Пока мы вдыхаем тишину

Глава1. Побег

Зажав рот ладонью, я сидела в тёмной кладовке и боялась даже пошевелиться, чтобы не зашуметь. Начищенный до блеска пол в помещении, где хранились швабры и прочие хозяйственные принадлежности, казался неправильным. В такой ситуации, кладовка должна быть тёмной, пыльной с паутиной и грязью, а не сверкать чистотой. Только в этом доме всегда и всё было стерильным, Кэролайн об этом позаботилась.

Я слушала собственное дыхание и сердцебиение, которые практически оглушали в неестественной тишине. Особенно сердце – оно словно издевалось и грохотало всё громче с каждым мгновением.

«Пожалуйста, прекрати так стучать, иначе он услышит!» – мысленно умоляла я, стараясь подавить желание судорожно всхлипнуть.

– Энни, у папочки есть для тебя подарок на день рождения, – раздался в тишине дома голос отчима, и меня передёрнуло от омерзения. – Энни, лучше выходи по-хорошему! Ты же знаешь, какое будет наказание?

Ну почему именно сегодня Кэролайн приспичило сходить к подруге?! Неужели она заодно с этим уродом? Я содрогнулась от такой мысли, поскольку в этом случае, меня уже ничто не спасёт. Роджер был редкостным ублюдком и садистом. До сегодняшнего дня, его сдерживало только присутствие Кэролайн и то не всегда. Если отчим хотел «просто посмотреть», его не сдерживала даже мать, спящая в соседней комнате.

Отчаяние накатило с новой силой. Ведь у меня была такая великолепная возможность свалить из этого дома вечером. А теперь приходится прятаться от этого борова в кладовке и пытаться не дышать. На глаза навернулись злые слёзы. За что мне всё это? И к собственному ужасу, я не смогла сдержать тихий надрывный всхлип.

В следующую секунду дверь моего убежища распахнулась, с грохотом ударившись о стену. По глазам больно резанул яркий свет, поэтому я зажмурилась и завизжала от страха. Визг оборвался, когда Роджер схватил меня за волосы и с силой дёрнул вверх, заставляя подняться с пола. Я попыталась сопротивляться, но ощущение, будто мужчина решил снять с меня скальп, не оставило выбора. Пришлось шевелить ногами, следуя за ним, но тут Роджер на мгновение затормозил и повернул голову в мою сторону.

– Думала, спрячешься от меня, мерзавка?! – прорычал отчим мне прямо в лицо, обдав вонью перегара.

Пошатнувшись, он ещё крепче вцепился в мою шевелюру и вышел в коридор. Я цеплялась руками за волосы, его руку, старалась быстрее шевелить ногами, чтобы было не так больно. Только всё это не особо помогло, когда Роджер с силой швырнул меня вперёд. Не удержавшись, я упала на пол и больно ударилась плечом. Тут же почувствовала, как отчим навалился сверху. Попыталась было закричать, но мой рот лишь открылся пару раз, выдавая тихий сиплый звук. От нахлынувшего ужаса не выходило даже запищать – голос пропал напрочь. Поэтому я сосредоточилась на том, чтобы вырваться.

– Ну, уж нет, тварь, – процедил он, переворачивая меня на спину, – я же обещал тебе подарок на совершеннолетие!

Одной рукой, словно тисками, он сжал моё горло, а вторая неимоверно быстрым движением вздёрнула юбку вверх и начала шарить по телу. Не чувствуя боли, задыхаясь от недостатка кислорода, я брыкалась, царапала его руку и одновременно пыталась оттолкнуть вторую. Но что может сделать пигалица метр шестьдесят с кепкой против туши в сто десять килограмм? И эти килограммы не были жиром – стальные бугры мышц, находились под футболкой мужчины.

