Подари мне себя до боли

Глава 24 (часть 1)

We're going down,

Мы гибнем,

And you can see it too.

Ты тоже это видишь.

We're going down,

Мы гибнем,

And you know that we're doomed.

И ты знаешь, что мы обречены.

My dear,

Дорогая,

We're slow dancing in a burning room.

Мы танцуем в комнате, объятой огнем.

“Slow dancing in a burning room” John Mayer

Макс растянулся на кровати, словно лев, отдыхающий в знойный день в тени дерева. Не сказать, что лев был особо сытый.

Просто, когда в его сети попадала какая-нибудь приятная птичка, он выжимал из неё по-максимуму в первую же ночь. Потому что во второй, как правило, он не нуждался.

На его памяти это второй жесткий облом в его жизни. Первый случился еще в юности. В восемнадцать он окучивал соседку с большими буферами. Был молод, горяч, порывист. Гормоны бушевали вихрем, затягивая в его воронку все, что выглядело, как женщина. Девочка была очень набожна и главной своей ценностью считала свою невинность. Глупая. И вот, когда уже всё было на мази, внезапно вернулись ее родители.

С тех пор не любил он, когда все шло не по плану. Не так, как он задумал. Он всё привык контролировать. Ловил от этого кайф. И впадал в бешенство, если обстоятельства не поддавались влиянию.

И вот теперь он их хлебал ложками. Эти неподдающиеся обстоятельства.

Орлова.

Ему, избалованному, не привыкшему в чём-то себе отказывать, или кому-то в чём-то уступать, было противоестественно МАЛО!

Но вкусно, аж скулы сводит.

Как блюдо Haute cuisine эта девчонка. Порции мизерные, а ощущения непередаваемые. Ни с чем не сравнимые.

Жаль, конечно, что обожраться этой ночью не получится, как он рассчитывал.

В рот она взяла шикарно, но ещё раз этой ночью таранить ее горло Макс не рискнёт. Жалко девчонку, все-таки. Что остаётся? Попка сладкая, тугая. Но её к этому готовить и морально и физически ещё неделю, минимум.

Получается, обнимашки, как в пятнадцать лет?

Отправить домой? Самому в клуб, или сюда вызвать кого?

Нет. Точно нет! У Макса по спине прокатился липкий неприятный холодок, как от горькой микстуры в детстве.

Это как есть из чужой грязной посуды.

В желании трахнуть как следует кого-нибудь ничего сверхъестественного не было. Но вот, почему-то, кого-нибудь не хотелось. Хотелось Соню. А ее нельзя. И отпускать тоже не хотелось.

И из всех чувств это нежелание было каким-то новым для него. Он смотрел на неё, и это было, как с клубникой... Есть специальный термин, определяющий ощущение вкуса и запаха от одного только вида этой ягоды, но Макс никак не мог вспомнить. Вот, так было и с Соней. Он ее чувствовал всеми рецепторами просто глядя на неё. Как клубнику.

Кстати. О клубнике.

Он готовился. Он забил холодильник виталикиной блат-хаты всякой этой их девчачьей хренью. Ну, как он... специально обученные люди забили, конечно. Там была и клубника, и розовое «Кристалл», мороженое, роллы из самого лучшего японского ресторана - стандартный джентельменски набор. Макс ещё добавил авторский десерт, как отдельное произведение искусства. От шеф-повара «Ришелье». Маленькие же любят сладкое, вот, пусть лопает.

Моронский перекатился на живот, дотянулся до напольной вешалки. Достал из внутреннего кармана пиджака запакованную пачку сигарет, сорвал мембрану, открыл, вынул сигарету, щёлкнул зажигалкой и закурил. Тут же протянул руку к тумбочке, нажал на пульте пару кнопок и комната наполнилась чистым, качественным звучанием “Slow dancing in a burning room”. Как хорошо, что их с Виталиком музыкальные предпочтения совпадают!

На пороге появилась Соня. В полотенце. С мокрыми волосами. Тёплая. Волнуется. Он чувствовал. Поглощал ее вкусные вибрации. Макс даже замер на мгновение с открытым ртом.

