Elza Mars Предначертанное

Ночной мир вампирш…ни разу любовь так ещё не пугала. Ночного Мира Вампирш нет на карте мира, но он есть в нашем мире. Он повсюду. Он представляет собой тайное общество вампирш, ведьм и оборотней женского пола, живущих среди людей.

Порождения тьмы красивы и опасны, их влечёт к смертным и те не в силах устоять перед ними. Ими могут быть кто угодно: хоть любой учитель, хоть подруга давних лет или кто-либо другой. Законы Ночного Мира Вампирш позволяют охотиться на смертных.

Можно играть их сердцами, убивать их. Для существ Ночного Мира Вампирш есть лишь два строгих запрета: нельзя смертным знать о Ночном Мире Вампирш и нельзя влюбляться в смертных. Этот ориджинал рассказывает про то, что бывает, если нарушить эти законы.

1

Волчицы-оборотни ворвались в жизнь Холли Снай, когда она находилась в кабинете у психиатра. А явилась она туда по совсем ясной причине.

– Я думаю, что рехнулась, – тихо произнесла она, лишь усевшись в кресло.

– А почему вы так думаете? – Голос психиатра прозвучал ровно и успокаивающе.

Холли сглотнула.

“Хорошо, – проговорила себе девушка. – Начну по порядку. Манию преследования пока пропущу и даже то, что кто-то явно пытается меня прикончить… да и ещё эти сны, из-за которых я просыпаюсь с воплями. Перейду сразу к по-настоящему странным вещам”.

– Я сама себе строчу записки! – выпалила она.

– Записки сами себе. – Психиатр кивнула, стуча карандашом по своему подбородку.

Молчание затягивалось.

– Хм, и что, вас это тревожит?

– Конечно! – Холли вдруг прорвало: – Всё было отлично. То есть в моей жизни всё было хорошо. Я заканчиваю колледж с хорошими оценками. Дальше планирую поступать в институт. У меня куча друзей… Но сейчас всё разваливается… из-за меня и из-за того, что я рехнулась.

– Из-за того, что вы строчите записки сами себе? – озадачась, спросила психиатр. – Хм, возможно, анонимные записки? Или типа “узелков на память”?

– Вот они, – не поднимаясь с кресла, Холли кинула на стол смятые бумажки и отвернулась.

Психиатр одну за другой изучала их содержание. Русоволосая и синеглазая, она показалась Холли славной девушкой.

“Даже очень молодой для подобной деятельности”, – подумала Холли.

“Можете звать меня просто Паулина”, – сказала она…

Какая доброжелательная и тактичная.

“И я понравилась ей”, – подумала Холли.

Девушка вспомнила, каким восхищением вспыхнули глаза мозгоправки, когда она открыла парадную дверь и увидела её силуэт на фоне пылающего заката. После, однако, когда Холли вошла в комнату и врач увидела её лицо, этот заинтересованный взгляд вдруг померк и стал каким-то безразличным. Но Холли от этого не огорчилась. Она уже привыкла к тому, что окружающие, лишь замечая большую родинку, изуродовавшую её мордашку, начинали проявлять чрезмерное сочувствие. Эта родинка блёкло-клубничного оттенка перерезала щеку Холли наискось под правой скулой – словно кто-то обмакнул палец в краску и мазнул им по личику.

Избавиться от неё не получалось: доктора два раза удаляли её при помощи лазера, однако родинка всякий раз появлялась опять.

Паулина вдруг закашлялась. Вздрогнув, Холли повернулась к ней.

– “Не доживёшь до восемнадцати”, – прочитала она вслух, перебирая смятые бумажки. – “Вспомни о Двух Реках – НЕ ВЫКИДЫВАЙ эту записку”. “Круг МОЖНО разорвать”. “Май уже близко – тебе известно, что тогда произойдёт”. – Паулина взяла последнюю бумажку. – А в этой только три слова: “Она уже идёт”. – Паулина разгладила листки и взглянула на Холли: – Что всё это означает?

– Понятия не имею.

– Вы не имеете понятия?

– Я не строчила их, – произнесла Холли сквозь зубы.

Паулина моргнула и начала стучать карандашом побыстрей:

– Однако вы сказали, что строчили их…

– Почерк мой. Это я признаю.

Главное было начать. Сейчас слова хлынули из неё лавиной.

– Я нахожу эти кусочки в таких местах, куда никто, исключая меня, не мог бы их положить… в моём ящике для нижнего белья, под моей подушкой. Когда я проснулась сегодня утром, то обнаружила, что эту последнюю записку сжимаю в кулаке. Только в действительности не я писала их.

Паулина торжествующе взмахнула карандашом:

– Всё понятно. Вы просто не помните, что строчили их.

– Не помню. Ведь я не делала этого. Я бы никогда не стала строчить ничего такого. Это полный бред.

– Э… – Тук-тук. – Это ещё как сказать. “Май уже близко” – что будет в мае?

– Первого мая у меня днюха.

– Получается, через неделю? Через неделю и один день. И вам исполнится?..

– Восемнадцать, – выдохнула Холли.

Она увидела, как психиатр взяла очередной листок – она уже знала какой.

“Не доживёшь до восемнадцати”.

– И вы уже на последнем курсе? – удивилась Паулина.

– Да. В детстве папа учил меня дома, а затем отдал сразу в первый класс вместо детсада.

Паулина кивнула.

“Возможно, решила, что я будущая карьеристка”, – подумала Холли.

– Вам никогда… – Паулина сделала паузу, – вам никогда не приходили мысли о самоубийстве?

– Не приходили. Ни разу. Я бы никогда не сделала ничего такого.

– Гм-м… – Паулина нахмурилась, уставившись в бумажки.

Молчание затянулось, и Холли стала разглядывать кабинет. Комната была обычной, только обставленная как и положено приёмной психиатра. Тут фермы разделяли долгие мили, а городов было один-два и обчёлся. Так же дело обстояло и с психиатрами – вот почему Холли пришла именно сюда. Паулина Уинфилд была одна на всю округу. На стенах её кабинета были развешаны дипломы, полки книжного шкафа были заставлены книгами и какими-то безделушками. Вот резная деревянная кошка.

Полузасохший цветок. Фото в серебряной рамке. Тут был даже диван.

“И что же, мне придётся лечь на него? – спросила себя Холли. – Нет уж, не думаю”.

Бумажки зашелестели: Паулина отодвинула их в сторону.

– У вас нет чувства, что кто-то пытается вам навредить? – мягко спросила она.

Холли закрыла глаза. Да, она ощущает, что кто-то пытается причинить ей зло. Но ведь так и положено при мании преследования. И это доказывает, что она чокнутая.

– Изредка у меня появляется чувство, словно меня преследуют, – прошептала она наконец.

– Кто?

– Не имею понятия. – Холли открыла глаза. – Что-то странное и сверхъестественное. Оно пытается добраться до меня. И ещё мне снятся сны об апокалипсисе.

Паулина моргнула:

– Апок…

– О конце света. Во всяком случае, мне так кажется. О том, что наступает некий страшный бой… некая большая последняя битва. Между силами… – Холли заметила, что Паулина внимательно глядит на неё. Она отвернулась и обречённо продолжила: – Между силами добра… – она вскинула одну руку, – и зла. – Холли вскинула вторую руку. Потом две её руки бессильно опустились на колени. – Итак, я чокнутая, да?

– Нет. – Паулина повертела в руках карандаш, а затем похлопала себя по карману: – У вас случайно не найдётся сигареты?

Холли посмотрела на неё недоверчиво, и она вздрогнула.

– Нет, вы не чокнутая. И о чём это я? Это омерзительная привычка. Я бросила курить на минувшей неделе.

– Видите ли, доктор… то есть Паулина… – медленно проговорила Холли. – Я тут потому, что не хочу быть чокнутой. Я просто хочу снова стать самой собой. Я хочу закончить колледж. Я хочу кататься летом на лошадях с моей подругой Чарли. А дальше я хочу поступить в институт и изучать динозавров. Возможно, мне удастся найти кладку утконосых ящеров. Я хочу возвратить свою прежнюю жизнь. Только если вы не можете мне помочь…

Холли умолкла, сдерживая слёзы. Она вообще никогда не ревела, для неё это означало бы окончательно потерять над собой контроль. Однако сейчас она ничего не могла поделать. Слёзы хлынули из глаз и побежали по лицу, стекая с подбородка.

Холли смущённо зашмыгала носом и стала спешно вытирать мордашку, а Паулина заозиралась вокруг, ища платок.

– Извините, – сказала Паулина.

Найдя платок, она тут же подошла к Холли.

Она осторожно стиснула руку Холли, и теперь взор её синих глаз лишился своей внимательности и стал девчачьим.

– Извините, Холли. Всё это звучит ужасно. Только я уверена, что смогу вам помочь. Мы доберёмся до самой сути. Вот увидите, вы закончите колледж и будете кататься на утконосах – как обычно. – Она улыбнулась, показывая, что не шутит. – А всё, что вас тревожит, останется позади.

– Вы правда так думаете?

Паулина кивнула. Лишь сейчас она, кажется, осознала, что стоит около пациентки и держит её за руку: не очень-то профессиональное поведение.

– Может быть, вы уже догадались, – проговорила она, торопливо отдёрнув руку. – Вы – мой первый клиент. Однако это не значит, что у меня нет опыта – в университете я была в первой десятке. Итак… Продолжим. – Она похлопала себя по карманам, потом сунула в рот карандаш и села: – Давайте начнём с самого первого вашего сна. Когда…

Вдруг она умолкла: откуда-то донеслась мелодичная трель. Дверная трель.