Рука отчима всё сильнее сдавливала горло. Я испугалась, что сейчас он попросту раздавит мне трахею и даже не заметит этого. Второй рукой Роджер вовсю лапал меня между ног и пытался отодвинуть бельё в сторону. Мне даже смешно стало на какой-то миг. Ведь это они с Кэролайн не хотели покупать мне нормальные трусы. Вместо кружевных стрингов на мне красовались добротные, плотные, почти шорты – такие не отодвинешь и не порвёшь так просто.

Жаль, посмеяться не получится из-за отсутствия воздуха и боли. Да и наличие белья «для девственниц», чувствую, не поможет. Меня уже не заботили довольно болезненные прикосновения, стало наплевать, что он пытается стащить мои трусы – я поняла, что сейчас умру. А всё, потому что этот урод заигрался и не обращает внимания на мои судорожные попытки сделать хоть один вдох.

Я практически отключилась, даже галлюцинации начались. Вначале послышалось, как что-то запищало, а следом раздался мужской голос, от которого по телу пробежали мурашки:

«Док, она задыхается! Хватит. Подключай меня».

От неожиданности, я даже пришла в сознание и удивлённо захлопала глазами. Но тут вновь ощутила, что лёгкие горят огнём и начала падать в темноту, когда раздался звук хлопнувшей входной двери на первом этаже. Он был очень тихим, донёсся словно сквозь толщу воды и стал моим спасением. Через миг мы услышали голос той, что называла себя моей матерью. И впервые я обрадовалась её писклявому голоску, который обычно вызывал лишь неприязнь и отвращение.

– Милый, я вернулась! – крикнула Кэролайн, а когда ответа не последовало, вновь позвала ещё громче: – Роджер, где тебя носит?!

Взгляд отчима начал приобретать осмысленное выражение. Мужчина резко отстранился и убрал руку с моего горла. В его глазах мелькнул страх осознания, что он чуть меня не прикончил. Конечно, ведь дом, компания и все деньги принадлежат Кэролайн. Стоит ей узнать, что муженёк не удержал ширинку на замке, как Роджер окажется на улице. Это на меня ей начхать, а вот о верности супруга Кэролайн очень даже беспокоится. Всё же он младше её на десять лет!

Быстро взяв себя в руки, Роджер прошипел ругательство и поднялся на ноги. Застегнул джинсы, заправил в них рубашку. И когда только он успел всё это расстегнуть? После чего провёл широкими ладонями по лицу, пригладил волосы и оглядел меня с ног до головы. Задержав липкий масляный взгляд на задранной юбке, мужчина тихо произнёс:

– Только попробуй пикнуть. Вечером продолжим, мамашу твою спать уложу и приду. И чтобы на тебе не было этих парашютов, которые ты по ошибке бельём называешь.

Весело хохотнув на собственную несмешную шутку, он направился вниз, чтобы Кэролайн сама не поднялась на второй этаж в поисках мужа. А мне ничего не оставалось кроме как захрипеть и попытаться отползти в сторону. Я с трудом поднялась на ноги и, придерживаясь за стену, пошла в свою комнату. Закрыла дверь, сделала ещё пару шагов по направлению к кровати и упала на колени, обхватив себя руками за плечи.

Непрерывно шатаясь вперёд-назад, я беззвучно рыдала, пытаясь осознать, что сейчас произошло и насколько мне повезло. Когда небольшая истерика закончилась, я вытерла слёзы и восстановила насколько могла дыхание. Затем поморщилась от боли, растекающейся по всему телу, и нагнулась, заглянув под кровать.

В самом дальнем углу – так, чтобы невозможно было увидеть при поверхностном осмотре – лежал рюкзак, в который я ещё вчера сложила немного вещей. Вытащила его, после достала из шкафа, забитого платьями, за которые многие девушки удавились бы, единственные джинсы. Они были спрятаны за самодельной фальшстенкой из перекрашенного куска фанеры. Это был подарок на день рождения от моей подруги. Правда, Мирта скорее просто мне сочувствовала, чем являлась подругой, и джинсы были поношенные и потрёпанные, местами даже дырявые. Но мою просьбу она всё же выполнила и нужную вещь принесла, за что я была ей очень благодарна.

