Почти идеальная месть

Глава первая

Кажется, пробка рассасываться не собиралась... Уставшие после трудового дня и слегка измученные жарой водители обречённо сидели в своих автомобилях, с тоской глядя на то, как день превращается в вечер, а солнце медленно скатывается к линии горизонта.

Я похвалила себя за то, что у меня хватило ума не отправиться в путь, нацепив свой довольно громоздкий карнавальный костюм. Сейчас на мне были майка и шорты, и с тех пор, как дневная жара начала спадать, я чувствовала себя абсолютно прекрасно.

Моё ярко-синее бальное платье в стиле рококо было аккуратно разложено на заднем сиденье. Там же лежали ажурные чулки, телесного цвета лодочки на шпильке, светло-русый высокий парик и бархатная чёрная маска.

Я ехала на карнавальную ночь в университетский кампус. Праздник этот ежегодно проводился в самую короткую ночь в году, но посещать его можно было только тем студентам, которые уже окончили как минимум три курса университета.

Я как раз недавно сдала сессию и перешла на четвёртый курс. Сегодня состоится первое почти светское мероприятие, которое я решила посетить с тех пор, как... С тех пор, как моя жизнь поделилась на "до" и "после".

Конечно, между "до" и "после" тоже кое-что происходило, в течение целых двух недель. Именно от последствий этих двух недель я и не могла избавиться на протяжении целого года.

И вот сегодня опять двадцать первое июня, и опять у Ольги день рождения. Но теперь я совершенно не обязана присутствовать на этом празднике жизни и общаться с "нужными" людьми. Так что Антон, который по-прежнему волочится за мной, а мои и его родители всячески этот процесс поощряют, будет разочарован.

Да, прошёл целый год. Или всего год, а не целая жизнь? Прошёл год с того момента, как я села в машину Матвея Белова, будучи невинной и немного наивной дурочкой. А через две недели он высадил меня у дома родителей. Выкинул из своей жизни, в которую сначала забрал без спроса, фактически не оставив мне выбора.

Тогда, по прошествии двух недель, я была уже совсем другим человеком. Невинной дурочки и след простыл. Её место заняла молодая женщина, которая знает, как доставить удовольствие мужчине. Но не всякому мужчине, нет! Одному-единственному. Тому, чьё тело она изучила в мельчайших подробностях, знала наизусть каждый миллиметр.

Знала, что нравится любимому больше всего. Научилась доставлять ему максимальное удовольствие и удовлетворение. А он так же изучил её, и она перестала быть не только хозяйкой собственного тела, превращаясь всякий раз в послушный воск от одного лишь прикосновения. Она, то есть, я перестала быть хозяйкой собственного сердца. Этот жалкий трус оказался ещё и вором, похитившим моё сердце. И я даже не знаю, где оно теперь. Но точно не при мне, потому что я перестала чувствовать.

Матвей, зачем тебе моё сердце? Верни его уже! Ведь я выполнила свою миссию на все сто. Отыграла в придуманном тобой спектакле от и до. Из меня получилось прекрасное орудие твоей идеальной мести, я не подвела тебя. А потом отправилась домой, на заслуженный отдых, как вышедший в тираж провинциальный клоун.

Ни о чём я сейчас не жалею так сильно, как о том, что рассказала тогда тебе, Матвей, о своих чувствах... Да что там! Я готова была на коленях за тобой ползти, лишь бы ты позвал меня. Лишь бы снова прикоснуться к тебе, почувствовать запах и вкус твоей кожи, ощутить твои руки и губы на своём теле. Дура! Наивная идеалистка.

Матвей ушёл так же, как появился. Как в старой песне: из ниоткуда и в никуда. За прошедший год я ничего не слышала о нём, не получила ни единой весточки. Я даже не знаю, жив ли он вообще. А я жива. Правда, иногда не могу понять, зачем.

Конечно, сейчас приступы тоски и боли приходят всё реже. Но иногда приходят. Вот и сегодня я поехала на этот праздник, чтобы не быть с самой собой и не думать. А если бы поехала на приём по случаю дня рождения Ольги, то вспоминала бы и думала ещё больше. Ведь всё началось именно там и тогда.

