Подари мне себя до боли (Аля Пачиновна) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 29 (часть 2)

My heart beats in patters to the broken sound

You’re the only one that can calm me down

My head spins in circles so I’m dizzy now

All of this time I should’ve figured it out

I’m a free animal, free animal

Free animal, free animal

My heart beats in patters to the broken sound

Free animal, free animal

You’re the only one that can calm me down

You get what you came for, what you stayed for

I only know how to satisfy your craving

This is what you crave

Know what you’re made of, what you’re made of

Flesh and bones won’t lie

They won’t lie

Free animal, free animal

Foreign Air «Free Animal»

В экстремальныех видах досуга, как в способе пощекотать смерти пятки ради очередной дозы вкуса жизни, Соня Орлова не нуждалась. Она и без того ощущала себя достаточно живой и менять ничего не собиралась. Ей хватало тихих вечеров с книгой и танцев, чтобы хотелось встречать новый день.

Но Макс... он, будто, спешил жить, охапками хватал все, что предлагала ему Вселенная, вдыхал полной грудью и не только привычный всем O2... Она смотрела на него и... восхищение душило её, подступая соленым морем к глазам. Такие люди, как он, на самом краю жизни говорят: «Спасибо, это было круто! Я не прочь повторить!»

Верхом на загривке чёрного зверя, игнорируя дрожь в коленях, она искала в этом мероприятии хоть один плюс. И нашла.

Определённо.

Она стеснялась проявлять инициативу в ласках. Даже не стеснялась - боялась. Боялась показаться нелепой и смешной со своими нежностями. Хотелось, но не хватало храбрости просто прикоснуться к нему, обнять или поцеловать. Казалось, что этого всего ему не нужно. Казалось... нет, она была уверена, что всё выходящее за рамки коитуса и прелюдии к нему, Макса не интересовало.

Да, по правде говоря, она и сама не хотела признаваться ему в этом желании.

Когда ему нужно - он сам прекрасно берет, особо не спрашивая. Зачем навязываться?

Поэтому, только сидя на байке за Максом, можно было без стеснения, отринув дурацкие условности и гордость, обнимать его крепко, льнуть к нему, забираться ладонями под футболку, щупая горячий, твёрдый торс, кончиками пальцев перебирать короткие жесткие волоски на груди. Оправдывая себя тахофобией.

И вдыхать его запах.

Уникальный.

Если бы у Моронского был собственный парфюм, он бы звучал, как его куртка: кожей, бензином, табаком, марихуаной и тестостероном. Как пахнет, и пахнет ли вообще тестостерон, Соня, конечно же, не знала. Но те звериные, первобытнее, самцовые волны, исходившие от Макса, вполне подходили под это определение.

В общем... она так увлеклась смакованием плюса, что совершенно забыла про минусы: страх, скорость, ветер. Пока ехали по улицам города, Соня даже начала испытывать что-то вроде удовольствия. Крутила головой, рассматривая витрины магазинов, подсвеченные здания, людей, не желающих тратить эту ночь на сон, так же, как они.

Пока Макс не выехал на магистраль и душу снова не сдуло в пятки. Соня сильнее вжалась в него, спрятала голову за его широкой спиной, зажмурилась и молилась о том, чтобы они поскорее уже приехали куда-нибудь.

«Куда-нибудь» оказалось старой, заброшенной телевышкой, построенной на высоком холме, окружённом хвойным леском. Соня и не подозревала, что с него может открываться такой потрясающий вид на город!

- Как красиво! - сказала Соня, снимая шлем.

- Нравится? - Макс снял свой.

- Очень! Это потрясающе! - Соня смотрела, как под чёрным куполом неба пылает огнями и поёт сиренами мегаполис.

- Дарю!

- Спасибо, - машинально ответила Соня.

- Только с одним условием...

- Каким? - она обернулась.

