Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна

1

— ...И одеяло на лебяжьем пуху. Прабабушкино! Где оно, я тебя, бесстыдницу, спрашиваю!

Ирейн посмотрела на свекровь с сомнением:

— То, которое вы сами отдали на подстилку для собаки? Могу вернуть хоть сейчас. 

— Врешь! Все врёшь, змея подколодная. До тебя оно нам сто лет служило!

Староста, мужик трезвомыслящий и неглупый, покосился на Ирейн с искренним сочувствием. 

— Уважаемая, — кашлянул он, обращаясь к свекрови, — что именно вы от меня в связи с этим хотите?

— Пускай эта прошмандовка возвращает все, что за наш счёт нажила! — отрезала госпожа Беата, признанный и неизменный матриарх семьи Вортиф. Женщиной она была мировой — хваткой, объёмной и очень громкой. На памяти Ирейн вокруг её свекрови всегда витала некая устрашающая, ни на что не похожая аура, отпугивающая здравомыслящих людей и мелких животных. Любила госпожа Беата в жизни очень немногое: свою единственную дочь, родившуюся десятой и последней, корову Бинни — и мучить людей. По опыту Ирейн, особенно важно было последнее. 

Разговаривать с этой женщиной по-хорошему было можно, но нежелательно: Ирейн была особой практичной и предпочитала учиться на чужом опыте. Другие невестки госпожи Беаты поголовно страдали или заиканием, или нервным тиком — не считая тех двух, что были абсолютно спокойны в своих дешёвеньких гробах. Ни в одну из перечисленных категорий Ирейн входить точно не собиралась, потому со свекровью старалась разговаривать на доступном той языке. 

— И что ж я за ваш счёт нажила-то, кроме головной боли? — упёрла руки в бока трактирщица, выпячивая грудь и подбородок. В обоих размерах она Беате уступала, но тут, как говорится, чем богаты... 

— Слыхали? Глаза б твои бесстыжие век не видать!

— Так забирай своё одеяльце из-под собаки и иди на все четыре стороны! Мне на тебя, матушка, смотреть тоже не особо хочется: молоко, знаешь ли, киснет от дивной красы. 

— От характера мерзкого оно у тебя киснет! Где были у моего сыночка глаза, когда он тебя выбирал?

— Вам прям показать?

Староста прокашлялся:

— Так, спокойно, уважаемые, давайте с самого начала. Как я понимаю, помимо одеяла, сервизов, полотенец и — кха-кха — банок с вареньем, вы претендуете на пристройку для транспортных улиток?

Ирейн скривилась — этот момент был самым неприятным. Беата, наоборот, оживилась:

— Моя кровинушка своими руками эту пристройку строил!

— А я из своего кошелька за материалы платила!

— Врешь! Мой мальчик все покупал, у меня свидетелей полный дом!

Ирейн только вздохнула. И говорила же покойная матушка, пусть земля ей будет небом: всегда бери расписки. Так нет, пустила все на самотёк, по-семейному, так сказать, и вот он, результат: против семейства Вортиф в свидетелях можно разве что небольшую армию выставлять. 

— В общем, так, — хлопнул в ладоши староста. — Ирейн Ликофф, объявляю тебя законно разведённой, и дочь твоя отныне зовётся Иветтой Ликофф — по твоему желанию и сторон обоюдному согласию. Насчёт денежной стороны... Могу сказать одно: если за месяц не докажешь, что пристройка на твои деньги была возведена, придётся отдать семье мужа. Всё по закону.

Полные губы Беаты искривились в торжествующей улыбке. 

— Спасибо, уважаемый староста! Пойду я, — пропела она и ушла, толкнув плечом ненавистную невестку на прощание.  

Ирейн облегчённо вздохнула — все кончилось, наконец! — а после устало нахмурилась. По всему выходило, что с пристройкой придётся распрощаться. С другой стороны, то, что семья мужа легко отпустила Вету, уже радовало, а деньги...  придумать что-то можно, хотя и не хочется. 

— Ты прости, — сказал староста серьёзно. — Сама понимаешь...

— Все хорошо, дядя Лекиш, — улыбнулась она, как могла, беззаботно. — Я найду доказательства!

Домой Ирейн не спешила: за малышкой Ветой взялась присмотреть Косая Фло, которой, несмотря на странноватый характерец, всегда можно было доверять в важных вопросах. Трактирщице же надо было подумать и отойти от милого семейного разговора. Вот и ступала по пыльной дороге медленно, чеканя шаг, позволяя утреннему прохладному ветру остудить злость. Дует с востока, с драконьих краёв — говорят, к дождю и переменам...

Муж — уже бывший, пора привыкать — даже не пришёл к старосте, маму вместо себя прислал. Впрочем, это не ново: Ирейн иногда грешным делом казалось, что госпожа Беата и в спальне прячется где-то за шкафом, эпизодически выкрикивая ценные советы в самый неподходящий момент. Да и потом... может, так оно честнее? Любовь между ними если и была когда-то, то за последний год оказалась надёжно похоронена под горами мелких дрязг, семейных разборок и чужих наветов. А так-то, думая о прошлом, Ирейн все больше понимала, что после смерти родителей просто пыталась заполнить пустоту, и уж там было неважно, кем и чем. Вот и получила ерунду...

— Ирейн! Девочка, не проходи мимо! Неужели ты не купишь мои чудесные булочки? 

Трактирщица вздохнула. Шорх был поразительно хорош всем, начиная от оборотнических корней и заканчивая отличной выпечкой, но одно было сложно — от него отвязаться. Даже устойчивая к таким вещам Ирейн порой покупала у него лишнее просто затем, чтобы он перестал ходить по пятам, расхваливая свою расчудесную продукцию. 

— Дядька Шорх, верите, вот вообще не до булочек, — сообщила она, но полукровку было не так-то просто смутить. 

— Так не бывает, мой товар — универсальный, годится и на свадьбу, и на поминки! А уж в наших нынешних обстоятельствах... 

— Это каких же? 

— Так через неделю в Древнем Городе подписывают же договор о человеческом содружестве! Народу понаедет...

— Как, уже? — изумилась Ирейн. Будучи матерью годовалой девочки и хозяйкой трактира по совместительству, она успевала, ну, скажем, иногда даже спать. Текущий месяц и год, а также сравнительную стоимость золотого слитка она тоже знала — благодаря товарным накладным. 

Остальное — скандалы, сплетни, расследования — проходило мимо её разума, кокетливо помахивая платочком. Хотя о создании человеческого содружества даже она слышала: последняя война меж человеческими королевствами разразилась, когда кто-то у кого-то отжал остров размером с её двор, унесла тысячи жизней и оставила в руинах Шаккару, Идшаси и ещё немало степных городов-крепостей, что раньше славились своим процветанием. 

2

***

— Я полечу туда сам! — сообщил Тир Бирюзовый, князь Предгорья. Драконы из его окружения поглядели на правителя с различными эмоциями, самой приличной из которых было вежливое сомнение. 

— Мой Князь, — ехидный голос Главы Безопасности мягкой поволокой окутал присутствующих. — Это всего лишь люди. Вы слишком нужны здесь, в Предгорье! К тому же, это неоправданный риск. Вполне достаточно будет присутствия кого-то из дипломатов, в крайнем случае — моей сестры. 

Ми Ледяная, носившая по праву титул третьей советницы, тут же склонила голову, подтверждая: именно она заведовала общественными связями.

Тир едва удержался от того, чтобы бросить на одного из своих лучших друзей детства злобный взгляд.

Разумеется, он прекрасно знал об этом, как и о гипотетической важности своей персоны! Его угораздило родиться единственным и неповторимым сыном непутёвого князя, который родителем был, может, и неплохим, но правителем — никудышным. Вот и приходилось Тиру в возрасте, когда прочие юные дракончики учатся или по миру путешествуют, сидеть безвылазно в княжеских резиденциях и послушно таращиться на подносимые друзьями бумажки. Нет, первые триста лет своего правления он и помыслить не мог о толике свободы… Но в последние годы во мраке безнадёжности засияли робкие лучи надежды: попытки дворцовых переворотов понемногу сошли на нет. Совет Старейшин не то чтобы смирился с новым князем, но, кажется, начал полагать его неизбежным злом. А приближенные, которыми в большинстве своём стали выросшие с ним в одной связке друзья, научились по-настоящему хорошо выполнять свою работу. 

В таких обстоятельствах свобода начинала казаться ещё более близкой, лишь руку протяни. И такую прекрасную возможность, как подписание договора о человеческом содружестве, упускать не хотелось: Тир тысячи раз видел на картинках северные степи, переходящие в хранимые медвежьими кланами леса, но ни разу ему не довелось взглянуть на это вживую. 

Это была несправедливость, которую он собирался во что бы то ни стало исправить.

