Плюсик в карму. Книга четвертая

Глава 1. Вместо пролога

Гром грянул где-то дней через двадцать после возвращения наших из столицы. За это время жизнь в крепости как-то устаканилась, даже приобрела черты былой рутинности, правда, с изменениями.

Его величество Эрик внезапно осознал, что в крепости не хватает, как минимум, еще одного должностного лица. Бывший главный пастух Рансу, по сути, был заместителем попечителя и в жизни наездников играл немалую роль, хотя, качественно забивал на хозяйственные обязанности. Эту часть забот легко и непринужденно взвалила на себя Ольга. Так было даже удобнее, легче коррелировать жизнь крепости и хутора. А кто возьмет на себя обязанности, которые Ольга про себя называла «офицерскими»? Особенно сейчас, когда служебные обязанности наездников несколько расширились. Эрик с азартом взялся изображать из себя зама. Не хватало человеку живого дела, когда результат виден сразу, а не через -дцать лет после после путаной многоходовки. Многоходовки – это к Эльзису, тому нравилось дергать за ниточки, удерживая баланс сил между клановыми группировками.

Раим и Эрик мотались между Западным и Восточным, пытаясь наладить то, что с легкой руки Пашки стало называться «департаментом чрезвычайных ситуаций».

Опыт перемещения группы Оусса и шестерки апрольских магов показал, что никакой привязки к географии для перемещения малых групп людей просто нет. Куда вынесет, туда и вынесет. И отследить эти перемещения у нрекдольцев на данном этапе не получится никак – просто нечем. Не стояло никогда такой задачи. Накрыть весь материк системой слежения, как ляпнул Пашка? Эльзис поставил вопрос перед Советом магов, но даже Ольге очевидно, что решение задачки растянется на годы. Даже если вот прям завтра некий гений создаст артефакт для надежного распознавания точечного разрыва межмирового пространства и наштампует сколько-то штук, то надо еще увязать их в общую работающую сеть. Это требует, на минуточку, единообразия сотен и сотен единичных амулетов. Неразрешимая задача в условиях, когда каждый артефактор сам себе гениальный художник. Индивидуальный и неповторимый. Магия и унификация - вещи несовместные, по всей видимости. Оля эту мысль даже озвучивать поостереглась, просто чтобы не плодить сущности.

Одно очевидно – апрольцы-беженцы постараются выйти к людям. А где люди в полумертвых горах? Правильно, рудники и шахты. Ну и тракт, куда без него. А дальше что?

Вот тут попроще – снабдить каждое поселение способом оповещения и маячком привязки для пространственного перехода. Это было трудно, но можно. Чем, собственно, господа «енералы» и занимались. Наездникам доставалось – отрабатывали учебные выходы «на точку» по тревоге. Зикáли по всему материку и в день, и в ночь. Западники в процессе участвовали вяло. Не потому, что наездники отказывались нести службу – все какое-то разнообразие, просто старина Метóк с трудом воспринимал новые обязанности. Всю жизнь настраивался не пущать и уничтожать, а теперь вдруг искать и помогать? Все три жизни были враги, а теперь вдруг беженцы.

Ну да ладно, это проблема величеств. Эрик, кажется, совсем не против задвинуть старикана куда подальше.

А Оля в тайне была довольна – ее скакать по горам, слава всем шельмам, не заставляли, и в кои-то веки появилось свободное время. Вот реально – свободное. Даже на хуторе делать было особо нечего – работа налажена Жехом, парни в разгоне. Это не мешало каждой тройке из учебных выходов приносить на хутор зверушку-другую. Первая тройка так и продолжала игнорить хуторские дела, зато исправно заваливала кухни дичиной. Между шеф-поваром Генасом и хуторским старши́м Агавом установилось некое товарищество на почве этой самой дичины. Все, что кухни не могли переработать, забирал хутор и использовал в производстве сухих бульонов. Евгений Семеныч подумал-подумал и смастерил пару баков для транспортировки дармовщинки. А потом еще пару – для отходов: очень уж пуйфины хорошо росли на органическом прикорме. Теперь личинок хватало не только на комбикорм. Подсушенные пуйфины прилюбила не только Трюха. У наездников завелась новая мода: таскать с собой эти белесые хрустяшки в кисетах из намагиченной ткани, чтобы баловать своих партнеров.

Так или иначе, а послеобеденное время у Ольги было, как правило, свободно. Сунулась на Симин огородик, но хуторские намекнули, что ей в земле ковыряться не по чину – это ж какой позор на их головушки, если они, хуторские, допустят, чтобы их благодетельница в земле руки пачкала! Особенно теперь, когда еды, а значит, и сил, вдоволь. Не извольте, добрая госпожа, гневаться, а грядочки оставьте…

А Ольга сильно и не сопротивлялась. Она вдруг поняла, что и лета-то не видела, что у нее даже платья летнего нет. Только пара футболок, что из командировки притащила. Все дела и дела, все в мундире и в мундире. В нем, конечно, не жарко, но хочется почувствовать солнце на плечах и ветерок на голой коже. А на дворе, оказывается, бархатный сезон. А во все еще неразобранных земных покупках, помнится, был купальник…

В послеобеденное время озерцо с водопадом было полностью в распоряжении землянок. Хуторским туда ходу не было. Не потому что запрещали – пройти невозможно, хоть и было оно совсем недалеко от селения. Наездники такую уединенность крепко ценили. Серафима с Олей тоже. У них с транспортировкой проблем не было – Тыря с удовольствием переносила по очереди их обеих, и две наяды предавались «курортным» радостям.

Солнце, вода, тишина, корзинка местных очень вкусных фруктов для подслащивания жизни. Немного не хватало музычки и легкого чтива, да и ладно. Зато была счастливая Тыря, которая до одури любила воду. Тут они с Симой нашли друг друга. Оля о подруге узнала много нового.

Во-первых, Серафима была абсолютно бесстрашна. А во-вторых, оказалась очень подвижной и очень сильной. В играх на воде она под настроение и Тырю уматывала. Тогда чудушка, нахлебавшись воды, приходила к дорогой подруге за нежностями и перекусом – зависала над корзинкой и долго выбирала: похрустеть пуйфинами или закусить вареным яичком.

Глава 2. Об интимном и взаимном, о подставах и столичных нравах.

Это произошло через три дня после памятного отдыха на озере. Боже, какие это были три дня! И всего лишь две ночи. Ольга чуть разозлилась – ну сколько можно время терять? Менталитет россиянки из двадцать первого века не воспринимал необходимость ритуальных ухаживаний, а главное – их неторопливость. Неспешный мир, неспешные времена. Раим старался все сделать правильно, согласно традициям. Очень старался. Не учел лишь махонькую детальку: Ольга могла оценить его усилия лишь умозрительно. И уж точно не могла наслаждаться нюансами, от которых млела бы любая аборигенка. Во-первых, это не ее традиции. А во-вторых, нафига? Она же не местная кисейная юница, которую нужно вываживать и приручать к хозяйским рукам. Оля уже разок пережила первую и единственную сумасшедшую влюбленность и вполне счастливый брак, уже разок прощалась с жизнью, уже оторвала себя от драгоценного прошлого. Отрывала с болью и кровью. Молча, в одиночку переживая приступы тоски и отчаяния, неуверенности и паники. Она справилась, нашла в себе силы принять новую реальность со всеми ее плюсами и минусами. И теперь хотела жить на полную катушку. С мужчиной, которого выбрало ее сердце. А ей – пируэты под музыку сфер. Вот и рассердилась. А, осерчав, пригласила Раима на ночную прогулку к водопаду. На звезды посмотреть, ага. Слава шельмам, второго намека Рэму не понадобилось…

Кто-нибудь скажет, что ночь любви под открытым небом – это для хорошо знакомых любовников. Ну, может быть… Если только один из партнеров не супермаг, стараниями которого рядовой полог тишины приобрел вполне себе материальные характеристики. Не то что насекомые, обычный ветерок не потревожил разгоряченную страстью кожу, которую было так приятно остужать в еще по-дневному комфортной воде. А потом согревать заново.

Такая Оля стала для Раима откровением. Она легко преодолела первую неловкость – просто прижалась, едва Свап отошел в сторону. Как будто на волю себя отпустила. Ольга так откровенно им любовалась, что Рэм хмелел под этим взглядом.