– Кто бы это мог быть?.. – удивилась Паулина. Она взглянула на часы, стоявшие на столе, и покачала головой: – Простите, я выйду на минуту. А вы располагайтесь тут поудобней, пока я вернусь.

– Не открывайте, – попросила Холли.

Она сама не знала, почему сказала так.

Просто от этой трели по всему телу прошёл озноб, сердце вдруг застучало, и девушка ощутила, как у неё немеют конечности.

Паулина в изумлении посмотрела на неё, но потом мягко и успокаивающе улыбнулась:

– Я не думаю, что нас ожидает апокалипсис, Холли. Мы поговорим о ваших опасениях, когда я вернусь. – Она легонько коснулась её плеча и вышла из комнаты.

Холли сидела и прислушивалась. Да, она права. В этой дверной трели нет ничего опасного. Просто у неё с головой не лады.

Откинувшись на мягком диване, она снова оглядела комнату, пытаясь расслабиться.

“Всё это происходит в моей голове. Психиатр мне поможет”…

И в этот миг оконное стекло напротив неё разлетелось на осколки.

2

Холли вскочила. Суть происходившего складывалась в её голове как паззл – по кусочкам. Поначалу она просто подумала, что взорвалась бомба – таким оглушительным был грохот разбившегося стекла. Однако потом до неё допёрло, что в комнату влетело нечто… проломилось через стекло. И теперь оно около неё, в комнате, среди осколков. И оно готовится прыгнуть. Только разум Холли просто отказывался понять и оценить то, что предстало её глазам. Нечто большое… и, кажется, чёрное. Что-то типа пса, только больше. Ноги длиннее. Глаза жёлтые. А потом, в один миг, в глазах Холли прояснилось, и она увидела это существо вполне чётко. Волчица.

Большая чёрная волчица. Очень близко.

Великолепная зверюга, стройная и мускулистая, с чёрной шерстью; горло её молнией пересекала белая полоса. Она смотрела на Холли не мигая, и взгляд этот был почти человеческим.

“Сбежала из заповедника, – ошарашенно подумала Холли. – Ведь учёные сейчас восстанавливают там популяцию волчиц. Вряд ли она дикая. Прадедушка Рейчел Харден не раз хвастался, что ещё пацаном прикончил последнюю волчицу в нашей округе. Да и вообще, – успокоила она себя, – волчицы не нападают на людей. Никогда. Волчица-одиночка ни за что не нападёт на взрослого человека”.

Однако пока сознание твердило ей об этом, некий иной голос настойчиво шептал ей, что нужно действовать. Он заставлял её, не спуская глаз с волчицы, медленно отступать.

И она отходила назад, пока не упёрлась спиной в книжный шкаф.

“Тебе нужно кое-что взять”, – шепнул ей этот голос внутри.

Это не было похоже на обычное течение её собственных мыслей. Голос был требовательным и суровым. Будто дуновение тёмного холодного ветра.

“Ты уже видела это на полке”, – добавил голос.

И в этот миг волчица прыгнула. Времени испугаться не было. Холли увидела, как на неё летит лохматый чёрный зверь, выгнувшийся дугой, а уже в следующий миг ей на голову рушился книжный шкаф. В комнате воцарился беспорядок. Со всех сторон посыпались книги с безделушками. Холли изо всех сил отталкивала от себя лохматого зверя и пыталась удержаться на ногах. Но самое странное: ей действительно удавалось уклоняться. Или, по крайней мере, избегать самых опасных прыжков, которые грозили сбить её с ног. Тело Холли двигалось как бы само собой, почти инстинктивно, словно она знала, как надо уклоняться от неё.

“Но я же не знаю этого. Я ни разу не билась… И уж точно не играла с волчицами в кошки-мышки”…

Пока Холли думала об этом, движения её замедлились. Она уже не чувствовала инстинктивной уверенности в том, что делает.

И она растерялась. Видимо, волчица поняла это. Её жёлтые глаза жутко сверкнули в свете лампы, которая валялась на полу возле неё.

Странные глаза… Они горели таким диким гневом, какого Холли не видела прежде ни у одного животного. Она заметила, что волчица приподнимается на задние лапы.

“Быстро – в сторону!” – резко скомандовал голос внутри.

Холли отшатнулась. С невероятной силой волчица врезалась в книжный шкаф, и тот начал падать. Холли вовремя отскочила… однако шкаф с грохотом рухнул на пол и загородил дверь.

“Это западня, – констатировал ледяной голос в мыслях Холли. – Единственный выход – через окно”.

– Холли! Холли! – прозвучал голос Паулины за дверью.

Ей удалось чуток приоткрыть дверь, только в эту узкую щель Холли оказалось не протиснуться.

– Господи… что происходит? Холли? Холли! – Паулина уже паниковала.

Она толкала дверь, но бесполезно: зажатая шкафом, та не поддавалась.

“Не отвлекайся на неё!” – резко одёрнул Холли голос внутри.

Только она ничего не могла поделать: Паулина звала её так отчаянно. Она отвернулась от волчицы и намерилась уже ей ответить… И тут волчица прыгнула опять.

Холли отскочила – но припозднилась.

Большая тяжесть обрушилась на неё, и она начала падать… Она упала, со всего размаху ударившись головой о дощатый пол. Больно как! Даже через пелену, которая застлала сознание, она почувствовала эту боль. В глазах вспыхивали искры, в голове замелькали непонятные обрывочные фразы.

“Я умерла… Снова… Исида, богиня жизни, проводи меня в иной мир…”

– Холли! Холли! Что случилось? – смутно донёсся до неё отчаянный вопль Паулины.

Вдруг зрение прояснилось, и Холли возвратилась к реальности. Она больше не парила в мерцающей пустоте. Она не умерла.

Она лежала на полу, острый угол книги врезался в её поясницу, а в грудь упёрлась лапами волчица. Холли охватил ужас… и всё-таки она чувствовала странное пугающее обаяние зверя. Она впервые настолько близко видела дикое животное. Холли ощущала её дыхание – влажное и горячее, почти как у пса, только гораздо более шумное.

Холли поняла, что не в состоянии пошевелиться. Волчица была большой, почти с неё, и невероятно тяжёлой. Прижатая её весом, Холли оказалась совсем беспомощной. Ей оставалось только лежать, дрожать от страха, и видеть, как узкая, почти изящная морда зверя придвигается к её лицу всё ближе. Холодный влажный нос ткнулся в её щеку, и Холли невольно зажмурила глаза.

Это прикосновение отнюдь не было ласковым. Волчица отталкивала пряди волос девушки, которые упали на лицо. Она отталкивала их своей мордой, словно рукой.

“О Господи, прошу, останови её”, – взмолилась Холли.

Однако никто не мог остановить волчицу, исключая её саму… а она не имела понятия, как это сделать! Холодный нос двигался вдоль её щеки. Животное шумно сопело в её ухо. Она обнюхивала Холли, изучала её, не спуская с девушки глаз.

“Нет. Она смотрит не на меня. Она смотрит на мою родинку”.

Это была очередная нелепая и причудливая мысль…и она вдруг встала на своё место глубоко в мыслях Холли, словно последний, недостающий кусочек паззла. Каким бы абсурдом это ни казалось, Холли совсем чётко поняла, что это правда. И опять возникший, словно холодное дуновение ветра, голос внутри отметил это.

А потом спокойно и деловито прошептал:

“Протяни руку. Оружие должно быть где-то около тебя. Ты видела его в книжном шкафу. Отыщи его”.

Волчица, казалось, узнала всё, что хотела, и осталась довольна. Она подняла голову… и рассмеялась. Рассмеялась как человек! Ни разу ещё Холли не видела ничего наиболее жуткого и нереального. Большая пасть раскрылась, и животное захохотало, оголив зубы, а в жёлтых глазах её сверкнуло дикое животное ликование.

“Быстрее! Быстрее!” – торопил девушку голос.

Холли беспомощно смотрела, как к её лицу приближаются острые белые зубы, однако руки продолжали шарить вокруг, ощупывая гладкие сосновые доски пола. Пальцы скользили по книгам, листьям засохшего папоротника… и вдруг нащупали что-то прямоугольное и холодное, со стеклянной поверхностью. Волчица, похоже, не замечала этого. Она больше не смеялась – она ощерилась, выставив напоказ короткие передние зубы и длинные изогнутые клыки.

Холли видела, как её лоб собирается в складки, и чувствовала, как от глухого злобного рычания вибрирует всё её тело.

Хладнокровный голос внутри полностью завладел сознанием Холли. Он говорил о том, что сейчас случится. Волчица вонзит зубы ей в горло и сделает рывок, сдирая кожу и разрывая мышцы. Кровь хлынет фонтаном, заполнит дыхательное горло, лёгкие и рот.

Холли задохнётся… или захлебнётся, не успев даже истечь кровью. Если только не… если не использует то, что держит в руке. Серебро.

Серебряная рамка для фото.

“Убей её, – холодно прошептал голос. – У тебя отличное оружие. Бей в глаз – углом рамки. Всади серебро прямо в голову”.

Холли даже не попыталась понять, чем так хороша серебряная рамка. Ну и возражать она не стала. Однако тут в голове её зазвучал ещё один голос – отдалённый и слабый. Не её, как и холодное дыхание того невозмутимого голоса… только и не вполне чужой. Кристально чистый голос, переливающийся, будто драгоценный кристалл.

“Ты не убийца. Не убивай. Ты ни разу не убивала, и не имеет значения, что с тобой произойдёт. Не убивай”.