Сделав пару шагов, Соня остановилась, придерживая полотенце у груди руками и потёрла правой ступней левую голень. Балдёжная.

Макс сделал ещё затяжку, потыкал сигаретой в пепельницу и поднялся. Своё полотенце он оставил на кровати. Двинулся к ней, а она глаза в пол опустила. Стоит, трясётся.

Подошёл, правой рукой притянул за талию к себе. В левую взял ладонь, которой она полотенце придерживала.

- Потанцуем?

- Ты же никогда не спрашиваешь?

- Вообще-то, я и не танцую никогда.

- Ну, это заметно.

- Да? А так? - он сильно крутанул Соню и полотенце безнадежно слетело с неё на пол.

Прижал голую к себе. Наклонил назад, придерживая за поясницу - гибкая. И впился ртом в шею, там где трепетала венка. Ладонью накрыл Сонину грудь, погладил, слегка сжал, покрутил между пальцами затвердевший сосок. Кожа ее мгновенно покрылась пупырышками.

Развернул и подтолкнул спиной к кровати. За пару шагов довёл и мягко опрокинул на постель. Сам забрался сверху и раздвинул ее колени своим бедром.

- Голодная? - спросил Макс, понимая, что в таком положении вопрос звучит двусмысленно.

Соня посмотрела из-под опущенных ресниц и качнула головой.

- Лучше поговорим, расскажи о себе.

- Что рассказать? - Макс навис над Сониным лицом. Убрал с ее лба влажные волосы.

- Всё. Кто твои родители, например. Каким ты был в детстве, чем увлекался? Когда у тебя день рождения?

Обычно раньше у Моронского про детство никто не спрашивал. Да и он не спешил раздавать интервью. Последние лет десять-двенадцать дам интересовал размер его члена, а последние пять - ещё и размер банковского счёта. Когда, где, у кого он родился рассказывать Максу прежде приходилось только, пожалуй, финансовым консультантам и ещё реже - врачам.

- Еще один подарок мне хочешь сделать? - Макс провёл пальцем по нижней Сониной губе.

- Хочу знать больше о человеке, который... - она сглотнула, - которому я... ну, в общем, с которым проведу эту ночь. Это же нормально?

- Третьего октября, - выдохнул он ей в губы. - В детстве коллекционировал модели самолетов, кораблей. Потом оружие. Сначала игрушки, потом настоящее. Немного рисовал. Играл на гитаре. Профессионально - секция бокса много лет. Закончил университет искусств в Сарасоте. Потом была ещё школа ресторанного бизнеса в Нью-Йорке.

Макс не мог заставить себя перестать трогать, щупать, гладить девчонку. Какое-то наваждение! Он вытянулся слева от Сони вдоль ее тела, поставив руку на локоть, подпер ладонью висок, правое бедро закинул и расположил между сониных ног. Пальцами чертил большие и малые круги на ее груди с торчащими вверх горошинами сосков, наблюдая, как ее кожа непрерывно покрывается мурашками.

- Почему не остался в Америке? - спросила тихо, чуть прикрыв глаза. Хорошо девочке?

Макс наклонился к груди, втянул в рот сосок, чуть прикусил зубами, лизнул. Правую кисть быстро опустил Соне между ног. Она попыталась сжать бедра, но мешала его нога. Пальцами нащупал влажный бугорок, погладил, подразнил, скользнул ниже к входу. Соня повторила попытку сдвинуть бедра.

Ладно. Правда, чего издеваться. Над собой. Макс ещё раз тронул розовый бутончик и поднял руку к Сониным сосочкам.

- Долгая история.

- Мы ж вроде не торопимся?

- Ну, если я тебе скажу, мне придётся тебя убить. А ты мне живая нужна.

Соня часто заморгала.

- Ладно, расскажу. Ты ж умеешь держать язык за зубами?

- Ты серьезно сейчас?

- Абсолютно! Но сначала выпьем.

Он перекатился через Соню, подцепил с пола полотенце, на ходу оборачивая им голый зад.

- Сейчас приду!