Действовать надо было быстро, потому я натянула джинсы и огромную мужскую толстовку с капюшоном, которую честно украла у Роджера. Горло болело и саднило, словно в него вставили трубку и забыли вытащить, но времени на лечение мне никто не даст. Ограничившись лишь гримасой, я закинула за спину рюкзак и зашипела от боли в плече, которым ударилась.

На глаза снова навернулись слёзы от жалости к себе, но я стиснула зубы и подошла к окну. К слову, оно тоже было довольно примечательным. С наружной стороны обычная белая рама со стёклами, такие окна были во всех богатых домах нашего района, но вот с внутренней, оно всё сплошь красовалось гвоздями. Когда меня привезли из больницы в этот дом, окно заколотили, мотивировав это «заботой о моём состоянии». Конечно, отговорку использовали лишь в самом начале, да и то по причине того, что в доме присутствовала медсестра, которая за мной приглядывала. Потом мне просто сказали, чтобы я заткнулась и знала своё место.

Сколько времени я потратила, чтобы его незаметно вскрыть. Сколько сил приложила, стремясь вырваться на свободу! Помню, как тряслись руки и подкашивались колени, когда я проносила под блузкой школьной формы инструменты. Сначала плоскогубцы и маленькую маслёнку, после небольшой молоток гвоздодёр – с ним было особенно страшно. Вытащить гвозди ещё не всё, надо было сделать так, чтобы створка не скрипела, поднимаясь вверх. Более того, мне тогда предстояло создать иллюзию, что окно по-прежнему забито. А как у меня чуть не остановилось сердце, когда я вытащила первый гвоздь и он со звоном выпал из моих рук.

Но я справилась, что не удивительно – я всегда добиваюсь поставленной цели, хоть и узнала об этом не так давно. Так вот пока я вскрывала окно, сорвала два ногтя, пробила одним из гвоздей ладонь, зато теперь могла выбраться из этого дома. Всё лучше, чем жить в этом чистилище, в которое по какой-то причине меня привезли после аварии и назвали домом.

Кстати, мои оторванные ногти и пробитые руки никого не удивили. Кэролайн лишь пожала плечами и сказала, что пластырь с перекисью лежит в специальном ящике с лекарствами. После пригрозила: если я заляпаю пол кровью, буду сама всё это отмывать с хлоркой без перчаток, и тут же забыла о моих травмах. Просто меня частенько избивали в школе, и я постоянно появлялась дома вся в синяках и крови.

Милашки одноклассники получали от Кэролайн по сто баксов, за каждую такую прилюдную маленькую казнь. Об этом я узнала позже и даже обрадовалась. Всё же, когда понимаешь, отчего к тебе так относятся абсолютно незнакомые люди, становится легче. Учителя получали намного больше, как и директор, а с другими людьми я не встречалась, потому все молчали. Очень просто получить абсолютно всё, если у тебя есть деньги, этому Кэролайн меня быстро научила.

Хотя, надо признаться, этих побоев я не боялась, и частенько давала сдачу, даже несмотря на то, что после меня всегда вызывали к директору. Да чего уж там. Всё что происходило с момента моего пробуждения в больнице, было не страшно. Проблемы с одноклассниками, отношение Кэролайн, которого я долго не понимала, моё заключение в стенах дома – всё меркло на фоне того, что делал Роджер.

Стоило Кэролайн уйти из дома, либо принять снотворное и уснуть, как он приходил ко мне и начинал методично избивать. Но сейчас я подозреваю, что она вовсе не спала, а наслаждалась моими воплями. Бил отчим всегда со знанием дела, чтобы было больно, но при этом старался не причинить сильного вреда здоровью и не оставить явных следов.