“Тогда ты умрёшь, – жёстко проговорил холодный голос. Он прозвучал погромче, нежели тот, прозрачно-кристальный. – Этот зверь не остановится, пока одна из вас не умрёт. С этими тварями нельзя по-другому”.

И тут волчица разинула пасть. Молниеносным движением она рванулась к горлу девушки.

Холли не стала раздумывать. Подняв рамку, она стукнула ею волчицу по голове. Только не в глаз. Удар пришёлся в ухо. Холли почувствовала этот удар – удар увесистого металла о чувствительную плоть. Волчица пронзительно взвизгнула и отшатнулась, тряся головой и царапая морду передней лапой. На миг её грузное тело соскользнуло с Холли, и этой доли секунды хватило той.

Холли спешно метнулась в сторону – подальше от волчицы – и вскочила на ноги.

Она продолжала крепко сжимать в руке серебряную рамку.

“Так. Оглянись по сторонам! Книжный шкаф… нет, ты не сумеешь отодвинуть его. Окно! Скорее к окну!”.

Только волчица уже перестала трясти головой. Лишь Холли направилась к окну, она заметила это. Один плавный скачок – и она встала перед окном, преграждая Холли путь к спасению. Она не сводила глаз с девушки; каждый волосок на её шкуре вздыбился.

Зубы снова оголились, уши встали торчком, глаза сверкали лютой ненавистью.

“Она готовится прыгнуть”, – услышала Холли.

“Я не убийца. Я не могу убить”.

“У тебя нет выбора…”

Волчица взвилась в воздух. И тут что-то стремглав влетело в окно и сбило животное на лету. На этот раз Холли с первого взгляда поняла, кто перед ней.

“Ещё одна волчица… Господи, что происходит?”

Новый зверь был рыжеватым, таким же, как чёрная волчица, только повнушительней.

Холли кинулись в глаза его ноги – мускулистые и жилистые.

“Это волк”, – откуда-то издали шепнул Холли голос внутри.

Два зверя уже поднялись на ноги, ощетинились, смотря на неё. В воздухе стоял терпкий аромат живности.

“Теперь я правда пропала, – подумала Холли. – Вдвоём они раздерут меня на части”.

Она пока стояла, вцепившись в свою рамку, только уже понимала, что у неё нет никаких шансов отбиться сразу от двух волков. Сейчас они раздерут её, а затем сцепятся между собой, деля добычу. Сердце Холли гулко стучало, в ушах звенело. Волк пристально глядел на неё. Холли как завороженная уставилась в его светлые глаза, соображая, что сейчас всё завершится. Ещё миг волк рассматривал мордашку Холли – правую сторону лица. Правую щеку. А потом повернулся к волчице. И зарычал.

“Он защищает меня!” – ошеломлённо подумала Холли.

Это было невероятно… но Холли уже готова была поверить во что угодно. Её привычный мир рехнулся и разрушился, а там, где она очутилась, обитали по-человечески разумные волки. И единственное, что ей оставалось, – ждать, что будет дальше.

“Сейчас они сцепятся, – подсказал холодный голос внутри. – Лишь начнут, беги к окну.

И в это мгновение всё словно взорвалось.

Рыжий волк в бешеном гневе ринулся на чёрную волчицу. Комната наполнилась рычанием и щёлканьем зубов… Они кружили, метались и прыгали, увёртываясь друг от друга. Ничего более ужасного Холли ни разу не видела. Хуже самой неистовой собачьей драки либо пиршества голодных акул. Оба волка впали в исступление и дрались, как берсеркеры. Вдруг волк взвизгнул от боли.

Хлынула кровь, заливая его рыжий бок.

“Он маленький, – с тоской подумала Холли. – Лёгкий. У него нет шансов”.

“Помоги ему, – прошептал прозрачный чистый голос.

Что за безумный совет! Холли даже не воображала себе, как она может вступить в этот рычащий хаос. И всё-таки ноги сами понесли девушку вперёд. Вот она уже стоит за спиной рыжего волка. И неважно, что она сама не верит в то, что делает, и совсем не соображает, как объединиться с волком против волчицы. Важно лишь то, что она стоит тут, возле него, и высоко держит серебряную рамку. Чёрная волчица отскочила, уставившись на Холли. Они застыли с тяжёлым дыханием: Холли – от страха, волки – от напряжения. Все трое замерли как живая картина, посреди разгромленного кабинета, не спуская друг с друга глаз. На одной стороне – чёрная волчица с грозно сверкающими глазами. На другой – рыжий волк. Его бок был окровавлен, шерсть висела клочьями. А совсем рядом с волком, немного позади него, стояла Холли, зажав в высоко поднятой дрожащей руке серебряную рамку. В ушах Холли продолжали звучать раскаты волчьих рыков. А потом раздался оглушительный звук… выстрела. Чёрная волчица взвизгнула и пошатнулась. Холли так сконцентрировалась на происходившем в комнате, что её потрясла сама мысль о том, что и снаружи тоже что-то происходит. Она смутно помнила, что Паулины уже какое-то время не было слышно, но лишь сейчас ей стало ясно почему.

– Холли! Отойди в сторону! – раздался крик.

Возбуждённый, раздражённый голос, полный страха, ярости… и решимости. Голос из темноты за окном. Возле разбитого окна стояла Паулина с ружьём. Её лицо побледнело. Она целилась в волков, и её руки тряслись. Если она выстрелит вновь, то может попасть и в волка!

– Отойди в угол! – Ружьё в руках Паулины нервно подпрыгивало.

– Не стреляй! – хрипло выдохнула Холли и сделала шаг к окну. – Не стреляй. А то попадёшь в рыжего.

– В рыжего? – Голос Паулины едва не сорвался на истерический смех. – Да я не уверена, смогу ли попасть даже в стену! Я впервые держу в руках ружьё. Поэтому просто… просто постарайся отойти в сторону!

– Нет! – Холли двинулась к ней с вытянутой рукой. – Я умею стрелять. Дай мне…

– Просто отойди в сторону…

Ружьё выстрелило.

Некоторый миг Холли не могла понять, куда угодила пуля, и в голове её мелькнула дикая мысль:

“Что, если в меня?!”

Только потом она увидела, как чёрная волчица отступает, пятясь назад. Из её шеи капала кровь.

“Сталь её не убьёт, – пронеслось свистящее дыхание холодного голоса внутри. – Она лишь сильнее разозлится…”

Чёрная волчица вертела головой, смотря пылающими глазами то на Холли, которая держала серебряную рамку, то на Паулину с ружьём, то на рыжего волка, показывающего ей зубы. Волк зарычал… Холли впервые видела, чтобы зверь выглядел таким довольным собой.

– Очередной выстрел… – выдохнула Паулина. – Пока она не очухалась…

Чёрная волчица прижала уши и повернулась к другому окну. Она изогнулась дугой и, метнувшись к нему, выпрыгнула наружу, пробив собой стекло. Со звоном разлетелись осколки. Холли ошеломлённо смотрела, как взметнулись вслед за волчицей и закружились шторы, а затем их откинуло обратно в комнату. Потом она резко обернулась к волку. Светлые глаза уставились в её лицо. Почти взгляд человека… Взгляд существа, определённо равного ей. Почти друга. Потом волк подобрался и ринулся к только что разбитому окну. Всего два шага, прыжок – и он исчез.

Откуда-то снаружи донёсся протяжный вой, в нём слышались раздражение и вызов. Он звучал всё тише, – видимо, волчица удалялась. И всё смолкло. Холли закрыла глаза. Ноги её буквально подгибались. Только она сделала над собой усилие и пошла к окну, не обращая внимания на стекло, хрустящее под ногами. Она пристально всмотрелась в темноту. Ярко светила луна. Всего день до полнолуния. Холли казалось, что вдалеке движется тёмная фигура. Волчица мчится скачками прочь от дома в открытую прерию.

Хотя, возможно, это только игра её фантазии.

Выдохнув, она наконец опёрлась о подоконник. Серебряная рамка упала на пол.

– Ты не ранена? Ты в норме? – Паулина карабкалась через окно в комнату.

Пробираясь к Холли, она споткнулась о корзину для бумаг, но устояла на ногах.

Схватив её плечи, она озабоченно взглянула в её лицо.

– Думаю, в норме. – Впрочем, Холли совсем не была в этом уверена.

Её бил крупный озноб, а перед глазами стояла оскалённая пасть волчицы.

Паулина прищурила глаза:

– Хм… что у тебя за любовь к рыжим волкам?

Холли помотала головой. Разве это возможно объяснить? С минуту девушки смотрели друг на друга, а потом с тяжёлым дыханием, одновременно опустились на корточки посреди осколков стекла. Паулина была бледна, её русые волосы разлохматились, в узких глазах застыл ужас. Дрожащей рукой она потёрла лоб, потом положила ружьё на пол и благодарно по нему похлопала. Затем завертела головой, разглядывая разгромленный кабинет: опрокинутый книжный шкаф, разбросанные книги с безделушками, два разбитых окна, усыпанный осколками пол, дыру от пули в стене, пятна крови и клочья волчьей шерсти, которые гоняло сквозняком по полу.

– Ну и кто там трезвонил в дверь? – слабым голосом спросила Холли.

Паулина нервно моргнула:

– Никто. Там никого не оказалось. – И добавила в задумчивости: – Интересно, могут ли волки трезвонить в дверь?

– Чего?

Обернувшись, Паулина взглянула в лицо Холли.

– А тебе не приходило на ум, – выпалила она, – что у тебя нет никакой мании преследования? Что за тобой правда охотится что-то ужасное?

