По замкнутому кругу

Глава 9

настоящее

— Но эти самые чувства к тебе, да и мозги, к счастью, оказались сильнее обиды или гнева, когда вся моя прошлая жизнь, «иллюзорная», как ты совершенно верно тогда заметила, посыпалась к черту, — продолжил Данил тихо, но с тем самым напором.

А Дана… Она внезапно поняла, что не в состоянии сейчас вести подобные разговоры! Не готова. Тут нужна ясная голова и четкое понимание, для чего они, в принципе, завели речь об этом. У нее же в данный момент ни того, ни другого не имелось.

— Может, все же позавтракаем до того, как все остынет? — отвернувшись, она вновь подвинула к себе отставленные Данилом тарелки.

Очередное мгновение молчания, когда оба точно знают, что каждый все понял…

— Хорошо, Дана. Как пожелаешь. Да и права ты, я сам пообещал тебя накормить, и только после вести разговоры. Прости, красавица, не удержался.

Данил вдруг поймал ее нервно подрагивающую ладонь, которую она теоретически пыталась от его взгляда спрятать, и прижался к холодным пальцам губами. Всего на секунду. Но ее прожгло до аорты! Все тело отозвалось! Показалось, будто бы вновь в страстном поцелуе к губам припал. Кровь ударила в лицо, разгоняя жар по каждой клетке!

Но Дана не поддалась в этот раз. И завтрак казался не таким плохим предлогом для того, чтобы увильнуть от продолжения. Хотя она соврала бы, скажи, что сейчас голод — основное, что ее заботит.

И все же…

Взяв столовые приборы, Дана упрямо принялась есть. Он последовал ее примеру.

— Так чем именно ты теперь занимаешься, Данил? — очень вежливо и правильно, приступила к «светской» беседе Дана. — «Лидер национального рейтинга топ-менеджеров этого года» — расплывчатая формулировка, как мне кажется, — прожевав первый кусок очень вкусного омлета, внимательно посмотрела на него, поверх чашки капучино.

— Если бы ты вчера не торопилась так убежать, мы бы сразу обсудили это подробней, — легко, будто и не было предыдущей острой темы, откликнулся Данил с понимающей улыбкой, тоже с удовольствием завтракая.

И прям ощущалось, что ему хочется об этом говорить. Точно желал бы просветить ее в деталях обо всем, чего добился. С той самой мальчишеской горячностью, запалом и блеском в глазах, которые Дана прекрасно помнила и обожала в этом мужчине, не утратившем юношеский максимализм и взгляд на мир, несмотря ни на что!

И чего ему так не хватало пару минут назад, когда давить на нее принялся…

— Что ж, я здесь, никуда не тороплюсь и сегодня готова тебя слушать, — отсалютовав ему напитком, против воли улыбнулась Дана, и вернулась к своему омлету. — Так какая же сфера привлекла твое внимание после завершения эры… автосалона, — деликатно постаралась упомянуть о непростом прошлом.

Данил вновь усмехнулся, показав, что заметил ее попытку. Одним глотком допил свой кофе, подал знак официанту, чтобы тот повторил.

— Неожиданная, наверное, если в суть не смотреть. Оборудование для крупной хозяйственной промышленности, агрокомплексов, комбинатов и тому подобного, — Данил ел быстро, но при этом было заметно, что наслаждался и едой, и самой компанией Даны.

И да, он не отодвинулся, они ели, буквально соприкасаясь и локтями, и бедрами. Она сама могла бы отодвинуться, кажется… Но… Но… Очень много этих «но», и ни одной секунды лишиться не хочется.

— Ты прав, неожиданно, — действительно удивилась Дана, покончив с омлетом уж очень быстро.

Голод — не тетка… А вот салата им в самом деле хватило одного на двоих, большие порции в этом кафе оказались. Впрочем, как и десерта. Подтянула к себе тарелку с сырниками, как-то машинально рассортировав и поделив поровну, сдвинула часть к своему краю… И зависла, только теперь осмыслив, что поддалась на уловку Данила, ест с ним с одной тарелки, разделяя все, как раньше…

Слишком глубокая степень близости, как для тех, кто расстался пять лет назад. А оно на уровне автоматизма до сих пор в ней живет, получается.

— И как ты в этот бизнес попал? — сделала вид, что не было никакой заминки, и она искренне заинтересована раскладом в жизни Данила. Последнее было правдой, кстати.