— Я хочу лично присутствовать, — отозвался он упрямо. — Предгорье не загорится синим пламенем, если меня не будет каких-то десять-пятнадцать дней, господа. С вами всегда будет господин Ос, он вполне компетентен и может решить любую возникшую проблему. 

Ос Водный, первый советник князя и его наставник, оторвался от меланхоличного созерцания пролетающих вверху облаков и повернул к Тиру свои мерцающие, словно гладь озера, глаза. В их глубине Тиру почудилась обречённость существа, которое давно смирилось с тем, что его окружают идиоты, и пытается получать от этого удовольствие. 

— Вы убеждены в правильности такого решения, мой Князь? — что в переводе с Оса на общепринятый означает нечто среднее между  «А не спятил ли ты?» и «Может, передумаешь?».

— Совершенно, — не дрогнул Тир, за годы общения научившийся игнорировать такие вот дипломатические ямы. 

— Ну что же, — меланхолично кивнул первый советник. — Осталось решить, кто будет вас сопровождать. Господин Ис?..

Глава Безопасности сверкнул очами с ромбовидным зрачком, характерным для выходцев из Ледяного дома. Тир примерно представлял, что нынче происходит у друга в голове, и поспешил высказаться, пока ему не навязали кортеж из пяти-семи драконов, десяток оборотней-полукровок и парочку шпионов-фейри — для красоты и развлечения в дороге. 

— Я полечу один, — засиял Тир княжеской улыбкой, которую присутствующие отчего-то не оценили. 

— Совершенно исключено, — высказала общую мысль, витающую над столом, Аки Белая — любовь всей юности Тира. Прекрасная, величественная драконица на пятьсот лет старше его, с которой он искренне мечтал быть — однако, меж их руками проскользнула лишь слабая искра, не обратившаяся даже в побег. Такой расклад практически исключал появление здорового потомства, потому — и, пожалуй, не только — Аки выбрала Иша Зелёного, с которым у неё распустились прекрасные цветы. 

— Мой Князь, — впервые подал голос Ар Серый, Казначей Предгорья. — Во-первых, это безумие. Во-вторых, в любом случае я должен отправить на это торжество доверенного секретаря: надо обсудить с Главой Медведей возможность промышленной поставки древесины и снижения пошлин на неё. 

— Зачем нам везти дерево с севера, если у нас есть свои собственные леса? На землях нашего дома, между прочим, — вклинился Иш Зелёный.

— Ваших лесов недостаточно для массового строительства, которое запланировано вокруг истока Железного Пути, — ответил Казначей спокойно. 

Второй советник поджал губы, явно недовольный конкуренцией для его дома, но Тир не стал вмешиваться: Ар знал, что делает. И был в этом хорош. 

— Что же, — усмехнулся князь, — Почему бы нам не отправиться туда вместе? Это смешное расстояние для драконьих крыльев, а тащить за собой сопровождение — только замедляться. К тому же, кто может всерьёз навредить паре знатных драконов?

— Десяток других знатных драконов? — предположил Ис Ледяной. — Это — глупейший риск, Княже. 

— А тащиться понизу или подстраиваться под медленные крылья каменных или оранжевых драконов, по-вашему, не рискованно?

На это даже параноику-Ису ответить было нечего: скорость драконов полностью зависела от стихии-покровителя. Так, тот же Ар Серый, повелитель воздуха, мог четыре раза долететь до Древнего Города и обратно, пока их каменные или солнечные собратья преодолели бы лишь половину пути. Князь, повелитель молний, был немногим медленней, а на коротких дистанциях — даже быстрее Казначея. 

— Таково моё решение, — отрубил Тир. — Мы с Аром вылетаем! Сегодня же!

— Завтра, — меланхолично поправил Казначей. — Я должен кое-что уладить дома. 

— Полетишь давать распоряжения своему помощнику? — с непонятной ехидцей поинтересовался Ис.

— Да, — ответил Ар невозмутимо. — Не все тут берут в помощники собственную пару и спокойно болтают на расстоянии. 

— У меня ещё двое помощников, — парировал Ис. 

3

***

«Ты издеваешься?» — серый воздушный дракон, распахнув полупрозрачные крылья, с явным раздражением косился на собрата. Князь не дрогнул. 

«Смотри, как им весело!»

«Это артисты, и они по жизни под пыльцой — конечно, им весело! Но это не значит, что мы должны спускаться и знакомиться».

«Ар, поймай совесть! Это наш первый отпуск за триста лет».

«В моём случае за пятьсот», — поправил Казначей флегматично — и был прав, конечно.

Дело в том, что Ар потерял родителей в нежном столетнем возрасте. С тех пор он самостоятельно тянул на себе и младшего, ныне тоже покойного, брата, и владения семьи. Когда Тир, растерянный после смуты и не знающий, что ему вообще делать с ответственностью, вдруг на него рухнувшей, предложил другу титул Казначея, тот только пробормотал: «Ах да. Ещё и это».

Цифры, точность, постоянное решение каких-то задач — в этом был весь Ар, и только Тиру иногда удавалось расшевелить друга. И всякий раз, когда такая возможность выпадала, князь спешил ею воспользоваться. Собственно, ему не так уж важно было знакомиться со странствующими артистами в цветастом фургоне. Но реакция Казначея того во всех смыслах стоила  — так, по крайней мере, считал бирюзовый дракон. 

Он любил своих друзей — возможно, потому ему так нравилось иногда их злить. 

«Ладно» — мысленный голос Ара должен был вызвать слезу жалости и заставить вспомнить о мучениках, сгинувших за идею. Тир не дрогнул: в княжеской резиденции его ожидала очередная гора бумажек и закон о Полукровках, который стоило бы пересмотреть. А ещё — свора маньяков с горящими глазами, отчего-то полагающих себя придворными. Воспоминания об этом вызывали безотчётный ужас, но тем слаще было осознавать, что это всё осталось там, далеко. А здесь и сейчас есть только степь, мерцающая ковылем да воющая голосами сотен ветров, дорога, вьющаяся до самого горизонта, и чувство свободы. 

«Летим!» — крикнул Тир мысленно, и туча на горизонте отозвалась низким рокотом на его бесшабашную радость. — «Наперегонки до во-он того высоченного дерева!» 

И Ар понёсся следом, обернувшись ветром. Потому что, каким бы серьёзным он ни казался, под этой маской пряталась достаточно азартная личность. Которая терпеть не могла проигрывать. 

Разумеется, Ар победил. А Тиру только того и надо было. 

*

— Нас пригласили, чтобы развлекать почтенную публику, — вещал, помахивая ногой, женоподобный фейри в блестящих штанишках. — Там разбивают лагеря, и корольки уже начали со скуки соревноваться, чей шатер роскошней и чьи маги умелей. А ведь даже не все ещё прибыли... Люди! Им нужны хоть какие развлечения, иначе они начнут очередную войну — прямо там, не сходя с места. 

— Что взять с этих смертных, кроме проблем, — покивал Тир серьёзно и на миг прищурился с откровенным наслаждением, глядя на искры костра, летящие к звёздам. 

Разномастная, шумная, говорливая труппа артистов, которую составили представители разных рас (он всерьёз подозревал, что не только из их мира), была отличным, на его вкус, окружением для странствующего монарха: никакого тебе официоза, набивших оскомину поклонов и прочего ужаса. Вот и сейчас на него напялили какой-то колпак и нацепили тёплую шкуру поверх киото. В традиционной драконьей одежде замёрзнуть не получилось бы даже в мифической стране вечных льдов. Но забота быстроглазой зеленокожей девицы, явно ранее охотившейся на путников в джунглях Шатаку, была приятна. Потому в накидку князь послушно закутался, тихо радуясь, что у драконов не сверхтонкое обоняние.   

— Будешь? — уточнил ещё один фейри с тремя серьгами в виде лун, украшающими нижнюю губу. 

Тир взял предложенного жареного жука ко на на прутике и с удовольствием съел, задумавшись — а с чего это подобное не готовят на его кухне? Было вкусно... Или, может быть, что угодно в такой чудесной компании показалось бы деликатесом? За княжеским столом на двести персон, под хищными взглядами глав Великих Домов, ему не лезли в горло даже самые изысканные кушанья. Правда, всегда можно было устроить «внеплановое совещание» с друзьями и хорошенечко наесться... К слову, о друзьях!

Тир быстро отыскал глазами Казначея. Ар с поистине убийственной серьёзностью слушал рассказы старого лиса с серебристой головой о том, как высчитывать карты в игре пуш-муш, популярной в трактирах. Эти двое настолько увлеклись, что ему было даже немного стыдно прерывать, а понимал он из разговора хорошо если половину. «Наш Ар очень любит лис», — вспомнил Тир ехидный голос второго своего лучшего друга, Иса Ледяного. Тир обычно только плечами пожимал — Ар с Исом были друзьями-соперниками с малолетства и редкостными сволочами с рождения. Потому, несмотря на искреннюю привязанность друг к другу, их взаимные подколки были нормой. 

