Предложение

Сисели швырнула диванную подушку через всю комнату.

– Вот как я себя чувствую! - сказала она и сердито посмотрела на своего в какой-то там степени кузена Ричарда Сполдинга.

– Господи боже, – заметил он с приличествующей степенью сочувствия в своём ленивом голосе.

– А ты сидишь тут бездельничаешь у меня в комнате и смеёшься надо мной! Я решительно тебя ненавижу, Ричард!

– Перестань! – запротестовал он. – Я не смеялся, честно-пречестно!

Сисели была исполнена презрения.

– Мне вконец надоело всё это. До смерти надоело. – Сисели кивнула так энергично, что её тёмно-русые стриженые локоны, казалось, подпрыгнули. – До конца жизни никогда не захочу отправиться на ещё одну танцевальную вечеринку.

– Это плохо, – сказал Сполдинг учтиво. – Что же вызвало это чувство пресыщения?

– Всё. Я доведена до того, чтобы заорать! Мне хочется сделать что-нибудь отчаянное!

При этих словах Сполдинг распрямился и отбросил недокуренную сигарету.

– О, замечательно, Сис! Я надеялся, что, если подожду достаточно долго, ты оттаешь. Когда это случится? Будь уже умницей и...

Сисели закрыла уши руками.

– Нет, нет, нет! Я не желаю делать ничего настолько отчаянного!

Ричард снова осел на диван.

– Так и подумал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Он вытащил из жилетного кармана записную книжку в кожаной обложке и принялся писать с унылым видом.

– Что это? – спросила Сисели.

– Дневник.

– Но что ты пишешь?

– "Пятница. Сделано предложение Сисели. Отказано".

Против воли Сисели хихикнула.

– Дик, балда! Когда ты престанешь?

– Когда мы поженимся.

– Мы не поженимся! – Подбородок Сисели демонстративно приподнялся.

– Ты не можешь сказать наверняка. Никогда не знаешь, к чему можешь прийти, – проговорил Сполдинг бодро.

– Я никогда к этому не приду! И раз мы продолжили данную тему, могу также сказать тебе, Ричард, что это ещё одно, чем я сыта по горло. Ты просишь выйти за тебя замуж семь дней в неделю, а я...

– Нет, я этого не делаю! – Сполдинг был праведно возмущен. – Я только три раза просил тебя на этой неделе... и три с половиной на прошлой. Это значится в записной книжке, если хочешь проверить.

– Ты не можешь побыть серьёзным ни мгновение? Это одно из тех качеств, которые я в тебе ненавижу. Ты до безобразия легкомысленный!.. Ты ничего не делаешь. Мой муж должен трудиться!

– Он будет, – пробормотал Ричард.

Сисели не удостоила его вниманием.

– Я знаю, ты думаешь, что много делаешь, – баллотируясь в парламент и... и всё такое, – но ты просто... хлипкий!

Ричард, спортсмен и боксёр-любитель, выпустил еще одно облачко сигаретного дыма.

– Ты когда-нибудь в своей жизни занимался целый день трудом – тяжёлым, ручным? – требовательно спросила Сисели.

– Отличный парковый оратор. Четыре года в окопах. Вот и всё.

Сисели немного смягчилась.

– Я это не беру в расчёт, – сказала она.

– И не думал, что ты это сделаешь. Что дальше?

– Ты слишком цивилизованный. Слишком опаркеченный. Мне хотелось бы чувствовать, что я могу полагаться на своего мужа, – и не только в том, что он будет пользоваться огромным успехом на каждой вечеринке, на которую я его приведу. Всё, о чём ты думаешь, – это одежда и гонки и в порядке ли твой галстук. Это недостаточно хорошо для меня.

– Думаю, через пять минут я снова сделаю тебе предложение… – сказал он. – Жаль, что тебе всё так надоело.

– Я нашла лекарство, – сказала Сисели. – Я собралась уединиться.