До этого все любовницы Раима просто позволяли собой обладать, искренне полагая, что за эту возможность он просто обязан доставить им удовольствие без особых усилий с их стороны. Оля отдавала ласки и принимала их с одинаковой радостью и наслаждением. Абсолютно искренне. Рэм просто с ума сходил от этой честности и этого доверия. А когда Оля совершенно осознанно приспустила свои знаменитые ментальные щиты и позволила ему захлебнуться в своих чувствах… Благие шельмы! Какая женщина!

Разумеется, он не хранил целибат. На Нрекдоле было две законных формы отношений между полами. Брак, похожий на земной в девятнадцатом веке: отношения на всю жизнь, общий дом, дети-наследники. И так называемый контракт, если мужчина или женщина не хотят связывать себя пожизненными отношениями. Очень удобно при нехватке одаренных женщин. Особенно, если контракт предполагает рождение ребенка. Мужчина брал на себя материальные обязательства – дом, комфорт и тому подобное, но присутствовать в жизни своей временной супруги на постоянной основе был не обязан, оставаясь практически свободным. На время, прописанное в бумаге, женщина была во власти держателя своего контракта. Впрочем, местные женщины, особенно хоть как-то магически одаренные, всегда были во власти какого-либо мужчины. Старшего мужчины в роду, главы клана, мужа или узаконенного контрактом любовника. Не слишком сильные кланы таким образом спихивали с себя заботу о лишнем рте, да еще заручались пусть ограниченной, но все-таки поддержкой от кого-то достаточно богатого и влиятельного человека, раз уж он способен оплатить хотя бы годовой контракт в пользу клана и вдобавок содержать девицу. У Раима был такой контракт с юной прелестницей по имени Ууна. Уже два года, как был. Это было удобно. В браке Раим смысла не видел. Насмотрелся на папу с мамой. Зато официальный и очень дорогой контракт служил отличной защитой от внимания глав кланов, жаждущих пристроить малоперспективных в плане магии, а значит и брака, барышень.

Девочка была из хорошего рода, приближенного к трону. Молоденькая, красивая, очень милая. Вся воздушная, парящая и летящая… На Ууну было очень приятно смотреть. Первые пять минут. А потом становилось скучно, потому что малышка делала самую распространенную ошибку всех влюбленных дурочек: становилась липучей, как рыбья чешуя, искренне полагая, что осчастливливает вниманием. И как контраст – дозированная предупредительность Ольги. Ровно столько, сколько нужно. И никаких «дорогой, ты такой умный!», а в глазах обожание и ни тени здравого смысла.

А Ольга… Как она нравилась Рэму, когда азартно обсуждала с Жехом что-нибудь хозяйственное. Или когда двумя-тремя короткими, очень вежливыми фразами формулировала задачу для парней или гениального Шепри Мондаира. В мире Нрекдол женщина обязана была держаться за плечом мужчины, прятаться за его спину. Оля так и держалась, особенно на официальных выходах. А у Раима было впечатление, что она не прячется, а эту самую спину прикрывает.

Теперь вот это восхитительное свидание на шкурах у воды. Но, главное, завтра снова будет ночь, только в этот раз непременно на шелковых простынях…

А потом вернулся Эрик и качественно так все испортил. Так качественно, что Оля больше суток не могла перебороть состояние грогги. Это когда тебя не просто пыльным мешком нахлобучили, а мешком из-под цемента. Раз пятьдесят.

Чертов Эрик принес указ. Свиток, скрепленный тремя печатями. Двумя именными королевскими и большой печатью Совета магов. Указ о проведении соревнований. Досрочно! Как минимум на три месяца раньше традиционной даты.

Брательники сунулись в Совет с реформаторскими идеями: а давайте, господа сильные и мудрые, расширим круг обязанностей нгурулов и их наездников, раз уж времена так изменились. А раз изменились времена, то изменились и проблемы. Логично? Логично! Тем более, что кое-какой практикум уже есть и вполне успешный. Анализ линейных вероятностей показывает, что это хороший шанс реформировать институт наездничества, который грех не использовать.

Глава 3. Трудные дни.

Раим Шенол, глава Восточного корпуса наездников, второй после братьев-королей по силе маг мира Нрекдол, ярый «нгурул» короны,единственный четырехдарный маг современности и заноза в коллективном седалище Королевского Совета магов со смущением и благодарностью наблюдал за трудами своей женщины. Милостивые шельмы, как сладко это звучало – моя женщина! Моя не потому что отдалась, а потому что другой не нужно! Ни моложе, ни красивее, ни умнее, никакой другой не нужно! Никогда-никогда, даже самому себе, Раим не признался бы, что влюбился в Ольгу в первую же встречу, когда та была еще невзрачной оборванкой, но упорно противостояла мерзавцу коменданту Ламсу, защищая себя и юношу, с которым и знакома-то была пару часов. Та безобразная сцена все еще стояла перед глазами Рэма: пропитанная страхом озлобленность Ламса и тихое достоинство маленькой женщины. Гниль болота и свежесть горного родничка.

Впрочем, невзрачная внешность и совсем не юный возраст способны были бы оттолкнуть любого, если он, конечно не менталист. Очарование способа мышления – вот что было главным соблазном, за которым терялись внешние недостатки. Ольга даже в мыслях практически не ругалась, не выискивала недостатки, не пыталась в своих внутренних диалогах никого принизить, выпячивая свои достоинства. Та же Серафима не стеснялась в эпитетах. Впрочем, эта женщина и вслух выражения не особо подбирала, не то что мысленно. Раим улыбнулся: Сима была наблюдательной, и со многими ее оценками Рэм охотно соглашался, особенно по поводу Эрика. А что до возраста Ольги… На возрастные изменения можно было внимания не обращать. Сутки под воздействием артефакта омоложения и опа! Нежная юность к твоим услугам. У Раима в родовой сокровищнице на пять сотен омоложений хватило бы. В конце концов, Рэм и сам, в пику помешанной на своей внешности маменьке, не торопится омолаживаться. Самочувствие отличное – и довольно. Маменька бесилась: рядом с ней сын выглядел вызывающе пожилым. Это странным образом приносило Рэму удовлетворение. Наверное, так проявлялась обида маленького мальчика на такую красивую и недосягаемую маму.

Очарованию Ольгиного мышления покорился даже своенравный Эрик. Павел в мыслях называл короля безбашенным. Раим даже немного ревновал: боялся, что более молодой и эффектный друг займет мысли Ольги. Ольга же испытывала к Эрику всего лишь легкое, чуть веселое раздражение. Но все равно ревновал. Ровно до того момента, пока не понял, что молодой венценосный друг стал жертвой притягательности бесстрашной Серафимы. Не женщина, а клинок обнаженный. Раим Цицеронович даже поразмышлял о том, что именно такие женщины, как эффектная землянка, страстные до одури, безоглядно смелые, сильные, как стихия воды, наполненные жизнью, и становятся шельмами, когда уходят в пустоту. Яростное желание Серафимы иметь дитя оглоушило не только близнецов. Самый стойкий холостяк столицы тоже дрогнул. Только матерью своего отпрыска он видел совсем другую женщину. Женщину, которая сейчас работала на износ для того, чтобы попытаться выиграть для Восточного дурацкие соревнования. Причем, лично ей эта победа ни за каким надом не нужна. Победа нужна была Раиму, и Ольга работала, втрое увеличив время общения с нгурулами. Воспитывала, настраивала, развлекала, тренировала навыки… и тянула хозяйство крепости.

Единственное крошечное послабление в ее графике случилось, когда тройка Павла в полном составе пришла к лавэ просить дозволения ночевать в караулке и встречать вместо госпожи утренний обоз с кормами. Понравилось Овану и Косте вынужденная ночевка вне привычных комнат, когда потребовалось начальству отбыть в столицу. А Пашка был рад хоть какое-то бремя скинуть с плеч своей Тётёленьки. Все равно парни вставали рано, чтобы выполнить утренний тренировочный комплекс. Лавэ с удовольствием подмечал, как аутсайдеры Ован и Коста приобретают лоск, который Пашка называл странным словом «выправка».

