Эмми Лорин Потерять и найти

Он выделялся среди шумной толпы поклонников живописи подобно экзотическому палисандру, возвышающемуся над неказистыми соснами.

Сравнение возникло внезапно, в то же мгновение, когда Карла увидела его. Впрочем, не только высокий рост и крепко сбитая фигура, но и нечто другое в его облике так поразили ее воображение.

Осторожно поставив бокал на стол и рассеянно пробормотав извинения, Карла отошла от пожилой пары, с которой только что обсуждала особенности современной западно-американской живописи.

И хотя сравнение с палисандром как раз соответствовало ее представлениям о манере западной школы, нечто более значительное, чем величавая, откровенно сильная фигура этого странного человека, привлекло пристальное внимание Карлы.

Он стоял такой отрешенно-одинокий в самом Центре переполненной галереи. Косые лучи заходящего аризонского солнца, пронизывая стекло окна, ласкали его загорелую кожу, придавая ей бронзовый оттенок. Его взгляд был неподвижно устремлен на большое, без рамы, весьма примечательное полотно, висевшее в одиночестве на одной из стен главного выставочного зала.

Огромный портрет был выполнен маслом, в смелых красках, еще более смелым мазком. Он изображал индейца племени апачей, облаченного в наряд трудяги-ковбоя верхом на неоседланном мустанге.

Если не обращать внимания на ухищрения портного – а также отсутствие лошади, – можно было подумать, что мужчина, столь пристально смотревший на портрет, глядел на свое отражение в зеркале.

Холодок пробежал по спине Карлы, когда она вдруг поняла, кто был этот человек. И, не обращая уже никакого внимания на возбужденные голоса и обращенные к ней вопросы, Карла пошла сквозь толпу в его сторону.

– Мистер Крэдоуг? – Сдержанно-холодный профессиональный тон Карлы не выдавал и тени того волнения и даже страха, которые она испытывала в эту минуту.

– Где вы ее взяли?

Содрогнувшись в душе от холодной хлесткости его тона, Карла отказалась признать или хотя бы допустить, что этот резкий вопрос смутил ее. Непроизвольно сжав руки в кулаки, она высоко вздернула подбородок, что придало ей решительный вид, и чуть изогнула губы в легкой улыбке.

– Я не предполагала, что это автопортрет. – Ее взгляд скользнул по лицу с резкими, словно высеченными чертами и обратился к таким же точно чертам, схваченным маслом на холсте.

– Это не автопортрет. – Выражение его лица не изменилось ни на йоту. В голосе слышалась все та же отчужденность, в тоне – неумолимость. – Так где же вы ее взяли? – повторил он свой вопрос.

Его повелительная интонация вызвала вспышку раздражения и протеста в душе Карлы, но эта вспышка сопровождалась еще и неприятным волнением. Она и не думала спрашивать его, откуда ему известно, что она теперь владелица этой новой художественной галереи; она просто приняла как факт, что ему это известно.

– Я нашла ее среди кучи других на благотворительном базаре. Очевидно, бывший владелец не представлял себе ее стоимости. Я приобрела ее за сущие пустяки. – Карла также не задавалась вопросом, отчего испытывает такое удовлетворение, сообщая ему правду.

Яростный взгляд, послуживший ей ответом, показал, что он явно не разделял ее удовлетворения. Необузданный дикий свет блеснул в глубине его черных глаз. Подавляя непонятное желание прикрыть рукой обнаженную шею, она так сжала кулаки, что ногти впились в кожу, оставив отметины. Выдержать этот горящий взгляд темных глаз оказалось для Карлы нелегким испытанием.

– Я покупаю ее. – Еще немного, и этот черный взгляд окончательно сломил бы ее самообладание.

На помощь Карле пришел гнев, придавая ей силы заделать брешь в своей броне.

– Она не продается. – И хозяйка, позволяя себе проявить нетерпение, чуть повела головой в сторону благопристойной таблички «не продается, прикрепленной к стене под картиной.

Кроме некоего напряжения, заметного по застывшим вдруг линиям скул, его лицо оставалось холодно-непроницаемым и еще более пугающим. Уже почти готовая спасовать, Карла, быть может, отдала бы все, что ему заблагорассудится, если бы этот момент он не буркнул нечто невразумительное, подстегнув тем самым ее слабеющее сопротивление.

– Она не продается, – повторила она с отчаянием человека, зажатого в угол.

Его губы сложились в пренебрежительную усмешку; шестизначная сумма, названная сквозь зубы должна была сразить ее наповал. Карла не могла позволить себе отклонить такое предложение, несмотря на оскорбительную манеру, в которой оно было сказано. Она глубоко завязла в долгах, пытаясь приобрести, заполнить и открыть небольшую галерею в Седоне, и теперь с мучительным чувством осознавала, что, приняв эту сумму, сможет освободиться от бремени долгов. И оттого еще более самодовольной показалась ей его улыбка, когда она снова перевела взгляд с картины на художника. Но тем не менее она не смогла отказать себе в удовольствии разочаровать его и сказала, четко выговаривая каждое слово:

– Мне очень жаль. Она не продается. «Злость» и «ярость» – даже эти слова не могли передать силу его реакции. Неприкрытый, дикий гнев блеснул в его черных глазах. Ожидая подобной яростной вспышки при первом движении его губ, Карла предусмотрительно сделала шаг назад. На самом деле ей следовало бежать без оглядки, ибо его следующие слова пронзили ее своей язвительностью.

– Скажите, какая упрямая! – Его усмешка обнажила великолепные зубы, белизна которых резко контрастировала с бронзово-золотым загаром. – Отлично. – Он прищурился. – Хотите поторговаться? Что ж, поторгуемся, – сказал он, вновь пронзая ее взором. – Но не теперь. – Его взгляд оторвался от нее на мгновение и пробежал по лицам людей, собравшихся в этой маленькой галерее. – Я вернусь, и мы сможем поторговаться конфиденциально. – И, не давая ей возможности согласиться, отказаться и просто опомниться, он развернулся и зашагал прочь от выставочного зала.

– Карла?

Потрясенная и зачарованная, Карла не сразу услышала собственное имя.

– Карла?

С дрожью очнувшись, Карла моргнула и вгляделась в недоуменное, встревоженное лицо своей помощницы.

– Да, в чем дело? – все еще рассеянно спросила она.

– Все в порядке? – Удивленная морщинка исказила классическую бровь молодой женщины.

Карла попыталась изобразить какое-то подобие улыбки.

– Да, конечно, Анна, – сказала она, понимая, что световые годы отделяют эту фразу от правды. – Что, есть какие-то проблемы?

Невысокая женщина убежденно потрясла головой:

– Нет, проблем нет. Там... – Она не договорила, выразительно взглянув на дверь. – Это был Джарид Крэдоуг, правда? – спросила она странно напряженным голосом.

– Да, – коротко ответила Карла.

– Не могу поверить! Сам Джарид Крэдоуг! – Глаза Анны изумленно округлились, когда она перевела взгляд на огромное полотно. – Тот самый Джарид Крэдоуг, который написал этот портрет? Практически каждый посетитель хотел купить его!

– Да, тот самый. – Карле с огромным трудом приходилось выдавливать из себя ответы.

– Вот... – Анна вовремя придержала грубое слово, испуганно взглянув по сторонам, не услышал ли ее кто-нибудь из стоящих поблизости меценатов.

Взволнованная знакомством с известным художником более, чем она могла признаться даже самой себе, Карла постаралась вновь обрести спокойствие и ровный тон голоса.

– Ты собиралась что-то сказать, – напомнила она своей возбужденной помощнице.

Она нерешительно кивнула.

– Да, но Боже мой, сам Джарид Крэдоуг! Решив, что такую реакцию может вызвать лишь экстатичное преклонение перед мастером, Карла почувствовала, что ее терпению приходит конец. В ее голосе появились резкие ноты:

– Анна, опомнись! Быть может, Джарид Крэдоуг и известный художник, но, в конце концов, он просто мужчина. («И страшно неприятный, к тому же», – добавила она про себя.) А теперь, если ты в состоянии сосредоточиться на деле, может быть расскажешь то, о чем ты собиралась мне сообщить?

Несвойственный Карле раздраженный тон развеял наконец мечтательное состояние молодой женщины.

– О, – выговорила Анна, краснея под яростным взглядом своей патронессы. – Простите, пожалуйста. Там несколько человек хотели бы поговорить с вами. – И она неопределенно махнула рукой в дальний угол зала.

Карла обернулась в указанном направлении и радостно вскрикнула от удивления при виде двух женщин и мужчины. Встретив взгляд ее широко открытых глаз, они одновременно подняли бокалы в бесшумном приветствии.

– Не могу поверить! – прошептала Карла, невольно повторяя восклицание Анны, вырвавшееся у той несколько минут назад. С растерянным выражением на лице она направилась к улыбающейся троице. – Я просто не могу поверить!

Изумление и восторг мигом вытеснили из ее головы образ крепко сложенного грубияна художника. Вне себя от радости, она ступила в круг из трех человек и сразу очутилась в их объятиях. Через мгновение они расступились и заговорили, смеясь и перебивая друг друга.

– Когда я рассылала приглашения на открытие, я и не мечтала, даже не надеялась, что кто-нибудь из вас приедет, не говоря уже о том, что могут явиться все!

– Пропустить открытие твоей галереи?

– Ты шутишь?

– Мы ни за что бы его не пропустили!

Пытаясь сдержать наворачивающиеся на глаза слезы, Карла моргнула и засмеялась с чуть заметной дрожью в голосе, жадно рассматривая дорогие улыбающиеся лица. Глаза женщин также подозрительно заблестели. Каждая из них была ближе Карле, чем родная сестра, которая всего лишь прислала ей открытку с поздравлением и наилучшими пожеланиями к открытию, а также с извинениями, что не может приехать сама. В течение четырех долгих лет своего пребывания в колледже Карла делила квартиру с этими молодыми женщинами.

– Когда вы приехали в Седону? – Карла переводила взгляд с одного светящегося радостью лица на другое.

– Около часа назад, – ответила Эндри Трэск, которую Карла окрестила праведницей в самом начале их знакомства. – Мы сняли комнаты в мотеле и сразу сюда.

– Мы? – Карла взглянула на другую женщину и ее спутника. – Но я думала, что вы живете в Филадельфии, – она вновь посмотрела на Эндри, – а ты, как я слышала, – в Калифорнии.

– Да, – ответила Алисия Хэллорен, урожденная Мэтлок, чуть улыбнувшись своему супругу, – этот удивительный человек ухитрился выбрать такой рейс, что мы приземлились в Финиксе всего на тринадцать минут раньше Эндри. Нам пришлось бегом бежать к выходу, чтобы встретить ее, когда она выйдет из самолета.

Удивительным человеком был прославленный ситорик и автор многих книг Шон Хэллорен. Алисия познакомилась с ним, когда его пригласили прочитать курс лекций в маленьком колледже в Восточной Пенсильвании, где и учились три подруги.

– Мои организаторские способности никогда не прекращают впечатлять мою восхитительно неорганизованную жену, – сухо заметил Шон. Он неринужденно обнял Алисию за плечи и тут же охнул, получив удар острым локтем в грудную клетку.

Все раздражение и напряженность, вызванные вспыльчивым художником, как рукой сняло, и Карла с радостью предалась воспоминаниям о прекрасных днях, пережитых их дружной четверкой накануне торжеств по поводу окончания колледжа, а также на свадьбе Алисии и Шона, состоявшейся прошлой весной.

– С посетителями у тебя полный порядок, Карла, – заметила Эндри, оглянувшись вокруг, – просто яблоку негде упасть.

Улыбка Карлы сделалась нежной, когда ее взгляд остановился на подруге, которая заботилась о ней, как родная мать, все четыре года учебы в колледже.

– Да, – согласилась она, – вниманием я не обижена. Особенно если учесть количество художественных галерей в нашем городе.

– Только ты способна на это, Карла, – вставила Алисия с лукавой усмешкой.

Чуть нахмурившись, Карла недоуменно взглянула на Алисию:

– Способна на что? Алисия задорно улыбнулась:

– Только ты способна начать карьеру в городе, который уже ломится от избытка подобного бизнеса. – Понимание и любовь светились в ее теплых карих глазах. – Тебе ведь всегда было необходимо преодолевать преграды, двигаясь по пути наибольшего сопротивления.

Карла пожала плечами и присоединилась к добродушному смеху подруги. Но замечание Алисии напомнило ей о делах, которыми ей надлежало заняться.

– И как раз сейчас мне следует преодолевать преграды, общаясь с посетителями. – Она бросила взгляд на толпу и вновь улыбнулась друзьям: – Посему, если вы трое извините меня, я займусь ими и попробую соблазнить самых богатых из моих гостей на приобретение картин.

– Мы могли бы помочь, – с воодушевлением сказала Эндри, поворачиваясь к своим спутникам разве нет?

– Конечно. И поможем. – Алисия убежденно кивнула головой. – Есть что-нибудь этакое, в чем мы могли бы оказаться полезны, Карла?

Прежде чем ответить, Карле пришлось проглотить ком, застрявший в горле. Затем она отвернулась, будто бы для того, чтобы оглядеться, и несколько раз моргнула, сгоняя непрошеную влагу с глаз. Когда она вновь повернулась к своим друзьям, у нее лишь слегка дрожали уголки рта.

– Помещение все завалено пустыми стаканами и недоеденными бутербродами. Если вы не против, то могли бы собрать их. Это сэкономит время, отведенное на уборку, и позволит нам двинуться отсюда пораньше, когда все кончится.

Карла сделала паузу, с надеждой глядя то на одного, то на другого:

– Вы ведь поужинаете со мной, правда?

– О, Карла, ну что ты говоришь! – воскликнула Эндри.

– Что означает... не изволишь ли спуститься на землю? – добавила Алисия со смехом. – Конечно, мы собирались пригласить тебя поужинать. Уже шесть месяцев мы намереваемся это сделать.

Она махнула рукой, давая понять Карле, что на может спокойно идти по своим делам.