- Это секретное место, никто не должен о нем знать. Только я. И теперь ещё ты знаешь.

Он подошёл ближе, встал сзади. Губы его почти касались Сониного затылка. Когда он снова заговорил, его горячее дыхание обожгло кожу головы.

- Подарки не передаривают, Соня. Если ты понимаешь, о чем я...

Да, да конечно. Интересно, какая по счету Соня дурочка, из тех, кому он втирал эти сказки?

Скольких сюда привозил? Скольким это «подарил»? Секретный секрет, никому и никогда, ты первая, теперь это наше место... Ну, ладно, про «наше место» это Соня загнула. Такого он не говорил. Но, всё-таки, неужели она и правда выглядит такой наивной дурой, на уши которой можно бессовестно вешать эту лапшу?

Что-то она разошлась...

Когда-нибудь, когда Соня перестанет трепетать перед ним, теряя дар речи, станет смелее, она скажет ему что-нибудь типа... вроде...

Ничего умного в голову не шло. Кроме...

- Подарки можно и вернуть...

Макс сделал шаг, обходя Соню сбоку. Смерил ее одним из своих странных, тяжёлых взглядов, явно хотел что-то ответить, но его сбил телефонный звонок из внутреннего кармана куртки.

Он выругался, взглянув на экран.

- Дрын, если хуйня-вопрос ты завтра вернёшься в банк кофе разносить, - сказал Моронский и надолго замолчал.

- В общем, меня детали мало интересуют, - снова заговорил он, - Мне нужно, чтобы вы решили вопрос с ментами сами. Не разрулите, завтра - весь персонал пойдёт на улицу раздавать рекламки возле Макдака.

Он нажал отбой. Ещё раз витиевато выругался.

- Ну ни хрена не могут! Стоило оставить их на сутки...

Соня хотела спросить, что случилась, уже рот открыла, но Макс поднял ладонь, жестом останавливая ее. Слова зависли на языке. Он снова поднёс телефон к уху.

- Приветствую, Сергей Семенович. Извиняюсь за поздний звонок, - Макс глянул на циферблат часов, - да, дела неплохо в целом - продолжил он после паузы, - как раз по этому поводу звоню. У меня в Ришелье ваши гвардейцы решили в мушкетеров поиграть. Выпили, закусили. Отказались платить. Устроили пальбу. Все в духе Дюма.... Да. Полчаса назад. Там у меня наряд уже работает. Собственно, это и есть главная проблема.

Он опять замолчал. Отошёл на пару шагов. Соня любовалась им украдкой. Высокий, статный. В чёрной коже. Каждое его движение, каждое слово выдавали в нем человека сильного, властного, умного, мгновенно принимающего решения.

Он слушал что-то в телефоне и тоже разглядывал Соню. Медленно поднимал взгляд снизу вверх, скользил по ногам, будто просвечивал насквозь одежду, ощупывал силуэт девушки. Когда он поднял взгляд выше, задержался на ее лице, Соня опустила голову и уставилась на кроссовки. Невозможно было выдерживать его пристальный взгляд дольше нескольких секунд.

- Да, спасибо, - услышала она голос Моронского снова, - я знал, что мы поймём друг друга. Единственная просьба... мне не нужна огласка. Можно сделать это так, чтобы ни мое имя ни мой ресторан не фигурировали? Даже не упоминались!

Он опять замолчал. Походил. Сунул руку в задний карман. Достал чёрную плоскую коробочку, зубами вытянул из неё сигарету.

- Спасибо, не сомневаюсь. Доброй ночи.

Он облокотился на байк, подкурил, глубоко затянулся сразу шумно выдохнул.

- Проблемы? - тихо пискнула Соня.

Он коротко мотнул головой, сжал челюсть.

- Не важно. Иди сюда, - твёрдо, властно сказал Макс.

Соня поежилась. Но подошла. А был выбор?