– Обсмеяться прям… – прошептала Холли.

– Я подразумеваю… – Паулина размахивала руками, еле удерживаясь от истерического смеха. Она была похожа на пьяную. – Я подразумеваю, что ты говорила, что должно что-то произойти… вот оно и произошло. – Вдруг она успокоилась и с любопытством взглянула на Холли: – Ты же знала, что это произойдёт, так ведь?

Холли потрясённо уставилась на женщину, которая, как предполагалось, должна была возвратить ей ясный рассудок.

– У тебя голова поехала?

Паулина вновь моргнула – теперь смущённо. Она быстро отвела глаза и покачала головой.

– Блин, я не имею понятия. Извини. Не очень-то профессионально с моей стороны, да? Только… – Она уставилась в окно. – Понимаешь, в какое-то мгновение мне показалось, что у тебя имеется некий секрет. Что-то… совсем необычное.

Холли промолчала. Ей так хотелось считать, что всё случившееся с ней – дурной сон. И чужие голоса не зазвучат больше в её мыслях, рассказывая о волках с глазами человека и о том, что оружием против них может стать серебряная рамка. Она совсем не воображала себе, как всё это связано между собой. Она и знать этого не хотела! Ей хотелось просто избавиться от всего этого раз и навсегда и возвратиться в спокойный, обычный мир.

Паулина кашлянула, продолжая смотреть в окно, и произнесла неуверенным, почти извиняющимся голосом:

– Да, это всё не так. Этому должно быть рациональное объяснение. Но… ну, если бы в действительности имелся какой-то секрет, его следовало бы раскрыть. На всякий случай. Чтобы не произошло чего похлеще.

3

Чёрный блестящий лимузин мчался через темноту ночи, как дельфин в глубинах моря, унося Терезу Дескуэрдес прочь от аэропорта.

Тачка везла Терезу в Лас-Вегас, в её замок с белоснежными стенами и пальмами, с прозрачно-синими фонтанами и мозаичными террасами, с комнатами и картинами на стенах, и статуями, и даже редкой музейной мебели… Там было всё, чего лишь можно пожелать. Тереза прикрыла глаза и откинулась на тёмно-бордовую подушку, стараясь забыться.

– Как там на Гавайях, мэм? – раздался с переднего сиденья голос водительши.

Тереза открыла глаза. Нила – хорошая водительша. Ей, должно быть, лет двадцать, приблизительно столько же, сколько и Терезе.

Волосы собраны сзади в гладко прилизанный хвост, глаза скрыты под чёрными очками, несмотря на ночь.

Постоянно сдержанная и осмотрительная.

– Влажно, Нила, – тихо ответила Тереза, смотря в окно. – На Гавайях было слишком… влажно.

– И вы не отыскали то, что искали?

– Не отыскала. Я не нашла то, что искала… вновь.

– Сожалею, мэм.

– Спасибо, Нила.

Тереза пыталась не смотреть на собственное отражение в оконном стекле. Ей было не по себе: оттуда на неё смотрела молодая особа с блондинистыми волосами и усталыми, мудрыми, древними глазами. У неё был задумчивый вид… потерянный и печальный.

“Может быть, так и должна выглядеть та, кто всегда ищет что-то и не может отыскать”, – подумала Тереза.

Она решительно отвернулась от окна.

– Всё тут шло как нужно, пока меня не было? – спросила она и достала мобильник.

“Работа. Работа всегда помогает. Загрузить себя полностью, не думать ни о чём другом, а главное – поменьше заниматься собой”.

– Думаю, прекрасно, мэм. Мисс Джей и мисс Пенни вернулись.

– Хорошая новость. Они проведут следующее собрание Рассветного Круга.

Палец Терезы застыл на сенсорном экране смартфона. Кому позвонить? Кому позвонить в первую очередь? И тут смартфон зазвонил.

Тереза нажала на “принять” и приложила сотовый к уху:

– Тереза слушает.

– Мэм? Это я, Люк. Вы меня слышите?

Связь прерывалась, и слышимость была омерзительной. Однако Тереза расслышала усталость, которая прозвучала в голосе её собеседника.

– Люк? У тебя всё нормально?

– Мэм, я вступил в битву. Меня чуток потрепали. – Он негромко хихикнул. – Только вы бы посмотрели на ту волчицу!

Тереза потянулась за записной книжкой в кожаном переплёте и золотой ручкой:

– Это не смешно, Люк. Тебе не следовало биться.

– Я знаю, мэм, только…

– Ты должен держать себя в руках.

– Да, мэм, только…

– Скажи мне, где ты находишься, за тобой заедут. Отвезут к доктору.

Тереза попыталась привычно черкнуть в блокноте. Однако стержень закончился. Она недоверчиво уставилась на кончик ручки.

– Ну вот, покупаешь ручку за семь сотен долларов, а она не пишет, – пробормотала она.

– Мэм, вы не слушаете меня. Вы не понимаете. Я её нашёл.

Взгляд Терезы застыл на ручке, на длинных пальцах, сжимающих тонкий золотой цилиндр… Она уже знала: этот миг навсегда останется в её памяти, будет выжжен в ней раскалённым клеймом.

– Вы слышите меня, мэм? Я её нашёл.

Наконец Тереза вновь обрела дар речи, однако голос её прозвучал сдержанно и даже сухо:

– Ты уверен?

– Ага! Конечно, мэм. Я уверен. У неё имеется отметина и всё остальное. Её зовут Холли Снай.

Тереза потянулась через переднее сиденье, стальной хваткой вцепилась в удивлённую Нилу и тихо прошептала на её ухо:

– У тебя карандаш есть?

– Карандаш?

– Что-то, чем можно писать, Нила. Инструмент, которым пишут на бумаге. У тебя это есть? Скорее, ведь, если я не успею записать, ты уволена.

– У меня есть ручка, мэм. – Одной рукой Нила выудила из кармана прозрачную ручку.

– Твоя зарплата удвоена. – Тереза взяла ручку и плюхнулась на сиденье. – Где ты находишься, Люк?

– Около города, называемом Амазонской Скалой. Только есть ещё кое-что, мэм… – Голос Люка вдруг дрогнул. – Другая волчица, которая дралась со мной… она тоже её видела. И она сбежала.

Дыхание Терезы перехватило.

– Понимаю…

– Это было ужасно! – Люка вдруг прорвало. – О, Тереза, какой ужас! Я пытался остановить её. Только она убежала… и теперь я боюсь, что она расскажет обо всём… ему.

– Не огорчайся, Люк. Ты сделал всё, что смог. Я скоро приеду сама. Я приеду и позабочусь о… обо всём. – Тереза взглянула на водительшу. – Нам надо кое-куда заехать, Нила. Для начала – в магазин Харманов.

– В колдовское место?

– Верно. Если доберёшься быстро, утроишь свою зарплату.

***

Придя к Паулине Уинфилд следующим днём, Холли застала там шерифа. Кристофер Грейд был настоящим шерифом с Дикого Запада – “честным-и-благородным. Всё было при нём – сапоги, широкополая шляпа, жилет.

“Единственное, чего ему нехватает, так это коня”, – подумала Холли и обошла вокруг дома.

Паулина стояла возле задней стены – заколачивала досками разбитые окна.

– Привет, Кристофер, – произнесла девушка.

Шериф кивнул, обветренная кожа в уголках его глаз собралась морщинами. Сняв шляпу, он провёл рукой по коротким рыжим волосам.

– Что, Холли, решила завести себе двух больших лесных волков? Ты не ранена?

Холли помотала головой. Она попыталась выдавить из себя улыбку, только безуспешно.

– Может быть, это были волкодавы или что-то типа этого. Обычные волки не такие агрессивные.

– Волкодавы подобных следов не оставляют, – возразил Кристофер.

Под окном, в крови, засохшей на бетонной плите, виднелся след животного, похожий на отпечаток лапы псины – с четырьмя подушечками и чёткими следами когтей.

Однако этот след был сантиметров пятнадцать в длину и приблизительно десяти – в ширину.

– О таких крупных волках тут ещё не слыхали. – Шериф перевёл взгляд на разбитые окна. – Крупных и злобных… Будьте осторожны. Не нравится мне всё это. Если мы поймаем этих ваших волков, я дам знать.

Шериф кивнул Паулине. Та держала во рту палец, который только что ударила молотком.

Кристофер водрузил шляпу на голову и зашагал к своей тачке. Холли молча смотрела на отпечаток лапы. Все были уверены, что тут что-то случилось. Все – исключая её саму.

“Ничего тут не могло случиться, – думала девушка. – Всё это происходит в моей голове. Я должна понять, в чём дело, и всё уладить… Я могу всё уладить!”

– Спасибо, что приняла меня опять так быстро.

– О… – Паулина замахала руками, зажимая молоток под мышкой. – Не переживай. Я хочу понять, что тебя так беспокоит. Хочу добраться до самой сути. И потом… – еле слышно добавила она, пропуская в дом Холли, – других пациенток у меня всё равно нет.

Холли прошла по коридору в кабинет. Внутри царила темнота, слабые лучи послеполуденного солнца с трудом пробивались сквозь щели в заколоченных окнах. Девушка уселась на мягкий диван.

– Вот только вопрос: как до неё добраться? К тому же я толком не понимаю, что конкретно меня тревожит. Всё это очень странно. С одной стороны, я, может быть, просто чокнутая, – устало проговорила она, пока Паулина устраивалась напротив, за столом. – Мне снятся безумные сны, мне кажется, что приближается апокалипсис, у меня мания преследования, а вчера я начала слышать голоса внутри… С другой стороны, эти волки… И они, судя по всему, реальны.