— Будешь? — Тиру радостно протягивали что-то экстремально-алкогольное, слегка поблескивающее от пыльцы.

— Нет смысла переводить напиток, — улыбнулся дракон. — Я не пьянею. 

У костра вдруг стало как-то подозрительно тихо. Фейри, всем тут заправлявший, прищурил свои глазищи — нереально-изумрудные, абсолютно прекрасные, невинные и развратные одновременно — сколько бы Тир ни встречал представителей этой расы, всегда поражался этому контрасту.

— Ты же понимаешь, как это прозвучало? — протянул остроухий, оскалив проявившиеся клыки. Тир недоуменно нахмурился, а сидящие у костра заулюлюкали: 

— Вызов! Вызов! Вызов!

— Итак, — голос фейри упал до мурлыканья, — Спорим на одно из твоих колец, что я смогу напоить тебя!

Тир только фыркнул.

— По рукам!

***

— Кто-нибудь, убейте меня! — простонала Мардж.

— Перетопчешься, — буркнула Ирейн. — Вот подпишут эти придурки свой договор, потом и помирай на здоровье! 

Все работники сдавленно простонали. В зале телу негде было упасть, потому на пол не сползали даже заядлые пьяницы — их благополучно поддерживали соседи. 

4

Ирейн проснулась от плача дочери, по ощущениям, спустя жалкое мгновение после того, как голова коснулась подушки. Рассветное солнце кокетливо заглядывало в окно, с улицы доносилось щебетание приветствующих новый день птиц... которых страстно хотелось пустить на бульон. За излишнее жизнелюбие. 

Малышка Вета уже вовсю ела обычную пищу, но по утрам ещё требовала маминого молока и внимания. При этом дочь, очевидно, ратовала за здоровый образ жизни, потому будила мать стабильно на рассвете, чтобы наверняка. Обычно Ирейн относилась к этому философски, но после поистине безумной ночки и отрывистого сна ощущала себя не то условно живым мертвецом, не то лунатиком в сомнамбулическом припадке. Устроив кроху на груди, трактирщица присела на кровати, привалившись к спинке, и поплыла на волне полусознательного, которая хорошо знакома всем молодым мамочкам. Кажется, она успела даже просмотреть странный сон о полёте над горами (красиво было), когда дверь распахнулась, и встрепанный Жужа со следом от края бочки на щеке и условно открытыми глазами воскликнул:

— Там пришёл важный господин, срочно-срочно требует вас! Говорит, где-то тут его князь. 

Выпалив все это, мальчик, наконец, осознал, что именно видит, ойкнул, покраснел и забормотал извинения. Ирейн, впрочем, было не до того: она зевнула так, что едва не вывихнула челюсть. 

— Значит, дружок этого придурка пожаловал? Щас спущусь. 

Красный Жужа вылетел за дверь, а Ирейн проводила его сонным заторможенным взглядом. Чего это он?

*

Внизу Ирейн ждал некоторый разрыв шаблона — она даже проснулась, хорошенько разглядев гостя. Почему-то друга незнакомца, почивающего в кладовой на мешках с пряностями, она себе воображала как угодно, но не так. 

Этот тип был высок, статен, узколиц и затянут в дорогие ткани всех оттенков серого по самый воротник. Серебристая коса его, идеально сплетённая, спускалась вниз, а взгляд глаз, напоминающих переливами ртуть, был холоден и остер. При этом, на лице типа было то самое выражение лёгкого презрения, которое свойственно некоторым принцам юных девичьих грёз. Что-то в духе: «Он недолюблен и непонят». Слыша о чём-то таком, Ирейн всегда страстно хотела поймать и долюбить — оглоблей, например. 

Из неё никогда не получалось романтичной девы.

Парень тоже изучающе её разглядывал, и увиденное явно не нравилось ему: лишь остановившись на миг на Вете, взгляд потеплел на самую толику. 

— Моё почтение, — таким тоном можно было морозить иней. — Скажите, у вас ли остановился мой друг Тир? 

— По пьяни называющий себя князем, вас — казначеем, а меня — своей парой? Любитель красить волосы в бирюзовый и создавать иллюзорные цветы?

В глазах гостя что-то очень ярко полыхнуло, и взгляд снова пробежался по Ирейн и Вете.

— Полагаю... все так.

— Вы — Ар, как я понимаю? Он упоминал ваше имя. 

— Все верно, — подтвердил этот тип, — Итак, я могу забрать друга?

— Нет, — фыркнула Ирейн, — Сначала заплатите за все, что он выпил!

На лице парня возникло какое-то очень... сложночитаемое выражение, а потом он насмешливо и презрительно поинтересовался:

— То есть, я должен поверить вам на слово? Даже не переговорив с другом? Эдак вы в счет запишете вино из золотых слитков, любезнейшая. 

Ирейн поджала губы: парень был хорош, этого не отнять. Хотя не стала бы она просить больше... ну, может, слегка надбавила. В счёт ущерба для её мозгов.  

— Разумеется, — хмыкнула она. — Видела я его магические штучки, и что-то мне кажется — вы такой же. Сбежите, не заплатив — и ищи ветра в поле! 

Во взгляде напротив ей почудилась тень искреннего азарта. 

— То есть, я могу рассматривать это как похищение моего друга и требование выкупа? Что уголовно наказуемо, между прочим. 

— Ваш друг применял магию, причём явно не простейшую, в стенах моего трактира — что уголовно наказуемо, между прочим!

Парень чуть сузил глаза. Ирейн пожалела, что держит Вету и не может упереть руки в бока. 

— А что здесь происходит? — раздался у неё из-за спины бархатистый голос, — Ар, что ты делаешь, будь добр объяснить?

— Я? — очень выверено удивился серый, — Да вот, пришёл за своим другом-оригиналом, который исхитрился заключить пари с фейри. Причем не какое-то там, а «вы не сможете меня напоить»! Ты хоть сам понял, с кем и о чём поспорил?

Будь у Ирейн свободны руки, она прикрыла бы одной из них лицо. 

— Но как им это удалось? — искренне недоумевал парень, которого Ирейн после услышанного начала по-своему уважать — такая степень храбрости вперемешку с идиотизмом стоила того, чтобы быть увековеченной. 

— О, — язвительно улыбнулся серый, — Они смешали пыльцу фейри, тёртый клубень мать-королевы ядов и демонский самогон. После такого коктейля нам всем стоит радоваться, что ты, по крайней мере, ещё дышишь — особенно им. Кстати, твои кольца я прихватил. 

— Артисты живы?

— Преимущественно, — ответил серый с непередаваемой улыбкой маньяка, а до Ирейн с некоторым запозданием дошло, что парень действительно не человек (любой смертный отбыл бы в иной мир от одного запаха описанного коктейля). Нервно кашлянув, она медленно обернулась — и наткнулась на полный очень противоречивых эмоций бирюзовый взгляд. Вчерашний буян избавился от колпака и свалявшейся шкуры, коса его оказалась ровнёхонько заплетена, а лицо, больше не носившее печать свойственной всем пьяным мужчинам придури, оказалось весьма привлекательным. И, что стало очевидно после какого-никакого сна и при дневном свете, его обличье не было иллюзией, а волосы и глаза эпизодически мерцали от пробегающих искр. 

На фоне всего этого Ирейн осталось только изумленно таращиться на того, кого она вчера... семейной сковородкой... ох, богиня...

Впрочем, парень тоже на неё таращился во все глаза, особенно — на Вету, затянувшую полюбившееся «гуи-гуи"».

— Это... твоя? — спросил он хрипло, — Ты замужем?

5

— И по какому ж это праву ты постелила гостям? В нашей-то пристройке?!  — вопила, потрясая телесами, Беата. Голосинушка у неё был — осадным трубам на зависть. Выйти из зала она не потрудилась, потому на сей вопль тут же начали оборачиваться благодарные зрители. Невыспавшаяся, злющая, как оборотень в линьку, Ирейн ощутила, что где-то здесь наступил край. 

— Месяц ещё не прошёл, так что это пока что точно моя пристройка! — рявкнула она, — А ты, матушка, катись отсюда клубочком, пока не вышвырнула!

— Что ж это делаиться, люди добры-ые!! — заголосила пуще прежнего бывшая свекровь. Её группа поддержки — базарные кумушки разной степени свежести, признававшие в Беате непререкаемый авторитет — тут же загомонили наперебой, создавая неподражаемый фоновый шум. Почти все посетители тут же потянулись к орешкам да маленьким солёным пирожкам, предвкушая затяжной, как осенний насморк, спектакль. 

В голове Ирейн словно бы колокол зазвонил, от боли виски буквально заломило, и отчаянно захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда, где нет никого, кроме неё и кровати. 

— Я, между прочим, имею право прийти в пристройку и просто там поселиться, не спрашивая твоего согласия! — напирала свекровь.