Как у него это выходило? Понятия не имею! Единственное, чего отчим никогда не делал, так это не прикасался к моему лицу. Видимо, ему было неприятно дотрагиваться и это вызывало у него омерзение, судя по брезгливой физиономии. Ведь на изуродованное после аварии, всё в жутких шрамах лицо, было тошно даже смотреть.

В общем, к синякам я уже привыкла, к трещинам в рёбрах также, а измазанные кровью вещи просто выбрасывала в мусор. Кому-то может показаться, что я слишком спокойно реагирую на такие ужасные вещи. Но это не так. Просто я устала. За пять лет проживания в этом доме я поняла, что никто мне не поможет.

Мои истерики, крики о помощи и слёзы всех оставляли равнодушными. В полиции, куда я однажды всё-таки добралась, офицер окинул безразличным взглядом синяки и кровоподтёки, после чего сказал, чтобы я была осторожнее и не падала так часто. Кэролайн отстёгивала крупные суммы для департамента, и никто не хотел лишиться этих средств. Учителя надменно улыбались после моих жалоб, и поправляли новые брендовые пиджаки.

Когда на кону стоят деньги против жизни одной девчонки, выбор всегда делают однозначный – хрустящие зелёные бумажки.

Вроде, в мире существуют люди, которым наплевать на деньги, и они готовы помочь такой немощи, как я. Но видимо в нашем маленьком уютном городке не проживали те самые борцы за справедливость, которые помогают всем страждущим. За всё это время за меня заступилась только наша соседка, но с тех пор я её не видела, поэтому своим спасением занялась сама.

Так вот полгода назад, когда Роджер развлекался и пинал меня ногами, платье случайно задралось вверх. В тот день я ощутила всю гамму жутких эмоций, от жгучего стыда до леденящего душу ужаса. Роджер потребовал, чтобы я не шевелилась, и принялся внимательно разглядывать моё тело, предварительно стянув с меня одежду. То, что он увидел, ему явно понравилось – слишком активно он начал тереть свой пах. Да. Тело у меня было идеальным, не побоюсь этого слова. Будто в противовес лицу с каждым годом оно принимало всё более женственные формы.

С тех пор били меня редко, но вместо побоев, начался новый круг ада. Отчим приходил, заставлял меня раздеваться и смотрел. Вскоре, просто смотреть ему надоело, и он начал меня трогать, при этом удовлетворяя свою похоть. До полноценного изнасилования не дошло благодаря одному случаю, когда Роджер попытался принудить меня к оральному сексу.

Лечился он потом недели три. До сих пор не знаю, что произошло, но стоило ему приблизить свой орган к моему лицу, как у меня внутри что-то щёлкнуло. В голове возникла картина, где насиловали девушку, прямо у меня на глазах. Злость захлестнула с головой, Роджер завизжал и пулей вылетел из комнаты. Я лишь разревелась, ведь воспоминания о той несчастной никуда не делись. Откуда берутся такие воспоминания, я тоже не понимала. Поскольку знала точно, ни та девушка, ни насильники не были мне знакомы.

Кэролайн тогда долго допытывалась, что произошло, только я отчего-то не могла произнести ни слова. Словно барьер какой-то стал в мозге, стоило открыть рот, как из горла начинали доноситься непонятные звуки. Доктор, которому меня показали, сообщил, что у меня сильная психологическая травма, потому я булькаю и не выдаю ничего внятного.

Роджер придумал свою версию произошедшего и обвинил меня в нападении. Соответственно поверили все ему, поскольку Кэролайн не удивилась, услышав, что я хотела убить отчима. Ведь она была в курсе, как тот надо мной издевался. Только та, которая звала себя моей матерью, предупредила, что отправит меня на электрический стул, если я попытаюсь повторить попытку. К тому моменту я уже поняла, что требовать справедливости и правосудия нет смысла, потому и промолчала.