– Голоса? – пробормотала Паулина, оглядываясь в поисках карандаша. Однако карандаш никак не находился, и она вновь уставилась на Холли. – Что ж, понимаю. Прошлой ночью, когда эти звери смотрели мне прямо в глаза, я была почти готова поверить, что это не обычные волки… – Она запнулась, покачала головой и заглянула под стопку бумаг, лежавших на столе. – И происходит что-то… правда странное. Только сейчас день, и мы – разумные люди, и мы соображаем, что должны разумно относиться к тому, что происходит. И, знаешь ли, я уверена, что смогу отыскать этому вполне рациональное объяснение.

Карандаш наконец отыскался, и Паулина, облегчённо вздохнув, принялась вертеть его между пальцами. Холли ощутила, что в её душе зародилась надежда.

– Объяснение?

– Да. Первое, не исключаю, что все эти твои предчувствия никак не связаны с волками. Люди предпочитают не верить в совпадения, однако они бывают. И даже если между всем этим существует некая связь… одним словом, не думаю, что кто-то охотится конкретно за тобой. Может, в нашей местности случился некий сбой… что-то нарушило экосистему, и волки взбесились… может быть, и другие звери – тоже… а ты неким образом ощущаешь это. Как-то на всё это реагируешь. Может быть, это предвестники землетрясения, либо… либо пятна на солнце, либо магнитные бури. Неважно что. Только ты из-за этого живёшь в предчувствии какого-то ужасного несчастья. В ожидании апокалипсиса либо того, что тебя в скором времени убьют. Увы, чуда не случилось. Надежда погасла – и это оказалось так больно, что лучше бы она вовсе не появлялась.

– Думаю, это вполне может быть, – произнесла она. Ей не хотелось задевать профессиональное достоинство Паулины. – Только как объяснить вот это?

Покопавшись в холщовой сумке, служившей ей рюкзаком и кошельком одновременно, она вытащила сложенный бумажный листок.

Паулина взяла его и развернула.

“Они видели тебя. Они расскажут ей. Беги – это твой последний шанс!”

Паулина сунула карандаш в рот:

– Гм-м-м…

– Я обнаружила это сегодняшним утром. Записка была обёрнута вокруг моей зубной щётки, – тихо произнесла Холли.

– А почерк твой?

Закрыв глаза, она кивнула.

– И ты не помнишь, как её настрочила?

– Не я строчила её. Я уверена в этом. – Открыв глаза, Холли глубоко вздохнула. – Эта записка испугала меня. Меня пугает всё, что случается. Я ничего не могу понять… и я не вижу, как можно остановить всё это, если я этого не могу понять.

Паулина задумалась, покусывая карандаш:

– Послушай… что бы ни происходило, кто бы ни строчил тебе записки, я думаю, твоё подсознание пытается до тебя что-то донести. Об этом свидетельствуют сны. Однако они рассказывают не про всё. Я могу предложить кое-что… хотя сама я в это не шибко верю. Только попытаться стоит. Если проникнуть прямо в подсознание, можно его спросить, что происходит.

“Проникнуть в подсознание…” – Дух Холли перехватило.

– Гипноз?

Паулина кивнула:

– Вообще-то я не поклонница гипноза. Это вообще не какой-то волшебный транс, как нам твердят по тв. Просто это конкретное состояние сознания, в котором ты расслабляешься и вспоминаешь то, что тебя пугает, после чего становится легче. Ничего особенного. Всего этого можно добиться самостоятельно, с помощью дыхательных упражнений.

Предложение Паулины использовать гипноз Холли вообще не порадовало. Гипноз – это потеря контроля над собой. Она окажется в чужой власти… пусть не во власти Паулины, но уж своего подсознания – это точно.

“Только что мне ещё остаётся?” – Холли сидела и некоторое время прислушивалась к себе.

Никаких голосов внутри девушка не слышала – ни того, который напоминал порыв ледяного ветра, ни другого, с кристально-чистым звучанием… и это было хорошо. И всё-таки это означало, что у неё нет выбора.

Холли взглянула на Паулину:

– Хорошо. Давай.

– Замечательно – Она поднялась и потянулась за книгой, которая лежала на краю стола. – Надеюсь, что ничего не забыла… Хорошо. Может быть, ляжешь на диван?

Холли немного замешкалась, потом пожала плечами:

“Если уж я решилась на гипноз, то надо делать всё по правилам”.

Девушка легла и уставилась на тёмные балки полки. Несмотря на все свои несчастья, она едва сдерживалась, чтобы не засмеяться.

Надо же! Она лежит на настоящем диване психиатра и ожидает сеанса гипноза! Её школьные подружки никогда бы и не подумали обратиться к психологу: тут свехнувшиеся – в порядке вещей. Да, чтобы выжить в этом отдалённом, не очень гостеприимном месте, изредка приходится быть немного… эксцентричной. Однако если ты признаёшь, что не можешь сама справиться с ситуацией, уделяешь этому очень много внимания либо, хуже того, обращаешься за помощью – это значит, у тебя серьёзные проблемы. А уж если ты позволяешь себя ввести в гипноз…

“Видели бы меня сейчас мои подружки”.

– Хорошо, – повторила Паулина. – Устройся поудобнее. Закрой глаза. – Она уселась с книгой в руке на краю стола, покачивая одной ногой.

Её голос звучал тихо и монотонно – вполне профессионально. Холли закрыла глаза.

– Теперь я хочу, чтобы ты вообразила, словно плывёшь. Просто плывёшь и ощущаешь себя спокойно, расслабленно. Тебе ни о чём не надо думать и никуда не надо торопиться. Сейчас тебя окружает красивый фиолетовый свет. Он тебя всю омывает, и ты всё больше растворяешься в нём…

Диван оказался на удивление удобным – он мягко прогибался, следуя контурам тела.

Холли нетрудно было представить, что она плывёт; легко было и вообразить свет, окружающий её.

– А теперь ты ощущаешь, как плывёшь, погружаясь всё глубже… как ещё больше расслабляешься… и тебя окружает тёмно-голубой цвет. Ты вся окружена голубым светом, который пронизывает тебя, и от этого тебе ещё приятнее, и ты расслабляешься…

Под звуки мягкого и монотонного голоса Холли вообразила себе разноцветные световые волны, которые омывают её. Тёмно-голубые, изумрудно-зелёные, золотисто-жёлтые, пылающе-оранжевые. Холли всё это видела. Это было удивительно и легко.

Картинки возникали сами, без малейших усилий. Один цвет заменялся другим, и Холли ощутила, как расслабляется всё больше. Всё её тело сделалось тёплым и почти невесомым. Дивана под ней словно не было.

Девушка плыла в световых волнах.

– А теперь ты видишь бордово-красный свет, очень насыщенный и расслабляющий. Тебе спокойно и удобно, и ты в полнейшей безопасности. Больше тебя ничто не потревожит, ты сможешь спокойно отвечать на все мои вопросы. Ты меня понимаешь?

– Ага, – произнесла Холли.

Она знала, что сама это говорит, только ей казалось, словно за неё говорит кто-то другой. Казалось, словно что-то внутри неё отвечает Паулине её голосом. Однако это не пугало её. Она расслабленно плыла в световых волнах рубинового цвета.

– Ладно. Сейчас я говорю с подсознанием Холли. Ты сможешь вспомнить то, что бодрствующий разум Холли не осознаёт… и даже то, что он подавлял и не хотел знать. Ты понимаешь?

– Ага. – Голос, казалось, прозвучал до того, как Холли успела ответить.

– Ладно. Теперь я возьму эту последнюю записку, ту, которую ты обнаружила сегодняшним утром обёрнутой вокруг зубной щётки. Ты помнишь эту записку?

– Ага. – Да, она помнит.

– Что ж, ладно. А теперь я хочу, чтобы ты в мыслях возвратилась обратно, к тому времени, когда эта записка была написана.

Теперь Холли ощутила, что должна ответить сама.

– Но как я могу это сделать? Я понятия не имею, когда она была написана. Не строчила я…

– Просто… просто не думай об этом, Холли, – сказала Паулина, прерывая её. Её голос снова стал монотонным. – Ты спокойна, ты ощущаешь, что совсем расслаблена. Просто скажи себе: “Я должна возвратиться в то время, когда была написана эта записка”. Не тревожься о том, как ты это сделаешь. Смотри на рубиновый свет и думай: “Я должна возвратиться обратно. Ты это сделаешь?

– Ага, – прошептала Холли.

“Иди обратно, – уверенно приказала себе девушка. – Просто расслабься и иди обратно, ладно?”

– А теперь в твоей памяти возникает картина. Ты что-то видишь. Что ты видишь?

Холли ощутила, как внутри прорвалась некая преграда. Казалось, она падает в этот рубиновый свет. Её сознание застыло, словно выключилось, ушло куда-то… Теперь её уже ничто не удивляло – она будто погрузилась в сон.

Голос Паулины звучал мягко и настойчиво:

– Что ты видишь?

Холли увидела картинку. Крошечную картинку, которая раскрылась и развернулась, когда она начала всматриваться в неё.

– Я вижу себя, – прошептала она.

– Где ты находишься?

– Я понятия не имею. Постой… кажется, в собственной спальне.

Холли разглядела себя в чём-то коротком и розовом… в ночнушке. Это была она сама, в своей комнате, в своей ночнушке. Она лежала сейчас на диване в кабинете Паулины и одновременно находилась в своей комнате.

“Как странно…” – смутно подумала девушка.