Ольга идею отлучения ее от караулки восприняла без особого восторга – не нравилось ей жить на одном этаже с десятком молодых мужчин. Тем более, что Муся, паршивка трехцветная, переезжать отказалась. Пашка нагло лыбился – все справедливо: он мурлыку приволок, она его! Коста старательно скрывал довольство (от эмпата уровня Ольги, ага-ага) – льстило, что своенравная Муся его выделяла. Оля же занудно страдала вслух, что ей тошно в пустой комнате по вечерам, привыкла засыпать под Пахино сопение и тарахтелки Тыри. В официальной, черт ее дери, комнате ни того, ни другой. Тыря со своей просторной циновкой в центре караулки тоже не торопилась расставаться. Циновка должна оставаться на месте – это якорь. А еще там Муся и компания. Выбор очевиден, разве нет?

– Кошатина противная,– бухтела Оля, – на Косту меня променяла! Я тебе когтеточку! Я тебе лежанку мягкую! Я тебе вкусняшек с кухни! А ты? Предательница!

На Тырю обиды не было – за время усиленных тренировок «девчата» друг от друга маленько уставали. По вечерам Муся милостиво одаривала усталую хозяйку сеансом кошко-терапии и как будто забывала о ней. У Тыри всегда находились силы поиграть и побеситься, а у Оли нет.

Эти страдания на юнцов нимало не действовали и страшно умиляли Раима. Прекрасной даме не нравится коротать время в спальне одной? Этому горю он в состоянии помочь! Способности ходока в помощь. Оставаться в куда более комфортабельных апартаментах Рэма Оля категорически отказывалась: стеснялась Эрика, который мог вывалиться из подпространства в любой момент и по малейшему капризу. Тем более, что у младшего венценосного образовалась нехорошая привычка обсуждать текущие дела непременно при Оле. Похоже, что Эрик то ли подсознательно, то ли осознанно провоцировал ее на высказывание замечаний – интересно же, как все видит иномирянка с ее странной и очень практичной логикой. И тщательно скрывал удовольствие, когда Ольге нечего было покритиковать или добавить. Причем подготовка к соревнованиям монарха почему-то интересовала не слишком. Ну метнулись на полденечка в столицу – это Павел при Олиной поддержке настоял, чтобы зарисовать подробную планировку будущей арены: снять замеры, сориентироваться, как солнышко будет светить, как войдут, куда выходить придется. Встречу со зверем противника лучше бы исключить. Это важно при поединке, и лучше продумать стратегию заранее. Оле эти замеры тоже были важны: некоторые трюки требовали простора и даже расчета по шагам.

Глава 4. ...потехе час

Дни, отведенные на подготовку, испарились, как пузырьки из теплого шампанского, после которого на языке остается противная кислая горечь.

Ольга выплатила кухарям внезапную премию – Нафнуфики в первый же день тренировок вне крепости завалили изрядного фрукса да в крепость его и приволокли. Не приучены были ребятишки к хутору. Кухня возликовала, и за разделку туши взялись всем коллективом. Ольга на эту активность смотрела как гордая вожатая на увлеченных пионеров. А как этот самый коллектив прифигел, когда подошел Коста и предложил свою помощь в разделке скелета! Да чтоб наездник сам… да черную работу… Да когда ж такое бывало?

Работники, которые мало пересекались с наездниками, предпочли отойти на безопасное подальше, чтоб ненароком не вызвать неудовольствие господина. Оба шефа остались на месте и упрямо держали фасон. Эти битые жизнью бывалые мужчины старательно скрывали удивление и радость. Устали уже, а работы только треть сделана.

Только Малика не проявила ни малейшего беспокойства. Этого наездника, всегда тихого и вежливого, она отлично знала. Друг ее заступника Павла. Откуда знала? Да по рукам. Подавальщица много чего приметить может, если малость сообразительна. Она всех наездников по рукам отличала. Это ж на лице морок. А еще есть плечи, осанка, походка.

Коста же, пользуясь мороком, беззастенчиво лыбился – такое радостное удивление и менталисту приятно. Жаль, нельзя отключить эту, как говорит Павел, мерцалку: положена на территории крепости. Пусть правило это ввиду последних событий уже и не актуально. Лыбился и орудовал своим водяным лезвием.

Генас все порывался руководить, но не слишком уверенно: наездник все-таки. Потом понял, что парень едва ли не лучше него понимает, что нужно делать. А то ж. У Косты это не первый разделанный фрукс и не второй. Под руководством Серафимы Костян хорошо усвоил, как кроить тушу, чтоб каждый кусок и вид имел товарный, и в приготовлении был удобен. Особой фишкой в умениях любителя водяной магии были ленточки ребрышек, ровные, как по линейке размеченные. Коста исхитрялся отсечь их максимально длинными, как только размер зверя позволял. Когда первая полоска деликатеса отделилась и повисла в воздухе, как бы красуясь, кухонная челядь, оставшаяся посмотреть на небывальщину, восхищенно выдохнула и сначала робко, а потом громче и с удовольствием орала что-то хвалебно-приветственное. Коста (плохо, Пашка на него влияет, плохо) комично раскланялся, чем вызвал новый всплеск восторга.

Главный повар старательно помалкивал, только губы шевелились, и пучил удивленные глаза, когда именно такой, как ему хотелось, пласт мяса или кусок хребта отделялся от туши и отправлялся левитацией в нужную корзину или на расстеленную прямо на плитах двора новенькую циновку. Это бережливый старшóй Агав с пинка Семёныча подсуетился сбыть прошлогодние излишки изделий из ахука. За денежку малую. А зачем лежалое беречь, когда нарос и убран на просушку новый ахук, а регулярное появление на хуторе красивой магички-бытовички открывало небывалые перспективы в искусстве плетения. Сладкая парочка шефов – Генас и Емкун, оценили хуторское рукомесло: плетушками этими было удивительно удобно застилать глыбы льда на леднике, да и овощи куда как приятнее на циновку высыпать, чем просто на каменный пол в кладовой. Магия, разумеется, справится с уборкой, но еда на голом полу… Как-то это не хорошо.

Где-то через час шеф разыскал Ольгу и пожаловался, что все возможные места хранения забиты фруксятиной, а и половины не утоптали. Не выкидывать же прочий запас ради шальной добычи?

Ольга едва не расхохоталась. От славного честного Генаса шарашило неподдельным страданием: привычка к целесообразной рачительности сошлась в битве с оголтелым хомячизмом. Как? Как выпустить из рук столько дармового деликатеса? Оля даже погладила шефа по плечу, выражая сочувствие, и предложила отправить излишки на хутор, откуда их заберут, чтобы завтра продать на рынке. А с выручки пообещала премию. Еще госпожа туэ разрешила не готовить господский ужин и повела шефа учиться мариновать мясо для шашлыков по земному рецепту.

На самом деле это был знаменательный день, потому что первую тройку наездников впервые допустили к нгурульему озеру. Оля понаблюдала, с каким трудом старшие парни адаптируются к веселой бесячке на воде. Доморощенные аристо никак не могли определиться с отношением к происходящему: тут и неодобрение, и зависть, и недоумение. Как так? Они ведь первые в иерархии, а их нагло бортанули. Понятно теперь, почему молодняк всеми правдами и неправдами стремился покинуть крепость. Даже какие-то дела с презренными хуторскими вели, не побрезговали. Зато их звери сомнений не ведали: вся стая кайфует! А они что, лысые? Оля с тревогой посматривала на вспененную воду и понимала: маловато озерко для девяти нгурулов.

Что удивительно, Тырюся в воду не лезла. Сидела на берегу вся какая-то удрученно-поникшая. И даже отворачивалась, когда Оля пыталась ее расшевелить. Куда только делась шилопопая шкодявина. Чудушку хотелось потискать и приласкать, да куда там – Тыря активно росла, а вместе с ней росли и грубели шипы. Как Оля ни упрашивала, щена никак не могла перекинуться в меховусю и от этого расстраивалась еще больше.

Дело дошло до того, что Раш не выдержал страданий малявки, прервал водные забавы и материализовался рядом, обтекая потоками воды как огромная мокрая мочалка. В отсутствие альфы за малышку отвечал он.