Зажав сигарету в зубах, Моронский поднырнул руками ей под край футболки и по-хозяйски начал там шарить. Скользнул за спину, ловко расстегнул лифчик, грубо смял грудь ладонями. Одну руку вытащил, чтобы перехватить пальцами сигарету. Другой продолжил рыскать за пазухой у Сони. Грубо, дерзко, как у продажной девки.

И Соне бы задуматься, почему ей это нравится, но...

- Почему «Ришелье»? - спросила она, чувствуя, как сознание ускользает. Может, если говорить о чём-то интеллектуальном, оно как-то замедлит своё бегство?

- В детстве запоем читал. - Макс бросил сигарету и затоптал. Юркнул пальцами за пояс ее джинсов, провёл вдоль, забираясь глубже. - Уже тогда он казался мне самым адекватным из всех персонажей. Государственник, которому всю жизнь мотали нервы четыре алкоголика, дегенерат в короне и три проститутки, - все это он сказал, расстёгивая на Соне штаны и стягивая их с бёдер. Вместе с трусами.

- Он всю жизнь безответно любил Анну! - выдохнула Соня, когда Моронский резко развернул ее и нагнул над корпусом байка.

- Единственный его минус! - он покрыл поцелуями ее ягодицы.

А потом Соня услышала, как вжикнула молния на брюках Макса. Тяжёлая лапа Моронского опустилась Соне на поясницу и придавила к холодной коже сидения. Лапа скомкала край толстовки и футболки и одним движением задрала их до лопаток. Пятерня медленно поползла вниз вдоль голой Сониной спины туда, где она расходилась. Джинсы съехали до колен.

Она обязательно бы спросила себя, почему ведёт себя так, почему позволяет ему вести себя так с собой. Если бы не большой палец Моронского, проникший между ее складками, размазывающий обильно проступившую влагу.

- Люто мокрая Соня, - шепнул он, наклонившись к Сониному уху, - очень хорошо тебя понимаю. - Он прикусил мочку ее уха. - Тоже хочу тебя люто!

Она почувствовала у самого входа горячую, гладкую головку. Макс медленно водил ею вверх-вниз по губам, скользя от клитора до попки и обратно, с каждым движением усиливая нажим. Соня заерзала в нетерпении. Макс несколько раз пошлепал ее по попе членом, снова скользнул к входу.

- Ну, ты бомбовая! - хрипло отвесил комплимент и вошёл, заполнив ее полностью.

Соня сжалась там. Выгнулась, подставляясь задом, как кошка. И заскулила, когда Моронский начал двигаться. Медленно и глубоко, задерживаясь внутри.

Левой рукой Макс схватился за ее грудь. Теребил поочерёдно соски. Правую спереди опустил ей на лобок, пальцами нащупал розовую горошинку клитора и начал ласкать, кружить кончиками пальцев, толкаясь в Соню сзади. То грубо и резко, то нежно и медленно.

Соня готова была раствориться в ощущениях, улететь, разлететься, но он удерживал ее на грани, не давал соскользнуть. Мучил. Изводил. Он будто предвидел тот момент и всякий раз останавливался у входа, продолжая ласкать рукой киску.

- Нам хорошо, потому что мы очень плохо себя ведём... Соня.

Джинсы, спущенные до колен мешали развести шире ноги. А ей хотелось их развести, чтобы лучше чувствовать, глубже впускать в себя его. Ей не хватало. Хотелось, чтобы он сильнее, глубже врезался в неё.

Поэтому, Соня начала нетерпеливо двигаться назад, навстречу бёдрам Моронского, потеряв всякий стыд. Ничто больше не было так важно, как то, что она ощущала между ног. Первобытное. Животное. Инстинктивное желание покориться сильному властному самцу. Принадлежать. Сдаться. Поддаться. Прогнуться.

Отдаться...

- Я знаю, что ты кайфуешь! Тебе нравится, когда я беру тебя так. Не спросив, - рычал сзади Макс. - Я же говорил. Зачем ты бегала от меня так долго? Соня...

