Сборник

природный шум беззвучно

заполняет тишину

желтый свет измученно

озаряет дерев вышину.

всё страшнее в свете фонарика,

вещи сложены в театр теней,

прививка от радости -не укус комарика,

это намного! намного страшней.

сотворение мира вкратце -

смерть и жизнь меняют людей,

в выделенном абзаце

мы прочтём рецепт сочных люлей.

одинаковые слова сложены

в одинаково разные строки,

разношёрстные строки, может быть,

не будут ко мне жестоки.

жжёт свеча свои начала,

дым уходит струйкой вбок,

ветер ти’хонько, сквозь щёлку,

постучался в уголок.

тихо в доме, тихо в мире,

лишь луна глядит на нас,

опустившись молчаливо

в крае мира – ждёт свой час.

застекленный взгляд знакомца

на меня глядит озорно,

зазывает в зябкий пляс,

взвоет тяжко контрабас.

улицы пустуют летом,

памятник не цепит глаз,

кошка ходит с амулетом -

чёрная на двух ногах.

зверь выходит из тени,

птицы в небе вновь одни,

солнце выжжет свой узор

в поле с золотым пшеном.

сосны тянутся до верха,

верха нет. есть только вера,

есть лишь всплеск живой воды,

и весь мир встал на дыбы.

рождается ветер в звуке,

деревья лохматят кроны,

ветки цепляют волосы -

они мягко со мной здороваются.

холод по весеннему чист,

можжевельника запах струит,

тишину нарушает хруст -

на него я не обернусь.

сосны спутываются в клубок,

задевая ветками небо,

звёзды холодны нарочито,

а воздух застыл молчаливо.

собака заливается лаем,

комната полна тишины,

картина отклонилась от прямости,

собаке ответили из глуши.

люди с пакетами

в сонном предвечери

мы идём в ожидании

чьего-нибудь мельтешения.

самолёт сядет в пустоши

мы дойдём пешком. долго ли,

коротко ли, время неспешно

отсчитает нам оставшиеся минуты.

мы придём в старый дом,

что стоит среди сосен,

разведём там костёр

и дождёмся звёзд мороси.

лес тишиною окутан,

запах зелёный мы чувствуем,

ветер доносит море,

что вдалеке стонет от горя.

огни, овраги и дома

навстречу выплывают погодя

люди кругом говорят не глядя,

не хватает страниц у книги. меня

не хватает сегодня,

не хватит тогда,

к декабрю опала листва.

отлучилась надолго мать

детям останется горевать.

на школьной линейке в школе

школьники встали в ряд,

в стопку сложились головы

по шкале от макушки до пят.

яблоко нарежу квадратами,

в тетради нарисую нагого,

в слова перестали вникать,

ну а что тут такого?

жаворонки поют с рассветом,

а зимой никто не поёт.

из голубя сделают котлету,

«голубцы» не каждый смогёт.

голубые стены у дома

с розовыми окошками,

здесь живет престарелый

сумасшедший с кошками.

мокрая плёнка из слёз

покрывает уставший взгляд.

ветер уносит подальше с глаз

бумажный кораблик. спас

меня кем-то написанный рассказ.

брызги и бури его сохранят,

и кораблик уплыл, ничего не боясь,

в море через проторенный лаз

из мира, где всё напоказ,

к небу, где пляшут дети, смеясь,

туда, где яркая звезда родилась,

к небу, к чёрному небу насквозь.

отнеси, кораблик, написанный сказ,

чтоб его прочли неторопясь,

и жизнь человека спаслась.

лодочка с узором

из дерева в море,

плывёт под надзором,

уж наплавалась вволю:

дерево треснуло,

утонули друзья,

силы покинули,

плыть так нельзя.

волны утихли,

и ветер унёсся,

а лодочка тихо

плывёт средь утёсов.

в лодочке – человечек,

сидит, коченеет,

покажет путь млечный

дорогу конечную.

его путь не беспечен,

он шатается в море,

до последней молебны

услышанной воли.

слова мне не выразить в нотах,

не выразить на полотнах,

не выразить слова словами.

остановите, пожалуйста, на остановке,

я выйду гулять в неизвестную сторону.

закончилась последняя книжка,

утихла любимая песня,

допитым случился кофе,

одинокими остались вдовы.