– Ступай, работай. Эндри и я живо управимся с этим добром, а Шон, – Алисия мило улыбнулась мужу, – тем временем тоже пообщается... и так, жду прочим, упомянет, кто он, собственно, такой... и какое глубокое впечатление произвели на него представленные здесь работы и очарование самой хозяйки... – И она с невинным видом посмотрела на мужа, захлопав ресницами под аккомпанемент веселого смеха давних подруг: – не правда ли, дорогой?

– Разумеется. – Шон расправил плечи и распрямился во весь свой впечатляющий рост в шесть футов и четыре дюйма. Ему с трудом удавалось сохранить серьезное выражение лица; уголки его рта предательски дрожали. – Я ведь очень известный, ты не знала? – И он надменно выгнул свою рыжую бровь.

– Ты просто сумасшедший, – сказала Карла, давясь от смеха.

– Что же, и это верно, – согласился Шон, пожимая широкими плечами.

– Хватит вам, – вмешалась Эндри, – если вы двое окончательно войдете в свои клоунские роли, тебе не удастся ничего продать, Карла. – Она придала своему лицу суровое выражение, что несколько портило ее нежные черты. – Давай, Карла, вперед, и сделай все возможное, чтобы смести оставшиеся преграды на пути к своей цели.

Прошептав «да, мамочка», Карла двинулась в глубь зала и через мгновение скрылась в шумной толпе.

Друзья знают ее прекрасно, размышляла Карла, с умным видом беседуя с посетителями и потенциальными покупателями. Алисия и Эндри, конечно, лучше, чем Шон. Когда с кем-то делишь кров – не важно, просторный или тесный, – просто невозможно не узнать друг друга. А раз они знают ее, думала Карла, то и она их знает тоже.

Странно, но совсем не общие интересы в учебе свели трех девушек в начале первого курса колледжа четыре года назад. Наоборот, их интересы были совсем разными.

Алисия Мэтлок обожала историю и жила полностью прошлым.

Эндри Трэск изучала курсы космических и естественных наук и мечтала сделать что-нибудь знаменательное в управляемых человеком и автоматических космических полетах в будущем.

Из трех подруг одна Карла Дэновиц обеими ногами стояла на земле, в настоящем. Она была, безусловно, женщиной своего времени, и в ней самым непостижимым образом сочетались нежная женственность и волевой характер, уязвимая самоуверенность и гибкая сила. Она страстно желала стать художницей, но вскоре поняла, что, к сожалению, одной страсти мало, и ее работы никогда не будут отмечены искрой Божьей. Гибкий ум и уверенность в себе подсказали ей переключиться в середине первого курса на искусствоведение и сосредоточиться на иной цели. Она задумала организовать выставочный зал и заняться продажей работ талантливых современных художников – и профессионалов, и любителей – из того региона, искусство которого она ставила выше всего – американского Запада.

Бывали моменты, когда Карла вдруг загоралась желанием вновь взять кисть и попробовать в который раз свои силы. В нескольких случаях она заходила так далеко, что вытаскивала кисти из тайника – чтобы через несколько мгновений упрятать их туда снова, даже не распаковав.

В отличие от многих, Карла прекрасно осознавала и свои слабости, и достоинства. Она смотрела на мир без страха именно потому, что всегда была абсолютно честна сама с собой.

Со дня окончания колледжа прошлой весной Карла буквально жила на бегу. Сначала она носилась в поисках подходящего помещения для галереи, затем бегала, упрашивая, задабривая и даже умоляя художников позволить ей выставить их работы в небольшом, но элегантном здании, которое она приобрела в Седоне, штат Аризона.

Она нагружала себя в сотни раз тяжелее, чем мог сделать самый суровый в истории рабовладелец, но тем не менее глубоко завязла в долгах.

«И все это – ее работа, всевозможные ухищрения и долги – было ради этого вечера, долгожданного вечера открытия ее собственной галереи, которую она после долгих раздумий окрестила «Запад сегодня».

Все еще погруженная в размышления, Карла извинилась перед небольшой, но очень заинтересованной группой посетителей и перешла к другой. Делая свой обход, она периодически возвращалась взглядом к блестяще выполненному портрету, красовавшемуся в центре стены. Он буквально заворожил ее.

Схожесть художника и его модели была так велика, что Карла усомнилась в истинности заявления Джарида Крэдоуга, что его творение – не автопортрет.

Черты лица были теми же самыми: широкий лоб, длинный заостренный нос, высокие выступающие скулы, квадратная тяжелая челюсть. Волосы иссиня-черные, с блеском, подобным блику луны на поверхности покрытых рябью темных озерных вод. В черных глазах сверкало непримиримое мужское упрямство. Губы прекрасной формы, но тонкие и беспощадные.

Посматривая на полотно, Карла вспомнила день, когда нашла его.

Ей совсем не хотелось идти на этот базар месяц назад; она чувствовала себя утомленной в то субботнее утро и хотела выспаться. Но она обещала Анне, которая была прихожанкой церкви, организовавшей этот благотворительный базар. Посему Карла натянула на лицо заинтересованное выражение и покорно поплелась за своей новой помощницей по церковному двору, рассматривая домашние поделки и всякую съестную всячину, выставленную на продажу. Она почувствовала прилив интереса только, когда остановилась у столика с выставкой миниатюр, но, сразу заметив их недостатки, потеряла к ним интерес и перенесла на стопку крупных полотен, прислоненную к ножке столика. Ожидая Анну, просто от нечего делать, она принялась без особого любопытства перебирать их. Необыкновенное ощущение, сродни удару электрического тока, пронзило ее руку, едва пальцы коснулись этого большого полотна. Отставляя ненужную часть стопки в сторону, чтобы лучше рассмотреть находку, Карла уже ясно осознавала, что нашла сокровище.

Сейчас, бросая то и дело взгляд на портрет, Карла вновь ощутила дрожь возбуждения, которая охватила ее в то утро. Она опять испытывала сладкую радость обладания, как тогда, купив полотно. Она, Карла Дэновиц, располагала оригинальным холстом Джарида Крэдоуга! И как жаль, что этот человек просто не достоин того огромного таланта, которым наделила его природа.

Эти мысли оживили в памяти образ этого человека и напомнили о его обещании – а может, угрозе? – вернуться в галерею. Подавив внезапно охватившую ее нервную дрожь, Карла отвела глаза от портрета и, приветливо улыбаясь, направилась к только что подошедшей группе гостей.

Потом ей казалось, что она целую вечность простояла на высоких каблуках, так нестерпимо ныли ноги. И все же, не обращая внимания на боль, забывая про неудобства, Карла смеялась и беседовала с ненасытными поклонниками искусства американского Запада, которые дружно откликнулись на приглашения, трудолюбиво оформленные ею самой поздно ночью, при тусклом свете лампы.

Объявленный час закрытия – девять вечера – Наступил и прошел, а гости не расходились, смеялись, беседовали, покупали. Карла устала до изнеможения, но радость от успеха помогала ей остаться приветливой и оживленной.

Наконец уже около десяти часов гости начали Постепенно расходиться. Слышались указания упаковать и поднести к машине, упаковать и доставить по адресу, упаковать и ждать, пока придут за покупкой. Наконец Карла вывела из галереи последнего упиравшегося посетителя. Закрыв и заперев дверь, она устало прислонилась к ней и закрыла глаза. В помещении было тихо, но она знала, что ее друзья и помощница сейчас смотрят на нее. Медленно подняв усталые веки, она победно улыбнулась.

– Ну так что, – сказала она, внимательно разглядывая обращенные к ней лица, – если судить объективно, согласны ли вы, что открытие моей галереи имело бешеный успех?

На секунду в зале повисла тишина, а затем смеющиеся друзья буквально оторвали Карлу от двери, обнимая, целуя и поздравляя ее.

– Это было так чудесно, Карла! – воскликнула Эндри.

– Ты сама просто чудо, Карла, – со смехом уточнила Алисия.

– Потрясен до глубины души, – искренно сказал Шон.

– А мне так приятно чувствовать себя маленькой частицей всего этого, – с нежной благодарностью сказала Анна.

Карла с удивлением взглянула на нее.

– Маленькой частицей? – Она решительно покачала головой. – Анна! Ты работала как вол, помогая мне собрать коллекцию. – И, не раздумывая, крепко обняла ее. – А сейчас пора все это отметить, – объявила она, отходя от Анны. Затем, спохватившись, что забыла это сделать раньше, представила Анну своим друзьям. Когда обмен восклицаниями типа «Здравствуйте» и «Очень приятно» закончился, Карла окинула взглядом комнату и поморщилась.

– Все остальное сделаем завтра, – сказала она Анне решительным тоном. – А сейчас идем ужинать.

– Ужинать? – отозвалась Анна, глядя на Карлу так, будто та предложила ей нагишом пройтись по улице.

– Да, ужинать, – сказала Карла. – Ну, покушать, выпить, поболтать, расслабиться, понимаешь? Улыбнувшись, Анна вяло покачала головой:

– Нет, спасибо. Я так устала, что не могу и думать о еде... и других подобных вещах. Все, что я хочу, это добраться до дома и свалиться в постель.

Шон преувеличенно громко вздохнул:

– Эта современная молодежь просто не в состоянии выдержать нормальный темп. И куда только мы катимся?!

Подняв глаза к небу и улыбаясь, Алисия пришла на помощь смутившейся сразу девушке.

– Не обращайте внимания, он обожает над всеми подтрунивать. Быть может, вас куда-нибудь подбросить?

– Нет, благодарю, – улыбнулась в ответ Анна. – Я на машине. – Она помедлила в нерешительности, а затем приблизилась вплотную к Алисии и проговорила возбужденным шепотом:

– Шутит он или нет, но я считаю, что ваш муж так же красив и представителен, как и Джарид Крэдоуг.

– Весьма польщен. – На лице Шона появилось любопытство, смешанное с легким смущением. – Ничего себе! Но кто такой... – Больше он ничего не успел произнести, так как в разговор вмешалась Карла:

– Неужели я одна умираю от голода? – воскликнула она слегка изменившимся голосом. – Спокойной ночи, Анна. Мы уходим, конечно, если тебе не трудно самой все запереть.

Анна как-то странно взглянула на патронессу, Но с готовностью согласилась:

Конечно, конечно. Я все закрою. Увидимся утром. – До завтра. – Делая вид, что не замечает недоуменных взглядов своих друзей, Карла подхватила сумочку и длинный широкий плащ и, решительно направляясь к двери, позвала: – Пошли, ребята, я умираю от голода.

– Итак, Карла, давай выкладывай, – произнесла Алисия тем особенным поддразнивающим тоном, которым девушки обычно выуживали друг у друга секреты в бытность свою студентками, – кто такой Джарид Крэдоуг?

Они расположились за круглым столиком лучшего ресторана в Седоне, отличавшегося строгой элегантностью и добропорядочностью. В их отдельный кессон-кабинет голоса других засидевшихся посетителей, к счастью, почти не долетали.

Почувствовав неловкость, Карла отпила из бокала коктейль с шампанским, раздумывая, как ответить.

– На самом деле никто, – сказала она небрежным тоном – слишком небрежным, чтобы друзья не заметили подвоха.

– Знакомый? – поддразнила Эндри.

– Дружок? – с надеждой поинтересовалась Алисия.

– Любовник? – прямо спросил Шон. Карла поперхнулась.

– Любовник?! – прошипела она. – Джарид Крэдоуг? – Она даже поежилась: – Да он как будто из каменного века!

– Правда?

– Действительно?

– Любопытно!

Карла взглянула на смеющиеся лица.

– Да, правда. Да, действительно. Нет, не любопытно.

– Гм.

– Разумеется.

– Вздор.

Карла недовольно посмотрела на своих мучителей и вновь отпила из бокала. Она совершенно ясно понимала, что безнадежно попалась и что теперь они будут беспощадно терзать ее, пока она не расскажет им, кто такой Джарид Крэдоуг. Ее, впрочем, несколько удивляло, что ни один из них не знал его имени. Особенно ее удивил Шон, высоко ценивший и понимавший западную живопись. И, словно прочтя ее мысли, Шон неожиданно прищелкнул пальцами:

– Крэдоуг, – тихо повторил он имя. – Пишется К-р-э-д-о-у-г, а произносят чаще «Крэддок»... верно?

– Да, – кратко ответила Карла.

– Художник?

Карла вздохнула, сдаваясь: – Да, Джарид Крэдоуг – художник.

– Известный? – спросила Эндри.

– Теперь, когда ты уточнил, как оно пишется и произносится, я припоминаю это имя, – сказала Алисия, повернувшись к мужу.

– Секунду. – Задумавшись, Шон прищурил глаза, затем сказал: – То большое полотно с индейцем-апачи. Оно написано Крэдоугом, так?

– Да, – призналась Карла.

– Помнится, ты беседовала с мужчиной перед тем, как Анна сообщила тебе, что мы пришли? – спросил Шон. – Этот выточенный из скалы гигант и есть Джарид Крэдоуг?

– Да.

– Тот, чье лицо словно вырезано из камня? – сказала Алисия удивленно.

– Да! – Карла зажала рот ладонью и виновато взглянула вокруг. – Да, да, да, да, – монотонно повторила она. – А теперь не оставить ли нам эту тему?

– Оставить? – нахмурилась Эндри.

– Ты шутишь? – Алисия удивленно подняла брови.

– А почему ты так бесишься по его поводу? – вкрадчиво спросил Шон.

– Я не бешусь, – подняла голову Карла.

– Как бы не так!

– Да, конечно!

– Ну разумеется!

Карла не выдержала и рассмеялась; все это было так хорошо ей знакомо! Их добродушные подкольчики вновь напомнили ей о тех счастливых днях, когда они жили все вместе.

– Честное слово, я его совсем не знаю. – Она подняла руку ладонью вперед, словно пытаясь защититься от новых колкостей. – Сегодня вечером я впервые увидела его, – объяснила она. – И не смогла выдержать более десяти минут беседы с ним.

– Чего-то я не совсем понимаю, – вновь нахмурилась Эндри.

– По-моему, он не похож на отъявленного грубияна, – пробормотала Алисия.

– Он, должно быть, произвел на тебя сильное впечатление, – проницательно заметил Шон.

– Да, произвел. Он душу из меня вытряс, – призналась Карла. – Высокомерный, наглый грубиян!

