и под струей теплой воды ополоснул стекло. Разлил вино по бокалам. Он никак не мог ответить себе, что в этой женщине такого особенного. За свою жизнь он знал их множество; с иными имел долгую связь. К одной из них — Сьюзен — даже испытывал серьезное, болезненно-мучительное чувство. Но и Сьюзен, на которой одно время он собирался жениться, не волновала его так глубоко и сильно.

Это не давало ему покоя.

— Хорошее вино, — заметила она, и голос ее подействовал на него удивительным образом, завораживая и усыпляя бдительность.

Он тоже отпил. Главное — достичь хоть мало-мальски отупляющего эффекта.

Поцелуи не насытили его. Напротив, ему теперь хотелось большего, и, хотя рассудок призывал бежать от нее ко всем чертям, другое, первобытное чувство неотвратимо тянуло к ней. По силе нервного напряжения присутствие Мэгая было сравнимо разве что с быстрой ездой на мотоцикле по горной дороге, близко к краю пропасти.

Но вкус опасности стоил риска.

Мэган принесла и поставила на стол длинные узкие свечи. Послышалось чирканье спички и шипение пламени — и вот уже вспыхнули маленькие яркие язычки.

Пока он возился в сарае, она приготовила макароны и разогрела соус для спагетти.

— Кушать подано, — со смехом объявила Мэган. — Еды немного, но с голоду не умрем.

После ужина она поставила чайник, намереваясь приготовить ему горячего шоколада, а себе — чаю.

Пока она стояла у плиты, Кайл раздумывал, с чего начать подготовку к празднику, который стал бы для нее памятным.

— Есть какие-нибудь мысли по поводу десерта? — спросил он.

— Думаю, у меня в кладовке найдется смесь для ватрушек. Интересно, молоко еще не скисло?

— Мэган?..

— Мм?

— Скажи, ты готовишь что-нибудь не из полуфабрикатов, кроме хлеба, разумеется?

— Да, — горделиво кивнула она. Чайник на плите засвистел. Девушка выключила горелку.

— Чай.

Он усмехнулся.

— Надеюсь, тыне перестанешь уважать меня, если я сделаю ужасное признаниё. Она понизила голос.

Заинтересованный, Кайл склонил голову набок.

— Сегодня я продемонстрировала почти все свои кулинарные способности. Нынешний ужин да еще тушеное мясо, которое мы ели вчера вечером, — это практически все, что я умею готовить. Впрочем, мясо, конечно, не в счет, ведь оно было из банки. Оставалось только добавить замороженные овощи и сделать вид, будто там нет никаких консервов.

Ей определенно нужен человек, который бы о ней заботился.

Кайл упорно отказывался слушать несмолкающий внутренний голос, твердивший, что он вполне мог бы им стать.

— Хотя погоди, — добавила она. — Я еще умею печь блинчики. Это моя слабость. Перед подачей на стол их окунают в сироп и обваливают в сахарной пудре.

— Тыраздразнила мое воображение. Даже слюнки текут.

Мэган улыбнулась:

— Они в самом деле вкусные пальчики оближешь. Так что приходится себя ограничивать: пеку их только раз в две недели по воскресеньям.

— А рождественское печенье ты умеешь печь?

— Рождественское печенье?

— Ну да, знаешь, такие маленькие фигурки, которые макают в молоко… — Сделав паузу для большего эффекта, Кайл продолжал: — И оставляют для Санта-Клауса.

Мэган помрачнела.

— Только не говори, что никогда не оставляла ему такого печенья.

— Оставляла. — Она моргнула. — Однажды.

И на мгновение зажмурила глаза. Молодой человек поежился. Ему во что бы то ни стало захотелось избавить ее от боли. Подарить ей какие-нибудь из своих воспоминаний — вместо этой горечи. И он сказал:

— Моя бабушка часто готовила рождественское печенье. — Он помолчал. — Его вырезают из теста, это не так уж трудно.

Будто не слыша, она поднялась, взяла тарелку и прошла к раковине.

Кайл забарабанил пальцами по столу. Приняв решение, он встал.

— Если хочешь, мой посуду, а я пойду в сарай и принесу яйца и масло. Может, удастся сделать печенье в форме елочек или колокольчиков. — Он пожал плечами. — Что-нибудь веселенькое.

Ее лицо помрачнело еще больше. Она повернулась к нему, брови сошлись у переносья, спущенные руки сжаты в кулаки:

— Оставь это.

— Что именно?

— Все эти разговоры о Рождестве. Пожалуйста, оставь! Не надо!

Он шагнул к ней, а она, напряженно сжавшись, выставила руки вперед, словно защищаясь. Кайл хотел было взять ее за плечи:

— Мэган…

Но она оттолкнула его.

— Черт побери, Кайл, я не праздную Рождество! Не праздновала не собираюсь! — И, глядя ему прямо в глаза, добавила: — Покончим с этим.

— Это тебе надо с этим покончить, Мэган! Ты ведешь себя как ребенок! Стань же наконец взрослой!

В полутьме он увидел, как она побледнела.

— Будь тыпроклят, — прошептала она.

Не веря своим ушам, он испугался, что зашел слишком далеко. И все-таки рискнул пойти дальше.

— Рождество — это радость, тепло, любовь. Тебе в родители достались эгоисты, дураки, занятые только собой. Нельзя из-за этого всю жизнь притворяться, что такого праздника вообще не существует!

— Как ты смеешь указывать мне? Ты ничегошеньки не знаешь ни о моих мыслях, ни о чувствах. И не имеешь никакого права заставлять меня отмечать праздник, который ровным счетом ничего для меня не значит!

— Рождество — это возможность проявить все самое лучшее, что есть в каждом из нас.

— Ах, вот как? Тогда почему мой муж в канун Рождества прислал мне повестку в суд, на бракоразводный процесс?

В кухне повисла тишина.

Оглушительная тишина.

А затем Кайл услышал шум стучащей в висках крови.

Бывший муж…

Дело о разводе в канун Рождества…

Он с трудом переваривал эти сведения, мысленно проклиная чертова урода, который был ее мужем и — еще того хуже — причинил боль ей, Мэган, женщине, которая создана для любви. Проклятье!

Кайл сделал глубокий вдох, сдерживал бушевавшее внутри бешенство.

— Прости, Мэган.

— Может, кто-то и проявляет в Рождество свои лучшие качества, но, видно, я ни с чем подобным просто не сталкивалась. — Она подняла свои честные глаза и устремила на него взгляд, полный боли. — Мы с Джеком поженились в январе. Мама с папой настояли, чтобы все было устроено на их деньги, хотя и считали, что я совершаю ошибку, выходя замуж так рано. Но они хотели соблюсти все приличия. У меня был наряд как в сказке: чудесное подвенечное платье, а в короне — настоящие бриллианты…

Наверно, это было просто трусостью, но Кайл вдруг пожалел, что вызвал ее на откровенность.

Она задумчиво покачала головой, а когда заговорила снова, ее голос был тихим и мечтательным.

— Мама с папой пригласили на торжество всех родных и знакомых. Церемония бракосочетания состоялась в церкви, а свадебный обед стоил больше, чем я заработала за последний год.

Уже ко Дню Благодарения все стало разваливаться, но я еще продолжала верить и принимать всерьез данные перед алтарем обеты. К тому же я хотела — мне было просто необходимо — доказать, что мои родители ошибались.

На лице Мэган отражалась переживаемая ею боль.

— Кроме того, я с нетерпением ждала, что вот-вот мы отпразднуем настоящее Рождество.

— Твое первое настоящее Рождество, — эхом отозвался Кайл.

— Я как раз перевязала ленточкой приготовленный ему подарок, когда получила ту бумагу.

— Сукин сын!

— Ну а Джек… — она смотрела на Кайла, уже не пытаясь скрыть той муки, которую испытала в тот день и заново переживала теперь, — Джек встретил праздник со своей беременной подружкой.

Охваченный лихорадочным волнением, Кайл запустил обе руки себе в волосы и тут же скривился, наткнувшись на шишку.

Она продолжала:

— Прошу тебя, не надо говорить всех этих банальностей о двадцать пятом декабря. Нет в нем ничего такого, что заставило бы людей быть лучше или вести иначе, чем всегда. Обысный день в году — и только. И если бы я могла как-нибудь незаметно пропустить его, я бы так и сделала.

Тихо, но решительно он возразил ей:

— Так знай же, это не простой день в году.

Светло карие глаза сузились, и в них засверкали золотистые искорки-кинжалы. Голос Мэган задрожал, переполняясь эмоциями:

— Чего ты от меня хочешь? Чтоб я поднесла тебе на блюдечке свое сердце и ты мог бы им поживиться? Что же, прекрасно, Кайл, вот оно, перед тобой! Любое напоминание о Рождестве — это новая терзающая рана в моем сердце. Каждый год я вижу повсюду эти гирлянды, банты, игрушки, елки, цветные огни и мишуру. Но для меня они несвязанны ни с чем приятным. Подарков мне не дарят. И семьи, которая могла бы собираться вместе, у меня нет. Когда по радио передают веселые рождественские песенки, знай: мне вовсе не весело! Впрочем, есть одна песня, — уже тише произнесла она, — которая засела у меня в голове, я слышу ее снова и снова — «Безмолвная ночь».

Он кивнул:

— Обожаю эту песню.

— Это символ моей жизни. Рождество стало для меня такой безмолвной ночью, молчания. — Она смахнула слезу, повисшею на реснице.

Проклятье, пытаясь помочь, он заставил страдать! Кайлу сделалось тошно от собственной неуклюжей попытки.

Она вскинулась и метнула в него новую отравленную стрелу:

— Но мне хватает все же мужества встретиться лицом к лицу со своими страхами, а не убегать от них.

— Неужели, Мэган? — насмешливо спросил он. — Тогда почему же ты прячешься?

Она побледнела, и ему стало жаль ее. Однако пускать стрелы легче, чем увертываться от них. И потому он снова спросил:

— Чем ты уж так отличаешься от меня?

На мгновение она закрыла глаза, и на лице ее отразилась мука. Какое, черт возьми, у него право, снова укорил себя Кайл, вмешиваться в чужую жизнь? Как он смеет судить ее?

— Ты прав, — кротко согласилась она и прикусила нижнюю губу. — Извини.

— Я сам виноват. Так мне и надо.

— Нет, — покачала она головой. — Не надо.

Она повернулась к нему и, встав на цыпочки, провела пальцем по его подбородку. Кайл испытал невольную дрожь и поспешил отвести ее руку.

— Сама не понимаю, что заставляет меня так вести себя с тобой.

Он чувствовал, как напряглись ее пальцы, зажатые в его руке.

— Обычно я очень уравновешенная.

Кайл поднял брови.

— Это правда, — повторила она. — Но почему-то, когда ты рядом… — Мэган отступила и отвела взгляд.

Неровный свет лампы отбрасывал блики на ее прямые шелковистые волосы. Больше всего на свете Кайлу хотелось бы запутаться пальцами в этих густых прядях, обнимал Мэган в постели, в сладостные минуты их близости.

— Когда ты рядом, — снова заговорила она, — я теряю способность мыслить здраво.

Это уже была своего рода уступка… какое-то начало.

— Ты действуешь на меня так, что я чувствую… то, что не должна чувствовать.

Приподняв ее подбородок большим пальцем, он заставил Мэган посмотреть ему в глаза.

— Кто сказал, что не должна?

— Я, — она прикрыла глаза. — Мой здравый смысл.

— А что говорят твои чувства, Мэган?

Несколько долгих мгновений она йе отвечала.

— Кайл… — начала она было и осеклась.

Но он молчал, не приходя ей на помощь, и она тоже замолчала.

— Скажи, что ты сама чувствуешь? — наконец снова спросил он, надеясь разрушить стену, которую она пыталась воздвигнуть между ними.

— Страсть, — неожиданно для себя выпалила Мэган.

Признание прозвучало как гром среди ясного неба, и у Кайла перехватило дыхание. Он все еще никак не мог привести свои мысли в порядок, когда она заговорила вновь:

— Я чувствую нечто… нечто такое, что мне неподвластно, чем я, по-моему, совсем не управляю.

— А ты не любишь терять управление?

— Нет, не люблю.

Мэган отстранилась от него и вернулась за стол, будто опять поставив между ними барьер. Взяла бокал и мелкими глотками принялась пить вино, глядя на Кайда поверх ободка.

Молодой человек призвал на помощь всю свою выдержку и все терпение, выработанные на заседаниях совета директоров отцовской фирмы. Он ждал, не решаясь нарушить молчание.

— Забавная это штука — страсть, — начала она, перекатывая ножку бокала между большим и указательным пальцами.

Свеча рядом с ней замерцала, отбрасывая на лицо девушки таинственные тени. Как бы ему хотелось, чтобы она осталась перед ним такой же уязвимой и беззащитной, каким чувствовал себя он сам…

—Джек заставил меня испытать очень сильную страсть, — едва слышно произнесла Мэган. — Она вспыхнула стремительно. Но так же быстро и потухла.

— Мэган… — Он не закончил, не зная, что сказать.

—Это было давно, — продолжала Мэган, отпив немного вина. — Брак и развод закалили меня. Не знаю, стала бы я такой, как сейчас, занялась бы лепкой ангелов, купила бы этот дом, если бы Джек не ушел от меня.

Он заставил себя оторвать взгляд от ее рта.

—И все же, что говорит твое сердце, Мэган?

Она неловко поерзала на месте. Подогнув одну ногу под себя, другой принялась в замешательстве болтать.

—Не знаю точно. Не думаю, что я боюсь любви, но…

—Но?.. — подхватил он, когда Мэган опять замолчала, видимо унесшись мыслями в прошлое.

Наконец она отважно встретила его взгляд и сказала:

—. . но не доверяю ей. Родители любили все что угодно, кроме меня, своего единственного ребенка. А Джек влюблялся в каждую юбку.

—Но не все мужчины таковы.

—В самом деле?

—Не все. Некоторые относятся к своим обязательствам серьезно.

— Например, ты?

— Да, — без тени иронии ответил Кайл. Он подумал о том, что ждет его в скором будущем, и о своем нежелании идти этой дорогой. И все же придется выполнитьсвой долг, чего бы это ему ни стоило. — Например, я.

Кал поглядел на безмятежного ангелочка на кухонной полке, словно прося помощи у глиняной фигурки. Потом сел за стол напротив Мэган, взял свой бокал и отпил большой глоток.

— Мэган, у меня есть предложение.

В ее глазах снова заплясали золотые искорки. Господи, как ему нравятся этивнезапные перемены, отражающие внутренние движения души, несмотря на все ее попыткидействовать сдержанно и хладнокровно…

— Я хочу подарить тебе новые воспоминания. — Отодвинув бокал, он потянулся и накрыл ее руку своей. — Так или иначе, какое-то время нам придется провести вместе, и мы обречены терпеть общество друг друга.

Ее нога перестала раскачиваться.

—Так почему бы нам не использовать это наилучшим образом? — продолжал он. — У тебя останутся новые, совсем иные воспоминания — ты сможешь им радоваться, они помогут тебе жить.

— Кайл, — мягко возразила она, — воспоминания не создаются по заказу.

Она откинулась на спинку стула, словно бы отстраняясь. Но то, что Мэган выразила вслух его собственные опасения, не остановило его. Кайл был тверд в своем намерении, и ничто не могло заставить его отклониться от цели.

—Ты так в этом уверена?

Мэган запрокинула голову, демонстрируя восхитительную шею. Как же хотелось ему научить эту женщину доверять страсти, вновь доверить своим чувствам — так же, как и Рождеству.

— Дай мне один-единственный шанс, Мэган, — вот все, о чем я прошу, — сказал он. — Можешь ты сделать это ради меня? И ради себя самой?

Она молчала так долго, что он начал опасаться, не испортил ли все.

— Ты имеешь в виду это печенье? — наконец покорно спросила она, снова опуская голову.

В ее тоне он уловил колебание, но в темно- золотистых глазах прочел готовность сдаться. И приказал себе действовать с величайшей осторожностью, как если бы заключал контракт на несколько миллионов долларов.