От щенули веяло такой вселенской тоской, что Оля едва сдерживалась, чтобы не завыть. В чудушкиной головушке беспорядочно мелькали дневные впечатления, и никак не удавалась вычленить причину такого всеобъемлющего горя. Раш что-то ласково пробасил. Тыря ответила скулежом. Тогда Раш поступил чисто по-альфячьи – чуть придавил нгурулу своей волей, и Оля, наконец, вычленила в хаосе образов наф-нуфиков, печально стоящих в абсолютно пустом виварии. Тыря переживала за свою банду. Все веселятся, а они там одни… Сначала хвалили-нахваливали за удачную охоту, а потом бросили…

Глава 5. Тяжела ты, доля королевская

Забегая вперед. Через некоторое время после первого тура соревнований

Эрик наблюдал за беснующимся братом и совершенно эгоистично радовался, что в момент заседания Королевского Совета его не было во дворце. Он не такой выдержанный, как брат. Тем более, что он еще не отошел от выходок безбашенной землянки и ее нгурулы.

– Они посмели! – в который раз воскликнул Эльзис. – Эти изменники все-таки посмели! Брат! Они требовали вышвырнуть землян из корпуса, а еще лучше – казнить! Невместно, дескать, иномирцев элитой делать, да еще баб!

– Пусть душителя болотного поцелуют! – вставил Эрик, хотя правильнее было помолчать и дать близнецу высказаться.

– Ну примерно это я им и сказал.

– Так и сказал?

– Сказал, что зря, что ли ходоки иномирцев с Земли тягают. Пусть хоть в чем-то затраты окупятся. Что тут началось! И про традиции орали. И отца проклинали, который это дело с техномирянами затеял. Я терпел, пока Ольгу полоскали. Смочал, когда Раима и тебя поносить начали. Но когда отца задели, я спросил: мне вас по отдельности казнить за хулу и поклеп на законную власть или всех сразу «королевским гневом» прихлопнуть? Они договорились, Эрик! Они планировали!

Дальше Эльзис даже говорить не мог, перешел на ментальную братскую связь. Эрик аж покачнулся от бури эмоций, которыми все еще клокотал, но умудрялся как-то сдерживать Эльзис. Старперы (привязалось же Ольгино словечко) старательно провоцировали короля, а при первых признаках гнева ударили менталом, сильно ударили, явно рассчитывая на удар ответный. Как брат сдержался, Эрик понять не мог. Он бы сорвался. Одно ясно: подковерные игры закончились и началось открытое противостояние. И еще очень интересный вопрос: как эти гады планировали выжить после «королевского гнева»? Раньше это уникальное умение нрекдольских королей из дома Керон считалось необоримым.

Величество номер раз принялся опять метаться по кабинету в ритме бешеной осы, хаотично и очень быстро поглощая не маленькое пространство огроменными шагами. На бледных щеках дергались тугие желваки, а нервная рука то и дело оттягивала жесткий от густой вышивки ворот-стойку камзола.

– Сними, – спокойно и нейтрально посоветовал Эрик. Эльзис как будто наткнулся на голос брата. Остановился, резко обернулся и переспросил:

– Что?

– Камзол, говорю, сними, – так же спокойно повторил Эрик, достал из кармана плоскую фляжку и протянул брату. Ту самую, дареную, из нержавейки.

Эльзис как-то нервно дернул уголком рта, но камзол снял и с нарочитой аккуратностью пристроил его на спинку жесткого стула для посетителей, давая понять, что он в норме. Нечего его тут успокаивать. Эрик тоже скривился, но по-прежнему терпеливо протягивал фляжку. Брата он понимал. Фляжка напомнила ему об Ольге, а ведь именно из-за нее у старперов из Совета «башню снесло», как выражаются земляне на хуторе. Причем Жех в это время представлял огромную самоходную железную штуковину с округлой нашлепкой сверху. Штуковина была размалевана белыми крестами и угрожающе рычала. Из нашлепки, которая и была башней, агрессивно торчала длинная мощная труба. В воображении Жеха что-то бабахало, и округлая башня, кувыркаясь в воздухе и чадя, отлетала в сторону. Сима мыслила более понятно: башней в ее воображении было вполне понятное архитектурное излишество, увенчанное крутобокой маковкой. Ее-то и срезало непонятным заклинанием. Хотя оба утверждали, что речь идет о голове, точнее, о способности здраво мыслить.

– Где только твоя землянка такие напитки добывает? – Эльзис уже приложился к фляжке и даже почти продышался. Глаза были все еще широко раскрыты, почти выпучены, но на щеки вернулся нормальный цвет.

– Не моя. Раима, – напомнил очевидное Эрик. – А где добывает… Да вроде, сама делает. Сам видел у нее бутыль с настойкой на всякой всячине.

– И на каких винокурнях у нас такую чистую огневку делают? Не узнал случаем?

– Не узнал. Но догадка есть, – Эрик осознанно отвлекал брата от событий в Совете. Заодно осознал, что хочется ему метнуться на хутор да с Жехом поговорить. Этот землянин так умел слушать и так задавать, казалось бы, незначительные вопросы, что все само собой складывалось в ясную картину.

– Не томи! – поторопил Эльзис задумавшегося брата.

– Помнишь, я говорил, что у Павла есть еще какая-то магия кроме способности слышать нгурулов? – Эрик опять примолк, явно подбирая слова. На этот раз Эльзис не торопил. – Думаю, что это он как-то обращает воду в спиртное.

Эльзис прекратил ходьбу по кабинету и остановился перед братом с очень заинтересованным видом.

– Доказательства?

– Только косвенные… Я же тебе рассказывал о самоволке к озеру, которую учинила Ольга? Там парни запивали шашлык напитком, который Павел называл сангрией. Мне тоже досталось пару глотков. Как будто слабенькое ягодное вино. Вкусное и совсем не чувствуется огневки. Ну, ты знаешь, если огневку в сок добавить, то лишь испортишь оба напитка.

– Думаешь, это работа землянина?

– Больше некому. Способности остальных я знаю лучше, чем они сами. Это первое. Напиток такой я пробовал впервые. Это второе. И название это – сангрия, явно что-то значит для Павла, а для остальных просто интересное сочетание звуков.

– Хочешь сказать, что мы имеем мага мета-алхимика? – глаза Эльзиса горели неподдельным азартом.

– Боюсь надеяться, брат. Последний раз такая магия проявлялась пятьсот лет назад.

– Да-да, помню. Мальчишка из клана Вайкенов. Из любого травяного настоя делал яд…. В летописях сказано, что его скоренько удавили, пока всех не перетравил. А род до сих пор славится своими алхимиками.

Братья немного помолчали, осваиваясь с новой информацией и прикидывая варианты.

– Оставим парня в покое или заставим признаться? – первым заговорил Эльзис.

– Ты так уверен, что все же мета-алхимик?

– Эр! Вечно ты ленишься вероятности смотреть!

Эрик только чуть бровью дернул. Все он посмотрел. На запрос про вторую способность Пашки ответ вышел чуть ли не 10 из 10. А вот на запрос про насильственную легализацию этой магии – стоит или не стоит, вероятности едва ли не в минус ушли.

Глава 6. Столичная эпопея. День первый

Магический эфир над ареной и прилегающих к ней территориях лихорадило.

В обеих половинах вивария нервничали и накручивали себя наездники. Вольно или невольно их настроение отражалось на нгурулах.

Спокойной, кажется, была только Ольга. Вот реально спокойной, несмотря на гуляющий в крови адреналин – Тыря щедро делилась возбуждением стаи. Секрет прост – медикус в друзьях. Договоренность с доком об успокоительном заклинании была еще накануне. Причем, Оля специально попросила, чтобы Трой сработал втихоря даже от нее, а то она себя знает – будет прислушиваться к своему состоянию и анализировать каждый вдох. А вдруг все испортит? Типа – сама себя сглазит.

– В смысле, подсознательную защиту от меня выставишь? – вспыхнул академическим интересом штатный медикус Восточного корпуса.