— Повезло мне, наверное. Встретил однажды хорошего человека, давным-давно. Вот как с тобой, — Данил неожиданно поднял ладонь и провел костяшками пальцев по ее щеке, погнав предательскую дрожь по нервам Даны. — А он меня тоже не забыл и протянул руку помощи, когда наши пути вновь пересеклись. Дал шанс, который я оправдал, приложив все силы, — скользнув еще и по ее руке своей ладонью, словно намекая, что не отступает от твердого намерения ее будоражить и волновать, Данил вернулся к еде, при этом с улыбкой поглядывая на то, как Дана сырниками наслаждается. Точно доволен, что задумка его удалась на славу.

— Я этого человека знаю? — только чтоб не комментировать этот самодовольный взгляд, уточнила она ровно, улыбаясь.

— Думаю да, он долго жил совсем недалёко от вас. Самойлов Семен Петрович, — все с той же улыбкой кивнул Данил.

— Семен Петрович? Отец Георгия? — Дана была по-настоящему удивлена. — Ух ты! Это… неожиданно, — признала, задумавшись. — Я давно о них ничего не слышала. Не интересовалась, если честно, после того, как родители дом продали и переехали. Много новых забот и людей, — даже как-то повинилась. — А вы хорошо были знакомы? — опять на него глянула.

— Неплохо. Еще со школы.

Данил тоже со своим омлетом покончил и подсел еще ближе, хотя куда уже? Итак бок о бок сидят, словно замерзли и согреться пытаются! И все под видом того, что принялся за сырники.

— Мы же с Жоркой дружили неплохо, помнишь? И с отцом его тогда я нет-нет, а пересекался. Кстати, именно благодаря Семену Петровичу я все же пошел в университет пробоваться, хоть тебе на выпускном и сказал, что это чепуха… А приемная комиссия меня возьми и зачисли, — Данил покачал головой, будто и сейчас не верил. — И вот, пригодилось, по итогу, в его же компании, как видишь, — подмигнув, Данил подло вонзил вилку в сырник с ее половины тарелки и похитил тот до того, как Дана успела бы отреагировать!

— Эй! Это мое! — как бы возмутилась, а самой смешно стало.

— Люблю поджаренные, — расплылся Данил в ухмылке.

— Я знаю! Но и я такие люблю! И я честно поделила поджаренные и не очень поровну! — Дана обвиняющим жестом на него вилку направила.

— Свои такие я уже съел, а ты неблагоразумно тянула, — нагло возразил он, и не подумав раскаяться. — А делиться я не люблю, — вдруг глянул на нее глубоким и каким-то тягучим, истинно жадным взглядом. — Только с тобой, но уже не тобой, красавица…

Ладно. Бог с ним, с тем сырником!

И нет, это вообще не у нее коленки задрожали и внутри что-то сладко замерло. Примитивно до жути, между прочим! И нагло было со стороны Данила считать, что на нее такое подействует!

Но оно все равно пробирает, теребя какие-то глубокие струны… Подло.

— Серьезно, Дана, мы же оба знаем, что оно полыхает внутри нас и не делось никуда. И ты, и я это чувствуем! — резко отложив вилку так, что та даже звякнула о тарелку, Данил обнял Дану за плечи, уже просто развернув к себе. — Прости, любимая, не могу, все равно мысли сворачивают сюда, и слова за ними, — повинился с улыбкой, в которой той самой вины или раскаяния ни на грош не было.

Уткнулся в ее висок носом, будто наслаждаясь ароматом волос, которые все же уже высохли, хоть он так возмущался.

— Данил, мы вроде как о твоих достижениях говорим… — попыталась напомнить она, но голос предал, став ниже и тише, явно выдав, что он прав, ее это все тоже изнутри разрывает на части.

Полыхнуло между ними ядерным взрывом обоюдной тяги!

— Говорим, я же не отказываюсь! Только и удерживаться уже сил нет! Знаешь, сколько я терпел?! — его губы скользили по ее волосам, по лбу, касались брови, будто он просто не мог сам себя уже остановить, а руки при этом сжимали все крепче и крепче. — Как невыносимо было просто стоять в стороне и наблюдать за твоей жизнью, зная, что сам ничего достойного предложить не в состоянии? Как бесился, срывался?! Дана! — почти простонал ее имя, тихо, надсадно, в самое ее ухо. — Ты права, иногда я надежду терял. Так, как ты пять лет назад, кажется? — как с вопросом прошептал Данил, словно понимая, что их разговор и эта безумная сила эмоций слишком остры, не для публичного места точно!