детский лепет сменился на вой,

судьи отправлены под конвой,

на праздник души, увы, не успела,

много народу столпилось у тела.

я выйду на остановке у бесконечной воды,

где знакомые голоса разлиты,

где вдаль и вширь разбегаются мысли,

а кисть нарисует шероховатость листьев.

не будет больше ни дней, ни зимы,

а будет лишь тишь и шёпот воды,

а на дне морской глубины

покоится тело, свободное от души.

тонкость рук заплетается

в незамысловатый узор,

он по сторонам озирается,

выискивая подвох.

звезды спрятались в облака,

вода из колодцев ушла,

звери и люди в могилах лежат -

живые, но смерть пришла их забрать.

на дальнем краю Земли,

где блещут у ног слёзы воды,

останусь.

не будет больше ни дней, ни зимы,

и там состарюсь.

коровы мычат на лугах,

я на поезде тихо мчу,

поля отражаются в зеркалах

и я что-то под нос шепчу.

много часов в пути,

на остановке опять ни души,

солнце раскалило асфальт -

прогревается твердь Земли.

на русской землице -

пшеница,

из русской землицы -

темница.

ноги намертво затекли,

на соседей – недолгий взгляд,

а за окном текли

реки и горы в ряд.

сколько здесь я уже?

будто бы в вечном сне,

поезд скрипит в ответ:

«конечной станции нет».

красный мак в захолустном поле,

ты взойдёшь под горящим солнцем

в конце жизни, по счету – девятой

как у кошки чёрной – «проклятой».

красным маком светились щёки

под тем небом, расшитым звёздами

тогда ночью разразились салюты,

и отсчёт начался с той минуты.

красный мак расцветёт в этом поле,

он заметен глазам в иссушенном море,

он горит, как в тот самый день,

расшитый красными нитями гобелен.

за чешуей – чешуя,

своё тело очищу я,

от царапающих песчинок,

от щекотливых соринок.

как змея, шепчущая Адаму,

что скользила по Саду,

заплетусь в узелок

и чешую – прочь.

не найти мне пристанища,

что укроет и взрощет,

уплыву я морями же,

что никто не воротит.

земля народу обещана,

там найду уголок.

тихий ветер, мне шепчущий

весточки из далёка.

упокоит лишь море.

колышется -

мой одиночества край.

в тишине мне услышится -

«сердца стук – замирай».

миноры и протяжный плачь,

из леса тихо звучат.

там храм стоит на горе,

а к нему – лестница из морей.

там мудрец из прошлой жизни,

сидя тихо, улавливая брызги,

он сидит неподвижно,

и читает бесконечную книжку.

там круглый год – и солнце, и тьма,

я загляну туда перед смертью,

и будет полна моя голова

предзнаменований бедствий.

я поднимусь туда на лета’

там природа в ожидании замерла,

и лестница из морей

расступится, как сказал Моисей.

а птицы сиживают на деревьях,

и вагоны мчатся по рельсам,

они выстроились друг за другом,

вереница из окон по своему маршруту.

чёрный кот пересёк мне дорогу,

я подумал, что и так немила

жизнь моя,

чёрный кот не испортит погоду,

здесь и так – дожди год за годом.

а птицы летят с громким криком,

будто предвещая беду,

эти птицы мечутся в многоличии

принимая все формы в бреду.

колышется пшеница из золота,

у полей я не вижу конца,

этот сон -

мой самый страшный кошмар.

темно. жёлтые огоньки

по дороге всматриваюсь в дома,

хочу оказаться в другой стране,

хочу, чтобы спутались берега.

московский ювелирный завод,

бар.

библиотека, выставленный вон комод,

сад.

торговый центр Цветной, лицей.

мы едем в поисках панацеи.

дети рисуют на запотевших окнах,

за детьми бежит по небу луна,

взрослые смотрят просто,

взрослые не хотят просыпаться с утра.

воспоминания с запахом.

детали.

место и время занято,

часами.

в особенности и тонкости

не вклиниться,

в уже отстроенный дом

не добавить кирпичика.

как пахнет время и город разный?

песня навяжет образ.

как звучит Питер, дом трёхэтажный?

картинка ударит в ноздри.

воспоминания с запахом.

оборотная сторона кремля -

там, где никто не ходит,

обратная сторона земли -

там, где никто не молит.

аллея музеев в белоснежных колоннах,

памятники за заслуги.