Нежные глаза Эндри сверкнули недобрым огнем:

– Что он сказал, что оскорбил тебя? Алисия воинственно вскинула голову:

– Да как он осмелился тебя оскорбить! Шон чуть привстал:

– Хочешь, я поучу его хорошим манерам? Теплое, щемящее чувство нежности полностью вытеснило гнев и раздражение, растревоженные в ее душе разговором о художнике.

– Нет, спасибо, Шон, хотя я ценю твое предложение, – Карла улыбнулась. – Кстати, все дело именно в «предложении». – И, предвосхищая шквал вопросов, она быстро пояснила: – Мистер Крэдоуг сделал предложение купить у меня «индейца-апачи». Он стал грубить и оскорбил меня после того, как я отказала ему в просьбе.

– Ты владелица этого полотна?! – Изумлению Шона не было предела.

Карла рассмеялась.

– Да, я. И у меня нет намерения уступать его кому-либо, пусть даже его именитому и заносчивомy создателю.

Она вздохнула с облегчением, когда заметила приближающегося к их столику официанта с нагруженным подносом, которым он ловко балансировал, держа на левой руке.

– Как чудесно! – радостно воскликнула она. – Похоже, это блюдо подоспело как раз вовремя. А не кажется ли вам, что на время ужина мы могли бы найти более способствующий пищеварению предмет для разговора?

Тема Джарида Крэдоуга с согласия была закрыта. Но сам этот человек отнюдь не был забыт. По крайней мере, Карлой. И спустя много времени, когда она уже вернулась домой, расставшись с друзьями, и уютно устроилась, свернувшись калачиком, в постели, пришедшее ей на память зловещее обещание Джарида Крэдоуга снова наведаться в галерею наполнило ее душу гневом и... тревожным ожиданием.

Подавив испуганный крик, Карла резко повернулась, чтобы взглянуть на мужчину, чей голос внезапно раздался за ее спиной: – Я уже думал, вы никогда не придете! Ключ, вставленный было в замок двери галереи, выскользнул из ее задрожавших пальцев и с тихим звоном упал на асфальт.

– Вы что, хотите, чтобы у меня был инфаркт? – спросила она, глядя прямо в его черные глаза. – Или у вас привычка подкрадываться к людям сзади?

Невозмутимое выражение лица Джарида Крэдоуга не изменилось. Он только чуть прикрыл веки.

– Я не подкрадывался к вам, – сказал он голосом, лишенным каких бы то ни было интонаций. – А ваш инфаркт вряд ли послужил бы моим целям. – Странное пламя вспыхнуло в таинственной глубине его глаз, когда он окинул быстрым, но внимательным взглядом ее стройную фигуру. – Или целям кого-либо иного.

Дрожь, возникшая сначала в пальцах, внезапно охватила все тело, когда она уловила в его низком голосе чувственные нотки. Ошеломленная и рассерженная этим невольным откликом, Карла постаралась скрыть свою реакцию, ответив оскорблением на оскорбление. Вызывающе вскинув голову, Карла ледяным взглядом медленно обвела его фигуру, от длинной черной шевелюры до дорогих, но заношенных кожаных ботинок, отмерив расстояние в шесть футов и четыре или пять дюймов. Она намеревалась унизить его этим осмотром. Однако по мере того, как ее взгляд скользил по великолепной сильной, мужественной фигуре, он терял свою ледяную невозмутимость, а ее все больше охватывала паника; ей стало трудно дышать...

Неожиданно, словно чего-то испугавшись, Карла нагнулась, чтобы подобрать ключи. Джарид отреагировал мгновенно. Их колени столкнулись, руки встретились над ключами, а ее лоб уперся ему в грудь.

– О! – вырвалось у Карлы. Она замерла, зажатая между массивной дверью и его не менее массивным телом. Он не двигался, казалось, целую вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд, но в эти секунды она пережила настоящее потрясение. Она ощущала всем телом его присутствие, его запах, его необыкновенную мужскую притягательность, его чистейшее, без примесей, стопроцентное мужское обаяние, а мощь, излучаемая им, была просто великолепна.

– Вы не возражаете? – ледяным тоном спросила она, бросая вызывающий взгляд в его внимательные, чуть прищуренные глаза.

– Я совершенно не возражаю. – Улыбка тронула уголки его четко очерченных губ. – Сказать по правде, мне это даже очень нравится.

Карла, сжав зубы, никак не могла решить: то ли ударить его изо всех сил, то ли обхватить его шею руками и, прильнув к нему, ощутить вкус этих тонких упрямых мужских губ. Ошеломленная своими мыслями, а еще более томительной дрожью, пробежавшей по спине, она выпалила:

– А ну отодвиньтесь!

Он с холодным расчетом подождал еще несколько мгновений и только потом медленно встал и отступил на шаг:

– Крошка всегда по утрам в таком скверном настроении? – Черная, почти прямая бровь приподнялась в упреке.

– Я никогда не бываю в скверном настроении!

Оставив без внимания его протянутую руку, Карла схватила ключи и легко поднялась со свойственной ей непринужденной грацией. Затем одарила его самой пренебрежительной улыбкой, какую только могла найти в своем арсенале.

– И, кстати, при росте в пять футов и семь дюймов меня едва ли можно назвать крошкой.

– Ах, милая, для меня все, кто ниже шести футов, крошки.

У Карлы перехватило дыхание. Она не поняла, отчего – то ли от фамильярного обращения с нею, То ли от откровенно-чувственной улыбки, игравши на его губах, – но через мгновение ей уже ничего и не хотелось понимать. Она поспешила скрыть предательский вздох затаенного желания, быстро повернулась и вставила ключ в замочную скважину.

В выставочном зале было душно, пахло вином духами и краской. Не обращая внимания на следовавшего за ней по пятам мужчину, Карла подошла к стенному пульту кондиционера и включила его на полную мощь. И чуть помедлила, окунувшись в воздушную струю, более прохладную, чем ноябрьский ветер снаружи. Скинув легкий замшевый пиджак, она повернулась к своему незваному гостю, продолжающему хранить молчание.

– Что вам здесь нужно в половине десятого утра? – Карла взглянула на изящные золотые часы, украшавшие ее запястье. – В объявлении на двери ясно сказано, что мы открываемся в десять.

Джарид подошел к ней совсем близко; его непроницаемые темные глаза смотрели в упор, вызывая в ней полное смятение чувств.

– Я же обещал вам вернуться, когда мы сможем поговорить наедине. – Его голос тембром и глубиной напоминал журчание стремительного горного ручья; Карла чувствовала его вибрацию буквально всем своим телом: от корней волос до кончиков лакированных ногтей.

– Ах, так вы желаете поторговаться! – воскликнула она в бешенстве то ли на него, то ли на себя за то, что он пробудил в ней неясные ей самой томные желания. – Вы ведь сказали, что придете поторговаться!

Легким кивком он показал, что она права, и произнес, чуть растягивая слова:

– Да, я действительно намерен поторговаться. Но сценарий немного изменился.

Не имея представления, о чем он говорит, Карла нахмурилась и с досадой спросила:

– Сценарий? Я что-то не понимаю. Какой сценарий?

– Сценарий с участием известного художника и очаровательной владелицы художественной галереи, – объяснил он приторно-сладким голосом.

– Что? – Карла смотрела на него с неподдельным удивлением, более потрясенная неожиданным проявлением дружелюбия с его стороны, нежели несуразностью заявления.

Лучистые морщинки в уголках его глаз – появившиеся, как решила Карла, от частого прищуривания на ярком аризонском солнце, но уж никак не от веселого нрава, – становились заметнее, когда он смеялся, что придавало ему еще более привлекательный вид. Карла тут же решила, что его смех должен быть отнесен к категории опасного оружия – он зажег огонь в ее сердце, заставив кровь бешено нестись по жилам.

– Известный художник, то есть я, и прелестная владелица галереи, то есть вы, – Джарид дополнил свое объяснение, указав длинным и, надо заметить, весьма красивым пальцем сначала на себя, затем на Карлу. – А сценарий – это любовный роман, который, как я решил, нам следует начать.

Любовный роман? У Карлы вновь перехватило дыхание. Любовный роман! Да этот парень окончательно спятил!

Не желая разбираться в том, почему у нее так неожиданно участился пульс и почему удары сердца так громко отдаются в ушах, она с опаской вгляделась в его глаза и сделала на всякий случай шаг назад.

– Я не завожу любовных романов, – сказала она твердо.

Его блестящие черные глаза вновь насмешливо прищурились, едва он заметил, как она отступила.

– Хорошо, – и, улыбаясь своей дерзкой улыбой, он обнажил крепкие зубы, сверкнувшие ослепительной белизной на фоне темного загара. – Мне нравится, когда мои женщины немного наивны.

Карла окаменела, почувствовав, как ее захлестывает волна невыразимой ярости. Черт ее возьми, если этот человек – не самовлюбленный идиот! Слащаво-презрительная усмешка исказила мягкие линии ее губ.

– Позвольте вам объяснить, мистер Крэдоуг, – начала она голосом, в котором было столько же сладкого яда, как и в ее улыбке. – Я не завожу романов именно потому, что отнюдь не наивна. Вы, я надеюсь, понимаете, что я хочу сказать? – И она презрительно выгнула изящную бровь.

– Конечно.

Карла едва сдержала крик, стискивая зубы и изумляясь, как ему удалось вложить в одно короткое слово столько чувственного желания. И в тот же миг она изменила свое мнение о нем. Нет, он не был сумасшедшим, этот человек был– самовлюбленным эгоистом, который считал, что все женщины готовы броситься ему на шею.

Но еще больше ее беспокоили собственные желания и тело, которое откликалось на его чувственный зов, подобно тому, как засохший в пустыне цветок раскрывается навстречу живительной влаге дождя. И в следующий момент Карла поняла, что должна прогнать его, выгнать из галереи и никогда больше не пускать ни на шаг, пока не превратилась в посмешище и таким образом не погубила свою репутацию свободной, умной, всецело современной женщины.

– Ну что ж, отлично, – сказала она, устало вздыхая. – Сегодня утром вы прекрасно позабавились. Но меня ждет работа. Почему бы вам не отправиться домой и не развлечься... кистью?

Взрыв его одобрительного смеха прокатился по залу и, отразившись от стен, отозвался в глубине ее сердца.

– Кистью я работаю, моя прелесть.

С легкостью преодолев разделявшее их расстояние, он приподнял ей подбородок кончиком своего длинного пальца. И пока она смотрела на него широко открытыми глазами, он медленно приблизил к ней свое лицо.

– Но я готов развлечься когда вам угодно.

Теплое, влажное дыхание коснулось ее губ, и через мгновение ее рот был в его власти.

Карлу сначала бросило в холод, затем в жар. Пока ее разум боролся с чувствами, она, не сопротивляясь, позволила ему заключить ее в слишком тесные объятия. А пока чувство самосохранения кричало «опомнись!», она с готовностью открыла рот для его ищущего языка. В каких-то далеких уголках сознания мелькнула неясная мысль, что он обращается к ней так странно, наверное, потому, что не знает ее имени, а в это время ее тело вздрагивало от каждого прикосновения его нежного горячего языка.

Он с такой жадностью приник к ее рту, словно хотел ее съесть.

Со странным гортанным звуком Джарид обхватил своими широкими ладонями ее аккуратные круглые ягодицы. Пальцы погрузились в мягкую, упругую плоть и сжались, когда он приподнял ее и прижал к своему горячему твердому телу.

Прикосновение к его восставшей плоти потрясло Карлу главным образом своим желанием и готовностью ему отдаться. Ее разум, чувство самосохранения, угрызения совести исчезли куда-то, сознание балансировало на тонкой грани, отделяющей ее от небытия. Она сомкнула руки вокруг его жилистой шеи и выгнула спину, прижимаясь трепещущей грудью к его груди, а дрожащими от нетерпения бедрами к его вопиющему началу. Приникая к нему со всей силой своего женского естества, Карла упивалась вкусом его рта, вдыхала терпкий запах его мужественности, вбирая каждое ощущение его в свою душу.

Как долго длился этот поцелуй и сколько бы они так стояли, Карла не знала. Но конец надпил, когда она услышала сквозь туман чувственности, окутавшей ее мозг, тревожный звук ключа, Поворачивающегося в замке служебного входа.

Джарид оторвался от ее рта, едва она начала сопротивляться, но, хотя и поднял голову, рук не разжал.

– Моя помощница! – выговорила она, безуспешно пытаясь вырваться из его объятий. – Она будет здесь через несколько секунд. Отпустите же меня! Пожалуйста!

– Если согласитесь пообедать со мной, – спокойно сказал он, что показалось ей в тот миг самым настоящим вымогательством.

Впрочем, сейчас Карла была готова согласиться на все что угодно, лишь бы избежать неловкой ситуации, которая возникла, если бы Анна застала ее в объятиях Джарида. Но он просил невозможного.

– Я не могу, – в отчаянии прошептала она. – У меня днем назначена встреча.

Ее голос звучал искренне просто потому, что она говорила правду: Карла договорилась встретиться и пообедать с друзьями перед их отъездом на аэродром.

Руки Джарида напряглись.

– Тогда поужинать. – Это прозвучало не как просьба, а как утверждение.

Карла бросила тревожный взгляд на дверь, ведущую в офис, где Анна в этот момент, должно быть, уже вешала пальто.

– Да! Теперь вы отпустите меня?

– В семь?

– Когда угодно! – В ее голосе прозвучала отчаянная решимость.

Джарид улыбнулся, наклонил голову и нежно провел губами по ее рту.

– Вот и хорошо, – и с тихим вздохом повторил ласку. – И все-таки у нас будет роман, – негромко, но уверенно сказал он. – Итак, я прощаюсь с вами до семи часов вечера, моя милая... Карла.

Он отпустил ее и с бесшумной стремительностью, которой едва ли можно было ожидать от такого огромного тела, скрылся за дверью. В ту же секунду за спиной Карлы открылась дверь офиса.

Он знает ее имя.

Эта мысль периодически посещала Карлу на протяжении всего утра, когда выдавались свободные минутки. Старательно избегая вопроса, почему для нее так важно, что Джарид постарался выяснить ее имя, девушка работала, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри ее бушевала самая настоящая буря. Время от времени Карла принималась за самобичевание.