А вот когда Роджер вернулся, то пообещал, что в день моего совершеннолетия обязательно опробует меня во всех позах. Да-да, этот мудак именно так и сказал. Правда, он не знал, что я уже несколько лет собираю деньги, вскрываю окно и готовлюсь сбежать. Но хоть прекратил приходить в мою комнату, что меня неимоверно обрадовало и дало возможность как следует подготовить побег.

И вот сегодня, в мой день рождения, всё складывалось просто отлично. Роджер с самого утра куда-то уехал, и я его не видела, вещи были упакованы. Мне удалось даже стащить пару бутербродов с кухни, ведь неизвестно, когда и где придётся остановиться, а сидеть голодной не хотелось. Зачем только эта стерва пошла к подруге?! Такое чувство, что она подозревала о намерении муженька сделать со мной нечто жуткое, потому и ушла. Недаром же Роджер вернулся спустя полчаса, после ухода мамаши.

Наверное, многим было бы интересно узнать, почему я называю Кэролайн стервой, тварью и другими бранными словами. Не вслух, нет. Только в своих мыслях, куда никто из присутствующих в доме не может заглянуть. Дело в том, что моей матерью она не является, несмотря на документы, где в графе дети прописано – Энни Родерин.

Прожив полгода в этом доме, пока шло восстановление после аварии, я не могла понять, отчего мама меня ненавидит. Почему на все мои попытки пожаловаться и показать побои, она отвешивает подзатыльники. За что меня держат практически всегда взаперти. Из дома я могла выйти лишь в школу, и то меня отвозил личный водитель, передавал из рук в руки учителю и потом также забирал. Остальное время для меня скрутилось в спираль – комната, побои, издевательства.

И вот спустя полгода проживания в этом аду, я наконец-то узнала правду. Однажды, когда мне ночью захотелось пить, я осмелилась пойти на кухню. Хоть это и было строго запрещено – выходить из комнаты без сопровождения. Пробираясь тайком по коридору к лестнице, я случайно услышала разговор Кэролайн и Роджера. Они тогда спорили громче обычного, поэтому не сложно было разобрать слова.

– Нужно вернуть девчонку! – настаивал Роджер и я с удивлением отметила, что его голос дрожит от страха.

– Если кто-то узнает, что эта тварь живёт здесь, нас с тобой убьют, – холодно ответила Кэролайн, чем изумила меня даже больше, чем страх отчима.

– Почему бы тогда эту малявку не отправить на тот свет? – предложил мужчина и настала моя очередь бояться. Неужели он готов меня убить?

– Я хочу, чтобы эта мерзавка мучилась, страдала. Если бы не она, моя девочка была бы жива! – прошипела Кэролайн.

Конечно, новость о чьей-то смерти по моей вине повергла в шок. Но в ту ночь, когда я узнала, что это не мои родители из глаз полились слёзы радости. Тот момент мне запомнился очень хорошо. Ведь, это был самый счастливый день в моей жизни. Ладно, короткой жизни, которую я смутно помню, но всё же. В любом случае, наконец-то всё встало на свои места. И пускай, меня держали под постоянным надзором, избивали и издевались. Радость захлёстывала меня с головой каждый раз, когда я вспоминала, что не являюсь их дочерью.

Отбросив в сторону ненужные мысли, я поддела фанеру под подоконником. Там у меня был второй тайник – первый в шкафу, где хранились джинсы. Вытащила оттуда растоптанные кеды, завёрнутые в тряпку купюры и свои документы. Деньги я откладывала в течение двух лет. Спасибо, что хоть в школу на завтраки мне давали какие-то деньги, а не делали бутерброды. Документы вчера всё же получилось достать из кабинета Кэролайн. А кеды мне принёс соседский мальчишка, он нашёл их на свалке.

Билли очень удивлялся, когда я попросила об этой услуге. Действительно, зачем дочери одной из самых богатых семей города подранные кеды? Но не побегу же я в брендовых туфельках, а объяснять всё это нельзя. Поэтому сказала, что это мой тайный фетиш и попросила молчать.