Правда, в тот же миг он с негодованием отверг подобное сравнение. На карту здесь поставлено гораздо больше. Благополучие Мэган важнее любой многомиллионной сделки, которую он когда-либо заключал.

— Да, и печенье тоже.

Кончиком языка она медленно облизнула губы, И в тот же миг волна безумного желания захлестнула Кайла. Одно стало ему совершенно ясно — алкоголь нисколько не притупил его чувства.

Его собеседница медленно кивнула.

— Мэган…

Она подняла голову и встретила его взгляд.

— Подойди сюда.

Сам он тоже поднялся с места; теперь они стояли и пристально смотрели друг на друга. Кайл знал, что следующий шаг даст выход той страсти, которая то и дело выводит ее из равновесия. И этот шаг был для нее чрезвычайно важен.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Грани между желанием и рассудком больше не существовало она растворилась, растаяла.

Точно во сне, на ватных от волнения ногах Мэган приблизилась к нему. Удары ее сердца были оглушительными как раскаты грома… и, словно вторя им, глаза Кайла вспыхивали мерцающим огнем. Мэган уже не противилась своему неожиданному исповеднику. Впрочем, Кайл не сможет причинить ей больших страданий, чем те, через которые она уже прошла.

Губы их встретились; она вдыхала его восхитительный, будоражащий чувства аромат. Поцелуй был долгим, бесконечно долгим… и внутренним оком Мэган уловила, как искушающим, манящим светом забрезжил перед ней луч надежды.

Его язык двигался в такт с ее языком, словно в замедленном, упоительном танце. Она качнулась вперед, не в силах противиться инстинкту, встала на цыпочки, подняла руки и безотчетно зарылась пальцами в его волосы, перебирая и теребя их. Потом прикрыла глаза, прислушиваясь к голосу своего тела, переполняясь силой желания и упоительными восторгом его воплощения.

Она чувствовала как его твердое, упругое тело все сильнее прижимается к ее — слабому и податливому. Совершенно утратив над собой контроль, не зная, как теперь остановиться, Мэган внезапно поняла, что и не желает останавливаться.

— Мэ-ган… — Он разорвал ее имя на две частии затем, снова слив воедино, выдохнул: — Мэган.

С трудом и великой неохотой она открыла глаза и увидела устремленный на нее жаркий, пристальный взгляд. Руки Кайла стиснули ее плечи.

— Прикажи мне остановиться, — хрипло произнес он.

Ей бы следовало ухватиться за его предложение, пока еще не поздно. Но оба зашли уже слишком далеко. Противиться она была не в силах. Даже если Кайл не вылечит ее раненое сердце, по крайней мере будет что вспомнить в долгие, томительные зимние месяцы. И быть может, тогда дни перестанут казаться такими однообразными и пустыми, а ночи — нескончаемыми?

— Я не могу приказать тебе остановиться, Кайл, — собран все свое мужество, искренне призналась Мэган. — Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Его веки дрогнули. А ослепительно синие глаза потемнели от желания.

Одним движением он, словно ребенка, подхватил ее на руки. Сотни мыслей успели пронестись у нее в голове за то время, что он нес ее в гостиную.

Прижавшись щекой к груди Кайла, Мэган слушала мощное, ускоренное биение его сердца. В его крепких и нежных объятиях она ощущала себя укрытой от всех бед. Надежно защищенной! Едва ли не впервые за много лет чувствовала себя такой желанной! Необыкновенной! Особенной!

Осторожно положив ее на кушетку, Кайл подбросил в камин пару сосновых поленьев, чтобы прибавить света и тепла.

— Зажечь свечи? — спросил он. — Или пусть будет только камин?

Поборов внезапное нервное оцепенение, она чуть слышно отозвалась:

— Камин.

Кайл принес сложенную на маленьком столике кипу постельного белья. Дрогнувшими пальцами она взялась за край простыни.

— Давай-ка подвинемся ближе к огню, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты простудилась.

От мысли, что придется предстать перед ним обнаженной, ее охватил нервный озноб. Побуждая себя отбросить страх, она присела на корточки, чтобы расстелить на ковре простыню.

Почувствовав на себе взгляд Кайла, Мэган подняла глаза, испытывая жуткую неловкость. Против ожидания он не улыбался — на его лице было, скорее, выражение нежности и понимания.

Он протянул ей руку, а она вложила в нее свою, овiутив, как растекается по ней тепло от его пальцев, сомкнувшихся на ее запястье.

— Не волнуйся, — сказал он.

Она попыталась было улыбнуться, но губы ее дрогнули.

— Тебе легко говорить.

— Мы будем делать все медленно, как ты того захочешь.

Кайл убрал волосы с ее лба и погладил ей брови. Она тихо вздохнула. Подобно огню, который Кайл только что разжег в камине, в Мэган все сильнее начало разгораться вожделение. Шаг за шагом он пробуждал ее чувственность. Каждая клеточка тела оживала под его прикосновениями.

Кайл не спешил. Взявшись за край ее свитера, он чуть помедлил, прежде чем поднять его.

Под его изучающим взглядом женщина не испытывала никакого теснения. Да и как могла она испытывать что-то подобное, когда он обращался с ней как с редчайшей драгоценностью! С тех самых пор, как повзрослела и поняла разницу между мужчиной и женщиной, Мэган всегда мечтала именно о таком восхитительном, необыкновенном отношении.

Грудь ее отяжелела, подрагивая под его скользнувшим вниз взглядом. А когда он легонько провел по кружевным чашечкам бюстгальтера, она тихонько застонала от желания и инстинктивно выгнулась вперед.

— Кайл…

Должно быть, он услышал в ее тоне призыв. Беззвучно справился с застежкой и высвободил груди. И тотчас ощутил, как в руки ему уперлись соски, настойчиво требуя ласки.

Кайл подчинился.

Он несколько раз обвел пальцами мягкие холмики, отчего дыхание Мэган участилось. Прижался к се груди ладонями, и она, потянувшись к нему, сцепила руки у него на затылке. Очень нежно он зажал ее соски между большим и указательным пальцами. С губ Мэган сорвалось его имя. Когда же он по очереди, слегка сжимал при этом, поцеловал кхкдуiо грудь, все ее тело затрепетало, требуя полного слияния.

Мгновенно уловив в ней эту перемену, он вопросительно заглянул ей в лицо:

— Мэган?

Она попыталась найти нужные слова, чтобы ответить, но в голове стоял какой-то туман. Собственная реакция почти лишила ее способности соображать.

— Давай… займемся любовью.

Он улыбнулся.

Торопливо и неумело она стала расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Ах ты! — досадливо пробормотала она, когда очередная пуговица не поддалась.

Он тихонько рассмеялся, и смех его был таким живым, таким зовущим… Дрожавшими пальцами Мэган одним рынком расправилась с последней пуговицей и потянула в стороны края рубашки. Несмотря на владевшее ею безумие, она не хотела торопиться. Прижав ладони к его обнаженной груди, она медленными движениями начала ласкать ее. Нечаянно задела один из сосков, и Кайл со свистом втянул воздух.

Она улыбнулась, Наконец-то ощутив свою власть над ним, и подняла на него глаза — с тем же чувством неудовлетворенной потребности, которое читала в его взгляде и которое терзало ее.

— Доверься мне, — попросил Кайл. — Я не заставлю тебя делать то, к чему ты не готова.

Она кивнула, будучи не в силах произнести ни слова. Он стянул с нее леггинсы, и она перешагнула через них, теперь их разделяла лишь тонкая ткань ее атласных трусиков.

Его дыхание было резким, а нежные слова он произносил охрипшим голосом. Медленным и осторожным движением он снял с нее и трусики.

Кожу обдало холодком — в комнате было прохладно, — но от его рук исходило успокоительное тепло.

Он заскользил ладонью по внутренней стороне ее бедра, не касаясь при этом самой чувствительной зоны.

— Мэган, тыверишь мне?

— Да, — шепнула она и робко взялась за пряжку на его ремне. Не сумев расстегнуть ее, устремила на него умоляющий взгляд. Кайл молчаливо помог ей справиться и положил ее руку на молнию своих джинсов. Румянец снова вспыхнул на ее лице, когда она ощутила под грубой тканью напряжение его тела и в невыразимом волнении осознала, чтоон готов так же, как и она.

— Раздень меня до конца, — предложил он ей.

Мэган кивнула, отбросив все колебания. Предвкушение любви дивным образом захватило ее, заставив почувствовать себя необычайно привлекательной и желанной. Освободив его от джинсов, спустила и плавки, и у нее вырвался судорожный вздох.

Кайл стащил с дивана подушку и уложил на нее Мэган. Опершись головой о локоть, он залюбовался молодой обнаженной женщиной, игрой эмоций на ее лице, которые она не могла и не умела скрыть. Под его восхищенным взглядом колебания ее постепенно таяли, исчезали, уступая место пьянящей страсти.

Неторопливым движением погладив ей бедра, руки Кайла скользнули дальше. Когда он коснулся самой чувствительной зоны, тело женщины бессознательно выгнулось, подавшись ему навстречу, и она вскрикнула:

— Кайл! — Испытывая мучительное томление, Мэган вцепилась в него. — Я больше не могу… Я хочу…

Приостановившись, Кайл дотянулся к своей дорожной сумке. Разыскав бумажник, выудил из него несколько маленьких пакетиков.

— Дай Бог, чтобы они еще не испортились, — глухо пробормотал он.

При мысли, что ему нечасто приходилось этим пользоваться, она испытала легкую и приятную дрожь. А то, что он способен думать обо всех деталях в такой момент, когда вообще трудно думать о чем бы то ни было, сделало его еще дороже и ближе. Этому мужчине можно довериться.

Кайл вскрыл упаковку, и через несколько секунд она почувствовала, как он неторопливо и вместе с тем настойчиво стремится войти в нее.

Тело ее, подчиняясь природной силе, выгнулось ему навстречу.

— Возьми меня… — прошептала она, и из груди ее вырвался вздох.

Теперь он заполнил ее целиком. Мэган, закрыв глаза, ощутила глубокие и тяжелые толчки.

Кайл подсунул руки ей под бедра и слегка приподнял их, придавал ощущениям еще большую ошеломительность.

Перед внутренним взором Мэган вихрем пронеслись цветные вспышки, запахи — и она выкрикнула его имя. Еще через несколько мгновений вихрь закружил ее с неистовой силой — в тот самый миг, когда он последний раз глубоко погрузился в нее. Она больше не балансировала на грани: увлеченная этим ураганом, оказалась уже где-то по другую сторону — и судорожно вцепилась в него.

На какое-то время он замер — казалось, волна возбуждения отпустила и его.

— Как ты? — тихо спросил он. — Все хорошо?

Открыв глаза, она улыбнулась ему.

— Прекрасно.

Восприятие окружающего медленно возвращалось к Мэган, и она вдруг поняла, что он не испытал еще того удовлетворения, которое получила она.

— Кайл, — полувопросительно — полупризывно произнесла она.

Нежно поцеловав кончик ее носа, он снова начал двигаться. Брови его сосредоточенно сошлись, губы плотно сжались, он стиснул челюсти. Мэган обхватила его руками и приподнялась ему навстречу. Он застонал, и она испытала, приняла на себя сильнейший удар, который, казалось, пронзил ее насквозь, эхом отозвавшись во всем теле.

На сей раз они были единым целым.

И не в состоянии даже помышлять о чем-то большем, Мэган лишь глубоко и умиротворенно вздохнула.

Лекси спустилась с небес, чтобы снять с карниза третьего этажа пушистого котенка. Она облегченно вздохнула: спасла-таки злосчастного непоседливого негодника — уже в который раз!

Котенку по кличке Непоседа не понравилось, что кто-то помешал ему охотиться за голубями, и теперь он поглядывал на Лекси, демонстрируя свои острые зубки. В следующую секунду, проявив черную неблагодарность, кот вцепился острыми коготками в белые шелковые одежды.

Нахмурившись и погрозив дикарю пальцем, ангелица опустила его на кафельный пол у стены, напротив миски с едой, а затем плавно воспарила ввысь, обратно к бабушке Агги.

— Архангел Михаил, несомненно, дал тебе очень трудное задание, — посочувствовала ей подруга, — но он это сделал, чтобы избавить тебя от непомерного беспокойства и тяжелых хлопот.

— Разве это хлопоты? — ухмыльнулась Лекси. И поглядела вниз, на свою питомицу, которая лежала, свернувшись под одеялом, нежно поглаживая волосы у Кайла на груди.

— Я отвернулась и ничего не вижу, — ответила Агги на ее немой вопрос.

— Выглядит многообещающе, — изрекла Лекси, когда Кайл погладил Мэган по волосам.

Однако бабушка Агги нахмурилась:

— Он все еще намерен ехать домой.

Лекси широко раскрыла глаза:

— Как, до сих пор?

— Известно, что Кайл — из тех людей, у которых очень сильно развито чувство долга, — вздохнула бабушка Агги. — В этом его величайшая сила, но и слабость.

— Значит… теперь… все равно?..

Агги покачала головой, блеснув нимбом.

Лекси крепко задумалась. Надо принять меры. Нельзя, чтобы Мэган снова пришлось испытать страдания. Ох… даже подумать об этом невыносимо.

— Печенье? — сонным голосом переспросила Мэган. Кайл, похоже, решил не отступаться от своего решения.

Звук ее хрипловатого голоса вызвал в нем новую вспышку страсти.

— Ты все еще хочешь испечь его? — повторила она.

— Кажется, у меня разыгрался аппетит, — подтвердил Кайл.

Она улыбнулась, и ему показалось, что сердце у него в груди совершило кульбит. А когда она, как кошка, потерлась о него и он ощутил выпуклость ее сосков, в нем снова загорелось желание.

Нет, с Мэган одного раза было явно недостаточно.

Уткнувшись в него носом, она забавно, тоже по-кошачьи, пискнула. И словно в ответ на этот слабый звук, из кухни раздался оглушительньтй грохот. Встрепенувшись, Мэган рынком села на постели. Кайл инстинктивным движением притянул ее к себе. Но она тут же успокоилась и хихикнула:

— Похоже, в этом доме еще кто-то не прочь подкрепиться.

Шум повторился, и донеслось жалобное поскуливание Снежка. Ругаясь, Кайл потянулся за джинсами.

— Наверное, на него свалилась какая-нибудь банка с продуктами, — предположила Мэган.

— Пойду проверю. — Молодой человек неохотно встал и оглянулся на лежащую Мэган.

Светлые пряди волос, рассыпавшись в невероятном беспорядке, обрамляли ее лицо, возбуждая желание погрузить руки в их густую массу — ворошить, путать, ласково перебирать и наматывать на палец. Грудь ее была прикрыта одеялом, соблазнительные плечи оставались обнаженными. И глаза… Господи, какое чудо! Отблески камина создавали впечатление, что в их глубине пляшут обольстительные искорки.

Кайл едва не позабыл о дурашливой псине.

Но Снежок сам напомнил о себе. Кайл услышал, как пес гремит жестяной миской. С крайней неохотой он подхватил фонарь и пошел разбираться со Снежком.

Когда на пса упал луч фонарика, Снежок перестал чавкать. Он умильно посмотрел на Кайла и жалобно заскулил: мол, простите, не мог больше терпеть.

— Знаю, приятель, — ответил Кайл.

Он потрепал собаку по загривку и наполнил миску собачьим кормом.

— Так ты всерьез насчет печенья?

Молодой человек обернулся и увидел Мэган. Радость отразилась в синих глазах — будто они не виделись целую вечность. Голод и впрямь мучил его. Только навряд ли этот голод можно утолить едой.

Но Кайл напомнил себе, что обещал оставить ей добрые воспоминания о Рождестве.

Наверняка ее бывший муж не готовил с ней рождественского печенья.

— Угу, — отозвался он. — Всерьез.

Она кивнула.

— Я готова.

— Тогда я схожу и принесу из погреба яйца и масло.

Мэган бросила взгляд в окно:

— А ты не замерзнешь?

— Обещаешь согреть меня, когда я вернусь?

Она широко раскрыла глаза и тут же потупилась. На ней совсем не было косметики, и это делало ее еще прекрасней.