Только как сдержаться?! И тут прав. А у нее губы пересохли, в голове сумбур, не связать сейчас и двух слов!.. Нет, можно, конечно, призвать на помощь разум, выдержку, опыт; сосредоточиться, подавить сердечную дрожь… Но как же она устала от этого! Самой впору застонать в голос от отчаянья! Как же бесконечно соскучилась по нему: его рукам, губам, теплу Данила, самому ощущению, что есть на кого рассчитывать!.. Не сваливать все проблемы, нет, а просто знать, что рядом тот, кто понимает и поддержит, а если нужно, то и прикроет, когда тебе не хватает сил и нужна всего секунда, чтобы собраться!..

Все вокруг как подернулось пеленой. Отступил легкий гул переговоров других посетителей. Вроде и нет никого вокруг, только они вдвоем! Диванчик отгораживает, отделяет их от всех. А больше всего те чувства, что в словах, тоне, шепоте, в самом флере эмоционального фона Данила вибрируют, попадая в резонанс с ее собственными бушующими чувствами!

— Пробовали, искали варианты, знаем. И ты, и я… Но ведь никто и близко так душу не трогает, ведь так, красавица?! — с каким-то напором, ожесточением продолжал Данил шептать, явно видя, что каждое слово в цель попадает! Проникает в ее сердце и разум разящими пулями. — А почему, Дана?! Разве сама ответа не знаешь?!

Она знала. И прав Данил, поначалу надеялась забыть, рассматривала иные варианты, встречалась с другими, пытаясь что-то выстроить… А оно и близко не получалось!

Все не то! Как проклятие! Как чертова карма, в которую Дана просто не имела права верить в силу образования и профессии! Но сколько бы ни пыталась разложить все «по полочкам» в своей голове — не справлялась! И, что самое показательное, даже не пыталась ни к кому за помощью из коллег обратиться! Потому что не хотела лишаться ни своих чувств, ни этой чертовой помешанности на Даниле, ни этой своей влюбленности… Нет, практически одержимой любви к мужчине, с которым сама все отношения прекратила…

Потому и сейчас, наверное, не возражала, ни слова не произнесла, только слушая, впитывая его шепот в себя.

— Мне не нужен никто другой, хоть и не буду врать, что монахом эти пять лет прожил, Дана, любимая. Были женщины, особенно поначалу, когда злой, бешенный почти стал, бесился, что ты кинула… Но ведь потому и уверен сейчас на сто процентов! — казалось, Данил улавливал все, что с ней творилось.

И ни пяди этих сдвигов тектонических плит сознания не собирался терять! Каждым словом, эмоциями, вибрирующими в голосе, силой своих объятий и тем напором чувств, что не подделать (да и для чего?), пробирался в ее душу, действительно обустраиваясь там с такой легкостью, словно и не покидал своего законного места.

— Но потом дошло, понял, что ты права! И доказать, что могу, что достоин и тебя, и той веры в меня, что ты всегда дарила — основным стало. Никто не нужен, по боку все! Обошелся, — мужчина на мгновение с такой жаждой прижался к ее виску губами, словно умирал без подобного соприкосновения!

И она его понимала! Правда… У самой сердце колотилось в груди сумасшедшим отбойником, сотрясало все тело обжигающим пульсом, бушующим в крови.

Они как задыхались все эти годы друг без друга, а теперь надышаться не могли. Оба…

— Понимаю, что чертовски долго к этому шел! — Данил чуть сдвинулся, наклонился, в ее глаза пытаясь заглянуть. — Прости меня за это, Дана. Прости, что не смог быстрее. Но дай мне этот чертов шанс! Прошу! Не гордый, поверь, и умолять готов… Тебя буду и умолять ради нас обоих, красавица! — похоже, не видя, что Дана сильнее дрожит и глаза поволокой слез затягивает, горячечно продолжал шептать Данил, удерживая ее волю своим взглядом. — Ни с кем другим не быть нам счастливыми, уже сами себе и друг другу доказали! Так давай этому дурному миру, нашей запутанной судьбе докажем, что вместе сумеем быть счастливыми!!! Заслужили же! Только ради тебя я на все способен и согласен, любимая! — выдохнул он с каким-то ожесточенным отчаянием, продолжая смотреть в глаза Дане.

