Порочная невинность

10. Антонио

Мы с Томмазо выходим из класса первыми.

– В спортзал идешь перед ужином? – спрашивает он.

– Да, только сначала зайду к консультанту.

– Так и вижу тебя в роли продавца мороженого на весенней школьной ярмарке! Тебя ждет всемирная слава! – паясничает он.

Я толкаю его в плечо:

– Отвали. Не буду я продавать мороженое.

– А что ты выбрал?

Томмазо разворачивается и идет задом, чтобы полюбоваться девушкой из Рим-хауса, которую я встречал несколько раз.

– Черт возьми, сексапильная штучка!

Я качаю головой. Я тоже не против снять девчонку, но Томмазо без этого жить не может.

– Поосторожнее, а то к концу года переспишь со всеми девчонками из Рим-хауса. Что тогда будешь делать?

Он оборачивается.

– Перейду на Москва-хаус. Ты видел красотку на занятиях по хакерству? Такие ноги созданы, чтобы обвиваться вокруг моей талии!

Я резко поворачиваюсь к нему:

– Даже не думай. Русские – наши враги. Мы с ними не дружим и уж точно не трахаемся.

Томмазо поднимает руки:

– Я пошутил. Ну тогда подожду следующего года, когда в Рим-хаус поступит свежий выводок цыпочек. Хотя ты прав – надо немного притормозить, чтобы оставались возможности.

– Жаль, что ты не используешь свои навыки решения проблем в важных делах.

Он хлопает меня по плечу:

– Как раз использую, именно поэтому я твоя правая рука.

Я пока не рассказал Томмазо о том, что сообщил мне Марчелло. Нет, я ему доверяю, просто иногда задаюсь вопросом, не думает ли он головкой вместо головы. И его замечание о русских подтверждает мои подозрения.

– Так что ты выбрал? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами:

– Ничего. Я всю неделю их игнорировал, а сегодня мне прислали сообщение, что они уже выбрали за меня. Мы еще посмотрим. Если какой-нибудь очередной идиотизм, я откажусь.

– Ха, чувак, надеюсь, тебя определят раскладывать книги в библиотеке, или раздавать еду в столовой, или что-нибудь в этом роде, – злорадствует Томмазо.

– Не дождешься, – ворчу я.

Мы расходимся: он направляется в противоположный конец кампуса, где находятся спортивные сооружения, а я, ослабляя на ходу узел галстука, тащусь к административному корпусу. Из-за стойки на меня выжидающе смотрит та самая рыжая тетка, что и в прошлый раз.

– Мистер Ла Роса, мы вас заждались.

По крайней мере, имя запомнила.

– Давайте покончим с этим делом.

– Мистер Льюис в своем кабинете, входите. Вторая дверь налево.

Я киваю и иду по широкому коридору. Дверь открыта, и я, не мешкая, вхожу в кабинет и сажусь за стол напротив лысеющего мужчины, которому, на мой взгляд, немного за сорок. Он быстро закрывает экран компьютера, затем поворачивается ко мне лицом и сцепляет руки на столе.

– Рад вас видеть, мистер Ла Роса. Вы, вероятно, очень занятой человек.

– А можно сразу перейти к той части, где вы сообщите, что я должен отработать свои часы, и предложите все свои дерьмовые варианты, а я быстро выберу? – со скучающим видом интересуюсь я.

Он усмехается:

– Видите ли, мистер Ла Роса, на прошлой неделе, когда шла регистрация, у нас был список, а теперь, поскольку вы не удосужились ответить, осталось только одно задание, и оно ваше.

– Что именно я должен делать?

– Вы и еще трое студентов будете отвечать за организацию пятничных развлечений в кафе «Амброзия».

Я вцепляюсь руками в подлокотники:

– Устраивать дурацкие вечера поэзии и шоу талантов?

– Именно. Впрочем, на ваше усмотрение, все, что придет в голову. Студентам, как правило, надоедает однообразие.

Я подаюсь вперед:

– Полная чушь!

– Как я уже сказал, на прошлой неделе у вас была возможность выбора.

– Я приходил. Вас не было в офисе.

Он смотрит на меня исподлобья:

– Мистер Ла Роса, вам всю неделю писали.

Я сжимаю челюсти.

– Вы отвечаете за развлечения каждую вторую пятницу. Вместе с еще одним студентом. По очереди с двумя другими.

Я вспоминаю отстойные вечера поэзии и викторины, которые проводились по пятницам в кафе последние несколько лет, и внутренне поеживаюсь.

– Предпочел бы другое занятие…

– Как я уже объяснял, вы упустили эту возможность.

Господи помилуй! Спорить бесполезно. Попытки качать права ни к чему не приведут. Какой толк, что мой отец – дон, если вообще все студенты в академии «Сикуро» – дети важных шишек. Школа гордится отсутствием фаворитизма.

Я наклоняюсь вперед, упирая руки в колени:

– Сколько мне придется заниматься этой хренью?

– До конца семестра.