Чтобы не передумать и не отнести ее обратно на их импровизированное ложе, он поскорее поцеловал ее и вышел. Возвратился минут через пять, дыша на замершие пальцы.

Мэган уже успела зажечь пару керосиновых светильников и достать из буфета несколько мисок, а такжё мерные ложки и стаканы. Вся сцена выглядела… ну конечно же, по-домашнему — уютно и необоримо притягательно!

Он отбросил эту непрошеную мысль. Положив продукты на край стола, снял куртку, и молодая женщина повесила ее рядом со своей.

— Замерз? — Она взяла его руки в свои и, встав на цыпочки, поцеловала его.

Она ведь обещала его согреть…

— Печенье, — напомнила она.

— Да-да, конечно… — Он судорожно сглотнул. — У тебя есть поваренная книга?

Она подозрительно прищурилась.

— По-моему, ты сказал, что умеешь печь его.

— Я солгал.

— Ты… солгал? — От изумления ее ореховые глаза распахнулись еще шире.

— Мэган, понимаешь, я хочу, чтобы у тебя были приятные, а не дурные воспоминания о Рождестве.

Губы ее приоткрылись. Во взгляде была укоризна.

— Я…. я всегда ненавидела ложь.

Он поднял руки, показан, что сдается.

— Ладно, — улыбнулась она. — Пусть будут новые воспоминания. У меня где-то валяется поваренная книга, мне подарили ее к свадьбе. — Мэган порылась в кухонном шкафу. — Вот, — победно сообщила она, вытащив книгу. — Совсем новенькая.

Кайл встал у нее за спиной и посветил ей через плечо. Не удержавшись, коснулся носом ее шеи — Мэган встрепенулась. Придвинулся к ней еще ближе — и она, словно ненароком, тесно прижалась к нему.

Кайл внутренне напрягся.

— Держи лампу ровнее, — строго сказала она.

— Тогда стой смирно, — парировал он.

— Не могу.

Приготовление печенья грозило стать трудным делом.

Снежок перевернул миску и сел, уставившись на них и склонив голову набок.

— Давай-ка поскорее управимся с этим чертовым печеньем, — сказал Кайл, — чтобы я смог отнести тебя обратно в постель.

— А мне-то показалось, ты голоден.

— Еще как голоден. Тебе правильно показалось.

Взгляды их встретились.

— Ах, вот как. — Она улыбнулась какой-то новой, таинственной и завораживающей улыбкой.

Разыскивая муку и сахар, Кайл упорно пытался сосредоточиться.

— На нижней полке, — подсказала она.

Он тупо уставился на полку.

Мэган снисходительно, чисто по-женски вздохнула:

— Вот мука. А рядом — сахар.

— Хочешь сказать, что мужчины никогда ничего не могут найти?

— А разве могут? Папа, например, никогда не мог. И ты…

— И я тоже, — закончил он за нее. Положи в руки ей на талию, он притянул ее к себе.

— Я просто отвлекся.

— Отвлекся?

— Задумался о тебе.

— Обо мне?

— И о том, что снова хочу тебя целовать. — Он демонстративно оглядел ее фигуру сверху донизу. — Всю, до последнего дюйма.

Дыхание ее участилось. Он усмехнулся:

— Ну а теперь найди соду.

Кайл понимал, что они ведут опасную игру. Игру без правил. Но ему нравилось придумывать правила на ходу.

Выждав с минуту, он подсказал:

— На верхней полке.

Стараясь не терять головы, он включил горелку и вылил яйца в миску; Мэган тем временем со стуком поставила банку с содой на стол. Отмерила сахарную пудру, добавила масло и ванилин.

— Теперь яйца, — сказала она.

— Дай-ка мне.

Пора сменить диспозицию. Добавив в смесь яйца, Кайл встал у Мэган за спиной, помогая ей вымешивать тесто. Одну руку он положил поверх ее руки на деревянную ложку-мешалку, а другую — ей на грудь, поглаживая ее в такт круговым движениям ложки.

Синхронные движения их рук становились все медленнее и медленнее.

Она прислонилась к нему спиной, и он слегка прикусил ей мочку уха.

— Теперь муку, — скомандовала она слабым голосом.

Что же касается Кайла, он даже и не пытался говорить.

Не отмеряя, а прямо на глазок, как делала его бабушка, молодой человек высыпал в миску муку и щепотку соды, не преминув попутно дотронуться до Мэган.

Когда они снова, тем же манером, взялись за ложку-мешалку, мука так и разлеталась во все стороны, подобно белому снегу за окном.

Лацканы ее халата разошлись, и вид шелковистой кожи заставил Кайла вдруг совершенно забыться.

Высвободив руку, он провел кончиками пальцев вдоль ее шеи, а затем, не удержавшись, — ниже, в глубину халата.

Она обмерла. Ложка со стуком выпала у нее из рук.

— Кайл?..

— Что?

— Тесто должно постоять на холоде два часа.

— Слава Богу!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Дрова в камине щелкали и потрескивали.

Одержимый желанием, подгоняемый нетерпением, Кайл безуспешно пытался развязать узел на поясе ее халата.

Пальцы Мэган нащупали пряжку у него на ремне. Охваченная такой же лихорадочной спешкой, она царапнула ногтями его кожу — и Кайл резко втянул в себя воздух.

— Извини.

Он не ответил, продолжая свою борьбу с поясом. Она отпустила его пряжку и ловко развязала узел. Кайл проел ладонями по ее плечам — и халат, соскользнув, опустился у ее ног. Она стояла перед ним совсем нагая.

Безумное, необузданное желание охватило его.

В считанные секунды Кайл избавился от джинсов.

Он оторвался от нее ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы воспользоваться средством защиты, и без прелюдий, сразу и полностью, вошел в нее.

Она вскрикнула и притянула его к себе.

Движения их были так согласованны, словно они представляли собой две половины некоего более совершенного целого.

Для Кайла это был не просто секс. Нет, это действо начинало напоминать какой-то сокровенный ритуал, и все чувства, с ним связанные, неизмеримо превосходили все, что он когда-либо испытывал. Теперь ему мало было ответной реакции ее тела, которое она так щедро ему дарила, — он хотел, чтобы она отдала ему свое сердце.

Губы их сблизились, языки слились.

Кайл стиснул зубы, не желая испытать удовлетворение прежде, чем удовлетворит ее. Лоб его стал мокрым от выступивших на нем бусинок пота.

— Кайл! — простонала она и, прижавшись к нему, замерла.

Тонкая нить самообладания тотчас же оборвалась — и наступило сладостное облегчение.

Такая поспешность обычно не была ему свойственна. Но, взглянув на Мэган и увидев на ее затуманившемся лице блаженную улыбку, Кайл разом избавился от всяких сожалений.

Счастливый любовник перевернулся на бок. Волна страсти схлынула; теперь он мог позволить себе неторопливо рассмотреть и обласкать ее тело.

Он начал перебирать ее волосы, наслаждаясь тем, как густые пряди проскальзывают между пальцами. Потом провел пальцем по ее бровям, повторив их тонкий, изящный изгиб. Очертил контур губ. Медленными, неторопливыми движениями исследовал груди.

Глаза Мэган были открыты, и в них опять сверкали золотистые искорки. Они светились ярким отблеском только что испытанного физического наслаждения.

Теперь внимание Кайла перешло на венчик вокруг соска. От этих дразнящих движений ее тело непроизвольно и прихотливо изгибалось в истоме, а бедра приподнимались над простыней.

— Скажи мне… — мягко, но настойчиво попросил он, — скажи, чего тебе хочется?

Она замотала головой.

— Вот так хорошо? — спросил он, водя языком вокруг ее затвердевшего соска.

— Д-да.

В сладостной неге Мэган извивалась всем телом; голова ее металась по подушке, а руки судорожно сжимали края простыни.

А когда он, спустившись ниже, стал гладить ее между ног, судорожная дрожь прошла по ее телу. Мэган вцепилась в него, требуя большего. Он подчинился, чуть сильнее надавил пальцем на самый чувствительный бугорок ее плоти, и она закричала.

Позже, слегка остыв, Кайл осознал, что, хотя это он обещал подарить Мэган воспоминания, она самоотверженно дала ему больше, чем он сам когда-либо смог бы ей предложить.

— Скалка? — Мэган задумчиво поморщилась. — Никогда ею не пользуюсь. Может, в ящике под плитой?

Пока она разделяла тесто на две части, ее помощник по кулинарному делу разыскал скалку.

— Нашел! — самодовольно объявил он.

— Значит, на этот раз ты не слишком отвлекался.

Мэган подошла к нему, отважно ступая босыми ногами по холодному полу.

С Кайлом ей не страшны были ни холод, ни отсутствие электричества. да ей и не было особенно зябко. Вдвоем они выделяли столько энергии, которой хватило бы отопить целое помещение. Встав на цыпочки, она обвила руками его шею и поцеловала в нижнюю губу.

В ответ он сжал зубами мочку ее уха — возбуждающее, электризующее тепло волнами пробежало по ее телу, по самым тайным, интимным местам.

— Эй, а как же печенье? Эдак мы с тобой никогда не утолим голод, — запротестовала Мэган, когда он крепко прижал ее к себе, вызван новый прилив желания.

— Похоже на то.

Глаза Кайла уже привычно потемнели — и Мэган испытала легкую дрожь. Чуть прикусив губу, она с трепетом ждала продолжения.

Он расстегнул молнию и сбросил джинсы на пол.

— Погоди секунду.

Она залюбовалась его стройным, сильным, мускулистым телом, не замечая, что он раздевает ее.

Прислонив Мэган к стене, он приподнял ее.

— Что, прямо вот так? — спросила она в смятении.

— А ты готова?

Мэган только улыбнулась. Крепко поддерживая ее под бедра, он медленно стал опускать ее все ниже и наконец наполнил собой — как бы усадил на себя. Женщина пошевелила ступнями, ища опору.

— Так хорошо?

Она не отвечала, не находя слов. Ей было больше чем просто хорошо.

— Мэган? — настойчивее повторил он, выводя ее из шока.

Мэган подняла глаза.

— Я и вообразить себе не могла. — Она положил руки ему на плечи. — Мы что, и правда можем?..

Вместо ответа он погрузился в нее до упора. Мэган судорожно вздохнула, ощущая невыразимо блаженство. Она выкрикнула его имя в тот самый миг, когда отчаянный стон сорвался с его губ.

— Что это будет? — с детским восторженным любопытством спросила Мэган, подбегая к любовнику.

На ней была одна из его рубашек; прикосновение фланелевой ткани к бедрам постоянно напоминало об их близости.

— Это, — отозвался он, — будет елочка.

— Елочка? А что за клякса там наверху?

— Звезда. На рождественских елках всегда бывают звезды.

Приготовление печенья совместно с Кайлом оказалось весьма волнующим занятием. Он стоял за ее спиной, положив руки на скалку — поверх ее собственных. Раскатывая тесто, они вместе двигались то вперед — и тогда Мэган ощущала, как, поднимаясь, крепко прижимается к ней его возбужденная плоть, — то назад.

Ей и в голову не могло прийти, во что можно превратить обычный кулинарный процесс. Впрочем, на кулинарии было почти невозможно сосредоточиться — так захлестнуло их в очередной раз взаимное влечение.

Что бы они ни делали, это неизменно приводило их к одному и тому же… но Мэган все равно было мало.

— Мэган?

— Ладно, ладно. — Она взяла его за руку и подвела к столу, смущенно отводя взгляд от стены, у которой он приобщил ее к очередному любовному таинству. — Я предупреждала — они не слишком удались.

Веночки, которые она штамповала с помощью двух стаканов, по форме напоминали ватрушки. А колокольчики Мэган вырезала ножом.

Наконец горе-кондитеры поставили первую партию печенья в духовку и из оставшегося теста начали вырезать новые фигурки. Звезды выходили у Кайла ничуть не лучше, чем елочки, а ее снеговик выглядел так, словно уже изрядно подтаял.

— Может, на вкус они будут лучше, чем на вид, — задумчиво проговорила Мэган.

— Теперь понимаю, насколько трудное это дело, — заметил Кайл;

— Думаю, его придумали специально для таких, как мы.

Она вдруг замолчала. Последнее слово, казалось, эхом прокатилось по дому. Какое-то мгновение Мэган мысленно вслушивалась в него.

Мы.

Мы — это по меньшей мере двое. Люди, которые объединяются, чтобы идти по жизни вместе, вместе глядя в будущее. Ее дом мог бы быть не таким пустым, а сама она — не такой одинокой. Возможно, в этом доме мог бы даже раздаваться топот ножек и визг маленьких проказников.

Мэган с трудом отмахнулась от этой соблазнительной картины. Она снова взяла нож, но вместо того, чтобы подровнять края у звездочки, изготовленной Кайлом, сама вырезала такую же.

Сама.

Одно-единственное слово заставило ее вернуться на землю, вспомнить о своем одиночестве. Кайл уедет, и ей снова придется жить здесь в уединении.

Впрочем, одно ясно: он оставит ей множество воспоминаний… как и обещал… Можно только надеяться, что этих воспоминаний будет достаточно, чтобы скрасить тягостные и бесконечные ночи, маячившие впереди.

Взяв прихватку, она вынула из духовки противень с готовой продукцией. Пока готовила к выпечке следующую партию, Кайл, орудуя лопаткой, поддевал печенье и выкладывал на блюдо.

Самой неудачной фигуркой оказалась его елочка со звездой.

Кайл тут же съел эту улику.

— А что, неплохо.

Крошка печенья прилипла к его нижней губе, и, уступая мгновенному порыву, Мэган смахнула ее… языком.

На этот раз они утоляли свою страсть в комнате, у камина. Кайл помешал тлеющие угли и сунул в очаг еще одно полено. Языки пламени принялись лизать дерево, распространяя по комнате приятный запах сосны и создавая обстановку интимности.

Брошенное без присмотра, печенье в духовке тем временем преспокойно подгорало.

Обхватив себя руками, Мэган отодвинула стул и встала из-за рабочего стола в своей студии. Слезы застилали ей глаза, мешал разглядеть крошечное личико стоявшего перед ней ангелочка.

Вчерашняя ночь была такой чудесной, волнующей — просто невероятной. И, поддавшись ее магии, она совершила непростительную ошибку. Он подарил ей воспоминания, а она, по слабости или глупости, отдала взамен свое сердце.

И ведь она прекрасно знала, чем это кончится. Прекрасно знала.

Мэган вытерла глаза тыльной стороной ладони, не давая слезам скатиться. Выглянув в окно, она увидела, что пейзаж совершенно переменился. Ярко светило солнце, и снег блестел в его лучах — как будто кто-то рассеял по сугробам алмазную пыль. Синее небо простиралось до самого горизонта, который стал теперь шире: в отдалении можно было различить скалистые вершины гор, облаченные в благородные белые одеяния. Ворон пролетел мимо окна и сел на верхушку дерева.

И вновь у нее потекли слезы.

Молодая женщина прижалась лбом к холодной глади стекла, отчаянно желая, чтобы Кайл уехал сегодня же — вместе со своими дурацкими идеями о Рождестве.

С нее довольно. Полученный прежде тяжелейший урок, боль потерь и разочарований при- учили ее к мысли, что Рождество — не ее праздник. И она была тысячу раз права.

И Кайл тоже был не для нее, как бы горячо Мэган того ни желала.

Этот человек ничего ей не обещал. Что с того, что вчера они провели необыкновенную ночь? У нее нет никакого права ожидать от него чего-либо еще.

Почему ей так больно?

Стук в дверь заставил ее вскочить и обернуться — удостовериться, что дверь заперта.

Не отвечая, Мэган подошла к двери, но ручку не повернула.

— Мэган?

Она отошла и снова приникла лбом к прохладе стекла, желая, чтоб Кайл убрался, но в глубине души надеясь, что он останется.

Сегодня рано утром она проснулась в смятении. Потихоньку выбралась из-под одеяла и, подбросив дров в камин, прокралась наверх, стараясь не разбудить своего гостя…

— Я знаю, что ты здесь. Нам надо поговорить, Мэган. Если хочешь, можно говорить и через дверь, но я бы предпочел, чтобы мывидели друг друга.