А она… не имела сил отвести свой взгляд от Данила, буквально кожей и каждым нервом чувствуя его пылающий жар, и дело не только в физическом желании! Нет, он внутренне горел чувствами и эмоциями такой силы, против которых ничего не выставить, не защититься! Только подобным же огнем ответить, который и так внутри вспыхнул, кажется, лишь и ожидая Данила все эти годы, исподволь тлея.

И так согласна с каждым его словом! Ведь правду сказал обо всем. Никому раньше, да и позже тоже, она так не верила, зная, что этот человек всегда поддержит! Ни на кого не опиралась настолько, с самой юности впустив его единственного в ту зону близости, в которой доверяешь безусловно. Потому что не подводил и не обманывал Данил ее никогда, казалось.

Оттого и стало таким сокрушительным ударом понять однажды, что имелось все же то, что скрыл, умалчивая и предав безоглядность такого их доверия и понимания…

пятнадцать лет назад, школа

Дане теперь было куда сложнее находиться рядом с Данилом. Это превращалось в проблему, ведь парень продолжал сидеть с ней за одной партой! А она волей-неволей то и дело вспоминала тот дурацкий сон!

И так продолжалось уже почти неделю! Да и все его поведение только подпитывало странные и непривычные для нее мысли… полные чувственности и глупого романтизма, что очень сильно дезориентировало!

Не привыкла. Не случалось с ней такого.

Нет, и в прошлой школе были парни, которые нравились Дане. Но чтоб сказать, что влюбилась или «запала» на кого-то, как некоторые подружки, — не накрывало так; не бросало в нервную и неловкую дрожь лишь от того, что на нее смотрел кто-то; не терялось дыхание где-то в узком пространстве между ними; не снился ни один парень вот так…

Это прилично смущало и заставляло ее чувствовать себя крайне неловко. Тем более что Данил еще и продолжал провожать ее домой… Словно не понимал — этим лишь дает больше поводов для всевозможных пересудов и предположений одноклассников, так как теперь и таиться перестал! Волей-неволей она слышала какие-то разговоры и взгляды других ловила. Даже Яна у нее решилась раз спросить: «Что-то значит это все или просто по приколу Казаков выделывается?..». А у Вити, похоже, некие сомнения появились еще с момента, когда Данил между Даной и Трегубенко встал во время тех претензий.

Но, что ответить приятелям, Дана не знала. Вот и не оставалось ничего иного, как легкомысленно отмахнуться, отделавшись фразой, что сама ничего не понимает и у Данила причины поступков не выясняет. Кто он ей?..

Но в душе все тревожно и до сладкой дрожи смешалось, сбивая с толку вообще незнакомым трепетом. Ведь такое поведение Казакова подбрасывало и самой Дане лишние «дрова» в огонь эмоций, которые точно и не думала начать испытывать, тем более к этому парню…

Неужели впервые влюбилась? Но… в Данила? Почему он?!

Чем так поразил ее сознание или некие внутренние струны, что прямой взгляд не может встретить спокойно? Это вот так случается или иначе как-то?

Не знала ответов, оставалось пока только гадать, не решаясь ни с кем эту тему сейчас обсуждать.

— Возможно, уже и нет никакой угрозы? И Даша не собирается ничего плохого делать? Мне неудобно, что приходится твое время отнимать, — больше от того, что устала нервно сглатывать комок в горле и прятать за волосами краснеющие щеки, поинтересовалась Дана у Данила в среду, когда он в очередной раз рядом пристроился после уроков, приноравливаясь под ее шаг. — Да и тебя друзья звали в футбол играть…

— Ты недалеко живешь, я быстро вернусь, так что на игру успею. Все равно у «А» класса еще один урок, парни их будут ждать, — легко отмахнулся от этих сомнений и ее попытки Данил, кажется, абсолютно не беспокоясь о подобных проблемах. — А вот от Дашки ты зря не ждешь подлянки. Тут лучше перебдеть, — уверенно заявил парень.

И Дана не нашла, что возразить.

Кроме того, ей было с ним интересно. Тоже не то, чего Дана ждала бы… И теперь она очень много о нем думала, анализируя все, что узнала о Даниле с первого сентября.

