Парфюм для студентки

Глава 12

Ева

— Мы приехали! — врывается в мои воспоминания Воронцов.

— Я скоро спущусь! — говорю я и открываю дверцу машины, чтобы выйти.

— Я с тобой! — говорит Воронцов, прежде чем я закрываю дверь.

— Нет! — во все глаза смотрю на него.

— Ева, решено! — тоном родителя говорит Кирилл Сергеевич.

— Бабушку мою втягивать в это не нужно! — шиплю я.

— Я ей ничего не сделаю! — спокойным тоном говорит он — Если бы у меня была дочь, я бы не отпустил ее неизвестно куда с незнакомым мне мужчиной.

— Ох, какие мы заботливые! — кричу я. — Думаешь, если она узнает тебя, то сразу же отпустит?

— Поверь, я умею очаровывать женщин! — самодовольно улыбается.

— Кто бы сомневался! — рычу я. — Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Да!

— Нет!

— Надоела! — рычит Кирилл Сергеевич.

— Ты мне тоже! — Кричу я.

Воронцов резко выходит из машины, со всей силы хлопает дверью и за секунду оказывается рядом. Подхватывает меня под колени и закидывает себе на плечо.

— Отпусти, идиот! — кричу я и бью его по спине кулаками.

— Нет!

— Да! — бью кулаком сильнее, но он как будто не чувствует удара и продолжает идти в сторону моего подъезда.

— Нет!

— Да! — пытаюсь ударить еще и ногой, но они хорошо зафиксированы руками Воронцова.

Вот слезу я с твоего плеча!

Придушу!

Убью!

Пристрелю!

— Какой этаж? — спокойно спрашивает он.

— Второй, — сдаюсь я и меня продолжают нести до самой двери. Там звонят в дверь и ждут, пока бабушка откроет.

— Ева, это ты? — спрашивает бабушка через дверь.

— Да, — отвечаю я и голос мой звучит приглушенно.

Ну конечно, приглушенно! Я вверх ногами!

Хорошо, хоть в штанах, а не в платье как хотела с утра!

Слышу звук дверного замка, и затем дверь распахивается.

— Здравствуйте, меня зовут Кирилл, я друг Евы, — мягким, как вата тоном говорит Воронцов.

— Знаю, я милок, кто ты! У Евки моей, вся комната твоими фотографиями увешана!

Фак!

Точно!

Бл?ть!

— Евочка, ты чего на плече висишь? — спрашивает бабушка, наверно наконец заметив мою пятую точку на плече этого придурка!

— Устала, бабуль! — щипаю Воронцова за задницу и та слегка напрягается под моей рукой.

Прекрасно!

Так-то, индюк самовлюбленный, почувствуй силу женщины разъярённой!

— Милок, может, отпустишь Евочку мою? — спрашивает бабушка Кирилла и тот меня отпускает.

Ишь, какой послушный!

Встав перед Воронцовым, зло дышу на него и затем со всей силы бью в живот. Кирилл Сергеевич слегка сгибается. С победоносной улыбкой разворачиваюсь и иду в свою комнату, но перед этим слышу реплику бабушки и замедляю шаг:

— Милок, ты не злись на нее! Женщины народ вспыльчивый. А как говорится в народе: Бьет, значит любит!

— Может чаю? — спрашивает Воронцов без единой нотки боли в голосе.

Позер!

Нахал!

— Конечно, пойдем! Там Ева ватрушек вчера напекла. — Их голоса понемногу утихает, свидетельствуя о том, что они идут к кухне. И тогда я тихо иду за ними — Она у меня такая мастерица. Готовит пальчики оближешь, а как торты печет… — нахваливает меня бабушка. — Лучшей хозяйки не найти.

— Бабушка! — кричу я и вхожу на кухню злая.

— Что, Евочка? — спрашивает меня бабушка.

— Прекрати это! — шиплю я.

— Ева, всему тебя учить надо! Женщина всегда должна показывать мужчине свои сильные стороны, — недовольно качает головой из стороны в сторону бабушка.

— Ему это знать не обязательно! — пытаюсь спокойно сказать это, но немного не получается.

— Обязательно! Посмотрит, какая ты хорошая у меня выросла и замуж возьмет! Правнуков мне сделаете, а то скучно мне уже тут одной.

— Бабушка! — восклицаю я. — То есть я тебе нужна только для правнуков. Ну, спасибо!

— Ева, я забочусь о тебе, как должны были позаботиться родители! — восклицает бабушка, но лишь потом понимает, что сказала.

— Но не позаботились… — тихо произношу я и опускаю глаза на свои ноги.

«— Сильные девочки не плачут! — твердит мне папа, периодически дуя на мою разбитую коленку.

— Но мне больно! — хнычу я.

— Терпи! — в который раз произносит папа — Плакать человек должен только, когда кто-то рождается или кто-то умирает. А сейчас все живы!

— Там кузнечик родился! — показываю пальцем куда-то в траву — Вот поэтому и плачу!»

— Ева, все хорошо? — обеспокоенно спрашивает Воронцов.

— Да, — поднимаю голову и натягиваю улыбку — Просто кузнечик родился!

— Точно? — спрашивает он и подходит ко мне. Поднимает руку и стирает слезу с моей щеки. Заботливо и нежно.

Он заботится обо мне?

Нет!

Это игра!

Спектакль!

Для бабушки!

Точно!

— Бабушка, мы вместе сюда пришли не просто так, — начинаю я, но Воронцов меня перебивает.

— Разреши я скажу, — я киваю — Извините, так и не успел узнать вашего имени.

— Галина Алексеевна, — представляется бабушка и поправляет свой халат.

— Рад знакомству, Галина Алексеевна. — склоняет голову в знак приветствия — Я пришел попросить у вас Еву на неделю. Хочу познакомить ее с моими родителями.

— Знакомство с родителями — дело хорошее и серьезное! — кивает головой бабуля — На такое дело согласие даю.

— Ева, иди, собирайся! — говорит Воронцов — Надо еще ко мне заехать за вещами и в дорогу.

— Ладно… — вздохнув, смотрю на бабушку.

Возможно, это наша последняя встреча и мы не скоро увидимся. Возможно, никогда…

Дойдя до своей комнаты, быстро собираю сумку, сложив туда лишь парочку футболок, джинсы и куртку. Достав из стола бумагу и ручку, пишу бабушке письмо, которая она сможет прочитать через неделю, когда дело будет сделано.

Когда Воронцова не будет…

Когда я убью его…

А меня убьют за его смерть…

Я оставлю ей это письмо в фотоальбоме с моими фотографиями. Она обязательно сюда заглянет, а там вместо фотографии будут деньги. Этого должно ей хватить на счастливую старость.

Но будет ли у нее жизнь после того, что сделаю я?

Простит ли меня?

Поймет ли?

Не возненавидит ли?