Под знаменем корсара

Глава 1

Вальяжно опускаясь к горизонту, солнце раскрашивало зыбкие бледно-сизые облака немыслимыми красками. Словно подвыпивший художник махнул кистью, и пурпур, перемешавшись с золотом, залил небо, а в океан просочились густые фиолетовые чернила. И всё это сверкало в лучах заходящего светила, переливалось хрустальными бликами и отражалось розово-сиреневыми оттенками на парусах фрегата, величественно скользящего по кроткому океану.

Корабль грациозно раскланивался перед томными волнами, которые неспешными рядами подкатывали к кавалеру и игриво тёрлись о его элегантный корпус. Но, несмотря на заигрывание ветреных кокеток, фрегат настойчиво следовал к намеченной цели, весело шурша белоснежно кружевными бурунами на бирюзовых юбках своих поклонниц. Ничто не говорило о том, что ещё вчера ему пришлось красться через рифы и сражаться с превосходящими по силе испанцами; сегодня «Поцелуй Фортуны» напоминал счастливого дельфина, беззаботно резвящегося на ласковых волнах.

Вспоминая минувший день и свою неожиданную встречу с давно потерянным другом, капитан Корбо ещё раз оглядел корабль и горизонт. Лицо мужчины озарила добрая улыбка. «Это ж надо через столько лет встретиться! Да ещё где? Посреди океана! Одэлон – молодец: добился всего, чего хотел. Теперь он уважаемый человек… Да и семья у него, похоже, замечательная», – размышлял Тэо, и вполне ожидаемо мысли отослали пирата к воспоминаниям о пленнице.

Да, почти каждая их встреча заканчивалась неприятностями и ссорами, а о последнем вечере в порту Англии мужчине и вовсе было стыдно вспоминать. Но Корбо уже решил для себя: он больше не будет возводить ненужные заслоны и не станет изводить душу дурацкими сомнениями насчёт испанской аристократки. «Нужно жить сегодняшним днём, – рассудил пират, – и не стоит отказываться от того, что благосклонно преподносит тебе судьба».

Вернувшись в каюту после дня, проведённого под безжалостно палящим солнцем, капитан задумал освежиться. Обдавшись прохладной водой, Корбо почувствовал, как бодрость возвращается к телу. Сменив любимую чёрную рубашку на свежую белую, он оценивающе оглядел себя в зеркало. Теодор Эмери остался доволен увиденным: с другой стороны стекла на него смотрел широкоплечий загорелый мужчина с уверенным горячим взглядом и густой иссиня-чёрной шевелюрой. В каюту заглянул стюард:

– Корбо, ужин подавать? Ребята уже все поели, а кок уже два раза разогревал тебе еду.

– Да, Жюлиан, – ответил капитан и, вновь вспомнив о своей пленнице, добавил: – И приведи сеньориту дель Маркос, – попросил он.

– Ожидая ужина и появления гостьи, Тэо наугад открыл том Лопе де Вега и начал читать.

Строчки поэта настолько взволновали и увлекли мужчину, что он не заметил появления девушки. Эстель тихо зашла и, настороженно взглянув на пирата, растерянно остановилась на пороге. Корбо поднял глаза, улыбнулся и, заметив её неуверенность, предложил сесть.

– Капитан, разрешите, я вернусь к себе, – робко проговорила девушка и пояснила: – Я себя неважно чувствую.

– Не беспокойтесь, сеньорита, хоть я и пират, но не деспот, – усмехнулся Корбо. – Просто поужинать со мной вы можете? Прошу вас, составьте мне компанию, – любезно попросил он, и Эстель была вынуждена пройти в комнату и сесть за стол. Обходительно придвинув даме стул, капитан неожиданно произнёс: – Я хотел бы извиниться за моё поведение в последнюю нашу встречу. В порту Англии, – уточнил он.

Эстель искренне удивилась: пират решил извиниться перед ней?

– Я ваша пленница, – грустно ответила она, – и вы просите у меня прощения?

Капитан промолчал, он и так сказал слишком много. Корбо никогда не просил прощения за свои поступки и не оправдывался ни перед кем, но взглянув в невинные прекрасные глаза сеньориты, вновь устыдился:

– Я не хотел обидеть вас… Не знаю, что на меня нашло, но вы разозлили меня…

– И чем же я разозлила вас? – неподдельно не понимала испанка.

– Своим упрямством. Вы с таким упорством пытаетесь доказать себе и мне, что любите своего жениха, что это просто выводит из себя, – честно ответил Корбо.

– Но я на самом деле люблю его, – удивлённо проговорила Эстель.