Святые небеса, что на нее нашло ?

Этот вопрос мучил ее с постоянством зубной боли. Скорая капитуляция перед натиском Джарида была для нее так не характерна, так не вязалась с ее обычным поведением, что ей становилось не по себе от смущения и беспокойства.

Джарид Крэдоуг совершенно ничем не отличался от остальных мужчин! Однако факт оставался фактом – она не просто уступила ему, но уступила, не задумываясь, и для Карлы это стало неприятным открытием, такого она от себя не ожидала.

Но, быть может, Джарид не совсем похож на остальных мужчин?

Эта мысль поразила Карлу своей неожиданностью. Замерев на месте, словно превратившись в каменное изваяние, она уставилась сквозь окно галереи на величественную панораму. Жаркие солнечные лучи позднего утра окрасили далекие скалы в багряный цвет, но Карла ничего этого не видела. Все ее внимание было направлено внутрь себя, она пыталась честно понять, что же с ней все-таки произошло.

Почему Джарид не похож на остальных мужчин ?

В глубине души Карла знала ответ на этот вопрос, ей просто не хватало смелости выразить его словами. Однако ее чувства, эмоции, ее разум требовали не просто сформулировать ответ, но изучить, исследовать и, если потребуется, не колеблясь, встретиться с его жестокой очевидностью.

Стороннему наблюдателю, даже Анне (для которой Карла не делала исключения, открывалась перед ней не более, чем перед другими), Карла могла бы показаться хладнокровной, сдержанной, лишь слегка рассеянной. Много лет назад, наученная горьким опытом, она с большим трудом овладела искусством прятать все свои чувства за внешней сдержанностью и холодностью. И сейчас под этой оболочкой шла ожесточенная борьба чувств и воли. Все ее существо противилось ответу на мучивший ее вопрос. Чуть прищурившись, Карла глядела из окна на замечательный современный западный город в окружении скал и чувствовала, как прошлые, давно забытые страхи возрождаются в ее душе.

Отличие Джарида Крэдоуга от других мужчин заключалось не в том, что он был чрезвычайно талантливым художником и не в его невероятной привлекательности – в грубом, сексуальном смысле слова. Нет. Совершенно непостижимой, выделяющей его среди всех остальных мужчин, была его способность без всяких усилий вызвать в ней ответное чувство. Джарид был причиной – Карла была следствием. И это до смерти пугало ее.

Ранее Карла уже проходила нелегкий путь эмоциональных связей причины и следствия. Она расплачивалась гордостью и самоуважением за встречи без будущего. И наконец однажды, эмоционально опустошенная, покидая пепелище своих надежд, она поклялась любой ценой избегать впредь этой усыпанной острыми камнями дороги – от первого увлечения до полной эмоциональной зависимости.

В те времена совсем юная, но рано повзрослевшая, ожесточенная и умудренная опытом, Карла, бывало, горько шутила, заявляя, что скорее пойдет в монастырь, чем вновь доверится мужчине.

И вот теперь, спустя всего несколько лет (полторы-две тысячи дней в реальном времени, ставших световыми годами, если иметь в виду развитие ее личности), она с ужасом обнаружила в себе и узнала вновь ожившие токи жгучего желания, пробужденные Джаридом Крэдоугом.

Иными словами, Карла поняла, что она попалась в ловушку, расставленную Джаридом, и глубоко в ней завязла. Это было неизбежно, ибо он взывал к ней из глубин своей мощной мужской природы, и что-то глубоко внутри ее рвалось навстречу этому зову.

– Карла, разве в двенадцать тридцать вы не обедаете с вашими друзьями?

Голос Анны вывел Карлу из задумчивости и помог справиться с мучительной нервной дрожью. Раздосадованная и одновременно благодарная за то, что ей помешали, Карла собралась с мыслями и, несколько придя в себя, повернулась к своей помощнице.

– Да, конечно, обедаю, – Карла быстро взглянула на часы и чуть не вскрикнула от удивления, обнаружив, сколько времени потратила на исследование своей души. – Пожалуй, мне действительно пора идти.

– Конечно, – смущенно улыбнулась Анна, воздерживаясь от намеков на рассеянность хозяйки.

Благодарная ей за сдержанность, та тепло и искренне улыбнулась:

– Сомневаюсь, что приду сюда после обеда. Ты сможешь управиться сама?

Девушка рассмеялась, отбросив остатки смущения.

– Вы прекрасно обучили меня всему, Карла. Да, я уверена, что справлюсь сама.

Карла кивнула и направилась в офис за сумочкой и плащом. Через несколько минут она уже сидела за рулем своей старенькой машины, мысленно одаря тот день, когда решила взять на работу такую энергичную, хотя и малоопытную.

Уж коль скоро друзья планировали уехать сразу после обеда, Карла предложила встретиться в ресторане по соседству с их отелем. Въезжая на стоянку, она почувствовала, как перехватывает дыхание от развернувшейся перед ней величественной картины.

Мотель располагался почти у края скалы, с которой открывался вид на участок каньона Оук-Крик. Выйдя из машины, Карла усмехнулась, вспоминая свою первую поездку в Седону с целью разузнать о подходящем помещении для галереи. Как и ее друзья, она прибыла в Финикс самолетом (был жаркий день в конце весны) и в аэропорту наняла машину для поездки в Седону. Вооруженная картой, она решила ехать по этой живописной дороге, по склону каньона. Однако живописность оказалась единственным достоинством этой дороги, которая состояла целиком из крутых поворотов под самыми разными углами. При воспоминании о пережитых тогда острых ощущениях Карла невольно усмехнулась.

– Кажется, дела ее окончательно допекли, и она начинает сходить с ума. Первый признак – смех без причины.

Вздрогнув от этого насмешливого замечания, Карла повернулась и, увидев улыбающиеся лица друзей, от души рассмеялась.

– Совершенно с тобой согласна, – Алисия с серьезным видом кивнула Шону. – Ты думаешь, нам пора начинать беспокоиться за нее?

– Начинать! – вмешалась Эндри. – Мне казалось, мы беспокоимся уже почти шесть месяцев.

Спрашивая себя, сможет ли она когда-нибудь спокойно воспринимать дружескую заботу и участие, Карла моргнула, стараясь сдержать слезы, и попыталась улыбнуться чуть задрожавшими губами.

– Я просто вспомнила свой первый приезд сюда и то, как ехала по знаменитой дороге по склону каньона Оук-Крик, – объяснила она, беря под руку Алисию и Эндри.

– Ах, вот оно что! Тогда все ясно, – сделав вид, что испытывает огромное облегчение, вздохнул Шон. Однако его выдавал лукавый блеск глаз. – Карла, оказывается, не сходит с ума. Она просто вновь перенесла нечто подобное тому, что мы с вами испытали вчера.

Карла, подняв голову, взглянула на него: – Вы тоже въехали в Седону по той дороге?

Шон кивнул.

– Мне все очень понравилось. – Затем, усмехнувшись, он добавил: – По крайней мере, то, что я успел разглядеть, стараясь точно вписаться в повороты.

– О да, это было чудесно! – с энтузиазмом откликнулась Эндри.

– Это было просто чудовищно! – серьезно сказала Алисия, чуть вздрогнув. – Я онемела от страха и практически не дышала, пока мы не добрались до конца.

Карла почувствовала, как дрожит рука Алисии, и обеспокоено нахмурилась:

– Я и не знала, что ты боишься высоты. Алисия слабо улыбнулась:

– У меня акрофобия с большой буквы А. Это еще с детства. – В ее глазах появилось задумчивое, мечтательное выражение. – А может быть, это как-то связано с падением с лошади в моей прошлой жизни?

В ее голосе прозвучала полная убежденность, серьезно кивнула в знак согласия:

– Конечно, это все объясняет.

Карла резко остановилась и взглянула на Шона с Умоляющим выражением.

– Пожалуйста, давайте не будем затрагивать Тему реинкарнации, – попросила она, имея в виду веру обеих подруг в эзотерику.

Алисия понимающе усмехнулась:

– У тебя что, проблемы с идеей переселения душ?

– О, нет, – отчаянно замотала головой Кар. ла. – У меня проблема с ездой по автостраде – причем по любой. Проблемы с отчетными балансами. И проблемы со временем, которого хронически не хватает на все дела, назначенные на день. – Она криво улыбнулась. – Я хочу сказать, что у меня и так достаточно проблем в этой жизни, благодарю покорно. Избавьте меня от этой чепухи насчет прошлой жизни.

– Ты не понимаешь, сколь многого лишаешься, – сказала Эндри серьезным тоном, но с улыбкой.

– Ну, чего не понимаешь... и дальше по пословице, – парировала Карла.

– Ты вся такая земная, – заметила Алисия, смеясь. – И полностью завязла в будничной повседневности.

– Полностью, – охотно согласилась Карла, смеясь вместе с ней.

– Что исключает для тебя веру даже в возможность существования НЛО и прилета инопланетян, я полагаю, – добавила Эндри.

– Ты полагаешь правильно, как всегда, наша праведница... – И с интересом взглянула на Шона: – А что ты думаешь по этому поводу?

Тот пожал плечами.

– Я думаю, верить или не верить – это твое личное дело, – сказал он с обворожительной улыбкой. И добавил, посмотрев на часы: – И поскольку у нас осталось меньше трех часов до отъезда в Финикс, я также думаю, что нам пора обедать.

Алисия гордо улыбнулась:

– Мой муж – дипломат или как?

Прежде чем Карла и Эндри успели что-либо ответить, Шон подхватил трех хохочущих женщин И повлек их к ресторану мотеля.

– На этом замечании, – тоном профессора читающего нудную лекцию, заявил он, – мы заканчиваем дискуссию. – Затем ухмыльнулся: – Прежде чем кто-то из вас решит, что я явно «или как».

Мысль о близкой разлуке придала теплой сердечной атмосфере, царящей за обедом, привкус горечи. Блюда, прекрасно приготовленные и поданные, поглощались без особого интереса. Разговор же шел оживленный, и главной темой были планы четырех друзей на будущее.

– Раз я не смогла пробиться в НАСА, – сказала Эндри веселым голосом, который, однако, не мог скрыть ее разочарования, – я решила остаться в Сан-Франциско и продолжить учебу в Беркли.

– Так как Шон собирается начать работу над новым историческим опусом, – доложила Алисия, – я буду дальше работать над своей темой в Пенсильванском университете.

Карла подняла брови, глядя на Шона:

– Это означает, что в планах на ближайшее будущее нет маленького Хэллорена?

Шон рассмеялся весело и беззаботно.

– Пока нет, – признал он, – но все может измениться в самом ближайшем будущем... – И нежно улыбнулся жене.

Карла догадалась, что у них уже все решено и что подруга очень хочет произвести на свет миниатюрную копию самой себя и Шона, поэтому мысленно пожелала ей успеха, хотя сама едва ли представляла, каково это – управляться с мужем или ребенком, не говоря уж об обоих вместе.

– А ты, конечно, собираешься расшибиться в лепешку, чтобы галерея имела бешеный успех... ведь так? – Алисия задала вопрос, ответ на который был известен каждому.

Но тем не менее Карла ответила:

– Конечно.

Про себя же она добавила: «Сначала надо только покончить с подрывной деятельностью художника по имени Крэдоуг». И, почувствовав, что ее вновь охватывает трепет при одном упоминании этого имени, Карла, стараясь отвлечься, принялась расспрашивать об общих знакомых, ни один из которых ее нисколько не интересовал. Эта осторожная тактика позволила ей продержаться до конца обеда, а затем и до отъезда друзей.

Тот же самый, уже знакомый ей трепет вновь охватил Карлу, когда она одевалась к ужину с Джаридом Крэдоугом, столь нечестно вынудившим ее дать согласие на эту встречу. Карла ясно понимала, что именно ее готовность согласиться провоцирует его желания.

Ей не хотелось ужинать с Джаридом; ей не хотелось быть в одной комнате с Джаридом; и, честно говоря, ей не нравилось находиться с ним в одном городе и в одном штате. Тщательно подобрав наряд, который подчеркивал бы имидж деловой женщины, Карла натянула узкую темно-серую юбку, заправила за пояс полы вышитой серой с перламутром шелковой блузки, затем застегнула «молнию» и пуговицы на широком ремне. Надев сшитый на заказ пиджак под цвет юбки и лодочки на шпильках, подошла к большому зеркалу и критически себя оглядела.

Отражение вполне удовлетворило ее – что касалось одежды; наряд создавал образ, к которому она стремилась, – умная, спокойная, профессионально надежная. Но от того, что творилось выше, у нее перехватило горло и вырвался громкий стон.

В резком контрасте с сугубо консервативным одеянием и малым количеством косметики кожа лица светилась матовым румянцем, а карие глаза излучали особенный внутренний свет, и причину этого Карла совершенно отказывалась понимать. Но что особенно ее огорчило, так это впечатление трогательной ранимости, которую придавали ее облику шелковистые темные пряди, непокорно выбивающиеся из классического пучка на затылке. Эти пряди, лаская шею, так и влекли к ней.

Бормоча проклятия, что едва ли соответствовало ее «ранимому» виду, она подняла руки и шагнула ближе к зеркалу, полная решимости переделать пучок. Но тут у входной двери раздался звонок, и ее руки замерли на полпути. Джарид? Уже?

На мгновение Карла застыла; ей показалось, что она не в силах пошевелиться. Затем бросила взгляд на циферблат небольшого будильника, тикавшего на тумбочке возле кровати. Часы показывали 6:51. Девять минут до назначенного часа. Быть может, это еще не Джарид... Звонок раздался вновь – короткий, резкий, и в нем чувствовалось нетерпение.

Карла криво улыбнулась и медленно опустила руки. Властный звук звонка убедил ее, что на кнопке – палец Джарида. Вновь скользнув взглядом по отражению в зеркале, она вздохнула, расправила плечи, повернулась и пошла из спальни.

Когда Карла уже подходила к двери, Джарид в очередной раз нажал кнопку звонка. Стискивая зубы от раздражения, она повернула ключ в замке и распахнула дверь настежь, едва сдерживая гнев.

– Вы что, хотите сломать мне звонок? – спросила она в ярости.

