Попаданка для хозяина Снежной Башни

1 Медведь

Первое, что я увидела – это был медведь. Миша. Бурый.

Встретить медведика зимой в лесу, это вообще не смешно. Вот ни разу! Это, если честно, проблема уровня «Ахтунг!», как говорит мой бывший директор.

Но до медведя было шагов двадцать, я бы вполне успела тихонечко отойти назад из поля его зрения, и очень-очень быстро улепетнуть до лыжной базы. А уж потом оттуда начать бить в колокола.

Но тут возникло обстоятельство. Миша там был не просто так. Миша обнюхивал, и так деятельно обнюхивал! Что-то, что лежало на снегу. И мне очень не понравилось то, что я видела. Пятно на снегу было ярким, как штаны горнолыжника, и неподвижным, как монумент ему же.

Вот медведь снова тронул это яркое нечто, и я отчетливо уловила движение. Да ёжки-макарёжки! Там живой же кто-то! А мишка – голодный и злой, а у меня даже ракетницы нет, она в сумке осталась на базе. Кто знал, что понадобится?!

– Ах ты Винни-Пух молью траченый! – заорала я высоким с перепуга голосом, – А ну, оставь туриста в покое! Я ж тебя сейчас!

Люди, если хотите жить, никогда не делайте, как я. Серьезно, это было худшее из решений в жизни. Потому что цели своей я добилась. Миша отвлекся.

Миша поднял морду и уставился на меня своими яростными бусинками.

Сразу вспомнилась тысяча непроверенных фактов про встречи с медведями:

– На дерево лезть бесполезно! Он сам прекрасно лазает.

– Первым делом объест лицо. (в какой-то книге было! Вот она, любовь к чтению!)

– Когда голодный, может долго гнаться за добычей. А бегает он быстро!

– Может испугаться громких звуков. А может и не испугаться!

– Отступает, если противник больше его по размерам… жаль, я не больше. Точно не больше! А если руками помахать?!

Я топала и махала. Медведь смотрел на меня с сомнением, но сомнение казалось мне гастрономическим. Вроде как он размышляет – сначала неподвижную добычу сожрать, или эту буйную утихомирить?

Потом я увидела палку в снегу. Прямую и длинную. Вспомнилось, что дикие звери опасаются охотников с ружьем. А палка – чем не ружье, в глазах зверя-то.

– Ну все, лохматый! – прохрипела я, – Сейчас тебе будет солью в джопку! Н-назад, тварь!! Убью!

Нельзя меня пугать. Вот честно. Когда меня пугают, внутри что-то сжимается, и я пру напролом. Девочка-танчик.

«Ружье», выдернутое из снега, мигом взлетело к плечу и нацелилось на косолапого. Хорошо, что выдернулось и оказалось без сюрприза в виде разлапистых веток!

– Стаааять!.. – и я пошла на него, старательно выцеливая. Глаз прищурен, «дуло» - четко в морду… Шаг, еще один… если дальше пойду, может не поверить и атаковать…

Видимо, я показалась мишке убедительной. Он присел вдруг и подкидывая лохматую попу запрыгал к ближайшим елкам.

Ну вот… а теперь нужно быстренько оценить состояние пострадавшего, вызвать Ромку на снегоходе и позвонить в больничку, чтоб готовились.

Вообще-то у нас на базе случаев с медведями еще не было. Я вообще не подозревала, что они тут водятся.

***

– … Дышит? Матвеич, я тебе говорил, что не медведь! Какого черта теперь… здесь отродясь медведей не водилось!

– Чего делать, ясно чего, б…. Надо скорую…

– Сдурел? Посадят! Точно дышит?

– Дышит, вроде… Блин, тетка! Какого черта ты тут по лесу лазаешь! По лыжне надо ходить…

– Матвеич, делать-то что?

Медведь? Я же только что его прогнала. Какой еще медведь? И почему так дышать-то трудно? Я разбилась?

У нас тут есть скалы и обрывы, но я местность знаю. Не могла я.