– Хорошо, пусть будет так, – не стал спорить капитан. – Только когда вы таете в моих руках, я начинаю сильно сомневаться в этом, – усмехнувшись, добавил мужчина и, заметив, как бедняжка снова покраснела, остался доволен её реакцией. Но Корбо решил больше не дразнить пленницу и перевёл разговор. – Вина? – поинтересовался он. Сеньорита, вспоминая своё похмелье, отчаянно замотала головой. Пират улыбнулся. – Хорошо, тогда воды, – и налил в бокал. – Угощайтесь, запасы адмирала дель Альканиса оказались довольно богатыми, – сообщил пират, показывая на богато накрытый стол.

– Так корабли, которые вы вчера потопили, принадлежали дону Хосе?

– Вы его знаете? – вскинул брови капитан.

– Да, он друг моего отца, – пояснила девушка.

– Понятно, – проговорил Корбо и, вспоминая рассказ англичан о том, как адмирал намеревался получить с отца девушки деньги, усмехнулся: – «Хорош друг!» – но вслух произнёс. – Не думал, что у вашего отца есть такие высокопоставленные друзья.

– Ничего удивительного, – пожала плечами Эстель. – Пусть наш род не столь богат, как, например, семья моего жениха, но он отличается доблестью и исключительно уважаем в Испании, – с гордостью произнесла сеньорита. – А вот ваша дружба с таким обходительным человеком, как граф де Тюрен, удивила меня, – призналась она.

– Вынужден вас разочаровать, сеньорита дель Маркос, но Одэлон тоже своего рода изгой: он бастард, – пояснил капитан. – Наверное, общее презрение со стороны общества и сблизило нас в детстве, – предположил Корбо.

– Так граф незаконнорождённый? – изумлённо взглянула на капитана Эстель и взволновано добавила: – Да, это ужасно… Такого не должно происходить. Дети должны рождаться в браке, а не от порочных связей.

– Я не был бы столь категоричен, дорогая моя Эстель, – грустно улыбнулся мужчина. – Какую связь вы называете порочной? Разве брак, навязанный родителями без желания самих детей, не порочен? Когда совершенно чужие люди вынуждены жить под одной крышей и делить постель, не испытывая друг к другу нежных чувств – разве это не ужасно? А если такие супруги всё же встретили человека, который им близок и дорог… За что осуждать их, если они счастливы вместе? – поинтересовался Тэо и, взглянув на растерявшуюся гостью, продолжил: – Но общество предвзято. Оно установило безобразные законы, опутало ими человека и заставляет следовать им. И вот искренняя страстная любовь считается преступной и порочной, а испытывающие её люди становятся презираемыми. А брак, который, по сути, является коммерческой сделкой, и в котором нет места чувствам, признаётся достойным, а сами супруги слывут добродетельными людьми. Много всяких «нельзя» придумало общество и церковь: нельзя полюбить человека более низкого статуса или достатка, нельзя питать чувства к избраннику, если он исповедует другую веру, нельзя воспылать нежностью к человеку, если родителям он не по нраву, как в Ромео и Джульетте, – хмыкнул пират. – А любовь порой не спрашивает разрешения. И любящие сердца вынуждены страдать и разбиваться о стену выстроенных обществом условностей.

Эстель, осмысливая сказанное, изумлённо смотрела на пирата:

– Вы же говорили, что никого не любили, откуда вы можете знать это?

– Если кто-то не испытывал подобных чувств, это не значит, что он не слышал о них, – пожав плечами, ответил Тэо.

– Наверное, вы правы, не стоит осуждать людей за их чувства, – задумавшись, ответила сеньорита. – Но всё равно дети не должны страдать из-за ошибок родителей.

– А что считать ошибкой? – вновь усмехнувшись, поинтересовался капитан. – Вы не понимаете этого, поскольку вам не пришлось испытывать подобных мук. Вам посчастливилось полюбить человека, с которым вы помолвлены. А если бы такого не произошло? Если бы отец вашего Альваро не захотел, чтобы его сын женился на вас, и подобрал для наследника другую, с его точки зрения, более подходящую партию? Или ваш отец решил породниться с кем-то из своих хороших друзей? Ну, например, с тем же адмиралом? – высказал предположение Тэо. Эстель только фыркнула в ответ, она не представляла себя рядом с адмиралом и ни на минуту не могла предположить, что отец решился бы на такое, а Корбо вновь поинтересовался: – Что бы вы тогда делали? Согласились бы отказаться от своего Альваро? Смирились бы? Смогли бы хранить верность нелюбимому супругу? Или всё же чувства заставили вас тайно встречаться с возлюбленным? – с интересом взглянул на собеседницу капитан и заметил растерянность в её глазах. Девушка молчала, и Корбо снова спросил: – Так что? Вы готовы были бы отказаться от своей любви в угоду отцу или обстоятельствам?