Явно не испытывая неловкости, Джарид спокойно отнял руку от кнопки и беспечно улыбнулся.

– Нет, – ответил он, растягивая слова. – Я просто хотел быть уверенным, что вы мне откроете.

Она нахмурилась, отступая и тем самым давая ему возможность пройти в квартиру:

– Почему бы мне не открыть вам?

Звук его смеха вызвал странный холодок в позвоночнике и новый приступ нервной дрожи.

– Вы могли притвориться, будто вас нет дома, бы избежать встречи со мной, – сухо ответил он.

Ощущая холод в груди, Карла пристально смотрела на него, такого чертовски привлекательного, и злилась на себя. Она ведь даже не подумала увильнуть, притворившись, что ее нет дома.

Почему, ну почему она не подумала об этом?!

Пока Карла размышляла над этим вопросом, Джарид остановился посредине гостиной и взглядом художника окинул интерьер.

Карла едва ли заметила, как он кивнул головой и одобрительно хмыкнул при виде искусно подобранных в тон стен драпировочных тканей и тщательно отобранных предметов мебели. Все ее внимание было поглощено тем, насколько привлекательно он выглядел; она искренне восхитилась, как великолепно сидел костюм-тройка на мускулистом теле, которое легче было представить в джинсах и кроссовках.

– Сделано превосходно. Живой цвет, и успокаивает.

Мнение Джарида, да еще выраженное так кратко, не имело для нее никакого значения, и тем не менее оно вывело Карлу из задумчивости и привлекло ее внимание. Легкая досада кольнула ее, когда она почувствовала теплоту, разлившуюся по телу. Ей ведь совершенно наплевать, нравится ему или нет ее искусство дизайнера. Тогда почему она стоит здесь, краснея от похвалы, как дурочка? Она действительно покраснела – чего с ней не было уже несколько лет, – и это разозлило ее еще больше. Храня возмущенное молчание, она метала в его спину гневные взгляды и одновременно пыталась обуздать свои глупые эмоции.

Не дождавшись ответа, Джарид повернулся и внимательно, с довольным видом посмотрел на нее.

– Я вижу, вы польщены. – На его губах играла насмешливая улыбка, а брови выражали упрек. – В действительности вам не совсем наплевать, что я думаю о вашем доме, ведь так?

– Вы так думаете? – вопросом на вопрос ответила Карла, мысленно поздравляя себя с маленькой победой над своей беспомощностью перед его комплиментами. Она подавила вздох облегчения.

– Мне так кажется, – сказал он, делая к ней шаг.

– Почему? – Она чуть отступила. Выражение на лице Джарида околдовывало ее, смотреть на него было сродни прогулке под теплым весенним дождем.

– Просто потому, что наши вкусы похожи, – объяснил он, делая два больших шага.

Расстояние между ними сократилось вдвое, и она ощутила нечто напоминающее клаустрофобию. Подавляя первые признаки паники и все еще полная решимости не сдаваться, Карла приподняла подбородок и постаралась придать голосу твердость:

– И в чем же наши вкусы похожи?

– В самом основном. – Он улыбнулся, увидев, как она напряглась. – В цвете. – Затем небрежно обвел рукой комнату. – В жанрах. – И, указав на полотна западных художников на стенах, с иронией закончил: – Во влечении к противоположному полу.

Окинув жадным взглядом ее напрягшееся тело, он чувственно улыбнулся.

– Во влечении к... – Горячие спазмы в горле помешали ей говорить.

– Вы отрицаете взаимное влечение? – спросил он делая очередной шаг и оказываясь таким образом на расстоянии, слишком близком, чтобы она могла сохранить хотя бы видимость спокойствия.

– Конечно! – воскликнула Карла, проклиная себя за недостаточно убедительную интонацию.

– Вы боитесь меня, – констатировал он с чисто мужским удовлетворением.

Это была правда, но Карла скорее бы умерла, чем призналась в этом.

– Вы заблуждаетесь, – отрезала она, как надеялась, категорическим тоном.

– Не думаю.

Их теперь разделял всего один шаг, и Джарид его сделал, встав к ней вплотную.

Прикосновение его груди и бедер внесло новую сумятицу в ее и без того расстроенные чувства. Упрямо не желая уступать его чувственному натиску, она сжала кулаки и заглянула ему в глаза.

– Назад, приятель, – сквозь зубы сказала она. Джарид не обиделся на этот полный презрения приказ и не огрызнулся в ответ. Не сказав ни слова, не сделав никакого предупредительного жеста, он нагнул голову и поймал своими теплыми губами ее сердито сжатый рот. Потрясенная, она чуть раздвинула губы, и он тут же воспользовался открывшейся возможностью, окунув свой дрожащий язык во влажный жар ее рта.

Буря взорвалась в душе у Карлы. Мириады крошечных иголочек заплясали по ее телу от затылка до бедер. Сила страсти его горячих губ, ищущего языка была так велика, что она стояла как зачарованная, глухая к мольбам своего тускнеющего сознания, взывающего прекратить этот сладостный шквал, вырваться, убежать...

Она понимала, что все это бесполезно, ей было все равно. Ее мироощущение сконцентрировалось сейчас вокруг рта, языка и крепких объятий этого мужчины.

Движения его рук, ласкающих ей спину, наэлектризовали ткань жакета, которая сверкнула вспышкой статического разряда. Карла почувствовала, как этот разряд проник через одежду и кожу, доставив неизъяснимое удовольствие.

Это было непереносимо и в то же время – восхитительно! Она хотела, чтобы все закончилось, и одновременно жаждала, чтобы это никогда не кончалось.

– Где?

Хрипловатый звук его голоса дошел до ее затуманенного сознания, но смысла сказанного она не уловила. С трудом открывая глаза, неизвестно когда закрывшиеся, Карла с недоумением посмотрела на него.

– Что?

– Мы же не можем заниматься любовью прямо здесь, – отрывисто произнес он, чередуя слова с быстрыми, но страстными поцелуями. – Для этой кушетки я слишком велик, поэтому пойдем в твою спальню. Где она?

Откровенный смысл этих слов поразил Карлу. Она широко раскрыла глаза, с трудом поверив своим ушам. «Неужели он увидел в ней нечто такое, что дало ему повод?» – подумала она, холодея от ужаса. И тут же сама ответила на этот вопрос. Конечно, она дала ему повод, это так очевидно. Не кто иной, как она сама, беззаветно прижималась и продолжает прижиматься к нему, словно опоенная приворотным зельем. Чувствуя, что предала самое себя, Карла сняла руки с его шеи и попыталась оттолкнуть его.

– Отпустите меня... пожалуйста, – еле слышно выдохнула она. Джарид нахмурился, но послушно Разжал руки.

– Не понимаю. Еще секунду назад ты пылала в моих объятиях, отвечала на поцелуи... – Он провел языком по губам, словно собирая остатки ее поцелуя. – Откуда вдруг эта холодность?

Испытывая неясный страх, Карла поспешила подавить свои безотчетные реакции. Затем вдохнула побольше воздуха, собираясь с силами для достойного ответа.

– Я согласилась разделить с вами ужин, – наконец произнесла она, медленно качая головой, – но не постель.

– Ах, милая Карла, – вздохнул он с некоторым сожалением, – неужели ты не понимаешь, что это неизбежно? Ты отрицаешь очевидное.

Поднеся руку к ее лицу, он провел кончиком пальца сначала по щеке, затем по дрожащим губам.

– Нет, – ответила она, отстранившись и качая головой, чтобы у него не осталось никаких сомнений в искренности ее ответа. – Я не верю в неизбежность чего бы то ни было.

И вновь он удивил ее, покорно отступив на шаг. В его взгляде она прочитала терпение и... что-то еще?

– Ты ошибаешься, понимаешь? Нам предназначено судьбой стать любовниками.

Даже того небольшого пространства, что он предоставил ей, оказалось достаточно, чтобы она могла почувствовать себя увереннее:

– Мне жаль вас разочаровывать, но я не верю в судьбу.

Джарид негромко рассмеялся, и вся ее вернувшаяся было уверенность растаяла без следа.

– Поживем – увидим, моя прелесть, – с мягкой иронией ответил он. – А теперь не пора ли нам пойти поужинать... и удовлетворить, таким образом, одну из наших естественных и неизбежных потребностей?

Против этого ей нечего было возразить! Как бы ей ни хотелось, но Карла не могла отрицать, что это организм с неизбежностью нуждается в пище через каждые «икс» часов. Она почувствовала, как краска приливает от досады к щекам, что ее провели как школьницу! А от смеха Джарида их цвет стал и вовсе пунцовым. Резко развернувшись, она схватила плащ, висевший в шкафу, и бросилась прочь из ставшей вдруг ненавистной квартиры. Этот смех преследовал ее до машины, припаркованной перед домом.

Увидев его машину, она окончательно растерялась. По каким-то непонятным ей самой причинам Карла готова была держать пари на любую сумму, что Джарид разъезжал на солидной, возможно, сделанной по специальному заказу, шикарной, и, безусловно, ужасно дорогой машине. Автомобиль, к которому он ее подвел, действительно выглядел очень солидно, но на этом сходство кончалось. Хотя, по-видимому, он стоил все-таки кругленькую сумму. Это был спортивный автомобиль, немного тяжеловесный, с полным приводом, эдакий вездеходный механический монстр, тускло мерцающий черным и серебристым цветами.

– Практичный, – чуть слышно произнесла на, пока он открывал переднюю дверцу и помогал занять место пассажира.

– Во всем, – согласился он, захлопывая за ней дверцу. Оказавшись за рулем через несколько секунд, он продолжил, словно и не делал паузы:

– От выбора машины до признания неизбежности существования исключительно сильных взаимных симпатий.

Карла повернулась на своем сиденье и, прищурившись, посмотрела на него.

– Не стоит начинать все снова.

В ее тоне прозвучало сдержанное предупреждение.

Джарид предпочел пропустить его мимо ушей:

– А почему бы и нет? Очень интересный предмет разговора, я считаю.

Она не выдержала:

– А я не считаю! Поэтому, пожалуйста, оставим это.

– Что ж, ваше желание – закон, – с пафосом произнес он, скривившись в легкой усмешке. – О чем же. по-вашему, нам следует говорить?

Карла сжала зубы.

– Если вас не затруднит, может, перейдем сразу к цели, которую вы преследовали, вынуждая меня на этот ужин? – заявила она, думая о картине, которую он обещал выторговать у нее.

Джарид переключил скорость, преодолевая крутой подъем, затем с неподражаемой интонацией произнес:

– Радость моя, но это именно то, о чем мы и начали говорить.

Карла мгновенно насторожилась.

– Что вы имеете в виду? – спросила она и с подозрением посмотрела по сторонам, когда он вдруг резко притормозил. Однако тут же поняла беспочвенность своих опасений; он просто припарковал автомобиль на стоянке около ресторана, расположенного на склоне высокого холма. Вздох облегчения вырвался из ее груди. При первых звуках столь уже знакомого негромкого смеха она снова резко обернулась к нему.

– А вынудил я вас поужинать со мной, моя милая, – весело сказал он, – чтобы убедить в неизбежности романа, который вот-вот начнется между нами.

Изо всех сил стараясь унять вновь охватившую ее дрожь, Карла повела плечами и отстегнула ремень безопасности:

– Только и всего? – сказала она, с беззаботным видом откинувшись на спинку сиденья. – А я-то беспокоилась, что вы начнете меня уговаривать продать ту картину. – Она протянула было руку, чтобы открыть дверцу, но замерла, услышав его мягкий, вкрадчивый голос:

– О, я намереваюсь получить портрет моего деда как часть нашей сделки.

Дед? Сделка? О чем это он? Карла от растерянности никак не могла собраться с мыслями, чтобы задать более или менее связный вопрос. И пока она неподвижно сидела, подыскивая слова, Джарид не терял времени даром. Выйдя из машины, он обошел ее и открыл дверцу со стороны Карлы.

– Не знаю, как вы, милая, – заговорил он оживленно, помогая ей выйти, – а я умираю от голода.

Задумчивая и смущенная, Карла позволила ему подхватить себя под руку, вместе с ним пересекла стоянку и вошла в ресторан. Ей все еще было не по себе, пока наконец они не уселись за укромный угловой столик подле широкого окна и она не взяла в руки большое, тисненное золотом меню. Едва придя в себя, она решила покончить с этим нелепым спектаклем.

– Я не голодна, – сказала она, откладывая меню в сторону.

– Разумеется, голодна, – не согласился Джарид, вновь протягивая ей меню. – И не только в смысле еды.

Он смотрел на нее, словно о чем-то размышляя.

– А вообще интересно, сколько прошло времени с тех пор, как вы были близки с мужчиной? – спросил он, пристально наблюдая за ней.

Еще раньше поняв по выражению его лица характер вопроса, который он собирался ей задать, Карла была готова дать ему отпор:

– А мне было бы интересно узнать, сколько воды утекло с тех пор, когда у вас была хотя бы капелька такта?

И одарила его холодно-сдержанной улыбкой. Джарид расхохотался с довольным видом.

– Туше, дорогая. Вы – достойный противник. Если бы у меня был бокал, я бы поднял его в вашу честь.

– Быть может, вам лучше поднять белый флаг? – предложила она елейным тоном.

– Сдаться? – Джарид ухитрился сделать удивленный вид, продолжая широко улыбаться. – Только не я, милая. Я сказал лишь, что вы достойный противник, но не признавал за вами победы.

Карла уже была готова обидеться, но в этот момент к столику подошел официант. Сохранив свой пыл для следующего захода, она сделала заказ и тут же забыла о нем. Пока Джарид обсуждал с официантом достоинства тех или иных блюд, она выглянула в окно и невольно затаила дыхание от восхищения.

Все было залито ярким лунным светом, придававшим скалам и скальным выступам по краям каньона подчеркнутую рельефность. Далеко внизу, под рестораном, мерцали золотистые огоньки домов и уличных фонарей. На миг ей показалось, что она перенеслась в волшебную, сказочную страну.

– Что, неплохо, а?

– Прекрасно, – ответила Карла и перевела глаза с одного восхитительного зрелища на другое, взглянув в темные глаза Джарида. – Меня всегда поражало величие этого каньона.