Час назад я ушла с нашей лыжной базы за лапником. Перед новым годом к нам часто детишек привозят, целыми автобусами, так что надо домик украсить по-новогоднему. Но ближайший ельник далековато, и я решила сбегать на лыжах… взяла мешок, да и побежала.

Что потом было – плохо помню. Забрела далековато, зато и добыча мне досталась прекрасная, пушистая и ароматная…

Потом-то что?

Мешок я оставила…

Ах, да. Услышала, что в лесу топор стучит, и пошла, с волонтерским значком наперевес, потому что если под новый год в лесу рубят, то явно не капусту. Точно. Браконьеров ведь шла пугать… а потом вспышка и больно, и медведь. И дышать нечем…

– Матвеич, слышь. Давай ее хоть до дороги вывезем… там кто-нибудь подберет, а?

***

Снег залепил глаза и губы. Едкий, холодный. Ночной зимний лес продолжал порошить снежком. Сколько прошло времени, я не могла посчитать. Но уже практически не сомневалась, что в ельнике меня заметили браконьеры и стрельнули из чего-то, сочтя медведём. Стрельнули, побежали смотреть, а там – сюрприз: тренерша Васька Кирсанова двадцати семи лет, НЗ, в смысле, не замужем, детей нет, ипотека, временно самозанятая…

Вот ведь, гады, то ли просто бросили, то ли еще и перетащили куда-то…

Телефон. Достать. Позвонить.

Я шевельнулась, и немедленно снова провалилась в какой-то бессвязный бред. В бреду фигурировали жутенькие существа, похожие на ледяные скелеты, увитые снежными вихрями и отложениями, каменная башня в лесу, какие-то горы, тропа к перевалу и огромное зеркало внезапно среди этих самых гор и скал.

Да уж, на воображение я не жаловалась никогда.

Но надо было как-то просыпаться. Надо было как-то добраться до телефона и сообщить о себе.

– Не спеши! Я помогу!

Голос прозвучал так близко, что я даже распахнула глаза. На ресницах был снег, пришлось моргать.

– Кто это – «я»? Не вижу!

Ну и голос у меня! Тихий, хриплый. Как таким на помощь звать?

– И не надо. Называй меня Ханной. Я не причиню тебе зла.

– Тогда достань у меня из кармана телефон и набери сто двенадцать!

– В твоем мире я – всего лишь бестелесный призрак. Я не подниму… телефон? Телефон. Но кое что я все-таки смогу сделать.

– Хм… развлекать меня разговорами, пока совсем не замерзну? А может, я тобой брежу?

Мысли путались. Возможно, я и вправду замерзала. А эта Ханна сказала вдруг:

– Есть мир, где моя дочь попала в беду… помоги ей, а я помогу тебе. Исполню любое твое желание.

– Спасателей вызовешь?

– Какая разница, если ты будешь жить?..

– Забавное предложение, но мне терять нечего. От чего спасать деточку?..

***

Не лыжные штанцы это были. О, нет! Это было платье. Ярко-голубое, пышное, бархатное, хоть и не новое, кое-где потертое. С кружевом, правда, скромненьким. И чтоб меня порвало, с декольте!

А в этом декольте – грудь, которой тесно, но очень холодно. Вся в пупырышках и капельках растаявшего снега.

Но дышит, уже хорошо.

Стройненькая, да еще и в корсет затянутая – блин, ее ж я, не напрягаясь, просто пальцами обхвачу! Ресницы длинные, волосы по снегу разметались. Красивая.

И медведь, похоже, к трапезе приступить не успел. Хоть что-то хорошее!

Полупрозрачная только. Вся такая, воздушно-капельная. Кстати, если сейчас же не поднять это чудо природы и как-то не отогреть, то, пожалуй, нам обеспечена серьезная простуда, а то и грипп.

