Потаенное наслаждение (ЛП)

Глава 4

За один раз Люциен перенес большую часть воинов в покинутое здание. Секунду назад они были в крепости посреди ночного Будапешта, а сейчас очутились в тепле лучей солнечного света.

Рейеса Люциен перенес в последнюю очередь. Во время последнего путешествия подобным образом Рейеса вывернуло наизнанку, но на этот раз его обеспокоенность за Данику пересилила тошноту.

Вдыхая пыльный воздух, Рейес открыл глаза. Серебристый камень крепости исчез, прихватив с собой ощущение покоя домашнего очага. Теперь его приветствовали голые серые стены, цементные полы и груды древесины. Несколько окон были разбиты и прикрыты черными мешками для мусора, которые отогнулись наполовину, словно приглашая заглянуть внутрь неизвестного мира… тишины и неподвижности. Так подумал Рейес, не слыша ни звука и никого не замечая.

Остальные, держа наготове кинжалы и пистолеты, разошлись по зданию в поисках спрятавшегося врага. Все, кроме пришедшей вместо Мэддокса Аньи, выглядели крайне смущенно.

— Где же Ловцы? — бормотали некоторые.

— Не здесь, — ответил Люциен.

— Где мы? — тихо спросил Рейес, прижимая лезвия своих кинжалов к бедрам. Кровь закипала от нетерпения.

— В Штатах, — проговорил Сабин, прикрывая глаза и глубоко вдыхая. — Полагаю, что в Лос-Анджелесе. Больше нигде так не воняет Голливудом.

— Правильно, — угрюмо кивнул Люциен.

— Здесь у Ловцов обширная группировка, — довольным тоном сообщил Сабин. — Группировка, презираемая всеми фибрами моей души. У нас с главарем отдельная история, и он также презирает меня, так что будьте готовы к чему угодно. Он присоединился к Ловцам после того, как мы с его женушкой… — воин пожал плечами, печаль промелькнула в его взгляде. — Мы были вместе, но я плохо влияю на смертных, и все заканчивается плачевно. Ловцы завербовали его, и с тех пор он преследует меня.

Сабин и его команда гораздо дольше бились с Ловцами. Парис, Мэддокс, Торин, Аэрон и Рейес под предводительством Люциена отделились от Сабина, Страйдера, Гидеона, Камео, Амана и Кейна.

Их друг Баден, хранитель Недоверия, был зверски убит Ловцами. После мести половина Повелителей пожелала мира. Что могло быть лучше для измученной души, чем прекращение постоянной битвы добра и зла, тьмы и света? Другая половина жаждала вымыть кровью Ловцов улицы древней Греции, превращая их в багряные реки боли и ужаса.

Не сумев договориться, они пошли разными дорогами. Так было до тех пор, пока Сабин не принес кровавую вражду в Будапешт.

Хотя Рейес и отказался от битв много лет назад, сейчас он не сможет сделать и не сделает того же. Иллюзия мира потерпела крах. Не так давно Ловцы напали на Торина, порезали ему горло, намереваясь ослабить его и захватить всех остальных. К счастью, им это не удалось.

Рейес не потерпит неудачу.

Он сделает все, от него зависящее, для уничтожения врагов. Даже если ему понадобиться уничтожить богов, которые вполне могут поддерживать Ловцов, то он, в конце концов, придумает, как справиться и с этим.

Однако трудно угадать конечную цель богов. Непостоянные и загадочные, они напоминали головоломку, в которой не хватало нескольких кусочков. В то время как молчаливые Олимпийцы сердили Рейеса своим пренебрежением, таинственные Титаны доводили его до бешенства. Они заявляли, что желают принести миру гармонию, освободив его от смерти и разрушений. И вместе с этим приказали казнить Данику. То же самое ожидало и Анью, хотя с недавних пор они передумали. А уж то, что они сотворили с Аэроном…

«Так, стоп, спокойно. Не здесь и не сейчас»

Его ногти уже удлинялись, впиваясь острыми концами в ладони. Красные точки мелькали перед глазами, а демон искушающе шептал:

«Режь себя. Причиняй боль»

— Нет, — процедил он.