– Да, выглядит довольно впечатляюще. Но, конечно, никакого сравнения с Великим.

– Может быть, – согласилась Карла. – Я никогда не была у Великого каньона.

– Никогда? – повторил он, нахмурившись. – Сколько же вы живете в Аризоне?

– Около шести месяцев. Я приехала в Седону в поисках места для галереи в конце мая, через неделю после выпускных экзаменов, – объяснила она.

Джарид явно заинтересовался этим и уже хотел было задать вопрос, но тут к столику подошел официант с заказанными напитками. Ожидая, пока тот расставит стаканы, Джарид легонько барабанил пальцами по поверхности стола.

– Экзаменов? – Он приподнял бровь. – Где же вы учились?

Карла криво улыбнулась:

– В колледже.

Заинтригованное выражение не покидало его лица:

– Вы учились на магистра?

Она вздохнула:

– Нет, я училась на бакалавра.

И, поймав его острый испытующий взгляд, Карла добавила, предвосхищая вопрос:

– Благодаря некоторым обстоятельствам я начала учебу в колледже немного позднее, чем это обычно делают люди.

– И что же это за обстоятельства? – быстро спросил Джарид, едва она успела договорить.

Упрекая себя за то, что ей следовало бы предвидеть желание Джарида получить исчерпывающую информацию о ее прошлом, она на какое-то мгновение переключила внимание на свой стакан, раздумывая, как ответить. Ее личная жизнь никого не касается, и уж тем более Джарида Крэдоуга... Поток ее мыслей был внезапно прерван, когда кончиками пальцев она ощутила холод стекла. Внимательно взглянув на свой стакан, Карла нахмурилась, забыв на мгновение о вопросе Джарида. «Неужели я действительно заказывала «Маргариту»? – удивилась она. Ей действительно очень нравился вкус этого напитка с лимоном, но Карла прекрасно знала коварство входящей в его состав мексиканской текилы, ее способность развязывать язык и ослаблять тормозные реакции.

Сердито посмотрев на эту невинно покоившуюся в бокале ледяную бомбу замедленного действия, Карла подумала, что сейчас, в компании Джарида, ей менее всего подходит средство, ослабляющее ее самозащиту. Давая себе мысленно обещание не увлекаться, она поднесла бокал к губам и сделала пробный глоток.

– Так что же за обстоятельства?

Карла вздрогнула, услышав нотки крайнего нетерпения в глухом голосе Джарида, и пришла в себя, коснувшись кончиком языка соляной корки, Покрывавшей ободок бокала. Она подняла глаза и Невольно глотнула, заметив устремленный на ее рот яростный взгляд Джарида, при этом соль устремилась внутрь.

– Ах... мм... кхе... – В горле отчаянно запершило от соли, и Карле пришлось отпить из стакана с водой. – Я... ах, это же...

Низкий угрожающий рык Джарида положил конец ее безуспешным попыткам заговорить:

– Никогда этого больше не делай. Карла едва не подскочила от удивления.

– Этого? Чего? – Она тряхнула головой, отбрасывая шелковистые пряди волос, выбившиеся из прически и теперь щекотавшие шею. – Чего никогда не делать?

– Или то, или другое, – гремел Джарид. Потрясенная, совершенно забывшая, что в одной руке продолжает держать «Маргариту», а в другой – стакан воды, Карла воскликнула:

– Да что «или – или»?

Выражение его лица представляло собой сложную комбинацию гнева и веселья. Джарид перегнулся через стол, отобрал у нее стаканы и поставил их на скатерть.

– Мне начинает казаться, что ты немного бестолкова, – сухо заметил он.

– Бестолкова? – вспыхнула Карла. – Кто? Я? Что ты хочешь сказать?

Джарид насмешливо улыбнулся:

– Я только хочу... – Он прервал свою речь, завидя официанта, приближающегося к их столику с большим подносом на руке. – Оставим это. Наш ужин.

«Оставим это!» – повторила про себя Карла. Ха! Ни за что она этого не оставит!

И, уж во всяком случае, она совсем не бестолочь, в чем решительно намерена убедить мистера Большого Художника, как только официант удалится.

Почувствовав, что у нее вдруг пересохло в горле, словно она произнесла эту сердитую тираду вслух, Карла схватила бокал со стола и с жадностью выпила. К сожалению, это была не вода, а «Маргарита» со льдом.

– Немного чересчур... а? – Джариду не удалось сдержать лукавой улыбки.

Карла яростно сверкнула глазами.

– Это мое дело – и я вовсе не бестолочь! Джарид с трудом удержал смех, что было весьма осмотрительно с его стороны, ибо Карла скорее всего в гневе выплеснула бы недопитую «Маргариту» ему в лицо. Верно оценив ее настроение, он постарался придать своему лицу печальное выражение.

– Да, я понимаю, – сказал он мягким, успокаивающим тоном.

– Не надо меня опекать!

Он больше не мог сдерживаться, но, расхохотавшись, сумел все-таки предупредить ее намерение обдать его холодным душем из стакана, обхватив ее кисть своими сильными длинными пальцами.

– Ну у тебя и характер! – мягко сказал Джарид, продолжая сжимать ей кисть, пока она не поставила стакан на стол. Он подождал, пока она разожмет руку, и продолжил:

– Как, впрочем, и у меня. – Потом произнес так тихо, что услышать его могла только она: – Нам будет очень хорошо вместе, и не только в постели.

Застыв от возмущения, Карла лихорадочно подыскивала достойный ответ, однако, сбитая с толку, никак не могла ничего придумать, и Джарид успел несколько погасить ее гнев, поинтересовавшись с невозмутимым видом:

– Как ты думаешь, не лучше ли нам поскорей приступить к еде, пока она еще не совсем остыла?

Опешив, Карла растерянно моргнула и опустила взгляд на большую тарелку, которую официант Поставил перед ней. Какой ужас! И что ее дернуло заказать так много? Словно зачарованная, она рассматривала содержимое тарелки: восхитительный, сочный кусок говядины на ребрышках, печеный картофель, огромный клубень, пропитанный маслом; спаржа, толстая, белая – шесть побегов под соусом из чеддерского сыра. Карла быстро подсчитала, сколько это все будет содержать калорий, и громко застонала.

– Это не то, что ты заказывала? – нахмурился Джарид.

«Откуда я знаю?» – подумала Карла, но благоразумно оставила свои сомнения при себе.

– Э-э... Я не думала, что порции будут такими большими, – нашлась она. – Я никогда не съем столько за один раз.

Он окинул понимающим взглядом ее изящную фигуру.

– Что ж, я верю, – и беззаботно пожал плечами. – Тогда просто ешь, сколько можешь, а остальное оставь.

Карла терпеть не могла оставлять еду на тарелке, но в данном случае у нее не было выбора. А раз она сама была невольной виновницей случившегося, ей пришлось смириться. Покорно вздохнув, она расправила салфетку на коленях и принялась за еду.

Вначале разговор тек медленно, с заметными паузами, и поддерживался в основном Карлой, с ворчанием копавшейся в своей тарелке. Затем они понемногу разошлись – как в смысле поглощения пищи, так и общения, и Карла с большим удовольствием отправляла в рот все новые куски. Наконец Джарид задал вопрос, превративший их светский застольный разговор в живую беседу:

– Так что же ты все-таки видела в Аризоне? Карла прожевала кусок нежной говядины и ответила со вздохом:

– Боюсь, что очень мало. Приземлилась в Финиксе и на машине поехала в Седону. Правда, смотрела я в основном на дорогу, поэтому мало что смогла увидеть. – Затем просияла: – Зато я въехала в каньон Оук-Крик по живописной дороге из флагстаффа, это несколько миль от основной трассы.

Она вспомнила, что то же самое пару дней назад проделали ее друзья.

– А с тех пор, как оказалась в Седоне? – спросил он, отрезая довольно большой кусок от своего до черноты обжаренного бифштекса.

Карла отпила из бокала.

– Ну, я изъездила почти весь город, пока искала помещение для галереи, но совершенно закрутилась, подготавливая ее к открытию, поэтому настоящего осмотра достопримечательностей не получилось. – Он было открыл рот, намереваясь что-то сказать, но она быстро добавила: – Зато в Телкепаке я обшарила все дворы вместе с окружающими галереями, магазинами и ресторанами.

Вилка Джарида замерла на полпути ко рту.

– Ты не была в часовне Святого Креста? – спросил он таким тоном, словно в это было просто невозможно поверить.

– Конечно, была, – рассмеялась Карла. – Анна, моя помощница, затащила меня туда на следующий же день после того, как я приняла ее на работу.

– И?

– И мне очень понравилось, разумеется, – с готовностью признала Карла. – То есть, я хочу сказать, кому бы не понравилось? Не каждый день встречаются часовни с такой совершенной архитектурой. Ее чистые строгие линии среди нагромождения огромных камней у самого подножия высокой отвесной скалы просто завораживают!

Джарид одобрительно усмехнулся, прослушав Это немногословное, но вполне выразительное описание, а Карла, неожиданно подумав, что она скоро наверное, не сможет жить без его смеха, допила залпом «Маргариту», испытывая странный приступ. – Еще один? – спросил Джарид, кивая в сторону опустевшего бокала.

– Почему нет? – не думая, ответила Карла.

– Стало быть, осмотр достопримечательностей ограничился близлежащими объектами, – задумчиво сказал он, поднимая руку, чтобы подозвать официанта.

– Угу, – согласилась рассеянно Карла, переключив все внимание на картофелину, которую она старательно отделяла от кожуры.

– Поразительно.

Карла отправила вилку с картофелем в рот и лишь затем перевела на него недоумевающий взгляд.

– Прошу прощения? – пробормотала она удивленно.

Дождавшись, когда официант заметит его, Джарид жестом заказал напитки для двоих. Вновь обратившись к ней, он пожал плечами и объяснил:

– Я нахожу удивительным, что, намереваясь выставлять и продавать произведения искусства, посвященные современному Западу, ты даже не познакомилась как следует с этой землей.

Не зная, смеяться ей или удивляться, Карла несколько секунд просто смотрела на него.

– Но на Луне я тоже не была, – сказала она ехидно, когда наконец решила заговорить. – И это не мешает мне выставлять и продавать произведения, посвященные этой теме.

– Хороший ответ, – признал Джарид и продолжил, разбивая ее аргументы: – Но в нем есть один изъян: коль скоро тебе вряд ли удастся войти в состав будущей экспедиции на Луну, у тебя действительно нет выбора, как только принять то, что дает тебе художник.

Он вернул ей ехидную улыбку, троекратно усилив ее язвительность.

– И заметим, что, занимаясь современной западной живописью, ты сама находишься как раз там, где она и создается. Таким образом, отказываясь по каким бы то ни было причинам ближе познакомиться с этим районом, ты оказываешь себе и своему покупателю плохую услугу.

Он был прав. Карле тяжело было признаться в этом даже самой себе, но он был прав. Досадуя не столько на свое упущение, сколько на то, что сама не дошла до мысли, высказанной Джаридом, Карла насадила на вилку последний оставшийся кусочек мяса. Медленно пережевывая его, она пришла к заключению, что, несмотря на всю резкость его замечаний, придется признать их правоту.

– Хорошо. Сдаюсь. Вы выиграли, – сказала она с несколько принужденной улыбкой. – Будем считать, что я дала себе задание исследовать современный Запад и все виды его искусства.

– Когда?

Официант подоспел к их столику с грузом напитков как раз вовремя, предупредив возможность ? неприятной сцены. Еще немного, и она набросилась бы на Джарида, крича, чтобы тот занимался своими собственными делами и оставил ее в покое. Она едва сдерживалась, пока официант спрашивал, не пора ли подавать десерт, и резко отрицательно мотнула головой на вопрос Джарида, желает ли она кофе. Вид изогнувшейся в немом удивлении брови Джарида привел ее в чувство.

– Я поеду тогда, когда у меня появится для этого время, – ответила она и улыбнулась официанту, когда тот поблагодарил их за щедрые чаевые.

Ответив на благодарность и добавив еще к более чем щедрым чаевым, Джарид подождал, пока официант ушел, и сказал просто:

– Так найди на это время.

Это короткое указание ошеломило и немало рассердило Карлу.

– Послушай, – с напряжением в голосе сказала она, – осталось меньше двух недель до Дня благодарения, а если ты не забыл, после Благодарения идет Рождество. – Она приостановилась и сделала глоток, чтобы смочить вновь пересохшее горло. – Я надеюсь... планирую сделать хороший бизнес в предрождественские недели. Я не могу поехать любоваться природой в это время. – Уверенная, что достаточно прояснила ситуацию, она откинулась на спинку стула и улыбнулась.

Джарид не улыбнулся в ответ, тут же указав ей на ошибку в ее рассуждениях.

– Напротив, – поправил он, – именно в эти плодотворные недели перед Рождеством тебе потребуются все знания, которые ты только сможешь добыть. Поэтому тебе просто необходимо поехать именно в это время.

Шах и мат.

Карле захотелось кричать. Или смеяться. Или заплакать. Но вместо этого она начала быстро и серьезно размышлять. Если доводы Джарида верны, она, возможно, сможет удвоить объем предпраздничных продаж, на которые очень надеялась. А впоследствии будет в состоянии не только утвердиться в деловых кругах, но и вернуть изрядную часть долгов. Либо в результате просто потеряет время – впрочем, в любом случае...

Карла выпрямилась на стуле.

– А можно будет добыть эти самые знания, скажем, до Дня Благодарения? – задумчиво спросила она. Только позднее Карла поняла, что мимолетное выражение удовлетворения, которое она заметила в его улыбке, должно было бы насторожить ее.

– Да, я думаю, что это возможно, – ободряюще ответил он. – С квалифицированным гидом, конечно.

Не заметив предупреждающего знака, Карла шагнула прямо в западню:

– И ты можешь указать мне такого? Улыбка Джарида стала шире:

– Да, разумеется.

Карла по-прежнему ничего не замечала:

– Много берет?

– Совсем нет.

Она взяла сумочку, поискала ручку и бумагу, Все еще не замечая веселых лучиков в уголках его глаз и рта.

– Не дашь ли мне его имя и адрес? – спросила она, готовясь записывать информацию.