Вздохнув, Мэган уступила. Нет, она не способна противостоять этому человеку.

Открыв дверь, она попятилась назад и обняла себя руками. В этом жесте была бессознательная попытка защитить себя и свои чувства.

— Ты сбежала. Почему?

Чтобы спастись, мелькнуло у нее в голове. Мэган встретила его взгляд, и у нее пересохло во рту. Он еще не брился, и темная щетина оттеняла глаза, придан их синеве ослепительную глубину и яркость.

В два шага он приблизился к ней вплотную и привлек ее к себе, нежно обняв за плечи. Тщетно Мэган призывала на помощь разум, подчиняясь чувству, что было сильнее ее.

Откинув голову, она взглянула на своего любовника. В его глазах читалось недоумение.

— Мне надо было поработать, — сказала она, но тут же поняла, как фальшиво и неправдоподобно это звучит.

Кайл обвел взглядом комнату.

— Если бы ты работала, я бы увидел что-то на столе, — резонно заметил он. — И глаза у тебя не были бы мокрыми.

— Они не мокрые. — Голос ее надломился. Он коснулся пальцем ее ресниц и, сняв слезу, поднес к глазам.

— Нет, мокрые.

Как могла она открыть ему сокровенные мысли, признаться, что ее пугает опасность слишком привязаться к нему!

— Сегодня ночью мы с тобой были близки, как никогда, — проговорил Кайл, а его пальцы тем временем ласкали ее — пальцы мужчины, который знал, как заставить ее пульс учащенно биться.

— Да, — прошептала молодая женщина.

— А когда я проснулся, — мягко продолжал он, — тебя рядом не было. Я приготовил завтрак, сделал кое-какую работу во дворе, накормил твоих зверей…

Она улыбнулась — благодарно, пленительно.

— И все ждал.

Улыбка ее погасла.

— Сперва я решил, что ты переодеваешься или принимаешь душ. Затем подумал, может, ты работаешь. А потом услышал, как ты здесь ходишь. — Он смахнул с ее ресниц еще одну предательскую слезу. — Нетрудно было догадаться, что ты попросту сбежала. Еще проще было понять, что, вероятно, отчасти я тому причиной.

Его завораживающий взгляд никак не отпускал ее. Нет, этому мужчине она никогда и ни вчем не сможет отказать. Мало того — даже не захочет.

— Так как же, Мэган? Тебе не кажется, что после всего, что было между нами, я имею право на некоторую откровенность?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Понимаешь, это невозможно, — призналась Мэган.

— Что невозможно?

— Из этого правда ничего не получится.

Получится, торжественно поклялся себе Кайл. Уж он об этом позаботится!

— Ты же разрешила мне попробовать, — вслух сказал он. — Ловлю тебя на слове. Только доверься мне.

Он увидел, как задрожала ее нижняя губа.

— Так ты сделаешь, как я прошу?

— Кайл…

— Ты же ничего не теряешь. Зато приобрести можешь все.

Он чувствовал, что идет вслепую по краю обрыва — пытается убедить женщину, которая вот-вот расплачется, а утешение плачущих женщин не входило в число его талантов. Уж если говорить начистоту, он вообще слабо разбирался в потребностях женской души. И до последнего времени даже не стремился их постигать.

Кайл не отрывал взгляда от хрупкой фигурки Мэган. Боже, как хотелось обнять ее, приласкать, утешить! Он и раньше не испытывал большого желания возвращаться домой, а уж теперь…

Он знал, что когда наконец заставит себя это сделать, покинет уютный фермерский дом, то увезет с собой целый набор картин — своего рода моментальных снимков, навсегда отпечатавшихся в мозгу. Лишь бы их хватило на то, чтобы не чувствовать себя так бесприютно посреди промозглой и одинокой чикагской зимы и проклятых тамошних холодных, одиноких ночей.

Он упрячет их подальше от чужих глаз и, когда придется совсем туго, будет извлекать на свет Божий и переживать заново.

— Не отказывай мне, Мэган. Одевайся! — скомандовал он. — Только теплее.

Она нахмурилась.

— Мы идем искать елку.

— Кайл, пойми… я вообще не праздную Рождество. — Глаза ее молили о понимании. Он же ясно понимал только одно: надо растормошить Мэган, изменить ее жизнь, чтобы у нее остались такие же яркие и сильные впечатления, такие же воспоминания о чуде, как у него.

— Раньше не праздновала. до вчерашнего дня! Одевайся! Или я вытащу тебя из дому в халате.

— Ты не посмеешь, — проговорила она.

— Давай проверим. — Он отпустил ее плечи и, взглянув на часы, скрестил на груди руки.

Ее голова слегка откинулась назад, в глазах вспыхнули и замерцали те самые золотые искры, которые он умел возбуждать в ней совсем иным способом.

Это была страстность.

Цветом ее было золото. Имя ей было Мэган.

— Мне не нужна елка в моем доме! — отчеканила она.

— Даю тебе на сборы пятнадцать минут. Встречаемся в кухне. — Кайл повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Внизу он первым делом вытащил из чулана охапку дров и заполнил ими камин. Затем, взяв молоток, гвозди и заранее принесенные в дом шурупы, перевесил дверцу кухонного шкафа. Ведь скоро ему покидать этот дом, и чем больше реальной помощи он окажет Мэган, тем лучше.

Он посмотрел на часы. Прошло одиннадцать минут. Шум льющейся из крана воды свидетельствовал о том, что она уступила его требованию, хотя и не сразу.

Через несколько минут она вышла. Вид у нее был не слишком довольный.

— Учти, я делаю это, подчиняясь грубому давлению.

Он поцеловал ее.

— Объяснение принято.

За ними увязался неизменный Снежок — понесся по снегу, оскальзываясь на льду и утопая в сугробах. Уже выйди за порог, Мэган перестала дуться. Оживленная, смеющаяся, она возбуждала в Кайле самые нежные и страстные чувства. Ну кто еще мог бы сравниться с Мэган?!

Кайл пошел взять в сарае топор, наблюдал при этом, как Мэган ласково гладит умную морду Эспен.

Лошадь тоненько ржала от удовольствия, подталкивая хозяйку носом. Интересно, подумал он вдруг, как должен чувствовать себя человек, живущий здесь постоянно, вдали от суеты большого города? И тем более вдали от вечной спешки, напряжения и стрессов, сопровождающих управление крупной компанией с многомиллионным годовым доходом?

Кайл мрачно усмехнулся.

— Готова? — спросил он.

С трудом, утопая по колено в снегу, они двинулись через высокие сугробы. Ветер за ночь стих, заблудился где-то далеко. Яркое солнце чисто, до синевы, вымыло грозное небо, и денек выдался на славу.

Мэган притихла, хотя смех и разогнал ее прежнее мятежное настроение. Они пересекли большую луговину — Кайл прокладывал путь в глубоком снегу — и стали постепенно подниматься в гору. Там в отдалении темнел лес.

— Трудно поверить, что природа так быстро сменила гнев на милость, — медленно, даже с каким-то благоговением проговорила Мэган.

Нынешней ночью, когда она спала в его объятиях и ее сосок упирался ему в грудь, да и потом, ожидая, пока она оденется, Кайл позволил себе мысленно побаловаться соблазнительной идеей — взять да и увезти ее с собой в Чикаго. Но сейчас, когда он наблюдал ее в родной стихии, эта мысль сама собой улетучилась.

— Вижу, что ты очень любишь все это, — он окинул взглядом окружающий пейзаж.

Она подставила лицо солнцу и прикрыла глаза.

— Не могу себе представить, как бы я жила где-то в другом месте.

Вот и он, как ни старался, не мог вообразить ее где-то еще.

На сердце у Кайла стало тяжело.

— Как я понимаю, ты побывала во многих местах.

— В основном, в крупных городах, а в каникулы мы разъезжали по всему миру.

— Ну и?..

Она поглядела на него.

— У каждого города собственное лицо. Свои достоинства, свои недостатки. А это место, — Мэган обвела вокруг себя рукой, — коренные жители издавна называли Страной Сотни Небес. Здесь небо никогда не бывает одинаковым, все время меняется. Не просто сияет или хмурится… У него столько красок — розовато-лиловое, розовое, малиновое, оранжевое. Это…

Легкий румянец, и не только от мороза, вдруг залил ее щеки.

— Продолжай же, — подстегнул он.

— Да нет, это смешно звучит.

Он недоуменно изогнул бровь.

— Ну, понимаешь. Это место… подпитывает мою душу. Побуждает меня чего-то хотеть, строить планы… — Она задумчиво помолчала минутку и вдруг сконфузилась. — Ну вот, я же говорила, что это звучит смешно.

— Нет. — Кайл покачал головой. — Вовсе нет.

Ему, жившему в самой чаще каменных джунглей, на какой-то момент ее ощущения показались недоступными. Но только на момент.

Он, точно первооткрыватель, жадно и внимательно оглядывался вокруг, стараясь увидеть все глазами Мэган. Кое-где, в укромных уголках, укрытых от разгула стихии, пробивалась зеленая травка. Свежие следы на снегу указывали, что недавно тут, вероятно, проходил олень. В гуще деревьев временами встречались нахохлившиеся птицы, нашедшие здесь убежище от непогоды. И к небесам были устремлены вершины окрестных гор.

Кайл задумался.

Нет, конечно, Чикаго не для нее. Она там зачахнет, увянет. К тому же он не мог представить ее женой постоянно занятого руководителя крупной компании, хозяйкой большого особняка, устроительницей бесконечных и бессмысленных приемов, на которых она должна развлекать других важных персон, чтобы способствовать карьере мужа.

Не мог он просить ее пойти на это, как бы сильно ни искушал его собственный эгоизм!

Кайл тяжело вздохнул.

Так посреди величественной тишины они в молчании шли и шли дальше, пока не достигли чащи леса. Тусклые, приглушенные лучи солнца едва пробивались сквозь кроны высоких елей.

— Может, вот эту? — спросила Мэган.

Прикрыв глаза ладонью, Кайл оценивающе оглядел елку, указанную Мэган. И отрицательно покачал головой.

— Слишком тощая.

— А вон та?

— Широка в обхвате. В дверь не протащишь.

В вышине над ними с шумом пронесся ястреб и спланировал на отягощенную снегом ветку, обсыпав их снегом.

И снова звонкий, заразительный смех Мэган словно очистил и освежил в Кайле все чувства. Она весело потрясла головой, стряхивая белые хлопья. И в тот же миг он почувствовал, что ни в каком ином месте на земле ему не хотелось бы сейчас находиться.

— Ну что ж, мистер эксперт, — задорно подбоченившись, подвела итог Мэган, — раз вам не по вкусу все мои предложения…

— Ну, Мэган, та первая елка была такая несчастная!

Мэган так и покатилась со смеху, и Кайл постарался запечатлеть в сердце эти прелестные, фонтанирующие искренним весельем губы и блистающие неудержимым весельем глаза.

— У нее ведь не хватает половины веток, — пытался объяснить он.

— Можно поставить ее плешью к стене.

— Да она вся голая! — Пожав плечами, он снял с плеча топор. Это было так похоже на Мэган — выбрать что-то или кого-то, вызывающего сочувствие. Лохматую дворнягу, старенькую лошадь.

— Вот эту, — повторила она, и в ее настойчивости слышался вызов.

Он пригляделся к выбранному ею дереву. Ну конечно же, то была самая общипанная елка в лесу, зато с толстым стволом. Но он ведь обещал. Да к тому же Кайл отлично знал, что — будь он проклят! — готов сделать все что угодно, только бы видеть ее счастливой.

— Ваше желание, леди, для меня закон. Отойди-ка подальше, — прибавил он, поднимал топор.

Мэган вдруг беспокойно облизнула губу.

— А ты когда-нибудь налил деревья?

— Нет, конечно. Но думаю, это нетрудно. Раз-два — и готово. — Но, увидев, что брови ее тревожно сошлись в прямую ниточку, Кайл ласково обвел пальцем овал ее лица, от виска до подбородка, и успокаивающе прибавил: — Я шучу. Мое хобби — возиться с деревом.

— Ты что же, столяр?

И дернуло же его проболтаться!

— Да, — коротко ответил он. — Столяр и плотник. — То было его первое в жизни увлечение. И доныне единственное.

Мэган мягко коснулась его руки, утоляя сильнейшую жажду особого рода — жажду ее одобрения.

— Это просто хобби или нечто большее?

— Просто хобби.

— Но тебе хотелось бы, чтобы оно стало чем-то еще, — безошибочным внутренним чутьем догадалась она.

— Мечтать никому не заказано, — рассудительно пожал он плечами.

— Вот, значит, почему тебе не хочется возвращаться домой.

Что-то вроде озноба пробежало по спине от ее слов. Она проницательна, слишком проницательна, подумал он.

— Ничего, прорвемся. — Этот ответ явно был призван убедить не только Мэган, но и его самого. — Хобби от меня никуда не денется.

Мощно развернувшись, он занес топор и с размаху погрузил его в дерево.

Десять минут спустя, подрубив ствол со всех сторон, он почувствовал, что сумел уйти от неприятных мыслей о своем будущем, хотя бы на данный момент. Взглянув на Мэган и надеясь, что она не обиделась за то, что он так резко оборвал разговор, Кайл сказал:

— На всякий случай отойди в сторонку.

Мэган отошла и ухватила Снежка за ошейник. Кайл нанес последний, завершающий удар, и дерево, сотрясаясь всем телом, тяжело повалилось наземь тучей посыпался снег. Снежок вырвался и принялся носиться кругами, облаивая поверженного гиганта.

Несколько мгновений оба смотрели друг на друга, потом она произнесла восхищению:

— Потрясающе!

— Пустяковая работа, — сказал он.

Но сам знал, что, в сущности, все гораздо серьезнее. Это было дело, которое он любил. Ему нравилось работать по дереву, превращал, преобразуя его во что-то особенное. Пиля и строгая, он позволял себе мечтать о том, как построит для себя хижину у реки, на севере штата Висконсин. Своими руками сложит ее из бревен, которые сам заготовит и обтешет… Хижину, на постройку которой и его так никогда и не будет времени. И даже если время найдется, не с кем будет разделить удовольствие от пребывания там…

— А что теперь?

— Отпилим лишнее на растопку.

— Кайл! — услышал он через несколько минут ее задорный оклик.

Он поднял голову и увидел хитрую улыбку Мэган. И тут же в него полетел снежок, угодив прямо в грудь.

Преследуемая псом, хватавшим ее за пятки, Мэган со смехом побежала к дому.

Бросив пилу и набрав полную пригоршню снега, он пустился вслед за ней, на ходу лепя здоровенный ком. Ее заливистый смех раззадоривал Кайла. Он хорошенько размахнулся и метнул ледяной снаряд.

Снежок угодил ей в спину. Увеличив свои и без того огромные шаги, Кайл дождался, когда дорогу ей преградил высоченный сугроб, и наконец сгреб ее в объятия.

Короткая схватка — и вот он уже повалился в снег, увлекая ее за собой.

— А ну скажи «пустите, дяденька», — скомандовал он, крепко обхватив ее за талию.

— Пустите, тетенька! — выпалила она, по-прежнему дерзко улыбаясь во весь рот.

— Ну смотри же. Тебя предупреждали…

Оказавшись сверху, Кайл надежно придавил пленницу к земле.

Крепко стиснутая со всех сторон, она возбужденно дышала. Щеки разрумянились, на губах сияла по-детски счастливая улыбка. Его тело прижимало ее, как во время любовного акта, потом он поймал обе ее руки и закинул ей за голову.

— Дяденька, пустите, — сдаваясь, сё смехом прошептала она.

Он еще сильнее прижал ее руки, все ниже наклоняясь над ее лицом.

— Теперь с тебя причитается контрибуция.

Кайл увидел, как при этих словах она затрепетала в чувственном предвкушении.

Когда они вернулись со своей удачной охоты, Кайл сразу же прошел растопить камин, но обоих и без того пожирало внутреннее пламя.

Несмотря на то, что дом был выстужен, жаркая страсть бурлила в Мэган, согревая и одновременно обостряя все чувства.