— Сюда, — как раз говорил Люциен, но, услышав слова Рейеса, остановился и взглянул на того с любопытством. — Что-то не так?

— Нет. Я в порядке.

Когда Даника окажется в безопасности в его кровати, тогда он накормит своего демона. До этого момента он не будет ранить себя. Потеря крови ослабит его, а ему пригодиться вся его мощь в предстоящей битве.

Но с каждой секундой его сопротивления голос демона будет становиться все громче и громче. Рейес это хорошо знал. Голос будет все сильнее его отвлекать. Именно в этом проявляется весь ужас его проклятия: ему необходимо резать себя, а от этого он ослабнет, как и любое другое раненое существо.

— Что ты там говорил? — переспросил он у Люциена.

Все взгляды метнулись к нему.

Люциен закатил глаза.

— Девушку держат через дорогу отсюда. На улицах полно ни в чем неповинных людей, так что нам придется действовать очень осторожно.

Рейесу было плевать на людей. Жестоко и бесчувственно с его стороны, но, положа руку на сердце, он никогда не был добрым, мягким человеком. Хотя это не совсем правда. Он помнил, как смеялся и шутил с друзьями, пока его не соединили с демоном Боли.

— Сколько Ловцов находятся возле нее?

Желваки заходили на его щеках при мысли о страданиях, которые сейчас ей могли причинять.

Что бы ни сделали с Даникой, Рейес отплатит Ловцам в сто раз сильнее. Возможно, он ненавидит своего демона за те муки, что ему приходится терпеть по его вине, но он и пальцем не пошевелит, чтоб сдержать мощь чудовища, встретившись с Ловцами. Не сегодня. Демон Боли может заглянуть человеку в душу, найти каждую слабинку, даже самую ничтожную, и выпускать в нее отравленные стрелы до тех пор, пока человек не начнет вопить, извиваться и сдирать с себя кожу в агонии.

— Не так давно, — сказал Люциен, — в здании их находилось двадцать три.

— Они размножаются точно кролики, — немного порочно хмыкнул Сабин. — Сейчас их уже может быть сотня.

Люциен указал на дальнее окно. Его темные волосы взметнулись у висков.

— У нас есть пара часов до наступления ночи. Я перенесусь в здание, останусь в мире духов и послушаю. Понаблюдаю. Нам надо знать, что она им рассказала, и что они планируют.

Из всего этого Рейес услышал только «пару часов».

— Так нам оставаться здесь? — прорычал он. — И ничего не делать?

— Да, — сейчас Люциен смотрел ему в глаза, его несоответствующие радужки вновь вращались. — Если они следят за периметром, то я выключу их компьютеры. Затем в темноте, когда смертным сложнее разглядеть ваш рост, телосложение, оружие и вызвать полицию, вы войдете внутрь. Я буду ждать вас.

Опять бездействие. Опять ожидание.

Осознание причиняло эмоциональную и физическую боль. Рейесу хотелось выпустить пар, ударить что-нибудь, а он не мог себе этого позволить… демон проглотит эту телесную агонию и потребует еще. Надо держать себя в руках.

«Вскоре», — заверил он демона.

Это была одна из многих причин, почему он отослал Данику, и одна из тех немногих, по которым ему не следовало быть здесь и спасать ее. Она действовала ни них с демоном, как красная тряпка на быка.

Если он даст своему демону желанную свободу действий, то утратит контроль над собой. А если он ранит Данику? А если ему это понравиться? Если он будет улыбаться, стирая ее в порошок? А вдруг он убьет ее, сделав именно то, что не дал сотворить своему лучшему другу, заточив его?