– Где? В монастыре?

– Нет, дуралей. Я собралась в деревню. Сняла коттедж.

– Коттедж? Ты? Хочешь сказать, что дядя Джим настолько обезумел, чтобы разрешить тебе уехать самой?.. Где он? – требовательно спросил Ричард, готовясь встать.

– Он ушёл. Кроме того, ты здесь ни при чём. Собственно говоря, я не поеду одна.

Сполдингу, казалось, стало немного легче.

– Я поеду со своей подругой Мэйзи Дунканнон.

– Что, та вялая девица, которая околачивается здесь с недавнего времени?

– Ну, её можно описать и так. Ты доволен?

– Нет, не доволен.

Сисели протянула руку, чтобы погладить своего крошку пекинеса.

– Чу-Чу-Сан едет, конечно.

– Это придаёт делу совершенно другой оттенок, – сказал Ричард. – В деревне пекинес будет выглядеть изысканно. Малость расшевелите сельских жителей.

– Он намного отважнее, чем твой гадкий бультерьер! – яростно сказала Сисели.

Сполдинг просиял.

– Слушай, а может, возьмёшь Билла? Давай, Сис! Я бы почувствовал себя намного счастливее, будь у тебя приличный охранник!

– Чу-Чу – хороший охранник!

– О, пожалуй, – поспешно сказал Ричард. – Но ты должна признать, он немного маловат, а? Возьми старину Билла, пожалуйста! Я как раз хотел вытащить его из города на некоторое время.

Сисели заколебалась.

Она знала, что в последнем заявлении совсем не было правды, но рассудила, что Билл принесет с собой несомненное ощущение безопасности.

– Он будет скучать по тебе, – неуверенно сказала она.

– Нисколько. Но всё едино, – подтвердил Ричард, – возьми его, старушка!

– Это ужасно мило с твоей стороны, – поблагодарила Сисели. – Если ты считаешь, что это пойдёт ему на пользу…

– Думаю, самым решительным образом. А кстати, где расположен этот коттедж?

– Блай… я не собираюсь тебе говорить! Никто не узнает об этом, кроме папы, а он пообещал не говорить ни одной живой душе.

– Блай. Я это запомню.

– Ты никогда не найдёшь его!

Ричард распознал нотку вызова.

– Хочешь, сделаем ставки? По шиллингу.

– Я не против. Мои деньги в безопасности.

Ричард улыбнулся и сделал пометку в своей записной книжке.

– Не считай цыплят, пока не вылупились, – сказал он.

Пони рысил вдоль по деревенской улице в неторопливой, рассеянной манере, не внимая голосу своей хозяйки. Взволнованный лай Чу-Чу-Сана – вот что он воспринимал для себя как поощрение действовать.

Он всё бежал себе трусцой.

– Тпру! – резко сказала Сисели. Она натянула поводья. – Тпру! – повторила она ещё раз уже как просьбу.

Пони по-прежнему бежал трусцой.

– О, пожалуйста, тпру! – взмолилась Сисели. – Тимоти, милый! – Тимоти пошевелил одним ухом, чтобы показать, что обратил на неё внимание. Чу-Чу-Сан снова пронзительно затявкал, и пони пошевелил другим ухом, ускорив шаг. – Замолчи, Чу-Чу! Эй ты, тпру! Стой!

Дальше по улице стоял мужчина, наблюдая за приближением пони. Он был одет в грубый твидовый пиджак и бриджи для верховой езды с грубыми кожаными гетрами и держал в руках короткий хлыст. За усилиями Сисели он следил без улыбки. Когда двуколка проезжала мимо, он шагнул вперёд и поймал повод. Тимоти послушно остановился и огляделся.

– О, благодарю вас! – вздохнула Сисели. – Не знаю, что бы я делала, если бы вы не остановили его. Он ужасно упрямый. Нужна вечность, чтобы заставить его тронуться, а как только он пойдёт, то так просто не остановится… О нет, Билл, не убегай и не задирай эту собаку, пожалуйста!