– Ладно, теперь картина становится яснее. Ты начинаешь различать то, что тебя окружает. Просто расслабься, и ты всё увидишь. Итак, что ты делаешь?

– Строчу записку, – пришлось признаться Холли, и почему-то это её немного позабавило.

Паулина пробормотала что-то типа <<угу…>>.

Потом она мягко спросила:

– А для чего ты её строчишь?

– Не имею понятия… предостеречь себя. Я должна себя предостеречь.

– От чего?

Холли ощутила, что беспомощно мотает головой.

– Хорошо… Что ты чувствуешь, когда строчишь её?

– Э… – Это было просто. Паулина, несомненно, ожидала, что она скажет что-то вроде: “страх” либо “тревогу”. Однако чувство было вовсе другим. – Желание, – прошептала Холли, сделав тревожное движение головой. – Просто… желание.

– Прошу прощения?

– Я хочу…

– Что ты хочешь?

– Её, – вырвалось у неё, как плач. Обычное сознание Холли изумлённо наблюдало за всем со стороны, но её тело было всё охвачено этим мучительным ощущением. – Я знаю, это невозможно. Это смертельно опасно для меня. Только мне безразлично. Я ничего не могу поделать…

– Стоп! То есть расслабься. Ты очень спокойна, ты можешь отвечать на мои вопросы. Кто та, о которой ты мечтаешь?

– Та, кто приходит, – тихо и безнадёжно проговорила Холли. – Она злая и испорченная… я знаю это. Он мне всё объяснил. И я знаю, что она меня убьёт. Как всегда. Но я хочу её.

Холли трясло. Она ощутила, как её тело излучает жар… и она слышала, как Паулина нервно сглотнула. Каким-то непонятным образом Холли видела и её, будто находилась одновременно в разных местах. Она знала, что Паулина сидит сейчас на краю стола и изумлённо смотрит на неё, смущённая преображением, которое произошло с молодой девушкой, лежащей на её диване.

Холли знала, что она видит её всю: видит бледное лицо, которое пылает румянцем от внутреннего жара, видит тело, которое сотрясается от мелкой дрожи, слышит её учащённое дыхание. И Холли знала, что она взволнована… и испугана.

– Вот это да! – выдохнула Паулина и заёрзала на столе. Она опустила голову, потом зашлёпала руками по столу в поисках спасительного карандаша. – Хорошо, честно говоря, я запуталась. Давай возвратимся к самому началу. Ты ощущаешь, что кто-то охотится за тобой и что она раньше пыталась тебя убить? Может, тебя выслеживает некая бывшая подружка?

– Нет. Она не пыталась убить меня. Она убила меня.

– Она убила тебя. – Паулина прикусила карандаш. А после пробормотала: – Нужно было как следует подумать, прежде чем всё это начинать. Всё равно я не верю в гипноз.

– И она собирается сделать это вновь. Я умру прежде, чем мне исполнится восемнадцать. Это наказание за то, что я её люблю. Так случается постоянно.

– Правильно. Отлично. Ладно, давай попробуем обнаружить во всём этом хоть какой-то смысл… У этой таинственной девушки есть имя? Как её зовут?

Холли подняла руку и вновь уронила её:

– Когда?

– Что?

– Когда?

– Что когда? Что? – Паулина встряхнула головой. – Вот блин…

Холли внятно ответила:

– У неё были разные имена в разные времена. У неё их, я думаю… много. Однако я зову её Тереза. Тереза Дескуэрдес. Ведь так её звали на протяжении последних двух её жизней.

Настало долгое молчание.

Потом Паулина спросила:

– Последних двух?..

– Жизней. Это имя может быть у неё и сейчас. Когда я видела её в последний раз, она сказала, что ей осточертело менять имена. И что она не станет больше скрываться.

– Господи, – вымолвила Паулина.

Встав, она подошла к окну и закрыла лицо руками. А затем повернулась к Холли.

– Ты подразумеваешь… Я хочу сказать… Одним словом… Ты говоришь о… – Паулина замялась и неуверенно пробормотала: – То, что начинается на букву “р”. Э, ты знаешь… – Её руки дрожали. – Реинкарнация?

Снова повисло долгое молчание.

А затем Холли услыхала собственный голос, который твёрдо проговорил:

– У неё не было перевоплощений.

– О… – Паулина облегчённо выдохнула. – Слава господу. А то я уж было испугалась.

– Она никогда не умирала, – сказала Холли. – Видишь ли, она не человек.

4

Тереза осторожно опустилась на колени возле окна, стараясь, чтобы не зашуршала сухая земля под ногами. Умение двигаться бесшумно было настолько привычно для её тела, словно она родилась вместе с ним.

Темнота была её родной средой, она могла в один миг раствориться в тени и двигаться в ней ещё незаметней, нежели крадущаяся кошка. Только сейчас взгляд Терезы был прикован к тому, что происходило в комнате.

Она не видела её лица. Она могла рассмотреть только изгиб плеча и разметавшиеся волосы, но она точно знала, что это она. Около неё припал к земле Люк.

Его худое человеческое тело напряжённо дрожало с настороженностью животного.

Он прошептал:

– И, что? – Голос был еле различим, тише, нежели дыхание.

Тереза отвернулась от окна и посмотрела на Люка. Всё его лицо было в кровоподтёках, глаз заплыл, нижняя губа разорвана. Однако он улыбался. Он всё это время, пока не приехала Тереза, бродил по Амазонской Скале, неотступно следуя за девушкой по имени Холли Снай, чтобы быть уверенным, что с ней ничего не произойдёт. Тереза взяла руку Люка и пожала её.

– Ты ангел, – одними губами произнесла она. Она вообще не использовала голосовые связки: она передавала мысли. – Ты заслужил хороший отпуск. Мой лимузин в туристическом центре, возьми его. Оставишь в аэропорту.

– Но… как же вы останетесь тут? Совсем одна? Вам необходима поддержка, мэм. Если он появится…

– Люк, иди.

Тон её голоса был мягким, однако настойчивым. Это был приказ госпожи, Терезы из Ночного Мира, привыкшей, что её указания выполняются беспрекословно.

“Забавно, – подумала она. – Пока кто-нибудь не откажется повиноваться, трудно вообразить, насколько ты привыкла, чтобы тебе подчинялись”.

И она вновь приникла к щели в забитом досками окне. И тут же забыла о существовании Люка. Девушка на диване повернулась, и она увидела её мордашку. Её будто шибануло током. Тереза знала, что это была она… но всё равно не ожидала, что она окажется так похожа на саму себя. Похожа на ту, какой она была в самом начале, когда родилась в первый раз, когда Тереза впервые увидела её. Таким она помнила настоящее лицо Холли. Правда, и в других своих жизнях она была похожа на ту, первую. Похожа – только не очень. Этой, настоящей, мордашки она не встречала никогда. До этого мига. А сейчас она видела конкретно ту девушку, в которую была влюблена. Те же волосы средней длинны коричневого оттенка, рассыпавшиеся по плечам. Те же маленькие зелёные глаза, словно наполненные светом.

То же спокойное выражение, тот же нежный рот… и изгиб верхней губы всё так же придавал всему облику особую чувственность. И та же изящная фигура, высокие скулы и превосходная линия подбородка – настоящая мечта скульптора!

Единственное, что было новым, – это родинка. Клеймо, выжженное в памяти.

Родинка была цвета разбавленного вина, пронизанного светом, цвета арбузного льда либо розового турмалина – самого бледного драгоценного камня. Она была будто цветущая роза. Словно девушка приложила на мгновение к своей щеке розу, и лепесток оставил свой след. Терезе эта родинка казалась превосходной, ведь она была частью девушки. Она была во всех её жизнях, исключая первую. Однако в то же время при взгляде на неё у Терезы перехватывало горло и сжимались кулаки от горя и беспомощного гнева – гнева против самой себя. Эта родинка была её стыдом и наказанием. Это был её тяжкий крест – видеть, как она, безвинная, годами живёт с этой родинкой. Она бы прямо сейчас выпустила из себя всю кровь в эту сухую грязь, только бы родинка исчезла.

Однако с этим ничего нельзя было поделать – ни в Ночном Мире, ни в человеческом мире за бесчисленные годы поисков она не смогла отыскать никакого средства. О Богиня, как же она любит её!.. Она так долго не позволяла себе ощущать это: когда Холли не было рядом, это могло свести с ума. Но теперь чувство захлестнуло Терезу так, что она не смогла бы противиться ему, если бы и пыталась. Её сердце гулко билось, всё тело дрожало. Один только вид лежащей так близко девушки, живой и тёплой… И разделяла их всего пара тонких досок и такая тщедушная человеческая женщина. Тереза желала её. Ей хотелось выдрать эти доски, ворваться в комнату, отбросить в сторону эту русую и обнять Холли. Она хотела унести её в ночь, крепко прижимая к сердцу, унести в какое-нибудь укромное место, где никто не сможет её отыскать и ей навредить. Только она не могла. Она знала… знала по опыту… что ничего не получится. Несколько раз она уже делала так, и это дорого ей обошлось. Холли умирала с ненавистью к ней. Тереза не могла больше так рисковать. И теперь, этой весенней ночью, единственное, что оставалось Терезе – стоя на коленях за окном, наблюдать за новым воплощением своей единственной любви. Вначале Тереза не понимала, что делает тут её единственная любовь. Люк сказал ей, что Холли Снай посещает психиатра. Но сейчас, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, Тереза сообразила, чего добивались Холли и её доктор. Они пытались возвратить её память о прошлом. Возвратить с помощью гипноза. Пытались взломать её подсознание, будто некий сейф в банке… Это было опасно.