Он шумно выдохнул ее имя туда, где прорезались крылья, обхватил руками ее голые бёдра и сам стал натягивать ее на себя. Сонины ягодицы со шлепком бились о его мощные бедра. И ей хотелось кричать, вопить, но она боялась - вдруг кто услышит.

- Дай мне руки! - приказал Моронский.

Макс сцепил ее запястья своими ладонями в замок над ее поясницей, как наручниками, и ускорился еще. Ее болтало и бросало над сидением байка вперёд и назад. Грудью и животом по кожаной обивке. Грязно. Запретно. Горячо.

- Бомбита моя! - сквозь сжатые челюсти выдавил Макс. - Видела бы нас сейчас твоя мама! Видела бы она тебя... - он продолжал неистово вдалбливаться в нее.

Макс отпустил ее руки, прильнул к ее спине, накрыл ладонями ее грудь, сжал. Соня почувствовала укус сзади на шее. Больно. Но внутри острой стрелой прошило от низа живота до того места, где смыкались на коже зубы зверя.

- Ты не киса совсем, Соня. Ты тигрица дикая. Только маленькая ещё. Я тебя выращу. Воспитаю правильно... - бормотал он ей в затылок между укусами и толчками. - Давай! Кончай! Отпусти себя!

Он сильно двинулся в неё. Замер. Отстранился мучительно медленно. Снова резко толкнулся вперёд до конца, растягивая ее в длину до самой души. И Соня вспыхнула внутри. Светом тысячи солнц. Сжалась, распрямилась, выгнулась. Закричала, не узнав себя. Разлетелась эхом над миром.

- Тихо, тихо, не шуми, маму разбудишь - прошептал Макс и быстро вышел, не дав Соне докайфовать, не дождавшись, когда закончатся все ее спазмы. - Мы же не хотим испачкать новые трусики?

Он быстро поднял ее и развернул к себе.

- Давай ротиком, - неожиданно ласково произнёс зверь, - я быстро.

Горячий, влажный, очень твёрдый он вошёл в ее рот, направляя ладонью ее голову на себя. Всего два глубоких толчка в горло и он выстрелил, притянул и сильно прижал ее к бёдрам за волосы.

Отпустил ровно за секунду до потери сознания. Быстро и легко подхватил ее за талию, опустил на сидение, прижав ее голову к своей груди. А Соня хватала ртом воздух с запахом их безумия, ощущая во рту терпкий вкус... той самой жизни.

Макс гладил ее по волосам и спине и что-то шептал. Но она не слышала. Он закрыл ее ухо своей щекой. А она так хотела слышать, что он шепчет...

- Моронский, что у нас с тобой? - выпалила Соня, когда отдышалась. Выпалила и пожалела, что никакой кирпич не прилетел ей в голову секундой раньше.

Макс застегнул ширинку. Потом оторвал ее голую попу от сидения, поставил на ноги, заботливо натянул на неё трусы, потом джинсы, как будто она была маленькая девочка. Залез под толстовку, мастерски застегнул лифчик.

Да, паузы он держать умел и любил.

- В смысле, между нами, ты имела ввиду? - наконец, заговорил он.

- Да.

- Секс, - уверенно ответил Моронский. - Самый охуительный секс в мире, Соня!

И поцеловал в губы. Нежно.

Вот дура! Сделала подкоп во вражеский тыл? Получи! Идиотка. Сама всю жизнь презирала баб, которые лезут к мужикам с разговорами «о нас» сразу после секса. А чего она хотела? Это ж и так понятно было.

«Ну, хорошо, Моронский! Секс - так секс.»