Она лихорадочно сбрасывала с себя одежду, он делал то же самое.

Он вошел в нее стремительно, движимый желанием обладать, полностью утвердить свою власть. Она же исступленно вздымала бедра ему навстречу, яростно и отчаянно стремясь слиться с ним.

Разве это так уж скверно — вырвать с корнем всю боль и горечь прошлого и взамен создать и накопить новые воспоминания? Ей осталось совсем недолго предаваться этому безумству. Дорожные бригады, с их техникой, вот-вот расчистят все пути, и, оседлав своего «зверя», окутанный шумом и треском, он умчится от нее прочь и вернется к своим всегдашним обязанностям, к своей настоящей жизни.

Каждый предстанет перед своим будущим.

Но уже в одиночку.

Мэган упоенно дарила свое тело, заглушая в себе внутренний голос, твердивший, что скорый и неизбежный уход Кайла ранит ее сильнее, чем все ранее пережитое.

Но сейчас, в эту минуту, она была согласна на все.

Он припал к ее губам, и с этим поцелуем Мэган словно навсегда вбирала в себя образ Кайла — его доброту, прямодушие и правдивость, его неукротимую настойчивость, а вместе с этим горький вкус невысказанных обещаний, которые, она знала, он никак не мог ей дать.

Выдохшаяся, истощенная физически и эмоционально, она задремала в его объятиях, чувствуя себя под защитой и в безопасности. И снова постаралась отогнать, задвинуть подальше назойливые мысли о том, что ждет ее впереди.

В тот же день, несколько позже, Кайл вернулся из сарая и повесил куртку на крючок возле задней двери.

— О’кей, я нашел ведро для елки и моток проволоки. Есть у тебя какие-нибудь украшения?

— Только одна коробка. — Она вытащила ярко раскрашенный стеклянный шар. — Тут двенадцать штук.

Конечно, этого недостаточно для восьмифутовой елки.

— И все?

— Два чулка для подарков… Еще немного упаковочной бумаги и лент… И кассета с рождественскими песенками.

Она не догадалась, вовремя отвернуться, и Кайл заметил выражение боли, молнией мелькнувшее на ее лице. Он уже успел сбегать на чердак и обнаружил там картонную коробку с надписью «Набор елочных украшений». Рядом лежала другая коробка — «Свадебное платье». Кайл невольно помрачнел, чувствуя, что бесцеремонно вторгся в ее жизнь. Однако, подавив в себе это чувство, он все же принес вниз коробку с праздничным набором.

Ведь он поклялся себе создать для Мэган новые, хорошие, нормальные воспоминания. И не отступит от своего намерения. Молодой человек в задумчивости забарабанил пальцами по кухонной стойке.

— А есть у тебя попкорн?

Мэган скорчила растерянную мину.

— В кладовке, кажется, была банка. Но только ей сто лет. Уж не знаю, сгодится ли на что- нибудь.

— Сойдет. — Хитро сощурившись, он в упор посмотрел на нее. — Только не говори мне, что ты никогда не делала гирлянд из попкорна. Я это и так знаю. Есть у тебя иголка с ниткой?

— Конечно.

— В таком случае, леди, вам и карты, то бишь иголку, в руки.

Насвистывая, он разыскал сковороду, растительное масло. Но никак не мог обнаружить в кладовке пресловутую банку.

— Да вон же, на верхней полке, — мягко подсказала она из-за его спины. — Или тыдумаешь о чем-то своем?

Кайл протянул руку и обхватил ее запястье.

— О чем-то своем. — Он потихоньку, но уверенно начал притягивать ее к себе. — Еще как думаю.

Коробка со швейными принадлежностями грохнулась на изразцовые плиты пола.

Снежок, подскакивая и вертясь под ногами, горел желанием разобраться, что происходит.

Наконец, обнюхав их со всех сторон, он, махая хвостом, удалился, переключив свое внимание на елку.

… Мэган собирала нитки с иголками, а Кайл тем временем разогревал на сковороде масло. Прошло уже столько лет с тех пор, как он в последний раз, сидя в кухне у бабушки Агги, выполнял этот простой, но очень важный ритуал. На сковороде, шипя, плясали зерна кукурузы, и под этот аккомпанемент Кайл думал, как недостает ему бабушки, как сильно недостает собственной семьи.

И еще он подумал: как хорошо было бы с Мэган создать эту семью.

На какой-то безрассудный момент он представил Мэган в роли матери своих детей. Но вот взорвалось первое зерно, и вместе с приятным треском развеялся и унесся прочь этот наивный, фантастический образ.

— А что ты скажешь насчет макаронных изделий для елки? У меня есть сладкие колечки для завтрака, знаешь, такие маленькие, разноцветные. — Мэган снова полезла в кладовку и достала с полки пакет. — Может, с ними деревце будет выглядеть повеселее?

Кайл одобрительно кивнул.

Когда попкорн подоспел, Кайл отнес его на стол и сел рядом с Мэган, принимая у нее из рук вторую иголку с ниткой.

Она ухватила со сковороды пару разлапистых комочков и отправила их в рот.

— Недурно.

Очень даже недурно, подумал он в свою очередь, когда следующие несколько штук она склевала прямо с его ладони.

Он чувствовал, что его тело опять готово для любви, готово для Мэган. Просто удивительно — давно уже он не ощущал такого нескончаемого прилива жизненных сил. Это переходило границы простой сексуальности, выливаясь в не- доступное прежде ощущение непрерывного счастья.

Кайл вздохнул.

Мэган понесла готовую гирлянду из воздушной кукурузы и цветных колечек в комнату, а молодой человек тем временем занялся принесенной из лесу колючей красавицей.

— Ты где предпочитаешь? — вопросительно взглянул он на Мэган.

Она игриво улыбнулась и состроила глазки.

— Что ты имеешь в виду?

— Поставить елку.

— А-а, елку…

Она указала в угол, возле камина. Комната наполнилась запахом хвои, и в воздухе возникло предощущение праздника. Мэган установила принесенное из сарая ведро и отступила на шаг.

— Чуть правее… Немного назад… Еще… Вот так, отлично!

Ее первая в жизни рождественская елка.

В глазах Мэган светился огонь, и Кайл чуть ли не физически ощутил сладость своей победы.

— Тащи гирлянду, — скомандовал он.

Общими усилиями они установили елку прямо, что оказалось не так-то просто. Мэган взяла нить с нанизанной кукурузой.

— Ты выше, — сказала она. — Можешь дотянуться до верхушки?

Кайл аккуратно развесил гирлянду на ветвях и принялся распевать подходящий к случаю гимн «Украсим залы к Рождеству». Мэган подхватила, забывая слова и заменяя их новыми, только что придуманными. Волна счастья охватила обоих. Давно, очень давно Кайл не чувствовал себя так по-детски радостно и свободно.

— Нужно что-нибудь на макушку, — сказала Мэган.

— Ангела! — нашелся Кайл.

Глаза Мэган радостно вспыхнули.

— Я сейчас!

Она вихрем устремилась вверх по ступеням, за ней с лаем понесся Снежок. Через минуту она вернулась с полной пригоршней ангелов.

— Можно повесить несколько штук на ветки, мне ведь все равно уже не продать их в этом году.

Пока она привязывала своих крылатых херувимов к веточкам, Кайл укрепил одного на верхушке.

— Печенье! — вспомнил он.

У нее удивленно округлились глаза.

— Ты что, проголодался?

— Да нет, для елки.

— Елку будем кормить? — захохотала она.

Вот он опять, ее обворожительный смех. Кайл точно знал, что не сможет его забыть.

— Те, что вышли не совсем ровными, — пояснил он, — повесим на елку.

— А что, мы неплохо постарались, — спустя минут двадцать промолвила Мэган, удовлетворенно сложив руки на груди.

Кайл тоже, отойдя подальше, окинул их творение придирчивым взором. Непостижимо, но в таком оригинальном убранстве елка была не менее хороша, чем те, что он наряжал в детстве.

И значила для него даже больше. Много больше.

— И вообще у нас с тобой получилась неплохая команда.

— Да, — задумчиво проговорил Кайл, упиваясь ее улыбкой. — Да, очень неплохая.

— И знаешь, все это становится очень похоже на…

— …на Рождество, — договорил за нее Кайл. Он потянулся за маленькой зеленой веткой, которая отломилась от елки, потом схватил Мэган за запястье и привлек к себе.

— Что ты делаешь?

— Это же омела.

— Может, я и плохо разбираюсь в Рождестве, мистер Мэрдок, но это точно не омела.

— Нет, омела. И я под ней стою. А это означает, что ты должна меня поцеловать.

— О, Кайл, — проворковала она, поднимаясь на цыпочки и закидывая голову. — Мне вовсе не требуется специальный предлог для того, чтобы поцеловать тебя.

— Нет?

Она повязала ему шею красной подарочной лентой, взяла в руку чулок для подарков и, притянув Кайла к себе, доказала, что это действительно так.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мэган медленно просыпалась.

Перевернувшись на другой бок, потянулась к Кайлу. И, только не обнаружив его на месте, открыла глаза, щурясь и моргая от яркого света.

Улыбка замерла на ее лице, а потом и вовсе исчезла. Его не было.

Наступил канун Рождества.

Праздничные дни были совсем рядом, но Кайл покинул ее, точь-в-точь как это сделал Джек.

Паника овладела Мэган. Потянувшись за халатом, она прислушалась, пытаясь уловить в доме какие-то звуки. Но дом точно вымер, в нем было так же тихо, как до появления Кайла.

Тошнотворный страх одиночества, леденящий и промозглый, как рождественское утро, пронизал ее насквозь. Да нет, не мог он уехать вот так, не попрощавшись, не сказан ей ни слова…

После всего, что было, не мог же просто…

Дрожащими пальцами она пыталась справиться с завязками халата. Потом, не чуя под собой ног, как во сне, прошла в кухню. Там тоже было пусто. Стараясь не обращать внимания на бешено стучащий пульс, она отодвинула занавеску и выглянула в окно.

Счастливый Снежок барахтался в снегу. Но Кайла во дворе не было.

Тут она вспомнила про его дорожную сумку и бросилась в гостиную.

И тут вздох, нет, почти стон облегчения вырвался из ее груди: взгляд Мэган упал на черную куртку, небрежно брошенную на валик дивана.

До этого момента не решалась сказать правду даже самой себе.

Только сейчас, после пережитого потрясения, Мэган пришлось признать неоспоримую истину.

Она любит Кайла.

Взволнованная, она попыталась проверить это ощущение и, по-детски стиснув руки, громким шепотом произнесла:

— Я люблю тебя.

Слова теплым облачком проплыли в зябком утреннем воздухе. Они звучали странно, но не фальшиво. В них была правда.

Тяжело опустившись на кушетку, молодая женщина зажмурила глаза. Да, ее чувства были правдивы и подлинны, но совершенно неуместны, немыслимы.

Она не могла сказать ему о них, не могла попросить его остаться. Она же сама восхищалась силой его духа, чувством ответственности за дело, чувством долга перед отцом. Но эти же самые качества и мешали им быть вместе. И Мэган слишком ценила и уважала, слишком любила Кайла, чтобы предложить ему отказаться от будущей карьеры, наплевать на долг и обязательства.

Глаза ее наполнились слезами, но Мэган стряхнула их. Нет, она не поддастся искушению.

Не станет ничего говорить.

По щеке ее скатилась одинокая слеза. Не сколько минут Мэган безмолвно сидела, баюкая свою боль. Боль, причиной которой снова стала любовь.

После ухода Джека Мэган сказала себе, что ей будет лучше одной. Смешно, но до недавних пор она всерьез верила в этот самообман.

Теперь она размышляла, как ей удалось так ловко обмануть себя. С внутренним содроганием Мэган представила, что больше никогда не услышит низкого, хрипловатого голоса Кайла, произносящего ее имя, не ощутит присущего ему неповторимого запаха, исходящих от него силы, энергии, спокойного оптимизма — дыхания самой жизни, которая, как свежий ветер, ворвалась в ее дом. Представила, что не увидит его потемневших, затуманившихся глаз, когда он наклоняется к ней для поцелуя, не почувствует его крепкого тела, когда он ее обнимает.

Придется потихоньку зализывать раны, И еще придется выдержать ни с чем не сравнимую боль — боль разбитого, рассеченного надвое сердца.

Но сейчас… сейчас он все еще здесь. И она просто не позволит ему ускользнуть, не подарив ей как можно больше обещанных им воспоминаний.

Расправив плечи и вытерев глаза, Мэган в который раз заглушила голос разума, предупреждающий, что она сама несется навстречу своей беде.

Приняв душ, она вернулась в кухню и на сей раз увидела Кайла в окно. Он склонился над своим «харлеем», припаивая какие-то провода. Ей захотелось накинуть теплую куртку и поспешить туда, к нему, но она заставила себя прежде приготовить ему горячего шоколада.

Снежок заплясал вокруг Мэган, радуясь ее появлению.

— Не смей на меня прыгать, — строго предостерегла она.

Пес обиженно повесил голову, и она, утешая его, почесала ему за ушами. А когда подняла голову, Кайл уже во все глаза смотрел на нее. У Мэган перехватило дыхание. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнула, дразня ее воображение.

— Доброе утро! — произнес он глубоким, с хрипотцой голосом.

По рукам Мэган пробежали мурашки. Один лишь вид его отчетливо и до мельчайших подробностей вызывал в ней все ощущения минувшей ночи.

А мысль о том, что вскоре она уже не будет наслаждаться этой близостью, что вместе с праздником уйдут от них и этой ночи, мучительно сжала ей горло.

— Привет, — бросила она в ответ, удивляясь, как у нее хватило сил на это небрежное слово.

— Хорошо спалось?

Мэган почувствовала, как краска заливает ей шею и щеки.

— Нет, — сказала она. — Мне не давал уснуть один очень настойчивый джентльмен.

— Хм, так ты говоришь — настойчивый?

— На редкость, — кивнула она.

— Может, он делал вот так? — Кайл подошел к ней, забрал из ее дрожащих пальцев свою походную кружку, поставил на седло мотоцикла, потом взял в ладони ее лицо.

Он запечатлел на губах поцелуй, от которого пальцы ее ног, упрятанных в теплые ботинки, свело судорогой.

Наконец он медленно оторвался, и Мэган смогла перевести дух.

— Да… именно так он и делал.

Молодой человек ухмыльнулся.

— Полагаю, это действовало как надо?

— Еще как. — Кайл взял кружку и осторожно отхлебнул.

— Ты мой добрый ангел. — Он поглядел на нее поверх жестяного края. — Вот, «харлей» никак не заводится.

Она напряглась.

— Мне жаль.

— Тебе правда жаль? — Не мигай, он в упор смотрел на нее, не давая возможности ни отвернуться, ни уйти от ответа.

— Нет, — пробормотала она. И туг же повторила, уже увереннее и громче: — Нет. Совсем не жаль.

— Вот и мне нет.

Потом с плутовской усмешкой шепотом предложил: — Может, они могли бы для разнообразия чем-нибудь заняться? Почти не дыша, она согласилась.

— Лекси! — раздался громоподобный глас.

На сей раз голос архангела Михаила прозвучал с такой силой, что нимб у Лекси сполз на сторону и чуть было не слетел.

От Агги не было никакого толку. Она даже не пыталась помочь подруге, а просто стояла, молитвенно сложив на груди руки, изображая абсолютную невинность или по крайней мере приличествующее случаю раскаяние.

Агги ни за что не признается, что неприятность с мотоциклом — ее инициатива. А если и проговорится, то это будет выглядеть так, будто она выгораживает зачинщицу.

В любом случае Лекси попалась. Архангел требовал ее на аудиенцию.

Господи, взмолилась она, пока еще не поздно, позволь Мэган заново открыть для себя всю радость и блаженство Рождества.

Оглянувшись через плечо, она успела шепнуть Агги:

— Делай что хочешь, но стой на защите интересов Кайла. Пусть все идет как задумано. Я отвлеку Михаила и, если понадобится, приму дисциплинарное взыскание.