Первое время после того, как Матвей выбросил меня, словно ненужную вещь, я помню очень смутно. Я ничего не чувствовала и почти ничего не понимала. Даже из комнаты своей почти не выходила. Потом отец привёз какого-то врача, а тот назначил лечение. Видимо, доктор и вправду знал своё дело, потому что к сентябрю, к началу третьего курса, я была уже в полном адеквате.

Окунувшись в учёбу и в студенческую жизнь, я начала восстанавливаться ещё быстрее. Вскоре частично вернулся вкус к жизни, и восстановился цвет лица. Я также начала более-менее нормально питаться и перестала напоминать самой себе призрак из старинного за́мка.

Тогда же я приняла решение съехать от родителей и купить собственную квартиру на деньги, оставленные мне покойной мамой и ждущие своего часа. Покупка собственного жилья - маленькой современной студии в новостройке - окончательно вернула меня к жизни. Я постоянно ездила по каким-то инстанциям, оформляя документы, это отнимало кучу времени и не давало сосредоточиться на переживаниях.

Потом я обставляла квартиру, вкладывая в это занятие всю душу и всю нерастраченную энергию. А потом ещё нашла удалённую работу, и жизнь опять заиграла новыми красками.

Как только я вернулась к нормальной жизни, в ней тут же объявился Егор. Он был до глубины души оскорблён тем фактом, что я не выходила с ним на связь во время его летней археологической практики, как обещала. Обиделся настолько, что полностью игнорировал меня, даже не здоровался при случайных встречах.

Мне тогда было совсем не до него, если честно, и не до его обид, хоть я и понимала, что он имеет полное право обижаться.

А перед наступлением Нового года Егор вдруг активизировался. Я тогда уже жила отдельно, и праздник собиралась провести в одиночестве. Мне не хотелось ехать к родителям, потому что там в новогоднюю ночь всегда собиралась толпа весёлых гостей.

С родителями я сохраняла нормальные отношения, ровные. Я не считала себя вправе осуждать отца или Ольгу, хоть и не понимала того, как они поступили когда-то с Матвеем. Матвей полностью отомщён, и поступил он ничуть не лучше, чем отец и Ольга.

Глава вторая

А через несколько секунд меня уже нет, потому что Матвей начинает меня целовать. Сначала у меня отнимаются ноги, и я падаю в бездну. Потом начинаю взлетать и парю над землёй. А потом язык Матвея касается моего языка, и у меня окончательно сносит крышу.

Дрожащими пальцами я пытаюсь развязать его маску, но у меня ничего не получается. Как выяснилось позже, не получилось, потому что у маски нет завязок, маска держится за счёт специальной резинки.

Чувствуя мои мучения, Матвей одним движением стягивает с себя маску и шляпу, бросает всё на траву. Мои пальцы погружаются в его шевелюру, и из моей груди вырывается не просто стон. Нет, это больше похоже на рычание, на крик боли.

Я всё же начинаю плакать. Трясу Матвея, вцепившись в ворот его рубашки, как тогда, при расставании. Поздравляю, Милана, кажется у тебя начинается истерика. Хвалёное самообладание, уверенность и спокойствие, достигнутые титаническими усилиями, - всё летит в тартарары.

Матвей берёт меня на руки, прижимает к себе, баюкает. Постепенно начинаю успокаиваться, хотя до сих пор судорожно дышу и всхлипываю. Матвей что-то шепчет, но я понимаю только с третьего раза.

- К тебе или ко мне?

- Туда, куда ближе, - хрипло отвечаю я.

Матвей куда-то несёт меня на руках. Его маска и шляпа так и остаются на одной из тропинок университетского сада.

- Моя машина припаркована около супермаркета, на охраняемой стоянке, - вспоминаю я.

- Завтра заберём, - Матвей с нежностью смотрит на меня.

- Смотри под ноги, - пытаюсь ворчать я. - А то рухнем.

- Не могу смотреть под ноги. Могу смотреть только на тебя.

- Да ладно? - кажется, я начинаю потихоньку приходить в себя, хотя продолжаю говорить в нос, а голос мой хрипит. - Целый год прекрасно мог не смотреть, а тут вдруг не можешь?

- За этот год я не переставал думать о тебе ни на минуту. Ни на секунду. Но мы это обсудим позже, обязательно.

- Я тебе не верю, - сообщаю я.

- Твоё право, - к Матвею полностью вернулась его обычная невозмутимость.