На кухне, из холодильника достал шампанское, два охлажденных бокала и корзинку с помытой клубникой. Сунул бутылку в ведерко со льдом, туда же бокалы и вернулся в спальню. Застыл на пороге.

Соня... сидела на постели, скрестив ноги. В его рубашке. Она в ней была такая... в общем, ни один эпитет здесь был неуместен. Она была охуительная. Вот. Член опять колом. Сучка маленькая, не даёт расслабиться.

- Не заляпай, это Бриони.

Она подняла голову от экрана телефона, который держала в руках и округлила свои янтарные глазищи. Захлопала ресницами.

- Ладно, шучу. У меня ещё есть.

Макс поставил бокалы-флейты на тумбу, ловко, почти беззвучно открутил пробку, налил в обе посудины, вернул бутылку в ведро и протянул напиток Соне. Корзину с ягодой поставил прямо на постель перед Соней.

- Ну-с, за новое мое приобретение! - он забрал из Сониных рук ее телефон, небрежно отбросил его в сторону и дзынькнул ножкой своего бокала о край ее.

Соня зыркнула на него поверх фужера и пригубила напиток.

- Боже, что это за чудо?! - девчонка посмотрела сквозь стекло на ниточки пузырьков внутри и сделала ещё глоток. Потом ещё.

- Осторожно, - Макс усмехнулся, - именно им напаивают девушек до бессознательного состояния. На, закуси.

Он взял из корзинки крупную ягоду и всунул ей в рот целиком. Соня хомячила клубнику, но она оказалось слишком большая. Сок брызнул из ее рта и потек по подбородку.

Заляпает рубашку, все-таки! Макс метнулся к ней и слизал ягодный сок, пока тот не стек на воротник. Ну ладно, рубашка была совсем ни при чём. Макс отпил немного шампанского и лёг, опустив затылок Соне на колени. Волосы ее щекотали его висок, когда она наклоняла голову.

- Свои первые большие деньги я заработал, соблазняя жён состоятельных американцев.

Соня открыла рот и брови ее взметнулись на лоб.

- Так ты - жиголо!

- Съешь ещё клубнички. Я предпочитаю называться «профессиональным соблазнителем». - Моронский захватил указательным и средним пальцем прядь сонных волос. - Миллионеры хотели развода, но делиться имуществом не собирались. Они нанимали меня. Адюльтер быстро «раскрывался», неверная жёнушка выставлялась за дверь. Я получал проценты от сэкономленного состояния. Так что, да, соблазнять, в некотором роде - моя профессия.

- Моронский... ужас! Ты подставлял этих бедных женщин?!

Макс рассмеялся. Дурёха!

- Эти «бедные» женщины получали не семьдесят процентов имущества рогоносца, а тридцать. Эти тридцать процентов примерно, как годовой бюджет, скажем, Новосибирска. Плюс ежемесячное содержание. Ни у кого не возникало возражений. А так, женушка затаскала бы толстосума по судам ещё и вытрясла бы из него все до цента. Я получал за это очень большие бабки, Соня.

- Это сколько тебе было лет? - Макс заметил, как у Сони дрожат ресницы, когда она делала ещё глоток шампанского.

- Года двадцать два. - пожал Макс плечами.

- Родители знали чем ты занимаешься?

Макс покрутил прядь Сониных волос между пальцами.

- Они думали, я играю на бирже. Собственно, это было правдой. Там я заработал вторые свои большие бабки, вложив первые.

Он помолчал, глядя на задумчивую Соню.

- Все наебнулось, когда я связался не с той семейкой. Обманутый муж кинул. Но я-то тоже не пальцем деланый. Рассказал все его женушке, а она слила мне очень серьезный компромат на муженька. Деньги я свои получил и даже удвоил. Но и пулю в лоб чуть не схлопотал. В общем, сделал ноги вовремя. Дай мне тоже - Моронский кивнул на клубнику в руке у Сони.

Она взяла ягоду и поднесла к губам Макса.

- А кто твои родители? Чем занимаются? - спросила Соня.