— Валяйте! Если вас случайно во сне придавит улиткой, с меня не спрашивайте! — отрезала Ирейн. — А ещё я имею право в честь таких-то замечательных гостей, сложить там всяческие зело пахнущие удобрения — пущай перегнивают! 

— Да она убить тебя вздумала! — взвизгнула одна из подпевал свекрови, — Слыхала? Мы все свидетелями пойдём!

— Что, госпожа Латкифф, никак простить мне не можете, что я не покупаю ваш самогон, от которого люди мрут, как мухи?

— Врёшь ты все! — старая карга опасливо покосилась на заропотавшую толпу «потенциальных клиентов». — Потаскуха, содержишь тут блядовник! Лиз эту свою приютила...

— А вы печалитесь, почтенная, что вас не взяли? — выступила вперёд подавальщица, до того где-то качественно хоронившаяся. — Так не судьба: страшная вы больно!

— Да ты... да я тебя... 

— Вы? Меня? Вы мне не нравитесь, — толпа грянула смехом и свистом — уж что Лиз умела, так это манипулировать общественным мнением. 

Ноздри Беаты раздулись:

— Не лезла бы, куда не просят, гулящая!

— О, — хихикает Лиз, — А ваша дочь, что со мной работала, не гулящая была? Так-то мы подарочки пополам делили. Или пока денежка капает, так достойная профессия, а как перекрыли поток — так о морали вспомнили? Вот вам, почтенные дамы. От чистого сердца!

С этими словами Лиз повернулась к Беате с товарками спиной и задрала юбку, под которой, что ей было свойственно, некоторых элементов белья недоставало — при том, что чулочки были на месте. 

Радостное улюлюканье собравшихся перешло в активную стадию, Беата и сотоварищи пошли пятнами, бирюзовый, зашедший в этот момент в трактир, изумленно вытаращил глаза. С кухни раздался плач растревоженной Веты. Ирейн бросила тоскливый взгляд за окно: солнце отражалось в измерителе времени, показывая, что полдень ещё не наступил. 

Обычно Ирейн любила свою работу, но иногда их интимные роли распределялись немного наоборот. 

— Э. И вам добрый день? — с неподражаемой вопросительной интонацией заявил бирюзовый, глядя на Лиз. 

Зал грянул хохотом.

Ирейн поняла, что ей вот прям кровь из носу надо посидеть хоть пять минут в тишине, поесть и, пожалуй, пригубить чего-нибудь крепкого. Между тем, вчерашний гость отыскал её взглядом, просиял, аки весеннее солнышко, и уверенно двинулся к ней. Она сдавленно простонала и, положив, за неимением других пригодных органов, косу на чужие проблемы, направилась в кухню — успокоить Вету да проведать Фло с Жубом. Мардж, обычно работавшая на свежем воздухе и не выносившая эту пьяную канитель, проводила Ирейн отчаянным взглядом утопающего котёныша, но трактирщица не дрогнула: саму бы кто спас. 

— И вот однажды девочка без сердца обернулась лебедем — гули-гули! — да полетела на охоту. Потому что такова уж цена: коли хочешь жить привольно, без боли, то придётся, хочешь или нет, есть чужие сердца. Гули-гули! И там, на охоте, она встретила принца в медвежьей шкуре — гули-гули! И собралась было съесть его сердце, но...

Ирейн устало прислонилась к столу, наблюдая, как Косая Фло успокаивает Вету, параллельно помешивая варево в нескольких котелках — она была редкой мастерицей во всём, что касалось всяческих отваров, соусов и прочих рецептов, напрямую связанных с верным смешиванием ингредиентов. Видок при этом Фло имела дивный: её длинные, с проблесками ранней седины волосы растрепались, в них то тут, то там торчали пучки трав (она запихивала в причёску все, что не помещалось на столе), тощие руки порхали, напоминая пауков, по-жабьи большой рот был растянут в усмешке, а скошенные в разные стороны глаза добавляли образу очарования. Пожалуй, вздумай Ирейн подыскивать натурщика для иллюстрирования сказок, Фло утвердили бы на роль пожирающей детей ведьмы на первом же просмотре. Вот один из примеров того, как обманчива внешность: лишь благодаря помощи Фло Ирейн справлялась весь этот год, особенно в первую его половину, когда она, ещё не оправившись после тяжёлых родов, ничего не могла, а хрупкий супруг ушёл в целительный запой, ибо «дети — бабья проблема».    

— Как вы тут? — уточнила она, подхватывая дочь на руки. 

— Упарились, — фыркнул Жуб, ловко разделывая гусиные тушки. — Я уже и имени своего не помню!

— Сдюжим, — бросила Фло коротко. — Что у вас там? Свекровушка буянила?

— Ага, — Ирейн буквально рухнула на стул, чувствуя, как гудят ноги, и усадила Вету на руки, покачивая. — Да с группой поддержки. Прям бесплатное шоу для приезжих!

— Супружник не объявлялся? 

— Нет, — хмыкнула Ирейн, — Я ж ему с друзьями больше не наливаю, сама понимаешь. 

— Ещё бы, — усмехнулась Фло криво. — А тот, вчерашний, заплатил?

— Ага, — фыркнула Ирейн. — Бриллиантами. Вон как раз пришёл — видимо, одумался и вернуть решил. Я не против, но пусть с ним кто другой общается. Та же Лиз, например. 

6

— Что вы делаете? — рычал он спустя пять минут, пребывая в абсолютном бешенстве, — Зачем вы повесили ребёнка над котлом?!    

— Ей там хорошо, — невозмутимо ответила Тиру патлатая некрасивая женщина с косоглазием, помешивая варево, — Похоже, что ей не нравится?

Дракон посмотрел на весело хихикающую Вету, раскачивающуюся среди плетёнок чеснока, свисающих с потолка сушёных грибов и трав, а женщина невозмутимо заявила:

— Ты, может, и дракон, но никто тут, чтобы в чужом доме порядки наводить. Висела она так и будет висеть, а ты лучше другу вон пожрать отнеси. А то всё тебе не такое... 

— Вы знаете, кто я? — Тир тут же насторожился: отличать их  слету умели лишь старшие расы. Между тем, эта женщина казалась чистокровным человеком. 

— А чего тебя не знать? Ходють тут всякие... ещё поучи меня, как за ребёнком глядеть, сам вон из детских штанишек ещё не выпрыгнул. Хотя, все вы таковы...

— Не обращай внимания, — разродился вернувшийся из подвала повар. — Фло хорошая, просто необычная. 

Тир прищурился — такую «необычность», особенно возле своего ребёнка, он терпеть не собирался. Для начала вообще было бы неплохо выяснить, откуда эта самая Фло взялась и зачем. 

*

— Ар, мне нужно отправить Ису послание, — деловито сообщил он, с грохотом опуская перед Казначеем поднос. Бровь последнего стремительно взлетела вверх. 

— Это что? — уточнил он брезгливо.

— Ах, это... ты сам просил  чего-нибудь горячего с закусками и напитками на мой вкус. Наслаждайся, пока я добрый, а потом отправь вестника Ису. 

Серый дракон задумчиво помешал ложкой загадочную субстанцию, состоявшую, кажется, из требухи, крайне острых специй и размягченных бобов, покосился на подогретое тёмное пиво, густое, как крем-суп, и флегматично сообщил:

— Не быть тебе ресторатором, Княже. 

— И слава Небу, на мой век хватит одной сомнительной должности. Так ты услышал меня?

— Хочешь проверить эту Фло? — уточнил друг. По дрожи воздуха Тир понял, что их разговор конфиденциален.

— Да. Ты слышал?

— Конечно. — Казначей не потрудился смутиться. — И мне это тоже не нравится. Я мог бы её расспросить...

— Пока без дознаний в твоем исполнении, — хмыкнул Тир. — Всё же нянечка моей пары. Не хочу раньше времени сметать её в совок. К тому же, мне для начала надо объясниться с Ирейн, а потом уже... всё остальное. 

Ар отвернулся на пару мгновений, разглядывая солнечные часы на соседней крыше.

— Вы всё решили, мой Князь? — повернулся к бирюзовому дракону Казначей Предгорья, серьёзный, холодный и собранный. 

— Да, — отозвался Тир твёрдо. — Моей княгиней быть ей. Я уверен. 

— Насчет Аки Белой вы были не менее уверены... когда-то. 

— Да, — Тир улыбнулся. — Как сказала моя пара, зачастую в юности мы принимаем за великую любовь то, что оной по сути не является. 

Ар задумчиво побарабанил пальцами по столу. 

— Я не одобряю твой выбор, Княже. Она не нравится мне. 

— Я заметил, и это не тебе решать. 

Казначей улыбнулся одними глазами: 

— Позволь закончить, Княже. Да, я не одобряю её, как Казначей. Но как друг... поздравляю. 