Вероятно, немного предвзято составив в первый день представление об этом парне, она теперь постоянно удивлялась, не в состоянии совместить тот, «придуманный» ею же, образ, с поступками или словами «реального» Данила. И это сбивало с толку. Потому что ее представление о нем вроде бы постоянно находило подтверждение в отношении к Данилу учителей и одноклассников, в поведении его самого на большинстве уроков, даже в том, как он писал или вел тетради… Чуть ли не одну-единственную на все предметы, кстати! Дана все никак не могла понять, почему так?! Как так безалаберно относиться к учебе можно?! Ее это сбивало с толку!

И да, Яна с Витькой не соврали в первый день, Данил делал не просто много ошибок… Состояние с его правописанием казалось Дане глобальной катастрофой.

Не то чтобы она прям в тетрадь эту его «заветную» заглядывала, нет. Но ведь рядом сидят, так что оно все равно на глаза то и дело попадалось. Однако если поначалу это ужасало Дану, то постепенно она начала замечать и понимать, что Данил не от глупости так пишет — он просто не придает значения! Считает мелочью. Не осознает, что по той же грамотности письма или манере выражать мысли о нем люди составляют свое впечатление. Те, кто мало знаком лично или видит лишь в однобокой ситуации, как те же учителя, к примеру.

А Данилу никто будто бы не донес всего, что для самой Даны было очевидным, не объяснил, насколько важны и такие детали для лучшего к нему же отношения. Точно, как и умение говорить без жаргона, слов-паразитов, мата, заменяющего половину лексикона.

Самой Дане об этом едва не с первого класса рассказывали, учили, да и родители дома тоже говорили. В этой же школе, если оценить ситуацию в целом (весьма плачевную, к слову, за редким исключением), мало кто понимал такую простую истину. Мелочь вроде, но Дана впервые задумалась, что одно и то же образование по стандартизированной школьной программе может иметь колоссальную разницу. И дело не в предметах, а во всем том, что в головы и привычки, манеры детям вкладывается и прививается самим окружением, другим отношением учителей.

Вот в этой же ситуации с Данилом: чем больше она с ним общалась, целенаправленно или случайно, тем больше он казался ей хорошим человеком. Казаков стоял горой за друзей, четко придерживался неких базовых понятий достойного поведения, всегда пресекая любые попытки издевок в классе или насмешек над кем-то «иным», у кого не хватало духу против остальных выступить. Да, она замечала, что иногда он курил… Не так часто, как остальные, да и сложно Дане было осуждать его за такую привычку, учитывая то, что ее собственные родители курили, хотя ей постоянно твердили о вреде, наставляя и объясняя. Ну и Дана уже была достаточно адекватной, чтобы соотнести степень стресса у отца, к примеру, и попытку таковой привычкой эти тревоги и волнения снять. Спасибо, что не алкоголь применял, наверное.

У Данила же, вот что ее немного коробило, подобного оправдания не существовало. Парень просто шел на поводу того пресловутого стремления стать «круче и взрослее», точно как с жаргоном, ну и какому-то инстинкту «толпы» своего окружения поддавался, похоже. Ей это виделось не верным, но не катастрофичным.

Да, он часто грубо выражался. Но также Дана замечала, что при ней Данил старается говорить иначе, да и при других девушках, что тоже казалось ей позитивной чертой. А еще он на самом деле, словно бы и сам не до конца понимая, тянулся за любым новым навыком, возможностью, да и знаниями тоже, «впитывая» интересный для себя материл даже быстрее и лучше Даны, кажется. Вот только отношение к знаниям у Данила слишком сильно от личной симпатии к учителю зависело.

А с этим все обстояло плохо.

Парень слушать не любил. В том смысле, что его бесила необходимость выполнять кем-то придуманные задания или придерживаться любых правил, непонятных Данилу. Это настолько бросалось в глаза, что не составило никакого труда заметить, пусть Дана поначалу и не стремилась в его характере разбираться.

Только с каждым днем ее затягивало интересом к парню все больше, вот и начала анализировать, обдумывать, подмечать на каком-то автомате.