– Эй! – позвала я, и для надежности потрясла девицу за плечо, попутно обнаружив на своей руке красную вязаную варежку и рукав… ну, наверное, это все-таки шуба. Коричневая, на меху, но поверху еще обшитая чем-то похожим на гобеленную ткань с узором из снежинок.

Приехали. Где мой пуховик-то?

– Эй, подснежничек, очнись, красавица, открой, чтоб тебя, сомкнуты негой взоры…

Так, ладно! Мне-то не холодно. Мне-то, пожалуй, даже жарко. Но судя по всему, скоро ночь. И если принять за истину, что это и есть дочка той Ханны, которая мне обещала долгую счастливую биографию, то вряд ли где-то тут неподалеку найдется моя родненькая лыжная база. И вообще какое-нибудь жилье. Потому что – другой мир, все дела. Ну или, что куда вероятнее, мой последний предсмертный бред. Но если так… то пусть уж подольше он бредится, что ли.

Вот только, мишка, если не найдет другой добычи, наверняка вернется.

Я оглядела себя, и обнаружила, что да, на мне шуба длиной до самого снега. С меховым воротом. А поверх шубы еще пуховый платок. И на голове что-то высокое и меховое.

Н-да. Придется делиться с девицей-красавицей.

А то не сдержу слово, не спасу никого, да и помру во цвете лет, не приходя в сознание.

Сейчас думать об этом было не то чтобы жутко. Просто несвоевременно. Сейчас я чувствовала себя здоровой. Разве что, руки немного дрожали, и не от холода, и тянуло все время вслух комментировать происходящее. Словно я блогер на выгуле.

Размотала платок, с ним вместе снялась и шапка, оказавшаяся высоченным, отороченным мехом изделием, подбитым овечьей шерстью. Без изделия стало зябко, но я решила, что девице-красавице оно нужнее.

Платок из светлого пуха упал в снег. Я поспешно расстегнула застежки шубы, их оказалось всего четыре, и положила ее рядом, а уж на шубу затащила девицу. Невзирая на то, что она выглядела сущим привиденьицем, затаскивать было трудно. На промокшее платье налип снег, да я еще боялась, что насыплю снега на одежду, и никакого толку не будет от моей спасательной операции.

Руки у нее были, к слову, холоднее некуда. Я попробовала отогреть своими… но все это полумеры. Нужен огонь и горячее питье.

Ну или хоть в чувство ее привести…

– Прости, милая, но это в медицинских целях! – пропыхтела я, и шарахнула девицу по щеке. Сначала по одной, потом по другой. Голова дернулась туда-сюда… и моя спящая красавица все-таки открыла ясные очи.

– Марта… – шепнула она синюшными губами. – не бей, я все сделаю…

– Сядь! – крикнула я. – Ррруку! В рррукав! Левую! Так! Теперь правую! Шапку… на ногах что?

На ногах у девицы были сапожки. Если мне зрение не изменило, то из какой-то узорной голубенькой ткани. Тоже насквозь мокрые.

Девица сначала покорно выполнила все мои приказы, а потом вдруг уточнила:

– Матушка что же, передумала?

И вдруг зажмурилась, а по щеке покатилась прозрачная слезка.

– Понятия не имею, – честно сказала я. – Снимай эти свои… черевички. Вот, ноги в платок замотай. Грейся!

И снова – беспрекословное подчинение. Чудеса, да и только.

Как-то был случай, потерялся на лыжне (не спрашивайте!) один чудик. Лыжи у него были хорошие, а вот голова – дурная. Убрел куда-то, искали весь день, потом всю ночь. Нашла я, случайно, километрах в двадцати от базы. Он сидит там на бревнышке, зубами стучит. Я ему аварийное одеяло и термос, а он мне – иди, говорит, в дупло к сове, что это за спасатель такой с фольгой в кармане, и вода у тебя холодная, и водки нету! Я говорит, уже почти что сам дорогу нашел! Вон, за поворотом там трасса должна быть! Я даже звук мотора слышал.