- Отец - американский пенсионер, коллекционирующий суперкары, - уклончиво сказал Макс прожевав ягоду. - Забава национальная такая у них. А поначалу на траке по всей Америке колесил. Его Американская мечта началась, потому что он кинул на серьезные бабки не менее серьёзных киевских бандитов. Их, правда, поперестреляли всех в течение последующих десяти лет.

- Ясно. Криминал - у вас семейное, - сказала соня, будто размышляла вслух, смотрела куда-то перед собой, не моргая.

Макс потянул за прядь ее волос, заставив наклонить голову к его лицу.

- Наебать кучку зажравшихся паразитов - это не криминал, это так - баловство.

Он притянул ее к своим губам и приник, слизывая клубничный вкус, просунул глубоко язык, ухватил губами Сонину губу, пососал и отпустил резко. Девчонка вдохнула шумно. Сисечки под рубашкой встали. Макс скрипнул зубами. Ничего, ничего, дней четыре-пять ещё потерпеть. И уж он оторвётся.

- А мама? - не отставала Соня, допив из бокала.

Макс забрал у неё пустой фужер, поднялся и, налив в него ещё из бутылки, протянул Соне.

- Матушка моя - человек своеобразный. Долгое время была просто красивая. А потом написала два бестселлера по психологии отношений и разбогатела. Вложила все в собственную ювелирную мастерскую.

- Это от неё у тебя любовь к чтению и кольцам?

- Это от неё у меня невроз, потому что она заставляла меня читать, когда мне хотелось играть в приставку.

Соня рассмеялась, запрокинув голову назад. Звонко. Чисто и искренне. И Макс поймал себя на мысли, что это она впервые рассмеялась так в его присутствии. Напилась что ли?

- А твоя последняя книга, которую ты прочитала, как называется? - он аккуратно забрал у Сони недопитый бокал и поставил его на тумбочку.

- Я тебе скажу о чем она, а ты угадай название. Ты же книголюб. Угадаешь - я тебя поцелую. Сама.

Макс прыснул. Вот дурочка. Она его поцелует!? А вслух сказал:

- Ну, раз больше у тебя для меня ничего нет, окей, валяй.

- Книга о том, как три олигарха перебрали с медитативными практиками и испытали имманентный ужас бытия. И о женщине, которая осознала вселенскую значимость вагины и стала игуаной.

Тьфу, легкотня! Макс мгновение подумал, щёлкнул пальцем и сказал:

- Пелевин, Виды на гору Фудзи!

- Надо же! И это читал?

- Ну! - Макс подёргал ее за прядь. - Давай, целуй.

Соня медленно склонилась над ним. Взяла в ладошки его лицо. Пальцы прохладные. А сама горит. Нервничает.

И вдруг эта припевочка резко оседлала Макса. Села ему киской на пах, прикрытый полотенцем. Наклонилась вперёд и прикоснулась губами к его губам. Мягко обхватила ими сначала верхнюю губу Макса, потом нижнюю. Потом просунула свой горячий язычок между губами, провела по зубам. Макс инициативу не перехватывал. Ждал, что будет дальше. Ему показалось, что она как-то ёрзнула бёдрами по нему. Моронскому уже хотелось взять Соню за волосы, стянуть их на затылке, опрокинуть на спину и показать, что такое поцелуй. Как вдруг Соня осмелела. Она ещё раз, теперь уже абсолютно точно - ему не показалось, потерлась промежностью о его бугор. И одновременно глубоко проникла языком ему в рот. Нашла им его язык. Вцепилась пальцами ему в волосы. Засосала его верхнюю губу и прикусила зубами... сильно. До дрожи. Двинула попкой вверх по торпеде, укрытой полотенцем. Сжала бёдрами.

Макс издал рык, порывисто схватил Соню за волосы на затылке, сильно потянул и отстранил ее от себя.

- Сейчас выебу в жопу, если не перестанешь! - прорычал он сквозь сжатые челюсти ей в губы.

Испугалась! Глазами хлопает. Дрожит.

А вот не хуй дразнить!

Отпустил волосы. Пригладил. Поправил на ней рубашку. Зачем-то...

- Не надо играть со мной, Соня! - постарался сказать как можно мягче. - Не начинай того, что не собираешься продолжать. Я уже говорил тебе.