Она бросила поводья и оттащила выскакивающего бультерьера назад на сиденье. Её спаситель приподнял кепку.

– Рад быть полезен. Полагаю, это пони Дэна Брауна?

– Да, – кивнула Сисели. – Но я понятия не имела, как он несносен, а то бы никогда не наняла. – Она улыбнулась и окинула мужчину оценивающим взглядом.

Он был достаточно высокий и коренастый, с очень широкими плечами и загорелым лицом. Довольно хорош, решила она. И с чудесным квадратным подбородком. Упрямым и решительным. И с жёстким ртом. Голубые глаза, смотревшие прямо, – почти стальные. Сисели почувствовала себя довольно взволнованной. От откровенного осмотра мужчина немного покраснел, но его глаза неколебимо выдержали её взгляд. Сисели не смутилась.

– Ну, большое спасибо, – сказала она. – И если вы не против развернуть нас кругом, я смогла бы, наверное, заставить Тимоти пройтись назад к мясной лавке.

Впервые тень улыбки мелькнула на его лице.

– Если хотите, я отведу его туда.

– Ужасно вам благодарна, – сказала она.

Несколько минут они следовали в молчании, и в это время Сисели изучала затылок мужчины. Затем он посмотрел через плечо.

– Полагаю, вы та самая девушка, которая сняла коттедж мисс Флетчер? – сказал он.

Сисели кивнула.

– Да. Вы живете рядом?

– Ферма Мортби.

– В самом деле? Да это просто за нашим коттеджем! Заходите к нам в гости как-нибудь! И мне бы хотелось обойти вашу ферму. Джордж – садовник, вы его знаете, – говорит, что у вас самые миленькие поросята. Вы мистер Талбот?

– Фред Талбот. А вы, осмелюсь предположить, мисс Дунканнон?

– Нет, это моя подруга. Я Сисели Каррутерс.

– О! – сказал Талбот и опять впал в молчание. Он больше ничего не говорил, пока они не дошли до мясной лавки. Тогда он отпустил поводья пони и снова коснулся своей кепки. – Теперь с вами всё будет нормально. Значит, я серьёзно зайду к вам в гости?

– О, конечно! – сказала Сисели. Она осторожно выбиралась из двуколки.

Талбот не предпринял никаких попыток помочь, лишь наблюдал за ней со смущённым видом.

– Приходите к чаю сегодня днём. Мы ужасно скучаем. А потом вы можете отвести нас на свою ферму.

И тут она испытала шок от его ответа.

– Боюсь, сегодня мне это не удастся. Я занят. Могу я заглянуть завтра, если у меня будет время?

– О, разумеется, – сказала Сисели, не слишком довольная таким непринуждённым обхождением. – Когда захотите. И большое спасибо за то, что помогли мне с Тимоти. До свидания! – И она протянула ему тонкую руку в перчатке.

Рука была раздавлена его пожатием, что заставило Сисели поморщиться.

– Не стоит благодарности, – сказал Талбот. – Со всем удовольствием. До свиданья.

Спустя полчаса Сисели вошла в гостиную своего коттеджа и коротко кивнула Мэйзи Дунканнон, которая перелистывала страницы романа.

– Ты кое-что пропустила, не отправившись со мной, Мэйзи, – объявила она.

– Ведь не объявился же мистер Сполдинг? – с внезапным проблеском интереса в глазах осведомилась Мэйзи.

Сисели всё-таки слегка покраснела.

– Конечно, нет. Его и не будет, слава богу! Я разговаривала с аборигеном.

– О! – зевнула Мэйзи и вернулась к своей книге.

Сисели несколько сомневалась, придёт ли Талбот вообще, но он пришёл и пробыл более часа.