– Отец никогда не сделал бы такого. Он любит меня, – так и не ответила на прямой вопрос сеньорита.

– Именно ведомые любовью и благими желаниями, родители заключают браки, не спрашивая детей. Так вы не ответили… Как бы вы поступили в подомном случае?

– Не знаю… – неуверенно проговорила Эстель.

– Вот видите… Вы не знаете… Поэтому не стоит осуждать других людей. Хотя в одном я с вами абсолютно согласен: дети ни в чём не виноваты. Но зачастую именно они страдают от презрения общества, поскольку вся ненависть лицемерных ханжей обрушивается, прежде всего, на них. Я не понаслышке знаю об этом, – печально улыбнулся пират.

– Вам, наверное, много пришлось пережить в детстве? – сочувственно поинтересовалась девушка, и Корбо удивлённо взглянул на Эстель. Он не привык к жалости, тем более, чтобы жалели его.

– Да, безоблачным моё детство не назовёшь, – усмехнувшись, согласился капитан. – Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы моя мать осталась жива… – задумался Тэо. – Но зато невзгоды закалили меня. И теперь заносчивым господам вроде вашего адмирала приходится считаться с незаконнорожденным сиротой, в чью сторону люди раньше изрыгали язвительные и обидные слова, – гордо вскинув голову, улыбнулся мужчина, и, пристально взглянув на Эстель, добавил: – А сегодня со мной ужинает очаровательная леди, которая при других обстоятельствах не подала бы мне руки для поцелуя. Разве не так? – насмешливо спросил Корбо, и Эстель, понимая справедливость его слов, промолчала, а капитан неожиданно решил подразнить девушку: – А, кроме того, эта леди скрашивает одиночество пирата, согревая его постель.

Эстель вспыхнула:

– Да как вы смете говорить об этом?! Вы взяли меня в плен! Вы, по сути, сделали меня своей наложницей! Вас не интересует, насколько я хотела бы этого!

– Позвольте не согласиться, – наблюдая за горячим возмущением испанки, улыбнулся Корбо. – Я не мальчик! И чувствую, когда женщина желает меня, а когда нет. Вы сдались не потому, что у вас нет другого выхода, и не потому, что я сильнее вас. Просто вас тянет ко мне, – уверено заявил он и, заметив испуганный взгляд сеньориты, не дожидаясь новой гневной тирады, неожиданно сознался: – А меня к вам. И гораздо больше, чем я сам этого хочу.

– Это неправда! Меня вовсе не тянет к вам! Я просто вынуждена вам подчиниться, – пытаясь сохранить лицо, пылко возразила Эстель, но, чувствуя, как затрепетало её сердце, с досадой осознала: пират произнёс то, в чём ей не хотелось себе признаваться.

– Неправда? – переспросил Корбо и встал с места.

Он уверенно направился к девушке. Она тоже непроизвольно поднялась и, не зная, где спрятаться от горячего взгляда пирата, в панике наблюдала за его приближением. Капитан подошёл совсем близко и нежно провёл рукой по лицу девушки. Душа Эстель беспомощно заметалась, а он тихо проговорил:

– Ты можешь отрицать это… Можешь и дальше убеждать меня и себя, что это не так… Но тебя тянет ко мне… Поверь, я больше твоего сопротивляюсь этому влечению. Ты мешаешь мне, – с досадой вздохнул он. – Но раз такое происходит, я больше не хочу бороться с собой. Я должен насытиться тобой и успокоиться, другого выхода я не вижу.

– Так я для вас словно тарелка супа или кусок мяса? – обиженно нахмурилась Эстель. – Или грошовая приглянувшаяся игрушка, которой вы наиграетесь и выкинете? – догадалась она и холодная дрожь пробежала по телу оскорблённой сеньориты.

– А разве я для вас не то же самое? – чуть улыбнувшись, ответил Корбо. – Завтра вы вернётесь к своему жениху и забудете обо мне… Или же будете вспоминать, как о захватывающем приключении, как о некой пикантной интрижке, которая у вас случилась до свадьбы? – предположил капитан.

– Нет! Я не могу так думать о человеке. Нельзя так легко относиться к близким отношениям, – отчаянно возразила девушка.

– Почему нет? Жизнь быстротечна, и надо успеть насладиться ею. Зачем отказываться от радостей, которая она дарит нам? – словно змей-искуситель, вкрадчиво говорил пират.

– Вы дьявол! – воскликнула Эстель, отшатнувшись от мужчины.