– Конечно, – сказал Джарид совершенно серьезно. – Его имя – Джарид Крэдоуг, а живет он...

Он замолчал, увидев, что ручка выпала из ее задрожавшей руки.

– Что-то не так? – с невинным видом спросил он, с улыбкой глядя на ее хмурое лицо.

– Не что-то! – почти крикнула она. – Все не так. Начиная с самого утра и заканчивая этим ужином.

Убежденная, что он просто развлекается, потешаясь над ней, и невыразимо задетая этим, Карла чувствовала, что еще немного, и она разрыдается.

– Если ты наелся, – продолжила она подозрительно охрипшим голосом, – я бы хотела пойти домой.

Очень медленно, словно опасаясь, что от любого резкого движения она разлетится на множество мелких осколков, девушка начала отодвигать свой стул от стола.

– Карла, я говорю чертовски серьезно.

Искренность в голосе Джарида заставила ее остановиться. Сжимая руками стул, Карла посмотрела на него:

– О чем? – усмехнулась она. – О том, что ты будешь моим гидом или что станешь моим любовником?

– О том и о другом, – без обиняков ответил он. – Но сначала я познакомлю тебя с величием Запада, а потом, надеюсь, покажу тебе все радости Плоти.

Карла сначала задохнулась, затем покраснела и наконец рассмеялась:

– А ты камня за пазухой не держишь, а? – Он рассмеялся вместе с ней:

– Никогда! – Затем поднял брови и спросил: – Так как же мы поступим? Чувствуешь ли в себе достаточно смелости – или испугаешься, убежишь и спрячешься от меня?

По правде говоря, Карле хотелось бежать от него со всех ног. Но он бросил ей вызов, по сути дела, швырнул перчатку, и она не могла не поднять ее.

Изучающе разглядывая его словно высеченные из камня черты, она взвешивала свое решение с той же тщательностью, с какой отбирала полотна для галереи. И когда прозвучал ее ответ, она, пожалуй, не могла бы сказать, кто из них двоих был удивлен больше.

Она, должно быть, совсем сошла с ума! И что ее дернуло поднять перчатку, брошенную Джаридом!

Эти мысли по очереди пришли на ум Карле в тот момент, когда она закрывала за собой дверь на замок. Погруженная в глубокие раздумья, она повесила плащ в шкаф и поплелась в спальню, сморщив лоб и прикусив нижнюю губу. Какую игру затеял Джарид? Обдумывая ответ, Карла не спеша раздевалась, вспоминая его жаркие объятия сначала утром в галерее, затем у нее дома под вечер, а также беспрестанные уверения, что они станут любовниками. Всю дорогу от ресторана до ее дома она с беспокойством ожидала возобновления его атак. Одна к ее удивлению, Джарид вел себя на редкость прилично. И не только потому, что говорил очень ловко – скорее это выражалось в том, что из возможных вариантов прощания он избрал лишь трепетный поцелуй после того, как пожелал спокойной ночи.

Вновь перебрав в памяти пережитое, Карла довольно быстро пришла к выводу, что попала в ловко расставленные сети. Интуитивно она поняла, Джарид не отказался от своей идеи начать с любовную связь, а просто на время изменил тактику.

Раздумывая о том, в чем именно могла бы заключаться его новая тактика, Карла готовилась лечь спать. Сначала привычными движениями она наложила на лицо маску, затем, когда состав подсох и превратился в корку, смыла ее под теплым душем. Процедура имела, помимо прочего, успокаивающий эффект. Обычно она всегда срабатывала, подготавливая Карлу ко сну... Но только не в эту ночь.

Карла никак не могла успокоиться. И не могла расслабиться. Она быстро ходила взад-вперед по комнате, возбужденная и взволнованная, даже и не помышляла о сне. Ее уютная кровать нисколько не привлекала ее, и Карла каждый раз обходила ее, в волнении меряя шагами пространство квартиры. Она позволяла своим мыслям перескакивать с одного предмета на другой в безотчетном стремлении избежать главной проблемы – а именно своего объяснимого влечения к Джариду. Но постепенно усталость взяла над ней верх, о вздохнув, Карла сбросила с плеч халатик и влезла под прохладное уютное одеяло. Устроившись поудобнее, она закрыла глаза. Ей не хотелось ни о чем вспоминать и тем более признаваться в малодушном предательстве своего тела и чувств. В тщетной надежде избавиться на какое-то время от этих мучительных мыслей, она молила о сне.

Но не тут-то было. Пять месяцев работы на износ не прошли даром. Она слишком перенапряглась, перевозбудилась и переутомилась, чтобы справиться со всем самой. И вот теперь, даже изредка погружаясь в сладостную дрему, она через мгновение вновь просыпалась. Бешено колотилось сердце, пересохшие губы горели огнем, а грудь и все тело болели от безысходной пустоты.

Много, слишком много времени прошло с тех пор, как Карла последний раз была близка с мужчиной... да и тогда эта близость не удовлетворяла ее.

Нахлынувшие на нее воспоминания заставили содрогнуться.

Луис.

Ее голова тревожно заметалась по подушке. Однажды ей уже удалось вычеркнуть из памяти и Луиса, и их уродливые отношения. И больше она не хотела вспоминать о времени, проведенном с ним, о том, как молода и легковерна она была.

Но дверь, за которой, казалось, навеки похоронена память об этих днях, все же открылась. Карла слишком устала, чтобы неусыпно стоять на страже перед ней. И со стоном, сопротивляясь из последних сил, Карла прикрыла глаза. Яркие и болезненно пестрые воспоминания хлынули вытесняющей все волной в ее измученный, истерзанный мозг.

...Восемнадцатилетней первокурсницей Карла встретила Луиса на спонтанно возникшей вечеринке знакомств на квартире у своей однокурсницы. Зная, что оба любят искусство, хозяйка познакомила Карлу с Луисом, предложила выпить-закусить – и удалилась по своим делам, предоставив им полную свободу самим позаботиться о себе.

Луис позаботился о себе прекрасно.

Через три недели после их первого свидания, состоявшегося два дня спустя, без особого труда убедив, что она его любит, Луис уговорил ее лечь с ним в постель.

Посвящение в тайны физической близости было не из приятных. Луис уверенно успокоил ее, что все придет с опытом. И Карла поверила, ибо он был студентом последнего курса и на три года старше ее. Однако даже с опытом лучше не становилось.

Молодая и верящая в любовь, Карла изо всех сил старалась одолеть свою, как выражался Луис, «неспособность целиком отдаться переживаниям в нужный момент».

Поначалу немного удивившись, она наконец уступила настойчивым просьбам переехать в его студию. Затем, хотя и понимая, какое бремя они на себя взваливают, она согласилась с его пылкими аргументами в пользу большей квартиры. А вскоре ее ждал следующий сюрприз. Коль он был студентом выпускного курса, его учеба, оказывается, была важнее, чем ее образование. Именно ей пришлось сократить число посещаемых занятий, а также перебиваться случайными заработками, дабы пополнить скудный студенческий паек. В конце концов у нее вошло в привычку уступать хитроумным и витиевато изложенным предложениям и просьбам Луиса. И посему, когда в один прекрасный день он, задушевно глядя ей в глаза и тяжело вздыхая, объяснил, что денег им все равно не хватает, Карла бросила колледж и начала работать.

Как осла морковкой, постоянно соблазняя обещанием жениться, Луис продержал ее в таком положении в общей сложности почти два года. За это время он успел окончить колледж и решил продолжить обучение. И все же он просчитался в одном, очень важном, вопросе. Луис был слишком уверен, что сможет дурачить Карлу сколько ему заблагорассудится.

Но хотя Карла и была молода, глупой ее никак нельзя было назвать. И, не посещая теперь занятий, она тем не менее приобретала некий эквивалент докторской степени в области человеческой натуры, как полноправный представитель рабочего класса. Ее вполне приличный заработок улетучивался как дым – на квартплату и удобства, на краски, холсты и прочие вещи, а также на еду, которую Луис поглощал со здоровым аппетитом молодости.

Приближалась вторая годовщина их совместного проживания, а золотого колечка на левом безымянном пальце все еще не было. И в один прекрасный момент Карла оглянулась на свою жизнь, поговорила со своим сердцем, покопалась в душе и пришла к неутешительному, но несомненному выводу.

Луис не любил ее. Она была важным средством, обеспечивающим его жизнь, комфорт и достаток. И он без зазрения совести использовал ее. К счастью, прозрение не принесло таких сердечных страданий, как можно было бы ожидать. Тяжелее всего для Карлы было обнаружить, что она не только сама его не любила, но еще и сознательно позволила себя использовать. Покидая Луиса, она оставила ему все с таким трудом ею заработанное, дав себе клятву: никогда и никому впредь не позволять себя использовать.

Ни за что!!!

Годы, последовавшие за разрывом, не были для нее простыми. Работая помногу часов в день и ограничивая себя во всем, Карла вернула все долги, набежавшие за время жизни с Луисом. Затем копила, откладывая сумму, необходимую для возвращения в колледж. Учась в колледже, продолжала работать неполный день. Дабы сэкономить деньги, пожертвовала своим гордым одиночеством и сняла жилье на паях с двумя девушками, с которыми познакомилась, едва вернулась в колледж. Они были ровесницами, и схожие финансовые проблемы свели их вместе. Наделав немало глупостей в тот период, Карла, однако, никогда не сожалела, что оказалась в одной квартире с Алисией и Эндри.

Бывали мгновения, и довольно часто, когда чувство одиночества наваливалось на нее и потребность в чем-либо или ком-либо доводила ее до отчаяния. Только усилие воли, да еще безоглядное стремление к цели помогли пережить эти моменты. Она мечтала получить диплом и завести свою собственную галерею. В общем, если не считать тяжелой работы и нескончаемых долгов, Карла была довольна жизнью.

А теперь очередной мужчина захотел использовать ее в своих целях.

Сам по себе этот факт не обеспокоил бы Карлу: многие мужчины на протяжении последних лет постоянно чего-то от нее хотели. Нет, вовсе не оттого она сейчас была не в силах заснуть, ворочаясь в постели. Неожиданно для себя она вдруг ощутила жгучую потребность в любви и покое.

Карле с некоторых пор не хотелось усложнять свою жизнь, допуская в нее мужчину. И тем не менее она согласилась принять предложение Джарида. И согласилась, чтобы он был ее гидом и наставником во время запланированной прогулки по Аризоне и прочим малоизвестным ей западным землям. А принимая во внимание ее изнывающие от тоски и одиночества душу и тело и не говоря уже о том, что она готова была растаять от одного взгляда Джарида Крэдоуга, – она не видела другого способа прожить эти две недели вдвоем с ним, кроме как поддаться очевидным желаниям – своим и его. Быть может, где-то на уровне подсознания у нее созрело решение поехать с Джаридом, потому что втайне она желала, чтобы эта «неизбежная» связь возникла? Мысль, как огнем, обожгла Карлу, по телу разлилась горячая волна томительной дрожи, и что-то сжало ей грудь.

Черт возьми, она хочет его! А собственно, почему бы и нет? В ее жизни был всего один мужчина, а ей ведь уже двадцать семь! Почему бы не заняться любовью с Джаридом... хотя бы в эти две короткие недели?..

Внутренний жар понемногу спал после того, к она призвала на помощь разум и постаралась реально взглянуть на вещи. Цена за приятное времяпрепровождение с Джаридом могла оказаться слишком высокой. Сев в смятой постели, Карла покачала головой и пробормотала вслух то, о чем только что думала:

– Нет никаких сомнений, ты просто сошла с ума.

Вздрогнув от того, каким хриплым показался ей собственный голос, Карла громко рассмеялась и поднесла руку ко рту, прикрывая зевок. Глаза слипались, тяжелели веки. Наконец напряжение отпустило ее, совершенно обессиленная, она упала на постель и, широко зевнув, вновь забралась под одеяло.

Воспоминания о прошлом и мысли о будущем теперь ушли куда-то, и, купаясь в изумительной неге, охватившей ее на грани между сном и явью, Карла совсем не тревожилась. Ей было уютно. Ей было спокойно. Она забудет прошлое и предоставит будущему самому о себе позаботиться.

Зевнув еще раз, Карла свернулась в своей любимой позе. Глаза блаженно закрылись, на губах появилась довольная улыбка. Но вдруг запоздалое воспоминание пронзило ее мозг: его дед!

Карла распахнула глаза и поджала губы, пытаясь вспомнить точные слова Джарида о картине, которые ускорили их первое свидание. Сказанная им фраза ускользала от нее – она слишком хотела спать, чтобы заставить себя сосредоточиться, – но что-то в ней было насчет того, что эта картина – портрет его деда. Только вот что?..

Однако Карла была не в силах долго бороться с собой и вскоре погрузилась в сладкий сон.

На следующее утро она проспала, а так как подобное случалось редко, то Карла чувствовала себя разбитой и не вполне готовой к действию. Это чувство не понравилось ей, и она, конечно, обвинила во всем Джарида.

«Это все из-за него», – шипела Карла по пути к черному ходу галереи, после того как припарковала машину во дворе. Она не сомневалась, что ее отвратительное состояние было прямым результатом последовательности событий, каждое из которых спровоцировал Джарид Крэдоуг. Взять хотя бы его неслыханное поведение в такой важный для нее день открытия галереи! Начав с прямого оскорбления, он в довершение всего подстраивает ей хитроумную ловушку, чтобы соблазнить на эту ознакомительную прогулку, да еще и предлагает самого себя в роли гида!

Нет, об этом и речи быть не может, решила Карла, категорически отрекаясь от своей вчерашней слабости. Отперев дверь, она вошла в офис. Она не может – более того, не желает! – ехать с ним. И, словно пытаясь укрепиться в своем решении, она с силой захлопнула дверь.

– Ты уверена, что закрыла ее?

Карла вздрогнула – как от неожиданности, так и от нотки холодного любопытства, прозвучавшего в этом до боли знакомом голосе.

Страшно перепуганная и раздосадованная, она яростно взглянула на Джарида, стоявшего, лениво опершись о косяк в проеме двери.

– Ты что, поставил себе цель пугать меня каждое утро? – спросила она, но, не дав ему ответить сразу, продолжила: – Что ты здесь, собственно, делаешь?