***

Улетим вместе в бесконечность

С тобой летать так безупречно, мм

Границы очерчены, о

Дороги указаны

Но мы с тобою навеки венчаны

Но мы тобою крепко связаны

Улетим вместе в бесконечность

С тобой летать так безупречно

Безупречно

Passmurny «Улетим»

Они зашли в лифт. Встали друг напротив друга. Он молчал. Она молчала. Что-то происходило между ними незримое. Какие-то волны вибрировали. Или резкий выброс химии. Он смотрел на неё. Она смотрела на него. Старалась изо всех сил не отводить глаз. Гордо вздернула подбородок, а внутренне вся тряслась, как осиновый лист.

- Релакс, бейба, не ссы! - сказал он нагловато, - Я не планировал сегодня лифт.

Квартира при детальном рассмотрении казалась жилищем по меньшей мере пятерых разных людей. Разных по возрасту, по характеру, весу, вероисповеданию. Но в целом это смотрелось органично. Дерзко и стильно. И очень сексуально. Нью-Йоркская берлога интеллектуального медведя-шатуна - вот что это было. И повсюду картины. На стенах, на полу. Очень странные. Экспрессивные. Возбуждающие красками и сюжетом.

- Кто художник? - нерешительно поинтересовалась Соня.

- Порисовываю иногда.

- Художник бы сказал «пописываю»?

- Пописываешь ты, когда смотришь на меня, а я - творю!

Соня закатила глаза. Ну и самомнение!

- Надо было выставлять творения в галерее... вполне в тему!

- Это искусство для избранных.

Соня уткнулась взглядом в одну из работ, небрежно прислонённых к стене подрамниками. Сначала показалось, что на ней изображён цветок, но стоило поменять угол зрения и абсолютно четко угадывались распахнутые женские бёдра и раскрытая ее киска. «Наверное, с натуры писал!» - посетила вдруг неприятная мысль.

На другой в первый момент Соня увидела переплетение линий, а приглядевшись поняла, что это чуть ли не вся Камасутра вплетена в радужку чьего-то глаза.

- Не пробовал к специалисту обратиться?

- Зачем?

- Слишком много секса, не находишь?

- Не знаю. Меня все устраивает. Тебя, мне кажется, тоже.

Соня вспыхнула и поджала губы.

- Знаешь. Я тут подумала, раз между нами только секс... значит я возвращаю тебе твои подарки. И больше не смей мне ничего дарить или покупать. Это выглядит, как плата за секс. А я не проститутка.

- Ничего себе, какой длинный монолог, - ухмыльнулся Макс, - в последнее время от тебя не слышно было ничего существеннее мычания и стонов.

Соня огляделась в поисках чего-нибудь тяжёлого, чем можно было бы слегка огреть его. Не нашла.

- Хорошо, - продолжил Макс, игнорируя ее сердитое сопение. - Я предлагаю компромисс.

Он потянул ее к дивану, плюхнулся на спину сам и ее уложил на себя сверху.

- Я исполняю все твои желания и фантазии. Бабские ваши прихоти: свидания, кино за заднем ряду, прогулки по парку, примитивизм этот, сладкую вату, короче. А ты исполняешь все мои фантазии и желания. Все, без цензуры.

- Это, типа, мы встречаемся? - Соня подняла голову, чтобы посмотреть на Макса.

Он тоже опустил подбородок и взглянул на Соню. Глаза его сухо блеснули.

- Какое слово идиотское! Встречаемся, - передразнил Моронский, - даже десяти процентов того, что я собираюсь с тобой делать оно не определяет. Но если тебе так больше нравится, пожалуйста, пусть будет «встречаемся». Можешь называть это, как хочешь. А я, Орлова, буду делать с тобой все, что нафантазировал, пока бегал и ждал.

- А потом?

- Что потом?

- Потом что? Когда все, что нафантазировал, сделаешь?

- Я - творческий человек, у меня богатое воображение. Нафантазирую ещё.

- Хорошо, - согласилась Соня, - но у меня тоже будет условие. - Она поднялась над его грудью, вглядываясь в темные радужки глаз, - никаких других телок пока мы... «встречаемся».