С этими словами Ар встал, коротко склонил голову и вышел. Тир остался, размышляя о превратностях судьбы, предназначении и, пожалуй, масках. 

— Что, этот охальник так и не заплатил? — спросила вдруг Лиз. — Вот на лице у него написано, что он сволочь! 

И Тир рассмеялся.

***

— Упустишь — дурой будешь, — вещала Лиз. — Первостатейной идиоткой. Он чего, думаешь, тут ошивается? Из-за тебя!

— Это любовь! — сказал Жужа с придыханием и помахал надкушенным солёным огурцом. 

— Вроде неплохой парень, — сообщил Жуб. — Странноватый только.

— Да я вас прошу, — закатила глазищи подавальщица. — Кто по нашим временам не странноватый? В кого не ткни, везде какой-то ужас: один познает истину, второй сидит на чём забористом, у третьего на бабу поднимается только рука, а четвертый вообще заглядывается на мужские задницы! И как быть в такой ситуации несчастной романтичной деве? 

— Закрыть рот и помочь мне с салатом, — отрезала Фло. Ирейн вздохнула. 

Как и с чего бы у них вдруг образовался консилиум, обсуждающий их с Тиром несуществующие отношения, она и сама не могла бы объяснить. Просто так вышло, что зал остался на Тира и Мардж, а остальные работники собрались на кухне, чтобы что-то сожрать. И, разумеется, обсудить чужую личную жизнь. Куда же без этого!

— Иди к нему этой ночью, — категоричным тоном сказала Лиз. — Ради такого случая я с Иветтой посижу! Серьёзно, нельзя такого вот упускать!   

— Так я тебя и допустила — к ребёнку-то! — фыркнула Фло. — Ты, небось, не знаешь, с какой стороны ей кашу запихивать! И вообще, меньше бы языком трепали: ему ваши разговорчики, как на духу, слышны. 

— Ерунды не говори! В зале шум такой, что даже оборотень ничего не разберёт. Не нагнетай, Фло!  Сама-то, наверное, и не знаешь, с какой стороны за мужика хвататься! 

— Скучно живешь, раз всегда хватаешься с одной стороны, — отрубила Фло, отчего Жуб странно закашлялся. — И они сами, без нас разберутся — не дети, чай. 

— И что, ты бы и шага навстречу не сделала? — свернуть Лиз с намеченного пути — дело изначально гиблое. — Такому мужику-то?

— Тебе правду? — спросила Фло устало. 

— Хотелось бы, знаешь ли! 

— Будь я хоть вполовину так красива, как наша Ирейн — своего бы не упустила, будь покойна. Но и ты учти, что не с моей рожей такими вопросами задаваться, это во-первых. А во-вторых, есть вещи, которые нужно просто пустить на самотёк: идут и пускай себе идут. В любви иногда тоже так бывает: сильно хочется вот прямо сейчас и всего, но надо просто подождать и поглядеть, откуда ветер дует. 

— Ладно, — сказала Ирейн. — Уважаемые знатоки дел сердечных, предлагаю закончить на этом с поэзией жизни и переключиться на прозу. Кто со мной в зал?

7

***

— Все вон отсюда! — и вот вроде бы тихо он это сказал, небрежно, словно между делом, а некоторые от избытка энтузиазма даже из окон повыпрыгивали. И было отчего. Ирейн сама бы ничтоже сумняшеся за ними сиганула, не будь это её трактир. Но от судьбы не сбежишь, и она осталась, глядя на того, кого лупила сковородкой, использовала в качестве слезосборника, нарядила в фартучек с медведем и заставила разносить всяким идиотам выпивку... Ирейн теперь не могла сделать выводы о том, что от недосыпа и усталости у неё атрофировалось: мозг или чувство самосохранения? Ей отчетливо вспомнились те самые цветы, которые она сначала приняла за обычную попытку съёма, все странности, связанные с парнем, лучший друг, у которого на лице словно было написано «я очень непростая перчёная сосиска, смотри не подавись». И...

— Что здесь вообще происходит? — разродилась Ирейн. 

Черноволосый щеголь неясной природы, вещавший о приготовленных ему девственницах, растянул губы в улыбке, излишне широкой для человекообразного существа, обнажающей острые клыки и чёрные дёсна. 

— Полагаю, мне собираются представить будущую княгиню, — сообщил этот тип, глядя с непонятным, сразу не понравившимся Ирейн выражением: не то хищный интерес, не то азарт охоты; что бы это ни было, ей оно авансом не нравилось. Нет, можно было не сомневаться, что перед пришельцем девицы падают штабелями: парень был высок, мощен и неприлично притягателен в какой-то первобытной манере. Но выражение лица высокомерного засранца портило все хорошее впечатление, которое теоретически могло о нём сложиться. Хотя тут, конечно, на чей вкус... 

— Позвольте представиться, Воонтэ диа Аштарити, кронпринц Вечного Царства, — спрятав клыки и добавив тем самым плюс тысячу к очарованию, пришелец склонился в галантном поклоне. — А вы...

— Эм... Ирейн Ликофф, очень приятно, — ответила она вежливо, пытаясь понять, то ли это всё — одна большая несмешная шутка, то ли у неё просто огромные проблемы.  

— Вы очень красивы, — проворковал этот странный гость. 

Со стороны Тира донеслось такое жуткое рычание, что Ирейн только чудом не рванула бежать. Этому Воонтэ ничего, как с листьев капель: явно ведь именно такой реакции и дожидался. 

— При всем уважении, — проговорила Ирейн, чувствуя, как дрожат колени, — у меня ещё полно дел. Тир, ты... вы... разберитесь, пожалуйста, со своим знакомым. Наше заведение ему совершенно точно не подходит, я в этом уверена. 

— А мне вот кажется... — начал черноволосый, но Тир обрубил:

— Что вам пора. Этот трактир — владения моей пары, а значит, и мои. Прошу простить, но являться сюда без приглашения — бестактность с вашей стороны. 

— Вот как, — странноватый гость усмехнулся. — Я прошу простить, Княже. Надеюсь, мы встретимся с княгиней на подписании договора: не сомневайтесь, все будут ожидать этого с нетерпением. 

С этими словами, послав Ирейн чарующую улыбку, дивное видение упорхнуло, оставив после себя пустоту и очаровательную ауру полного охренения. 

— Что это было? — спросила Лиз жутким шёпотом откуда-то из-за бочки. И как только буфера свои туда поместила? 

— Мне вот тоже интересно, — нервно сказала Ирейн. — Тир, нам поговорить бы, а?

Бирюзовый, все ещё радуя жутким потусторонним сиянием глаз, медленно кивнул. Ирейн поняла, что чуть ли не третий раз в жизни ей хочется смотаться в святилище Богини-Привратницы и основательно помолиться о собственном здравии — ситуация по-настоящему пугала. 

*

— Ну? — оригинальностью вопрос не блистал, но у Ирейн к тому моменту иссякли всяческие запасы красноречия. — Не хочешь мне объяснить с самого начала, что тут происходит? Коротко и доступно.

— Если коротко...  Я — Князь драконов! Ты — моя пара! — сообщило это недоразумение, вновь вернув на лицо радостную улыбочку. Ирейн отчаянно захотелось побиться головой о столешницу, а после, возможно, что-нибудь кому-нибудь сломать. 

— Ага, — нервно хихикнула Ирейн. — Если краткость — сестра таланта, то ты талантлив. Но — драконов? В смысле, тех драконов, что в Предгорье?

— Да, все правильно, — эх, стереть бы эту его улыбочку сковородкой...

— И я — твоя пара? В смысле... совсем?

— Боюсь, что да, — развёл он руками, — И благодаря этому демоническому ублюдку тебе придётся поехать со мной на подписание договора. Там заодно тебя и представим. Старейшины, конечно, будут возмущаться, да и Ос в восторг не придёт, но...

— Стоп, — Ирейн охватил нервный озноб. — Тебе не кажется, что ты что-то забыл?

На Ирейн посмотрели чистыми и незамутнёнными глазами наивного младенца пары сотен лет от роду. 

— Да?

— Абсолютно точно, — заверила трактирщица, — Спросить у меня, например, хочу ли я этого всего?

— Ну, теперь у нас нет особого выбора. 

— Чего?! 

— Увы, — развёл руками князь, — Скоро мое обретение будет предано огласке, и мне нужно представить тебя. Боюсь, мои каникулы кончились, а тебе пришло время становиться княгиней. 

— Ты вообще нормальный? — пробормотала Ирейн. — Мы два дня знакомы! Какой княгиней?!

— Предгорья, — вежливо пояснили ей. 

— Да ты очевиден, как снег зимой! С какого ночного ужаса я вообще должна куда-то там ехать?! 

Он вдруг посерьёзнел и твёрдо глянул ей в глаза. 

— Потому что твоя судьба — стать княгиней. Так сплетена сеть вероятностей: мы с тобой — истинная пара, предназначенная друг другу богами и паутиной судеб. И тебе суждено быть со мной. 