по этим дорогам пустуют люди,

а я проезжаю мимо, спеша в пустырь.

каменные замки умерших людей,

где никто никогда не жил.

замки забросили с первых камней,

и в кольцо закрутился дым.

синекрасные ласточки из света и бликов,

пролетают мимо.

по глазам и в глазах я увижу,

улавливая пантомиму.

сладость и радость,

слепота и безумие,

солнце и значимость,

любовь и разумие.

«ква» жёлтой лягушки,

свет от лампы,

поклон сухой старушке

и зелень пальмы.

шорох жёлтой бумаги,

лазурный глаз,

аллеи древней оливы

и шепотливый сказ.

слёзы кристальные,

улыбка сквозь,

ночью холодною

город прибит на гвоздь.

закройте скорее окна -

мороз прополз!

луна без волка

и земля из прямых борозд.

парусник на воде -

мы плывем.

окажемся ли мы где -

никто не скажет, почем.

мальчик спит на коленке

что у него в голове?

снится сон,

за ступенькой ступенька

заплетается мулине.

чёрный волос и синий глаз

отражается в фонаре

моя радость и тихий сказ

появляется на лице.

он проснётся однажды утром

и поймёт, что к чему.

всё расставится по закоулкам

дома, что стоит в лесу.

разведу костёр на опушке

перепрыгнем сквозь гнев и лёд,

и затушим огонь, унёсший

в могилу ту ложь и гнёт.

«и в горе и в радости»,

вместе в другой стране,

раздельно кушаем сладости

и заодно на морском дне.

в болезнях лечим,

зимой греем,

в мыслях беспечны

и чувства не жалеем.

мы много видели,

мы много курили,

недостаточно вместе были,

но до слёз любили.

моя роза в горшке проросла

она корни пустила вглубь,

одиночества комнату она спасла

но розу украли вдруг.

там корни уже не росли

и земля оказалась сухой

горшочек замерз вдали

и трещину вызвал души мольбой.

золотая волна плещет,

брызги разлетаются в стороны,

песок на берегу блещет -

крупицы из тонкого шёлка.

дым сигаретный вьётся,

как молоко, пролитое в воду,

а птицам с утра неймется,

пробуждая людей на работу.

тюль из окна рвётся

вылететь на свободу -

от заточения льётся

скупая слеза по бороздам.

жаркий май

или холодная осень?

души святых попадают в рай,

а чьи-то бродят обносками.

пальмы на берегу

колышутся беспристрастно,

кто-то уйдёт на свою войну,

а пальмы останутся непричастны.

во дворах ленинского проспекта

лучи рассеяны пылью,

в этих дворах что-нибудь да распито,

и вечер вдыхаем с мыслью.

свет мягок и по-своему золотист,

когда как на улицах – всех слепит,

здесь ветер чувствуется морским,

и птицы взлетают из чёрной тени,

а тишина наступает на пятки смелым,

что заплутали в этой глуши.

здесь не слышно гула чужих машин,

что мчат, сами не зная куда.

здесь, пожалуй, посижу один,

устремляя свой взгляд вникуда.

слова обнищали и растеряли

свой блеск, полноту и ясность,

они никогда и не были богачами,

но вносили в разговор особую пряность.

на жёлтых полях Тосканы,

а может, на узких улицах Рима,

ты будешь гулять чинно,

говорить на языке винном,

обедать за клетчатыми скатертями

и с друзьями болтать о жизни с её чертями.

твои дети будут тебя навещать,

по праздникам будешь всех собирать,

будут песни и шутки,

будут дочки и внуки с веснушками,

ты послушай их смех и плач,

и неуклюже улыбку спрячь.

что думают таксисты о разговорах?

о людях, улицах и рыболовах?

я сел в последний ряд машины

с друзьями разговор завёл немилый.

он был о жизни и о смерти,

о вкусностях в районном рестике,

он был про лягушонка и улитку,

другой расстроен пережитой пыткой.

таксист всё слушал и молчал,

и сам он думал как бы невзначай,

что вот – стоит за поворотом мент,

что скушать хочет на обед,

о том, о сём, и всякий бред,

а разговор младых забыл в момент.

я сел в последний ряд машины,

и сигарету – почти что закурил,

водитель сморщил нос невнятно,

и моей мысли след простыл.