– А ты ведьма! – огрызнулся Корбо и, не позволяя отойти, схватил её за плечи, но уже более мягким голосом добавил: – Нет, русалка, – поправил себя капитан. – Русалки заманивают моряков своими песнями и своей красотой, а потом губят их, увлекая на дно морское, – улыбнулся он. – Я не позволю тебе погубить меня, и намерен, избавиться от твоих чар, как бы ты этому не сопротивлялась.

Мужчина стоял рядом и не спускал с Эстель глаз. Нежно прикоснувшись к щеке, капитан провёл пальцами по её губам и неожиданно проникновенным голосом начал читать стихи:

О, женщина, услада из услад¹

И злейшее из порождений ада,

Мужчине ты и радость, и награда,

Ты боль его и смертоносный яд.

Ты добродетели цветущий сад

И аспид, выползающий из сада,

За доброту тебя прославить надо,

За дьявольскую ложь – отправить в ад.

Ты кровью нас и молоком взрастила,

Но есть ли в мире своенравней сила?

Ты шелест крыл и злобных гарпий прыть.

Тобою нежим мы сердца и раним,

Тебя бы я сравнил с кровопусканьем,

Оно целит, но может и убить.

Корбо произносил четверостишия столь нежно и в то же время страстно, что девушку буквально обдало жаром. Слова мужчины вновь звучали, словно признание в любви, и Эстель почувствовала, как запылали её щёки. Сердце сеньориты заметалось в бешеной скачке, готовое вырваться из груди, и если бы ему это удалось, наверное, оно упорхнуло бы в окно, только бы избавиться от завораживающего голоса и обжигающего взгляда пирата.

Но Эстель не была настолько наивна, чтобы поверить, будто отпетый разбойник испытывает к ней глубокие чувства, и, справившись с нахлынувшим волнением, сеньорита как можно спокойнее проговорила:

– Не понимаю, в чём вы меня обвиняете? – обиженно нахмурилась испанка. – Вполне по-мужски свою похоть и распущенность вменять в вину женщине. Я вовсе не пыталась вас погубить. Это вы только тем и занимаетесь, что губите меня. Вы лишил меня чести, чего ещё вам от меня надо? Оставьте меня! – взмолилась Эстель. – Позвольте мне до конца путешествия оставаться в своей каюте.

– Не позволю, – спокойно ответил Тэо. – Поскольку на самом деле ты этого не хочешь.

– Прекратите решать за меня, чего я хочу! – разозлилась девушка. – Я…

Но капитан не дал ей договорить, а, обхватив хрупкую фигурку, запечатал губы пленницы поцелуем. Некоторое время она пыталась вырваться, потом, осознавая тщетность своей попытки, смирилась. Вскоре Корбо, отпустив её губы, прошептал:

– Главное, я этого не хочу…

– Отпустите, – чувствуя, как мужчину охватывает желание, жалобно пропищала сеньорита. – Я же вам говорила! Я больна… – стыдливо опустила глаза Эстель.

Озабоченно нахмурившись, Тэо попытался выяснить, что с ней. Девушка смутилась, не зная, как рассказать мужчине о женской болезни. Наконец, догадавшись о причине недомогания пленницы, капитан проронил:

– Простите, сеньорита дель Маркос.

Неожиданно для себя Корбо осознал, что он совсем не задумывался, чем для девушки может закончиться близость с ним. Хотя Тэо всегда помнил о своём зароке, что у него не будет детей, о которых он не сможет позаботиться, и всегда был осторожен с другими женщинами. Теперь капитан с облегчением отметил: слава богу, всё обошлось, и тут же поинтересовался, какой по счёту день её «болезни».

От бесцеремонного вопроса мужчины аристократка густо покраснела и нехотя сообщила, а Корбо в уме прикинул, сколько ему можно не заботиться об осторожности. «Пожалуй, на самом деле будет лучше, если она уйдёт, – чувствуя неловкость, охватившую гостью, подумал пират. – Иначе меня и её «болезнь» не остановит», – осознал он и, выпустив добычу, отошёл к окну.

Мужчина налил вина и, стараясь успокоиться, отпил из бокала.

– Хорошо, можете вернуться к себе… – согласился капитан. – Благодарю вас за приятно проведённый вечер, – добавил он, и Эстель, облегчённо вздохнув, исчезла за дверью.

Корбо уставился на ночной океан, но кровь продолжала стучать в его висках. «Нет, просто я очень сильно хочу её, вот и всё» – вспоминая прекрасный образ сеньориты, убеждал себя пират.

Вернувшись в каюту, Эстель присела на диван, но перед её глазами стоял вездесущий образ капитана, страстно читающего строчки великого поэта. Душа девушки взволновано дрожала, и неожиданно она поймала себя на мыли, что Альваро никогда «так» не читал ей стихи. Бедняжка вздохнула: она опять не понимала себя и вновь взялась ругать за слабость и глупость.