Рейес не сможет с этим жить, зная, что уничтожил нечто столь…драгоценное. Да, сейчас он осознал. Она дорога ему. Она была ангелом для его демона, добром для его зла. Наслаждением для его боли. И сейчас она находится внутри твердыни Ловцов, связанная, беспомощная… страдающая.

Красная пелена вновь затмила его зрение, но сейчас он поборол ее. Проклятье! Нельзя поддаваться демону даже для того, чтоб биться с Ловцами. Рейесу придется выполнить приказ.

Кто-то хлопнул его по спине, отрывая от размышлений.

— Спокойно, друг мой, — сказала женщина.

Рейес обернулся и увидел Камео, хранительницу Несчастья, и единственную женщину среди Повелителей. Быстро отвел взгляд. Со своими длинными черными локонами, серебристыми глазами и кожей, точно персик, она была истинным воплощением красоты. Невзирая на свое хрупкое телосложение, она также была сильным яростным бойцом. Однако смотреть на нее Рейесу было тяжело, потому что создавалось впечатление, что все беды мира сочатся из ее пор и проникают в его сердце.

— Мы без проблем вызволим ее, — сказала Камео, намереваясь успокоить его, но добившись лишь того, что в груди его заныло. — Не переживай.

Боги, этот ее голос. Он постарался не содрогнуться, в то время как демон внутри него вздохнул, радуясь боли, которую она невольно причиняла. Почему Рейеса не влекло к ней? Это бык так облегчило его существование.

Тебе больно сейчас только потому, что вы обсуждаете Данику. Так же, как его демон упивался физической болью, Камео вмещала в себе лавину эмоциональных терзаний и расстройств. Потому хотеть ее вряд ли было бы проще. Ее трагический голос мог довести любого до самоубийства, а Рейес уже достаточно много раз пытался убить себя.

— Некогда Ловцы захватили в плен моего возлюбленного, — призналась женщина.

Рейес потер грудную клетку. Неужели кто-то спал с ней?

— И ты смогла спасти его?

— О, нет. Он умер ужасной смертью. Они вырезали его сердце и прислали мне.

Рейс сморгнул, подавляя приступ паники, но не посмотрел на нее. Этого с Даникой не случится. Он осмотрел здание, выравнивая дыхание, успокаивая бешеное биение сердце, приходя в себя. Люциен уже ушел, а остальные сидели вдоль стен, прилежно полируя свое оружие.

Наконец-то он решился заговорить, не опасаясь, что сорвется на крик.

— И эта маленькая история должна была успокоить меня?

— Да. Один раз они перехитрили нас подобным образом. Мы не позволим им сделать это снова.

Плохое утешение. В эту минуту чей-то кулак мог быть нацелен в лицо Даники, или нога — в живот. Кнут мог хлестать ее спину, нож — впиваться в тело. Она могла, рыдая, просить его спасти ее. А он был здесь, так близко, но вынужден ждать, оставляя ее без помощи.

Мысль была невыносимой.

Он отошел от Камео. Бродил туда-сюда. Стоит ли проигнорировать приказ Люциена и напасть сейчас? Пусть он делает, как задумал. Он знает, что делает. Он придет за тобой, если она окажется в малейшей опасности.

Хотя он прекрасно все понимал, время тянулось мучительно медленно, каждое движение стрелки часов приносило боль. Лишь, когда солнце начало садиться, переходя от ярко-золотистого к бледно-розовому, от бледно-розового к насыщенному багрянцу и наконец-то оставляя после себя благословенные сумерки, он смог расслабиться.

— Я никогда не видел тебя таким, — заметил Парис. — Суетливым, беспокойным.

— Надеюсь, больше таким ты меня и не увидишь.

— Возношу мольбы небесам, что самому никогда так не выглядеть, — пробормотал Сабин. — Не то что бы от этого не было никакой пользы. Но все же.

Страйдер расплылся в улыбке.

— Но ты так прекрасен, когда влюблен.

Сабин стукнул его.

Влюблен? Был ли Рейес способен на такое чувство?

— Наступила ночь. Пошли.

