Под стрелой

Максим спал в своем уютном вагончике. Его сморило после обеда и буквально вжимало в диванчик. Окна вагончика выходили на восток, что спасало от послеобеденного солнца, в комнате было немного душно и как-то удивительно тихо, строительная техника и вся стройка почему-то затихла и он слышал как рабочие на улице о чем-то болтают на своем тарабарском с местной собакой Жужой. Жужа была очень сообразительной и, в отличии от Максима, понимала все языки. Из всей этой лепоты и дремы его вырвал гнусный звук звонка. Максим сначала было подумал, что это будильник и перевернулся на бок, зная, что пропиликав несколько раз он замолчит, но это был не будильник, а тут еще Жужа резко залаяла, как-будто почувствовав чужих. Максим силой вырвал себя из дремы: «Да, кому же неймется, мать вашу!»

Из трубки выплескивался девятый вал отборного мата, в котором интеллигентный человек сразу бы захлебнулся, не поняв ни слова, если бы конечно по темпу, ритму и другим размерностям сразу не догадался, что грядет какая-то глобальная жопа. Максим же, владеющий этим языком как родным, схватывая на лету суть дела, как и белую каску со стола, выскочил на улицу. Главные ворота строительной площадки плавно открывались. У ворот уже стояли охранники и строительное начальство, с такими же как у Максима только что разбуженными мозгами.

Огромные зеленые железные ворота, подрагивая отворялись, как бы до конца не понимая, впускать или не впускать в себя какую-то потенциальную опасность. Не дожидаясь полного раскрытия, вместе с их движением в ворота вплывала огромная бэха, рывками открывая и входя в них, как настойчивый член открывает еще не готовый к соитию бутон.

Пришвартовавшись, из машины вырвались на свободу сразу четыре ведьмы, то ли они были заряжены как молнии, то ли просто жаркий летний день решил смениться грозой, но солнце ушло и в воздухе запахло озоном.

Водитель остался сидеть внутри, разглядывая стройплощадку и выстроившуюся перед машиной группу встречающих мишеней из четырех человек, гадая куда этот наэлектризованный клубок ударит первым. Первым стоял начальник охраны, с ним ведьмочек встречали начальники – Михалыч, Петрович и Максим.

Ведьма сошедшая с переднего сидения – явно главная в этой стайке, была хороша собой, хоть уже и не молода, но ведь у ведьм нет возраста. Высокая, с весомыми бедрами, в костюме с юбкой – футляром, максимально обтягивающем скульптурные линии. Остальные ведьмочки были, как им и положено, красивы, но ровно настолько, чтобы, оттенять этот главный черный бриллиант. Вылетев, ведьмы синхронно захлопнули двери, в небе разорвался громовой снаряд.

Максим, завершающий строй встречающих, почувствовал какое-то беспокойство и холодок, от которого ему, как и его яичкам, захотелось вжаться куда-нибудь. Максим был молод и красив, барышни говорили ему, что он похож на каких-то киноактеров, но почему-то всегда на разных, он сделал для себя вывод, что, наверно, просто он похож на всех актеров и героев сразу. С такими внешними данными он мог бы стать отчаянным ловеласом, если бы не зажатый характер, да и работа в строительстве предполагала только мужской коллектив, а где нет женщин, там и нет соблазна.

В шеренге построившихся отсутствовал самый главный по объекту – Олег, начальство продолжало, опуская глаза вниз, набирать ему, но его номер был недоступен. Все знали, что Олег уехал в командировку и должен был вроде уже вернуться, но в трубке только и раздавалось, что абонент недоступен.

Начальник охраны прервал общее молчание: «Вот, знакомьтесь, – он запнулся, стараясь не материться, но не материться он видимо не умел – наши коллеги из центрального офиса приехали … с инспекцией … внеплановой … так сказать».

«А с какого … почему с внеплановой? – вспылил Михалыч, – что у нас тут проверять? Да и Олега Сергеевича нет, он объект новый уехал смотреть».

Начальник охраны взглядом осадил Михалыча: «Раз приехали, значит надо, Ада Владимировна, представьте пожалуйста вашу команду и введите нас в курс дела».

«Можно просто Ада», – сказала главная ведьма, ведя взглядом по шеренге, как-то наискосок вниз по телам и ногам. Ее взгляд затормозил на ногах Максима, стоящего последним и как назло обутым в резиновые тапки, поверх веселеньких носков с принтом милующихся черных кошечек. Она подняла на него глаза, по пути хорошо разглядев, Максим почему-то перестал дышать.