Понятия не имею, чего он там слышал, но за скалой, на которую он показал, начиналось болото и такая ненаселенка, что уйди он туда, так бы и пропал.

***

На себе я тоже обнаружила платье. Но, как бы помягче. Совсем другое. Юбка не столь пышная, зато из плотной ткани, очень красивой, узорной, и там еще и камешки мелкие вшиты, и вышивка золотой нитью, и лиф закрытый, да еще и ворот из пушистого меха. И рукава. И никакого корсета, к счастью.

Скорей всего, был небольшой минус – деревья покрылись инеем, однако щеки морозцем не щипало. Если двигаться, то в таком платье и без шубы можно выжить. Я вытоптала и очистила от снега полянку, с еловых стволов насобирала сухих веточек, под кроной у ствола их всегда много, оторвала от пня кусочек бересты. Потом сообразила, что спичек, скорей всего, в кармане шубы не найду, если вообще у нее есть карманы.

На всякий случай проверила – нет.

И тут моя девица-красавица впервые сама отверзла уста:

– Огниво. В сумке.

– А сумка где? – Подняла я брови.

– Я выронила, должно быть. Очень холодно было. – голосок тоненький-тоненький, тихий-тихий. Так бы и постучала еще раз по щекам, для окончательного возвращения в материальный мир!

Она подбородком указала в ту сторону, куда ускакал мишка. Ее потряхивало.

Прекрасно! Но делать нечего, огонь нам нужен. А трением я его здесь так просто не добуду. Я не настолько экстремал-выживальщик.

Но куда деваться, подхватила ружье, то есть палку, и загребая снег ногами, побрела в нужную сторону, только надеясь, что косолапый сумкой девицы не заинтересовался и вообще унес лапы от такого жуткого чудища, как я.

Сумка нашлась довольно быстро. Хорошая сумка, темная, издалека видно. Миша ее потрепал, кое-что вытряхнул в снег, но съестного там не было, и он ушел.

А была там помятая кружка, то самое огниво (пожалуй, то, что у меня болтается на брелоке с ключами, поудобней будет, но я его хотя бы узнала), шелковая лента, свернутая в рулончик и ножницы. А, еще перчатки. Синие. Кружевные. Ей богу, не вру! Интереснейший набор, дамы и господа, для барышни, которая собралась красиво замерзнуть насмерть в зимнем лесу! Потому что иного объяснения ее появлению здесь, я не находила.

Но если честно, моему появлению здесь я тоже объяснения не находила.

То есть, не моему, а той загадочной Марты, которой я очевидно стала, по словам моей девицы. Кстати, как бы выяснить, как девицу зовут-то!

Ханна эта, тоже молодец! Иди, говорит, Васька. Спасай, говорит, дщерь мою неразумную. А как дщерь зовут – ни полслова. Откуда я знаю, та ли это дщерь?

Костерок разгорелся. Лес был нехоженый, так что добыть и наломать хворосту труда не составило. Я какой-то гниленький ствол березы даже завалила плечиком девичьим и волоком к костру приперла, чтоб нам с красавицей было, на чем сидеть. И кружку к делу пристроила. Обмотала берестой ручку, нагрела ее еще, чтоб поплотней завилась. Ну вот, теперь пальцы обжечь будет труднее. Нагребла снега в нее и пристроила с краешку к огню.

– Слушай, – сказала я девице, – я за дровами, пока совсем не стемнело. А ты последи, чтоб не погасло, ладно?!

Она посмотрела на меня огромными прозрачными голубыми глазами и почти шепотом возразила:

– Марта, но как же… Хозяин огонь не любит! Не придет он, если костер будет гореть…

– Не знаю, кто чего любит, но сдохнуть от холода я нам с тобой точно не дам. Опять же, медведь так точно сюда не сунется.

– Медведь?

Я закатила глаза. Похоже, девица всю свою близкую встречу с косолапым провалялась в обмороке. Но может, это и хорошо!

– Да, шатун. Я прогнала, но он наверняка где-то рядом. Без огня никак!