– В смысле, сама на себя порчу наведет. И твое, док, успокоительное не сработает, – хохотнул Пашка, взяв на себя функцию перевода сути земных предрассудков на нрекдольский. И уже обращаясь к Ольге, выдал с непередаваемым апломбом: – У грамотных взрослых людей, чтоб ты знала, это называется «психосоматика», – и тут же, не выдержав собственной серьезности, заржал аки стоялый конь. – Во какое слово вспомнил! – и тут же получил по той части организма, которая в ответе за все. Била Серафима от души, да какой там удар от полоски синего шелка? Док в очередной раз поразился странностям отношений среди землян. Пашка, он же воин, и не из последних, и маг в придачу, а на шлепок по заднице от простой, хоть и красивой женщины отреагировал так, как будто его по головушке приласкали, а еще сладким пирожком порадовали. Странные они, эти земляне, упорно подчеркивающие, что они русские. Странные и очень привлекательные своей изумительной привязанностью друг к другу. Вот с кланом Хайрема Оусса и пересекаться лишний раз не хочется, хотя там все до единого понятные, как заклинание от головной боли.

Эрик об этом разговоре не знал – заселение табора восточников в поместье Шенола он предпочел пропустить, оправдываясь тем, что нгурулов нужно как следует разместить в запасных вольерах Западного. За кормежкой, там, проследить… На вялые возражения Ольги, что это ее работа, он только эполетом дернул. А Ольге не больно-то и хотелось. Жаль, конечно, что Свап будет со всей стаей, зато Тырюха и ее банда при ней – поместье Раима располагало собственным виварием на четыре вольера. Сильный, надо полагать, когда-то был род, в том числе и наездниками, раз столько зверей могли содержать разом.

Так вот… Эрик притащился в дом Шенолов в такую рань, что не все еще умыться успели. Ольга – ранняя пташка, успела и вовсю нежничала со своими ничейнышами. А глаза у нее были такие больные, что с величеством номер два случился внезапный приступ человеколюбия – успокоительное заклинание слетело с пальцев Эрика раньше, чем он успел осознать. Откуда было знать заботливому величеству, что Раим, выпуская Олю из одеяльного уюта, тоже проявил чуткость – кинул успокоительное не сильное, и не быстрое, зато долгоиграющее. Ну и вишенка на торте – док Дрири свое обещание выполнил. Его закладочка сработала ровно в тот момент, когда уже вполне спокойная госпожа туэ сделала первый глоток чая…

Поэтому все подготовительные мероприятия Оля пережила, даже не заметив. Не замечала презрительных взглядов западников – да хоть до образования второго пупка на маковке запрезирайтесь, только дорогу не заступайте. Тыря ваших экзерсисов не понимает – может и подвинуть, ненароком став вдвое больше: пройти-то дорогой подруге надо! Такого афронта, слава шельмам, не случилось, но только потому, что Раим в беседе с коллегой, Попечителем соперников, открытым текстом дал понять – если понадобится, перебьет на дуэлях хоть весь Западный корпус, если его туэ только нахмурится. У́ргуд Метóк на предупреждение отреагировал правильно, ибо возможности своего бывшего ученика знал как никто, а в столице Шенол считался непобедимым дуэлянтом.

Ну, и присутствие в виварии королевствующего близнеца, сдерживало не в меру ретивых. Презрительно поглядывали, даже непристойности шипели тихим шепотом, но в открытую не лезли. И наблюдали. Те, кто поумнее, чуть задумался: неправильная бабенка с нахальной прической без страха подходила ко всем из стаи Восточного, и на полном серьезе с ними здоровалась. Чуть ли не о самочувствии спрашивала. И зверям это нравилось! Ну, допустим, альфа стаи ее принял. Но в виварии были альфы вне категорий, принадлежащие монаршим близнецам! Так эта ненормальная даже к ним сунулась. И ничего! Пран, так даже позволил щене поиграть с его хвостом! Курус, зверь Эльзиса, был сдержанней, но угощение принял, а на почесывание специальной палочкой ответил блаженным ру-ру-каньем. Да на это даже со стороны смотреть жутко…

Дурни просто глазели, умные мотали на ус – ох, не проста эта баба.

А Ольга была спокойна, как правильно политый кактус. Главная страшилка – мама Раима – где-то под арестом, а с остальным она справится. Направленные на Ольгу ядовитые эмоции разбивались о самый первый и самый нужный щит – Трой Дрири научил. Всех медикусов дрессируют носить такие щиты во время работы, иначе рехнуться можно от чужой боли, вместо того, чтобы принимать лечебные решения.

Она отлично понимала, что роптание на трибунах – это сплетня, бегущая, как огненный пал по сухой траве: говорят, в Восточном есть иномиряне! Ужас! Позор! Катастрофа!

Про нее и Шенола сплетен не было, и ладно. От поношений в адрес Раима отрешиться было бы тяжело.

Понимала и то, что самые важные люди будут в ложах. Те, кто поплоше, на широких мягких скамьях, расположенных амфитеатром. И что? Их команда уже устроилась на приставных скамейках – Эрик бровью повел, и поставили. Сначала и пускать не хотели: вход только для магов. Арену видно похуже, чем из ложи, а все одно – первый ряд. Не всем именитым так везет. Вот тут сердце Оли затеплело – действительно, команда.

Болеть за Восточный потащились все.

Ну, Трой понятно – свой медикус, оно как-то спокойнее. И Сима как непосредственный участник действа…

Глава 7. Столичная эпопея. День первый. Сокрытое от глаз

А в это время, пока распорядитель монотонно бубнил имена вызываемых, в королевской ложе разворачивалась маленькая, но почти кровавая драма.

Не слишком высокий сухощавый Шенол припер к стене коллегу Метóка и зло шипел ему в лицо:

– Как ты посмел! Как ты посмел?

Здоровенный У́ргуд Метóк уже не выглядел бравым дядькой Черномором, он с некоторым страхом смотрел в лицо взбешенному Шенолу. Редкое зрелище – всегда выдержанный Раим даже смертельные дуэли заканчивал с маской доброжелательного безразличия на лице.

Эрик махнул рукой, вешая пелену невидимости – зачем зевакам пялиться в королевскую ложу, когда в ней творятся такие интересные непотребства?

– Полегче, друг. Наш заслуженный лавэ, кажется не понимает, – Эрик старался говорить безразлично, скрывая истинное отношение, чтобы не провоцировать друга еще больше.

– Чего он не понимает? – Шенол так тряхнул бывшего учителя, что стена завибрировала. – Что его наездник дал зверю команду на атаку другого наездника? Ты же меня сам учил, старик! Наездник для наездника неприкосновенен! Они могут сойтись только в учебной схватке, ибо короне нужны защитники, а воспитать боевую пару очень долго и очень затратно. Ты сам меня учил, старый ты грол! Ты учил! А сам даже не отреагировал, когда твой боец сподличал! Ты ему приказал? Говори! Ты?

Раим так вдавливал в стену своего пленника, что тот даже на цыпочки привстал.

– Рэм, довольно! – жесткий приказ Эльзиса никак не доходил до сознания Шенола. Им владело бешенство пополам с диким разочарованием – его учитель предал все те идеалы, которые с детства внушал своему лучшему ученику. На вопрос «почему?» места в сознании Раима пока не находилось.

Зато нашлось у обоих королей. Тем более что Шенол смял у старика все защитные контуры. У́ргуд Метóк носил звание лавэ по праву, но не ему тягаться с магами королевской крови. Братья, пока Раим бесновался и своей яростью сбивал старика с толку, вдумчиво порылись не только в его воспоминаниях, но и внимательно просмотрели личное пространство на предмет вмешательства. И нашли. Тонюсенькую ниточку влияния, которая чуть снижала самокритичность. А такие среди магов долго не живут. Это даже не ментальное воздействие, а так – легкое проклятье, которое довольно быстро сделало бы и так непростой характер старика невыносимым.

Ментальное воздействие тоже было, как раз этим проклятием замаскированное. Маленькое, точечное, как укол булавки, воздействие. И наложили это воздействие приблизительно в тот же день, когда состоялся памятный приватный завтрак королей с Ольгой и Павлом. И в тот же день состоялось весьма неприятное знакомство королевских гостей с попечителем столичного корпуса. У́ргуд позволил себе отчитать Ания на глазах у всех западников, а Ольга его одернула. Тоже прилюдно. И весьма резко. За время, прошедшее до соревнований, действие булавочного укола ширилось, как круги на воде, вызывая у старого Метóка стойкую неприязнь к землянам. Двум конкретным землянам.