— Ох, Лекси! — На миг бабушка Агги заломила руки, но тут же схватилась за моток пряжи и принялась лихорадочно вязать.

Еще раз поправив нимб на голове, Лекси выдула напоследок из своей жвачки огромный пузырь и приготовилась изображать раскаяние.

— Крепче держись за меня. Со мной тебе нечего бояться, — убеждал ее Кайл.

— Тут так высоко, — с сомнением промолвила она, указывая на крутой склон холма, по которому они взобрались.

Он приподнял старинные санки, которые нашел в сарае и отремонтировал.

— Ты сомневаешься в моих столярных способностях или в способности уберечь тебя?

— Я поеду с тобой на санках, — мягко произнесла она. — Я тебе доверяю.

Доверие. Какое замечательное слово! Такое емкое, полное смысла и надежды.

— Ну так садись.

Сам он тоже уселся в сани, позади нее.

Устроился поудобнее сам и усадил ее так, что она оказалась крепко и надежно зажатой между его бедрами. Мэган поерзала, придвигаясь ближе к нему, что моментально привело Кайла в возбуждение.

— Мэган! — предостерегающе произнес он.

Она проделала это еще раз.

Они уже тронулись с места, когда она неожиданно швырнула ему снег в лицо. Кайл перегнулся вбок, пытаясь тоже насобирать снега. Это движение вывело легкие санки из равновесия, их ровный бег нарушился, и они понеслись во весь опор. Мэган вскрикнула, и неизвестно, чего больше было в этом возгласе — страха или восторга. Оба вылетели из саней и вместе, тесно сцепившись, кубарем покатились по склону холма.

Глаза Мэган были широко раскрыты, рот пытался выразить что-то среднее между ужасом и упоением, а руки крепко сплелись вокруг его шеи.

Кайл делал все возможное, чтобы уберечь ее от ударов, а за ними с неистовым лаем мчался обезумевший от счастья Снежок.

Они остановились только у самого подножия. Кайл оказался сверху и в первый момент чувствовал только, как стремительно вздымается и опускается ее грудь.

— Мне нравится твой способ катания на санках, — выгибая бедра, дерзко проговорила она. — Давай еще прокатимся.

На сей раз они постарались тщательно распределить свой вес в санях.

— Готова? — спросил он.

Она кивнула.

Кайл оттолкнулся, и в воздухе зазвенел ее смех. Сани набирали скорость, и волосы Мэган, разметаемые ветром, касались его лица. Она откинулась назад и теснее прижалась к нему.

Наконец сани остановились, Кайл встал и протянул Мэган руку, помогая ей вылезти. Она поморщилась.

— Что с тобой?

— Раскалывается, — пожаловалась она и, изогнувшись, заглянула себе через плечо.

— Спина?

— Ниже, — покачала головой Мэган. — Кажется, я отшибла себе это место.

— Жду не дождусь, чтобы проверить.

— Ты получишь такую возможность.

Позже, уже дома, Кайл действительно такую возможность получил.

— Никакого дефёкта нет, — сообщил он возлюбленной, распластавшейся на кушетке голышом. Он провел ладонью по соблазнительной мягкой и гладкой плоти. Откликаясь на это движение, она чуть приподнялась над кушеткой. — Мэган, ты распаляешь мое воображение.

— Эй, чем ты там занимаешься?

— Милая, я бы с удовольствием тебе показал, — сказал он, медленно проводя пальцами по внутренней поверхности ее обнаженных бедер и подбираясь все выше.

Повинуясь инстинкту, она все больше выгибала спину, подаваясь навстречу его рукам.

— Ох, Кайл… — пролепетала она.

Мэган поерзала на стуле. Тело затекло и мышцы болели — от долгого сидения… и еще от чересчур энергичных любовных упражнений. Хвала провидению, она не выбросила последнюю коробку презервативов, до которой они с Джеком так и не добрались. Скудный запас Кайла истощился, поскольку неистощимым оказался его владелец.

Растирая поясницу и устало вздохнув, отчего в холодном воздухе студии появилось облачко пара, Мэган оглядела ворение своих рук.

Ангел, получивший имя «Бабушка Агги» и предназначенный быть Кайлу рождественским сюрпризом, а заодно и прощальным подарком, удался на славу. Мэган всегда была самым строгим своим критиком, но сейчас даже она признала, что вылепленная фигурка со сложенными на груди ручками и доброй, светлой улыбкой, возможно, лучшая из ее работ. Полная живой прелести и наивного добродушия — воплощенная любовь и ласка, — фигурка эта будет достойным выражением ее признательности человеку, давшему ей так много. Взгляд ангела был устремлен вниз, словно бы с заоблачных высот, и на нижней стороне фигурки Мэган начертала слова «Храню тебя».

Вдоволь налюбовавшись, она украсила ангелочка красным атласным бантиком — как напоминание о светлом празднике Рождества, который они с Кайлом провели вместе.

Непрошеные слезы навернулись ей на глаза. Она от души надеялась, что Кайл, глядя на ангела, будет вспоминать о ней. И тогда между ними сохранится незримая связь, которую ни время, ни расстояние не смогут нарушить.

И столь же твердо она была убеждена, что ни время, ни расстояние не смогут убить ее любовь.

— Мэган!

Заслышав его шаги на лестнице, она поспешно накинула на ангела салфетку и, выскочив на площадку лестницы, нос к носу столкнулась с Кайлом. Тот озадаченно свел брови, но промолчал.

— Я разогрел немного макарон, — сказал он. — Думал, может, ты проголодалась.

— Еще как. Спасибо.

За все время этого незатейливого обеда они едва ли обменялись парой слов. Особый мерцающий взгляд, который то в дело останавливал на Мэган ее возлюбленный, сводил ей внутренности сладкой судорогой, отбивал всякий аппетит.

Нервы ее были натянуты как струны, мысли и чувства взбудоражены до предела. Утром наступал Рождество — день, который всегда приноси ей только боль и разочарование. Кайл скоро должен был уехать.

Она уже слышала отдаленный звук могучих бульдозеров, расчищавших от снега их узкое, всего в две полосы, шоссе.

После обеда, пока он мыл посуду, она принимала ванну, искренне надеясь, что горячая вода смоет печаль с ее души. Завернувшись в полотенце и не заботясь о рубашке и трусиках, она спустилась в гостиную. Из-под обмотанного вокруг головы полотенца выбивались завитки влажных волос.

— Иди сюда. — Стоя на коленях перед камином он протянул ей руку. Терпкий запах древесного дыма смешивался с волнующим запахом его тела. Он был не брит, и пробивающаяся щетин затеняла подбородок и придавала темный оттенок глазам. В камине, потрескивая, вспыхивали дрова, и пламя наполняло комнату особым, интимным сиянием.

Она подошла, вложила свою руку в его ладони тоже опустилась на колени. Он начал медленно покрывать поцелуями ее шею, затем, спускаясь все ниже, принялся с томительной неторопливостью понемногу обнажать плечи, целуя каждый оголившийся участок тела, и что-то полыхало в его глазах, словно отражая пламя очага. Страсть. Теперь, когда она стояла перед ним совсем нагая, он не спеша подтянул в изголовье несколько подушек и взбив их, уложил ее на кушетку. Рука Мэган потянулась к его восставшей плоти, восхитительно твердой и одновременно податливой.

— Мэган… — глухо простонал он, схватил упакованный презерватив и в горячке выронил его. Она поспешила поднять оброненный пакетик и сама сорвала обертку.

— Можно мне? — взволнованно спросила она.

— Конечно… — Это прозвучало глухо, напоминая стон, потому что она уже принялась за дело и медленно, аккуратно его завершила. Наконец, совершенно истомленный, он вошел в нее. Она с готовностью встречала каждое его движение, легким вскриком отзываясь на самые глубокие проникновения. Но ей все было мало, она хотела больше, еще больше!

Он достиг удовлетворения раньше и, приподнявшись на локтях, посмотрел на нее сверху.

— Теперь твоя очередь.

— Но… я же… ведь раньше я…

Лицо его выражало непреклонность. Ухватив обе ее руки одной своей, он закинул их ей за голову. Когда его жаркое дыхание опалило ей груди, тело ее инстинктивно напряглось, и она со всей страстью потянулась к нему, отчаянно стараясь слиться с ним и не отпускать никогда. Это стремление пугало ее более всего.

Уверившись в ее насыщении, Кайл прижал ее к себе. Должно быть, она уснула, потому что внезапно была разбужена странным звуком, нарушившим ночную тишину.

— Это отопление, — успокаивающе проговорил Кайл, крепче обнимая ее.

— Электричество дали? — моргая спросонья, беспокойно спросила она.

— Да.

Значит, им больше не придется согреваться, завернувшись в одно одеяло в импровизированной постели перед камином, подумала Мэган. Она судорожно перевела дыхание.

Скоро Кайлу вообще незачем будет оставаться здесь.

Конечно, это глупо и малодушно с ее стороны… Но факт состоит в том, что она не хочет его терять… особенно сегодня, когда вместе с утренней зарей наступит Рождество… На сердце навалилась свинцовая тяжесть.

Разбуженный Снежок опять зашуровал на кухне, раскидывая банки из буфета. Мэган встала и потянулась за халатом.

Ей хотелось потихоньку уйти. Побыть одной. Через минуту в кухню вслед за ней, в незастегнутых джинсах и с хмурым выражением на лице, притащился Кайл.

— Что-то случилось?

Она постаралась напустить на себя непринужденный вид.

— Ничего. Просто хотела покормить собаку.

— Мэган!

Похоже, у нее не получается. Скрывать эмоции — это не для нее.

— Ты опять сбежала. Ты малодушно бежишь всякий раз, когда почему-либо не хочешь смело посмотреть мне в глаза.

— Я просто…

— Мэган! — перебил он. Голос его сделался жестким и неумолимым. — Не увиливай. Я хочу услышать правду. — Он щелкнул выключателем, наполняя кухню ярким электрическим светом.

— Скажи, разве нам только что не было хорошо вместе?

Она нервно сглотнула.

— Было.

Мозг ее лихорадочно работал. Ложь он все равно почувствует и отвергнет. Но она не может сказать правды — и без того тяжело.

— И тебе не меньше, чем мне, верно?

Лицо ее сделалось пунцовым.

— Тогда объясни, в чем дело.

Она с готовностью кивнула.

— Давай разберемся вместе. — Он скрестил руки на груди.

Только не это, почуяла опасность Мэган. Ведь будущего все равно не изменишь. И ничто, ничто не может залечить разбитое сердце!

— Мэган, я жду.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Молодой человек барабанил пальцами по кухонной стойке, наблюдая, как на лице Мэган отображается, словно на экране, весь спектр чувств. Она глядела на него своими широко распахнутыми глазами. Пряди светлых волос нежно обрамляли лицо; сейчас она казалась еще более кроткой и уязвимой, чем всегда.

Пальцы Мэган нервно теребили ткань халата. Видно было, что она в нерешительности. Но Кайл верил, что, когда она решится заговорить, в словах ее будет та же искренность, что читалась в глазах.

Он ждал.

Ветки, раскачиваемые ветром, назойливо бились в стекло, добавляя томительной напряженности.

Мэган несколько раз в волнении моргнула. На лбу собрались морщины, плечи напряженно ссутулились. Кайл отчетливо видел происходящую в ней жестокую борьбу. Было очевидно, что ей инстинктивно хочется уберечься от объяснений, но она понимает: он не отступится и не удовольствуется полуправдой.

Почти с самого начала они были предельно честны друг с другом. Это был своего рода союз доверия, и оба дорожили им.

— Ты меня покидаешь, — наконец проговорила она.

Внутри у Кайла все сжалось. Стало трудно дышать. Точно он получил удар в солнечное сплетение.

Слова ее были точны и безжалостны, как разящий клинок.

Он крепко зажмурился, лоб прорезала глубокая морщина.

Что ж получается? Он хотел подарить ей Рождество — светлый праздник, наполненный сердечной радостью, волшебным предвкушением счастья. А вместо этого принес новую печаль и страдания, хотя поклялся, что ей никогда больше не придется их испытывать.

Но ведь он обещал отцу к Новому году вернуться в Чикаго и принять руководство компанией. И он сдержит слово. Даже ценой операции на собственном сердце. Остается только починить свой «харлей».

Но надрывающая сердце боль была не так мучительна, как застывшее выражение ее глаз. В них словно навеки запечатлелось переживаемое ею предательство.

Кайлу хотелось бы стереть всякий след о нем из ее души вместе со всеми прочими горестями. Но получалось, что того единственного, в чем она нуждалась больше всего, он как раз и не мог ей дать. Не мог дать ей будущего. И потому теперь он, еще больше, чем когда-либо, не хотел возвращаться домой… не хотел терять Мэган.

— Едем со мной в Чикаго!

Глаза ее изумленно расширились, боль сменилась в них потрясением.

Он и сам был не меньше удивлен своим скоропалительным предложением. Но теперь, когда оно прозвучало, стало ясно: сделать это необходимо. Кайл хотел, страстно хотел, чтобы она уехала с ним — насовсем, навсегда! Чтобы всегда любить ее и заботиться о ней, голубить и лелеять… и все такое прочее, что прежде казалось ему глупой сентиментальщиной.

— С тобой в Чикаго?

Кайл кивнул, и сердце у него замерло от вспыхнувшей надежды вперемешку с боязнью быть отвергнутым.

Из уголка ее глаза выкатилась слеза и медленно потекла по щеке. Так же медленно Мэган покачала головой.

— Я не могу, — с трудом прошептала она. Рыдание перехватило ей горло. — Моя жизнь — здесь.

Кайл почувствовал, как невыносимая боль рассекает прочную стену его здравомыслия. Мэган прижала руку к груди, как бы в стремлении не поддаться соблазну невозможного.

— Я больше не могу жить в большом городе… Я пережила это однажды… Не смогу заново проходить через все это. — Она моргнула. — Пожалуйста, не проси меня пытаться еще раз.

И Кайл понял: он не имеет права снова подвергать ее такому испытанию.

— Ничего страшного, — продолжала Мэган, стараясь придать голосу бодрость. — Ведь ты ничего не обещал.

— Мэган, ты не…

— Все в порядке, — перебила она. — Мы оба одиноки, и такое приключение было вполне естественно. Это не то чтобы…

— Перестань! — злость, досада, горечь разочарования охватили его с такой силой, как никогда в жизни. Он крепко стиснул ей запястье, другой рукой схватил за плечо. — Не смей принижать и обесценивать то, что мы с тобой пережили вместе… то, что переживаем сейчас. Не смей называть это приключением!

Она выдержала его яростный взгляд храбро, не моргнув. Кайл настолько же был восхищен ее выдержкой, насколько возмущен словами.

— Тогда скажи, как ты это называешь, — негромко проговорила она.

— Будь я проклят, Мэган, это больше, чем приключение!

— Разве?

Пожалуй, Кайл не отважился бы определить свои чувства как нечто более глубокое. Но тут он вдруг представил себе следующие рождественские праздники — без Мэган. Еще одна карусель приемов и вечеринок. Ну и конечно же, Пэм с Марком пригласят его в гости. Он будет играть с Рэймдом и Уитни и качать их на коленях. И все равно каждую секунду ощущать, что они не в силах заполнить то свободное пространство в сердце, которое должно быть отдано его собственным детям.

Словно издалека, Кайл услышал голос Мэган и, моргнув, очнулся от своих дум.

— Давай просто возьмем из этого времени все хорошее, и пусть наши воспоминания останутся с нами навсегда. — Она оказалась сильнее. — Это было замечательное время. И я благодарна тебе за то, что ты подарил мне его.

Подняв Мэган на руки, Кайл понес ее в гостиную, гася по дороге свет.

На сей раз их любовь была совсем иной. Это был акт, исполненный то нежности, то безрассудного отчаяния, но неизменно страстный.

Когда же накал страсти угас, у Кайла осталось только одно чувство — сожаление. Сожаление о том, чтб могло бы быть, но никогда не случится. Сожаление, что каждому из них уготовано следовать своим путем.

Он прижал ее к себе и вдруг почувствовал каплю влаги на своей груди. Мэган молча плакала.

