По велению короля-2, или Старая история на новый лад

Часть 1

- А она мне и говорит: «Попридержи коней, золотко. Я всего день как вдова. Вот оплачу мужа, тогда и приходи. Завтра утречком самое то будет». 
В который раз взрыв громогласного хохота сотряс стены башни. 
И снова Эдвин пожалел, что отказался от предложения брата провести эту ночь в отведённых ему покоях. Раньше он обязательно принял бы участие в дружеской попойке, но сегодня, как и во все последние дни, ему было не до веселья. Хотя, возможно, что и зря. Возможно, напиться - не такая уж плохая для него идея. 
Отсмеявшись, воины по обычаю начали хвастаться своими победами на любовном фронте. То и дело сыпались скабрезные шуточки, способные вогнать в краску самого последнего пройдоху. 
- А ты, Гарретт, нашёл свою златоглазую малышку?
Услышав этот вопрос, Эдвин весь обратился в слух. Позавчера один из его рыцарей рассказал о служанке, встреченной им во дворе. По его словам она была чудо, как хороша. Внимание Эдвина привлекло упоминание о её необычных золотистых глазах - таких же, как и у его…
- Нет. Целый день у кухни крутился, и всё бестолку. Как в воду канула.
- Может, она тебе привиделась? По описанию уж больно красива выходит, чтобы быть настоящей.
- Да ладно вам! Вон, Райли её тоже видел. Скажи же, Пирс!
- Видел. И едва не ослеп. 
И снова смех, перемешанный стуком наполненных кубков.
- Так уж и не ослеп! 
- Чисто ангел господень, клянусь святым Франциском. Но я-то умнее Гарретта: этому дурню невдомёк, что земная красота подоступней небесной будет. Хотя, я согласен: разок с подобным чудом согрешишь – и никаких небес не будет нужно. 
Эдвин слетел с лежанки и едва ли не кубарем скатился по лестнице в общий зал. 
- Райли, что я сказал в отношении местных женщин?
Его появление стало для всех неожиданностью. Рыцари вскочили с мест, бряцая оружием и отбрасывая от себя кружки с недопитым элем.
- Милорд.
В одно мгновение из расслабленных мужчин они превратились в грозных воинов, ждущих распоряжений своего предводителя. На секунду Эдвин пожалел, что потревожил их таким образом.
Рыцарь, к которому он обратился, выступил вперёд. Он был красив, высок, мужественен, и, к сожалению, весьма падок на женщин. Впрочем, в той или иной степени это можно было сказать о каждом из девяти присутствующих здесь достойных мужей, входящих в личную гвардию Эдвина Корсийского - младшего сына герцога Рональда. 

Испокон веков не было более великой чести для местной знати, чем посылать отпрысков на воспитание ко двору герцога. Из них и вырастали доблестные воины, составляющие элиту его войска. Сыновья Рональда росли меж ними. Учились боевым искусствам, тактике ведения боя, рыцарскому обхождению, религиозным догматам наравне с остальными. Наравне с остальными мальчики получали как поощрения, так и наказания. Эдвину неожиданно вспомнилось, как в возрасте десяти лет Райли защитил его от летящей в голову палицы. Ценой этому стало сломанное запястье защитника и неделя чистки конюшни для спасённого.
Эдвин со младых ногтей знал, что мог рассчитывать на каждого из этой девятки. Знал их достоинства и пороки. Именно поэтому, приведя своих людей в Дуаер, он запретил им оказывать знаки внимания местным женщинам. То, что было разрешено в любом другом замке, сейчас оказалось под строжайшим запретом.
- Милорд, вы говорили о незамужних девицах, - проговорил Райли. - Относительно замужних и вдов распоряжений не было.
Раздались смешки, неумело сокрытые за натужным кашлем. Эдвин предпочёл их не заметить. Лишняя порция вина уже сделала своё дело. Но нельзя винить воинов в том, что впервые за долгое время они расслабились. Тем более, когда он сам дал на это разрешение. Однако кое в чём необходимо было сохранить принципиальность.
- Я надеялся, что мне не будет нужды повторять приказ. – Мужчины потупили взор. - И, тем не менее, если кто-то из вас не понял: держитесь подальше от тех, кто в этом замке носит юбки. Особенно ты, Пирс, - Эдвин указал на Райли. 
- Милорд, но у меня же самые честные намерения, - воскликнул тот. 
- Последствиями твоих честных намерений впору заселять отдельный лен. 
Судя по насмешливому тону их командира, гроза миновала. Рыцари расслабились и открыто заулыбались. Постепенно веселье вернулось. Над Райли по обычаю начали подтрунивать; эль и вино зажурчали в кружках…
Отказавшись от того и другого, Эдвин вернулся в свою комнату. Он был рад возможности уединиться, хотя сегодня об уединении не могло быть и речи: не только его воины – весь замок отмечал последний день года.
Он не случайно выбрал для проживания караульную башню. Удалённость от основных мест празднеств, непосредственная близость ворот и конюшен – он и его рыцари всегда были настороже. Именно для этого они находились в Дуаере – чтобы исключить любую возможность провокации со стороны вольтурингцев. На его свадьбу с дочерью местного графа Эдвин ожидал прибытие отца - герцога Рональда. Этот шаг должен был стать первым в восстановлении доверия между двумя народами, доказательством мира и свободной воли. Но Рональд верил в мир, а его младший сын – нет. Уж слишком много разногласий было у давних врагов, дабы полностью  исключить вероятность срыва мирных соглашений. Так как за безопасность семьи всегда отвечал Эдвин, он старался убедить отца в неразумности подобного шага. Но герцог, известный последователь принципа не множить сущности без надобности, настаивал на своём. Уже путешествуя по Вольтурингии, Эдвин решил подключить к делу своих братьев, которые в последнюю минуту и уговорили герцога остаться дома. Заместо себя он прислал старшего сына, Рэймонда, который, будучи наследником титула, был не менее важным и особо охраняемым гостем.