Хороший мальчик этот Билли, надеюсь, не проболтается, когда будут спрашивать. А допроса в любом случае никто не избежит, ведь не просто так меня держат под постоянным надзором. Но в душе ещё теплился лучик надежды, что обо мне забудут и я смогу затеряться на просторах нашего необъятного государства. Иначе придётся туго. Спрятаться с такой примечательной внешностью мне будет нелегко.

Собрав все свои пожитки, я уложила их в рюкзак. Достала резинку, стянула длинные, льняного цвета волосы в пучок, чтобы не мешали, поправила рюкзак и осторожно открыла окно. Я вылезла на узкий выступ в стене, сглотнула ставшую вязкой слюну и постаралась не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Страшно. Всегда высоты боялась. Правда, меня пытались убедить, что раньше подобного не было, но я знала – страх высоты у меня с раннего детства.

Теперь осталось дело за малым – не навернуться со второго этажа и не свернуть себе шею. Всё тело болело, ноги дрожали, горло саднило, но я продолжала аккуратно продвигаться по выступу. Необходимо сделать несколько шагов и дотянуться до ветки большого дерева, а вот с него, можно будет перебраться в соседний двор. Недаром Кэролайн ругалась недавно с соседями из-за веток, которые сильно разрослись и заслоняли солнце в нашем дворе. Теперь эти ветки станут моим спасением.

Хоть и с трудом, но мне удалось незамеченной пробраться к соседям во двор. Спайк – золотистый ретривер, любимая собака соседей – радостно вилял хвостом, пока я пыхтела и слазила с дерева, постанывая от боли. Потом бежал рядом до самой калитки и грустно смотрел мне вслед. А я быстрым шагом удалялась подальше от места, которое было моим личным чистилищем последние пять лет.

Направление сразу взяла на автовокзал, ведь это было единственное место, где можно приобрести билет без предъявления документов. Конечно, придётся ехать несколькими автобусами с пересадками, но это лучше, чем быть пойманной. Поняла, что мне улыбнулась удача в тот момент, когда увидела автобус, который собирался уезжать. Он ехал в соседний город, и билет можно было купить у кондуктора.

Запрыгнула внутрь, оплатила проезд и, устроившись на свободном сидении рядом с окном, прикрыла глаза. Голова гудела нещадно, плечо горело огнём – явно будет гематома – горло уже болело настолько, что казалось, там один сплошной синяк. Я чувствовала себя, как человек, которого пропустили через мясорубку, а потом размазали ровным слоем по асфальту. Но даже это не смогло стереть счастливую улыбку с моего лица. Всё же я смогла! Выбралась, сбежала.

Теперь осталось придумать, каким образом замаскировать лицо. Ведь уродцев подобных мне не так уж и много. В итоге решила, что займусь этой проблемой, когда приеду в город. Как вариант, можно купить сценический грим. Только где столько денег взять? Это недешёвое удовольствие. Отсюда выплыла следующая проблема. Где вообще взять деньги на жизнь? Тех средств, которые у меня имелись, хватит максимум недели на две, если ночевать я буду на улице.

В принципе, можно купить маску. И тут тоненький голос разума насмешливо произнёс: «Ага, это будет очень незаметно. Ведь каждая вторая девушка в маске ходит!» Печально вздохнув, я вынуждена была с ним согласиться. Ладно, потом что-нибудь придумаю. Может, получится уборщицей устроиться. Ну а что, тоже работа. А если нормальное начальство будет, то разрешат ходить в капюшоне.

Вся жизнь под капюшоном. Прекрасно! Всё. Довольно. Я отмахнулась от мрачных мыслей, поскольку больше не хотела думать о плохом. Впереди меня ждёт долгая счастливая жизнь, где больше не будет Кэролайн, Роджера и всего этого ужаса. Закрыв глаза, я ещё раз блаженно улыбнулась и погрузилась в беспокойный сон.