И не просто потому, что девушка, проводившая сеанс, наверняка не понимала, что делает. А оттого, что память Холли была бомбой замедленного действия, начинённая психическими травмами и знанием, смертельно опасным для любого человека.

Им нельзя было это делать. Тереза ощущала, как напряглись её мышцы. Однако вмешаться она уже не могла. Она могла лишь слушать… и ждать.

***

Медленно и обречённо Паулина повторила за нею:

– Она не человек.

– Да. Она Повелительница Ночного Мира. Она могущественная… и злая, – прошептала Холли. – Она живёт тысячи лет. – И почти рассеянно добавила: – А перевоплощалась я.

– Кошмар! Да… это нечто.

– Ты мне не веришь?

Паулина, видимо, неожиданно вспомнила, что говорит с пациенткой, причём находящейся под гипнозом.

– Нет, я… я понятия не имею, чему верить. Если это фантазия, она должна на чём-то основываться, должна быть какая-то психологическая причина, заставившая тебя сочинить всё это. Именно её мы и пытаемся отыскать. Пытаемся выяснить, что она значит для тебя.

Она на пару секунд задумалась, а потом решительно произнесла:

– Давай вернёмся к тому времени, когда ты в первый раз встретила эту девушку. Я… я хочу, чтобы ты расслабилась. Ты плывёшь в световых волнах, и тебе очень хорошо… А теперь я хочу, чтобы ты возвратилась обратно во времени. Вообрази, что ты просто листаешь книгу в обратную сторону. Следуй обратно, в глубь собственного сознания.

Обычное сознание Холли внезапно пробудилось и вторглось в происходящее, отсекая ту спящую часть её разума, отвечающую на вопросы Паулины.

– Постой, я… я понятия не имею, стоит ли это делать.

Но тут же другая её часть предостерегла её, что под гипнозом спорить не полагается.

“Хотя, может быть, это и неважно, – лениво подумала Холли. – Всё равно я сейчас проснусь. Скорее всего, я просто не смогу возвратиться обратно, как она требует”.

– Я хочу, чтобы ты увидела себя четырнадцатилетней. Вообрази себя четырнадцатилетней. Возвратись в то время, когда тебе было четырнадцать. А теперь я хочу, чтобы ты вообразила себя одинадцатилетней. Мысленно возвратись в то время, когда тебе было одинадцать. Теперь следуй ещё дальше, вообрази себя восьмилетней, пятилетней, трёхгодовалой. А теперь ещё дальше. Вообрази себя маленьким ребёнком, младенцем. Ты ощущаешь себя очень комфортно и видишь себя крошечным младенцем.

Холли ничего не оставалось, как повиноваться. И её сознание демонстрировало ей картинки, в которых годы как бы шли обратно. Словно фильм её жизни прокручивали назад: она становилась всё младше и младше и в конце концов сделалась крошечной и обнажённой.

– А теперь, – прозвучал неотвязный монотонный голос, – я хочу, чтобы ты возвратилась гораздо дальше. К тому времени, которое было до того, как ты родилась Холли Снай. Ты плывёшь в красных световых волнах, ты совсем расслаблена, ты направляешься всё дальше… к тому времени, когда ты впервые встретила эту женщину, о которой ты думаешь как о Терезе. Каким бы это время ни было, следуй обратно. Возвратись к первоначальному времени.

Холли начало засасывать в туннель. Девушка утратила контроль над ситуацией и очень испугалась. Этот туннель не был похож на тот, предсмертный, о котором ходят слухи. Он был красный, с полупрозрачными стенами, которые пульсировали да светились… туннель, похожий на чрево. И её тащило, затягивало в него с возрастающей скоростью.

“Нет!” – подумала Холли.

Однако вслух произнести ничего не могла.

Всё происходило очень быстро, и она не могла издать ни звука.

– Возвратись к первоначальному времени, – звучал нараспев голос Паулины, и её слова отдавались в мозгу Холли эхом множества шелестящих голосов, как если бы сотни Холли собрались вместе и, присвистывая, бубнили: “Первоначальное Время. Первоначальное Время”. – Следуй обратно… и ты начнёшь видеть картины. Ты увидишь себя – может, в необычном месте. Следуй обратно и гляди.

Первоначальное Время…

“Нет”, – вновь подумала Холли.

Что-то очень глубоко внутри неё, стеная, протестовало:

“Я не хочу это видеть”.

Только её продолжало тащить через мягкий красный туннель, всё быстрее и быстрее. Она ощущала, что оставляет позади бессчётные годы. А потом… она почувствовала, что достигла некоего порога собственного существования. Первоначальное Время…

Холли ворвалась в темноту, выскользнув из туннеля, как арбузное семечко из влажных пальцев. Тишина. Темнота. А потом – новая картина. Она появилась, развернувшись как крошечный листочек, пробившийся из семени, и начала разрастаться, окружив Холли со всех сторон. Это было похоже на настоящую сцену из кинофильма – только тут она сама находилась в центре действия.

– Что ты видишь? – откуда-то, совсем издали, тихо прозвучал голос Паулины.

– Вижу… себя, – ответила Холли. – Это я… она выглядит точно как я. Однако родинки нет. – Холли была страшно удивлена.

– Где ты? Ты видишь, что ты делаешь?

– Я понятия не имею, где я.

Холли была сейчас чересчур изумлена, чтобы испугаться. Это было так странно… она видела всё гораздо яснее, нежели любое воспоминание из её реальной жизни. Она различала в этой сцене малейшие детали. И в то же время всё вокруг было совсем чуждо ей.

– Что я делаю?.. Я что-то… держу. Камень. И что-то я делаю этим камнем с чем-то… чем-то маленьким. – Холли расстроенно вздохнула, а потом добавила: – У меня одежда из кожи. Что-то типа лифчика и юбки… из шкур. Это невероятно… примитивно. Паулина, за моей спиной пещера!

– Видимо, ты правда возвратилась далеко.

Голос Паулины звучал полным контрастом возбуждённому изумлению Холли. В нём чувствовалась явная скука. Казалось, она терпеливо слушала, всё это забавляло её, но ей было скучно.

– Ну… возле меня девушка. Она похожа на Чарли. На мою лучшую подругу, Чарли. У неё такое же лицо, такие же глаза. У неё тоже одежда из шкур… что-то вроде лифчика и юбки из шкур.

– Да, и все эти подробности возвращения к прошлой жизни описаны тут, – скривившись, проговорила Паулина. Холли смогла различить, как она перелистнула страницы. – Ты что-то делаешь камнем с чем-то маленьким… Носишь какие-то шкуры… В книге много подобных описаний, когда люди хотят вообразить себя в древние времена, только при этом не знают никаких реалий того времени… – пробормотала она себе под нос.

Холли не стала дожидаться, пока она вспомнит, что говорит с загипнотизированной пациенткой.

– Но ты ведь не сказала мне, чтобы я стала тем, кем была в прошлом. Ты просто попросила меня увидеть прошлое.

– Да? Э… хорошо, тогда стань этой особой, – небрежно произнесла Паулина.

Холли запаниковала.

– Погоди… я…

Однако это уже случилось. Холли начала падать, растворяясь в сцене вокруг себя, поглощавшей её. Она превращалась в девушку, стоящую около пещеры.

Первоначальное Время…

Отдалённо она слышала свой собственный шёпот:

– У меня есть кремнеевый резец, чтобы провертеть дырку. Я делаю дырки в зубе полярной лисы.

– Оставайся этой особой, – машинально повторила Паулина всё ещё скучающим голосом. И вдруг спохватилась: – Что?!

– Мама сильно рассердится… Я должна была перебрать фрукты, которые мы запасли прошедшей зимой для Праздника Весны. Их осталось не так много, почти всё погнило. А Рэя убила лису и отдала череп Ками, и мы всё утро выбивали из него зубы и делали из них ожерелье для Ками. Ками просто не может без обновки для каждого праздника.

Холли услышала, как Паулина тихо выдохнула:

– Господи…

А потом сглотнула и сказала:

– Погоди… ты же хочешь стать палеонтологом, да? Ты много знаешь о древних орудиях…

– Кем я хочу стать? Я собираюсь стать провидицей, как Главная. Я должна кого-то выбрать, только мне никто тут не нравится. Ками продолжает твердить, что я обязательно встречу девушку на Празднике Весны, но я так не думаю. – Холли вздрогнула. – Странно… у меня внезапно мороз прошёлся по коже. Главная говорит, что моя судьба ей не видна. Она прикидывается, что переживать не о чем, однако я знаю, что она переживает. Вот почему она хочет, чтобы я стала провидицей, – тогда я смогу защититься, если кто-то задумал что-то гадкое против меня.

– Холли, – произнесла Паулина, – уф… давай просто убедимся, что сможем вытащить тебя из этого, ладно? Э, в том случае, если появится необходимость. Когда я хлопну в ладоши, ты проснёшься и будешь ощущать себя бодрой и отдохнувшей. Хорошо? Идёт?

– Меня зовут Холи. – Это было произнесено почти по слогам: “Хо-ли”. – Я почти проснулась. Ками хихикает, смотря на меня. Она нанизывает зубы на сухожилие. Она говорит, что я грежу наяву. Она права. Я испортила дырку в этом зубе.

– Когда я хлопну в ладоши, ты проснёшься… Ты опять станешь Холли Снай. – Раздался хлопок. – Холли, что ты ощущаешь? – Очередной хлопок. – Холли? Холли!