Братья тревожно переглянулись. Если можно по мыслесвязи говорить хором, то так у них и получилось – Раиму про воздействие на старика не говорить, пока совсем не успокоится. А то пойдет правду искать. И бойца того, Пашкой побитого, проверить на внешнее воздействие как можно скорее. Лучше прямо сейчас, пока работают целители и щиты сняты.

А Раим все не мог успокоиться и трепал бывшего наставника, ухватив за грудки. Тот даже не сопротивлялся, да и как бы он смог? Рэм не только физическую силу использовал, но и магией поджимал неосознанно. Ненависть в глазах всегда почтительного ученика била старого наездника посильнее магии.

– Какое тебе дело до грязного землянина? – прохрипел он, собравшись с силами. И получил такой удар, что голова звучно стукнулась о стену.

– Этот. Землянин. Мой. Подопечный, – каждое слово Раим сопровождал тычком о стену. Не сильным, и оттого еще более обидным. – Парню только девятнадцать, чтоб ты знал, старый грол. И он под опекой дома Шенол!

– Оставь его, Рэм. Довольно, – Эльзис встал и жестко ухватил друга за плечо. – Надеюсь, лавэ Метóк, вы проследите, чтобы на арене больше не произошло подобного казуса? – холодно добавил первое величество, дождавшись, когда Шенол нехотя отойдет и даже сядет в свое кресло.

– Если не проследит, – Раим по-пиратски закинул ногу на ногу, – я шестерку бойцов, которых он против меня выставит, ломтями нарежу. Пусть потом сам, своими руками, убивает обезумевших нгурулов.

Эрик молча достал свою фляжку и выразительно взболтал. В ответ Раим достал свою и тут же демонстративно убрал.

– Мне еще на арену. Свап не очень любит алкоголь, – Рэм с прищуром проследил, как старый наездник покидает ложу. Потом вдруг подорвался с кресла и бросился в след:

– Лавэ, вы забыли поднять щиты.

– Шенол благороден, как всегда, – почти пропел Эльзис с легкой насмешкой, попутно отбирая фляжку у брата.

– Просто не хочу, чтоб каждый болван узнал, что здесь произошло, – Рэм и сам понял, что оправдывается.

– Ты прав, – Эрик в открытую насмехался, – не нужно, чтобы кто-то узнал, что старейшего наездника потрепали, как альфа глупого щена. Давайте уже посмотрим следующий бой.

Величество номер два дождался, пока Шенол сосредоточится на схватке и выскользнул из ложи. Вернулся он ровно в тот момент, когда Эльзис объявил проигрыш Наура, бойца из тройки Ания. Точнее, победу его противника. Раим не выглядел расстроенным. Парень отлично держался, но жребий так выпал: Наур с его навыками бытовика и его соперник, поклонник магии воздуха. В рукопашке Наур не выиграл, но и победить себя не дал – сказались тренировки с Павлом, а вот в магии… Ну и в магии сумел противника удивить: слышал, как его наставница Юрна со смехом рассказывала, как тренировалась быстро сращивать штанины прямо на муже, который изображал нападающего. Стреножить противника не удалось – надо было практиковаться, а не на экспромт надеяться. А вот провести Пашкин прием с заламыванием руки назад почти получилось, как и приклеить рукав противника к его же форме на спине. Действительно, экспромт. В бою это особо не помогло – отбросило воздухом, но дало передышку на несколько секунд и посмешило публику. Западник довольно легко избавился от куртки и пустил в ход воздушную плеть. Пришлось Науру прятаться за своим зверем. Благо, нгурулы имунны к магии, а небольшой ветерок их шипам не помеха. Эльзис остановил бой. Победа Западного была очевидна, но король похвалил Наура за достойное поведение: не стал нападать с железом, пока противник воевал со своенравной одеждой. Шенол довольно кивнул своему бойцу. Большего он и не ждал, зато публика запомнит не проигрыш, а королевскую похвалу.

Глава 8. Столичная эпопея. День первый. Тырино горе

Оба величества и Раим с интересом наблюдали за одинокой маленькой фигуркой, стоящей посредине огромного ристалища, в «будние» дни служившего выгулом для столичных нгурулов. С неменьшим интересом, из-за решетки следил за своими девочками Пашка. Он нервничал. И посильнее, чем перед собственной схваткой.

Наконец, Тыре надоело изображать паиньку – она плюхнулась на попу, коротко трявкнула и Оля отмерла.

– Здравствуйте, уважаемые. С подготовкой следующего боя вышла некоторая заминка, но мы с моей щеной постараемся скрасить ваше ожидание. Если бы не магия, голос Оли едва ли перекрыл бы гул недовольной публики. Но, магия в данном случае работала на нее, а выбора у публики все равно не было. Они даже освистать Олю не могли – переть поперек благоволения величества дураков не было. А если были, то их быстро унимали соседи по трибуне.

– Тыря, поклон почтенной публике, – Оля старательно подражала цирковому конферансу, застрявшему на задворках памяти. – И сюда, Тыря, поклонись. И сюда. Ай, молодец. А теперь покажи публике, какая ты красавица.

Тыря прошлась вдоль решетки иноходью, старательно держась той стороной, с которой у нее был закреплен бант. Этому трюку ее никто не учил. Нгурул существо со следами псовых в генетике, но никак не конь. Просто Тыря так кокетничала.

Публика смирилась, что мордобоя пока не будет, и пялилась на арену. Зрелище все же любопытное. Будет что порассказать, когда вернутся в свои кланы. На комплекс всяких «сидеть-лежать», отдаваемых голосом, народ на трибунах даже одобрительно потопал ногами. Только Жех и Сима азартно и звонко отбивали ладоши. Юрна, Шепри и Трой раздумывали недолго и присоединились к веселью. Сначала робкая, а потом все более уверенная волна аплодисментов покатилась по трибунам. Умница Тыря отлично понимала, что ее хвалят, и на радостях без всякой команды приняла боевой размер. Тонкий шелк на шипастой шее лопнул и бант шлепнулся на песок.

– А-а-а-а, – горестный визг пронесся над ареной и заставил зрителей вздрогнуть. Тыря сдулась и тыкалась бивнем в утраченную красоту. Оля едва на ногах устояла от безутешного собаконькиного горя. Идея с бантом родилась, когда Тырюху застукали за попыткой влезть в «концертное» Олино платье. Исхитрилась же как-то с манекена стащить недошитое. На попытку Юрны отругать огрызнулась и пошла утешаться к дорогой подруге – она тоже хочет нарядное. Подруга даже не сразу, но осознала, а потом изумилась – Тырька понимала, что платье особенное. А еще говорят, что нгурулы просто звери! Юрна, смеясь, быстренько соорудила длинный шарф из обрезков, оставшихся от Олиного наряда, и повязала на колючую шею шикарный бант. А Оля горько жалела, что телефон Пашки разрядился окончательно и бесповоротно, и она не сможет заснять гордую счастливую малявочку. Оставалось только осыпать комплиментами такую неписаную красоту. А малявочка даже к зеркалу сообразила подойти – образов из головы дорогой подруги оказалось недостаточно.

И вдруг такое горе!

– Ы-ы-ы-ы, – уже совсем тихо скулила, Тырюся, не сводя жалобных косеньких глазок с дорогой подруги. Потом улеглась, положив морду на свой красивый бант и затихла холмиком мертвой порыжевшей хвои. На горе своей маленькой подружки тихим воем отозвались наф-нуфики.

Оля опустилась перед щеной на колени. От противоречивых эмоций кружилась голова. Чудушку было так жалко, что сбоило вроде как подлеченное сердце. А с другой стороны, Тырюха горевала над шелковой тряпочкой так самозабвенно и так истово, что губы сами расползлись в улыбке.

– Мы все поправим, маленькая, – приговаривала Оля с дрожью в голосе и пыталась вытянуть синий шелк из-под шипастой головы. Тыря упрямилась и сильнее вжимала шипы в свою прелесть. Не помогали ни ласковые слова, ни пуйфины под чутким носом, ни почесывание бровок. Время шло, и Ольга начала паниковать – срывают график. Как рядом оказался Раим она так и не поняла, потом ей скажут, что лавэ сиганул прямо из королевской ложи.