- Поторчи-ка секундочку, - он зачем-то прикрыл глаза, замер на несколько секунд, открыл, - я сверился с планом, там никаких телок и не предусматривалось.

Ответ, конечно, не тот, на какой она рассчитывала. Он вроде и ответил, но совсем, как будто, не на то и не так. Уклончиво ушёл, как в боксе.

Ладно. Сейчас Соня сделает вид, что такой ответ ее удовлетворил. Пока. А потом она посмотрит.

Она снова опустила щеку на его грудь и втянула запах его кожи, жалея, что нельзя надышаться им впрок.

- Ну. Теперь твоя очередь, - сказал Макс, запустив пальцы в ее волосы.

- В смысле?

- Я сегодня воплотил одну свою фантазию. Теперь твоя очередь. Говори, чего хочешь.

Соня, как-то, не была готова вот так сразу говорить о том, как собиралась эксплуатировать готовность Моронского к компромиссам. Она ещё ничего не придумала. У неё с фантазией дела обстояли куда хуже.

- А можно вопрос вместо желания?

Макс снова поднял голову, посмотрел на неё, красиво изогнул бровь.

- Странная ты... ну, валяй.

- И ты ответишь честно?

- Я когда-нибудь тебе врал?

Еврейская натура. Никогда не ответит сразу прямо, надо обязательно вопросом на вопрос!

- Кто ты такой, Моронский?

- Обоснуй?

- Ты, как хамелеон. Я не могу понять, где ты - настоящий. Вчера в этом... шафране, - Соню передернуло, - ты вёл себя как... уголовник. Чем ты занимаешься, помимо ресторанного бизнеса?

Повисла пауза. Она уже не решалась смотреть на него. Ждала ответа, слушая размеренный стук его сердца.

- Я - авиатор! - вдруг выдал Макс.

- Кто? - она снова подняла голову и уставилась на него.

- Так у уголовников, как ты выразилась, называют тех, кто таскает контрабас. Я занимаюсь незаконным трафиком оружия, золота, блестящих камушков. Всего того, что нельзя получить по почте.

- Н... наркотики?

- Соня... всего. Сам я к товару даже не прикасаюсь. И не имею к нему отношения. Я предоставляю только свои каналы.

У неё как-то похолодело в солнечном сплетении. Нет, не от страха за себя. Этот холодный спрут, сжимавший желудок своими щупальцами был гостем. В его природе ей придётся ещё разобраться. А пока черепную коробку распирало изнутри от новых вопросов.

- А что на пальцах у тебя? Это поэтому они тебя за своего принимают? И боятся?

- Это еще три вопроса!

- Макс, ну пожалуйста, мне это важно!

- Боятся они не меня, а волыну. Я попал под следствие лет семь назад. По глупости и неопытности наследил. Дело очень серьезно завинтилось. Да и связей тогда у меня было недостаточно. Почти год в изоляторе баланду жрал, там и наблатыкался. Пока адвокаты жопу рвали за мое лавэ. Сошёлся с одним подследственным...

Он замолчал. Чуть отстранил Соню, протянул руку к столику рядом с диваном, взял из пачки сигарету и закурил.

- Подследственный оказался матёрым медвежатником. Который от скуки бил наколки подручными средствами. Я обещал, что когда выйду, вытащу его. - Макс затянулся, выдул дым, - не знаю, наверное, или я был убедителен, или ему не хотелось снова по этапу. Он наколол то, что даёт мне право говорить с ними на одном языке. - Моронский снова затянулся. - Правда, языку пришлось поучиться немного у медвежатника с тремя ходками за спиной. Теперь вот, могу поддержать разговор. С волками жить - по-волчьи выть, Соня.

Она молчала, переваривая информацию.

- Ты его вытащил в итоге?