– Ты прогнала? – подняла она кругленькие брови, но тут же потупилась и снова наглухо замолчала. Как же трудно-то с ней!

– Ладно! Просто следи, чтоб не погас. И все! Я сейчас…

Надо, чтобы дров хватило на целую ночь. Даже если костерок будет совсем маленький. Значит, спать придется по очереди. Если придется. Только бы еще не похолодало! Шубка у Марты была ничего так, теплая, но все-таки одна, вдвоем в нее не завернуться.

Я бросила поиски топлива, когда уже окончательно стемнело. Зря надеялась: стало холоднее. Да еще и снег посыпал. Эх, знала бы, озаботилась навесом в первую очередь.

Пришлось спешно нагребать вокруг костерка «защиту от ветра», но рыхлый снег успеху не способствовал. А ветер поднимался не слабый – с берез сдуло иней и уже тихонько свистело в кронах. Вот попали-то! Был бы топор, я бы может, хоть одну стенку от снега поставила. Но что жалеть о том, чего нет! Подсела рядом к красавице моей.

Вода в кружке вскипела как раз. Можно жить! Перезимуем!

Так прошел час, может, больше. Просто так сидеть было холодно, так что я время от времени вскакивала, приседала, даже попрыгала раз-другой.

Меж тем метель набрала обороты, стало как-то совсем уж страшненько. Разве что, волки не выли. Вот только их нам с красавицей не хватало!

– А ведь это не просто метель, – сказала она своим фирменным звонким полушепотом. – зря мы костер зажгли… накликали.

– Чего мы там накликали?

– Чародеев. – обреченно выдохнула она. – Ледяных чародеев… будто ты не знаешь!

– Так!

Что называется, с этого места поподробнее! Ни о каких таких чародеях Ханна мне не говорила! К черту чародеев.

Мне показалось, что к костру кто-то приближается от леса – в текучем мареве метели на миг словно прорисовалась человеческая фигура. Высокая и грозная.

– М-молодые с-симпатичные чародеи? – тем не менее, для поднятия боевого духа уточнила я.

Красавица моя тихонько заскулила и ответила что-то невнятное.

Но я уже поняла, что вообще не симпатичные.

И что, пожалуй, лучше бы это был косолапый. Его хоть огнем есть шанс отвадить.

А с этими страхолюдинами что делать?! И ведь я их видела уже! В бреду, когда в нашем лесу меня чуть не пристрелили (ведь не пристрелили же?!).

Здоровенные скелетоподобные фигуры в развевающихся белых, сотканных из снега плащах. Нет, ну мне определенно уже хватит потрясений на единицу времени!

– «Д-девять – смертным, чей выверен срок и удел…», – процитировала я. – назгули-гули-гули… э… ребята, привет! Может разойдемся миром?

Но куда-там, эти «ребята» меня и не слышали. Да и не девять их было.

Больше. Мелькали тенями на пределе видимости, и тянуло от них холодом и потусторонней жутью.

Вот так люди и попадают в легенды! Я выхватила из костра первую попавшуюся ветку и вскинула над собой:

– Пошли отсюда!

Ветка грозно полыхнула, а потом… потом я ее бросила, потому что огонь мгновенно погас, а само мое оружие праведной мести покрылось толстенькой ледяной корочкой.

Видать, не зря они чародеи.

Так же с треском погас наш костерок, даже угли остыли. На них перестал таять снег. Я увидела, как костлявые руки тянутся к девице-красавице, да еще и со всех сторон. Нет, ко мне они, вероятно, тоже тянулись, но этих я не видела. Я дернула ее за полу шубы к себе.

И… она послушно упала, свернувшись калачиком у моих ног.

– Назад, гады! – заорала я отчаянно, как не орала даже давеча на медведя.

Из оружия у меня осталась только та самая палка-ружье.

Но вдруг над моим плечом сверкнуло синим, и ближайший ледяной призрак, охваченный бледным мистическим сиянием, осыпался на снег.