~*~

Война началась, когда Эдвину было двенадцать. Рослый, крепкий юноша вместе с отцом и средним братом Энтони возглавил армию Корсии. Шестнадцатилетний Рэймонд был оставлен наместником в замке, где занимался государственными делами, снабжением армии, а после высадки вольтурингцев помогал организовывать оборону.
За долгие изнурительные годы войны Эдвин добыл себе рыцарскую славу, которая только приумножалась с увеличением шрамов на его теле. Он окружил себя верными соратниками, стяжал почёт и уважение в войсках не только своих союзников, но и противников. В ратных делах он намного превзошёл своих братьев. 
Энтони Корсийского, командующего флотом герцога Рональда, знали по обе стороны пролива. В морских сражениях ему не было равных. Он был предан своему делу, но кроме моря и кораблей в этой жизни его мало что интересовало. Рэймонд - балагур и гуляка, - так же твёрдо сидел в седле и держал свой меч, что и младшие братья, но при этом был более обходительным, более дипломатичным, что, несомненно, являлось полезным качество для будущего герцога. 
Рональд не делал различия между сыновьями, но, положив руку на сердце, в неспокойные времена предпочёл бы передать власть смелому и решительному Эдвину. Но когда был заключен мир, и от Ролло пришло предложение породниться, герцог ни на секунду не сомневался, на чью долю выпадет эта судьба. Эдвин сможет здраво распорядиться своим положением, станет его глазами и ушами в Вольтурингии. В конце концов, кому, как ни Эдвину знать вероломный характер короля Ролло: он самолично предотвратил порядка полудюжины покушений на герцога. 
Вся жизнь Эдвина прошла в войне. Мир для него был незнаком, и вызывал едва ли не растерянность. С детства он вёл себя твёрдо и независимо, предпочитая проводить время в оружейных и на конюшнях, а не в классах, постигая азы придворного этикета, или в море, как средний брат. К двадцати восьми годам это был закалённый солдат, не похожий на знатного вельможу. Может, поэтому он и снискал популярность среди простых воинов, любящих своего командира и с открытым сердцем идущих за ним в сражение. 
Свой брак с Эстель Левон Эдвин воспринял как ещё одну войсковую операцию. Его не интересовали ни богатство Дуаера, ни девица, обещанная ему, ни её приданое. Он думал лишь о том, что вскорости окажется в тылу врага, и что его обязанность - превратить графство Дуаер в форпост Корсии. Его помыслы были направлены на защиту интересов своего государства, своей семьи, своего отца. Но когда в начале ноября Эдвин Корсийский оказался в Вольтурингии, он и не подозревал, насколько недолговечными могут оказаться его планы. 

Часть 2

Этой ночью он почти не спал. 
Замок гудел от празднеств. Бывшие враги предавались им в полной мере. Заканчивался год, положивший конец изнурительной войне. Люди с надеждой смотрели в будущее. Никто не сомневался, что мир необходимо удержать, и завтрашняя свадьба лишь укрепляла веру в его благополучный исход. Но в душе у Эдвина мира не было.