- Конечно. Он в завязке с тех пор. Служит у меня завхозом, наслаждается волей, - он снова поднёс сигарету к губам, - трахает Клаву.

Соня молчала. На языке крутился следующий вопрос, но она не знала, стоит ли его задавать. В итоге, решила что он все равно, рано или поздно, сорвётся с языка.

- Зачем тебе это? Я имею ввиду, хождение по краю, опасные заигрывания с криминальным миром? Ты же... успешный ресторатор...

Он докурил, затушил сигарету, снова откинулся на подушки дивана.

- Рестораны - это хобби. Не был бы я... авиатором, не было бы их. Все взаимосвязано. Чтобы обеспечивать трафик, нужны связи. Чтобы были связи, нужен «Порок». Богатые влиятельные дяди очень любят нестандартные элитные развлечения. «Порок» даёт им это. Для многих это уже вопрос престижа. Поэтому, за право быть членом общества избранных они душу мне продадут, не говоря уже о некоторых своих секретных контактах.

Макс зевнул. Посмотрел на часы.

- Начальник, три часа ночи! Ещё вопросы будут?

- Последний. Тебе не бывает страшно жить вне закона? Так ведь нельзя?

- Соня, страшно тем, кто не живет, нельзя тем, кто спрашивает. - он поднялся, сел, обхватил пальцами ее подбородок, заглянул в глаза, - А я тебе наговорил столько, что мне теперь придётся взять тебя в заложницы и держать у себя, не вынимая член из твоего рта.

Соня опять с трудом смогла проглотить, ставший уже привычной реакцией на его слова, комок в горле.

Моронский почти касался ее губ своими, но целовать не спешил. Просто дышал табаком и мятой в приоткрытый рот.

- Целоваться не будем. Я знаю, чем это все кончится, а тебе явно нужна передышка, - и, прежде, чем она успела возразить, взял за руку, и сказал: - Иди сюда, что покажу.

Он потянул ее за собой на середину гостиной, по пути подобрав со столика пульт. Свет погас. В окнах мерцал спящий город. Но его бликов хватало, чтобы они могли видеть друг друга.

- Послушай! Какой звук, - он нажал на пульте кнопку и со всех сторон на них хлынула мелодия. Та, под которую начался этот самый длинный, самый невероятный, незабываемый, сумасшедший летний день. Кавер на песню Unchained Melody.

Чистейшая мелодия. Две гитары. Два голоса, мужской и женский.

Мужской пел про то, как он изголодался по поцелуям, женский - просил любви.

My love, my darling, I've hungered for your kiss

Are you still mine?

I need your love, I need your love

God, speed your love, to me...

Звук обволакивал. Уносил. Завораживал.

Мурашки волнами пробегали по телу. А он держал и не отпускал. И смотрел в полумраке, не моргая.

Соня обхватила его за талию. Крепче прижалась.

- Потанцуешь со мной.

- Я не танцую.

- А я не спрашивала.

Она шагнула в сторону, увлекая Макса за собой. А он мгновенно наступил ей на ногу. Соня качнулась в другую сторону и они неловко столкнулись бёдрами. Остановились и стояли так просто качаясь из стороны в сторону, обнявшись. Это, наверняка, был самый странный парный танец во вселенной. По крайней мере, в ее вселенной.

Из души, из сердца, из живота наружу рвались чувства, спрессованные в слова, но Соня сильнее сжала зубы. Нет. Никогда. Никогда. Никогда. Она не даст им волю. Задушит. Утопит.

Нельзя.

«Как же я его люблю. Как. Же. Я. Его. Люблю.»

- Как же я не люблю танцевать! - прошептал Макс ей на ухо.

***

Отдельная тайна, мы вроде случайно

Встретились вдвоем

Мой мир вертикально

И горизонтально, знает твой дом

Но, а мы, ты посмотри

Стали ближе и так близки

Но, а мы, ты посмотри

Стали ближе