— Ты останешься обедать?

— Если ты приготовила для двоих, — невесело улыбнулся Кайл.

Мэган обрадовано вздохнула.

У нее в холодильнике лежала небольшая индейка. Мэган купила ее ко Дню Благодарения, да так и не приготовила, решив, что, в общем-то, нет смысла устраивать праздник для самой себя.

Хорошо, что индейка сохранилась до сегодняшнего дня — ее первого в жизни настоящего рождественского обеда.

Впрочем, и этот обед не станет подлинно рождественским, мешать будет привкус одиночества, который уже ощущается в воздухе.

В сущности, этот обед обещал быть худшим из всех.

— Твой… — Она осеклась, но, собравшись с силами, продолжила: — Твой мотоцикл завелся?

— Да. С первой попытки.

Мэган сама не ожидала, что так защемит сердце. Она снова вспомнила минувшую ночь и подумала, что эта память останется с ней навсегда.

Когда Кайл предложил ей уехать с ним в Чикаго, она была так близка к тому, чтобы согласиться! Но здравый смысл, предостерегавший ее о подводных камнях на этом пути, оказался сильнее. И все-таки, если бы он вдруг сказал, что любит ее, тогда уже ничто — ничто! не бы не удержало. Ради его любви она пошла бы на все!

— Ну что ж, я, пожалуй, приведу себя в порядок перед обедом, — сказал Кайл.

Вместо того чтобы, как обычно, коснуться ее, ласково потрепать или погладить, он остановился в нерешительности. Потом, наклонившись, поспешно чмокнул в лоб. Прежний накал чувств уступил место неловкости. Они уже больше не были любовниками. Никогда уже не станут они делиться своими радостями, сокровенными мечтами или потаенными страхами.

Накрывая на стол, Мэган услышала, как шумит по трубам вода — в ванной мылся Кайл. Вся атмосфера в доме была буквально насыщена его присутствием. Взгляд ее всюду наталкивался на те или иные предметы, знаки, напоминающие о нем. Утром, когда она вошла в ванную, в глаза бросились его туалетные принадлежности, рядом с ее собственными. Все говорило, даже кричало об их недавней близости, которой осталось жить совсем недолго — часы, а может, минуты.

На миг она в отчаянии пожалела, что он не уехал тайком, покуда она спала. Нет слов, это было бы жестоко, но изводиться так, как она сейчас, было много, много тяжелее.

Мэган слила картошку, приготовила картофельное пюре и отметила, как тихо становится в доме. Даже шум воды прекратился, но Кайл, очевидно, все еще был в ванной. В кухню, постукивая когтями, понуро приплелся Снежок. Заскулив, он улегся у ног Мэган, уронив голову на лапы, будто отзываясь на ее печаль.

Но когда Кайл вошел в кухню и Мэган обернулась к нему, на губах ее играла улыбка. Несколько секунд она беззастенчиво любовалась им. Кайл побрился. Теперь яснее обозначились волевые очертания подбородка и обольстительная ямочка на нем.

Мэган знала, что сегодня все будет по-другому. Стремление спрятать собственные чувства потребует от нее громадных усилий…

— Пахнет заманчиво. Чем-нибудь помочь?

— Можешь разрезать индейку.

Скупыми, уверенными движениями Кайл разрезал птицу на порции и не спеша разложил их по тарелкам. Стараясь держаться так же непринужденно, она подала на стол картофель, клюквенный соус и кукурузу затем уселась напротив.

Кайл произнес короткую благодарственную молитву, а Мэган мысленно прибавила к ней свои собственные робкие мольбах о рождественском чуде.

— Как вкусно! — одобрил он, попробовав еду. — Отличный обед.

Чтобы не портить ему удовольствие, Мэган заставила себя тоже проглотить несколько кусочков. Но, поняв, что все равно не разбирает вкуса, опустила вилку.

Минут двадцать спустя, когда Кайл сложил салфетку, она еще раз подумала, что, оказывается, совсем неплохо умеет скрывать свои истинные чувства.

Для рождественского пирога не оказалось нужных продуктов. Мэган не хотелось вот так, сразу, отпускать Кайда, она искала повод задержать его подольше.

— Хочешь, приготовлю тебе горячего шоколада?

Взгляды их встретились, несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом он отрицательно покачал головой. Даже ожидая отказа, Мэган не думала, что он будет для нее таким болезненным.

— Мне бы хотелось до сумерек попасть в Денвер, — сказал Кайл.

— Понимаю.

— Мэган, прости, мне очень жаль. Я вовсе не имел в виду…

— Не надо, — прервала она слабым голосом, ощутив где-то под ложечкой острые холодные льдинки.

— Я проверил телефон. Связь уже восстановлена. Позвонил Пэм, моей сестре.

Она кивнула, чувствуя при этом, что с каждым его словом из нее понемножку уходит жизнь.

— Они обещали затянуть торжество до моего приезда.

Она выдавила из себя улыбку, которая тут же и угасла.

— Прежде чем ты уедешь… в общем, у меня есть для тебя кое-что.

Он заинтересованно поднял брови.

— Подарок к Рождеству. Подожди минутку.

Мэган поднималась по ступеням медленно, стараясь растянуть каждое оставшееся мгновение. Взяла коробочку, прикрепила к ней большой атласный бант, который сама смастерила.

Когда она вернулась в гостиную, его куртка уже небрежно лежала поперек тахты, сверху были брошены перчатки и стояла седельная сумка.

— Ну что ты… — смутился Кайл.

— Мне так захотелось.

Он взял у нее из рук коробочку. Кончики их пальцев соприкоснулись, и Мэган пронизал чувственный импульс.

Кайл аккуратно снял бант.

Время словно остановилось и нависло над ними плотным облаком — Мэган напряженно ждала приговора.

Молодой человек вытащил любовно завернутый в мягкую ткань предмет, медленно развернул его. Долго-долго не поднимал на нее глаз, лишь в глубокой задумчивости обводил пальце маленький нимб.

Мэган в волнении стиснула руки.

— Ну как? — замиранием сердца наконец решилась она.

— Мэган, это просто… — Он взглянул ей глаза и неловко кашлянул. Не для того ли, что бы скрыть чувство, отразившееся в глубин глаз? — Это замечательно! — Он снова прочистил горло. — Вылитая бабушка Агги. Как тебе удалось? — Кайл снова перевел взор на фигурку, погладил пальцем глиняный носик. В его руках ангелочек выглядел крохотным и хрупким.

— Я буду его беречь, — пообещал он и поцеловал Мэган в лоб, стараясь вложить в этот поцелуй все то, чего не мог выразить словами.

Потом снова завернул статуэтку в ткань достав из сумки свою рубашку, обернул ею — для большей сохранности.

Тут рука Кайла в нерешительности замерла над сумкой.

— У меня тоже есть для тебя кое-что. — Что-то необычное снова вспыхнуло в глубине его глаз. Затем он извлек сверток, упакованный в газету, и, чуть пожав плечами, протянул ей. — Это тебе, — неловко улыбнулся он. — К сожалению, не нашлось подходящей упаковки.

Слабая улыбка появилась на ее устах. Мэган молила Бога, чтобы он дал ей силы сохрани выдержку. Так же бережно и осторожно молод женщина развернула сверток. И ахнула от изумления. Перед ней был чудесный ангел, искусно вырезанный из дерева.

Кайл постарался на славу, ангел выглядел к живой. Крылья его состояли из замысловатых объемных перышек, которые красиво накладывались друг на друга. Кайл придал фигурке красивое, одухотворенное выражение лица, одел ее в плавно ниспадающие одежды. Ручки ангела были сложены в молитвенном жесте, а голова смиренно склонена.

— И ты это сам сделал?

— Счастливого Рождества, Мэган!

— Он просто Великолепен!

Да у него истинный талант, дар свыше!

— Внутри фигурка пустая, так что ее можно сажать на макушку елки.

— Значит, ангел будет…

— Да, он будет охранять тебя!

Она подошла к любимому и крепко поцеловала, выразив в этом поцелуе всю свою благодарность — и за подарок, и за то незабываемое время, которое они провели вместе.

— Поможешь мне водрузить его наверх?

— Ну конечно.

Мэган встала на цыпочки, Кайл наклонил к ней верхушку ели, и она аккуратно усадила на нее ангела. Отступив назад, полюбовалась им. Ангел словно охранял их обоих.

— Я люблю его, Кайл! — с жаром сказала Мэган.

Ей до смерти хотелось обратить эти слова, это признание к самому Кайлу, но не хватило духу. Нет-нет, лучше будет, если она отпустит его, не обнажая бесполезных чувств, ведь это может привести только к обоюдному смущению и неловкости.

— Знай, я помню о своем обещании помочь тебе в бизнесе.

Она кивнула, подумав про себя, что, оставив позади границу штата Колорадо, он едва ли вообще вспомнит о ней.

— У тебя есть визитная карточка?

— Нет, но я могу написать свой номер на листке бумаги.

— Погоди. — Он достал бумажник и извлек пару карточек. — Напиши вот здесь. — Когда она выполнила просьбу, он забрал у нее ручку и что-то нацарапал на другой визитке. — Это мой домашний номер. — Сжав ее плечи, Кайл продолжал: — Я хочу, чтобы ты позвонила мне, если тебе что-нибудь понадобится — что бы то ни было, понимаешь?

— Обещаю, — с серьезным видом солгала она.

— И не забудь отправить пятьдесят купленных мною ангелов.

Она снова кивнула.

— Я сам займусь этим делом — насчет поставок в магазин сестры. Увидишь, через год, к следующим праздникам, ты уже будешь твердо стоять на ногах. У тебя будет вполне приличный доход, а заказов — больше, чем сможешь выполнить.

Ей не нужно было всего этого, ей нужен был только он.

Мэган чувствовала, что она уже на пределе. Если Кайл сейчас же не уедет, она сорвется и начнет умолять его остаться.

Отчаянно желая, чтобы он уже был в пути и положил конец ее мукам, она, вдруг не выдержав, сама подала ему куртку.

Не говоря ни слова, он принял ее и так же безмолвно натянул на себя. Мэган подала ему мотоциклетные перчатки. Кайл надел их и, поморщившись, вытряхнул хвойную иголку. По пути к выходу швырнул щепку за решетку камина. Но огонь уже больше не оживлял очаг, не вдыхал в него жизнь. И казалось вполне естественным, что после его ухода очаг должен оставаться холодным и пустым.

— Поцелуешь меня на прощанье?

Конечно, ей следовало отказаться. Инстинкт самосохранения подсказывал Мэган бежать прочь. Но надрывающее душу отчаяние безрассудно искушало остаться, лишь бы еще один короткий миг побыть с ним.

Поцелуй имел вкус ее собственных слез, его нежности и общей горечи расставанья.

С видимой неохотой Кайл оторвался от нее. Мэган крепко прижала руки к губам, будто хотела навсегда сохранить на них вкус Кайла, его тепло, память о нем.

Кайл открыл наружную дверь. Солнце плясало на снегу, на облепленных снегом ветвях деревьев. Заснеженная равнина наводила на мысль о дремлющей первозданной земле.

Не говоря ни слова, он еще раз поцеловал ее на пороге. Приладил багаж, затем перекинул ногу через седло и крепко сжал громадную машину коленями, точно укрощенную лошадь.

Тишину разорвал треск заводимого мотора. Взметнулась испуганная стайка птиц.

Взгляды их в последний раз встретились и она прочла в его глазах что-то невысказанное.

— Я позвоню, — наконец проговорил он, но за шумом мотора она лишь догадалась по губам.

Их приключение было коротким, но ярким, значительным, и когда-нибудь она сможет мысленно вернуться к нему, вспомнить до мельчайших подробностей все, что осталось далеко позади. Но только не сейчас… не скоро…

Кайл надел черный мотоциклетный шлем. Мэган поняла, что ей суждено навсегда запомнить его таким — одетым в черное, плотно затянутым в гладкую блестящую кожу, окутанным аурой риска и смутной угрозы.

Подняв руку в прощальном приветствии, он с шумом умчался, увозя с собой ее сердце.

Мэган не знала, как долго простояла вот так, прислушиваясь к затихающему вдали рокоту мотора. Очнулась, лишь ощутив, что стало холоднее.

Тогда она поняла, что замерзла. И осиротела.

На деревянных, негнущихся ногах молодая женщина вошла в дом, плотно прикрыв за собой дверь.

И тут у нее снова упало сердце.

Лапа Снежка победоносно попирала поваленную рождественскую елку. Повсюду были раскиданы раскрошившееся печенье, крупа, попкорн вперемешку с зеленой хвоей.

Их с Кайлом совместное творение было повалено, а вместе с елкой все связанные с ней светлые воспоминания валялись в пыли — разбитые, раздавленные, изуродованные.

Снежок виновато скулил, в его шерсти запутались крошки печенья.

И тут Мэган увидела…

Ангел!

Тихо вскрикнув, она бегом бросилась через комнату. Опустившись на колени, подняла с пола ангела. Взволнованно ощупала резные детали, спеша удостовериться, что все цело.

Слава Богу, повреждений вроде нет. Ах, если бы то же самое можно было сказать о ее сердце!..

Держа ангела в руке, Мэган вынула визитную карточку, данную Кайлом, потерянно взглянула на нее, И ощутила странное, давящее горе. Не в силах больше сдерживаться, крепче прижала к себе ангела и разрыдалась.

Снежок подошел к ней и склонил голову набок, свесив ухо, — будто извинялся. Отерев рукавом слезы, Мэган грустно потрепала его лохматую голову и, вспомнив про ангела, посадила возле поваленной елки.

И снова уставилась на визитную карточку. Слова, напоминающие о человеке, которого она любила и которого потеряла… Если нельзя быть рядом с ним, то зачем ей этот кусочек картона?

Кайл подарил ей счастье и дал узнать любовь. Но при этом доказал, что боль прямо пропорциональна любви, которую ты испытываешь к человеку.

Несмотря на его лучшие побужденья и на все ее старание, их совместное Рождество разбило ей сердце.

Это горе было больнее всего пережитого ею. Мэган потянулась к зажигалке. Снежок заскулил, когда пламя начало лизать уголок карточки.

Значки на белой картонке медленно пожирались огнем. Мэган швырнула то, что осталось от его адреса и телефона, в остывший камин — такой же никчемный, пустой и отгоревший, как она сама. Новые слезьи неудержямо полились по ее щекам.

Что ж, история повторяется. Снова разгар Рождества, и снова она осталась одна.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Но как же, как же… — сокрушенно качала головой бабушка Агги. Ее отброшенное вязанье бесформенно кучей покоилось на облаке.

Лекси поглядела на ее удрученное лицо и, пытаясь утешить, нежно и покровительственно октала подругу крыльями. Она не знала, что ответить. Она была так уверена, что план ее удастся и все закончится наилучшим образом! Так убеждена! Ведь этот союз был именно из тех, какие заключаются на небесах, — во всяком случае, предполагалось, что он таким станет…

Но теперь было уже очевидно, что Лекси потерпела фиаско, провалилась с позором! Она в полной мере заслужила все наказания, что могут обрушиться на ее голову. В своей безумной попытке сделать внучку счастливой она добилась лишь того, что сделала еще более несчастными и ее, и Кайла.

Слеза печально скатывалась вниз, и, пока капелька влаги застывала, превращаясь в твердый алмаз, Лекси дала себе клятву никогда больше не вмешиваться в земные дела.

Кайл сделал остановку в сонном городишке Джефферсоне, намереваясь перед въездом на перевал Кеноша залить доверху бензобак. Но, как и следовало ожидать, единственная станция техобслуживания оказалась закрыта.

Потрепанный рождественский венок украшал ветхую дверь. Только это, да табличка «Закрыто» были единственными признаками наступившего праздника.

Мотор снова взревел, и молодой человек взял курс на восток, на Денвер, откуда лежал путь на Чикаго.

На подъезде к перевалу пришлось заглушить мотор и толкать мотоцикл впереди себя, чтобы объехать сильно занесенный участок дороги. Делая крюк, Кайл окинул взглядом окрестности.