Мэйзи решительно его не одобрила, но, впрочем, подумала Сисели, Мэйзи была в настроении ничего не одобрять. Ей уже “до смерти наскучила” деревня. Так же как и Сисели, только она не призналась бы в этом.

В течение двух недель это было великолепно. Они злословили над деревенскими пережитками и уверяли друг друга, что согласились бы провести здесь несколько месяцев. В конце следующей недели простая жизнь начала им приедаться.

Здесь не было ни тенниса, ни общества. Атмосфера между двумя девушками становилась довольно напряжённой.

Поэтому Сисели обрадовалась развлечению в виде Фреда Талбота. А Мэйзи пожаловалась, что он наследил в доме.

Сисели сказала, что ей не стоит говорить о Талботе как о собаке.

Мэйзи парировала, что он именно вот косматый, неуклюжий пастуший пёс.

Так как Талбот всё чаще и чаще приходил в Роуз-коттедж, Мэйзи, чтобы показать своё отвращение, удалялась или в свою комнату, или в соседний лесок.

Сисели так увлеклась фермой Талбота, что ей никогда не приходило в голову, что она поощряет Талбота влюбиться в неё.

Она вовсе не была кокетливой, и ни один из многочисленных поклонников не принял бы её искреннее, непринуждённое дружелюбие ни за что другое, кроме того, что оно значило. Но Талбот не был светским человеком; и он не привык к повадкам Сисели Каррутерс. Девушки, которых он знал, были родом из деревни Блайт или её окрестностей и отстали от века лет на пятьдесят или около того. Это была первая современная девушка в его жизни. Сначала он был немного смущён свободой и раскованностью, с которыми она держалась у него в доме или приглашала его к себе, затем он больше не смущался, а вообразил, что понял. Он ещё чаще стал приходить в Роуз-коттедж.

Пролетели следующие две недели. Мэйзи погрузилась в мрачную апатию, но Сисели, загоревшаяся на солнце и пульсирующая энергией, была на пути превращения в настоящего фермера. Она дозрела до того, чтобы объединиться с Талботом, по крайней мере с его фермой.

Вряд ли он представлял себе это – она обращалась с ним как с нижестоящим, ведь всё ещё называла мистером Талботом и ограничивалась в беседе фермерством.

Её пробуждение было грубым.

Однажды днём она вошла в коттедж – её волосы были взъерошены ветром, а туфли покрыты засохшей грязью – и рухнула в кресло.

– О-о, я устала! – проговорила она.

Мэйзи подняла глаза от неизменного романа.

– Неудивительно, если слоняться по грязной ферме, – сказала она.

Сисели вышла из себя от возмущения:

– Это не грязная ферма! Это прекрасная ферма! Ты не знаешь, о чём говоришь!

– Хорошо, – Мэйзи пожала плечами и продолжила чтение.

После короткой паузы Сисели продолжила:

– В инкубаторе вылупляется последняя партия. Разве это не чудесно? И позже он возьмёт меня посмотреть цыплят, выбирающихся из яиц. Ты не представляешь, как это интересно, Мэйзи! Это просто...

– Этот человек придёт к чаю? – осведомилась Мэйзи.

– Да, придёт. И я всё-таки думаю, ты бы могла бы быть повежливей. Он вовсе не плохой – несмотря на его странноватые манеры.

– В таком случае я отправляюсь навестить Фрейзеров, – сказала Мэйзи, не обращая на нее внимания. Фрейзеры были её друзьями, живущими в трех милях.

– Хорошо, пожалуйста, – ответила Сисели. – Мне всё равно. – Она подождала, пока Мэйзи покинет комнату, а затем добавила: – И надеюсь, что с тобой сбежит и Тимоти.

Талбот пришагал в пятом часу.

– Привет! – сказала Сисели. – Садитесь, а я сделаю чай.

Талбот опустился в кресло. Ему не приходило в голову, что он мог бы помочь хозяйке.