– Я – Холи. Холи из племени Речных Амазонок. Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Я – Холи, и больше никто. – Она замерла. – Постой… что-то произошло. Какая-то суматоха на речке. Там что-то случилось.

– Когда я хлопну в ладоши… – В голосе Паулины звучало отчаяние.

– Ш-ш-ш. Тихо.

Что-то произошло, и она должна увидеть это… должна знать. Она должна подняться… Холи из Двуречья поднялась.

– Возле реки целая толпа, – сказала она Ками.

– Может, Рэя упала в воду? – предположила Ками. – Нет, на это не стоит надеяться. Холи, что мне делать? Она хочет выбрать меня. Но я её не хочу. Я хочу кого-то интересного, кого-то не такого, как все… – Она расправила наполовину нанизанное ожерелье. – Ну и как?

Холи окинула её взглядом. Ками выглядела превосходно: длинные светлые волосы, сияющие продолговатые серые глаза, загадочная улыбка… Ожерелье получалось необыкновенно красивым. Красные бусины чередовались с тонкими молочно-белыми зубами.

– Превосходно! Ты разобьёшь все женские сердца на празднике… Я пойду вниз, к речке.

Ками опустила ожерелье:

– Если ты настаиваешь… подожди меня.

Речка была низкой, но с быстрым течением, и там, где в неё впадал один приток, она пенилась мелкими белыми бурунами. Народ Холи поселился около пересечения двух рек в меловой пещере так давно, что о том, когда это случилось, уже никто не помнил. Ками шла следом за Холи, пробиравшейся к берегу речки через молодые кусты. И тут Холи увидела, из-за чего поднялась суета. В зарослях прятался чужак. Это само по себе было интересно: чужие редко появлялись тут.

Однако эта незнакомка не была похожа ни на одну из тех, кого Холи когда-либо видела.

– Демоница… – в страхе прошептала Ками.

Перед ними была девушка… парой лет старше самой Холи. При других обстоятельствах её можно было бы даже назвать красивой. У неё были блондинистые волосы, правильные черты лица и высокая гибкая фигура. Её тело прикрывало лишь короткое кожаное платье.

Летом, когда царила жара, все женщины ходили голыми. Только сейчас не лето.

Сейчас лишь весна, и пока ещё очень даже прохладно. Ни один нормальный человек не стал бы ходить без одежды. Однако совсем не это заставило Холи замереть на месте с ритмично стучащим сердцем. Она даже не могла вздохнуть… Ками была права – конечно же, это демоница! Её глаза… Они больше походили на глаза рыси или росомахи, нежели на человеческие. Если смотреть прямо в них, казалось, что они отражают бледный свет солнца. Но если бы одни глаза! У неё были длинные и изогнутые клыки. С заострёнными концами… у людей таких нет. Почти непроизвольно Холи поглядела на зубы лисы, которые продолжала держать в ладони. Конечно, у чужачки были такие же… но больше. Она выглядела омерзительно: вся перепачкана засохшей речной грязью, волосы лохматы и нечёсаны, безумные глаза бегают по округе… Её рот и подбородок были в крови. Припавшую к земле девушку окружили пять женщин из племени Холи, у одних в руках были копья, другие спешно схватили камни.

– Да, она демоница, – произнесла одна из них. – У кого ещё может быть человеческое тело с глазами зверя и клыками?

– У духа, – сказала Холи. Она даже не успела понять, как у неё вырвались эти слова. Но когда все поглядели на неё, она добавила: – Неважно, демоница она либо дух, вам лучше ей не вредить. Это Провидица должна решить, что делать с ней. Это дело верховной.

– Но ты же не провидица, – возразила одна из женщин.

Это была Арна. Крупная, широкоплечая, она была главной амазонкой-охотницей. Холи не любила её. И она сама не понимала, почему встала на защиту чужой. В глазах той что-то было… это был взгляд страдающего зверя.

Она выглядела такой одинокой и такой испуганной… и, казалось, так страдала от боли, хотя на её теле не было видно ран.

– Она права, нам лучше отвести её к Верховной Провидице, – сказала одна из амазонок-охотниц. – Ну что, ударить её по голове и связать? Либо просто поволокём?

Однако в этот миг Холи услышала высокий тонкий крик, несущийся над стремительным потоком реки:

– Помогите! Кто-нибудь, помогите! На Райну напали!

5

Холи повернулась и кинулась к берегу. Орала девушка по имени Сена, партнёрша её матери.

Она несла на руках Райну, младшую сестру Холи. Райна была хорошенькой одиннадцатилетней девочкой. Однако сейчас её лицо неузнаваемо искривилось от испуга.

Её шея и кожаное платьице были в крови.

– Что произошло? – Холи подбежала к Сене и обняла сестру.

– Она пошла искать молодую зелень… Я обнаружила её лежащей на земле… Я подумала, что она мертва! – Лицо Сены исказилось горем. Она говорила быстро и почти бессвязно. – И гляньте сюда… на её шею!

На бледной шее Райны посередине кровавого пятна Холи заметила два небольших следа.

Они были похожи на острые зубы… только два зуба.

– Возможно, это животное, – выдохнула Ками за спиной Холи. – Но что это за животное, кусающееся лишь двумя зубами?

У Холи от дурного предчувствия сжалось сердце. А Сена говорила и говорила…

– Это было не животное! Она говорит, что это был человек, девочка! Она говорит, что та швырнула её на землю и укусила… и что она пила её кровь! – Сена заревела, прижимая к себе Райну. – Почему она так сделала? О, прошу, кто-нибудь, помогите мне! Моя доченька ранена! – Она обхватила руками Райну, а та замерла в её объятиях с широко раскрытыми, будто остекленевшими глазами.

Ками робко повторила:

– Девочка…

Сглотнув слёзы, Сена произнесла:

– Давайте отведём её к Верховной Провидице…

И вдруг замолчала, смотря в сторону речки.

Амазонки-охотницы вели чужую к берегу. Она была растрёпанная, перепуганная и сердитая… однако когда она увидела Райну, выражение её лица стало другим. Она уставилась на неё, и её взгляд стал тоскливым и тревожным, как у раненого зверя. Холи показалось, что ей было тяжело смотреть на девочку, но она неотрывно смотрела на её горло. А затем она отвернулась, закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях. Каждое её движение выдавало страдание. Холи в ужасе переводила взгляд с девочки, у которой горло было в крови, на незнакомку, чей рот был испачкан кровью.

Всё было ясно без слов. И все это понимали.

“Но почему? – думала Холи, чувствуя головокружение и тошноту. – Почему ей захотелось выпить крови? Ни один зверь и ни один человек так не делают”.

Выходит, она действительно демоница. Арна отделилась от толпы и подошла к пострадавшей.

Она осторожно взяла Райну за подбородок и повернула её голову к незнакомке:

– Это она на тебя напала?

Райна ошарашенно уставилась прямо перед собой… а потом к ней будто вернулось зрение. Её зрачки расширились, и она возрилась в лицо незнакомки. И тут она заорала. Она орала и орала, закрывая глаза руками. Её мать заревела, обхватила девочку и стала укачивать, будто младенца. Амозонки-охотницы, охваченные ужасом, подняли возмущённый вопль, пихая копьями чужачку.

Все эти звуки, сливаясь воедино, отдавались в голове Холи жуткой какофонией. Она ощутила, что трясётся. Почти машинально Холи протянула руку к маленькой Райне, желая её успокоить. Ками расплакалась. Сена причитала, прижимая к себе своего ребёнка.

Услыхав шум, из пещеры с пронзительными воплями к ним устремились остальные амазонки. А незнакомая девушка, окружённая толпой, стояла с закрытыми глазами, и её лицо замерло от горя, будто маска.

Голос Арны раздался над долиной, перекрывая шум:

– Мы, охотницы, знаем, что делать с ней. Это больше не касается главных! – Выкрикивая это, она глядела на Холи.

Холи оглянулась. Ей нечего было сказать.

Появление чужой взволновало её… и она тревожилась о ней. Она ранила её младшую сестру… но она была такой жалкой, такой несчастной.

“А может, она не смогла ничего с собой поделать? – вдруг пришло ей на ум. Это было проявлением того инстинкта, который заставил Верховную Провидицу сказать, что Холи должна стать провидицей. – Возможно… она не хотела делать этого, только что-то заставило её. И теперь ей стыдно, и она жалеет об этом. Возможно… боги, я не имею понятия!”

– Вы не можете просто её убить! – воскликнула Холи, надеясь, что сумеет объяснить всем то, что открылось ей. – Вы должны отвести её к Верховной Провидице!

– Это её не касается!

– Это её касается, если она демоница! Ты просто главная охотница, Арна. Твоё дело – охотиться. А Верховная Провидица – духовная и главная всех нас.

– Что ж, превосходно, – сказала Арна. Её лицо стало непроницаемым и сердитым. – Мы отведём её к Верховной Провидице.

Подталкивая девушку копьями, женщины повели её внутрь пещеры. К этому времени вокруг уже собрались почти все амазонки. И пещера заполнилась тревожным гулом.

Верховная Провидица была самой старшей амазонкой рода – прабабушкой Холи, и Райны, и почти всех остальных. Её лицо покрывали глубокие морщины, а тело высохло, как прут ивы. Однако её светлые глаза пылали молодым огнём и светились мудростью. Она была главной рода. Она общалась с Древней Богиней, дающей Жизнь на земле. Верховная Провидица серьёзно выслушала всю историю, сидя на своём амазонском троне, а все остальные столпились вокруг неё. Холи вместе с Райной, устроившейся у неё на коленях, незаметно подвинулась ближе к Верховной Провидице.

Загрузка...