— А если я откажусь?

— Я тебя украду, — вздохнул он и улыбнулся, будто извиняясь. — Вообще-то, так многие делают в подобных случаях. Возьму вас с Ветой в небо, отнесу в Предгорье и всё такое. Вопли, ругань, слезы, дурацкие игры с привязыванием... дурной вкус. Знаю, некоторым моим сородичам нравится так забавляться — чтобы вечность разнообразить, не иначе, или пару развлечь в такой вот манере — но это все не мое. А вот ты — моя. 

8

***

Ос Водный, первый советник Предгорья, широкими шагами шёл по коридорам здания Совета. За ним следовали трое его секретарей, главный из которых, каменный дракон До, морально готовился к очередной инъекции радости: диалоги Оса с Главой Совета Старейшин на его памяти никогда не проходили легко, а текущая ситуация с международным скандалом и вовсе обещала всем участникам море удовольствия (при условии, что они мазохисты, разумеется). Дополнительной плохой новостью была неминуемая встреча с Чо Оранжевым, доверенным помощником Алого Старейшины: враждуя не меньше своих хозяев, эти двое выносили друг мозг с выдумкой, подвывертом и чуть ли не оркестрами. 

— Господин Ос, — расплылся Чо в улыбке такой приторной, что впору подавиться сахаром. — Я доложу о вашем приходе. 

— Буду вам неизъяснимо благодарен, — отозвался водный дракон меланхолично, с любопытством разглядывая лепнины над головой оранжевого. Того ощутимо перекосило: Ос Водный умел взбесить с первой секунды знакомства, произнеся своим флегматичным голосом одну-две вежливые фразы. Как ему это удавалось, не понимал никто, но особенно сногсшибательно дипломатия княжеского наставника действовала на огненных драконов, не склонных обычно к разного рода политесам и расшаркиваниям. 

Между тем, Чо распахнул-таки дверь кабинета и сообщил с откровенным избытком пафоса:

— Старейшина готов принять вас! 

— О, какая честь, — Ос был верен себе. — Я польщен. Позволите? 

Алый Старейшина восседал, как всегда, на своем высоченном кресле, будто на троне, с порога подавляя потенциального гостя массой и величием: дракон огня недр был массивным, высоченным и широкоплечим, его черты лица казались высеченными из камня, а по волосам, рассыпавшимся на плечи сотней косиц, то и дело пробегал огонь. На фоне его Ос, высокий, но худощавый и какой-то текучий, смотрелся не слишком выигрышно. Впрочем, разумеется, это впечатление было обманчивым — в драконьем обличье Водный был, пожалуй, несколько опасней Алого, и их последние, по счастью, случившиеся три века назад разборки стоили Княжьему Граду масштабных разрушений, полностью изменивших не только местную архитектуру, но и ландшафт. 

— Господин первый советник, — протянул Алый, — рад, что вы нашли время встретиться со мной. 

— Как же иначе, почтенный Старейшина? Денно и нощно мои думы лишь о вашей благости, — пропел Ос. 

— Тронут, — ласково улыбнулся Алый. — Если я ещё жив, то исключительно вашими молитвами! 

Секретарь До мрачно отметил, что в этот раз начальство как-то особенно резво разошлось. Судя по настороженному взгляду Чо, эта скотина тоже прикидывает, не стоит ли отбежать заранее подальше, если дискуссия меж вежливыми политическими мужами плавно перейдёт в схватку двух разъяренных монстров?

— Секретарь До, если у нас все так замечательно, почему бы вам с этим милым вежливым молодым драконом, чьего имени я, к сожалению, не помню, не изучить пока поправки к законопроектам, чтобы мы с почтенным Старейшиной потом обсудили ваши выводы предметно? — промурлыкал между тем Ос Водный. 

— Да, Чо, — хмыкнул Алый Старейшина. — Жду результаты минут через двадцать, и будь, пожалуйста, строг: соблюдение традиций при проведении ритуальных празднеств — вопрос исключительно важный.

Секретари на мгновение переглянулись, очевидно, силясь испепелить друг друга взглядами, а после покинули кабинет, оставив влиятельнейших драконов страны наедине.  

***

Как только за секретарями захлопнулась дверь, Ос вольготно развалился на кресле для посетителей и флегматично сообщил: 

— Право, мне немножко жаль бедных детей: надо нам быть с ними помягче. Так похожи на нас в молодости! 

— Ты им льстишь, — хмыкнул Алый. — Мы не были такими дураками. 

— О, кто кому ещё льстит! Просто поверь, мы были куда хуже, — ухмыльнулся воспоминаниям Водный. — Впрочем, неважное в сторону: зачем ты звал меня?  

— Да вот, тоже решил предметно озаботиться здравием, твоим и княжеским. Веришь, думаю об этом денно и нощно! 

Ос вежливо улыбнулся, морально готовясь к неприятностям: в последний раз, когда Алые драконы серьёзно задумались о княжеском здравии, по государству пронеслась та самая недоброй памяти смута, унесшая жизни родителей Тира. 

— От столь тяжелых мыслей может и заболеть голова, — мягко сказал Ос. — Быть может, я смог бы подыскать лекарство? 

— Пожалуй, — ощерился Алый. — Например, ты мог бы держать своего подопечного князёнка на коротком поводке, раз уж выбился на старости лет в теневые правители. До меня доходят дикие слухи, якобы он зачем-то изображал подавальщика в трактире. И это не говоря уже о том, что все отчего-то убеждены, будто на подписании договора Тир Бирюзовый будет присутствовать с будущей княгиней! Вот просвети меня, господин первый советник князя: у Предгорья что, действительно появилась правительница? А то Совет Старейшин недоумевает, как же это эпохальное событие проскользнуло мимо нас? Прямо дивные дела! 

Ос снова вежливо улыбнулся и мысленно возблагодарил умничку-Ара и его воздушных вестников, благодаря которым первый советник знал о ситуации больше, чем вечный соперник, и успел-таки принять некоторые меры. 

— Разумеется, почтенная госпожа Ирейн, которую князь встретил в путешествии, ещё не княгиня. Однако полагаю, что рано или поздно станет ею — истинными парами не разбрасываются. 

У Главы Совета слегка вытянулось лицо, и Ос засчитал себе очко в их небольшой игре. 

— И ты сообщаешь мне об этом только сейчас? 

— Хотел дождаться более официальной обстановки, к которой у вашего сборища старых блюстителей традиций есть некая нездравая страсть, — мягко сказал Водный дракон. — В любом случае, истинность не скорректируешь. 

— Я правильно понимаю, что эта так называемая пара — человек? 

— Да, — коротко отозвался первый советник, готовясь к неизбежному. 

— Тогда у нас нет никакой проблемы! Князь не обязан признавать её, имеет смысл дождаться другой более-менее совместимой пары. 

9

Что сказать? Ирейн, конечно, чуть не обделалась, когда тело Тира вспыхнуло сотней молний, но эффект получился потрясающим: дракон был роскошен. Не то чтобы трактирщице было с чем сравнивать, ибо ранее их она видела лишь на картинках, но зрелище впечатляло: большущий — куда там транспортным улиткам! — но при этом на удивление изящный, с мерцающей, переливающейся от бирюзового до белого и слегка светящейся в темноте чешуёй. 

— Твою сковородку, — пробормотала Ирейн потрясенно. — Ты правда дракон!

Зверь добродушно фыркнул в ответ и приблизил к ним с Ветой усатую морду, увенчанную рогами. 

— И-и-и!! — сказала Вета восторженно. Очевидно, постоянное общение с Фло все же слегка сказалось на психике дочери, потому что никакого страха перед зубастой зверюгой девочка не выказывала, скорее наоборот — радостно тянула ручки к бирюзовой громадине и что-то лопотала, пытаясь поймать вспыхивающие то тут, то там крохотные шаровые молнии.

Меж тем дракон странно изогнулся, складывая над ними свои широченные, не помещающиеся в огромный ангар крылья. В таком положении его чешуя переливалась ещё сильнее, просто завораживая, а до Ирейн вдруг дошло, что эта махина смотрит на неё... с ожиданием и какой-то детской надеждой.

— Эм... Ты красавец, — сказала тихо Ирейн и тут же поняла, что попала в точку — весь дракон... Тир, боги, это Тир! — засветился будто бы ещё ярче, положил голову на устилающий землю песок и посмотрел снизу вверх, как собака, выпрашивающая ласку. Тогда она решилась: подошла поближе и осторожно прикоснулась к тёплой чешуе, будто щекочущей руку странной энергией. И это было с одной стороны так щемяще-правильно, а с другой — нереально и немного страшно, что трактирщица полностью потонула в ощущениях. 

— Ты потрясающий, — шептала она вполне искренне. — Я никогда не видела ничего подобного. Действительно, сказка! 