я вдруг задумался о том,

что мой водитель родом из краев,

где зелень пахнет, а закат алеет,

и захотел его спросить, а светит

ли звезда на небе чёрном,

когда он возит очередного огра,

мои слова роились в голове,

а образы крутились, как курица на вертеле,

но я так ничего ему и не сказал,

оставив курицу сгорать дотла.

я вышел из машины, хлопнув дверью,

(но мысленно я каюсь за содеянное)

и побежал купить французский круассан,

чтоб цвет еды мне залатал больное сердце,

что думает о жизни не совсем беспечной.

мы ходим по большим дорогам,

и тёплый день окутывает нас

закат краснеет, но ещё не сломан

ночной тиши звёздный парад.

а ночь тиха, как пелось в колыбельной,

и ночь легка для понимания

всего, что было в том далеком,

и что осталось без внимания.

ты – муза, крадущаяся рядом

шепча загадки в уши мне,

и их разгадки не окажутся обманом,

что подливали в суп на стороне.

ты – муза, не оставь меня,

в тиши-глуши меж папоротников белых,

я те слова запечатлю в стихах,

что прочитаешь ты однажды смело.

весь мир был спрятан

под слоем обманной пыли

я возьму тряпку,

проведу по стеклу жизни.

там окажется витраж мира,

где голубые горы и зеленое небо,

красные ягоды и чистая мысль,

реки из мяты и любовь без корысти.

мы проснулись от долгого сна,

и почувствовали запах леса,

что стоит за окном дома

и растёт со времён раздора.

мерный лоскут отрезан,

за дела и ошибки бесов

в этом лесу проросло зерно

что посажено задолго до.

рисуя лицо, я его узнаю,

изучаю, смотрю, понимаю.

глаза смотрят с пристрастием,

улыбка украдывается ненастьем.

рисуя узор из цветов полевых,

из света и цвета морской волны,

я живу, переживаю и воплощаю

в музыку и честные слова их.

за окном лето,

я – в шерстяных носках.

передавайте приветы,

мы увидимся в следующий раз.

рисуя блик или тень,

заворачиваю линии набекрень,

как носят парижанки береты,

и перелистываю в голове моменты.

на предалеких берегах,

собаки участвуют в боях,

борясь с неодолимым морем,

однажды – я буду тем волнам покорен.

появится родинка на руке,

ею станет поцелуй на щеке

ты запутаешься в волосах,

я запечатаю этот момент в снах.

сквозь золотые шторы заглянет солнце

и разбудит маленького лягушонка,

я сделаю утром овсяную кашу,

а ты клубникой её приукрасишь.

мы будем гулять по нескучному саду

ступая босыми ногами в росу,

ты будешь курить не жалея ни разу,

и гнать от нас прочь тоску.

нам не приснятся кошмары ночью,

а если приснятся – впрочем,

мы проснемся в одинаковую секунду

и выложим всё друг другу.

это будет, не будет – не знаю,

это было когда-то. в памяти

всё останется. не забываю

о мелочах, что останутся незапятнанными.

свет разливается ярко

он заполнит всё всюду,

серость зимы рядом

по тем временам тоскую.

мёртвый свет пустой квартиры,

фонари дружеского проспекта,

лампа пронизывает клубы дыма,

а тоннели без света тянуться бесконечно.

смех сестёр добавляет яркость,

но я остаюсь в тени,

люди заходят в бар «мягкость»,

и продолжают жить.

в одном предалёком краю,

где петухи с рассветом громко поют,

живёт в деревушке старушка,

подгоняя на поле пастушков.

я спросил у неё однажды,

как долго живёт она среди пастбищ,

она мне говорила всегда,

что её любовь умерла,

и смерть не может забрать то,

что давно мертво.

в тихом городе вьются птицы

в тихом городе – тихие мысли.

на прозрачном противне неба

лежат облака. природа ко мне нема.

лишь ветер мирно трёт дерева,

а все люди спрятались в дома.

эта музыка для глаз и ушей

успокаивает лучше таблеток,

тихий угол моей души,

не завянь. я прошу об этом.

давай встретимся однажды,

когда прошлое почти неважно

когда дерево давно проросло,

и всю жизнь сквозь мир пронесло.

мы увидим, что ничего не мертво,

и друзья дарят смех, как давным давно.

мы лишь вспомним, что давно было,

и распрощаемся, в который раз безобидно.