Он ринулся к входной двери.

Анья вцепилась в его руку, глубоко впиваясь ногтями в незащищенную рукавом кожу.

— Стой на месте, сладость моя. Ты не знаешь, куда идти.

Он с трудом заставил себя замереть.

— А ты знаешь?

— Конечно, — ее ноготки впились глубже, раня кожу, и он почти застонал от пьянящего чувства боли. — Люциен мне все рассказывает.

— Тогда веди нас и немедленно. Я не проведу ни секунды в этом здании, и ворвусь в каждый дом, магазин и любое другое попавшееся на пути заведение, если понадобиться.

— Такой нетерпеливый, — она цокнула язычком и отпустила его. — Обожаю это в мужчинах. Просто… держись рядом со мной. Если можешь.

С этими словами она двинулась вперед. Остальные пошли на ней. Нагретый пыльный воздух стал прохладным и прозрачным, наполненным приятными и не очень ароматами: свежие цветы, автомобильные выхлопы, горячая выпечка и приторные духи. Разноцветные огни пульсировали на вывесках — «У нас обнаженные танцовщицы» — и рога трубили в громыхающих мелодиях. Шаги раздавались со всех сторон, но ничто не могло заглушить беспорядочного биения Рейесового сердца.

Когда-то он мечтал о путешествиях, о познании этого нового мира, от которого прятался сотни лет, но он был привязан к Будапешту проклятием Мэддокса. Сейчас же ему было плевать на окружающий мир. Он просто хотел добраться до Даники.

Хотя они изо всех сил старались оставаться в тени, смертные заметили их. Некоторые отпрыгивали с их пути, некоторые таращились во все глаза. Большинство улыбалось, казалось, восхищаясь ними. Нетипичная реакция: даже жители Будапешта вели себя скорее почтительно, чем дружелюбно. Голливуд, как сказал Сабин. Рейес понял, что люди решили, будто участвуют в съемках фильма.

Пару раз Парис останавливался, чтоб сорвать поцелуй с губ податливых женщин. Он так же, как и Рейес, не мог устоять перед своим демоном, поэтому, когда Разврат желал развлечься, Парису приходилось находить для этого время. В противном случае он ужасно слабел. Но, впервые за все проведенные вместе тысячи лет, Парис, казалось, не наслаждался поцелуями.

Рейес не замедлял шаг, не ждал друга и не спрашивал, что случилось. Он весь дрожал от нетерпения, нараставшего с каждым новым шагом. Анья завернула за угол, ее длинные светлые волосы напоминали маяк в темноте ночи. Она провела их вдоль грязного переулка, где запах мочи пропитал воздух.

Заворачивая за следующий угол, девушка подбадривающе улыбнулась им через плечо.

— Мы почти пришли.

Рейес вытащил кинжал и пистолет. Они были так знакомы ему, почти часть его, практически являясь естественным продолжением его рук. Еще совсем немного и ты увидишь ее. Скоро, очень скоро, начнется схватка.

Он никого не оставит в живых.

Рейс чувствовал, как струится адреналин в жилах его друзей. Война была их частью, жила в каждой клетке их тел. В конце концов, они были для этого и созданы.

Олимпийцы, их творцы, знали с какой легкостью можно победить любого небожителя, ведь сами они воевали и пленили Титанов. Пытаясь защититься от подобной участи, Олимпийцы воспользовались кровью бога войны, чтоб породить бессмертных воинов и создать для себя армию защитников.

После трагедии со смертью Пандоры и пропажей ларца демоны были заключении внутри ответственных за это воинов, и боги изгнали их на землю. Были созданы новые воины. «Хотя они мало помогли Олимпийцам в конечном итоге», — подумал Рейес, довольно улыбаясь.

— Еще совсем чуть-чуть… — взволнованно выдохнула Анья. Лучшей замены Мэддоксу не стоило искать. Анья обожала насилие.