– Тыря, стоять! Рядом! – пророкотало над ристалищем. И Тыря встала, подчиняясь двуногому вожаку. Голову опустила, хвост до самого брюха поджала, но встала на все четыре. Встала, как положено, рядом с левым сапогом. Публика ахнула, а бойцы западного возроптали – небывальщина! Чужой наездник командует запечатленным нгурулом, пусть и маленьким! Оля одарила Раима благодарной улыбкой. Она-то слышала, что дело не в уникальном послушании щены, а в том, что Свап надавил своей волей.

– Тыря, отнеси бант Юрне, – ласково но властно потребовала Ольга вслух, подкрепив приказ образом, как кудрявая магичка повязывает совершенно целый аксессуар на шею довольной собаконьке. И Тыря недоверчиво ухватила тряпочку зубами. Пашка вовремя подсуетился и открыл для щены запертый проход в решетке. Публика замерла в немом шоке – нгурул вне магической защиты пугал – слишком много страшных легенд ходило о ярости боевых зверей и мало кто знал, что все зависит от воспитания. Поэтому народ на ближайших трибунах жался друг к другу и старательно трусил. Только не Серафима и Юри.

Юрна без сомнений ухватилась за бант, приговаривая:

– Давай сюда, – и вынула синее сокровище из острых зубов. Публика не дышала. Не дышали даже короли. Щена в пылу игры толстые палки перекусывала, а тут нежная женская плоть рядом с такими зубищами.

– Тырька, – вмешалась энергичная Серафима, – бивень ап! Забыла, да? – выговаривала она чудусе, пока Юрна торопливо расстелала изувеченный шелк на скамье, которую ей освободили мужчины. – Чего морду воротишь? Стыдно? – продолжала Сима наезжать на щену. – Рядом с людьми бивень ап!.. Ай, молодец! – похвалила Сима, нашаривая горсточку пуйфинов в поясном кисете. – Сидеть! Ждать!

И Тыря села, как и положено интеллигентной нгуруле.

Со стороны трибун послышались одинокие хлопки.

Надо ли говорить, что два таких специалиста-бытовика, как семейка Мондоир, управились быстро. А чего не управиться в четыре-то опытных руки и два таланта?

Вновь принаряженная щена вся изъюлилась, выражая свою радость. Шепри был не так опытен, как супруга, поэтому козявка исхитрилась-таки его лизнуть во все лицо, хотя знала, что этого делать нельзя, нельзя, нельзя. Но чувства же распирают, понимать надо! Пришлось доку Дрири срочно вливать в Шепри противоядие. Щена подросла, и яд ее уже не так безобиден. А хулиганка уже мчалась к Ольге радостным галопом. Хвастаться. Так чесала, что задние ноги опережали передние и щену несло юзом. Благо, что площадь ристалища позволяла. Публика добродушно похохатывала. Про бои как будто и забыли. Оля стояла рядом с Раимом и настраивалась выполнить остаток программы, но реплика распорядителя двусмысленности не предполагала:

Глава 9. Столичная эпопея. День первый. Кое-то не смог решить: то ли он умный, а то ли красивый....

Раим с трудом оторвал взгляд от уходящей Ольги и быстро, но не суетливо зашагал в сторону королевской ложи, по пути не забывая отслеживать выход противников – те медлили, не понимая действий маститого наездника. Меток пошел ва-банк – выпустил самых сильных бойцов. Рем даже удивился недальновидности старого учителя: сильных нужно было выставлять на последнюю схватку, когда он устанет. Когда, может быть, станет понятна его стратегия. Ну так кто ж старику медикус, как любит говаривать острая на язык Серафима.

Сильная рука кого-то, не различимого за мороком, окружавшим королевскую ложу, аккуратно кинула ему заплечник с оружием. Приспособление пришлось снять, ибо невежливо быть оружным при величествах. Да и в кресле с заплечником неудобно. А что за мороком, это правильно – негоже королям подавать амуницию подчиненным, будь они трижды друзьями. То, что братишки не потерпят в ложе посторонних, даже прислугу, и уж тем более, не позволят чужаку прикоснуться к его личному оружию, Раим не сомневался.

На секунду он замялся, надевать ли? Хитрая приспособа для ношения оружия позволяла без особых проблем выхватывать довольно неудобное для ношения за спиной копье. Впрочем, если бы его спросили, Раим затруднился бы ответить, чего в этом снаряжении для переноски оружия на спине было больше – магии или искусства шорника. У Рэма заплечник был особенным – помимо положенного по кодексу копьеца, там было кое-что еще. Так же легко, практически одним мановением руки и волевым магическим посылом вынимались два довольно длинных палаша в простых на вид ножнах. После секундного раздумья Раим все же надел заплечник: хорошая защита спины от рубящего удара. Копье вынул и воткнул древком в песок – длинный наконечник из бивня нгурула довольно высоко торчал над головой и мог помешать движению мечей. Для защиты спины довольно и ножен, которые отправились назад в крепления, как только клинки были извлечены.

Надо признать, что противники пока вели себя правильно, хотя по едва уловимым признакам, Рэм считывал бурлящую в них самоуверенность. Нгурулы, как положено, держались за спинами партнеров. Западники выжидали, соблюдая субординацию. Все-таки их противник целый попечитель.

– Вит, Стен, – Рэм назвал парней по клановым именам давая понять, что знает, к каким серьезным семьям принадлежат его противники. Стандартный, но чуточку небрежный салют клинком отметили и в ложе, и на трибунах, и бойцы обоих корпусов, наблюдавшие за действом из-за решетки. И уж конечно же, сами соперники. Рем надеялся чуток раскачать эмоции западников этим небрежением.

– К бою, господин лавэ, – не выдержал, кажется, Вит.

– Да-да, – как-то рассеяно, отвечал ему Шенол, – но прежде, я хочу убедиться, что лавэ Метóк вас предупредил о последствиях, если хоть одно правило будет нарушено.

– А то что? – поддался на провокацию Стен.

– Значит, не предупредил, – Раим был сама невозмутимость. – Исключительно для справки, мальчики: я обещал вашему попечителю… при обоих их величествах пообещал, что при малейшем нарушении кодекса щадить не буду. Ни вас, ни ваших нгурулов. Только дайте мне повод, и у Западного уменьшится перевес в численности. Так что? Готовы?

Трибуны загудели, пораженные серьезностью обещания и раззадоренные предвкушением необычной схватки. Мало того, что два бойца против одного, так еще и молоденькая самочка в качестве боевой единицы проив взрослого, натасканного зверя.

– Много на себя берете, – психанул второй наследник дома Витов. Допустим, в рубке вы нас сильнее. Каждого по отдельности. Но что может ваш Свап, против двух наших нгурулов?

– Почему один Свап? – с некоторым намеком на комичность, изумился Шенол. – А Тыря?

– Бред! Щена-маломерка против боевого зверя! – Вит ухмылялся уже совсем неподобающе, и трибуны отозвались недовольным гулом – смешная нгурула понравилась многим. Но упертый полунаследник мнением трибун не заинтересовался и прикусить язык не пожелал: – Да ваша глупая нгурула, слушается всех, кому не лень ею покомандовать, а ее тупая наездница ничего ей не запрещает!

– Ну-ну, попробуй, покомандуй, – предложил Шенол и ухмыльнулся, разглядывая нахала, как Паганель букашку. Видимо, пытался научно классифицировать по степени придурочности.

– А и попробую! – неожиданно повелся Вит, игнорируя спокойствие более опытного соперника. – Как тебя? Туря! Иди ко мне!

Тыря стояла рядом со своим альфой, как вкопанная, даже с лапы на лапу не переминалась. Пашка приказал не позориться, она и старалась.

– Иди сюда, Туря! – поднажал голосом Вит, и «Туря» отмерла: повернула голову к безразлично спокойному Свапу, чтобы убедиться, что тот слышал настырного чужака. Заодно скосила глаз на этого самого претендента в командиры. Левый. Потом лениво так, ме-едленно, повернула голову – посмотрела правым глазом. Дернула ушками – кто-то что-то сейчас промямлил? Со смаком потянулась, да и зевнула, открыв пасть так, что весь ее клыкастый арсенал желающие разглядели в подробностях. Мотнула башкой, стряхивая зевковую одурь, пустила по медноцветным шипам кокетливую волну, с громким чпоком выпустила убранный бивень и свесила на бок язык. Трибуны стенали и всхлипывали, набирая воздуха для очередного хохотательного спазма.