С этого места вид открывался чудесный — внизу расстилалась огромная равнина, одетая белым покрывалом. Голубой купол небес спускался к отдаленным вершинам гор на горизонте, и солнечный свет играл и переливался на комьях снега, под тяжестью которых гнулись ветви елей. Несколько белых облачков в вышине весело напоминали о добрых праздничных надеждах, о мире и покое.

За следующим изгибом дороги Кайл остановился и снял шлем. В первую секунду его охватило холодом, но тотчас солнечные лучи, пронизывая хрустальный воздух, начали ласково согревать обнаженную голову.

Мысли о Мэган не давали ему покоя. Кайл старался не поддаваться им, но они назойливо теснились в голове.

Он вспоминал, какой увидел ее в первую их встречу: настороженной, недоверчивой и в то же время беззащитной. Но постепенно, по мере того как они узнавали друг друга, недоверие таяло и наконец совсем улетучилось. Ему на смену пришло внимание, заинтересованность, забота, страсть… и что-то еще…

Он вдруг удивленно наткнулся на нужное слово.

Любовь?

Могла это быть любовь?

Он научился распознавать в ее глазах страсть — по тому, как вспыхивали в них темно-золотые искры. Она явно испытывала счастье чувственного наслаждения, но любовь?..

Могло ли такое случиться?

Совершенно ясно, что ей необходим кто-то, кто заботился бы о ней, о доме. Такая мысль не раз приходила ему в голову. За все те дни, когда он то и дело поправлял что-то — в сарае, в доме.

У нее, несомненно, есть талант, и немалый, и, будь у нее в доме помощник, она могла бы многого достичь в своем деле. Словом, ей нужен управляющий… Ей нужен…

Нужен он, Кайл.

Но это невозможно.

Впрочем, мысль о ком-то другом в той роли, какую он недавно исполнял, заставила его болезненно передернуться. Кайл не хотел, чтобы Мэган принадлежала кому-то еще. Но, черт возьми, ей действительно нужен кто-то. Нужен…

Нужен он сам.

На сей раз Кайл не стал отмахиваться от этой мысли. Он позволил себе остановиться на ней, подразнить себя, поискушать. Позволил себе поиграть в то будущее, которое доныне представлялось ему абсолютно невозможным.

Он вспомнил, как померкли глаза Мэган, когда он уезжал. Его отъезд, да еще в день Рождества, сокрушил ей сердце.

Но ведь не этого же он хотел, не этого добивался! Это было прямо противоположно его замыслу!

Досадуя на себя, Кайл в сердцах выругался. Он старался открыть Мэган истинный смысл Рождества, а показал ей только внешние его атрибуты. Потому что истинный смыслРождества — в любви.

Получилось, что ее неверие, разочарование и страхи были полностью обоснованны.

Он не имел права так поступать с ней. С ними обоими.

Кайл сердито приладил шлем позади седла. Он понял, что за последние несколько дней из учителя сам превратился в ученика, потому что именно она научила его, как надо любить.

До последней минуты он не осознавал этого. Бог ты мой, да ведь он ее любит! да, он только теперь понял, что полюбил Мэган… хочет, чтобы она всегда была рядом и разделила с ним будущее, хочет строить свою жизнь вместе с ней. Хочет, чтобы она стала его женой.

Ужасно, непростительно было оставлять ее.

Кайл в волнении зарылся всей пятерней в волосы, немилосердно их теребя.

Он покинул Чикаго в поисках чего-то очень важного… возможно, в поисках самого себя. Несколько недель провел в скитаниях. И неожиданно нашел долгожданное разрешение мучивших его вопросов на маленькой, тихой ферме, затерянной в пустынной глуши. По закону вероятности и по всем житейским законам он не должен был повстречать Мэган в этом огромном мире. Получалось, что нечто фантастическое, необъяснимое свело их вместе.

Не означает ли это, что самой судьбой они предназначены друг для друга?

Плевал он на последствия!

Всю жизнь привык он поступать правильно, ответственно и разумно. Посещал школы, которые следовало посещать. Занимался принятыми в обществе видами спорта. Изучал в колледже то, что положено, и вовремя сдавал экзамены, получал положенные дипломы и степени. После окончания учебы занятия положенное ему, достойное место в компании отца. И даже встречался с женщиной, соответствующей его положению. Он всегда был человеком долга. делал все, чего от него ожидали такие же разумные и ответственные люди. Но никогда и ничего не делал для собственного удовольствия.

На сей раз все будет иначе. Компания «Мэрдок энтерпрайзиз» была главной и единственной привязанностью его отца. Но отнюдь не его, Кайла. Майлс может поступить со своей фирмой как ему заблагорассудится — даже выставить на торги, благо дадут за нее немало! К нему, Кайлу, все это не имеет никакого отношения. Единственно, кто имеет важное значение в его жизни, — Мэган.

Любовь… Это она повергала его в волнение и трепет, возбуждала страсть и нежность, желание обладать и оберегать, понимать и быть понятым, делить все радости и заботы. Это она делала его безмерно счастливым. Именно любовь. И звалась она Мэган.

Кайл снова надел шлем и помчался обратно, исполненный решимости как можно скорее вернуться к ней и умолять стать его женой… если только она его не отвергнет, если еще не поздно…

Он гнал мотоцикл с бешеной скоростью. Первый день Рождества еще продолжался, и ему не терпелось предложить ей самый главный подарок.

Когда на его стук в домике никто не ответил, Кайл просто повернул дверную ручку. Дверь поддалась. Первое, что бросилось Кайлу в глаза, когда он вошел в комнату, была упавшая елка.

Улыбка сползла с его лица, и сердце мучительно сжалось — он представил себе, что при виде этого должна была испытать Мэган.

Сделав еще несколько шагов, Кайл увидел и ее саму. Она спала. Застыв на месте, он несколько мгновений смотрел на любимую. Рядом с ней, на полу, лежал Снежок. Сторожевой пес только взглянул на него да несколько раз приветственно махнул хвостом, затем вновь уронил голову на лапы.

Молодой человек не спеша подошел к елке, поправил ее и снова посадил ангела на самую верхушку. Потом подошел к Мэган. Опустившись на колени перед женщиной, которую собирался назвать своей невестой, он заметил на ее щеках следы высохших слез.

Исполненным нежности движением он убрал с ее глаз разметавшуюся челку и ласково прошептал:

— Счастливого Рождества, Мэган.

— Мм, — не просыпаясь, протянула она, а на губах появилась счастливая улыбка.

Он ласково поцеловал ей мочку уха, и вновь она услышала сквозь сон:

— Мэган…

Девушка открыла глаза, и улыбка расцвела еще сильней.

— Какой чудньтй сон, — пробормотала она, снова закрыла глаза и поплотней закуталась в одеяло — их одеяло, с трепетом отметил про себя Кайл.

Что ж, крайние обстоятельства требуют решительных мер, а Кайл был человек решительный. Он прильнул губами к ее губам, целуя уже по-настоящему.

Глаза ее резко открылись, и она так же резко села на постели, испуганно отодвигаясь прочь.

— Кайл? — отчаянно моргая, проговорила Мэган, похоже не веря, что это он. — У тебя опять сломался мотоцикл?

— Зверюга в полном порядке.

Она натянула одеяло на плечи, будто стараясь оградить себя от новых потрясений.

— Тогда почему же…

Слова, которые прежде, казалось, не имели к нему никакого отношения, теперь ощущались как чистая правда, и Кайл знал, что обязан произнести их. да он и хотел их произнести.

— Мэган, я люблю тебя.

Она с силой втянула в себя воздух и по привычке прикусила нижнюю губу. Руки ее были прижаты к сердцу, словно она бессознательно старалась защитить его. Кайл осторожно взял ее руку и, поднеся к своему лицу, заговорил:

— Я был дурак, что не понял этого раньше, не осознал, как ты мне дорога.

— Но…

— Скажи, что выйдешь за меня.

Он увидел, как по горлу ее пробежал спазм.

— Я… я не могу уехать в Чикаго.

— И не надо.

Мэган облизнула свою несчастную, уже распухшую нижнюю губу. Видно было, что она еще сомневается, но уже готова поверить, хочет верить.

— Я останусь здесь, с тобой. — Сердце стучало глухо и неровно, и Кайл чувствовал, что теряет свой хваленый самоконтроль.

— Но ты же говорил… А как же ваш семейный бизнес?

— Он не имеет для меня значения. — Кайл поднес ее руку к губам и поцеловал. — Мне нужна только ты.

— Кайл, пойми, я не могу… — она осеклась, потом опять с усилием сглотнула, — не имею права заставить тебя отказаться…

— Ты меня и не заставляешь, Мэган. Нисколько не заставляешь. Честное слово.

Она напряженно и испытующе вглядывалась ему в глаза, пытаясь понять, не шутит ли он.

Ее взгляд почти умолял не продавать, не ранить ее больше.

— Тебе ведь придется расстаться с целым состоянием.

— Клянусь, я сделаю все возможное, чтобы ты ни в чем не чувствовала недостатка. И чтобы всегда была счастлива. Хочешь этого? Веришь мне?

— Ты имеешь в виду деньги? Деньги так мало для меня значат, Кайл, — усмехнулась она.

— Для меня самое главное — любовь. Мне бы хотелось, чтобы у нас были дети и чтобы они каждый год с замиранием сердца ждали Санта- Клауса.

На глазах ее, подобно алмазной пыли, поблескивали слезы, и одна вдруг скатилась, не удержавшись.

— Ты о чем-то грустишь? — спросил он нежно.

Она покачала головой.

— Тогда почему плачешь? — В голосе его была неподдельная обеспокоенность.

— Наверное, от счастья, Кайл. Я так счастлива!

— Значит, ты…

— Всем сердцем и душой я люблю тебя. да, да! Я согласна. Я выйду за тебя замуж.

Вздох облегчения вырвался из его груди. Улыбка, озарившая ее лицо, была в тысячу раз прекраснее утренней зари и согревала его, как тысяча солнц.

Кайл поднялся во весь рост, увлекая за собой Мэган. Он трепетно и нежно коснулся губами ее губ, стараясь передать в этом поцелуе и любовь свою, и клятву верности, и обещание дарить ей отныне только счастливые воспоминания.

Наконец Мэган осторожно оторвалась от него и ласково провела ладонью по его щекам.

— Счастливого Рождества, Кайл!

Молодой человек возвел глаза к небесам, благодаря за чудо, которое свело их вместе. И мог бы поклясться, что услышал где-то совсем близко шелест крыльев…

ЭПИЛОГ

Смолкли смешные слова и нескладные звуки старинной рождественской колядки, которые лились из старого радиоприемника. Подпевавший им нестройный хор голосов, брызжущих счастьем я полных самой чистой, безыскусной радости, тоже потонул в счастливом заливистом смехе и таких же нестройных, но воодушевленныхаплодисментах. Порыв яростного зимнего ветра, который ворвалсяв празднично разукрашенный фургон, где маленькая семья, в окружении соседских ребятишек, праздновала Рождество, видимо, ПОВЛИЛ и местный радиолокационный маяк. Мэган безрезультатно накручивала ручку приемника. В конце концов ничего не оставалось, как плотнее закутаться в плед.

Счастливо улыбаясь, она крепче прижала к груди своего малыша, чувствуя, как ее сердце переполняется любовью.

— Ну, кто хочет горячего сидра? — спросил ее муж.

Ответом ему был полный энтузиазма щебет детских голосов. По мере того как Кайл разливал напиток из термоса по чашкам, какофония голосов постепенно стихала.

Он снял обертку с большого блюда и начал раздавать маленькие рождественские печенья.

— Каждому по три штуки, — предупредил он. Потом, пройдя по устланному сеном полу, занял свое место рядом с женой и малюткой.

Мэган чуть подвинулась, освобождая ему место. Обняв ее за плечи, он наклонился и любовно поглядел в прелестное личико своей маленькой дочери.

— Ты хорошо постаралась, — в который раз похвалил он жену. — Она просто красавица.

— Мы оба хорошо постарались, — с улыбкой заметила Мэган.

Покуда под руководством самого старшего, уже подростка, дети распевали «Колокольчики звенят», Кайл поднял над головой еловую ветку и без предупреждения, украдкой сорвал у жены поцелуй.

— Кажется, ты хочешь убедить меня, что мы стоим под омелой, — рассмеялась она.

Он только пожал плечами.

— Но ты же знаешь, тебе не требуется ни поводов, ни оправданий, чтобы целовать меня в любое время.

— Ну, в таком случае… — Он отбросил бесполезную ветку.

— Эй, на нас дети смотрят.

Кайл смущенно поднял голову и обвел взглядом стол. В неярком свете керосиновых фонарей, свисавших со столбиков переносной детской кроватки, на них было устремлено несколько любопытствующих пар глаз. Старший восхищенно поднял кверху оба больших пальца.

— Ну, хорошо. Я возьму свое потом.

Под его жгучим взглядом Мэган охватил сладкий трепет.

— Ловлю тебя на слове.

Ребятишки пропели еще несколько песен, и Кайл, вернувшись в головную часть фургона, тронул поводья впряженной в повозку Эспен.

— Итак, все готовы?

Дети и Мэган затянули «Безмолвную ночь», а он легонько щелкнул поводьями, и передвижной домик со всей оравой двинулся в обратный путь, к дому. К тому дому, который он срубил своими руками.

Кайл теперь зарабатывал на жизнь ремеслом — изготовлял резные шкафчики, горки и буфеты для многочисленных семей, которые обустраивали летние коттеджи в районе Южного Парка, в Колорадо. Так осуществилась его давняя мечта — превратить любимое занятие в главное дело своей жизни. Кайл зарабатывал немалые деньги, во всяком случае достаточные для того, чтобы семья могла безбедно существовать.

Бизнес Мэган тоже расширился: ангелы нашли широкий сбыт. Теперь каждый день по факсу поступали многочисленные заказы, и, чтобы справиться с ними, ей пришлось даже обзавестись постоянной помощницей.

Мэган посмотрела на мужа. Явно почувствовав ее взгляд, он обернулся и, улыбнувшись, послал ей ответный. В безмолвной рождественской ночи сияла серебряная лука, и в волшебном мерцании рождественских звезд женщина увидела, точнее, угадала, как он прошептал одними губами: «Я люблю тебя».

Их дочка Мерри, появившаяся на свет ровно девять месяцев спустя после того памятного Рождества, когда Кайл с полпути пригнал свой мотоцикл обратно, уютно сосала материнскую грудь. В порыве любви и нежности Мэган ласково накрыла ладонью ее маленькую головку.

Рождество стало ее любимым праздником. Давно ушли в небытие однообразные дни и долгие, пустые, печальные ночи. Потускнели и почти забылись мучившие ее воспоминания, сменившись новыми, светлыми. И Кайл не уставал дарить ей величайшее сокровище на свете — любовь.

— Но, Лекси, ведь ты уже присматривала за Мерри прошлой ночью, — обиженно запротестовала бабушка Агги, тоже появляясь в спальне, где в кроватке лежала малышка.

— Ну, хорошо, — примирительно сказала Лекси, не желая полностью уступать кому бы то ни было подобную честь — охранять покой ее драгоценной внучки.

— Давай побудем возле нее вместе. Развлечем, пока Мэган будет сообщать Кайлу об их новом чуде.

— О новом чуде? — благоговейно переспросила бабушка Агг. Значит, нам придется присматривать уже за двумя?

Лекси авторитетно кивнула.

Крохотная девочка зашевелилась в кроватке, сунув пальчики в рот.

Снизу, из комнат первого этажа, доносились рождественские гимны. Кайл извлек на свет Божий только что полученный подарок и ахнул, в восхищении созерцая чудесный дар.

Фигурка изображала ангела, качающего на руках крошечного младенца. Ангел был вылитый Кайл, а малютка, вне всякого сомнения, представляла собой их новорожденную дочку.

На нижней стороне было начертано: «С Рождеством!»

Молодой отец счастливо улыбался, а когда Мэган сообщила ему свою новость, Лекси заметила, как что-то ярко вспыхнуло в глубине его глаз.

Лекси взмахнула крылом, благословляя дорогих ей людей и окутывая их непроницаемым для чужих глаз покровом любви.