Большой мусорный бак горел впереди, искрилось золотое пламя, и вздымался дым. Четверо мужчин стояли вокруг него, один держал ложку, расплавляя небольшой твердый кусочек в пенящуюся жидкость. Другой рукой он шприцом набирал эту жидкость. Остальные ждали своей очереди.

Наркотики. Как же Рейес мечтал, чтобы они действовали на него. Но он перепробовал их все, от курения травки до таблеток и уколов. Ничто не могло затмить его потребность боли.

Анья внезапно остановилась в конце переулка. Там показался выходящий из тени Люциен. Они с Аньей поцеловались, и его рука автоматически обвилась вокруг талии богини.

Рейес отвел взгляд, он не мог вынести вида их любви в данный момент. Кого он пытался обмануть? Он не мог вынести этого и в любой другой момент.

Переулок разделялся на три: налево, направо и прямо. Пять зданий взирали на него в свете половинчатой луны. Ему не надо было спрашивать, где держат Даннику. Внезапно он смог различить ее аромат грозы. Он смог прочувствовать ее страх до мозга костей, словно тот исходил от красного кирпичного магазинчика перед ним.

Оружейный магазин. Какое совпадение. И ирония. Со всеми их разговорами о мире Ловцы должны были выбрать здание церкви.

— Наверху есть частные комнаты. Она в одной из них, — мрачным тоном сообщил Люциен. — Люди были странно молчаливы, будто бы знали, что я там.

Ком встал в горле Рейеса.

— Она…жива?

Слова с трудом слетали с языка.

— Да.

Он сглотнул. Нечто в поведении Люциена не давало ему покоя.

— Но?

— Она по-прежнему спит.

Его пальцы сжали оружие.

— Сколько сейчас Ловцов в здании?

— Двенадцать. Некоторые недавно ушли.

— Их главарь?

— Один из тех, кто ушел.

Мерзавец. Однако Рейес найдет его. Вскоре. Когда Даника будет в безопасности, гневу его не будет преград.

— Один из них, кажется, ее охраняет, — сказал Люциен. — Он почти не отходит от нее. Он сейчас там и смотрит, как она спит.

— Он… притронулся… притрагивался к ней?

— Не со злостью.

Тогда как? С вожделением?

— Ее насиловали?

Зубы Рейеса сжались от мрачной потребности ударить кого-нибудь.

— Не знаю.

— Он мой, — не смотря на притворное спокойствие его голоса, намерения его были ясны. — Никому не сметь к нему приближаться.

Люциен кивнул.

— Хорошо. Время битвы пришло.

Рейес оттолкнул друзей и ринулся к зданию. Когда он вошел, зазвенел колокольчик, извещая о его присутствии. Человек за прилавком как раз начал улыбаться — пока не заметил жестокого выражения Рейесового лица. Улыбка застыла на полпути, и ненависть заполнила глаза Ловца.

Рейес отметил, что они никогда не встречались, но мгновенно поняли, кем являются друг другу — врагами.

— Где она?

— Ты убил моего сына, демон.

— Я никогда не встречал твоего сына, Ловец.

— Ты язва на теле мира, все вы, и вы в ответе за любую смерть. Однако вам недолго осталось. Да здравствуют Ловцы!

Словно он уже давно поджидал Рейеса, мужчина вытащил полуавтомат с глушителем.

Рейес поднял свой пистолет. Они выстрелили одновременно. Рейес для того, чтоб уничтожить. Ловец — чтоб ранить. Убийство даст волю демону, а Ловцы всеми способами избегали этого. Знание действовало так же, как и оружие.

Пуля попала Рейесу в плечо, и он рассмеялся от восхитительного укуса. Мозг Ловца забрызгал стену позади него, человек не смеялся. На миг Рейес огорчился, но напомнил, что не может быть мира, пока Ловцы живут, чтоб распространять свою ненависть.

Один готов. Одиннадцать ждут своей участи.

— Эй. Оставь кого-то и нам, — буркнул Сабин, обходя Рейеса и двигаясь вдоль прилавка к двери. Выбил ее, открывая узкие ступени лестницы.