– Иди сюда, я сказал, – гаркнул полунаследник, видимо, не желая расставаться с полюбившимся образом щены–идиотки.

Чудуся постояла с полминуты, как будто прислушиваясь к чему-то далекому, но очень занимательному.

И пошла.

Да с таким видом, что любой гопник обзавидуется – вразвалочку, загребая песок задними ногами. И голову свесила, чисто бодливый козел, застуканный в капусте. Только что молчала, а не спрашивала: «ну, чё, фраер, побазарим?»

Те, кто хоть сколько знал неугомонную щену – наездники Восточного, группа поддержки на приставной скамье и оба короля в ложе, прятали улыбки в кулаки, не желая испортить Пашке бенефис. А Паха даже опустился на одно колено, чтобы быть со своей девочкой на одном уровне. Оля стояла рядом, крепко опираясь на локоть Косты и внимательно вслушивалась в ментальные Пашкины команды. Ей не нравилось, что Восточные пошли на обострение, но кто она такая, чтобы вмешиваться в серьезные мужские игры? Раз Пашка решил поработать ментальным суфлером при нгурульем КВНе, то так тому и быть. Раим все команды отслеживает через Свапа, а значит способен правильно отреагировать. Вот сейчас, к примеру, шеф учтиво убрался с Тыриного пути. А полунаследник дома Витов торжествовал и восхищался сам собой. Ему бы не на Шенола таращиться, изображая издевательскую фехтовальную стойку. Ему бы глазоньки наглючие опустить и понять, что Тыря находится ненормально близко. И ноги широко не расставлять… А Пашка нашептывал: «Еще шажок, маленькая, еще… стоп!»

Глава 10. Столичная эпопея. День первый. Трудная победа

– Он достаточно наказан, Шенол, – Эльзис картинно оперся на полированное дерево ограждения ложи. – Понимаю твои чувства. И все же прошу: будь снисходителен.

Желваки прокатились по щекам Раима – Эльзис просит? Долгий взгляд на сюзерена и не менее продолжительное молчание очень многое сказали тем, кто хорошо знал Шенола – ему понадобились беспрецедентные усилия, чтобы принять эту неожиданную просьбу-приказ. Коротким кивком попечитель Восточного корпуса обозначил, что подчиняется. Но никто, кроме братьев, не понял, что старый друг этого давления не простит.

Может быть, раздумывал Эрик, все-таки стоило посвятить Раима в неприятность с ментальным влиянием на Метóка, и, как выяснилось, на соперника Павла? А судя по неподобающему поведению Вита, и на него тоже. Да и на Стена, раз он даже не сделал попытки остановить своего товарища по оружию. Всего две схватки, а столичный корпус уже покрыл себя позором, и как сдедствие, имя своего патрона, его величества Эльзиса. Маленькая нгурула, безусловно, сумела немного разбавить недовольство на трибунах, хотя способ был выбран неоднозначный. Что теперь делать, чтобы не уронить авторитет брата и не настроить против себя, читай: короны, честнейшего и преданного Шенола? Пока в ситуации был только один положительный момент: грубые выходки столичных наездников не увлекли публику. А ведь могли, очень даже могли! И тогда предотвратить травлю землян было бы невозможно. А за одно и попрание престижа короны, которая этим землянам благоволит и покровительствует. Слава шельмам, обаяние маленькой нгурулы перевесило. Публика, а в данный момент, это самые влиятельные дома Нрекдола, желала веселиться, а не злобствовать.

Ольга, внешне абсолютно спокойная, стояла между племянником и Костой и остро жалела, что не вмешалась в развлечения Пашки и Тыри. Слишком была оскорблена: омерзительные инсинуации обоих западников пробили таки дырочку в ее так тщательно культивируемом безразличии. Даже не собственно оскорбления – собака лает ветер носит, а то, что ни начальство Западного, ни оба короля (черт бы драл Эрика, а еще друга изображал), ни даже Раим не окоротили хамов сразу. Хотя лезть со своей русской моралью, пожалуй, не стоит. Возможно, Раима сдерживали какие-то правила. У них же кодекс!

Ага, неписаный…

Сейчас-то Рэм четко обозначил свою позицию, что утешало. Но Павел все равно переборщил… Неспортивно это как-то – пинать в пах. Опять же с точки зрения ее, Ольгиной, морали. Трибуны нисколько не возражали – до сих пор смешки раздаются. И Серафима с Евгением Семенычем приняли Пашкину выходку на ура. Да и чего греха таить, в первый момент Ольге и самой хотелось взвыть победной сиреной: так его, козла! Тем более паразит даже на ногах устоял, значит, как ни старалась Тырюся, а защитные свойства боевого костюмчика и встроенные в него лечилки свое дело сделали.

– Ты чего напряглась, тёть Оль? – тихонечко спросил Пашка. Мыслесвязь около арены не работала, как и во всем дворцовом комплексе. – Переживаешь? Не волнуйся, командир их уделает.

– На тебя злюсь, – Оля помолчала пару мгновений, раздумывая, стоит ли затевать этот разговор. Пашке еще Тырей рулить во время боя. Как ни странно, парень сразу уловил суть претензий. И вскипел нагретой газировкой.

– А что я еще мог скомандовать? «Нассы ему в сапог»? Так Тырюха не кобель. «Куси за жопу»? Так мы такое не разучивали! Что сообразил, то и сделал! Пусть радуется, что «фас» не скомандовал!

– Да понимаю я! Прости, сынок! Моя вина, – Оля действительно почувствовала острый укол совести. Ну не было в Пашкином арсенале команд ничего подходящего! Ольге ли не знать? К тому же, парню еще и соображать пришлось быстрее компьютера.

– Твоя-то в чем? – ошарашенный Павел даже в лицо тётушке заглянул недоверчиво, не смеется ли?

– Ты делал, что мог, а я с претензиями. Прости, – Оля помолчала, собираясь с мыслями. – Есть одна интересная команда, дома покажу. Да и Тырьке заодно напомню. Я ее придумала от скуки, когда магическое сопровождение обозов испытывали. Три месяца, почитай, прошло.

– Ага, – как-то рассеянно согласился Павел: весь его интерес уже был сосредоточен на арене. Оля проследила вектор его внимания и вся подобралась.. Бой начался!

– Паш, ты поосторожней с эмоциями. Держись так, будто это я командую Тырькой, а не ты. И до этого тоже я. Запомнил? Я Тырей рулила, я бубенчики тому придурку приказала помять. Добро?

– Ладно. Понял, – нехотя согласился Павел, жадно отслеживая, как командир держит противника на расстоянии скупыми, даже какими-то вялыми батманами с одной руки, и присматривая за Тырей.

– И если соображу что-то путное, – настоийчиво шептала Ольга, – тоже покомандую. Не обижайся. Просто будь готов.

Пашка на миг отвлекся от арены. Свап вполне справлялся с контролем малявки. Скосил глаза на тетушку – хотел что-то возразить, но увидел, как она теребит браслет с любимой бусиной-интуишкой, и коротко кивнул. Все близкие знали: раз Ольга в таком состоянии говорить начала, считай, пророчествует. Сколько уж раз совпадало, не счесть.

А на ристалище было весело и интересно.

Свап и Тыря делали вид, что их вроде как и нет, но Оля ясно видела, что спина Раима и фланги надежно прикрыты – нахваталась от ребят тактик и стратегий. О чем ещё и поговорить за традиционным вечерним чаем в караулке?

Рэм демонстративно стоял на месте, заставляя противников суетливо на него наскакивать в лобовой атаке. Вит и Стен явно не имели практики парного боя, оттого и мешали друг другу. Да и как не мешать, если зазор между двумя нгурулами был невелик – только-только местечка, чтобы обоерукому бойцу не слишком тесно было. И такая диспозиция не менялась уже минут пять – время, достаточное, чтобы публика заскучала. А то ж, на трибунах что ни муж, то суперспец в благородном деле тыканья острой железякой.

Западники пытались меняться местами, наседать, но получалось не очень. Болельщики сыпали советами типа «по ногам секи, по ногам!». Или «с боку коли, в шею!» Последний совет звучал как издёвка.