Он тихо фыркнул, и в её голове внезапно всплыли слова: «Нет, чудо — это ты!». 

— Я слышала тебя! — воскликнула она. — Как это?

«Ты — моя пара, — её обволакивало странной нежностью, — Я ещё не провёл принятие, но ты уже слышишь меня... Это действительно чудо. Ты дарована мне богами». 

— Я — так себе подарочек, — грустно сказала Ирейн, наблюдая, как дочь с визгом пытается поймать кончик драконова уса. — Для такого чуда, как ты, точно не подхожу. 

«Хочешь послушать комплименты? — в мысленном голосе звучала добрая насмешка. — Изволь: я уже выбрал. Ты — то, что мне нужно. Боги не ошиблись».

Ирейн грустно улыбнулась и, не сдержавшись, ещё раз погладила по мерцающей чешуе. 

— Идём в дом, мой князь, — после сказала она. — А то Вета перегуляет и закатит мне такой концерт, что мало не покажется. А вставать завтра рано — если, конечно, вы своими чудными выступлениями распугали мне ещё не всех клиентов. Хорошо?

Дракон прислал ей по ментальной связи волну согласия и сожаления, а затем снова превратился в Тира, ставшего за эту пару дней поразительно привычным. 

— Устала?

— Да, — и Ирейн почти не соврала. На самом деле, ей просто надо было хорошенечко подумать. 

*

Укачивая Вету, действительно разошедшуюся не на шутку — только волшебная куколка Фло и помогала, и то не совсем — Ирейн вспоминала громадного ящера, смотрящего на неё с преданностью комнатной собаки. «Ответственность», — вспомнила она разговор на чердаке, и по спине прошёл холодок. Она отчего-то задумалась о той белой лисице, пожертвовавшей собой и парой ради других солдат. Как поступила бы сама Ирейн в такой ситуации, в окружении, где на одной чаше весов — жизни соотечественников, на другой — Тира? Каким человеком нужно быть, чтобы суметь сделать подобный выбор и не сломаться под его тяжестью? А ведь если принять за аксиому, что дракон действительно князь, то и тех, кто не прочь навредить ему, должно быть предостаточно. Да взять хотя бы того же Воонтэ, или как там имя этого жутика с чёрными дёснами — он один тянул на весьма упитанный и разожравшийся кабздец. Что уж говорить про неведомых остальных?

Ирейн вздохнула. С другой стороны, улыбка Тира и глаза дракона, преданно взирающего на неё... Это была сказка, вырывающая из череды серых будней, заполняющая поселившуюся в сердце с угасанием первой любви холодную, вязкую пустоту, дарующая смысл... Проще говоря, несмотря на все сопряженные риски, ей не хотелось его терять.

— Уснула? — тихий голос за спиной заставил вздрогнуть и тихо ругнуться — шагов Ирейн, разумеется, не слышала, как и скрипа двери. Она хотела вскочить или обернуться, но ставшие уже знакомыми руки легли на плечи, мягко удерживая на месте. 

— Ирейн, — его голос был тих и серьёзен, — Я хочу окончательно признать тебя своей и сделать это сейчас, потому что уже завтра тут разразится кромешный ужас: приедет несколько моих подданных и начнется подготовка к подписанию договора. Тогда я не смогу больше быть просто Тиром — мне придётся стать князем. И это всё усложняет. Обычно мои соотечественники решают подобные вопросы, не спрашивая мнения пары, но я не могу этого себе позволить. Потому что в комплекте со мной, к сожалению, идут не только радости, но также проблемы и риски. Итак, ты согласна быть моей парой, Ирейн, и ступить со мной рука под руку в другую жизнь? Я хочу, чтобы ты знала: быть княгиней не всегда просто. Боюсь, во многих аспектах тебе будет нелегко, но я со своей стороны обещаю, что буду рядом до последнего вздоха, брошу к твоим ногам любые сокровища, поддержу тебя, что бы там ни было. А ты? Ты согласна быть рядом?

Просто и честно — ровнёхонько то, чего она боялась. И, видят боги, на чаше весов возлежало очень многое: не так просто походя отказаться от устоявшейся жизни, дела, доставшегося в наследство, ровного достатка и предсказуемого будущего. С другой стороны, Ирейн нутром чувствовала, что, скажи она «нет», он действительно уйдёт. А она проживёт жизнь трактирщицы — предсказуемую до последней ноты, закономерную. Вокруг будет полно привычных вещей: напитков, пьяных клиентов, пикировок с Лиз, нескончаемой ругани с бывшими родственниками. Возможно, она даже сойдётся с кем-то — чем боги не шутят? И даже будет по-своему счастлива. Возможно. И только ночами, слушая дыхание чужого человека, будет тихо глотать слёзы после дивных снов о волшебном драконе и этом мужчине. Хочет ли она такой вот жизни?

10

— Что? — удивился сонный Тир, — Кто где плавает? 

— Какая-то лохудра!!! В корыте для улиток! Я ей говорю убраться, а она ни в какую! — Лиз явно была настроена очень воинственно. На памяти Ирейн, такой боевой азарт обуревал подругу в последний раз, когда какая-то девица решила не просто подзаработать в трактире, но ещё и увести у Лиз из-под носа крайне выгодного клиента. Тогда у подавальщицы точно так же раздувались ноздри и щурились глаза; кончилось дело безобразной кошачьей дракой, которую Ирейн пришлось разнимать многострадальной сковородой. Дева-захватчица позорно бежала, напоследок поведав много нового о психическом здоровье местных сотрудниц. Лиз, лишившаяся клока волос и обзаведшаяся фингалом под глазом, весь день ходила гордая — чисто помоечная кошка, отстоявшая свою территорию. 

— А разве у улиток бывают корыта? — вопросил Тир, вид которого — обнаженного, чуть сонного, встрепанного — настроил Ирейн на откровенно философский лад. Плавает там кто-то где-то, подумаешь...

— Так, не пялься на него! — Лиз пыхтела, как улитка на склоне, вытаскивая Ирейн из кровати. — А то точно никуда не пойдёшь, знаю я такие взгляды! А ты, юный животновед, не умничай: ну, называем мы специальный ров «корытом», и что? У всех свой тайнояз!

— Лиз, — Ирейн душераздирающе зевнула. — Может, хрен с ней, наплавается и вылезет? 

— Нет уж, — ноздри подавальщицы угрожающе дрогнули, — Она сказала, что её кто-то послал — кажется, недостаточно далеко — и разговаривать она собирается только с тобой. Так что, сделай милость, уговори эту рыбку выплыть на берег, а дальше уж я сама! 

В жизни Ирейн в последнее время происходило столько всего, что странностью больше, странностью меньше — один суп. Философски пожав плечами, она накинула домашнее платье, проверила Вету и решительно направилась в сторону клеверного поля. 

*

— Здравствуй, Княже! Я от Оса. А это и есть Ирейн? Красотка, повезло тебе, только вот персонал набирает из рук вон плохо. Как можно было взять эту белобрысую истеричную скумбрию? — именно такой фразой приветствовала Ирейн с Тиром высунувшаяся из воды русалка. Самая настоящая притом — синеволосая, очень условно одетая в какие-то цепочки, помахивающая роскошным синим хвостом. 

— Слушай ты, селёдка... — начала Лиз, но князь прервал её. 

— Госпожа Элена, — сказал дракон удивленно, — вы, как всегда, очень... внезапны. У вас послание от господина Оса?

— Вроде того, — русалка демонстративно помахала в воздухе роскошным, будто у какой гигантской тропической рыбы, хвостом. — Я должна помочь её княжеской светлости собраться на эти ваши посиделки в Древнем Городе. Любите же вы, мальчики, пострадать всякой...

— Я понял, — Тир был отчетливо растерян. — Но... почему вы? В смысле...

— Глупый вопрос, Княже, — оскалила острющие зубы русалка. — Я — просто чудо! А ещё по мелочи: например, тоже вошла в этот ваш высший свет далеко не сразу и всякими извилистыми путями. И вообще, ты что, Осу не веришь? 

Судя по всему, неведомый Ос был аргументом потяжелее сковородки, поскольку Тир, тихонько вздохнув, примолк. Русалка, впрочем, говорила за всех:

— Значит так, мне нужно будет снять с тебя мерки, подобрать притирания для твоей кожи и сшить такое платье, чтобы все упали. Поручу это своим служанкам, а то им бы все моему мужу глазки строить да языками чесать. У, тупые каракатицы!.. Ах да, ещё украшения подобрать, точно-точно. Вот тебе жемчуг нравится?

— Наверное, — отозвалась она неуверенно. — А что это такое? 

— А, понятно, — вздохнула Элена. — Это кругляши такие, на икринки чем-то похожи. В общем, не заморачивайся — я тебе подберу самый красивый! Мужа припрягу, у него как раз новую партию выловили... 