— Славная работа, Болюнчик, — Анья хлопнула его по макушке. — Теперь остальные знают, что мы здесь.

С этими словами она взлетела по ступеням, догоняя Сабина.

Кровь капала из Рейесовой раны, когда он поднимался наверх.

— Позвольте мне присоединиться к моей дорогой жене и с небес взирать на ваше уничтожение, — прокричал смертный, но умолк со следующим приглушенным звуком выстрела. Послышался вопль. Бульканье. Стук падающего на пол тела.

Шаги.

— Увидимся в аду, демоны, — воскликнул другой человек, но и он вскоре умолк.

— Она в третьей комнате справа, — сказал Люциен, внезапно оказавшись рядом с Рейесом.

Они достигли конца лестницы и кинулись в разные стороны. Рейес столкнулся только с одним Ловцом перед тем, как добраться до комнаты Даники. Тот Ловец тоже выстрелил в него, целясь в живот.

Рейес не останавливался ни на миг, адреналин зашкаливал, а демон захлебывался счастьем.

Улыбаясь, он поравнялся со смертным и перерезал тому глотку. Затем он оказался перед дверьми спальни. Выбил ее ногой, не волнуясь о замке. Все это отнимало слишком много времени.

Хлопок и свист коснулся его слуха, когда новая пуля пронзила его, на этот раз засев в бедре. Колени задрожали, когда слабость попыталась одолеть его, но он сумел устоять. Кровь лилась ручьями, демон напевал, а Рейес осматривал комнату. Даника лежала на кровати, прикованная, неподвижная. Смертный возвышался подле нее, дрожа и бледнея, но наставляя пистолет на Рейеса.

— Я давно ждал этого момента, — хрипло проговорил человек. — Мечтал о нем. Жаждал его. И вот теперь ты здесь.

Рейес глянул на татуировку: знак бесконечности, симметричный, черный.

— Вот он я. Ты прикасался к ней?

— Словно тебе есть дело до простой смертной.

Новый выстрел. Рейес отпрыгнул в сторону. Боль пришлась бы ему по вкусу, но он больше не хотел терять кровь. Следующие пять минут слишком важны.

Пуля просвистела мимо него, и он сам поднял пистолет. Прицелился.

— Что бы ты со мной не сделал, но быть здесь и наблюдать за женщиной стоило того, — сказал человек и Рейес нажал на курок. Выстрел. Ловец упал на покрытый ковром пол и больше не поднимался.

Через миг Рейес оказался рядом с Даникой, разрывая оковы и освобождая ее запястья и щиколотки. Он схватил сонную девушку на руки, его кровь капала на ее испачканную белую футболку и слишком бледное лицо. Темные волосы прилипли к ее голове, щеки запали — сколько же килограмм она потеряла? — а ресницы отбрасывали призрачные тени, сливаясь с синяками под ее глазами. На челюсти красовался еще один синяк.

— Даника.

Ее имя звучало одновременно как молитва и проклятье.

Она не шевельнулась.

Руки неподвижно висели, голова склонилась на бок. Будь она в сознании, наверняка бы оттолкнула его. Он предпочел бы, чтоб так и случилось, вместо этой… безжизненности. Этого небытия.

Позади него звуки битвы прекратились, раздался вой сирен. Он услышал, как его друзья вбегают в комнату. Это не волновало его. Он крепче сжал Данику — так давно, так много времени прошло с того момента, как он видел и обнимал ее — прижимаясь шеей к ее щеке.

Ее кожа была холодна, так холодна. Точно лед. Сердце едва слышно билось в груди девушки.

— Люциен? — прохрипел он. Горячие слезы затмили глаза воина.

— Я здесь, друг мой, — мужская рука легла на его плечо. — Они знали, что мы придем и были готовы, но сейчас они все уже отправились на тот свет.

— Плевать мне на это. Забери нас домой.