Его миссия сорвалась. В замке он оказался всего неделю назад. Ни о каком тайном шпионаже речи больше не шло. Да и не нужен он был: проведя всего день в Дуаере, Эдвин узрел, насколько его хозяин далёк от политики и интриг. Чаяния сэра Шарля были связаны с собственным графством, с семьёй, со своим народом. Впрочем, и любая попытка вывести на приватный разговор кого-либо из местных жителей оканчивалась ничем: все они были преданы своему дому и господину. Вернее, госпоже.
То, что Эстель Левон является негласной хозяйкой замка, было ясно как божий день. Граф вдовствовал уже несколько лет, но в хозяйстве явно чувствовалась женская рука. Однако вряд ли оно находилось под присмотром нежной белокурой красавицы, коей предстала перед рыцарями Корсии младшая дочь Дуаера – леди Бланш. Если старшая сестра хотя бы вполовину была так же красива и благочестива, что и младшая, Эдвина определённо можно было поздравить с выбором.
Отсутствие привычных сквозняков, чадящих каминов, прогорклой пищи, пророщенного овса для лошадей – таков был уклад жизни в замке. Его воины шутили, что попали на небеса. Если всему этому они обязаны Эстель Левон, то жизнь Эдвина в бытовом плане может оказаться очень приятной. Правда, привыкнув за долгие военные годы к всевозможным лишениям, подобному комфорту Эдвин не предавал особого значения. Хотя и ценил. 
Он знал, что его рыцари втайне делали ставки: половина была за то, что его нареченная так же хороша, как и Бланш, другая – что их господину не могло настолько крупно повести. Навязанная невеста должна оказаться если не уродливой, то, по крайней мере, обладать явным физическим недостатком. То, что старшая дочь графа за неделю ни разу и не вышла к общей трапезе, лишь укрепила их в этом мнении.
Эдвина же внешность леди Эстель не занимала вовсе. Он вообще не выказывал никакого интереса ни к своей женитьбе, ни к будущей жене. Его воины привыкли к тому, что их командир скуп на эмоции, но даже они находили странным такое явное пренебрежение своим будущим.  
И ни один из них не догадывался об истинной причине подобного поведения. Даже сам Эдвин был не в состоянии озвучить её. Не придумали ещё слова, чтобы описать то, что происходило на его сердце, где навсегда воцарилась другая.

То, что месяц назад случилось с ним по пути в Дуаер, иначе как божественным провидением не назовёшь. Будто сам господь воспротивился тому, чтобы Эдвин попал в замок раньше срока. 
На второй день путешествия конь оруженосца оступился и повредил ногу. Они замедлились, и последующую ночь, не найдя пристанища, вынуждены были провести в дороге. К её окончанию, когда силы коней уже были на исходе, всадники решили сделать привал.
Эдвин всё ещё находился в седле, когда на них напала стая волков. Сэм, его конь, испугавшись, помчался вперёд не разбирая дороги, а вот оруженосцу на раненной лошади, похоже, повезло меньше: ни в ближайших селениях, ни на постоялом дворе, где ждали остальные рыцари, он так и не объявился. 
Вернуться назад по своим следам Эдвину помешал не прекращающийся снегопад. По мху на деревьях он смог определить направление, в котором необходимо двигаться, чтобы выйти на дорогу, и когда через несколько часов ему удалось это сделать, её уже и дорогой-то трудно было назвать: снег доходил Сэму до плюсны, а кое-где и до колена. 
В пути он провел день и всю последующую ночь. Эдвин опасался, что дорогу заметёт окончательно, поэтому стремился уехать как можно выше в горы, за которыми и находился Дуаерский замок. Лишь под утро он был вынужден сделать остановку, но и в этот раз она едва не стоила ему жизни. 
Он как раз седлал Сэма, намереваясь снова отправиться в путь, когда огромный вепрь-одинец неожиданно выскочил на них из-за кустов. Конь громко заржал и встал на дыбы, молотя копытами в воздухе. Кабан бросился на него, Сэм отскочил в сторону, припадая на левую ногу, тем самым поставляя под удар Эдвина. Он замешкался лишь на мгновение, пытаясь дотянуться до меча, притороченного к седлу, когда острый, как кинжал клык вспорол его бедро…
Закалённый в жестоких боях, Эдвин неоднократно смотрел в лицо смерти. Шрамы от более тяжких ранений испещряли всё его тело. Эта рана хоть и была глубокой, но не настолько, чтобы вызвать его беспокойство. Он как смог очистил её, перевязал ногу и едва ли не сразу выкинул это происшествие из головы. 
Когда на третьи сутки его попеременно стало кидать то в жар, то в холод, Эдвин понял, что рана воспалилась. К несчастью, чем дальше он продвигался на север, тем всё реже встречались ему поселения. Когда, проехав следующие полдня, он не увидел ни единого жилища, и ни единого всадника не проехало ему навстречу, Эдвин понял, что положение его становится критическим. Неприятностей добавила и погода: неожиданно поднялась метель, принося с собой ещё больше снега, ещё больше холода. 
Шагая в вязких сугробах, Сэм высоко поднимал ноги, и каждое его движение отдавалось болью в раненной ноге. Эдвин даже был рад этому: чувствовать боль означало пребывать в сознании. Потерять его и свалиться с коня в его ситуации означало верную смерть. На всякий случай он крепко обмотал руки удилами и полностью положился на Сэма.
Конь был Эдвину верным товарищем, неоднократно вытаскивающим его и из более тяжких передряг. Вот и сейчас он доверился ему, зная, что Сэм обязательно вывезет его к людям.
А того будто подгоняли неведомые силы. Конь шагал через снег, холод и ветер, пока его седок не перестал их чувствовать. Но даже тогда он ни на минуту не остановился. Неуправляемый, Сэм свернул в лес и тем самым привёл Эдвина к той, что спасла его.
К той, что за спасение забрала в уплату его сердце.