белые ручки когда-то были

на твоей голове, и в ней.

глаза тебе многое говорили,

но рот не отпускал речей.

эти руки с тобой многое пережили

и также тянутся к голове -

в моменты радости и ссор,

когда вокруг один лишь сор.

этот стих я пишу, через клубок мыслей

хочу сказать, что наш случайный случай не ошибка.

ты дал мне смех и больше смысла,

чем я читала в школьных книжках.

ты подарил мне то родство,

что дубом в камень проросло,

разбив все непохожести барьеры,

и загоня все ужасы в вольеры.

я режу себя за свои же слова,

ведь ты их не заслужил.

я вижу тебя с любовью в глазах -

это лучший подарок, что ты дарил.

меня ты научил писать стихи,

меня на горках прокатил,

меня ты кушать научил,

меня ты в жизнь свою впустил

и в грусти час ты приютил.

ты лучший друг и худший враг,

с тобой я сплю и бодрствовать рада,

с тобою время не калечит,

а без тебя лишь время и залечит.

цветовая рябь в глазах,

как мазки на полотне,

как круги на предрассветной воде,

я запутался во снах,

дорисуйте мысли мне.

поливай цветок, сестрица,

мои истории сложи в небылицу,

помести стихи под замок,

их время придёт в назначенный Им срок.

спой мне песни о былом,

о хорошем и плохом,

о прожитом и беспечном,

о любви – когда-то вечной.

эти краски не засохли,

их возьмёт ребёнок в прошлом,

он добавит бликов, тени -

свой последний аккорд на беззвучной свирели.

когда-нибудь песни откроют смысл,

когда-нибудь книги заменят мир,

я много о чём наслышан,

я много где никогда не был.

всё увижу в последней секунде,

в которой, говорят, пронесётся жизнь,

мне многое виделось в ерунде,

но это уже сломанный механизм.

Ты не заглянешь в моё лицо,

ведь оно будет искажено

похоронят меня в закрытом гробу,

мои рисунки сожгут поутру.

я создавал слова наяву,

они проводят меня во тьму.

мы не были знакомы

и брать нам нечего за основу

дом выстроен не по плану,

он разваливается от шатаний.

теперь стою я среди могил,

когда-то бывших домов моих

я снова беру молоток и гвозди,

я снова колочу сама себе козни.

передай очередному гостю,

что здесь мы танцуем на людских костях.

я покусился на глубину

твоих слов и мыслей.

я не смог раскусить

твоих кружев вихрей.

я уплыл далеко в море,

твоего голоса я не слышу,

я утону, как большое горе,

замурованное в стенах бывших.

ты отразишься в блике,

ты – последнее, что увижу,

солнце пробьётся ближе,

а я не подам виду.

я замечаю секунды действа

и возвожу их в часы,

их понять уже не надеюсь,

просто честности дай мне ты.

малышка Монсе резвится в каталунских горах

в их честь родители называют детей,

они также вольны и чисты в делах,

как монахи, что бродили среди здешних корней.

этот воздух преображает солнце с луной,

он пробирает до кончиков пальцев,

я бы порос здесь старостью и сединой,

и поселился бы у подножия из камня.

я бы искал в горах сокрытый с глаз народ,

бродил бы до утра по склонам,

кормил зверей и слушал запах диких роз,

не отдавая сам себе отчёт о временах и годах

сидя под чёрным небом,

видя белые звёзды,

я наслаждался волнами,

куря тихо в сторонке.

рассыпая песок по морю,

я молча сам себе клялся,

что чего-нибудь точно стою,

а корабль в даль удалялся.

попивая клубничный сидр,

я смотрел -

как безногий всем улыбался,

а мальчишка за богачом крался,

и как коты еду клянчат.

моё время застыло воском,

что накапал на молящего руки,

его не растопит Дева

и не растопит это чёрное небо.

дом на песке я строю,

его море за день или год смоет,

оставив пару кусков на земле,

как прощальный подарок мне.

дом на скале я построю,

его ни за день, ни за год не сдвинут,

и будет стоять он со мною,

пока над морем мой прах не рассыпят.

я сочиню мелодию, что должна

звучать в бамбуковых рощах Китая,

летать над дикими пляжами, не покидая

свой звук и загадку,

которые я вложила, как мораль в старую сказку.

в деревушке, где-то в далекой стране,

стоит старый дом на цветущей горе