Еще более катастрофичным для его общения с учителями было то, что Данил не стеснялся спорить и огрызаться. И споры эти совершенно не походили на конструктивные. Тут, конечно, Дане виделась и вина некоторых преподавателей, которые и в силу опыта, и в силу возраста должны были бы иначе с учеником себя вести…

Что говорить, если классный руководитель, преподающая у них, кстати, язык и литературу, испытывала к Данилу некую личную антипатию, которую и не пыталась скрыть. Стоило ли уточнять, что и Данил в ответ выказывал полное пренебрежение к ее предметам? Возвращаясь к вопросу правописания, да…

За первые два месяца учебы Людмила Николаевна больше пяти раз оставляла Данила на отработки. Не то чтобы это возымело нужный эффект, на сторонний взгляд Даны. Хотя… она не могла не признать, что этот самый взгляд становился все менее «сторонним» еще до их недавнего разговора и совместно съеденной шоколадки после бассейна. Потому ли еще в конце сентября Дана стала так располагать собственную тетрадь по языку на парте во время уроков, диктантов и тому подобного, чтобы парень мог хоть что-то увидеть и… Ну да, для себя списать…

Она предпочитала не задумываться об этом. Тем более не говорить с Данилом о таком вслух. Поначалу Дане просто казалось, что так верно, вот и все. А он… В общем, тоже не обсуждая, Данил стал поглядывать в ее тетрадь. И отвечал схожей «любезностью» для Даны на алгебре или геометрии…

Вот уж какие предметы Данил любил! Впрочем, и учитель к нему относилась не в пример лучше. Тут Данил никогда не дерзил и всегда слушал. Ему легко давались точные дисциплины. А, наверное, заметив, что Дана не всегда сразу улавливает или понимает принцип, что часто нуждается во времени, чтобы разобраться или еще раз перечитать тему, вот так же подсовывал ей свою тетрадь с решением. Поначалу ей было очень небо себе… Однако время от времени и она принимала подобную помощь.

Но и это они не обсуждали. Будто бы отсутствие словесного выражения делало ситуацию невидимой.

Однажды, буквально за неделю до того самого первого похода в бассейн, Данил и того дальше пошел. У них была контрольная по алгебре. Разумеется, всех в классе поделили на группы и дали разные варианты заданий. Дана все свое решила, кроме одной задачи, благо, времени хватало, но, сколько бы она не вчитывалась в условие, никак не могла вникнуть. Вероятно, начав нервничать, просто сосредоточиться не могла, раздраженно покусывая кончик карандаша, резко перечеркивая и пытаясь в черновике все решить в третий раз, кажется.

И не страшно же, оценка и без этого хорошей будет, но не могла прекратить и сдаться…

Этим ли привлекла внимание Данила? Непонятно. Может, он с самого начала за ситуацией следил. Быстро глянув на учительницу, в тот момент сосредоточенную на другом ряде учеников, Данил молча дернул этот самый черновик из рук Даны, буквально пару раз глянул на ее условие и… столь же стремительно принялся расписывать решение.

Дане хватило первого действия, чтобы понять свою ошибку. Она неуверенно протянула пальцы, беззвучно прошептав губами: «Поняла». Данил пристально посмотрел на нее, словно не веря и пытаясь найти в глазах Даны ответы на какие-то свои вопросы, но, в итоге, также молча вернул листок назад.

Было ощущение, что никогда в жизни у нее еще так щеки не пылали, как тогда! И было до жути неловко, немного стыдно, но при этом она испытывала и невероятную признательность к нему!

Поглядывала она и на то, как Данил выполнял задания на черчении, что он тоже заметил, судя по предложению о помощи.

Так что да, Дана точно знала, что он не глупый, даже наоборот, очень умный, только к нему нужен иной подход. И вообще не злой, не равнодушный, не жестокий.

Потому ли ждала, что во время урока в бассейне к ней подойдет? Скорее всего.

Так или иначе, сейчас что-то изменилось в этом «молчаливом» раскладе. Они стали разговаривать, Данил не прятался, что домой ее провожает, а все вокруг пристально следили за происходящим, строя какие-то свои предположения. Возможно, именно такие, как та Трегубенко, которая, кстати, все равно поглядывала на Дану черным взглядом. Правда, только если Данила поблизости не было и парень не видел.

И все же Дана пока мало понимала даже саму себя, не говоря уже о Даниле. Не могла она и сказать определенно, что это «между ними» той же Яне… До одного дня, через две недели после первого занятия в бассейне, и одного урока по химии, который весь класс решил прогулять, объявив «бойкот» учительнице. Кроме Даны, разумеется…