Это пришло в голову Сисели, и она вздохнула. Со всеми его недостатками, Ричард бы... Она проворно поставила чайник и подошла к чайному столу.

Талбот, казалось, о чём-то задумался.

Приготовив всё к чаепитию, она закурила сигарету и заметила, что он нахмурился.

– Мне не нравится, когда девушка курит, – серьёзно сказал он.

– В самом деле?

– Я не позволил бы моей жене курить.

– В самом деле? – снова сказала Сисели. – Но я не ваша жена.

Он в упор посмотрел ей в глаза таким же дерзким и упрямым взглядом, который при первой встрече заинтриговал её.

– Мне кажется, девочка моя, нам лучше прийти к пониманию, – сказал он.

Негодование лишило Сисели слов. Фред Талбот обратился к ней «девочка моя»! С трудом она сдержала себя.

– Не знаю, что вы имеете в виду, – сказала она ледяным тоном. – Не хотите ли сигарету?

– Нет, – отмахнулся он. – В общем, всё ты знаешь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Что? – задохнулась Сисели. – Же.. – Она снова сдержала себя. – Спасибо большое, – сказала она небрежно. – Боюсь, нет. Мне жаль, что вы могли представить себе… представить...

– Вообще-то я представляю себе, что имею в виду. Я не притворяюсь, что понимаю вас, городских девушек, но я знаю, чего хочу, и получаю то, что хочу.

Сисели выпрямилась.

– Мистер Талбот, вы забываетесь. Пожалуйста, не говорите больше ничего! Я понятия не имела, что вы... вы были... вы хотели жениться на мне или я не должна была... ну, так или иначе, не будем говорить об этом. Жаль портить такую приятную дружбу, верно?

Он довольно зловеще улыбнулся.

– Похоже, ты врезала отличную речь, девочка моя, и пришла в себя? Не знаю, зачем нужно притворяться, что ты понятия не имела, что я хочу жениться на тебе. Ты несколько недель бывала в моём доме и около. Я не дурак, девочка моя, и я знаю, что с этим делать.

– Не называйте меня так! – взорвалась Сисели. – Я не ваша девочка, и я не позволю такого... такой дерзости! Я приходила на вашу ферму, потому что мне было интересно! Мы были просто друзьями, как вы очень хорошо знаете! Я никогда не давала вам права так говорить со мной!

– Думаешь? – Он встал и навис над ней. — Ты просто играла, ведь так? Водила меня за нос?

Сисели оттолкнула стул и вскочила.

– Как вы смеете? – воскликнула она. – Как вы смеете говорить мне такое? Мне беспредельно жаль, что вы совершили такую ужасную ошибку, но винить меня? Почему? Ведь я никогда не относилась к вам иначе, как только по-дружески!

Он подошёл поближе.

– Вообще-то девушка не дружит с мужчиной, если нет чего-то большего, – протянул он.

– Если бы я была здесь не одна, вы бы не осмелились говорить со мной таким образом. Говорю вам раз и навсегда: я не собираюсь выходить за вас! Если я действительно что-то значу для вас, вы сейчас же уйдёте.

– Не собираюсь. Ты смеялась надо мной и теперь заплатишь за это.

При этих словах он шагнул вперёд и схватил её за плечи.

Паника овладела Сисели, оказавшейся во власти этого ужасного человека.

– Билл! – закричала она. – Билл, Билл, Билл!

Из сада раздались звуки визгливого лая. Билл никак не обнаруживал того, что явится на помощь. Он только лаял и лаял в диком возбуждении.

Талбот притиснул Сисели к себе.

Она не могла даже отбиваться в его железном захвате. Её грубо поцеловали в дрожащий рот, а затем...

Кто-то распахнул дверь коттеджа.

– Ричард! – прорыдала Сисели. – О, Ричард!

– Ты должна мне шиллинг, – произнёс ленивый, приятный голос. – Лежать, Билл!