- Не может молодой, здоровый мужчина с твоим темпераментом обходиться без секса в течение целого года.

- А я и не говорю, что обходился.

Я начинаю энергично вырываться, но Матвей ещё сильнее сжимает меня в объятиях.

- Отпусти меня! - с хрипа я перехожу на шипение. - Ненавижу!

- Можешь дальше ненавидеть, но я тебя теперь точно не выпущу из рук.

- Катись к своим подружкам!

- Нет у меня никаких подружек. С тех пор, как влюбился в одну сумасшедшую и дикую девчонку. Угораздило же взрослого, серьёзного дяденьку. Мы пришли.

Матвей, не отпуская меня, достаёт из кармана брелок, и знакомая чёрная машина приветствует меня, подмигивая. Матвей запихивает меня в машину, стаскивает с меня парик и маску.

- Вот так, - и он целует меня в нос. - Что мне не понравилась в твоём наряде, так это парик и маска. Они скрывали твои роскошные волосы и твои прекрасные глаза.

Матвей закрывает дверцу около моего сиденья и обходит машину. Я слежу за ним жадным взглядом, несмотря на то, что на улице уже почти темно. Наконец-то он садится рядом, и я возвращаюсь к теме, которая меня очень волнует.

- И кто они?

- Кто они? - невинно переспрашивает Матвей.

- Женщины, с которыми ты спал в течение года.

- Милана, давай не будем углубляться в эту тему. Если бы я сказал тебе, что у меня ничего ни с кем не было, ты бы всё равно не поверила. А так хоть взбодрилась.

- Ты мне за это ответишь, Матвей! Обещаю. За каждую минуту и секунду этого года.

- Жду не дождусь, - улыбается он и достаёт с заднего сиденья шикарный букет. - Я никогда не дарил тебе цветов. Надо как-то восполнять этот пробел.

- Весь прошедший год - один сплошной пробел, Матвей. Замучаешься восполнять.

- Я справлюсь, - самонадеянно заявляет этот невозмутимый тип.

Что ж, посмотрим, кто кого, Матвей Александрович. Я в течение этого длинного и тяжёлого года тоже времени даром не теряла. Размышляла много и очень напряжённо, анализировала...

- Ты знаешь, где я живу? - вскидываюсь я, понимая, что Матвей везёт меня в сторону моего дома. - Ты что, опять следил за мной?

- Я же сказал, что не переставал думать о тебе ни одной минуты. Ни одной секунды, - серьёзно отвечает Матвей.

Я смотрю на его красивый профиль, на шею в вырезе чёрной рубашки, на раздвоенный подбородок, на тёмные ресницы и брови, на серые глаза, на волосы, которые стали чуть длиннее, чем год назад. Раньше Матвей носил более короткую стрижку.

Мой взгляд останавливается на руках Матвея, спокойно лежащих на руле, и я чувствую, как от шеи вверх поднимается жаркая волна, а в животе начинает привычно холодеть.

Я хочу его. Прямо сейчас. Уже открываю рот, чтобы приказать ему припарковаться где-нибудь, но разум берёт верх. Нет, не так. Не здесь и не в спешке. Мы так давно не были друг с другом! Всё должно быть гармонично и красиво. Вот как этот прекрасный букет, который Матвей мне подарил.

Однако неторопливости всё же не случилось, потому что мы начали раздевать друг друга, как только за нами закрылись двери моей квартиры.

Матвей, превосходно справившись с крючками на лифе (я попросила сделать их сбоку, а не на спине,потому что знала: помогать мне будет некому), легко стянул с меня платье, а следом бюстгальтер и трусики.

Я осталась в одних чулках, стояла и смотрела на тяжело вздымающуюся от возбуждения широкую грудь Матвея. Глаза его горели странным огнём. Он быстро скинул рубашку и притянул меня к себе, целуя.

- Ты превратилась в настоящую соблазнительницу, - тихо заговорил он, касаясь ладонями моей спины, плеч, груди, спускаясь к бёдрам. - Ты уже не та невинная и неопытная девочка, какой была.

Ну ещё бы! С таким-то талантливым наставником!

Я расстёгиваю ремень на брюках Матвея, осторожно касаюсь его члена, пока через ткань его белья. Вижу, как Матвей сжимает челюсти и закрывает глаза, не в силах справиться с собой.