— Это лишнее, — отметил Тир, и Ирейн с удивлением услышала в его голосе раздражение. — Она будет носить украшения только из моей сокровищницы. 

— Ну конечно, — закатила глаза русалка. — Ох уж мне эти драконы с их меряньем... хм... сокровищницами. Обратно в Предгорье сам за брюликами полетишь? 

Тир раздраженно рыкнул. Ирейн тихонько хмыкнула, отметив для себя, что русалка дико похожа на Лиз и нравится ей все больше и больше. Если все придворные примерно таковы, то жизнь и не изменится особо, так что переживать не о чем. Хотя, Элена же упоминала, что не родилась аристократкой...

— Хорошо, — отрезал Тир. — Попроси у Оса прислать что-то из княжеской сокровищницы. На его вкус! 

— Так бы сразу. В общем, ребята, — сказала Элена, — Возьмите вот этот водный кристалл... 

Тир вдруг дёрнулся и резко повернул голову. 

— Вета проснулась, — сообщил он и исчез в сполохе молний. 

— Отлично, Княже, спасибо, что выслушал, — закатила глаза Элена, — Что за Вета? 

— Дочь Ирейн от прошлого брака, — отозвалась Лиз раздраженно, — Но мне начинает казаться, что молодая мамочка у нас Тир, а я просто не заметила. С чего он так волнуется? 

— Так дракон же, — презрительно фыркнула на неё русалка, будто это все объясняет, а после снова сконцентрировалась на Ирейн. — Так вот, о кристалле. Есть у тебя водопровод?

— Да, — не без некоторой гордости отозвалась трактирщица. Это изобретение дворфов, вовсю использовавшееся в домах старших рас, до человеческих земель докатывалось достаточно медленно. Она потратила немало денег, нервов и времени, чтобы порадовать себя этим новшеством. 

— Вот и хорошо! Брось этот кристалл в воду где-то, где он проходит — и я смогу туда приходить вместе с водой. Сделай это сразу, будь добра. Потому что работы у нас много, а времени — мало; вечером прибудет госпожа Му, к тому времени у тебя должны быть все необходимые цацки. 

— Госпожа Му?..

— Драконица, которая будет тебя сопровождать и подсказывать, чтобы ты сдуру не вычудила чего-то не того всем дворам на радость. Сразу говорю — повезло тебе сказочно, она лучший вариант из возможных. Залупишься — дурой будешь, приставят тогда к тебе Аки Белую, она тебя с милой улыбочкой с потрохами сожрёт и не подавится — просто другая весовая категория, без обид. 

11

— А потом он попытался накормить Вету сырой оленьей печенью! Для того, чтобы лучше росла чешуя! Ты понимаешь? Чешуя!!

— Это довольно полезно, — отметила Фло, отчего Ирейн основательно опешила и примолкла. — А ты пей, пей успокоительный чай, а то вроде как и выспалась, и ночку развесёлую провела, а все равно истеришь, как не в себя. 

— Полезно?..

— Чешуя у драконов — показатель общего здоровья, — зевнула женщина, переплетая пучки трав. — В том числе магического. А твоя девочка, как ни крути — будущая колдунья, потому я тоже иногда давала ей понемногу мясо дичи. Это полезно для магии, меня тоже так когда-то кормили. Что смотришь? Серенький дракончик, он не дурак, совсем-совсем. 

— Вета таки колдунья? — спросила Ирейн тихо. — Ты уверена?

— Абсолютно, — пожала плечами Фло. — В тебя, в общем-то. Было бы странно, не передайся ей дар. 

— Но ведь мой запечатан! — воскликнула трактирщица почти с отчаянием. Она помнила ритуал — и дикую боль, с которой непослушная магия засыпала, уходила, вгрызаясь, словно дикий зверь, не желая оставлять в покое. Ирейн отчаянно надеялась, что Иветте не придётся проходить через подобное, и на тебе!

— Дура ты, — сказала Фло спокойно — Как есть идиотка. Думаешь, отвели тебя к какому-то колдунишке, он чего-то куда-то потыкал, и ты перестала быть той, кем родилась? Чтобы отказаться от магии, знаешь ли, нужно больше, чем «Я выполню вашу волю, драгоценные мама и папа». Чтобы отречься полноценно от магии и доли, нужно полностью осознавать, что делаешь — а тебе до ясного разума ещё грести кучу лет в мутной водице. А уж родители твои, вот кому руки бы поотрывала под корень...

— Не говори так, — попросила Ирейн устало. — Я сама этого хотела. У мамы больше не могло быть детей, я должна была унаследовать трактир, а не шляться по всяким непонятным магическим академиям. Каждому своё!  

— Долг, не долг... Конечно, какой-то трактир всяко важнее Предназначения. Даже сказать нечего!

— Это наше наследие!.. — почти крикнула Ирейн и умолкла, чувствуя нехилое противоречие в собственных словах и действиях. Ох, как же она запуталась! Впору саму себя завязать в морской узел — право, была б змеёй, так бы и сделала. Странноватое зрелище, зато всем сразу ясно, что тут тяжёлый случай, и лезть не надо. Удобно, наверное...

— Наследие — это ты про деревянную коробку с комнатами? — скепсис в голосе женщины можно было жрать ложками. — Это, конечно, да, такая важная штука, достойная великих жертв — даже смешно! Слушай, девочка: магия выбрала тебя, и не просто так, а для полётов, превращений, перемен, волшебных королевств и любви. Твоя судьба вплетена в паутину вместе с долей одного из драконов. А отречься полностью от власти магии мира над собой... Можно, конечно — чтобы потом существовать без шанса на любовь и свободу, в деревянных стенах, которые для тебя и так темница — будем честны. Но без колдовства в сердце стены сомкнутся окончательно, и не останется ни малейшего смысла — просто существование. Хочешь такого, правда? 

Ирейн вздохнула и только покачала головой. 

— Я от столького отказалась ради этого трактира, — сказала она тихо, — стольким пожертвовала, что терять его для меня — как ножом по сердцу. 

— А от прошлого отказываться всегда тяжело. Перемены, к добру они или к худу, пугают, заставляют сопротивляться природе и себе. Многие на словах хотят любви и чудес, но не готовы ничего делать для этого, сидя в деревянной коробке из четырёх стен, добровольно заточённые, как пустоголовые принцессы из старых историй. Но у нас-то здесь другая сказка! 

Ирейн призадумалась так и эдак, а после спросила:

— Фло, а расскажешь мне ту свою сказочку — про лебедя, где гули-гули. А то я слышала отрывки, но ни разу не заставала её полностью. 

— Гуи-гуи! — поддержала Вета. 

Косые глаза Фло ещё больше потемнели, и в них отразилось столько всего — не сосчитать.

— Хочешь приобщиться к старинным сказкам? Они, как на подбор, глупы. 

— Я потерплю. 

— Ну, как знаешь... Дело было вскоре после Исхода, когда Мора, богиня тьмы и ключей, ещё заглядывала в этот мир и навещала круг старейших Жриц, Ей поклонявшихся. В семье одной из них родилась девочка — такая безобразная, что никто не отказывал себе в удовольствии посмеяться над ней. И девочка все больше озлоблялась, да уж, если честно, — мерзкая и всех ненавидящая была девица. 

— Гуи-гуи!

— Да, гули-гули... И вот однажды юноша, в которого она была влюблена, встретил её в лесу со своими приятелями и поступил жестоко — они ранили ей тело и душу. Девочка выжила, но ненависти в её сердце стало не исчерпать даже самой большой ложкой. И тогда она взмолилась Богине. И Мора явилась в обличье старой ведьмы, выслушала полные слепой ненависти речи и решила исполнить желание, тем самым преподать глупой девице урок. Гули-гули! 

— Гуи-гуи!

Ирейн молчала, чувствуя ком в горле. А что тут, спрашивается, скажешь? Даже слова утешения уместны не будут — сказочка ведь, да-да... 

— И ведьма сказала девочке: я исполню все твои желания, ты станешь прекраснее всех на свете, но взамен съем твое сердце. А вместо него вставлю сотканное мной из тысяч слёз, связанное сотней нитей, изукрашенное нетающим инеем. И глаза твои станут чисто озёра, ловушкою для любого, кто в них поглядит — король или принц, и будешь ты, ударившись оземь, летать лебедем... Гули-гули... и есть чужие сердца. 

— Гуи-гуи! 

— И девочка стала такой красавицей, какую и в сказке не всякой опишешь: прекрасные очи в пол-лица, золотые волосы до земли, колдовской силы немеряно. Одна беда, одно условие — есть любое сердце, которое её красу полюбит, иначе — снова быть той самой, уродливой и гонимой, и ничьи глаза на неё с теплом не поглядят. Но она согласилась — и столетиями девушка была счастлива да прекрасна, летала белоснежным лебедем, становилась героиней добрых сказок и безжалостно сжирала чужие сердца. А потом...