Под сизыми крыльями

Под сизыми крыльями

Последнее письмо никак не хотело дописываться. Еще пару абзацев, ну хотя бы пару строк и можно будет идти домой. В девять часов вечера мысли текли вяло, а руки, вторя им, никак не могли набрать то самое последнее на сегодня предложение. Странно, пару лет назад она могла писать хоть до рассвета и никогда не уставала. Это было так легко и так просто, как будто само вырывалось из нее и изливалось на сотни страниц, но сейчас, эти стандартные фразы просто не хотели появляться на экране. "Прошу вас помочь..." — нет, не то. "Прошу оказать..." — слишком претенциозно. "Если вы не оплатите..." — слишком ультимативно. Боже, куда катиться этот мир? Кому вообще нужны эти письма? Раньше когда она писала о бесконечных путешествия, фантастических мирах и дивных тварях их населяющих, это имело смысл, пусть она и не до конца могла объяснить его даже себе самой. Это было так легко и так просто, понятно и, главное, правильно, как будто именно таков природный порядок вещей.

Тишину в офисе нарушило дребезжание мобильника — пришло сообщение, короткие два слова: "Ты едешь?". Катя от усталости готова была рухнуть на клавиатуру. Отчаявшись придумать что-нибудь путное, она набрала первую пришедшую в голову нелепицу, выключила компьютер и быстро, как будто кто-то мог ей помешать, собралась домой, накинула на плечи серый плащ и помчалась вниз по лестнице — лифты снова не работали.

Начинало смеркаться. Погода стояла мерзкая и промозглая: моросящий дождь не прекращался уже несколько дней. По тротуару и проезжей части текли бурные потоки, в прогибах маслянистой радужной пленкой покрывались лужи. Когда до спасительной машины всего пару шагов, на огромной скорости мимо проехал высокий джип, с ног до головы окатив Катю водой. Девушка послала ему вдогонку испепеляющий взгляд, но тот, не обратив на нее внимания, воинственно ревя мотором, понесся дальше. Минск, просто большой столичный город, серый, одинокий, где никому нет до нее дела. Катя тяжело вздохнула и села в свой заляпанный грязью фордик, выжала до конца сцепление и медленно двинулась в сторону загородной дороги.

В колонках играла музыка. Заученная наизусть дорога неторопливо ложилась под колеса. Глаза закрывались сами собой. "Вот так буду ехать. Засну. А навстречу будет мчаться фура. И я у нее под колесами. Ну и ладно, хотя бы на работу завтра тащиться не придется". Катя увеличила громкость, пытаясь вырваться из сетей накатившей на нее дремоты.

Разбитая неосвещенная дорога, по бокам глубокие овраги. Машина гулко загремела, попадая колесом в выбоину. Осталось совсем чуть-чуть. Резко уходящий вниз поворот, узкая поселковая улица, покосившийся от времени забор. Все, приехала.

Катя стремглав выскочила из машины, распахнула ворота на ржавых петлях пошире и с горем пополам затолкала туда машину. Раньше автомобили были куда меньше. В конце пятидесятых площадку делали под раритетную сейчас "Победу", а не под длинный "Форд Мондео", за которым ворота смыкались едва-едва.

На веранде неказистого дачного дома горел свет — видно, подруги еще не спали. Катя открыла дверь и вошла внутрь. С грязного плаща на пол падали серые капли.

— Опять на работе задержали? — не отрывая взгляда от шипевшего на сковородке масла, спросила Вера.

— Не опять, а снова, — пожала плечами Катя.

— Когда уже они начнут тебе за сверхурочные платить? — спросила Юля, старательно вырисовывая что-то на листе акварельной бумаги.

— Никогда. Они говорят, что если я не справляюсь в рабочее время, то обязана оставаться после него.

— Но это же издевательство! С такой работой и десять человек не справятся вовремя. Найди себе другую работу, — назидательно сказала Вера, заглядывая в кастрюлю с картофельным пюре.

— И где же мне искать работу, а Вер? Сейчас кризис, переводчики и филологи никому по большому счету не нужны. Да и как мы будем платить за дом, пока я по собеседованиям бегать буду? Ни твоей зарплаты, ни Юлькиной стипендии не хватит, — резко оборвала ее Катя.

— Ты всегда можешь попросить денег у родителей, — предложила Вера. Катя с Юлей недовольно скривились.

— Разве ты забыла, весь смысл нашего переезда сюда был в том, чтобы быть независимыми от родителей. Ты ведь тоже не станешь просить денег у Дениса, — возразила Катя и немного испуганно добавила. — Я надеюсь, что не станешь.

На этот раз скривилась Вера и предпочла промолчать.

Старый сырой дом в дачном поселке «Сябры» на берегу Острошицкого водохранилища принадлежал Катиной семье вот уже полвека. Настоящее фамильное гнездо. Здесь, под тенистыми яблонями небольшого садика прошло все Катино детство. Каждые три летних месяца это место становилось для нее личным раем без забот и хлопот, которые неотступно преследовали ее в Минске. И дышалось тут как-то по-особому легко.

Родителям в последнее время не хватало времени на этот дом. Они хотели его продать, но Катя настояла, чтобы ей позволили переехать сюда вместе с подругами Юлей и Верой.

У Юли тоже были проблемы с родителями. Они не принимали ее стиль жизни и радикальные, порой шокирующие взгляды. После очередного скандала она просто хлопнула дверью и ушла. К Кате.

Вера была самой старшей из них. Она уже давно не жила с родителями. У нее был друг Денис. Кате казалось, что Вера испытывает к нему какое-то порочное влечение. Денис был намного старше ее, и, самое неприятное, он был женат. Об этом знали все, но девушке почему-то казалось, что он ее по-настоящему любит и, в конце концов, бросит ради нее свою стервозную супругу. После долгих истерик и уговоров Кате удалось доказать Вере, что так жить дальше нельзя, и та, наконец, съехала со съемной квартиры. Девушки втроем переселились в дачный дом. Здесь рядом с подругами Катя надеялась, что перестанет чувствовать себя такой одинокой и неуместной.