От его мягкого, приглушенного смеха по ее позвоночнику пробежал горячий озноб.

– Это викторина? – насмешливо протянул он. Затем, следуя ее примеру, тут же продолжил: – А за правильный ответ будет приз?

Карла сжала зубы от досады и издала какой-то странный гортанный звук, как будто ей не хватало воздуха – Так да или нет? – настаивал он.

– Ты... ты... – резко выдохнула Карла. – Чего тебе здесь надо, утром, в такой час?

Последние слова она почти выкрикнула задрожавшим от напряжения голосом, невольно вспомнив свои ночные переживания.

Джарид печально покачал головой.

– За ответ приза не будет, – произнес он словно про себя. – Вопрос слишком легкий.

У Карлы не было больше сил переносить эту муку. Рассудок и терпение отказались ей служить, и, вся трепеща от охватившего ее возбуждения, она крикнула:

– Ну что же ты?

– Да, мэм.

Безразлично холодный вид мгновенно слетел с него, он выпрямился и большими шагами направился к ней.

– Вот уж действительно приз, – удовлетворенно сказал он, сжимая ее в объятиях. – А я вроде бы и на вопросы не отвечал.

Игнорируя ее возмущенный вздох, он нагнул голову и буквально смял ее рот своими губами.

Его поцелуй был властен и требовал... всю ее без остатка – ее повиновения, отзыва и страсти. Карла попыталась собраться с силами и оттолкнуть его, но осуществить это на деле было все равно, что перестать дышать. Ищущие движения его языка заставляли гореть и покалывать кожу, ей казалось, что она тает, растворяясь в его вдруг ставшем таким твердым теле. Языки их сражались в сладостной дуэли, рассыпая в каждый уголок ее тела стрелы наслаждения. Она вздрогнула и застонала, когда его рука, поднимаясь мучительно медленно, скользнула по талии и сжала грудь, давно уже болезненно напрягшуюся.

– Ответ ли это на твой вопрос? – спросил Джарид, чуть оторвавшись от ее влажных и дрожащих губ. – Я хочу тебя.

И на своей истосковавшейся шее она почувствовала его горячие поцелуи.

– Я хочу тебя утром. Я хочу тебя вечером. Он обвел языком ямку у основания шеи.

– Я хотел тебя всю прошлую ночь.

Это признание Джарида, напомнив о ее собственной беспокойной ночи, окончательно свело на нет решение Карлы, принятое несколько секунд назад.

– Я знаю, – прошептала она и застонала, когда его пальцы нащупали и приласкали набухший сосок ее груди.

– Знаешь? – Джарид поднял голову и заглянул в ее затуманенные страстью глаза. – Конечно, знаешь, – ответил он за нее. – Ты ведь хочешь меня прямо сейчас, правда, солнышко?

Карле следовало возмутиться, что он так откровенно использовал щекотливость ситуации и ее, Карлы, слабость, и в глубине души она так и поступила. Но, полностью погруженная в несбыточные ощущения, в тот момент она не хотела тратить силы на возражения. Все, на что она была сейчас способна, – это промолчать.

– Карла? – В тихом голосе Джарида слышалось обещание неземного блаженства.

Всей душой веря этому обещанию, Карла все же упрямо покачала головой.

– Я все равно заставлю тебя ответить, ты же знаешь, – хрипло сказал он, вызывая очередной стон прикосновением своих длинных и проворных пальцев.

Охваченная дрожью нетерпения, не в состоянии вымолвить ни слова, она вновь покачала головой. А. когда он медленно, многозначительно улыбаясь, Нагнул голову и прижался губами к шелковой блестящей материи, облегавшей грудь, силы совсем покинули ее.

Искусные движения его губ, словно стремясь свести ее с ума, творили утонченную пытку. Затуманенный негой мозг отказывался работать, для нее сейчас не существовало ни галереи, ни бесконечной череды нерешенных вопросов, ни клиентов, которым надлежало угождать. Время остановилось, и было совсем не важно, что сейчас – день или ночь. Единственное, что существовало и имело значение, – это мучительное наслаждение, которое дарили его губы, руки, тело. Все остальное в этой реальной жизни превратилось для нее в назойливую помеху, все более раздражающую. И как часть этой реальности, неожиданно прозвучал голос ее помощницы:

– Карла, я... О! О, Боже!

Джарид, словно не чувствуя неловкости, был по-прежнему нетороплив. Продолжая одной рукой обнимать Карлу за талию, он выпрямился, лениво развернулся и мрачно посмотрел на Анну.

– Я... Мне очень жаль, – пролепетала она, и щеки ее в этот момент могли соперничать с красками аризонского заката. – Я... э-э... не думала...

Не в силах договорить, она бросала беспомощные взгляды то на патронессу, то на высокого мужчину, обнявшего Карлу, словно защищая ее от всего мира.

В отличие от залившейся краской Анны, Карла побледнела как полотно. Она открыла было рот, чтобы заговорить, но Джарид, по-видимому, соображал быстрее.

– Не надо извинений, – подбодрил он упавшую духом девушку. Затем продолжил: – Если вы дадите нам секундочку, я в два счета очищу помещение.

– Ох! – вздохнула Анна, и кровь с новой силой прилила к ее прелестным щекам. – Да, конечно!

Резко развернувшись, она пулей вылетела из офиса.

Тихий смех Джарида помог Карле справиться с охватившим ее оцепенением.

– О Господи! – простонала она. – Не могу себе представить, что теперь подумает Анна.

– А я могу.

Его невозмутимо-веселый тон заставил Карлу в недоумении посмотреть на него. Темные, почти черные глаза Джарида излучали загадочный свет, лучистые морщинки в уголках глаз углубились, губы едва сдерживали улыбку. Сбросив его руку со своей талии, она отпрянула от него.

– Тебе это кажется смешным? – с негодованием спросила она.

Джарид, больше не сдерживаясь, рассмеялся, увлекая и Карлу беззаботным весельем.

– Черт возьми, конечно! Такая милая крошка! И он указал рукой на дверь, за которой скрылась Анна.

– Ну еще бы, тебе легко смеяться! – разозлилась Карла. – А мне каково сейчас пойти туда и смотреть в глаза этой «милой крошке»! – Она с шумом втянула воздух, затем медленно выдохнула: – И что, скажи на милость, мне теперь говорить ей?

Он беззаботно пожал плечами. Это плавное движение мощных плеч на какое-то мгновение заворожило Карлу. Но безразличным тоном произнесенные слова мгновенно вернули ее к действительности.

– Тебе не надо ничего говорить. – И он снисходительно улыбнулся.

– Надо же, какая глубокая мысль! – проворчала она, все больше хмурясь после нескольких безуспешных попыток придать сбившимся на затылке волосам пристойный и деловой вид.

– Я и не претендую на глубину. – В его тоне слышалось какое-то неясное нетерпение. – Тебе не надо ничего объяснять ни Анне, ни кому бы то ни было. Ты – хозяйка!

Его тон удивил ее. Повернувшись к нему, Карла почувствовала, как судорожно сжалось горло под странно напряженным взглядом его черных глаз.

– Что ты... – попыталась она спросить, но словно не слыша ее, Джарид заговорил странным глухим голосом:

– Они очень длинные?

– Что? – Карла изумленно захлопала глазами. Джарид задумчиво смотрел на нее.

– Твои волосы, – объяснил он. – Они такого богатого, ослепительно каштанового цвета. Они очень длинные?

Карла глотнула – в горле вдруг пересохло.

– До плеч, – ответила она, внезапно охрипнув.

– Я хочу дотронуться до них, зарыться в них пальцами.

Краем глаза Карла заметила, что, словно подтверждая эти слова, его пальцы чуть шевельнулись. Она почувствовала, как стало покалывать кожу на голове. Словно под гипнозом его черных глаз, ее тело качнулось в сторону Джарида.

– Ну же, – ободряюще пробормотал Джарид. «Нет!» – Карла внезапно пришла в себя и, расправив плечи, подняла руку, указав на выход.

– Убирайся! – скомандовала она решительным тоном.

Его улыбка подсказала ей, что он прекрасно осведомлен о битве, разыгравшейся сейчас в ее душе.

– Нет, пока мы не решим наше дело. – Он резко покачал головой, и пряди его небрежно подстриженных, неухоженных волос взметнулись вверх и упали на лоб.

У Карлы даже пальцы закололо от томительного желания пригладить его взлохмаченные темные космы. Борясь с этим чувством, она опустила плечи и сомкнула руки за спиной.

– Какое еще дело? – подозрительно сощурившись, спросила она.

– Ты прекрасно знаешь, какое. – Он лениво приподнял бровь. – Или ты уже успела забыть о нашей прогулке, которую мы обсуждали вчера вечером?

Удивительно – а быть может, и не очень, учитывая, сколько беспокойства он уже причинил ей, – но Карла действительно забыла об этом путешествии. Вместе с тем она вспомнила и то, что каких-то пятнадцать минут назад приняла решение все отменить.

– Ах... Джарид...

– Ах, Джарид! Я много лет Джарид, – безжалостно оборвал он ее. – И я не собираюсь давать тебе возможности улизнуть!

Карла вспыхнула.

– Ты не собираешься! – воскликнула она. – А интересно, каким это образом ты намерен не дать мне улизнуть?

Он улыбнулся своей особенной улыбкой и приблизился на шаг.

– А что, может, порадуем твою помощницу повторным представлением? – сказал он вкрадчивым голосом.

полная решимости устоять перед его напором, Карла крепче стала на ноги.

– Предупреждаю тебя, Джарид. Лучше не трогай меня, – сказала она и с отчаянием поняла, как неубедительно прозвучал ее дрожащий голос.

– А иначе что? – спросил он с явным интересом.

Уже оказавшись в кольце его рук и понимая всю слабость своего положения, Карла закрыла глаза.

– Джарид, не надо, – попросила она и посмотрела на него с нескрываемой мольбой. – У меня много работы.

К ее удивлению, его взгляд внезапно потеплел.

– Поужинай со мной у меня дома сегодня вечером.

В его голосе явственно слышалась просьба, и доверие Карлы переросло в изумление. Сомневаясь во всем – в его голосе, в нем самом, – она осторожно взглянула ему в глаза.

– Я не знаю.

– Ты не рассуждай, – сказал он с напором. Ты чувствуй.

А так как именно чувства она и боялась, Карла медленно покачала головой.

– Карла... ну, пожалуйста...

Его низкий, глубокий голос очаровывал ее, лишая способности сопротивляться. Охваченная бурей эмоций, Карла не могла не залюбоваться им в тот момент.

Джарид был великолепен даже в роли просителя. Его мужественное лицо оставалось напряженно бесстрастным, в то время как глаза излучали мягкий свет. Спину он держал идеально прямо, могучие плечи и грудь казались твердыми, как камень. Руки были свободно опущены вдоль тела, а пальцы сжаты в тяжелые кулаки. Длинные сильные ноги, слегка расставленные и напряженные, напоминали перевернутую букву V, восходящую от мускулистых икр через крепкие бедра к узкому тазу и плоскому животу. Цивилизованный наряд по последней моде только подчеркивал волнующе дикарский вид.

Карла посмотрела, восхитилась и... не смогла отказаться.

– В котором часу?

Джарид поднял руку. Карла отпрянула.

– Да не паникуй ты, – рассмеялся он, заставив тем самым еще сильнее вспыхнуть ее щеки.

– Ты доведешь и не до этого, – не задумываясь, ответила Карла.

Джарид перестал смеяться.

– Верно, – серьезно сказал он. – А ты меня. От удивления Карла широко раскрыла глаза, но, пока она готовилась сказать что-нибудь в ответ, Джарид направился к... двери. Подойдя к ней он схватился за блестящую металлическую так, словно собирался вырвать ее напрочь.

– Так в котором часу? – повторил он, нахмурясь.

Однако ни его голос, ни сердитое выражение лица нисколько не напугали Карлу. Если ее и знобило, то уж никак не от испуга. Это была просто реакция на возбуждение, сжигающее ее изнутри.

– В семь? – хриплым шепотом спросила она.

– В половине седьмого, – решительно сказал он.

Она постояла недвижно какую-то секунду, разрываясь между тягой к нему и ожидавшими ее делами. Затем вздохнула и ответила:

– Я буду готова.

Эффект, который эти слова произвели на Джарида, был сравним разве что с ударом молнии. В первое мгновение он словно окаменел, а затем вдруг вздрогнул всем своим длинным телом. Его рука разжалась, выпуская дверную ручку, а через миг вновь стиснула ее, едва не раздавив.

Душой настроенная на него, Карла всем своим естеством понимала его чувства. Несколько секунд, растянувшихся в вечность, они смотрели друг другу в глаза. Расстояния между ними – в несколько футов – сейчас просто не существовало. Они были одним целым в их собственном времени и пространстве.

Когда Джарид вдруг резко повернул ручку и распахнул дверь, бесконечность времени столь же резко сжалась в мгновение.

Карла моргнула, возвращаясь в реальный мир.

– В половине седьмого, – повторил он.

Не в силах оторвать от него глаз, Карла кивнула. Когда он повернулся, чтобы выйти, она что-то вспомнила и бросилась за ним.

– Джарид, подожди! Я хочу у тебя кое-что спросить!

Повернув голову, Джарид посмотрел на нее через плечо и вопросительно выгнул бровь: – Что именно?

Карла мотнула головой в сторону галереи.

– Эта картина, – поспешно выдохнула она. Вчера вечером ты говорил что-то о своем деде. Что, этот портрет действительно...

– Портрет моего деда? – за нее закончил Джарид.

– Да.

Его улыбка была ослепительнее этого прекрасного утра. Он просто сказал:

–Да. Но...

– Все остальное сегодня вечером, милая. – И, дав такое обещание, Джарид ушел, оставив задумчиво нахмурившуюся Карлу перед закрытой дверью.

Из глубокой задумчивости Карлу вывел взволнованный голос Анны: – Вы смотрите на эту картину уже целый час. Мне начинает казаться, что она околдовала вас.

Отрывая отрешенный взгляд от портрета деда Джарида, Карла, повернувшись, рассеянно улыбнулась своей хмурой помощнице.

Загрузка...