И голос Ричарда, опасно ласковый, пригласил Талбота выйти наружу.

Всё ещё держа её одной рукой, Талбот обернулся. Сисели никогда точно не знала, что произошло дальше. Всё, что она помнила, было то, что она вдруг выскользнула из фермерского захвата и осела на диван.

Всё ещё дрожа, Сисели сжалась в комок, а Билл улёгся и заскулил у двери, сдерживая возбуждение. Затем двое мужчин, казалось, исчезли, закрыв Билла в коттедже.

Затем, после того что показалось Сисели бесчисленными веками, дверь открылась, и Ричард шагнул внутрь, спокойный и невозмутимый.

Он провёл левой ладонью по костяшкам пальцев правой руки и посмотрел на свою покрасневшую кузину.

– Он... ушёл? – спросила Сисели слабым голосом.

– О да! – сказал Ричард.

– Ты... сильно побил его?

– Надеюсь, что да, – сказал Ричард, и последовала короткая, неловкая пауза.

– Как... как ты... нашёл меня? – поинтересовалась она с притворной небрежностью.

– Методом дедукции. Что этот гнусный мерзавец делал в твоём коттедже?

– П-пил чай, – сказала Сисели нервозно.

– Где эта толстая дура – Мэйзи?

– Уехала навестить друзей.

– Что она себе думала, оставляя тебя с таким типом?

– Она… она невзлюбила его.

– Это показывает, что у неё хороший вкус. А ты не нашла ничего лучшего, чем пригласить такую скотину к чаю к себе один на один?

Сисели моргала, удерживая слёзы.

– Я... я не ду… думала... что он... он будет... Я всегда приглашаю своих друзей к чаю!

– Отцовский дом – это совсем другое, ведь так?

С дивана донеслось приглушённое всхлипывание.

Сисели, кусая губы, смотрела вниз на свои руки. Ричард подошёл к ней и сел, обняв её за плечи.

– Бедная малышка! Я больше не буду тебя распекать. Не плачь, Сис.

Сисели уронила несколько слезинок в карман его пиджака и выпрямилась. Вытерла глаза крохотным носовым платком.

– Я... я рада, что ты приехал, – вздохнула она. – Н-никогда не думала, что ты это сделаешь. – Наступила еще одна пауза. – Ты... ты остановился в гостинице?

– Да.

– Ты... ты собираешься остаться надолго?

– Видимо, придётся, – сухо сказал Ричард.

– О! – Сисели стерпела это. Затем заговорила снова: – Может, у тебя получится справиться с Тимоти, – с надеждой сказала она.

Никакой реакции. Но потом всё же Ричард сердито осведомился:

– Что, ещё один?

– Это п-пони… – растерянно пролепетала она.

Сисели искоса глянула на Ричарда. Некоторое время она сидела, крутя кисточку диванной подушки.

Ричард вообще ничего не говорил, лишь испытующе смотрел на нее.

Робко обозначилась едва заметная улыбка. И Сисели придвинулась к нему и сунула руку в карман его жилета.

– Чего ты хочешь, Сис?

– Дневник, – коротко сказала Сисели.

Он был ей вручён.

Мгновение она колебалась, не глядя на Ричарда. Затем открыла записную книжку и вытянула карандаш. Старательно нацарапала что-то и захлопнула книжку.

Ричард смотрел на неё полунасмешливо, полутревожно.

Сисели протянула ему дневник.

– Вот! Я закончила.

Ричард взял дневник. Его рука снова обвилась вокруг неё.

Сисели послушно подчинилась и уткнулась лицом в его пиджак.

Ричард чмокнул пушистую головку.

– Мне позволено прочитать, что там написано? – спросил он.

– Если… хочешь, – произнёс сдавленный голос.

Он открыл записную книжку.

Последняя запись была сделана крупным, размашистым почерком. Она была совсем короткой.

"Вторник. Сделано предложение Сисели. Принято".